Письма к И. С. Аксакову, Костомаров Николай Иванович, Год: 1861

Переписка
Время на прочтение: 44 минут(ы)
Скачать в PDF
‘День’ И. С. Аксакова: История славянофильской газеты: Исследования. Материалы. Постатейная роспись
СПб.: ООО ‘Издательство ‘Росток», 2017. — Ч. 1. (Славянофильский архив, Кн. 5).

ПИСЬМО H. И. КОСТОМАРОВА ОТ КОНЦА ОКТЯБРЯ И 4 НОЯБРЯ 1861 г.

Публикация H. H. Вихровой

Николай Иванович Костомаров (1817—1885) — историк, общественный деятель, публицист и поэт, член-корреспондент Академии наук. Широкую известность приобрел как автор многотомного издания ‘Русская история в жизнеописаниях ее деятелей’, исследователь социально-политической и экономической истории России, в особенности территории современной Украины.
Образование получил в Харьковском университете. Преподавал в гимназиях Ровно, Киева. С 1846 г. профессор Киевского университета. Здесь стал членом панславистского кружка Кирилло-Мефодиевское братство, объединившего киевских и харьковских интеллигентов, провозглашавших братство и славянское единство, а также особую роль в нем украинской культуры. В кружке было два течения: либеральное (эволюционное), к которому присоединился Костомаров, и демократическое (революционное). После того как в 1847 г. братство было разгромлено жандармами, Костомаров, просидев год в Петропавловской крепости, был сослан в Саратов под надзор местной полиции. В 1856 г. надзор был снят, а в 1859 г. Костомаров занял кафедру истории в С.-Петербургском университете. В 1860-е гг. Костомаров был членом Археографической комиссии и предпринял издание актов по истории Украины XVII в. Публиковался и в периодике, наиболее близким для него изданием стал украинофильский журнал ‘Основа’, где он поместил ряд статей о южнорусской и великорусской народностях. В 1862 г. Костомаров оставил С.-Петербургский университет, проявив солидарность с репрессированными коллегами по делу о студенческих волнениях. После этого он полностью посвятил себя научной деятельности, создавая труды, посвященные истории Украины, Московского государства и Польши: ‘Севернорусские народоправства’ (1863), ‘Смутное время Московского государства’ (1866), ‘Последние годы Речи Посполитой’ (1870) и др.
Письма Костомарова к Аксакову, которые хранятся в РО ИРЛИ, насчитывают 22 л. оригинального рукописного текста. Частично переписка опубликована в изд.: Письма 1896. С. 257—268, с указанием, что печатается по подлинникам, переданным И. В. Помяловским. Здесь помещено письмо Аксакова к Костомарову от 30 октября 1861 г. в ответ на не известное издателям письмо Костомарова и его ответ без даты. В 1906 г. эти два письма перепечатаны в ‘Русском Архиве’ (1906. Вып. 12. С. 537—548) уже с некоторыми купюрами. П. И. Бартенев отметил в сноске к публикации: ‘Горько, жалко и смешно вспомнить, что эта переписка, помещенная в 7-й тетради ‘Русского Архива’ 1893 года, была, после долгой переписки и выдержки, вырезана по распоряжению тогдашнего начальника печати Феоктистова и уничтожена’ (Там же. С. 537). В конце публикации Бартенев указал: ‘За сообщение этих писем (в подлинниках) обязаны мы благодарностью профессору Ивану Васильевичу Помяловскому, кончину которого ныне оплакивают друзья его и русской науки. Письмо Костомарова без означения места и времени. Не знаем, отвечал ли ему Аксаков’ (Там же. С. 548). Оригинал письма Костомарова, ошибочно помеченный 4 октября (нужно: 4 ноября), представляет собой ответ на письмо от 30 октября 1861 г. Аксакова, но имеет разночтение с опубликованным в ‘Русском Архиве’ вариантом. Поскольку, по словам предыдущих издателей, письмо не имеет даты, но имеет некоторые текстовые расширения, видимо, опубликованный текст представлял собой переработанный и дополненный вариант и предназначался для печати, возможно, и в ‘Дне’. Но не исключено, что этот вариант готовился автором для распространения в списках. Первое письмо Костомарова к Аксакову, не известное издателям, в папке ИРЛИ не имеет даты. Письма Аксакова к Костомарову, кроме опубликованного в Письмах 1896, не известны. Разночтения с ранее опубликованным письмом Костомарова даны в построчных сносках по более полному варианту, опубликованному в Письмах 1896.

1

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, конец октября 1861 г.

Милостивый Государь
Иван Сергеевич,

Я надеюсь, что Вы не будете в претензии, если кто-нибудь примет на себя смелость сказать Вам несколько слов, быть может, резких и неприятных, во всяком случае с сохранением полного уважения и сочувствия к Вам лично и к Вашей деятельности. Появилась Ваша газета ‘День’, называемая некоторыми славянофильской, в сущности, великоруссофильская, или лучше филокацапская, как ее называют наши земляки-южноруссы. Уже во втором нумере она начинает задирать две родственные славянские народности: южнорусскую и польскую — и притом задирать неблагородно, не по-рыцарски, а по-московски, нападая на лежачего, безответного за то, что зачем-де в нем еще признаки жизни. Вспомнили мы Шиллерову ‘Jungfrau’,1 где Иоанна д’Арк вызывает на бой Тальбота: она не убивает его, когда он бросил оружие, а требует, чтоб он взял его в руки и бился с нею. Вы не так поступаете. В статье Ламанского задеты мы,2 в Вашей статье от редакции — полякам — поляки.3 Ни те, ни другие отвечать Вам не в силах пе-чатно. Что касается до поляков, то, при других обстоятельствах, когда бы нам с ними позволили состязаться свободно, мы бы стали с Вами, хотя под другой точкою зрения, но, при настоящем положении дел ценсурных, мы считаем это подлостию, именно потому, что нас, пожалуй, станут гладить по головке, а полякам скажут: молчать. В отношении к себе мы также находимся в безмолвном положении к Вам. Во-первых, ценсура не дозволит нам вполне высказаться вовсе не потому, чтоб мы в самом деле написали что-нибудь враждебное престолу и отечеству, а потому, что найдет таким то, что мы заявим. Во-вторых, если бы, после больших усилий, нам и удалось отстоять себя и провести в печать наши воззрения, то в них станут находить задние мысли, толковать сказанное нами в превратном смысле и преследовать нас даже в сферах деятельности, чуждых литературе. Таким образом, Ваша газета будет нас обличать, а мы будем молчать. Ваши зацепки будут иметь вид доносов, Ваше назначение будет указывать подозрительных в русском литературном мире. Ламанский и Вы (в Вашем замечании) спешите определить заранее степень письменности южнорусской. Что можем мы ответить на это? Ничего, потому что не смеем. Впрочем, правду сказать, и самый вопрос неуместен. Южноруссы пишут на своем языке вовсе не по каким-нибудь предвзятым теориям, не с какою-нибудь заранее сознанною целию, а по влечению сердца, по кровной связи с тем народом, который этим языком говорит. Толковать о том: должно или не должно, можно или нельзя, имеем ли мы право или не имеем писать на нашем языке, любить его и развивать, — так же неуместно, как если бы кто вздумал толковать о том, зачем я люблю известную женщину, а не другую. Судите достоинства наших сочинений, успехи наши или неуспехи, мы будем Вам благодарны, но не кладите на весы нашего существования, не приказывайте нам иметь симпатию к тому, что нам не по душе и антипатию к тому, что мы любим. В-Ш-х, например, Вы любите Вашу Москву и нарицаете ее сердцем России. Что же. Нужно ли меня резать или жечь или, по крайней мере, посадить в крепость, если я сознаюсь, что Ваша Москва, прошедшая от Ивана Калиты до Петра II включительно и настоящая, от золотой маковки Ивана Великого до притона публичных девок на Сретенке, от высокомудрых мужей университета, проповедников прогресса и законности, до мазуриков, вытаскивающих кошельки на толкучке, от публичности и гласности Троицкого трактира4 до укромности и безгласности раскольничьих дворов в Рогожской части — вся эта первопрестольная матушка Москва во мне возбуждает только одни тяжелые, неприятные воспоминания и ощущения? Извольте напечатать это. Кажется, что же тут особенного? А если ценсура пропустит, то меня за это, конечно, во-первых, отрешат от должности (что еще не беда при настоящих средствах ее исправления), во-вторых, будут считать неблагонадежным и подозрительным и при случае упекут. Ламанский бьет статью в ‘Современнике’ моею статьею в ‘Основе’,5 а между тем я не смею объяснить ему, что моя статья нимало не противоречит ‘Национальной бестактности’ в ‘Современнике’ и что под последнею я готов сам подписать свое имя, не отвечая за другие, но почти уверен, что все пишущие у нас по-южнорусски скажут то же. Может быть, тон и приемы, общие ‘Современнику’, многим из нас не нравятся, но сущность того, что там сказано, по моему крайнему уразумению, справедлива. Если я спорил против выходок газеты ‘Czas’6 и ‘Revue Contemporaine’,7 оскорбляющих историческую истину, то разве из этого следует, что я должен сочувствовать тупым, грубым, неприличным поджигательствам ко вражде против поляков? Разве я должен поэтому восхищаться глупейшими стихами ‘Русского Слова’,8 перед которыми бледнеют самые рельефные стихотворения Тредьяковского? Я встречал великоруссов, которые хвалили язык галицкого русского ‘Слова’9 и советовали нашим южноруссам писать так точно и уверяли меня, что тот язык, на котором писал Шевченко, Кулиш, Марко Вовчок, Квитка,10 — выдуман и вовсе не народен. Что же? пусть великоруссы восхищаются языком галицких журналов, а мы, пока вы не заткнете нам глотки и не завяжете языка, будем вас уверять, что язык этот тарабарский и что ‘Русское Слово’ не только по языку, но и по своим приемам таких бездарности и остолоповотости <так!> помещаемых в нем статей производит на нас то действие, какое оказывает на нервы грифель, когда его начнут водить по стеклу. Я не согласен, признаюсь, с автором ‘Национ<альной> бестактности’, что на то, чтоб обязывать галичан держаться неизбежно такого языка, каким у нас пишут, наречие червонорусское имеет несколько отличий, но если бы галичане писали на нем, сохраняя эти отличия, — мы бы все-таки читали их с удовольствием, даже признавали бы это хорошим, потому что таким образом открылось бы вполне отличие тамошнего от нашего. Не поставили бы мы им в вину, если б они писали и на великорусском наречии, желая самобытного развития южнорусского наречия, мы не враги ни великорусскому племени, ни их языку: лучшее тому доказательство, что мы сами пишем на нем и считаем не чужим. Но все эти господа выдумали себе какую-то белиберду, до крайности отвратительную, потому что пишущие на ней — люди бездарные, неразвитые, с узкими взглядами, с отсталыми понятиями. Они, и вслед за ними и Вы, требуете от нас вражды к полякам! Помилуйте, господа, благородное ли это дело возбуждать вражду к кому бы то ни было. И дело ли это литературы и науки! К несчастью, мы слишком долго враждовали с поляками: Вы знаете, какие ужасные плоды принесла эта вражда. Самый процесс успокоения ее, умиротворения враждебного народа был неутешителен. В последнее время, когда, наконец, 19 февраля 1861 г. положило начало прочному невозвратимому угашению последних искр того страшного огня, который некогда так свирепствовал в Юго-Западной России, когда прекращается главная причина этого пожара — Вы с ‘Русским Словом’ хотите его раздувать снова!11 Неужели Вам будет приятно, Иван Сергеевич, чтобы, сидя себе в Москве, в комфортной квартире, получать из Волыни, Подолии картинное описание сцен, достойных времен Павлюка и Хмельницкого?12 А очевидно, Вы к этому хотите вести, когда в Вашем воззвании к полякам обращаетесь не к тем, которые могут быть с Вами в споре по известным вопросам, а ко всему народу, ко всей нации, называете их безумными, пораженными Божиею карою, и грозите им, что не будете более оставаться чуждыми тяжбы с правительствами.13 Дело поляков с правительством, их историческая тяжба — не наше дело, об том пусть рассуждает европейская политика, за неприкосновенность границ Российской империи стоит российское правительство — тут наша хата с краю.14 Но дело международное в литературе так вести ужасно. Мы готовы отражать польских ученых и литераторов, когда они пустят на нас дождь софизмов, подкрепленных нередко умышленно искаженными, иногда вовсе выдуманными подробностями и этнографическими данными, но, во-первых, будем вести только оборонительную войну и соблюдать приличие и уважение к нашим соперникам, во-вторых, никак не позволим себе нападать на всю нацию. В настоящее время и этого не дозволено себе иметь, потому что, как я уже сказал, полякам прикажут молчать на наши возражения, а нас по головке погладят. Точно в таком отношении к полякам и к нам Ваша ‘газета’. Поляки не скажут Вам ничего на Ваше воззвание, а если скажут за границею, то скажут так, что Вам не позволят им возражать, разбирая слово по слову их речи. Мы также Вам отвечать печатно не станем, потому что нас не поймут и припишут то, чего у нас нет вовсе. Вы одни останетесь в выигрыше — но не в выигрыше победы, а с выгодою угодливости себе. Итак, спокойно продолжайте обличать нас в разных уголовных преступлениях, как-то: желании разделить Россию, оторвать некоторые ее провинции, пристать к полякам с готовностию помогать в случае чаемого ими восстания, доказывайте, что наши попытки писать на южнорусском языке именно ведут к этому, обвиняйте нас в намерении оставить православие и принять унию и проч. и проч. Мы на все это отвечать Вам не станем, пока нас не потребуют к ответу.

