Андрей Белый — Эллису23
[сентябрь 1909]
Эллис — Андрею Белому
[сентябрь 1909]
I
II
III
IV
V
VI
——
——
——
——
Переписка с Эллисом, Белый Андрей, Год: 1909
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Литературный факт. 2017. No 4
Дорогой Лева,
Приглядываясь (внутренно) к тебе за последний период после музейного инцидента, скажу откровенно: ‘Ты мне не нравишься’. Не говоря уже о том, что и в этом инциденте ты вел себя не столь прямо и просто14, как того требовали обстоятельства, начиная с того, что позволил себе напечатать в ‘Весах’ неправду25, будто тебе не запрещали вход в музей, между тем в Совете музея доложено о том, что ты уведомлен о желании музея, чтобы ты не посещал.
Ты все-таки без всякого основания написал в ‘Весах’ неправду, посмотрим далее с протоколом, и я знал, что это неправда, и молчал.
Во всем этом есть казуистика, от которой бы ты должен быть далеко (за 1000 верст).
Теперь с последним инцидентом. Все мы работаем много, идут вычисления, сметы (очень скучное занятие): ты только один был в стороне. Ты много говорил, а что ты за это время сделал?
Месяц тому назад тебя Э[милий] К[арлович] просил пересмотреть (проредактировать) свои статьи. Ты палец о палец не двинул, все их секретарские хлопоты у Кожебаткина26, тебя хватает лишь на ‘Манифесты’, ‘Экскламации’, ‘Выпады’, ‘Казуистику’ и пр.
Ты уже сейчас в наше дело внес скандал: от меня зависит все дело прекратить, либо выйти из него, либо ты меня вынуждаешь категорически заявить: я настаиваю на комитете при книгоиздательских] делах по крайней мере до приезда Э[милия] К[арловича] Я лично без Киселева, Петровского, Кожебаткина, которые [1 нрзб.] незаменимые [1 нрзб.] реальные, а не словесные помощники, быть не желаю.
Действуй, как знаешь.
Перехожу к Бодлэру.
Сначала причины моральные: еще неизвестно, на сколько сумм можно рассчитывать, а ты уже предполагаешь перевод Бод-лэра весь в нашем издательстве и в этом смысле заявляешь в предисловии о том, что ‘мы’ (это двусмысленно) издаем: далее включаешь в проспект уже ‘Сад Великана’27 и пр. Теперь выясняется: мы можем поспеть и отпущенным суммам издать 4-5 (maximum) книг.
Выходит: идейное книгоиздательство уже обременено Эллисом целиком (включая пьесу для детей).
Я полагаю, что ‘Новалис’2S, ‘Рейсбрк’29, изящнее издать переводить, чем сразу 3 книги Эллиса30, у тебя не хватает такту это понять, далее: нам ты уже взял 300 рублей, просишь еще 100 рублей для себя (с места в карьер), должен 200 рублей Кусевицкому31 (в этом долге участвует Метнер), забывая, что сумм еще мало, мне две недели не на что купить себе сапог, и мне буквально нет времени зайти за деньгами: сижу за сметами, шрифтами и мн[огим] другим: у тебя нет деликатности понять, что прежде дело, а потом уже ‘Я и мне’.
Во-вторых: как ты сам не дошел до того (ведь элементарнейшая деликатность взывает к этому), что идейное книгоиздательство должно прежде всего ярко охарактеризовать первые выпуски: ‘Рюйсбрк’ никогда не появлялся в России, Рюйсбрк авторитет для Метерлинка, появление Рюйсбрка имело бы характер ознакомления с неизвестным русской публике автором, крайне глубоким и интересным, ‘Petits poè,mes’ уже в двух переводах имеется32, Бодлэра печатают всякие ‘Саблины’33, гонорар ты уже раз получил, еще собираешься получить и все-таки требуешь Бодлэра: остается думать, что животное самолюбие (‘Я’, Эллис, перевел — играет первую роль). Мне стыдно тебе писать, но твое поведение меня вынуждает писать голую правду.
Ты скажешь: ‘Мой перевод лучше: я лучше всех знаю Бодлэра и русский язык’.
Друг мой, ты вынуждаешь меня на последнее признание в силу твоей неделикатности.
Я ценю тебя, как теоретика, поэта (которому надо еще выписаться), но как переводчика… нет. Неужели ты полагаешь, что в ‘Весах’ случайно год не появлялась статья34 о твоих переводах: все тебя любящие, начиная с Брюсова и меня и кончая… быть может Эм[илий] Карл[ович] знает, насколько [ты] не на высоте твои в переводах, и щадя тебя из любви стараются тебя перевести на другое. Ты ничего не хочешь знать, не хочешь видеть: ты упоен собой.
