Переписка И. А. и В. Н. Буниных с В. Ф. Ходасевичем (1926-1939), Бунин Иван Алексеевич, Год: 1939 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 67 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Переписка И. А. и В. Н. Буниных с В. Ф. Ходасевичем

(1926—1939)

И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. I

М., ‘Русский путь’, 2004.

Вступительная статья, публикация и комментарии Джона Малмстада

OCR Ловецкая Т. Ю.

Тексты И. А. и В. Н. Буниных публикуются с разрешения The Ivan and Vera Bunin Estate.

И. А. Бунин (1870—1953) и В. Ф. Ходасевич (1886—1939) познакомились в конце 1906 г. на квартире Б. К. Зайцева. Это было одно из тех мест в Москве, где встречались писатели двух ведущих (и часто враждующих) ‘лагерей’ русской литературы того времени — неореалистов и символистов. (Не следует слишком упрощать сложившуюся тогда литературную ситуацию или схематизировать ее. Напомню, что символистское издательство ‘Скорпион’ выпустило ‘Листопад’ Бунина в 1901 г. и что он публиковался в ‘Северных Цветах’ и в альманахах издательства ‘Шиповник’, где участвовали и символисты и неореалисты. С другой стороны, первое выступление В. Я. Брюсова в массовой периодике, в газете ‘Южное обозрение’ в 1899 г., было устроено через посредство Бунина.) Чисто приятельские отношения между Буниным и Ходасевичем продолжались, но виделись они крайне редко, как вспоминает В. Н. Муромцева-Бунина в мемуарах, впервые печатающихся в приложении к настоящей публикации.

В эмиграции писатели впервые встретились 12 января 1926 г. в Париже, на квартире М. М. Винавера {Камер-фурьерский журнал. С. 79.}. Впоследствии они довольно часто виделись во французской столице, а после переезда Буниных на юг Франции — и на Ривьере, куда Бунин настойчиво звал Ходасевича и H. H. Берберову летом 1927 г. Не все письма этого периода дошли до нас, как явствует из дневниковой записи В. Н. Муромцевой-Буниной за 20 августа 1926 г.: ‘Читала письмо Ходасевича (они в горячей переписке). Очень умное, но злое и ядовитое. Презирает всех и вся. И эс-эров, и Вишняка, и всех жен. Вообще плохо быть ‘женами’. Это какое-то позорное клеймо’ {Устами Буниных. Т. 2. С. 160.}. (У нас есть всего одно письмо 1926 г.) Их взгляды на вопросы литературы часто бывали противоположными, как это видно из их писем и статей (см., например, реакцию их на ‘Роман без вранья’ Мариенгофа {Ходасевич В. Цыганская власть // Возрождение. 1927. 23 июня. No 751, Бунин И. Самородки // Возрождение. 1927. 11 августа. No 800. В своей статье Бунин писал, что статья Ходасевича ‘прекрасная, но все же я совсем не согласен с основной ее мыслью’. См.: Бунин И. А. Публицистика. С. 255. Это единственное упоминание взглядов Ходасевича в публицистике Бунина.}), что не мешало им дружить в эти годы.

Отношения между ними стали более прохладными после того, как в 1929 г. Ходасевич написал рецензию на ‘Избранные стихи’ Бунина. (Переписка может служить достаточно очевидной иллюстрацией этому: ровно половина из написанных обоими писем относится к периоду от 1926 до середины августа 1929 г., когда и была опубликована рецензия Ходасевича, после этого количество писем начинает медленно, но неуклонно сокращаться.) Из письма Ходасевича к М. В. Вишняку от 12 августа 1929 г. мы знаем, что в этой рецензии он далеко не все написал, что на самом деле думал о стихотворном наследстве Бунина: ‘Берегите это письмо: со временем Вы получите за него бешеные деньги, когда человечество присудит мне титул короля эвфемизмов. Представьте себе, что Вам пришлось бы писать похвальное слово Струве. Это как раз была бы та ситуация, в какой находился я, пишучи о Бунине. Результаты предвижу: стихотворцы меня проклянут за то, что я Бунина перехвалил, обыватели — за то, что недохвалил, Гиппиус — за то, что я припомнил, как она восхваляла Бунина, Бунин — за то, что я не провозгласил его римским папой. Сегодня ночью Истина придет ко мне в пижаме (она больше не ходит голой), разбудит и скажет:

— Владислав Фелицианович, вы сделали все, чтобы против меня не погрешить — и чтоб не обидеть почтенного старика. Он в своей жизни написал несколько сот дрянных стихотворений и с десяток хороших. Иные не написали и этого. Спите спокойно.

Я протяну руку, чтобы пощекотать красотку, но она исчезнет, — мне останется безмятежно спать до утра’ {Ходасевич В. Собр. соч.: В 4 т. М., 1996. Т. 4. С. 512.}.

Ходасевич начал свою рецензию похвалой бунинской прозе, а не поэзии: ‘Лет двенадцать тому назад в творчестве Бунина наступил расцвет, который по справедливости можно назвать и буйным, и пышным. После ‘Господина из Сан-Франциско’ Бунин выдвинулся на первое место среди современных русских прозаиков. Ныне оно принадлежит ему по праву’ {Ходасевич В. О поэзии Бунина // Возрождение. 1929. 15 августа. No 1535.}. О бунинской поэзии ничего подобного сказано не было. Бунину такого рода сдержанность в отношении к его поэзии, безусловно, пришлась не по душе. Особенно же его могло раздражать замечание Ходасевича о том, что он, Бунин, ‘хотя на краткий срок’, но прикоснулся к символистскому течению, а в еще большей степени мнение Ходасевича о том, что, отвергнув ненавидимый им символизм в целом, ‘отбросив все его правды вместе с неправдами’, Бунин ‘поставил перед собою ряд трудностей непреодолимых’ и связал себя и свои стихи. Ходасевич от этого своего мнения никогда не отказывался, как это видно из его письма Бунину от 28 апреля 1934 г. В последующие годы Ходасевич опубликовал ряд рецензий, дающих высокую оценку достижениям Бунина в прозе, однако именно нежелание его признать подобную же высоту и за бунинской поэзией стало источником незаживающей обиды в душе старого писателя.

Литературные вкусы обоих во многом оставались несовместимыми (попытки Ходасевича примирить Бунина с символизмом успехом не увенчались), однако их объединяли приверженность русской культуре и восприятие исторических событий в России. Несмотря на то что отношения между ними так никогда и не вернулись к той близости, какую они имели в период 1926—1929 гг., остались между ними тем не менее сердечность и уважение друг к другу, о чем свидетельствуют письма. Бунин не только с большой охотой ссудил Ходасевича деньгами в пору, когда финансовое положение последнего было, как никогда, запутанным (см. его письмо от 17 апреля 1934 г. и ответ Ходасевича от 28 апреля), но и обе семьи продолжали видеться в Париже, писатели обменивались книгами. Ничто в их письмах не свидетельствует о враждебности, о которой упоминает Набоков в письме к жене от 30 января 1936 г., описывая за день перед этим имевший место обед с Буниным, после которого они зашли в кафе Мюра, одно из излюбленных мест Ходасевича: ‘Когда пришли в Кафе Мюра, где нас ждал толстый Алданов, было совсем весело. Там же я мельком повидался с Ходасевичем, очень пожелтевшим, Бунин его ненавидит’ {В. В. Набоков и И. А. Бунин: Переписка / Публ. Р. Дэвиса и М. Д. Шраера // С Двух берегов. С. 176—177. Встреча состоялась не 28 января, как пишет Шраер в предисловии к публикации, а 29-го: ‘Веч<ером> в Murat (бридж, Алданов, Сирин)’ (запись за этот день в ‘Камер-фурьерском журнале’ Ходасевича. С. 270).}. Трудно сказать, насколько близок к истине был Набоков, который восторгался Ходасевичем более чем каким-либо иным современным поэтом. Однако остается фактом, что в течение четырех лет, предшествующих смерти Ходасевича 14 июня 1939 г., они виделись редко и по случаю, всегда окруженные множеством людей (литературные выступления-чтения, юбилеи, заседания пушкинского комитета и т.д.). Но до самого конца они не теряли связи, переписывались и дарили друг другу свои книги с обоюдными комплиментами.

Через три дня после смерти Ходасевича, 17 июня 1939 года, Марк Алданов писал Бунину: ‘Очень меня расстроила смерть Ходасевича. Мы когда-то были очень близки: лет 15 тому назад вместе редактировали литературный отдел ‘Дней’ и тогда чуть не ежедневно подолгу сиживали в кофейнях, — он все говорил, обычно умно, остроумно. Потом ‘Дни’ кончились, он еще раньше ушел в ‘Посл<едние> Новости’, затем в ‘Возрождение’, и частые встречи наши прекратились, но отношения остались очень хорошие, и писал он обо мне всегда очень благосклонно. Почему он вдруг меня возненавидел года три тому назад… мне до сих пор непонятно… Очень рад тому, что недели две тому назад я к нему зашел. Говорили мы очень дружески, о старом не было сказано ни слова и он был очень мил. Последнее слово, которое я от него слышал, было: ‘еще раз спасибо’ (я собрал для него в дни его болезни некоторую сумму денег). Видел его в гробу, спокойное лицо, легкая улыбка. Очень я расстроился. Человек он был очень талантливый и умный…’ {Письма М. А. Алданова к И. А. и В. H. Буниным / Публ. Милицы Грин // Новый журнал. 1965. No 80. С. 286—287. Алданов заходил к Ходасевичу 23 мая 1939 г.}

Бунин, в свою очередь, оказался куда менее щедрым. В письме к Марии Владимировне Карамзиной из Beausoleil от 21 февраля 1939 г. он так писал об одной из последних рецензий Ходасевича: ‘Ходасевич, всегда таящий в себе некую кислую мину (‘все знаю, все надоело!’). Заметку о Вас он написал (в фельетоне о разных сборниках стихов) — она (для того, кто знает эту его мину) неплоха’ {И. А. Бунин. Письма к М. В. Карамзиной 1937—1940 / Предисл. и публ. А. К. Бабореко / Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 678. Имеется в виду рецензия на ‘Ковчег’ Карамзиной и другие сборники стихов: Ходасевич В. Книги и люди // Возрождение. 1939. 10 февраля. No 4170.}. Даже после смерти поэта он не намного подобрел, отозвавшись о нем в письме к Карамзиной от 25 июня 1939 г. фактически с осуждением, едва сдобренным бледненькой похвалой: ‘Ходасевича, конечно, жалко — все-таки он был не чета прочим, многим теперешним стихотворцам и критикам (хотя далеко не все понимал)’ {Там же. С. 683.}.

Жена Бунина, как и следовало ожидать от женщины, перенесшей долгие страдания, была не в пример добрее. В 1930 г. Ходасевич оставил в ее альбоме свой автограф:

Ни каверзных молитв, ни жиденьких статей

Писать в альбомы не рискую.

Итак — лишь руку, в память прошлых дней,

Почти безмолвно Вам целую.

&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,Владислав Ходасевич.

&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp, &nbsp,&nbsp,3 апр<еля> 1930.

&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,Париж.

{Альбом В. Н. Муромцевой-Буниной // РАЛ. MS.1067/ 843. На соседней странице альбома: ‘Человек вспоминает о Боге, когда хочет невозможного. За возможным он обращается к людям. Л. Шестов. Дорогой Вере Николаевне Буниной. Париж. 1930. 25/III’.}

Несмотря на охлаждение отношений между ее мужем и Ходасевичем, она сохраняла к нему самое теплое расположение, о чем свидетельствуют ее воспоминания и следующая запись в дневнике: ‘Ходасевич сидел со мной <у Цетлиных>. Он, как всегда, оставил приятное впечатление. Ругал писателей, что они мало работают — ‘Только Тэффи и я трудимся, а остальные перепечатывают старые вещицы’. Это, конечно, зло, но злость мне в нем нравится’ {Дневниковая запись В. Н. Буниной в ночь с 9 на 10 апреля 1932 г. (Устами Буниных. Т. 2. С. 268).}. После его смерти она написала: ‘За это время скончался Ходасевич — ‘растерзан’, ‘разорван’ желчный пузырь. Два огромных камня. Доктора проглядели. Надо было несколько лет тому назад сделать операцию. — Жаль его очень. И рано он ушел. Нужен еще. Да и сделать мог еще много’ {Дневниковая запись В. Н. Буниной за 5 июля 1939 г. (Устами Буниных. Т. 3. С. 29).}.

* * *

Оригиналы писем Ходасевича к Бунину находятся в Leeds Russian Archive (MS. 1066/3239-3260), писем Бунина к Ходасевичу — в Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University (фонд H. H. Берберовой). Все письма печатаются впервые по ксерокопиям с оригиналов с любезного содействия кураторов указанных архивов. Сохранены индивидуальные особенности авторского написания и пунктуации, за исключением старой орфографии. Восстановленные конъектуры и прочая редакторская правка даются в угловых скобках.

Считаю приятным долгом поблагодарить следующих архивистов и исследователей за ценную помощь при подготовке публикации: Richard Davies (Leeds Russian Archive, University of Leeds), Vincent Giroud (Beinecke Library, Yale University), B. E. Гитин, O. A. Коростелев, A. B. Лавров, Robert Hughes и Michael Wachtel.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

Начало апреля 1926 г. Париж

Дорогой Владислав Фелицианович,

Еду, как всегда, в Ville Juiff, постараюсь быть у Вас точнее между 5 и 6 1/2, если это Вам удобно.

Ваш Ив. Бунин.

Суббота.

— — —

Датируется предположительно. Имя Бунина впервые встречается в записи 12 января 1926 г. в так называемом ‘Камер-фурьерском журнале’ Ходасевича. Оба они присутствовали на докладе Г. В. Адамовича на парижской квартире М. М. Винавера (Камер-фурьерский журнал. С. 79). На следующий день они с женами встречали вместе старый Новый год и до 5 апреля часто виделись друг с другом. 20 апреля 1926 г. Бунина оперировали в больнице в Villejuif под Парижем (см.: Устами Буниных. Т. 2. С. 154—155), после чего в начале мая он с женой уехал на юг Франции. В середине января 1927 г. в Villejuif в связи с камнями в печени оперировали и его жену (Устами Буниных. Т. 2. С. 164—165). Возможно, письмо относится к указанному месяцу, хотя более вероятно — к апрелю 1926 г. Ср. письмо З. Н. Гиппиус к Бунину от 27 апреля 1926 г.: ‘Я махнула рукой и на уру пишу в Жидовский город, авось дойдут мои и наши приветы’ (Из архива Мережковских: I. Письма З. Н. Гиппиус к И. А. Бунину// Cahiers du monde russe et sovitique. 1981. Vol. 22. No 4. C. 439).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

28 января 1927 г. Париж

Дорогой Иван Алексеевич,

Заезжал к Вам, чтобы поговорить об одном деле¹. — Не можете ли уделить мне несколько минут завтра, в субботу? ² Если да, то сообщите мне, пожалуйста, пневматическим способом³, — когда и где? Вы меня очень обяжете.

Ваш Влад. Ходасевич.

Пятница.

28 янв. 27 г.

— — —

¹ Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за пятницу 28 января 1927 г.: ‘В Совр<еменные> Зап<иски> (Петрищев, Алданов). В кафэ (Алданов). / [К Бунину]. [К Мережк<овским>]. В кафэ’ (С. 98). Квадратные скобки обозначают, что Ходасевич не застал названного человека.

² Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за субботу 29 января 1927 г.: ‘За покупками. / Бунин — к телефону. / К Наташе’ (С. 98). Подчеркивание обозначает, что H. H. Берберова была вместе с Ходасевичем.

³ ‘Carte pneumatique’ (‘pneu’, ‘пневматичка’ на языке многих русских парижан) — письмо, отправленное при помощи сжатого воздуха по пневматической городской почте в Париже, пользовавшейся большой популярностью у тех, кто не располагал телефоном.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

23 марта 1927 г. Париж

Дорогой Владислав Фелицианович, мне очень нужно видеть Вас поскорее или хотя бы поговорить с Вами по телефону. Не можете ли позвонить ко мне нынче в 7 1/4, в 7 1/2 вечера? Или, по крайней мере, завтра в первом часу?¹ Лучше — нынче.

Ваш Ив. Бунин.

Среда

— — —

Открытка с пометой: ‘Pneu!!’. Штемпели: 23.3.27. Ходасевич проставил ’23 марта 927′. Адрес: 14, rue Lamblardie. Paris XII.

¹ Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за четверг 24 марта 1927 г.: ‘К Бунину’ (С. 102).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу и H. H. Берберовой

Конец мая 1927 г. Грасс

Дорогие Ходасевичи¹,

привет и настойчивый зов: приезжайте, приезжайте жить лето в Грассе²! Найдем Вам квартиру комнаты в 2—3 с кухней буквально за гроши!

Ваши Бунины.

— — —

Датируется по содержанию (см. след. письмо). Почтовая открытка. Штемпель: ‘Grasse. Cit des parfums. Station climatique’. Почтовый штемпель неразборчив.

¹ Ходасевич и его третья (гражданская) жена, писательница Нина Николаевна Берберова (1901—1993).

² Вилла Бельведер (Villa Belvd&egrave,re) в Грассе (Grasse, Alpes Maritimes) на Лазурном Берегу недалеко от Канн (Cannes) была основной южной резиденцией Буниных с начала мая 1925 г. до сентября 1939 г., за исключением периода 1938—1939 гг., когда они жили в Beausoleil (Босолей), недалеко от Монако.

В. Ф. Ходасевич и H. H. Берберова — И. А. Бунину

Начало июня 1927 г. Париж

14, rue Lamblardie,

Paris (12^e)

Дорогой Иван Алексеевич,

Ваша открытка имела большой успех: мы таки да, решили ехать в Грасс. К сожалению, это будет не так скоро, а именно в середине июля. Приисканием квартиры не смеем Вас затруднять. Мы люди легкие, проживем 2 дня в отеле и подыщем квартиру. Но: буде Вы, как старожил, вероятно, знаете в Грассе все и всех, то: ежели услышите или, гуляя, увидите нечто, состоящее из 2-х комнат и кухни, + нечто палисадоподобное и стоющее мало, и свободное с 15—20 июля, — узнайте, во имя Аполлона, Меркурия и Плутоса, сколько именно сие стоит и черкните нам. Этим, право, очень обяжете.

