К. Л. Хетагуров
Письма из Владикавказа
[Полемика с М. Слобожаниным о репрессиях против горцев]
ПРИМЕЧАНИЯ
Письма из Владикавказа, Хетагуров Коста Леванович, Год: 1893
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Коста. Публицистика. Избранные статьи
Редакция, вступительная статья и комментарии А. С. Малинкина
Государственное издательство Северо-Осетинской АССР Орджоникидзе. 1941
В корреспонденции из Владикавказа (см. No 55 ‘Сев. Кавк.’) {В настоящем сборнике, стр. 64. Ред.} мы указали на длинный рад репрессивных мер, направленных к искоренению воровства и разбоев в Терской области. ‘Русская Жизнь’ в передовой статье от 22 июля, вполне разделяя наши соображения по данному предмету, надеется вместе с нами, что предание суду владикавказской окружной администрации прольет достаточный свет на действительные причины неурядиц и беспорядков в Терской области. Точно также и ‘Русские Ведомости’, разбирая в передовой статье от 13 июля упомянутые распоряжения, не находят целесообразным огульное исключение горцев из русских городов и селений, с обязательством жить лишь в своих аулах. Указывая на те же статьи, Слобожанин в No 102 ‘Терских Ведомостей’, в фельетоне ‘Петербургские письма о Северном Кавказе’ делает усилие доказать, что полицейские меры борьбы с преступностью, практикуемые теперь в Терской области, существенно важны, предупреждая, что ‘это обстоятельство необходимо понять всем столичным судьям, решающим кавказские дела из прекрасного далека’. Вот чем руководствуется Слобожанин:
‘Рассматривая,— говорит он,— преступность в Терской области, мы должны будем, в числе причин ее, отметить также злую волю, проявляющуюся в целом ряде деяний, освященных адатом туземного населения. У чеченцев и ингушей, например, всякое хищение у членов другого рода или общества, а при нужде и убийство, не только разрешаются, как проявление джигитства, но и ставятся в заслугу всякому совершившему их. Уже один этот факт указывает на исключительное положение края в явлениях подобного рода. Затем, имея в виду склонность мужской половины туземного населения к праздности, необходимо считаться и с этим фактором. Далее известно, что плоскостные туземцы, во многих случаях вполне обеспеченные землей, нисколько не уступают в хищничестве горцам, очень стесненным в своих земельных владениях. Отсюда очевидно, что экономические факторы,— вообще, разумеется влияющие на преступность,— применительно к местным условиям, далеко не всегда имеют решающее значение. Главной причиной преступлений остается, именно, дикость населения, покровительство и укрывательство их массой туземцев, вполне обособленных территориально, религиозно и административно. Злоупотребления отдельных лиц местной администрации также, вероятно, служили не в пользу развития нравственных начал, хотя, конечно, ничего нового в характере народа не создали, так как и без них джигиты и абреки всегда были народными героями. Поэтому злоупотребления представителей администрации, подобно экономическим факторам, всегда играли менее важную роль, чем дикие нравы и обычаи’.
Затем Слобожанин перечисляет коренные ‘меры борьбы с преступлением в Терской области: ‘1) смягчение нравов населения при посредстве образования и прилива в край новых, более культурных элементов, 2) устранение, при посредстве последних, территориальной и административной обособленности туземцев, и, наконец, 3) увеличение землевладения горцев и лучшее устройство администрации’.
Прежде, чем коснуться приведенных ‘коренных мер’, их целесообразности и способа их применения, посмотрим насколько справедливо предложение Слобожанина относительно некоторого недоразумения, благодаря которому, якобы, является отрицательное отношение газет к применяемым в настоящее время полицейским мерам в Терской области.
Мы вполне согласны с Слобожаниным, что в числе причин преступности следует отметить ‘злую волю’, проявляющуюся в целом ряде деяний, освященных адатом туземного населения, но рядом с этим, насколько мы сами наблюдали, нельзя не признать справедливым замечания ‘Русских Ведомостей’, что на Кавказе подобные ‘разбои, убийства, грабежи случаются более или менее часто во многих местах, как в областях, занятых собственно горцами, так и, даже чаще, в восточном Закавказье’, а потому Терская область находится далеко не в исключительном положении в явлениях подобного рода.
Склонность мужской половины туземного населения к праздности наблюдается опять-таки не в одной Терской области и не у одних только туземцев, следовательно, она тоже не является исключительным фактором, с которым необходимо считаться только в Терской области.
Плоскостные туземцы, не только ‘не уступают в хищничестве горцам’, как говорит Слобожанин, но, добавим мы, безусловно, превосходят их, хотя первые во многих случаях более, чем вторые, обеспечены землей. Но из этого вовсе не очевидно, что экономические факторы, применительно к местным условиям, ‘далеко не всегда имеют решающее значение’.
Причиной такого мнимого противоречия является, главным образом, то обстоятельство, что плоскостные туземцы чаще, чем горцы, сталкиваются с пришлым и в особенности военно-русским элементом. Несмотря, однако, и на это, между преступниками, против которых Слобожанин ведет свою агитацию, навряд ли можно указать хотя одного материально обеспеченного туземца.
Современное абречество, насколько нам известно, имеет ближайшей причиной не столько удаль и молодечество, сколько бегство от кровника и каторги.
Итак, мы видим, что преступность в Терской области ничем не отличается от общекавказской, и даже в главном (правильная организация разбойнических шаек) далеко уступает Закавказью.
Что же тогда заставляет терскую областную администрацию не довольствоваться отмеченными Слобожаниным коренными мерами, а прибегать к таким, которые по ‘некоторому недоразумению’ вызывают отрицательное отношение газет?
‘Представьте себе,— говорит Слобожанин,— положение в крае пионера сельского хозяйства. Держать скот ему нельзя, потому что украдут, развести сад невозможно, потому что плоды расхитят, нанять русского рабочего — значит подвергать его риску быть убитым, жить самому в имении значит — рисковать и собственной жизнью и жизнью семьи. При таких условиях посоветовать пионеру подождать, пока учредят школы да наделят туземцев землею в большом количестве, равносильно злой и бесчеловечной насмешке. Ждать этого положительно невозможно, именно ввиду культурных интересов, а потому необходимо принимать быстрые и решительные меры пресечения зла’.
Не дожидаясь нашего возражения на такие ‘страсти’. Слобожанин в следующем письме уже вот как отзывается о Северном Кавказе:
‘Огромные пространства земли представляют одну мерзость запустения, колоссальные горные богатства лежат нетронутыми, народные силы направляются или на непроизводительный труд, или растрачиваются в самых диких проявлениях и формах. В тех случаях, когда местный житель или пришлый предприниматель брались за какое-либо хозяйственное или коммерческое дело, они считали долгом своим вести его вопреки не только историческому опыту, но и здравому смыслу… Быстро распахивались или, вернее, расковыривались значительные площади земли, почва истощалась, не успев дать и десятой доли того, что можно было бы получить от нее при правильной культуре. Заводились сады в местностях, где их сразу уничтожали градобития, устраивались заводы, без расчета на достаточный капитал, без соображения с требованиями потребителя и т. д. В результате получалась масса испорченного добра, даром потраченных сил и капиталов, упадок энергии, недоверие к самой пользе дела и многое другое, так часто и последовательно задерживающее наше экономическое развитие и наш прогресс вообще’. Главную особенность всех этих неудач Слобожанин видит в бедности наших предпринимателей и работников, в их невежестве и недостатке инициативы. И это положение Слобожанин подтверждает примерами из Терской же области.
Таким образом, все причины, вызвавшие существенно важные полицейские меры, далеко не соответствуют действительности, а те, какие имеются, нисколько не составляют исключительную особенность Терской области. Поэтому ‘некоторое недоразумение’, благодаря которому является отрицательное отношение газет к этим мерам, является, вернее, некоторым недоразумением самого автора ‘Петербургских писем’.
Посмотрим теперь, как применяются ‘коренные меры’. На первом плане Слобожанин поставил смягчение нравов населения при посредстве образования. ‘Приложения, — говорит он, ко всеподданнейшим отчетам начальника области за три последние года, постоянно возвращаются к вопросу о недостаточности и начального образования среди туземцев. Школьное дело,— заключает Слобожанин,— не только сознано, но энергично, постоянно и настойчиво выставляется на вид’.
Так ли это? Насколько нам известно, за последние три года ни в одном туземном селении Терской области не было открыто ни одной школы, если не считать две церковно-приходские женские школы, открытые ‘Обществом восстановления православного христианства на Кавказе’ в селениях Новохристианском и Хумалагском, Владикавказского округа. Зато на глазах областной администрации чуть ли не прекратила существование содержимая тем же ‘Обществом’ Ольгинская осетинская 3-классная школа, уцелела она только благодаря протесту живущих во Владикавказе осетин, к которым администрация не только не отнеслась сочувственно, но многих подвергла даже строгому взысканию. Мало того, нам известны случаи неразрешения частным предпринимателям открытия начальных школ в туземных селениях, несмотря на то, что дирекция народных училищ Терской области вполне одобрила программу преподавания в этих школах. Все это ясно показывает, что далеко еще недостаточно ‘энергично, постоянно и настойчиво’ выставляется на вид самая главная коренная мера борьбы с преступностью.
Немного сделано и в отношении увеличения землевладения горцев. ‘Отобранные от туземцев лесные поляны, находившиеся ранее в их пользовании, снова возвращены им’. Десятки десятин и десятки тысяч населения! Притом отобранные у них же… Ходатайство ‘об отдаче туземцам вообще всех полян и пастбищных мест, находящихся в горах’, тоже не бог весть что, так как все эти поляны и пастбища, находясь целые столетия в пользовании туземцев, ни мало не улучшали экономического быта горца, благодаря, конечно, положительной негодности их к возделыванию. Впрочем, всякое даяние благо…
Больше всего, повидимому, терская местная администрация озабочена устранением территориальной и административной обособленности туземцев посредством, якобы, прилива в край новых, более культурных элементов. И в чем же она проявляет эту заботу? Она исключает горцев из городов и слободских поселений, где они занимаются поденщиной, отхожим промыслом, торговлей, где многие из них обзавелись имуществом и, воспитывая детей в местных учебных заведениях, бесповоротно отдались гражданственности, безусловно запрещает проживание одной национальности в районе населения другой национальности и на основании этого разоряет хутора, гонит арендаторов частных, казенных и казачьих земель в горные трущобы, запрещает частным предпринимателям, ‘более культурным элементам’, держать туземную прислугу и вообще пользоваться туземным трудом, несмотря ча преданность, положительность и безусловную трезвость рабочих туземцев. Получается, конечно, результат, если не диаметрально противоположный, то, во всяком случае, не тот, какого хотела достигнуть администрация области. Что остается делать? Конечно, признать необходимым возможно безотлагательное выселение на свободные земли Ставропольской или иной губернии той части горцев, поземельное устройство которой на месте осложняется различными обстоятельствами, а также жителей тех аулов, которые более других проявили себя хищническими наклонностями. При этом, ввиду заявляемого наиболее беспокойною частью населения желания выселиться в Турцию, начальник области не считает уместным препятствовать выполнению такого намерения жителей.
Такую ‘небходимость’ Слобожанин объясняет так: ‘От переселения части туземцев в другие губернии и от добровольного выселения их в Турцию должны остаться свободные земли, часть которых пойдет на удовлетворение нужд малоземельных горцев. Другая же часть, увеличенная полосами частновладельческих имений, за счет крестьянского банка, могла бы образовать площадь земель, пригодных для расселения здесь русских переселенцев. Благодаря этой мере, в край могли бы проникнуть более культурные и мирные элементы, а с нарушением территориальной обособленности туземцев — значительно облегчилось бы и слияние их с Россией’.
O, tempora, о mores! Причем здесь ‘возможно безотлагательное’ выселение горцев в другие губернии, когда сам Слобожанин утверждает, что у нас, на Северном Кавказе, ‘огромные пространства земли представляют одну мерзость запустения’, когда самая бедная казачья станица сдает ежегодно тем же самым туземцам и ‘новым, более культурным элементам’ не одну тысячу десятин ‘излишков’?
Можно ли не считать ‘уместным препятствовать добровольному выселению туземцев в Турцию’, когда, как справедливо замечают ‘Русские Ведомости’, ‘выселение горцев происходило преимущественно с Западного Кавказа, а восточные горцы, обыкновенно, крепко привязаны к своей родине?’
Допускать разорение одних туземцев ради удовлетворения нужд других, снабжать внутренние губернии горцами, более других заявившими себя ‘хищническими наклонностями’, выбрасывать за борт государства ‘беспокойную часть населения’, потому только, что она еще не ведает, что творит, значит ли это достигнуть слияния туземцев с Россией путем европейской цивилизации? Мы больше чем убеждены, что приливу в край ‘новых, более культурных элементов’ и, следовательно, устранению при посредстве их территориальной и административной обособленности туземцев, т. е. более быстрому сближению их с Россией мешает не только ‘злая воля’ чеченца и его заржавленная кремневка, сколько лихая песнь казака:
Выпьем мы по чарочке
И песню запоем,
Выпьем по другой —
Разговоры заведем…
Статья опубликована в газ. ‘Северный Кавказ’ No 75(806) от 23 сентября 1893 года за подписью Нарон.
Под заглавием ‘Письма из Владикавказа’ или ‘Владикавказские письма’ Коста опубликовал в газете ряд больших статей, по затрагиваемой теме и своему значению далеко выходивших за пределы владикавказской жизни. Ввиду того, что заглавие этих статей определялось не только содержанием, но и чисто газетными соображениями, считаем возможным снабдить их, для удобства пользования, подзаголовками, которые берем в квадратные скобки.
Нарон — один из любимых псевдонимов Коста. Почти вся публицистика Хетагурова опубликована за этой подписью. Нарон — производное от слова Нар и означает — выходец’ уроженец Нара. Впервые в печати принадлежность псевдонима ‘Нарон’ Коста раскрыл некий К. С-ъ. В статье ‘Коста и осетинская интеллигенция’, опубликованной в газ. ‘Северный Кавказ’ No 92 от 3 августа 1904 года, С-ъ писал: ‘Кто из осетинской интеллигенции не знает ‘Нарона’, за подписью которого появлялись в ‘Северном Кавказе’ горячие статьи в защиту горячо любимого им, дорогого ему осетинского народа?.. Кто не помнит публицистической деятельности Хетагурова (он же ‘Коста’ и ‘Нарон’) в то время, когда начальником Терской области был Каханов?’
‘Русская жизнь’ (1890—1894 гг.) — ежедневная газета издавалась и редактировалась А. А. Пороховщиковым.
Передовая ‘Русских ведомостей’, посвященная вопросам горской жизни, опубликована в No 190 от 13 июля 1893 года.
‘Русские ведомости’ (1863—1918 гг.) — московская ежедневная газета, издавалась в эти годы В. Соболевским и А. Постниковым.
Стр. 68. М. Слобожанин — псевдоним Евгения Димитриевича Максимова (см. ‘Современники’, альбом биографий Н. И. Афанасьева, т. I, стр. 161—162), автора ряда статистико-экономических работ об осетинах, ингушах и других кавказских народах. Е. Д. Максимов был со средины’ 18SO по конец 1892 года редактором неофициальной части ‘Терских ведомостей’ и проводил, в особенности, при начальнике Терской области С. В. Каханове, резко выраженную политику недоверия к горцам и необходимости репрессивных мер в борьбе с неурядицами на Кавказе. Переехав в 1893 году в Петербург, он продолжал писать в ‘Терских ведомостях’ и в других терских изданиях (например, в ‘Терском сборнике’). Общую характеристику деятельности Е. Д. Максимова Коста дал в сатирической поэме ‘Кому живется весело’ под именем Максима Лизоблюдова. Старик ‘в усах с подвесками и суховатой палкой’,— так говорит Коста в этой поэме о Максимове:
Ты публицист уж признанный
И ‘Ведомости Мерзкие’
Такого литератора
Не скоро залучат.
Букетом специфическим
И краской возмутительной
Газета Людоедова
Обязана тебе.
Ее передовицами
И письмами из-за моря
Ты кинул грязью в общество
И осквернил печать.
В данном случае Коста имеет ввиду ‘Петербургские письма о Северном Кавказе’ М. Слобожанина: пятое ‘напечатанное в No 102 от 29 августа, и шестое — в No 108 от 12 сентября 1893 года.
‘Терские ведомости’ (1858—1918 гг.) — официальное издание администрации Терской области. За шовинистическое направление, принятое газетой после смерти в 1889 году, Н. А. Благовещенского, Коста называл ее ‘Ведомости Мерзкие’.
Стр. 73. О, tempora, о mores! (лат.). О времена, о нравы!