Письма к А. В. Кролюницкому, Серебренникова Евгения Павловна, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 8 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ВЪ ПАМЯТЬ ЖЕНЩИНЫ-ВРАЧА
Евгеніи Павловны Серебренниковой.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СБОРНИКЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 3 лин., 28.
1900.

ПИСЬМА Е. П. СЕРЕБРЕННИКОВОЙ КЪ А. В. КРОЛЮНИЦКОМУ.

Многоуважаемый, дорогой Александръ Васильевичъ! ¹).

¹) Письмо это писано изъ С.-Петербурга въ 1883 или 1884 г.

Письмо ваше, ваше теплое дружеское письмо я получила и благодарю васъ за него, какъ только можетъ благодарить человкъ, хранящій въ свое и душ память о васъ въ продолженіе 15 лтъ.

Не отвчала же долго на него потому, знаете ли, что не во всякомъ настроеніи считаю себя достойной говорить съ вами.

Когда мелочи жизни, ремесло, заботы о своихъ длахъ занимаютъ время и помыслы, мн стыдно писать вамъ. Мн хотлось дождаться того момента, когда душа, какъ говорится, проситъ молитвы, и тогда побесдовать съ вами, мн все хочется разсказать вамъ, какъ жилось мн съ того времени, какъ я вступила въ жизнь практическую. Какъ одни стремленія, встрчая мели и подводные камни, затихали, потомъ опять вспыхивали, какъ длались уступки, какъ съуживались задачи, какъ порой казался себ опустившимся, недостойнымъ и какъ снова поднимался духомъ и крпъ. Переходовъ такихъ, пока знакомишься съ жизнью, какъ она есть, и съ собой, каковъ есть въ дйствительности, а не въ воображеніи — было много. Толчковъ со стороны жизни было встрчено также не мало: ‘измы’ и все, чмъ только люди мстятъ тому, кто не хочетъ съ волками жить — по-волчьи выть, направлялось время отъ времени въ нашу сторону. Когда я читала и ваше письмо, вс перенесенныя вами нападки со стороны торжествующаго направленія, я вспомнила свои подобныя же битвы — и мн стало стыдно, что я порой такъ малодушно страдала. Какая разница! Вамъ пришлось вынести тысячи несправедливостей въ награду за 15 лтъ труда и работы ради идеи, и притомъ,— вамъ пришлось отстаивать не одного себя — за вашими плечами было 8 ребятъ, которымъ вы единственный оплотъ, и несмотря на все это, вы не падаете духомъ, а мы съ мужемъ вольны, какъ втеръ, и только нсколько лтъ какъ вступили въ жизнь, — намъ стыдно вшать голову, и я надюсь, что впередъ мы будемъ тверже. И въ данномъ случа вашъ примръ будетъ служить намъ опорой. Врно, Александръ Васильевичъ, сама судьба хочетъ, чтобы вы были всегда моимъ учителемъ.

II.

Пермь, 20 мая 1886 года.

Причиною моего неаккуратнаго отвта служитъ то, что я хотла собрать отъ подругъ свжія извстія объ ихъ жизни и карточки, чтобы послать вамъ, какъ вы того желали. Россійская халатность сдлала то, что и до сихъ поръ я не получила ихъ, да и сама-то не снялась. Поэтому, чтобы не затягивать дольше, хочу теперь же побесдовать съ вами, а карточки пришлю потомъ. Про подругъ я вамъ, кажется, уже нсколько писала. Послдовательне и страстне всхъ относятся къ своему длу сестры Буторины. Вотъ уже 15 лтъ минуло, какъ он, отказавшись отъ родительскаго крова и общества, ушли въ народную школу. Одна изъ нихъ, Августа, получила тамъ чахотку, поддерживалась нсколько лтъ кумысомъ, всю зиму продолжая работать, какъ фанатикъ,— утромъ въ школ, вечеромъ съ окончившими курсъ, а по воскресеньямъ и праздникамъ съ взрослыми. Кром того, по ея иниціатив образовалось въ узд до 40 школокъ грамотности, которыя находились подъ ея контролемъ. Теперь она лежитъ въ больниц, ждетъ смерти. Лиза — ея сестра — ваша ученица, ныншній годъ не въ школ: отецъ умиралъ — она была съ нимъ, теперь съ сестрой. Убита страшно: боюсь, пишетъ, съ ума сойти. Судьба Т—вой очень грустная. Вмст похали мы въ Петербургъ. По глупой случайности провалилась она на экзамен, одинъ годъ по физик, другой по исторіи. Пропало 2 года, обезкуражилась. Тмъ временемъ приспла неудачная любовь и смерть отца. Оба эти обстоятельства заставили бросить Петербургъ и вернуться домой, усталою, разбитою и принужденною добывать кусокъ хлба. Поступила на службу въ страховое общество, и за 40 руб. писала съ утра до вечера. Это бы еще куда ни шло, если бы у нея не получилось какого-то презрнія къ себ. ‘Если не достигла къ чему стремилась, значитъ, я дрянь,’ — сказала она себ, и такъ крпко забила себ въ голову этотъ гвоздь, что отказалась отъ людей, отъ старыхъ подругъ — не бередите, дескать, рану — и засла въ полное одиночество, доходя порой до такого отчаянія, что хоть пулю въ лобъ, если бы не жаль матери. Я ее вижу довольно часто,— разъ въ годъ непремнно. Любимъ попрежнему другъ друга, но просто горько за нее. Она такая умная и такая глубокая!