В Париже все очень обыкновенно. Музыка играет, штандарт скачет¹, Павел Николаевич очень потолстел и все играет на скрипке². А если сказать правду, то мы этого ничего не видим, потому что в последнее время сидим дома. Я прочитал столько Юшкевича³, что голова идет кругом. А писать только что начал…⁴ Но тут Берберова выхватывает перо, толкает меня, я лечу на пол и уже из-под стола шлю сердечный привет Вам и Вере Николаевне. Спасибо за память и будьте здоровы.

Ваш Влад<ислав> Ходасевич

<приписка H.H. Берберовой:>

Дорогой Иван Алексеевич,

спасибо, что вспомнили о нас, а мы-то обрадовались. Вот — решили кинуться в Грасс. Здесь жить тоже превосходно, хотя хаос, толчея, последние огни ‘Лампы’⁵ и прочее. Вы, наверное, ходите уже босиком, счастливые! Я же пока что пишу грустные рассказы, хоть и живу весело. Написала бы Вам больше и ‘пикантнее’, но, к сожалению, еще не умею писать без линеек (это — бумага Ходасевича). Принялась было ее линовать, но он запретил и сказал, что ‘неприлично’. Ну, Вы поймете!

А лето, может быть, будет очень хорошее: так мне хочется — я не видела лета по-настоящему пять лет! Привет В<ере> Н<иколаевне>. Жму Вашу руку. Н.Б.

— — —

¹ Ср. ‘Ревизор’ (1, II), где почтмейстер цитирует письмо поручика: ‘Жизнь моя, милый друг, течет <...> в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…’.

² Ср. ‘Ревизор’ (1, I), где городничий цитирует письмо с известиями о предстоящем приезде ревизора: ‘Иван Кириллович очень потолстел и всё играет на скрипке…’. Редактор газеты ‘Последние новости’ Павел Николаевич Милюков (1859—1943) действительно любил играть на скрипке. Ср. также письмо Ходасевича к М. М. Карповичу от 19 марта 1932 г.: ‘Ничего нового о Париже сообщить не могу <...> Действительно, Павел Николаевич очень потолстел и все играет на скрипке, — а Муратов скачет’ (Vladislav Khodasevich to Mikhail Karpovich. Six Letters ( 1923—1932) / Edit. by Robert Hughes and John Malmstad // Oxford Slavonic Papers. New Sries. Vol. XIX. 1986. P. 154).

³ Юшкевич Семен Соломонович (1869—1927) — прозаик, драматург, журналист, постоянный автор горьковских сборников ‘Знание’, в эмиграции с 1920 г. Скончался в Париже 12 февраля 1927 г. См. дневниковую запись В. Н. Буниной от 13 февраля 1927 г.: ‘Вчера известие о смерти Сем. С. Юшкевича, сегодня о С. А. Иванове. Это уже слишком тяжело! Оба скончались от сердца, оба были накануне в нашем доме’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 165), и запись от 15 февраля: ‘Газеты очень слабо отозвались на смерть Юшкевича. Я думала, что его смерть будет событием в нашей зарубежной жизни’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 166). 15 февраля и Бунин и Ходасевич присутствовали на выносе тела Юшкевича, а затем на завтраке ‘Возрождения’ (Камер-фурьерский журнал. С. 99). Ср. заметку И. А. Бунина ‘Памяти Юшкевича’ // Возрождение. 1927. 15 февраля. No 623, перепечатана в кн.: Бунин И. А. Публицистика 1918—1953 годов. С. 236.

⁴ Имеется в виду вступительная статья Ходасевича ‘С. Юшкевич’: Юшкевич Семен. Посмертные произведения. Париж, 1927. С. 41—81. Там же были статьи Петра Нилуса, Андрея Левинсона и Ст. Ивановича.

⁵ Литературно-философское общество ‘Зеленая лампа’, возникшее по инициативе З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковского и Ходасевича. И он и Мережковский открывали докладами первое заседание 5 февраля 1927 г. См.: Зеленая лампа: Беседы I—III // Терапиано Ю. Встречи: 1926—1971. М., 2002. С. 305—309. Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за субботу 4 июня 1927 г.: ‘В Зел<еную> Лампу (Адамович. Мережковские, Г. Иванов, Одоевцева, Бахтин, Муратов, Вишняк, Блох, Вейдле, Фохт, Каплун)’ (С. 106). Бунин никогда не бывал на заседаниях ‘Зеленой лампы’, а Ходасевич, вскоре усомнившись в уместности заседаний общества при сложившихся обстоятельствах эмиграции, все реже участвовал в них. В 1929 г. он формально вышел из общества (см. письмо Гиппиус от 26 сентября 1929 г. и ответ Ходасевича от 10 октября: Ливак Леонид. Критическое хозяйство Владислава Ходасевича // Диаспора. Вып. 4. 2002. С. 395—399).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

Начало июня 1927 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович, если Вы еще не бросили мечту о юге, повидайте Илью Исидоровича Фондаминского¹ — он сейчас в Париже и может дать Вам ценные указания. Вашу руку жму, у Н<ины> Н<иколаевны> целую.

Ваш Ив. Бунин.

— — —

Датируется по содержанию. Почтовая открытка, на которой отпечатано только ‘Grasse’. Адрес: 14 rue Lamblardie. Paris. 12.

¹ Фондаминский (Фундаминский) И. И. (псевд. Бунаков, 1880—1942) — общественный и политический деятель (правый эсер), соредактор ‘Современных записок’, публицист, историк, погиб в Освенциме. Весной 1925 г. он помог Буниным устроиться на вилле Бельведер, а весной и летом 1927 г. провел у них там много времени. В последующие годы часто жил на своей собственной квартире при вилле Бельведер. Ходасевич не виделся с ним в Париже в это время (см. письмо Ходасевича от 15 июня 1927 г.).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

Середина июня 1927 г. Грасс

Милый друг, очень обрадован Вашим письмом. Боюсь одного: ветхозаветно-ревнивые Мережковские¹ будут Вам ругать Грасс и тянуть Вас к себе в Le Cannet². Не слушайте их. Здесь Вы будете на высоте 400 метров, будете иметь прохладные ночи и мало москитов, меж тем как в Le Cannet совсем другой коленкор… Весьма целую Вас и передаю поклоны Веры, Фондаминского и Кузнецовой (которая тоже живет у нас).

Ив. Бунин

— — —

Датируется по содержанию. Почтовая открытка со штемпелем: Grasse. 13 (?). . Адрес: 14, rue Lamblardie. Paris XII.

¹ Зинаида Николаевна Гиппиус (в замуж. Мережковская, 1869—1945) и Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865—1941) в это время жили на Villa Tranquille в Le Cannet (Ле Каннэ), пригороде Канн.

² Ходасевич и Берберова уехали из Парижа утром 19 июля 1927 г., ночевали в Авиньоне и на следующий день приехали в Канн в 2 1/2ч. дня. В. А. Злобин, секретарь Мережковских, встретил их на вокзале, и вместе с ним они поехали в Ле Каннэ, где оставались до 21 сентября в Villa Eden-Parc, avenue Gambetta. Ср. письмо Гиппиус к Г. В. Адамовичу от 19 июля 1927 г.: ‘Завтра приедут Ходасевичи (у меня, увы, кончился с ним медовый месяц прошлогодней переписки), Володя <Злобин> нанял им квартиру где-то на выселках, куда скачи не доскачешь, ни оттуда никуда. Хотя ‘Eden’. (Здесь все Eden’ы)’ (Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius / Comp. by Temira Pachmuss. Mnchen, 1972. P. 350). См. также письмо Гиппиус к Ходасевичу от 5 июля 1927 г.: Гиппиус Зинаида. Письма к Берберовой и Ходасевичу / Edited by Erika Freiberger Sheikholeslami. Ann Arbor: Ardis, 1978. C. 78—79. Ходасевич и Берберова часто виделись летом с Мережковскими. См. и письмо Гиппиус Адамовичу от 27 июля: ‘Ходасевич<и> на ‘выселках’. Видимся далеко не каждый день. Да и какие ‘пиры Платона’ с Ходасевичами? О чем разговаривать?’ (Intellect and Ideas in Action. P. 357).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

15 июня 1927 г. Париж

Дорогой Иван Алексеевич,

я собирался Вам писать, — а тут Семенов¹ мне прочитал Вашу открытку касательно Буткевича². Я тотчас произвел расследование и пишу Вам на сей счет вместо Семенова. По канцелярским причинам, о которых скучно писать, деньги (88 фр. 50 сент.) были посланы Буткевичу только 21-го мая³. Но почему он их до сих пор не получил — непонятно. Пусть он справится на почте. Деньги посланы обыкновенным почтовым переводом, 21 мая, на талоне пометка: Compte dbit 781-81. Талон я держал в собственных руках. Если по справке Буткевича денег не окажется, пусть он тотчас напишет мне, и будет наведена справка на почте здесь.

Едем мы непременно (тьфу, тьфу, тьфу) во второй половине июля, но не в Грасс, ибо доктор Голованов⁴ запретил мне: 1) жить в холмистом месте, 2) часто ездить в автобусе, но велел сидеть у моря. Все дело в том, что окончательно сгнившие кишки мои требуют покоя, отсутствия тряски и нехождения по неровностям. Следственно, мы приезжаем, поселяемся в отеле и ищем пристанища в Канн.

А живем мы тихо и уединенно, почти никого не видим. Я много хворал, много писал Юшкевича⁵ <так> — и теперь нахожусь в довольно упадочном состоянии. Вся надежда — отдохнуть, уехав отсюда. Другое дело — Нина Николаевна, которая день и ночь сочиняет и предается творчеству.

Фондаминского я не видел, ибо его сперва еще не было, а теперь уже нет. Ну, будьте здоровы и благополучны. Уповаю, что скоро увидимся и будем видеться часто. Будьте здоровы. Вере Николаевне целую руку.

Ваш Владислав Ходасевич.

Привет Галине Николаевне. Берберова всем кланяется.

15 июня 927.

Париж.

— — —

¹ Семенов Юрий Федорович (1873—1947) — общественный и политический деятель, журналист, в эмиграции с 1920 г., редактор газеты ‘Возрождение’ в 1927—1940 гг., постоянным сотрудником которой являлся Ходасевич. Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за вторник 14 и среду 15 июня 1927 г.: ‘В Возрождение’ (С. 106).

² Буткевич Борис Васильевич (1895—1931, псевд.: Борис Бета) — прозаик, поэт, опубликовал несколько рассказов в ‘Возрождении’, ‘Новом доме’ и ‘Числах’, которые вызвали интерес Бунина, Гиппиус, Ходасевича и др. Позднее Ходасевич писал о нем: ‘<...> одареннейший беллетрист Буткевич, умер буквально с голоду в марсельской больнице’ (Ходасевич В. О смерти Поплавского // Возрождение. 1935. 17 октября. No 3788).

³ Имеется в виду выплата гонорара за рассказ Буткевича ‘Ева и Адам’, опубликованный в ‘Возрождении’ (1927. 4 апреля. No 671).

⁴ Голованов Михаил Константинович — врач, бесплатно лечивший Ходасевича.

⁵ См. No 5.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

6 августа 1927 г. Le Cannet

Дорогой Иван Алексеевич,

— все как водится: поглядела вчера Берберова¹, как ездят люди по тихому морю — и ее укачало на молу! После сего она объявила, что может посещать только такие острова, на которые можно добраться сухим путем (на таком острове губернатором был Санхо Панса). А раз не едет Берберова, не еду и я². Не сердитесь и примите пожелания по части хорошей прогулки.

Вере Николаевне привет, равно и молодежи обоего пола.

Ваш В.Х.

P.S. Берберова кланяется, а сама написать не смеет.

Получил я деньги из ‘Возрождения’: жалованье прислали, а гонорар построчный забыли³.

6 авг. 927.

— — —

¹ Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за пятницу 5 августа 1927 г.: ‘В Cannes. На почту. Гулял. В кафэ (Мережковские). С ними гуляли‘ (С. 109).

² По-видимому, Ходасевич и Берберова были приглашены Буниными на морскую экскурсию на один из островов вблизи Канн. Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за субботу 6 августа 1927 г.: ‘В Cannes. К парикмахеру. В кафэ (Мережк<овские>). С ними гуляли‘ (С. 109).

³ Начиная с 1927 г. и до своей смерти в 1939 г. Ходасевич вел литературный отдел газеты ‘Возрождение’. Имеется в виду гонорар либо за рецензию ‘Об одной книге’ (Возрождение. 1927. 21 июля. No 779), либо за статью о Госиздате ‘Книжное кладбище’ (Возрождение. 1927. 4 августа. No 793).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

14 ноября 1927 г. Париж¹

14 ноября 927.

Глубокопочитаемый Иван Андреевич,

(если же, паче чаяния, Антонович или Александрович — прошу извинения: человек я не привыкший обращаться среди г.г. литераторов, имена и другие инициалы знаю, вытвердил, — а полностию, с отчествами, — не осведомлен). А я — тот самый ‘М.’, лично Вам вполне неизвестный, которого первый литературный опыт Вы изволили удостоить внимания и, смею сказать, лестного сочувствия². Под влиянием признательности и пишу Вам тотчас по прочтении, из ‘Королевской Таверны’, что на Королевской же улице³.

По происхождению я — коллежский советник, по образованию — сотрудник Департамента Полиции, как то проникновенно угадал г. Талин⁴, общий друг наш с Вами и друг нашего друга А. М. Пешкова⁵ — с чем и поздравляю всю компанию. Les maris de mon mari sont mes maris⁶, как сказал, помнится, Адамович (Г. В.)⁷. А лет мне 76. Женат 3-м браком.

Итак, теперь, когда мы, так сказать, познакомились, позвольте сообщить, что ничего любопытного сообщить о житии своем не имею. Надеюсь, что Вы не пробудете в благовонном городе Грассе слишком долго. Пожалуйста, передайте мои приветствия Вере Николаевне, с которою имел честь встречаться.

Когда я сделаю литературную карьеру, я Вас не забуду. (Сия несколько горделивая фраза мною заимствована из письма тоже начинающего писателя Ладинского⁸ — к Гиппиус (З. Н.). Повторяю ее, ибо так, вероятно, принято изъясняться среди уважающих себя литераторов.)

Честь имею быть Ваш покорный слуга и почитатель —

Феоктист Петрович Мушкин

(Мушкин, а не Пушкин: одна буква разницы). Адрес — 14, rue Lamblardie, Paris (12e). Третья жена моя шлет самые сердечные приветствия. Я тоже. Галине Николаевне — тоже.

— — —

¹ Над текстом письма Бунин проставил дату: ‘В. Ф. Ходасевич 19.X.1927 г.’, а над подписью: ‘(Ходасевич)’. Шутливая ‘мистификация’, мастером которых был Ходасевич, не отмечена в ‘Камер-фурьерском журнале’ за понедельник 14 ноября 1927 г. ‘К Ховину. В Возрождение. В ресторан (Вейдле, 2 Ульпе). В кафэ (2 Ульпе, Л. Берберов)’ (С. 114).

² См. примеч. 5. Отзыв Бунина до нас не дошел.

³ Taverne Royale, на rue Royale, одно из любимых парижских кафе Ходасевича.

⁴ Талин В. И. (наст. имя: Семён Осипович (Иосифович) Португейс, 1880 или 1881—1944, др. пост. псевд.: Ст. Иванович) — журналист, публицист, постоянный сотрудник газеты ‘Последние новости’. Для Ходасевича Талин — подчеркнуто политическое имя и олицетворение беспринципной ‘левой’ политики, связанной для него с ‘Последними новостями’.

⁵ Настоящее имя Максима Горького (1868—1936). 20 октября 1927 г. Ходасевич за подписью ‘М.’ напечатал в ‘Возрождении’ (No 870) статью ‘Максим Горький и СССР’, в которой высмеивал постоянные обещания Горького вернуться в СССР и его упорное пребывание за границей по состоянию его ‘здоровья’. В ответ на страницах ‘Последних новостей’ (No 2405, 23 октября) были опубликованы издевательские ‘Заметки журналиста (Бей его, я его знаю)’ В. И. Талина, в которых он намекал на авторство Ходасевича. 27 октября ‘М.’ ответил ему в статье ‘Нравственность г. Талина’ (‘Возрождение’. No 877), которая кончалась так: ‘Наконец, если уж говорить о ‘сыске’, то куда ближе нас подходит к этому делу г. Талин, старающийся расследовать, кто мог и кто не мог написать нашу статью <...>. Попытки г. ‘Талина’ (который ни одну свою статью не решился подписать своей настоящей фамилией) намекнуть на то, кто именно ‘скрылся’ под этой буквой, — поистине мерзки’. См. также письмо М. А. Осоргина к Горькому от 30 октября 1927 г.: М. Горький и М. А. Осоргин. Переписка / Вступ. ст., публ. и примеч. И. А. Бочаровой // С двух берегов. С. 456, 510—511. К этому времени отношения Ходасевича с Горьким окончательно расстроились по политическим причинам.

⁶ ‘Мужья моего мужа — мои мужья’. Обыгрывается знаменитое французское выражение ‘Les amis de nos amis sont nos amis’ (‘Друзья наших друзей — наши друзья’). Иронический намек на сексуальные склонности Г. В. Адамовича, о котором 3 июня 1925 г. Ходасевич написал М. М. Карповичу из Парижа: ‘Георгий Адамович — действительно, гумилевский мальчик способностей стихотворных не лишен, но вместо души и мозга у него небольшая резиновая губочка, сильно уже потрепанная и много служившая, извините, для подмывания. Поэтому он — сноб, эстет, скептик. К несчастию, кажется, и дрянь. К тому же — мужелюб, конечно — пассивный’ (Vladislav Khodasevich to Mikhail Karpovich: Six Letters (1923—1932). P. 144). Ср. ‘Содомович’, персонаж романа ‘Пнин’ Набокова.

⁷ Адамович Георгий Викторович (1892—1972) — поэт, постоянный критик ‘Последних новостей’. В это время была в разгаре полемика, которую Ходасевич вел с ним о роли пушкинской традиции и о судьбе литературы в изгнании, см., например: Ходасевич В. ‘Бесы’ // Возрождение. 1927. 11 апреля. No 678.

⁸ Ладинский Антонин Петрович (1896—1961) — прозаик, поэт, журналист, переводчик, один из организаторов парижского ‘Союза молодых поэтов и писателей’ (1925). 4 августа 1927 г. Гиппиус писала Г. В. Адамовичу: ‘Все matr’ы, под-метры и ниже выпускают книги. И вы, и Ходасевич, и Ладинский, и даже Рощин… все сразу! А Бунин — громадный роман, полный нового вдохновения’ (Intellect and Ideas in Action. С. 359), а 12 августа 1927 г. писала ему же: ‘Ладинский вне себя от ‘воображения’… Впрочем, что от него было ждать?’ (С. 365).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

16 ноября 1927 г. Грасс

16—XI—27.