Вас глубоко уважающий и душевно преданный
Н. Костомаров.

Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 16—19 об. Оригинал без указания года, датировано нами по содержанию. Это первое письмо, на которое отвечал Аксаков и которое было неизвестно издателям Писем 1896.
1 Романтическая драма Ф. Шиллера ‘Орлеанская дева’ (нем. Die Jungfrau von Orleans, 1801).
2 Ламанский В. Национальная бестактность (статья Современника 1861, июль, о львовском ‘Слове’, NoNo 1 и 2) // День. 1861.21 окт. No 2. С. 14-19.
3 <Аксаков И. С.>. От редакции // Там же. С. 14.
4 Троицкий трактир — популярный у купечества Троицкий трактир на Ильинке (д. 5, старое здание не сохранилось), славившийся русской кухней и как место, где осуществлялись сделки.
5 О статье В. И. Ламанского см. коммент. 2, статья Костомарова: Ответ на выходки газеты (Краковской) ‘Czas’ и журнала ‘Revue Contemporaine’ // Основа. 1861. Февр. С. 121-135.
6 ‘Czas’ (польск. ‘Время’) — ежедневная общественно-политическая газета, издававшаяся в Кракове с 1848 по 1934 г. и в Варшаве с 1935 по 1939 г. В 1854—1863 гг. выходила под редакцией Адама Антония Клобуковского (1813—1892).
7 ‘La Revue Contemporaine’ (фр. ‘Современный Обзор’) — журнал литературный, политический и философский, выходивший в Париже с 1852 г. сначала каждые две недели, потом ежемесячно (с перерывами в издании, сериями: 1852—1857, 1858—1870, 1885-1886). В 1860-е гг. редактором был Альфонс-Бернар де Калон (1818-1892).
8 ‘Русское Слово’ — либеральный ежемесячный журнал, издававшийся в Петербурге с 1859 по 1866 г. графом Г. А. Кушелевым-Безбородко. Редактор с середины 1860 г. — Г. Е. Благосветлов.
9 Галицко-русская газета ‘Слово’ издавалась во Львове с 1861 по 1887 г. Ее редактором в 1861—1870 гг. был журналист, прозаик и поэт Б. А. Дедицкий (см. о нем коммент. 6 на с. 200).
10 Украинские писатели и ученые: Т. Г. Шевченко (1814-1861), П. А. Кулиш (1819-1897), М. А. Вилинская (псевд. Марко Вовчок, 1833—1907), Г. Ф. Квитка-Основьяненко (1778-1843).
11 Аксаков так отвечал на эти слова: ‘Вы <...> утверждаете, что с уничтожением крепостного права ‘угашаются последние искры’ вражды между малороссами и поляками (это Вы пишете даже в Вашем письме), забывая о борьбе вероисповеданий — двух разных просветительных начал’ (Письма 1896. С. 258).
12 Имеются в виду: Павло Михнович Павлюк (Бут) (казнен в 1638 г.) — гетман Запорожского казачества, предводитель крестьянско-казацкого восстания на Украине в 1637— 1638 гг. Зиновий Богдан Михайлович Хмельницкий (1595-1657) — гетман Войска Запорожского, полководец и государственный деятель, предводитель казацкого восстания, в результате которого Запорожская Сечь, Левобережье Днепра, а также Киев окончательно отложились от Речи Посполитой и вошли в состав Русского государства.
13 Слова из примечания Аксакова после статьи ‘Из Бельза’, сообщающей о территориальных притязаниях поляков (День. 1861.21 окт. No 2. С. 13—14). Ср.: ‘Киев, Волынь, Чернигов, Смоленск!!! Безумные поляки! <...> Мы оставались чужды доселе вашей тяжбы с правительствами, но вы хотите возобновить международную тяжбу и воскресить вражду, которую сострадание к вам начинало изглаживать в сердцах наших! Несчастные, несчастные, безумием, как Божьей карой, пораженные поляки!..’ (Там же. С. 14). См. эту цитату в расширенном контексте в коммент. 7 на с. 243.
14 Аксакова возмутили эти слова: ‘Вы считаете неприкосновенность границ делом правительства — ‘тут наша хата с краю’. Может быть, Ваша, но не моя. Какие странные слова Вы сказали! Так Вам все равно, если поляки, или австрийцы, или турки отнимут у России Киев, Чернигов, Смоленск, Москву и поставят свою границу на Волге, и после того станете утверждать, что Ваше сердце бьется одним чувством с народом! Нет, Вы ему чужды совершенно — с своею аристократическою привилегиею патриотизма и исторического понимания!’ (Письма 1896. С. 263).

2

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 4 ноября 1861 г.

Ноябр<я> 4.1861

Милостивый Государь Иван Сергеевич.

