Переписка с Л. Авербахом, Горький Максим, Год: 1936

Переписка
Время на прочтение: 73 минут(ы)
Скачать в PDF
Горький и его корреспонденты. Серия ‘М. Горький. Материалы и исследования’. Вып. 7.
М.: ИМЛИ РАН, 2005.

ГОРЬКИЙ и Л. АВЕРБАХ

НЕИЗВЕСТНАЯ ПЕРЕПИСКА

1. А. ЛУНАЧАРСКИЙ, Л. АВЕРБАХ, Б. ИЛЛЕШ — ГОРЬКОМУ

3 января 1928, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

16 января 1928 года состоится суд над пролетарским писателем И. Бехером1, обвиняемом Верховным Лейпцигским судом в измене государству по поводу написанного им романа ‘Люизит’.
Международное Бюро Революционной литературы2 просит Вас послать протест-телеграмму в Лейпциг Reichs genicht, причем было бы желательно, чтобы телеграмма была в Лейпциге 16-го января.
Мы находим полезным, чтобы Вы одновременно послали приветствие И. Бехеру3 по адресу: Leipzig, Reichs genicht.
Этот процесс есть возмутительный акт реакции и мы убеждены в том, что Вы найдете возможным присоединиться к нашему протесту.
Президиум Международного Бюро Революционной литературы4.

А. Луначарский
Л. Авербах
Б. Иллеш

2. Л. АВЕРБАХ, Ю. ЛИБЕДИНСКИЙ, В. ЕРМИЛОВ, В. КИРШОН, А. СЕЛИВАНОВСКИЙ, А. ИСБАХ, А. ФАДЕЕВ — ГОРЬКОМУ

29 марта 1928, Москва

Дорогой Алексей Максимович!1

В день Вашего шестидесятилетия Правление всесоюзной и московской ассоциации пролетарских писателей2 шлет Вам свой горячий революционный привет и пожелания дальнейшей плодотворной, как и вся Ваша жизнь, работы.
Пролетарские писатели крепко помнят ту Вашу теплую и мужественную поддержку, которую Вы всегда оказывали начинающему писательскому молодняку. Ваши советы и указания живут в нас и помогают нам в нашей каждодневной работе.
Мы стремимся к изображению того человека, чье имя ‘звучит гордо’3 и прообраз которого дан Вами. Только тогда, когда мы достигнем этой цели — мы сумеем считать себя достойными Вашими учениками и продолжателями.
Пролетарские писатели СССР ждут Вас в своем социалистическом отечестве4, чтобы закрепить свой союз с Вами. Правление ВАПП и МАПП.

Л. Авербах,
Ю. Либединский,
В. Ермилов,
В. Киршон,
Селивановский,
А. Исбах,
А. Фадеев

3. Л. АВЕРБАХ— ГОРЬКОМУ

Октябрь, после 12, 1928, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

Очень жалею о том, что не удалось с Вами попрощаться1: опоздал на вокзал ровно на одну минуту и видел лишь хвост уходившего поезда.
Посылаю Вам свою книжку, вышедшую на днях2. Если у Вас найдется время ее просмотреть, то очень хотелось бы знать Вашу общую оценку ее. В книге имеется полемика с Вами по некот<орым> вопросам. После наших разговоров я продолжаю считать необходимым отстаивать свою позицию и о Молчанове, и об определении пролетарской литературы, но, по совести говоря, ежели бы я имел возможность, то я бы многое изменил в тоне, за который Вы меня упрекали. В пункте об определении пролетарской литературы необходимо некоторое уточнение, отвечающее на вопрос о том, как классовая пролетарская литература будет превращаться в литературу социалистическую общечеловеческую.
На носу ноябрь месяц, но такое впечатление, что литературный год как-то всерьез не начался.
Алексей Максимович! Вы сказали, что я ‘кокетничаю’ желанием вернуться в Баку и нежеланием оставаться в Москве3. Это не так. А на деле я сейчас очень выбит из колеи: уже целиком ориентировался на партийную массовую работу, стал Бакинским шовинистом (!) — и возврат на литературную работу в Москве переживается очень тяжело.
Помнится мы с Вами говорили о том, как трудно работать в литературе. Я это ощущаю особенно сильно. Надо уметь гораздо больше, чем можешь. Хотенья далеко недостаточно!
Жаль, что я не читал Булгаковского ‘Бега’ до Вашего отъезда4! На днях слушал ‘Бег’ и, затем, интерпретацию его Судаковым5. Судаковская интерпретация очень интересна и ведет по существу к полной переделке пьесы, по-моему, общественно вредной, рестральной, но литературно мало весомой.
Товарищи просили написать Вам, что мы все были очень рады тем беседам с Вами, которые у нас были. Я присоединяюсь к этому с особым чувством.
Как здоровье? Поправляйтесь хорошенько!
Привет.

Л. Авербах

4. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

17 ноября 1928, Сорренто

Милый т. Авербах, —

прочитал Вашу книжку1, кстати, заглянул и в ‘Наши лит<ературные> разногласия’2, Вас, наверное, уже хвалили за ум, темперамент, начитанность, — могу повторить совершенно искренно эти похвалы.
Вслед за В<ашими> книгами посмотрел еще Вешнева3, Ермилова4, Горбачева5 и др. Все это живо напомнило мне шум тех мелких разноречий, который был характерен в первой половине 90-х годов, когда часть молодежи становилась марксистской. Но в ту пору молодежь разноречила, сознавая, что она — в процессе ‘становления’, а ведь Ваше поколение уже — в ‘бытии’, под вами довольно солидная почва — партия, возглавляющая лучшую часть раб<очего> класса, партия, в руках которой — полит<ическая> власть. Сами вы — тоже партийцы, значит — у вас совершенно ясная линия объединения. Но — почему же нет единения, почему мне, со стороны, кажется, что шум разноречий ваших вызван причинами недостаточно серьезными, мелкими.
Я понимаю, что ‘выпрямление идеологической линии’ — чем вы все занимаетесь — совершенно необходимо, что это [стратегическая] задача ‘стратегии’, [необход<имой>] борьбы. Но мне кажется, что все вы слишком угрязли в словесности, слишком торопитесь стать ‘спецами’, то в среде вашей, — на почве этой торопливости, — незаметно для вас растет профессиональный индивидуализм и что групповые разногласия ваши действуют на товарищеские отношения разрушительно. Мне кажется также, что круг ваших непосредственных ‘впечатлений бытия’ ограничен Москвою и что за пределами этого круга действительность познается вами посредством книг и газет. Конечно, я не говорю, что вы заряжаете пушки соломой, но мне хочется сказать вам, что действительность требует все более внимательного отношения к ней. Не потому только, что десятки миллионов собственников-индивидуалистов дают лишь сотни коммунистов, а потому, что и в городах среди рабочих быстро растет склонность к устройству личного благополучия, что мещанство, видя это, поднимает голову и шипит все более злорадно.
Т. Горький, надо бить тревогу — ‘ужи ползут’, — пишет мне один т<оварищ> с Урала. Я — не ‘паникер’, в тревожное время я чувствую себя более полезным человеком, ужей считаю безвредными гадами, даже когда они в массе, но рабочий, который приглашает ‘бить тревогу’ — не один, он выражает настроение многих селькоров, рабкоров маленьких заводов где-нибудь в глуши — на Выксе, в Ундоле и т. д. — настроение партийцев в укомах Мурома, Шенкурска и вообще — работников, одиноко заброшенных в медвежьи берлоги и болота полудикой нашей страны. Жизнь этих людей становится все более тяжелой, трагической, а работа все менее продуктивной, это они сами сознают и говорят. Грозное и все более углубляющееся разноречие между городом и деревней неизмеримо значительнее разногласий литературных групп, — не так ли? А если — так, то словесные разноречия надобно поскорее изжить [примирить] или хотя бы временно примирить, чтоб не тратить на них так много ценнейшей энергии в те дни, когда эта энергия и должна и может быть истрачена с большей пользой.
Мне кажется, что Вам — Вашей группе, — следует взять на себя инициативу организации совещания литераторов-коммунистов по вопросам текущей действительности. Мне думается, что совещание это не должно быть многолюдным и открытым. На нем вырабатывается основная линия, по которой выпрямляются все групповые разномыслия, а затем совещание это организует съезд литераторов и ознакомит их со своей работой, прочитает несколько докладов, общая цель коих — единодушная борьба с мещанским ‘ренессансом’, в чем бы и как бы он ни выражался. Вместе с этим необходимо указать на желание работы по [ваш] культурному и полит<ическому> воспитанию крестьянской молодежи, красноармейцев, на более серьезное воспитание пионеров, на необходимость моральной и материальной — книгами — поддержки работников-одиночек: селькоров, избачей, учителей. Мне думается, что такой съезд давно необходим и что работы его будут гораздо шире и глубже намеченных здесь. Вот на какие мысли навели Ваши книжки и книжки др<угих> товарищей.
Кстати: обратили Вы внимание на книги, изданные ‘Федерацией’6? Я — в восторге от книги Колоколова ‘Мед и кровь’7. Прекрасно, густо написана, ею совершенно закончен цикл книг, посвященных ‘уездной России’, и нанесен меткий крепкий удар мещанскому ‘гуманизму’. Впервые прилично дан тип чекиста. Замечательна книга Копыловой ‘Химеры’, особенно хорош рассказ ‘Богатый источник’8. Интересен Слетов9, оригинален Давид Хаит10. Очень следовало бы похвалить Колоколова. Вы не знаете — кто он? Несомненно, человек талантливый и, должно быть, с богатым революционным прошлым. Живет в Иваново-Вознесенске. Очень обрадовала меня эта книга. А кто — Дорохов11?
Ну, крепко жму руку и сердечно приветствую всех товарищей.

А. Пешков

Будьте здоровы!
17.XI.28.
Сорренто

5. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Январь 1929, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Мы готовим специальный номер ‘На лит<ературном> посту’, целиком посвященный борьбе с мещанством1: проводим большую анкету, которой охватим работников всех областей искусства, др<угие> отряды интеллигенции, партработников, молодежь и т. д., дадим ряд статей и пр. Нам очень хотелось бы что-либо получить от Вас — тем более, что мысль об этом явилась у нас в результате Вашего письма ко мне. (Я уже писал Вам об этом — получили ли Вы мое большущее письмо?2)
Мещанству будет посвящен очевидно 3-й номер, т. е. первый февральский. Еще раз повторяю, что нам очень бы хотелось рассчитывать на получение от Вас — если не статьи, то хотя бы письма небольшого3.
Крепко жму руку.

Л. Авербах

6. Л. АВЕРБАХ, В. КИРШОН, А. ФАДЕЕВ — ГОРЬКОМУ

Конец 1930, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

Мы хотим в 31-м году организовать театр Российской Ассоциации Пролетарских писателей. Нам кажется, что собрав наших, уже выявившихся драматургов, собрав из различных театров талантливую актерскую молодежь, мы сможем создать театр, который по-настоящему без Мейерхольдовских упражнений, сможет разрешить задачу построения пролетарского театра1.
Мы уверены также, что создание такого театра поможет росту рабочих, пролетарских драматургов, с которыми театр должен будет немедленно по возникновении начать систематическую работу.
Мы не мыслим себе организацию и дальнейшую работу театра без Вашего ближайшего участия.
Мы очень просим Вас высказать свои соображения по этому поводу, дать нам согласие помочь в этом сложном и ответственном деле.
Мы хотим также открыть театр Вашей пьесой2.
Мы очень просим Вас, Алексей Максимович, если это не нарушит Ваши творческие планы, написать пьесу. О громадном значении, которое имела бы она для советской драматургии и судеб нашего театра, излишне писать, Вы сами это прекрасно знаете.
Скоро ли Вы приедете к нам. С большим нетерпением ждем Вашего приезда и участия в политической и литературной жизни Союза, которое так много всем нам дает3.
Крепко жмем Вашу руку.

Л. Авербах
В. Киршон
Ал. Фадеев

7. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Февраль, до 8, 1932, Берлин

Дорогой Алексей Максимович!

В Берлине кручусь, как десять тысяч чертей. Много очень интересных литературных дел и вопросов. Почти не удается поэтому продолжать чтение эмигрантской литературы — я ее здесь дополнительно подобрал, в частности достал все книжки Бердяева1 и еще Булгакова2. Предполагаю о них написать обязательно вскоре после приезда в Москву3. С этим связана просьба: Вы обещали дать мне несколько писем (преимущественно молодежи) по так называемым ‘вечным’ вопросам. Я был бы очень Вам благодарен, если бы Вы их могли мне послать.
Жизнь у Вас дала мне очень много4 — я с любовью и благодарностью вспоминаю об этом времени.
Крепко жму руку.

Ваш Л. Авербах

Из Берлина уеду 8-го. Мой адрес: Nsnberger Str. 46/1 (Ibreppe).

8. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Февраль, до 9, 1932, Берлин

Дорогой Алексей Максимович!

Мне кажется, что большинство наших т.т. совершает ошибку, говоря о кризисе буржуазной культуры на Западе без одновременного показа того, что в области культуры создается пролетариатом еще до захвата власти. Меня больше всего поражает в Берлине не на всем видная печать кризиса, не штампование всякого штампа [,] очевидные социальные противоречия, не существеннейшая фашизация культурной жизни — все это само собой сверхважно, но удивляют {Подчеркнуто в письме Авербахом, здесь и далее в письмах выделяются слова, фразы, отмеченные самим Л. Л. Авербахом.} именно ростки нашей культуры, пролетарское движение в искусстве, наши народные школы и университеты, наши издательства, новый культурный стиль наших спортсменов, наши библиотеки и т. д. Все эти — в исторической перспективе — первые шаги немецкой пролетарской культуры — под знаком влияния СССР. И тут ясно, как и теоретически иначе должен здесь ставиться вопрос о возможностях развития пролетарской культуры до захвата власти им, рабочим классом. Одно дело — ставить и решать этот вопрос, когда ни в одной стране нет диктатуры пролетариата. Другое дело — сейчас, когда пролетарская культура Москвы — центр притяжения для всех областей пролетарской культурной жизни Германии — центр притяжения и идейный гегемон, и поучительный образец! И еще одно интересно: явственное разоблачение фикции единой нации, как нечто целое, противостоящей другой. Ленинско-сталинское учение о национальной культуре великолепно иллюстрируется тем фактом, что немецкому рабочему явно чужд немецкий буржуа и явно ближе русский рабочий.
Эти элементы немецкой пролетарской культуры подчеркивают общий культурный кризис буржуазной Германии и вскрывают возможность его преодоления только на пути пролетарской революции.
Один пример: в Берлине уже третий год работает Masch, высшая марксистская рабочая школа, — в противовес так наз<ывае-мым> народным высшим она, как легко догадаться, не получает никакой дотации от государства и от кого-либо вообще. В Берлине учатся в этой школе больше 10 000 рабочих — у нее 25 филиалов в Берлине и больше 30 по Германской провинции. (Там еще около 10 000 учащихся — немного больше). Семинарская система учебы по программам в объеме несколько больше наших комвузов, но с еще большим количеством времени для естественных наук, в особенности в первом году обучения. Время обучения — 2. 2 1/2 года. Кроме того летом и зимой (в период от 25 декабря до 3 января — свободные дни у рабочих) — функционируют при МАШ восьмидневные и двухнедельные курсы — 6—7 часов ежедневных занятий, жизнь в общежитии или где-нибудь за городом, общая кормежка — за все про все в восьмидневной школе берут 25 марок, а с безработных еще дешевле! Свыше 2000 человек из МАШ изучают русский язык — значительная часть из них посвящает этому половину вечера в субботу (3 ч<аса> занятия) и 5 ч<асов> в воскресенье.
Вот как учтен опыт Капри1! Разные масштабы — вехи пройденного пути — одна принципиальная линия.
Исключительно интересен театр — не буржуазный, где действительно смотреть нечего, кроме разве самое буржуазию эпатирующих словесной антибуржуазностью пьесах и обозрений. Да и где он буржуазный театр! Он бит легальными и расширенными публичными домами с revue и музыкой, с вульгарнейшей опереткой! Интересен наш театр — наши рабочие группы, наши лево-интеллигентские коллективы. В одном из рабочих театров сейчас идет ‘Мать’, переработанная Брехтом2. По сути дела, оставлена основная характеристика типов, основные элементы сюжета, много от Брехта, действие доведено до Октября — ряд коротких сцен, дьявольски злободневно, политически смело, вызывающе политически ярко. Не без ‘клюквы’ по части русского быта — но, во-первых, и ‘клюквы’ очень немного и, во-вторых, спектакль не бытовой. Недостатки — схематизм, сочетающийся с изрядной дозой истеричности, но превосходна игра на создании у зрителя постоянных ассоциаций между царской Россией до 1917 и демократической Германской республикой.
Вчера был на другом спектакле другого коллектива: ‘Mausefalle’ в коллективе ‘1931’. Лучше, чем ‘Мать’ — театрально гораздо свежее и оригинальнее, политически специально обращено к служащему, полемически направлено против официального Гетевского юбилея — пародийное использование текстов Гете и т. д. Перед концом последнего действия выходит Вангейнгем (главный автор, режиссер, лучший актер, организатор) и обращается к публике, — кот<оторая> восторженно реагирует все время, — с просьбой не аплодировать в конце и не петь революц<ионных> песен, т. к. уже есть предупреждение от полиции о запрещении работы труппы! Наблюдающий за спектаклем полицейский спокойно улыбаясь и вполне хладнокровно выслушивает и флегматично снимает каску, поудобнее усаживаясь в кресле 1-го ряда!
Я уже расписался явно чрезмерно, а еще много хочется Вам рассказать. Простите за почерк и сумбурность вообще — я пишу в кровати, уже лег спать, но захотелось Вам написать. Однако, прежде чем окончить, два деловых предложения.
1) Почему бы не выпустить специальный номер ‘За рубежом’3, посвященный такому показу работы наших культурных организаций, который одновременно давал бы обстановку их работы (трудности, запрещения, преследования и т. д.) и разоблачал бы бурж<уазно->культ<урный> кризис? Если достать немного валюты (долларов 50—70) для гонорара местной публике, они все сделали бы быстро и хорошо. Если мне ответите по телеграфу (9—10 я выезжаю в Москву) — то я смогу здесь принять участие в предварительной разработке плана номера, договорюсь о социально ответственном человеке из местных т.т. и свяжу его с Вами.
2) С группой местных т.т., специально занимающихся вопросами культуры, мы наметили выпуск на русском языке книги в 25—30 п. л. о буржуазном духовном кризисе. Книжка должна состоять из размышлений бурж<уазных> ученых политиков, писателей и т. д. о кризисе, из таких их рассуждений, которые как раз и выражают этот кризис (что им непонятно), из статистического материала (расходы на религию и школы, самоубийства, безработица интеллигенции и т. д.), все это должно быть тематически разбито на главы и сопровождено небольшими статьями к каждой главе и одной — двумя вступительными статьями. У меня здесь много времени ушло на ознакомление с такой литературой — сборник может получиться исключительно поучительным! — и литературы специально на эту тему накопилось уже очень много. Я книг не покупал, т. к. нет денег, но их все переписал и через ‘Меж<дународную> книгу’4 в Москву выпишу. Завтра у меня последнее специальное совещание по плану этого сборника. Стоящее ли это дело.
Горячий привет.

Ваш Леопольд А.

Нежный привет всему населению. Тимоше5 завтра посылаю письмо.

9. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

20 февраля 1932, Сорренто

Л. Авербаху

Милейший Леопольд —

Вот что пишет мне Павел Максимов1 из Ростова: ‘Приехала из Кабарты, из Аула, моя жена больная, издерганная: она, там, врачем в колхозе уже три года. Дома — картина полного развала, мне за детьми смотреть некогда, растут на улице, хулиганят, живу на окраине, в Нахаловке, кругом — люмпен-пролетариат. Жена расстроилась, плачет, жалуется — устала. Пошел к Макарьеву2: ‘Помоги, три года живем врозь, семья разрушается!’ Он с изумлением: ‘Семья? Какая семья в наше время? Чепуха, мещанство. Через 2—3 года никаких семей у нас не будет’. Через две недели его отозвали в Москву. Первым делом он отправил жену и детей’.
Максимов — брюзга, обижен несправедливой конфискацией его книжки3, и — в общем — я не склонен считать его ‘нашим’ всецело. Но он рапповец и один из организаторов Раппа в Ростове. Жалуется и брюзжит он, конечно, не только мне. А работник — последний и книга его не плоха. Мне кажется, тут нужно что-то сделать, чтобы парень перестал пищать и сеять недовольство вокруг себя.
Ваше письмо из Берлина получил, не отвечал потому что Крючков4 сообщил мне: Вы с ним договорились. Жду, что будете писать о Берлине.
Прислал письмо Лавренев5, у них, в Лениингр<аде> {Описка Горького.} заминка с построением ‘Дома писателей’6, предлагает мне попытаться устранить препятствие. Но — не сообщил куда, кому писать, да и своего адреса не дал.
Как здоровье?
Крепко жму руку.