Лиза К—а осталась и до сихъ поръ такой же экзальтированной, она, чувствуя себя хорошо нравственно, очень много терпла отъ матеріальной нужды. Вышла она замужъ въ первый же годъ въ Петербург. Мужъ — вольнослушатель университета, не иметъ ничего. Пошли дти. Перебивались уроками, перепискою. Потомъ онъ взялъ мсто гувернера въ провинцію. Лиза увлекалась воспитаніемъ дтей, примняя всевозможныя системы. Ребятъ уже стало 4. Средствъ — 50 р. въ мсяцъ. Временно разстались. Лиза пріхала въ Екатеринбургъ къ тетк. Годъ прожили врозь, соскучились и похали опять искать счастья. Нашли мсто въ Воронеж на 100 р., статистика, но неумніе экономничать доводило до того, что сидли безъ хлба и безъ башмаковъ. Наконецъ открылись въ Сибири какія-то мировыя учрежденія, и ея мужъ попалъ въ Тару на должность тысячи въ дв. Недавно была оттуда одна барыня и разсказывала, что такъ же бьются и не могутъ свести концы съ концами. Лиза учитъ дтей и время отъ времени пишетъ разсказы для дтей въ дтскіе журналы. Постарла, говорятъ, похудла, но все кипитъ и горитъ. Дтишки, говорятъ, умныя и хорошо учатся.

Еще знаю о В—ъ, помните ли? Она недалеко отъ Перми, учительницей прогимназіи. Очень дльная и честная. Видимся часто. О другихъ не знаю. Изъ старыхъ учителей видла нынче во время създа врачей въ Екатеринбург Вологодскаго и Павлова. Впрочемъ, я вамъ вроятно объ этомъ писала. Недавно получила отъ Вологодскаго письмо изъ больницы, гд онъ лежитъ больной, и едва ли встанетъ.

Какія все невеселыя картины! Мы еще не стары, а уже сколько видли физическихъ и нравственныхъ смертей.

Грустно, Александръ Васильевичъ, подчасъ и даже не подчасъ, а весьма и весьма часто! Общественный режимъ гнететъ, личныя связи рушатся то смертью, то долгою разлукой, то нравственной перемной. Время идетъ… Хочется сказать: стой, солнце, не движись, луна, дай что нибудь сдлать, дай дла, дай радостей, дай жизни!..

А иной разъ и забудешь, что время идетъ и чувствуешь себя еще не только молодымъ и свжимъ, а, кажется, не прочь и дурить, какъ бывало въ гимназіи, такъ будто все недавно было!

Какъ въ минорномъ, такъ и въ мажорномъ настроеніи, такъ дороги старыя воспоминанія и связи, какъ будто какой-то драгоцнный сосудъ, въ который сложены лучшія сокровища души.

‘Образы прошлаго, гости желанные,

Боги младенческихъ лтъ,

Я передъ вами лампадою вчною

Душу затеплилъ мою’…

вспомнились мн чьи-то стихи.

Искренно преданная вамъ Е. Серебренникова.

III.

Дорогой Александръ Васильевичъ! ¹)

¹) Письмо это писано изъ Перми, судя по содержанію, относится къ 1887 г.

Не стану говорить вамъ, какъ отрадно мн было получить ваше письмо. Вамъ это понятно безъ словъ. Слишкомъ ужъ хорошіе дни переживали мы въ Екатеринбург. Эхъ! Взойдетъ ли еще въ нашей жизни эта заря надеждъ, вры и силы?!