Прежде всего я почитаю обязанностию просить у Вас извинения, если {Письма 1896: если опущено.} мало этого — прощения в тех {Письма 1896: замена: в моих} выражениях, которые Вы находите дерзкими.1 Я имел дело не с личностью Вашею, а со школою {Письма 1896: вставка: союз и}, с учением. Во всяком случае буду воздержаннее.
Вы находите, что писать по-южнорусски {Письма 1896: замена: по-малорусски} и создавать особую литературу противно истории и жизни. Да, противно истории. Но какой? Истории войн, трактатов, министерских распоряжений, кабинетских соображений насильственным размежеваниям {Письма 1896: замена: размежевкам} краев, составлению данных и купчих на миллионы человеческих душ, живущих и грядущих к {Письма 1896: вставка: земной} жизни. Но оно не противно истории народной мысли, народных чувствований и побуждений, следовательно {Письма 1896: вставка: не противно}, и жизни. Коль скоро народ существует {Письма 1896: перестановка: существует народ} с собственною физиогномиею {Письма 1896: замена: физиономиею}, с своеобразными приемами, с собственным наречием, то не противно жизни и его своеобразное {Письма 1896: вставка: свободное} развитие. Вы не видите возможности. Я {Письма 1896: вставка: признаюсь,} не вижу впереди ни условий неизбежной возможности, ни безусловной невозможности. Все зависит от последующих обстоятельств {Письма 1896: замена: от последующей} истории. Будьте логичны и верны себе: {Письма 1896: вставка: Откройте нам принцип Ваш и действуйте с нами сообразно с ним.} либо станьте на точку государственной принудительности и действуйте заодно с III-м Отделением, либо уважайте право южнорусского народа и не приказывайте ему молчать на своем языке и говорить на Вашем. Пусть он сам решает {Письма 1896: замена: Позвольте ему самому решать} свою судьбу, не закидывайте ему на шею помочей, чтоб вести его. Судите южнорусскую литературу по ее плодам {Письма 1896: замена и вставка: а не отдавайте под суд ее существования и не осуждайте ее на смерть за то единственно, что она имела несчастие родиться вблизи от Вас.} или просто окажите к ней презрение и невнимание, но не отдавайте под суд ее существование. Не произносите ей смертного приговора за то единственно, что она имела несчастие родиться вблизи вас. ‘Современник’2 гораздо {Письма 1896: перестановка: вас} последовательнее и справедливее Вас.
Вы пишете, что готовы предоставить Польше ведаться самой себе, а в то же время говорите: {Письма 1896: вставка: Впрочем,} разумеется, кроме Царства Польского, я бы неуступил им ни пяди русской земли. Хорошо. Но {Письма 1896: вставка: ведь} эта русская земля населена русским народом. {Письма 1896: вставка: Ну,} Если б этот {Письма 1896: вставка: русский} народ да оказал симпатию к Польше и пожелал бы с нею соединиться? Как по-Вашему? Надобно {Письма 1896: вставка: было} бы его усмирять штыками, картечами, плетьми и насильно заставить благоденствовать в созерцании {Письма 1896: замена: созерцанием} величия и цельности государства Российского {Письма 1896: замена и вставка: цельности, которую Вы лелеете!}. Вот Вы видите, что свобода, которую Вы, по-видимому, проповедуете, не совместима и невозможна с теми симпатиями и понятиями, которые Вы разделяете. {Письма 1896: замена и вставка: В таком случае проповедуемая Вами свобода противоречит Вашим делам. Она невозможна.} Вы говорите: будьте свободны, но {Письма 1896: не выделено} думайте и поступайте, чувствуйте и желайте, {Письма 1896: вставка: так} как мы хотим и приказываем вам {Письма 1896: перестановка: вам приказываем. Вставка: Ваша свобода ничем есть лучше свободы, исходящей от королей и министров. Точно как в стихотворении ‘Niema Rusi’ лях, возглашающий свободу и равенство пред Европой, говорит русину: badz polakiem chamie, jesli nie — dam poczuc swe ramie,3 Вы — говорите южноруссам: будь москалем хохол! А между тем рисуетесь дешевым свободолюбием.}.
Вы пишете, что желаете поднять {Письма 1896: замена: Ну, что из того будет, что Вы подымете} в литературе вопрос о полюбовном размежевании с Польшею. Вы уж размежеваны с нею тремя разделами {Письма 1896: упущено: времен Екатерины} времен Екатерины и трактатом 1816 {Письма 1896: замена: 1815} года. Народного размежевания не произвести вам {Письма 1896: перестановка: Вам не произвести}. Вы будете писать: это вам, поляки, это нам, А можно ли будет кому-нибудь закричать: Постойте, господа, мы ни к вам, ни к ним не хотим, мы желаем жить сами по себе. {Письма 1896: прямая речь выделена. Вставка: Ведь} Ценсура не пропустит такого {Письма 1896: замена и вставка: заявления, мало того, еще в крепость за это посадят. Так как же можете Вы решить дело полюбовного размежевания в литературе?} отзыва на ваши размежевания, так какое ж значение будет оно иметь? Не будет ли это Андрусовский договор,4 воскресший {Письма 1896: вставка: в XIX в.} на столбцах Вашего ‘Дня’? {Письма 1896: замена и вставка: Вы, конечно, скажете, что рассчитываете на известную Вам симпатию южнорусского народа, Вы пишете, что знаете его, да, Вы знаете край, его внешность, это доказывает Ваше превосходное сочинение о ярмарках. Но едва ли Вы знаете глубину народной души. Вы не подозреваете, что на дне ее у каждого почти думающего неглупого южнорусса спит Выговский, Дорошенко, Мазепа — и проснется, когда наступит случай. Душа истого южнорусса совсем не такая распашная, как великорусская. Это высказывается постоянно и в обыденной жизни. Не верьте южноруссу, ибо он Вам не верит, сколько Вы не открываете ему Вашу душу. Не рассчитывайте на народ в той степени, в какой Вы подметили его. Он выскажется только тогда, как, оглядевшись вокруг, увидит и убедится, что его спрашивают не затем, чтоб надеть на шею веревку, если он ответит не в Ваш тон. Вы говорите о suffrage universel. Показала себя эта новомодная выдумка в Ницце и Савойе.} Положим, что такой отзыв будет несправедлив, да ведь Вам не будет возможности и убедить в его несправедливости.
По Вашему мнению, {Письма 1896: замена: Вы находите, что} России следует вывести войска из Польши и предоставить ее себе самой {Письма 1896: перестановка: самой себе.}. Да разве Вы этим удовольствуете {Письма 1896: замена: удовлетворите} Польшу? Поляки вовсе {Письма 1896: упущено: вовсе} не хотят такой Польши, какою Вы их жалуете. Поляки хотят Польши в границах Сигизмунда III,5 или, по кр<айней> мере, Яна Собеского.6 Едва только русские войска выйдут из Польши, как поляки ворвутся в край, составлявший некогда В<еликое> Кн<яжество> Литовское. Все католическое и польское пристанет к ним. {Письма 1896: вставка: примут их сторону и православные} Бывшие униаты сейчас покинут православие, в том {Письма 1896: замена: в том} уверяют самые пламенные ревнители православия, знающие хорошо край {Письма 1896: замена и вставка: но знающие хорошо белорусский край}. Более истые {Письма 1896: замена: Другие} православные воспротивятся, но вообще из народа найдутся массы, которых поляки могут привлечь обещаниями каких-нибудь трех-четырех десятин земли: {Письма 1896: упущено: но ~ земли} поднимется бестолковая междоусобная резня. Русские войска {Письма 1896: упущено: войска} должны будут {Письма 1896: замена: водворять порядок} усмирять их, пойдут опять {Письма 1896: замена: снова} на Варшаву, возьмут ее и опять станут {Письма 1896: замена: начнут} держать Польшу в ежовых рукавицах. Какой результат выйдет изо всего? Напрасное кровопролитие, и больше ничего.
Вы хотите совместить несовместимое… {Письма 1896: вставка: служить Богу и мамоне. Хотите государственной цельности и проповедуете свободу. Государство, имеющее само в себе цель и свободу, — это масло и вода. Либо поддерживайте государство и тогда сознайте необходимость цензуры, Ш-го Отделения, Петропавловской крепости и совершенного порабощения индивидуальной мысли и убеждения воле правительства, либо рискуйте государством, будьте готовы на его разложение — если хотите свободы.} Вместе с Хомяковым Вы желаете свободы и сомнения, но прежде чем эта свобода дана, Вы уже ополчаетесь на тех, которые не в силах возражать Вам.
Русское государство невозможно без самодержавия, а самодержавие несовместимо с свободою мнения и сомнения, чего Вы желаете вместе с Хомяковым.7 Вы ополчаетесь на тех, которые не в силах Вам возражать. Вот Вы приводите спор с Фейербахом и Бюхнером8 и указываете на ‘Современник’, который проводит их учение {Письма 1896: замена и перестановка в предыдущих 2 абзацах: Российское государство невозможно без самодержавия, а самодержавие невозможно при свободе мысли и слова. Вместе с Хомяковым Вы желаете свободы мнения и сомнения. Но прежде чем эта свобода дана — Вы уже ополчаетесь на тех, которые не в силах возражать Вам. Вот Вы приводите спор с поклонниками Фейербаха и Бюхнера и указываете на ‘Современник’, который проводит их учение.}. Но иное дело проводить, иное спорить открыто. Вы с {Письма 1896: вставка: Вашим} христианским православным учением можете выражаться смело, прямо, вразумительно. А они должны {Письма 1896: замена: А Чернышевский должен будет пред Вами} лавировать, увертываться. {Письма 1896: вставка и перестановка: Для Вас доступно всякое оружие, для него — нет! Если же Вы начнете развертывать все папильотки, в которые завито то, что подается им почтеннейшей публике, то результат выйдет тот, что Чернышевского посадят в крепость, либо сошлют в Вятку, как проповедника безбожия, социализма, революции, а Вам дадут орден за разоблачение зловредного учения.} Если мы их разоблачили, то их в крепость посадят или сошлют, а нам ордена дадут за разоблачение зловредного учения. Победа останется меж сторон в общественном мнении.
Я высказал одобрение: если б ‘Русское Слово’ писало по-великорусски вовсе не с тем желанием, чтоб весь свет заговорил по-великорусски, а потому, что не признаю законом, чтоб человек непременно писал на таком-то, а не на ином языке. Напиши кто-нибудь о Малороссии по-итальянски… Что же? Это дело вкуса, нравится ему итальянский язык, пусть себе и пишет на нем с Богом. Если он, будучи малороссиянином по происхождению, возненавидит свое отечество и сделается немцем, шведом, турком, кем угодно, я не вижу в этом вины, как равно не поставлю в преступление всему малороссийскому народу, если он решительно отвернется от своего языка и не захочет знать другого, кроме великорусского. Значит, так сказались обстоятельства его исторической жизни. {Письма 1896: вставка, замена и перестановка в абзаце выше: Я высказал одобрение — если бы ‘Русское Слово’ писало по-великорусски, тогда как ‘Национальная бестактность’ этого не говорит. Дело в том, что я не признаю законом, чтоб человек непременно писал на таком-то, а не на другом языке. Напиши он о Малороссии хоть на италианском… Что же? Это дело его вкуса, нравится ему италианский язык — пусть себе и пишет на нем с Богом. Пусть бы и галичане писали по-великорусски: иначе для чего они перевели мою статью, написанную по-великорусски, на свой тарабарский? Конечно, их добрая воля создавать себе и тарабарский язык, но наша добрая воля заложить себе уши от его мелодических звуков. Я вовсе не признаю законом, чтоб малороссы не писали по-великорусски, напротив, если они не захотят взять в руки малороссийских книг — я не поставлю им этого в вину. Значит, жизнь того требует. Не виноваты те, которые по убеждению хотят развития малорусского языка, не виноваты те, которые не хотят того, что пишется на этом языке.} Но пока малороссийская письменность растет и круг ее читателей и почитателей увеличивается, следовательно, есть потребность {Письма 1896: вставка: и несправедливо вооружаться против права на свободное существование малорусской литературы.}. Впрочем, утверждая {Письма 1896: замена: Говоря}, что ее появление противно истории и жизни, Вы противоречите сами себе {Письма 1896: перестановка: сами себе противоречите}, изъявив опасение, что Гоголь, если б был жив теперь, склонился бы на убеждения Кулиша и компании и стал бы писать по-южнорусски {Письма 1896: вставка: и Вы бы не увидали ‘Мертвых душ’.9}. Стало быть, Вы признаете в мысли создания южнорусской литературы великую силу, когда предполагаете {Письма 1896: вставка: что такой талант, как Гоголь, мог} отдаться этой мысли! {Письма 1896: вставка: Я сам думаю, что если бы Гоголь был жив теперь, то, верно, свои повести, напечатанные в ‘Вечерах’, написал бы по-южнорусски и, конечно, упрочив <так!> себя наперед лучшим запасом народности. Но это ничуть не помешало бы ему писать ‘Мертвые души’, которые и не могут быть написаны по-южнорусски.} Как же после этого Вы говорите, что такая мысль противна истории и жизни.
Вы {Письма 1896: вставка перед ‘Вы’: Мне кажется, что} несправедливы к студентам. Вы соглашаетесь со ‘Светочем’,10 что они не уважают науки.11 Это клевета. Уважают ее даже те, которые {Письма 1896: замена, перестановка и вставка: в ней слабы по недостатку способностей или прилежания. Разумеется, в семье не без урода, но о всей массе так отзываться несправедливо. Аудитории наши постоянно были наполнены — чему приписать это, как не уважению к науке и участию в ней? Ведь лекции скучно слушать, для забавы не пойдут — особенно двадцать, сорок раз. Весной мне пришлось экзаменовать окончивших курс в историко-филологическом факультете: из сорока двух я одному только сделал снисхождение, потому он был недавно болен тифом. Прочие получили полные баллы по достоинству.} и неспособны и слабы в науке и не в состоянии трудиться для нее. Постоянное посещение лекций, внимательное их слушание превосходят экзамены — все это не показывает и уважение? Волнения их не без цели. У них была цель, {Письма 1896: вставка: также} показывающая уважение к науке. Их возмутило преграждение пути неимущим {Письма 1896: замена: бедным} к образованию {Письма 1896: опущено: и вообще меры ~ просвещения.} и вообще меры, в которых они видели тайное намерение ставить плотину течению просвещения {Письма 1896: замена, перестановка и вставка: Конечно, становясь на государственно-полицейскую точку, я не скажу, чтобы правительство, по своим видам действуя, было неправо, заключивши их в крепость (хотя, по моему крайнему разумению, не для чего было их бить прикладами по головам, когда можно было без этого погнать их в крепость, куда они сами хотели), но suum cuique… <каждому свое (лат.)> нельзя же не отдать должного одобрения этим благородным юношам, которые в этом деле держали себя чрезвычайно прилично, с уважением к общественному порядку и пошли в тюрьму бодро, сознательно, благородно.}. Если б они и заблуждались, то как же не отдать чести этим благородным юношам, которые во всем своем деле хранили умеренность, уважение к общественному мнению, сознание значимости и предавали себя тюрьме и дальнейшим последствиям бодро, решительно, сознательно! Если б они и заблуждались, то уважение к науке у них отнять нельзя. Вы находите, что такие явления — плод подражания Западу и что русскому человеку противно все условное, формальное, как-то обеды со спичамы, условные торжественные позы, изугенные приемы, затверженные фразы12 и т. п. Помилуйте! Да не весь ли наш царский обиход держался на условных приемах? {Письма 1896: перестановка и вставка: Да не держался ли весь обиход великорусских царей на таких условных приемах, не состоял ли весь из обрядностей?} Обеды со спичами! А помните ли, как поступали, когда угощали посланников! Помните ли спичи с царскими титулами, заздравные возгласы, помните ли торжественные тройные встречи, детей боярских, гостей и всякого рода толпы, нарочно наряженные {Письма 1896: замена: одетые} в цветное платье, помните ли ребяческие споры {Письма 1896: вставка: с чужеземными послами} о том, кому первому ступить {Письма 1896: вставка: кому первому заговорить.}, помните ли, как {Письма 1896: замена: что} из-за описок в титуле московские цари {Письма 1896: опущено: московские цари} воевали с поляками? {Письма 1896: вставка: Наконец,} Вся русская домашняя жизнь закована в условные приемы и опутана сетью обрядов. {Письма 1896: замена и перестановка: заткана в условные приемы и сетью обрядов опутана.} Свадьба, похороны, именины — везде {Письма 1896: вставка: обряд,} условные позы, изученные приемы, затверженные фразы. {Письма 1896: вставка: и проч. // условные приемы ~ фразы — выделено} Вы {Письма 1896: вставка перед ‘Вы’: Странно,} приписываете влиянию {Письма 1896: замена: приписуете <так!> Западу} Запада то, что издревле составляло нашу особность <так!> {Письма 1896: замена и вставка: особенность. Я никак не поклонник обезьянничества Западу: оно мне приторно и гнусно, но для чего же взваливать на Запад то, что само собой и без Запада необходимо является как общечеловеческое качество?}. Высшее требование внутренней свободы,13 которое Вы находите у русского человека, для многих непостижимо, и многие скажут, что не знают, когда это русский человек заявлял такое странное требование. {Письма 1896: вставка, перестановка и замена: Я решительно не понимаю высшего требования внутренней свободы и не знаю, когда русский человек заявлял его.} Чего нет извне, того нет и внутри, иначе внутреннее выйдет наружу. {Письма 1896: перестановка, замена и вставка: Чего нет вне, того и внутри нет: иначе внутреннее высказалось внешним.} Не думаю, чтоб русский человек чуждался лжи и неправды, и в истории, и в настоящей жизни только и вижу, что ложь и неправду, и разделяю меткое изречение Хворостинина {Письма 1896: вставка и замена: а напротив, и в истории, и в настоящей жизни только и вижу, что ложь и неправду и вполне разделяю гениальное изречение Хворостинина}14: ‘Русская земля орет все рожью, а живет все ложью’. Да Вы сами противоречите сказанному в 3 No тем, что так превосходно высказали в прежних.
Письмо это доставит Вам студент Моск<овского> унив<ерситета> Позняк15 <так!>, отрок способный и любознательный.
Глубоко и искренно Вас уважающий и душой преданный {Письма 1896: замена: Глубоко уважающий Вас и беспредельно преданный}