А. Пешков

20.II.32.

10. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Март, до 17, 1932, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

Две недели в Москве бешено мотаюсь. Работа у нас за [это время] последние два месяца шла не особенно быстро и удовлетворительно — в частности, и поэтому, да и вообще естественно, — накопилось очень большое количество материалов, с которыми необходимо было немедленно ознакомиться, фактов, которые следовало оценить, событий, на которые надо было отозваться. Во всем этом еще далеко не успел, конечно. А, главное, масса практической работы, оказывающейся иногда в забросе из-за так называемой ‘политики’ и прочих ‘высоких материй’.
Через два дня после моего приезда дали отпуск Саше Фадееву. Он уехал с Погребинским1 в Башкирию. Надеется скоро закончить вторую часть ‘Последнего из Удеге’2. Завтра посылаю в отпуск Макарьева. Так у нас всегда бывает — ежели немного отдохнешь и на время отойдешь от работы, потом гораздо труднее. Я это сразу чувствую, т. к. в Берлине много пришлось понервничать — очень трудные дела в немецком союзе революционных писателей, очень острая и волнующая политическая обстановка и т. д. От Соррентской поправки3: — какое было блаженное время — уже в Берлине мало что осталось.
В центре литературных событий последнего времени рецензии Серафимовича4 и Резникова5 (бывший лефовец и литфронтовец) на роман Ильенкова6 и книжку рассказов Ставского7. Мало интересен, хотя и показателен, групповой характер этой критики. Гораздо существеннее то, что со страниц ‘Правды’ объявляют примером для советского писательства книжки, которые в лучшем случае можно отнести к более (Ильенкову) или менее (Ставский) частным середняцким произведениям, отнюдь не движущим советской литературы вперед.
Эти рецензии дополнительно показывают нашу правоту в прошлой дискуссии по творческим вопросам. Роман Ильенкова представляет собою некоторый шаг вперед этого автора, но требования литературы за это время возросли гораздо больше, чем подтянулся и окреп сам Ильенков, — во-первых. Во-вторых — его роман явно малокультурен, он развивается, как иллюстрация к цитате, взятой эпиграфом, он публицистичен там, где требуется обобщение, он беллетристичен, а не художественен. В — третьих — это линия шиллерствующей бытовщины, напыщенного правдоподобия, плоского эмпиризма на ходулях. При всем том — и несмотря на все это — в романе есть существенные плюсы — особенно, если интересоваться развитием Ильенкова. Это положительное (заводской материал, субъективная-авторская-коммунистическая направленность, стремление поставить в центре сюжетного действия общественное событие и т. д.) можно и должно отметить для учебы Ильенкова, для воспитания новых писательских кадров, для перевоспитания самого Ильенкова.
Серафимович сделал из него классика и образец для подражания — портит Ильенкова, дезориентирует массу писателей, демонстрирует свой собственный уровень.
Но [Ильенков] ‘Ведущая ось’ все же [писатель] произведение искусства по сравнению с книжкой рассказов Ставского ‘Сильнее смерти’, это громадный шаг назад по сравнению с [его] ‘Разбегом’8. Читаешь и задумываешься — не сознательное ли это издевательство над русским языком! Именно язык Ставского, потуги на литературные ‘красоты’ особенно привлекают внимание — какое это непривлекательное зрелище!
А что пишет Резников? Вместо того, чтобы резко покритиковать — хотя бы сравнением с ‘Разбегом’ и объяснением Ставскому разницы между очерками и рассказами — апологетическое захваливание. Между тем, рассказы Ставского настолько стары и убоги, что даже материал для разговора не дают.
Все это очень грустно — особенно ежели учесть, что это беспринципная нам мания возвеличивания (сиречь порчи) тех рапповских писателей, которые идут с Панферовым9 против нас.
Но это и хорошо — будет спор не о древних и покрытых плесенью формулировках, а о произведениях, следовательно о художественных линиях. Мы хотим давать бой на оценке этих произведений. Если это ‘Магнитстрой’10 — то мы против!
Нужно, чтобы дискуссия перед съездом шла не об организационных делах — а по основным творческим вопросам — это и будет, впрочем, одним из выражений действительной — в том числе и организационной — перестройки РАПП.
Шушканов11 Вам уже писал о предполагающемся Рапповском совещании по ‘Истории ф<абри>к и заводов’12 — мы к нему начали серьезно готовиться.
Посылаю Вам план работ РАПП и ВОАПП на ближайшие два месяца. М. б. Вас заинтересуют какие-либо вопросы, может быть, захотите получить какой-либо материал, относящийся к ним, может быть, прислать Вам потом наши решения по некоторым из них?
До сих пор не написал ни одной ‘заграничной’ статьи. В Берлине полиция с большим шумом запретила мой последний доклад о литературе. Афиногенову13, который на днях едет за границу, немецкое консульство задерживало визу, требуя обязательство ничего не писать о Германии и возмущаясь мною — хотя я вел себя сверх сдержанно! Чтобы не оставить дальше других ребят и себя без немецкой визы — придется писать немного и преимущественно не на основе личных наблюдений, а оперируя книжным и журнальным материалом.
Хотел написать Вам большое письмо, но по обыкновению, пишу в последний момент и наспех, поэтому и более длинно, чем требуется!
О Максимове Вам пишет Макарьев, опровергая его информацию. Я попытаюсь, конечно, что либо устроить для Максимова в Ростове.
Как Ваше здоровье? Не торопитесь в Москву — здесь поголовно все болеют гриппом!
Крепко жму руку.

Ваш Леопольд Авербах

11. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

30 марта 1932, Сорренто

Дорогой Авербах —

моя статейка1 о Слепцове2 — кстати сказать: очень слабая — [печаталась] воспроизведена, очевидно, не с рукописи, а с печатного текста.
В рукописи, насколько я помню, после второго абзаца, были приведены образцы приемов Слепцова, которыми он пользовался для изображения пейзажа и жанра.
Для пейзажа было взято несколько строк начала повести ‘Трудное время’, а для жанра — сцена земского собрания из той же повести. Не думаю, что эти сокращения нужно восстанавливать, сообщаю о них лишь в интересах ‘исторической правды’. Тоже и на стр. 2-ой, где зачеркнут абзац. Тут выброшено много. Речь шла не только о ‘наших’ днях, а, главным образом, об ‘эпохе великих реформ’, дана была выдержка из ‘Губернских очерков’ Салтыкова-Щедрина3 [и противопоставила ей] кусок из ‘Нравов Растеряевой улицы’4 и затем следовала ссылка на провинциальные корреспонденции ‘Искры’, Курочкиных5. Статью эту в печати я не видел и ее [правил] сокращал — не представляю, [возможно, что Суханов] сокращено страницы три, четыре. Выпало место, где я сравнивал Слепцова, как наблюдателя с Якушкиным6, противопоставляя их Рыбникову7, Киреевскому8, Сахарову9 и др., которые собирали материал фольклора, — песни — от помещичьих хоров, т. е. материал, цензурованный помещиками, искаженный. Якушкин ‘черпал’ его непосредственно ‘из уст народа’ на сельских ярмарках, Н. Е. Каро-нин-Петропавловский10 говорил Короленко11 и мне, что у Слепцова были ‘толстущие тетради’ записей его бесед с сектантами, анекдотов, песен, рассказов о попах и ‘всякой похабщины’.
В конце ст. Чуковского говорится [о системе] о ‘неряшливости издания, как о ‘системе’. Неряшливость — от малограмотности, от лени, от ‘экономии’, система же — нечто продуманное и целеустремленное. Таковая ‘система’ была не токмо у издателей, а и у цензоров, редакторов и даже [от] у случайных прохожих по художественной литературе и ‘Литерат. наследство’ очень хорошо сделает, если обратит должное внимание на эту ‘систему’, осветив ее солидной статьей, а то и — несколькими. Случайный прохожий, это тот ‘редактор-издатель’, который вламывался в литературу на время и в целях содрать с писателя, куска два, три — кожи. О них смотри в ‘Рассказах’ Кущевского12, в ‘Чертах из жизни Пепко’ Мамина-Сибиряка13 и т. д.
В моей статейке можете делать всякие изменения, пояснения и примечания.
‘Литнаследство’ не только сообщает о прошлом, но — исследует оное. Метод исследования должен быть сравнительным, иначе — это не метод. В данном случае мы сравниваем революционно и радикально ‘демократическую мысль’ с ущемленной либеральной и нагло разнузданной консервативной, помещичье-дворянской. Это — основная линия сравнений, и она требует предельной силы и свободы критики всех и всяческих авторитетных репутаций. Далее: необходимо сопоставлять и противопоставлять биографии фигур одного и того же ряда. Напр. Решетников14 и Кущевский или: Левитов15, Каронин и — фигуры сравнительно благополучной [жизни офицера Мамина-Сибиряка] жизни. Нужно, чтоб наш молодой писатель, склонный к жалобам на ‘условия’ знал и понимал, каковы были условия в прошлом и как они ломали, уничтожали ценных людей.
Далее: нужно просмотреть ‘Искру’ Курочкиных и дать статью о ней, о ее роли, о степени ее влияния на обывателя. Дать статью о сатире и юморе 60 гг.
Изучить журналы: Оболенско-Филиппова16, ‘Устои’ Златов-ратского17, ‘Слово’18, журналы ‘Достоевских’19 и т. д. Надо бы послать кого-нибудь толкового в Саратов, поискать там архив Каро-нина-Петропавловского, посмотреть нет ли чего-нибудь о Воронове20 и его друге — Левитове. Саратов вообще должен быть богат литературными материалами. Возможно, что там найдется что-нибудь о Чернышевском21, [об] о газете ‘Волга’22, где работал — в числе других — Флеровский23, ‘Волга’ издавалась в Астрахани, но ее архив, как говорил Сараханов, был спрятан в Саратове. Флеровский, говорят, жив еще и живет в Москве. Обследовать Нижегородский ‘Литмузей’, где возможны документы Даля24, Боборыкина25, Добролюбова26, Мельникова-Печерского27, Колосова, — врача Карийской каторги28.
В Самаре должен быть архив ‘Самарского Вестника’29 — первой марксистской газеты и документы поэта Фофанова30. Вообще нужно обшарить провинцию. Не забыть Казань!
Ну, вот, пока — все. Афиногенов говорит, что Вы уже раздерганы вдребезги. [Но… Война против Серафимовича]. Мне очень смешно представлять Серафимовича31 в роли Людендорфа. Я писал хозяину32: нельзя ли несколько угасить страсти33? Дело в том, что существует огромное количество крайне важной работы и сражаться с Серафимовичем — я не знаю, насколько сие полезно?
Будьте здоровы и берегите себя.
Жму руку.

А. Пешков

30.III.32.
P. S. Прилагаемый конверт, пожалуйста, передайте А. Б. Хала-тову34.

А. П.

12. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

4 мая 1932, Горки

Преподобный отец Авербахий.

Вчера, будучи в Москве1, видел человека, именуемого Цейтлин2 и поставленного во главе ‘Федерации’3. Оный сообщил мне, что ‘Ф.’ намерена издать полсотни и даже более книг, которые дали бы представление о росте литературы за 15 лет. Наметили мы по книжке наиболее крупных ‘попутчиков’, затем Фадеева4, Фурманова5, Либединского6, Лавренева7, Павленкова8, Н. Тихонова9, Шухова10, Горбунова11 и т.д., подробный список не готов, будет послан Вам, если Вы забашкиритесь на долго12. Выслан будет Вам список этот на тот предмет, чтоб Вы, сударь, опираясь на эти и другие книги, написали нечто вроде предисловия или послесловия к ним, т. е. — дали бы критико-исторический обзор движения литературы за 15 лет, это — как раз то самое, о чем мы с Вами говорили в день Вашего отъезда. Взяться за это дело Вам следует, не правда ли?
Цейтлин Вам, наверное, напишет в скорости. Книги будут высланы, если это нужно, хотя Вы, наверное, сможете достать их и в Уфе. Даже советую сидите там, в Уфе, смирно, пейте кумыс, кормите Ваши нервы сытно и — работайте. Если же чорт принесет Вас сюда — селитесь в месте моего жительства и работайте, а Липа13 будет Вам бока мять и ежедень кожу сдирать с Вас.
Генрих14 уехал в теплый край над синим морем. Все остальные — за исключением некоторых — на месте. Количество работы безгранично возрастет. Погода — прекрасна, вчера было сыро и холодно, сего дня — жарко, как в бане. Вот все наиболее значительные новости. Серьезно писать о других — не могу, ибо третий день живу в состоянии судорожного бешенства, от коего легче с шуточками. Не очень удачными, как видите.
Фадееву — привет. С Вас — достаточно и советов. Ведите себя прилично.
Родители есть? Родителей почитать надобно! Женщин любите, не обижая их этим. И т. д.
Будьте здоровы.

А. Пешков

4.IV.3215
Горки

13. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Май 1932, Уфа

Дорогой Алексей Максимович!

Читали ли Вы в No 3 ‘Нов<ого> Мира’ статью М. Шагинян1 о Гете2? Какая реакционная апологетика филистерского в Гете! Шагинян, во-первых, полностью оправдывает и приветствует Веймарскую министерскую деятельность Гете — этот один из самых ярких примеров его компромиссничанья с феодализмом. Шагинян, во-вторых, превозносит Гете, как передового и т. д. Ни слова не говорит о франц<узской> революции — как будто без анализа отношений Гете к передовой исторической практике его класса во Франции можно понять место Гете в истории буржуазной мысли! Шагинян, в-третьих, превращает Гете — чуть ли не минуя Маркса! — в прямого предшественника Ленина, как философа — путем ‘грязно жидовского’ (по великолепному слову Маркса) толкования понятия практикой и т. д. и т. д.
Занятно к тому же, что все это Шагинян проделывает явно и, без сомнения, сознательно искажая ту цитату из Энгельса, на которую она ссылается!
Насколько живуча старая реакционная идеалистка в этом — после ‘Гидроцентрали’ — таком близком союзнике3.
Я хотел было написать специальную статью. С разбором ее статьи, но Саша4 отговаривает. Не для чего, говорит, мне сейчас начинать с такой статьи.
Я, вообще, еще ничего не писал, но отнюдь не потому, что, дескать, много бездельничаю. Окружающее меня население может подтвердить, что я на совесть много занимаюсь. Такая счастливая жизнь: читать, что хочешь и что вообще нужно, вне связи с подготовкой к очередному докладу или к статье, которую нужно завтра уже сдавать в набор!
В Парижском журнале Керенского5 ‘Дни’ (NoNo 154—155)6 опубликован доклад вышеупомянутого Александра Федоровича о февральской революции. Удивительно, что наши газеты обошли этот доклад молчанием — следовало дать специальную статью. Материал блестящий. К<еренский> доказывает, что февральская революция вызвана агентами Распутина7, срывавшими тот мирный дворцовый переворот, кот<орый> готовил Милюков8 при его, К<еренского>, помощи. Кроме этой центральной мысли имеются и побочные не меньшего интереса, не меньшей откровенности, не меньшей гнусности. Ренегатство этого субъекта по отношению к ‘общенародной, мирной, славной, великой, бескровной’ и т. д. и т. п. февральской революции, его саморазоблачение, разоблачение им самим того, что все время утверждал Ленин, подлинное лицо таких ‘социалистических’ партий, историческая подлость и трусость русской ‘демократии’, кругозор и психология ‘цивилизованного’ холуя — тема для небольшого памфлета.
Пришедшие NoNo ‘Литгазеты’ настраивают угрюмо. Какая-то нестесняющаяся безыдейность, либеральная болтовня, орг<анизационный> к<омите>т наглядно и, видимо, ‘всерьез и надолго’ берет курс на превращение в бюрократический департамент по литературным делам. Основными фигурами становятся Панферов, Безыменский9 и Ставский, призывающие на помощь теоретических варягов из т<ак> н<азываемого> философского руководства в дополнение к Кирпотину10 и Волину11. Дай им бы счастья — волнует только вопрос о ‘На лит<ературном> посту’. Мы еще не имеем окончательных сведений о его судьбе.
Совершенно сенсационный характер носит предисловие (очевидно Юдина12, т. к. он редактор, а ‘статья’ вступительная) к ‘Истории философии’ Гегеля13. Перед читателями извиняются за то, что выпускают перевод со 2-го последнего издания (явно исправленного, ‘улучшенного’), в то время, как Ленин читал первое издание и, поэтому, есть некоторое разночтение текста Гегеля в ленинских сборниках и в этом томе Гегелевского собрания сочинений.
Казалось бы, что и сомнений не может быть в необходимости переводить с окончательного Гегелевского текста… Это, кстати, единственная мысль в предисловии к тому Гегеля!
Завтра на два дня опять едем с Мотей14 в район — кроме известной Вам башкирской нефти — нашли уголь и, судя по первым данным, месторождение серьезное. Скоро поедем и в Стерлитамак.
Фадеев15 и Луговской16 пишут зверскими темпами и, по-моему, получается у них очень здорово. Я им завидую, но продолжаю только читать. Есть у меня к Вам очень большая просьба. Мне для одной статьи необходимы некоторые заграничные книжки. Не можете ли Вы их каким-либо образом выписать. Мне нужны: 1) Мах. Schehler. Die wissenformen und die Gesellsohalt. 2) K. Kauf-sky. Materialiotische Geschichtsauffassune. T. I. 3) Н. V. Beckerat. Der moderne Sudustrialismus. 4) Ermt. Wageunamm Struktur und Rhytmus der Weltwirtschaft. 5) Последняя книга Анри Бергсона — я не знаю ее названия, это два тома, в Париже она известна, конечно, в любом магазине. Если удастся их получить — хорошо, не удастся — не страшно, во всяком случае, если это трудно — пожалуйста, не затрудняйте себя.
Как живете — <1>
Приехал ли Соловей17?
Кланяюсь всему семейству.
Крепко жму руку.

Леопольд Авербах

А как я здорово теперь верхом езжу!!
Что с обозрением18? Работает народ? От Цетлина (изд-во Федерация) я, конечно, письма не получил.

14. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

Сентябрь, до 8, 1932, Москва

Дорогой Леопольд, посылаю письмо Фадеева1, не совсем понятное мне. Нельзя допускать, чтоб он прервал работу над романом.
Его предложение издать ряд указанных им книг2 — имеет определенную практическую ценность. В этом надобно его поддержать, а Вам нужно взяться и за эту работу. И за эту, потому что Вы уже утверждены секретарем ред<акции> ‘Истории фаб<рик> и зав<одов>‘3.
Привет.

А. Пешков.

15. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Ноябрь, до 20, 1932, Москва

Дорогой Алексей Максимович.