Дорогой Феоктист Петрович, весьма благодарю Вас за Вашу благодарность, страшно завидую, что Вы окопались в Королевской Таверне, низко кланяюсь супруге Вашей, которая, надеюсь, тоже в сей таверне, — от себя и ото всего моего убежища!

Ваш Ив. Б.

— — —

Открытка с портретом Бунина.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

8 декабря 1927 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович, очень, очень благодарю за книгу¹, сердечно обнимаю Вас, приветствую автора идущих сосен!

Ваш Ив. Бунин

8—XII—27.

— — —

Открытка с видом ‘St.-Vallier de Thiey (A M) <...> Chapelle Ste.-Luce (XV si&egrave,cle)’. С пометой Бунина: ‘Это Вам не Lamblardie!’. Почтовый штемпель: Grasse. 9.12.27. Адрес: 14, rue Lamblardie. Paris XII.

¹ Имеется в виду ‘Собрание стихов’ Ходасевича, выпущенное в ноябре 1927 г. парижским издательством при газете ‘Возрождение’. В Русском архиве в Лидсе сохранился экземпляр с надписью: ‘Дорогому Ивану Алексеевичу Бунину с искренною любовью. Владислав Ходасевич. 1927, 20 ноября. Париж’ (MS. 1066/10555).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

Между 19 февраля—5 апреля 1928 г. Париж^]

Дорогой Иван Алексеевич,

мне Нина Ник<олаевна> сказала, что Вы увидите нынче Сполайковича². Будьте благодетелем, поговорите с ним посуровее о моих делах. — Уж очень бы надо мне отдохнуть, пописать ‘для себя’ и дать отдых Берберовой, т.е. опять-таки дать ей возможность работать серьезней. — Ну, да Вы все это сами знаете. Только, пожалуйста, завяжите себе узелок на память. Всего хорошего.

Ваш Владислав Ходасевич

Привет Вере Никол<аевне>.

Суббота.

— — —

Пневматическое письмо со штемпелем: 2.. Адрес: 1, rue Jacques Offenbach. Paris (16e). Постоянный парижский адрес Буниных с сентября 1920 г.

¹ 18 февраля 1928 г. Бунины приехали в Париж из Грасса, куда вернулись 5 апреля.

² Неустановленное лицо. Поскольку фамилия сербская (был такой сербский посланник в Петербурге в 1910-е гг. и в революционную эпоху), Ходасевич, по-видимому, здесь напоминает Бунину об обещании помочь ему получить субсидию от сербского правительства (см. след. письмо). В 1933 г. Бунин ходатайствовал перед сербами о субсидии и для Тэффи (Переписка Тэффи с И. А. и В. Н. Буниными // Диаспора. Вып. 1. 2001. С. 392—394).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

19 октября 1928 г. Булонь-сюр-Сен

10bis, rue des 4 Chemines,

Boulogne s/ Seine.

Дорогой Иван Алексеевич, я заглох, но это не значит, что я забыл Вас. Просто — хотел сперва узнать свой собственный адрес, а уж потом написать Вам. Все это время провели мы в судорожных поисках квартиры и денег. Теперь первое закончено хорошо, поселились в Boulogne, в 1/4 часа ходьбы от Pte de St. Cloud¹. Второе — деньги — ну, сами понимаете. Впрочем — живы.

С сербами все еще туманно. ‘Пенсии’ пока не дали². Борис³ говорит — надо ехать самому. А самого, кажется, позовут, особенно если Вы понажмете, когда поедете⁴. Но до тех пор еще времени много. А пока — спасибо за участие и за доброе отношение. Очень хорошо вспоминаю, как Вы посещали нас летом⁵.

За хлопотами ‘обывательскими’ как-то не видел я здешней литературы. Впрочем, ее и не было, кажется: тишь, гладь, ‘сезон’ еще не начался. Поэтому и нет у меня литературных соображений, которыми стоило бы делиться. Сам пописываю статейки, но думаю больше о гвоздях, костылях, штепселях и крюках.

Пожалуйста, передайте Вере Николаевне, что данные мне статьи храню, как зеницу ока, но еще не сделал из них выписок⁶. Когда сделаю — верну тотчас. Этим и заканчивается сие послание, не слишком содержательное. Цель его была проста — послать Вам привет и адрес.

Крепко жму Вашу руку. Низкие поклоны Вере Николаевне и Галине Николаевне. Если Рощин у Вас — и ему поклон⁷.

Всего хорошего. Пожелайте мне не попадаться на глаза Бальмонту, и чтоб тень Врхлицкого не пришла с того света читать мне свои стихи в подлиннике⁸.

Ваш В. Ходасевич.

Берберова умчалась в город за покупками. Уходя, велела послать ее приветствия. Посылаю.

— — —

19 октября 1928 г. Ходасевич отметил в ‘Камер-фурьерском журнале’ (С.131), что написал письмо Бунину.

¹ 16 октября 1928 г. Ходасевич и Берберова переехали из центра Парижа в юго-западное его предместье Булонь (Boulogne).

² 3 сентября 1928 г. сербский лингвист Александр Белич (1876—1960), председатель Сербской академии наук, был в гостях у Буниных в Грассе. В. Н. Бунина записала в свой дневник: ‘Русских он знает, но писателей — мало. <...> Мы дали ему стихи Ходасевича. Ян спрашивал, нельзя ли устроить ему субсидию. Оказывается, субсидии не зависят от Державной комиссии, где Белич председательствует. Стихи Ходасевича не понравились: — ‘в нем есть двойственность» (Устами Буниных. Т. 2. С. 181—182). Ходасевич, в отличие от других писателей (Куприна, Амфитеатрова, Мережковского, Гиппиус, Ремизова и др.) ‘пенсии’ от Сербского королевства так и не получил.

³ Зайцев Борис Константинович (1881—1972) — прозаик, переводчик, в эмиграции с 1922 г. Участник первого съезда русских писателей и журналистов за рубежом, который происходил в Белграде с 25 по 30 сентября 1928 г. (присутствовали Гиппиус, Мережковский, Куприн, Чириков и мн. др.). Один из самых старых друзей Ходасевича по Москве.

⁴ Бунин не ездил в Белград.

⁵ С 3 июля по середину сентября 1928 г. Ходасевич и Берберова жили с В. В. Вейдле и его будущей женой в пансионе, на окраине Juan-les-Pins (Жуан-ле-Пен), курорта на Ривьере рядом с Антибом и недалеко от Канн. Они были в гостях у Буниных в Грассе 17 июля, а Ходасевич и 13 сентября, Бунины, или Бунин с Кузнецовой, гостили у них 4 раза (30 июля, 8 и 30 августа, 7 сентября).

⁶ См. дневниковую запись В. Н. Буниной от 19 сентября 1928 г.: ‘Ходасевич попросил у меня ту статью Гиппиус, где она писала об Яне, как о большом писателе, о большой личности и издевалась над критиками, которые называют его описателем’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 183). В своей рецензии на ‘Избранные стихи’ Бунина (Париж, 1929) Ходасевич писал: ‘…на самой заре эмигрантской литературы, один из авторитетных ее голосов, голос З. Н. Гиппиус, в похвалах Бунину взял наиболее высокую ноту (я разумею статьи в бурцевском ‘Общем Деле’)’ (О поэзии Бунина // Возрождение. 1929. 15 августа. No 1535). Имеются в виду ‘Тайна зеркала. Ив. Бунин’ и ‘Бесстрашная любовь. Русский народ и Иван Бунин’ // Общее дело. 1921. 16 мая. No 304, 23 октября. No 463.

⁷ Рощин Николай (наст. имя: Николай Яковлевич Федоров, 1892 или 1896—1956) — прозаик, критик, постоянный сотрудник ‘Возрождения’, с 1926 г. подолгу жил у Буниных и в Париже и в Грассе. См. дневниковую запись В. Н. Буниной от 20 августа 1926 г.: ‘Неожиданно приехал Рощин. <...> Рощину будет полезно пожить с Яном’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 160). В 1946 г. вернулся в СССР. См. его очерк: Литературный уголок (Вилла ‘Бельведер’) // Сегодня (Рига). 1929. 1 января. No 1, перепеч. с сокращениями: Литературное наследство. Т. 84. Кн. 2. С. 436— 439. Его прозвище в доме Буниных — ‘Капитан’. 7 декабря 1934 г. Бунин и Ходасевич были на вечере Рощина в Париже (26, av. de Tokyo).

⁸ Врхлицкий Ярослав (Vrchlicky, наст. имя Эмиль Фрида, 1853—1912) — чешский поэт, драматург и переводчик. Имеется в виду рецензия Ходасевича: Стихи Врхлицкого. Ярослав Врхлицкий. Избранные стихи. Перевод К. Д. Бальмонта. Изд. Славянской библиотеки Министерства иностранных дел. Прага, 1928 // Возрождение. 1928. 18 октября. No 1234. В частности, Ходасевич писал: ‘<...> стихи его глубоко посредственны. Сопоставляя их с оценкою Яна Рокиты <автор предисловия к книге>, можно бы предположить, что тут — вина переводчика, исказившего сей великий подлинник. Но сам Ян Рокита прямо заявляет, что переводы К. Д. Бальмонта ‘точны’ и исполнены ‘с любовью, поэтическим вдохновением <...>‘. Следовательно, К. Д. Бальмонта мы никак не можем подозревать в том, что он ‘испортил’ Врхлицкого. <...> Неизмеримо легче обогатить чешскую литературу переводами с русского, нежели литературу российскую — переводами с чешского’.

19 декабря 1927 г. Константин Дмитриевич Бальмонт (1867—1942) писал Бунину: ‘Так мало возможностей наслаждаться Русским чтением, и я совсем утопаю в книгах Польских, Чешских и Сербских’ (С двух берегов. С. 56—57).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

25 октября 1928 г. Грасс

25—Х—28.

Дорогой Владислав Фелицианович,

спасибо за письмо, рад, что устроились, с новосельем! (Спасибо большое и за Врхлицкого!)

От Белича получил письмо: ‘книгами, подобными книге Ходасевича о Пушкине, издательство белградское не очень воодушевляется’, — предпочитает беллетристику¹. Я в ответ спросил: почему же оно воодушевилось сразу двумя томами о Наполеоне Мережковского (кои уже куплены и будут изданы в первую голову²). Пишет еще Белич, что хотят издать ‘Евг<ения> Онегина’ с комментариями и введением, за коим обратятся к Вам³.

Сердечно приветствуем Вас с Н<иной> Н<иколаевной>.

Ваш Ив. Бунин.

— — —

¹ Белич — см. предыдущее письмо, примеч. 2. ‘Практическим результатом съезда <русских писателей в Белграде в 1928 г.> был интерес, проявленный в Югославии, к изданию произведений зарубежных русских писателей. На средства, ассигнованные правительством, была при сербской Академии наук учреждена особая издательская комиссия, которая стала, под общим названием ‘Русская библиотека’, выпускать ранее не изданные произведения зарубежных русских писателей. В этой серии вышли новые книги Бунина, Куприна, Мережковского, Шмелева, Ремизова, Гиппиус, Бальмонта, Амфитеатрова, Тэффи, Чирикова, Северянина и др. (молодых писателей это издательство почти не издавало)’ (Струве Глеб. Русская литература в изгнании. 3-е изд. Париж, М., 1996. С. 139). Для полного списка книг, выпущенных белградским издательством, см.: Джурич Остоя. Русская литературная Сербия, 1920—1941: Писатели, кружки и издания <на сербском языке>. Белград, 1990. С. 197—202). Ходасевич, по-видимому, предложил Беличу и издательской комиссии субсидировать написание биографии Пушкина, о которой он мечтал с 1921 г., а затем и издать ее в ‘Русской библиотеке’. Как видно, предложение не было принято.

² Имеется в виду: Мережковский Д. С. Наполеон. Т. I: Наполеон человек. Белград, 1929 (‘Русская библиотека’, книга 1) и Наполеон. Т. П. Белград, 1929 (‘Русская библиотека’, книга 2).

³ Издание ‘Евгения Онегина’ под редакцией Ходасевича и с его предисловием, но без комментариев было выпущено не сербской комиссией, а издательством ‘Петрополис’ в Брюсселе в 1937 г.

В. Ф. Ходасевич и H. H. Берберова — И. А. Бунину

19 ноября 1928 г. Булонь—сюр—Сен

10^bis, rue des 4 Chemines,

Boulogne s/ Seine.

Милый Иван Алексеевич,

еще раз спасибо за память и заботу, которые меня трогают самым настоящим образом. Я не поблагодарил Вас раньше, потому что получил Ваше письмо уже полубольной, а потом и вовсе слег: какие-то нелады во чреве. Только час тому назад впервые сполз с постели¹.

Ну, что ж? Онегин так Онегин. Хорошо бы хоть Онегин: и работа чистая, и хоть какая-нибудь деньга. А ковыряться в Пушкине я готов в любую минуту жития моего. Разумеется, моя книга была бы — извините — полезнее, ибо Онегина многие уже читали. Но — начальству виднее.

— — — — —

Вот так штука! Это письмо было прервано какими-то делами, — а на другой день я опять слег и лежал, чуть приподымаясь для писания статей — почти две недели!² И оказалось у меня не чрево (или — чрево само собой), а подагра! Ломало и кололо меня на все лады. Вчера встал, ибо вынь да положь статью о Вяземском³. Впрочем, мне и полегчало. Сегодня даже выходил на улицу, был в кафэ⁴ — Боже, какой блеск и роскошь!

Люди меня посещали: Зайцевы⁵, Вольфсоны⁶, Вишняки⁷, Цетлин⁸, Алданов⁹. Ну, ничего — все живут-поживают. Событий нет, а какие есть — мелочь, писать не стоит.

Передайте, пожалуйста, г-же Кузнецовой, если ее встретите, что как только критик отмечает произведение молодого автора, сей последний тотчас бросается писать ему благодарственное письмо¹⁰. А я не получил такого письма. Правда, я сам никогда рассылкой подобных вещей не занимался — за то из меня ничего и не вышло! Скажите ей все это строго, чтобы помнила.

Уверен, что Вы на меня сердитесь за статью о Блоке¹¹. Пожалуйста, не сердитесь, давайте помиримся. Вы Блока недооцениваете¹², — ну, как я не ем устриц. Будьте здоровы, спасибо. Поклонитесь В<ере> Н<иколаевне> и поцелуйте у нее ручку от меня.

Ваш В. Ходасевич

19 нояб. 928.

<приписка H. H. Берберовой:>

Дорогие Вера Николаевна и Иван Алексеевич!

Сердечно Вам кланяюсь и вспоминаю Вас много. Приезжайте сюда скорее — здесь превосходно. Все это время жили очень шумно — целыми днями что-то приколачивали. Сейчас пишу, читаю, шью, готовлю, лечу, убираю, ношусь по городу, рву написанное и выдумываю новое. Как видите — жизнь моя течет, как сказал Омар Хаям¹³. Целую Гал<ину> Н<иколаевну>.

Ваша Берберова

— — —

¹ Судя по записям в ‘Камер-фурьерском журнале’, Ходасевич начал письмо 9 ноября, а закончил его десятью днями позднее. 1 и 2 ноября он записал: ‘Весь день дома’, 3—6 ‘Весь день в постели’, а 7 и 8 опять ‘Весь день дома’. Доктор Голованов был у него 6-го. Ходасевич встал 9-го: ‘За покупками. В кафэ‘ (С. 132).

² 13—17 ноября Ходасевич записал ‘Весь день в постели’ в ‘Камер-фурьерском журнале’, а 18-го: ‘Встал’ (С. 132). Доктор Н. К. Адамова была у него 13-го.

³ Имеется в виду статья: Ходасевич В. Щастливый Вяземский. 1878 — 10 (22) ноября — 1928 // Возрождение. 1928. 22 ноября. No 1269.

⁴ См. запись за понедельник 19 ноября 1928 г. в ‘Камер-фурьерском журнале’: ‘В Tav Royal (Муратов, Вейдле)’ (С. 132).

⁵ Зайцевы — Б. К. Зайцев и его жена Вера Алексеевна (урожд. Орешникова, по первому мужу Смирнова, 1878 или 1879—1965), давнишние (по Москве) и близкие друзья Ходасевича. Они были у Ходасевича вечером 10 ноября 1928 г.

⁶ Вольфсоны — Марк Карлович, банковский служащий, и его жена Эрна Сигизмундовна, парижские друзья Ходасевича, погибли в Освенциме. Они были у Ходасевича вечером 10 ноября 1928 г.

⁷ Вишняки — Марк Вениаминович (1883—1975), общественный и политический деятель, соредактор и секретарь журнала ‘Современные записки’, и его жена Мария Абрамовна. Оставил воспоминания о Ходасевиче: Вишняк М. В. ‘Современные записки’: Воспоминания редактора. Indiana University Publications, 1957 (Slavic and East European Sries. Vol.7), перепеч.: СПб., Дюссельдорф, 1993. Они были у Ходасевича вечером 16 ноября 1928 г.

⁸ Цетлин Михаил Осипович (1882—1945) — поэт, критик, журналист, в молодости принадлежал к эсеровским кругам, вместе с женой вел литературный салон в Париже, редактор отдела поэзии журнала ‘Современные записки’ (1920—1940). См. рецензию Ходасевича на его книгу ‘Декабристы’ (Возрождение. 1933. 27 июля. No 2977). Он был у Ходасевича 11 ноября 1928 г.

⁹Алданов Марк (наст. имя Марк Александрович Ландау, 1886—1957) — прозаик, критик. Он был у Ходасевича вечером 16 ноября 1928 г.

¹⁰ В рецензии на 36-ю книгу ‘Современных записок’ Ходасевич заметил: ‘Поэзия представлена стихами четырех молодых авторов. Стихотворение Г. Кузнецовой нам кажется наиболее удачным’ (Возрождение. 1928. 27 сентября. No 1213).