Н. Костомаров

Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 1—4 об.
1 Аксаков так охарактеризовал полученное от Костомарова письмо от октября 1861 г. (см. выше, на с. 176—179): ‘Оно написано в таком тоне, с употреблением таких выражений, которые делают спор невозможным. Я бы мог легко на дерзости отвечать еще сильнейшими дерзостями — браниться дело не головоломное — но это было бы недостойно дела, которому мы оба служим’ (Письма 1896. С. 257). Ср. в письме Аксакова А. Д. Блудовой от 2—3 ноября 1861 г.: ‘Я получил огромное письмо от Костомарова, и довольно дерзкое. Он сердится на статью Ламанского, называет ее доносом, сердится на мое слово к полякам, говоря, что я бью лежачих и т. п. Я отвечал умеренно и воздержно, и имею известие, что письмо мое имело успех, и хохлы признают себя побежденными. Это между нами’ (Письма 1896. С. 206).
2 Имеется в виду статья Н. Г. Чернышевского ‘Национальная бестактность’, опубликованная в июльской книжке ‘Современника’ за 1861 г. См. по этому поводу полемику в ‘Дне’: Лсшанскый В. Национальная бестактность (статья Современника 1861, июль, о львовском ‘Слове’, NoNo 1 и 2) // День. 1861. 21 окт. No 2. С. 14-19, Лавровский П. О русских в Галиции: (По поводу статьи ‘Национальная бестактность’ в июльской книге ‘Современника’ за 1861 год) // Там же. 28 окт. No 3. С. 11—13, 4 нояб. No 4. С. 17-20, 11 нояб. No 5. С. 12-15, 18 нояб. No 6. С. 12-13.
3 Имеется в виду стихотворение ‘Niema Rusi’ (‘Нет Руси’), написанное львовскими студентами-русинами в ответ на провокационные тексты польских студентов и опубликованное в статье: Костомаров Н. И. Ответ на выходки газеты (Краковской) ‘Czas’ и журнала ‘Revue Contemporaine’ // Основа. 1861. Февр. С. 121—135. Badz polakiem chamie, jesli nie — dam poczuc swe ramie (польск.), в переводе Костомарова: ‘Назад, хам! Будь поляком: не то — я дам тебе почувствовать свою руку!’. Аксаков упоминает эту статью Костомарова в таком плане: ‘Под статьею ‘Niema Rusi’ я готов подписать свое кацапское имя, но, конечно, не подпишу его под ‘Национальной бестактностью» (Письма 1896. С. 262).
4 Андрусовский договор — соглашение, заключенное в 1667 г. между Россией и Речью Посполитой и завершившее активную фазу Русско-польской войны 1654—1667 гг., в результате которого Смоленщина, Брянщина, Киев и Левобережная Украина отошли к России.
5 Сигизмунд III (1566—1632) — король польский и великий князь литовский с 1587 г., король шведский в 1592—1599 гг., в период унии Швеции и Речи Посполитой.
6 Ян III Собеский (1629—1696) — крупный польский полководец, король польский и великий князь литовский с 1674 г. В его правление, ознаменовавшееся затяжными войнами с Османской империей, Речь Посполитая в последний раз пережила взлет как европейская держава.
7 Костомаров имеет в виду слова А. С. Хомякова из статьи ‘Об общественном воспитании в России’, опубликованной в No 1 ‘Дня’ 1861 г. (‘Науке нужна не только свобода мнения, но и свобода сомнения’). В Письмах 1896 — без выделения. Это высказывание Аксаков повторил в обращении к студентам (‘Разве науке, по прекрасному выражению Хомякова, была предоставлена свобода мнения и сомнения?’), см.: День. 1861. 28 окт. NoЗ.С. 1-2.
8 Имеются в виду следующие слова из письма Аксакова: ‘Недавно один из моих приятелей материалистов приходит ко мне и говорит, что статья Самарина неблагородна, что Бюхнер защищаться не может! Целые журналы на всех страницах с 1-го до последнего нумера проповедуют материализм, и проповедуют с успехом, а возражать им, без обвинения лиц — неблагородно!’ (Письма 1896. С. 262). Упомянуты немецкий врач, естествоиспытатель и философ Людвиг Бюхнер (Bchner, 1824—1899) и его труд ‘Сила и материя’ (1855), который распространялся с 1861 г. среди студентов в литографированных изданиях П. Э. Аргиропуло и П. Г. Зайчневского.
9 Имеются в виду слова Аксакова: ‘Слава Богу, что Гоголь жил и действовал раньше, чем возникли эти требования: у нас не было бы ‘Мертвых душ’, Вы бы или Кулиш наложил бы на него путы племенного эгоизма и сузил бы его горизонт кругозором одного племени!’ (Письма 1896. С. 259).
10 Учено-литературный журнал ‘Светоч’ (издатель Д. И. Калиновский) выходил в Петербурге с 1860 по 1862 г. ежемесячно.
11 Имеются в виду слова Аксакова из его передовой статьи: День. 1861. 28 окт. No 3. С. 1—2. В ней дано его обращение к студентам по поводу студенческих волнений: ‘В сентябрьской книжке журнала ‘Светоч’ напечатана статья, строго обвиняющая студентов. Между прочими обвинениями сказано, что студенты не уважают науку. Справедливо’. Об обстоятельствах появления указанной передовой статьи и об отношении Аксакова к студенческим волнениям см.: БадалянД. А. Передовая статья газеты ‘День’ (28 октября 1861 г.) о студенческих волнениях и переписка о ней И. С. Аксакова // Аксаковские чтения: (Материалы XIV Междунар. Аксаковских чтений. Уфа, 26—27 сент. 2013 г.) / Отв. ред. В. В. Борисова. Уфа, 2013. С. 113-119.
12 См. передовую статью Аксакова о студенческих волнениях (см. выше, коммент. 11): ‘Русскому человечку, с его высшим требованием внутренней свободы, противно все условное, формальное, неискреннее, искусственное, натянутое или поставленное на ходули. Чувство лжи, неправды, заключающейся в условном явлении, до такой степени в нем чутко, что всякое подобное явление сейчас поднимается им на смех и мгновенно становится пошлостью. Эта черта живет не только в простом народе, но и в нашем образованном обществе. Что значит, например, это быстрое опошление слов: ‘гласность’, ‘либерализм’, ‘гуманность’, ‘прогресс’, ‘красный’ и т. п.? Что значит, что нам самим смешны всякие юбилеи, процессии (кроме, разумеется, религиозных), обеды со спичами, все эти условные торжественные позы, изученные приемы, затверженные фразы и проч., проч.?’
13 Ср. цитату из статьи И. Аксакова в коммент. 12.
14 Князь Иван Андреевич Хворостинин (в монашестве Иосиф, ?—1625) — писатель из дворянского рода, автор повести из времен Смуты ‘Словеса дней и царей и святителей московских, иже есть в России’. Источник упоминаемой Костомаровым цитаты содержится в Указе государя царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета, объявленном князю Ивану Хворостинину, уличенному в презрении обрядов греко-российской церкви, оскорблении царского величества и чести народа московского и сосланному за то в Белозерский Кириллов монастырь…: ‘Да у тебя ж в книжках твоего слога взяты на письме про всяких людей Московского государства многие укоризны, что будто <...> московские ж люди сеют землю рожью, а живут будто все ложью…’ (Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. М: В тип. Н. С. Всеволожского, М., 1822. Ч. III. С. 332). Точная автоцитата содержится в труде Костомарова ‘Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII ст.’ (‘Сатирический русский поэт XVII века недаром выразился, что Русская земля орет все рожью…’). См.: Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб.: Тип. M. M. Стасюлевича, 1903. Кн. 8, т. 20. С. 231-422.
15 Дмитрий Михайлович Поздняк (1844—1896) — писатель, публицист, земской деятель Северо-Западного края, член совета Главного управления по делам печати (1893). Первоначальное образование началось в Киевском университете под руководством С. С. Гогоцкого. С Н. И. Костомаровым познакомился в Саратове, где заканчивал гимназию. После гимназии был зачислен вольнослушателем Московского университета на юридический факультет, который закончил со степенью кандидата в 1864 г. Служа в Северо-Западном крае, был корреспондентом ‘Московских Ведомостей’.

ЗАПИСКА И ПИСЬМО Н. И. КОСТОМАРОВА ОТ 29 МАРТА 1862 г.

Публикация Н. Н. Вихровой

О Н. И. Костомарове см. преамбулу к публикации его писем от конца октября и 4 ноября 1861 г. (наст. изд., с. 174—176). См. также его письма от 30 июня, июля (число неизвестно), 11 сентября и недатированное 1863 г., а также от 30 января 1864 г.

1

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 29 марта 1862 г.

Милостивый Государь
Иван Сергеевич.

Несколько дней тому назад я послал1 к Вам описание события на публич<ной> лекции 8 марта,2 но потом, сообразив, во-первых, что моя решимость напечатать об этом может быть приписана таким побуждениям, которых я не имею, а во-вторых, что всего важнее, что напечатание об этом может повредить студентам, которые устроили мне пакость, я покорнейше Вас прошу не печатать этого и оставить без внимания, а меня извинить за то, что я поторопился Вас беспокоить.

Глубоко уважающий Вас и душевно преданный
Н. Костомаров.

Март 29.3
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 5. Видимо, это записка, написанная наскоро и отправленная с оказией, так как под этим же числом есть обстоятельное письмо, см. ниже.
1 Это письмо Костомарова к Аксакову не удалось обнаружить.
2 Выступление Костомарова на публичной лекции в зале Городской думы Петербурга, куда было перенесено университетское преподавание, было освистано студентами. См. об этом: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1904. Кн. 18. С. 257.
3 Подписано позднее черными чернилами {весь текст написан синими чернилами): 1862 г.