Так всегда бывает, когда много думаешь о письме и долго собираешься его написать, садишься писать наспех и в последний момент. Три недели, как Вы уехали. За это время прошел Пленум Оргкомитета, здорово двинулась работа по альманаху, неплохо — на местах особенно — идет работа по истории заводов. Об этом по порядку.
Пленум Оргкомитета. Вы, вероятно, за газетной информацией следили. Она дает, однако, весьма приблизительное представление о действительно происходившем. К примеру: я посылаю Вам стенограмму моей речи — сравните с тем, что о ней писалось!
Самое главное о Пленуме: это была внушительная демонстрация массы писателей за политические лозунги партии к пятнадцатой годовщине — во-первых, это — у основной массы — была внушительная демонстрация желания дружной работы (в том числе и с б<ывшими> рапповцами) на основе решения ЦК — во-вторых, это была демонстрация действительной ликвидации старой рапповской группы (полемика Макарьева1 с Либединским2 — единственным кроме Клычкова3, выступившим персонально против Авербаха, полемика Киршона4 с Чумандриным5, произнесшим речь глупее и ‘решительнее’, чем у Вас на заседании — в-третьих, это была демонстрация слабости оргкомитета — речи Тройского6 и Кирпотина7, особенно разительная при сопоставлении с силой решения ЦК — в-четвертых, обсуждение вопросов было подведением итогов и концом старых группировок, а не постановкой новых вопросов и выявлением новых размежевок в писательской среде — в-пятых, в стороне остались молодые писатели, сугубо выдвигались маститые (от Березовского8 и Серафимовича до Пант. Романова9 и С. Клычкова) — в-шестых, острые моменты, создававшиеся, например, откровенно черносотенным выступлением Клычкова (кругом нас хаос, писателю надо отгородиться от действительности и т. д. и т. д.) {Эта фраза в письме была подчеркнута Горьким, здесь и далее в текстах писем курсивом выделяются фразы, слова, подчеркнутые (или отмеченные) М. Горьким.} немедленно руководством Пленума затушевались, стирались, обходились — вместо того, чтобы акцентироваться для подъема прений на более высокий идейно-политический уровень — в-седьмых.
Вывод. Пленум политически прошел со знаком плюс. Такое настроение основной массы писателей (даже различая публичные декларации и действительные настроения, торжественные речи и реализацию их в творчестве) — победа партии. Несмотря на всем ясную литературную слабость Тройского и особенно Кирпотина (к Тройскому другие, не узко литературные требования) — известное повышение авторитета руководства О<рг> К<омитета> — провели пленум, дескать, как представители партии.
Отношение ко мне лично и к моим друзьям. Говорили на эту тему все ораторы. ‘Прорабатывали’ — дико злобно Клычков, Тарасов-Родионов10, Серафимович, кроме того меня лично (уже упоминал выше) Юрий Либединский — чуть не со слезами на глазах, с дрожащими руками и прочими атрибутами соответствующих и подобающих случаю переживаний: Авербах, дескать, громадная сила и т. д. и т. п., но — прямой намек на аналогию с Троцким (!!) — надо ему перейти на положение рядового, отказаться от будто бы имеющихся претензий на руководство, от излишнего самолюбия и что-то в таком роде еще. Все же выступавшие писатели — при разной степени критики РАПП (Лидин11 и Казаков12 больше, Тихонов и Всеволод13 куда меньше) выступали в чрезвычайно хорошем и дружеском тоне. О Пленуме, впрочем, Вам подробно собирались писать Афиногенов и Макарьев.
Очень здорово выступал на Пленуме Киршон! Ей-богу, лучше, чем кто-либо мог ожидать!
В Президум ОК не ввели ни меня, ни Макарьева — ввели Чумандрина, видимо, за его заявление о том, что ‘мы’ боролись шесть месяцев против решения ЦК! Это, конечно, никакого существенного значения не имеет. Настроение у нас у всех в общем хорошее. Общее чувство удовлетворения — окончилась организационная мура — можно и должно всерьез литературно работать. И еще: как никогда важны сейчас не те или иные организационные центры, а редакции журналов, альманахов, серий — все центры, которые существуют не для [понятий] разговоров о литературе, а для того, чтобы ее делать.
Здесь законный переход к альманаху14.
Объявление о нем и начало работы вызвало чрезвычайный интерес. Вам трудно представить себе насколько он велик. Желают сотрудничать в альманахе буквально все — это даже опасно! Рукописей от известных (в кавычках и без) писателей будем иметь больше, чем достаточно. Пока труднее с молодежью — Далецкий15 прислал слабый отрывок из второй части ‘Концессии’, послезавтра пришлет повесть. Кнехт16 и Герман17 дают для второй книжки. Из знакомых Вам молодых в первой книжке будут, вероятно — сейчас мы коллективно читаем, подробно Вам напишу о всех этих рукописях, все мало-мальски спорное все-таки будем просить Вас посмотреть — Лапин18, Габрилович19, Левин20.
Кроме того, как мы и намечали, Всеволод Иванов21, Павленко22, Афиногенов (Франция)23, Никулин24. Спорный вопрос — ‘Первый гонорар’ Бабеля25.
Как Ваше мнение на сей счет? Я, Павленко, Фадеев (мнение остальных еще не знаю) — за печатание.
Богато даем поэзию: Луговской — весь цикл ‘Жизнь’26 и Багрицкий — тоже большая и превосходная поэма27. Открываем Вашим ‘Булычевым’, кот<орый> уже набирается (правку последнюю получил).
Т. к. повести листов на 5—6 у нас для первого номера не оказалось (Сергиджан, Фадеев и Ермилов удрали в ‘Красную Новь’) — то мы единодушно решили дать 5 листов из известной Вам книги палехских художников (редактор Вихрев). Выбрали наиболее интересные и характерные автобиографии28, даем их с большим количеством клише — и на хорошей бумаге! Материал этот чрезвычайно интересный. Как Вы к этому относитесь. Ежели думаете, что не стоит — снимем.
Отдел критики. Очень ждем Вашу статью о драме — как дела с ней? Мирский завтра сдает статью о Джойсе — нам это весьма любопытно29. Ермилов — о драматургии30. Я — по общим творческим вопросам в форме бесед с писателями31. Зелинский — о поэзии за 15 лет32.
Отдел юмора, видимо, не успеем сделать в первый номер — спешка33!
Тираж альманаха 50 000 экз. Сегодня был нарочно сам в книго-центре — гарантируют распространение в самый краткий срок. Деньги Цыпин все же несколько излишне экономит. Рассчитываю на помощь П. П., по его приезде. Затруднения имеются потому, что нет об альманахе формального решения ЦК. Необходимо, чтобы Вы написали маленькую записку хозяину с просьбой оформить альманах при ЦК, т. к. у нас иногда бывает глупое положение, когда об этом заходит речь — может быть задержка и с бумагой и, конечно, с главлитом.
После объявления в газетах (одного и маленького) уже пошли письма и начался самотек рукописей. Ко второму номеру, безусловно, найдем совсем новых людей!
Еще один вопрос в связи с альманахом: мы все за печатание статьи Сперанского34. Можно ли это?
Вывод — альманах будет хороший!
О положении в истории заводов в ближайшие два-три дня вышлю Вам специальное письмо35 и проект статьи. Нас — секретариат —режет необходимость согласований, на которые уходит — и без толку!— невероятное количество времени. Это особенно обидно сейчас, когда на первом плане уже не организационная работа (хотя она абсолютно увеличивается), а работа над рукописями, со сколоченными авторскими коллективами над осмысливанием и разработкой проблем, выдвигаемых периодом писания книг. Заседание, материал к которому Вы смотрели, и после Вашего отъезда не состоялось. Я на свой страх и риск решаю ряд вопросов, как полномочный представитель политич<еской> редакции — но как будет, когда вернется Стецкий36, не знаю. Л. М.37 все время в отъезде.
Были у нас уже рукописи надеждинского завода, завода К. Маркса, Моск. инструментального завода, следующие главы Моск.-Каз. ж.-д. и т.д. Новые программы 15—20 предприятий — на чтение всего этого уходит много времени, решил теперь сидеть в редакции не каждый день, а один раз в два дня.
Катастрофически плохо с помещением, машиной и пайками-распределителями для работников. Не поможете ли Вы нам издали? Не черкнете ли записочку Енукидзе38 с напоминанием о его обещании?
Шушканов уехал на Урал — пробудет там целый месяц. Немедленно после сдачи альманаха и я по делам истории заводов поеду на Украину, где пробуду не менее двух недель (Днепрострой, Харьков, Донбасс).
Пятнадцатая годовщина прошла хорошо. Но трудности в стране изрядные. Особенно плохо с казачками на Сев-Кавказе — ежели хотите, черкну Вам на все эти темы.
Какая трагедия для хозяина смерть Аллилуевой39 — как-то особенно чувствуешь, как мы все по-человечески любим Сталина.
Пора кончать — письмо явно болтливо.
Без Вас очень скучно.

Ваш Леопольд

Я установил суровый рабочий режим — вне часов в ИФЗ и ред-ции альманаха мало встречаюсь с людьми, очень много читаю — по истории фундаментальную литературу и, главное, для книжки ‘коммунистич<еский> труд и будущее искусство’. Над этой книжкой буду целиком работать всю зиму и весну — не хочется писать статей дробных и на относительно случайные темы, хочется наново и на новом материале.
Так писать нельзя!? Продумать коренные вопросы искусства и стиля культуры в целом.
С Фадеевым отношения прежние — дружбы прошлой теперь нет.

Л. А.

16. Л. АВЕРБАХ, С. Г. ФИРИН — ГОРЬКОМУ

20 ноября 1932, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

Не жду Вашего ответа на мое письмо — несколько срочных дел.
История фабрик и заводов. Работа главной редакции замораживается невозможностью созыва заседаний тех коллегий, в к-рые входят т. т., действительно занятые более серьезными делами. Но от этого Вашему, менее серьезному делу, отнюдь не легче. Т. к. ждать с решением хотя бы только тех вопросов, к-рые были подготовлены к предполагавшемуся заседанию политредакции, дальше невозможно — то я предполагаю провести их опросом, без заседания, простым голосованием.
Посылаю Вам несколько проектов постановлений, к-рые Вы знаете. Очень прошу подписать их и прислать срочно обратно для того, чтобы я мог разослать их другим членам политредакции на подпись1.
Не посылаю проекта состава секретариата, т. к. все работники аппарата (Шушканов, Тихонов, Горин и др.) считают нецелесообразным у нас наличие особого секретариата кроме политредакции. Рабочий секретариат состоит на деле из меня, Шуша и Тихонова + каждые пять дней редакционные совещания в составе всех работников гл<авной> ред-ции. Создавать еще одну надстройку, по-моему, нет нужды. И без того при недостаточной определенности моих ‘правов’ — достаточно инстанций для согласований!
По ИФЗ мы перешли к новому этапу работы — рукописи. Но, естественно, что, во-первых, многие рукописи имеют большую ценность, но не могут выходить под маркой нашей серии, т. к. представляют собой произведения другого типа (чисто литературные, исторические монографии относительно академич. типа и т. д.) и, во-вторых, появляются рукописи, отражающие этап предварительного собирания мат-лов (к примеру — биографии рабочих, история рабочей семьи, сборник воспоминаний и т. д.), и здесь главный вопрос: берем ли мы на себя только нашу серию, отдавая все остальное кому-либо на сторону (комакадемии, соцэгиз. и пр.) или мы — создавая нашу серию, в связи с нею и для нее — идем и на известное расширение рамок нашей деятельности — только в тех пределах, конечно, которые диктуются необходимостью обеспечить действительно научный характер наших изданий. К примеру: нам позарез нужно хроника и атлас рабочего движения. Предъявить ‘специальный заказ’ историкам и успокоиться на этом, зная, что они не сделают?! Или мобилизуя историков и находя людей, самим обеспечить работу над хроникой и атласом? Какова перспектива нашего развития: редакция серии, примерно через два года распускаемая по случаю окончания основных работ, ею намеченных (26 или 50 предприятий) — или редакция серии, перерастающая в своеобразный исследовательский институт истории рабочего движения, создающий свои кадры в основном на работе по нашей секции, действительно ‘увязывающей’ историю рабочего движения, фабрик и заводов с историей промышленности, часть кадров, поднимаемых ИФЗ, квалифицирующий в писателей, передавая их далее, по чисто литературному ведомству.
Это не вольные размышления на тему о завтрашнем дне — на это нужно отвечать для разработки действительно плана нашей сегодняшней работы. Я лично — за второй вариант. Это не значит, что мы на ближайшие год — полтора ставим себе какие-либо другие задачи, кроме нашей основной секции — это было бы губительным распылением сил, недооценкой реально идущей работы по созданию истории фабрик и заводов, непониманием ответственности за воспитание тех кадров, к-рые ИФЗ поднимает. Но это значит, что у нас — для редакционной работы над рукописями — появляются наши аспиранты (и историки, и литераторы), работают наши семинары по научной разработке остальных проблем (в том числе и литературная форма), создаются ячейки по библиографии, по методике использования архивных материалов по изданиям подсобного и обслуживательского характера. И это надо делать быстрее, чтобы кончился период кустарного руководства массовых, трудным и увлекательным движением по ИФЗ.
Чем больше я присматриваюсь к практике работы по ИФЗ, тем яснее вижу: драка за гегемонию между историками и писателями особенно зло идет там, где нет хозяина — рабочего коллектива, пишущего свою историю. Там, где не проделали этой главной работы, не подняли рабочей массы, не выделили из ее среды кадров авторов книги, ограничились агитационной компанейщиной или поспешным сбором воспоминаний — там дерутся историки и писатели (На Украине, напр.).
А лучше всего идет работа там, где создался рабочий коллектив (Ижорский завод, завод им. Маркса — новый Лесенер, завод им. Сталина — б. Амо и т. д., и т. д.) — там и писатели и историки одинаково правильно и все более умело использовывают для создания действительно массовой, действительно коллективной, действительно художественной и научно выверенной истории. Этот курс на ведущую роль авторского рабочего коллектива (не поставщиков сырья, не кружок самообразовательной учебы, и 5—7—9 авторов глав) надо, по-моему, твердо проводить в жизнь. Впрочем, подробно и с необходимой аргументацией обо всем этом я буду писать в статье, к-рая задерживается из-за необходимости срочно окончить статью для альманаха.
Одно предложение по альманаху2, по его отделу критики. Не стоит ли его в 2-м номере построить так: взять т.н. вечные темы (любовь, смерть, смысл жизни, труд) и дать на эти темы большие обзоры советской литературы? Это даст возможность, с одной стороны, показывает историческую изменчивость содержания этих категорий, наш новый подход к ним, величайшую революцию человеческих чувств и мыслей (а не только мыслей) — всей психики, и, с другой стороны, даст меру идейного уровня основной массы произведений советской лит-ры, ее поверхностность, ее схематизм, бедность ее героев, малую культуру ее авторов, это, опять-таки, даст возможность и творческие вопросы, вопросы метода ставить в связи с тематическими узлами. Т. о. это были бы 3—4 большие статьи (возможные авторы: Макарьев, Ермилов, Сел ивановский, Зелинский, Серебрянский3, Корабельников4, Трощенко5, Авербах) + Ваша вводная к этим 3—4 статья6.
Стоит это делать? Всеволоду Иванову (мы с ним хорошо просидели на днях два вечера подряд) — это предложение нравится. Ермилову — тоже. Другим еще не говорил.
Еще одно дело. Посылаю Вам статью Эльсберга7 о Щедрине в театре Сатиры. Хочется узнать Ваше мнение о ней. Об авторе статьи я Вам рассказывал. На этом кончаю — очень тороплюсь.
Читали ли Вы исключительного интереса книгу группы Мерровских учеников ‘Тристан и Исольда (от героини любви феодальной Европы до богини матриархальной Афровразии)’?
Ежели нет — я вышлю ее Вам.
Горячий привет.

Ваш Леопольд

Привет всему населению соррентского советского корабля.
Рукой С. Фирина8:
Жизнь у меня, Алексей Максимович, ключом бьет: начинаем сейчас вплотную подходить к дальневосточной стройке — грандиозная штука! Движутся и другие дела на полный ход — Генр<их> Григ<орьевич> не дает нам застаиваться.
О Вас вспоминаю с теплотой, не забывайте и меня. Надеюсь, что со здоровьем у Вас налаживается.
Крепко обнимаю, привет всем.

Семен Фирин

20.XI.32.
Рукой М. Горького:
П. П.9 прочитайте это письмо, Я в нем многое не разобрал и не все понял.

А. П.

17. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

Ноябрь, после 20, 1932, Сорренто

Дорогой Леопольд, — длина Вашего письма почти два метра и в нем свыше 800 слов, написанных не очень удобочитаемым почерком. Вы — богатый, Вы — щедрый человек, но — я обременен длинными письмами и у меня очень мало свободного времени, что объясняется обилием разнообразных делишек, не менее серьезных, чем те, о коих Вы сообщаете, не щадя слов. ‘Есть еще одно дело’ — пишете Вы, посылая статейку о Щедрине и желая знать о ней мое мнение. Это — не ‘дело’. Статья о Щедрине — вызвала у меня впечатление неудачной рецензии о некоей театральной постановке. Почему я должен читать такие вещи? Надеюсь — Вы не думаете включить эту статью в Альманах? Нет, Вы, пожалуйста, не загромождайте меня такими делами. И напрасно Вы посылаете корреспонденцию через Рим, откуда ее, — за 300 километров должен привозить специальный человек. Теперь — к делу.
По вопросу о рукописях. В одной из моих статей я писал, что ‘Ист<орию> ф<абрик> и з<аводов>‘ нужно рассматривать как рост раб<очего> класса в прошлом, а затем — как развитие раб<о-чим> классом соц<иалистической> промышленности и предлагал создать, на основе сделанной работы ‘Институт изучения промышленности’. Если смотреть на дело так, то ‘Ист<ория> ф<абрик> и зав<одов>‘ должна объединить в своих руках весь лит<ературный> материал, созданный рабочими по вопросу о рабочих в промышленности. Так создается — ‘своеобразный исследовательский институт раб<очего> движения’, о коем Вы пишете. К этому вопросу сводится все содержание В<ашего> письма.
О ‘вечных темах’ для альманаха, — это очень хорошо бы, если авторы сумеют удержаться от шаблонщины и грубых ‘опрощений’. Теме — ‘смерть’ обязательно должна быть посвящена статья кого-либо из ленинградских биологов. Эту тему совершенно необходимо осветить научно, дать итог современных знаний о технике человеческого организма. С другой стороны: взять из 50-ой книги ‘Соврем<енных> Записок’ статейку Владиславлева1 о бессмертии, написанную — очень глупо — по поводу соображений Достоевского — весьма туманных — именно о бессмертии. Владиславлев делает некие выпады против нас, грешных, и вообще — вполне пригоден для трепки. Кроме того, вопрос о смерти требует, чтоб мы заглянули в область современной немецкой философии, коя весьма усердно штудирует сей вопрос и довольно единодушно утверждает, что ‘человек — смертен’. Это — факт, представьте?
Владиславлев указывает философов наиболее смертолюбивых. Ну, хватит с Вас неистовый Леопольд, чорт Вашу душу возьми и да будет ад для Вас местом еще более неудобным, чем [эта] земноводная планета, непрерывно орошаемая дождем и дурацки помещенная на каких-то идиотски неустранимых сквозняках.

Сказал А. Пешков.

18. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

8—11 декабря 1932, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Посылаю Вам рукопись Вс. Иванова, Бор. Левина, Багрицкого, Луговского, Афиногенова, Палешан (Вихрева)1, верстку Булгакова2. Сейчас тороплюсь и посылаю рукописи без комментариев. Завтра специальным письмом ‘выложусь’ о них. Очень прошу прочесть рассказ Всеволода.