¹¹ Имеется в виду статья Ходасевича ‘Большевизм Блока (Беглые мысли)’, в которой он писал о личности Блока, ‘самого замечательного из русских поэтов XX столетия (и вообще одного из самых больших наших поэтов). <...> ‘Блок примкнул к большевикам’: вот самое ходячее мнение — и самое ложное, какое только можно себе представить’ (Ходасевич В. Большевизм Блока (Беглые мысли) // Возрождение. 1928. 15 ноября. No 1262). В ‘Окаянных днях’ (запись от 6 февраля 1918 г.) Бунин писал: ‘Блок открыто присоединился к большевикам. <...> Песенка-то вообще не хитрая’ (Бунин И. А. Окаянные дни. Воспоминания. Статьи / Сост., подгот. текста, предисл. и коммент. А. К. Бабореко. М.: Советский писатель, 1990. С. 67).

¹² Об остро отрицательном отношении Бунина к Блоку см. главы ‘Автобиографические заметки’ и ‘Третий Толстой’ в его ‘Воспоминаниях’ (Париж, 1950. С. 43—46, 212—222, этих пассажей нет в тексте, напечатанном в девятом томе (1967) советского собр. соч. Бунина, в котором О. Н. Михайлов публикует текст ‘Воспоминаний’ с невероятным количеством пропусков, главным образом — неуказанных), о Блоке см. также: Устами Буниных. Т. 2. С. 34, 41—42, 93. Ср. запись Галины Кузнецовой от 8 июля 1927 г.: ‘Вечером читала И. А. у него в кабинете стихи Блока и слушала, как И. А. громил символистов. <...> Он кричал, например, вчера о Блоке: ‘Лакей с лютней, выйди вон!’, чем заставил меня искренне расхохотаться, после чего стал смеяться и сам’ (Грасский дневник. С. 28). Об отношении Бунина к Блоку пишет и H. H. Берберова в своей автобиографии: ‘Всю жизнь Блок был для него <Бунина> раной, и весь символизм, мимо которого он прошел, чем-то противным, идиотским, ничтожным, к которому он был либо глух, либо яростно враждебен’ (Берберова Н. Курсив мой. М., 1996. С. 296). Ф. А. Степун, как и Ходасевич, не смог примирить Бунина с творчеством Блока, 22 февраля 1952 г. он писал ему: ‘О Блоке я с вами, милый друг, спорить не могу. Ваша страстность мне не под силу’ (Письма Ф. А. Степуна И. А. Бунину // С двух берегов. С. 134).

¹³ См. статью об издании Омара Хайяма в новом переводе И. И. Тхоржевского: Ходасевич В. Нечаянная пародия // Возрождение. 1928. 26 апреля. No 1059.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

3 декабря 1928 г. Грасс

3.XII.28.

Дорогой (подагрический, а значит уже маститый) Поэт, спасибо за , письмецо — получать письма в деревне есть большое вообще удовольствие, от людей же, приятных уму и сердцу, — сугубое. Извините, что отвечаю так поздно, — все то да се… Впрочем, о том, что Вы соглашаетесь на Онегина, сообщил в Белград немедленно, хотя из оного Белграда что-то ничего пока не видно и не слышно — пишут оттуда только Мережковским, и притом весьма лестно¹. Надеюсь однако, что и Вам когда-нибудь напишут. Надеюсь и на то, что Вы уже вполне здоровы и опять сидите в кафэ, где такой ‘блеск и роскошь’.

Спасибо и милой Н<ине> Н<иколаевне> за приписку. Только на нее мы все-таки немного в обиде: что же она такие чудесные новости сообщает только одной З<инаиде> Н<иколаевне>? Хоть бы словечко написала нам о Бажанове²! Главное — какой он из себя?

За Блока же, по своей старческой мудрости, я совсем на Вас не сердился. Многое видал я на своем веку — Надсон, Бальмонт, Брюсов, Скиталец… — многое ‘не дооценивал’³… А кстати: как Вы думаете — что бы сказал Александр Сергеевич покойный об оном Блоке?⁴ Боюсь, что очень матерно⁵, не взирая на то, что сей ‘печальный глупец’ совсем не лишен был дарования⁶.

Все мы Вам обоим дружественно кланяемся. Г-жа Кузнецова, хотя и с порядочным опозданием (по робости исключительно) и при моей помощи, усердно благодарит Вас. Alors — до свидания, до 1 февраля!⁷

Ваш Ив. Бунин

— — —

¹ Ср. дневниковую запись В. Н. Буниной от 20 октября 1928 г.: ‘Были вчера у Мережковских. Оба сияют и довольны. Вероятно, денег привезли <из Югославии> больше, чем ожидали. <...> Ордена красивые. И Д<митрий> С<ергеевич> все повторял, что, кроме него, такой орден только еще у одного сербского писателя, а про Немировича и не упомянул’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 183—184).

² Бажанов Борис Георгиевич (1900—1983) — с августа 1923 г. по конец 1925 г. помощник Сталина, секретарь Политбюро ЦК. В 1928 г. бежал из СССР за границу, в 1929—1930 гг. опубликовал мемуары о быте и нравах советской партийной элиты. Вечером 22 ноября и 1 декабря 1928 г. он был в гостях у Ходасевича и Берберовой. Ходасевич виделся с ним в конторе ‘Возрождения’ и в парижских кафе в 1929—1930 гг. 9 декабря 1928 г. Гиппиус писала Ходасевичу: ‘Целую Нину, крайне и снова благодарю ее за письмо, им очень восхищался и Бунин’ (Гиппиус Зинаида. Письма к Берберовой и Ходасевичу / Edited by Erika Freiberger Sheikholeslami. Ann Arbor: Ardis, 1978. С 94).

³ ‘…почему так высоко превознесены были Чернышевский со своим романом, Омулевский, Златовратский, Засодимский, Надсон, Короленко, Скиталец, Горький?’ (Бунин И.А. Литературные заметки // Слово. 1922. 28 августа. No 10, перепеч.: Бунин И. Публицистика. С. 146—147), ‘…а приехав из Петербурга в Москву, сделал еще много знакомств: с Златовратским, Эртелем, Чеховым, Бальмонтом, Брюсовым, Емельяновым-Коханским, Коневским, Добролюбовым, Лохвицкой’ (Бунин И.А. Записная книжка // Иллюстрированная Россия. 1930. 17 мая. No 21, перепеч.: Бунин И. Публицистика. С. 323). В своих ‘Автобиографических заметках’ Бунин пишет о В. Я. Брюсове и о Бальмонте с презрением (Воспоминания. С. 23—32).

⁴ Ср. дневниковую запись В. Н. Буниной от 14 августа 1921 г.: ‘Пришло известие о смерти Блока, <...> Милюков написал о нем, что он ‘общепризнанный наследник Пушкина’. Пушкин и Блок?’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 52).

⁵ Ср. воспоминания H. H. Берберовой: ‘Однажды Г. В. Иванов и я, будучи в гостях у Бунина, вынули с полки томик стихов о Прекрасной Даме, он был весь испещрен нецензурными ругательствами, такими словами, которые когда-то назывались ‘заборными’. Это был комментарий Бунина к первому тому Блока. Даже Г. В. Иванов смутился. ‘Забудем это’, — шепнула я ему’ (Берберова Н. Курсив мой. С. 296).

⁶ Ср. дневниковую запись В.Н. Буниной от 1 сентября 1922 г.: ‘Сегодня она <З.Н. Гиппиус> говорит Яну: ‘Вот вы всех в одну кучу валите — Блока, Кусикова и т.д.’ — ‘Бог с вами, — возражает Ян, — вы как на мертвого. Я всегда выделял и выделяю Блока, всегда говорю, что Блок сделан из настоящего теста» (Устами Буниных. Т. 2. С. 92—93). В ‘Окаянных днях’ (запись от 6 февраля 1918 г.) Бунин назвал Блока ‘человеком глупым’ (М., 1990. С. 67).

⁷ Бунины собирались приехать в Париж из Грасса 1 февраля 1929 г., но из-за ‘крушения поезда на главной магистрали’ они с Кузнецовой должны были ночевать в Дижоне и прибыли в столицу только 2-го (Устами Буниных. Т. 2. С. 196—197).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

11 января 1929 г. Булонь-сюр-Сен

10^bis, rue des 4 Cheminues,

Boulogne s/Seine.

Дорогой Иван Алексеевич.

дело было так: вздумал я с Вами спорить по поводу Блока и того, что бы о нем сказал Пушкин. И написал Вам длиннющее письмо, но такое ‘умное’ и ‘глубокое’, что почему-то вдруг стало смешно — и я его разорвал. Уж лучше пускай нас Господь Бог рассудит, — а писать Вам я предпочитаю письма, а не статьи.

Потом я хворал, писал, играл в карты. А теперь хочу поздравить Вас с прошедшими праздниками и пожелать всего лучшего в грядущем Новом Году. Кроме того, я впал в лирику: послезавтра писательский бал¹ — а Вас не будет, и Вера Николаевна не будет продавать книг, которых никто не покупает. Это прискорбно. Напишите, когда приедете, мне искренно и по-человечески хочется Вас повидать².

Сербы прислали мне письмо, весьма невразумительное. Я запросил разъяснений, но ответа еще не получил и вряд ли скоро получу: они там государственно переворачиваются.

Здесь нет никаких потрясающих событий, если не считать того, что Гофман, наш общий друг, вывел меня из себя, как Вы, вероятно, заметили³.

А за сим — будьте здоровы. Баба моя велела Вам всем усиленно кланяться. Передайте и мои приветствия дамам, а Вас обнимаю.

Ваш В. Ходасевич.

Да! Еще велел Вам поклониться Вейдле. Летом он Вами пленился персонально⁴, а теперь носится с ‘Жизнью Арсеньева’⁵ и произносит громкие слова⁶, что порождает во мне жгучее чувство зависти и ревности.

В самом ли деле Вы будете писать Лермонтова⁷ — или это только кажется? Слухи здесь противоречивые. А я решил писать Державина⁸ — с эпиграфом: Гром победы раздавайся⁹. Идея будет такая: был серьезный человек Гавр<иил> Романович, а потом пошли декаденты и развинченные выродки, разные Пушкины, Лермонтовы и прочие. Каково?

— — —

Датируется по содержанию. Над текстом письма Бунин надписал: ‘1928?’

¹ См. ‘Камер-фурьерский журнал’ за воскресенье 13 января 1929 г.: ‘Гулял, в кафэ. / Вейдле. / На бал писателей (Цетлины, Зайцевы, Алдановы, Бахрах, Сураварди, Серов, Терешкович, Аминады, Берберовы (5), Маклаков, Добужинский…). В кафэ (Бахрах, Сураварди, Серов)’ (С. 135).

² После приезда Буниных в Париж 2 февраля 1929 г. Ходасевич ужинал с ним 12-го, а 14-го ‘Веч<ером> Бунины, Кузнецова. С ними в кафэ‘ (Камер-фурьерский журнал. С. 136).

³ Гофман Модест Людвигович (1887—1959) — литературовед, пушкинист, в 1922 г. был командирован Академией наук в Париж, где остался в эмиграции. В 37-й книге ‘Современных записок’, вышедшей в декабре 1928 г., Ходасевич опубликовал статью ‘В спорах о Пушкине’ (С. 275—294, с датой: 1928, июнь). В ней он отвечал на критику, которой Гофман и П. Е. Щеголев подвергли его работы о Пушкине. Продолжая спор, 3 января 1929 г. Гофман опубликовал статью ‘Споры о Пушкине’ в ‘Последних новостях’ (No 2843), в свою очередь, вызвавшую новые возражения: Ходасевич В. Конец одной полемики // Возрождение. 1929. 10 января. No 1318. В конце концов, эта ссора привела к разбирательству третейским судом в апреле 1929 г. См. комментарий Роберта Хьюза в кн.: Ходасевич Владислав. Пушкин и поэты его времени. Т. 2: Статьи, рецензии, заметки 1925—1934 гг. Berkeley, 2001. С. 516—517. Ср. дневниковую запись В. Н. Буниной от 1 января 1929 г.: ‘Ян спросил: ‘Зачем писатель зачеркивает? Затем, что хочет уничтожить. А потом — веяние Гофмана, Щеголева — стараются восстановить варианты. От этого повеситься надо!» (Устами Буниных. Т. 2. С. 192).

⁴ Вейдле Владимир Васильевич (1895—1979) — литературный критик, искусствовед, поэт, мемуарист, близкий друг Ходасевича. Автор ‘итоговой статьи’ ‘Поэзия Ходасевича’ (Современные записки. 1928. No 34. С. 452—469), вскоре вышедшей отдельной брошюрой (Париж, 1928), перепеч.: Русская литература. 1989. No 2. С. 144—163. Летом 1928 г. Вейдле виделся с Буниным, когда вместе с Ходасевичем жил на Ривьере (см. примеч.5 к No 14).

⁵ Первая часть романа ‘Жизнь Арсеньева’ была опубликована в ‘Современных записках’ в 1928 г. (No 34, 35 и 37) и в 1929 г. (No 40), а затем вышла отдельной книгой: Бунин И. Истоки дней. Париж: изд. ‘Современные записки’, 1930. Продолжение романа также было опубликовано в ‘Современных записках’ (1933. No 52—53).

⁶ Рецензируя очередной номер ‘Современных записок’, Вейдле назвал роман ‘одной из лучших книг’ Бунина: »Жизнь Арсеньева’ написана целиком в тоне восклицательном, высоком, как величественная, полная ужаса, восторга и печали, повествующая, но и прославляющая ода. <...> Ни в русской, да и ни в какой другой литературе <...> не знаю с чем сравнить это повествовательное песнопение, этот гимн благодарности молодости, миру и себе, т.е. позволению творить, полученному свыше, возможности и предчувствию творчества’ (Вейдле В. ‘Современные записки’. XXXVII // Возрождение. 1929. 10 января. No 1318). Ср. запись Галины Кузнецовой от 12 января 1929 г.: ‘Мы говорили о рецензиях на ‘Жизнь Арсеньева’ и, в частности, о рецензии Вейдле, написавшего, что это произведение есть какой-то восторженный гимн жизни, красоте мира, самому себе, и сравнившего его с Одой’ (Грасский дневник. С. 97).

⁷ ‘Вчера было письмо от Фондаминского. Очень интересное начинание — издавать биографии-романы. Предлагают и Яну. Пока согласились: Алданов — Александр I, Цетлин — Декабристы, Ходасевич — Пушкин, Зайцев — Тургенев. Яну предлагали Толстого, Чехова, Мопассана, но он согласился на Лермонтова’ (дневниковая запись В. Н. Буниной 10/23 декабря 1928 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 189). Биография Лермонтова Буниным написана не была.

⁸ Ходасевич начал писать биографию Державина 30 января 1929 г. и закончил работу над ней 6 января 1931 г. Издательство ‘Современные записки’ выпустило ее отдельной книгой в 1931 г.

⁹ ‘Гром победы раздавайся’ — песня для кадрили с хорами, слова Державина, музыка Козловского, написана для праздника, данного Потемкиным в апреле 1791 г. по случаю взятия Измаила. Позднее исполнялась как официальная. В книге Ходасевича эпиграфа нет.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

14 января 1929 г. Грасс

1/14 янв. 29 г.

Дорогой Владислав Фелицианович,

Как всегда, был оч<ень> рад Вашему письму. Чрезвычайно сожалею, что изорвали письмо-статью — и прочел бы и ответил (несмотря на всю мою неискусность в этом роде) с большим удовольствием. Значит, этот спор — до личного свидания, коего тоже очень хочу. Сейчас спешу написать Вам только два словечка вот по какому поводу: не знаете ли, не помните ли, когда умер драматург Найденов¹? А в ожидании ответа, если позволите, целую Вас. Mettez-moi aux pieds de Madame². A Вейдле, пожалуйста, передайте мой самый сердечный привет, у меня к нему большое благодарное чувство — я все-таки не избалован умными словами читателей и критиков. А на Адамовича я слегка сердит: помилуйте, уж будто бы я только и сделал в этом самом ‘Арсеньеве’, что ‘воспел хвалу матушке России, о которой, покойнице, лучше все-таки (при всех ее грехах) доброе слово молвить в конце концов’!³

Ваш Ив. Бунин

— — —

¹ Найдёнов (наст. фам. Алексеев) Сергей Александрович (1868—1922) — драматург, член товарищества ‘Знание’. Бунин с ним познакомился в 1901 г., сблизившись, они вместе ездили на юг России, а в конце 1903 — начале 1904 г. — во Францию и Италию. Бунин так о нем отзывался: ‘Тяжелый человек, но до чего прекрасный, редкого благородства’ (Муромцева-Бунина В. Н. Беседы с памятью // Литературное наследство. Т. 84. Кн. 2. С. 189). Заболев туберкулезом в 1909 г., он переехал из Москвы в Ялту, где и умер.

² Положите меня у ног Мадам (франц.).

³ Рецензируя 37-ю книгу ‘Современных записок’, Адамович писал о новых главах ‘Жизни Арсеньева’: ‘В сущности, эти прекрасные, иногда необыкновенно прекрасные главы представляют собой ‘плач об исчезнувшей России’ <...> Бунин как будто ‘пропел отходную’ старой России. Можно не все в ней любить, не обо всем с сожалением вспоминать. <...> Но все-таки было бы обидно за ‘матушку Русь’, если бы над развалинами и обломками ее, над ‘останками Руси великой’ никто даже и не помянул ее достойным поминовением. Бунин <...> этот свой долг любви и верности исполнил. <...> Бунин тоже немало ‘покритиковал’ в свое время старую русскую жизнь, а вот когда пришел час проститься с ней, нашел для нее только добрые слова, как бы ото всех благодаря ее за то, что она, плохо ли, хорошо, все-таки всем давала’ (Адамович Г. ‘Современные записки’. Книга XXXVII. Часть литературная // Последние новости. 1929. 10 января. No 2850, перепеч. в кн.: Адамович Георгий. Литературные заметки. Кн. 1. СПб., 2002. С. 128—129).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

28 января 1929 г. Булонь-сюр-Сен

Дорогой Иван Алексеевич,

м<ожет> б<ыть>, это письмо уже не застанет Вас в Грассе¹. Но не мог ответить, пока не ‘исчерпал источников’ — о Найденове. И — ничего не добился. Никто не знает. А мне самому — то кажется, будто он умер в 1921, то — в 1923 году². А может быть — и то, и другое не верно. Простите мое окаянство. Надеюсь Вас вскоре увидеть, а потому ограничиваюсь приветствиями.

Сердечно Ваш

В. Ходасевич

28 янв. 929.

— — —

Почтовая открытка. Почтовый штемпель: Paris. 29.I.1929. Адрес: Villa Belvd&egrave,re. Grasse (A M).