2

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 29 марта 1862 г.

Милостивый Государь, Иван Сергеевич,

Я слов не нахожу для выражения Вам благодарности за Ваш совет, тем более, что он сходится с моим собственным мнением, изложенным во втором моем письме к Вам, которое, конечно, Вы получили и откуда Вы могли видеть, что такое меня заставило переменить решение печатать. Причина того расхождения со студентами не по вопросу о протесте за Павлова,1 а о способе протеста. Что мне больно в этой шалости — это неуважение молодежи к науке, коего я прежде не предполагал в ней. Не знаю, как принял Павлов это событие, но я бы на его месте ни за что не оставил без напечатания своего протеста против такого злоупотребления имени. Неужели сосланный произволом правительственного деспотизма профессор может быть доволен, если бы его почитатели ничего не выдумали лучшего ему в утешение, как прекратить течение науки? Ваши замечания все безусловно справедливы, но замечу только, что я нимало не отклоняюсь от солидарности с Павловым, скажу более: позволяю напечатать, что все, касающееся русской истории и речи, за которую Павлов был сослан, мною было развиваемо в продолжение всего моего пребывания в университете, и если только за содержание речи (которое исключит<ельно> исторического характера) шлют его, то меня следует сослать с большим основанием, чем его. Если цензура позволит, я с величайшим удовольствием напечатаю это: и если б через это Павлов мог выиграть, я б еще более был доволен, хоть бы меня за то потрепали. Но тем не менее никак не могу видеть в поступке студентов ничего, кроме охоты порисоваться либерализмом, а профессора уступали им — одни — из опасения, чтоб не подвергнуть молодых людей неприятностям, ибо во всяком случае боятся, что они наделают беспорядков, если лекции продолжатся, другие — из опасения потерять репутацию либеральных людей. Отказываясь читать лекции, большая часть их, однако, написала в записках своих студентам не эту причину, а разные отговорки: кто-то по болезни, по усиленным занятиям и т<ому> под<обному>. Одним словом, поступили как чиновники, укрываясь официальною ложью, — и стали похожи на того ростовщика, который брал 9 на сто и говорил: мы напишем 9, а Богу с неба будет казаться: 6. Из этого можно видеть, что единственный мотив, по которому я мог отказаться от лекций — именно уступить общему мнению моих товарищей, не имеет здесь места: общего мнения не было, а была общая трусость, побуждавшая избегнуть неприятного положения стать с своим убеждением против того, чтоб иметь притязание казаться либеральным и современным. Трусость даже и в тех, которые по добродушию боялись подвергнуть молодежь опасности, ибо можно положительно сказать, что, если бы все решились не поддаваться студентам и продолжить лекции — демонстраций бы не было, студенты вовсе не такие храбрецы, чтоб начинать самим в этом деле, это доказывается тем, что, провозглашая публике о закрытии лекций, они свалили все на профессоров. Наш молодой либерализм отличается похвальным благоразумием и щадит своих передовых деятелей, будущую надежду России.
Еще раз — благодарю, сто раз благодарю Вас за совет: письмо Ваше доставило мне величайшее удовольствие. Благодарю Вас за него от всей души.

Глубоко уважающий Вас
и душевно преданный
Н. Костомаров.

Марта 29
Ваши слова о студентах, высказанные осенью, совершенно справедливы.2 Я не соглашался с этим, потому что тогдашняя их оппозиция против варварского министерства Путятина3 возбуждала к ним и сочувствие, и уважение. Но теперь ясно, что у них наука на десятом плане, самообразованием они пренебрегают, о подготовке себя для общественной деятельности не думают, а воображают, что они Богом посланы вести вперед Россию. Это видно из того, как легко, не задумавшись, они решились уничтожить лекции. И вообще, у них любимые фразы: теперь не время науки, теперь пришло время обществ<енной> деятельности, самое грустное явление для тех, кто действительно желает видеть в них общественных деятелей.
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 10—11 об.
1 Платон Васильевич Павлов (1823—1895) — историк, профессор русской истории Киевского (1847—1859), затем С.-Петербургского (1861—1862) университетов, в марте был 1862 г. выслан в Ветлугу, затем в Кострому за чтение речи в честь тысячелетнего юбилея России (см. текст речи: Сборник статей, не дозволенных цензурою в 1862 г. СПб., 1862. С. 351—354). История, которая вызвала студенческое возмущение и негативное отношение к Костомарову студентов, подробно описана им в ‘Автобиографии’ {Костомаров К И. Исторические произведения. Автобиография. Киев, 1990. С. 547—561), в которой есть дословные текстовые соответствия с публикуемым здесь письмом Костомарова к Аксакову. Сам же Аксаков также был возмущен этой историей, о чем он писал, например гр. А. Д. Блудовой 9—10 марта 1862 г.: ‘…Петербург, верно, занят историей с Павловым. Очень нужно было Павлова ссылать! Какая ошибка снова со стороны правительства! Михайлов, Павлов пожалованы правительством в герои, как иных оно жалует в генералы’ (Письма 1896. С. 244-245). Упоминается М. И. Михайлов (1829-1865) — поэт, публицист и общественный деятель, в 1862 г. сосланный на каторгу в Сибирь за распространение прокламаций.
2 См. коммент. 11 к письму Костомарова к Аксакову от 4 ноября 1861 г. на с. 187—188.
3 Речь идет о деятельности адмирала Евфимия Васильевича Путятина (1803—1883) на посту министра народного просвещения, который он занимал с 20 июня по 25 декабря 1861 г. Эта деятельность характеризовалась новыми утвержденными правилами, призванными уничтожить зачатки студенческого самоуправления и установить полицейский надзор за студентами, введены были, в частности, билеты для входа в университет (матрикулы). Введение этих правил привело осенью 1861 г. к волне студенческих возмущений. Как варварскую оценивал деятельность Путятина и Герцен в ‘Колоколе’, где министру просвещения посвящено множество саркастических материалов.

ПИСЬМО Е. С. ШЕНШИНОЙ ОТ 12 АПРЕЛЯ 1862 г.

Публикация H. H. Вихровой

О Е. С. Шеншиной см. преамбулу к публикации ее писем от 8 и 16 мая 1861 г. (наст. изд., с. 134—136). См. также ее письма от 16 октября и 30 декабря 1861 г., 23 и 26 февраля 1862 г.

Е. С. ШЕНШИНА — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 12 апреля 1862 г.

Христос Воскресе, поздравляю Вас с величайшим праздником,1 добрый и многоуважаемый Иван Сергеевич, желая Вам при этом всего хорошего. На этих днях я более обыкновенного слышала о ‘Дне’ и вследствие этого опять обращаюсь к Вам не с советами, а с просьбою обратить внимание на слова мои. Вы знаете мое убеждение в необходимости Вашего журнала и, следовательно, не можете сомневаться, что все, что указывает в нем на правду и жизнь, я принимаю как для себя, так и для общества вообще с сознанием всего добра, которое Вы распространяете словом Вашим, но это-то сознание дает мне также право осуждать в статьях Ваших то, что вредит журналу и тому, что может лишить нас его благотворного существования. С самого начала я упрекнула Вам мысленно задорное обращение к Министерству В<нутренних> Д<ел> и неучтивое (как мне показалось) указание на Вревского.2 Оказывается, что действительно Вы себе навредили этим, на Ваш журнал так обращали враждебное внимание, что я Вас просто упрашиваю: перестаньте, прекратите все намеки на Министерство В<нутренних> Д<ел> — пусть лает, сколько хочет против Вас Вревский, самая официальность его статей и Ваше изъявление в последнем No-е ‘Дня’,3 что Вы вполне равнодушны ко всему, что он будет говорить, что это (т. е. негодование его) в порядке вещей, достаточно отвечает за Вас перед публикою. Но ради Бога, не называйте новых туч на ‘День’ бесполезной полемикой, я возвращаюсь к ее началу, и все-таки позволяю себе высказать, что напрасно начали Вы (хотя в принципе основательное) обвинение против ‘Северной Почты’,4 что же делать, как ни справедливо негодование наше против людей и обстоятельств, мешающих жизни, а все-таки мы, с своей стороны, только еще прибавляем ко вреду, дозволяя себе высказывать правдивое слово, но невозможное в печати, так же как если бы мы, находясь у кого-либо в доме, сказали ему в глаза, что он нечестный или уродливый человек, разумеется, из этого вышел бы скандал. Лучше же смолчать, чтобы оставить себе возможность говорить полезную правду. Знаю, что на днях Вам Государь пропустил Вашу передовую статью,5 но все-таки прошу Вас, тем более будьте осторожны, что неприятели еще более против Вас раздражены. Ко всему этому прибавляю всегдашнюю мою просьбу, чтобы Вы извинили мне все, что Вам высказываю, но, когда предвижу туги на ‘День’, не могу не просить Вас добровольно не собирать их. Анна Федоровна Тютчева Вам писала, получили ли вы ее письмо,6 это было еще постом, я думаю, что оно как-нибудь не дошло, впрочем, напишите нам во всяком случае, когда найдете свободное время. Я очень тороплюсь, на этой неделе вовсе не нахожу как-то времени. Прощайте, пожалуйста, передайте мои поздравления с праздником матушке Вашей и всем Вашим. Когда будете отвечать по почте, не поминайте лучше о Министерстве и пр. — право, это вредно. Итак, с желанием всего доброго ‘Дню’, остаюсь преданная Вам

Е. Шеншина.

12-го апреля 1862.
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 693. Л. 42—44 об.
1 Пасха в 1862 г. приходилась на 8 апреля.
2 Имеется в виду статья: Ред. <Аксаков И. С.>. Ответ ‘Северной Почте’ // День. 1862. 5 апр. No 26. С. 15-16.
3 От 5 апреля 1862 г., см. выше.
4 ‘Северная Погта’ — ежедневная газета, официальный орган печати Министерства внутренних дел. Выходила в Петербурге с 1 января 1862 г. по 31 декабря 1868 г. Редакторы в разное время: А. В. Никитенко, Н. В. Варадинов, И. А. Гончаров, Д. И. Каменский.
5 Передовая статья, предназначенная для No 25 от 31 марта, была опубликована чуть позже: <Аксаков И. С.>. Москва 17 апреля // День. 1862.17 апр. No 27. С. 1-4. В предыдущих двух номерах передовая отсутствовала, вместо нее помещалась запись, что ‘написанная для этого No статья (продолжение статей 21, 22, 23 и 24 NoNo) не могла быть напечатана’. См. рукопись с правкой цензора: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 1. Ед. хр. 55. Л. 7—12.
6 Письмо это не удалось обнаружить.

ПИСЬМА Н. И. КОСТОМАРОВА ОТ 30 ИЮНЯ И ИЮЛЯ (ЧИСЛО НЕИЗВЕСТНО) 1863 г.

Публикация H. H. Вихровой

О Н. И. Костомарове см. преамбулу к публикации его писем от конца октября и 4 ноября 1861 г. (наст. изд., с. 174—176). См. также его письма от 29 марта 1862 г., 11 сентября и недатированное 1863 г., а также от 30 января 1864 г.

1

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 30 июня 1863 г.