Ваш Леопольд

19. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

24 декабря 1932, Сорренто

Дорогой Леопольд —

Материал, собранный Вами для ‘Альманаха’, не годится. Рассказ Всев. Иванова, тематически не очень оригинальный, но все же интересный, сделан небрежно, эскизно, изобилует различными излишествами, многое в нем не оправдано, произвольно, материал расположен кое-как. В общем это — черновик рассказа. Рукопись оставляю у себя, надеюсь, что автор в январе приедет сюда и мы поговорим с ним о необходимости переделать этот рассказ или же дать другой.
Из пометок на рукописи Афиногенова1 Вы увидите, что его очерк вызвал у меня раздражение против автора к чему и кому из наших читателей нужно это манерничанье в стиле Дос-Пасова2? Кстати скажу: стиле интересном только для снобов литературных. Афиногенов превратил этот стиль в прейскурант универмага. Можно ли назвать литературой это сухое и хаотическое перечисление вещей, товаров, фигур? Если бы автор распределил эти вещи по линиям: первой бытовой необходимости, капризов моды, роскоши, если б он противопоставил их количества и качества, указал бы сколько затрачено на производство их ценной рабочей энергии, сколько ее убито на пустяки, на пошлости, это имело бы смысл.
А в том виде, как дан А<финогеновы>м вещной хаос, он не может возбудить в читателе никаких эмоций, кроме раздражающей скуки.
Почему ‘малаш’ {Описка Горького, нужно ‘малыш’.} Мережковский3 в то же время ‘высок’? Мережковский всегда был маленький и тощий. Почему Али, зять Магомета, жил за 6000 лет до Р. X., когда Магомет родился в 570-х гг. по Р. X.? Эмиграция дана автором очень слабо, не четко и, видимо, по газетам, а не по личным наблюдениям. По газетам же даны: Горгулов, похищение сына Линдберга и то, и другое без наиболее характерных черт брошено небрежно, как собаке кость. Изумляет меня эта небрежность молодых писателей в их отношении к читателю! А вместе с этой, отталкивающей чертою новой литературы, чувствуешь, что пишут на суд товарищей по ремеслу, а не на суд читателя, — лучшего читателя во всем мире.
Очерк Афиногенова тоже невозможно принять. Если он хочет сотрудничать в Альманахе, пусть выкинет главки ‘О нем’, Горгулова, Линдберга, сожмет плотнее все, что у него есть об эмигрантах, даст несколько бытовых, уличных зарисовок, — тогда, м. б. очерк будет лучше.
Левин тоже очень слаб. Начало, о Кацермане, — нужно или выкинуть, или переделать, да и весь рассказ переписать за ново. А еще лучше — отказаться от него, ибо ‘Литгазетой’ рассказ уже разжеван.
О Палехе я еще в Москве говорил Вам, что в первом Альманахе этому материалу не место. Стихов Луговского и Багрицкого вместе — слишком много, в первой книге достаточно одного Багрицкого.
Белые стихи в большом количестве — вещь нестерпимая.
Итак: для ‘Альманаха’ материала нет. Меня удивляет: неужели Вы сами не видите, что присланный Вами материал — не пригоден? А в Москве Вы говорили: подберем хорошие вещи. Сознайтесь, что это не удалось. Прочитав присланные ‘сочинения’, я подумал: что это значит? Не понимают люди значения ‘Альманаха’ или же сунули Авербаху этот хлам, потому что, не решаясь прямо отказать Горькому, боятся скомпрометировать невинные души свои сотрудничеством с Авербахом? Вообще прочитанные мною рукописи вызвали у меня мысли грустные и злые. А до этого столь же грустные и злые мысли явились, когда я читал отчет о пленуме Оргкомитета. Не намечается ли в социалистическом отечестве нашем группы истерико-эгоистов?
Пишу все сие 23-го. Рукописи получил 19-го. В записке Вашей при них сказано: ‘завтра пошлю подробное письмо’.
Такового еще нет.
Желаю Вам бодрости духа, Леопольд. Сердечный мой привет Иде4 и Г. Г.5. Если мысль об издании Альманаха не охладела, — собирайте материал не торопясь, детально.
Хорошо бы сделать 1-ую книжку всю из произведений ‘начинающих’, безымянных писателей, а? Как Вы полагаете?

А. Пешков

24.XII.32.

20. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

30 декабря 1932, Сорренто

19-го XII, дорогой Авербах, я получил от Вас письмецо, в коем было сказано Вами: ‘Завтра пошлю Вам — мне — большое, письмо’. Письма такого я до сего дня не получил.
Если Вы решили выпустить Альманах с материалом, забракованным мною, это вынудит меня снять с книги мое имя как редактора и отказаться от дальнейшей работы по организации выпусков Альманаха.
Крайне странно, что Вы не понимаете: нельзя выпускать Аль-м<анах> с таким материалом1.

А. Пешков

30.XII.32.

21. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Январь, после б, 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Сегодня, 6-го, получил Ваше письмо и рукописи. С альманахом1 все происходит, видимо, по принципу — первый блин комом. Мы забраковали очень большое количество рукописей (в том числе и значительных писателей — как Никулин напр.). Мы отобрали рукописи некоторых начинающих, над которыми авторы работают по нашим указаниям. Сбор материала был неимоверно затруднен неясностью с официальным оформлением альманаха. Мы начали работу без постановления соответствующих инстанций. Выписка об утверждении редколлегии получена дней десять тому назад, причем в состав редколлегии добавлен тов. Кирпотин. Все эти обстоятельства в достаточной мере лихорадили работу.
‘Сбагривают’ ли писатели Авербаху барахло, — не желая отказать Горькому? Посмотрите материал ‘Нового мира’ и ‘Красной Нови’! Многие издания сейчас печатают едва ли не все, что им приносится. То, что мы отклонили ряд рукописей, было сенсацией — без преувеличения! Молодежь надо искать. Искать без постановления соответствующих инстанций об альманахе, без объявлений о нем, далее — очень трудно. Уже за неделю после постановления начали устанавливаться необходимые связи. Выход альманаха дал бы дальний размах работе его редакции для составления второго номера.
Последние десять дней я, естественно, подумывал: не бросить ли мне работу по альманаху. Если бы я раньше знал, как будет складываться литературная ситуация (для меня лично) — то не брался. Но сейчас перестать нельзя никак. Да я и не остыл к альманаху! И у писателей — у большинства во всяком случае нет такого отношения, которое Вы предположили. И редколлегия альманаха до последнего времени работала дружно — читка рукописей всеми, коллективное обсуждение, единодушные решения (почти всегда).
Второй альманах вполне может быть составлен в основном из произведений начинающих, это самая хорошая и приятная задача — она выполнима.
Как быть с первым?
Рукописи, к-рые Вы прислали сегодня обратно, путешествовали полный месяц. Я, конечно, должен был их отправить Вам раньше (хотя П. П.2 считал, что Вам вообще надо посылать только самое необходимое) — во-первых, и, во-вторых, не сдавать в набор до Вашей санкции. Это не трудно, т. к. мы сами устанавливаем сроки выхода альманаха.
Издательство давило и давит на нас изо всех сил. Оно, конечно, заинтересовано в возможно более скором выходе альманаха. Поскольку от Вас возражений не было, то мы на последнем совещании с издательством решили первые листы печатать (Горький — Всев. Иванов — Луговской).
Я тоже считал и считаю рассказ Левина не первоклассным. Вы читали рассказ уже после правки по моим и Ермилова указаниям. Некоторые тт. были за принятие и в прежнем виде. Это, конечно, служить оправданием сдачи в набор не может. Этот рассказ мы снимем.
Очерк-повесть Афиногенова написан явственно и выразительно под Дос-Пассоса. Но мне кажется, что у Афиногенова имеется и полемика против метода Дос-Пассоса, метода сейчас — увы! — многими канонизируемого. Дескать, сначала молодой советский инженер в новой, неожиданной и ошарашивающей обстановке Парижа теряется, у него нет сил охватить окружающее и овладеть им, все воспринимается им по Дос-Пассосу — на одной плоскости, в параллельных планах разорванного сознания, внешне динамически, все мелькает, не связываясь в какие-либо узлы, и т. д. — а, затем, устанавливая опорные пункты, находя углы зрения на действительность — мир начинает ему казаться отнюдь не ‘Дос-Пас-сосовским’, все постепенно организовывается и самое повествование Афиногенова становится более ровным, бессвязность уменьшается, все входит в положенное русло. Соображения, как видите, у меня были несколько чрезмерно литературные — даже, пожалуй, не без литературщины.
Вашу оценку я передам Афиногенову. Снять из первого номера до переделки автором мы можем безусловно. Это мы и сделаем.
Предварительный вывод. Афиногенова и Левина снимаем. Иванова и Луговского разрешите печатать — и авторы, за себя отвечающие (опять, конечно, не оправдание и не довод, а наоборот!), и бумага затрачена — тираж-то ведь 50 000.
Ваше генеральное предположение — не сделать ли, дескать, весь альманах из начинающих — нельзя ли превратить, как я писал выше — в программу работы над вторым альманахом?
Завтра я спешной почтой пошлю весь остальной материал альманаха — верстать дальше не будем до получения ответа от Вас. Очень важно выпустить первый номер, чтобы развертывать работу.
Письмо Ваше и огорчило, и обрадовало.
Огорчило создавшимися трудностями с первым номером. Обрадовало тем, что до напечатания можем исправлять — потом уже поздно, тем, что Вы прочли рукописи, тем, что Вы к альманаху, видимо, не охладели. Работа в альманахе не так ведется, что, дескать, Авербах под прикрытием Горького готовит свое издание. Фадеев, Павленко, Габрилович разговаривают с авторами, принимают в редакции и т. д. Это очень хорошо, с моей точки зрения. И они гордятся тем, что работают в альманахе. Рассуждаю я здесь не в порядке воинствующего оптимизма — я, как будто, стал повзрослее. И глаз на отношение к себе не закрываю.
Простите за небрежное письмо — пишу у Петра, торопясь, т. к. через час уезжает Мотя3.
О работе истории заводов пишет Вам Шуш.4 — он недавно вернулся с Урала и его наблюдения могут быть интереснее моих — а письмо, как будто, судя по конверту — объемистое.
Работа по истории очень увлекает. Много бываю на заводах.
Крепко жму руку.

Ваш Леопольд

Привет окончательно забывшему меня населению Вашего дома.
Простите за большое письмо. Больше не буду! Скорее, пожалуйста, откликнитесь на предложение о созыве совещания авторских коллективов!

22. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

16 января 1933, Сорренто

Дорогой Леопольд —

собирался написать Вам длинное письмо, но пришлось писать столько писем, что для Вас и Шушканова не хватило времени. Волин — торопится домой1, ‘как нахлестанный’ или как человек с больными зубами к дантисту.
Сперанский перерабатывает статью об эксперименте, это — очень хорошо2. Было бы тоже хорошо, если бы кто-нибудь написал красивую заметку о коммуне Дзержинского по книжкам ‘Второе рождение’, составленной бригадой ‘Ком<сомольской> Правды’, редактор А. Броневой из Харькова и по Макаренко ‘Марш 30-го года’, изданной Гихлом. Очень веселые книжки3? Слышал, что в Новосибирске издан интересный лит. художественный альманах ‘Шаги’ — посмотрите, что это такое?
Вообще — твердо ставьте альманах на интересе к новым лит<ературным> начинаниям в Союзе, на поисках молодых талантов и на помощи им, — вот Вам мой стародьявольский завет! Хочу попробовать написать какую-нибудь штуку для 2-го No-а4. Очень мало времени у меня, да и до смерти осталось каких-нибудь шестнадцать часов.
Ну — хорошо, кончаю! Иду обедать.
Всего доброго. Не сердитесь на людей, [они не стоят] Выругался, но стыдно стало.

Привет. А. Пешков

16.1.33.

23. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

14 февраля 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович!

Приходится опять загружать Вас рукописями.
Повесть Паустовского, по-моему, стоит печатать. И написано хорошо и интересно. Отрывок из нее печатался в ‘Правде’ — вы, вероятно, читали там1. Несмотря на это, я за печатание, т. к. отрывок был опубликован небольшой. Зазубрин дал очень хороший кусок — но не слишком ли это явно вырвано из романа2?
Браковка Вами рукописей была разъяснена мною на широком собрании сотрудников альманаха как призыв к борьбе за высокое художественное качество, за культуру языка, за настоящую культуру вообще — против неряшливости, малограмотности, поверхностности, вульгарного эстетского манерничанья и т. д. Говорил я о том, что Ваши требования к произведениям — урок для всех нас и свидетельство снижения нами критериев оценки произведения. Говорил о том, что замечания Ваши не стилистические, а стилевые, в совокупности ясно выражающие ту художественную линию, которая должна проводиться альманахом.
Были оживленные и очень хорошие прения. Разговаривали Никулин, Всеволод Иванов, Габрилович, Сослани3, Луговской, Бруно Ясенский4 и др., были на собрании и Паустовский, и Зазубрин, Пасынков5, Славин6, Ильф7, Митрофанов8 — человек сорок всего.
Авторы, чьи рукописи Вы критиковали, рассказывали о характере Ваших замечаний, о планах переработки, о необходимых исправлениях, об отдельных несогласиях. Один Бор Левин заявлял, что ваша правка носит только грамматический характер. (Он же, кстати, будто бы переделал рассказ — посылаю Вам его новую редакцию. Я не убежден в необходимости печатать его рассказ в 1-м номере9.) Некоторые заявляли, что ежели бы они знали о направлении рукописей к Вам — они бы тщательнее поработали прежде чем сдавать? Ну и ну!
Работаем сейчас с несколькими начинающими — их рукописи Вам — пошлем уже после редакционной работы здесь.
Скорее бы выпустить первый номер10 — тогда будет и работать легче и работы будет больше.
Завтра посылаю Вам большое письмо.
Горячий привет всему населению.

Ваш Леопольд

14.02.1933.
Москва.

24. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

22 февраля 1933, Сорренто

Дорогой Леопольд!

Прочитал я Зазубрина и Паустовского, обе рукописи достаточно интересны и печатать их, разумеется, следует. Затем, — но без него не обойдешься! У Зазубрина: кулак весьма красноречив и философия его соблазнительна для индивидуалиста, как для нищих — гривенник, хотя бы и несколько стертый, однако же — ходовая монета. А коммунист — не только лаконичен, а — как будто — нем по природе своей. Я знаю повесть и знаю, что положительное лицо ее — не Безуглый, а другой, рабочий, но в данном отрывке рукописи кулак ‘впечатляет’ читателя значительнее коммуниста. Вручите Зазубрину прилагаемое письмо, в коем я прошу его сократить или же дополнить отрывок. [Письмо посылаю прямо ему, он — в Москве.]
Паустовский даровит, грамотен и с хорошим вкусом к истории, кажется у него есть интересная книжка о Кара-Бугасе. Его повесть не требует поправок, но если читатель сопоставит все, что в ней говорится о тяжкой доле ‘народа’ сто десять лет тому назад, с философией кулака у Зазубрина, то я опасаюсь, что в память читателя крепко влипнет фраза Фуллона ‘лучше гнуть людей в дугу, как это делают в Англии, нежели ломать их с треском, как в России’. (Кстати: разве Фуллон — англичанин. Не француз ли, эмигрант, предок Фуллона, градоначальника Петербурга в 905 году?). Читатель все еще любит питаться жалобами, да и сам пожаловаться весьма любит, хотя ему, кроме как на себя, уже не на кого пенять. Если мы не можем совершенно не давать ему материала для жалобных настроений, так должны давать материал этот небольшими количествами и в наименее съедобном виде. Повесть Паустовского с некоторыми добавлениями можно бы включить в ‘Историю Заводов’.
Мне кажется, что основное устремление наших альманахов должно быть направлено на ‘бодрость духа’, так сказать. Однообразие безобразий прошлого мало и даже отрицательно поучительно, если в этом тягостном и способном вызывать пессимистические настроения однообразии мы не научимся находить и освещать логику фактов, которые, сокрушив прошлое, способствовали организации настоящего. Основной порок чистого ‘бытовизма’ в том, что он дает каждый отрезок быта — во времени — как нечто законченное, бесхвостое и безголовое, тогда как известно, что вчерашнее прошлое имеет сзади себя хвост, обращенный в еще более отдаленное, а также имело голову, устремленную в будущее. Если прошлое уподобить ящерице, то следует помнить, что отломленный у нее хвост не только не мешает ей ловить мух, но даже обладает способностью заново отрастать, то и наблюдается в племени индивидуалистов, из коих некоторые даже воображают себя коммунистами. Я уверен, что Вы понимаете эту простую мысль, смысл ее: надо поднять тон с минора на мажор. Об этом говорилось уже не мало и не плохо, это все более оправдывается множеством фактов, кои согласно утверждают, что энергия Союза советов быстро становится основной актуальной энергией мира. Литература иллюстрирует историю культуры. Обычно она весьма запаздывала делать это, ныне требуется от нее более тесное сближение с текущей действительностью. Требуется и расширение количества тем. Ограничиваться кулаком и его победителем — этого уже мало. У нас есть новые ‘герои’, например: женщина-администраторша, молодой советский ученый с европейским именем, человек, который 15 лет тому назад был гармонистом в трактирах, цирковым борцом, таких ‘монстров’ уже не мало. Интереснейший герой — крестьянский парень, перерожденный фабрикой в инженера. Узбек или татарин, человек более отравленный религией, чем наш русский ‘верующий’, и человек, который вылез из плена веков на высоту свободной мысли, научной деятельности. Крайне интересен наш враг, если его изобразить в процессе истощения его сил под влиянием не столько крупных и мощных фактов соцтворчества, сколько под влиянием новых и мельчайших изменений быта. Из этой темы можно состряпать очень интересную юмористическую повесть. Хорошо бы Вы сделали, прочитав докладец о новых темах. Кстати, в рассказе Платонова ‘Епифанские шлюзы’ задушен англичанин-инженер. Есть и еще рассказы об иностранцах, погибших в российской тьме болотной. Может быть, эта тема достаточно ‘использована’?
В эту зиму почта относится ко мне крайне пренебрежительно. Вместо 5—6 дней письма из Союза идут 10, очевидно, останавливаясь где-то и задумчиво отдыхая. Мои письма — многие остаются без ответа. Послал для Альманаха интересную статью Шмидта1 о технике органического развития — почти совсем новая научная дисциплина. Послал юмористический рассказец ‘Враг изнутри’, неплохой рассказец, как мне кажется… На юмористике и сатире очень настаиваю. Тяните Эрдмана, Ильфа и Петрова2, Архангельского3, Зощенко4 и — кто там еще? Будите людей, поднимайте на дыбы! Пишите, читайте, это Ваше дело!
Рукописи при сем возвращаю.

Жму руку. А. Пешков

25. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Конец февраля, 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович.

1) Рассказ Бор. Левина я направил Вам вторично, п.ч. имеются члены редколлегии, полагающие возможным напечатать рассказ Левина после будто бы проведенной им правки. Я с Вашим отзывом вполне согласен1.
2) Я в состоянии ужаса — статья моя2 послана Вам в стилистически недоработанном виде (там есть такие перлы, как расцветающие ростки, ‘время вперед’, как шаг вперед и пр.), теперь я ее уже почистил. По существу еще добавляю в нее оценку творческой манеры Галина и Ильина по отдельности и небольшой разбор портрета Иванова, Вам посланного (и о Рафаэле — немного развиваю противопоставление и добавляю о значении Рафаэля).
Жду Вашей реплики на статью — это надо и для решения вопроса о печатании ее в альманахе.
3) поездку на Урал откладываю до последних чисел марта для того, чтобы закончить сдачу и обеспечить выпуск первого альманаха. Хочу сдавать номер в набор в следующем виде: ‘Булычев’, повесть Всев. Иванова (он обработал ее по Вашим указаниям), повесть Паустовского, рассказ Рыкачева, рассказ Зазубрина, небольшая повесть Мих. Кольцова (к-рую Вам на днях вышлем после окончательной отделки ее Кольцовым) и ‘Дума про Опанаса’ Багрицкого. Кроме того, я за печатание этого портрета Иванова (из работ Галина о людях СТЗ), который Вам послан — срочно сообщите Ваше мнение на сей счет. Статейный отдел составляется из Вашей статьи о пьесах, Зелинского о поэзии, Мирского о Джойсе, предположительно Авербаха, Сперанского и Шмидта3. В заключение довольно большой отдел юмора (враг внутри, заседание о смехе4, ряд пародий, шаржи Кукрыниксов5).
Еще забыл — нам, все же, хотелось бы листа 3—4 дать палехцам. Это украсило бы альманах воспроизведением ряда рисунков.
Так у нас получается 30 п.л. Запустить можно будет через месяц. Я буду ждать Вашего письма, но было бы очень хорошо, если бы Вы телеграфировали о своем отношении к такому плану первого номера. Ежели будете за — я сразу сдам в набор.
4) очень хочется скорее выпустить первый альманах! Это необходимо и для того, чтобы обеспечить хорошую молодежь ко второму номеру.
Привет.