Прежде всего ты не знаешь достаточно языка, начиная с разговорного. Я считаю себя знающим язык, но имел случай убедиться, что раза 4 более тебя осведомлен в языке, ни за что я бы не взялся быть профессиональным переводчиком.
Твои ‘Цветы зла’ 3/4 совершенно далеки от подлинника, кое-что удачно уловлено чутьем все-таки познанию языка, твой ум и талантливость ‘условно’ выносят тебя, но очень условно.
Киселев, Петровский лучше тебя гораздо лучше знают язык. 3-ий перевод, если уж надо его, должен быть строжайше проредактирован: настаиваю я, чтобы иметь смелость в 3-ий раз предложить читателю ‘Поэмы’ Бодлэра с места в карьер, новое идейное предприятие должно располагать безукоризненным переводом.
Ты скажешь: ‘Мой перевод безукоризненный’. Посмотрим: я открываю первую страницу и читаю: ‘Арсению Гуесе’. Что это за Арсений! Таких ‘Арсениев’ нет в Европе. Есть ‘Арсен’ т.е. ‘Арсену Гуесэ’. Первая строка первой страницы открывается с неряшества либо с незнания.
В первой фразе далее читаю: ‘шлю…свое..’ произведение, о котором было бы несправедливо говорить, что оно без хвоста и без головы, ибо напротив все в нем попеременно и взаимно (что это за набор слов? По-русски ли сказано?) и хвост и голова’.
Первое заглавие первого отрывка предисловия ‘неверно’, первая фраза первой страницы грамматически невнятна, угловата, неудобоварима.
В первом отрывке, озаглавленном ‘Чужестранец’ далее чужестранец называется ‘чужеземец’. Что же: ‘чужестранец’, или ‘чужеземец’!
Далее: отрывок второй: глаза падают на фразу: ‘ребенок… огласил дом …писком’. По-русски нельзя сказать: ‘дом оглашают писком’35. А бесконечные ‘который, которому, которым и т.д., пестрящие перевод (в русском языке желательно свести в минимуму громоздкое ‘который’, изящное qui переводимо многообразно без помощи ‘который’, здесь не место вдаваться в разбор: но на 5 фраз 2 удовлетворительных, весь перевод, даже не сверяя с текстом, чудовищно изображен в отношении к русскому языку, подчас и синтаксису: (бесконечные галлицизмы).
И такой-то перевод, ссылаясь на отсутствующего Э[милия] К[арловича], ты желаешь ‘нахрапом’ провести без контроля, для этого устраиваешь скандал, грозишь, кажется собираешься жаловаться (бесстыдно!).
Знай: я отступаюсь, более того: стану вообще в стороне от тебя, Ты не видишь, что твое систематическое неряшество, самомнение, инстинктивная хитрость, бессознательная казуистика и желание всюду гнуть свою личную линию под меркой высоких слов (бессознательно впрочем) без всякой потенции сознать свои недостатки превращают тебя в ‘субъекта’, невыносимого во всяком деле. Я уже много раз тебя отстаивал, умалял, замазывал твои темные стороны из любви к тебе, и ты даже не понимаешь, что твои угрозы, намеки на желание ‘жаловаться’ Эм. Карловичу грубо по отношению к Кисел[еву], Ал. Сергеевичу Петровскому], Кожебаткину, еще грубее относительно меня. Я бы мог тебе напомнить один маленький факт: Ты, пользуясь моей усталостью, однажды прочитал мне тобой написанное предисловие к ‘Монастырю’ за подписью ‘А. Белый’.
Я очень рад, что дело выяснилось. Твое письмо сплошная ложь.
В письме в Музей я говорю о том, что мне вход не запрещался раньше, парируя в[опрос] о рецидиве. Кроме того, я полагаю, что и теперь официально (а для подписчиков ‘Весов’ я стою на официальной т[очке] зр[ения]) до суда (письмо же писано до резолюции и до протокола, которого к тому же я не видал), что запрещения нет.
Я работал по журналу очень много. Уже в мае я составил в письмах Метнеру проекты почти всех дел. Но меня игнорируют
Посещение Крахта37, приглашение Кожебаткина, план первой конституции (в духе интимных отношений [?]) и многие другие — мое дело.
Но меня игнорируют.
1) Мое заявление даже не было прочитано у Крахта.
2) Я не был приглашен на 1 техническое собрание, даже не был уведомлен.
Моя работа в ‘Весах’, причем ни Сережа38, ни ты часто даже не бывали на редакционных] собраниях — гарантирует мою готовность работать.