¹ Бунины вместе с Кузнецовой уехали из Грасса 31 января 1929 г.

² См. примеч. 1 к No 19.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу и H. H. Берберовой

11 февраля 1929 г. Париж

Милые Ходасевичи, мы приехали, долго искали убежища, меняли отели, наконец устроились (до 23 февр<аля>) в Pension ‘Chez soi’, 7, rue des Bauches, Paris XVI (Тел. Auteuil 38—01)¹. Надеемся видеть Вас или нынче у Зайцевых² или завтра — ведь Вы, Владислав Фелицианович, верно, уже извещены, что завтра мы (Алданов, Цетлин, Фондаминский и я) с Вами обедаем³. Сборы у меня в 7 1/2 часов.

Ваш Ив. Бунин

Понедельник⁴.

— — —

Пневматическое письмо (carte pneumatique) со штемпелем: Paris. 11.2.29. Адрес: 10 bis, rue des 4 Chemines. Boulogne s/Seine.

¹ ‘В Париже <...> 2 часа ездили, нашли <комнаты> лишь в International’ (дневниковая запись В. Н. Буниной от 2 февраля 1929 г.), а 6-го: ‘Переезжаем на рю дю Бош, где жили Михайловы. Берем пока комнаты’ (Устами Буниных. Т. 2. С. 197).

² ‘Вечером <...> к Зайцевым. Было человек 25. Боря читал ‘Анну’. Я кончила бы на предпоследней главе. <...> Мы уехали раньше всех. Верочка была недовольна’ (дневниковая запись В. Н. Буниной от 11 февраля 1929 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 198). Ходасевич и Берберова не могли быть у Зайцевых, поскольку они должны были идти на лекцию Вейдле.

³ См. ‘Камер-фурьерский журнал’ за 12 февраля 1929 г.: ‘К Бунину (Алданов, Муратов, Цетлин, Зайцев, Фондаминский). С ними в ресторан’ (С. 136). По-видимому, обсуждалась новая серия биографий-романов (см. примеч. 7 к No 18).

⁴ 11 февраля 1929 г. приходилось на понедельник.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

4 апреля 1929 г. Париж

Дорогой Владислав Фелицианович, решили с Зайцевым и Алдановым, что наш ‘писательский’ обед будет у меня, в понедельник 8-го (желательно очень начать часов в 7, в 7 1/4). Известите, можете ли в этот день?¹

Ваш Ив. Бунин

1, rue Jacques Offenbach.

Paris XVI. Телеф<он> Auteuil 16—25.

— — —

Пневматическое письмо со штемпелями: Paris. 4.4.29, 4 AVR 1929. Адрес: 10 bis, rue des 4 Chemines. Boulogne s/Seine.

¹ См. No 23.

23.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

5 апреля 1929 г. Булонь-сюр-Сен

Дорогой Иван Алексеевич,

спасибо, явлюсь в понедельник в 7.¹ Следовательно — до понедельника.

Всеобщие приветствия.

Ваш В. Ходасевич.

Пятница.

— — —

Пневматическое письмо с штемпелем: Paris. 6.4.29. Адрес: 1, rue Jacques Offenbach. Paris (16e).

¹ См. ‘Камер-фурьерский журнал’ за понедельник, 8 апреля 1929 г.: ‘В Возр<ождение> (Вейдле). С ним в кафэ. К Бунину (писат<ельский> обед: Зайцев, Бунин, Алданов, Цетлин, Д<он>-Аминадо)’ (С. 139). 17 апреля Ходасевич и Берберова были у Цетлиных на вечере Бунина.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу и H. H. Берберовой

24 апреля 1929 г. Париж

Дорогие Ходасевичи,

Уезжаем раньше, чем предполагали, — завтра утром. Очень жалеем, что не можем быть у Вас, шлем поклон и целуем.

Ваш Ив. Бунин.

Среда. 24 апр. 29 г.

В. Н. Бунина — В. Ф. Ходасевичу и H. H. Берберовой

8 мая 1929 г. Грасс

Христос Воскресе!¹

С праздником!

Желаем успехов, здоровья и радостей.

Читали и хвалили Державина².

Сами еще не живем. После парижской суеты, после третьеклассного трехдневного путешествия ангина, да еще у Яна! Намучились все³. Теперь он встал. Стало спокойно⁴, есть надежда приняться за работу.

В. Бун<ина>.

А как Вам понравилось, что три стихотворения Гал<ины> слили в ‘П<оследних> Н<овостях>‘ в одно!!!…⁵ Прямо для Аминадо⁶!

— — —

Открытка с видом: Sur la Cфte d’Azur. La Cueillette du Jasmin. Почтовый штемпель: Grasse. 8.V.29. Адрес: Mr. et Mme Khodocevitch <так!>. 10 bis rue des Quatre Chemines. Boulogne s/Seine.

¹ В 1929 г. русская Пасха приходилась на 5 мая. ‘Вчера в 12 ч. мы с ИлИс’ом <Ильей Исидоровичем Фондаминским> разговлялись скромно в кухне. Ян уже спал. Я подарила каждому по шоколадному яичку, влитому в скорлупу с раскрашенной физиономией’ (дневниковая запись В. Н. Буниной 5 мая 1929 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 202).

² ‘Державин’ Ходасевича был напечатан в ‘Современных записках’ в 1929—1930 гг. (No 39—43). Отрывки из него были опубликованы и в ‘Возрождении’, в том числе ‘Солдатчина’ в No 1433 от 5 мая 1929 г.

³ Ср. запись Галины Кузнецовой 2 мая 1929 г.: ‘Последний месяц в Париже, вечер И. А., наш отъезд и болезнь И. А. совершенно истомили меня, и я только сегодня, на пятый день по приезде сюда, более или менее начинаю видеть то, что за окнами <...> Из нашего сложного путешествия в Грасс через Биарриц в памяти моей всплывает только некоторое, всего вспоминать не хочется. <...> В Грассе И. А. в первый же день слег. У него оказалась ангина’ (Грасский дневник. С. 100—101).

⁴ ‘Завтракали в кабинете с Яном. Я всегда испытываю счастье, когда он после болезни начинает жить нормальной жизнью’ (дневниковая запись В. Н. Буниной 6 мая 1929 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 202).

⁵ В газете под рубрикой ‘Стихотворение’ (Последние новости. 1929. 5 мая. No 2965) были напечатаны без отбивок три стихотворения Кузнецовой: ‘Застыла ночь над облаком ветвей…’, ‘Опять на взгорьях тонкая трава…’, ‘Я возвращалась в сумерки. Над садом…’. Ср. запись Галины Кузнецовой от 6 мая 1929 г.: ‘Мои стихи в ‘Новостях’ напечатаны слитыми (три, как одно), отчего получается бессмыслица’ (Грасский дневник. С. 103).

⁶ Дон-Аминадо (наст. имя: Аминад (Арнольд-Аминодав) Петрович (Пейсахович) Шполянский, 1888—1957) — поэт-сатирик, прозаик, драматург, мемуарист, в 1920 г. из Одессы эмигрировал через Константинополь в Париж.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

25 августа 1929 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович,

Был ужасно занят — простите же великодушно, что с таким опозданием благодарю Вас за статью¹, за поддержку нашей с ‘Совр<еменными> Зап<исками>‘ ‘коммерции’². Конечно, во многом не согласен с Вами, да ведь где же это видано, чтобы автор бывал согласен с критиком!

Как Вас Бог милует? Ужели так и просидите все лето в Париже?³ Весьма сожалеем, что не покупаемся вместе, и во всем виним Нину Николаевну, почему-то столь невзлюбившую юг. С большим укором шлю ей поклон и с грустью жму Вашу руку: теперь увидимся, верно, не раньше ноября!⁴

Ваш Ив. Бунин

— — —

Датируется по пометке Ходасевича в левом верхнем углу: ‘Получил 27 авг<уста> 929′.

¹ Ходасевич написал о книге Бунина ‘Избранные стихи’, выпущенной издательством ‘Современные записки’ в 1929 г.: Ходасевич В. О поэзии Бунина // Возрождение. 1929. 15 августа. No 1535. — перепеч. во втором томе собрания сочинений Ходасевича в четырех томах (М., 1996. С. 181—188).

² ‘Ходасевич написал З.Н. <Гиппиус>, что Ян очень доволен его рецензией. Я передала ей письмо Яна, в котором он благодарит ‘за поддержку коммерции’. Она очень удивилась’ (дневниковая запись В. Н. Буниной 2 сентября 1929 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 208—209). См. также запись 12 декабря 1929 г.: ‘З.Н., видимо, хочет видеть Зурова. <...> Затем, оказывается, Ходасевич обижен на Яна, что он недоволен его статьей, что он называет его ‘символистом’. Затем еще обижен за то, что Ян пишет о символистах’ (Там же. С. 213).

³ Ходасевич никуда не уезжал из Парижа летом 1929 г.

⁴ Бунины с Кузнецовой и Л. Ф. Зуровым приехали в Париж из Грасса только 1 февраля 1930 г.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу и H. H. Берберовой

24 апреля 1930 г. Париж

Милые Ходасевичи, очень благодарим, будем¹. Привет.

Ваш Ив. Бунин.

— — —

Пневматическое письмо со штемпелем: 24.IV.1930. Paris. Адрес: 10 bis rue des 4 Chemines. Boulogne s/Seine.

¹ Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за вторник 29 апреля 1930 г.: ‘В Tabac (Бунин). / Веч<ером> Бунины, Кузнецова, Зуров, Цетлин, Вишняки’ (С. 157). В пятницу 4 апреля 1930 г. Бунины с Кузнецовой и Л. Ф. Зуровым были на ‘юбилее’ Ходасевича (25 лет литературной деятельности). ‘Хочу записать о юбилее Ходасевича. <...> Юбиляр явился поздно, когда все были в сборе. Как всегда, изящен, немного насмешлив и, как редко, доволен. Аплодисменты. Грациозный поклон. Рукопожатие. Наконец, расселись. Стол с букетом цветов, с массою закусок’ (дневниковая запись В. Н. Буниной 5 апреля 1930 г., Устами Буниных. Т. 2. С. 217). В воскресенье 13 апреля Ходасевич и Берберова были на вечере Бунина. 12 мая Бунины уехали из Парижа обратно в Грасс.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

1 апреля 1931 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович, простужен, даже лежал немного. Посему простите, что так поздно благодарю Вас за Державина¹. А благодарю очень — с удовольствием залягу вот-вот перечитывать. Завидую, как хорошо вышла обложка.

Сердечно обнимаю Вас, кланяюсь Н<ине> Н<иколаевне>.

Ваш Ив. Бунин

1 Апр.

— — —

В правом нижнем углу письма Ходасевич проставил ‘1931’.

¹ ‘Державин’ Ходасевича вышел 14 марта 1931 г. в издательстве ‘Современные записки’.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

18 апреля 1931 г. Париж

Дорогой Иван Алексеевич,

очень благодарю Вас за книгу¹. Прочитал ее не только с удовольствием, но, думается, и с пользой, потому что она наводит на некоторые мысли, которые, впрочем, еще бродят в моей голове довольно бесформенно. Мечтаю однако же привести их в некоторый порядок, а затем изложить печатно²: по нашим временам бесплатно мыслить никак нельзя.

Зима, слава Богу, кончается. Устал я от нее изрядно, но конкретных бед не было — и то хорошо. Теперь у меня только две мечты: съездить в деревню³ да еще чтобы человечество, в лице испанцев, не слишком быстро двигалось по пути прогресса⁴.

Желаю Вам всего самого хорошего. Привет Вере Николаевне. Берберова кланяется.

Ваш В. Ходасевич

18 апр. 931.

— — —

¹ Сборник рассказов Бунина 1923—1930 гг. ‘Божье древо’ (Париж: изд-во ‘Современные записки’, 1931).

² Ходасевич читал ‘Божье древо’ 16 апреля 1931 г. Он начал писать рецензию на него 25-го и закончил ее 28-го (Камер-фурьерский журнал. С. 358). Рецензия была опубликована в газете ‘Возрождение’ (1931. 30 апреля. No 2158).

³ С июня 1930 г. Ходасевич часто ездил работать в Arthies, под Парижем, где снимал комнату в русском пансионе (chez Ярко).

⁴ 14 апреля 1931 г. в Испании была свергнута монархия, что положило начало Испанской республике (и Гражданской войне 1936—1939 гг.).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

2 мая 1931 г. Грасс

Очень благодарю¹, дорогой Владислав Фелицианович! Поклон и сердечный привет от всех нас Вам и Нине Николаевне!

Ив. Бунин

2.V.1931.

— — —

Открытка с видом Лазурного Берега. Адрес: 10 bis, rue des 4 Chemines. Boulogne s/Seine.

¹ Видимо, за рецензию, см. примеч. 2 к No 29.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

12 октября 1931 г. Булонь-сюр-Сен

Дорогой Иван Алексеевич, в ‘Возр<ождении>‘ заводится новая рубрика, в кот<орой>, между прочим, будут печататься сводки из отзывов о нов<ых> книгах. ‘Божье древо’ намечено одним из первых, но так как затея эта родилась недавно, то, разумеется, материала теперь уже не собрать. Поэтому — не пришлете ли Вы мне сами такую сводку, в виде наиболее выразительных цитат из критич<еских> статей и заметок? Из Степуна (‘С<овременные> З<аписки>‘)¹ и А. Савельева (‘Руль’)² можете не брать — они у меня имеются, я сам сделаю выборку. Очень хотелось бы получить эту штуку поскорее.

Я слышал, что Вы прихварываете и грустите. Из сочувствий, разумеется, шубу не сошьешь, да и в качестве горчичника она никуда не годится. А все-таки жму Вашу руку очень крепко и очень любовно. Дай Вам Бог всего хорошего.

Ваш В. Ходасевич.

Привет Вере Николаевне.

12 окт. 931.

— — —

Почтовая открытка со штемпелем: Paris. 12.X.1931. Адрес: Villa Belvd&egrave,re, Grasse (A M) Обратный адрес: 10bis, rue des 4 Chemines, Boulogne s/Seine.

¹ Рецензия Федора Степуна (1884—1965) на ‘Божье древо’ была опубликована в 1931 г. в 46-й книге ‘Современных записок’ (С. 486—489). ‘Днем Ф. А. <Степун> заходил прощаться и читал нам свою статью об И. А., критику на ‘Божье древо’. <...> Видно было, что ему самому хотелось знать наше мнение <...> Статья интересная, хотя маленькие измышления есть. И. А. остался доволен’ (дневниковая запись Галины Кузнецовой 22 апреля 1931 г., Грасский дневник. С. 216).

² А. Савельев (наст. имя: Савелий Григорьевич Шерман, 1894 — после 1946) — общественный деятель, литературный критик, с 1920 г. в эмиграции в Константинополе, затем в Берлине, в 1933 г. перебрался в Париж. Ходасевич имеет в виду рецензию: Савельев А. Иван Бунин. Божье древо. Париж, 1931 // Руль. 1931. 6 марта. No 3173.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

15 октября 1931 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович, очень, очень благодарю Вас за доброе, милое письмо. Посылаю Вам несколько статеек, — простите, что не цитаты из них: не знаю, какова именно цель нового отдела ‘Возрождения’ и, значит, каковы должны быть размеры и характер цитат. Посылаю кое-что и о ‘Тени птицы’¹, — м<ожет> б<ыть>, и это понадобится?

Сердечно обнимаю Вас, дорогой друг, кланяюсь Нине Николаевне. Будьте здоровы и благополучны.

Ваш Ив. Бунин

P.S. Когда Вам эти заметки будут не нужны, сделайте одолжение, верните мне их.

15.Х.31.

P.P.S. Очень хорошо написали Вы о премии². Только есть одно ‘смягчающее обстоятельство’: семья покойного в плохом положении³.

— — —

¹ Сборник рассказов Бунина 1907—1911 гг. ‘Тень птицы’ (Париж: изд-во ‘Современные записки’, 1931).

² В статье о Нобелевской премии Ходасевич, в частности, писал: ‘Будем откровенны: каждую осень, когда присуждается литературная премия Нобеля, мы, русские, испытываем чувство обиды, которое не увеличивается с каждым разом только потому, что ему, в сущности, уже некуда увеличиваться. Слишком наболев, оно давно уже притупилось и постепенно переходит в чувство привычного, но глубокого недоумения. Как, в самом деле, не удивляться? Интерес к нашей литературе сейчас очень велик во всем мире, несмотря даже на то, что он не всегда правильно ориентирован. Последние десятилетия явственно отмечены русским влиянием на передовые течения других европейских литератур. И при всем том — именно только русскому писателю нобелевская премия не была присуждена никогда, ни разу! <...> В этом году наше горестное недоумение несколько тягостней, чем обычно, ибо к нему примешано чувство разочарования. Ни от кого не тайна, что уже несколько месяцев ходили довольно упорные слухи о предстоящем присуждении премии одному из русских писателей-эмигрантов’ (Ходасевич В. Премия Нобеля // Возрождение. 1931. 11 октября. No 2322). Ср. дневниковую запись Галины Кузнецовой 9 октября 1931 г.: ‘И. А. сам принес и прочел нам найденную им во французской газете заметку о том, что Нобелевская премия в этом году назначается секретарю шведской Академии, поэту, умершему в апреле этого года. Расстройство его — для него это удар, т.к. он больше всех надеялся на премию <...> ‘Если же в этом году, когда за меня было 7 профессоров с разных концов мира, и сам Массарик, глава одного правительства, вмешался в это — не дали премии — дело кончено!» (Грасский дневник. С. 221), и запись 10 октября: ‘Настроение грустное. И. А. расстроен. <...> ‘Видно, надо смириться, — говорит И. А., — остаться тут на всю зиму, работать, писать. Вот и денег совсем нет. Что же делать!» (С.222).

³ Ходасевич так закончил свою статью о Нобелевской премии: ‘Литературная премия за 1931 год присуждена шведской академией шведскому поэту Эрику Акселю Карлфельду <обычно -- Карлфельдт, 1864--1931>, то есть как раз автору, язык которого столь же мало распространен, как русский, да к тому же еще и поэту, то есть писателю в значительной степени непереводимому <...> и вряд ли кому-либо известному за пределами его родины. <...> В присуждении премии Карлфельду есть еще одна сторона, не касающаяся России, но довольно своеобразно рисующая психологическую обстановку этого события. Дело в том, что Карлфельд, бывший непременный секретарь шведской академии, умер в апреле месяце этого года. <...> не следует упускать из виду, что как ни лестно получение нобелевской премии, она все же не есть ни орден, ни чин, ни звание, а просто известная денежная сумма, которая живому писателю дает возможность плодотворно и независимо работать в будущем, а мертвому не дает ничего’.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

19 октября 1931 г. Булонь-сюр-Сен

19 окт. 931.