Ваш Леопольд

26. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

Начало марта 1933, Сорренто

Дорогой Леопольд Леонидович —

прочитал Вашу статью, начал править, но получив Ваши письма, решил, что правка уже опоздала.
Если помещать ‘Мечту’1, необходимо поместить и Вашу статью. Помещайте и Палеховцев. Хорошо бы воспроизвести в красках один из рисунков Голикова к ‘Слову о Полку Игореве’2! Прилагаю мою статейку о прозаиках3.
Пишете Вы страшно торопливо, бросая слова на бумагу горстями, как бы не заботясь о том, чтоб Вас легко и сразу понимали, и надеясь, что читатель сам найдет в массе Ваших слов количество, необходимое ему для того, чтоб понять ход Вашей мысли и цель ее. Вам следовало бы научить себя писать гуще, крепче, это достигается экономией слов. ‘Мечту’ я прочитал, прочитал и очерк в ‘Новом мире’, это — все, что я знаю о ‘Людях Сталинградского тракторного’4. Поэтому — мне трудно судить перехвалили Вы работу Ильина и Галина или не дохвалили ее, или же хвалите в меру.
Порок этой Вашей статьи, как всех других: — у Вас все слова висят в воздухе, не опираясь на факты, а ведь учат — факты, одетые крепкими и яркими словами, ‘пригнанными’ аккуратно по форме факта.
Я не могу сказать, что два очерка, прочитанные мною, очень понравились мне. Есть в этих автобиографиях что-то возбуждающее осторожное отношение к ним: рассказывают люди о себе так, как будто хотели бы получить ордена. Вероятно, это возбуждается тем, что работа единиц густо подчеркнута, а участие массы в этой работе обойдено, не видно. Вполне естественно является такая мысль: воспитывая массу на примерах единиц, не пропагандируем ли мы индивидуализм, тот самый против которого должны бороться? Где черта между социалистическим соревнованием и старинной, мещанской конкуренцией единиц? Вы, в статье вашей, эту черту не намечаете, но не утверждаете. А, ведь, это надобно делать особенно в данном случае, когда люди сами себя рисуют, как победителей. Поймите меня: я отнюдь не склонен умалять их заслуги и огромное значение сделанной ими работы. Смею думать, что мне, гораздо яснее, чем очень многим, виден наш процесс превращения плохих учеников в отличных учителей. Вот, напр<имер>, наши сельхозмашины выбивают с итальянского рынка американские и немецкие,— выбивают не потому что дешевле, а потому что — лучше: легче, работоспособнее и устойчивее во времени. Это — факт глубоко поучительный, ибо он знаменует как практически победоносна теория строительства ‘нового мира’, извлеченная из практики мира старого и быстро расширяемая энергией рабочего класса диктатора, углубляемая этим классом до пределов, предвидеть которые, — невозможно, — ведь, это новая энергия уже начинает смело и тоже победно действовать в области исследующей науки. Мне кажется, что у нас недостаточно твердо помнят главное, что необходимо помнить: все, что делается пролетариатом Союза Советов, делается не для того, чтобы создать ‘аристократию ума’, ‘жрецов науки’, ‘жрецов искусства’, а чтобы, освободив силою техники физическую энергию массы, предоставить ей условия для превращения в энергию интеллектуальную.
‘Безумное’ намерение это оправдывается множеством фактов, в их числе и работа ‘людей С<талинградского> Т<ракторного> Завода’.
Вы взяли работу эту, как бы оторвав ее от общего потока энергии, творящей новую жизнь и нового человека, следуя примеру автобиографий, собранных в книге Ильина и Галина.
У нас, к сожалению, наблюдается торопливая и вредная тенденция ‘перехваливания’ и уже существует довольно много книг плохих, но ‘перехваленных’ критикой. Кажется, в число таких книг будет включена и ‘Цусима’ Новикова-Прибоя5, книга архаически многословная, вялая и едва ли правдиво изображающая ее главного героя, каковым является сам автор, далеко ‘не герой’, как я знаю. Во втором томе он дает морское сражение, вероятно в тех тонах и красках, как это дано К. Фаррером6. Нужно заранее сообразить, как такие тона и краски могут повлиять на молодых краснофлотцев, которые живут, быть может, накануне боя и должны идти в бой не на погибель свою, а — на победу.
Чорт Вас возьми, Леопольд, — Вы очень нервничаете и суетитесь! Работая спокойней, Вы дали бы значительно больше и лучше.
Вы хорошо прожили 30 лет. Поздравляя Вас, я все-таки хотел бы, чтоб Вам скорее стукнуло 35 или 40, чтоб Вы стали более уверенным в своих силах и глубже оценили Ваши обязанности литератора Союза Советов.
Пришвина в ‘Нов<ом> Мире’ — читали7?
Хитроумный и талантливый чорт!
Товарищески крепко жму вашу руку, искренне желаю бодрости духа и крепкой веры в свои силы. И — учитесь!

А. Пешков,
старик злой, брюзгливый, 65 лет, мрачный старик!

Передавайте мой привет жене Вашей8, славная она! Поклоны. Скоро приеду.

27. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

4 марта 1933, Сорренто

Дорогой Авербах —

М. Е. Кольцов написал интересно, однако — несколько многословно1. Попросите его выкинуть несколько десятков слов и его очерк — выиграет. Такие вещи, чем гуще, — тем лучше.
Пришлет Вам два рассказа — ‘Монах’ и ‘Сапожник’ — некто Ковалевский, обратите внимание на них. Я — за помещение в 1-й книге — ‘Монаха’, во 2-й — ‘Сапожника’2. Автор — грамотный и, судя по его письмам, серьезно работающий.
Привет.

А. Пешков

4.III.ЗЗ.

28. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

9 апреля 1933, Сорренто

Дорогой Леопольд —

Посылаю добавление к статейке о прозе1. На стр. 17-й в рукописи, — в последней строке — надобно вычеркнуть слова: ‘…Старшие богатыри’. Не опоздал? Как дела?

А. Пешков

9.IV.33.

29. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

Апрель 1933, Сорренто

Дорогой Леопольд,

весьма рекомендую внести в статейку мою — хотя бы как примечание под строкой — выдержку из статьи ‘Ударники’, отчеркнутую красным карандашом. Можно сократить эту выдержку, но — обязательно дать её! Она весьма поучительна для полиграфов и — вообще.
Окаянная душа, проклятый лысый скворец! — Вы не прочитали рукопись Соколова-Микитова1 и не дали ее мне, а она сделана крайне небрежно, испещрена повторениями, которые следовало вычеркнуть.
Эх, Вы! Нельзя так небрежничать, чучело!

А. Пешков

30. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Конец апреля 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Большое спасибо за Ваше последнее письмо.
Очень много дала мне правка Вами статьи о людях СТЗ. Все Ваши замечания я принял и успел перенести в гранки. На некоторые из них я уже ответил раньше вставками в статью — самую большую из них прилагаю. Мне кажется, что с него вся статья стала лучше. Верно или нет?
Общие дела.
1) Альманах. Теперь, когда первый номер, наконец, утрясся — можно начать уже постоянную редакционную работу в нем. Последние дни после Вашей телеграммы — был в паническом состоянии. Было бы очень плохо, ежели бы опять альманах задержали. Завтра весь день буду сидеть над планами второго номера и всей работы в целом. Письмо Вам на эту тему и будет, естественно, одновременной оценкой новой литературной продукции. Статья Ваша о прозе — очень нужная и весьма положительная. И о критике нашей — обо мне в том числе — сказано там справедливо резко. Было бы очень хорошо, чтобы Вы сами написали о том, что мне предлагали: о новых героях, до которых еще не добрались наши писатели, о новых идеях, которыми они еще не живут, о всем новом материале действительности, ими не освоенном.
Издательский альманах будет оформлен очень здорово! Думаю, что 1-го мая смогу выслать Вам ‘Год Шестнадцатый’, No 1.
2) Литературные дела вообще. С Петром1 мы много и специально говорили — он информирует Вас лучше любого письма. Настроения у нас с ним как будто вполне общие.
3) История заводов. а) рукописи:
Очень много работали и работаем над Моск.-Каз. ж.-д. Рукопись эта доведена уже до последних дней. Размер ее 30—35 п. л.
Литературно она стала много лучше, чем раньше. Сейчас она по частям редактируется компетентными людьми.
Сталинградский тракторный — книга о ‘людях СТЗ’ нами уже отредактирована. Как бы ни относиться к ее литературному значению — безусловно высокая оценка ее как материала для истории. Хотим сдавать в набор с тем, чтобы одновременно она читалась членами политредакции. Ваше мнение?
Московский инструментальный. Весьма удачная книга, приближающаяся больше прочих к желательному нам типу. Рукопись, за исключением последней главы, — уже перепечатывается нами для посылки редакторам.
Серп и молот. Представленный историками первый том после ряда наших замечаний ими перерабатывается. Торопили их, одновременно занимаясь 2-м томом.
Трехгорка. [Наиболее показательные главы] Рукопись Вам посылаю. Это не нашего типа книга. Это историческая монография, — я высказываюсь, однако, за издание с сопроводительной статьей от главной редакции. Книга Паялина, наконец, вскоре выходит в Ленинграде с нашей вступительной статьей.
Коломна. Работа над первым томом в течение месяца будет закончена. Над вторым идет. Нужно, однако, сильно подтолкнуть.
Скороход. 1-ый том целиком нами прочитан (авторы — раб. коллектив в основном) и отдан обратно на окончательную доработку, а, частично, и переработку.
Балтийский завод. 1-ый том (до 1917 г.) нами уже получен. Работу над ними только начали.
Здесь перечислил Вам только то, что уже редактируется нами для — после утверждения — сдачи в производство2.
Кроме того буквально каждый день приходят с заводов отдельные главы и отрывки из будущих книг. Это дало нам связь с нашими кадрами, т. к. мы подробно отвечаем каждому автору.
Прилагаю Вам, далее, справку о ближайших поступлениях рукописей и письма на собрания заводов — Ваше обращение к ним нам чрезвычайно помогло бы.
б) Совещание.
Из стадии организационно-агитационной, из стадии сбора материалов и их предварительного осмысления мы перешли сейчас в непосредственно творческий период. Без всесоюзного совещания, подводящего итоги проделанной работы, [и без] нам не обойтись. Накопленный уже творческий опыт должен быть мобилизован и обсужден. На вопрос о совещании Вы мне не отвечали до сих пор. Почему? Ежели Вы против созыва — то напрасно. А хотим мы его созвать в начале июня, с Вашим вступительным словом и с тем порядком работы, который Вам послан. Очень прошу Вас согласиться с нашим предположением.
в) Бюллетень No 4—5 Вам посылаю. Вы и о 3-м номере ни строчки не написали. Я не прошу, чтобы Вы его весь прочли — какое Ваше общее впечатление от него? Авторские кадры очень довольны — им сборник как будто действительно помогает. Дали мы уже 6-й бюллетень3.
г) Однотомник (по Ленину — Сталину) почти целиком готов4. Начали уже редактировать его.
д) 1-е время после последнего (август) заседания главной редакции мы рассмотрели программы истории: Сормовского завода, Ленинских ж.-д. мастерских (Ростов), Коломенского, Златоустовского, им. Петровского (Днепропетровск), Днепрогэса, шахты им. Ильича, Киевского арсенала, Мастяжарта, Октябрьской железной дороги, Среднеазиатской дороги, Шатурской электростанции, Бакинских промыслов, Терской мануфактуры.
Наши редсовещания неизбежно начали носить характер более или менее широкой проработки ряда общеисторических и политико-исторических и политико-экономических вопросов. К примеру, прилагаю Вам порядок для нашего очередного редсовещания. Писать о работе в архивах, по библиографии, о выездах на места — нет сейчас необходимости. Отчитаюсь, когда Вы приедете.
По истории заводов пока все. Работаю я здесь довольно много. Изрядно приходится подчитывать перед каждым совещанием — очень сие полезно.
Личный вопрос. Есть при НКтяжпроме учреждение, именуемое ФОН-факультет особого назначения. На нем без снятия с работы людей — крупнейших хозяйственников по специальному постановлению ЦК — обучают в пределах инженерских знаний. Прикрепляются к обучаемому специальные преподаватели. Занятия идут по строго индивидуализированной программе. Техникой я никогда не занимался — не стоит ли мне поучиться — хотя бы и не все 4 года, а года 2—272? Уходит на это часа четыре ежедневно. В ЦК предварительно разговаривал — там утвердят. Как Ваше мнение?
Учусь я в этом году, ей-Богу, довольно много, хотя запустил художеств<енную> литературу.
И писать научусь лучше!
Крепко жму руку.

Ваш Леопольд

Леля была очень тронута, получив Ваш привет5.

31. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

15 июня 1933, Москва

А. M.

Слава о Бор. Корнилове1 долго уже идет в поэтических кругах. Есть у него книжки 2—3 стихов. Прилагаемое — его первая большая поэма2, присланная из Ленинграда Тихоновым с едва ли не восторженной характеристикой и резолюцией. Корнилов мне только что прочел всю поэму. Глазами сам не смотрел, поэтому мнение предварительное.
Противоречие поэмы: автор, Б. Корнилов, явно пытается преодолеть и разоблачить ту романтику блата, к-рой он жил раньше, но действительность наша то ему еще продолжает казаться мещанской (см. эмоциональную силу описания квартиры, напр.), то восхваляется и принимается им несколько рационалистически, без того большого и нутряного лирического напора, к-рый так присущ всей первой части. Вторая часть, вообще, слабее и поэтически — в целом вещь, по-моему, на высоком поэтическом уровне. Привлекательны простые и свободные стихи, привлекательна взволнованность автора, значение темы для него самого — написано все это во всяком случае без равнодушия, которое многим свойственно. Настроения его, конечно, не из очень радующих. Человек он во многом не наш — даже в широком политическом смысле — по его общественному поведению, но талантлив, пожалуй, действительно. Править поэму соглашается, но стоит ли ее у нас печатать?
Привет.

Леопольд

32. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Июнь, после 16, 1933, Москва

Дорогой А. М.

Ей-богу, важнее украинского романа рукописи для альманаха1 — ведь мы должны сдать 2-ой номер в течение ближайших дней.
Сосланы у Вас уже был2. Автор его переработал после Ваших указаний — редактировал его Фадеев, рекомендующий рукопись весьма. Я имею много замечаний, но высказываюсь за печатание. Всеволод тоже.
Ким3 — по-моему, бесспорная рукопись. Посылаю Вам просто потому, что она исключительно интересна информационно.
Семенов4 — спорен. О таких интересных вещах написано им вяло, скучновато, обыденно.
Когда будет Ваш отрывок5?
Привет.

Ваш Леопольд

33. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

Июнь, после 19, 1933, Сорренто

Л. Авербах.

Крайне досадно, что мы не можем включить этот кусок повести Далецкого1 во вторую книгу рядом со статьей корейца о литературе Японии2.
Я считаю, что информационное значение повести Д. крайне серьезно, не говоря о том, как оно своевременно.
В данном виде этот отрывок несколько хаотичен и в нем есть небрежности, которые автор должен устранить.

А. Пешков

34. Л. АВЕРБАХ, С. ФИРИН — ГОРЬКОМУ

Конец июня 1933, Белое море

Вышли Белое море. Горячо приветствуем. Крепко целуем1.

Леопольд
Семен

35. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Конец июня — начало июля, 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович.

Сегодня вернулся с Беломорстроя — провел там неделю. То, что я там видел, намного превосходит все, что рассказывалось. Афиногенов, Корабельников и я (ездили мы трое) постараемся написать интересный очерк о поездке1. А я напишу Вам завтра же — завтра же напишу о планах на второй номер — в связи с оценкой первого, в частности2. Посылаю Вам первый отклик на ‘Год шестнадцатый’3. Выход альманаха явно стал большим литературным событием.
Горячо приветствую Вас.

Ваш Леопольд

Привет всему населению Вашего дома.

36. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ, Л. КАГАНОВИЧУ, А. СТЕЦКОМУ

25 сентября 1933, Москва

В политическую редакцию ‘Истории заводов’
Тов. Горькому
Тов. Кагановичу
Тов. Стецкому
При библиотеке Комакадемии существует кабинет по истории рабочего класса и профдвижения. Кабинет этот содержит богатейшие собрания материалов (книг, брошюр, газет, журналов, архивных документов).
В связи с указаниями, данными на заседании политической редакции о помощи работе по истории заводов со стороны соответствующих учреждений и организаций, было бы возможно превратить кабинет в одну из баз нашей работы. Авторские коллективы получали бы через посредство кабинета систематическую, квалифицированную помощь по линии библиографии, архивов и по ряду других вопросов работы над рукописями.
Однако, в настоящее время, в связи с переводом библиотеки в новое помещение, кабинет как единое целое будет расформирован и материалы его переданы в общее книгохранилище. Это лишит ‘Историю заводов’ — одной из ее важнейших баз.
Очень важно сохранить единство кабинета, оставив его при Комакадемии в качестве базы для работы по истории заводов.

Секретарь редакции Л. Авербах

7. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Декабрь, до 23, 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Я Вам рассказывал, что у нас были большие споры по вопросу о том, как подписывать книгу по ‘Истории Белморстроя’.
Одна группа товарищей выдвигала предложение о необходимости ставить подписи сразу под принадлежащим авторам отрывкам в тексте книги.
Вторая группа товарищей предлагала ограничиться общим указанием на состав авторского коллектива, сделавшего всю книгу, нигде и никак не оговаривая индивидуального авторства.
Я Вам рассказывал, что обе эти точки зрения были отклонены и было принято третье предложение, заключавшееся, во-первых, в указании на состав всего авторского коллектива книги, всю книгу сделавшего и за всю книгу в целом отвечающего, во-вторых, в указании в оглавлении авторов всех значительных кусков, в-третьих, в оглавлении же указывать после каждой главы всех авторов, чьи произведения включены в главу. Это было мое предложение, которое я считал и считаю правильным, потому что им избегается, с одной стороны, умаление коллективистического характера работы над книгой, и, с другой стороны, какая бы то ни была обезличка.
Вы поддержали точку зрения второй группы товарищей и по Вашему предложению коллектив решил ограничиться одним указанием на состав всего авторского коллектива.
Мне кажется, однако, что целесообразно все же пересмотреть это решение. Я знаю, что некоторые авторы им недовольны и боюсь, что, допуская некоторую обезличку, мы можем ударить по тому действительно новому и коллективистическому, что было в нашей работе достигнуто и что вполне может быть закреплено для дальнейшей работы1.

38. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Декабрь, до 23, 1933, Москва

Дорогой Алексей Максимович,

Посылаю главы, только что поступившие из набора1. Не хватает последней главы, посвященной Дмитровскому слету и каналу Москва — Волга.
Несколько замечаний:
1) Прилагаемая рукопись Горбунова идет в конец 4-й главы2.
2) Начало пятой главы3 (о Когане, Могилко и Френкеле)4 радикально переделано.
3) Письма из ‘Перековки’ по трем периодам сегодня будут подобраны5.
4) Приложением к книге печатать один номер ‘Перековки’ Генрих6 разрешил.
5) Помните, что часто разрывы в повествовании основаны на переходе через документ или фото!
6) Десятая глава у нас еще в работе, т. к. есть ряд замечаний к ней.
Привет.

Леопольд

39. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Декабрь, до 23, 1933, Москва

1. [Страна и ее враги] Горький1.
2. Страна и ее враги. Переходим границу.
3. ГПУ, инженеры, проект.
4. Заключенные
5. 37 чекистов2.
6. Край напуганных птиц3.
7. Люди меняют профессию (Дела и дни трассы).
8. Каналоармейцы.
9. Темпы и качество.
10. Добить классового врага.
11. Штурм водораздела.
12. Весна проверяет канал.
13. История одной перековки.
14. Имени Сталина.
15. Новый край.
16. Товарищи. Заключение: Москва — Волга4.
Еще раз: Да, у нас много стилистических небрежностей, неряшливости, ошибок — но учтите, что это гранки, которых авторы не правили.