‘Свободная] Совесть’ доказала, кто может работать39. Я заранее учитываю, что Киселев ничего делать не будет, Петровский — сомнительно.
Месяц тому назад начался инцидент с Музеем. Мог ли я редактировать Метнера? Пошло, грубо, лживо и преступно бросать мне такие обвинения. Я был близок к нервной болезни.
Не-совещательный Комитет — есть измена самому внутреннему с твоей стороны перед Метнером и мной.
‘По крайней мере до Метнера’ Комитет существовать не может. [Давайте?] думать о возможности его прекратить.
О Бодлэре
Отзыв о моих работах над Бодлэром со стороны членов Комитета элементарно вынуждает меня прекратить всякое сношение как с журналом, так и с издательством, ибо перевод Бодлэра — дело всей моей жизни и имеет для меня гиератическое значение. С Метнером я уже говорил об этом, и он высказал высокое мнение о моем переводе. Очень рад узнать твое настоящее мнение обо мне, а не фразы с пьяных глаз о моей гениальности.
Насколько застегнутый и холодный Брюсов ко мне относился моральнее. Я утверждаю, что поэтические переводы могут судить лишь поэты, а не Киселевы и Петровские.
Предисловие к прозе Бодлэра о [1 нрзб. ] переводе не стоит в связи с изданием ‘Пользы’, ибо ‘Цветы зла’ были изданы ‘Заратустрой’.
‘Сад Великана’ я включил в проспект вообще (не на 1 год во всяком случае) и предположительно.
Я взял не 400, а всего 300 руб., т.е. столько, сколько указано Метнером. Прошу вообще меня не обсчитывать там, где есть документальные данные (письмо Метнера).
Я буквально умираю с голода (ты это знаешь), по прозе Бодлэра долг в 200 р. (К-му), я эту прозу взял у Антика в апреле и лишил себя 200 р. гонорара40.
Каждый день задержки — для меня [1 нрзб.].
Рейсбрек же только через месяц может начать печататься.
Кроме того, твоя и моя книга уже были решены (даже условие детали я решил с Метнером) еще в мае.
Я рассматриваю, как хулиганство, попытку временного и фактически-существующего Комитета переделывать решение, давая себе обратную силу, что юрид[ически] — абсурдно.
Мой перевод редакции Рачинского, и одобрен к исп[олнению].
Твоя критика моего перевода — смешна. По-русски Арсенов нет также как по-французски Арсениев.
По-немецки Эмиль, но зовем же мы Метнера Эмилий. Как тебе не стыдно?
‘Дом оглашается писком’ можно. Твое заявление голословно и неясно. Почему qui изящнее который — дело вкуса.
О Верхарне
Ты мог бы не согласиться на предисловие к моему переводу. Оно же касается Верхарна, а не меня, подобно предисловия Брюсова к Бодлэру, которое он написал, не видя перевода.
Советуя твое письмо напечатать в ‘Голосе Москвы’, я даю рыцарское слово впредь не считать себя в числе твоих друзей. Эллис Бодлэра я буду продолжать печатать.
23 ОР ГМИИ Ф. 36. Оп. 1. Ед. хр. 479. Л. 1-2 об.
24 Здесь и далее подчеркнутое Белым передается курсивом.
25 Речь идет о заметке Эллиса в ‘Весах’ (1909, No 7. С. 104): ‘Считаю нужным заявить, что я не мог до сих пор дать своих объяснений на целый ряд самых возмутительных и голословных обвинений, выставленных против меня, большею частью анонимно, в ряде газет,— по той простой причине, что все газеты, к которым я обращался со своими разъяснениями, не печатали оных за исключением ‘Русских Ведомостей’. В настоящем своем письме в редакцию я прежде всего заявляю, что систематическое расследование администрации Румянцевского Музея всех фактических данных, относящихся к вопросу, послужившему предметом всех обвинений против меня, не замедлит быть опубликовано и прольет первый свет на него. Я, с своей стороны, представил по требованию администрации Музея все находившиеся в моем пользовании рукописи моей работы и книги, а также и все фактические разъяснения. Я убежден, что компетентное суждение, основанное на систематической проверке всех, когда-либо за полгода читанных мною в стенах Музея книги, равно как и всех моих черновых рукописей и материалов не замедлит прервать те инсинуации, жертвой которых я сделался за последнее дни.
Категорически заявляю, что мне никогда раньше, и в частности при директорстве Веневитинова, не запрещался доступ в читальный зал Румянцевского Музея’. Эта заметка была помещена в июльском номере, который верстался и вышел в августе, поэтому и сообщение об инциденте Эллиса с Румянцевским музеем успело в августовский номер.
