СБОРНИК ПАМЯТИ В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
1931
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПЕРВЫЕ ШАГИ
ПЕРВЫЕ ШАГИ
НИКОЛАЙ СИНЕЛЬНИКОВ
Первые шаги, Синельников Николай Николаевич, Год: 1930
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В начале 90-х годов прошлого столетия несколько лет под ряд в г. Новочеркасске работало товарищество драматических артистов. Я был режиссером и представителем товарищества.
Прекрасный состав артистов, отличный ансамбль спектаклей, серьезно поставленное дело создали в театральном мире большую популярность нашему товариществу. Очень многие, особенно молодежь, стремились с нами работать. Летом 1893 г., во время перерыва наших занятий, я получил письмо от члена нашего товарищества И. П. Киселевского, в котором он писал, что ‘приятель его певец Комиссаржевский просит устроить в нашу труппу начинающую актрису, дочь его В. Ф. Комиссаржевскую. Компетентные люди, видевшие ее на любительских спектаклях, с большой похвалой отзываются о способностях молодой артистки’.
Я ответил приглашением Веры Федоровны на условиях 150 руб. в мес. По приезде на службу Вера Федоровна обратилась ко мне с просьбой выпустить ее в первый раз в одноактной комедии, в которой она несколько раз выступала в любительских спектаклях. Я согласился. (Названия комедии не помню.)
С первых репетиций молодая актриса завоевывает симпатии мои и Рощина-Инсарова, который по моей просьбе, чтобы поддержать дебютантку, согласился играть небольшую роль.
Нашим товарищам, не участвующим в репетициях, мы сообщаем, что новая актриса обладает прекрасным тембром голоса, говорит необыкновенно просто, правдиво и т. д. Все заинтересованы и в полном составе явились на дебют.
Дебют сошел хорошо. И главное: за кулисами со всех сторон раздаются похвалы. После спектакля я, Киселевский и Рощин-Инсаров долго говорим о том хорошем, что подметили и нашли во время дебюта. Труппа в целом сразу признала дарование В. Ф.
Наступает работа. В то время в большом ходу были небольшие комедийки, в которых фигурировали подростки, гимназисты и гимназистки (‘Школьная пара’, ‘Под душистою веткой сирени’, ‘На тот свет’, ‘Летняя картинка’ и т. п.). У нас эти пьески тоже были поставлены, и сценическая работа профессиональной актрисы В. Ф. Комиссаржевской началась над ‘героинями’ ‘Школьных пар’. Я был неизменным ее партнером, изображая мальчишек-гимназистов. Вот так-то мне представился счастливый случай наблюдать, как буквально на моих глазах идо дня в день, росло дарование будущей великой артистки. Пьески эти повторялись очень часто, но Вера Федоровна каждый раз была другой. Сценка, шедшая вчера заразительно весело, сегодня неожиданно для меня, ее партнера, принимала другой оттенок. Услышу новую интонацию, взгляну на выражение ее чудных глаз, как-то сразу пойму, поддержу ее настроение, и сценка вдруг получает другую, чем вчера, окраску, и вся пьеска стала другою и проходит с еще большим успехом.
— Почему вы не предупредили меня об изменениях в роли?— спрашиваю я по окончании спектакля.
— А я и сама не знала, и для меня это было неожиданно,— отвечала В. Ф.
Уже тогда выражение глаз делало чудеса с ее лицом. От того или иного выражения глаз лицо ее делалось светлым, улыбающимся лицом ребенка, но изменялся взгляд — и на лице тучка, туман, тембр голоса изменялся, она начинала вдруг говорить на низких нотах. Новый взгляд — и перед вами девочка, ребенок. Глаза расширяются, испытующе всматриваются, как бы настойчиво ждут нужного, необходимого ответа.
Впоследствии, наслаждаясь игрой знаменитой Комиссаржевской, я убедился, что артистка была великой и в первых своих выступлениях, когда, скованная текстом пустой пьески, она неожиданно для себя находила выход таившемуся в ней таланту в своих импровизациях, о которых я упоминал выше. Та же глубина интонаций, фразы, те же дивные глаза, лучезарно освещающие лицо, то же прекрасное, что уже видел и слышал я в дни сценической юности великой артистки. Она всегда была великой.
По моему предложению товарищество постановило дать В. Ф. бенефис. Артистка приняла это с большой радостью. Волнению не было конца. В те времена бенефису в Новочеркасске придавали большое значение, и публика, очень любившая театр, и артисты были как-то празднично настроены, с волнением ожидая исхода спектакля.
— В какой пьесе хотели бы выступить в день бенефиса?— спросил я Веру Федоровну.
— Еще не знаю, я еще не остановилась пока ни на чем. Киселевский советует взять ‘Сорванца’.
— А вы помните ‘Бесприданницу’ Островского?
— Да.
— Разучите.
— Ох, страшно!
— А давайте почитаем?
— Пожалуйста! Но вы предлагаете что-то страшное, по-моему — невыполнимое!
— Конечно, страшно, но пусть это будет ‘проба сил’. Конечно, будут ошибки, будут несовершенства, но в будущем эта ‘проба’, может быть, пригодится. Вы выступите в хорошем ансамбле: Рощин-Инсаров — Паратов, Киселевский — Кнуров, Шмитгоф — Вася, Ашкинази — Робинзон.
— Почитайте.
И вот я читаю В. Ф. ‘Бесприданницу’. Артистка полна внимания. Слушает, не спуская глад, и, как сейчас помню, при словах: ‘посмотрите мне в глаза… В гладах, как в небе, светло’ (слова Ларисы, обращенные к Паратову), лицо артистки покрылось следами. По окончании чтения она оставила книгу у себя, а на другой день сказала, что не решается, что пусть пройдет время, она наберется опыта и тогда — ‘непременно будет играть, это так хорошо!’