Начну вамъ свое повствованіе такъ сказать ab ovo. Мн хочется уяснить, что можно ждать и что можетъ дать врачебная дятельность женщин.

Кончила я курсъ въ 80-мъ году и, полные желанія служить народу, я и мой мужъ бросили Питеръ, гд мужъ былъ на профессорской дорог (уже ассистентомъ) — похали въ заводъ Салду. Какъ теперь помню я моментъ възда, когда я, увидавъ множество (въ зав. 12.000 жит.) покосившихся избушекъ, дала молча себ слово быть другомъ въ каждой изъ нихъ.

При приложеніи этой задачи на практик мн частью пришлось узнать и радость, и горе. Радость была та, что народъ, и не только бабы, но и мужики, отнеслись ко мн какъ къ врачу съ полнымъ довріемъ и оказалось, что я, несмотря на скудость знаніи (кончая — мало знаемъ), могу, слдя и учась, быть полезной хоть куда. Горе же заключалось въ томъ, что сойтись, слиться съ народомъ, какъ мечтали мы въ Петербург, — у меня не оказалось никакой способности. Все выходило искусственно. Чутье подсказало, что лучше не притворяться, а быть самой собой. Мужъ же мой какъ нельзя лучше былъ въ этой роли. Прожили мы тамъ хорошо, но недолго. Полюбилъ насъ и народъ, и интеллигенція мстная, но просьбы родныхъ перетянули въ Ирбитъ, и я съ горькими слезами, провожаемая множествомъ людей, разсталась съ Салдой, о которой и теперь вспоминаю съ самымъ лучшимъ чувствомъ.

По прізд въ Ирбитъ картина совершенно мняется. Т радости, которыя удовлетворяли меня въ Салд, исчезли: довольство отъ успха лченія — потому, что я уже чувствовала себя тверже и привыкла, что такъ и слдуетъ быть, а радости по случаю излченія паціента — потому, что контингентъ ихъ сталъ другой и самый несимпатичный: мщане, купцы, гоголевскіе чиновники, которые норовятъ потомъ тебя же обвинить, осудить, почесать язычекъ. Рдко попадалась симпатичная семья изъ средняго или простого класса, гд можно было отдохнуть душой и гд посл лченія устанавливалась и нравственная связь. Кром того, стала чувствоваться тяжесть частной практики (я вдь была не на служб), вслдствіе несоразмрности траты времени съ продуктивностью труда и вслдствіе невозможности вести дло научно, какъ, напр., въ больниц, приходилось подчиняться обстановк, капризу и проч. Все это было и въ Салд, но сгоряча мною не замчалось и затушевывалось сужденіемъ, что служу рабочему человку. Чтобы вамъ это было ясне, проведите параллель между занятіемъ въ школ и частными уроками. Въ первомъ случа передъ вами изъ года въ годъ проходятъ поколнія. Кром вліянія на нихъ, вы въ сред педагоговъ можете вліять боле или мене на весь ходъ учебнаго дла. Во второмъ случа вы бгаете по урокамъ, тратя на бготню массу времени и подчиняясь случайности: сегодня черезчуръ много, завтра — мало. То же — занятія въ больниц и частная практика. Въ первомъ случа вы общественный дятель, во второмъ — общій слуга. Все это я начинала чувствовать съ каждымъ днемъ сильне и все меньше и меньше удовлетворяться своей врачебной дятельностью — порой до отчаянія, желанія бросить ее.

Но являлся случай, гд оказывался, при всей ничтожности силъ какъ индивида — спасителемъ какой-нибудь семьи, которая тебя за это чуть не боготворитъ, и мирился, и тянулъ дальше ту же лямку. Зато въ другомъ отношеніи Ирбитъ далъ то, чего не было въ Салд — это такъ называемая общественная дятельность. Мужъ мой въ качеств городского врача долженъ былъ заботиться о санитарномъ улучшеніи города.

