Письма К. Ф. Некрасову, Ходасевич Владислав Фелицианович, Год: 1912 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 10 минут(ы)

Ваганова И. [Ходасевич В. Ф. Письма Некрасову К. Ф.] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 458. — [Т.] V.

http://feb-web.ru/feb/rosarc/ra5/ra5-4582.htm

Весной 1912 г. Владислав Фелицианович Ходасевич (1886—1939) обратился к К. Ф. Некрасову с предложением издать перевод исторической повести ‘Агай-Хан’ З. Красинского. На решение Ходасевича начать сотрудничество с издательством Некрасова, вероятно, повлиял П. П. Муратов, который в письмах к издателю не раз упоминал поэта Ходасевича как своего приятеля.

Начало сотрудничества Ходасевича с издательством Некрасова было успешным: решено было издать не только повесть Красинского, но и приступить к подготовке его собрания сочинений в трех томах. Однако замыслы осуществлены не были, а отношения Некрасова и Ходасевича закончились ультимативным письмом брата поэта от 14 августа 1914 г.: ‘Милостивый Государь, Константин Федорович. Ко мне обратился брат мой, Владислав Фелицианович, с просьбой взыскать с Вас четыреста рублей, недоплаченных Вами ему за перевод двух томов сочинений Красинского. Не пожелаете ли Вы настоящее дело закончить миролюбиво, чем избавите меня от неприятной необходимости принятия каких-либо мер. Я бы мог лично переговорить с Вами в мои приемные часы: по понедельникам, средам и четвергам, от 3—5 час.

С совершенным почтением М. Ходасевич {Письмо Михаила Фелициановича Ходасевича, московского присяжного поверенного, написано на официальном бланке, хранится в ГАЯО.}.’

Вероятно, на решение Некрасова не издавать перевод Ходасевича, повлияли изменившиеся после 1912 г. отношения между П. П. Муратовым и Ходасевичем. {В 1912 г. во время путешествия по Италии жена Муратова Евгения Владимировна Муратова ушла к Ходасевичу.}

В феврале 1913 г. В. Ходасевич прислал в издательство Некрасова стихи для альманаха ‘Старые усадьбы’, но замысел его не был реализован Некрасовым.

Письма Ходасевича Некрасову хранятся в ГАЯО. Ранее частично были использованы в газетной публикации. {В. Козляков. Былых волнений воскреситель… — ‘Юность’, 1987, No 57, 14 мая (газета выходит в Ярославле).} Полностью публикуются впервые, ф. 952, оп. 1, д. 275.

Милостивый Государь,

Константин Федорович!

Позвольте обратиться к Вам с предложением издать мой перевод исторической повести Красинского ‘Агай—хан’¹. Имя и значение Красинского в истории польской литературы Вам, конечно, известно, но об ‘Агай-хан’ позвольте сказать несколько слов.

Повесть на русский язык ни разу еще не была переведена. Между тем, это одно из лучших созданий Красинского. Издав ее, Вы ознакомите русскую публику с произведением по истине прекрасным.

Весьма ценя издательство Ваше, как предприятие культурное, я вместе с тем очень помню, что публика наша не слишком охотно покупает классиков — и понимаю, что для издателя, каков бы он ни был, издание всякой хорошей книги представляет известную материальную опасность, известный риск. Но я совершенно уверен, что ‘Агай-хан’ у Вас не залежится: дело в том, что он сейчас ко времени, — к юбилею смутного времени и 300-летию дома Романовых. Повесть начинается с момента убийства Тушинского вора. Ее главные действующие лица — Марина Мнишек, Заруцкий и молодой татарский князек Агай-хан, влюбленный в Марину.

В повести шесть (приблизительно) сорокатысячных листов, т. е. листов 8—9 печатных.

Если Вы принципиально согласны издать эту книгу, то не откажите сообщить условия, принятые в Вашем издательстве, относительно гонорара, количества экземпляров и проч.

С глубоким уважением

Владислав Ходасевич

P. S. Если я, как переводчик, Вам не известен, то вот маленький ‘послужной список’: ‘Иридион’ того же Красинского, ‘Орлицы’ и ‘Марина из Грубаго’ Тетмайера² и ‘Мужики’ Реймонта³ — в моих переводах изданы Универсальной Библиотекой Антика. ‘Агай-хана’ не хочу туда давать туда, ибо вещь эта мне дорога, как произведение художественное — а в желтых десятикопеечных книжечках она пройдет незамеченной.