Милостивый Государь
Иван Сергеевич,

Покорнейше Вас прошу, не откажите напечатать в ‘Дне’ прилагаемое объяснение.1 Принимаю на себя смелость сказать Вам, что Вы не правы, давая преимущество белорусскому наречию пред южнорусским в необходимости ввести его в школы.2 Вы, говоря о Малороссии, имеете в виду только левый берег и как будто забываете о Киевщине, Волыни, Подоле и южных частях Гродненской и Минской, а также и о Люблицкой губернии Царства Польского. Во всех этих краях такие ж господа, говорящие по-польски, как и в Белоруссии, и такое же точно желание полонизировать русский народ, а местное наречие гораздо дальше от книжного русского, чем в Белоруссии. Вообще вы, москали, кажется, никак не можете расстаться с опасением, чтобы хохлы когда-нибудь не вздумали оторваться от единства с вами. Право слово, напрасный страх. Во-первых, не захочет <так!>, а во-вторых, если б и захотели, то как же это сделать? Ведь к ляхам не пойдешь: в этом будьте уверены, а своих сил нет. Главное же, не для чего и не из чего. Вы только нас не дразните, а то Вы, москали, кричите: Караул! Сепаратизм! Разложение! А сами первые бросаете семена того, чего хотите избегнуть. Такие филиппики, какие пишет Катков,3 могут привести к печальным последствиям, эдак можно довести до того, что в Москве будут считать всякого малоросса врагом царя и отечества и чего доброго разобьют голову тому, кто произнесет как и, a наша молодежь, с своей стороны, начнет писать возмутительные прокламации по-малороссийски, а ее будут ссылать в Сибирь. Разумеется, ни вам, ни нам это вовсе не желательно. Поэтому я прошу Вас, многоуважаемый Иван Сергеевич, не только напечатать мое настоящее объяснение, но и от имени Вашего органа оборонить нас от бешеных собак. Вы можете быть со мною согласны в одном, не согласны в другом, но, без сомнения, не станете разделять гнусных подозрений о солидарности нашего сбора с польскими интриганами и не приложите Вашей газетной руки к подлому делу. Как хотите браните нас, как угодно… <так!>, только не касайтесь нашей гражданской чести и другим не дозволяйте безнаказанно мазать ее.

Глубоко уважающий Вас
и душевно преданный Вам
Н. Костомаров

Июня 30 1863
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 7—8.
1 Статья об издании научных книг на южнорусском языке, что было оскорбительно воспринято ‘Московскими Ведомостями’, была оперативно опубликована: Костомаров Я. Ответ ‘Московским Ведомостям’ // День. 1863.6 июля. No 27. С. 18—19. В письме к П. А. Валуеву Костомаров сообщал о результате этой публикации: ‘Напечатанный в ‘Дне’ вызов к объяснению двусмысленных и оскорбительных выражений побудил публициста в 24 No воскресных прибавлений <к 'Московским Ведомостям' -- 'Современная Летопись'. -- Н. В.> объявить, что он не подозревает меня в прямом соумышлении с поляками’ (Saunders D. Mikhail Katkov and Mykola Kostomarov: А Note on Petr Valuers Anti-Ukrainian Edict of 1863 // Harvard Ukrainian Studies. 1996 for 1993. Vol. 17. Nos. 3/4. P. 378-379).
2 Аксаков учел эту мысль Костомарова в отдельном Примечании к его статье: ‘Мы охотно помещаем у себя протест г. Костомарова против неправильного уверения ‘Московских Ведомостей’ в том, что он сделался — невольным, как должно понимать из слов вышеупомянутой газеты — орудием польской интриги. Наш взгляд личный на ту пользу, которую, как средство, может принести употребление местного наречия в первоначальном, народном образовании, там, где это наречие, вследствие особенной исторической обстановки народной жизни, перестало быть простым говором и окрепло в своей особенности, — уже известен читателям из передовой статьи 25 No. То, что мы говорили о Белоруссии и белорусском наречии, совершенно одинаковым образом относится и к Украине правого берега Днепра, а особенно к Подолии и Волыни, где, к несчастию, общество не менее польское, как и в Белоруссии. Впрочем, мы не видим никакой опасности для нашего русского единства и в том, если даже и в Полтавской и Черниговской губернии найдутся охотники передавать первоначальные познания более удобным для него образом — малорусскою речью’ (День. 1863.6 июля. No 27. С. 18).
3 Речь идет о передовой статье М. Н. Каткова ‘Москва, 21-го июня’ в No 136 за 1863 г. ‘Московских Ведомостей’, в которой он, выступая против распространения малороссийского языка, лично обращается к Костомарову: ‘Кстати, мы считаем своим долгом объявить г. Костомарову, чтобы он не трудился присылать в редакцию нашей газеты объявления о пожертвованиях, собираемых им в пользу издания малороссийских книг. Таких объявлений мы печатать не будем и каемся, что в начале этого года, по случайной оплошности, эти объявления раза два появлялись в ‘Московских Ведомостях’. Мы искренне сожалеем, что г. Костомаров ссудил свое имя на это дело, и позволяем себе надеяться, что он оценит наши побуждения и, размыслив, быть может, и сам согласится с нами. Мы думаем, что общественный сбор на такой предмет по своим последствиям, если не по намерениям производящих его лиц, гораздо хуже, чем сбор на Руси доброхотных подаяний в пользу Польского мятежа. Взамен того, мы охотно вызываемся печатать объявления г. Костомарова на развитие провансальского жаргона во Франции или нортомберландского в Англии…’ (Катков 1863. С. 330).

2

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, июль 1863 г.

Russlands {}1. Там Вы встретите ясные доводы, что произносилось как и, — одно и то же слово пишется раз с , другой раз с и, например, Васклии Дмитриевых и Василии Дмитриевых, с рскм (т. е. с рижским) и риски (т. е. рижский).
Начало письма по печатному варианту (см. выше): М<илостивый> Г<осударь>, приношу Вам сердечную благодарность за напечатание моего протеста и равным образом за Ваше примечание. Я согласен с Вашим взглядом на это дело, но принимаю смелость просить Вас напечатать и удостоить объяснением следующие замечания:
1) Вы говорите, что малорусские патриоты доводят свои увлечения до того, что поправляют даже самый текст летописи, переиначивая слова в ученых цитатах на лад малороссийский. Если б это было так, то патриоты были бы очень виноваты. Но по справке окажется иное. Отыскавши и прочитавши статью, на которую вы сослались, я увидал, что г. Гильфердинг обвиняет меня по поводу приведенного мною восклицания новгородцев на Шелонской битве. Но я не поправлял текста летописи, которого и не приводил в оригинале, а только сослался на него, указавши страницу, и не переиначивал произвольно слов в ученых цитатах: дело идет вовсе не о цитате. Место, приводимое Вами по следам г. Гильфердинга, вырвано из моего рассказа. Издавна принято всеми нашими историками приводимые в их рассказах речи, взятые из летописей, передавать в сообразной с нашею речью форме, а не в буквальной точности подлинника: в последнем случае, когда бывает нужно, делается особая цитата или в тексте печатается особым шрифтом. Этому обычаю следовал и я и в приведенном Вами месте остался ему верен. Поэтому вместо яз написал я, а вместо испротеряхся принял форму испротерялся, которую, однако, здесь не просто перевел, а нашел в одном рукописном тексте, читанном в Археографической комиссии (испротерялся вместо испротеряхся). У меня в сочинении множество мест, где приводятся речи: все они в переводе, однако г. Гкпьфердинг не поставил этого мне в вину, его, как и Вас, соблазняет одно место, потому что здесь буква заменена буквой и. Это я сделал для того, чтобы придать речи местный оттенок, ибо как теперь в новгородском наречии произносится как и, точно так же произносилось и в XV веке. На это есть несомненные доказательства. Вот, например, договор новгородцев с Ливониею 1421 г., напечатанный в книге Ширрена: Nachricht von Quellen zur Geschichte Russlands. Гостла (имя немецкого посла) и Гостила (то же имя). В том же договоре буква пишется там, где, без сомнения, выговаривалась как и, напр<имер>, бес хтрости, архепископ, Мхаила, ругодивески {В публикации опечатка: ругодиевски.}, колыванески кумендер, а также и пишется там, где должно было бы стоять , например, Тимофии, вм<есто> Тимофи. Из этого видите, что я писал не на лад малорусский, а на лад новгородский и старый, и настоящий.2
2) Два раза Вы делаете намек на ложную теорию федерализма и на ученые федералистические теории? Ясно, что Вы имеете в виду некоторые мои сочинения, касающиеся истории удельно-вечевого периода, где я находил федеративное начало в сочетании стремления земель к самобытности с чувством и сознанием общерусского единства. Все, что я говорил и писал об этом, заключалось в сфере моего воззрения на древнюю нашу историю, но я не принимал на себя смелости переносить федеративных начал на современную почву, следовательно, ученые федералистические теории не могут быть принимаемы во внимание при обсуждении дела об издании книг научного содержания на южнорусском языке, тем более, что я уже неоднократно заявлял в печати о желании издавать преимущественно книги, относящиеся к точным наукам, где федералистическим теориям нет места, по самому роду научных предметов.4
3) Вы говорите, что некоторые, к сожалению, имели в виду какую-то цель и руководствовались известными побуждениями. Вы заявляете, что такие есть, и Вы их сами знаете, и что это обстоятельство чрезвычайно вредит доброму малорусскому делу.5 Ни их, ни об них я не знаю, как равно остается неясным, на какие цели и побуждения Вы намекаете. Если эти цели и побуждения заключают что-нибудь, кроме желания дать народу просвещение в естественной и наиболее доступной для него форме речи, то между мною и ими нет ничего общего.6 Конечно, все на свете можно во зло употреблять. Вам известны такие украинофилы, которых цели и побуждения Вам кажутся вредными: обличите их, раскройте их тенденции, но имейте в виду то, что я в предпринятом деле хочу служить одному просвещению народа, а не посторонним целям и побуждениям, каковы бы они ни были: полезны или вредны, мне до них нет дела.
4) В распространении просвещения на южнорусском языке Вы находите затруднение, приводя разность говоров. На это я позволю себе возразить, что эта разность невелика и до сих пор не мешала писателям, уроженцам разных губерний, писать так, что их понимать могут везде, что же касается до приведенных Вами слов: ‘вилк’ и ‘вулк’,7 то, признаюсь, этих слов я не слыхал и не понимаю их значения: может быть, это какие-нибудь чересчур местные или технические слова, но подобные мелочи не могут служить затруднением.8
5) {Этот пункт пропущен в публикации.} Я совершенно разделяю Ваше мнение о том, что правительство должно стараться о распространении книжного государственного языка в южной Руси, как и вообще во всех пределах империи, и прибавлю к тому, что с такою целью нужно было бы, как предмет первой необходимости, составить словарь для перевода слов с книжного, государственного языка на народный южнорусский: этим облегчалось бы изучение первого и достигалась бы скорее цель. Такой словарь следует пустить по самой дешевой цене. Неплохо было бы составить такие же словари и для других наречий, в том числе и для великорусского, потому что наш книжный язык мало понятен и для великоруссов. Вам известно, например, как мало понятны для русского мужика написанные на книжном, государственном языке наши законы и как часто приходится переводить их на обыкновенную народную речь. По-моему, словарь, где бы слова и выражения книжного, государственного языка переводились на народный язык и объяснялись простым образом, был бы драгоценною книгою. Нельзя вполне согласиться с Вами, чтобы, придерживаясь одного книжного, государственного языка, можно было совершенно оставлять в презрении разность наречий, когда эта разность беспрестанно сказывается в жизни. Народ любит свои наречия и свою особость. При этом позвольте предоставить Вам один пример. Один ‘паозерец’ (с правого берега Ильменя), служивший кочегаром на железной дороге, рассказывал, что, пришедши на побывку домой, он начал закидывать в своей речи на лад общерусского ‘государственного’ языка и произносить как мягкое е, а не как и. Старый отец прикрикнул на него так: ‘Эй ты, охвицер! Що ты так говоришь. Не буде з тебе доброго хрестьянина: сам Бог велил говорить: хліб, сіно, а не хлбь, сно!’ Таким образом, не ясно ли, что в способе смотреть на свои жизненные стихии, русский народ сохраняет еще нравственную потребность стоять за свои особенности и не так охотно и любовно поддается тому подведению всех его разнообразий к единому знаменателю, которого многим так хочется.
В заключение позвольте еще раз сказать Вам от всей души горячее спасибо за Ваше разумное слово о предоставлении полной свободы нашему делу. Действительно, только опыт может показать, сколько в нем правды и естественности, сколько лжи, увлечения, искусственности. Если справедливо окажется, что малорусские патриоты (как Вы нас называете) и малорусы находятся в совершенном друг другу противоречии, тогда вопрос разрешится сам собою, а это должно оказаться и доказаться скоро, лишь бы только нам не мешали насилием. А такие выходки, как статьи ‘Московских Ведомостей’, ‘Киевского Телеграфа’, ‘Вестника’ Говорского,9 что такое, как не крайнее насилие? Многие, прочитавши их и увидевши, что наше дело считают государственным преступлением, от страха, а не от убеждения, побоятся идти с нами рука об руку. Иные, может быть, и по убеждению отвернутся от нас, а мы будем думать, что тут действует страх, сами станем обольщаться и других обольщать. Пусть же противники наши, подобно Вам, последуют мудрому примеру Гамалиила,10 который, не будучи сам христианином, советовал не преследовать христиан, а ожидать, пока объявится: действительно ли исходит от Бога их учение?11 Примите уверение в глубочайшем уважении и почтеннейшей преданности.

