ПЕСНИ
ПЕСНИ
1
1
2
2
На голос фармасонской1 песни
‘Образ Диев2, стены вавилонски’.
3
3
4
4
5
5
6
6
7
7
8
8
9
9
10
10
Песни, Комаров Матвей, Год: 1770
Время на прочтение: 23 минут(ы)
Матвей Комаров. Ванька Каин. Милорд Георг.
М., ‘Ладомир’, ‘Наука’, 2019
Серия ‘Литературные памятники’
Аx! Тошным-та мне, доброму молодцу, тошнехонька,
Что грустным-та мне, доброму молодцу, грустнехонька,
Мне да ни пить-та, ни есть, добру молодцу, не хочется,
Мне сахарная сладкая ества, братцы, на ум нейдет,
Мне Московское сильное царство, братцы, с ума нейдет,
Побывал бы я, добрый молодец, в каменной Москве,
Только лих-та на нас, добрых молодцов, новый сыщичек,
Он по имени, по прозванью Иван Каинов,
Он не даст нам, добрым молодцам, появитися,
И он спрашивает пашпортов всё печатных,
А у нас, братцы, пашпорты своеручные,
Своеручные пашпорты все фальшивые.
Бес проклятый дело нам затеял,
Мысль картежну в сердца наши всеял,
Ту распространяйте, руки простирайте, }
С радостным плеском кричите: ‘реет!’3 } (дважды)
Двери в трактирах Бахус4 отворяет,
Полны чаши пуншем наливает,
Тем дается радость, льется в уста сладость, }
Дайте нам карты, здесь оглухи5 есть. } (2)
Сенька Разин, Сенной и Гаврюшка,
Ванька Каин и лжехрист Андрюшка,
Хоть дела их славны, и коль ни срамны, }
Прах, прах против наших картежных дел6. } (2)
Постоянники7 все нас ругают,
Авантажа8 в картах ведь не знают,
Портной и сапожник давно б был картежник, }
Бросили б шилья и иглы в печь. } (2)
Ни стыда ни совести в нас нету,
Оглухам то здешним не в примету,
Карты подрезные, крапом намазные9, }
Делайте ими разом и нечет и чет10. } (2)
Мы в камзолах, хотя без кавтанов,
Веселее посадских брюханов,
Игру б где проведать, сыщем мы обедать, }
Лишь бы попался нам в руки дурак. } (2)
Стройтесь стены в тюрьмах магистратских,
Вам готовят дворян и посадских,
Радуйся, подьячий, камень те горячий, }
Ты гложи кости их после нас. } (2)
Нам не страшны никакие бедства,
Мы лишаем отцовска наследства,
В тюрьмы запираем, как их обыграем, }
Пусть они плачут, нам весело жить. } (2)
Ах! пал туман на сине море,
Вселилася кручина в ретиво сердце,
Не схаживать туману со синя моря,
Злодейке кручине с ретива сердца,
Что далече, далече во чистом поле
Стояла тут дубровушка зеленая,
Среди ее стоял золотой курган,
На кургане раскладен был огничек1,
Возле огничка постлан войлочек,
На войлочке лежит ли добрый молодец,
Припекает свои ранушки боевые,
Боевые ранушки, кровавые.
Что издалека, далека из чиста поля
Приходят к нему братцы товарищи,
Зовут ли доброго молодца на святую Русь.
Ответ держит добрый молодец:
‘Подите, братцы, на святую Русь,
Приходит мне смертонька скорая,
Отцу, матери скажите челобитьице2,
Роду-племени скажите по поклону всем,
Молодой жене скажите свою волюшку
На все ли на четыре на сторонушки,
Малым деткам скажите благословеньице.
Ах! не жаль-то мне роду-племени,
Не жаль-то мне молодой жены,
Мне жаль-то малых детушек,
Осталися детушки малешеньки,
Малешеньки детушки, глупешеньки,
Натерпятся холоду и голоду’.
Ах, под лесом, лесом, под зеленой дубровой,
Сама протекала матка быстрая река,
Урываючи круты красны бережки,
Осыпаючи желты пески сыпучи,
На том на крутом на красном бережечке
Само вырастало свято древо кипарисно1.
На том на святом древе кипарисном
Младой соловей тепло гнездо свивает,
Малых детушек выводит,
Он жалобно свищет, хорошо добре вспевает,
Воспоминаючи красное теплое лето:
‘Негде мне, соловеюшке, тепла гнезда свита,
Негде мне малых деток выводите’.