Возвращаю Вам вырезки, дорогой Иван Алексеевич. ‘Тень птицы’ пока меня не касается, а задерживать не решаюсь. О ‘Божьем древе’ я использовал все¹, кроме Полякова-Литовцева². Он, разумеется, прав, что хвалит книгу, но он ее хвалит так безвкусно и глупо, что читать тошно. Заглавия не сумел привести точно! Его статейка — образчик того пошлого репортажа, который у нас сходит за критику.

<окончание письма утрачено>

— — —

¹ ‘Заметки читателя’ (Возрождение. 1931. 23 октября. No 2333) Ходасевич подписал псевдонимом ‘Гинт’, приведя в своем разборе критических откликов на ‘Божье древо’ отрывки из статьи 1928 г. Ю. И. Айхенвальда для контекста, а затем мнения А. Савельева (‘Руль’), Кирилла Зайцева (‘Россия и славянство’), Г. В. Адамовича (‘Иллюстрированная Россия’) и Ф. А. Степуна (‘Современные записки’).

² С. Литовцев (наст. имя Соломон Львович Поляков, 1875—1945) — журналист, прозаик, поэт, драматург, переводчик. Ходасевич имеет в виду его рецензию: Литовцев С. ‘Древо Божье’ // Последние новости. 1931. 9 апреля. No 3669.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

18 июля 1933 г. Грасс

Грех Вам, cher matre¹, — что я-то знать Вас не хочу! Я в Париже был на пять минут², был совсем задерган, сердце свое все время чувствовал так, что только бодрился, а втайне поминутно думал: ой, вот-вот помру! Да и стеснялся навязываться, слать пневматичку о своем приезде, надеялся, что все-таки где-нибудь в кафе встретимся… Очень благодарю Вас за добрые слова обо мне в письме к Гале³, — ‘поощрение нужно артисту, как канифоль смычку’⁴, и Вы меня очень обрадовали. Сердечно обнимаю и целую Вас.

Ваш Ив. Бунин.

— — —

Ходасевич отметил в верхнем левом углу: ‘Получил 20 июля 933’.

¹ Дорогой мэтр (франц.). См. дневниковую запись В. Н. Буниной от 6/7 июля 1928 г.: ‘Ян спросил Берберову: — Ну, а как мэтр? И она совершенно серьезно ответила: ‘Мэтр и т.д.» (Устами Буниных. Т. 2. С. 180).

² Бунин уехал из Грасса 8 июня 1933 г. и вернулся туда из Парижа в начале июля.

³ Галина Кузнецова.

⁴ Ср.: ‘Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза’ (Козьма Прутков. ‘Мысли и афоризмы’, 73).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

16 апреля 1934 г. Булонь—сюр—Сен

46, av Victor Hugo,

Boulogne s/Seine¹.

Дорогой Иван Алексеевич,

из бриджа, назначенного сперва на 17, потом на 30 марта, потом на 13 апреля — ничего не вышло². Мария Самойловна³, вернувшись в Париж, объявила мне (уже 10 числа!), что ‘дело расстроилось’ по вине г-жи Шик⁴. Кульман⁵, продававший билеты, в самый день бриджа нечаянно обнаружил, что даже помещение не было снято и что владельцы клуба не подозревали, что у них будет происходить этот бридж! Ни г-жа Шик, ни М<ария> С<амойловна>, по совету которых я отказался устраивать лекцию ради бриджа, не предложили мне никакой помощи и даже не обещали устроить что-нибудь когда-нибудь, хоть осенью! ‘Расстроилось’, ‘Вам не повезло’ — и прощайте, выкручивайтесь, как знаете. А ведь дело началось в первых числах января. За это время я что-нибудь мог устроить. Меня же оставили без гроша накануне того терма⁶, ради которого я решился на всю эту грустную и тягостную затею. — Всего этого не стал бы я Вам рассказывать, если бы М<ария> С<амойловна> не сообщила мне в виде утешения, что взяла с Вас двести франков, как если бы Вы участвовали в бридже. Я ей ответил, что напрасно она это сделала и что эти деньги я Вам возвращу, ибо Вы писатель, а не читатель, в бридж не играете и в Париж не собираетесь.

С М<арией> С<амойловной> я не виделся, но денег она мне не прислала. Сообщите, пожалуйста, не отослала ли она их Вам. Если Вы их получили, то, значит, мы с Вами в расчете, а я самым простым, дружеским и сердечным образом благодарю Вас за добрую волю мне помочь. Если же Вы денег не получили, то, значит, М<ария> С<амойловна> их решила удержать, ибо как раз 200 франков я ей должен. В этом случае я их Вам верну сам, а с ней буду в расчете. По правде сказать, я бы рад был, если бы оказалось, что Вы денег не получили: это значило бы, что Вы уплатили мой долг Марии Самойловне. Я сейчас в катастрофическом положении, могут выселить из квартиры, хозяин части денег не берет. Где же еще взять 200 фр<анков> для М<арии> С<амойловны> — а отдать при нынешних обстоятельствах необходимо (хотя она подсадила меня покрупнее). Поэтому, если бы я оказался должен Вам, то это для меня куда легче, ибо Вы — свой человек. Итак — ответьте поскорее, а я Вам деньги пришлю не скоро.

О себе ничего не сообщаю: сами видите, каковы дела. Крепко жму руку. Не вздумайте на меня сердиться за возврат денег. Я говорю с Вами на чистоту и очень любовно. Поклон Вере Николаевне, попросите, чтоб она, как всегда, за меня перед Вами заступилась. Жена моя кланяется⁷.

Ваш В. Ходасевич.

16 апр. 934.

— — —

В верхнем правом углу рукою Бунина вписано: ‘Послал 18.IV.34 800 фр.’. См. No 36.

¹ 29 декабря 1932 г. Ходасевич переехал на 46, Avenue Victor Hugo в Булони, где жил до самой смерти.

² См. письмо Алданова к В. Н. Буниной от 26 февраля 1934 г.: ‘Устраиваем бридж в пользу Ходасевича. Запрашивает меня о возможности своего чтения в Париже Сирин. Вечера Ремизова, Шмелева. Всем очень трудно. <...> Для Мережковского Марья Самойловна устраивает продажу книги с автографами’ (Письма М. А. Алданова к И. А. и В. Н. Буниным / Публ. Милицы Грин // Новый журнал. 1965. No 80. С. 285). Ср.: ‘Время от времени он <Фондаминский> также устраивал ‘бриджы’ и ‘чаи’, на которых немолодые дамы, приятельницы его жены, играли в карты, отчисляя деньги в пользу писателей — Мережковского, Ремизова, Ходасевича’ (Берберова Н. Курсив мой. С. 346).

³ Цетлина М.С. (урожд. Тумаркина, в первом браке Авксентьева, 1882—1976) — жена М. О. Цетлина, издатель, общественный деятель, член Комитета помощи русским литераторам и ученым во Франции, в благотворительной работе которого и В. Н. Бунина принимала активное участие.

⁴ По-видимому, жена Исаака Яковлевича Шика, партнера Ходасевича по бриджу.

⁵ Кульман Николай Карлович (1871—1940) — филолог-славист, историк литературы, воспитатель сербского короля Александра, профессор русской литературы в Белграде, затем профессор Сорбонны. ‘1930 год, 4 апреля. Юбилей Ходасевича — двадцать пять лет литературной деятельности. <...> Самое трудное было объединить ‘левый’ сектор эмигрантской печати с ‘правым’ <...> Помню, проф. Н. К. Кульман (представитель ‘правого’ сектора) в витиеватой речи объявил, что лучшее создание юбиляра — Пигмалиона — это его Галатея. Галатея же сидела ни жива ни мертва от волнения, чтобы все было если и не так, как на юбилее Зайцева, то по крайней мере как у людей’ (Берберова Н. Курсив мой. С. 460). Кульман и его жена Наталья Ивановна часто гостили у Буниных в Грассе, на вилле Бельведер.

⁶ От франц. ‘terme’, срок платежа за квартиру.

⁷ Марголина Ольга Борисовна (1890—1942) — четвертая жена Ходасевича. Совместная их жизнь — с воскресенья 8 октября 1933 г.: ‘Веч<ером> переезд Оли‘ (Камер-фурьерский журнал. С. 221). Поженились они, по-видимому, 10 октября. Племянница Алданова, погибла в концлагере. О ней см. в воспоминаниях H. H. Берберовой ‘Курсив мой’. Бунин познакомился с ней 24 декабря 1932 г. в Caf Murat (Камер-фурьерский журнал. С. 205)

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

17 апреля 1934 г. Грасс

Дорогой, милый друг, очень огорчен Вашим положением. Очень прошу Вас — позвольте предложить Вам 800 франков. Те 200 фр., что я дал М<арии> С<амойловне>, остались у нее, и пусть так и будет (как уплата Вашего долга ей), дабы составилась круглая цифра Вашего долга мне — 1000 франков. А к этому позвольте присоединить еще и другую усердную просьбу: возвратить мне все эти деньги только тогда, когда явится полная, легкая возможность к тому, и ко всему этому делу в целом отнестись просто, совершенно просто, вполне веря, что я движим самыми лучшими чувствами к Вам. Сердечно обнимаю Вас, кланяюсь Вашей жене. В<ера> Н<иколаевна> кланяется Вам обоим.

Ваш Ив. Бунин.

17. IV. 34.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

28 апреля 1934 г. Булонь-сюр-Сен

28 апр. 934.

Дорогой Иван Алексеевич,

я Вас благодарил в каком-то наглом тоне, ибо писал в квартире сестры, за несколько минут до закрытия почты, раздерганный всякими хлопотами¹. Будем считать, что то был черновик. Теперь, уплатив деньги хозяину, обретя кров, настрочив и напечатав очередной (бездарный) фельетон, откусив нос Бурцеву² — почиваю от дел и благодарю Вас уже начисто. Ощущаю к тому настоящую душевную потребность, ибо Вы не только выручили меня из беды, но и человечески порадовали: участием, теплотой, простотой, даже поспешностью, которую Вы проявили дважды.

Должен сказать, что в ту памятную эпоху, когда Париж был мучительно озабочен распределением Ваших денег³, я не раз высказывал смелую мысль о том, что не худо бы оставить что-нибудь и для Бунина (‘Пусть хоть один сможет спокойно работать’. — ‘А зачем ему теперь работать? ‘ — Это не анекдот, а факт). Поэтому заявляю: не скоро и не сразу (да, над Вами не каплет), но долг верну⁴.

Вчера получил я польский журнал с моею статьей о Вас⁵. Сводится она к тому, что в стихах заняли Вы позицию оборонительную, пассивную, упорствуя против символизма и в этом упорстве отвергая правды символизма, чтобы не разделить ни в чем его заблуждения. Но в прозе, где символисты не сделали ничего (тут изруганы Мережковский, Зина, Брюсов и Сологуб, как прозаики), — Вы совершенно самостоятельно сделали один то, что надо было бы сделать символистам и на что оказались они неспособны: речь идет о претворении формы в содержание… Словом — попурри из четырех моих статей, которые Вы знаете⁶. — Если Ваше бюро не прислало Вам эту статью — черкните, я вышлю, хотя очень страшно, если Вы вздумаете в нее заглянуть: там то и дело встречается слово pozornie: Бунин pozornie делает то, pozornie — это, меж тем никаких позорных поступков я Вам не приписываю⁷. Наоборот — сам Алданов нашел бы, что комплиментов достаточно: Достоевский и Толстой помянуты. Бульше о русском писателе не скажешь.

За сим — приветствия и рукопожатия Вам, целование руки Вере Николаевне.

Ваш В. Ходасевич

Жена кланяется.

— — —

¹ Письмо, в котором Ходасевич поблагодарил Бунина за присылку 800 франков, не сохранилось. Ходасевич заходил ‘к Жене’, т.е. Евгении Фелициановне Нидермиллер (1876—1960), своей старшей сестре, и 19 и 20 апреля 1934 г.

² В статье ‘Домыслы В. Л. Бурцева’ (Возрождение. 1933. 30 ноября. No 3103, 7 декабря. No 3110) Ходасевич критиковал ‘вполне сумбурную статью’ Владимира Львовича Бурцева (1862—1942) ‘Изучайте Пушкина!’, опубликованную в его же газете ‘Общее дело’: ‘Помимо сумбурности изложения, отличается она тем, что верные факты и мысли, в ней содержащиеся, — не новы, а новые — не верны’. В. Л. Бурцев напечатал ‘Мой ответ Ходасевичу’ в номере ‘Общего дела’ от 18 марта 1934 г., который, в свою очередь, вызвал ответную реплику: Ходасевич В. Неблагодарный // Возрождение. 1934. 26 апреля. No 3249.

³ Об истории присуждения Нобелевской премии Бунину в 1933 г. (стало известно 9 ноября) см.: Марченко Т.В. Неизвестные страницы бунинской нобелианы: (по материалам архива Шведской академии) // Известия АН. Серия литературы и языка. 1997. Т. 56. No 6. С. 23—35, Блох А. М. Советский Союз в интерьере Нобелевских премий: Факты. Документы. Размышления. Комментарии / Под ред. А. И. Мелуа. СПб., 2001. Ходасевич присутствовал и на приеме Бунина в редакции ‘Возрождения’ 16 ноября, и на чествовании его 10 дней спустя. Ср. дневниковую запись В. Н. Буниной 9 ноября 1934 г.: ‘Ровно год, как раздался звонок из Стокгольма и все завертелось. Кутерьма пошла, и до сих пор мы не обрели покоя. Слава, деньги, поздравления, восторги, зависть, требования, обиды, радость, что можно помочь, огорчение, разочарование, бессилие, лесть — вот чувства, которые или мы испытали, или окружающие’ (Устами Буниных. Т. 3. С. 12). По поручению Бунина ‘комитет под председ<ательством> проф. Н. К. Кульмана распределил по отдельным писателям, учреждениям, организациям эмигрантским десятую часть’ премии (Зайцев Б. К. Другая Вера. Повесть временных лет // Зайцев Б. Золотой узор. Роман. Повести. М., 1991. С. 412).

⁴ Бунин отметил этот абзац жирной линией и ‘NB’.

⁵ Chodasewicz Wladyslaw. Iwan Bunin // Przeglad Wsplczesny (Krakow). 1934. No 144. S. 3—16.

⁶ Имеются в виду следующие публикации Ходасевича: статья ‘О поэзии Бунина’ (Возрождение. 1929. 15 августа. No 1535), рецензия на ‘Божье древо’ (Возрождение. 1931. 30 апреля. No 2158), заметки о ‘Жизни Арсеньева’ (Возрождение. 1933. 22 июня. No 2942, 9 ноября. No 3082) и статья ‘О Бунине’ (Возрождение. 1933. 16 ноября. No 3089). См. также статью ‘Бунин. Собрание сочинений’ (Возрождение. 1934. 29 ноября. No 3466).

⁷ В польском слово ‘pozornie’ значит: с виду, на вид.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

8 мая 1934 г. Грасс

Дорогой друг, очень благодарю Вас за хорошее Ваше письмо. Польскую свою критику на счет меня, пожалуйста, пришлите — я ее не получил от ‘Argus’¹.

Поклон супруге, обнимаю Вас.

Ваш Ив. Бунин

— — —

Почтовое письмо (carte-lettre) со штемпелями: Cannes. 8.5.34 и Boulogne. 10.V.1934. Адрес: 46, Av. Victor Hugo. Boulogne s/Seine.

¹ Свыше 100 газетных вырезок со статьями о Бунине за 1933—1934 гг., собранные агентством ‘Argus de la Presse’, находятся в фонде Бунина в Русском архиве в Лидсе (MS.1066/9154—9219).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

20мая 1934 г. Булонь—сюр—Сен

46, av Victor Hugo,

Boulogne s/Seine

Дорогой Иван Алексеевич,

сейчас получил письмо из Польши. Спрашивают, где добыть Вашу биографию, а я забыл и никаких книг под рукою нет. В новом издании Брокгауза? В Венгеровской ‘Рус<ской> литературе XX века’¹? Где еще? Сообщите, сделайте милость.

В частности, прочитав мою статью о Вас, поляки вывели заключение, что в таком великом человеке должна же быть польская кровь. А если не в Вас, то хотя бы в Вере Николаевне. Они что-то такое слышали и требуют от меня точных сведений. Помогите, пожалуйста.

Обнимаю Вас, Вере Николаевне padam do ng².

Wladyslaw Chodasewicz

20 мая 934.

— — —

¹ Имеется в виду автобиографическая заметка Бунина 1915 г. в кн.: Русская литература XX века. Т. II. Вып. 7 / Под ред. С. А. Венгерова. М., 1915. С. 331—341.

² припадаю к ногам (польск.)

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

28 мая 1934 г. Грасс

Дорогой друг, получил польск<ий> журнал с Вашей статьей — оч<ень> благодарю. Завтра вышлю Вам биограф<ическую> заметку. Конечно, я поляк и даже вдвойне: Каспрович покойный был женат на Буниной¹.

Ваш Ив. Б.

— — —

Открытка с видом: ‘Ile de Port-Crs’. Почтовый штемпель: Grasse. 28.V.34. Адрес: 46, av. Victor Hugo. Boulogne s/Seine.

¹ Kasprowicz Jan (1860—1926) — польский поэт, филолог-романист, переводчик, ректор Львовского университета.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

11 октября 1934 г. Булонь—сюр—Сен

46, av Victor Hugo,

Boulogne s/Seine.

11 окт. 934.

Дорогой Иван Алексеевич,

простите, пожалуйста, что возвращаю Вам автобиографию не только с благодарностью, но и с опозданием. Дело в том, что я послал ее Ледницкому¹, он ее несколько задержал, а потом, когда случилось несчастие с его отцом², мне некоторое время неловко было его тревожить. Он очень огорчен и, кажется, вообще выбит из колеи³.