26 Александр Мелентьевич Кожебаткин (1884-1942), секретарь книгоиздательство ‘Мусагет’ в 1910-1912 гг., владелец книгоиздательства ‘Альциона’, см. письма Белого к нему: ‘Кожебак!… Да ведь это хуже, чем гусак!!!’ Письма Андрея Белого к А.M. Кожебаткину / Предисл., публ., коммент. Дж. Мальмстада // Лица: Биогр. альманах. Вып. 10. Спб., 2004. С. 127-176.
27 По сообщению Г.В. Нефедьева ‘Сад Великана’ — пьеса Эллиса для детского театра, вероятно утраченная (Нефедьев Г.В. ‘Моя душа раскрылась для всего чудесного…’. С. 158).
28 В ‘Мусагете’ планировалось издание книги переводов Вяч. Иванова ‘Лира Новалиса’. В каталоге книг книгоиздательства в 1912 г. эта книга значилась с пометой ‘готовится’. Проспект этой книги, написанный Белым и отправленный вместе с письмом к Вяч. Иванову был опубликован: Переписка Андрея Белого и Вячеслава Иванова (1904-1920) / Вступит. ст., подгот. текста и коммент. Н. Богомолова, Дж. Мальмстада // Русская литература. 2015. No 2. С. 62.
29 Речь идет об издании: Рейсбрук Удивительный. Одеяние духовного брака / Вступит, ст. М. Метерлинка, перев. М. Сизова. М., 1910.
30 Помимо перевода ‘Стихотворений в прозе’ (М., 1910) в ‘Мусагете’ Эллисом были изданы сборник стихотворений ‘Stigmata’ (M., 1911) и книга ‘Русские символисты’ (М., 1910).
31 Сергей Александрович Кусевицкий (1874-1951), контрабасист, дирижер, композитор, меценат, принимал участие в собраниях ‘Общества свободной эстетики’, в 1909 г. основал ‘Российское музыкальное издательство’.
32 К 1909 г. вышло в свет три перевода бодлеровских ‘Petits Poè,mes en prose’: Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. и вступ. ст. А. Александровича. М.: Тип. Г. Лисснера и А. Гешеля, 1902, Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. с франц. М. Волкова. СПб.: АО тип. дела в Спб. ‘Герольд’, [1909].— Всеобщая библиотека, No 66-67, Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. с франц. под ред. Л. Гуревич и С. Парнок, со вступ. статьей Л. Гуревич. СПб.: Посев, 1909.— Ср. также: Дурылин С. Бодлэр в русском символизме… С. 262, 290.
33 Имя известного книгоиздателя и переводчика В.М. Саблина (1872-1916) используется в нарицательном смысле массового издания, в его издательстве, действовавшем на протяжении 1901-1912 гг., Бодлер не выходил (см.: Каталог изданий книгоиздательства В.М. Саблина. М., [1907]—[1912]).
34 Белый намекает на свою рецензию на перевод Эллиса (см. выше примеч. 11).
35 Предложенные Белым редакторские поправки были внесены в окончательный текст перевода Эллиса. Так, например, вместо ‘дом оглашают писком’ читается: ‘огласил дом своим визгом’.
35 НИИОР РГБ. Ф. 25. К. 25. Ед. 31. Л. 22-23 об. Письмо карандашом с нумерацией рукой Эллиса на первом листе римской I, письмо без обращения.
36 К.Ф. Крахт (1868-1919), скульптор, в его художественной мастерской на Пресне проходили собрания ‘Молодого Мусагета’ (см. справку о нем Г.В. Нефедьева в кн: Книгоиздательство ‘Мусагет’… С. 286).
37 С.М. Соловьев (1885-1942), ближайшим образом лично связанный с кругом ‘Мусагета’ и опубликовавший там в 1910и 1913 гг. две книги стихов, по замечанию современного исследователя, был ‘самым ‘немусагетским’ из всех ‘мусагетовцев» (Шапошников М.Б. ‘Мусагетские’ книги стихов Сергея Соловьева // Книгоиздательство ‘Мусагет’… С. 136).
38 Позднее Белый охарактеризовал этот подготовленный Эллисом литературно-философский сборник ‘Свободная совесть’ (Кн. 1-2. М., 1906) как ‘тупейший’ и ‘ничтожнейший’ (Белый А. Начало века. М., 1990. С. 509).
40 (К-му) — предположительно имеется ввиду С.А. Кусевицкий, упоминаемый в письме А. Белого (см. выше примеч. 31). В книгоиздательстве В.М. Антика ‘Польза’ (в серии ‘Универсальная библиотека’) вышел перевод драмы Верхарна ‘Монастырь’.