Ав<ербах>

40. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Начало апреля 1934, Свердловск

Дорогой Алексей Максимович,

Сегодня выходной день. Он проведен так: к 9 ч. утра на заводе — надо проверить подготовку к общезаводскому комсомольскому субботнику, переговорить с комсомольцами, походить по всем участкам их работы. Это заняло времени до 11 часов. После этого два часа в секретном военном цехе — ознакомление с производством, проверка работы партгруппы, приглядывание к людям. С часу до 4-х обстоятельные беседы с 2 инструкторами парткома — положение в тех цеховых организациях, к которым они прикреплены, проверка их знания дела, людей, задач, выяснение их подхода к работе, их настроений, их стоимости, как работников и т. д. С 4 до 5 с лишним разговор с председателем бюро инженерно-технических работников — в частности о настроениях после проведенного позавчера у меня совещания с основными партийцами инженерами. В 6 обед и сразу после обеда до 8 заседание с корреспондентами ‘Правды’ о положении на заводе — от того, что и как они напишут зависит многое! С 8 до 11.30 сижу дома за анализом двух толстых тетрадей бухгалтерского отчета за прошлый год. После этого — вот до сих пор, а сейчас уже час — над итоговыми материалами комиссии по чистке завода.
Впереди еще обязательные: план на завтрашний день, написать записки ряду лиц по текущим делам — проверить по записной книжке кому и что было поручено к этому дню и записками напомнить, прочесть за два дня газеты. Следовательно, опять не удастся лечь раньше половины третьего, а на завод надо к 8 утра. Поэтому откладывается опять письмо к Вам.
Писать надо или длинно — а очень многое и надо и хочется Вам написать, или коротко. Поэтому письмецо это будет совсем коротким — а Вы меня однажды, впрочем, ругали за длинные письма1!
Буду продолжать в том же отчетном тоне: день сегодняшний не типичен, он спокойно кабинетен, работа идет по-другому обычно — в кабинете секретаря парткома из примерно 12—14 часов работы на заводе я провожу 3—5 часов, остальное время по цехам, столовым, баракам и т. д. Сейчас мучительная стадия ознакомления с замечательным гигантом заводом и его людьми. Парторганизация завода на правах самостоятельного района, состоящего в основном из 3-х частей: завода с 13.000 рабочих, строительства новых цехов и достройки кое-чего в среднем с 7.000 рабочих — а надо не меньше 25.000 рабочих, и жилищного хозяйства, фабрики-кухни, институтов и школ и т. д. Коммунистов больше 2-х тысяч человек, коллектив не сколочен, люди со всех концов союза, завод в длительном и тяжелом прорыве.
Построен Советский Крупп2, построен героически, но не без накладных расходов на Азию и не без руки классового врага — изумительные здания, последние в мировой технике станки, дьявольски смелый размах проектировки и мучительные просчеты, и держащие нас за горло диспропорции мощности цехов и некомплектность оборудования и уже грязь, и уже сквозь плохие крыши течет вода на машины, за которые страна платила тысячи золотом, и варварская нехватка жилья, прачешных, ни одного клуба, ни одной библиотеки! А ведь Уралмаш — это новый город, на площадке которого еще совсем недавно впервые застучали топоры по соснам. И в то же время все учатся — нет помещений, по очереди ютятся по комнатушкам, после напряженной работы у станка — и все учатся и почти все учатся одновременно и в системе политической, и в системе хозяйственной, технической учебы. А рядом хулиганство деклассированных мещанских сынков, бандитские выходки беспаспортного кулачья, замечательно призывающегося на производство нашей технической малокультурностью, а то и прямым бескультурьем, замечательно играющего в быту на недостаточном внимании к культуре, на хамстве чиновников, на тупой наглости бюрократов.
— Вот видите, письмо стихийно начинает разрастаться, накопилось много наблюдений, много новых мыслей и переживаний и прямая потребность как бы в разговоре с Вами свести их воедино и осмыслить.
Однако, приходится насильно оторвать именно там, где по сути кончается, предисловие ‘разгон’!
Я все-таки в ближайшие же дни обрушусь на Вас большим посланием. Но мне было бы очень и очень приятно, чтобы Вы поскорее мне написали. Не забывайте очень любящего Вас Л. Авербаха — настроение у него бодрое и подъемное, работа у него очень трудная, переплет хитрый и сложный, но рад он, что на Уралмаше оказался весьма — но вот сейчас вдруг, ночью, живу совсем один, тишина абсолютная — на момент острое чувство одиночества, оно случайно, его не было ни разу, это, вероятно, форма уважения, любви к живущим в Москве друзьям и к Вам, мудрому и любимому, прежде всего.
Не сердитесь за лирическое отступление — оно и для меня неожиданно.

Леопольд

Это мое первое письмо в Москву — привет всем товарищам.

41. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

12 мая 1934, Свердловск

Потрясен потерей Макса, целую1

Авербах

42. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

Июль, после 30, 1934, Свердловск

Дорогой Алексей Максимович,

О процессе на Уралмаше Вы, вероятно, уже слышали1. Речь общественного обвинителя здесь выпустили брошюрой2 — м. б. Вы захотите посмотреть, т. к. процесс был очень интересен. Сразу оговорюсь, однако: на последней странице указано, кто несет ответственность за стилистическую правку. Говорю я быстро, стенографистки здесь плохи — отсюда ясно качество стенограммы, которую правили без меня, т. к. ждать было нельзя, а я продолжал работать по процессу. Издание это рассчитано только на внутреннее хождение, для общей печати я выправлю стенограмму сам.
Крепко жму руку

Ваш Леопольд

Очень мне горько и больно, что Вы меня совсем забыли.
P. S. А м. б. и читать сие не придется, т. к. вчера же заставили меня для ‘Известий’ сделать статью по стенограмме.

43. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

17 августа 1934, Свердловск

День открытия съезда горячий искренний привет любимому учителю руководителю образцу социалистической литературы1.

Ваш Леопольд Авербах

44. ГОРЬКИЙ — Л. АВЕРБАХУ

11 июля 1935, Москва

Дорогой Леопольд —

размышляя о том, что сообщили Вы о Ваших занятиях технологией1, я подумал: а не полезнее ли будет, если эти два часа Вы отдадите изучению литературы? Технологию необходимо знать, она — основа мышления, орудие изменения мира. Но Вы, ведь, не решили погасить в себе дарование литератора и намерение вернуться в литературу? Если так, то изучать нужно именно историю литературы, особенно — тех ее враждебных нам течений, которые стремились — стремятся создать эстетически ‘уютный уголок’, куда могли бы прятаться люди — зрители, люди склонные наблюдать социальные драмы и комедии издали, не вмешиваясь в драку, находя наслаждение мудрости равнодушия, и даже — более или менее — презирая ‘наивных’ людей, которые самоотверженно, героически изменяют мир. И — в этом находят смысл жизни, в этом обретают и наслаждение, и смысл.
За последнее время, по причине нездоровья и упадка работоспособности, я прочитал кучи эмигрантской литературы. Банду Ал-данова2, Гулливера из ‘Возрождения’3, проф. Ильина4, Адамовича5 и прочих подобных. Эти, дрянь-люди, злясь по заказу [и] не стесняясь своим невежеством, интересны именно равнодушием своим ко всему, о чем они пишут. И чего не только не понимают, а и не заботятся понять. А затем, наблюдая 8 десятков ‘наших’ литераторов на приеме у Р. Роллана6, я почувствовал такое же равнодушие, нежелание понять смысл факта и невежество в большинстве их. Молодежь наша воспитывается в этой тепленькой и мутной атмосфере. За молодежь надо будет драться, а бойцов — мало. Поэтому Вы должны бы воспитывать себя именно для драки в области литературы. В этой области люди, становясь все более сытыми, все меньше и хуже работают. 34-й год почти не дал крупных вещей. Те, которые явились, даны старшим поколением: Толстой7, Вс. Иванов и еще двое — трое. 35-й как будто тоже не много отстает.
Людей талантливых и влюбленных в свое дело, в литературу — неурожай. Организаторов, воспитателей — не вижу. Вот в чем дело и вот где причина моей непрерывной тревоги. Я многократно говорил Вам, что Ваше дело — литература. Учитесь, Леопольд.
Вот что захотелось сказать Вам.
Я уверен, что сказанное не понизит температуру энергии, которую Вы отдаете Уралмашу. Будьте здоровы. Еще раз — учитесь!
Крепко жму руку.

М. Горький

Вчера Роллан видел 150 ‘болшевцев’8, слышал песню, музыку, видел танцы. После этого долго беседовал с Генрихом9. Оживляет, омолаживает старца. В парке культуры его растрогали пионеры.

М. Г.

45. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

11 августа 1935, Свердловск

Счастливого пути. Горячий привет

Ваш Леопольд

46. Л. АВЕРБАХ — ГОРЬКОМУ

28 марта 1936, Москва

Крепко целую, обнимаю родного Алексея Максимовича Шлем также горячие поздравления, которые помогут разжечь костер, еще раз сердечно поздравляю. Мысленно с Вами1.

Авербах

ПРИМЕЧАНИЯ

1.

Печатается по AM (АГ. КГ-п-92-70-1), впервые.
Датируется по помете на письме, написанном на бланке Правления ВАПП.
1 Бехер Иоганнес Робер (1891—1958), немецкий поэт, общественный и государственный деятель. С 1917 г. активный участник социалистического движения в Германии, с 1920 — член Коммунистической партии, член ЦК КПГ. С начала 1930-х гг. жил в СССР, в 1945 г. вернулся в Германию. Суд над Бехером не состоялся, его роман ‘Люизит’ был опубликован в СССР (М., Л., 1927).
2 Международное Бюро Революционной литературы — международное объединение пролетарских писателей. Организация была создана в 1920 г. под названием ‘Временное Международное бюро Пролеткульта’, в 1926 г. в дни работы V Конгресса Коминтерна была переименована в Международное Бюро связи пролетарской литературы, затем в 1930 г. преобразовано в Международное объединение революционных писателей (МОРП). 21 февраля 1926 г. на заседании Секретариата Международного бюро пролетарской литературы И. Бехер был принят в члены этой организации (см.: [Б. п.]. Хроника // Книгоноша. 1926. No 9. С. 39).
3 Письмо Горького в защиту И. Бехера было опубликовано в ‘Правде’ и ‘Известиях’ 20 января 1928 г., подлинник письма не разыскан. И. Бехер в ответном письме благодарил Горького: ‘по-товарищески благодарю за Ваше письмо, которое нашло могучий резонанс в Германии, во всем мире’ (см.: Архив Г. 8. С. 183), 1 октября 1929 г. Иоганнес Бехер приехал в СССР.
4 В состав Президиума Международного Бюро Революционной литературы входили: Анатолий Васильевич Луначарский (1875—1933), находившийся с 1927 г. на дипломатической службе, Авербах, Бела Иллеш (1895—1974), венгерский писатель, член МБРЛ с 1925 г., исполнявший в 1925—1933 гг. обязанности секретаря этой организации.

2.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-33-1, 3), впервые.
Датируется по дате на письме.
1 В АГ хранится черновик письма с ошибочно указанной датой: 29 апреля 1928 г. (см. АГ. КГ-п-1-33-3).
2 ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей) основана в октябре 1920 г., в 1921 г. утверждена Наркомпросом в качестве литературной организации России. МАПП (Московская организация пролетарских писателей) основана в марте 1923 г., с апреля 1924 г. стала Московской секцией ВАПП. В 1928 г. все литературно-пролетарские организации объединились в ВОАПП, и соответственно ВАПП была переименована в РАПП, а МАПП стала считаться московской секцией РАППа. После Постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. (‘О перестройке литературно-художественных организаций’) РАПП со всеми входящими в нее секциями была ликвидирована. Во главе руководства Всесоюзной и Московской ассоциаций стояли: Авербах, критик Либединский Юрий Николаевич (1898—1958), критик Ермилов Владимир Владимирович (1904—1965), драматург Киршон Владимир Михайлович (1902—1938), критик Селивановский Алексей Павлович (1900—1938), критик Исбах Александр (наст. фам. и имя Бахрах Исаак Абрамович, 1904—1977), писатель Фадеев Александр Александрович (1901—1956).
3 Цитата из пьесы Горького ‘На дне’ (реплика Сатина).
4 Горький приезжал в СССР в 1929 (июнь — июль), в 1931 (май — октябрь), в 1932 (апрель — октябрь) годах, окончательно вернулся в СССР в 1933 г.

3.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-10), впервые.
Датируется по времени отъезда Горького в Сорренто.
1 12-го октября 1928 г. по настоянию врачей, нашедших, что дальнейшее пребывание Горького в Москве было бы сопряжено с большой опасностью для его здоровья, писатель уехал в Сорренто (см.: Правда. 1928. 13 окт.).
2 Авербах Л. О задачах пролетарской литературы (М., Л., 1928).
3 В начале июля 1928 г. Авербах подал заведующему агитпропом ЦК ВКП(б) Криницкому А. И. заявление с просьбой направить его на партийную работу в провинцию и 27-го августа Авербах был откомандирован в Баку редактором газеты ‘Бакинский рабочий’, оставаясь одновременно редактором ‘На литературном посту’. В начале октября 1928 г. группа молодых ‘напостовцев’ в составе Ю. Либединского, Ф. Панферова, В. Киршона и А. Фадеева направила письмо И. Сталину с просьбой повременить с командировкой Авербаха, мотивируя это тем, что во-первых, ‘тов. Авербах, несомненно, наиболее теоретически подготовленный и более других ориентирующийся в вопросах литературной политики товарищ’, во-вторых, ‘тов. Авербах редактор единственного марксистского литературно-критического журнала ‘На литературном посту’, который он организовал и ведет. Вести без него журнал будет исключительно трудно’, в-третьих, ‘среди путнических писательских кругов Авербах, несмотря на совершенно естественную нелюбовь правых кругов, пользуется несомненным уважением’, в-четвертых, он ‘бессменный руководитель международного бюро пролетарской литературы. Установленные им в процессе работы личные связи с западными писателями могут быть утеряны’ (см.: ‘Счастье литературы’: Государство и писатели / Документы 1925—1938 гг. М., 1997. С. 60—61). В крайнем случае, группа просила командировать Авербаха на аналогичную работу в Ленинград. На письмо были наложены две резолюции: первая принадлежала Молотову (‘Не возражаю’), вторая Сталину (‘Авербаха оставить в Москве. В составе правления’, второе предложение позже им было зачеркнуто), 6 октября 1928 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло решение ‘В отмену постановления ЦК от 27.VIII.28 г. (пр. 59, п. 33) не возражать против оставления т. Авербаха Л. Л. на работе в Москве’ (Там же. С. 62).
4 Состоявшийся в 20-х числах октября 1928 г. Художественно-политический совет Главреперткома принял решение о запрещении к постановке пьесы М. Булгакова. В начале января 1929 г. заместитель заведующего АППо ЦК ВКП(б) П. М. Керженцев подал докладную в Политбюро ЦК ВКП(б) о пьесе Булгакова ‘Бег’, подчеркивая, что »Бег’ — это апофеоз Врангеля и его ближайших помощников’ (см.: Власть и художественная интеллигенция. М., 1999. С. 91), 29 января 1929 г. К. Е. Ворошилов подтвердил мнение членов комиссии правительства о признании ‘политически нецелесообразным постановку пьесы в театре’ (Там же. С. 99) и 3 января Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) пьеса была запрещена (Там же. С. 100). Оценка пьесы, данная Авербахом, противоречила отзыву Горького, который называл эту пьесу ‘великолепной вещью’ (см.: Булгаков М. Пьесы. М.: Искусство, 1962. С. 470).
5 Судаков Илья Яковлевич (1890—1969), режиссер-постановщик МХТ.

4.

Печатается по ФК (АГ. ПГ-рл-1-38-11, 17). Впервые: Вопр. лит. 1986. No 6. С. 169—171.
1 См. п. 3, примеч. 2.
2 Авербах Л. Наши литературные разногласия (Л., 1927).
3 Вешнев Владимир Георгиевич (1881—1932), критик, речь идет о его книге: ‘Взволнованная поэзия: Этюды о творчестве А. Жарова, И. Уткина, М. Светлова, Н. Ушакова и И. Доронина’ (М.: Молодая гвардия, 1928).
4 Ермилов В. За живого человека в литературе: Сб. статей. М.: Федерация, 1928.
5 Горбачев Георгий Ефимович (1897—1942), критик, речь идет о его книге: ‘Против литературной безграмотности’ (Л.: Прибой, 1928).
6 ‘Федерация’, основано в конце 1928 г. как книгоиздательство ФОСП, в 1933 г. было переименовано в изд-во ‘Советская литература’, а через год прекратило свою работу, влившись в изд-во ‘Советский писатель’.
7 Колоколов Николай Иванович (1897—1933), писатель, журналист (см. о его переписке с Горьким в ЛН. 1963. Т. 70. С. 223—224).
8 Копылова Любовь Федоровна (1885—1936), педагог, автор книг о детях, журн. ‘На литературном посту’ (1928. No 22) опубликовал рецензию на ее книгу ‘Химеры’ (о переписке Горького с Копыловой см.: ЛН. 1963. Т. 70. С. 225—226).
9 Слетов Петр Владимирович (1897—1981), член группы ‘Перевал’.
10 Хайт (Хаит) Давид Маркович (1899—1979), писатель (о его переписке с Горьким см.: ЛН. 1963. Т. 70. С. 614—617).
11 Дорохов Павел Николаевич (1886—1942), писатель.

5.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-17), впервые.
Датируется по содержанию и по выходу No 4/5 журнала ‘На литературном посту’.
1 Проблема борьбы с мещанством в литературе была поднята на Пленуме Правления РАПП, открывшемся 30 сентября 1928 г. (см.: <От редакции>. Старые задачи в новой постановке (К Пленуму Правления РАПП) // На литературном посту. 1928. No 17. С. 3—4). На это решение, несомненно, оказал влияние Горький, выступивший 7 июня в Доме Герцена на литературном вечере писателей, устроенном ФОСП (см. об этом: Волин Б. Горький в Советском Союзе // На литературном посту’, был дан анонс: ‘Ближайший номер журнала ‘На литературном посту’ будет целиком посвящен вопросу о мещанстве в искусстве’ (1928. No 24. С. 6). Журнал за No 4/5 за 1929 г. был полностью посвящен данной проблеме, результаты предложенной редакцией журнала анкеты публиковались и в следующем (No 6) номере).
2 Не найдено.
3 В этом номере журнала была опубликована статья Горького ‘О мещанстве’ (также см.: Примочкина Н. Н. Писатель и власть. С. 112—113).

6.

Печатается по AM (АГ. КГ-п-1-33-2), впервые.
Датируется по сопоставлению с поданной Авербахом запиской в ЦК ВКП(б) об открытии театра РАППа.
1 Проблема пролетарского театра была обсуждена в октябре 1928 г. на Пленуме Правления РАПП. На Пленуме выступил Ю. Либединский с вопросом о том, ‘какой театр считать революционным’ (см.: На литературном посту. 1928. No 20/21. С. 140—142). Указывая на сегодняшнее состояние театров, Либединский говорил: ‘…сложность положения современного театра состоит именно в том, что театры в наибольшей степени далеки от нас по своей идеологической установке’ и далее о театре Мейерхольда: ‘Театр этот движется от левого попутничества к буржуазному перерождению’ (Там же. С. 142). В ходе открывшейся дискуссии выступили А. Фадеев, А. Афиногенов, В. Киршон, М. Залка и др. Вероятно, заручившись поддержкой Горького (ответное письмо Горького не разыскано), Авербах в начале февраля 1931 г. подает записку в Секретариат ЦК ВКП(б). Об открытии театра РАППа (см.: Власть и художественная интеллигенция. С. 142—143).
2 В 1930 г. Горький начал работать над пьесой ‘Сомов и другие’, вероятно, именно ее и имели в виду авторы письма.
3 См. п. 2, примеч. 4.

7.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-13), впервые.
Датируется по фразе: ‘из Берлина уеду 8-го’.
1 Бердяев Николай Александрович (1874—1948), философ, публицист, вероятно, речь идет о книгах ‘Смысл истории: Опыт философии человеческой судьбы’ (Берлин, 1923), ‘Философия неравенства: Письма к недругам по социал. философии’ (Берлин, 1923), ‘Миросозерцание Достоевского’ (Прага: YMCA-Press, 1923), ‘Новое средневековье’ (Берлин: Обелиск, 1924), ‘Марксизм и религия (Религия как орудие господства и эксплуатации)’ (Париж, Варшава, 1929), ‘О назначении человека: Опыт парадоксальной этики’ (Париж, 1931), ‘Русская религиозная психология и коммунистический атеизм’ (Париж, 1931), ‘Христианство и классовая борьба’ (Париж, 1923) и др.
2 Булгаков Сергей Николаевич (протоиерей о. Сергий, 1871—1944), богослов, философ, публицист, вероятно, речь идет о книгах ‘Карл Маркс как религиозный тип’ (Париж, Варшава, 1929), ‘От марксизма к идеализму: Сб. статей 1896—1903 гт.’ (Репринтное изд., Париж, [1930]) и др.
3 Замысел не был реализован, см. об этом п. 10.
4 Авербах находился у Горького в Сорренто в декабре 1931 г.