Ваш покорный слуга Николай Костомаров
{Строки: в глубочайшем — Н. Костомаров зачеркнуты Аксаковым и заменены: пр. Николай Костомаров.}.

Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 20—22 об. Письмо не имеет начала в подлиннике, датировано по содержанию. Было опубликовано с купюрами (опущен пункт 5) в составе открытого письма: Костомаров Н. Письмо к редактору // День. 1863. 20 июля. No 29. С. 19—20. Публикация сопровождена обширными комментариями Аксакова. В свою очередь в письме представлено объяснение Костомарова на замечания Аксакова к статье Костомарова ‘Ответ ‘Московским Ведомостям» (см. коммент. 1 на с. 321 и коммент. 3 на с. 322).
1 В печатном варианте начала письма (прим. а) упомянуто издание: Schirren С. Nachricht von Quellen zur Geschichte Russlands, vornehmlich aus schwedischen Archiven und Bibliotheken. St-Pbg., 1860 (‘Сообщения о источниках по истории России, преимущественно из шведских архивов и библиотек’) — изданный в Петербурге труд прибалтийско-немецкого историка Карла Карловича Ширрена (1826—1910). Костомаров комментирует следующий тезис Аксакова: ‘Увлечения малоруссов — виноват: ‘малороссийских патриотов’ (малорусе и малороссийский ‘патриот’ — это вовсе не одно и то же и большею частью находится в совешенном друг другу противоречии) — увлечения сих патриотов доходят иногда до того, что они поправляют даже и самый текст летописи, переиначивая слова в ученых цитатах на лад малорусский (см. в ‘Дне’ статью г. Гильфердинга о ‘Севернорусских народоправствах’ г. Костомарова)!’. Упоминается статья: Гильфердинг А. Северорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (Новгород, Псков, Вятка: лекции, читанные в С.-Петербургском университете в 1860—1861 г.). Сочинение Николая Костамарова. Два тома. СПб., 1863. Статья 1 // День. 1863. 25 мая. No 21. С. 17-19, Статья 2 // Там же. 1 июня. No 22. С. 13-17, Статья 3 // Там же. 8 июня. No 23. С. 15-19.
2 Примечание Аксакова: ‘Мы не знаем наверное, говорят ли теперь новгородцы человик вместо человк и предоставляем отвечать г. Костомарову специалистам-филологам. Нам кажется, что во всяком случае едва ли оказывалась надобность в историческом изложении выдавать за несомненное то, что еще приходится подкреплять учеными доказательствами. Ред.’.
3 Костомаров имеет в виду следующие слова Аксакова: ‘Но преследование украинской грамоты в частном преподавании — несравненно опаснее полной свободы, предоставленной в этом отношении украинцам, и могло бы дать силу и прочность тому, что, при полной свободе, скоро бы оказалось или неудобным, или излишним, или временною прихотью, возбужденною ложною теориею федерализма’ и ‘…мы вполне верим г. Костомарову, что как у него, так и у его друзей побуждения вполне гисты и искренни, — и мы, с своей стороны, никогда бы и не позволили себе заподозрить его не только в ‘солидарности» с польским делом (!!), но даже и в сочувствии с польским элементом на Украине: ни он, ни его друзья не были бы кровными малоруссами, а мы готовы их признать таковыми — несмотря на всю ненародность их украинофильских и ученых феде-ралистических теорий’.
4 Примечание Аксакова: ‘Очень рады, что г. Костомаров не дает места федералистическим воззрениям в книгах, которые хочет издавать для народа — и не намерен популяризировать ни своих исторических исследований о Виговщине и т. п., ни некоторых исторических трудов г. Кулиша. — Мы знаем, что г. Костомаров никогда не переносил федеративных начал на современную русскую почву, да если б и переносил, так почва бы их не приняла, а произошла бы только забавная и совершенно безвредная путаница в головах некоторых юных ‘патриотов’. Так нам в редакцию ‘Дня’ приносили статьи некоторые безбородые юноши: об образовании отдельного Смоленского княжества, об отделении Заволжского края, с достодолжным прославлением волжского разбойничества и т. п.!!! Мы посоветовали им заняться посерьезнее историей и изучением народного духа, а печатание своих статей отложить хоть лет на 10, — на что они, кажется, и согласились. Не мешало бы г. Костомарову принять меры против совершенно ложного истолкнования его федеративного взгляда на русскую историю — более ясным и точным его определением. Редл.
5 См. у Аксакова: ‘Обращаясь опять к малорусской грамоте, мы заметим только, что дело вовсе не в факте обучения малоруссов по малорусским азбукам и в издании полезных книг для первоначального народного чтения, — а дело в цели, которую, к сожалению, некоторые имели в виду, — в тех побуждениях, которыми эти некоторые руководствовались’.
6 Примечание Аксакова: ‘Мы и не говорили, чтоб между г. Костомаровым и ими было что-нибудь общее, — но нас удивляет, что г. Костомаров не знает того, что знаем мы все, и что бы, кажется, ему следовало знать лучше и ближе, как потому, что дело идет о родной и столь горячо им любимой Украине, так и потому, что эти люди больше всего вредят его собственному делу, и как в обществе, так и в журналистике нередко были смешиваемы с теми малороссами, вроде г. Костомарова и сотрудников ‘Основы’, любовь которых к Малороссии не имеет ничего политического. Мы бы посоветовали г. Костомарову, вместо сетований на великорусское недоброжелательство, прежде всего отделаться от лжесоюзников, лжепатриотов, мнимых друзей Украины и малорусского народа, — и если он про них ничего не знает, так — узнать. Тогда и ‘москальскому’ недоброжелательству места не будет. Неужели г. Костомарову неизвестно, что адрес подольских дворян с его польскими тенденциями, смысл которых вполне объяснился современными событиями, был подписан некоторыми русскими, выдававшими себя за малорусских патриотов? Правительство поступило очень благоразумно, оставив их без преследования и отрешив только некоторых из них от должностей, ими занимаемых, — и в самом деле, вина их велика не столько против правительства, сколько против народа русского вообще и малороссийского в особенности. Мы это знаем хорошо, потому что получили в то время от них письмо (с просьбою напечатать), в котором они объяснили свой поступок любовью к малорусскому народу! Хотя подобная наивность свидетельствует о крайнем невежестве и крайней неразвитости, — но тем не менее и эти господа, вероятно, хлопотали о школах, языке и т. п. Этого обстоятельства не вправе игнорировать русское общество (а тем более г. Костомаров), потому что подписи на адресе — факт явный и открытый. Если общество не будет оскорбляться подобными действиями, а своими общественными (не полицейскими) мерами, силою общественного мнения не уничтожит возможности таких безобразных явлений, — так такое общество не смеет назваться русским: оно стоит в разрыве с народом, и нечего ему тогда хлопотать и заботиться о народном просвещении! Пусть г. Костомаров съездит в Киев и со всею добросовестностью историка вглядится в разные проявления украйнофильства: именно истинным малороссам следовало бы теперь, сильнее, чем кому-либо, похлопотать об очищении своего края от ложно-патриотических тенденций. Ред.’.
7 См. у Аксакова: ‘Так, например, филологи утверждают, что червонорусское наречие представляет значительные уклонения от малорусского — и нашим украинским патриотам, если бы они захотели поступать добросовестно, пришлось в одном месте учить крестьянина читать ‘вилк’, а верст через пятьдесят: ‘вулк’ и т. д.’.
8 Примечание Аксакова: ‘Мы ошиблись, приведя для примера слова вилк и вулк, но разница говоров не подлежит сомнению. Ред.’.
9 Имеются в виду периодические издания: ‘Московские Ведомости’ (ред. M. H. Катков), ‘Киевский Телеграф’ (ред. А. А. фон Юнк) и ‘Вестник Юго-Западной и Западной России’ (ред. К. А. Говорский).
10 Гамалиил (?—50) — еврейский законоучитель, фарисей, праведный.
11 Примечание Аксакова: ‘Г. Костомаров может теперь успокоиться. ‘Современная Летопись’, после его протеста и нашего примечания, объявила, что она ‘отнюдь не желает, чтобы деятельность украйнофилов в заведении малороссийских школ и в издании малороссийских книг для обучения народа, подвергалась гонениям и преследованиям’. Что же касается до выходки ‘Современной Летописи’ о том, что ‘День’ ‘находит в одном столбце украйнофильские попытки полезными, а в другом вредными’, то мы считаем излишним входить с нею в прения об этом предмете: это значит только, что у почтенной редакции ‘Московских Ведомостей’ двоится в глазах и в мыслях и, по привычке к противоречиям, они ей мерещатся даже и там, где их нет! Не показалось ли ей противоречием — что, приветствуя появление проповедей на малороссийском языке, мы в то же время осудили попытки создать особенную малороссийскую литературу?!!! Ред.’. (Газета ‘Современная Летопись’ в 1861—1862 гг. выходила в качестве приложения к ‘Русскому Вестнику’, с 1863 г. — как приложение к ‘Московским Ведомостям’, редактором всех этих изданий был M. H. Катков. С 1863 г. по содержанию ‘Современная Летопись’ становится ближе к направлению ‘Московских Ведомостей’. Здесь помещались памфлеты по злободневным вопросам эпохи реформ 60-х гг. Много места отводилось защите русского духовенства, осуждению восставших поляков и проч. Публиковалось немало ‘писем в редакцию’, особенно из провинции.)

ПИСЬМО Н. И. КОСТОМАРОВА ОТ 11 СЕНТЯБРЯ 1863 г.

Публикация Н. И. Вихровой

О Н. И. Костомарове см. преамбулу к публикации его писем от конца октября и 4 ноября 1861 г. (наст. изд., с. 174—176). См. также его письма от 29 марта 1862 г., 30 июня, июля (число неизвестно) и недатированное 1863 г., а также от 30 января 1864 г.

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 11 сентября 1863 г.