Жаль, что, зайдя в caf Murat, Вы не извлекли меня из подвала. На другой день Алдановы⁴ мне сказали, что Вы уезжаете, через несколько часов, — это было неверно, но я уже не стал Вас разыскивать. Говорят, Вы собираетесь переселиться в Париж? Правда ли?⁵ Я думаю — парижане от этого выиграют, а Вы проиграете. Следственно — приезжайте, ибо я, кажется, наконец, решил в жизни блюсти свои выгоды, а не чужие. Из этого Вы, в свою очередь, можете заключить, что я поумнел. А с умным человеком поговорить любопытно: лишний резон Вам приехать сюда.

Жму руку.

Ваш В. Ходасевич.

Всяческие приветствия Вере Николаевне.

— — —

¹ Lednicki Waclaw (1891—1967) — польский славист, пушкинист, профессор Брюссельского и Ягеллонского (Краков) университетов, член редколлегии краковского ежемесячника ‘Przeglad Wsplczesny’, с августа 1940 г. в США, где стал профессором Калифорнийского университета в Беркли. См. его: Rminiscences. The Adventures of a Modern Gil Blas during the Last War. The Hague—Paris, 1971. О его отношениях с Ходасевичем: Ледницкий В. Литературные заметки и воспоминания. I. ‘Тяжелая лира’ // Опыты (Нью-Йорк). 1953. No 2. С. 159—162, Янгиров Рашит. Пушкин и пушкинисты: По материалам из чешских архивов // Новое литературное обозрение. 1999. No 37. С. 213—214, 216. Ходасевич высоко расценил польское издание ‘Медного всадника’ (Варшава, 1931, пер. Ю. Тувима), снабженное специальным исследованием Ледницкого: Ходасевич В.Ф. ‘Медный всадник’ у поляков // Возрождение. 1932. 10 марта. No 2473. Ходасевич впервые встретился с ним в Париже 30 октября 1932 г.

² ‘Из Варшавы сообщают: Александр Ледницкий, до революции известный московский адвокат, теперь президент ‘польской секции международной дружбы’ — покончил с собой в ночь на 11 августа вследствие нападок, которым подвергался в прессе за участие в одном франко-польском деле, касающемся ткацкого производства’ (Самоубийство А. Р. Ледницкого // Возрождение. 1934. 12 августа. No 3357). См. также: ‘Как умер А. Р. Ледницкий’. Подпись: ‘W’ // Возрождение. 1934. 14 августа. No 3359. А. Р. Ледницкий выбросился из окна.

³ 22 августа 1934 г. ‘состоялась дуэль на пистолетах в казарме конного полка между Игнатием Матушевским, бывш<им> министром <финансов> и главным редактором ‘Газета Польска’, и В. А. Ледницким, профессором Львовского университета, стрелявшимся с Матушевским, защищая память своего отца А. Р. Ледницкого. Матушевский легко ранен’ (Дуэль сына Ледницкого//Возрождение. 1934. 23 августа. No 3368. С. 1).

⁴ Марк Алданов и его жена, Татьяна Марковна (урожд. Зайцева, 1893—1968). Ходасевич виделся с ними вечером 7 октября 1934 г. на докладе Кирилла Зайцева о съезде писателей в Москве (Камер-фурьерский журнал. С. 243). Оттуда они пошли в кафе Murt, одно из любимых кафе Ходасевича после 1930 г. (83, rue d’Auteuil), куда Ходасевич заходил два раза и в предыдущий день (днем и вечером для бриджа).

⁵ Бунины продолжали жить в Грассе, возвращаясь, как раньше, в Париж каждый год только на несколько месяцев или недель.

42.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

Вторая половина октября 1934 г. Булонь-сюр-Сен

46, av Victor Hugo,

Boulogne s/Seine.

Дорогой Иван Алексеевич,

пишу Вам по делу, для меня очень важному, и хочу затруднить Вас просьбою. Прочтите прилагаемую прокламацию¹ (ей-Богу, не я писал! даже читаю ее со стыдом и ужасом!) — и Вы поймете, в чем дело. Это для меня сейчас единственная надежда кончить ‘Пушкина’ и вообще уцелеть на земном шаре². Однако — прокламацию надо подписать. С этой просьбою я к Вам и обращаюсь. Одновременно пишу о том же Николаю Карловичу³. Еще предположены только две подписи: Алданова и (м<ожет> б<ыть>) Маклакова⁴. Так вот — согласны Вы подписать сие или нет?

Жду ответа Вашего и надеюсь, что будет он положительный. Без Вас все дело придется похерить.

Ваш В. Ходасевич

Привет Вере Николаевне.

— — —

Датируется по содержанию и ответу Бунина (см. No 43). Бунин проставил ‘1934 год?’.

¹ Анонс (»Пушкин’ В. Ф. Ходасевича’) о биографии Пушкина, которую Ходасевич должен был закончить к пушкинскому юбилею 1937 г., подписанный В. Н. Коковцовым, В. А. Маклаковым, И. А. Буниным, Н. К. Кульманом и М. А. Алдановым, был напечатан в газете ‘Возрождение’ (1935. 17 января. No 3515). Полный текст см.: В. Ф. Ходасевич и И. Н. Голенищев-Кутузов. Переписка / Публ. Джона Малмстада // Новое литературное обозрение. 1997. No 23. С. 221—222. Ходасевич послал копии прокламации своим друзьям и знакомым, в том числе Голенищеву-Кутузову, с просьбой распространять их.

² См. заключение прокламации: ‘Однако тяжелые условия зарубежной литературной жизни в настоящее время таковы, что начатая В. Ф. Ходасевичем работа может быть завершена только в том случае, если заранее будет обеспечена хотя бы некоторая часть ее издания. С этою целью уже теперь должна быть объявлена предварительная подписка на книгу, которая появится в свет в течение 1936 г., в издательстве ‘Петрополис’ — ‘Дом книги». Книга так и не была закончена. См.: Сурат Ирина. Пушкинист Владислав Ходасевич. М., 1994. С. 92—94.

³ Н. К. Кульман — см. примеч.5 к No 35.

⁴ Маклаков Василий Алексеевич (1869—1957) — общественный и политический деятель, публицист, юрист, с 1924 г. председатель Русского эмигрантского комитета при Лиге Наций. Ходасевич заходил к нему в субботу 17 ноября 1934 г., а к В. Н. Коковцову — в пятницу 23 ноября.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

27 октября 1934 г. Грасс

Дорогой Владислав Фелицианович,

Весьма рад подписаться под воззванием — дай Бог в добрый час. Буду, конечно, и подписчиком на ‘Пушкина’.

Обнимаю Вас и надеюсь вскоре увидать — собираюсь на днях в Париж¹.

Ваш Ив. Бунин

27.Х.34.

— — —

¹ 29 ноября 1934 г. Ходасевич встретился с Буниным, который был проездом в Париже по пути в Бельгию. Они виделись и в январе 1935 г. после возвращения Бунина оттуда, и 5 апреля 1935 г. на заседании пушкинского комитета в Париже.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

2 ноября 1935 г. Париж

Иван Алексеевич, милый, еще вчера я был уверен, что пойду сегодня на Ваш вечер¹, а нынче встал, поглядел на небо — нет! Чувствую, что не могу раскланиваться, отвечать на вопросы о том, как я поживаю (ибо я живу, в крайнем случае доживаю, а не поживаю) — да и вообще слишком многого уже не могу².

Вы сами знаете, как я люблю Ваши писания, как научаюсь ценить их все больше. Но видеть и слышать все прочее нет моих сил. Поэтому — не сердитесь и простите.

Ваш В. Ходасевич

Вере Николаевне целую руку, даже обе, ибо я человек добропамятный.

2 ноября 35.

— — —

¹ На втором вечере ‘Современных записок’ 2 ноября 1935 г. в зале Muse Social (5, rue Las-Cases) Бунин читал отрывки из своих новых произведений.

² Ср. ‘Камер-фурьерский журнал’ за субботу 2 ноября 1935 г.: ‘Веч<ером> в Murat х (Фельзен, Милочка — бридж х)’ (С. 265).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

Май 1936 г. Грасс

Villa ‘Belvd&egrave,re’,

Grasse, A M

Дорогой Владислав Фелицианович,

Усердно прошу Вас — не поставьте мне в вину, что не навестил Вас, будучи в Париже. Вы знаете, как я люблю и ценю Вас, и поверите, что для меня Ваша болезнь — большое огорчение, — видит Бог, что говорю сущую правду. Не навестил же я Вас по той причине, что буквально все время в Париже валялся в постели с 12 часов дня до вечера: ровно в 12 начиналась у меня та болезнь, что посещает меня раз в год или в два года — нестерпимая, все растущая боль в правом глазу, в виске и брови — и длилась до вечера, утоляемая одуряющими пирамидонами, аспиринами, кофеинами. Сюда я приехал вдребезги разбитый, с отравленным и ослабленным сердцем — видите, как ковыряю пером. Обнимаю Вас от всей души и желаю скорейшего выздоровления. Кланяюсь Ольге Борисовне¹.

Ваш Ив. Бунин.

— — —

Датируется предположительно. Бунин был в Париже с 25 апреля по 6 мая 1936 г. и не виделся с Ходасевичем, который к этому времени почти все время хворал. Письмо не могло быть написано после 21 сентября, см. запись В. Н. Буниной в это день: ‘Последний день на Бельведере’ (Устами Буниных. Т. 3. С. 21, Бунины вернулись туда только после смерти Ходасевича).

¹ О. Б. Марголина — см. примеч. 7 к No 35.

В. Ф. Ходасевич — В. Н. Буниной

Начало ноября 1936 г. Булонь-сюр-Сен¹

46, av. Victor Hugo,

Boulogne s/Seine.

Дорогая Вера Николаевна,

большое спасибо Вам за согласие помочь в этом тягостном деле².

Вот билеты.

Три из них, с надписью: ‘пригласительный’ — для Вас, И.А. и Зурова (Л.Ф.).³

Шесть — I ряда, по 15 fr. ‘minimum’ — без всяких помет.

Шесть — IV ряда — с пометкой карандашом: 10 fr.

Четыре — IX ряда — с пометкой карандашом: 5 fr.

За сим — поручаю себя молитвам Вашим.

Ваш В.Х.

Ольга Борисовна кланяется.

— — —

¹ Датируется по содержанию.

² Вера Николаевна часто принимала участие в продаже билетов на вечера русских писателей (например, на вечер Сирина-Набокова 8 февраля 1936 г. и на четвертый вечер ‘Современных записок’ 24 января 1937 г., когда Ходасевич выступил со вступительным словом о творчестве Сирина, а Набоков читал свои новые произведения — см. письмо В. В. Набокова к Буниной от 6 декабря 1936 г.: С двух берегов. С. 200). На этот раз она, по-видимому, согласилась продавать билеты на вечер Ходасевича 14 ноября 1936 г. в Salle du Muse Social в Париже, где он читал свои воспоминания о Максиме Горьком.

³ И Л. Ф. Зуров, и В. Н. Бунина были в многолюдной аудитории на чтении Ходасевича 14 ноября, но не Бунин (Камер-фурьерский журнал. С. 287).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

28 апреля 1937 г. Париж

Получил Вашу книгу¹, дорогой Владислав Фелицианович, очень благодарю и кланяюсь Вам с супругою.

Ваш Ив. Бунин.

28.IV.37.

— — —

Почтовая открытка со штемпелем: Paris. 28.IV.1937. Адрес: 46, Av. Victor Hugo. Boulogne s/Seine.

¹ Ходасевич В. О Пушкине. Берлин: Петрополис, 1937. Книга была подготовлена Ходасевичем к пушкинскому юбилею 1937 г. вместо биографии поэта, которой он так и не написал. Она является сильно переработанным изданием книги ‘Поэтическое хозяйство Пушкина’ (Л., 1924), которое, как считал Ходасевич, было испорчено издательством ‘Мысль’.

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

6 августа 1937 г. Булонь-сюр-Сен

Спасибо за книгу¹, дорогой Иван Алексеевич. 18 числа поеду на дачу и возьму ее с собою². А до тех пор буду еще ловить свой хвост, изображать театрального критика и т<ому> подобное³.

Низко кланяюсь Вере Николаевне.

Ваш В. X.

6 авг. 937.

— — —

¹ Бунин И. Освобождение Толстого. Париж: YMCA-Press, 1937. Рецензия Ходасевича: Возрождение. 1937. 1 октября. No 4099. 21 июня 1937 г. Ходасевич так писал H. H. Берберовой по поводу отрывков из книги о Толстом, опубликованных в ‘Русских записках’ (1937. No 1): ‘Какие ужасы пишет Бунин о Толстом! Ох, уж эти мыслики’ (Минувшее. Вып. 5. 1988. С. 313). В рецензии Ходасевич обмолвился только о слишком ‘тезисном’ характере книги.

² В среду 18 августа, в 4 часа дня, Ходасевич уехал в Baillon под Парижем, откуда он вернулся 30 августа в Париж на один день.

³ Гастрольная поездка Московского Художественного театра в Париж, приуроченная к международной выставке, состоялась в августе 1937 г. Ходасевич был на трех постановках: 7, 9 и 11 августа. См. его рецензии: Художественный театр. Вечер первый. ‘Враги’ М. Горького. Второй вечер. ‘Любовь Яровая’ К. Тренева (Возрождение. 1937. 13 августа. No 4091), Художественный театр. Третий вечер. ‘Анна Каренина’ (Возрождение. 1937. 20 августа. No 4092), См. также его ‘Послесловие’ (Возрождение. 17 сентября. No 4096) о сезоне и советской реакции на критику в эмигрантской прессе: ‘Пир кончился бедой. Наша зарубежная встреча с Художественным театром кончилась тем, что В. И. Немирович-Данченко и артист Хмелев, вернувшись в Москву, стали печатно жаловаться на ‘белоэмигрантскую’ (хорошо еще, что не ‘белобандитскую’) публику и критику, которые будто бы встретили театр озлобленными нападками, ибо в его лице хотели свести политические счеты с советской властью’. На эти ‘обвинения’ Ходасевич отвечает. См. также: Перед занавесом ‘художественников’: Беседа с И. А. Буниным Лоллия Львова // Иллюстрированная Россия. 1937. No 34. 14 августа. С. 15—16.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

12 февраля 1939 г. Париж

Дорогой Владислав Фелицианович, Г<алина> Н<иколаевна Кузнецова> и я очень благодарим Вас за приглашение¹. Но, увы, я завтра уезжаю на юг. Сердечно обнимаю Вас.

Ваш Ив. Б.

12.II.39.

— — —

Открытка с видом ‘Col de la Cayolle. Route des Alpes de la Cayolle. Valle du Bachelard’. Адрес: 46, Av. Victor Hugo. Boulogne s/Seine. Почтового штемпеля нет.

¹ Приглашение на вечер Ходасевича 15 февраля 1939 г. (оказавшийся последним) в Париже (26, avenue de Tokyo). Ходасевич читал поэму С. Черниховского ‘Свадьба Эльки’ в собственном переводе.

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

24 марта 1939 г. Босолей

25, Av de Villaine

Beausoleil, A M

Дорогой Владислав Фелицианович,

Вы на днях получите (или уже получили) от моего нового издателя, Я. Н. Блоха¹, мою новую книжку (‘Лика’, от имени Гликерия) и может случиться, что Вы просмотрите ее, а может быть, и отзоветесь о ней до того, как я сам пошлю ее Вам (в начале апреля). Так вот, на этот случай, будьте добры не поставить мне в вину пошлое слово, которое Вы увидите на титульном листе, — ‘роман’²: это слово оказалось на нем без моего ведома, по милости издателя (и повергло меня в такое бешенство, на которое способна только ‘гневливая порода поэтов’, очень часто выходящая из себя по пустякам). Помнится, Вы бранили Зурова за такое же слово, оказавшееся на обложке его ‘Древнего пути’³. Не браните же меня.

Сердечно приветствую Вас и Вашу милую (действительно милую, ласковую) жену.

Ваш Ив. Бунин

24.III.1939.

— — —

¹ Блох Яков Ноевич (1892—1968) — издатель, журналист, основатель и секретарь правления книжного кооператива, впоследствии издательства ‘Петрополис’ (Пг., Берлин, Брюссель, 1917—1939).

² На обложке книги значилось: И. А. Бунин. ЛИКА. Однако на титульном листе: И.А. Бунин. Жизнь Арсеньева. Роман. II. Лика. ‘Лика’ — пятая книга ‘Жизни Арсеньева’.

³ В рецензии на ‘Древний путь’ Л. Ф. Зурова (Возрождение. 1934. 11 января. No 3145) Ходасевич не критиковал его за слово ‘роман’, а, наоборот, связал его с ‘тою традицией русского реалистического романа, которая на наших глазах выродилась и омертвела в последних писаниях Горького и напротив — как бы переросла самое себя в ‘Жизни Арсеньева». Однако в рецензии на ‘Поле’ Зурова Ходасевич писал: ‘После ‘Любви второй’ В. Яновского, ‘Писем о Лермонтове’ Ю. Фельзена и ‘Романа с кокаином’ М. Агеева, Издательская коллегия Парижского Объединения Писателей выпустило ‘Поле’ Леонида Зурова: четвертый выпуск предпринятой серии романов. Нельзя не заметить, однако, что этот подзаголовок не слишком подходит к перечисленным книгам. <...> ‘Поле’ Зурова ни с какой стороны на роман не похоже’ (Возрождение. 1938. 29 апреля. No 4129).

В. Ф. Ходасевич — И. А. Бунину

28 марта 1939 г. Булонь-сюр-Сен

Дорогой Иван Алексеевич,

помнится, я и Зурова не ‘бранил’ за слово ‘роман’, а лишь рассуждал на тему о том, что такое роман и что — повесть. По поводу же Вашей книжки я бы в такие рассуждения не пустился, потому что с тех пор узнал жульнические навыки наших милых издателей. Уж если Берберовой на биографии Чайковского надписал ‘роман’¹ — так чего ж Вы хотите? На следующем издании ‘Митиной любви’² наверное будет бандероль: ‘Только для взрослых. Половая жизнь молодого человека’.

Я со дня на день собирался позвонить по телефону на Вашу квартиру, чтобы узнать Ваш нынешний адрес³. Теперь узнал его из Вашего письма и посылаю Вам свою книжку⁴, в которой тот же ‘Петрополис’ наляпал чудовищное количество опечаток. Я был бы ими до крайности угнетен, если бы еще больше не угнетал меня мой собственный живот, из-за которого послезавтра ложусь на испытание в клинику⁵. Уже два месяца я еле волочу ноги и большую часть времени провожу в постели. Вероятно, в клинике и буду читать Вашу ‘Лику’, которую, впрочем, Блох мне еще не прислал⁶.