8.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-12), впервые.
Датируется по фразе: ‘(9—10 я выезжаю в Москву)’.
1 См.: Письма. Т. 7. С. 243, а также п. 295 и примеч.
2 Речь идет о постановке пьесы Брехта по повести ‘Мать’, премьера которой состоялась 15 января 1932 г., и использовалась в дальнейшем некоторыми рабочими театрами Берлина (подробнее об этом см.: Прополянис Г. Э. Максим Горький и Бертольд Брехт (К истории инсценировки повести М. Горького ‘Мать’) // Максим Горький и литературные искания XX столетия. Материалы Международной конференции ‘Горьковские чтения. 2002 год’. Н. Новгород, 2004. С. 484—489).
3 Вероятно, Горький прислушался к мнению Авербаха. Первый номер реорганизованного журнала ‘За рубежом’ вышел 30 ноября 1932 г. и содержал статьи, посвященные современному западноевропейскому искусству, А. Таирова (‘Театр в полосе кризиса’), М. Осборна (‘Запрещенные картины’), М. Вилленберга (‘В. Б. Браун торгует предметами искусства’) и др.
4 Международная книга — всесоюзное внешнеторговое объединение, созданное в 1923 г. для осуществления операций по экспорту из СССР и импорту в СССР книг.
5 Домашнее прозвище Пешковой Надежды Алексеевны (1900—1971), невестки Горького.

9.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-18), впервые.
1 Максимов Павел Хрисанфович (1892—1977), писатель. О начале переписки с Горьким см.: Письма. Т. 8, п. 300, 348 и примеч., а также книгу Максимова ‘Воспоминания о Горьком (Переписка и встречи)’ (М., 3-е изд., 1956).
2 Макарьев Иван Сергеевич (1902—1958), критик, в это время исполнял обязанности секретаря РАПП Ростовской области и в марте 1932 г. был переведен в Московское отделение РАПП (о его переписке с Горьким см.: ЛН. 1983. Т. 70. С. 278—285).
3 Вероятно, речь идет о книге очерков Максимова ‘Кавказ без романтики’, он отправил рукопись в ГИЗ в 1929 г., после длительного молчания ГИЗ без объяснения причин отказался издавать эту книгу.
4 Крючков Петр Петрович (1889—1938), секретарь Горького (о переписке с ним см.: АГ. 14. С. 444—508).
5 Лавренев Борис Андреевич (1891—1959), писатель, член ЛОКАФ.
6 В период с 13 февраля по 1 марта 1930 г. состоялась передача имущества с баланса ЛО ВССП на баланс Литфонда Дома Писателей, в которой среди других принимал участие Лавренев (см. Протокол Расширенного Президиума Л О ВССП от 13 февраля 1930 г. (ОР ИМЛИ.Ф. 157. Оп. 1. Ед. хр. 10. С. 433)). Вероятно, Горький был неверно информирован: Дом Писателей нуждался не в построении, а в ремонте.

10.

Печатается по AM (АГ. КГ-п-1-31-1), впервые.
Датируется по выходу ‘Литературной газеты’ (17 марта 1932), в которой было опубликовано ‘Открытое письмо тт. Ильенкову, Серафимовичу’, а также по письму Макарьева Горькому от 17 марта 1932 г.
1 Погребинский Матвей Самойлович (1895—1937), комиссар ГБ 3-го ранга. В 1931—1933 гг. был полпредом ОГПУ в Башкирской АССР. В январе 1933 г. был у Горького в Сорренто и уговаривал его окончательно вернуться в СССР.
2 Срочность работы А. Фадеева объясняется начавшейся публикацией второй части романа в журн. ‘Красная новь’, первые главы второй части романа были опубликованы в мартовском номере журнала, окончание второй части — в сентябрьском.
3 См. п. 7, примеч. 4.
4 Имеется в виду рецензия А. Серафимовича ‘Живой завод: Впечатления’ (Правда. 1932. 21 февраля) на первую часть романа В. Ильенкова ‘Ведущая ось’ (М., Л., 1932).
5 Рецензия Резникова на сборник Ставского ‘Сильнее смерти’ в библиографическом указателе ‘Русские советские писатели. Прозаики’ (Т. 4. М., 1961) не зафиксирована.
6 Ильенков Василий Павлович (1897—1967), писатель, в 1930—1932 гг. был орг. секретарем РАПП.
7 Ставский (наст. фам. Кирпичников) Владимир Петрович (1900—1943), журналист, с 1928 г. секретарь РАПП. Речь идет о его книге ‘Сильнее смерти: <Николай Масленников. -- Дружба>. Круг рассказов’ (М., 1932), вышедшей в изд-ве ‘Федерация’.
8 Имеется в виду роман В. Ставского ‘Разбег’ (М., 1930).
9 Панферов Федор Иванович (1896—1960), писатель, с 1931 г. возглавил редакцию журнала ‘Октябрь’, находящегося в оппозиции к РАППу.
10 Этот лозунг был выдвинут на V Пленуме РАППа как объединяющий литературные силы на современном этапе. Именно об этом говорил Авербах в своей заключительной речи на пленуме. ‘Теперь относительно понимания лозунга ‘Магнитстроя литературы’ как только сегодняшней тематики. Правильно ли, когда товарищи делают упор на современную тематику? Абсолютно правильно. Это обязательно нужно делать, и здесь нет разногласий между Авербахом, Фадеевым, Панферовым. Мы все стоим на этой точке зрения, надо драться за современную тематику… Нельзя говорить, что ‘Магнитстрой литературы’ означает, что все писатели будут писать о Магнитстрое. Это лозунг, призывающий пролетарских писателей к дальнейшей работе над своим мировоззрением, призывающий к гораздо большему включению в их практику социалистического строительства, лозунг, призывающий к тому, чтобы они не отбрасывали от себя задачи связи с фабриками и заводами…’ (Авербах Л. О перестройке РАПП: Заключительное слово // На литературном посту. 1932. No 2. С. 9).
11 Шушканов Николай Георгиевич, секретарь издания ‘История фабрик и заводов’, см. его статьи: ‘Больше внимания ‘Истории заводов» (На литературном посту. М., 1932. No 4. С. 17—22), »Историю заводов’ на новую ступень’ (На литературном посту. М., 1932. No 11. С. 7—17), ‘Как идет работа по истории заводов’ (Рост // М., 1932. No 16. С. 6—9) и др.
12 Результатом подготовки к всесоюзному совещанию можно считать публикации в ‘Правде’ статьи М. Горького ‘О работе по ‘Истории фабрик и заводов» (1932. 1 апреля) и Постановления Главной редакции ‘Истории заводов и фабрик’ об организации и состоянии работы на местах, планах и характере предполагаемого издания (1932. 10 апреля).
13 Афиногенов Александр Николаевич (1904—1941), драматург. В середине марта 1932 г. выехал за границу, с конца марта до 16 апреля 1932 г. был в гостях у Горького в Сорренто.

11.

Печатается по ЧА (АГ. ПГ-рл-1-38-10), частично.
Датируется по дате на письме.
1 Имеется в виду предисловие М. Горького к книге В. А. Слепцова ‘Трудное время’ (Берлин, Пг., М.: изд. Гржебина, 1922), в 1932 г. статья была переиздана под названием ‘О Василии Слепцове’ в виде предисловия к ‘Сценам в полиции’ В. А. Слепцова (ЛН. Т. 3. С. 143—147).
2 Слепцов Василий Алексеевич (1836—1878), писатель.
3 Салтыков (псевд. Щедрин) Михаил Евграфович (1826—1889), писатель.
4 Сочинение писателя Успенского Глеба Ивановича (1843—1902).
5 ‘Искра’, еженедельный сатирический журнал (СПб., 1859—1873), выходивший под ред. поэта Василия Степановича Курочкина (1831—1875) и художника Николая Александровича Степанова (1807—1877).
6 Якушкин Павел Иванович (1822—1872), писатель.
7 Рыбников Павел Николаевич (1831—1885), этнограф.
8 Киреевский Петр Васильевич (1808—1856), фольклорист, археолог.
9 Сахаров Иван Петрович (1807—1863), фольклорист, этнограф.
10 Каронин-Петропавловский (наст. фам. Петропавловский) Николай Елпидифорович (1853—1892), писатель.
11 Короленко Владимир Галактионович (1853—1921), писатель.
12 Кущевский Иван Афанасьевич (1848—1876), писатель.
13 Мамин-Сибиряк (наст. фам. Мамин) Дмитрий Наркисович (1852—1912), писатель.
14 Решетников Федор Михайлович (1841—1871), писатель.
15 Левитов Александр Иванович (1835—1877), писатель.
16 Имеется в виду журнал ‘Мысль’ (СПб., 1880—1882), который выходил под ред. публициста Оболенского Леонида Егоровича (1845—1906).
17 ‘Устои’ — роман писателя Златовратского Николая Николаевича (1845—1911).
18 ‘Слово’, ежемесячный научный, литературный и политический журнал (СПб., 1878—1881), издатель И. Г. Жуковский, редакторы Д. А. Коропчевский, П. В. Засодимский.
19 Имеется в виду журнал ‘Время’ (СПб., 1861—1863), который издавался совместно братьями Михаилом Михайловичем (1820—1864) и Федором Михайловичем (1821—1881) Достоевскими.
20 Воронов Михаил Алексеевич (1840—1873), писатель, публицист.
21 Чернышевский Николай Гаврилович (1828—1889), публицист, писатель.
22 ‘Волга’, ежедневная политическая и общественно-литературная газета (Астрахань, 1907—1908), редактор-издатель С. С. Семенов.
23 Флеровский И. П., публицист.
24 Даль Владимир Иванович (1801—1872), писатель, лексикограф, этнограф.
25 Боборыкин Петр Дмитриевич (1836—1921), писатель.
26 Добролюбов Николай Александрович (1836—1861), критик, публицист.
27 Мельников-Печерский (псевд. Печерский А.) Павел Иванович (1818—1883), писатель.
28 Колосов — врач Карийской каторги.
29 ‘Самарский вестник’, ежедневная литературная, общественно-экономическая и политическая газета (Самара, 1883—1902), редактор Е. А. Валле-де-Барр, издатель Н. К. Реутовский.
30 Фофанов Константин Михайлович (1862—1911), поэт.
31 Серафимович (наст. фам. Попов) Александр Серафимович (1863—1949), писатель.
32 Имеется в виду Сталин Иосиф Виссарионович (1878—1953).
33 В своем письме Сталину от 24 марта 1932 г. Горький писал о сложившейся обстановке: ‘разрешаю себе поделиться с Вами впечатлением, которое вызывает у меня полемика группы Панферова — Серафимовича с ведущей группой РАППа. Идеологические мотивы первой группы для меня не совсем ясны, но насколько я понимаю, она стремится к примитивизму и опрощению в области литературы, желает сузить рамки тем, однако не указывает с достаточной ясностью, почему и зачем это нужно? Если я не ошибаюсь, тогда — это стремление вредно и в нем чувствуется присутствие элемента угодничества начинающим писателям и желания группы Панферова занять командную позицию. Начинающих писателей нужно убеждать: учитесь! И вовсе не следует угождать их слишком легкому отношению к литературной работе. В массу Рапповцев эта полемика вносит смущение, раздоры и вызывает в ней бесплодную трату времени на исследование вопроса не — ‘кто прав’, а ‘за кем идти’? <...> Бесконечные групповые споры и склоки в среде РАППа, на мой взгляд, крайне вредны, тем более, что мне кажется: в основе их лежат не идеологические, а, главным образом, личные мотивы. Вот что я думаю. Затем, кажется мне, что замена руководящей группы РАППа,— в которой объединены наиболее грамотные и культурные из литераторов-партийцев, — группой Серафимовича — Ставского — Панферова пользы дальнейшему росту РАППа — не принесет’ (Горький. Неизданная переписка. С. 294—295).
34 Халатов Артур Багратович (1896—1938), председатель Госиздата.

12.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-19), впервые.
Датируется по фразе ‘Вчера, будучи в Москве’.
1 3 мая 1932 г. Горький выступал в Доме ученых на приеме, организованном в честь приезда в СССР представителей турецкой прессы (ЛЖТ. 4. С. 199—200).
2 Цейтлин (Цетлин) Натан Сергеевич (1870—?), книгоиздатель.
3 ‘Федерация’, издательство Федерации объединений советских писателей (ФОСП) основано в 1929 г. в Москве, специализировалось на выпуске художественной, публицистической и мемуарной литературы. В 1933 г. ‘Федерация’ была переименована в изд-во ‘Советская литература’, которое в 1934 г. влилось в изд-во ‘Советский писатель’.
4 В 1932 г. в изд-ве вышла книга А. Фадеева ‘Разгром’ (на обложке ошибочно указан 1933 г.), хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1581).
5 В 1932 г. в изд-ве вышла книга Д. А. Фурманова ‘Чапаев’.
6 В 1932 г. в изд-ве вышла книга Ю. Либединского ‘Неделя’, хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1181).
7 Книги Б. Лавренева в изд-ве не выходили.
8 В 1932 г. в изд-ве вышла книга П. Павленкова ‘Баррикады’, хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1306).
9 В 1932 г. в изд-ве вышла книга Н. Тихонова ‘Чайхана у Ляли-Хоуза’, хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1507).
10 В 1932 г. в изд-ве вышли две книги И. Шухова: ‘Горькая линия’, хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1683), ‘Ненависть’, хранится в ЛЕГ (ОЛБГ. 1684).
‘ Книги Д. М. Горбунова в изд-ве не выходили.
12 В начале мая 1932 г. Авербах был командирован в Уфу.
13 Черткова Олимпиада Дмитриевна (1878—1951), медицинская сестра, друг Горького.
14 Ягода Генрих Григорьевич (1891—1938), председатель ОГПУ.
15 Явная описка, Горький приехал в Москву 21 апреля 1932 г.

13.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-9), впервые.
Датируется по упоминанию о неполученном письме от Цейтлина.
1 Шагинян М. Наследство Гете // Новый мир. 1932. No 3. С. 5—19.
2 Гете Иоганн Вольфганг (1749—1832), немецкий писатель, мыслитель.
3 В 1927 г. ГИЗ выпустил книгу ‘Писатель болен?’, в которую вошли статьи М. Шагинян (‘Тревога’) и Л. Авербаха (‘Тревога больного писателя’). В своей статье Авербах, в частности, указывал: ‘Шагинян, больше чем Воронский, понимает необходимость для ее писательского слоя учебы марксизму… Она не боится заострять вопрос о марксизме… Марксизм — это лицо нашей современности. В нем ключ к пониманию ее целевой установки… Но Шагинян хочет понять коренные отличия сегодня от вчера’ (с. 45).
4 Фадеев А. А.
5 Керенский Александр Федорович (1881—1970), политический деятель, министр юстиции Временного правительства, публицист.
6 ‘Дни’, еженедельник (Париж, 1928—1933), ред. А. Ф. Керенский.
7 Распутин (наст. фам. Новых) Григорий Ефимович (1864(1872?) — 1916), крестьянин Тобольской деревни, приближенный двора Николая II.
8 Милюков Павел Николаевич (1859—1943), лидер партии кадетов, историк, публицист.
9 Безыменский Александр Ильич (1898—1973), поэт.
10 Кирпотин Валерий Яковлевич (1898—1990), литературовед, критик.
11 Волин (наст. фам. Фрадкин) Борис Михайлович (1886—1957), партийный деятель, критик, в 1931—1935 гг. — начальник Главлита.
12 Юдин Павел Федорович (1899—1968), партийный деятель, философ, в 1932—1938 гг. — директор Института красной профессуры.
13 Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831), философ.
14 Погребинский М. С.
15 См. п. 10 примеч. 2.
16 Поэт Луговской Владимир Александрович (1901—1957) работал над циклом ‘Жизнь’.
17 Соловей — домашнее прозвище Ракицкого Ивана Николаевича (1883—1942), художника, с 1924 г. он жил в семье А. М. Горького.
18 См. п. 8 примеч. 3.

14.

Печатается по А (АГ). Впервые: ‘Вопросы литературы’. 1986. No 6. С. 172—173.
Датируется по письму Фадеева Горькому от 25 августа 1932 г. (АГ. КГ-п-80-8-7).
1 В начале сентября 1932 г. Горький получил от А. А. Фадеева письмо из Уфы, где тот находился с марта месяца — лечился и работал над второй частью романа ‘Последний из Удэге’. Письмо было продиктовано сложившейся обстановкой в литературной жизни, когда после Постановления ЦК ВКП(б) ‘О перестройке литературно-художественных организаций’ от 23 апреля 1932 г. и предпринятой в связи с этим ликвидации РАПП, шел процесс объединения всех писателей в единый союз. Наметившиеся еще раньше противоречия внутри РАПП в этот период обострились и приобрели кризисные формы раскола в среде бывших единомышленников. Выделив в среде писательских организаций тех, кто ‘занят в области самого художественного слова, поэтов, драматургов и прозаиков (Шолохов, Либединский, Афиногенов, Луговской, Колосов, Чумандрин, Караваева и т. д. и т. п.)’, Фадеев обрушил свое возмущение на деятелей ‘критического и организационного фланга’, которые, по его мнению, ведут себя пассивно, не выступают в печати по важным проблемам литературного развития. Среди этих людей Фадеев назвал Селивановского, Серебрянского, Макарьева, Корабельникова, Трощенко и др. ‘Я в данном контексте исключаю, — писал Фадеев, — Авербаха, ибо его положение особое… Авербах находится в положении архиневыгодном (ему-то как раз следовало бы помолчать известный срок!) и однако он вынужден сам вновь ввязываться в драку, а вся ‘могучая когорта’ критиков молчит, как будто воды в рот набрала’. Далее Фадеев писал: ‘Авербах пишет: ‘ребята настроены по-боевому’. Грош цена боевому настроению, которое не реализуется в дело! Он сам настроен по-боевому, вот ему и другие кажутся такими. Если вы найдете целесообразным ознакомить Авербаха с этим моим письмом, я буду только доволен, — может быть, это заставит его резче поставить вопрос перед ‘настроенными по-боевому ребятами’ и выбрать с них хоть клок реального дела’. Слова, выделенные курсивом, Горький подчеркнул красным карандашом, они дали ему право послать письмо Фадеева Авербаху. Из всего сказанного Фадеев делал вывод: ‘Приходится мне в ближайшее время бросить свой роман и ехать в Москву — писать статьи и организовывать людей’. ‘Непонятность’ письма Фадеева, о которой Горький пишет Авербаху, была вызвана наличием в нем противоречия: между тезисом о том, что писатель должен ответить на Постановление ЦК ВКП(б) прежде всего своей работой в ‘области самого художественного слова’ и решением самого Фадеева ‘бросить свой роман’ и ‘вновь ввязаться в драку’ (см.: АГ. КГ-п-80-8-7).
2 Горький поддержал предложение Фадеева издавать серию книг для молодежи, книг ‘об условиях жизни, роста и формирования рабочего крестьянского подростка при капиталистическом строе’. Серия предполагалась как дополнение к серии ‘История молодого человека. XIX век’. Список книг был прислан Горькому Фадеевым в письме от 25 августа 1932 г. (АГ. КГ-п-80-8-7).
3 Авербах был утвержден секретарем редакции.