Милостивый Государь
Иван Сергеевич,

Будьте добры, дайте места в Вашем ‘Дне’ моей статье,1 написанной по поводу новых выстрелов Каткова,2 а если окажется нужным, снабдите ее Вашими примечаниями, которыми, во всяком случае, я воспользуюсь с благодарностью. Быть может, Вам известно еще чего-нибудь, бросающее в глазах публики тень на малорусское дело, сделайте одолжение, укорите: пусть никакая грязь и плесень не прилипает к этому делу.

Глубоко уважающий и душевно преданный Вам Н. Костомаров

Сентябрь 11 1863. СПб.
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 9.
1 Статья не была опубликована в ближайших номерах ‘Дня’.
2 Имеется в виду передовая М. Н. Каткова ‘Москва, 3-го сентября’ в No 191 его газеты, направленная против упреков Костомарова, который обвинял ‘Московские Ведомости’ в политическом доносе на него по поводу занимаемой украинофильской позиции.

ПИСЬМО Н. И. КОСТОМАРОВА ОТ 1863 г (?)

Публикация H. H. Вихровой

О Н. И. Костомарове см. преамбулу к публикации его писем от конца октября и 4 ноября 1861 г. (наст. изд., с. 174—176). См. также его письма от 29 марта 1862 г., 30 июня, июля (число неизвестно) и 11 сентября 1863 г., а также от 30 января 1864 г.

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Москва, 1863 г. (?)

Милостивый Государь,
Иван Сергеевич.

Извините меня, что я присылал Вам статьи и ставил Вас в затруднительное положение, как Вы мне объявили,1 я не позволил бы себе этого, если б не был обнадежен собственным Вашим позволением и притом вызывав: объясняться прямо. Вы стесняетесь помещать мои статьи по несходству взглядов, но я думал, что, именно помещая их с возражениями, Вы можете тем лучше вести к уяснению вопросов и уничтожению недоразумений, неизбежных там, где не все ясно. Мне прискорбно только, что Вы находите сепаратистическое стремление в том, что я не признаю единства русского народа издревле и теперь,2 когда я ясно говорил и говорю постоянно, что желал бы соединения других славянских народов и России, лишь бы Россия уважала чужие, присоединившиеся к ней народности.
Я вовсе не отрицал, как Вы заключили, права у великоруссов называться русскими, но говорил только, что это название перенесено на север и северо-восток впоследствии,3 кажется, тут сомневаться невозможно. Ловко или неловко я буду защищать себя и свое дело от обвинений в сепаратизме, по крайней мере, искренно, я не боюсь ничего, всю жизнь пил горькую чашу ссылки и изгнания и теперь снова готов ее пить, а лгать не стану. Я бы ничего так не желал, чтоб можно было Вам напасть со всею разностью на нас, тогда нам можно было бы помериться с Вами равным оружием.

Глубоко уважающий Вас Н. Костомаров.

После письма Вашего, где Вы пишите, что я Вас затрудняю, я не решился ехать к Вам лично иначе, как получу позволения объясниться с Вами, если угодно.

Москва
Гост<иница> ‘Париж’,4 No 1.

Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 12—13. Оригинал без указания года, датировано предположительно, по содержанию.
1 Письмо Аксакова с такими претензиями Костомарову не обнаружено. Возможно, письмо было написано в ответ на просьбу Костомарова поместить его статью против Каткова, см. его письмо к Аксакову от 11 сентября 1863 г. в наст. изд. (с. 339).
2 В 1863 г. в Петербурге в издательстве Д. Е. Кожанчикова вышел 1-й том трехтомника ‘Исторические монография и исследования Николая Костомарова’, в котором были собраны статьи, ранее опубликованные в ‘Основе’. Начиналось издание со статей ‘Мысли о федеративном начале древней Руси’, ‘Черты народной южнорусской истории’, ‘Две русские народности’, которые Аксаковым, видимо, воспринимались как проповедующие сепаратизм. Эти произведения Костомарова, действительно, впоследствии (вплоть до сегодняшнего времени) активно использовались как обоснование радикального украинофильства, нацеленного на самостийность.
3 Имеется в виду следующее объяснение Костомарова, высказанное им в статье ‘Две русские народности’: ‘Это название, Русь, так нам всем присущее, занесено ли с Балтийского побережья частью иноземцев, поселившихся среди одной ветви южнорусского племени, или, как полагают некоторые ученые, опираясь преимущественно на восточных известиях, было и прежде туземным прозванием на Русской земле, но уже в XI веке название это распространилось на Волынь и на нынешнюю Галицию, тогда как, по-видимому, не переходило еще ни на северо-восток, ни к кривичам, ни к новгородцам. Уже ослепленный Василько, исповедуясь в своих намерениях присланному к нему Василию, говорит о плане мстить ляхам за землю Русскую и разумеет не Киев, но ту страну, которая впоследствии усвоила себе название Червонной Руси. В XII веке в земле Ростовско-Суздальской под Русью разумели вообще юго-запад нынешней России. В смысле более обширном название Руси иногда распространялось на земли, связанные с Русью, сперва политически подчиненные Руси или Киеву, а потом, когда политическое первенство Киева упало, все-таки находившиеся в церковной зависимости от русского митрополита и видевшие в Руси столицу своей общей веры. Но в своем собственном смысле это название, в отличие от других славянских частей, было этнографическим названием южнорусского народа, мелкие подразделения, которые исчислил летописец в своем введении, исчезли или отошли на третий план, в тень, когда образовалось между ними соединение и выплыли наружу одни общие, единые для них признаки. Название Руси за нынешним южнорусским народом перешло и к иностранцам, и все стали называть Русью не всю совокупность славянских племен материка нынешней России, а собственно юго-запад России, населенный тем отделом славянского племени, за которым теперь усваивается название южнорусского, или малороссийского. Это название так перешло к последующим временам. Когда толчок, данный вторичным вплывом литовского племени в судьбу славянских народов всей западной части русского материка, соединил их в одно политическое тело и сообщил им новое соединительное прозвище — Литва, это прозвище стало достоянием белорусского края и белорусской народности, а южнорусская осталась с своим древним привычным названием Руси. В XV веке различались на материке нынешней России четыре отдела восточнославянского мира: Новгород, Московское государство, Литва и Русь, в XVI и XVII, когда Новгород был стерт, — Московское государство, Литва и Русь. На востоке имя Руси принималось как принадлежность к одной общей славянской семье, разветвленной и раздробленной на части, на юго-западе это было имя ветви этой семьи. Суздалец, москвич, смолянин — были русские по тем признакам, которые служили органами их соединительности вместе по происхождению, по вере, по книжному языку и соединенной с ним образованности, киевлянин же, волынец, червонорус — были русские по своей местности, по особенностям своего народного, общественного и домашнего быта, по нравам и обычаям, каждый был русским в тех отношениях, в каких восточный славянин был не русский, но тверитянин, суздалец, москвич. Так как слитие земель было дело общее, то древнее название, употребительное в старину для обозначения всей федерации, сделалось народным и для Восточной Руси, коль скоро общие начала поглотили развитие частных: с именем Руси для них издревле соединялось общее, сравнивающее, соединительное. Когда из разных земель составилось Московское государство, это государство легко назвалось Русским, и народ, его составлявший, усвоил знакомое прежде ему название и от признаков общих перенес его на более местные и частные признаки. Имя русского сделалось и для севера, и для востока тем же, чем с давних лет оставалось как исключительное достояние юго-западного народа. Тогда последний остался как бы без названия, его местное частное имя, употреблявшееся другим народом только как общее, сделалось для другого тем, чем прежде было для первого. У южнорусского народа как будто было похищено его прозвище’ (Исторические монография и исследования Николая Костомарова. СПб., 1863. С. 230—232).
4 Гостиница ‘Париж’ располагалась на углу улиц Тверской и Охотный Ряд. В 1930-е гг. при расширении Тверской улицы была разрушена.

ПИСЬМО Н. И. КОСТОМАРОВА ОТ 30 ЯНВАРЯ 1864 г.

Публикация Н. Н. Вихровой

О Н. И. Костомарове см. преамбулу к публикации его писем от конца октября и 4 ноября 1861 г. (наст. изд., с. 174—176). См. также его письма от 29 марта 1862 г., 30 июня, июля (число неизвестно), 11 сентября и недатированное 1863 г.

Н. И. КОСТОМАРОВ — И. С. АКСАКОВУ
Санкт-Петербург, 30 января 1864 г.

Многоуважаемый Иван Сергеевич,

Не могу удержаться, чтобы не послать Вам сердечной задушевной благодарности за Вашу передовую статью в 4 No.1 Вы просто меня спасаете. Мысль о польской интриге была мною высказана, но не пропущена статья в ‘Голосе’.2
Даже протест против Волынца3 не пропустили. Я его к Вам посылаю. Может быть, Вы будете счастливее: поместите его в ‘Дне’.4 В нем нет ничего противного Вашей газете.

Глубоко уважающий Вас
Н. Костомаров.

Генв<аря> 30.
Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 294. Л. 14. Письмо без указания года, датируется по содержанию.
1 Статья Аксакова об украинофильстве: <Аксаков И. С.>. Москва, 25 января // День. 1864. 25 янв. No 4. С. 1-4.
2 Видимо, имеется в виду статья, посланная в ‘Голос’ в июле 1863 г. и не пропущенная цензурой. О ней Костомаров писал П. А. Валуеву: ‘В 136 No ‘Московских Ведомостей’ явилась статья, направленная против издания книг научного содержания на южнорусском языке, предпринятого мною. В ней бросается на это дело тень подозрения, проводится мысль о солидарности его с польскими замыслами. Публицист прямо выразился, что сбор пожертвований на такое дело хуже сбора в пользу польского мятежа. Такие выходки требовали с моей стороны возражений и объяснений, но статья моя, посланная в ‘Голос’, не пропущена цензурою’ (Saunders D. Mikhail Katkov and Mykola Kostomarov: А Note on Petr Valuev’s Anti-Ukrainian Edict of 1863 // Harvard Ukrainian Studies. 1996 for 1993. Vol. 17. Nos. 3/4. P. 378). ‘Голос’ — политическая и литературная газета, выходившая в Петербурге ежедневно с 1863 по 1883 г., издатель-редактор А. А. Краевский.
3 Малоросс-Волнынец — псевдоним корреспондента ‘Московских Ведомостей’, где в 1864 г. за этой подписью были напечатаны две статьи (‘О новой фазе нашей хохломании. Письмо к редактору’ в No 13 от 17 января и ‘Ответ г. Костомарову’ в No 86 от 16 апреля), направленные против деятельности Костомарова как украинского ‘сепаратиста’.
4 Статья, направленная против обвинений в сепаратизме со стороны ‘Московских Ведомостей’ (No 13 за 1864 г.), была оперативно опубликована Аксаковым в ‘Дне’: Костомаров Н. Ответ г. Малороссу-Волынцу // День. 1864.8 февр. No 6. С. 19.
Костомаров Николай Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письмо к издателю ‘Колокола’, Костомаров Николай Иванович, Год: 1863
  2. Письмо к С. И. Пономареву, Костомаров Николай Иванович, Год: 1878
  3. Письмо к издателю, Рыбушкин Михаил Сампсонович, Год: 1814
  4. Письмо Франклина к госпоже Гельвеций, Франклин Бенджамин, Год: 1781
  5. Письмо И. А. Чистовича, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1861
  6. Письмо к П. И. Новгородцеву, Муромцев Сергей Андреевич, Год: 1903
  7. Избранные письма, Грибоедов Александр Сергеевич, Год: 1828
  8. Письма, Мусоргский Модест Петрович, Год: 1872
Электронная библиотека