По поводу этого ему приходилось и много говорить, и писать, и сталкиваться со всми представителями города, наживать и друзей, и враговъ, и противниковъ и адептовъ. Я тоже принимала въ этомъ участіе. Кром того, сблизились съ молодежью, съ учителями городскими и сельскими. Я готовила нсколько двушекъ въ фельдшерицы — мужъ читалъ на учительскомъ създ анатомію и гигіену, и благодаря всему этому у насъ образовался большой и тсный кружокъ и молодыхъ, и уже солидныхъ людей съ хорошими стремленіями. Теперь я съ большимъ удовольствіемъ вспоминаю эти три года, которые жили въ Ирбит, такъ какъ вс непріятности, интриги, тормозы, которые видлъ со стороны противниковъ, уже забылись и осталось сознаніе, что все это время жилъ нервами, такъ сказать, киплъ, горлъ, пріобрлъ друзей, былъ имъ полезенъ, и до сихъ поръ связь эта не порвалась. Но тмъ не мене нервы боле трехъ лтъ не вынесли, мы похали въ Петербургъ отдохнуть и на свобод еще поучиться. Мужъ написалъ диссертацію, я спеціализировалась въ глазныхъ болзняхъ, и черезъ 2 года пріхали въ Пермь. До сихъ поръ я вамъ разсказывала то, что вамъ уже было извстно изъ моихъ прежнихъ писемъ, но мн хотлось описать вамъ это, такъ сказать, исторически, освободившись уже отъ вліянія мста, времени и людей, а потому врне и безпристрастне. Съ устройствомъ въ Перми начинается медовый мсяцъ моей врачебной дятельности, зато мужъ длается, какъ онъ выражается, шутя, ‘жертвой женскаго вопроса’, потому что въ Перми было мсто мн и не было ему. Я поступила на земскую службу, а онъ сталъ заниматься частной практикой, т.-е. высуня языкъ здить по больнымъ цлый день, а часто и ночь.

Дло было такъ: я сначала предложила устроить безплатно пріемъ глазныхъ больныхъ въ земской больниц. Дло пошло неожиданно хорошо, больные стали являться массами. Земское собраніе въ виду этого ршило открыть глазное отдленіе, пригласивъ меня завдывать имъ и объзжать кром того т мста губерніи, гд много слпыхъ и больныхъ глазами. Названіе мое — губернскій окулистъ. Вы не можете себ представить, какое блаженное состояніе я ощутила!.. Во-первыхъ, за женскій вопросъ. Мстъ губернскаго окулиста всего 7—8 въ Россіи. Любой мужчина погнался бы за нимъ, и вотъ это мсто иметъ женщина! Во-вторыхъ, за себя — наконецъ-то я примыкала къ какой-то общественной машин, я — въ больниц. Изъ году въ годъ будутъ лчиться у меня сотни и тысячи крестьянъ, и такимъ образомъ у меня появится связь съ одной, десятками, сотнями селъ и деревень, кром того, я буду въ сред многихъ врачей, земцевъ, участникомъ създовъ и т. д., и т. д., словомъ, буду уже не пятой спицей въ колесниц. Я была буквально на седьмомъ неб Весь первый годъ прошелъ какъ въ чаду. Дло шло хорошо — больные любятъ, зовутъ: кормилица, родная и т. п. Земство со мной носится какъ съ писаной торбой, — прекраснйшій человкъ старшій врачъ, хорошій человкъ женщина-врачъ-гинекологъ, да и прочіе ничего, вс живемъ дружно и дйствуемъ, устроили фельдшерскую школу, были на създ — я делегатомъ, зажили, какъ говорится, на славу — но всему бываетъ конецъ… Смнился врачебный инспекторъ, и новый воздвигъ гоненіе на женщинъ-врачей… Появился расколъ въ сред врачей… Шире, дальше, — дло дошло до того, что на нашу партію… ополчились и травятъ, но пока честные люди на нашей сторон, мы не унываемъ и надемся, что удержимъ за собой позицію. Обидно только бываетъ за людей! Какіе пріемы! Какіе низкіе способы борьбы! Во всемъ узнаешь реакцію!

Пока будетъ разсказывать о своемъ житіи. Я дошла до послдняго фазиса. Что будетъ дальше — напишу. Затмъ я хочу сказать нсколько словъ о внутренней жизни. Удовлетворяетъ ли меня моя дятельность вообще? Нтъ!— за исключеніемъ такихъ періодовъ, которые я называю медовыми мсяцами. Лишь только дло начинаетъ идти ровно, буднично, я чувствую то же, что и вы, я чувствую, что я больше могу длать, что у меня больше способностей, чмъ на лченіе больныхъ, а гд же теперь приложить ихъ, когда и говорить-то не смешь, не то что писать или дйствовать?

‘Вихрь злобы и бшенства носится

‘Надъ тобою, страна безотвтная,

‘Все живое, все честное косится…’

Прощайте. Вашъ искр. другъ

Е. Серебренникова.

ПИСЬМА Е. П. СЕРЕБРЕННИКОВОЙ КЪ А. В. КРОЛЮНИЦКОМУ.

Читайте также: