Пиринейскіе пастыри.
(Изъ путешествія г-жи Жанлисъ)
——
В. И.
‘Встникъ Европы’, No 17, 1813.
Пиринейские пастыри, Жанлис Мадлен Фелисите, Год: 1813
Время на прочтение: 9 минут(ы)
За двадцать лтъ предъ симъ путешествовала я по южнымъ провинціямъ нашимъ, и дохала до обширной цпи горъ. Отдляющихъ Францію отъ Испаніи. Тамъ выбрала я прекрасное мсто, наняла себ чистый и красивый домикъ, и въ сельскомъ уединеніи расположилась провести цлое лто. Домикъ мой стоялъ на скат горы, усянной рощицами, растеніями и луговою зеленью, между свтлыми источниками и уединенными скалами, которыя со всхъ сторонъ окружали мирное убжище. Съ высоты горы видны были цвтущія долины, орошаемыя быстрыми ручейками которые съ крутизны утесовъ катились къ ихъ подошв и разливались по лугу многочисленными протоками. У меня сосдями были земледльцы и пастухи, ихъ сосдство не мшало моей тихой жизни. Безпокойныя посщенія докучливыхъ гостей не перерывали сладкой задумчивости, которой любила я предаваться въ удаленіи отъ шумныхъ городовъ, не было стуку каретъ, скачки лошадей, неумолкаемаго крику извощиковъ и городскихъ булочниковъ, сихъ вчныхъ движеній, съ которыми, кажется, вс мста передвигаются, подобно заботливымъ жителямъ и суетному народу. Вокругъ моего сельскаго уединенія царствовало величіе краснорчивой природы, гремли въ отдаленности потоки и водопады, на лугахъ ходили стада, въ долинахъ играли на свирляхъ и пли молодые пастухи, сидящіе на цвтущихъ вершинахъ горъ. Я посвящала большую часть дня прогулк, обходила горы, и встрчалась съ пасущимися стадами, которыхъ стерегли почти дти или отроки, или юноши не свыше 14 лтъ. Я замтила, что послдніе занимали высочайшія мста горъ, тогда какъ младшія и дти, не смя подниматься на крутыя скалы, выбирали для паствы отлогіе холмы. По мр того какъ путешественникъ опускается съ горъ, пастухи убавляются въ рост и въ лтахъ, и на самыхъ отлогихъ скатахъ пасутъ уже стада одни восьми или девятилтніе отроки. Ето замчаніе заставило меня думать, что въ низкихъ долинахъ стерегутъ ихъ дти самаго перваго возраста, и я спросила о томъ одного изъ младшихъ пастуховъ: ‘Гоняете ли вы туда въ низъ вашихъ овецъ?’ — Погоню и я когда нибудь, отвчалъ онъ съ улыбкою, но до того времени утечетъ много воды, какъ говорятъ наши старики. — ‘По чему же?’ — Потому что надобно мн добраться сперва до етихъ высокихъ скалъ, a тамъ буду въ пол работать съ отцемъ, a тамъ черезъ шесть десятковъ лтъ буду пасти и въ лощинахъ. — ‘Какъ? разв старики пасутъ въ долин?’ — И вдомо, старшіе наши братья на верху горъ, a дти и отцы въ низу на ровныхъ мстахъ.’ Выслушавъ его, я сошла въ богатую и живописную долину Кампанскую. Сперва представились мн стада быковъ и овецъ, разсыпанныя во множеств по всему пространству долины, но скоро увидла я почтенныхъ пастырей сидящихъ или лежащихъ на опушк луговъ, и почувствовала невольное уныніе, видя сихъ старцовъ ветхихъ, пасмурныхъ и заточенныхъ въ горныхъ пустыняхъ. Перед тмъ имла я въ глазахъ цвтущую картину: горы, населенныя юными, рзвыми, веселыми пастухами, убжище невинной радости, счастливое мсто, котораго ехо повторяетъ только чистые голоса и громкій хохотъ безпечной молодости. Я разсталась съ тмъ, что всего приятне въ мір, съ дтствомъ и юностью, и съ нкоторымъ ужасомъ видла себя среди множества старцевъ: противуположность начала и конца жизни, сравненіе сихъ крайнихъ возрастовъ производили во мн тмъ печальнйшее впечатлніе, что сіи томные старцы, покоясь на лугу, задумывались и не сводили неподвижныхъ глазъ своихъ съ того предмета, на которой смотрлъ, ихъ мертвое спокойствіе уподоблялось унынію, a задумчивость горести, произведенной одиночествомъ. Они были одни, розро съ дтьми своими, далеко отъ своего семейства, я сожалла о нихъ, и съ чувствомъ скорби, но съ видомъ почтенія, подошла къ симъ пастырямъ. Одинъ изъ нихъ обратилъ на себя мое вниманіе. Его благородное и кроткое лицо выражало добросердечіе ангельское, волосы блые до чрезвычайности, разсыпались по широкимъ плечамъ серебряными кудрями, на чел и во взорахъ старца изображалось спокойствіе души ясной, онъ сидлъ у подошвы горы на мурав, устланной мохомъ, нсколько высокихъ утесовъ, возносясь надъ нимъ къ небу, сводили родъ селькаго балдахина, который оснялъ и укрывалъ его почтенную голову отъ солнечнаго зноя. По симъ утесамъ извивались стелющіяся гирланды повилишныхъ колокольчиковъ съ блднорозовыми цвтами, которые по об стороны стебля висли густыми букетами. Въ нсколькихъ фагахъ отъ старца дв кудрявыя ветлы наклонялись одна къ другой, и подъ ихъ тнью свергался съ горы источникъ, бурный потокъ его у самаго начала испровергалъ вс преграды ему встрчающіеся, но по лугу катяся мелкимъ ручейкомъ, едва журчалъ между цвтами, и плескалъ только капли воды на песокъ, лежащій у ногъ старца. Получивъ у него позволеніе ссть съ нимъ рядомъ, я разсказала ему, что слышала отъ младшаго пастуха, и просила изъясненія.
‘Во вс времена, отвчалъ мн старецъ, жители здшнихъ мстъ посвящали пастушеской жизни оба возраста, для нее, кажется, сотворенные, дтство только съ земли поднявшееся, и старость въ землю идущую, Дти и юноши, какъ видли вы, стерегутъ стада на высотахъ, обучаясь ходить по крутизнамъ, перебираться черезъ протоки, смотрть безъ страху на дно глубокихъ пропастей, спускаться иногда по краямъ утесистой скалы въ бездну, въ которую забжала овечка, дло немаловажное для горнаго жителя, изстари извстнаго по крпости, проворству и смлости. Но съ 15 году они выходятъ изъ пастуховъ, чтобы воздлывать землю, и молодой земледлецъ, съ гордостію обращаясь къ трудамъ отцовскимъ, съ улыбкою передаетъ посохъ въ слабйшія руки, впередъ плугомъ и топоромъ будутъ владть его руки возмужалыя, a между тмъ, оставляя горы, не безъ сожалнія смотритъ онъ на свое стадо, бывшее долго его единственною заботою, и на врную собаку, которая въ послдній разъ къ нему ласкается. Въ состояніи земледльцевъ, остаемся мы до изнеможенія нашихъ силъ, но когда невольно упускаемъ соху изъ слабыхъ рукъ нашихъ, тогда возвращаемся къ пастушеской сум и посоху, и за стадомъ проводимъ смиренно остатокъ нашихъ дней.’
Старецъ пересталъ говорить, и легкое облако прискорбія помрачило на часъ свтлое лице его. Я видла, что рчь привела ему на память то время, въ которое старость принудила и его приняться навсегда за пастушескій и старческій посохъ. Онъ молчалъ, я не смла перервать молчанія. Но скоро онъ самъ возобновилъ разговоръ. ‘Впрочемъ наша старость покойна и благополучна, она протекаетъ въ приятной беззаботливости.’ — Но посл всегдашнихъ трудовъ, спросила я, не скучно ли теб проводитъ жизнь въ поко безпрерывномъ, вчномъ?.. — ‘Нтъ, отвчалъ онъ, потому что етотъ покой приноситъ пользу. Скука истомила бы меня, если бы я сидлъ въ хижин безъ дла: кто другимъ не на добро живетъ, тотъ себ самому въ тягостъ, но пася ето стадо, сидя цлый день подъ етими скалами, тружусь для семьи моей, для всхъ домашнихъ, какъ и въ т дни, когда управлялъ сохою, право, какъ объ етомъ подумаешь, состояніе наше очень приятно кажется. И поврьте, что наработаясь до сыта и натрудя руки довольно до 50 лтъ, захочется отдохнуть отъ трудовъ, не безъ удовольствія имешь свободу такъ покоиться въ нг, на мягкой зелени, у стада.’ — И въ етомъ совершенномъ поко, не бываетъ теб никогда скучно? — ,,Да какъ можно скучать, передъ моими глазами все то, что я видлъ и чмъ утшался въ молодости. Ети горы съ уступами обходилъ я вс изъ конца въ конецъ, мн знакомы и памятны вс ет вершинки лсовъ и маковки деревъ, подъ которыми игрывалъ и рзвился, отъ слабости глазъ не могу видть всего, что видятъ ваши глаза, но за нихъ служитъ мн память и усиліе, съ которымъ стараюсь вспомнить нкоторые дни и часы жизни, и занимаетъ меня самымъ приятнымъ образомъ. Часто въ мысляхъ переношусь на ет горы, выше облаковъ стоящія, тамъ память ведетъ оленя по веселымъ тропинкамъ, протоптаннымъ въ молодости, a иногда слабая память оставляетъ меня на краю пропасти, на крутизн скалы, хватаюсь скоре за первый предметъ, не отстаю отъ него, и если мн удается вспомнитъ дорогу забытую, то сердце y меня бьется отъ радости какъ въ молодыхъ лтахъ. Такъ-то, сидя на одномъ мст и облетая горы мысленно, узнаю старыхъ знакомцовъ, веселюсь съ ними и, кажется, молодю’.
Едва старецъ договорилъ, и вдали разнеслася игра свирли. ‘Вотъ, сказалъ онъ съ улыбкою, Товій гонитъ стадо по гор, онъ играетъ мою любимую псню: ету псню часто я игралъ въ его лта!’ — И старецъ, говоря со мною, тихо качалъ головою въ тактъ музыки и улыбался. — Кто етотъ Товій, спросила я? — ‘Здшній пастухъ, ему пятнадцать лтъ, онъ любитъ мою внуку Елму, его сверстницу. О! если бы я дожилъ до ихъ свадьбы! Теперь тотъ часъ, въ который наши пригожія дочки приносятъ къ намъ утренній завтракъ, въ ето время Товій подгоняетъ всегда свое стадо къ тому мсту, гд я сижу.’— По словамъ добраго старца, и посмотрла вокругъ себя, и увидла на конц долины хороводъ сельскихъ двушекъ, которыя сперва шли рядомъ, a потомъ разсыпались по лугу. Въ ту самую минуту молодые пастухи, по горамъ разставленные, вс сбывались вдругъ и показались на краю утесовъ: одни совсмъ наклонились впередъ надъ глубокими пропастьми, такъ, что могли каждую минуту оступиться и слетть въ бездну, a другіе, взобравшись на самую вершину деревъ, что бы дале видть хороводы красавицъ, всегда ожидаемыхъ, всегда въ одну пору приходящихъ. Забытыя на часъ стада бродили по вол на горахъ, все было въ движеніи на высот скалъ и въ глубин долинъ: любопытство, юная любовь, отеческая горячность, надежда въ сердцахъ приводили въ безпамятство молодыхъ и въ радость старыхъ пастырей.
Между тмъ сельскія двушки, отдлясь одн отъ другихъ, несли въ корзинкахъ хлбъ, ягоды и сыр, он бжали къ отцамъ и ддамъ, и старцы простирали къ нимъ руки. Я любовалась на сихъ по селянокъ, которыя вс почти безъ исключенія умютъ приятное лице и величавую осанку, но взоры мои искали особенно Елмы, она была во 100 шагахъ отъ насъ, когда ддушка показалъ мн ее въ ряду нсколькихъ сверстницъ, сказавъ: смотрите на лучшую изо всхъ, и любовь отеческая не обманывала его, ибо она была въ самомъ дл прекрасне другихъ.
Елма спшила къ старцу, и кинулась въ его руки, онъ прижалъ ее y сердца въ своихъ объятіяхъ. Черезъ минуту Елма обратилась къ одной подругъ своей, которая держала ея корзинку съ хлбомъ, и при семъ движеніи робко взглянула на вверхъ горы, гд стоялъ давно Товій, гд юноша принялъ ея взоръ, сей знакъ любви съ утренней зари ожидаемый, и на цлый день принесшій ему утшеніе! Въ отвтъ на любовь красавицы Товій посылаетъ въ даръ букетъ розъ, который съ высоты горы слетаетъ прямо къ ногамъ старца. Елма краснетъ, не сметъ поднять букета, смотритъ съ замшательствомъ на лежащія передъ нею розы. Старецъ веселится ея смятеніемъ, подруги смются, и въ одинъ голосъ восклицаютъ: ето подарокъ Елм, ето подарокъ отъ Товія! Наконецъ принуждаютъ Елму украсить себя розами, дрожащею рукою она прикалываетъ ихъ ко груди своей, и съ пламеннымъ лицемъ бжитъ скрыться под сводъ утеса и въ объятія старца. Я наслаждалась симъ приятнымъ зрлищемъ, и не безъ сожалнія разсталась наконецъ съ мстомъ рдкаго и завиднаго счастія.
Мы видли, что жизнь Пиренейскаго поселянина раздляется на три епохи: отъ 8 до 15 лтъ он бываетъ горнымъ пастухомъ, потомъ вступаетъ въ званіи земледльцевъ, a наконецъ подъ старость идетъ пастыремъ въ долины. Важнйшая для нихъ епоха есть та, въ которую возводятъ юношу на чреду земледльца, празднуютъ етотъ день съ великимъ торжествомъ. Какъ скоро минетъ 15 лтъ молодому поселянину, отецъ идетъ за нимъ на гору и самъ сводитъ его къ полевымъ работамъ, все семейство принимаетъ участіе въ семъ торжеств. Мн хотлось видть праздникъ, я сказала о томъ моему знакомому cтapцy, который съ радостію объявилъ мн, что черезъ нсколько недль Товій сойдетъ съ тхъ горъ и утесовъ, гд пылала любовь его къ Елм, и что 70 лтній отецъ его перейдетъ въ тотъ же день изъ ряда земледльцевъ въ чреду пастырей. Съ нетерпніемъ ожидала я сего дня, и наконецъ, къ моему великому удовольствію, дождалась его.
Въ извстное время за нсколько часовъ до солнечнаго захожденія пришла я къ назначенному въ долин мсту. Вс престарлые пастыри собрались уже у подошвы той горы, на которой Товій стерегъ свое стадо. Скоро сбжалась толпа любопытныхъ зрителей, поселянъ и поселянокъ всякаго возраста. Елма, приведенная матерью, стояла рядомъ со мною, и безъ сомннія боле другихъ брала въ семъ торжеств участіе. За старцами, идущими впереди, пошелъ медленно 70 лтній отецъ Товіевъ, неся въ одной рук заступъ, а другою опираясь на плечо старшаго изъ сыновей, его провожавшихъ. Идутъ и достигаютъ горы, y подошвы ея толпа раздвигается, чтобы пропустить Товіева Отца, но старецъ остановился, и взглянувъ не только на крутую и узкую тропинку, ведущую на горы, сказалъ: ‘по обычаю должно бы мн самому идти за моимъ сыномъ, но слабость лтъ не допускаетъ меня дале, буду ждать его….’ Мы понесемъ тебя къ брату, воскликнули четыре сына его, и легонько схватила старца на руки. Народъ ободряетъ ихъ, сыновья несутъ его на гору, толпа людей остается въ низу и смотритъ на шествіе. Но я слдовала за старцемъ, ибо мн хотлось быть при его свиданіи съ Товіемъ. Шествіе продолжалось медленно, временно старецъ приказывалъ сыновьямъ останавливаться, чтобы перевести имъ духъ, и чтобы ему осмотрть мста, напоминавшія счастливу. молодость, нсколько разъ онъ вслушивался въ звон колокольчиковъ, прившенныхъ къ овечкамъ и барашкамъ, и у него навертывались на глазахъ слезы. Иногда онъ угадывалъ, какія мста и предметы должны намъ встртиться, но часто перемна времени показывала намъ въ другомъ совсмъ вид, что предсказывалъ и объяснялъ добрый старецъ. Онъ смотрлъ на все съ живйшимъ участіемъ любопытства, и по мр нашего восхожденія на горы лице его просіявало радостно, казалось, что онъ дышетъ новою жизнію, и съ жадностію вбираетъ въ себя горный воздухъ. Наконецъ мы доходимъ до цли, старца тихо опускаютъ съ рукъ, и ставятъ на каменную скалу, онъ выпрямляется, и опираясь на старческій жезлъ свой, обнимаетъ радостнымъ взоромъ обширное пространство, видимое съ высоты горы. Въ сію минуту Товій, оставя стадо, бросается къ ногамъ отца своего, который съ ласкою подавъ ему руку, вручаетъ заступъ и говоритъ со слезами: ‘Береги его, и работай имъ столько лтъ, сколько я работалъ. Онъ служилъ мн слишкомъ полвка. Чтобы ты принялъ его изъ собственныхъ рукъ моихъ, я пробылъ доле обыкновеннаго срока за тяжелыми въ мои годы трудами земледльца, теперь оставляю навсегда поля и жатву, но ты заступишь мое мсто….’ — Старецъ благословилъ его и принялъ на обмнъ отъ сына его пастушескій посохъ. ‘Батюшка! воскликнулъ чувствительный юноша, прими и врную собаку мою, семь лтъ она была неразлучна со мною, пускай будетъ твоимъ неусыпнымъ сторожемъ, за то буду вдвое боле любить ее.’ — При семъ слов старецъ обнялъ сына, и приласкалъ собаку, къ нему подведенную. Вс вмст возвратились въ долину, и праздникъ заключенъ былъ сельскимъ баломъ, на которомъ, къ новому удовольствію моему, плясала Елма вмст съ Товіемъ.
Не одинъ разъ посл того приходила я въ долину, и всегда видла обоихъ старцевъ, отца Елмы и отца Товіева, рядомъ сидящихъ у подошвы горы и дружно бесдующихъ о лтахъ молодости и счастіи дтей своих. Елма приносила всегда въ извстный часъ утренній завтракъ. Уже не было Товія на горахъ, но Елма взглядывала на высоту, и съ веселіемъ опускала взоры на двухъ старцевъ, которыхъ взаимная друг къ другу привтливость общала для ея любви столь много хорошаго.
Я не видала брака сей нжной четы, но узнала по отъзд моемъ, что старцы имли утшеніе праздновать свадьбу Елмы и Товія, и что юные любовники мой: живутъ счастливйшими супругами въ свт.
Вспоминая нын о путешествіи моемъ въ Пиренейскія горы, о жителяхъ мною виднныхъ, объ ихъ древнихъ обычаяхъ, чистыхъ нравахъ и мирной жизни, говорю себ часто: если благополучіе можетъ быть на земл, то люди найдутъ его только въ подобныхъ нравахъ, въ подобныхъ удовольствіяхъ!
Сіе справедливое заключеніе сочинительницы {Путешествовавшей въ 1778 году.} и приятное описаніе горъ имютъ особенную цну и прелесть, когда вспомнить, что сіи Пиренейскія горы, нын театръ войны, опустошенія и свирпости человческой, были нкогда убжищемъ мирныхъ пастырей и столь чистыхъ нравовъ, куда недосягала разрушительная рука Наполеона! И гд искать мира и счастія, когда добродтели сердца и неприступныя ограды натуры не укрываютъ отъ зла и насилія?