О качестве моих переводов — лучше всего спросите А. М. Эфроса⁴, Б. К. Зайцева и С. А. Соколова⁵, издавшего книгу моих стихов в ‘Грифе’⁶.

Мой адрес пока: Москва, Козицкий пер., 2, к-во ‘Польза’, для Владислава Фелициановича Ходасевича

29 марта 912⁷

Москва, 14 апр<еля 1>912

Милостивый Государь,

Константин Федорович!

Прошу извинения, что замедлил ответом на Ваше письмо, но это оттого, что оно навело меня на некоторые размышления.

Что сказали бы Вы, если б я попытался до некоторой степени вернуть Вас к первоначальным намерениям и предложил бы издать не полное собрание сочинений Красинского, а лишь законченные его вещи, отбросив фрагменты, отрывки и прочее? Думаю, что такое издание явилось бы настоящим вкладом в переводную нашу литературу и в качестве такового не было бы даже рискованным в материальном отношении. Довольно уж Пшибышевских⁸ да Тетмайеров!

Кажется, это начинает понимать даже публика: знаю это по отчетности Универсальной Библиотеки, которая стала издавать не Д’Аннунцио⁹ и Уайльда, а Шиллера, Шекспира, Диккенса. К тому же собрание сочинений — не отдельный роман, и читатель рассудит, что должно быть не плох писатель, ежеле его издают обстоятельно.

На случай, если бы предложение мое не показалось Вам неосуществимым — вот краткий план издания, которое предполагаю содержащим три тома:

I — ‘Агай-хан’, ‘Мстительный карлик’, ‘Летняя ночь’ и еще некоторые мелочи (ничто на рус<ский> яз<ык> не переведено).

II — ‘Небожественная комедия’ и ‘Иридион’ (обе вещи переведены, но обе суть величайшие создания Крас<инского>).

III — роман ‘Владислав Герман и его двор’, вещь весьма занимательная и никогда не переводимая.

В каждом томе приблизительно от 300 до 400 страниц, и если бы продавать I и III тома по 1 р. 50 к., то второй, наименьший, можно и по рублю. Итого — 4 рубля.

Писать о Кр<асинском> я сам не решусь, да и больше сказало бы читателям имя, напр<имер>, Корша¹⁰, недавно читавшего о Крас<инском> по случаю его юбилея, или Здзеховского¹¹, от которых получить вступительную статью не трудно.

За свою работу, весьма трудную, ибо Кр<асинский> не только классик, что обязывает само по себе, но и писатель с головокружительным синтаксисом, — попрошу я по тридцати рублей с листа в 40 000 букв. Это тот минимум, который получаю я в десятикопеечных книжечках ‘Пользы’ за Реймонта и прочие пустяки. Итого — рублей по 400 за том.

Таковы мои предположения.

Теперь об ‘Агай-хане’, если бы Вы захотели издать только его. Из повести готовы у меня всего две главы, которые посылаю, причем прошу Вас иметь в виду, что я всегда возлагаю часть отделки перевода на корректуру: как-то плохо разбираешься в том, что написано рукой.

О гонораре. Если Вы остановитесь на ‘Агай-хане’ (только), то 40 руб. за 40-тысячный лист Вы, вероятно, не признаете слишком высокой ценой. Или проще: 250 руб. за всю повесть, какова бы она ни вышла. Смею рассчитывать, что условия эти не покажутся Вам неприемлемыми. Перевести остальную часть я могу скоро, но печатание и корректура отнимут довольно много времени, и книга выйдет летом, что не выгодно. Отложим до осени, а пока прошу Вас не замедлить ответом, согласны ли Вы на мои условия и что думаете о собрании в трех томах¹².

Прошу Вас верить, что я был очень рад, узнав, что не совсем Вам неведом. Надеюсь, Павел Павлович говорил Вам обо мне хотя бы отчасти так хорошо, как говорил мне о Вас.