Как то растужится, так расплачется
Удалой добрый молодец,
Сидючи он во темной темнице,
Воспоминаючи свою родимую сторонушку:
‘Уж негде мне, молодцу, на своей стороне бывать,
С отцом, с матерью не видаться,
С родом, с племенем не свыкаться,
Молодой женой не любоватися,
Малых детушек не родите,
Знать, что мне, добру молодцу,
Во темнице головушку свою положите’.
Ах вы, горы, горы крутые!
Ничего вы, горы, не породили:
Что ни травушки, ни муравушки,
Ни лазоревых цветочков василечков,
Уж вы только породили, круты горы,
Бел горюч камень велик добре,
Что на камушке растет ли част ракитов куст,
Что под кустичком лежал убит добрый молодец,
Разметав свои руки белые,
Растрепав свои кудри черные,
Из ребер его проросла трава,
Ясны его очи песком засыпались.
Что не ласточка, не касаточка
Вкруг тепла гнезда увивается,
Увивается его матушка родимая.
‘Ах как я тебе, сын, говорила:
Не водись, мой сын, со бурлаками,
Что с бурлаками со ярыгами1,
Не ходи, мой сын, на царев кабак,
Ты не пей, мой сын, зелена вина,
Потерять тебе, сын, буйну голову’.
Ах ты, сердце мое, сердце
Ретивое молодецкое,
К чему ноешь, занываешь,
Ничего ты мне не скажешь,
Что ни радости, ни печали,
И ни той беды и напасти.
Привязалось ко мне горе,
К молодому человеку,
Я не знаю, как и быти,
Свому горю пособите,
Не могу горя избыта,
Ни заесть и ни запита.
Я пойду ли лучше в поле
И рассею мое горе
По всему ли чисту полю.
Уродися, мое горе,
Ты травою полыньею,
Какова трава та горька,
Таково то горе сладко.
Ах, конь ли, конь мой, лошадь добрая,
Ты не ходи, мой конь, на Дунай-реку1,
Ты не пей, мой конь, из ручья воды,
Из ручья красна девица умывалася,
Она белыми белилами белилася,
Она алыми румянами румянилась,
Она черными сурмилами сурмилася,
Во хрустально чисто зеркало гляделася,
Красоте своей девичьей дивилася:
‘Красота ль моя, красота девичья,
Ты кому-то, красота моя, достанешься?
Как досталась красота моя мужу старому,
Я могу ли, красота, тебя убавити,
Да что красного золота увесити,
Да что крупного жемчугу рассыпати?’
Во славном было городе во Нижнем,
Подле таможни было государевой,
Стояли тут две лавочки торговые,
Во лавочках товары всё сибирские,
Куницы, да лисицы, черны соболи,
Во лавочках сиделец с Москвы гостиный сын,
Он дороги товары за бесцен отдает,
Он белыми руками всплескается,
С душой ли с красной девицей прощается,
Покидает его красна девица,
Уезжает радость во иной город,
Во иной город, в каменну Москву.
Как помолвили ее за купца в Москве,
За купца в Москве за богатого,
За богатого и за старого,
За отца его за родимого.
Во Архангельском во граде
Ходят девушки в наряде,
Еще аленьки цветочки,
Горожаночки-девочки.
Ах, у нас было на звозе1,
На буяновой горе2,
В Пирешлой слободе,
У столба, да у версты,
Как стоял тута дворок,
Невысокий теремок,
Ах, во том ли теремку
Красны девушки сидят,
Се Дуняша да и Маша Алексеевны,
Что охочи за окошечко поглядывати,
Холостых ребят приманивати.
Случилось молодцу ввечеру поздо итти,
Что на те поры окошко отворяется,
А Дуняша-та в окошке усмехается.
Случилося молодой за водой итти одной,
Под буяновой горой
Стоит парень молодой,
Идет Дуня с колодца,
Увидела молодца,
Не дошед Дуня к Ванюше поклоняется.
Речи Ваня говорит,
Постоять Дуне велит.
Ах, не в гусельцы играют,
Не свирели говорят,
Говорит красна девица
С удалым молодцом:
‘Про нас люди говорят,
Разлучить с тобой хотят,
Еще где тому бывать,
Что нам порозну живать,
Еще где же тому статься,
Чтобы нам с тобой расстаться,
На погибель бы тому,
Кто завидует кому’.
Вниз по матушке по Волге,
От крутых красных бережков,
Разыгралася погода,
Погодушка верховая1,
Верховая, волновая,
Ничего в волнах не видно,
Одна лодочка чернеет,
Никого в лодке не видно,
Только парусы белеют,
На гребцах шляпы чернеют,