Всего Вам хорошего. Простите, что пишу на машинке. Но так Вам легче читать, а мне — писать. Ольга Борисовна сердечно благодарит за привет и комплименты. Шлет такие же.

Ваш В. Ходасевич

Если Вера Николаевна еще на юге, целую ей руку.

28 марта 939.

— — —

¹ На обложке книги H. H. Берберовой ‘Чайковский’ (Берлин: Петрополис, 1936) стоит ‘Роман’, а на титульном листе подзаголовок: ‘История одинокой жизни’. В своей рецензии Ходасевич писал: »В этой книге вовсе нет вымысла’, говорит в предисловии автор, перечислив источники, которыми он пользовался. Таким образом, перед нами отнюдь не роман, а именно биография, но биография художественная, то есть автором творчески увиденная и проработанная <...> Вот почему ее книга, не будучи романом, читается, как роман, и, будучи лишена вымысла, возбуждает воображение, как вымысел’ (Возрождение. 1936. 21 мая. No 4005).

² Бунин И. А. Митина любовь. Париж, 1925.

³ В это время Бунины находились на Ривьере: Villa Dominante, Beausoleil. В июне 1939 г. они ликвидировали свою квартиру в Beausoleil’e и вернулись в Грасс, в Villa Belvd&egrave,re, на несколько месяцев.

⁴ Ходасевич В. Ф. Некрополь. Воспоминания. Брюссель, 1939. Последняя прижизненная книга Ходасевича.

⁵ 29 марта 1938 г. Ходасевич пошел ‘К Очану’ (врачу), а с 26 мая по 7 июня он находился в больнице.

⁶ Если Ходасевич получил роман, он был слишком болен, чтобы писать рецензию на него. После 28 марта 1939 г. в ‘Возрождении’ были напечатаны только его воспоминания ‘Диск’ (7 апреля. No 4178, 14 апреля. No 4179) и краткий некролог ‘Памяти Ованеса Туманяна’ (28 апреля. No 4181).

И. А. Бунин — В. Ф. Ходасевичу

30 марта 1939 г. Босолей

Очень благодарю за книгу, дорогой Владислав Фелицианович. Опечатки, конечно, горе, но издана в сто раз лучше, чем моя, смотрю с завистью. Пожалуйста, поправляйтесь, пора Вам перестать хворать.

Ваш Ив. Б.

— — —

Открытка с видом Монте Карло. Почтовый штемпель: 30.III.39. Monte Carlo. Адрес: 46, Av. Victor Hugo. Boulogne s/Seine.

Приложение I

В. Н. Муромцева-Бунина

Воспоминания о В. Ф. Ходасевиче

‘Написала свои воспоминания о Ходасевиче’, — сообщила M. С. Цетлиной В. Н. Муромцева-Бунина в письме от 5 сентября 1940 г. с юга Франции {Новое о Буниных / Публ. Н. Винокур // Минувшее. Вып. 8. 1989. С. 289.}. Они, по-видимому, должны были войти в цикл ее очерков ‘Беседы с памятью’, но очерк остался незавершенным и не был опубликован. Лишь первые три абзаца воспоминаний о Ходасевиче попали в раздел ‘Наши встречи’ отдельного издания, где они были напечатаны в сильно переработанном виде {Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 1989. С. 262—263. ‘Наши встречи’ впервые были опубликованы в ‘Новом журнале’ (1960. Кн. 59).}.

Незаконченные воспоминания о Ходасевиче существуют в двух вариантах. Первый, машинопись с правкой от руки, находится в Русском архиве в Лидсе (MS. 1067/16). Там же (MS. 1067/17) находится и второй, значительно расширенный и поправленный вариант первоначального текста. Этот второй вариант, также представляющий собой машинопись с рукописной правкой, публикуется здесь впервые.

Самые существенные места, вычеркнутые из первоначального текста второго варианта, даны в тексте в квадратных скобках или, в случае замены слова другими, — в примечаниях.

Ходасевич

Я увидела его, вернее, услышала впервые у Зайцевых на литературном вечере в самом начале ноября 1906 года, в очень памятный день моей жизни, — я в этот вечер в первый раз разговаривала с И. А. Буниным.

Квартира небольшая, народу много, стояли даже в передней. Из кабинета доносилось глухое невнятное чтение Вересаева. После него читал свои стихи Бунин, рассказ Зайцев, затем [только что вылупившиеся] поэты — Койранский, Муни, Стражев, Кречетов, — одни нараспев гнусавили, другие бодро пропели свои ‘песни’. Самый юный был Ходасевич, по виду совсем мальчик, но уже женатый да еще на красавице высокой, стройной, которую все называли ‘Мариной’, носившей иногда золотую корону на своих светло-гладких волосах. Он последний пропел с придыханиями несколько стихов, одно с эпиграфом из Сологуба: ‘Елкич с шишкой на носу…’ И не только от его стихов, но и от придыханий мне почудилось в этом мальчике какое-то ‘обещание’ — я выделила его.

После чтений¹ все двинулись в столовую, очень тесную, с раздвинутым столом, с бутылками, самоваром, [чашками, стаканами] и обильной [простой] холодной закуской.

Ходасевич, несмотря на свою юность, держался независимо и отпустил своим мягким, чуть вкрадчивым голосом, освещая умным, слегка насмешливым взглядом свое некрасивое лицо, несколько ядовитых замечаний во время спора — что лучше Москва или Петербург, откуда недавно приехал Бунин.

О Ходасевиче уже сложилось мнение, что он умен, насмешлив и зол, хотя за глаза его все называли ‘Владей’, братом известного в Москве адвоката, мужем красавицы Марины.

Сам о себе он, шутя, говорил: ‘Я рябчик чуть с душком из первоклассного ресторана’.

Встречала я его в Художественном Кружке. Слышала еще раз весной того же сезона на вечере поэтов, когда выступали не только московские, но и петербургские. Запомнился из них Маковский [своей типично петербургской наружностью].

Несколько лет мы не видались с Ходасевичем. Мы много путешествовали, жили в деревне. Дошел слух, что он разошелся с женой, стал увлекаться игрой в карты, носил голубые галоши.

[Вероятно] В 11 или 12 году, перед отъездом на Капри, мы по делам были в издательстве ‘Антик’, и там заведующим литературного отдела оказался Ходасевич.

Он очень жаловался на то, что у него нет² возможности уехать заграницу, пожить в теплом месте, — он болен, кашляет, может быть, у него что-либо ‘серьезное’.

— Я просил дать мне переводы, гарантировать за них сто рублей в месяц, которые я здесь зарабатываю, но издатели [не хотят] делают мне комплименты за них, за мой язык, а заказы давать отказываются, [а рисковать я боюсь.]

Правда, он был худ, желт и поминутно кашлял.

Нужно было составить проект договора между Буниным и издательством. Ходасевич сел, попробовал набросать его, но ничего не вышло, попытался прийти к нему на помощь и Бунин, но тоже деловой бумаги не получилось.

— Нет, Иван Алексеевич, пусть кто-нибудь другой составит³, и мы пришлем Вам для подписи. Вот видите, каковы мы, а брат настаивает, чтобы я стал адвокатом, — хорош был бы! — сказал он с усмешкой⁴.

В ту пору Ходасевич очень много переводил на русский язык польских писателей.

[Так] Через год встретились мы с ним у его свояченицы, Л. И. Рыбаковой, сестры Георгия Чулкова, — он был теперь вторично женат, [на сестре литератора Георгия Чулкова] Он поразил нас своей нервностью, рассказывал, между прочим, что, когда его пасынок что-нибудь нечаянно ронял, с ним чуть ни делался припадок…

Потом мы опять несколько лет не видались. В первой половине 1918 года, когда писатели и поэты стали выступать в Москве за деньги, — до тех пор все публичные выступления их были бесплатными, и только с приходом к власти большевиков, когда они начали не доедать, они стали этим способом зарабатывать.

Не помню, где это происходило. Но помню партер, сцену, и на сцене полукругом сидящих писателей, среди которых Толстой, Новиков (не Прибой), Ходасевич… И я глазам своим не поверила: вместо некрасивого мальчика Влади, я увидела интересную наружность возмужалого Ходасевича, — изменена прическа, заострены черты лица. [Такой перемены во внешности я за всю мою жизнь встретила всего два раза.]

Рядом со мной в партере сидел писатель Зайцев⁵. Я сообщила ему мое изумление и спросила его, кого из этих писателей он ценит выше всех?

— Самый талантливый Толстой, самый лучший человек Новиков, самый умный Ходасевич.

И опять прошло⁶ несколько лет. И вот встреча уже в Париже, у гостеприимных Осоргиных. Ходасевич с Берберовой незадолго перед тем приехали из Сорренто.

За годы эмиграции⁷ мы встречались не очень часто, но всякий раз много разговаривали, впрочем, чаще я слушала его.

В нем мне многое нравилось, — даже его внешность, ее изящество, чисто польское, грациозность движений. Когда, например, он вошел в тот маленький ресторан, где мы его чествовали по случаю его серебряной свадьбы с литературой, вероятно, не я одна запомнила его поклон, улыбку, жест рукой. Нравилась мне в нем и [насмешка] его насмешливость, когда он бывал в хорошем настроении, нравилась острота ума, даже его беспощадность [— хотя последнее, конечно, и от лукавого или от болезни], с какой он подчас обрушивался на кого-нибудь, — нравилось не самое содержание его обличений, а та искренность, с которой он говорил⁸.

Я порой не соглашалась с ним, оспаривала его, но никогда не ссорилась. [Мы, например, с ним совершенно расходились в оценке Ек. П. Пешковой и ее сына Максима, он знал об этом, но никаких выпадов против меня не делал.]

Мне нравилось его слушать, а потому я вступала с ним в спор редко. Нравилось, повторяю, то, что он с предельной искренностью говорил то, что думает, [а это меня всегда подкупает, ибо большинство думают одно, а говорят другое.]

То он зайдет к нам в Париже, и, не застав Ивана Алексеевича, остается со мной и битых два часа доказывает, что в эмиграции все есть, кроме редакторов, то с увлечением, гуляя по грасскому саду, рассказывает, что не только Некрасов, но даже Пушкин передергивал в карты, то говорит, что стихи нужно петь, а не читать, то, сидя в кафэ Мюра, возмущается повальным писанием пьес: тут мы с ним вполне сходимся, [находя, что не каждый писатель может быть ‘une bonne a tout faire’ или как печатали в газетах Киева или Одессы объявления о найме прислуги ‘одну за все’] то на балу, с веселым смехом, повествует, как молодые дамы решили этот самый бал бойкотировать только потому, что их на заседание пригласила не хозяйка квартиры, где оно происходило, а другие устроители, и они обиделись:

— Я вчера, по вашей просьбе, чуть не целый вечер уговаривал хоть приехать на него. Ничего не подействовало. [Ведь у них как — теннис, автомобиль, бридж, портнихи, и по несколько раз в день звонки по телефону друг к другу, и если что решат, чего-нибудь не делать, то никак не уломаешь] Вы видите, ни одна не приехала. Многие из них на Монпарнасе бывают и там угощают писателей водкой, а здесь, когда единственный раз из их угощения мог быть прок, [не захотели,] их нет, и страдать будут голодные люди, которым они якобы сочувствуют! Но тут даже и сердиться нельзя, говорил он, юмористически разводя руками. Мы [с Вами] для них ничто.

На обедах он был приятным собеседником, [хотя и] но трудным гостем, — многого не ел, например, всего того, что живет в воде.

За пятнадцать лет эмиграции я много слышала его мнений о литературных произведениях, о писателях и поэтах. Часто эти мнения были несправедливые, спорные⁹, может быть, и очень пристрастные, но он верил в то, что говорил. Я думаю, что объективного дара критики он не имел. То, что не было созвучным его душе, его природе, ему не нравилось, и оценивал он это с трудом, так сказать, против себя, [если это, действительно, значительно] Будучи горожанином, проводившим в детстве лето на даче под Москвой в Останкине, [его, подростка, больше манили дачные балы, чем чисто деревенские развлечения, — сужу по его [стихам] произведениям] он, судя по его стихам, не любил, не знал природы, а потому с трудом понимал людей, живущих с ней одной жизнью, и писатели такого типа были чужды его душе.

Положение его среди эмигрантских писателей было не совсем обычное: он не был слит ни со старшим ни с младшим поколением и не только по своему промежуточному возрасту, но по всему своему характеру, по своей структуре, умственной и душевной¹⁰.

В деловых отношениях [со мной] он был приятен. Я несколько раз помогала в устройстве его вечеров. [Один раз на меня выпала доля вести и дипломатические переговоры, и все обошлось, он понял все с полслова, и мне не пришлось испытывать никакой неловкости.] Но я знаю, что иногда он бывал и нестерпим. Думаю, что это происходило главным образом из-за его болезни. Я это поняла, когда мне написали из Парижа, что его желчный пузырь ‘был истерзан’, [а я знаю это состояние при задержании желчи, это раздражение, эту невозможность остановиться в ссоре] Конечно, это не оправдывает человека, это только объясняет некоторые его выходки, поэтому, вероятно, те, кто помирились с ним перед смертью его, были счастливы, поняли, что он был настоящим человеком.

Много я с ним вела бесед о писателях ‘Объединения’ [которых мы оба любим]. Он ценил тех, кто работает. Порицал даже одаренных, близких ему, за не напряженную [жизнь и] работу:

— Нельзя писать два стихотворения в год!

Каждый даровитый писатель ему был интересен [и каждого он более или менее знал]. На Монпарнасе он держался просто и весело. Некоторых любил. На литературных вечерах ‘Объединения’ [во время чтения] слушал внимательно, иногда серьезно возражал, ставя порой кого следует на место.

Звание поэта, писателя ценил высоко, хотел, чтобы и другие даже и к младшему поколению относились с уважением, [его всегда возмущало пренебрежительное отношение к ‘Монпарнасу’. В свою очередь он] но и от писателей требовал, чтобы они были на известном уровне. Любил он классифицировать: этот больше поэт, этот больше беллетрист (если в одном писателе совмещались и поэт и прозаик).

Он легко признавался в своих слабостях:

— Знаете, о таком-то я мог бы гораздо больше написать, но я устал, мне все надоело и я сказал о нем только два слова. Теперь жалею.

Однажды я с одним моим другом художником зашла в кафэ ‘Select’ на Champs Elyses. Мы спустились [вниз] в нижнее помещение, сели за угловой столик, и через [несколько секунд] минуту появилась [тонкая] [изящная] прямая фигура Ходасевича с лукавой улыбкой на тонких губах. Мы весело поздоровались, пригласили его присесть к нам, и часа два провели в оживленной беседе. На этот раз он ни на кого не обрушивался, разговор шел о Москве, о семье Корш, с которой художник в родстве. Потом Ходасевич стал говорить о себе:

— Я в Париже инкогнито, [уехал отдыхать] отдыхаю в Версале. Стало скучно. Очень приятно бродить по [Парижу] городу, когда никто не знает, что ты тут. И вдруг неожиданная встреча, как, например, с вами.

— А на днях я [тоже неожиданно] внезапно заглянул домой, хотелось застать врасплох, посмотреть, как живет одна Берберова… Застал ее за столом с книгами… Она, знаете, настоящая курсистка! Рукописи, книги, сухоядение — и [она] счастлива, довольна…

Едва ли многим известно, что он принимал участие в том, чтобы снять кандидатуру Горького на звание нобелевского лауреата. Он читал мне копию письма, посланного им, кажется, Эммануилу Людвиговичу Нобелю о том, что сделал Горький после своего вступления в партию коммунистов, о его посещении Соловков. В этом послании было кое-что новое даже и для меня. Думаю, что эта копия его хранится в его архиве.

За все эти годы я никогда не слышала ни единой примирительной нотки его к большевикам.

Меня всегда удивляло, как он мог жить там. Не могу понять, что его привлекало к Горькому. Уж очень они разные были люди. Разве общая [неподдельная] любовь к литературе, и даже не любовь, а, так сказать, общее литературное бытие: [то есть] для обоих жизнь вне литературы, вне ее интересов не существовала, хотя понимали и чувствовали они литературу по-разному. Кроме того, у Ходасевича был большой интерес вообще к человеку, [как к таковому] и не только к личности его, а, так сказать, к явлению, а Горький ни на кого собственно не был похож и давал большой материал для любознательности.

Последнее мое общение с Ходасевичем при его жизни было чтение его книги воспоминаний: для меня это было некоторым откровением, проникновением в его личность: я почувствовала, что Ходасевич был очень человечен, а я особенно ценю это свойство в людях.

[Хотела после [этого] этой книги писать ему, но так и не написала.]

— — —

¹ было: литературной части

² было: ему не хотят дать

³ было: оставьте

⁴ было: юмором

⁵ было: большой мой друг

⁶ было: провал на

⁷ было: последние пятнадцать лет

⁸ было: хотел доказать свою правоту

⁹ было: оспаримые <так!>, но почти

¹⁰ было: <не только> потому, что он несколько моложе самых из них младших, но и по своему устремлению, по своей, я бы сказала, легкости, а для младшего поколения он был взросл и опять не только по возрасту, а культурой и всем своим бытием.

Приложение II

Письмо В. Ф. Ходасевича Л. Ф. Зурову

27 марта 1936 г. Булонь-сюр-Сен¹

27 марта 936.

Милый Леонид Федорович,

спасибо за книжку. Только сегодня прочел. По-видимому, она была еще очень зеленая и много выиграла от правки², за которую тоже благодарю (т.е. за то, что не поленились ее сделать в моем экземпляре). Главное дело, однако, не в том, как написана эта книга, а в том чувстве, которым она живет и которое в ней так хорошо, трогательно. Дай Бог Вам здоровья и успехов.

Поклон Буниным.

Сердечно Ваш

В. Ходасевич

— — —

¹ Почтовый штемпель: Boulogne-Billancourt. 28.3.36, Grasse. 29.III.36. Адрес: Monsieur L. Zouroff. Villa Belvd&egrave,re. Grasse (A.M). Письмо хранится в Русском архиве в Лидсе (MS.1068/3314).

² По-видимому, имеются в виду или повесть ‘Отчина’, опубликованная отдельным изданием в 1928 г. в Риге, или рассказ из сборника Зурова ‘Кадет’, который был издан там же в 1928 г.

Переписка И. А. и В. Н. Буниных с В. Ф. Ходасевичем

(1926—1939)

Читайте также: