Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина, Духоборы, Год: 1901 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина

Изд: ‘Материалы к истории и изучению русского сектантства, выпуск 1-й. Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина’. Под ред., вст. ст. и прим. Владимира Бонч-Бруевича и пред. В. и А. Чертковых. Издание ‘Свободного слова’, N 47. Christchurch, Hants, England, 1901.

Источник: =

Date: январь 2010

МАТЕРИАЛЫ К ИСТОРИИ И ИЗУЧЕНИЮ РУССКОГО СЕКТАНТСТВА

Выпуск 1-й.

——*——

ПИСЬМА

ДУХОБОРЧЕСКОГО РУКОВОДИТЕЛЯ

ПЕТРА ВАСИЛЬЕВИЧА

ВЕРИГИНА

ІІОД РЕДАКЦІЕЙ, СО ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕЙ, ПРИМЕЧАНИЯМИ
Владимира Бонч-Бруевича

И

С ПРЕДИСЛОВИЕМ

В. и А. Чертковых.

ИЗДАНИЕ ‘СВОБОДНОГО СЛОВА’

N 47

A. Tchertkoff.

Christchurch, Hants, England.

1901.

Украинская типография. — 47, Onex, prИs de GenХve, Suisse.

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ.

———-

Приступая к изданию накопившегося у нас матерьяла о духоборческом движении, мы решииись начать с выпуска писем Петра Васильевича Веригина, находящегося до сего дня в ссылке в Обдорске*) с 1887 года и лишенного не только права свидания с кем бы то ни было из близких ему людей, но даже права переписки с друзьями, за исключением разрешения посылать письма самого краткого содержания к своим родителям. Тем не менее его друзья нашли возможным переписываться с ним и получать его письма окольным путем. Мы печатаем здесь все эти письма, которые нам и друзьям нашим удалось собрать до сих пор.

Мы полагаем, что письма эти будут не только интересны, но н поучительны, как духоборцам, которые дорожат всеми письмами своих ссыльных братьев, — так и вообще всем нашим читателям, интересующимся духоборческим движением. Письма эти почти целиком интересны тем, что ярко характеризуют выдающуюся по своей самобытности личность Петра Васильевича и дают ясное понятие об его образе мысли, о замечательной его духовной силе и стойкости характера на ряду с душевной мягкостью и редким доброжелательством к людям, вместе с кротким сознанием своих недостатков и слабостей.

———-

*) Устье реки Оби у Ледовитого Океана.

Несмотря на то, что он известен под именем ‘духоборческого руководителя’ среди русского общества, ознакомившегося с духоборческим движением по газетам и правительственным сообщениям, — он сам себя таковым никогда не считал и судя по его скромному чисто братскому отношению к членам духоборческой общины, выражающемуся в письмах, он никогда не мог претендовать на роль, которую ему многие приписывают.

Как на подтверждение наших слов достотачно указать на тот факт, что, будучи совсем еще молодым человеком выбран Управителем Сиротского Дома, (после смерти Л. В. Калмыковой), он состоял в этой должности всего несколько дней, так как тут же был арестован русским правительством и сначала заключен в тюрьму, а потом сослан*). Из этого видно, что П. В. даже как управляющий Сиротского Дома за такое короткое время ни в каком случае не мог руководить теми событиями, которые произошли через несколько лет после его ссылки, о чем можно судить и по его собственным письмам.

Несомненно, конечно, что Петр Васильевич пользовался огромным уважением и доверием среди большей части духоборцев, которые он заслужил, благодаря своим высоким нравственным качествам (по словам духоборцев он был ‘бессребрянником’), выдающимся умственным способностям, а также, вероятно умению обходиться с людьми и вести хозяйственные дела, когда он состоял в течении нескольких лет в должности помощника управительницы Сиротского Дома.

Нет ничего удивительного, что благодаря этим качествам — нравственное влияние его среди духоборцев не только не ослабело после ссылки его на далеком Севере, но еще и усилилось, так как оно придало ему ореол мученика, пострадавшего за общее дело и к тому же ставшего первой жертвой гонений в ряду длинной цепи других жертв в течение последних десяти лет.

Мы нашли уместным сделать здесь эту оговорку для

———-

*) См. об этом дневник Дашкевича: ‘Из тюрьмы’ и ‘Духоборческие записки’, составленные со слов духоборцев Ивина и Планидина, предназначенные к печати.

того, чтобы читатели не заподозрили нас в преувеличении значение Петра Васильевича Веригина в духоборческом движении последних лет, судя по заголовку этой книги.

Заглавие это удобно тем, что дает читателю сразу понятие о том, что письма эти принадлежат тому самому Веригину, о котором одно время говорилось в русской печати, как о главаре и зачинщике разделения среди духоборцев*).

Приводим здесь мнение друга нашего Е. И. П., бывшего в сношениях с П. В. Веригиным и другими духоборцами втечение нескольких лет (1895 — 1897 гг.). Вот что он пишет нам в ответ на наше письмо по новоду издания этих ‘Писем’:

10/23 Января 1901 г.

‘Относительно Петра Васильевича должен сказать, что я знаю не больше вашего: письма все старые, полученные еще до вашего отъезда. Портрет попал ко мне совершенно неожиданно, а не от него. По письмам, как вы и сами говорите, нельзя составнть понятие о его ‘руководительстве’ — скорее только как советчик без всякой преимущественной власти над ними. Так он мне представляется по письмам. Но как сами духоборцы относятся к этому мнению — я совершенно не знаю. Это могут знать только те, кто имел дело со всей массой этих людей. В таком количестве разнообразных людей, может быть, есть и такие, которые мнение П. В. ставят

———-

*) Поводом к этому, как известно, была тяжба, возникшая между духоборческой общиной и Губановым, (братом умершей Л. В. Калмыковой), за общественное имущество, заключавщееся в Сиротском Доме, земле, скоте и полумиллионном капитале. Тяжбу эту подкупленные правительственные чиновники решили в пользу Губанова, под предлогом отсутствия письменных документов, которых никогда не существовало у духоборцев, действовавших во всем на основании одного доверия. А так как П. В. Веригин ратовал за интересы общины и, как выдающийся по уму, способностям и влиянию в своей среде, был опасен как Губанову и его приверженцам, так и русскому правительству, то оно и предпочло сослать подальше ‘беспокойного человека’ одновременно с другими пятью из наиболее влиятельных духоборцев.

выше своего, то есть смотрят на него, как на руководителя. Может быть это и есть. Из переписки и личных сношений с Конкиным, Махортовым, Самородиным, Вышловым, Потаповым, — я чувствовал, что серьезнейшие, именно духоборческие вопросы для всех них — давным давно решены, и им нет надобности обращаться за решением их к какому бы то ни было авторитету. В вопросах же практических, (например, как выйти из того положения, в которое они становились вследствие более строгого отношения к своим религиозным убеждениям и из которого они вышли сожжением оружия и отказами) — голос Петра Васильевича, одобрение его, может быть, и имело решающее значение. Судить об этом трудно, так как важные вопросы они не доверяли бумаге и ездили к нему лично. Это во всяком случае — только за одобрением. Я об этом сужу потому, что сожжение было назначено в день его имянин — он этого дня не назначил бы из простой скромности, которая ему так присуща. Затем отказы никак не моглн быть решены им: кто же может взять на себя все те чужие страдания, которые связаны с этими отказами и которых нельзя не предвидеть.

По письмам, Петр Васильевич представляется интересным сам по себе лично, а не как руководитель, и такое название, я думаю, не оправдывается содер-жанием книги.

Писать Петру. Васильевичу ничего нельзя — не пропускают. Пишут ему только родные и то письма, не заключающие в себе и ничего ‘философского’….’

За отсутствием времени мы не имели возможности выпустить под нашей редакцией весь духоборческий материал, скопившийся у нас в руках за 6 лет и потому мы охотно передали его В. Д. Бонч-Бруевичу, который кроме того и сам собрал очень много писем, псалмов и документов по духоборческому вопросу, прожив среди духоборцев, переселившихся в Канаду в 1899 году, почти целый год, и теперь взял на себя труд систематизировать весь этот огромный материал и непосредственно наблюдать за его печатанием. При этом, однако, во из-

VII

бежание всяких недоразумений, считает нужным предупредить читателей, что не во всем сходясь с ним в наших религиозных убеждениях и понимании вещей, мы очевидно не можем быть всегда и во всем согласны с теми взглядами, которые он высказывает от себя лично.

А. и В. Чертковы.

Январь 1901 г.

Christchurch. Англия.

———-

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

I.

Пятнадцатого декабря тысяча восемьсот восемьдесят шестого года тихо скончалась знаменитая духоборческая руководительница Лукерья Васильевна Калмыкова.

Этот печальный день смерти любимой и глубоко уважаемой во всем духоборьи женщины, вместе с тем был началом новых, весьма знаменательных событий в жизни закавказской духоборческой общины.

Лукерья Васильевна, умирая, — согласно обычаю, — не оставила писанного завещания. Собрав ‘старичков’, она высказала им свое последнее желание: — на место управителя духоборческой общины она назначала Петра Васильевича Веригина, молодого духоборца из селения Славянки Елизаветпольской губернии. Более она ничего не завещала и умерла.

П. В. Веригин в начале восьмидесятых годов был приглашен Лукерьей Васильевной в ‘Сиротский дом’. Он происходил из богатой духоборческой семьи и, — по рассказам своих ‘братьев’, — с детства отличался несомненным умом, способностямн и сильной наклонностью к размышлениям.

Поселившись в самом ‘Сиротском доме’ Петр Васильевич прожил там пять лет до самой смерти Лукерьи Васильевны.

‘Сиротский дом’ был в сущности главной резиденцией духоборческих руководителей. Основание этого учреждения несомненно принадлежит духоборческому Моисею и законодателю Савелию Капустину, который обладая громадным умом и влиянием на духоборческую общину, еще на Молочных водах, твердо установил все правила, весь обиход жизни своих братьев. Его могучая рука и железная воля чувствуются в достаточной мере и до сих пор на

жизни духоборцев, с которыми мне пришлось так тесно познакомиться в Канаде.

Известный, хотя часто весьма пристрастный исследователь духоборческой секты, О. Новицкий, так описывает селение Терпение и ‘Сиротский дом’, устроенный Капустиным в Таврической губернии на Молочных водах: ’28 июля, — (1843 г.), — Гакстгаузен вместе с Корнисом посетили деревню ‘Терпение’, бывшее местожительство Капустина и центр внутреннего управления секты. Оказалось, что местоположение деревни для степной страны весьма красиво. По долине течет довольно быстрая речка. По ее течению высятся возвышенности покрытые кустарником и деревьями. Между этими возвышенностями и речкой лежит деревня. Это обыкновенная руская деревня’.*) ‘…В селении ‘Терпение’ находилось духоборческое волостное управление и общественный, так называемый, ‘Сироткий дом’, — деревянное большое здание с рощею фруктовых и лесных деревьев, с прекрасным ключевым протоком и двумя фонтанами…’**)

Когда духоборцы переселились в Закавказье, то они и там решили построить ‘Сиротский дом’. Можно предполагать, что ‘Сиротский дом’ в Закавказье был построен только в конце шестидесятых годов, когда духоборцы, за двадцатилетний период своей жизни на новых местах. успели уже достаточно окрепнуть экономически. Мы высказываем это предположение основываясь. на следующем вопросоответном псалме, записанном нами в Канаде :

‘В. Кто Сиротский дом построил?

О. Лукерья Васильевна, с своей сумы, для чести, для славы, для вечной намяти. Богу нашему слава’.***)

Как известно, Лукерья Васильевна приняла звание руководительницы по смерти своего мужа Петра Ларионовича, последовавшей в 1864 году.

———-

*) См. ‘Духоборцы, их история и вероучение’, сочинение Ореста. Новицкого. (стр. 157). Второе издание. Киев, 1882 г.

**) См. там же, стр. 8:1

***) См. ‘Животная Книга’, псалом 54-ый.

Мы убедительно просим канадских духоборцев сообщить нам точные указания, когда был построен на Кавказе ‘Сиротский дом’ и подробно описать его внешний и внутренний вид.

Несомненно, до постройки ‘Сиротского дома’ главное место управление духоборческой общиной сосредоточивалось в том доме, где жил их руководитель.

‘Сиротский дом’ закавказских духоборцев, в котором поселилась со всем своим штатом Лукерья Васильевна, — быстро наполнялся всевозможным имуществом и богател от доброхотных приношений духоборцев. К 1886 году на его приходе числилось сдедующее имущество:

»Сиротский дом’ находился в селении Горелом. Он состоял из двух домов, — одного одноэтажного каменного, крытого черепицей, другого небольшого двухъэтажного, деревянного. В первом происходили собрания и богомоления, для чего были назначены две комнаты и сени, а второй назначен был для бесед народа с управителем дома. При ‘Сиротском доме’ было: 2 десятины земли, более 100 голов рогатого скота и 100 лошадей. Сиротский денежный капитал состоял из пятисот тысяч рублей. Из них 45,000 — хранились в банке в Тифлисе. Остальные деньги, в виде золота и серебра, хранились в ‘Сиротском доме’. Кроме того при каждом селении часть земли назначалась на нужды ‘Сиротского дома’. Так при селении Троицком, — ( в 9 верстах от селение Горелого), — был сиротский хутор, состоящий из 400 десятин сенокосной и пастбищной земли. На этом же хуторе находилась сиротская баранта — 2500 овец. А находившиеся на этом хуторе 5 коров и 30 лошадей были назначены для людей, которые ходили за овцами и смотрели за хутором. При селении Ефремовке, — (в 5Ґ верстах от с. Горелого), — сиротской земли было 100 десятнн. И так было при каждом селении. Земля, назначенная на нужды ‘Сиротского дома’, обрабатывалась сообща обществом. Собранный с сиротской земли хлеб и сено отвозили в ‘Сиротский дом» *)

Всем этим то, постоянно возрастающим, имуществом безконтрольно, в сущности, и распоряжался руководитель духоборческой общины. Но так как руководителю не подобало вмешиваться во все житейские дела общины, то

———-

*) Из рукописи: ‘Записка о духоборах, составленная с их слов и на основании одной их рукописи’. (Стр. 1 и 2).

XII

при нем всегда состоял так называемый ‘атаман’ ‘Сиротского дома’. *) Атаман ведал всю хозяйственную часть. Он принимал пожертвования, исполнял приказы руководителя о помощи тем или другим духоборцам, к нему стекались все сведения из духоборья об урожаях, градобитиях, пожарах, покражах, разбоях, падеже скота и вообще обо всем, что только могло так или иначе отразиться на состоянии духоборческого хозяйства.

В ‘Сиротском доме’ — сирот и вообще призреваемых жило всегда весьма мало, по той простой причине, что у духоборцев очень сильно развито родственное начало и каждый сирота, калека и т. п. всегда находит себе приют часто даже у весьма дальних родственников. Правда, если родстненники, принявшие сироту или калеку, бедны, то они вполне могли рассчитывать на помощь и поддержку из ‘Сиротского дома’, но не принять ‘средствие’, — считалось всегда и считается теперь очень плохим делом.

Благотворительная деятельность ‘Сиротского дома’ проявлялась более всего во времена каких-либо крупных общественных невзгод.

В этом-то ‘Сиротском доме’, — в этом административном и религиозном центре духоборцев — и поселился молодой Петр Васильевич.

Не имея никаких точных сведений об пятилетней его

———-

*) Одним из последних ‘атаманов’ Сиротского дома был духоборец Батурин, который состоял в этой должности при Лукерьи Васильевне более 10 лет. ІІосле ее смерти он оставался в ‘Сиротском доме’ вплоть до увольнения его от этой должности по приговору ‘большой’ партии весной 1887 г. На место Батурина духоборцы избрали из своей среды некоего Цибульского, который был арестован, по проискам ‘малой’ партии, Кавказской полицией 20 июня 1887 г., посажен в Тифлисскую тюрьму, а потом сослан в одаленные места Архангельской губернии на пять лет.

Автор предисловия статьи ‘Из тюрьмы’, — (см. 163 стр. предлагаемой книги), — пишет, что П. В. Веригин был выбран духоборческой общиной на место умершего ‘помощника’ руководительницы. Это неверно. Кроме атамана ‘Сиротского дома’ и оффициального волостного старшины, ‘руководительница’ никаких помощников не имела. Ни тот, ни другой не умирали при жизни Лукерьи Васильевны. П. В. Веригин был приглашен в ‘Сиротский дом’ Лукерьей Васильевной по личному ее желанию.

XIII

жизни в ‘Сиротском доме’, мы, однако, выяснили себе, из расспросов канадских духоборцев, что деятельность Петра Васильевича за это время не обозначилась чем-либо особенным и его личность совершенно терялась в лучах громадного влияния и нравственного авторитета Лукерьи Васнльевны. Точно также мы убедплись, что за эти пять лет Петр Васильевич не занимал в ‘Сиротском доме’, какой-либо определенной общественной должности. Как говорили мне духоборцы: ‘они, — (т. е. П. В. Веригин), — ко всему присматривались и ко всем делам могли иметь касательство’.

Со смертью Лукерьи Васильевны картина резко меняется.

Как мы уже сказали, последним желанием духоборческой руководптельницы было, чтобы Петр Васильевич занял ее место. Большинство духоборцев, конечно, безусловно соглашалось с волей Лукерьи Васильевны, но в селе Горелом в это же время зрели другие планы, таились иные мысли.

Более двадцати лет духоборцы избирали на должность своего оффициального старшины умного и честолюбивого духоборца Зубкова. Властный по своей природе, привыкший командовать, вершить дела, быть всегда правой рукой духоборческой руководительницы и постоянным представителем и ходатаем во всех соприкосновениях духоборцев с правительством, Зубков не мог переварить той мысли, что какой-то Петр Веригин займет такое почетное в духоборье место, на которое не прочь был войти и сам старшина. Предвидя, что общество пожелает последовать завещанию руководительницы, он стал везде говорить, что хотя у Лукерьн Васильевны и не осталось потомства, но у ней есть косвенные наследники в лице ее родственников братьев Губановых и что, по старинному духоборческому обычаю, руководительская власть должна перейти по наследству к одному из них. Действительно, у духоборцев существовал обычай, по которому руководительство всегда переходило от отца к старшему сыну. В данном же случае воля умирающей руководительницы, конечно, должна была играть решающее значение, так как прямого наследника не было.

Зубков, вводя эту смуту, рассчитывал на то, что слабо-

XIV

характерный Губанов будет всегда находиться в его руках и фактическим руководителем духоборцев в сущности будет он, Зубков, честолюбие которого таким, хотя и косвенным образом, все-таки получит удовлетворение.

Зубков нашел последователей своего толкования *) и таким образом, тут еще у гроба покойной, возникла вражда, борьба двух партий, борьба за власть, почет и руководительство.

Однако надо заметить, что в этой борьбе сам П. В. Веригин не принимал никакого участия и относился к ней совершенно равнодушно.

В день похорон Лукерьи Василъевны, — 17 декабря 1886 года, — во время поминального обеда ‘Зубков и Губанов сказали П. В. Веригину, что он должен оставить теперь ‘Сиротский дом’. Веригин не противился и сказал: ‘Если уходить, так уходить’. На это общество ответило ему:

— Если ты был взят Лукерьей Васильевной и был в этом доме при живности ее пять лет и она обучила тебя всему, что знала и сама хотела и говорила, что ты должен быть управляющим всего сиротского капитала, то мы упрашиваем тебя не уходить и не желаем тебя отпустить, а будь ты управляющим общественного нажития, как и она.’ **)

Потерпев эту первую неудачу Зубков и Губанов стали действовать через местную администрацию. Они прежде всего сообщили властям, что имущество ‘Сиротского дома’ должно быть, по праву законного наследства, передано Губанову, так как оно-де не общественное, а принадлежало лично Лукерье Васильевне. Во-вторых они сообщили властям, что П. В. Веригин выдает себя за пророка и даже за самого Христа, что он мутит народ и что именно благодаря ему теперь духоборческое общество весьма взволновано.

———-

*) Это было первое разделение духоборцев. Последователи Зубкова стали называться ‘малой партией’, а последователи П. В. Веригина — ‘большой’. Названия эти всецело произошли по относительному количеству душ, входящих в ‘партию’.

**) Из рукописи: ‘Записка о духоборах, составленая с их слов и на основании одной их рукописи’. (Стр. 4 и 5).

Уже более не рассчитывая стать во главе духоборцев, Зубков и Губанов направили все свои усилия к тому, чтобы, так или иначе, завладеть имуществом ‘Сиротского дома’, а для этого им прежде всего нужно было во что бы то ни стало избавиться от Петра Васильевича. Кавказские власти, почуяв хорошую добычу, ревностно стали помогать Зубкову и Губанову в их коварных замыслах, конечно получая за это хорошие подачки. *)

Через шесть недель после смерти Лукерьи Васильевны, духоборцы, по своему обычаю, устроили поминки. К этому дню в ‘Сиротский дом’ съехалось очень много духоборцев. Приехала и полиция.

Духоборцы ‘большой’ партии, обсудив за эти шесть недель свое положение, твердо решили исполнить волю покойной руководительницы и окончательно признать ІІетра Васильевича за руководнтеля духоборцев и управителя ‘Сиротским домом’. По обычаю предков это признание в руководительстве должно было сопровождаться земным поклоном всего ‘мира’ новому руководителю. После обеда так это и случилось: все многочисленные представители ‘большой’ партии отдали Петру Васильевичу поклон до земли, только Зубков и Губанов с малочисленными приверженцами не приняли участия в этом всеобщем поклонении и остались стоять на своих местах. Присутствовавшая здесь полиция немедленно арестовала П. В. Веригина, как человека будто бы выдающего себя за пророка, Христа и царя. Петра Васильевича повезли в г. Ахалкалаки. Это было 26 февраля 1887 года. С этого момента первого ареста П. В. Веригина и начинается его беспрерывно скитальческая жизнь по тюрьмам, ссылкам и острогам.

С этого же дня начинается и вся та удивительная последняя борьба духоборцев с русским правительством, которая, в конце концов, привела к массовому выселению духоборцев из России в Канаду.

Итак, Петра Васильевича арестовали. Духоборцев ‘большой’ партии, открыто высказавших свое сочувсгвие П. В. Веригину, полиция немедленно всех переписала,

———-

*) Достоверно, например, известно, что за арест П. В. Веригина, пристав князь Сумбатов получил от духоборцев ‘малой’ партии взятку в 10,000 рублей.

XVI

почему духоборцы ‘большой’ партии также еще называются ‘писанными’ духоборцами.

Мы не будем рассказывать здесь историю последнего духоборческого движения, имеющую непосредственную связь с 26 февраля 1887 г., мы не будем также останавливаться здесь на подробном раскрытии всех ужасающих своей наглостью и жестокостью преступлений, совершенных представителямн русского правительства на фоне этого духоборческого дела. Мы только отметим, что на семью Веригнна, после его ссылки, правительство обрушилось с особенным ожесточением. В течение нескольких лет все шесть братьев*) Петра Васильевича были схвачены, заключены в тюрьмы и, наконец, сосланы в Якутскую область бессрочно.

Отец Петра Васильевича умер в 1898 г. Его престарелая мать живет теперь в Канаде, среди родственников, оплакивая своих страдающих, стойких и непреклонных сыновей.

А. Веригина — мать Петра Васильевича.

Ей теперь 84 года.

———-

*) Лука, Иван, Василий, Прокофий, Федор и Григорий.

XVІІ

О том, как жилось Петру Васильевичу в тюрьмах и ссылках, в книге посвящено довольно много страниц и потому мы не будем останавливаться здесь на этой стороне его жизни. Мы перейдем теперь к рассмотрению миросозерцания Петра Васильевича и его роли в последнем духоборческом движении, как руководителя.

II.

Петр Васильевич вступил в сознательную жизнь, — как и все духоборцы, — с строго определенным миросозерцанием, которое он унаследовал от предков своих, через устную передачу псалмов из так называемой ‘Животной Книги’.

Основа духоборческого мировоззрения была довольно полно формулирована самим П. В. Веригиным. В одном из своих писем он пишет:

‘Религиозные наши воззрения, которые мы стараемся проводить в жизнь, основываются на том, чтобы ‘любить Господа Бога всем сердцем своим и всею душою своею и любить ближнего, как самого себя’. Бога же мы представляем, что Он есть неограниченная любовь. По силе этой неограниченной, всеобъемлющей любви держится все существуюицее. Зло разрушает, любовь созидает. Любить ближнего значит осуществлять любовь к Богу. Приобретая любовь, мы разумеем, что приобретаем Бога в сердца наши. В частности мы потому и стараемся по возможности не разрушать жизнь, в чем бы она не была, в особенности человека. Человек есть храм Бога живого и разрушать его нехорошо’. *)

На практике это миросозерцание выражалось в том, что духоборцы совершенно отрицали и отрицают православную религию, все ее догматы, таинства, обряды, храмы, иконы и священство. Не признавая всего этого, они, в отличие от многих других, в особенности полурационалистических сектантов, открыто исповедуют свое учение, за что подвергаются временами, на протяжении почти двух

———-

*) См. ‘четырнадцатое письмо’, стр. 29 — 30.

XVIII

столетий, различным, по стенени жестокости, правительственным преследованиям.

Из гражданских обязанностей, установленных правительством, духоборцы всегда совершенно не признавали воинской повинности, в форме строевой службы. *) Отказываясь от ружья и всех воинских упражнений, духоборцы, однако, и до 1886 г. ничего не нмели, если их назначали на нестроевые войсковые работы. Они еще не понимали тогда, что все винты этой громадной живой машины, назнваемой войском, служили одной и той же конечной цели — убийству, не понимали и того, что принимая какое бы то ни было участие в этой организации, они все равно нарушали те принципы своего учения, которые запрещали им быть убийцами или соучаствовать в убийстве. Это же непонимание привело их к тому, что во время турецкой кампании 1877 — 78 гг., духоборцы приняли деятельное участие в подвозе провианта войскам, различного фуража и даже всевозможного огнестрельного оружия, пороха, бомб, гранат и пр., которые они доставляли на своих подводах под самые стены осажденного Карса.

Нельзя не согласиться с П. В. Веригиным, что ‘это было самое мерзкое деяние из быта наших, — (т. е духоборцев), — как христиан. Участвовать в недобром деле, хотя и косвенно, все равно нехорошо. Подвозя сухари в прошлую войну, наши все равно участвовали в ней’. **)

Восприняв это миросозерцание Петр Васильевич, в долгие годы своей ссылки, еще пристальней рассмотрев духоборческое учение, подверг старые ‘заветы своих предков’ существенным дополнениям.

Благодаря именно его стараниям, его пропаганде, духоборческое учение, в конце концов, приняло ясно опреде-

———-

*) Во времена последнего духовного упадка, при введении в Закаквазьи с 1886 г. общей воинской повинности, духоборцы даже стали было отдавать своих детей по набору на военную службу. Так продолжалось до 1895 г., когда часть ‘болыпой’ партии ре-шительно отказалась от военщины. Духоборцы же оставшиеся те-перь на Кавказе, продолжают отбывать воинскую’ повинность и тем, конечно, совершенно отстунили от духа своего учение.

**) См. ‘письмо семнадцатое’, стр. 41.

XIX

лившийся политический оттенок, немедленно отразившийся и на повседневной жизни духоборцев. *) Как известно, духоборцы почти десятитысячной массой отказались от повиновения русскому правительству, покончив с ним раз и навсегда всякие счеты.

К сожалению в нашем распоряжении нет ни одного письма с 1889 г. по 1894 г., **) почему мы и не можем проследить последовательного развития П. В. Веригина. Эти годы как раз играли весьма важную роль в жизни Петра Васильевича. Именно в эти годы он впервые принялся за чтение серьезной научной литературы. В захолустьях северной окраины России он в первый раз встретил политических ссыльных, от которых услышал горячие речи, новые мысли и идеи. Несмотря на то, что ‘их действие ему, — (П. В. Веригину), — не нравятся и он никогда не соглашался с ними’,***) несмотря на это, — общение с людьмн глубоко убежденными и страдающими за свои убеждения, не могло не иметь некоторого влияния

———-

*) Для большей точности, считаем необходимым разъяснить следующее: указывая на то, что духоборческое учение приняло политический оттенок, благодаря стараниям и пропаганде П. В. Веригина, мы говорим исключительно об самом учении духоборцев, об их ‘Животной Книге’, куда Петр Васильевич внес некоторые произведения им составленные, например: ‘Из общих взглядов христианской общины всемирного братства’, ‘Возлюбленный братец в Господе Иисусе Христе, желаю побеседовать с тобой, дорогой братец’ и др. Этим утверждением мы отнюдь не отрицаем несомненного благотворного влияния делтельности русского правительства на развитие политического сознания в духоборческой массе. Благодаря именно ей, все духоборцы ‘постники’ вполне раскрыли глаза и совершенно уяснили себе зловредность существования самодержавного русского правительства. О постепенном ходе этого уяснения мы подробно говорим в предисловии к духоборческой рукописи ‘Разъяснение жизни христиан’. (См. ‘Материалы к истории и изучению русского сектанства’, вып. 2-ой. Издание ‘Свободного Слова’, Англия. 1901 г.), — куда мы и отсылаем нашего читателя.

**) Мы убедительно просим всех духоборцев прислать нам, если у кого сохранились, все письма П. В. Веригина за годы ето первой ссылки с 1888 по 1894 г., а также и все другие письма, которые еще у нас не напечатаны.

***) См. статью ‘Из тюрьмы’, стр. 172. (‘Приложение’ к ‘Письмам духоборческого рукрводителя П. В. Веригина’).

на Петра Васильевича, хотя бы только в области критики современного порядка вещей.

От природы пытливый и сильный его ум должен был с жаром приняться за трудную и сложную работу усвоения новых понятий, новых сведений и их всестороннюю оценку и переработку. *)

Между прочим, тут же в ссылке Петр Васильевич впервые услышал о Льве Николаевиче Толстом и его учении, которому суждено было в будущем оказать такое сильное влияние на этого молодого и восприимчивого духоборческого руководителя.

В письме к И. М. Трегубову от 3 ноября 1895 г., уже из села Обдорска, — Петр Васильевич пишет: ‘Пришлите, если можно ‘Царство Божие внутри вас’, да и вообще я хотел выписать полное сочинение Льва Николаевича, потому что не читал его еще’.**) Из этого ясно, что Петр Васильевич к концу 1895 года уже слышал о сочинениях Л. Н. Толстого и успел заинтересоваться ими.

Надо сказать правду, что те, кто передава

МАТЕРИАЛЫ К ИСТОРИИ И ИЗУЧЕНИЮ РУССКОГО СЕКТАНТСТВА

ПИСЬМА

ДУХОБОРЧЕСКОГО РУКОВОДИТЕЛЯ

ПЕТРА ВАСИЛЬЕВИЧА

ВЕРИГИНА

ІІОД РЕДАКЦІЕЙ, СО ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕЙ, ПРИМЕЧАНИЯМИВладимира Бонч-Бруевича

И

С ПРЕДИСЛОВИЕМ

ИЗДАНИЕ ‘СВОБОДНОГО СЛОВА’

N 47

A. Tchertkoff.

Christchurch, Hants, England.

1901.

Украинская типография. — 47, Onex, prИs de GenХve, Suisse.

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

I.

II.

Читайте также:

ІІОД РЕДАКЦІЕЙ, СО ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕЙ, ПРИМЕЧАНИЯМИ
Владимира Бонч-Бруевича