15.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-25), впервые.
Датируется по фразе: ‘Три недели, как Вы уехали…’ и по упоминанию о Пленуме Оргкомитета СП (29 октября — 3 ноября 1932 г.).
1 Макарьев Иван Сергеевич (1902—1958), критик, в 1925—1932 гг. — секретарь РАПП (его переписку с Горьким см.: ЛН. 1963. Т. 70. С. 278—285).
2 Либединский Ю. Н. в 1931—1932 гг. возглавлял театральную секцию Ленинградского отделения Комакадемии.
3 Клычков (наст. фам. Лешенков) Сергей Антонович (1889—1940), поэт.
4 Киршон Владимир Михайлович (1902—1938), драматург, секретарь Московского отделения РАПП.
5 Чумандрин Михаил Федорович (1905—1940), писатель, драматург, руководитель ЛАПП.
6 Тройский Иван Михайлович (1894—1985), критик, журналист.
7 Кирпотин В. Я. в 1932—1936 гг. был заведующим сектором художественной литературы при ЦК ВКП(б).
8 Березовский Феоктист Алексеевич (1877—1952), писатель.
9 Романов Пантелеймон Сергеевич (1884—1938), писатель.
10 Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич (1885—1938), писатель.
11 Лидин (наст. фам. Гомберг) Владимир Германович (1894—1979), писатель.
12 Казаков (Козаков) Михаил Эммануилович (1897—1954), писатель.
13 Иванов Всеволод Вячеславович (1895—1963), писатель.
14 Имеется в виду альманах ‘Год XVI’. С момента выхода первого альманаха ‘Год XVI’ и вплоть до седьмого альманаха ‘Год XVIII’ (1935 г.) Авербах входил в состав редколлегии наряду с М. Горьким, Е. Габриловичем, В. Ермиловым, Вс. Ивановым, В. Кирпотиным, П. Павленко, Н. Тихоновым, А. Фадеевым. В 1936 г. (после смерти М. Горького) он был выведен из состава редакции.
15 Далецкий Павел Леонидович (1903—1963), писатель, отрывок из романа ‘Концессия’ в альманахе опубликован не был, повесть ‘Катастрофа’ была опубликована после доработки в альманахе седьмом.
16 Кнехт (наст. фам. Петровский) Владимир Алексеевич (1900—1950), писатель, в альманахе не печатался.
17 Герман Юрий Павлович (1910—1967), писатель, в альманахе не печатался.
18 Лапин Борис Матвеевич (1905—1941), писатель в соавторстве с писателем Хацревиным Захаром Львовичем (1903—1941) опубликовал во втором альманахе очерк ‘Новый Хафиз’.
19 Габрилович Евгений Иосифович (1899—1994), драматург, в альманахе не печатался.
20 Левин Борис Михайлович (1899—1940), писатель, в альманахе не печатался.
21 В первом выпуске альманаха была напечатана повесть Вс. Иванова ‘Мельник’.
22 Павленко Петр Андреевич (1899—1951), писатель, в альманахе не печатался.
23 Афиногенов Александр Николаевич (1904—1941), драматург, в альманахе не печатался.
24 Никулин (наст. фам. Ольконицкий) Лев Вениаминович (1891—1967), писатель, в альманахе не печатался.
25 Этот рассказ Исаака Эммануиловича Бабеля (1894—1941) не печатался в альманахе.
26 Цикл ‘Жизнь’ В. А. Луговского в альманахе не печатался.
27 В первом альманахе было опубликовано либретто оперы ‘Дума про Опанаса’ Багрицкого (наст. фам. Дзюбин) Эдуарда Георгиевича (1895—1934).
28 Из автобиографий палешан были выбраны для первого альманаха следующие: Е. Вихрев (‘Вступление’), И. Голиков (‘Сквозь бури эпохи’), И. Вакуров (‘Человек — это звучит гордо’), И. Баканов (‘Мои композиции’), Н. Зиновьев (‘Возрождение’), И. Зубков (‘Жизнь, прошитая золотом’), А. Дыдыкин (‘Сказка. Падчерица. Смена’), И. Маркичев (‘Преодолевая препятствия’), Д. Буторин (‘Век живи — век учись’), А. Котухин (‘Папье-маше’), П. Баженов (‘Счастливая капля’), А. Баранов (‘Мои учителя’).
29 В первом альманахе была опубликована статья литературоведа Дмитрия Петровича Мирского ‘Джеймс Джойс’.
30 Статья критика В. В. Ермилова в первом альманахе не публиковалась.
31 Авербах опубликовал статью ‘Литературные заметки: ‘Люди Сталинградского тракторного».
32 Литературовед Корнелий Люцианович Зелинский (1896—1970) опубликовал в альманахе статью ‘Лирическая тетрадь’, в которой анализировалось творчество поэтов Н. Асеева, Б. Пастернака, Эд. Багрицкого, Яр. Смелякова и др.
33 Юмористический отдел альманаха был сформирован, в него вошли два произведения соавторов Николая Робертовича Эрдмана (1900—1970) и Владимира Захаровича Масса ‘Заседание о смехе’ и ‘Закон тяготения’. Однако после просмотра отделом цензуры материалов альманаха было принято решение об изъятии этих произведений. Авербаху как редактору был объявлен выговор за публикацию антисоветских материалов (см. об этом: Стецкий А. И. Докладная И. В. Сталину, Л. М. Кагановичу // Счастье литературы. Государство и писатели. 1925—1938: Документы. М., 1997. С. 158—159).
34 В первом альманахе была опубликована статья физиолога, академика Алексея Дмитриевича Сперанского (1888—1961) ‘Об эксперименте и экспериментаторе’.
35 Письмо не разыскано.
36 Стецкий Алексей Иванович (1896—1938), зав. Агитпропом ЦК ВКП (б).
37 Каганович Лазарь Моисеевич (1893—1991), член Политбюро ЦК ВКП (б).
38 Енукидзе Авель Сафронович (1877—1937), секретарь и член Президиума ЦИК.
39 Аллилуева Надежда Сергеевна (1901—1932), жена И. В. Сталина.

16.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-20), впервые.
1 Все эти постановления, которые были подписаны М. Горьким, вошли в состав сборника: Рабочие пишут историю заводов / Сб. статей под ред. М. Горького и Л. Авербаха. Сост. И. Кубланов. М., 1933. 179 с.
2 Альманах ‘Год XVI’ (выпуск первый).
3 Серебрянский Марк Исаакович (1900—1941), критик.
4 Корабельников Григорий Маркович (1905—?), критик, литературовед.
5 Трощенко Екатерина Дмитриевна (1902—1944), критик, литературовед.
6 Замысел не был реализован, во втором альманахе была опубликована статья Д. Мирского ‘О формализме’, в дискуссионном порядке затрагивающая методологию анализа художественного произведения.
7 Эльсберг Яков Ефимович (1901—1976), критик, литературовед, позже сотрудник ИМЛИ, д.ф.н, статья в альманахе не была напечатана.
8 Фирин (наст. фам. Пупко) Семен Григорьевич (1898—1937), старший майор госбезопасности, с 1932 г. — начальник строительства Беломорско-Балтийского канала, с 1933 г. — заместитель начальника ГУЛАГа.
9 Крючков П. П.

17.

Печатается А (АГ. ПГ-рл-1-38-21), впервые.
Датируется по упоминанию о присланной статье Эльсберга Я. Е.
1 Неточность Горького: в ‘Современных записках’ (Париж. 1932. No 50. С. 288—304) была опубликована статья Б. Вышеславцева ‘Достоевский о любви и бессмертии (Новый фрагмент)’. В период с 1926 по 1932 гг. литературовед Владиславлев (наст. фам. Гульбинский) Игнатий Владиславович (1880—1962) не печатался в ‘Современных записках’.

18.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-21), впервые.
Датируется по письму Горького от 24 декабря 1932 г.: ‘Пишу все сие 23-го. Рукописи получил 19-го’.
1 См. п. 15 и примеч.
2 Булгаков Михаил Афанасьевич (1891—1940), писатель, в альманахе не печатался.

19.

Печатается по AM (АГ. ПГ-рл-1-38-15), впервые.
1 См. п. 15, примеч. 23.
2 Пассос Джон Дос (1896—1970), американский писатель.
3 Мережковский Дмитрий Сергеевич (1866—1941), писатель, религиозный философ.
4 Авербах Ида Леонидовна (?—1939), жена Ягоды, сестра Авербаха.
5 Ягода Г. Г.

20.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-3), впервые.
1 Имеется в виду альманах ‘Год XVI’ (выпуск первый), см. также п. 15.

21.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-14), впервые.
Датируется по содержанию: ‘сегодня, 6-го, получил Ваше письмо…’.
1 Имеется в виду альманах ‘Год XVI’ (выпуск первый).
2 Крючков П. П.
3 Погребинский М. С.
4 Шушканов Н. Г.

22.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-23), впервые.
1 Волин был у Горького в Сорренто.
2 См. п. 15, примеч. 34.
3 Замысел осуществлен не был, была опубликована ‘Педагогическая поэма’ Антона Семеновича Макаренко (1888—1939) в альманахах ‘Год XVII’ (выпуск 3-й) и ‘Год XVIII’ (выпуск 5-й).
4 Во втором выпуске альманаха Горький опубликовал отрывок из ‘Жизни Клима Самгина’ — ‘Бердников’.

23.

Печатается по AM (АГ. КГ-п-1-31-26), впервые.
1 В ‘Правде’ от 11 ноября 1932 г. был опубликован отрывок из повести писателя Константина Георгиевича Паустовского (1892—1968) ‘Колхида’ под названием ‘Будни в Колхиде’, полностью повесть К. Паустовского была опубликована в альманахе ‘Год XVII’ (выпуск 4-й).
2 В первом выпуске альманаха был опубликован ‘Внук’ Зазубрина (наст. фам. Зубцов) Владимира Яковлевича (1895—1938).
3 Сослани Шалва Виссарионович (1902—1941), грузинский поэт.
4 Ясенский Бруно (1901—1941), польский и русский писатель.
5 Пасынков Лев Павлович (1886—1956), писатель.
6 Славин Лев Исаевич (1896—1984), писатель, драматург.
7 Ильф (наст. фам. Файнзильберг) Илья Арнольдович (1897—1937), писатель-сатирик.
8 Митрофанов Александр Георгиевич (1899—1951), писатель.
9 См. п. 15, примеч. 20.
10 Альманах был сдан в производство 20 марта 1933 г. и подписан к печати 9 апреля 1933 г., см. также п. 15, примеч. 33.

24.

Печатается по AM (АГ. ПГ-рл-1-38-5, 24), впервые.
Датируется по дате на письме.
1 Статья Шмидта в первом альманахе не печаталась.
2 Ильф И. А. и Петров (наст. фам. Катаев) Евгений Петрович (1903—1942), многолетние соавторы, в альманахе их произведения не печатались.
3 Архангельский Александр Григорьевич (1889—1938), поэт-сатирик, в первом выпуске альманаха была напечатана его эпиграмма ‘Молодяне: Н. Асеев’.
4 Зощенко Михаил Михайлович (1895—1958), писатель, в альманахе не печатался.

25.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-5), впервые.
Датируется по сопоставлению с письмом Горького от 22 февраля 1933 г.
1 См. п. 15, примеч. 20.
2 См. п. 15, примеч. 31.
3 См. п. 24, примеч. 1.
4 См. п. 15, примеч. 33.
5 Кукрыниксы — коллективный псевдоним художников-графиков: Куприянов Михаил Васильевич (1903—1991), Крылов Порфирий Никитич (1902—1990), Соколов Николай Александрович (1903—?). Публиковали свои шаржи в выпусках альманаха.

26.

Печатается AM (АГ. ПГ-рл-1-38-12, 26), впервые.
Датируется по фразе: ‘прочитал Вашу статью, начал править…’.
1 Речь идет о публикуемом в альманахе очерке Галина (наст. фам. Рогалин) Бориса Абрамовича ‘Мечта’.
2 В альманахе были воспроизведены рисунки И. Голикова ‘Битва’ и ‘Вьюга’.
3 В первом выпуске была опубликована статья М. Горького ‘О прозе’.
4 ‘Люди Сталинградского тракторного’. Сборник.
5 Новиков-Прибой Алексей Силыч (1877—1944), писатель.
6 Фаррер Клод (наст. фам. и имя Баргон Фредерик Шарль Эдуард, 1876—1957), французский писатель.
7 Вероятно, речь идет о тексте Пришвина ‘Новая Даурия. Путешествие’, опубликованном в ‘Новом мире’.
8 Жена Авербаха — Бонч-Бруевич Елена Владимировна.

27.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-25), впервые.
Датируется по дате на письме.
1 Кольцов (наст. фам. Фридлянд) Михаил Ефимович (1898—1942), журналист, в первом выпуске альманаха был опубликован его рассказ-очерк ‘Иван Вадимович, человек на уровне’.
2 Ковалевский Вячеслав Алексеевич (1897—1977), писатель, его рассказы были опубликованы в выпуске 3-м альманаха ‘Год XVII’ (‘Монах’) и выпуске 4-м альманаха ‘Год XVII’ (‘Сапожник’).

28.

Печатается А (АГ. ПГ-рл-1-38-27), впервые.
Датируется по дате на письме.
1 См. п. 26, примеч. 3.

29.

Печатается по ФК (АГ. ПГ-рл-1-38-29), впервые.
Датируется по сопоставлению с п. 28.
1 Соколов-Микитов Иван Сергеевич (1892—1975), писатель, в третьем выпуске альманаха ‘Год XVII’ было опубликовано его ‘Путешествие на Каспий’.

30.

Печатается Л (АГ КГ-п-1-31-23), впервые.
Датируется по фразе ‘Думаю, что 1-го мая смогу выслать вам ‘Год Шестнадцатый».
1 Крючков П. П.
2 Подробнее об этом см.: Хамов К. Н. А. M. Горький и историческая наука. Горький, 1958. С. 38—66.
3 Имеется в виду: бюллетень ‘История заводов: Сборники’, в котором Авербах был главным редактором, выходил в течение 1932—1933 г.
4 Издание не состоялось.
5 См. п. 26, примеч. 8.

31.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-28), впервые.
Датируется.
1 Корнилов Борис Петрович (1907—1938), поэт, в альманахе его произведения не печатались.
2 Имеется в виду его поэма ‘Триполье’, она вышла в издательстве ‘Молодая гвардия’ в 1933 г.

32.

Печатается по А (АГ. ПГ-п-1-31-24), впервые.
Датируется по фразе ‘Сослани у Вас уже был…’ (Сослани был у Горького 16 июня 1933 т.— ЛЖТ. 4. С. 301).
1 Речь идет о втором выпуске альманаха ‘Год XVI’.
2 В альманахе произведения Сослани Ш. В. не печатались.
3 Имеется в виду статья Р. Кима ‘Три дома напротив, соседних два’.
4 Семенов Сергей Александрович (1893—1942), писатель, в альманахе его произведения не печатались.
5 См. п. 22, примеч. 4.

33.

Печатается по А (АГ ПГ-рл-1-38-14), впервые.
Датируется по фразе письма: ‘мы не можем включить этот кусок повести Далецкого во вторую книгу…’ и редакционной помете на выпуске 2-м альманаха ‘Год XVI’: ‘сдано в производство 19.06.33’.
1 См. п. 15, примеч. 15.
2 См. п. 32, примеч. 2.

34.

Печатается по А M на телеграфном бланке (АГ. КГ-п-1-31-31), впервые.
Датируется по содержанию.
1 Группа писателей в составе Авербаха, Афиногенова, Корабельникова была делегирована на Беломорстрой. В поездке их сопровождал заместитель начальника ГУЛАГа С. Фирин.

35.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-11), впервые.
Датируется по содержанию.
1 Впечатления от поездки позже легли в основу сборника ‘Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: история строительства. 1931—1934 гг.’, выпущенного под редакцией М. Горького, Л. Авербаха, С. Фирина, в число участников сборников Афиногенов не вошел.
2 Письмо не разыскано.
3 О каком именно отклике на сборник идет речь не установлено.

36.

Печатается по M К на. бланке редакции ‘ИФиЗ’ (АГ. КГ-изд-27-54-1), впервые.

37.

Печатается по M К (АГ КГ-п-1-31-46), впервые.
Датируется по содержанию: выход книги ‘Беломорско-Балтийский канал’.
1 Авербах как редактор сборника настоял на своем решении и участники сборника были указаны на первой странице в алфавитном порядке, также в оглавлении после каждой главы были указаны соавторы.

38.

Печатается по А (АГ КГ-п-1-31-16), впервые.
Датируется по сопоставлению с п. 37.
1 Имеется в виду сб. ‘Беломорско-Балтийский канал’, также см. п. 35, примеч. 1.
2 Имеется в виду глава ‘Заключенные’.
3 Имеется в виду глава ‘Чекисты’.
4 Начальник строительства канала Москва — Волга, начальник Дмитлага Лазарь Иосифович Коган (1889—1939), инженер-строитель трассы Николай Васильевич Могилко, начальник работ строительства трассы Нафталий Аронович Френкель — герои очерка-главы ‘Чекисты’.
5 Имеется в виду газета ‘Перековка’.
6 Ягода Г. Г.

39.

Печатается по ЧА (АГ. КГ-п-1-31-19), впервые.
Датируется по сопоставлению с п. 37 и 38.
1 Горький опубликовал статью в сборнике под названием ‘Правда социализма’.
2 Глава была переработана и вышла под названием ‘Чекисты’.
3 Этот очерк М. Пришвина не вошел в окончательный вариант сборника.
4 Заключение не вошло в состав сборника, в окончательном варианте был опубликован очерк М. Горького ‘Первый опыт’, подводящий итоги всем опубликованным материалам в сборнике.

40.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-34-32), впервые.
Датируется по времени отъезда Авербаха в Свердловск.
1 См. п. 17.
2 Крупп — немецкий металлургический и машиностроительный концерн, основанный в 1881 г.

41.

Печатается по AM на телеграфном бланке (АГ. КГ-п-1-31-38), впервые.
Датируется по дате на телеграмме.
1 11 мая 1934 г. умер М. А. Пешков.

42.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-34), впервые.
Датируется по выходу специального выпуска журн. ‘Технический вестник’ и газ. ‘За тяжелое машиностроение’ от 30 июля 1934 г.
1 Судебный процесс был связан с поджогом кузнечно-прессового цеха Уралмаша.
2 Имеется в виду ‘Речь общественного обвинителя тов. Л. Авербаха на судебном заседании 28 июля 1934 года по делу о поджоге кузнечно-прессового цеха Уралмашзавода’, выпущенная 30 июля 1934 г. журналом ‘Технический вестник’ (No 175) и газета ‘За тяжелое машиностроение’.

43.

Печатается по AM на телеграфном бланке (АГ. КГ-п-1-31-30), впервые.
Датируется по дню открытия работы съезда ССП.
1 Съезд ССП начал свою работу 17 августа 1934 г., Горький выступал с докладом ‘О советской литературе’ (ЛЖТ. 4. С. 400).

44.

Печатается по А (АГ. ПГ-рл-1-38-33). Впервые: Уральский следопыт. 1983. No 7. С. 8.
Датируется по фразе: ‘вчера Роллан видел 150 ‘болшевцев’…’, уточняется по почт. шт.: 14.07.35.
1 Письмо не разыскано.
2 Алданов (наст. фам. Ландау) Марк Александрович (1886—1957), писатель, критик, эмигрант с 1919 г.
3 ‘Возрождение’, ежедневная газета (Париж, 1925—1940), редактор П. Б. Струве.
4 Ильин Иван Александрович (1883—1954), ученый-правовед, философ, в сентябре 1922 г. выслан из России.
5 Адамович Георгий Викторович (1892—1972), поэт, критик, эмигрант с 1922 г.
6 Роллан находился в СССР с 23 июня по 21 июля 1935 г.
7 Толстой Алексей Николаевич (1883—1945), писатель, речь идет о его романе ‘Петр I’.
8 Речь идет о воспитанниках Первой и Второй Болшевских трудовых коммун НКВД.
9 Ягода Г. Г.

45.

Печатается по AM на телеграфном бланке (АГ. КГ-п-1-31-8), впервые.
Датируется по времени отъезда Горького из Москвы на теплоходе ‘Максим Горький’.

46.

Печатается по А (АГ. КГ-п-1-31-41), впервые.
Датируется по дате рождения М. Горького.
1 Это была последняя телеграмма Авербаха Горькому, более поздние его письма адресату не разысканы.
Горький Максим
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письма к И. А. Савочкину, Горький Максим, Год: 1929
  2. Переписка с П. П. Постышевым, Горький Максим, Год: 1936
  3. Переписка Л. Б. Красина с Горьким И М. Ф. Андреевой, Горький Максим, Год: 1908
  4. Из переписки c Эль Мадани, Горький Максим, Год: 1924
  5. Письма, телеграммы, надписи. 1889-1906, Горький Максим, Год: 1906
  6. Письма Горького Е. П. Пешковой, Горький Максим, Год: 1919
  7. Высказывания и упоминания о В. Г. Короленко, Горький Максим, Год: 1938
  8. Письмо от Цзоу Тао-фэнь, Горький Максим, Год: 1934
Электронная библиотека