С искренним уважением Владислав Ходасевич

Адрес мой лучше всего оставим тот же: М. Козицкий пер., 2, к-во ‘Польза’, для Владислава Фелициановича Ходасевича.

Я живу на даче. Если будете в Москве, не откажите позвонить по телефону: Новогиреево, 21 — и вызвать меня. Был бы очень рад познакомиться с Вами лично.

В. Х.

Не скрою от Вас, многоуважаемый Константин Федорович, что очень обрадовался, получив Ваше согласие издать Красинского. Мне будет весело переводить писателя, которого люблю и чту. Вы себе представить не можете, как хочется отдохнуть от всяких Тетмайеров и поработать ‘для души’.

Очень знаю, что издание должно быть хорошо не только по внешности. Потому-то и приступаю немедленно к подготовительной работе: кое-что соображу, почитаю, с кем надо — поговорю. Статью, как я Вам уже писал, хорошо бы получить от акад<емика> Ф. Е. Корша, ученого с авторитетным именем и специально занимавшегося К<расин>ским. К Коршу, который важен как все генералы, есть у меня верный ход. 2 портрета Кр<асинского> я знаю и о них думал. ‘Иридион’ переведен мною, ‘Небожественная комедия’ — Курсинским¹³, но вряд ли он может свой перевод переиздать. Кроме того, с Курсинским у меня ‘старые счеты’: я когда-то издал его книгу стихов, а Серг<ей> Алекс. Соколов ее выбранил, ядовито и под псевдонимом. Курсинский вообразил, что статью эту писал я. Почему — не знаю. Но с тех пор ненавидит меня люто. Уж если позволите, ‘Небож<ественную> ком<едию>‘ переведу сам, тем более, что вещь не велика да и не хотелось бы ни с кем делить будущих ‘лавров’. Нет, говоря без шуток, — я собираюсь перевод Красинского со временем ставить себе в заслугу, как издание — в заслугу Вам.

Что касается до октября месяца, то это вполне совпадает с моими планами. Летом буду работать.

О Корше и некоторых частностях надеюсь подробнее поговорить с Вами при свидании. Когда будете в Москве — не откажите позвонить по телефону в Новогиреево, 21, или сказать А. М. Эфросу. А еще лучше было бы, если бы Вы не поленились и перед самым отъездом из Яр<ославля> известили меня, когда и где найти Вас в Москве. Пишите по адресу ‘Пользы’: Козицкий, 2 (сюда письма доходят отвратительно).

До скорого свидания. Искренне Вас уважающий

Владислав Ходасевич

Старое Гиреево, 29 апр. 912

Многоуважаемый Константин Федорович,

Ждал я Вас, как манны небесной, звонил в гостиницу — говорили, что Вас нет, позвонил сегодня — сказали, что Вы уехали.

Все дело в том, что Корш ужасный медлитель. Чтобы получить статью в октябре, надо заказывать ее ему теперь. А он того и гляди уедет. Между тем, без Вашего разрешения я говорить с ним не могу: все дело в гонораре. Вы, конечно, знаете, что таким людям платят столько, сколько они хотят. Но я узнал частным образом, что его minimum — 150 рублей за лист и что для нас с Вами он назначит именно столько. Уполномочите ли поговорить с ним и заказать статью? Величина ее, думаю, лист. Будьте добры, ответьте скорее, разрешаете ли?

Я тружусь. Кончил все ‘пользинские’ заказы и неделю тому назад засел за Красинского.

Также не сообщите ли, когда еще будете в Москве и где будете летом?

Мой адрес все тот же: Козицкий, 2, ‘Польза’.

Искренно Вас уважающий Влад. Ходасевич

Мос., 24 мая 912

P. S. Что же Вы мне не позвонили в Гиреево? Мне хотелось познакомиться лично.

Кроме того, мне кое о чем самому хотелось бы поговорить с Коршем, а без реального предложения — неловко.¹⁴

<около 10 июня 1912 г.>

Многоуважаемый Константин Федорович.

Вчера я отправил Вам второй том Красинского и, увы, принужден просить о деньгах. Сознаюсь, мне неловко делать это, посылая Вам второй, а не первый том, но первый еще не готов, а положение у меня тяжелое.

Думаю, Вы не посетуете на это: ведь все равно набирать будем осенью, а к тому времени готов будет и первый том.

Но мне не хотелось просить у Вас денег, объявляясь, так сказать, с пустыми руками.

Итак, очень прошу Вас прислать мне двести рублей, т. е. приблизительно половину стоимости всего тома. Если можно, сделайте это немедленно, ибо сижу без копейки, и это меня удручает. Буду ждать.

Преданный Вам Владислав Ходасевич.

P. S. Корш уехал-таки. Вчера узнал его адрес и написал.

Деньги будьте добры выслать по такому адресу:

Ст. Кусково, Моск.-Нижегородской ж. д., имение Старое Гиреево, дача Торлецкого, В. Ф. Х.

Деньги и заказные письма сюда доходят исправно¹⁵.

Москва, 27 сентября 1912 г.

Многоуважаемый

Константин Федорович.

Настает 1 октября, и я позволяю себе Вам напомнить, что с этого времени мы условились начать производить расчеты по переводу Красинского. Один том мною доставлен еще в июне, и тогда же Вы обещали выслать мне условленную половину гонорара, т. е. рублей 200—225, осенью. Надеюсь, теперь Вы не откажете исполнить свое обещание.

Таковы соображения ‘деловые’. Кроме них, Вы, конечно, сами понимаете, так трудно работать, сидя без денег, — а я нахожусь именно в таком положении. Потому-то аванс и привился в литературе так прочно.

Итак, чем скорее пришлете деньги, тем более обяжете преданного Вам Владислава Ходасевича.

Отныне мой адрес: Москва, Знаменка, 15, кв. 19, тел. 307—88

P. S. За Вами маленькая вина: почему не откликнулись Вы во время съезда книгопродавцев?¹⁶

<около 15 декабря 1912 г.>

Многоуважаемый

Константин Федорович

Простите, что замедлил доставкой I тома: безденежье заставило меня экстренно взяться за другую работу.

Вы обещали прислать мне денег после 15 дек. Позвольте быть уверенным, что теперь, когда рукопись мною представлена, Вы мне их вышлете, и уже не сто рублей, а двести, — сумму, составляющую никак не более половины гонорара за этот том.

Вопрос о шрифте, фирмах и проч. совершенно полагаю на Ваше усмотрение.

Клише одного портрета я, быть может, достану. Другой придется переснять из одной книги. Как это сделать? Не будете ли в Москве?

Знаменка, 15.

Вас уважающий Владислав Ходасевич¹⁷

Многоуважаемый Константин Федорович.

Простите, что долго не отвечал Вам, но я все ждал статьи Корша. Теперь он говорит, что она будет готова через неделю. Надеюсь, на этот раз не обманет.

Посылаю Вам два стихотворения для альманаха. Думаю, что их неописательный характер — их достоинство, хорошо бы поместить их в самом конце книги, благо и фамилия моя будет, вероятно, последней по алфавиту.¹⁸

Я, по обыкновению, ‘нищ и светел’. Поэтому, если можете, пришлите мне такую сумму денег, которая бы Вас не слишком обременила. Меня же весьма утешит всякая и в счет чего бы она не шла.

Также очень прошу Вас не откладывать набора 1-го тома и прислать мне первую корректуру. Читать корр<ектуру> я весьма умею и о том, что набор машинный, — буду помнить. Но без корректуры, согласитесь, я буду в отчаянии. Вдруг я что-нибудь просто соврал при переводе?

Будьте здоровы. Очень жду денег, письма и корректур.

Искренне Вас уважающий Владислав Ходасевич¹

9 февр. 913.

Примечания

¹ Красинский Зыгмунт (1812—1859) — польский писатель. Повесть ‘Агай-хан’ написана в 1831 г.

² Пшерва-Тетмайер Казимеж (1865—1940) — польский писатель.

³ Реймонт Владислав Станислав (1867—1925) — польский писатель.

⁴ Эфрос Абрам Маркович (1888—1954) — переводчик, литературный и художественный критик.

⁵ Соколов Сергей Александрович (псевд. — Сергей Кречетов) (1878—1936) — поэт, владелец издательства ‘Гриф’, редактор журнала ‘Перевал’.

⁶ Речь идет о книге стихов В. Ходасевича ‘Молодость’. М., 1908.

⁷ На тексте письма в левом верхнем углу помета Некрасова: ‘3 апр. 1912 нап<исал>. Согл<асен> 2 000 экз. Сообщите Ваши условия. Вышлите начало перевода’.

⁸ Пшибышевский Станислав (1868—1927) — польский писатель.

⁹ Д’Аннунцио Габриеле (1863—1938) — итальянский писатель.

¹⁰ Корш Федор Евгеньевич (1843—1915) — филолог, переводчик, историк литературы, академик.

¹¹ Здзеховский М. (1861—1938) — польский литературовед.

¹² К письму приложена записка Некрасова: ’20 апреля 1912 г. нап<исал>. Согласен издать в 3 том. и на оплату перевода по 30 р. с л<иста> в 40000 б<укв>. ‘Иридион’ и ‘Небож<ественную> ком<едию>‘ желательно взять уже имеющиеся переводы, если они хороши и если это можно. Обстоят<ельный> крит<ико>-биогр<афический> очерк с имеющ<имися> 1—3 портретами. О том, что включать в собр<ание> соч<инений>, посоветоваться со знатоками и литер<аторами>. 1-ый том могут начать печатать в октябре с. г.’.

¹³ Курсинский Александр Антонович (1873—1919) — поэт.

¹⁴ На письме вверху помета Некрасова: ’25 мая нап<исал>. Уполномачиваю’.

¹⁵ На письме вверху помета Некрасова: ’14 июня 1912 г. нап<исал>. Не могу до осени’.

¹⁶ В верхнем углу помета Некрасова: ‘9 окт<ября> нап<исал>. Вышлю не позднее 13 окт<ября>‘.

¹⁷ Вверху письма помета Некрасова ‘20.12.1912 нап<исал> и посл<ал> 200 р.’ 14 ноября 1912 г. Ходасевич отправил телеграмму: ‘Был болен рукопись вышлю конце недели очень прошу прислать сто рублей требуют за квартиру телеграфируйте ответ’. Рукой Некрасова на телеграмме написано: ‘Могу послать 15 декабря’.

¹⁸ Автографы стихотворений хранятся в ГАЯО. Ф. 952. Оп. 1. Д. 275. Л. 20—21: На л. 20 в верхнем левом углу помета Некрасова: ‘В конце книги по желанию автора…’

Века, протекшие над миром,

Протяжным голосом теней

Еще взывают к нашим лирам

Из-за стигийских камышей.

И мы, заслышав стон и скрежет,

Ступаем на Орфеев путь, —

И наш напев, как солнце, нежит

Их остывающую грудь.

Былых волнений воскреситель,

Несет теням любой из нас

В их безутешную обитель

Свой упоительный рассказ.

В беззвездном сумраке Эреба

Вокруг певца сплотясь тесней,

Родное вспоминает небо

Сонм воздыхающих теней.

Но горе! Мы порой дерзаем

Все то в напевы лир влагать,

Чем собственный наш век терзаем,

На чем легла его печать.

И тени слушают недвижно,

Подняв углы высоких плеч, —

И мертвым предкам непостижна

Потомков суетная речь.

Жеманницы былых годов,

Читательницы Ричардсона!

Я посетил ваш ветхий кров,

Взглянул с высокого балкона

На дальние луга, на лес, —

И сладко было мне сознанье,

Что мир ваш навсегда исчез

И с ним его очарованье.

Что больше нет в саду цветов,

В гостиной — нот на клавесине

И вечных вздохов стариков

О матушке-Екатерине.

Рукой не прикоснулся я

К томам библиотеки пыльной,

Но сладостен был для меня

Их запах, сладкий и могильный.

Я думал: в грустном сем краю

Уже полвека все пустует…

О, пусть отныне жизнь мою

Одно грядущее волнует!

Блажен, кто средь разбитых урн,

На невозделанной куртине,

Прославит твой полет, Сатурн,

Сквозь многозвездные пустыни!

Владислав Ходасевич

¹⁹ В верхнем углу письма помета Некрасова: ‘21.02.1913 нап<исал>. Скоро будем печатать. Жду статью Корша. Деньги (100 р.) пришлю на той неделе или завезу сам’.

Примечания

Читайте также: