Пер Гюнт, Ибсен Генрик, Год: 1867 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 113 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Генрик Ибсен

ПЕР ГЮНТ

Драматическая поэма в пяти действиях

Государственное издательство ‘Искусство’,

Ленинград — Москва, 1956

Перевод А. и П. Ганзен

Действующие лица:

ОСЕ, вдова-крестьянка

ПЕР ГЮНТ, ее сын

Две СТАРУХИ с мешками зерна

АСЛАК, кузнец

ГОСТИ на свадьбе

РАСПОРЯДИТЕЛЬ ПИРА

МУЗЫКАНТ и др.

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ, муж с женой

СОЛЬВЕЙГ и маленькая ХЕЛЬГА, их дочери

КРЕСТЬЯНИН, хозяин усадьбы Хэгстад

ИНГРИД, его дочь

ЖЕНИХ и его РОДИТЕЛИ

Три ПАСТУШКИ

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ

Доврский ДЕД

СТАРШИЙ ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ, ТРОЛЛИ обоего пола, взрослые и дети, ВЕДЬМЫ, ДОМОВЫЕ, ЛЕСОВИКИ, ГНОМЫ и проч.

УРОДЕЦ.

ГОЛОС во мраке.

ПТИЧИЙ КРИК.

КАРИ, бобылка

Master КАТТОН, monsieur БАЛЛОН, фон ЭБЕРКОПФ и ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ — путешественники

ВОР и УКРЫВАТЕЛЬ

АНИТРА, дочь вождя бедуинов

АРАБЫ, РАБЫНИ, ТАНЦОВЩИЦЫ и проч.

КОЛОСС МЕМНОНА (поющий), СФИНКС у ГИЗЕ (лицо без речей)

БЕГРИФФЕНФЕЛД, профессор, доктор философии, директор дома для умалишенных в Каире

ГУГУ, борец за очищение малабарского языка

ГУССЕЙН, восточный министр

ФЕЛЛАХ с мумией фараона

УМАЛИШЕННЫЕ и их СТОРОЖА

КАПИТАН корабля и его КОМАНДА

Неизвестный ПАССАЖИР

ПАСТОР

УЧАСТНИКИ ПОХОРОН

ЛЕНСМАН

ПУГОВИЧНИК

ХУДОЩАВАЯ ЛИЧНОСТЬ

Действие, охватывающее время от начала XIX столетия до шестидесятых годов, происходит частью в Гудбраннской долине и в окрестных горах, частью на берегу Марокко, в пустыне Сахаре, в доме для умалишенных в Каире, на море и проч.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Горный склон, поросший лиственными деревьями, близ дворе Осе. Сверху сбегает горная речка. Налево старая мельница. Жаркий летний день.

*ПЕР ГЮНТ**, рослый, коренастый парень лет двадцати, спускается вниз по тропинке,* *ОСЕ**, маленькая, худенькая женщина, следует за ним. Она сердита и бранится.*

ОСЕ. Лжешь ты, Пер!

ПЕР ГЮНТ (не останавливаясь). Не лгу я вовсе!

ОСЕ. Нет? Не лжешь? Так побожись!

ПЕР ГЮНТ. Вот еще! Зачем божиться?

ОСЕ. А? Не смеешь! Все наврал!

ПЕР ГЮНТ (останавливаясь). Правда — каждой словечко.

ОСЕ (забегая вперед).

Стыд-то есть ли у тебя?

В страду самую шататься

За оленем по горам

Больше месяца! Вернуться

В рваной куртке, без ружья,

Без добычи да морочить

Баснями старуху-мать?!

Ну, где встретил ты оленя?

ПЕР ГЮНТ. Там, на запад от хребта…

ОСЕ (насмешливо). Так.

ПЕР ГЮНТ. Под ветром я пришелся,

Он в кустах ольхи стоял,

Снег копытом разгребая,

Мох щипал…

ОСЕ (как прежде). Так, так.

ПЕР ГЮНТ. … В кустах

Лишь рога одни виднелись,

Затаивши дух в груди,

Скрип копыт его я слушал

И ползком между камней

Все поближе подбирался…

Вот уж виден стал он мне —

Жирный, с гладкими боками…

Ты такого никогда,

Побожусь я, не видала!..

ОСЕ. Ну, еще бы!

ПЕР ГЮНТ. Трах!.. Олень

Оземь грянулся врастяжку,

Я же на спину ему

Вмиг вскочил и, ухватившись

За ухо одной рукой,

Нож стал вынимать другою,

Чтоб оленя приколоть

Тут он как взревет, скотина,

Да как вскочит вдруг с земли,

Да поддаст ногою задней!..

Вышиб нож из рук моих

И к спине прижал рогами, —

Как в тиски я тут попал, —

И пустился вскачь со мною

Прямо к Ендину-хребту.

ОСЕ (невольно). Иисусе!

ПЕР ГЮНТ. Ты видала

Тот хребет когда-нибудь?

Он длиной с полмили будет,

Крут, обрывист и остер,

Лед, лавины и морены —

Справа, слева, а внизу

Дремлют черные озера, —

Сажен сотен пять до них!

Вдоль хребта мы и летели,

Как стрела, — олень и я .

Не езжал еще я сроду

На таком лихом коне!

Искры сеял он копытом,

Обгоняли мы орлов,

Что, красуясь, проплывали

Между озером и мной.

Льдины о берег ломались,

Но до нас не достигал

Треск и грохот их, — высоко

Были мы, вокруг же нас

Духи снежные плясали,

И крутились, и вились,

Пели, выли, застилали

Пеленою взор и слух.

ОСЕ (словно у нее голова кружится).

Господи, спаси, помилуй!..

ПЕР ГЮНТ. Вдруг на страшной крутизне

Вверх взлетела куропатка,

С выступа сорвавшись, где

Притаясь в гнезде сидела,

И с кудахтаньем — шарах

Прямо под ноги оленю!

В сторону метнулся он

И, подпрыгнув чуть не к небу,

В бездну ринулся стремглав.

ОСЕ шатается и хватается за ствол дерева. ПЕР ГЮНТ продолжает.

ПЕР ГЮНТ. Позади стена крутая,

А под нами глубь без дна.

Облака прорезав, в стаю

Чаек врезались мы с ним.

С криком чайки разлетелись,

Мы же дальше вниз стрелой.

Я взглянул туда и вижу —

Беловатое пятно.

Словно б оленье брюхо,

Нам навстречу все растет…

То изображенье было

Наше собственное, мать!

Нам навстречу поднималось

Из озерной глубины

На поверхность в то же время,

Как неслись мы сами вниз!

ОСЕ (почти задыхаясь). Пер… скорее, бога ради!

ПЕР ГЮНТ. Вот и встретились олени —

И со дна и с высоты,

Брызги так и полетели, —

Мы нырнули с головой!..

Как-никак олень, однако,

Выплыл на берег со мной,

И я марш домой скорее…

ОСЕ. А олень?..

ПЕР ГЮНТ. Должно быть, там

Где-нибудь себе гуляет…

(Прищелкивая пальцами и перевертываясь на одном каблуке.)

Поищи — авось найдешь,

Постарайся — и поймаешь!

ОСЕ. Как ты шею не сломал?

Иль хоть ноги, или спину?

Господи! Хвала тебе!

Это ты мне спас парнишку…

Правда, куртка вся в дырах,

И штанам досталось, видно,

Ну, да не о них тужить,

Как припомнишь, что могло бы…

(Внезапно застывает с открытым ртом и вытаращенными глазами, долго не может найти слов и наконец разражается.)

Ах ты, чертова башка!

Ах ты, лгун! Ведь эту сказку,

Как я вспомнила теперь,

В девках я еще слыхала!

Было это не с тобой, —

С Глесне Гудбрандом когда-то!

ПЕР ГЮНТ. А со мной быть не могло?

Я ведь тоже ездить мастер.

ОСЕ (сердито). Мастер ты чужую ложь

Разукрасить так, что с толку

Хоть кого собьет она.

И орлов сюда, и чаек,

И невесть чего приплел он!

Смесью были с небылицей

Страх такой нагнал, что я

Не узнала старой сказки!

ПЕР ГЮНТ. Пусть чужой бы так сказал, —

Я ему бы задал перцу!

ОСЕ (плачет). Пусть бы бог прибрал меня!

Лучше б мне лежать в могиле!..

С парнем просто сладу нет.

Пер, пропащий ты, пропащий!

ПЕР ГЮНТ. Полно, милая моя,

Золотая, дорогая!

Ты права, я виноват,

Лишь не плачь, не сокрушайся!

ОСЕ. Как не плакать бедной мне,

Вырастив такого сына

На позор и стыд себе?

Как же мне не сокрушаться?..

(Опять плачет.)

Полной чашей дом наш был

При твоем покойном деде,

А теперь осталось что

От богатства и почета?

Твой отец протер глаза

Деньгам дедовским скоренько, —

Накупил земель, домов,

Ездил барином четверкой,

Задавал пиры горой,

Ни вина тут, ни посуды

Не жалели, каждый гость,

Выпив, об стену с размаху

Был бутылку и стакан.

А потом — куда что делось?

Где богатство, где почет?

ПЕР ГЮНТ. Вот!.. А снег где прошлогодний?

ОСЕ. Цыц! Молчи, молокосос!

Ты на дом наш полюбуйся:

Что окно, то и дыра,

Заткнута тряпицей старой,

Еле держится забор,

Скот стоит в хлеву без крыши,

На полях, лугах — бурьян,

Сколько раз за недоимки

Уж описывали нас…

ПЕР ГЮНТ. Ну, довольно бабьих охов!

Счастье часто то начнет

Чахнуть, вянуть, то вдруг снова

Краше вдвое расцветет.

ОСЕ. Нет, посыпано золою

Место, где оно цвело!

Ты один не изменился:

Нос по-прежнему дерешь

И с лица не спал, такой же,

Как тогда, когда здесь был

Копенгагенский священник

Как зовут тебя, спросил

И клялся, что многих принцев

Ты за пояс бы заткнул

И умом и красотою.

Лошадь с санками отец

Подарил ему за это.

Да, жилось нам хоть куда!

Пробст и фогт со всей оравой

День-деньской толклись у нас,

Ели, пили до отвалу.

А когда пришла беда —

Всех повымело, как ветром.

Опустел наш дом с тех пор,

Как пошел бродить по свету

Коробейником мой Йун!

(Утирая глаза передником.)

Ох, но ты ведь взрослый парень,

Крепкий, сильный, и тебе

Быть пора бы уж опорой

Хилой матери своей,

Самому хозяйство править,

Чтоб хоть что-нибудь сберечь

Из остатком от наследства.

(Снова плачет.)

Ох, да где уж проку ждать

От такого шалопая!

Дома — с печки не сойдет,

Весь в золе, как Замарашка,

В люди выйдет — стыд и срам!

С парнями полезет в драку,

Девок распугает всех…

ПЕР ГЮНТ (отходя). Ну, оставь!

ОСЕ (за ним). Не правда разве?

Иль не ты в последний раз

На гулянье в роще драку

С парнями завел, когда

Все, как псы, вы перегрызлись?

Руку Аслаку сломал

Или вывихнул не ты ли?

ПЕР ГЮНТ. Это кто тебе наплел?

ОСЕ (раздраженно). Кари вопли-то слыхала!

ПЕР ГЮНТ (потирая плечо). Да, но кто вопил-то? Я.

ОСЕ. Ты?

ПЕР ГЮНТ. Ну да. Меня избили.

ОСЕ. Как?..

ПЕР ГЮНТ. Еще бы! Он ловкач.

ОСЕ. Кто ловкач?

ПЕР ГЮНТ. Кузнец твой Аслак…

ОСЕ. Тьфу ты! И такая дрянь,

Этот испитой бродяга

Мог тебя поколотить?!

(Снова плачет.)

Много вынесла я сраму,

Но такого не ждала!

Он — ловкач! А ты-то кто же?

Увалень, негодный трус!

ПЕР ГЮНТ. Я ли бью, меня ль колотят —

Все равно ты слезы льешь.

(Смеясь.)

Ну, утешься!

ОСЕ. Иль опять ты

Все наврал мне?

ПЕР ГЮНТ. Не опять,

А на этот раз лишь только.

Ну, утешься, говорю.

(Сжимая и разжимая пальцы левой руки.)

Сжали кузнеца клещами

Пальцы этой вот руки,

Правый же кулак, как молот…

ОСЕ. Ах, разбойник, ах, драчун!

В гроб меня свети затеял?!

ПЕР ГЮНТ. Что ты, что ты! В гроб свести?

Нет, ты лучшей стоишь доли,

Злая, милая моя!

Верь: когда-нибудь в деревне

Будешь первою у нас,

На поклон к тебе, увидишь,

Будут все ходить, лишь дай

Что-нибудь такое сделать…

Крупное, большое мне!

ОСЕ (презрительно). Так и сделаешь ты! Как же!

ПЕР ГЮНТ. Знать заранее нельзя,

Что и с кем случится в жизни.

ОСЕ. Ох, хватило бы ума

У тебя хоть на починку

Дыр на собственных штанах!

ПЕР ГЮНТ (запальчиво). Захочу — так князем стану,

А не то — так и царем!

ОСЕ. Ну, совсем с ума уж спятил!

ПЕР ГЮНТ. Вот и стану, погоди!

ОСЕ. По пословице старинной:

‘Жди-пожди да погоди, —

Будешь королем, поди!’

ПЕР ГЮНТ. Вот увидишь — так и будет.

ОСЕ. Замолчишь ты или нет?!

Обезумел, право слово!..

Что-нибудь-то из тебя

Путное, пожалуй, вышло б,

Коли б ты весь день-деньской

Не слонялся тут без дела

Да не хвастал и не врал!

Страсть к тебе как льнула Ингрид,

В жены мог ты взять ее,

Коли б вел себя умнее…

ПЕР ГЮНТ. Ой ли?

ОСЕ. Знаешь сам, — ни в чем

От отца ей нет отказа.

Как старик там ни упрям,

Дочка им, как хочет, вертит,

И куда она — туда,

Хоть ворчит, и он плетется.

(Снова ударяясь в слезы.)

И достанется ей все —

Дом, земля, усадьба, деньги…

Захотел бы, так теперь

Ты, на зависть всей деревне,

Женихом бы щеголял,

А не грязным оборванцем.

ПЕР ГЮНТ (живо). Ну, коль так — идем за ней!

ОСЕ. Как? За кем?

ПЕР ГЮНТ. За Ингрид.

ОСЕ. Поздно,

Нет тебе туда пути.

ПЕР ГЮНТ. Почему так?

ОСЕ. Потому что…

Ох, ну как мне слез не лить?

Бедный Пер мой, бесталанный?

ПЕР ГЮНТ. Ну?

ОСЕ. Пока ты разъезжал

Там по кручам на олене,

Ингрид высватал Мас Мон.

ПЕР ГЮНТ. Это пугало воронье?

ОСЕ. Да, и он теперь жених.

ПЕР ГЮНТ. Погоди, сейчас буланку

Запрягу.

(Хочет идти.)

ОСЕ. И не трудись.

Завтра их уж повенчают.

ПЕР ГЮНТ. Ну, а я сейчас отправлюсь!

ОСЕ. Тьфу! Неужто же ты хочешь

Стать посмешищем для всех?

ПЕР ГЮНТ. Э, не бойся. Все улажу.

(Вдруг вскрикивает и смеется.)

Стой! С запряжкою возня…

Ну ее совсем, буланку!

(Подхватывает мать на руки.)

ОСЕ. Ой, пусти ты!

ПЕР ГЮНТ. На руках

Отнесу тебя я в Хэгстад.

(Переходит в брод речку.)

ОСЕ. Стой… Не смей… Господь, спаси!

Помогите! Мы утонем!..

ПЕР ГЮНТ. Ждет меня получше смерть!..

ОСЕ. Да, на виселице разве!

(Таскает его за волосы.)

Ах, разбойник!

ПЕР ГЮНТ. Смирно, мать!

Тут так скользко!..

ОСЕ. Дрянь! Скотина!

ПЕР ГЮНТ. Языком болтать — болтай,

Это делу не мешает…

Ну, теперь помельче тут…

ОСЕ. Ах, держи же ты! Уронишь!

ПЕР ГЮНТ. Гоп-гоп! Я — олень, ты — Пер!

(Прыгает.)

Гоп-гоп! Лихо погарцуем!

ОСЕ. Ох, пришел, знать, мой конец!

ПЕР ГЮНТ. Не тебе конец, а броду.

(Выходит на берег.)

Поцелуя ждет олень,

За езду скажи спасибо.

ОСЕ (дает ему затрещину). Вот тебе спасибо! Вот!

ПЕР ГЮНТ. Ой! Ты стала больно щедрой!

ОСЕ. И пусти!

ПЕР ГЮНТ. Ну нет, шалишь!

Мы с тобой поскачем в Хэгстад.

Свахой будешь там моей.

Ты умна, сумеешь, верно,

Старика уговорить.

Ты скажи, что Мас — фефела…

ОСЕ. Пер, пусти!

ПЕР ГЮНТ. … И распиши

Пер Гюнта так, что любо!

ОСЕ. Да так уж распишу,

Что останешься доволен!

Все твои проделки, плут,

Перечислю по порядку…

ПЕР ГЮНТ. Ах, ты вот как?

ОСЕ (пиная его ногой от злости).

Я добьюсь —

На тебя, как на бродягу,

Спустит псов цепных старик!

ПЕР ГЮНТ. Гм … так я один отправлюсь.

ОСЕ. Не уйдешь! Я догоню!

ПЕР ГЮНТ. Где! Куда тебе! Слабенька!

ОСЕ. Я? Я так сердита, зла —

Камень бы перекусила,

Проглотила бы кремень!

Пустишь ты?!

ПЕР ГЮНТ. Коль обещаешь…

ОСЕ. Ни за что! Хочу с тобой,

Пусть узнают все — каков ты!

ПЕР ГЮНТ. Ну, так лучше здесь побудь.

ОСЕ. Ни за что! Хочу туда!

ПЕР ГЮНТ. Мало ли чего ты хочешь!

ОСЕ. Что ты делаешь?

ПЕР ГЮНТ. А вот

Посажу тебя на крышу.

(Сажает ее на крышу мельницы и отходит.)

ОСЕ (кричит). Пер! Сними, сними сейчас!

ПЕР ГЮНТ. Обещаешь?..

ОСЕ. Вздор!

ПЕР ГЮНТ. А если

Я прошу тебя?..

ОСЕ (бросая в него куском дерна с крыши). Сними!

ПЕР ГЮНТ. Снял бы, если б можно было.

(Подходя ближе.)

Ну, теперь сиди смирней.

Не возись и не брыкайся,

Камни, дерн не вороши,

А не то беда стрясется —

Оземь брякнешься как раз.

ОСЕ. Ах ты, скот!

ПЕР ГЮНТ. Ногой не дрыгай!

ОСЕ. Чтобы вихрь тебя унес,

Как подменыша-тролленка!

ПЕР ГЮНТ. Фу, стыдись!

ОСЕ. Тьфу!

ПЕР ГЮНТ. Лучше дай

Мне свое благословенье,

Чтоб я счастья попытал.

Хочешь?

ОСЕ. Вздуть тебя хочу я,

Да и вздую, погоди,

Даром, что большой верзила!

ПЕР ГЮНТ. В самом деле? Так прощай!

Потерпи, я ненадолго…

(Идет, затем оборачивается и предостерегающе поднимает палец.)

Не забудь же — не возись!

(Уходит.)

ОСЕ. Пер!.. О господи! Уходит!

Пугало оленье! Лгун!

Стой! Послушай… Воротись же!..

Нет, и ухом не ведет!

Знай идет себе…

(Кричит.)

Спасите!

Кругом голова идет…

Две СТАРУХИ с мешками за спиной поднимаются снизу к мельнице.

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Сила крестная будь с нами!

Кто вопит тут?

ОСЕ. Я.

ВТОРАЯ СТАРУХА. И впрямь

Осе! Вишь куда взлетела!

ОСЕ. Ох, того гляди, взлетит

Душенька моя на небо!

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Ну, счастливого пути!

ОСЕ. Лестницу добудьте, бабы!

Вниз хочу. Проклятый Пер!..

ВТОРАЯ СТАРУХА. Ваш сынок?

ОСЕ. Теперь вы сами

Видите, каков мой сын.

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Нас в свидетели берите.

ОСЕ. Дайте вниз скорей сойти,

Побегу я прямо в Хэгстад…

ВТОРАЯ СТАРУХА. Там он разве?

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Если там,

Так спокойны будьте, — Аслак

Рассчитается за вас.

ОСЕ (ломая руки). Нет, господь спаси, помилуй!

Этак ведь в конце концов

Жизни может он лишиться.

ПЕРВАЯ СТАРУХА. Что ж! Нам всем один конец,

Так о чем тут сокрушаться?

ВТОРАЯ СТАРУХА. Баба впрямь с ума сошла.

(Кричит вверх.)

Эйвинд! Андрес! Эй, скорее!

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Что там?

ВТОРАЯ СТАРУХА. Засадил Пер Гюнт

Мать на мельничную крышу.

Небольшой холм, поросший вереском и кустарником. Дальше, за плетнем, проселочная дорога.

ПЕР ГЮНТ спускается по тропинке и быстро направляется к плетню, но останавливается и смотрит на открывающийся перед ним вид.

ПЕР ГЮНТ. Ну, вот и Хэгстад. Скоро буду там.

(Заносит ногу, чтобы перешагнуть через плетень, и задумывается.)

Узнать бы, дома Ингрид и одна ль?

(Приставив к глазам руку щитком, смотрит вдаль.)

Эге! Дорога вся кишит гостями…

Пожалуй, лучше повернуть назад.

(Опустив ногу.)

А то начнут хихикать за спиною,

Шептаться — со стыда сгоришь.

(Отходит от плетня и рассеянно ощипывает листья с кустов.)

Хватить бы

Для храбрости чего-нибудь покрепче!

Иль незаметно прошмыгнуть! Иль пусть бы

Никто тебя не знал в лицо!.. А лучше

Всего — хватить чего-нибудь покрепче!

Тогда тебе насмешки нипочем.

(Вдруг, словно испугавшись чего-то, озирается, затем прячется за кустами.)

Мимо проходит несколько человек, неся в руках узелки с гостинцами и направляясь к усадьбе.

МУЖЧИНА (продолжая разговор). Отец пьянчуга был, а мать глупа.

ЖЕНЩИНА. Так и не диво, что сынок — оболтус.

Проходят. Немного погодя ПЕР ГЮНТ выходит, красный от стыда, и смотрит им вслед.

ПЕР ГЮНТ (тихо). Не обо мне ли это?

(С напускным ухарством.)

А пускай их!

Им не убить меня своим шипеньем.

(Кидается на поросший вереском бугорок и долго лежит на спине, подложив руки под голову и глядя в небо.)

Какое облако чудное… вроде

Коня… И человек на нем верхом.

А сзади не старуха на метле?..

(Посмеивается про себя.)

Да это мать! Бранится и кричит:

Скотина Пер! Постой-ка! Я тебе!

(Глаза его понемногу слипаются.)

Ага, теперь, небось, перепугалась:

Пер Гюнт со свитой едет, на коне

С серебряным султаном, а подковы

Из золота червонного. Он сам

В перчатках, с саблей, в мантии широкой

Такая же нарядная. Но кто

Сидит в седле прямее, кто всех краше?

Пер Гюнт! И где он едет — там народ

Шпалерами стоит, ломает шапки

И на него во все глаза глядит,

А женщины смиренно приседают.

Все знают — это царь Пер Гюнт со свитой!

Бросает, словно камешки, в толпу

Монеты пригоршнями он, и разом

Становятся вокруг все богачами…

Пер Гюнт и через море еде вброд,

А принцы Англии на берегу

Стоят и ждут. И девушки все тоже.

Вельможи Англии и короли —

Где едет Пер — из-за столов встают.

Снимает император сам корону

И говорит…

АСЛАК (проходя с товарищами по ту сторону плетня).

Вон пьяная скотина — Пер Гюнт лежит.

ПЕР ГЮНТ (полуприподнимаясь). Позвольте… император!..

АСЛАК (облокачиваясь на плетень и усмехаясь).

Ну, вставай же!

ПЕР ГЮНТ. Ах, черт, кузнец. Что надобно тебе?

АСЛАК (другим). Как видно, не очухался.

ПЕР ГЮНТ (вскакивая). Ступай-ка,

Проваливай же по добру!

АСЛАК. Эге!..

Уйду, уйду. Но ты взялся откуда?

Ведь шесть недель ни слуху и ни духу…

Мы думали — ты к троллям в плен попал.

ПЕР ГЮНТ. Гм… я таких наделал дел, что любо!

АСЛАК (подмигивая товарищам). Послушаем!

ПЕР ГЮНТ. Вам дела нет до них.

АСЛАК (немного погодя). Ты в Хэгстад?

ПЕР ГЮНТ. Нет.

АСЛАК. В деревне толковали,

Что будто девку-то к тебе тянуло…

ПЕР ГЮНТ. Покаркай у меня ты, ворон!..

АСЛАК. Полно.

Ты не сердись. Ну, эту упустил —

Других найдется много, помани лишь!

Недаром ты — Пер Гюнт, сын Йуна Гюнта.

Пойдем же с нами. Там сегодня сбор —

И молодых овечек и материых!

ПЕР ГЮНТ. Поди ты к черту!

АСЛАК. Верно, уж нашел бы

И ты себе там парочку… Прощай же!

Снести поклон невесте от тебя?

Уходят, смеясь и перешептываясь.

ПЕР ГЮНТ (смотрит им вслед, машет рукой и отворачивается).

По мне, так пусть венчается с кем хочет.

Мне все одно.

(Смотрит на себя.)

Оборван весь, в лохмотьях…

Эх, было б поновее что надеть!

(Топая ногою.)

Из глотки вырвал с языком бы вместе

Насмешки их проклятые!

(Вдруг озираясь.)

Что? Что?

Опять хихикают как будто сзади?

Гм… нет, почудилось. Тут никого, —

Пойду домой.

(Далее несколько шагов в гору и прислушивается.)

Чу, к танцам заиграли.

(Пристально смотрит и слушает, затем потихоньку спускается вниз, глаза его блестят, и он поглаживает себе бедра.)

А девок гибель там. На одного

По целому пятку, а то и больше.

Ах, черт возьми!.. Ну как тут не пойти!..

А мать-то как же? Все сидит на крыше?..

(Не может отвести глаз от дороги в усадьбу, подпрыгивает и смеется.)

Гоп-гоп! Отплясывает халлинг лихо!

Скрипач Гуторм пилит вовсю! Веселье

И гул — как будто водопад шумит!

А девок, девок сколько! Вишь хохочут!

Нет, черт возьми, ну как тут не пойти!

(Одним прыжком перелетает через изгородь и идет по дороге.)

Усадебный двор в Хэгстаде. В глубине жилой дом. Толпа гостей. На лужайке идут оживленные танцы. МУЗЫКАНТ сидит на столе. В дверях дома стоит РАСПОРЯДИТЕЛЬ пира, СТРЯПУХИ бегают взад и вперед, пожилые гости сидят группами там и сям и беседуют.

ЖЕНЩИНА (присаживаясь к гостям, разместившимся на бревнах).

Невеста?.. Ну, известно уж, поплачет.

Нельзя же без этого.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ (подходя к другой группе).

А ну-ка, гости!

Вот жбан мне помогите опорожнить!

ОДИН из ГОСТЕЙ. Спасибо: только ты уж больно часто

Подносишь, кум!

ПАРЕНЬ (музыканту, проносясь мимо него в паре с девушкой).

Ты струн-то не жалей —

Нажаривай!

ДЕВУШКА. Чтобы в лугах звенело!

ДЕВУШКИ (окружая другого парня, пляшущего в одиночку).

Лихой прыжок!

ОДНА из НИХ. Вот икры — что пружины!

ПАРЕНЬ (продолжая пляску).

Ни стен, ни потолка тут не зацепишь,

Чеши ногами в стороны и вверх!

ЖЕНИХ (подходит к отцу, который разговаривает с другими гостями, и, хныча, тянет его за полу куртки).

Она не хочет, злющая такая!

ОТЕЦ. Чего не хочет?

ЖЕНИХ. В клети заперлась.

ОТЕЦ. Ну, поищи ключа.

ЖЕНИХ. Да я не знаю…

ОТЕЦ. Растяпа ты!

(Отворачивается к собеседникам, а жених опять растерянно бродит по двору.)

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ (выходя из дому).

Ну, девки, вот когда

Потеха-то начнется — Пер идет!

АСЛАК (только что вошедший). А кто позвал его?

РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Никто.

(Идет к дому.)

АСЛАК (девушкам). Так если

Заговорит он — вы не отвечайте.

ДЕВУШКА (другим). Да, да, как будто мы его не знаем.

ПЕР ГЮНТ (входит разгоряченный и оживленный, останавливается перед гурьбой девушек и хлопает в ладоши). Ну, кто тут разбитнее всех из девок?

ОДНА (к которой он приближается). Не я.

ДРУГАЯ. Не я.

ТРЕТЬЯ. Да и не я.

ПЕР ГЮНТ (четвертой). Ну ты!

Пойдем, пока не сыщется получше!

ЧЕТВЕРТАЯ (отворачиваясь). Мне недосуг!

ПЕР ГЮНТ (пятой). Так ты!

ПЯТАЯ (отходя). Домой пора.

ПЕР ГЮНТ. В такую рань? Да ты рехнулась, что ли?

АСЛАК (немного погодя, вполголоса).

Смотри-ка, Пер! Пошла со стариком.

ПЕР ГЮНТ (быстро оборачиваясь к пожилому человеку).

Куда ж они девались все?

ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК. Ищи! (Отходит.)

ПЕР ГЮНТ сразу притихает и исподлобья косится на толпу. Все смотрят на него, но никто с ним не говорит. Он подходит то к одной, то к другой группе, — везде сразу же водворяется молчание, а когда он отходит, его провожают улыбками.

ПЕР ГЮНТ (про себя). Как шила — взгляды, мысли и улыбки!

А шепот — словно визг пилы тупой!

(Пробирается вдоль плетня.)

СОЛЬВЕЙГ, держа за руку маленькую ХЕЛЬГУ, входит во двор в сопровождении РОДИТЕЛЕЙ.

ОДИН из ГОСТЕЙ (другому, неподалеку от Пера Гюнта). Переселенцы.

ВТОРОЙ. С запада?

ПЕРВЫЙ. Из Хэдской

Долины, кажется.

ВТОРОЙ. Да, да.

ПЕР ГЮНТ (заступая дорогу вошедшим и указывая на Сольвейг, спрашивает переселенца). Нельзя ли

Мне с дочкою твоею поплясать?

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ (тихо). Пожалуй, только надобно сначала

Зайти хозяину отдать поклон.

Входят в дом.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ (Перу Гюнту, угощая его).

Уж раз ты здесь, так горло промочи!

ПЕР ГЮНТ (не отрываясь, глядит вслед ушедшим).

Спасибо, жажды нет, плясать я буду.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ отходит.

ПЕР ГЮНТ (смотрит на дом и смеется).

Какая светлая! Таких я сроду

Не видывал. Не поднимает глаз,

За юбку матери рукой схватилась,

В другой руке молитвенник у ней,

Завернутый в платок. Взглянуть еще раз!

(Хочет войти в дом.)

ПАРЕНЬ (выходя из дому с несколькими товарищами).

Уже? Уходишь, Пер, от танцев?

ПЕР ГЮНТ. Нет.

ПАРЕНЬ. Так не туда идешь.

(Берет его за плечо, чтобы повернуть.)

ПЕР ГЮНТ. Пусти меня!

ПАРЕНЬ. Иль кузнеца ты испугался?

ПЕР ГЮНТ. Я-то?

ПАРЕНЬ. Ну да — припомнил вашу схватку в роще?

Толпа смеется и уходит к танцующим.

СОЛЬВЕЙГ (в дверях). Не ты поплясать хотел со мной?

ПЕР ГЮНТ. А кто же, как не я?

(Берет ее за руку.)

Идем скорее!

СОЛЬВЕЙГ. Но уходить далеко не велела

Мне матушка.

ПЕР ГЮНТ. Скажите! Не велела?

Да ты вчера, что ль, родилась?

СОЛЬВЕЙГ. Ты хочешь

Смеяться надо мной?

ПЕР ГЮНТ. И впрямь девчонка!

Ты разве взрослая?

СОЛЬВЕЙГ. Весной ходила

К священнику и причащалась.

ПЕР ГЮНТ. Так.

А как тебя зовут, — чтоб легче было

Нам разговаривать с тобою?

СОЛЬВЕЙГ. Сольвейг.

А как тебя?

ПЕР ГЮНТ. Пер Гюнт.

СОЛЬВЕЙГ (выдергивая руку). Ах, крест святой!..

ПЕР ГЮНТ. Ну, что ты?

СОЛЬВЕЙГ. Надо завязать потуже

Подвязку — развязалась.

(Уходит.)

ЖЕНИХ (дергая мать за юбку). Мать, она

Не хочет…

МАТЬ. Как не хочет?..

ЖЕНИХ. Так!

МАТЬ. Чего не хочет?

ЖЕНИХ. Отомкнуть задвижку.

ОТЕЦ (тихо, сердито). Тебя в стойле привязать, осла!

МАТЬ. Ну, не бранись! Он справится еще.

Уходит.

ПАРЕНЬ (с целой ватагой товарищей с лужайки, где идут танцы).

Глоточек водки, Пер!

ПЕР ГЮНТ. Не надо.

ПАРЕНЬ. Полно,

Один глоток.

ПЕР ГЮНТ (угрюмо глядя на него). С тобою есть?

ПАРЕНЬ. Найдется.

(Вынимает из кармана бутылку и пьет.)

А! Так и жжет!.. Ну, что же?

ПЕР ГЮНТ. Дай отведать. (Пьет.)

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ. Теперь моей…

ПЕР ГЮНТ. Не надо.

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ. Что за вздор!

Не будь же дураком. Хлебни.

ПЕР ГЮНТ. Ну, каплю. (Пьет еще.)

ДЕВУШКА (вполголоса). Пойдем же!

ПЕР ГЮНТ. Или ты меня боишься?

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ. Еще бы! Кто тебя не побоится?

ЧЕТВЕРТЫЙ ПАРЕНЬ. Ты в роще показал, на что ты мастер.

ПЕР ГЮНТ. И не на то еще, как разойдусь!

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ (шепотом). Сейчас начнется.

ОСТАЛЬНЫЕ (обступая Пера Гюнта). Ну-ка! Расскажи,

На что еще ты мастер?

ПЕР ГЮНТ. Завтра.

ОКРУЖАЮЩИЕ. Нет,

Сегодня, Пер!

ДЕВУШКА. Ты колдовать умеешь?

ПЕР ГЮНТ. Умею черта заклинать.

ОДИН из ГОСТЕЙ. Ну, это

Умела бабушка, когда меня

Еще на свете не было.

ПЕР ГЮНТ. Все враки.

Того, что я могу, никто не может.

Я черта раз в орех загнал. Орех-то

Был со свищем. Вы поняли?

ОКРУЖАЮЩИЕ (со смехом). Еще бы!

ПЕР ГЮНТ. Уж он и бесновался, и ругался,

И плакал, и сулил мне то и се…

ОДИН из ОКРУЖАЮЩИХ. А все-таки пришлось залезть в орех?

ПЕР ГЮНТ. Пришлось-таки. Я свищ заткнул гнилушкой,

И — батюшки! — как он там загудел!

ДЕВУШКА. Подумай!

ПЕР ГЮНТ. Да, ни дать ни взять, как шмель.

ДЕВУШКА. И до сих пор он у тебя в орехе?

ПЕР ГЮНТ. Нет, улизнул, проклятый! И успел

Поссорить с кузнецом меня.

ОДИН из ПАРНЕЙ. Да что ты?

ПЕР ГЮНТ. Я, видишь, к кузнецу пришел с орехом

И попросил мне расколоть его.

Кузнец пообещал, на наковальню

Орешек положил да по своей

Повадке грубой — чуть что, бить с плеча —

Не молоток, а молот взял большущий…

ГОЛОС из ТОЛПЫ. И черта вдребезги расквасил?

ПЕР ГЮНТ. Аслак

Ударил, как мужчина настоящий,

Но увернуться черт успел и вихрем

Из кузницы как вылетит!.. Снес крышу

И стену по пути…

ГОЛОСА. А что ж кузнец?

ПЕР ГЮНТ. Обжегся. Вот с тех пор и не в ладах мы.

Общий смех.

НЕКОТОРЫЕ. Занятная история.

ДРУГИЕ. Пожалуй,

Занятней прежних россказней его.

ПЕР ГЮНТ. По-вашему, я сочиняю их?

ОДИН из ГОСТЕЙ. Зачем напраслину взводить — не ты,

Я все почти от деда слышал в детстве.

ПЕР ГЮНТ. Все враки! Это все со мною было.

ТОТ ЖЕ. Да уж чего с тобою ни бывало!

ПЕР ГЮНТ (ухарски перевертываясь на каблуке).

Эх-ма! Я захочу, так поднимусь

На воздух на коне и полечу!..

Я и не то еще могу!..

Снова хохот.

ОДИН из ТОЛПЫ. А ну-ка!

Ну, поднимись на воздух, полетай!

ДРУГИЕ. Пожалуйста, голубчик Пер, потешь нас!

ПЕР ГЮНТ. Ну, нечего вам клянчить. Я взовьюсь

И пронесусь над вами буйным вихрем,

Вы будете все кланяться мне в ноги!

ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК. Как видно малый вовсе спятил, братцы!

ВТОРОЙ. Осел!

ТРЕТИЙ. Бахвал!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Хвастун и лгун!

ПЕР ГЮНТ (грозя им). Постойте ж!

ОДИН из ГОСТЕЙ (полупьяный). Постой-ка, из тебя повыбьют пыль!

МНОГИЕ. Своротят скулы, фонарей наставят!

Толпа расходится, кто постарше — в сердцах, помоложе — со смехом и шутками.

ЖЕНИХ (подойдя к Перу вплотную). Неужто ты летать умеешь, Пер?

ПЕР ГЮНТ (отрывисто). Я все умею, Мас. Лихой я парень.

ЖЕНИХ. Так у тебя и куртка-невидимка,

Пожалуй, есть?

ПЕР ГЮНТ. Ну, то есть шапка? Есть.

(Отворачивается от него.)

Через двор проходит СОЛЬВЕЙГ, ведя за руку ХЕЛЬГУ.

ПЕР ГЮНТ (с прояснившимся лицом).

А, Сольвейг! Хорошо, что ты пришла!

(Схватив ее за руку.)

Держись же, закружу тебя я так!..

СОЛЬВЕЙГ. Пусти меня.

ПЕР ГЮНТ. Зачем?

СОЛЬВЕЙГ. Такой ты… дикий.

ПЕР ГЮНТ. Олень дичает тоже по весне.

Пойдем же! Полно киснуть!

СОЛЬВЕЙГ (отдергивая руку). Я не смею.

ПЕР ГЮНТ. А почему?

СОЛЬВЕЙГ. Ты впил.

(Отходит с Хельгой.)

ПЕР ГЮНТ. Взять бы нож

Да всех их до единого!..

ЖЕНИХ (подталкивая его локтем). Послушай,

Хоть ты бы пособил мне с нею сладить.

ПЕР ГЮНТ (рассеянно). С невестой? Где ж она?

ЖЕНИХ. Да в клети все.

ПЕР ГЮНТ. А ну тебя!

ЖЕНИХ. Да право же, попробуй!

ПЕР ГЮНТ. Ну нет ж, обойдешься без меня.

(Вдруг осененный мыслью, говорит тихо и резко.)

Так Ингрид в клети.

(Опять подходит к Сольвейг.)

Ну, решайся, что ли!

СОЛЬВЕЙГ хочет уйти, ПЕР ГЮНТ загораживает ей дорогу.

ПЕР ГЮНТ. Стыдишься, что одет я, как бродяга?

ЖЕНИХ (с живостью). Ты на бродягу не похож, неправда.

ПЕР ГЮНТ. Уж ладно, ладно! И к тому же выпил…

На зло тебе, — обидела меня ты.

Идем же!

СОЛЬВЕЙГ. И хотела б, да не смею.

ПЕР ГЮНТ. Кого боишься?

СОЛЬВЕЙГ. Пуще всех — отца.

ПЕР ГЮНТ. Отца? Да, да, он из тихонь, как видно.

Ханжа? Не так ли? Отвечай же мне!

СОЛЬВЕЙГ. Не знаю, что и отвечать.

ПЕР ГЮНТ. Сектант он?

И ты и мать сектантки, верно, тоже?

Ну, отвечай!

СОЛЬВЕЙГ. Оставь меня в покое!..

ПЕР ГЮНТ. Оставить? Нет.

(Понижая голос, но резко и угрожающе.)

Я троллем обернусь.

И в полночь подойду к твоей постели.

Услышишь, кто-то возится, сопит, —

На кошку не подумай: это — я.

Я выпью кровь твою. Сожру с костями

Твою сестренку. Я — вампир! Вопьюсь

Зубами в грудь твою…

(Вдруг, словно испугавшись, меняет угрожающий тон на робкий, молящий.)

Пойдем же, Сольвейг!

СОЛЬВЕЙГ (хмуро глядя на него). Каким ты безобразным был сейчас.

(Уходит в дом.)

ЖЕНИХ (беспомощно слоняясь по двору, опять подходит к Перу).

Я дам вола, лишь помоги!

ПЕР ГЮНТ. Идем.

(Уходит за дом.)

В это время большая толпа отделяется от круга, где танцуют, среди них много пьяных. Шум и гам. СОЛЬВЕЙГ, ХЕЛЬГА с РОДИТЕЛЯМИ и еще несколькими пожилыми людьми выходят из дверей дома.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ (кузнецу Аслаку, который идет впереди толпы). Не задирай.

АСЛАК (снимая на ходу куртку). Нет, я уж с ним расправлюсь!

Пер Гюнт иль я — один не устоит!

НЕКОТОРЫЕ. Пуская их сцепятся!

ДРУГИЕ. Пусть побранятся!

АСЛАК. Нет, слов тут мало, кулаки нужны!

ОТЕЦ СОЛЬВЕЙГ. Эй, парень, воздержись!

ХЕЛЬГА (матери). Они хотят

Побить его?

ПАРЕНЬ. Давайте лучше на смех

Его поднимем хорошенько!

ДРУГОЙ. Да!

И в шею выгоним!

ТРЕТИЙ. И наплюем

В глаза лгунишке!

ЧЕТВЕРТЫЙ (Аслаку). Что ж ты? На попятный?

АСЛАК (сбрасывая куртку). Бока все обломать ему!

МАТЬ СОЛЬВЕЙГ (к Сольвейг). Ты видишь,

В какой чести у всех здесь этот молодчик!

ОСЕ (входит во двор с хворостиной в руках).

Не здесь ли мой сынок? Уж и задам же,

Уж и отпотчую его!

АСЛАК (засучивая рукава рубахи). Да разве

Проймешь дубину прутиком?

НЕКОТОРЫЕ из ТОЛПЫ. Постой!

Кузнец его отпотчует!

ДРУГИЕ. Уважит!

АСЛАК (поплевывая себе на ладони и кивая Осе). Расквашу!

ОСЕ. Что? Расквасить Пера! Ну-ка,

Попробуйте! Такого вам задам!..

Да где ж он?

(Кричит на весь двор.)

Пер!

ЖЕНИХ (вбегает со всех ног). Беда, беда! Идите

Скорей, отец, и матушка, и все!..

ОТЕЦ. Ну, что стряслось?

ЖЕНИХ. Подумайте, Пер Гюнт…

ОСЕ (кричит). Убили вы его?

ЖЕНИХ. Да нет! Глядите…

Вон на горе!

ТОЛПА. С невестой!

ОСЕ (роняя хворостину). Ах, скотина!

АСЛАК (ошеломленный). Карабкается с ней по кручам, где

Лишь впору козам лазить…

ЖЕНИХ (плача). Гляньте, тащит

Ее подмышкой, словно поросенка!

ОСЕ (грозя Перу). О, чтоб ты кувырком слетел оттуда,

Свернул бы шею…

(Вскрикивает в страхе.)

Ой, поосторожней!

ХОЗЯИН ХЭГСТАДА (выбегая из дома с непокрытой головой, бледный от гнева). Украсть невесту!.. Я его убью!

ОСЕ. Смотрите-ка! Так я вам и позволю!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Узенькая скалистая тропинка в горах. Раннее утро. ПЕР ГЮНТ, сердитый, быстро идет по тропинке. ИНГРИД, в полуподвенечном наряде, старается удержать его.

ПЕР ГЮНТ. Прочь поди ты от меня!

ИНГРИД (плача). После этого!.. Куда же?..

ПЕР ГЮНТ. Все равно, — подальше лишь!

ИНГРИД (ломая руки). Ах, изменник!

ПЕР ГЮНТ. Понапрасну

Будешь хныкать и корить,

Ты — направо, я — налево.

ИНГРИД. Грех меня с тобой связал!

ПЕР ГЮНТ. Черт бы взял воспоминанья!

Черт побрал бы всех вас, баб…

Кроме лишь одной-единой…

ИНГРИД. Кто ж она?

ПЕР ГЮНТ. Не ты.

ИНГРИД. А кто ж?

ПЕР ГЮНТ. Отвяжись и убирайся!

Прочь! Назад к отцу вернись!

ИНГРИД. Милый, славный мой, красавец!..

ПЕР ГЮНТ. Замолчи!

ИНГРИД. Не может быть,

Чтоб от сердца говорил ты!

ПЕР ГЮНТ. Как сказал я, так и есть.

ИНГРИД. Как? Сманить меня и — бросить!

ПЕР ГЮНТ. А чего ж еще мне ждать?

Что еще мне можешь дать ты?

ИНГРИД. Двор, усадьбу и…

ПЕР ГЮНТ. Всегда

Ты с молитвенником ходишь?

По плечам твоим лежат

Золотые косы в лентах?

Ходишь, опустив глаза,

Мать за юбку ухватив?

Ну же?

ИНГРИД. Нет, но…

ПЕР ГЮНТ. В первый раз

Лишь весной ты причащалась?

ИНГРИД. Нет, но, Пер…

ПЕР ГЮНТ. Стыдлива ты?

Отказать мне ты смогла ли?

ИНГРИД. Господи!.. Рехнулся он!

ПЕР ГЮНТ. Можешь взглядом светлый праздник

Вызвать в чьей-нибудь душе?

ИНГРИД. Нет, но…

ПЕР ГЮНТ. Все же остальное

Много стоит? Ничего.

(Хочет уйти.)

ИНГРИД (заступая ему дорогу).

Знаешь ты, что головою

Мне заплатишь за обман?

ПЕР ГЮНТ. Все равно.

ИНГРИД. Почет, богатство

Ты со мной бы приобрел.

ПЕР ГЮНТ. Нет, себе дороже станет.

ИНГРИД (заливаясь слезами). Ты сманил…

ПЕР ГЮНТ. Ты поддалась.

ИНГРИД. Я была так безутешна.

ПЕР ГЮНТ. Ну, а я был под хмельком.

ИНГРИД (угрожающе). Но ты дорого заплатишь!..

ПЕР ГЮНТ. Все ж останусь в барышах.

ИНГРИД. На своем стоишь?

ПЕР ГЮНТ. Как камень.

ИНГРИД. Ну, смотри! Не прогадай!

(Начинает спускаться вниз.)

ПЕР ГЮНТ (молчит с минуту, затем вдруг вскрикивает).

Черт бы взял воспоминанья!

Черт побрал бы всех вас, баб!

ИНГРИД (оборачиваясь, насмешливо кричит).

Кроме лишь одной-единой?

ПЕР ГЮНТ. Да, единственной-одной!

Каждый идет своей дорогой.

У горного озера, мягкая болотистая почва. Собирается гроза. ОСЕ в отчаянии кричит, озираясь во все стороны. СОЛЬВЕЙГ с трудом поспевает за нею. В некотором отдалении следует за ними чета ПЕРЕСЕЛЕНЦОВ с ХЕЛЬГОЙ.

ОСЕ (размахивает руками и рвет на себе волосы).

Все против нас с ним — небо, и вода,

И скалы! Небо хмурится и хочет

Густым туманом сбить его с пути,

Болото засосать сулит, а скалы

Грозят ему лавинами, обвалом!

А люди-то — убить его хотят!

Да не попустит бог! Нет! Нет! Не в силах

Я Пера потерять!.. Ах он, змееныш!

И дернула нелегкая его…

(Оборачиваясь к Сольвейг.)

Ну, кто ждал от него такого дела?

Ведь только на словах он был удал

Да небылицы сочинять был мастер,

А чуть коснись до дела — нет его!

Не знаешь прямо, плакать иль смеяться…

А как мы с ним друг к другу прежде льнули,

Чего-чего не натерпелись вместе!

Покойник-муж был пьяница и мот,

По деревням таскался и по селам

Да бражничал, сорил деньгами. Я же

С ребенком Пером дома все да дома…

Ну, как же быть, как время скоротать?

С судьбой бороться разве нам под силу?

Да и глядеть в глаза ей тоже страшно.

Ну вот и норовят забыться люди,

Рассеять мысли жуткие — кто чаркой,

Кто выдумочкой баюкает себя,

И мы с сыночком сказками спасались —

Про принцев заколдованных, про троллей,

Про похищения невест… Но кто же

Подумал бы, что так засядут сказки

Те в голове?

(Вскрикивая в испуге.)

У, вопль какой!

Иль водяной, иль лесовик то крикнул.

О Пер мой, Пер!.. Там что-то промелькнуло…

(Взбегает на холм и смотрит через озеро.)

Чета переселенцев тем временем присоединяется к ней.

ОСЕ. Ошиблась! И следов нигде не видно!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ (тихо). Тем хуже для него.

ОСЕ (плача). Ах, Пер мой, Пер!

Моя пропавшая овечка!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ (кротко кивая головой). Правда.

Пропал твой сын, погиб.

ОСЕ. Ну, что ты, что ты!

Такой-то молодец! Да днем с огнем

Такого не сыскать другого! Вот что!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. ТЫ неразумная.

ОСЕ. Да, пусть глупа я,

Зато сынок мой — парень хоть куда!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ (по-прежнему тихо, с кротким взглядом).

Душой он заблудился и погиб.

ОСЕ (в страхе). Нет, нет! Не так жесток отец небесный!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Иль может сын твой грех своей из души

Огнем небесным покаянья выжечь?

ОСЕ (горячо). Зато он может вихрем на олене

По воздуху летать.

ЖЕНА ПЕРЕСЕЛЕНЦА. Бог с вами! Что Вы!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Вы говорите?..

ОСЕ. Говорю вам: нет

Такого дела, чтоб он не осилил.

Постойте, дайте лишь дожить ему…

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Чем он скорей на виселице будет,

Тем лучше для него.

ОСЕ. Помилуй бог!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. У палача в руках он, может статься,

Покается и душу тем спасет.

ОСЕ (ошеломленная). От ваших слов и ум зайдет за разум.

Нет, надо, надо нам его сыскать!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Чтоб душу бедную его спасти.

ОСЕ. И тело. Если он завяз в болоте,

Мы вытащим его, а если тролли

Его в свою пещеру заманили,

Я упрошу звонить в колокола,

Мы вызвоним его!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Гм… здесь тропинка

Протоптана коровами…

ОСЕ. Господь

Воздаст за то вам, что пошли со мною,

Стараетесь помочь в беде!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Ну, это

Долг каждого христианина.

ОСЕ. Тьфу!

Так те язычники — все остальные!

Хоть бы один помог!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Они, как видно,

Его узнали слишком хорошо.

ОСЕ. Нет, он для них хорош был слишком.

(Ломая руки.) Вот,

Того гляди, и сгибнет из-за них!

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. Тут след мужской ноги.

ОСЕ. Скорей по следу.

ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. У пастбища мы можем разойтись.

(Идет с женой и Хельгой вперед.)

СОЛЬВЕЙГ (Осе). Ну, расскажите мне…

ОСЕ (отирая глаза). О Пере?

СОЛЬВЕЙГ. Да,

Все, все!

ОСЕ (улыбаясь и закидывая голову).

Не переслушаешь всего-то, —

Устанешь.

СОЛЬВЕЙГ. Вы рассказывать скорее

Устанете, чем я устану слушать!

Низкие безлесные холмы, ведущие к скалистому плоскогорью, издали видны горные пики. Падают длинные тени, день клонится к вечеру.

ПЕР ГЮНТ (вбегает, сломя голову, и останавливается на холме).

Вся деревня в погоне за мной.

Кто с ружьем, кто с дубьем, впереди же

Сам старик завывает. Молва,

Знать, далеко пошла о Пер Гюнте!

Эх-ма! Это вот — дело! Не то, что

Драться с Аслаком! Это вот жизнь!

Силы чую в себе я медвежьи!

(Обмахивается и подпрыгивает.)

Мять, крутить, водопад запрудить!

Бить, с корнями выдергивать сосны!

Это — жизнь! Закалит хоть кого.

К черту выдумки, глупые сказки!

ТРИ ПАСТУШКИ (бегая по холмам с криком и песнями).

Тронд из Вальфьелла! Борд и ты, Коре!

Тролли! Вас в объятья мы зовем!

ПЕР ГЮНТ. Эй вы, девки! Кого вы зовете?

ПАСТУШКИ. Троллей.

ПЕРВАЯ ПАСТУШКА. Тронд! Понежнее берись!

ВТОРАЯ. Борд, возьми меня силой!

ТРЕТЬЯ. Пусты

Все каморки у нас в шалаше.

ПЕРВАЯ. Сила — в нежности!

ВТОРАЯ. Нежность же в силе!

ТРЕТЬЯ. Нет дружков, так мы троллей зовем!

ПЕР ГЮНТ. Где же ваши дружки?

ВСЕ ТРИ (с хохотом). Не прийти им!

ПЕРВАЯ. Мой голубил меня, целовал,

Да на старой вдове и женился!

ВТОРАЯ. Мой с цыганкой столкнулся в лесу,

Вместе с ней и шатается где-то.

ТРЕТЬЯ. Наше детище мой утопил,

С головой распростился и скалит

Зубы череп его на шесте.

ВСЕ ТРИ. Тронд из Вальфьелла! Борд и ты, Коре!

Тролли! Вас мы в объятья зовем!

ПЕР ГЮНТ (одним прыжком становясь между ними).

Трехголовый я тролль — для трех девок

Пригожусь!

ДЕВУШКИ. Ты такой молодец?

ПЕР ГЮНТ. Вот увидите сами!

ПЕРВАЯ. Скорей же

К нам в шалаш!

ВТОРАЯ. Там найдется и мед.

ПЕР ГЮНТ. Пусть он пенится!

ТРЕТЬЯ. Наши каморки

В эту ночь будут заняты все!

ВТОРАЯ (целуя Пера Гюнта).

Пышет жаром и искрами сыплет,

Словно сталь раскаленная, он!

ТРЕТЬЯ (тоже). Взор горит… словно детские глазки

В глуби озера темной блестят!

ПЕР ГЮНТ (приплясывая в хороводе девушек).

Сердцу грустно, так весело мысли!

В горле слезы, но смех на губах!

ДЕВУШКИ (показывая носы горным выступам).

Тронд из Вальфьелла! Борд и ты, Коре!

Уж не спать вам в объятьях у нас!

(Приплясывая, увлекают Пера Гюнта за собой.)

В Рондских горах. На закате. Кругом озаренные солнцем снежные вершины.

ПЕР ГЮНТ (идет нетвердой походкой, словно в чаду похмелья).

Высится замок над замком.

Жаром ворота горят!

Стой! Остановишься, что ли?

Дальше, все дальше бежит!..

Крылья петух расправляет,

С флюгера хочет вспорхнуть…

Скалы вдали засинели,

Горы угрюмо встают…

Что за стволы и за корни

Выросли в трещинах скал?

Это борцы-великаны

На журавлиных ногах!..

Тают они. Заиграла

Радуга, взор мой слепит…

Звон раздается какой-то…

Тяжесть на веках моих.

У! Как мне лоб разломило!..

Сжало кольцом огневым!..

Черт побери, не припомню —

Кто же надел мне его?

(Валится на землю.)

Ендин… полет на олене…

Сказки и чертова ложь…

В горы украдкой с невестой…

Бешеный бег по скалам…

Пьянство без просыпа сутки…

Коршунов стая за мной,

Тролли и всякая нечисть…

С девками шалыми ночь…

Ложь и проклятые сказки!

(Долго смотрит, вперив взор вдаль.)

Реют два темных орла.

Гуси на юг потянулись,

Что же, а мне тут сидеть,

Видно, в грязи по колено?

(Вскакивая.)

С ними лететь! И в волнах

Ветра холодного грязь всю

Смыть с себя мне захотелось, —

В облачной светлой купели,

Стать краше всех молодцов!

Реять хочу над горами,

Тело очистить и дух,

Взвиться над морем, стать выше

Английских принцев самих!..

Что загляделись, красотки?

Дела вам нет до меня.

Сколько ни ждите — напрасно!..

Может быть, впрочем, спущусь…

Вот тебе раз! Где ж орлы-то?

Кажется, черт их унес?..

Что это? Высится будто

Кровли железной конек…

Выросли стены и трубы…

Настежь ворота стоят.

Иль это новый дом деда?

Старый домишко — тю-тю!

Изгородь старая — тоже.

Стекла на солнце блестят,

В горнице светлой пируют.

Слышу, ножом о стакан

Пробст зазвенел, и бутылкой

В зеркало бац капитан.

Пусть их! Пусть все пойдет прахом!

Мать, замолчи! Не беда!

Знай, как Йун Гюнт угощает!

Гюнтову роду ура!..

Что там за шум и за крики?

Сына зовет капитан.

Пробст хочет выпить за Пера.

Смело иди, Пер, на суд!

Шумно друзья тебя встретят:

‘Ты из великого рода,

Быть же великим тебе!’

(Ринувшись вперед и хватившись носом о выступ скалы, падает и не может подняться.)

Горный склон, поросший крупными лиственными деревьями, шелестящими от ветра. Сквозь листву блестят звезды, в ветвях поют птицы. По склону спускается ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. За нею увивается ПЕР ГЮНТ.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Правда ли?

ПЕР ГЮНТ (проводя пальцем себе по горлу).

Правда — не будь я Пер Гюнт!

Правда — не будь ты такою красоткой!

Хочешь моей быть! Увидишь, что я

Буду с тобой хорошо обращаться.

Прясть не заставлю, ни ткать никогда.

Есть будешь вволю и пить сколько влезет.

За косы слово даю не таскать…

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Да, и не драться?

ПЕР ГЮНТ. Еще бы! Да разве

Мы, королевичи, бьем своих жен?

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Ты королевич?

ПЕР ГЮНТ. Ну да.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. А я дочка

Доврского деда, отец мой — король.

ПЕР ГЮНТ. Вот как? Так видишь, мы пара с тобою.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Пышный дворец его в Рондских скалах.

ПЕР ГЮНТ. Больше дворец моей матери вдвое.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Знаешь, как звать его? Бросе-король.

ПЕР ГЮНТ. Мать я зову королевою Осе.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Скалы трещат, коль рассердится он.

ПЕР ГЮНТ. Валятся, стоит начать ей браниться.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Прыгнуть до неба ему нипочем.

ПЕР ГЮНТ. Ей перейти по колено и море.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Кроме вот этих лохмотьев, надеть

Есть у тебя что другое получше?

ПЕР ГЮНТ. Ты погляди мой воскресный наряд!

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. В золото, в шелк я и в будни одета.

ПЕР ГЮНТ. Больше похоже на стебли, траву.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Да, но ты помни, у жителей Рондских

Вид все двоякий имеет и смысл.

С первого взгляда ты наши палаты

Примешь, пожалуй, за груду камней.

ПЕР ГЮНТ. Так и у нас ты, пожалуй, за мусор

Золото примешь и скажешь: тряпьем

Заткнуты грязным разбитые окна.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Кажется белым у нас, что черно,

Что безобразно — красивым.

ПЕР ГЮНТ. У нас же

Кажется малым великое все,

Грязное — чистым и белым.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ (бросается ему на шею).

Я вижу —

Мы с тобой пара!

ПЕР ГЮНТ. Как два сапога!

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ (кричит).

Свадебный конь мой! Скакун мой, скорее!

Прибегает гигантский поросенок с веревкой вместо уздечки и старым мешком вместо седла. ПЕР ГЮНТ вскакивает на поросенка верхом и сажает ЖЕНЩИНУ в ЗЕЛЕНОМ впереди себя.

ПЕР ГЮНТ. В Рондские двери мы вихрем влетим!

Гоп! Ну, лети же, скакун мой, как ветер!

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ (нежно).

Ах! Как недавно, сама не своя,

Я тут бродила… Ну, кто бы подумал!..

ПЕР ГЮНТ (погоняя поросенка). Важных господ по езде узнают!

Тронная зала Доврского деда. Множество придворных ТРОЛЛЕЙ, ДОМОВЫХ, ЛЕСОВИКОВ и ГНОМОВ. ДОВРСКИЙ ДЕД сидит на троне в короне и со скипетром. По обе стороны трона КОРОЛЕВСКИЕ ДЕТИ и БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ. ПЕР ГЮНТ стоит перед троном. В зале шум и гам.

ПРИДВОРНЫЕ ТРОЛЛИ. Смерть человеку! Любимую дочь

Доврского деда увлек он!

ТРОЛЛЕНОК. Что, если палец ему откушу?

ДРУГОЙ ТРОЛЛЕНОК. В волосы можно вцепиться?

ДЕВУШКА-ТРОЛЛИХА. Дайте мне ляжку ему прокусить!

ВЕДЬМА (с большой суповой ложкой).

В супе сварить его, что ли?

ДРУГАЯ ВЕДЬМА (с большим ножом).

Иль зажарить? На вертел воткнуть?

Иль подрумянить в кастрюле?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Смирно!

(Кивком головы подзывает к себе приближенных.)

К чему хорохориться так?

Сильно в последнее время

Мы опустились, и помощь людей

Нам отвергать неразумно.

Парень к тому же на вид хоть куда:

Рослый, плечистый и сильный!

Правда, одна у него голова,

Но и у дочки не больше.

Тролли о трех головах ведь у нас

Вышли почти что из моды,

И двухголовых-то встретишь едва,

Да и немного стоят

Головы те.

(Перу Гюнту.)

Так пришел ты сюда

Дочь мою требовать в жены?

ПЕР ГЮНТ. Дочь и в приданое царство твое!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Дам половину при жизни,

Будет твоей и другая, когда

Век свой окончу.

ПЕР ГЮНТ. Согласен.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Стой, погоди! Обещания дать

Кое-какие ты должен,

Стоит нарушить одно — уговор

Весь свою силу теряет,

И уж от нас ты живым не уйдешь!..

Прежде всего обещаешь

Плюнуть на все, что вне Рондских границ,

Света и дня сторониться,

Светлого дела и солнца луча.

ПЕР ГЮНТ. Это все плевое дело,

Только бы сесть королем!

ДОВРСКИЙ ДЕД. А затем

Ум твой хочу испытать я…

СТАРШИЙ ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ (Перу Гюнту).

Ну-ка, остер ли твой ум? И орех

Доврского деда раскусит?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Тролли и люди — в чем разница тут?

ПЕР ГЮНТ. Я ее что-то не вижу.

Взрослые съесть с потрохами хотят,

Малые — мучить, кусаться,

Так вот и наши, лишь дайся я им.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Правда, во многом мы схожи

Но и большое различие есть.

Утро есть утро, а вечер —

Вечер всегда. Вот различие в чем:

Там, под сияющим сводом,

Учат: ‘Самим будь собой, человек!’

В Рондских же скалах иначе:

‘Тролль, будь доволен собою самим!’

ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ (Перу Гюнту).

Смысл постигаешь глубокий?

ПЕР ГЮНТ. Что-то туманно.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Доволен собой.

Соль вся в словечке ‘доволен’.

Это словечко девизом возьми!

ПЕР ГЮНТ (почесывая за ухом). Да, но…

ДОВРСКИЙ ДЕД. ТЫ должен, коль хочешь

Стать здесь владыкой.

ПЕР ГЮНТ. А ну, наплевать,

Пусть уж по-твоему будет!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Далее: нашим домашним столом

Должен ты впредь обходиться.

(Кивает.)

Два ТРОЛЛЯ со свиными головами в белых колпаках и прочие приносят яства и пития.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Вол дает мед, а корова блины.

Кисло ли, сладко ли будет —

Дело не в том, здесь вся суть: что свое

Все у нас, непокупное!

ПЕР ГЮНТ (отталкивая от себя угощенье).

К черту вас с вашим домашним столом!

К этому мне не привыкнуть.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Чаша в придачу, из золота вся,

Тот же, кто чашей владеет,

В жены себе и возьмет мою дочь.

ПЕР ГЮНТ (раздумывая). Да, по писанию, нужно

Превозмогать нам природу свою,

Стерпится — слюбится… Ладно.

(Принимает угощение.)

ДОВРСКИЙ ДЕД. Слушать приятно разумную речь…

Плюнул?

ПЕР ГЮНТ. На силу привычки

Надобно впредь уповать.

ДОВРСКИЙ ДЕД. А теперь

Платье людское ты сбросишь.

К чести будь сказано нашей, у нас

Все своего производства,

Все, что мы носим, сработано здесь,

В скалах родных, из долины

Банты лишь те, что у нас на хвостах.

ПЕР ГЮНТ (сердито). Я без хвоста!

ДОВРСКИЙ ДЕД (придворным). Подвяжите

Хвост мой парадный ему поскорей!

ПЕР ГЮНТ. Так и дался я вам на смех!

Нет, уж оставьте! Нашли дурака!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ну, а бесхвостым не суйся

К Доврскому деду в зятья!

ПЕР ГЮНТ. Из людей

Делать зверей!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Лишь приличным

Сделать тебя мы хотим женихом.

Бант ярко-желтый получишь, —

Это здесь высшая честь.

ПЕР ГЮНТ (раздумывая). Человек —

Сказано — в мире песчинка,

Жить же с волками — по-волчьи и выть!

Ну, подвяжите уж, что ли!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Вижу, покладистый малый ты, зять!

ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ. Ловко ль вилять им — попробуй!

ПЕР ГЮНТ (взбешенный). Ну, вы еще захотите меня

Вероотступником сделать?!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Нет, твоей веры не тронем, мой сын, —

Вера свободна от пошлин,

Нам оболочка одна лишь важна…

С виду будь троллем заправским,

Верь же, как хочешь, и верой зови

То, что здесь страхом зовется.

ПЕР ГЮНТ. Легче, однако, поладить с тобой,

Чем ожидал я вначале.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Лучше мы, тролли, чем слава о нас,

Этим еще, между прочим,

Мы отличаемся, сын мой, от вас.

Но с деловым разговором

Можно и кончить пока. Усладить

Время нам уши и очи.

Доврские девы-арфистки, вперед!

Девы-танцовщицы тоже!

Доврские арфы пускай зазвенят, —

Скалы пусть дрогнут от пляски!

Музыка и танцы.

ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ. Ну, каково?

ПЕР ГЮНТ. Каково?..

ДОВРСКИЙ ДЕД. Говори,

Зять, не стесняйся! Что видишь?

ПЕР ГЮНТ. Что-то прегадкое. Вижу, свинья,

Пляшет в коротких штанишках,

Струны корова копытом дерет…

ПРИДВОРНЫЕ ТРОЛЛИ. Съесть его!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Иль вы забыли —

Видит и судит он, как человек!

ДЕВУШКИ-ТРОЛЛИХИ. Уши, глаза ему вырвать!

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ (хныча).

Слушать, как он нас поносит с сестрой,

Нашу игру, нашу пляску!

ПЕР ГЮНТ. Ты разве это была?.. На пиру

Шутка приправою служит.

Я ведь шутил.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Поклянись!

ПЕР ГЮНТ. Хоть куда —

Кошка меня оцарапай! —

Ваша и пляска была и игра!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Да, уж с природою людскою

Сладишь нескоро: живуча она.

Сколько увечий не терпит

С нами в борьбе, — оправляется вновь,

Словно ни в чем не бывало.

Зять мой на редкость покладист, скажу,

Сбросил людскую одежду,

Меду домашнего выпил и хвост

С бантом надеть согласился,

Словом, исполнил он все, что ему

Было предложено нами.

Я уж и думал, что старый Адам

Выгнан навеки за двери,

Глядь, он опять тут как тут! Так тебе

Надо серьезно лечиться,

Зять, от господства природы людской.

ПЕР ГЮНТ. Что ты еще затеваешь?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Левый твой глаз я чуть-чуть поскоблю, —

Вкось все и вкривь будешь видеть,

Но уж зато все красивым найдешь.

Правый же глаз твой я выну.

ПЕР ГЮНТ. Пьян или рехнулся ты?

ДОВРСКИЙ ДЕД (кладет на стол какие-то острые орудия).

Здесь у меня

Полный набор инструментов,

Нужных стекольщику, видишь ты — есть

Даже наглазники, будешь

Ты их носить, как норовистый вол.

То-то невеста прелестной

Будет казаться тебе! И твой глаз

Впредь не смутит тебя видом

Пляшущих свиной в штанах и коров.

ПЕР ГЮНТ. Вздор ты болтаешь! Ты спятил?

СТАРШИЙ ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ.

Доврского деда премудры уста.

Ты, а не он, вздор болтаешь!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Сам посуди, от каких неудобств

Этим тебя я избавлю.

Вспомни, глаза суть источники слез,

Горьких и едких, как щелок.

ПЕР ГЮНТ. Правда, написано: если тебя

Глаз соблазняет твой — вырви!..

Ну, а когда же опять-то, скажи,

Буду по прежнему видеть?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ты? Никогда.

ПЕР ГЮНТ. Так покорный слуга!

(Порывается уйти.)

ДОВРСКИЙ ДЕД. Что тебе надо за дверью?

ПЕР ГЮНТ. Выйти хочу.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Погоди-ка! Открыт

Вход к нам для всех, но не выход.

ПЕР ГЮНТ. Что же, ты силой задержишь меня?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Слушай, принц Пер! Будь разумен!

Троллем стать — данные все у тебя.

(Придворным.)

Правда, почти как заправский

Тролль он ведет себя?

(Снова обращается к Перу.)

И ведь хотел

Сам же ты сделаться троллем?

ПЕР ГЮНТ. Да, это так. Чтоб невесту добыть

И королевство впридачу,

Я кое-чем поступиться готов.

Только всему ведь есть мера!

Хвост подвязать я позволил, — пускай!

Как ни старайся придворный,

Не прирастет он, смогу отвязать.

Ну, и штаны с себя сбросил, —

Ветхие были, в заплатах, к тому ж

Снова надеть их недолго.

Труд небольшой и мешок опростать

Из-под домашних гостинцев.

Можно за деву корову признать,

Клятвою в том поручиться, —

Клятвы — слова, проглотил и — конец!

Стать же мне троллем навеки,

Чтоб по-людски даже в гроб мне не лечь,

Словом, чтоб не было вовсе,

Как говорится, возврата назад, —

Это уж слишком! На это,

Как ты там хочешь, согласья не дам!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Слушай! Бесчестное слово,

Я не на шутку сейчас рассержусь.

Светопятнистый мальчишка!

Знаешь ты, кто я? Дерзнул соблазнить

Ты мою дщерь…

ПЕР ГЮНТ (перебивая). Это враки!

ДОВРСКИЙ ДЕД. … Значит, и должен жениться на ней!

ПЕР ГЮНТ. Как? Ты меня обвиняешь?..

ДОВРСКИЙ ДЕД. Иль отпираться посмеешь, что ты

К ней вожделел в своих мыслях?

ПЕР ГЮНТ (присвистнув). Только-то? Кой же привяжется черт

К вздору такому?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Вы, люди,

Вечно себе остаетесь верны.

Дух на словах признаете,

Вправду же цените только одно —

Что можно сцапать руками.

Думаешь ты — вожделенье ничто?

Ну, погоди же, увидишь…

ПЕР ГЮНТ. Не попадусь я на этот крючок!

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ. Году не минет, как станешь,

Милый мой Пер, ты счастливым отцом.

ПЕР ГЮНТ. Дайте мне выйти! Мне нужно…

ДОВРСКИЙ ДЕД. В шкуре козлиной дитя за тобой

Вслед понесут!

ПЕР ГЮНТ (отирая пот). Хоть проснуться б!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Иль во дворец твой его отослать?

ПЕР ГЮНТ. В дом воспитательный!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ладно:

Будет по-твоему! Помни одно:

С возу упало — пропало,

Item — расти не по дням, по часам

Будет он, — эти ублюдки

Живо растут.

ПЕР ГЮНТ. Перестань же, старик,

Словно осел, упираться!

Будь поразумней, девица! Давай

Дело решим полюбовно!

Знайте, не принц я, ничтожный бедняк,

Как ни верти, как ни щупай,

Мало корысти тебе от меня.

ЖЕНЩИНА в ЗЕЛЕНОМ падает в обморок, и ДРУГИЕ ТРОЛЛИХИ уносят ее из залы.

ДОВРСКИЙ ДЕД (с высоты своего величия с минуту презрительно смотрит на Пера Гюнта и затем говорит).

Детки, хватите покрепче

Об стену прямо его головой!

ТРОЛЛЕНЯТА. Папа! Позволь нам сначала

В кошку и мышку, в сову и орла

С ним поиграть!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Поиграйте!

Только недолго! Я зол и меня

Клонит ко сну! Доброй ночи!

(Уходит.)

ПЕР ГЮНТ (преследуемый тролленятами).

Прочь, дьяволята! Пустите меня!

(Хочет удрать сквозь печную трубу.)

ТРОЛЛЕНЯТА. Гномы, сюда! Домовые!

Сзади кусайте его!

ПЕР ГЮНТ. Ай-яй-яй!

(Бросается к подвальному люку.)

ТРОЛЛЕНЯТА. Дыры и щели заткните!

ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ (нежно). Как разыгрались малютки!

ПЕР ГЮНТ (борясь с тролленком, который вцепился ему в ухо).

Отстань!

Слышишь, отстань же, негодный!

ПРИДВОРНЫЙ ТРОЛЛЬ (ударив его по руке).

Ну, ты повежливей с принцем, мужлан!

ПЕР ГЮНТ. Норка мышиная!.. (Бежит к ней.)

ТРОЛЛЕНЯТА. Гномы!

Живо заткните!

ПЕР ГЮНТ. Со старым беда,

С малыми ж во сто крат хуже!

ТРОЛЛЕНЯТА. В клочья его!

ПЕР ГЮНТ. Превратиться бы в мышь!

(Мечется из стороны в сторону.)

ТРОЛЛЕНЯТА (окружая его толпой).

В круг его, в круг замыкайте!

ПЕР ГЮНТ (плача). Ах, будь я вошь! (Падает.)

ТРОЛЛЕНЯТА. В харю прямо теперь!

ПЕР ГЮНТ (погребенный под кучей навалившихся на него тролленят.)

Мать! Помоги!.. Умираю!

Издали доносится звон церковных колоколов.

ТРОЛЛЕНЯТА. Чу! Колокольчики слышны в горах!

То — чернорясцев коровы!

(С визгом и воем разбегаются.)

Своды залы рушатся, все исчезает.

Кромешный мрак. Слышно, как ПЕР ГЮНТ бьет и колотит направо и налево большим стуком.

ПЕР ГЮНТ. Ну, отвечай же мне! Кто ты?

ГОЛОС из МРАКА. Сама.

ПЕР ГЮНТ. Прочь убирайся с дороги!

ГОЛОС. Нет, обойди-ка сторонкой, Пер Гюнт!

ПЕР ГЮНТ (хочет пройти в другом месте, но снова натыкается). Кто ты?

ГОЛОС. Сама. А ты можешь

То же сказать про себя?

ПЕР ГЮНТ. Что хочу,

То и могу. И не трус я.

Эй, берегись! Раздавлю! Побивал

Сотни Саул, ну, а мною

Тысячи будут побиты!

(Хлещет и бьет.)

Ответь,

Кто ты?

ГОЛОС. Сама.

ПЕР ГЮНТ. Отвяжись ты

С глупым ответом таким! Говори!

Что ты такое?

ГОЛОС. Кривая.

ПЕР ГЮНТ. Как? Ты — Кривая?..

ГОЛОС. Великая, Пер!

ПЕР ГЮНТ. Черное сделалось серым.

Прочь же с дороги!

ГОЛОС. Сторонкой, Пер Гюнт!

ПЕР ГЮНТ. Нет! Напролом!

(Бьет и хлещет.)

А! Урала!

(Хочет пройти, но спотыкается.)

Как? Тут вас много?

ГОЛОС. Одна, Пер, одна.

Та же Кривая. Убита,

Сломлена, с виду мертва, но… жива!

ПЕР ГЮНТ (бросая сук). Меч мой, знать, тролли закляли!

Но берегись ты моих кулаков!

(Старается пробиться.)

ГОЛОС. Да, поднатужься, побольше,

Пер, на кулак упирай! Хи-хи-хи!

Действуй руками, ногами, —

Глядь, и пройдешь как-нибудь! Хи-хи-хи!

ПЕР ГЮНТ (опять натыкаясь). Взад ли, вперед ли — ни с места!

Тесно и вне и внутри!

Там она, тут она — всюду:

В круге каком-то верчусь!

Выйду, и снова я заперт!..

Эй, назовись! Покажись!

Что ты такое?

ГОЛОС. Кривая.

ПЕР ГЮНТ (ощупывая кругом). Гм… ни мертва, ни жива…

Скользкое, влажное что-то…

Формы и образа нет!

Словно я в кучу ворчащих,

Сонных попал медвежат!

(Кричит.)

Ну, отбивай же удары!

ГОЛОС. Нет, Пер! Кривая с ума не сошла.

ПЕР ГЮНТ. Бейся!

ГОЛОС. Кривая не бьется.

ПЕР ГЮНТ. Нужно! Борись!

ГОЛОС. Без борьбы

Всех побеждает Кривая.

ПЕР ГЮНТ. Пусть домовой, лесовик,

Пусть годовалый тролленок

Здесь бы напал на меня, —

С ними я мог бы схватиться!..

С этой же!.. Ну, захрапела!.. Эй, ты!

ГОЛОС. Что тебе?

ПЕР ГЮНТ. Натиском действуй!

ГОЛОС. Исподволь я побеждаю всегда.

ПЕР ГЮНТ (царапая и кусая себе руки).

Впиться бы в тело когтями!

Мясо прогрызть до кост ей!

Собственной крови отведать!

Слышен как бы шум крыльев больших птиц.

ПТИЧИЙ КРИК. Эй ты, Кривая! Идет?

ГОЛОС из МРАКА. Да, он идет, шаг за шагом.

ПТИЧИЙ КРИК. Сестры далекие! Мчитесь сюда!

ПЕР ГЮНТ. Девушка! Если меня ты

Хочешь спасти, — поспеши!

Книгой святою смелее

В голову троллю пусти!

ПТИЧИЙ КРИК. Он зашатался, глядите!

ГОЛОС. Он наш!

ПТИЧИЙ КРИК. Эй, сестры! Живей!

ПЕР ГЮНТ. Дорого стало бы слишком

Жизнь этой страшной игрою купить!

(Падает.)

ПТИЧИЙ КРИК. Пал он! Кривая, бери же!

Издали доносится колокольный звон и церковное пение.

КРИВАЯ (расплываясь в ничто, говорит, задыхаясь).

Нет, с ним не сладить! Ему

Женщины стали оплотом!

Горное пастбище Осе, пастуший шалаш, дверь заперта, тихо и пусто. Восход солнца. ПЕР ГЮНТ спит у загородки.

ПЕР ГЮНТ (просыпаясь, озирается мутным, усталым взглядом и отплевывается).

Селедки бы теперь посолонее…

(Плюет опять и в эту минуту видит Хельгу, которая несет узелок со съестным).

Ты как сюда попала? Что тебе?

ХЕЛЬГА. Мне надо Сольвейг…

ПЕР ГЮНТ (вскакивая). Где она?

ХЕЛЬГА. Да тут же,

За загородкой.

СОЛЬВЕЙГ (из своей засады). Сделай только шаг —

Я убегу.

ПЕР ГЮНТ. Боишься, что схвачу я

Тебя силком, к груди прижму?

СОЛЬВЕЙГ. Стыдись!

ПЕР ГЮНТ. Ты знаешь, где я ночь был? У троллей.

Дочь деда Доврского в меня влюбилась.

СОЛЬВЕЙГ. Так кстати по тебе звонить велели.

ПЕР ГЮНТ. Не из таких Пер Гюнт. Он не пропал бы!..

(Хельге.) Ты что?

ХЕЛЬГА (плача). Она сбежала!

(Кидаясь вслед.)

Погоди же!

ПЕР ГЮНТ (схватив ее за руку).

Смотри-ка, что в кармане я нашел —

Серебряную пуговку. Получишь

Ее ты, если за меня замолвишь.

Словечко ей…

ХЕЛЬГА. Пусти меня!

ПЕР ГЮНТ. Бери же!

ХЕЛЬГА. Пусти! Вон там мой узелок остался…

ПЕР ГЮНТ. И бог тебя спаси, коль ты…

ХЕЛЬГА. Пусти же!

Тебя боюсь я.

ПЕР ГЮНТ (вдруг смиряясь и выпуская ее).

Нет, хотел сказать я:

Проси ее — меня не забывать!

ХЕЛЬГА убегает.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

В глубине бора. Серая осенняя погода. Падает снег. ПЕР ГЮНТ, без куртки, рубит строевой лес.

ПЕР ГЮНТ (подрубая огромную старую сосну с узловатыми ветвями).

Упрям ты, старый великан, как вижу,

Да как там ни упрямься, час твой пробил!

(Принимается опять рубить.)

Броню, вишь, на себя надел стальную!

Но я сдеру ее со шкурой вместе!

Ага! Кривыми лапами трясешь?

Я понимаю, — ты сердиться вправе,

Но все же предо мной падешь ты ниц!

(Вдруг обрывая.)

Все выдумки. Сосна это, а вовсе

Не в сталь закованный могучий витязь,

Сосна простая с треснувшей корой.

Не легкий труд рубить стволы такие,

А замечтаешься — сам черт не брат!

Но надо это бросить все, довольно

Ходить в тумане, бредить наяву…

Ты, парень, изгнан в лес и — вне закона!

(С жаром продолжает рубить.)

Отверженный. И матери с тобою

Здесь нет, никто тебе не сварит пищу

И не накроет стол. Захочешь есть —

Справляйся сам, как знаешь, раздобудь

В реке, в лесу чего-нибудь съестного,

Лучины нащепи да разведи

Огонь в печи и стряпай сам. Захочешь

Теплей одеться — подстрели оленя,

А нужен кров — так камня наломай

Да бревен наруби и сам на место

Перетаскай на собственной спине.

(Роняет топор и мечтательно глядит вдаль.)

Хоромы выйдут важные. На крыше

Я башенку с флюгаркою поставлю,

А для конька морскую деву с рыбьим

Хвостом я вырежу, замки и скобки

Из желтой мели сделаю и стекол

Для окон раздобуду. То-то станут

Прохожие дивиться: что такое,

Как жар, горит там, на горе, в лесу?

(Злобно смеется.)

Опять за выдумки! Себя морочить!

Ты вне закона!..

(Ожесточенно рубит.)

И с тебя довольно

На случай непогоды шалаша…

(Смотрит вверх на дерево.)

Ага, шатается. Еще удар…

Ну вот, во всю улицу и растянулось!..

Затрясся молодняк, весь бор гудит.

(Принимается очищать дерево от ветвей, но вдруг останавливается с поднятым топором и прислушивается.)

За мной кто-то… А, так ты обманом

Меня взять хочешь, хэгстадский старик!..

(Присаживается на корточки за деревом и осторожно выглядывает из своей засады.)

Какой-то парень… Сам боится, видно,

Все озирается по сторонам

И что-то прячет под полою куртки…

А, серп!.. Остановился и тревожно

Прислушался… Теперь на лыжный посох

Он руку правую кладет, и… что с ним?

Шатается, за дерево схватился?..

Ай-ай! Никак он палец отхватил?!

Да, начисто! Фонтаном кровь забила…

Он тряпкой замотал и убежал!

(Встает.)

И молодец же, черт возьми! Весь палец

Большой отчикнул! Сам, по доброй воле,

Никто его не заставлял… Ах, вот что!

Теперь я понял. Только так и можно

Избавиться от королевской службы.

Его в солдаты, видно, взять хотели,

А парню-то, понятно, не охота.

Но отрубить?.. Раз навсегда расстаться?..

Придумать это, этого желать,

Хотеть… но — сделать?.. Нет, не понимаю.

(Качает головой и затем снова принимается за работу.)

В доме Осе. Полный беспорядок. Сундуки стоят раскрытые, носильное платье разбросано кругом, на кровати кот. ОСЕ и БОБЫЛКА торопливо увязывают и укладывают вещи.

ОСЕ (бросаясь в одну сторону). Послушай, Кари!

БОБЫЛКА. Что?

ОСЕ (кидаясь в другую сторону). Послушай, где же?..

Куда девала я?.. Скажи — куда?..

Да, что, бишь, я ищу-то? Сбилась с толку

Совсем… Ах да, — где ключ от сундука?

БОБЫЛКА. Торчит в замке.

ОСЕ. Ой, что это за грохот?

БОБЫЛКА. Последний воз с двора съезжает — в Хэгстад.

ОСЕ (плача). Уж заодно бы и меня свезли

В гробу на кладбище! Ох, сколько горя

Приходится перетерпеть на свете!..

Очистили весь дом. Чего ж не взял

Старик от Хэгстада, то отнял ленсман.

Одеждой не побрезговали даже…

Тьфу! Стыд и срам таким жестоким судьям!

(Присаживаясь на край постели.)

И двор и землю отняли у нас.

Старик жесток был, ну а судьи пуще.

Ни помощи ни милости. Совета

И то спросить мне не у кого было.

БОБЫЛКА. Дают вам все же век свой тут дожить.

ОСЕ. Да, милостыней будем жить мы с кошкой.

БОБЫЛКА. Сынок вам дорогонько обошелся.

ОСЕ. Мой Пер? В уме ты? Он при чем? Вернулась

Домой цела и невредима Ингрид.

Им черта бы к ответу звать, не Пера,

Тут, кроме черта, виноватых нет,

Не кто, как он подбил на грех беднягу.

БОБЫЛКА. На вас лица, я вижу, нет. Не лучше ль

Сходить за пастором?

ОСЕ. Сходи, пожалуй…

(Вскакивая.)

Нет, что ты, бог с тобой! Досуг ли мне!

Я мать ему иль нет? Так чье же дело

В беде помочь ему по мере сил,

Когда его другие оттолкнули?..

Позволили они вот эту куртку

Отдать ему… лишь надо починить.

Ах, если б смела я ему припрятать

И одеяло меховое!.. Кари,

А где ж чулки?

БОБЫЛКА. Да тут же, в общей куче.

ОСЕ (роясь). Ах, что нашла я! Ложку для литья,

Его любимую игрушку. С нею

Он в пуговичника любил играть,

Бывало, топит, плавит, отливает…

Раз как-то пир здесь шел, и попросил

Кусочек олова он у отца,

А тот: ‘Не олова, дам серебра,

Монету Кристиана короля,

Ты не забудь, что ты сын Йуна Гюнта…’

Покойник с пьяных глаз не разбирал,

Что — олово, что — золото… Чулки-то

Все в дырках, Кари. Надобно заштопать.

БОБЫЛКА. Не худо бы.

ОСЕ. Заштопаю и лягу.

Не по себе мне вправду, тяжело…

(Радостно.)

Смотри-ка, две фуфайки шерстяные!

Не доглядели… или — позабыли.

БОБЫЛКА. Как видно.

ОСЕ. Вот удача! Ну, одну

Ты им вернешь… Иль нет, оставим обе, —

На Пере больно старая, плохая.

БОБЫЛКА. Ах, матушка, ведь это грех, пожалуй!

ОСЕ. Да, да, но каяться уж заодно, —

Священник всем грехам даст отпущенье.

Перед только что срубленной избушкой в лесу. Над дверью оленьи рога. Глубокий снег. Сумерки. ПЕР ГЮНТ прибивает к дверям большой деревянный засов.

ПЕР ГЮНТ (посмеиваясь). Засов сюда, чтоб здесь от троллей злобных

И злых людей я запереться мог,

Засов сюда, чтоб эта нечисть вся

И на порог ко мне ступить не смела…

Они приходят с тьмой ночной, стучатся:

Открой, Пер Гюнт! Мы прытки, словно мысли!

Мы под кроватью прячемся, в золе

Мы копошимся, мы в трубу влетаем.

Хи-хи, Пер Гюнт! Запрешься ль на замок

От дьявольских, нечистых, злобных мыслей?

СОЛЬВЕЙГ прибегает на лыжах с равнины, на голову наброшен платок, в руках узелок.

СОЛЬВЕЙГ. Эй, бог в помощь! Гостьей не побрезгуй!

Ты звал меня, ну вот, я и пришла.

ПЕР ГЮНТ. О Сольвейг! Ты ли это? Нет… Да, да!

И не боишься подойти так близко?..

СОЛЬВЕЙГ. Твой первый зов передала мне Хельга,

Потом его мне стали повторять

И тишина и ветер, мне звучал он

В рассказах матери твоей и в сладких

Мечтах, что те рассказы навевали,

И днем и ночью слышался он мне,

И не могла я не прийти. Померкла

Вся жизнь там для меня. Я не могла

Ни плакать от души там, ни смеяться.

На знала я, что в мыслях у тебя,

Но знала что мне следовало сделать.

ПЕР ГЮНТ. А твой отец?

СОЛЬВЕЙГ. Теперь я сирота,

Без матери и без отца: со всеми

Я порвала.

ПЕР ГЮНТ. Чтобы ко мне уйти!

О Сольвейг, милая!..

СОЛЬВЕЙГ. К тебе. Так будь же

Теперь мне всем на свете ты — и другом

И утешителем.

(Со слезами в голосе.)

Всего больнее

С сестренкой было расстаться… Нет,

Пожалуй, тяжелей еще с отцом…

Всего же тяжелей — с моей родимой…

Нет, нет, прости мне, боже… Я не знаю,

С кем тяжелее было мне расстаться!

ПЕР ГЮНТ. Но приговор суда ты знаешь, Сольвейг?

Наследства я лишен, двора, земли.

СОЛЬВЕЙГ. Иль думаешь, рассталась я со всеми

И всем, что дорого мне было, ради

Наследства твоего, земли, усадьбы?

ПЕР ГЮНТ. Мой уговор со стариком ты знаешь?

Бежать от всех я должен, жить в лесу,

Не то схватить меня имеет право,

Как только выследит меня.

СОЛЬВЕЙГ. Дорогу

Я разузнала и к тебе помчалась

На лыжах, спрашивал же кто из встречных,

Куда, — я говорили, что домой.

ПЕР ГЮНТ. Так прочь засовы и замки! Не надо

Мне запираться от недобрых мыслей!

Порог мой ты переступить решишься,

И — милость свыше кров мой осенит!

О Сольвейг! Дай тобой полюбоваться!..

Не надо слишком близко. Лишь смотреть…

Какая же ты светлая! Позволишь —

Я буду на руках тебя носить!

Ты так нежна, легка! Я не устал бы

Хоть век нести тебя, позволь лишь только!

И я тебя не загрязнил бы. Дальше,

Как можно дальше от себя держал бы!

Нет, кто подумал бы, что я могу

Понравиться тебе?.. А знала б ты,

Как сам я стосковался по тебе!

Вот видишь, как я тут трудился, строил…

Но для тебя все это бедно слишком,

Сломаю все и выстрою получше.

СОЛЬВЕЙГ. Богато или бедно — я довольна,

Здесь по душе мне, — дышится свободно.

Ведь там, внизу, вздохнуть я не могла,

Давило камнем грудь. И эта тяжесть

Меня оттуда тоже прочь гнала.

А здесь — где бор шумит… где тишь такая

И словно пенье в воздухе дрожит —

Мне так легко, так хорошо, я — дома.

ПЕР ГЮНТ. И крепко ты уверена, что будешь

Всегда так чувствовать? Всю жизнь свою?

СОЛЬВЕЙГ. По той дороге, по которой я

Сюда пришла, возврата нет.

ПЕР ГЮНТ. О Сольвейг!

Так ты моя! Войди же! Дай взглянуть

Мне на тебя в моем жилище, Сольвейг!

Войди! Я разведу сейчас огонь,

Увидишь, станет там светло, уютно,

И мягко будешь ты сидеть и спать!

(Отворяет дверь.)

СОЛЬВЕЙГ входит. ПЕР ГЮНТ минуту стоит молча, громко смеется от радости и подпрыгивает.

ПЕР ГЮНТ. Моя царевна! Я ее нашел!

Завоевал! Так для нее теперь

Дворец, ее достойный, строить буду!

(Схватив топор, направляется в лес.)

Навстречу ему из чащи выходит ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА в зеленых лохмотьях, за нею ковыляет, держась за ее юбку, УРОДЕЦ с пивным жбаном в руках.

ЖЕНЩИНА. Здорово, Пер Беглец!

ПЕР ГЮНТ. Чего тебе?

И кто ты?

ЖЕНЩИНА. Старые знакомцы мы,

Соседи, тут живу неподалеку.

ПЕР ГЮНТ. Вот это новость для меня.

ЖЕНЩИНА. Ведь вместе

С твоей избушкой и моя росла.

ПЕР ГЮНТ (желая уйти). Мне недосуг, однако…

ЖЕНЩИНА. Знаю, знаю,

Всегда так было, прыток ты уж больно,

Но за тобой я поплетусь и рано

Иль поздно догоню тебя.

ПЕР ГЮНТ. Да, верно,

Ты обозналась, матушка! Ошиблась!

ЖЕНЩИНА. Ошиблась-то я раньше, мой дружок,

Когда так щедр ты был на обещанья.

ПЕР ГЮНТ. Я обещал тебе?.. Какого черта?

ЖЕНЩИНА. Иль позабыл ты вечер тот, когда

У моего отца ты угощался?

Забыл?..

ПЕР ГЮНТ. Да было бы что забывать!

О чем толкуешь ты — не понимаю.

Когда с тобой в последний раз видались?

ЖЕНЩИНА. Последний раз и первым был.

(Уродцу.)

Спроси-ка,

Не хочет ли отец испить пивца?

ПЕР ГЮНТ. Отец? Да ты пьяна? Его зовешь ты?..

ЖЕНЩИНА. Не узнают ли свинку по щетинке?

Глаза-то есть во лбу? Не видишь, что ли?

Он хромоног, как ты душою хром.

ПЕР ГЮНТ. Меня ты хочешь обморочить, будто?..

ЖЕНЩИНА. А ты не хочешь ли уж отвильнуть?

ПЕР ГЮНТ. … Щенок вот этот длинноногий?

ЖЕНЩИНА. Что же,

Таков уж рост.

ПЕР ГЮНТ. И на меня ты смеешь,

Хрычовка, взваливать!?

ЖЕНЩИНА. Пер Гюнт, ты груб!

(Плачет.)

Моя ль вина, что так успела с лета

Я подурнеть, с тех пор, как за собою

Меня увлек ты через лес и горы?

Когда по осени пришел мне срок,

То черт был повитухой у меня,

Куда уж похорошеть. Но если

Ты хочешь мне красу мою вернуть —

Ту девушку из дому прогони

И прочь из памяти, из сердца выкинь,

Дружок мой, сделай так, — я скину харю.

ПЕР ГЮНТ. Сама ты, ведьма, убирайся прочь!

ЖЕНЩИНА. Ну как же, так и убралась.

ПЕР ГЮНТ. Не то я

Как тресну по башке!..

ЖЕНЩИНА. Посмей, посмей!

Хо-хо, Пер Гюнт, мне нипочем побои.

Что день — к тебе наведываться буду,

К вам в горенку заглядывать, и если

Увижу рядышком вас на скамейке,

Начнешь ласкаться к ней — войду тихонько

И доли ласк потребую своей.

Да, да, со мной придется ей делиться.

Прощай, дружок! Теперь женись хоть завтра!

ПЕР ГЮНТ. О дьявольское наважденье!

ЖЕНЩИНА. Да.

Чуть-чуть тебе сказать не позабыла:

Мальчишку уж воспитывай ты сам,

Бродяга быстроногий!.. Эй, чертенок,

Пойдешь к отцу?

УРОДЕЦ (плюет на Пера Гюнта).

Тьфу, тьфу! Я топором

Тебя хвачу! Увидишь! Погоди!

ЖЕНЩИНА (целуя уродца).

Ну, что за голова у мальчугана!

Ты будешь вылитый отец с годами.

ПЕР ГЮНТ (топая ногой). Ах, чтобы черт унес вас так далеко…

ЖЕНЩИНА. Как близко мы сейчас?

ПЕР ГЮНТ (сжимая кулаки). И это все…

ЖЕНЩИНА. … За блуд лишь мысленный! Тебя мне даже жаль.

ПЕР ГЮНТ. Всех больше жаль другую. Сольвейг, Сольвейг!..

Ты золото, ты солнышко мое!..

ЖЕНЩИНА. Всегда невинный должен отдуваться, —

Как черт сказал: его побила мать

За то, это допьяна отец напился.

(Плетется в чашу, уродец за нею, швырнув жбаном в Пера Гюнта.)

ПЕР ГЮНТ (после долго молчания).

Сторонкой обойти дала совет

Кривая мне. И тут придется так же…

Ну, вот и рухнул с треском мой дворец!

Стена воздвиглась между ней и мною…

И разом стало гадко здесь и радость

Моя состарилась… Да, да, сторонкой.

К ней через эту грязь прямой дороги

Мне не найти Гм… да, прямой дороги…

А все-таки, пожалуй, есть? Коль память

Не изменяет мне, то где-то что-то

Насчет раскаянья когда-то говорилось…

Но что? Что именно? Я не припомню,

И книги при себе здесь нет, и нити

В глухом лесу не сыщешь путеводной…

Раскаянье? Нужны, пожалуй, годы,

Пока я с ним пробьюсь вперед. Несладко

Такую жизнь вести. Сломать, разбить,

Что дорого так, чисто и прекрасно,

И снова склеить из кусков, обломков?

Со скрипкою удасться это может,

Но с колоколом — нет. Нельзя лужайку,

Что зеленеть должна, топтать ногами…

Да полно, выдумки все это, вздор!

Ведь вот исчезла же из глаз та мерзость…

Но не из памяти и не из сердца!

Прокрадываться будут в душу мне

Те мысли грешные. Сначала Ингрид,

Потом те три, скакавшие, как козы

На пастбище. Пожалуй, и они

Придут? И тоже с хохотом и бранью

Потребуют, чтоб я их приласкал

И на руки взял бережно, как Сольвейг!..

Ступай сторонкой, парень! Если б руки

Твои длиннее лап сосновых были,

Ты и тогда ее нести не мог бы

Достаточно далеко от себя,

Чтоб грязью собственною не запачкать…

Сторонкой обойди. Без барыша,

Так уж по крайней мере без убытка

Со всем покончить, да и позабыть…

(Делает несколько шагов назад, но опять останавливается.)

Войти туда… Теперь? Таким-то грязным,

Оплеванным? Войти туда, таща

Всю эту чертовщину за собою?

С ней говорить и все-таки молчать…

Ей признаваться и кривить душою?..

(Отбрасывая топор.)

Святой сегодня вечер. Ей навстречу

Идти таким, каков я, — святотатство.

СОЛЬВЕЙГ (в дверях избушки). Идешь ты, Пер?

ПЕР ГЮНТ (вполголоса). Сторонкой.

СОЛЬВЕЙГ. Что сказал ты?

ПЕР ГЮНТ. Придется подождать тебе. Стемнело,

А ноша будет тяжела моя.

СОЛЬВЕЙГ. Постой, я помогу. Разделим ношу.

ПЕР ГЮНТ. Нет, нет, останься! Я один снесу.

СОЛЬВЕЙГ. Ну, хорошо, но не ходи далеко.

ПЕР ГЮНТ. Имей терпенье, девушка! Далеко

Иль близко — подождешь.

СОЛЬВЕЙГ (кивая ему вслед). Я подожду.

ПЕР ГЮНТ уходит по лесной тропинке. СОЛЬВЕЙГ все стоит в полуотворенных дверях избушки.

В доме Осе. Вечер. В печи ярко горит охапка хвороста. У кровати, в ногах, стул. На нем кот. ОСЕ лежит в постели и беспокойно перебирает руками одеяло.

ОСЕ. Ох, господи боже! Ужель не придет?

Ох, долго как тянется время!

Послать бы за ним… Да кого? А ему

Сказать мне так много бы надо!

И время не ждет. Вдруг нашло на меня!

Ну кто бы подумал… Лишь знать бы,

Что я с ним была уж не слишком строга…

ПЕР ГЮНТ (входит). Привет тебе!

ОСЕ. Бог тебе радость даруй!

Так все же пришел ты, мой милый сынок!

Но как же посмел ты?.. Ведь можешь за это

Ты жизнью своей поплатиться.

ПЕР ГЮНТ. А пусть!

Не мог я тебя не проведать.

ОСЕ. Вот стыд будет Кари! А я отойду

Спокойно.

ПЕР ГЮНТ. Куда это? Что ты толкуешь?

ОСЕ. Ах, Пер мой, к концу подошла моя жизнь,

И смерть за плечами стоит… Умираю.

ПЕР ГЮНТ (содрогаясь и начиная взволнованно ходить по комнате).

Ну вот! Я оттуда сбежал, чтобы здесь

Забыться, вздохнуть посвободней, полегче…

Что, холодно разве рукам и ногам?

ОСЕ. Застыли почти. Остается недолго…

Когда же последний я вздох испущу —

Рукою своею закроешь тихонько

Глаза мне и гроб заказать мне пойдешь.

Пожалуйста, Пер, покрасивее только…

Ах нет, я забыла…

ПЕР ГЮНТ. Да полно, молчи.

Успеем об этом подумать.

ОСЕ. Пожалуй.

(Беспокойно озираясь кругом.)

Вот все, что они нам оставили, Пер!

Похоже на них.

ПЕР ГЮНТ (его опять всего передергивает).

Ну, опять!

(Жестко.)

Ведь я знаю,

Что я виноват, так к чему вспоминать?

ОСЕ. И вовсе не ты, а проклятое пьянство,

Весь грех и беда от него. Ты был пьян,

А пьяный не знает ведь сам, что творит,

Ты помнишь, как ты на олене катался?

Уж, значит, порядочно был под хмельком.

ПЕР ГЮНТ. Да, да, но забудь ты все глупости эти,

И в сторону все, от чего на душе

Тоскливо становится, мать!

(Присаживаясь на край постели.)

Поболтаем

С тобой мы лучше о том да о сем…

Забудем все беды, напасти и горе!

А, старая киска! Жива еще все?

ОСЕ. Беда по ночам с ней, — мяучит, скребется,

А это, ты сам знаешь, Пер, не к добру…

ПЕР ГЮНТ (перебивая). В деревне что нового слышно?

ОСЕ (улыбаясь). Толкуют,

Что в горы тут тянет девицу одну…

ПЕР ГЮНТ (поспешно). А Мас успокоился?

ОСЕ. Слышно, не жалко

Ей даже родителей старых своих.

Ты к ним завернул бы, пожалуй, и средство

Придумал бы — горю помочь…

ПЕР ГЮНТ. А кузнец?

Куда он девался?

ОСЕ. А бог с ним, с чумазым!

Ты лучше спроси, как ту девушку звать.

Зовут ее…

ПЕР ГЮНТ. Нет, я сказал: поболтаем

С тобою мы лучше о том да о сем,

Забудем все беды, напасти и горе!

Не хочешь ли пить? Я принес бы сейчас…

Не вытянуть ног? Ты лежишь неудобно?

Кровать коротка. Не на ней ли я спал

Ребенком? Да, да. Я улягусь, бывало,

А ты одеялом укроешь меня,

Присядешь на край и баюкаешь песней

Иль сказывать сказки начнешь…

ОСЕ. Да, да, да!

А помнишь, зимою уедет, бывало,

Отец твой — ‘в дорогу’ играем и мы.

Возком одеяло служило, а фьордом

Замерзшим, равниною снежною — пол.

ПЕР ГЮНТ. Но лучше всего, веселее, ты помнишь,

Играли с тобой мы в ‘лихого коня’.

ОСЕ. Еще бы не помнить! У Кари мы брали

Кота и сажали его на чурбан…

ПЕР ГЮНТ. И в Суриа-Муриа, замок волшебный,

Лежащий на запад от кроткой луны,

К востоку от солнца, мы мчались с тобою.

Бичом хворостина служила тебе…

ОСЕ. В ногах у тебя я, как будто на козлах,

Сидела…

ПЕР ГЮНТ. … С вожжами-веревкой в руках,

Ты их распускала, как будто бы вихрем

И впрямь вороной наш летел, а меня

Заботливо все окликала — не зябну ль?

Господь да воздаст тебе, старая мать!

Душа-то была у тебя золотая!..

Но что ты все охаешь?

ОСЕ. Ноет спина

От жестких досок.

ПЕР ГЮНТ. Повернись, поддержу я…

Вот так, и удобно теперь полежишь.

ОСЕ (беспокойно). Нет, Пер, ухожу я…

ПЕР ГЮНТ. Уходишь ты? Полно.

ОСЕ. Отправлюсь, да я лишь того и хочу.

ПЕР ГЮНТ. Ну, полно же, полно! Укройся теплее,

А я вот присяду к тебе на кровать,

И вечер пройдет у нас в песнях и сказках.

ОСЕ. Ох, лучше достал бы ты с полки псалмы,

А то на душе у меня неспокойно.

ПЕР ГЮНТ. Тсс… В Суриа-Муриа задал король

Гостям своим, принцам пир званый горою…

Ты к спинке саней прислониться изволь,

Туда вороной понесет нас стрелою.

ОСЕ. Ах, Пер! Приглашали нас разве с тобой?

ПЕР ГЮНТ. Обоих — тебя и меня.

(Накидывает веревку на стул, на котором лежит кот, берет в руки хворостину и присаживается на кровать в ногах.)

Ну, лети же,

Несись во всю прыть, мой лихой вороной!

Мы фьорд переедем, — там будет поближе,

Не зябнешь ты, матушка?

ОСЕ. Нет, мой сынок…

А что там звенит?

ПЕР ГЮНТ. Колокольчик дорожный.

ОСЕ. Как гулко звенит он!..

ПЕР ГЮНТ. Въезжаем в лесок.

ОСЕ. Мне странно… я слышу там шопот тревожный

И чьи-то тяжелые вздохи?..

ПЕР ГЮНТ. О нет,

От ветра шумят там деревья.

ОСЕ. Сверкает

И блещет там что-то… Откуда тот свет?

ПЕР ГЮНТ. Из окон дворца и от крыши. Играет

Там музыка, слышишь? Танцуют.

ОСЕ. Да, да.

ПЕР ГЮНТ. Там ждет святой Петр у ворот нас с ключами,

С поклоном тебя пригласит он туда.

ОСЕ. С поклоном?

ПЕР ГЮНТ. И с честью. Своими руками

Тебе он стаканчик винца поднесет.

ОСЕ. Винца! А пирожного?

ПЕР ГЮНТ. Целое блюдо.

Покойная пасторша там тебя ждет

Пить кофе, готовит закуску.

ОСЕ. Вот чудо!

Я с ней там компанию буду водить?

ПЕР ГЮНТ. Когда лишь захочешь.

ОСЕ. Нет, вот мне, убогой,

Уж счастье так счастье!

ПЕР ГЮНТ (щелкая кнутом). Скачи во всю прыть!

ОСЕ. Смотри только, верной ли едешь дорогой?

ПЕР ГЮНТ. Дорога прямая.

ОСЕ. Ох, боже ты мой!

А скоро ль конец будет этой дороге?

Устала я больно…

ПЕР ГЮНТ (опять щелкая). Лети, вороной!

ОСЕ. Совсем затекли мои руки и ноги…

ПЕР ГЮНТ. Не охай же, мать! Вот уж виден дворец!

Гляди-ка! Там ждет тебя честь и награда.

ОСЕ. Закрыла глаза я, но ты — молодец,

Я верю — меня привезешь, куда надо.

ПЕР ГЮНТ. Лети, вороной! У дворцовых ворот

Толпа, и трещит под напором ограда.

Пер Гюнт подкатил — расступайся, народ!

Нельзя ли впустить мою мать поскорее?

Что скажешь на это, отец пресвятой?

А я поручусь — в целом мире добрее,

Честнее не сыщешь души ни одной!

Насчет же себя хлопотать я не стану,

Могу от ворот повернуть я и вспять,

Захочешь обоим поднесть по стакану —

Я выпью, а нет — я не буду пенять.

Я столько наплел небылиц, что со мною

Тягаться не смог бы и сам сатана,

Наседкою мать обзывал я, не скрою, —

Уж нянчилась больно со мною она!

Так вот и не требую я уваженья,

Но ей не угодно ль почет оказать!

Гостей не являлось к вам в ваши селенья

Достойнее, чем моя старая мать.

Ага! Сам хозяин — господь милосердный!

Тебе, Святой Петр, от него попадет!

(Басом.)

Довольно ломаться, слуга мой усердный,

Пусть матушка Осе свободно войдет.

(С громким смехом оборачивается к матери.)

Ну, разве не знал я, чем кончится дело?

Немного потратить пришлось нам и слов…

(С испугом.)

Но что с тобой, матушка? Вся побелела,

И взор твой как будто погаснуть готов?..

(Подходит к изголовью.)

С меня ты не сводишь упорного взора,

Как будто не знаешь?.. Твой сын пред тобой!..

(Осторожно прикасается к ее лбу и рукам и, бросим веревку на стул, тихо говорит.)

Так вот что! Поездка закончилась скоро,

И может теперь отдохнуть вороной.

(Закрывает Осе глаза и наклоняется к ней.)

Спасибо за все — и за брань и за ласку,

За все, чем ты в жизни была для меня.

И мне поцелуй в благодарность за сказку

Ты дай… за езду и лихого коня.

(Прижимается щекой к губам умершей.)

БОБЫЛКА (входит). А, Пер! Значит, худшее все миновало.

Заботу всю снимет с нее как рукой.

О господи, как она сладко уснула…

Иль нет… она, кажется?..

ПЕР ГЮНТ. Тсс… умерла.

КАРИ плачет над телом Осе. ПЕР ГЮНТ долго бродит по комнате и наконец останавливается у постели.

ПЕР ГЮНТ. Ты с честью ее схоронить постарайся,

А я попытаюсь уехать скорей.

БОБЫЛКА. Куда же? Далеко ли?

ПЕР ГЮНТ. За море, Кари.

БОБЫЛКА. Вот даль-то!

ПЕР ГЮНТ. Пожалуй, и дальше еще.

(Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

На юго-западном берегу Марокко. Пальмовая роща. Под натянутым тентом на цыпочках стоит накрытый обеденный стол. В глубине рощи между деревьями висят гамаки. Вблизи берега стоит на якоре паровая яхта с двумя флагами — норвежским и американским. К самому берегу причалена шлюпка. Солнце близко к закату.

ПЕР ГЮНТ, красивый, средних лет господин в изящном дорожном костюме, с болтающимся на груди лорнетом в золотой оправе, председательствует на конце стола в качестве хозяина, он и гости — master Коттон, monsieur Баллон, фон Эберкопф и Трумпетерстроле — кончают обед.

ПЕР ГЮНТ. Прошу вас, пейте, господа! Раз создан

Для наслаждения, так наслаждайся!

Что с воза раз упало, то пропало, —

Недаром сказано… Чего налить?

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Ты, братец Пер, хозяин бесподобный!

ПЕР ГЮНТ. Делю я эту честь с моим карманом,

С буфетчиком и поваром…

КОТТОН. О, yes!

Так за здоровье четверых всех разом.

БАЛЛОН. Monsieur, у вас есть gout и общий стиль,

Какие редко встретишь в наше время

У лиц, живущих en garcon, ну, словом,

В вас нечто есть — не знаю, как сказать,

Такое нечто…

ФОН ЭБЕРКОПФ. Есть полет высокий,

И блеск свободного мировоззренья,

И гражданства вселенского печать,

Проникновенный взгляд и вдаль и вглубь,

Не связанный предубежденьем узким,

Самосознанье высшего порядка,

Натура первобытная, но жизнью

Испытанная в высшем смысле слова.

Не это ль вы, monsieur, сказать хотели?

БАЛЛОН. Пожалуй, — приблизительно, оно

Звучит не так красиво по-французски.

ФОН ЭБЕРКОПФ. Ei, was! Хоть ваш язык и мало гибок,

Но если в суть проникнуть феномена…

ПЕР ГЮНТ. То вот она: я холост, вот в чем дело.

Да, да, друзья мои, оно так просто.

Ведь чем быть должен человек? Ответ:

Самим собой. Оберегать он должен,

Лелеять ‘я’ свое и развивать.

А мыслимо ли это, если кладью

Себя навьючит он, что твой верблюд?

ФОН ЭБЕРКОПФ. Вы это ‘an und fur sich’ бытие

Не без борьбы себе отвоевали?

ПЕР ГЮНТ. О да, пришлось-таки. Но, впрочем, с честью

Всегда умел я выйти из борьбы.

Один лишь раз чуть было не попался

Помимо воли в западню. Красивым

И видным парнем был я и влюбился

В особой царской крови.

БАЛЛОН. Царской крови?!

ПЕР ГЮНТ (небрежно). Ну да, вы знаете, из тех родов,

Которые…

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ (ударяя кулаком по столу).

Из знатных тех чертей!..

ПЕР ГЮНТ (пожимая плечами).

Из тех былых величий, коих гордость

Вся в том, чтоб на гербе их не являлось

Ни пятнышка плебейского.

КОТТОН. Так дело

Расстроилось?

БАЛЛОН. Семья не согласилась

На мезальянс?

ПЕР ГЮНТ. Напротив.

БАЛЛОН. Вот как!

ПЕР ГЮНТ (деликатно). Да,

Вы понимаете, — была причина

Особая желать, чтоб поскорее

Мы обвенчались. Но, сказать по правде,

Не по душе история вся эта

Была мне лично с самого начала.

В известных случаях я щепетилен,

Люблю стоять на собственных ногах.

И вот, когда мой тесть ко мне явился

И требования свои понять

Мне дал намеками, — мне предлагалось

Переменить занятия и имя,

Приобрести себе патент дворянский

И многое еще, что не по вкусу,

Верней сказать, противно было мне, —

То я с достоинством ретировался,

Отвергнул все условия старика

И отказался от своей невесты.

(Барабаня пальцами по столу и делая набожный вид.)

Что на роду написано кому!

Судьбы своей да не прейдет никто же!

На это можем уповать мы твердо,

И в этом утешение большое.

БАЛЛОН. Тем все и кончилось?

ПЕР ГЮНТ. Нет, кое-что

Еще пришлось мне испытать: вмешались

Тут третьи лица, подняли скандал.

Трудней всего отделаться мне было

От младших членов рода. С семерыми

Я вынужден был драться на дуэли.

Да, памятно осталось мне то время,

Хоть я и вышел с честью из беды.

Я кровью заплатил своей за это

И ею же себе купил патент,

Повысивший в цене мою особу

И утвердивший благостную веру

В неодолимость правящей судьбы.

ЭБЕРКОПФ. Ваш взгляд на ход вещей вас поднимает

До степени мыслителя. В то время,

Как заурядный наблюдатель видит

Лишь ряд разрозненных, отдельных сцен

И бродит ощупью средь них всю жизнь.

Способны вы сводить их воедино.

Одною мерой мерите вы все,

И даже мимолетные сужденья

Свои все так шлифуете искусно,

Что образуют род лучей они

От центра вашего мировоззренья…

А вы ведь, собственно, и не учились?

ПЕР ГЮНТ. Я говорил вам, что я самоучка.

Систематически я ничего

Не изучал, но размышлял и думал,

И понемножку набрался познаний

Из чтения. Немолодым я начал,

А, как вы знаете, тогда труднее

Прожевывать страницу за страницей,

Ненужное и нужное глотать.

С историей знакомился, признаться,

Я по отрывкам только, не хватало

На большее досуга никогда,

И так как нам нужна на всякий случай

Опора, то урывками себе

Я и религию усвоил. Легче

Таким путем переварить ее.

И вообще ученья смысл не в том,

Чтоб знанием себя напичкать всяким,

Но выбрать то, что может пригодиться.

КОТТОН. Вот это взгляд практический!

ПЕР ГЮНТ (закуривая сигару). Вы сами,

Друзья мои, судите — каково

Мне в жизни вообще пришлось. На запад

Я без гроша явился, бедным парнем,

Пришлось трудиться до седьмого пота

Из-за куска насущного, поверьте!

Но жизнь сладка, — недаром говорится, —

А смерть горька. Затем я понемногу

Стал выбиваться из нужды, и счастье

Ко мне благоволило и судьба,

И сам я изворотлив был и ловок,

Год от году все лучше шли дела,

И через десять лет среди чарльстоунских

Судовладельцев я считался крезом,

Из порта в порт моя промчалась слава,

Я истинным любимцем счастья слыл…

КОТТОН. А чем вели торговлю?

ПЕР ГЮНТ. В Каролину

Ввозил я негров, а в Китай — божков.

БАЛЛОН. Fi donc!

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Сто тысяч троллей, дядя Гюнт!

ПЕР ГЮНТ. Вам кажется, пожалуй, что торговля

Моя на самом кончике вертелась

Того, что дозволяется законом?

И сам я это живо ощущал,

И наконец претить мне стало дело.

Но, раз затеяв предприятье, трудно,

Поверьте слову, прекратить его,

Особенно же крупное такое.

Тут, знаете ли, тысячами пахнет, —

И сразу вдруг порвать никак нельзя.

И вообще я враг крутых решений…

С другой же стороны, признаться должен,

Я во вниманье принимал всегда

Последствия, и преступать границы

Всегда немножко страшно было мне.

К тому же я уж был не так-то молод —

К пяти десяткам дело подходило,

Сединки появились в волосах,

И вот, хотя не мог я на здоровье

Свое пожаловаться, стали мысли

Меня докучливые навещать,

Как знать, когда пробьет твой смертный час,

И приговор когда объявлен будет,

И овцы от козлов отделены?

Что делать тут? Совсем прервать сношенья

С Китаем было делом невозможным,

Вот и придумал я такой исход:

Второе предприятие затеял,

Что б коррективом первому служило,

Ввозил в Китай весною я божков,

А осень туда ж — миссионеров,

Снабжая их необходимым всем —

Чулками, ромом, библиями, рисом…

КОТТОН. Не даром же, а с прибылью, надеюсь?

ПЕР ГЮНТ. Ну, разумеется. И дело шло.

Миссионеры ревностно трудились:

На каждого там сбытого божка

Новокрещеный кули приходился,

И вред нейтрализован был вполне.

Ведь поле действия миссионеров

Под паром никогда не оставалось, —

Божкам ввозимым объявлялся шах!

КОТТОН. Ну, а с живым товаром как же?

ПЕР ГЮНТ. Верх

Соображенья нравственные взяли

И там. Мне, человеку пожилому,

Такое дело было не с руки,

Как знать, когда пробьет последний час?

А к этому еще соображенья

Прибавились о тысячах ловушек

Со стороны усердных филантропов,

Не говоря уже о той угрозе,

Какой являлись каперов суда,

О риске сесть на мель, разбиться в бурю.

Все это, вместе взятое, меня

Заставило сказать себе: стой, Петер,, живым и мертвым,

Убавь-ка паруса и постарайся

Ошибки старые свои загладить!

Купив на юге землю, я себе

Последний транспорт с неграми оставил,

Товар как на подбор был первосортный,

И у меня все прижились отлично,

Толстели, лоснились от жиру — мне

Да и себе на радость. Вообще

Без хвастовства скажу, что обходился

Я с ними просто как отец родной,

И сам был не в убытке от того.

Завел я школы, чтобы добродетель

Поддерживать на уровне известном,

Я сам следил за тем, чтоб слишком низко

Барометр ее не опускался.

Теперь-то, впрочем, я со всем покончил,

Совсем от всяких отстранился дел.

Плантацию свою я перепродал

Со всем инвентарем, живым и мертвым,

И на прощанье негров угостил

Всех gratis ромом — женщин и мужчин,

А вдовам табаку понюшки роздал.

Так вот теперь и уповаю я, —

Коль скоро не лукавит поговорка:

‘Кто зла не делает, творит добро’, —

Что прошлое мое давно забыто,

И я скорей, чем кто другой, загладил

Делами добрыми свои грехи.

ФОН ЭБЕРКОПФ (чокаясь с ним).

О, как отрадно видеть проведенным

Моральный принцип в жизнь! Освобожденным

Из тьмы теории — неповрежденным!

ПЕР ГЮНТ (в течение предыдущего разговора усердно подливавший из бутылок в стаканы и выпивший). Да, на своем поставить мастера

Мы, северяне. Ключ к успеху в жизни —

На страже быть, беречься злой ехидны…

КОТТОН. Какой ехидны, дорогой мой?

ПЕР ГЮНТ. Той,

Которая нас соблазнить сумеет

На что-нибудь, чего уж никогда

Вернуть нельзя, нельзя и переделать…

(Опять выпивает.)

Отвага действия, искусство риска

Ведь в том и состоит, чтоб сохранить

Свою свободу, ни в одну из хитрых

Ловушек жизни не попасться, помнить,

Что день борьбы не есть твой день последний,

И мост себе для возвращенья вспять

Всегда на случай оставлять.

Вот эта-то теория, окраску

Моей всей жизни дав, пробить дорогу

Мне помогла, она от предков мне

Досталась по наследству.

БАЛЛОН. Вы — норвежец?

ПЕР ГЮНТ. Да, по рождению. По духу ж я —

Вселенский гражданин. Своей фортуной

Америке обязан, образцовой

Своей библиотекой — юным школам

Германии, из Франции же вывез

Манеры, остроумие, жилеты,

Работать в Англии я научился

И там же к собственному интересу

Чутье повышенное приобрел.

У иудеев выучился ждать,

В Италии же к dolce far niente

Расположеньем легким заразился,

А дни свои продлил я шведской сталью.

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ (поднимая стакан).

За эту сталь!..

ФОН ЭБЕРКОПФ. Нет, прежде за того,

Кто одержал победу этой сталью.

Все чокаются и пьют с Пером Гюнтом. Понемногу вино бросается ему в голову.

КОТТОН. Все это очень хорошо, но, сэр,

Дальнейшие намерения ваши

Желал бы знать я. С золотом своим, —

Что будете вы делать?

ПЕР ГЮНТ. Что с ним делать?

ВСЕ ЧЕТВЕРО (придвигаясь к нему поближе).

Да, да, скажите нам!

ПЕР ГЮНТ. Ну, для начала

Я путешествовать хочу. Затем

И захватил я вас из Гибралтара, —

Компания нужна мне, хор друзей,

Вкруг золотого моего тельца

Танцующий…

ФОН ЭБЕРКОПФ. Преостроумно, право!

КОТТОН. Но парусов никто не поднимает

Затем лишь, чтобы плыть. И быть не может,

Чтоб не было при этом и у вас

Своей особой цели! Цель же эта?..

ПЕР ГЮНТ. Царем быть.

ВСЕ ЧЕТВЕРО. Как?!

ПЕР ГЮНТ (кивая). Да, да, царем.

ВСЕ ЧЕТВЕРО. Да где же?

ПЕР ГЮНТ. Везде и всюду, в целом мире.

БАЛЛОН. Но

Какой же силой нужно обладать?

ПЕР ГЮНТ. Лишь силой золота. Мой план, поверьте,

Отнюдь не нов, я с детства с ним ношусь,

Он был душою всех моих поступков.

Мальчишкой к облакам в мечтах взлетал я

В плаще пурпурном, с саблей золотою,

И хоть и шлепался оттуда в грязь,

С мечтой своей не расставался все же

И верным самому себе остался.

Написано иль сказано когда-то

И кем-то, — я не помню хорошенько, —

Что если даже обретешь всю землю,

Но потеряешь ‘самого себя’ —

Венком на черепе разбитом будет

Твоя победа. Если не буквально

Так сказано, то нечто в этом роде,

И это не пустые ведь слова.

ФОН ЭБЕРКОПФ. Но что такое гюнтское — ‘я сам’?

ПЕР ГЮНТ. Тот мир под сводом черепа, который

Меня и делает таким, каков

Я есмь, столь мало же иным, сколь мало

Господь на дьявола похож.

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Так вот

На что ты намекал своим желаньем!

БАЛЛОН. Sublime! Monsieur — мыслитель!

ФОН ЭБЕРКОПФ. И поэт!

ПЕР ГЮНТ (с возрастающим увлечением).

Да, гюнтское ‘я сам’ есть легион

Желаний, и влечений, и страстей,

Есть море замыслов, порывов к цели,

Потребностей… ну, словом, то, чем я

Дышу, живу — таким, каков я есмь.

Но как нуждается господь бог в прахе,

В материи, чтоб быть владыкой мира,

Так в золоте нуждаюсь я, чтоб быть

Царем в том смысле, как я понимаю!

БАЛЛОН. Но золото у вас ведь есть.

ПЕР ГЮНТ. Да мало,

Иль разве лишь довольно для князька,

Монарха a la Липпе-Детмольд. Я же

Хочу ‘самим собою’ быть en bloc,

Хочу быть Гюнтом первым и последним,

Да, сэром Гюнтом с головы до пят!

БАЛЛОН (в восторге). Ласкать красавиц первых в целом мире!

ФОН ЭБЕРКОПФ. Столетний весь йоганнисбергер выпить!

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Мечами Карла всеми завладеть!

КОТТОН. Но надо, чтоб представился сначала

Удобный случай к выгодной афере…

ПЕР ГЮНТ. Она уже в виду. И вот причина

Стоянки нашей здесь. Прочел в газетах

Я новость важную.

(Встает и поднимает свой стакан.)

Кто не плошает сам.

ВСЕ ЧЕТВЕРО. Но в чем же дело?

ПЕР ГЮНТ. Восстанье в Греции.

ВСЕ ЧЕТВЕРО (вскакивая). Ужели? Греки…

ПЕР ГЮНТ. Восстали против Турции.

ВСЕ ЧЕТВЕРО. Ура!

ПЕР ГЮНТ. И Турция в тисках.

(Опоражнивает стакан.)

БАЛЛОН. Итак — в Элладу!

Дорога в славы храм открыта нам!

Я помогу оружием французским!

ФОН ЭБЕРКОПФ. А я воззваньями — на расстояньи.

КОТТОН. А я поставками.

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. А я в Бендерах

Сыщу прославленные шпоры Карла.

БАЛЛОН (бросаясь Перу Гюнту на шею).

Простите мне, mon cher, — одну минуту

О вас превратного я мненья был.

ФОН ЭБЕРКОПФ (пожимая Перу Гюнту руку).

Я Dummkopf, я готов был негодяем

Считать вас!

КОТТОН. Ну, уж это слишком сильно,

Лишь дураком, сказал бы я.

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ (собираясь расцеловать Пера Гюнта).

Прости же

Ты, дядюшка, меня. Тебя считал я

Типичным янки самой низкой пробы.

ФОН ЭБЕРКОПФ. Мы заблуждались все…

ПЕР ГЮНТ. Да что за вздор?

ФОН ЭБЕРКОПФ. Теперь же мы узрели в полном блеске

Весь этот гюнтский легион желаний,

Порывов и страстей…

БАЛЛОН (с восхищением). Так вот что значит

Быть Гюнтом!

ФОН ЭБЕРКОПФ (так же). Гюнтом с честью и со славой.

ПЕР ГЮНТ. Да объясните мне?..

БАЛЛОН. Вам непонятно?

ПЕР ГЮНТ. Повесьте, если что-нибудь я понял!

БАЛЛОН. Да как же так? Иль курс ваш не в Элладу,

На помощь грекам с золотом?

ПЕР ГЮНТ (присвистнув). Спасибо!

Я силу поддержу и туркам денег

Я дам взаймы.

БАЛЛОН. Да быть не может!

ФОН ЭБЕРКОПФ. Шутка!

Преостроумная, но все же шутка!

ПЕР ГЮНТ (после небольшой паузы, опираясь на стул и напускал на себя важность). Послушайте-ка, господа, нам лучше

Расстаться прежде, чем остаток дружбы

Последний в воздухе, как дым, растает.

Без ничего — всем рисковать легко.

Кто на земле назвать своей не может

И пяди, на которую он тень

Отбрасывает в полдень, тот, пожалуй,

И создан мясом пушечным. А я

Сумел устроиться, скопить достаток,

Так мне цена другая — подороже.

Вы отправляйтесь в Грецию себе,

Я вас перевезу туда бесплатно,

Вооруженных. Чем вы ярче пламя

Борьбы раздуете, тем натянуть

Могу я туже лук свой. За свободу,

За право бейтесь! Бурю поднимите!

Задайте жару туркам и со славой

Кончайте жизнь на пиках янычаров!

Меня же извините!

(Хлопая себя по карману.)

У меня

Есть золото, и я самим собою

Останусь — сэром Гюнтом!

(Раскрывает зонтик и уходит в рощу, где развешаны гамаки.)

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Вот свинья!

БАЛЛОН. Понятия о чести никакого!

КОТТОН. Ну, честь-то… это бы куда ни шло,

А вот какие выгоды могло бы

Нам дать освобождение страны!..

БАЛЛОН. Я победителем себя уж видел

В кругу гречанок молодых!

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Я шпоры

Героя мысленно своими уж считал.

ФОН ЭБЕРКОПФ. А я немецкую культуру видел

Распространенною до Геллеспонта!

КОТТОН. Обиднее всего потеря выгод

Существенных. Goddam! Заплакать впору!

Себя уже хозяином Олимпа

Я видел! Если мало-мальски славы

Своей гора достойна, то в ней меди

Такие залежи, что стоит снова

Эксплуатацию ее начать.

Да к этому прибавить пресловутый

Кастальский ключ — в порогах, в водопадах, —

Их мощность, верно, не одною сотней

Сил лошадиных надо измерять…

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Я двинусь все-таки. Мой шведский меч —

Он переносит все богатства янки.

КОТТОН. Пожалуй, но, вступив в ряды толпы,

Мы растворимся в ней, утонем сами,

А где же выгода тогда?

БАЛЛОН. Проклятье!

Быть от зенита счастья в двух шагах

И очутиться у его могилы!

КОТТОН (грозя кулаком по направлению яхты).

Тот черный гроб набоба заключает

Пот негров золотой!

ФОН ЭБЕРКОПФ. Друзья! Вот мысль!

Мысль царская! Спешим туда! Скорее!

Ура! На волоске висит трон Гюнта!

Ура!

БАЛЛОН. Ваш план?..

ФОН ЭБЕРКОПФ. Он прост: присвоить власть.

Нетрудно будет подкупить команду.

На яхту! Я произведу захват!

КОТТОН. Захват?..

ФОН ЭБЕРКОПФ. Я приберу к рукам, что можно.

(Направляется к шлюпке.)

КОТТОН. Мой личный интерес и мне велит

Участие принять в захвате этом.

(Следует за фон Эберкопфом.)

БАЛЛОН. Дневной грабеж! Но… как же быть, en fin!

(Бежит за первыми двумя.)

ТРУМПЕТЕРСТРОЛЕ. Приходится и мне бежать за ними…

Но на весь мир я заявлю протест!

(Следует за компаньонами.)

Другое место на берегу. Луна. Несутся облака. Далеко в море виднеется яхта, уходящая на всех парах.

ПЕР ГЮНТ бежит вдоль берега и то щиплет себя за руку, то впивается взглядом в морскую даль.

ПЕР ГЮНТ. Кошмар!.. Я брежу!.. Вот сейчас проснусь!

Уходит яхта! Вот она уходит!..

Да нет же, вздор! Я сплю. Иль просто пьян.

(Ломает руки.)

Но ведь нельзя, нельзя же мне погибнуть.

(Рвет на себе волосы.)

Я сплю. Пусть это будет только сном…

Ужасная действительность, к несчастью!

Мои друзья скотами оказались…

О господи, внемли!.. Ты справедлив…

(Подняв руки к небу.)

Ведь это я! Смотри же хорошенько!

Подай мне помощь или я погибну!

Пусть задний ход скорей дадут машине!

Пусть спустят шлюпку! Задержи воров!

Запутай как-нибудь у них там снасти!

Внемли! Оставь пока дела другие!

Мир обойдется как-нибудь и сам…

Да где! Он разве слушает! На просьбы

Он, как обычно, вовсе не ответит!

Отличные порядки! Оставлять

Людей без помощи в нужде!

(Манит пальцем, словно призывая.)

Пст!.. Слушай!

Ведь я с плантацией своей расстался,

Миссионеров посылал в Китай, —

Так разочтемся же с тобою честно:

Ты должен мне помочь догнать корабль!..

С яхты взвивается огненный столб, судно заволакивается густым дымом, слышится глухой раскат. ПЕР ГЮНТ испускает крик и бессильно опускается на песок. Понемногу дым рассеивается и видно, что судно исчезло.

ПЕР ГЮНТ (бледный, тихо). Сразил их кары меч. Пошли ко дну

Они со всей командой и грузом.

О, как благодарить счастливый случай!..

(Растроганно.)

Счастливый случай? Нет, не случай это.

Мне суждено было спастись, а им

Погибнуть. О, хвала тебе, господь,

Что ты взял меня ты под свою защиту,

Не посмотрел и на грехи мои!

(Вздыхая полной грудью.)

Как на душе становится спокойно

И радостно от одного сознанья,

Что ты под покровительством особым.

Но я в пустыне. Где взять пить и есть?

А, впрочем, где-нибудь найдется, верно.

Не может же он позабыть об этом.

Чего ж бояться мне?

(Громко, вкрадчиво.)

Он не захочет,

Чтоб я погиб, несчастный воробей!

Да, да, смириться и ему дать время,

Не докучать. Его предаться воле…

(Испуганно вскакивает.)

Не лев ли зарычал там в тростнике?

(Стуча зубами.)

Нет, кажется, не лев…

(Подбадривая себя.)

Еще бы! Лев!

Нет, эти бестии, небось, подальше

От человека держатся. Не смеют

На господина своего напасть.

Инстинкт-то есть у них, и чуют, видно,

Что со слоном плохие шутки… Все же

Не худо дерево себе сыскать.

Вон там акации и пальмы веют…

Взберусь-ка на верхушку, так мне будет

Спокойнее, особенно коль мне

Псалом, другой припомнить удалось бы…

(Карабкается на дерево.)

И утро вечера ведь мудренее,

Святая эта истина не раз

Проверена, подтверждена на деле.

(Устраивается поудобнее.)

Отрадно чувствовать такой подъем,

Мышленье благородное дороже

Богатства всякого. На волю божью

Лишь положись. Он знает, сколько выпить

По силам мне из чаши испытаний,

Ко мне отечески расположен.

(Бросая взгляд на море, со вздохом шепчет.)

Нельзя сказать лишь, чтоб он был расчетлив!

Стан марокканцев на границе пустыни. Ночь. Возле сторожевого огня отдыхают ВОИНЫ.

РАБ (выбегает, рвет на себе волосы).

Коня царя украден белый!

ВТОРОЙ (выбегая и разрывая на себе одежды).

Нет одежд царя священных!

НАДСМОТРЩИК (вбегая). Всыплю палок сто по пяткам

Всем, кто не отыщет вора!

ВОИНЫ садятся на коней и скачут в разные стороны.

Купы деревьев — акаций и пальм. Утренняя заря. ПЕР ГЮНТ с обломанной веткой в руках сидит на дереве, отбиваясь от обезьян.

ПЕР ГЮНТ. Из рук вон! Неприятнейшая ночь!

(Отмахиваясь.)

Опять? Ах, черт! Швыряется плодами!

И не плодами, а черт знает чем!

Ведь экое животное какое!..

Хоть и написано: ‘Борись и бодрствуй’,

Но я, ей-богу, больше не способен,

Устал, ослаб.

(Потревоженный снова, нетерпеливо.)

Нет, надо положить

Такому безобразию конец.

Поймать бы хоть одну из этих бестий,

Повесить, ободрать, да на себя

Лохматую приладить шкуру, — пусть бы

Подумали, что я из их породы…

Ох, что мы, люди, в мире? Лишь песчинки.

Приспособляться надо понемножку,

С волками жить — по-волчьи выть… Опять!

Их тут не оберешься. Так и лезут.

Пошли! Кыш, кыш! Совсем взбесились, право!

Ах, будь теперь при мне тот хвост поддельный,

Иль что-нибудь, что придавало б сходство

Известное с животным!.. Ну, скажите, —

Затеяли возню над головою!..

(Смотрит вверх.)

Старик набрал пригоршни грязи… Ух!

(В испуге съеживается и с минуту сидит молча.)

Обезьяна делает движение, ПЕР ГЮНТ начинает манить и уговаривать ее, как собаку.

ПЕР ГЮНТ. А, это ты, Барбосик? Ну, ты славный!

С тобой добром поладить можно. Полно,

Ведь ты не бросишь, нет? Ну разве можно!

Ведь это я. Фью-фью! Твой старый друг.

Ам-ам! По-твоему умею, видишь?

Мы старые знакомые с тобой.

Да, да, и сахару получишь, только…

Скотина! Так-таки и залепил!..

Какая гадость!.. А быть может, впрочем,

Она съедобна?.. Гм.. не разберешь…

Но вкус зависит больше от привычки.

Какой это мыслитель раз сказал:

‘Плюю и на привычку уповая’?

За стариком и молодежь!..

(Отмахиваясь.)

Пошли!

Нет, это уж из рук вон: царь природы

И вынужден… На помощь! Караул!

Беда со старым, с малыми же вдвое!

Скалистая возвышенность с видом на пустыню. По одну сторону ущелье с пещерой. Раннее утро.

ВОР и УКРЫВАТЕЛЬ в ущелье с украденными царским конем и одеждами. Конь, в богатой сбруе и под роскошным седлом, привязан к камню. Вдали видны всадники.

ВОР. Копья и пики

Блещут вдали,

Острые жала

Точат свои!

УКРЫВАТЕЛЬ. Головы наши

С плеч полетят,

Алою кровью

Прах напоят!

ВОР (складывая руки на груди).

Вор был отец мой, —

Сын его — тать!

УКРЫВАТЕЛЬ. Мой — укрыватель, —

Мне — укрывать!

ВОР. Жребий неси свой,

Будь сам собой!

УКРЫВАТЕЛЬ (прислушиваясь).

Слышу шаги я

Там за скалой…

ВОР. Ох, поразит нас,

Чую я, рок!

УКРЫВАТЕЛЬ. Дай улизнуть нам,

Мощный пророк!

(Бегут, бросив в ущелье краденое. Всадники исчезают вдали.)

ПЕР ГЮНТ (входит в ущелье, вырезая из тростника дудочку).

Чудеснейшее утро! Жук навозный

Катает шарик свой в песке, улитка

Из домика тихонько выползает.

Да, да! Час утренний — час золотой.

Поистине, природа в свет дневной

Вложила замечательную силу.

Увереннее чувствуешь себя,

Бодрее как-то, духу прибывает,

Хоть на быка рогатого пошел бы!

Какая тишь кругом! Не понимаю,

Как мог я до сих пор пренебрегать

Привольную жизнью сельскою на лоне

Природы. Сиднем взаперти сидеть

В больших вонючих городах. Зачем?..

Чтоб всякий сброд порог твой обивал!..

А как проворно ящерица-крошка

Скользит между камней и ловит мошек,

Не задаваясь мыслью ни о чем!

Какая милая царит невинность

В животном царстве! Каждое созданье

Завет создателя блюдет и строго

Свое предназначенье исполняет,

‘Самим собою’ остается, — то есть

В игре, как и в борьбе за жизнь, таким,

Каким явилось в первый день творенья…

(Поднося к глазам лорнет.)

А, жаба! В самой середине глыбы

Песчаника. Окаменела там.

Лишь голова торчит наружу.

Сидит и будто бы в окошко смотрит

На божий мир, столетья оставаясь

Сама собой… сама собой довольна!

(Задумывается.)

Самим собою быть… довольным?.. Гм…

Откуда взял я это? Где читал

Еще мальчишкой это изреченье?

Мне помнится — в какой-то толстой книге…

В ‘Домашнем проповеднике’?.. Иль нет…

У Соломона в изреченьях, что ли?

Досадно, что с летами все слабеет

По части времени и места память!..

(Присаживаясь в тень.)

В тени тут отдохну! Эге, какие

Кусты большие! Не съедобны ль корни?..

(Пробует на вкус.)

Скорее для скота, чем для людей,

Но ведь написано недаром где-то:

‘Превозмогать свою природу нужно’,

А также: ‘Пусть гордец смирится, ибо

Возвышен будет, кто себя унизит!’

(Несколько встревоженно.)

Возвышен? Да. И я возвышен буду.

Иначе быть не может. Мне отсюда

Поможет выбраться сама судьба

И так устроит, что себе смогу я

Опять пробить дорогу. Испытанье

Ниспослано мне временное. Скоро

Ему придет конец. Вот только дал бы

Господь терпенья, силы и здоровья!..

(Отгоняет от себя мысли и, растянувшись на песке, устремляет взгляд в пустыню.)

Какая безграничная пустыня…

Вон там вдали шагает важно страус.

Не понимаю, право, для чего

Такое запустенье и безлюдье

Понадобились богу? Никаких

Источников к существованью, пользы

На грош нельзя извлечь из этой части

Вселенной, втуне здесь века лежащей,

От сотворенья мира не слыхал

Творец от трупа этого спасибо.

К чему же было создавать его?

Н-да, расточительна природа-мать!..

А что, не море ль это на востоке —

Та плоская, блестящая равнина?..

Не может быть. Оптический обман, —

Оно на западе, вон та гряда

Холмов отлогих отделяет море

Плотиной узкой от пустыни мертвой.

(Вдруг, словно осененный мыслью.)

Плотиною? Так мог бы я?.. Она

Не широка. Прорыть канал — и хлынут

Живительные воды, и пустыня,

Все это море знойное песку,

Соленым, настоящим морем станет!

Оазисы в нем будут островами,

И побережием зеленым Атлас

Потянется на север. Словно птицы,

Начнут летать суда на парусах,

Следы пересекая караванов.

Морской живительный и влажный климат

Удушливую атмосферу сменит,

Дожди здесь будут выпадать и росы,

Начнут селиться люди, строить город

За городом, появится трава,

Зашелестят и закивают пальмы!..

Страна на юге за стеной Сахары

Приморской станет с новою культурой,

Откроются заводы в Тамбукту,

Борну колонизируется мигом,

Через Габес железная дорога

Пройдет к верховьям Нила, и спокойно

В вагоне будет путь свой с этих пор

Естествоиспытатель совершать!

А на оазисе центральном моря

Норвежскую я расу распложу.

Мы, гудбраннсдальцы, — самой знатной крови!

Арабской примесь дело довершит.

И на высоком берегу залива

Я город славный заложу — Перополь.

Свет старый одряхлел. Пришла пора

Стране возникнуть новой — Гюнтиане!

(Вскакивая.)

Лишь были б капиталы — дело в шляпе.

К вратам морским ключ золотой мне нужен!

Поход крестовый смерти объявлю!

Пусть ростовщик сундук свой, на котором,

Как курица на яйцах, сидит,

Откроет мне! Мечтают о свободе

Теперь везде, и как осел в ковчеге,

Я голос свой подам на целый свет

И скованным, прекрасным берегам

Свободу возвещу… Но прежде надо

Отсюда выбраться. Вперед пробиться.

А там и капиталы я достану.

Вперед! Полцарства за коня!

В ущелье раздается ржанье.

ПЕР ГЮНТ. Мой конь!

Одежда! Драгоценности! Оружье!

(Подходит ближе.)

Не может быть?.. Нет, правда! Да и разве

Не сказано, что воля движет горы?

Однако, чтоб коней она седлала?..

Э, вздор! Конь — налицо, вот факт, ab esse

Ad posse… и так дальше, и так дальше.

(Набрасывает на себя платье и оглядывает себя.)

Сэр Петер — турок с головы до пят!

Что будет впереди — никто не знает.

Ну, добрый конь, вези меня вперед!

(Садится на коня.)

И стремя золотое!.. Ну, лети же!

Ведь узнаются по езде вельможи!

(Скачет в пустыню.)

Шатер арабского вождя, расположенный особняком среди оазиса. ПЕР ГЮНТ, в восточном одеянии, возлежит на подушках, попивая кофе и покуривая трубку из длинного чубука. АНИТРА с толпой ДЕВУШЕК пляшет и поет перед ним.

ХОР ДЕВУШЕК. Пророк к нам явился,

Всеведущий, мудрый пророк!

Верхом на коне он примчался,

Как вихрем гонимый песок.

Пророк к нам явился!

Господень посланник святой,

На белом коне, ослепляя

Одеждой своей золотой.

Пророк к нам явился!

Пусть флейта звенит и поет!

Господь не забыл правоверных,

Пророк посетил свой народ!

АНИТРА. Скакун его белый — белей,

Чем реки молочные рая.

Склоните чело и колени скорей!

Глаза его — звезды, сверкая,

Глядит из-под темных бровей!

Как вихрь по пустыне он мчался,

В алмазах в рубинах вся грудь,

Где ехал он — свет впереди загорался,

За ним же во тьму погружался весь путь

И жгучий самум поднимался!

И вот среди нас он, пророк!

Промчался, как вихрь по пустыне,

К ногам его скоро падет весь восток,

Кааба пустует отныне! —

Как нам возвестил он, пророк!

ХОР ДЕВУШЕК. Пророк к нам явился!

Пусть флейта звенит и поет!

Господь не забыл правоверных,

Пророк посетил свой народ!

ДЕВУШКИ пляшут под тихие звуки музыки.

ПЕР ГЮНТ. Читал я в книжке раз, — и это верно, —

На родине пророком быть нельзя.

Но быть таким, как я, пророком — лучше,

Чем первым быть среди богачей чарльстоунских,

Была в том ремесле, что я покинул,

Какая-то нечистая закваска,

Неясное и чуждое мне что-то,

Я никогда не чувствовал себя

Вполне в своей тарелке в том кругу,

Я не был истым человеком дела.

И дернула нелегкая меня!

Что нужно было мне на той галере?

Дела, аферы, счеты да расчеты —

Мое ли это дело? Оглянусь

Назад и сам себя не понимаю.

Не сам я и затеял это все,

Скорей так обстоятельства сложились…

На почве золотой ‘самим собою’ быть

Ведь все равно, что на трясине строить.

Хвостом виляют, падают во прах,

Ломают шапки люди пред часами,

Цепочкой и перстнями золотыми,

Но ведь часы, булавка, перстень, цепь

И прочее — не сам же человек!

Пророк — вот эта роль ясней и чище.

Тут точно знаешь, на каком ты свете.

Успех имеешь ты, — так им обязан

Себе, а не карману своему,

Овации относятся к тебе,

А не твоим гинеям или фунтам.

Сам по себе таков, а не иной ты,

Ни случаю, ни счастью не обязан,

Не получил особого патента.

Пророк, — да, это вот как раз по мне.

И стал я им негаданно-нежданно, —

Верхом лишь по пустыне прокатился

Да встретил этих вот детей природы.

Они ж решили, что пророк пред ними.

Обманывать я не хотел их, право,

Ведь не одно и то же — прямо лгать

И за пророка выдавать себя,

Иль отвечать a la пророк. К тому же

Всегда могу ретироваться я, —

Ничем не связан, так положенья

Официального не занял здесь.

Характер частный дело сохраняет,

Могу уйти я, как пришел, мой конь

Всегда готов. Ну, словом, остаюсь

И тут я господином положенья.

АНИТРА (приближаясь к нему). Пророк и повелитель мой!

ПЕР ГЮНТ. Что скажет

Моя рабыня?

АНИТРА. Там у входа ждут

Сыны пустыни, разреши войти им —

Лицо твое узреть…

ПЕР ГЮНТ. Нет, нет! Не надо.

Скажи — пусть выстроятся в ряд подальше,

Я издали молитвы их приму,

Прибавь, что не терплю мужского духа

Я здесь, в шатре!.. Мужчины, дочь моя,

Прежалкий род и в сущности канальи…

Презлющие вдобавок! Ты представить

Себе не можешь, как они надули…

Гм… я хочу сказать — как согрешили!

Ну вот, ты так им и ответь на просьбу

И — в пляс опять. Пророк забыться хочет,

Прогнать досадные воспоминанья!

ДЕВУШКИ (танцуя перед ним). Пророк так добр! Он огорчен,

Что дети праха впали в грех.

Пророк так добр! Простит он всех,

Всем двери в рай откроет он!

ПЕР ГЮНТ (следя глазами за пляшущей Анитрой).

Как дробь по барабану, отбивает

Ногами такт… Гм… лакомый кусочек!

Положим, формы несколько выходят

Из норм законных строгой красоты…

Пикантны лишь. Но красота?.. Ведь это

Условное понятье, дело вкуса,

От времени зависит и от места.

Пикантность-то и дорога нам, людям,

Когда нормальным сыты мы по горло.

Привычное нас больше не пьянит.

Лишь крайность — худобы или дородства,

Иль юности иль старости — способна

Ударить в голову, а середина

Лишь вызвать тошноту способна. Правда,

Не очень-то опрятны эти ножки

И ручки… а особенно одна…

Но это тоже ничего не портит,

Скорей, напротив, прелесть придает.

Поди сюда, Анитра!

АНИТРА (приближаясь). Повелитель,

Твоя рабыня слушает тебя!

ПЕР ГЮНТ. Ты так мила. Растрогала пророка.

Не веришь — доказательства я дам:

Ты будешь гурией в раю. Довольна?

АНИТРА. О, это невозможно, повелитель!

ПЕР ГЮНТ. Ты думаешь, что я тебя морочу?

Клянусь, я говорю совсем серьезно.

АНИТРА. Да у меня же нет души.

ПЕР ГЮНТ. Получишь.

АНИТРА. Откуда?

ПЕР ГЮНТ. Это не твоя забота.

Я воспитанием твоим займусь.

Души нет! Да, ты пустовата, правда, —

Я это уж заметил с сожаленьем, —

Но для души в тебе найдется место.

Поди сюда! Я череп твой измерю…

Я так и знал, что хватит. Ну, конечно,

Особенно серьезной ты не станешь,

Души великой не вместишь в себе,

Да наплевать! С тебя довольно будет

И маленькой, чтоб быть не хуже прочих…

АНИТРА. Пророк так добр…

ПЕР ГЮНТ. Ну, что же ты замялась?

АНИТРА. Я лучше бы хотела…

ПЕР ГЮНТ. Говори!

АНИТРА. Я о душе не очень беспокоюсь,

Ты лучше дай мне…

ПЕР ГЮНТ. Что?

АНИТРА (указывая на его тюрбан). Опал вот этот.

ПЕР ГЮНТ (в восторге, протягивая ей опал).

Анитра! Евы истинная дочь!

Меня к себе влечешь ты, как магнит, —

Мужчина я, а как сказал когда-то

Какой-то уважаемый поэт:

Das ewig Weibliche нас привлекает!

Пальмовая роща перед шатром Анитры. Лунная ночь. ПЕР ГЮНТ с арабской лютней в руках сидит под деревом. Борода у него пострижена и вообще он стал на вид значительно моложе.

ПЕР ГЮНТ (поет, аккомпанируя себе на лютне).

Свой рай я запер на замок

И взял ключи с собою,

И ветер с севера повлек

Тихонько к югу мой челнок,

А вслед глядели мне с тоскою

Красотки, брошенные мною!

И вот принес меня мой челн

На берег пальм отлогий,

Здесь взял и сжег я старый челн,

Ненужный для песчаных волн,

И новый, годный для дороги,

Добыл челнок — четвероногий!

Как птица, я на нем сел, —

Лови меня, Анитра!

Ты слаще сока пальм и роз

И молока ангорских коз!

Услышь меня, Анитра!

(Вешают лютню через плечо и подходит ближе к шатру.)

Все тихо. Слышит ли меня красотка?

Вняла ли страстной песенке моей?

Глядит, пожалуй, из-под занавески

И без фаты и без… уборов прочих?

Тсс… что за звуки? Словно вылетает

Из горлышка бутылки пробка с треском?..

Еще, еще! За разом раз! Не вздохи

Любви ли это? Нет, как будто пенье?..

Нет, просто явственный довольно храп!

Он слаще музыки! Анитра спит!..

Умолкни, соловей! Будь проклят, если

Ты помешаешь щелканьем своим…

А впрочем, пусть его поет и свищет, —

И соловей певец любви, как я,

И он сердца на звуки песни ловит.

И эта ночь прохладная для песен

Любовных будто создана нарочно!

Да, песни — наша сфера: и моя

И соловья. Для нас обоих петь —

‘Самим собою’ быть, дышать и жить!

А в том, что спит она, — вся соль блаженства,

Ведь это то же, что бокал с вином

Держать у губ своих, не отпивая!

Но что я вижу? Да, она сама!

Вот это все же лучше, что явилась!

АНИТРА (из шатра). Мой повелитель! Ты ль зовешь тут ночью?

ПЕР ГЮНТ. Ну да! Пророк зовет. Давно проснулся, —

Такой скандал тут подняли коты

В своем охотничьем азарте…

АНИТРА. Ах,

То не охотничий азарт, — похуже.

ПЕР ГЮНТ. А что же?

АНИТРА. Пощади!

ПЕР ГЮНТ. Хочу я знать!

АНИТРА. Краснею я.

ПЕР ГЮНТ (подходя ближе). Не то же ли, чем полон

Был я, когда опал тебе дарил?

АНИТРА (с испугом). Тебе ль себя равнять, о свет востока,

Со старым влюбчивым котом?

ПЕР ГЮНТ. Ну, если

Взглянуть на нас с любовной точки зренья, —

Пророк и кот один другого стоят.

АНИТРА. Твои уста мед шутки источают.

ПЕР ГЮНТ. Дитя, как девушки другие, видишь

В великих людях только оболочку,

По ней одной и судишь их. К примеру

Меня взять: я большой шалун… тем боле

Наедине с тобою! Принужден

Лишь в силу положенья своего

Я днем носить серьезности личину,

Я связан саном, долгом, я обязан

Со многим ведь, дитя мое, считаться,

И делает меня все это часто

Пророчески угрюмым, кислым, — впрочем,

Лишь на словах… Но прочь весь этот вздор!

Наедине с тобой — я просто Пер,

Таков, каков я есть на самом деле,

Бери меня таким, пророка ж — в шею!

(Садится под дерево и привлекает ее к себе.)

Сюда, Анитра! Отдохнем под пальмой!

Шептать тебе я буду на ушко,

А ты с улыбкой мне внимать, потом

Мы поменяемся с тобой ролями:

Зашепчут губки свежие твои,

А я тебя с улыбкой слушать буду!

АНИТРА (ложась у его ног). Как песня — каждое из слов твоих,

Хоть я и мало что в них разумею.

Скажи, владыка, обретет ли душу,

Внимая им, твоя рабыня?

ПЕР ГЮНТ. Душу

И свет ума и знанья — все успеешь

Ты получить потом. Когда заря

Печатать золотом начнет на алых

Полосках неба… словом, днем даю я,

Дитя мое, уроки, и тогда

Займусь я и с тобой, не беспокойся.

Но выступать с остатками потертой,

Изношенной премудрости средь ночи,

Прохладной, ароматной, — просто глупо!

К тому ж душа, сказать по правде, вовсе

Не главное, не так важна, как сердце.

АНИТРА. О, говори, владыка! Говоришь ты —

И я как будто блеск опалов вижу!

ПЕР ГЮНТ. До крайности дошедший ум есть глупость,

И расцветает трусости бутон

В цветок жестокости махровый. Правда

Преувеличенная — лишь изнанка

Ученья мудрого. Да, да, дитя,

Вот будь я проклят как собака, если

На свете мало умственных обжор!

Земля кишит людьми, которым трудно

Достигнуть ясности души и мысли.

Я сам знавал один такой образчик,

Среди ему подобных — перл. Ошибся

Он в целях сам и в общей суматохе

Утратил всякий здравый смысл… Ты видишь

Пустыню вкруг оазиса? Мне стоит

Махнуть своим тюрбаном, чтоб мгновенно

Сюда нахлынули морские волны

И затопили все эти пески.

Но я бы дураком был, если б вздумал

Творить тут земли и моря! Ты знаешь,

Что значит жить?

АНИТРА. О, научи меня!

ПЕР ГЮНТ. Плыть по реке времен сухим, всецело

Всегда ‘самим собою’ оставаясь.

Но быть ‘самим собой’ могу я только,

Свое мужское проявляя ‘я’.

Орел, состарившись, теряет перья,

Старуха шамкает беззубым ртом,

Старик, кряхтя, едва волочит ноги,

И все они душою увядают.

Всего важнее — юность сохранить.

И я хочу быть юным, быть султаном,

Владыкою горячим и единым —

Не на холмах высоких Гюнтианы,

Меж стройных пальм и виноградных лоз,

О нет! — на девственной и свежей почве,

В девичьих чистых грезах, в юном сердце!..

Так видишь, почему тебя, малютка,

Изволил милостиво соблазнить я,

Избрал твое сердечко, основал

В нем, так сказать, мужской свой калифат?

Хочу владыкой быть твоих желаний

И деспотом в своем любовном царстве.

Должна ты мне принадлежать всецело,

Хочу держать тебя в плену, как держит

Оправа золотая бриллиант.

И если мы расстанемся — конец…

Тебе, конечно, а не мне, запомни!

Я всю тебя хочу собой наполнить,

Чтоб уж не помыслов в тебе, ни воли

Не оставалось — все заполнил я!

Дары твоих полночных чар, Анитра,

И прочие все прелести твои

Меня должны в рай Магомета светлый

Как вавилонские сады, вознесть!

Поэтому-то, в сущности, и кстати

Что пусто в черепе твоем, дитя!

Душа нас заставляет углубляться

В самих себя, собою заниматься.

Итак, — уж раз вопрос затронут этот, —

Ты можешь, если хочешь, получить

На щиколотки по кольцу, обоим

Так будет выгодней, тебе и мне,

Души же место сам в тебе займу я,

А прочее по-старому все будет.

АНИТРА всхрапывает.

ПЕР ГЮНТ. Уснула? Как? Иль пролетело мимо

Ее ушей все то, что говорил я?

Нет, это подтверждает власть мою,

Раз на крылах речей моих любовных

Она уносится в мир светлых грез!

(Встает и кладет ей на колени драгоценности.)

Вот тут запястья, перстни, ожерелье.

Спокойно спи! Пусть я тебе приснюсь.

Спи, спи! Во сне корону возлагаешь, плутовка!

АНИТРА. И что ты вздумал? Что ты хочешь делать?

ПЕР ГЮНТ. В голубку и орла играть с тобою.

С тобой бежать! Дурачиться! Шалить!

АНИТРА. Стыдись! Ты стар, пророк!

ПЕР ГЮНТ. Твои уста

Лепечут вздор. Я стар? Похоже ль это

На старость? А?

АНИТРА. Пусти! Домой хочу!

ПЕР ГЮНТ. Кокетка! Ей домой вдруг захотелось!

Вернуться к тестю? Нет, слуга покорный!

Как птички, мы из клетки упорхнули,

И на глаза ему попасть не стоит!

И не годится, друг мой, заживаться

Подолгу на одном и том же месте:

Насколько в мнении людей теряешь, —

Особенно, играя роль пророка.

Тут лучше грезой промелькнуть, виденьем.

И мне пора визит свой было кончить.

Непостоянны сыновья пустыни,

Я по конец от них ни фимиама,

Ни приношений, ни молитв не видел!

АНИТРА. Да ты пророк?

ПЕР ГЮНТ. Нет, я твой падишах!

(Хочет поцеловать ее.)

Смотрит, как закинула головку,

Упрямица!

АНИТРА. Отдай мне перстень свой!

ПЕР ГЮНТ. Бери! Возьми весь этот хлам, голубка!

АНИТРА. Твои слова звучат, как песнопенье!

ПЕР ГЮНТ. Ну не блаженство ль быть любимым так!..

Сойти хочу и под уздцы, как раб,

Вести коня!

(Отдает ей хлыст и слезает с лошади.)

Ну, вот, теперь я буду,

Прекрасный мой цветок, идти по зною

И по песку, пока меня не хватит

Удар и ног своих не протяну.

Я молод! Не забудь, Анитра, — молод!

Так слишком строго не суди меня

За выходки и шалости мои.

Ведь юность шаловлива! Если б не был

Твой ум неповоротлив так, ты сразу

Смекнула б, мой прелестный олеандр,

Что раз твой друг так шаловлив — он молод!

АНИТРА. Ты молод, да. А много у тебя

Еще перстней?

ПЕР ГЮНТ. Так молод я? Не правда ль?

(Бросает ей перстни.)

Лови, дитя! Готов козлом я прыгать!

Поблизости нет винограда — жаль,

А то я, как вакхант, венок надел бы!

Я молод, да! И в пляс сейчас пущусь!

(Пляшет и припевает.)

Я блаженный петушок, —

Курочка меня заклюй!

Дай за пляску поцелуй!

Я блаженный петушок!

АНИТРА. Ты весь вспотел, пророк, боюсь — растаешь.

Давай-ка лучше мне кошель тяжелый,

Смотри, как оттянул тебе он пояс.

ПЕР ГЮНТ. О нежная заботливость! Возьми!

Возьми совсем! Ведь любящему сердцу

Не нужно золото и серебро!

(Опять приплясывает и напевает.)

Юный Пер Гюнт — сумасброд!

С радости сам он не знает — какою,

Левой иль правой, ступает ногою!

Юный Пер Гюнт — сумасброд!

АНИТРА. Вот радость — видеть, что пророк так весел!

ПЕР ГЮНТ. Э, что еще там за пророк! Все вздор!

Давай-ка поменяемся одеждой!

Живей!

АНИТРА. Но твой кафтан мне будет длинен,

И пояс твой широк, чулки же узки…

ПЕР ГЮНТ. Eh bien!

(Становится на колени.)

Анитра, причини мне горе!

Страданье любящему сердцу — сладко!

Когда ж ко мне во дворец приедем…

АНИТРА. В твой рай, а до него еще далеко?

ПЕР ГЮНТ. О, тысячи и сотни миль еще!

АНИТРА. Так это слишком для меня далеко!

ПЕР ГЮНТ. Послушай, там зато получишь душу,

Которую я обещал тебе.

АНИТРА. Спасибо, но… я обойдусь, пожалуй,

И без души. А ты просил о горе?…

ПЕР ГЮНТ (вставая). Да, черт меня возьми! Доставь мне горе!

Глубокое и острое страданье,

Но краткое, на день-другой… не больше!

АНИТРА. Анитра повинуется пророку!

Прощай!

(С силой ударяет его хлыстом по пальцам и пускает коня галопом в обратный путь.)

ПЕР ГЮНТ (стоит с минуту как оглушенный молнией).

Нет, это уж… Ах, чтоб ее!

На том же месте. Час спустя. ПЕР ГЮНТ степенно и задумчиво разоблачается, снимая с себя одну часть восточного одеяния за другой. Наконец, вынимает из кармана сюртука дорожную фуражку, надевает ее и снова становится вполне европейцы.

ПЕР ГЮНТ (отбрасывая в сторону тюрбан).

Там турок, а здесь — я. Сказать по правде,

И не к лицу язычество мне это.

И хорошо, что лишь на мне сидело,

А не внутри меня, как говорится,

Мне не успело въесться в плоть и в кровь.

Что нужно было мне на той галере?

Не лучше ль жить по-христиански скромно,

За перьями павлиньими не гнаться,

Законам и морали верным быть,

Самим собой остаться, чтоб по смерти

Тебя приличным помянули словом,

Украсили твой гроб венком!..

(Делает несколько шагов.)

Вот дрянь!

Чуть было ведь серьезно не вскружила

Мне голову! И будь я проклят, если

Теперь пойму я, чем был опьянен!

Но хорошо, что кончилось все разом.

Зайди игра еще на шаг подальше —

Я сделался б смешным… Да, маху дал я.

Но утешеньем мне вот что служит:

Ошибка вся произошла на почве

Непрочной положенья моего.

Оно виною было, а не личность,

Не ‘я’ мое. Так не оно, не личность

И потерпела пораженье тут.

Удел пророков — праздное безделье,

В котором ты никак не сыщешь соли

Людских деяний, отмстило мне

Отрыжкою и тошнотой безвкусья…

Плохая должность — состоять в пророках,

По долгу службы напускать туману

И на себя и на других! Начать же

Судить и мыслить трезво — с точки зренья

Пророческой — себе дать шах и мат.

Так я на высоте был положенья,

Гусыню превратив себе в кумир.

Но тем не менее…

(Разражаясь смехом.)

Подумать только!

Остановить стараться время пляской,

Теченье запрудить — хвостом виляя!

Давать на лютне ночью серенады,

Вздыхать, миндальничать и, наконец,

Дать общипать себя, как петуха, —

Вот это по-пророчески безумно.

Да, общипать!.. Меня и общипали!

Хотя… я кое-что припрятал все же,

В Америке осталось кое-что,

Да и в карманах не совсем уж пусто,

Ну, словом, я еще банкрот не полный,

И, в сущности, ведь что всего дороже,

Милее? Золотая середина!

Ни кучером, ни лошадьми не связан,

Ни с багажом хлопот, ни с экипажем.

Я — положенья полный господин.

Какой же путь избрать мне? Их так много,

И выбор выдает — кто мудр, кто глуп…

С карьерою дельца покончил я

И, как лохмотья, сбросил с плеч своих

Я увлечения любви. Не склонен

Зады я повторять, ходить по-рачьи.

‘Вперед или назад, а все ни с места,

внутри и вне — все так же узко, тесно’ —

прочел я в некой остроумной книжке.

Итак, мне нужно новенькое нечто,

Поблагороднее занятье, цель,

Достойная расходов и трудов…

Не биографию ль свою составить

Чистосердечно, без утаек всяких,

Для назиданья и для руководства?..

Иль нет!.. Я временем ведь не стеснен,

Пущусь-ка путешествовать сначала

С научной целью, буду изучать

Времен минувших жадность вековую.

Как раз по мне занятие такое!

Я хроникой зачитывался в детстве,

Историей и позже увлекался, —

Путь человечества и прослежу я.

По историческим волнам скорлупкой

Носиться буду, вновь переживу

Историю всю, как во сне. Я буду

Борьбу героев наблюдать, борьбу

За благо и идеи, но — как зритель,

Из уголка укромного взирая.

Увижу я одних идей паденье

И торжество других на трупах жертв,

Создание и разрушение царств,

И мировых эпох возникновенье

По камешку, из мелочей… ну, словом, —

С истории снимать я буду пенки!

Я постараюсь как-нибудь достать

Том Беккера и объезжать в порядке

Хронологическом все страны мира.

Положим, скуден мой багаж научный,

А механизм истории хитер, —

Да наплевать! Чем точка отправленья

Нелепей, тем бывает очень часто

Оригинальней вывод, результат…

А как заманчиво — наметить цель

И к ней идти упорно, неуклонно!

(Растроганно.)

Порвать все нити дружбы и родства

И по ветру пустить все состоянье,

Сказать ‘прости’ любовным наслажденьям, —

Чтоб только истины постигнуть тайны…

(Отирая слезу.)

Да, подлинный исследователь в этом!

О, как же счастливя, что разрешил

Загадку назначенья своего!

Лишь устоять теперь и в дождь и в ведро!..

И мне простительно теперь закинуть

Высоко голову в сознаньи гордом,

Что самого себя нашел Пер Гюнт,

Самим собою стал, сказать иначе —

Стал жизни человеческой царем!

В руках своих держать я буду сумму,

Итог времен минувших, и не стану

Я настоящего путей топтать, —

Подошв трепать не стоит, в наше время

Иль вероломны иль бессильны люди,

Их ум лишен полета, дело — веса,

А женщины (пожимая плечами) — и вовсе род пустой!

(Уходит.)

Летний день на севере. Избушка в сосновой бору. Открытая дверь с большим деревянным засовом. Над дверью оленьи рога. Возле избушки пасется стадо коз.

На пороге сидит с прялкой ЖЕНЩИНА средних лет, с светлым, прекрасным лицом.

СОЛЬВЕЙГ (устремляя взгляд на лесную дорогу, поет).

Пройдут, быть может, и зима с весной,

И лето, и опять весь год сначала, —

Вернешься ты, мы встретимся с тобой,

Я буду ждать тебя, как обещала.

(Манит коз, снова принимается за работу и поет.)

И где бы ни жил ты — господь тебя храни,

А умер — в светлый рай войди, ликуя!

И ночи жду тебя я здесь и дни!

А если ты уж там — к тебе приду я!

В Египте. На утренней заре. Полузанесенный песками колосс Мемнона. ПЕР ГЮНТ подходит и некоторое время молча рассматривает его.

ПЕР ГЮНТ. Вот здесь свой путь начать мне будет кстати.

Я стану египтянином пока что,

Для развлечения, — то есть, конечно,

Я — египтянин на подкладке гюнтской.

Затем в Ассирию стопы направлю.

Опасно сразу поиски начать

С эпохи сотворенья мира, —

Недолго заблудиться. Я в сторонке

Библейскую историю оставлю, —

Следы ее ведь сыщутся и в светской,

По косточкам же разбирать ее —

И выше сил моих и не по плану.

(Садится на камень возле колосса Мемнона.)

Присяду отдохнуть здесь и дождусь,

Когда свой гимн он солнцу запоет.

Позавтракав, взберусь на пирамиду,

А хватит времени, так и внутри

Исследую ее я досконально.

Потом — вкруг моря Красного по суше,

Могилу фараона Потифара,

Быть может, там найти удастся мне.

Затем преображусь я в азиата

И в Вавилоне поищу следов

Садов висячих и блудниц — главнейших

Следов культуры, так сказать. А там

До Трои лишь рукой подать.

От Трои морем путь прямой в Афины,

На месте изучу я каждый камень

В проходе, где сражался Леонид.

И с лучшими философами также

Поближе познакомлюсь, разыщу

Тюрьму, где в жертву принесли Сократа…

А впрочем, нет! Теперь ведь там восстанье!

Так эллинизм мы по боку пока.

(Смотрит на свои часы.)

Однако безобразие, как солнце

Изволит долго прохлаждаться. Время

Мне дорого… На чем бишь я… на Трое

Остановился?

(Встает и прислушивается.)

Это что за звуки?..

Как будто бы насвистывает ветер?..

Восход солнца.

КОЛОСС МЕМНОНА (поет). Птицы взлетают из пепла богов,

Птицы поющие,

Юность дающие.

Создал их Зевс, повелитель громов,

Неукротимыми,

Непримиримыми.

Мудрая птица-сова, отвечай,

Где мои птицы спят сладко?

Или умри, иль отгадай

Песни загадку!

ПЕР ГЮНТ. И в самом деле… показалось мне,

Что статуя те звуки издавал!

То — музыка прошедшего. Я слышал,

Как голос каменный то повышался,

То понижался… Надо записать

И передать затем на обсужденье

Специалистов.

(Заносит в записную книжку.)

‘Статуя поет.

Я слышал звуки явственно довольно,

Но текста песни разобрать не мог.

Все это, несомненно, чувств обман.

Я больше ничего на этот раз

Достойного внимания не встретил’.

(Идет дальше.)

Близ селения Гизе. Колоссальный сфинкс, высеченный из скалы. Вдали иглы и минареты Каира.

Появляется ПЕР ГЮНТ и внимательно осматривает сфинкса, приставляя к глазам то лорнет, то сложенную трубкой кисть руки.

ПЕР ГЮНТ. Нет, где же я когда-то видел нечто,

Похожее на чучело вот это?

Ведь где-то видел я — не то на юге,

Не то на севере? И что такое

То было? Человек? Но кто такой?

Колосс Мемнона на своих обломках

Торчком торчащий, — после уж смекнул я, —

Похож на пресловутых доврских дедов.

И этого ублюдка, сочетанье

Диковинное женщины и льва,

Я тоже разве взял из сказок? Или

Похожее я в самом деле видел?..

Из сказок? Нет, не то… А, вспомнил, вспомнил!

Ведь это же ‘великая Кривая’,

Которой я башку разбил… Конечно,

В бреду лежал тогда я, в лихорадке…

(Подходит ближе.)

Такие же глаза, такие ж губы…

Лишь взгляд не так сонливо туп, хитрее,

А в общем — то же самое совсем.

Так вот она — Кривая! Днем да с тылу —

На льва похожа… Ну, а знаешь ты

Еще загадки? Так ли ты ответишь

Теперь, как и тогда?

(Кричит сфинксу.)

Кривая! Кто ты?

ГОЛОС (из-за сфинкса). Ach, Sphinx, wer bist du?

ПЕР ГЮНТ. Вот так диво! Эхо

Лопочет по-немецки!

ГОЛОС. Wer bist du?

ПЕР ГЮНТ. Совсем как немец! Это наблюденье

Прелюбопытно, — ново и мое!

(Записывает в книжку.)

‘Немецкий отзвук. Диалект берлинский’.

Из-за сфинкса выходит БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Здесь человек!

ПЕР ГЮНТ. Так говорил я… с ним?

(Снова записывает.)

‘Пришел я позже к выводам другим’.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (с беспокойным телодвижениями).

Простите, сударь… Жизненный вопрос!..

Узнать позвольте: что как раз сегодня

Вас привело сюда?

ПЕР ГЮНТ. Хотел отдать

Я другу юности визит…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Как? Сфинкс?..

ПЕР ГЮНТ (кивая головой). Знавал его я в старину.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Famos!..

И это за минувшей ночью вслед!..

Трещит мой череп… хочет разлететься…

Как молотками бьют в нем… Отвечайте:

Вы знаете ли, кто он, что он?

ПЕР ГЮНТ. Сфинкс-то?

Он попросту — он сам, каков он есть,

И век останется самим собою.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (подпрыгнув).

А! Молнией блеснула предо мной

Загадка жизни! Верно ль только это,

Что он — он сам, каков он есть?

ПЕР ГЮНТ. Ну да,

Он сам так говорит, по крайней мере.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Он сам, каков он есть! Так близок, близок

Переворота час!

(Снимая шляпу.)

А ваше имя?

ПЕР ГЮНТ. Пер Гюнт.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (в тихом волнении).

Пер Гюнт. Конечно, это — символ!

Как надо было ожидать… Пер Гюнт!

То, значит, — он, неведомый, грядущий,

О чьем приходе был я извещен!..

ПЕР ГЮНТ. Как, это правда? Вы пришли, чтоб встретить?..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Пер Гюнт!.. Загадочно! Остро! Глубоко!

Премудрости тут в каждом слове бездна!

А что вы представляете собою?

ПЕР ГЮНТ (скромно). Я быть всегда ‘самим собой’ старался.

Каков я есмь. А впрочем, вот мой паспорт.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Все тот же смысл загадочный на дне!

(Схватив его за руку.)

В Каир! Толковников толковник найден!

Вы — царь!

ПЕР ГЮНТ. Я — царь?

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Идем! Идем!

ПЕР ГЮНТ. Нет, правда,

Я признан?..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (увлекая его за собой).

Да! Толковников царем —

На основанье собственного ‘я’!

В Каире. Большой двор, кругом идут высокие стены и здания с решетками на окнах. Во дворе несколько железных клеток. ТРОЕ СТОРОЖЕЙ. Входит ЧЕТВЕРТЫЙ.

ЧЕТВЕРТЫЙ. Послушай, Шафран, где же наш директор?

ОДИН из СТОРОЖЕЙ. Уехал ранним утром на заре.

ЧЕТВЕРТЫЙ. С ним, видно, что-то приключилось ночью…

ВТОРОЙ. Потише вы! Смотрите, он вернулся!

БЕГРИФФЕФЕЛЬДТ вводит ПЕРА ГЮНТА, запирает ворота и кладет ключи себе в карман.

ПЕР ГЮНТ (про себя). Предаровитый человек, как видно,

Глубокий ум, что слово — то загадка!

(Озираясь.)

Так вот он — клуб толковников ученых?

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Здесь всех их до единого найдете,

Их семьдесят числом сначала было,

Потом же прибыло сто шестьдесят.

(Кричит сторожам.)

Эй, Михель! Шафман! Шлингельберг и Фукс!

Живее в клетку!

СТОРОЖА. Нам?

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. А то кому же?

Ну, марш! Скорее! Вертится земля,

И будем мы вертеться вместе с нею!

(Вынуждает их войти в клетку.)

Пришел великий Пер! Об остальном

Судите сами, я же умолкаю.

(Запирает клетку и швыряет ключи в колодец.)

ПЕР ГЮНТ. Но, доктор… уважаемый директор…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Ни то и ни другое. Этим прежде

Я был… Умеете ли вы молчать,

Царь Пер? излить хочу пред вами душу…

ПЕР ГЮНТ (с беспокойством). Но в чем же дело?

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Обещайте мне,

Что вы не содрогнетесь.

ПЕР ГЮНТ. Постараюсь…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (увлекает его в угол и шепчет).

Сегодня в ночь, в двенадцатом часу,

Скончался абсолютный разум!

ПЕР ГЮНТ. Боже!..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Прискорбное до крайности событье.

Особенно же неприятно мне, —

Ведь это учрежденье до сих пор

Именовалось сумасшедшим домом…

ПЕР ГЮНТ. Так это — сумасшедший дом!

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Поймите,

Так было прежде, не теперь.

ПЕР ГЮНТ (бледный, про себя). Теперь-то

Я понял, где я, с кем я говорю!

Он — сумасшедший, но никто не знает!..

(Пытается уйти от Бегриффенфельдта.)

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (следуя за ним). И вообще, надеюсь, вы меня

Как должно поняли? Хоть и сказал я,

Что разум умер, это вздор, конечно.

Он вышел из себя, из кожи вылез,

Как та лиса из шкуры, о которой

Рассказывал Мюнхгаузен.

ПЕР ГЮНТ. Но простите…

Я на минутку…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (удерживая его). Иль не, как угорь, —

Не как лиса. Гвоздь в глаз ему — и он

Задрыгал на столе…

ПЕР ГЮНТ. Куда деваться?..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. … Потом ножом вкруг головы — чик-чик,

И — он из кожи выскочил!

ПЕР ГЮНТ (в сторону). Безумный!

Как есть безумный!

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Ну, так дело ясно,

Что этого события не скроешь, —

Ведь этот ‘выход из себя’ ведет

К перевороту полному во всем.

Все личности, что за безумных слыли

До этой ночи, с этих пор — нормальны,

Согласны с разумом в его новейшей,

Последней фазе. А отсюда вывод

Дальнейший, правильный, что в тот же час

За умных слывшие — сошли с ума.

ПЕР ГЮНТ. Вы кстати мне напомнили о часе,

Я тороплюсь, не терпит время…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Время?

Вы мысль мою пришпорили!

(Открывает одну из дверей и кричит.)

Сюда!

Грядущее, обещанное близко!

Скончался разум — да живет Пер Гюнт!

ПЕР ГЮНТ. Добрейший… но позвольте…

На дворе понемногу собираются УМАЛИШЕННЫЕ.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Все сюда!

Приветствуйте зарю освобожденья!

Пришел ваш царь!

ПЕР ГЮНТ. Я — царь? Да неужели?..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Ну да!

ПЕР ГЮНТ. Такая честь… превыше меры…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Э, полно, ложной скромности не место

В такой великий миг.

ПЕР ГЮНТ. Хоть срок мне дайте…

Я, право, не способен… поглупел…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. И это говорит тот человек,

Который понял даже мысли сфинкса,

И стал ‘самим собой’?

ПЕР ГЮНТ. В том-то и дело!

‘Самим собой’ я вообще являюсь,

Но здесь, насколько понимаю я,

‘Самим собой’ быть — значит отрешиться

от собственного ‘я’?

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Ничуть! Ничуть!

Вы ошибаетесь. Напротив, каждый

Является ‘самим собою’ здесь

И более ничем, с самим собою

Здесь каждый носится, в себя уходит,

Лишь собственного ‘я’ броженьем полон.

Здесь герметическою втулкой ‘я’

Себя в себе самих все затыкают.

Здесь для беды чужой нет слез, вниманья,

Чутья к чужим идеям не ищите,

Мы сами по себе и для себя

Во всем — до мозга самого костей!

В разбеге собственного ‘я’ — на самом

Краю трамплина мы, и если нужен

Нам царь, то это — вы, не кто иной!

ПЕР ГЮНТ. Ах, черт меня возьми!..

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Не падать духом!

На свете все почти вначале ново.

‘Я — сам’ вперед! Сейчас я вам образчик

Представлю, — первого, кто попадется…

(Мрачной личности.)

А, здравствуй, добрый мой Гугу! Ну что?

По-прежнему с печатью скорби бродишь?

ГУГУ. А как иначе, если целый род

За поколеньем поколенье мрет

Неистолкованным?

(Перу Гюнту.)

Ты, чужестранец,

Меня желаешь слушать?

ПЕР ГЮНТ. Да.

ГУГУ. Так слушай…

Там в сказочном востоке,

Малабар лежит далекий,

Погрузясь в морские дали.

Там культуру насаждали

Португальцы и голландцы.

Кроме этих чужестранцев,

Были толпы там своих,

Малабарцев коренных.

Но теперь язык их смешан,

К сожалению. А встарь

Там — могуч, свободен, бешен —

Сам орангутанг был царь.

Чужд всех тонкостей культуры,

Только свой язык он знал, —

Как свободный сын натуры,

Завывал лишь да рычал.

Горе! Пришлою ордою

Тот язык сведен на нет.

Ночь нависла над страною

На четыре сотни лет!

Результат же долгой ночи —

Всех природных сил застой.

Вот рычать не стало мочи,

Вот и смолк туземный вой.

Чтобы выразить идею,

К речи нужно прибегать!

Хуже гнета, думать смею,

В свете слыхом не слыхать.

Оставаться самобытным

Хочет, должен ‘всяк язык’, —

Я и встал за первобытный

Наш природный рев и крик.

На него народа право

Отстоять я криком мнил,

Он ведь гордость наша, слава —

Я вопил, что было сил.

Но — увы! — мои страданья

Не сумели оценить.

Друг, ты зришь мои страданья,

Посоветуй, как мне быть?

ПЕР ГЮНТ (про себя).

С волками жить — по-волчьи выть, — недаром

Написано.

(Вслух.)

Насколько мне известно,

Мой друг, в лесах, на берегах Марокко,

Живут еще стада орангутангов —

Не истолкованы и не воспеты.

Язык их — малабарщина прямая,

Так вот прекрасный и примерный подвиг —

Туда вам эмигрировать, подобно

Другим великим людям, ради пользы

Туземцев-земляков…

ГУГУ. Благодарю!

Совет твой принимаю и исполню.

(С важной миной.)

Отверг певца-толковника восток,

Но есть на западе орангутанги!

(Уходит.)

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Ну, не является ль он ‘сам собою’?

‘Самим собой’, одним собой он полон,

во всем он, с головы до пят, он сам.

Является ‘самим собою’ в силу

Того, что — вне себя. Сюда подите!

Другого покажу я вам, который

Был тоже с разумом в конфликте прежде,

Но со вчерашней ночи с ним в ладу.

(Феллаху, таскающему за спиной мумию.)

Ну, как дела, царь Апис?

ФЕЛЛАХ (дико Перу Гюнту). Я — царь Апис?

ПЕР ГЮНТ (прячась за директора).

Я, к сожалению, не посвящен…

И положенье для меня неясно…

Насколько же могу судить по тону…

ФЕЛЛАХ. Так лжешь и ты.

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (феллаху). Он разъясненья ждет

От вашего величества.

ФЕЛЛАХ. Пусть внемлет!

(Обращаясь к Перу Гюнту.)

Ты видишь, кого я ношу за спиною?

‘Царь Апис’ — при жизни он имя носил,

а ныне он мумией просто зовется,

и мертв он мертвецки, хотя и не сгнил.

Он выстроил все пирамиды Египта,

И сфинкса великого вытесал он,

И с турками, как говорит наш директор,

Вел славные войны, за что был почтен

При жизни еще благодарным народом:

Владыку причислили к лику богов

И статуй ему понаставили в храмах —

Кумиров из золота, в виде быков.

Теперь же во мне возродился царь Апис,

Сомнений в том нет у меня никаких,

А есть у тебя они — живо рассею

Их силой живой доказательств моих!..

Царь Апис со свитой раз был на охоте

И, спрыгнув с коня, удалился на час

От свиты своей на соседнее поле…

А полем-то пращур владел мой как раз.

И это же поле, что царь унавозил,

Вскормило меня своим тучным зерном.

А этого мало — рога-невидимки

Ношу я над царственным этим челом!

Итак, я — царь Апис природный, но люди,

Увы, не хотят признавать мою власть,

Феллахом, не больше, меня все считают,

Так мне ли удел свой жестокий не клясть!

И средство помочь — так поведай же мне!

Скажи, посоветуй, что должен я сделать,

Чтоб Апису стал я подобен вполне?

ПЕР ГЮНТ. О, вашему величеству лишь стоит

Настроить пирамид еще, и сфинкса

Еще крупнее вытесать, и войны

Еще славнее с турками вести.

ФЕЛЛАХ. Да, хорошо так говорить! Но сделать —

Феллаху бедному, голодной вше?..

Мне хижину мою едва под силу

Очистить от мышей да и от крыс…

Давай другой совет — такой, чтоб мне

И ничего не стоило исполнить,

И чтобы уподобился вполне я

Тому, с кем я ношусь всю жизнь мою!

ПЕР ГЮНТ. Так вашему величеству пойти бы

Да удавиться, раз уж очутившись

В земле, в естественных границах гроба, —

Мертвецки-мертвым, как и он, держаться.

ФЕЛЛАХ. Готовь веревку! За веревку — жизнь!

Я удавлюсь со всеми потрохами!

Сначала разница меж нами будет,

Со временем же сгладится она.

(Отходит и готовится повеситься.)

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Вот это — личность, человек с методой!..

Не правда ли, Пер Гюнт!

ПЕР ГЮНТ. Да, да, я вижу…

Но он и впрямь удавится сейчас!

О господи помилуй!.. Сам не свой я…

Собраться с мыслями не в состояньи…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Вы — в переходной стадии, она

Непродолжительна, однако.

ПЕР ГЮНТ. То есть?

Я — в переходной стадии… к чему?

Вы извините… но мне надо выйти…

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (удерживая его).

С ума сошли вы?

ПЕР ГЮНТ. И не думал. Что вы!

Избави бог!

Суматоха. Сквозь толпу пробирается МИНИСТР ГУССЕЙН.

ГУССЕЙН. Сейчас мне доложили,

Что царь сегодня прибыл к нам.

(Обращаясь к Перу Гюнту.)

Не вы ли?

ПЕР ГЮНТ (с отчаянием). Да, да, подписано и решено!

ГУССЕЙН. Отлично… Надо отвечать на ноты?

ПЕР ГЮНТ (рвет на себе волосы).

Отлично! Да! Чем хуже тут, тем лучше!

ГУССЕЙН. Так удостойте обмакнуть меня!

(С низким поклоном.)

К услугам вашим: я — перо.

ПЕР ГЮНТ (кланяясь еще ниже). А я —

Исписанный каракулями царский

Пергамент!

ГУССЕЙН. Государь мой, вот вам вкратце

История печальная моя:

Песочницей слыву, а я — перо.

ПЕР ГЮНТ. Моя история еще короче:

Я лист бумаги чистой, на которой

И не напишут никогда ни строчки.

ГУССЕЙН. На что я годен — людям невдомек,

И хочется меня им приспособить

Для посыпания песком.

ПЕР ГЮНТ. Я книгой

С застежками серебряными был

В руках у девушки! Но что безумным,

Что умным быть — все та же опечатка.

ГУССЕЙН. Какое жалкое существованье —

Пером гусиным быть и никогда

Не чувствовать ножа прикосновенья!

ПЕР ГЮНТ (высоко подпрыгивая).

А быть оленем и все прыгать, прыгать

Над пропастью… и под своим копытом

Не чувствовать опоры никогда!

ГУССЕЙН. Скорее нож! Я туп, пускай очинят

И заострят меня! Весь свет погибнет,

Коль отупею я совсем!

ПЕР ГЮНТ. О бедный мир,

Который — как всегда свое изделье —

Творцу таким прекрасным показался!

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ. Вот нож!

ГУССЕЙН (хватая его). Как жадно буду пить чернила!

С каким я наслажденьем очинюсь!

(Перерезает себе горло.)

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (поспешно отодвигаясь).

Не брызгай же, перо!

ПЕР ГЮНТ (с все возрастающим страхом).

Ай-ай! Держите!

ГУССЕЙН. Меня держите, да! Ведь я перо!

Держите крепче и — на стол бумагу…

(Падает.)

Я исписался. Слушайте постскриптум:

‘Он жил и умер держанным пером!’

ПЕР ГЮНТ (шатаясь). А что осталось мне? И кто я?.. Что я?..

Держи меня, великий… Крепче, крепче!

Я — все, что хочешь ты. Я — грешник, турок,

Я — тролль… Лишь помоги мне… Порвались

Во мне как будто струны…

(Вскрикивая.)

Не могу я

Припомнить второпях, как звать тебя…

Спаси меня, ты… опекун безумцев!

(Падает в обморок.)

БЕГРИФФЕНФЕЛЬДТ (с венком из соломы, подпрыгивает и садится на Пера Гюнта верхом). Хо-хо! Как гордо в луже он лежит!

Он вышел из себя. Венчать его!

(Нахлобучивает на Пера Гюнта венок и кричит.)

Да здравствует царь собственного ‘я’!

ШАФМАН (в клетке). Es lebe hoch der grose Пер!

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

На палубе корабля, плывущего по Северному морю, в виду норвежских берегов. Солнце заходит. Погода бурная.

ПЕР ГЮНТ, сильный, бодрый старик с седыми, как лунь, волосами и бородой, стоит за рубкой. На нем непромокаемая куртка и высокие сапоги, одежда несколько потерта, поношена, лицо обветрено и приобрело более жесткое выражение. КАПИТАН КОРАБЛЯ на мостике. Весь экипаж на носу корабля.

ПЕР ГЮНТ (опираясь локтями о борт и впиваясь взглядом в берега).

Вот Халлингский хребет в одежде зимней,

Старик выпячивает грудь на солнце,

За ним же Йёкуль, брат его, скривился

В плаще своем зеленом, ледяном.

И нежится красотка Фолгефоннен,

Как девушка в постельке белоснежной.

Оставьте вы свои ужимки, старцы!

И стойте, как стоите, — вы из камня.

КАПИТАН (кричит матросам). На руль двоих! И фонари наверх!

ПЕР ГЮНТ. Свежеет ветер…

КАПИТАН. К ночи будет буря.

ПЕР ГЮНТ. А Рондских скал отсюда не видать?

КАПИТАН. Нет, где же, Фолгенфоннен их скрывает.

ПЕР ГЮНТ. И Блохе тоже не видать?

КАПИТАН. И Блохе.

Но сверху, с мачты, в ясную погоду

Пик Галлхе виден.

ПЕР ГЮНТ. Где у нас Хортейг?

КАПИТАН (указывая). Да приблизительно вон там.

ПЕР ГЮНТ. Да, да.

КАПИТАН. Вам эти все места знакомы, видно?

ПЕР ГЮНТ. Когда я покидал страну, так мимо

Тут плыл, осадок же на дне бокала,

Проглоченный с глотком последним вместе,

Свой вкус во рту надолго оставляет.

(Отплевывается и продолжает всматриваться в берега.)

Те пятна синеватые — ущелья,

И впадина та черная — долина.

Внизу же, там, вдоль берега морского

Ютятся люди.

(Смотрит на капитана.)

Редко здесь у вас,

Разбросано живут.

КАПИТАН. Да, от поселка

Поселка не видать.

ПЕР ГЮНТ. А будем к утру

Мы в гавани?

КАПИТАН. Коль буря не задержит.

ПЕР ГЮНТ. На западе-то хмурится как будто…

КАПИТАН. Да, хмурится.

ПЕР ГЮНТ. Постойте. Не забудьте

Напомнить мне — хочу я при расчете

Матросов наградить.

КАПИТАН. Благодарю.

ПЕР ГЮНТ. Безделицей, само собой. Искал

Я золота, но сам все потерял,

С судьбою не в ладах мы оказались.

Вы знаете, багаж мой не велик,

И это все, что у меня осталось,

Пошло все остальное прахом.

КАПИТАН. Что ж,

И этого довольно, чтоб доставить

Вам вес на родине, средь ваших близких.

ПЕР ГЮНТ. Я не имею ни души родной.

Никто не ждет богатого хрыча…

Зато на пристани избавлен буду

От родственных объятий.

КАПИТАН. Близок шторм!

ПЕР ГЮНТ. А впрочем, если кто из молодцов

Особенно в нужде, не поскуплюсь я.

КАПИТАН. Прекрасно. Большинство здесь беднота,

Женаты все, детей имеют кучу,

А заработок — грош, едва хватает,

Чтоб с голоду не помереть с семьей,

Домой вернутся с лишними грошами —

Их встретят так, что долго не забудут.

ПЕР ГЮНТ. Позвольте… жены есть у них и дети?

Они женаты?

КАПИТАН. Все до одного,

Но самая жестокая нужда

У повара в семье, там прямо голод.

ПЕР ГЮНТ. Женаты. Значит, ждет их дома кто-то,

Кто будет радоваться их приезду?

КАПИТАН. Как могут и умеют бедняки.

ПЕР ГЮНТ. И если вечером они вернуться?..

КАПИТАН. Я думаю — на стол поставят жены

Для случая такого все, что только

Найдется повкусней у них.

ПЕР ГЮНТ. И свечку

Зажгут, пожалуй?

КАПИТАН. Может быть, и две,

Да и винца им поднесут по чарке.

ПЕР ГЮНТ. Затопят печь, и в горнице тепло,

Уютно станет… сядут все в кружок…

И дети тут же… и пойдут рассказы

Наперебой… Договорить друг другу

Давать не будут до конца, — так много

У каждого из них сказать найдется

Так радостно на сердце будет?..

КАПИТАН. Да,

Пожалуй, так и будет все. Тем больше,

Что вы по доброте своей сердечной

Решили наградить их…

ПЕР ГЮНТ (ударяя кулаком о борт). Ни за что?

Да что я, выжил из ума? Хотите,

Чтоб тратился я на чужих ребят?

Горбом я деньги сколотил. И права

На них ни у кого здесь нет. И ждать

Здесь Пера Гюнта некому.

КАПИТАН. Не спорю,

Что ваши деньги — ваши.

ПЕР ГЮНТ. Да, мои!

Мои. И более ничьи. Как только

Мы бросим якорь, с вами расплачусь

За свой проезд в каюте пассажирской

От берегов Панамы и на водку

Матросам дам, и больше ни гроша!

Не то — позволю вам мне в ухо дать!

КАПИТАН. Мое все дело — вам расписку выдать.

Для оплеух другого поищите.

Но, извините, шторм шутить не любит.

(Уходит.)

Темнеет, в каюте зажигают огни. Зыбь все усиливается, туман сгущается, и небо заволакивается тучами.

ПЕР ГЮНТ. Иметь ораву ребятишек, жить,

Как будто жизнь есть радость, а не бред,

И знать, что чьи-то мысли за тобою

Повсюду следуют?.. А обо мне,

Небось, не думает никто! Так свечки

На радостях зажгут еще? Погаснут!

Об этом постараюсь я. Команду

Всю допьяна спою. Пусть ни один

Не выйдет трезвым на берег. Пусть к женам

И детям пьяными придут, затеют

Скандал, начнут ругаться, кулаками

Бить по столу и напугают тех,

Кто так их ждал, до полусмерти! Жены

Поднимут крик и убегут из дома,

Таща детей. Пойдет вся радость прахом!

Корабль сильно накреняет. ПЕР ГЮНТ шатается и едва удерживается на ногах.

ПЕР ГЮНТ. А здорово качнуло! Море словно

За деньги трудится, самим собою,

Все тем же морем Северным, сердитым

И бурным остается…

(Прислушиваясь.)

Что за крик?

ВАХТЕННЫЙ. Обломок корабля под ветром.

КАПИТАН (командуя). Право

Руля! И ближе к ветру!

ШТУРМАН. Есть там люди?

ВАХТЕННЫЙ. Сдается, трое…

ПЕР ГЮНТ. Так спустите шлюпку!

КАПИТАН. Ее сейчас же захлестнет волною.

(Уходит на нос корабля.)

ПЕР ГЮНТ. Об этом ли раздумывать теперь?

(Матросам.)

Вы люди или нет? Спасайте ближних!

Иль шкуры подмочить свои боитесь?

БОЦМАН. И думать нечего в такую зыбь.

ПЕР ГЮНТ. Опять кричит. А ветер стал слабее…

Не попытаешься ли, повар, ты?

Не мешкай же, я заплачу…

ПОВАР. Да что вы!

Хоть двадцать фунтов стерлингов давайте!..

ПЕР ГЮНТ. Собаки! Трусы! Или вы забыли,

Что ждут их дома семьи — жены, дети?..

БОЦМАН. И подождут, потерпят. Говорится,

Что претерпевший до конца спасется.

КАПИТАН. Левее правь от банки!

ШТУРМАН. Ах, обломок

Перевернулся!

ПЕР ГЮНТ. Разом стихло все?..

ПОВАР. Да, если эти трое, о которых

Вы беспокоились, женаты были,

То приобрел наш мир трех вдов зараз.

Буря усиливается. ПЕР ГЮНТ уходит на корму.

ПЕР ГЮНТ. Не стало веры меж людьми, не стало

И христианства, о котором столько

Говорено и писано. Ленивы

Они молиться и добро творить,

И страха нет у них пред высшей силой…

А бог — он грозен ведь в такую ночь!

Поостеречься б им, скотам, подумать,

Что не шутить козявкам со слоном!

Они же бога прямо искушают.

Что до меня — я умываю руки.

На всех сошлюсь, — когда дошло до жертвы,

Откликнулся я первый — кошельком.

А толку что? Положим, говорится,

Что с чистой совестью спокойней спится,

Но это правдой может быть на суше,

А на море значенья не имеет,

Тут честных и плутов не разбирают…

И рад бы ты самим собой остаться,

Своим путем идти, — так нет, ступай

За всеми вслед! Возмездья час пробьет

Для боцмана и повара — так с ними

В компании и ты иди на дно!

Тут личные достоинства и нужды

В расчет не принимаются совсем,

Тут смотрят на тебя, как на начинку

Колбасную мясник на свинобойне.

Моя ошибка — был я слишком смирен.

Неблагодарность и пожал в награду

За все свои труды. Будь я моложе,

Пожалуй, я свой нрав бы изменил,

Покруче стал. Да это не ушло.

Пройдет далеко слух, что я вернулся

Из стран заморских богачом. Верну я

Свой дом добром иль силой, перестрою

И разукрашу как дворец его.

Но никого и на порог к себе

Не допущу. Пусть у ворот без шапок

Стоят и бьют челом мне — на здоровье!

Не выманивать им у меня гроша.

Коль надо мной потешилась судьба, —

Так уж и я натешусь над другими.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАССАЖИР (словно вырастая перед ним из мрака и приветливо раскланиваясь). Мое почтенье!

ПЕР ГЮНТ. Здравствуйте! Но… кто вы?

ПАССАЖИР. Ваш спутник и слуга покорный.

ПЕР ГЮНТ. Вот как?

Вы тоже пассажир? А я ведь думал,

Что я — единственный.

ПАССАЖИР. Предположенье,

Которое теперь должно отпасть.

ПЕР ГЮНТ. Но странно, что вас в первый раз я вижу

Сегодня ночью…

ПАССАЖИР. Днем не выхожу я…

ПЕР ГЮНТ. Вы не больны? Как полотно, бледны вы…

ПАССАЖИР. О нет, я чувствую себя отлично.

ПЕР ГЮНТ. Как море-то бушует!

ПАССАЖИР. Просто прелесть!

ПЕР ГЮНТ. Как — прелесть?

ПАССАЖИР. Волны, словно горы, ходят.

Взглянуть — так слюнки потекут. Представьте,

Какую массу разобьет судов

И трупов выкинет сегодня море!

ПЕР ГЮНТ. Помилуйте!..

ПАССАЖИР. Утопленника видеть

Иль удавленника вам случалось?

ПЕР ГЮНТ. Нет, это уж из рук вон!

ПАССАЖИР. Трупы их

Смеются. Принужденным смехом, правда.

Язык у них прикушен большей частью.

ПЕР ГЮНТ. Отстаньте от меня!

ПАССАЖИР. Один вопрос…

А что как наше судно сядет на мель

И разобьется?

ПЕР ГЮНТ. Разве есть опасность?

ПАССАЖИР. Не знаю, что на это вам ответить.

Но вы представьте — вы ко дну пойдете,

А я спасусь?..

ПЕР ГЮНТ. Вот вздор!..

ПАССАЖИР. Возможность есть.

Но кто стоит одной ногой в могиле,

Становится добрее и щедрее…

ПЕР ГЮНТ (хватаясь за карман). А, денег вам?

ПАССАЖИР. Нет, будьте так любезны

Мне завещать ваш труп, почтенный?..

ПЕР ГЮНТ. Что?..

Нет, это слишком далеко заходит!

ПАССАЖИР. Лишь труп, — вы понимаете. Для пользы

Науки хлопочу я.

ПЕР ГЮНТ. Убирайтесь!

ПАССАЖИР. Но вам прямая выгода, мой друг.

О вашем вскрытии похлопочу я.

Меня особенно интересует,

Где специальный орган фантазерства,

Так вас по косточкам и разберем мы.

ПЕР ГЮНТ. Да провалитесь вы совсем!

ПАССАЖИР. Но, друг мой, —

Утопленника труп?

ПЕР ГЮНТ. Да вы безбожник!

Безумец! Вы накличете беду.

И без того такая буря, качка…

Того гляди, дойдет до катастрофы,

А вы ее торопите как будто.

ПАССАЖИР. Я вижу ваше нерасположенье

Беседу продолжать на эту тему,

Но время многое ведь изменяет…

(Приветливо раскланиваясь.)

Мы встретимся, когда ко дну пойдете,

А может быть, и раньше. И тогда

Вы будете сговорчивей, надеюсь.

(Скрывается в каюту.)

ПЕР ГЮНТ. Пренеприятные субъекты — эти

Ученые. Такое вольнодумство!

(Проходящему мимо боцману.)

Послушай-ка, любезный! Кто такой

Тот пассажир? Из дома сумасшедших?

БОЦМАН. Я не слыхал, чтоб кроме вас здесь были

Другие пассажиры. Вы один.

ПЕР ГЮНТ. Час от часу не легче!

(Юнге, выходящему из каюты.)

Кто в каюту

Сейчас юркнул?

ЮНГА. Собака наша, сударь.

(Уходит.)

ВАХТЕННЫЙ (кричит). На риф несет нас!

ПЕР ГЮНТ. Чемодан мой! Ящик!

На палубу скорее весь багаж!

БОЦМАН. Не до того теперь нам.

ПЕР ГЮНТ. Капитан!

Я вздор сейчас молол, шутил, конечно…

И всем… и повару помочь готов…

КАПИТАН. Ну, кливер пополам!

ШТУРМАН. Снесло фок-мачту!

БОЦМАН (кричит на носу). Вот рифы впереди!

КАПИТАН. И судно гибнет!

Толчок. Судно содрогается. Шум и смятение.

Между прибрежными рифами и бурунами. Корабль погибает. В тумане виднеется лодка с двумя пассажирами. Ее настигает шквал и перевертывает. Слышен крик. Затем все стихает на некоторое время, наконец, лодка всплывает дном кверху.

ПЕР ГЮНТ (вынырнув возле лодки). Спасите! Помогите! Лодку! Лодку!

Я погибаю… Вынеси, господь…

Как сказано в писании!..

(Цепляется за киль лодки.)

ПОВАР (вынырнув с другой стороны). О боже!

Спаси меня… моих малюток ради!

(Тоже держится за киль.)

ПЕР ГЮНТ. Пусти!

ПОВАР. Пусти!

ПЕР ГЮНТ. Ударю!

ПОВАР. Сдачи дам!

ПЕР ГЮНТ. Я размозжу тебе башку! Пусти же!

Двоих не сдержит лодка.

ПОВАР. Знаю сам.

Так ты пусти!

ПЕР ГЮНТ. Нет, ты!

ПОВАР. Пустил я, как же!

Завязывается борьба. ПОВАР, сильно ударившись одной рукой, которая повисает, как плеть, изо всех сил вцепляется в лодку другою.

ПЕР ГЮНТ. И эту лапу прочь!

ПОВАР. Добрейший… сжальтесь!

Хоть ребятишек малых пожалейте!

ПЕР ГЮНТ. Мне жизнь нужнее, чем тебе, — ведь я

Ребят еще не наплодил.

ПОВАР. Пустите!

Вы пожили, а я еще так молод.

ПЕР ГЮНТ. Довольно! Прочь… Тони! Все тяжелее

Становишься.

ПОВАР. О, будьте милосердны!

Пустите, ради бога! Убиваться

Ведь некому по вас…

(С криком выпускает киль.)

Тону! Спасите!

ПЕР ГЮНТ (хватая его одной рукой за волосы).

Я поддержу тебя пока, — молись,

Читай скорее ‘Отче наш’…

ПОВАР. Смешалось

Все в голове… Припомнить не могу!

ПЕР ГЮНТ. Скорее… вкратце… главное лишь вспомни.

ПОВАР. Хлеб наш насущный…

ПЕР ГЮНТ. Это пропусти.

На твой век хватит, верно, что имеешь.

ПОВАР. Хлеб наш насущный…

ПЕР ГЮНТ. Ну, заладил! Видно,

Что поваром жизнь прожил.

(Выпускает его.)

ПОВАР (погружаясь). … Даждь нам днесь…

(Скрывается под водой.)

ПЕР ГЮНТ. Аминь! Ты был и до конца остался

‘Самим собой’.

(Взбирается на лодку.)

Где жизнь — там и надежда!

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАССАЖИР (тоже хватаясь за лодку).

Мое почтение!

ПЕР ГЮНТ. Фу! Чтоб тебя!..

ПАССАЖИР. Я крики услыхал. А ведь забавно,

Что я таки нашел вас. Ну? Не прав ли

Я был, предсказывая вам?..

ПЕР ГЮНТ. Пустите!

Здесь впору уместиться одному.

ПАССАЖИР. Я поплыву одной ногою левой,

За край придерживаться мне довольно

Лишь кончиками пальцев. A propos —

О трупе…

ПЕР ГЮНТ. Замолчите!

ПАССАЖИР. Остальное

Ведь все погибло…

ПЕР ГЮНТ. Да заткните глотку!

ПАССАЖИР. Ну, как угодно.

Молчание.

ПЕР ГЮНТ. Что же вы?

ПАССАЖИР. Молчу.

ПЕР ГЮНТ. Проклятье! Что вы делаете?

ПАССАЖИР. Жду.

ПЕР ГЮНТ (рвет на себе волосы).

Нет, я с ума сойду! Да кто вы?

ПАССАЖИР (кивая). Друг.

ПЕР ГЮНТ. Ну, дальше! Говорите же!

ПАССАЖИР. Да разве

Я никого вам не напоминаю?

ПЕР ГЮНТ. Не черта ли?

ПАССАЖИР (тихо). Иль он ночной путь жизни

Вам освещает страха фонарем?

ПЕР ГЮНТ. Ага! Так вы в конце концов, пожалуй,

Посланник света?

ПАССАЖИР. Друг мой, вам случалось

Испытывать хоть раз в полгода страх, —

Спасительный, серьезный страх, и быть

До глубины души им потрясенным?

ПЕР ГЮНТ. Когда грозит опасность, всякий струсит…

Но не спроста вы речь свою ведете,

В ней что-то есть… подвох какой-то чую…

ПАССАЖИР. Иль раз хоть в жизни одержали вы

Победу, что дана нам страхом?

ПЕР ГЮНТ (глядя на него). Если

Явились вы открыть мне дверь познанья.

То глупо, что не приходили раньше.

На что похоже, — выбирать минуту,

Когда, того гляди, пойдешь на дно?

ПАССАЖИР. По-вашему, победа вероятней

Была бы, если б вы теперь сидели

Уютно в горнице у камелька?

ПЕР ГЮНТ. Гм… да… но ваша речь скорей могла бы

Своей иронией замысловатой

Сбить с толку, чем встряхнуть и образумить.

ПАССАЖИР. Но там, откуда я, значенье то же

Ирония имеет, как и пафос.

ПЕР ГЮНТ. Всему м время есть свое и место,

Написано: ‘Что мытарю прилично,

Епископу зазорно’.

ПАССАЖИР. Но и те,

Чей прах хранится в урнах в виде пепла,

Не каждый день ходили на котурнах.

ПЕР ГЮНТ. Поди ты, пугало! Оставь меня!

Я не желаю умирать. Мне надо

На берег выбраться.

ПАССАЖИР. На этот счет

Не беспокойтесь. В середине акта —

Хотя б и пятого — герой не гибнет!

(Исчезает.)

ПЕР ГЮНТ. Ну, под конец себя он все же выдал.

Он попросту был жалкий ригорист.

Сельское кладбище, расположенное на высоком плоскогорье Похороны СВЯЩЕННИК и НАРОД. Допевают последние псалмы. ПЕР ГЮНТ проходит по дороге мимо.

ПЕР ГЮНТ (у ворот кладбища). Как видно, одного из земляков

Здесь провожают в путь обычный смертных.

Хвала создателю, что не меня!

(Входит за ограду.)

СВЯЩЕННИК (над свежей могилой).

Теперь, когда душа на суд предстала,

А прах лежит, как шелуха пустая,

В гробу, — поговорим, друзья мои,

О странствии покойника земном.

Не славился умом он, ни богатством,

Ни голосом не брал и ни осанкой,

Во мнениях труслив был, неуверен,

Да и в семье едва ль был головой,

А в божий храм всегда входил, как будто

Просить хотел людей о позволеньи

Занять местечко на скамье средь прочих…

Вы знаете, что он не здешний был, —

Из Гудбраннской долины к нам явился

Почти мальчишкой, и с тех самых пор

Он до конца, вы помните, ходил,

Засунув руку правую в карман.

И эта правая рука в кармане

Была той характерною чертой,

Что в памяти людей определяла

Его наружный облик, так же как

Его обычная манера жаться

К сторонке, где бы он ни находился…

Но хоть и шел всегда он втихомолку

Своим путем особым и ни с кем

Здесь не сближался, не был откровенным,

Вы, верно, знали, что на той руке,

Которую всегда он прятал, было

Всего лишь навсего четыре пальца…

Я помню, много лет тому назад

Объявлен в Лунде был выбор рекрутский:

К войне готовились. Все толковали

О трудных временах, стране грозивших.

И я был на приеме. Капитан,

Набор производивший, занял место

Посередине за столом, с ним рядом

Сел ленсман и помощники-сержанты,

По очереди парней вызывали,

Осматривали, измеряли рост,

И принимали или браковали.

Набилась комната полна народу,

И громкий говор несся со двора…

Но вот на оклик вышел новый парень —

Белее полотна, с рукою правой,

Обмотанной тряпицей, был в поту он,

Чуть на ногах держался, задыхался,

Заговорить пытался — и не мог…

Едва-едва, приказу повинуясь

И заревом весь вспыхнув, рассказал,

То заикаясь, то словами сыпля,

Историю о том, как отхватил

Себе нечаянно серпом весь палец…

И в комнате вдруг разом стихло. Люди

Лишь переглядывались меж собой,

Поджавши губы, да кидали взгляды

Тяжелые, как камни, на беднягу.

И он их чувствовал, хоть и не видел,

С опущенною головою стоя.

Затем седобородый капитан

Привстал и, плюнув, указал на дверь…

Когда де парень повернулся, чтобы

Пройти к дверям, все расступились разом,

И как сквозь строй он до порога шел,

Одним прыжком за дверью очутился

И бросился бежать по горным скатам,

Оврагам каменистым, спотыкаясь

И чуть не падая, в свое селенье…

Спустя полгода он переселился

Сюда к нам с матерью, грудным ребенком

И нареченной. Взял себе участок

На косогоре, на границе Ломба,

При первой же возможности женился,

Построил дом и заступом ломать

Стал каменистый грунт, чтоб понемногу

В возделанное поле превратить.

Чем дальше — дело лучше шло, о чем

Колосья золотые говорили.

Держал в кармане руку в церкви он,

Но дома, мне сдается, девять пальцев

Его работали не хуже, чем

Все десять у других. Но раз весною

Все половодьем у него снесло,

Семья и он едва спаслись от смерти.

Но он упорен был в труде — и прежде,

Чем осень подошла, опять вился

Дымок над крышей нового жилища,

Которое на этот раз построил

Он на горе, где не грозили воды

Снести его. Зато, спустя два года,

Лавина дом снесла с лица земли,

Но мужества она не придавила

В крестьянине. Он снова заступ взял,

Копал, и чистил, и возил, и строил,

И третий домик был к зиме готов…

Три сына в этом доме подрастали,

Пришла пора им школу посещать,

А путь туда не близкий был — ущельем

Крутым, извилистым, и вот отец

Двух младших на спине носил, а старший

Справлялся сам, пока не становился

Спуск слишком крут, — обвязывал тогда

Отец веревкой малыша и вел…

Шел год за годом, стали мальчуганы

Мужчинами. Пришло, казалось, время

Отцу пожать плоды трудов своих,

Но три норвежца, сколотив деньжонки

В Америке, и думать позабыли

И об отце, и о дороге в школу…

Был узок кругозор его, не видел

Он ничего вне тесного кружка

Своей семьи и самых близких лиц.

И звуками пустыми отдавались,

Как звон бубенчиков, в ушах его

Слова, которые с волшебной силой

Других по струнам сердца ударяют:

‘Народ’, ‘отечество’, ‘гражданский долг’

И ‘патриота ореол’, — все это

Туманным оставалось для него.

Но он всегда исполнен был смиренья,

Со дня призыва на себе нес тяжесть

Сознания вины своей, о чем

В тот день стыда румянец говорил,

А позже — правая рука в кармане…

Он был преступником: страны законы

Нарушил он. Ну да! Но нечто есть,

Что так же над законами сияет,

Как над венцом блестящим ледников

Вершины гор из облаков. Нет спору —

Плохим он гражданином был, для церкви,

Для государства — деревом негодным.

Но здесь, на горном склоне, в круге тесном

Задач и обязательств семьянина,

Он был велик, он был самим собой.

Один мотив чрез жизнь его проходит.

Он с ним родился, и всю жизнь его

Звучал мотив тот, — правда, под сурдинку,

Зато фальшивой не было в нем нотки!..

Так с миром же покойся, скромный воин,

Стоявший до конца в рядах крестьянства,

Участвуя в той маленькой войне,

Которую оно всю жизнь ведет!

Не будем мы вскрывать чужое сердце,

В чужом мозгу копаться, это — дело

Не созданных из праха, но творца

Одну надежду выскажу я смело,

Что вряд ли тот, кого мы схоронили,

Перед своим судьей предстал калекой!

НАРОД расходится. ПЕР ГЮНТ остается один.

ПЕР ГЮНТ. Вот это — христианский дух!

Ничто тут не смущало, не пугало.

И тема проповеди — долг наш первый:

Всегда быть верным самому себе —

Довольно назидательна к тому же.

(Смотрит на могилу.)

Не он ли палец отрубил себе

Тогда в лесу, где строил я избушку?

Как знать? Одно я знаю, что, не стой

Я сам тут над могилой мне родного

По духу человека, мог бы я

Подумать, что во сне правдоподобном

Я собственное погребенье видел,

Себе похвальное я слово слышал…

Поистине прекрасный, христианский

Обычай — так вот бросить взор назад,

На поприще земное тех, кто умер!..

И я б не прочь был, чтобы приговор

Мне вынес этот же достойный пастырь…

Но, впрочем, я надеюсь, что нескоро

Еще могильщик пригласит меня

На новоселье в тесное жилище,

И ‘от добра добра не ищут’, или

‘Дню каждому его довлеет злоба’,

Как говорит писание, а также

‘Не следует себе рыть в долг могилу’…

Да, все же истинное утешенье

Дает нам церковь! Не умел, как должно,

Я раньше этого ценить. Теперь же

Я знаю, как отрадно услыхать

Из компетентных уст нам подтвержденье

Старинной поговорке: ‘Что посеешь,

То и пожнешь’… Завет дан человеку:

Себе быть верным, быть ‘самим собою’

И в малом и в большом, всегда и всюду.

Тогда хоть счастье и изменит — честь

Останется, что жил ты по завету!..

Домой теперь! Пусть будет труден путь,

Пускай судьба смеется надо мною —

Старик Пер Гюнт пойдет своим путем,

Останется ‘самим собой’ — хоть бедным,

Но добродетельным. Да будет так!

(Уходит.)

Горный склон с высохшим речным руслом. Возле него развалины мельницы, грунт изрыт, на всем печать разорения. Повыше, на холме, большой крестьянский двор.

Во дворе происходит аукцион. Много народу. Попойка и шум. ПЕР ГЮНТ сидит на куче камней среди развалин мельницы.

ПЕР ГЮНТ. Вперед или назад — и все ни с места,

Внутри и вне — все так же узко, тесно.

Съедает ржа железо, время — силы.

И тут придется, видно, мне припомнить

Совет Кривой: ‘Сторонкой обойди!’

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Лишь хлам остался.

(Увидев Пера Гюнта.)

А, да тут чужие?

Ну что ж! Добро пожаловать, приятель!

ПЕР ГЮНТ. Спасибо, весело у вас сегодня.

Крестины здесь справляют или свадьбу?

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Скорее — возращение домой:

Лежит невеста в ящике с червями.

ПЕР ГЮНТ. И черви друг у друга рвут тряпье.

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Тут песне и конец!

ПЕР ГЮНТ. Один у всех,

Они стары, и я знавал их в детстве.

МОЛОДОЙ КРЕСТЬЯНИН (с ложкой).

Смотрите, что за штуку приобрел я!

Серебряные пуговицы в ней

Пер Гюнт топил и отливал.

ВТОРОЙ. А я-то, —

За шиллинг приобрел себе мошну!

ТРЕТИЙ. Четыре с половиной дол за короб!

Никто не даст дороже мне?

ПЕР ГЮНТ. Пер Гюнт…

Он кто ж такой был?

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Он? Свояк Курносой

И Аслака, что кузницу здесь держит.

ЧЕЛОВЕК в СЕРОМ. А ты меня-то с пьяных глаз забыл?

ЧЕЛОВЕК в ТРУАРЕ. А ты забыл про хэгстадскую клеть?

ЧЕЛОВЕК в СЕРОМ. Н-да, ты брезгливостью не отличался.

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Она, пожалуй, проведет и смерть!

ЧЕЛОВЕК в СЕРОМ. Пойдем, свояк! Запьем свое свойство.

ЧЕЛОВЕК в ТРАУРЕ. Пусть будет черт в свойстве с тобой! Заврался!

ЧЕЛОВЕК в СЕРОМ. Э, кровь-то все же гуще, чем вода,

И как-никак — в свойстве мы с Пером Гюнтом.

Оба отходят.

ПЕР ГЮНТ (тихо). И тут приходится знакомых встретить.

ПАРЕНЬ (вслед человеку в трауре). Смотри же, Аслак! Если ты напьешься,

Из гроба встанет мать, задаст тебе!

ПЕР ГЮНТ (встает). Гм… тут, пожалуй, повторить некстати

За агрономами: ‘Чем глубже роешь,

Тем лучше пахнет’.

ПАРЕНЬ (с медвежьей шкурой). Гляньте — доврский кот…

Вернее, шкура лишь того кота,

Который троллей напугал в сочельник.

ВТОРОЙ (с черепом оленя). А вот олень! На нем Пер Гюнт катался

По воздуху!

ТРЕТИЙ (с молотком, кричит человеку в трауре).

Эй, Аслак! Узнаешь

Тот молоток, которым расколол ты

Орех, куда Пер Гюнт запрятал черта?

ЧЕТВЕРТЫЙ (с пустыми руками человеку в сером).

Мас Мон! А вот и куртка-невидимка,

В ней улетела Ингрид с Пером Гюнтом.

ПЕР ГЮНТ. Вина, ребята! Чувствую, что стар я, —

Устрою-ка и я здесь распродажу…

Со старым хламом развяжусь.

ПАРЕНЬ. А ну-ка!

Что продаешь?

ПЕР ГЮНТ. Дворец прекрасный в Рондах,

Из глыб гранитных вековых построен.

ПАРЕНЬ. Я пуговицу дам. Кто больше?

ПЕР ГЮНТ. Стыдно!

Хоть рюмку водки предложил бы! Стоит!

ВТОРОЙ. А ты, старик, веселый! Ну, еще что?

Толпа окружает Пера Гюнта.

ПЕР ГЮНТ (вскрикивает). Еще есть конь, мой старый вороной.

ОДИН из ТОЛПЫ. А где же он?

ПЕР ГЮНТ. На западе далеко,

Где солнышко садится. Мой скакун

Быстрее ветра носится, быстрее,

Чем лгал Пер Гюнт.

ГОЛОСА. А что еще найдется?

ПЕР ГЮНТ. О, много драгоценностей и хлама.

В убыток куплено и продается

Без прибыли.

ПАРЕНЬ. Ну, ну!

ПЕР ГЮНТ. Мечта о книге

С застежками серебряными. Вам

За пуговицу отдал бы ее.

ПАРЕНЬ. А ну их к черту, все мечты!

ПЕР ГЮНТ. Еще

Есть царство у меня. В толпу бросаю —

Лови, кто попроворней!

ПАРЕНЬ. А оно

С короной?

ПЕР ГЮНТ. Из соломы первосортной,

Тому и будет впору, кто наденет.

А вот еще: яйцо-болтун, седины

Безумного и борода пророка!

Получит даром все, кто столб с указкой —

Где настоящий путь — покажет мне!

ЛЕНСМАН (только что подошедший к толпе).

Сдается мне, приятель, твой-то путь

Прямехонько в арестный дом.

ПЕР ГЮНТ (снимая шапку). Возможно.

Но не могу ль от вас узнать я — кто был

Пер Гюнт?

ЛЕНСМАН. Э, вздор…

ПЕР ГЮНТ. Ну, будьте ж так любезны!

Покорнейше прошу!

ЛЕНСМАН. Да говорят,

Что это был пренаглый сочинитель…

ПЕР ГЮНТ. Как сочинитель?..

ЛЕНСМАН. Все, что лишь случалось

Великого, прекрасного на свете,

Сплетал он вместе, — будто бы все это

Случилось с ним… Но извини, приятель,

Мне недосуг.

(Уходит.)

ПЕР ГЮНТ. А где же он теперь?

ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК. В чужие страны за море уехал,

И там ему не повезло, понятно

Теперь давным-давно повешен он.

ПЕР ГЮНТ. Повешен? Вот как! Впрочем, так и знал я,

Пер Гюнт покойный до конца остался

‘Самим собой’.

(Раскланивается.)

Спасибо и прощайте!

(Делает несколько шагов и опять останавливается.)

А не хотите ль, девицы-красотки,

И вы, ребята, чтобы расквитаться,

Историйку я расскажу вам?

МНОГИЕ. Разве

Ты знаешь?

ПЕР ГЮНТ. Ну еще бы мне не знать!

(Подходит ближе, и лицо его принимает какое-то чужое выражение.)

Я в Сан-Франциско золото копал,

Кишмя-кишел фиглярами весь город.

Один на скрипке мог пилить ногами,

Другой плясать горазд был на коленках,

А третий сочинял стихи, когда

Ему иглой просверливали череп.

И вот туда однажды черт явился,

Чтоб показать свое искусство. Он

Как настоящий поросенок хрюкал.

Никто его не знал, но с виду был он

Пресимпатичный малый, так что полный

Взял сбор, театрик был набит битком

И с нетерпеньем ждали все начала.

На сцену вышел черт в плаще широком,

Закинув полы на плечи: Man mus sich

Drapieren, — как у немцев говорится.

А под плащом своим сумел он спрятать,

Тайком от всех, живого поросенка…

И представленье началось. В стихах

И в прозе фантазируя на тему

Житья-бытья свинячьего, щипал

Без всякой жалости черт поросенка,

И тот картину визгом дополнял,

Закончилось все верещаньем диким,

Как будто поросенка закололи.

Раскланялся искусник и ушел…

И вот специалисты, разбирая

Искусство, явленное чертом, стали

Критиковать и осуждать его.

Кто находил, что писк был как-то жидок,

Кто деланным предсмертный визг считал,

И все единогласно утверждали,

Что хрюканье утрированно вышло…

Так вот чего добился черт в награду,

И поделом, — зачем не рассчитал,

С какою публикой имеет дело!

(Кланяется и уходит.)

Толпа в недоумении молчит.

В лесу. Троицын вечер. Вдали на расчищенном месте избушка с прибитыми над дверью оленьими рогами.

ПЕР ГЮНТ ползает по земле, собирая дикий лук.

ПЕР ГЮНТ. Одна из стадий это. А какая

Ближайшая за нею будет? Все

Испробовать и лучшее избрать!

Я так и сделал: цезарем начав,

Я Навуходоносором кончаю.

Да, довелось-таки пройти мне всю

Библейскую историю. Пришлось

На старости прильнуть к груди родимой.

‘Ты от земли взят’, — сказано недаром…

И в жизни главное — наполнить брюхо.

Но луком наполнять какой же прок?

Пущусь на хитрость я, силков наставлю.

Вода тут есть в ручье, так не придется

От жажды изнывать, а что до пищи —

Приходится быть хищником средь хищных.

Когда ж приблизится мой смертный час, —

Когда-нибудь да это ведь случится, —

Я подползу под дерево и в кучу

Сухой листвы зароюсь, как медведь.

А на коре древесной начерчу я

Такую надпись: ‘Здесь лежит Пер Гюнт,

Честнейший малый и всех тварей царь’.

(Посмеиваясь про себя.)

Ах, старая кукушка, прорицатель!

Не царь, а луковица ты! Постой-ка,

Возьму сейчас да облуплю тебя,

Мой милый Пер, как ни вертись, ни сетуй.

(Берет луковицу и отщипывает один мясистый листок за другим, приговаривая.)

Вот внешней оболочки лоскутки —

Крушенье потерпевший и на берег

Волнами выкинутый нищий Пер.

Вот оболочка пассажира, правда,

Тонка, жидка она, но от нее

Еще попахивает Пером Гюнтом.

Вот золотоискателя листочки,

В них соку нет уже — и был ли прежде?

Вот грубый слой с каемкою сухой —

Охотник за пушниной у залива

Гудсонова. Под ним — листочки вроде

Коронки… Прочь их, бросить, слов не тратя!

Вот археолога листок короткий,

Но толстый, вот пророка — пресный, сочный,

Так ложью от него разит, что слезы —

По поговорке старой — вышибает

Из глаз порядочного человека.

А эти вот листочки, что свернулись

Изнеженно-спесиво так — богач,

Который жил, как сыр катаясь в масле.

Листки под ними — с черною каемкой,

Больными смотрят и напоминают

Зараз о неграх и миссионерах.

(Отщипывает несколько листочков сразу.)

Да их не оберешься тут! Ну, что же?

Когда-нибудь покажется ядро?

(Общипывает все до конца.)

Скажите! От начала до конца

Одни слои, листки — все мельче, мельче!..

Природа остроумна.

(Бросает остатки.)

Черту разве

Тут впору разобраться, человеку ж,

Задумавшись, лишь спотыкнуться легче.

Хоть мне-то, впрочем, нечего бояться —

На четвереньках крепко я держусь.

(Почесывая затылок.)

А удивительная штука — жизнь!

У ней за каждым ухом по лисице —

Как говорят о людях продувных,

Перед тобой юлит и манит, дразнит,

Нацелишься схватить — не тут-то было!

Лисица выкинет кунштюк, и — глядь —

В руках твоих не то, — другое нечто,

Иль вовсе ничего…

(Сам того не замечая, приближается к избушке и, увидав ее, не сразу приходит в себя от изумления.)

Жилье?.. В лесу?..

(Протирает в глаза.)

Как будто мне знакомо это место…

Рога оленьи над входною дверью…

Морская дева на верхушке крыши…

Все выдумки! Не дева — доски, гвозди,

Замок тяжелый, чтобы запираться

От дьявольски нечистых, злобных мыслей…

СОЛЬВЕЙГ (поет в избушке).

Горенку к троице я убрала,

Жду тебя, милый, далекий…

Жду, как ждала.

Труден твой путь одинокий —

Не торопись, отдохни.

Ждать тебя, друг мой далекий,

Буду я ночи и дни.

ПЕР ГЮНТ (при звуках песни медленно встает, безмолвный и бледный как смерть). Она не забыла, а он позабыл,

Она сохранила, а он расточил…

О, если бы можно начать все сначала…

Ведь здесь меня царство мое ожидало!

(Кидается бежать по лесной тропинке.)

Сосняк, выжженный пожаром. Далеко кругом торчат обгорелые пни. Ночь. В глубине там и сям клубится туман. ПЕР ГЮНТ бежит по сосняку.

ПЕР ГЮНТ. Пепел, туман и летучая пыль —

Вот матерьял для постройки,

Гниль, разложенье, зараза внутри,

Взять же все вместе — гробница!

Краеугольные камни кладет

Мертворожденное знанье,

Выдумки праздные, грезы, мечты

Самое зданье возводят,

Ложь высекает ступени. Боязнь

Мыслей серьезных, глубоких

И нежеланье вигу искупить

Щит водружают на кровле,

Крупная надпись гласит на щите:

‘Цезарь Пер Гюнт — архитектор’.

(Прислушиваясь.)

Слышатся детские мне голоса?..

Плач… но похожий на пенье?…

Под ноги катит мне кто-то клубки…

(Отбрасывая ногой.)

Прочь вы! Дорогу давайте!

КЛУБКИ (на земле). Мы — твои мысли, но на до конца

Ты не трудился продумать.

Жизнь не вдохнул в нас и в свет не пустил, —

Вот и свились мы клубками!

ПЕР ГЮНТ (стараясь их обойти).

Будет с меня! Я дал жизнь одному,

Выпустил в свет хромоногим.

КЛУБКИ. Крыльями воли снабдил бы ты нас, —

Мы бы взвились, полетели,

А не катались клубками в пыли,

Путаясь между ногами.

ПЕР ГЮНТ (спотыкаясь на один из клубков).

Увалень глупый! Отцу своему

Хочешь ты ножку подставить?

(Бежит.)

СУХИЕ ЛИСТЬЯ (гонимые ветром).

Лозунги мы, — те, которые ты

Провозгласить был обязан!

Видишь, от спячки мы высохли все,

Лености червь источил нас,

Не довелось нам венком вкруг плода —

Светлого дела — обвиться!

ПЕР ГЮНТ. Все ж не напрасно явились на свет:

На удобренье годитесь.

ШЕЛЕСТ в ВОЗДУХЕ. Песни, тобою не спетые, — мы!

Тщетно рвались мы на волю,

Тщетно просились тебе на уста,

Ты нас глушил в своем сердце,

Не дал облечься нам в звуки, в слова!

Горе тебе!

ПЕР ГЮНТ. Замолчите!

Был ли для песен досуг у меня?

(Бежит кратчайшей дорогой.)

КАПЛИ РОСЫ (скатываясь с ветвей).

Слезы мы — те, что могли бы

Теплою влагой своей растопить

Сердца кору ледяную,

Если б ты выплакал нас! А теперь

Сердце твое омертвело,

Нет больше силы целительной в нас!

ПЕР ГЮНТ. Слезы!.. Не плакал я разве

В Рондах? И что ж — пожалели меня?

Ноги унес еле-еле!

СЛОМАННЫЕ СОЛОМИНКИ.

Мы — те дела, за которые ты

С юности должен был взяться.

Нас загубило сомненье твое.

Против тебя мы в день судный

С жалобой выступим и — обвиним!

ПЕР ГЮНТ. Как? Не за то лишь, что было,

И за небывшее мне отвечать?

(Бежит от них.)

ГОЛОС ОСЕ. Вот так возница негодный!

Вывалил ты ведь меня из саней!

Снег, верно, шел тут недавно…

В нем по колена увязла… Ах, Пер!

Сбился ты, вижу, с дороги!

Где же обещанный царский дворец?

Черт подшутил над тобою!

ПЕР ГЮНТ. Нет, тут одно остается — бежать!

Если еще тебе взвалят

На спину чертовы плутни, грехи —

Скоро конец тебе, друг мой,

Ведь и свои-то нести — не снести!

(Кидается бежать.)

Другое место в лесу.

ПЕР ГЮНТ (поет). Могильщик, могильщик! Да где вы, лисицы?

Дьячки, начинайте же блеять, вопить!

На шляпу мне черные дайте тряпицы, —

Умерших своих я иду хоронить!

С боковой тропинки выходит навстречу Перу Гюнту ПУГОВИЧНИК, в руках у него ящик с инструментами и большая ложка.

ПУГОВИЧНИК. Здорово, старичок!

ПЕР ГЮНТ. Здорово, друг!

ПУГОВИЧНИК. Куда же так спешишь ты?

ПЕР ГЮНТ. На поминки.

ПУГОВИЧНИК. Ага! Глаза-то стали слабоваты…

Позволь узнать — не ты ли Пер?

ПЕР ГЮНТ. Пер Гюнт.

ПУГОВИЧНИК. Скажите! Вот удача! Ты — тот самый

Пер Гюнт, за кем я послан.

ПЕР ГЮНТ. Послан ты?

Зачем?

ПУГОВИЧНИК. Я пуговичник, видишь ложку?

Пора тебе в нее.

ПЕР ГЮНТ. С какой же стати?

ПУГОВИЧНИК. Расплавить надобно и перелить

Тебя, мой друг!

ПЕР ГЮНТ. Расплавить?..

ПУГОВИЧНИК. Да, вот ложка —

Очищена, лишь за тобою дело.

Могила вырыта, и гроб заказан.

Червям богатый пир готовит тело,

А мне хозяин поручил взять душу.

ПЕР ГЮНТ. Позволь… без всякого предупрежденья?!

Нет, это слишком!

ПУГОВИЧНИК. Испокон веков

Так водится, что выбирают день

Торжественный родин и погребенья

Сюрпризом для виновников событья.

ПЕР ГЮНТ. Положим!.. Кругом голова идет…

Ты, значит?..

ПУГОВИЧНИК. Пуговичник.

ПЕР ГЮНТ. Много прозвищ

Любимое дитя имеет, знаю!

Так к пристани причалить мне пора?

Но все ж, приятель, не по чести это!

Я обхожденья лучшего бы стоил.

Совсем не так я грешен, как, пожалуй,

Вы полагаете. И на земле

Немало доброго успел я сделать,

Во всяком случае, могу назваться

Скорей ослом, чем грешником большим!

ПУГОВИЧНИК. Вот в том-то все и дело, что не грешник

Ты в строгом смысле слова, потому

От вечных мук избавлен и лишь в ложку

С себе подобными ты попадешь.

ПЕР ГЮНТ. Зови как хочешь — ложкой иль котлом,

От этого не легче. Сгинь ты, дьявол!

ПУГОВИЧНИК. Ты, верно, не такой невежа, чтобы

Мне конское приписывать копыто?

ПЕР ГЮНТ. Копыто конское иль когти лисьи

Ты носишь — все равно мне, только сгинь,

Исчезни! Да впредь будь осторожней!

ПУГОВИЧНИК. Ты, право, заблуждаешься, приятель!

Обоим недосуг нам и, чтоб даром

Не тратить времени, я объясню

Тебе, в чем суть. Ты, как сейчас признался

Мне сам, не крупный грешник, да, пожалуй,

И за посредственного не сойдешь.

ПЕР ГЮНТ. Ну вот, теперь ты рассуждаешь здраво.

ПУГОВИЧНИК. Но ведь и добродетельным тебя

Считать — не правда ль — было б слишком смело?..

ПЕР ГЮНТ. Я вовсе и не претендую.

ПУГОВИЧНИК. Значит,

Ты — нечто среднее: ни то, ни се.

Сказать по правде, грешник настоящий

В наш век довольно редкое явленье:

Тут мало просто пачкаться в грязи,

Чтобы грешить серьезно, нужно силу

Душевную иметь, характер, волю.

ПЕР ГЮНТ. Признаться — прав ты, тут необходимо

Лезть напролом, как в старину берсерки!

ПУГОВИЧНИК. А ты как раз наоборот, приятель,

Грешил всегда слегка лишь, понемножку.

ПЕР ГЮНТ. Лишь внешним образом, всегда считал я,

Что грех — лишь брызги грязи, взял — стряхнул.

ПУГОВИЧНИК. Так мы с тобой вполне сошлись во мненьях:

Не для тебя, не для тебя подобных,

Которые плескались в грязной луже,

Геенна огненная.

ПЕР ГЮНТ. Да, и, значит,

Свободен я идти куда угодно?

ПУГОВИЧНИК. Нет, значит — надобно тебя расплавить

И перелить.

ПЕР ГЮНТ. Какие завелись

Тут дикие обычаи у вас,

Пока я за границей находился!

ПУГОВИЧНИК. Обычай этот так же древен, как

Происхожденье змия, и рассчитан

На то, чтоб матерьял не пропадал.

Ты смыслишь в нашем ремесле и знаешь,

Что иногда литье не удается

И пуговица выйдет без ушка,

Ты что с такою пуговицей делал?

ПЕР ГЮНТ. Бросал.

ПУГОВИЧНИК. Ну, ты ведь и Йуна Гюнта вышел.

И он бросал направо и налево,

Пока лишь было что бросать. Но, видишь,

Хозяин не таков, он бережлив

И потому богат. Он не бросает,

Как никогда негодный хлам, того,

Что в качестве сырого матерьяла

Еще годится. Пуговицей вылит

Ты для жилета мирового был,

Но вот ушко сломалось, отскочило,

И предстоит тебе быть сданным в лом,

Чтоб вместе с прочими быть перелитым.

ПЕР ГЮНТ. Позволь… не собираешься же ты

Меня расплавить вместе с первым встречным

И вылить нечто вновь из общей массы?..

ПУГОВИЧНИК. Вот именно. И не с тобой одним, —

Со многими мы поступали так,

И так же поступает двор монетный

Со стертыми монетами.

ПЕР ГЮНТ. Но это

Так мелочно… такое скупердяйство!

Голубчик, ты уж отпусти меня!

Ну что такое стертая монета

Иль пуговица без ушка — в хозяйстве

Того, которому ты служишь?! А?

ПУГОВИЧНИК. Но суть-то все-таки ведь остается.

И вещь всегда свою имеет цену —

По ценности металла.

ПЕР ГЮНТ. Нет же, нет!

Я не хочу! Зубами и ногтями

Я буду защищаться! Я на все

Готов, лишь не на это, не на это!

ПУГОВИЧНИК. Да как же быть? ТЫ сам суди: для неба

Ты недостаточно воздушен…

ПЕР ГЮНТ. Пусть,

Я и не мечу так высоко — скромен,

Из ‘я’ же своего не уступлю

Ни ноты! Лучше пусть меня осудят

По старому закону. Пусть отправят

Меня на срок известный… лет хоть на сто,

Коли на то пойдет, к тому, кого

С копытом конским и хвостом рисуют.

Такую кару все-таки возможно

Снести, — скорей моральные там муки

И, следовательно, не так страшны.

То было б ‘переходным состояньем’,

Как говорится или как сказала

Лиса, когда с нее сдирали шкуру.

Все дело там в терпеньи было б только:

Ну, подождешь и все-таки дождешься —

Освобожденья час пробьет, надежда

Меня бы и поддерживала там.

А тут… расплавиться, войти частичкой,

Ничтожным атомом в чужое тело,

Утратить ‘я’ свое, свой гюнтский облик,

И перестать ‘самим собою’ быть?!.

Нет, против этого готов я спорить,

Бороться всеми силами души!

ПУГОВИЧНИК. Но, милый Пер, зачем же по пустому

Так волноваться? Никогда ты не был

Самим собой, так что же за беда,

Коль ‘я’ твое и вовсе распадется?

ПЕР ГЮНТ. Я не был?.. Нет, ведь это же нелепо!

Когда-нибудь был не собой Пер Гюнт?!

Нет, пуговичник, наобум ты судишь.

Хоть наизнанку выверни меня,

Ты ничего другого, кроме Пера

И только Пера, не найдешь.

ПУГОВИЧНИК. Не верю.

И вот приказ, мне данный. Он гласит:

‘Ты послан Пера Гюнта взять, который

Всю жизнь не тем был, чем он создан был,

И, как испорченная форма, должен

Быть перелит’.

ПЕР ГЮНТ. Все вздор! Идет тут дело,

Наверно, о другом, не обо мне!

Да Пер ли сказано? Не Йун? Не Расмус?

ПУГОВИЧНИК. О, их-то я давно уж перелил,

Не трать же времени, иди добром!

ПЕР ГЮНТ. Да ни за что! Вот было бы премило,

Когда бы завтра оказалось вдруг,

Что это просто недосмотр, ошибка,

Что о другом, не обо мне шла речь,

Тебе быть осторожней не мешает!

А то еще придется отвечать…

ПУГОВИЧНИК. Но у меня приказ…

ПЕР ГЮНТ. Так дай хоть срок!

ПУГОВИЧНИК. На что тебе он?

ПЕР ГЮНТ. Доказать хочу я,

Что я ‘самим собою’ был всю жизнь,

А в этом ведь и вся причина спора.

ПУГОВИЧНИК. Ты хочешь доказать? Но чем?

ПЕР ГЮНТ. Добуду

Свидетелей живых иль аттестаты.

ПУГОВИЧНИК. Боюсь, отвергнет их хозяин.

ПЕР ГЮНТ. Нет!

Не может быть! А впрочем, там — увидим,

Дню каждому его довлеет злоба.

Поверь взаймы мне самого себя!

Вернусь я живо. Раз всего родишься,

Ну вот и хочется таким остаться,

Каким родился ты, — ‘самим собою’.

Так по рукам?..

ПУГОВИЧНИК. Куда ни шло. Но помни —

Мы встретимся на первом перекрестке.

ПЕР ГЮНТ убегает.

Дальше, в глубине леса.

ПЕР ГЮНТ (на всем бегу). Недаром говорится: время — деньги.

А знать бы — где тот первый перекресток?

Быть может, далеко еще, быть может,

Близехонько совсем. Ох, под ногами

Земля горит! Свидетель! Где свидетель?

Ну где его возьмешь в глухом лесу?

Нет, что это за мир, где человеку

Приходится доказывать, что прав он,

Хоть правота его ясна, как день!

(Нагоняет дряхлого старика, ковыляющего с палкой в руках и сумой за спиною.)

ДОВРСКИЙ ДЕД (останавливается). Подай бездомному бродяге грошик!

ПЕР ГЮНТ. Не обессудь, — нет мелких…

ДОВРСКИЙ ДЕД. Как? Принц Пер!

Уж вот не думал, не гадал я…

ПЕР ГЮНТ. Кто ты?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ты помнишь Ронды?

ПЕР ГЮНТ. Ну?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Я — Доврский дед.

ПЕР ГЮНТ. Ты — Доврский дед? Возможно ль? Говори!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ох, дожил я до черных дней! Совсем я…

ПЕР ГЮНТ. Ты разорен?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Дотла, пошел с сумой,

От голода мне брюхо подвело…

ПЕР ГЮНТ. Ура! Ура! Свидетели такие

На соснах не растут!

ДОВРСКИЙ ДЕД. И поседел же

Принц Пер с тех пор, как виделись мы с ним!

ПЕР ГЮНТ. О милый тесть, грызут и точат годы!

Но в сторону все частные дела…

Мы дрязг семейных заводить не будем.

Я вел себя тогда как сумасброд…

ДОВРСКИЙ ДЕД. Да, да, был молод принц. А молодежи

Чего иной раз не взбредет на ум?

Но умница принц Пер, что от невесты

Отделался. Себя избавил он

От срама и позора. Сбилась после

Она совсем с пути.

ПЕР ГЮНТ. Ну-ну. Скажите!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Увы! Прошла через огонь и воду

И трубы медные, как говорится.

Теперь связалась с Трондом.

ПЕР ГЮНТ. С Трондом?

ДОВРСКИЙ ДЕД. С Трондом

Из Вальфьелла.

ПЕР ГЮНТ. Ага! Припоминаю.

Я у него еще отбил пастушек.

ДОВРСКИЙ ДЕД. А внучек мой огромный стал и толстый

И деток наплодил по всей стране…

ПЕР ГЮНТ. Да, да, но даром слов не будем тратить,

Другое на душе теперь лежит.

Я, видишь ли, запутался… попал

В презатруднительное положенье,

И мне свидетельство необходимо

Иль поручительство, к кому же ближе

За этим обратиться, как не к тестю?

Не будешь ты в накладе, — раздобуду

Уж где-нибудь на водку грош, другой…

ДОВРСКИЙ ДЕД. Неужто быть могу полезным принцу?

Готов служить. А мне в обмен дадите

Свидетельство о бедности?..

ПЕР ГЮНТ. Охотно,

Ведь в кошельке-то у меня не густо, —

Я поневоле должен экономить.

Так вот в чем дело. Памятен тебе,

Конечно, вечер тот, когда явился

Я в Ронды свататься за дочь твою…

ДОВРСКИЙ ДЕД. Еще бы, принц!

ПЕР ГЮНТ. Оставим принца!.. Помнишь,

Ты мне хотел во что бы то ни стало

Испортить зренье: вынуть глаз один,

Другой немножко поскоблить и в тролля

Меня из Пера Гюнта превратить?

И, помнишь, всеми силами восстал я,

Клялся, что жить хочу своим умом,

И от любви, от власти, от богатства

Отрекся, чтоб ‘самим собой’ остаться!

Вот это подтвердить тебе придется,

И под присягой, если будет нужно…

ДОВРСКИЙ ДЕД. Об этом нечего и думать!..

ПЕР ГЮНТ. Как?..

ДОВРСКИЙ ДЕД. Солгать меня принудить хочет принц?

Иль он забыл, что троллем нарядился,

Отведал меду?..

ПЕР ГЮНТ. Поддался соблазну,

Не спорю, я, пока шло дело только

О несущественном, но наотрез

Я отказался поступиться главным.

А в этом человек и познается!

Конец ведь делу всякому венец!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Да, но конец-то, Пер, обратный вышел.

ПЕР ГЮНТ. Ну, это что за враки?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Уходя

От нас, ты намотал себе на ус

Девиз мой, Пер.

ПЕР ГЮНТ. Какой?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Одно словечко —

Забористое, сильное.

ПЕР ГЮНТ. Какое?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Которое кладет границу между

Мирами — человеческим и нашим:

Самим собою будь доволен, тролль!

ПЕР ГЮНТ (отступая на шаг). Доволен?!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Да, с тех пор ты и старался

Девиз тот всею жизнью оправдать.

ПЕР ГЮНТ. Старался… я? Пер Гюнт?

ДОВРСКИЙ ДЕД (со слезами). Неблагодарный!

Ты жил, как тролль, но в том не признавался.

Благодаря тому словечку в гору

Пошел ты, богачом стал, а теперь

Ты больше знать не хочешь ни меня,

Ни моего учения.

ПЕР ГЮНТ. ‘Доволен’!

Я не ‘самим собою’ был, а только

‘Самим собою доволен’? Жил я троллем?

Был эгоистом?.. Нет! Чистейший вздор!

ДОВРСКИЙ ДЕД (вынимая из кармана пачку газет).

Да разве нет у нас газет? Увидишь

На черном красным похвалу себе

В ‘Блоксбергской почте’, в ‘Хеклефьельском эхо’,

Тебя хвалить они не уставали

С тех пор, как ты за океан уехал.

Е хочешь ль прочесть ты, например,

Статью за подписью: ‘Копыто’, или

Другую: ‘Наш троллизм национальный’?

Проводится в ней мысль, что не в хвосте

И не в рогах, а в духе тут все дело,

В душе будь троллем с виду же — чем хочешь!

А в заключенье сказано, что в слове

‘Доволен’ — центр всей тяжести: оно

Преображает человека в тролля,

Причем тебя в пример приводит автор.

ПЕР ГЮНТ. Я — тролль?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Ну да. Тут не о чем и спорить!

ПЕР ГЮНТ. Я, значит, мог с таким же результатом

Весь век свой в Рондах просидеть за печкой,

Себя избавить от трудов, забот?..

Пер Гюнт всю жизнь был троллем?.. Вздор и враки!

Прощай!.. Вот грош тебе на табачок.

ДОВРСКИЙ ДЕД. Нет, погоди, принц Пер!

ПЕР ГЮНТ. Пусти! ТЫ спятил?

Иль в детство впал? Так в госпиталь просись!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Я только этого и добиваюсь.

Но дочкино потомство, как сказал я,

Размножившись, забрало силу здесь

И говорит, что я — лишь миф старинный!

Свой своему, как молвят, худший враг,

Я, бедный, на себе изведал это.

И как мне горько вздором, бредом слыть!..

ПЕР ГЮНТ. Ну, этот жребий многим выпадает.

ДОРВСКИЙ ДЕД. У нас самих же, троллей, нет ни касс

Взаимопомощи, ни богаделен.

Все это в Рондах было бы некстати.

ПЕР ГЮНТ. Еще бы, раз девиз ваш — ‘будь доволен

Самим собой’, лишь для себя живи!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Не принцу брезговать девизом этим.

Так если принц каким-нибудь путем…

ПЕР ГЮНТ. Ну, тестюшка, с меня уж взятки гладки!

Я сам, как говорится, на бобах

ДОВРСКИЙ ДЕД. Да неужели принц и впрямь стал нищим?

ПЕР ГЮНТ. Увы! И княжеское ‘я’ свое

Он заложил! Всему ж виной вы, тролли!

Теперь и видно вот, к чему приводит

Компания дурная!

ДОВРСКИЙ ДЕД. Так и эта

Надежда лопнула!.. Ну, до свиданья,

Попробую до города добраться.

ПЕР ГЮНТ. А что там делать?

ДОВРСКИЙ ДЕД. Поступлю на сцену.

В газетах пишут все о недостатке

Национальных персонажей…

ПЕР ГЮНТ. Браво!

Счастливый путь! И от меня поклон.

Коль целым вырвусь — я пойду туда же.

Сам фарс состряпаю под заголовком:

‘Sic transit Gloria…’ — ну, и так дальше.

ПЕР ГЮНТ убегает по дороге. ДОВРСКИЙ ДЕД кричит ему вслед.

У перекрестка.

ПЕР ГЮНТ. Ну, Пер, в таких тисках ты не был сроду!..

Тебе словечко доврское ‘доволен’

И суд и приговор произнесло.

Корабль разбился твой, — так на обломках

Спасайся вплавь! На все готов я, лишь бы

Среди дрянных обломков не застрять.

ПУГОВИЧНИК. Ну что, Пер Гюнт? Ты аттестат добыл?

ПЕР ГЮНТ. А разве мы на перекрестке? Что-то

Уж больно скоро!

ПУГОВИЧНИК. Вижу по лицу,

Каков твой аттестат, и не читая.

ПЕР ГЮНТ. Мне надоело рыскать, долго ль сбиться

С пути совсем…

ПУГОВИЧНИК. Вот-вот. Да и к чему

Трудиться попусту?

ПЕР ГЮНТ. Еще бы! Ночью,

В глухом лесу…

ПУГОВИЧНИК. А вон там ковыляет

Какой-то старичок. Его спросить?

ПЕР ГЮНТ. Нет, нет! Он пьян…

ПУГОВИЧНИК. Но все-таки, быть может…

ПЕР ГЮНТ. Не стоит, брось!

ПУГОВИЧНИК. Так к делу перейти бы.

ПЕР ГЮНТ. Один вопрос лишь: в сущности, что значит

‘Самим собою’ быть?

ПУГОВИЧНИК. Вопрос престранный,

Особенно со стороны того,

Кто сам недавно…

ПЕР ГЮНТ. Коротко и ясно

Ответь мне!

ПУГОВИЧНИК. Быть самим собою — значит

Отречься от себя, убить в себе

Себя иль ‘я’ свое. Тебе-то, впрочем,

Такое объясненье ни к чему.

Ну, скажем так: самим собой быть — значит

Всегда собою выражать лишь то,

Что выразить тобой хотел хозяин.

ПЕР ГЮНТ. А если ты всю жизнь узнать не мог,

Что выразить тобой хотел хозяин?

ПУГОВИЧНИК. Нужна догадка, Пер!

ПЕР ГЮНТ. Да, да, но часто

Обманывают нас догадки наши, —

Так из-за этого и погибать?

ПУГОВИЧНИК. Приходится, Пер Гюнт! И собирает

Средь недогадливых рогатый жатву.

ПЕР ГЮНТ. Как это все запутано и сложно!..

Послушай, я не утверждаю больше,

Что был ‘самим собою’, трудновато

Представить доказательства тому,

И я проигранным считаю дело.

Но вот теперь, здесь по лесу блуждая,

Я вдруг почувствовал внезапно приступ

Мучений совести и сам себе

Сказал: ты грешник, Пер…

ПУГОВИЧНИК. Опять сначала?..

ПЕР ГЮНТ. Да нет же! Я хочу сказать: большой,

Серьезный грешник. И не делом только

Грешил я, но и словом, помышленьем.

Я за границей жизнь такую вел,

Что тошно вспомнить.

ПУГОВИЧНИК. Может быть, дай список

Твоих грехов, — увидим…

ПЕР ГЮНТ. Срок мне дай, —

Я пастора найду, покаюсь живо

И принесу свидетельство тебе.

ПУГОВИЧНИК. Ну, если принесешь, так дело ясно,

Что переплавки можешь избежать.

Но как же тот приказ?..

ПЕР ГЮНТ. Он, верно, старый

От тех еще времен, когда я вел

Такую пресную, пустую жизнь,

Играл в пророки, верил в фатум… Значит,

Мне можно попытаться?..

ПУГОВИЧНИК. Но…

ПЕР ГЮНТ. Добрейший,

Пожалуйста! К чему тебе спешить?

Ведь ты не так уж занят, — прогуляйся!

Здесь чудный воздух, говорят, что он

На целый локоть прибавляет жизни.

Припомни, что писал один священник

Из Юстедала: ‘Смерть здесь — редкий случай’.

ПУГОВИЧНИК. Ну, так и быть, я подождать согласен

До перекрестка нового, но помни —

Не дальше!

ПЕР ГЮНТ. Пастора теперь сыскать,

Найти, поймать во что бы то ни стало!

(Убегает.)

Поросший вереском холм, по которому идет извилистая дорога в горы.

ПЕР ГЮНТ. ‘Как знать, пожалуй, пригодиться может’, —

Сказал недаром Эсбен-Замарашка,

Найдя крыло сорочье на дороге.

Ну, кто подумал бы, что человека

Его грехи в последний час спасут?

Положим, из огня я попаду

Всего лишь в полымя, как говорится,

Но можно утешать себя словами:

Пока есть жизнь, до тех пор есть надежда!

ХУДОЩАВАЯ ЛИЧНОСТЬ, в высоко подобранном пасторском одеянии и с закинутой за спину сетью для ловли птиц, бежит по склону холма.

ПЕР ГЮНТ. Какой-то человек… Да это пастор!

Как видно, вышел птиц ловить. Ура!

Везет же мне… Мой пастор, добрый вечер!

Не легкий путь?

ХУДОЩАВЫЙ. Да, да, но для души

Чего ни сделаешь.

ПЕР ГЮНТ. Помочь должны вы

Кому-нибудь отправиться на небо?

ХУДОЩАВЫЙ. О нет, он на ином пути, надеюсь.

ПЕР ГЮНТ. Вы проводить вас, пастор, разрешите?

ХУДОЩАВЫЙ. Пожалуйста, я общество люблю

ПЕР ГЮНТ. Признаться… камень на душе ношу я…

ХУДОЩАВЫЙ. Heraus! Выкладывайте же!

ПЕР ГЮНТ. Пред вами

Порядочный и честный человек,

С законами всегда умел я ладить,

В тюрьме не сиживал, но человеку

Случается утратить равновесье.

Споткнуться…

ХУДОЩАВЫЙ. Да, бывает, друг, бывает,

И даже с лучшими людьми.

ПЕР ГЮНТ. Так вот

Все эти мелочи…

ХУДОЩАВЫЙ. Так это были

Все мелочи?

ПЕР ГЮНТ. Да, от грехов en gros

Воздерживался я.

ХУДОЩАВЫЙ. Тогда оставьте

Меня в покое, милый человек!

Не тот я, за кого меня, как видно,

Вы приняли… Да что вы так на пальцы

Мои глядите? Что нашли вы в них?

ПЕР ГЮНТ. Необычайно развитые ногти…

ХУДОЩАВЫЙ. Ну да, так что ж… Коситесь и на ногу?

ПЕР ГЮНТ (указывая). Копыто настоящее?

ХУДОЩАВЫЙ. Надеюсь.

ПЕР ГЮНТ (приподнимая шапку).

Готов был побожиться, что вы пастор,

Тогда как честь имею видеть… Гм…

Что ж, от добра добра не ищут, если

Открыта дверь в салон, не лезть же в кухню,

Король встречает, — не искать лакея.

ХУДОЩАВЫЙ. Позвольте вашу руку. Вы, я вижу,

Без предрассудков человек… Итак,

Скажите, чем могу вам быть полезен?

Лишь денег не просите, ну, и власти,

На этот счет бессилен, хоть повесьте!

Тугие времена, поверьте слову,

Застой в делах полнейший, прибыль душ

Ничтожная совсем, лишь редкий раз

Какая попадется…

ПЕР ГЮНТ. Значит, люди

Заметно лучше и добрее стали?

Их общий уровень так поднялся?

ХУДОЩАВЫЙ. Напротив, он понизился, и люди

Все больше попадают в переплавку.

ПЕР ГЮНТ. Гм… да, об этом кое-что я слышал,

И это, в сущности, и вынуждает

Меня прибегнуть к вам…

ХУДОЩАВЫЙ. Смелей! В чем дело?

ПЕР ГЮНТ. Да если не покажется нескромным

Мое желанье, я бы попросил…

ХУДОЩАВЫЙ. Убежища?

ПЕР ГЮНТ. Вы угадали раньше,

Чем я договорил. Дела у вас,

Как вы сказали, плохи, так, быть может,

Вы снисходительнее отнесетесь?..

ХУДОЩАВЫЙ. Но, милый мой…

ПЕР ГЮНТ. Я в требованьях скромен.

На жалованье я не претендую,

Мне обхождение всего дороже, —

Приличное, по месту и заслугам.

ХУДОЩАВЫЙ. Местечко потеплее?

ПЕР ГЮНТ. Но не слишком,

И главное — свободный выход, то есть

Желательно бы за собою право

Оставить — отретироваться, если

Представится мне что-нибудь получше.

ХУДОЩАВЫЙ. Ах, милый мой, мне, право, очень жаль!

Вы не поверите, какая масса

К нам поступает просьб таких от добрых

Людей, когда пора им удалиться

От дел земных на отдых.

ПЕР ГЮНТ. Я имею

Известные права, однако, в прошлом,

За мной немало числится грехов…

ХУДОЩАВЫЙ. Все мелочи, как сами вы сказали.

ПЕР ГЮНТ. В известном смысле, да. Но, как припомню,

Я торговал людьми…

ХУДОЩАВЫЙ. Э, мало ль на свете

Торгующих и волей и душой,

Но если это делают они

Без умысла, без ясного сознанья, —

Им места нет у нас.

ПЕР ГЮНТ. В Китай ввозил я

Изображенья Брамы…

ХУДОЩАВЫЙ. Ах, уж этот

Мне тон просительский! Я повторяю:

Над всем подобным мы смеемся лишь.

Изображенья ввозят и похуже,

Безнравственнее — в книгах, на картинах

И прочее, но мы ввозящих все же

К себе не принимаем…

ПЕР ГЮНТ. Я вдобавок

Разыгрывал пророка.

ХУДОЩАВЫЙ. За границей?

Пустое! Большинство людей с их sehen

Ins Blaue — все кончают переплавкой.

Коль не на что вам больше опереться,

Принять вас не могу при всем желаньи.

ПЕР ГЮНТ. Еще одно, я потерпел крушенье…

На опрокинутую лодку влез…

Ведь утопающий готов схватиться

И за соломинку, как говорят!

Затем — своя рубашка ближе к телу —

У повара почти что отнял жизнь…

ХУДОЩАВЫЙ. Эх, хоть бы отняли в придачу вы

Еще у поварихи кое-что!

‘Почти что’ — право, даже слушать тошно!

Ну кто ж дровишки пожелает тратить

В такие-то тугие времена

На дрянь подобную, что неспособна

Ни на какой порыв — ни злой, ни добрый?

Сердитесь, не сердитесь, как хотите, —

Но заслужили вы такой упрек.

Да, да, за откровенность извините!

А мой совет: оставьте все затеи

И с ложкою плавильной примиритесь!

Подумайте, — вы человек разумный!

Положим, были бы у вас воспоминанья,

Но что могли бы дать они вам? Nichts,

Как немцы говорят. Для вас пустыней

Явилась бы страна воспоминаний:

Ничто обрадовать там не могло бы

Ваш взор, ни на уста улыбку вызвать,

Ни из груди рыдания исторгнуть,

Ни бросить в жар восторга вас, ни в дрожь

Отчаянья, а много-много разве

Заставило бы в вас разлиться желчь!

ПЕР ГЮНТ. Но знать, как говорится, мудрено,

Где жмет сапог, пока не на ноге он.

ХУДОЩАВЫЙ. Да, да, вот я, благодаря кому-то,

Нуждаюсь лишь в непарном сапоге!

Но кстати вы сапог упомянули, —

Напомнили, что мне пора бежать.

В виду дичинка есть и, я надеюсь,

Прежирная, так недосуг болтать мне…

ПЕР ГЮНТ. Нельзя ль узнать, какой греховной пище

Она обязана жирком своим?

ХУДОЩАВЫЙ. Насколько знаю, был ‘самим собою’

Тот человек всю жизнь — и днем и ночью,

А в этом ведь вся суть.

ПЕР ГЮНТ. ‘Самим собою’?

Такие люди попадают к вам?

ХУДОЩАВЫЙ. Случается, для них полуоткрыты,

Во всяком случае, у вас ворота.

Двояким образом ведь можно быть

‘Самим собой’: навыворот и прямо.

Вы знаете, изобретен в Париже

Недавно способ новый — делать снимки

Посредством солнечных лучей, причем

Изображенья могут получаться

Прямые и обратные — иль, как

Зовут их, — негативы, на которых

Обратно все выходит — свет и тени,

На непривычный глаз такие снимки

Уродливы, однако есть в них сходство,

И только надобно их обработать.

Так если в бытии своем земном

Душа дала лишь негативный снимок,

Последний не бракуют как негодный,

Но поручают мне, а я его

Дальнейшей обработке подвергаю,

И с ним, при помощи известных средств,

Прямое превращенье происходит.

Окуриваю серными парами,

Обмакиваю в огненные смолы

И снадобьями разными травлю,

Пока изображенье позитивным,

Каким ему и быть должно, не станет.

Но если стерта так душа, как ваша, —

Выходит бледный и неясный снимок,

Которого никак не проявить,

И сера и огонь тут бесполезны.

ПЕР ГЮНТ. Итак, к вам надобно явиться черным,

Как ворон, чтоб затем уйти от вас,

Как куропатка, белым?.. А какое,

Спросить позвольте, выставлено имя

Под негативным снимком тем, который

Вам поручили позитивным сделать?

ХУДОЩАВЫЙ. Там выставлено: Петер Гюнт, mein Herr!

ПЕР ГЮНТ. Гм… да… Так Петер Гюнт? А разве этот

Пер Гюнт — ‘самим собою’ был?

ХУДОЩАВЫЙ. Он сам клянется в этом.

ПЕР ГЮНТ. Ну, ему-то можно

Поверить: он правдивый человек.

ХУДОЩАВЫЙ. Вы знаете его?

ПЕР ГЮНТ. О да, немножко,

Ведь мало ль с кем приходится встречаться!

ХУДОЩАВЫЙ. Ну, мне пора. А где в последний раз

С ним виделись?

ПЕР ГЮНТ. Да в Африке, на Капе…

ХУДОЩАВЫЙ. Di buona speranza!

ПЕР ГЮНТ. Но оттуда,

Насколько мне известно, собирался

Он выехать на первом пароходе.

ХУДОЩАВЫЙ. Помчусь туда, быть может, захвачу!

Уж эта мне Капландия! Немало

Напортили мне там миссионеры,

Особенно ставангерские двое.

(Мчится на юг.)

ПЕР ГЮНТ. Бежать пустился, высунув язык,

Как глупый пес! Надул его я ловко.

Оставить с длинным носим дурака —

Большое наслажденье. И такой-то

Осел кичится, напускает важность!

А есть чем важничать? Ведь ремесло

Его немного барышей приносит, —

Того гляди, он вылетит в трубу…

И я, положим, не совсем-то крепко

Сижу в седле: я исключен — увы! —

Из благородных собственников ‘я’!

Падает звезда, он кивает ей вслед.

ПЕР ГЮНТ. Звезда, снеси поклон от брата Пера!

Светить, погаснуть и… скатиться в бездну!..

(Весь съеживается, точно от страха, и скрывается в тумане, с минуту длится молчание, затем он вскрикивает.)

Так неужели всюду пустота?..

Ни в бездне, ни на небе никого?..

(Появляется из тумана, срывает с себя шляпу и рвет на себе волосы. Мало-помалу как-то стихает.)

Какой же нищею душе вернуться

Приходится в туманное ничто!..

Не гневайся, прекрасная земля,

За то, что я топтал тебя без пользы!

Ты, солнце дивное, напрасно лило

Свои лучи на хижину пустую.

Ты никого там не могло согреть,

Обрадовать, — в отсутствии хозяин

Всегда был, говорят… Земля и солнце,

Напрасно мать мою взрастили вы!

Дух скуп и расточительна природа.

О, слишком дорого свое рожденье

Приходится нам жизнью искупать!

Я ввысь хочу. На самую крутую,

Высокую вершину. Я увидеть

Еще раз солнечный восход хочу

И насмотреться до изнеможенья

Хочу на обетованную землю!

А там — пусть погребет меня лавина,

Над ней напишут: ‘здесь никто схоронен’.

Затем же… после… будь со мной, что будет.

ПРИХОЖАНЕ (идущие в церковь, поют на лесной тропе).

Утро великое, благословенное,

Дивный таинственный миг,

Искры из божьего царства упали

И рыбакам языки развязали,

Дабы познала вселенная

Божьего царства язык!

ПЕР ГЮНТ (съежившись точно в испуге).

А мне… мне царства этого не видеть,

Меня ждет мрак и пустота. Боюсь,

Что был я мертв давно, хоть и не умер.

(Хочет шмыгнуть в кусты, но попадает на перекресток.)

ПУГОВИЧНИК. Ну, здравствуй, Пер! а где ж реестр грехов?

ПЕР ГЮНТ. Ты думаешь, я не старался? Как же!

Уж я ль не бегал?.. Выбился из сил.

ПУГОВИЧНИК. И никого не встретил?

ПЕР ГЮНТ. Ни души,

Фотограф лишь бродячий мне попался.

ПУГОВИЧНИК. Но сроку ведь конец.

ПЕР ГЮНТ. Всему конец.

Завыл зловеще филин. Чует, видно!

Ты слышишь?

ПУГОВИЧНИК. Это колокольный звон.

Звонят к заутрене.

ПЕР ГЮНТ (указывая). А что такое

Блестит там?

ПУГОВИЧНИК. Огонек в лесной избушке.

ПЕР ГЮНТ. А что за звуки?..

ПУГОВИЧНИК. Женщина поет.

ПЕР ГЮНТ. Так вот где, вот где отыщу я список

Моих грехов!

ПУГОВИЧНИК (хватая его). Готовься!

Они уже вышли из лесу на поляну, и перед ними лесная избушка. Занимается заря.

ПЕР ГЮНТ. Что? Готовься?

Поди ты прочь! Будь ложка с гроб, и то

Ей не вместить меня с грехами всеми!

ПУГОВИЧНИК. Да третьего распутья, Пер, а там…

(Сворачивает в сторону и удаляется.)

ПЕР ГЮНТ (приближаясь к избушке).

Вперед или назад — и все ни с места,

Внутри и вне — все так же узко, тесно.

(Останавливается.)

Как бесконечно больно, тяжело

Вернуться так домой, к себе…

(Делает несколько шагов, но опять останавливается.)

Сказала

Кривая: обойди сторонкой…

(Слышит пение в хижине.)

Нет!

На этот раз пойду я напролом,

Пойду прямым путем, как он ни тесен!

Бросается к дверям избушки, которые в эту минуту отворяются, и на пороге показывается СОЛЬВЕЙГ в праздничной одежде, с молитвенником, завернутым в платок, и с посохом в руках. Она стоит прямая, стройная, с кротким выражением лица.

ПЕР ГЮНТ (распростершись на пороге).

О, если грешника ты осудила,

Ему свой приговор произнеси!

СОЛЬВЕЙГ. Вернулся! Он вернулся! Слава богу!

(Ищет его ощупью.)

ПЕР ГЮНТ. Ну, жалуйся и обвиняй меня,

Вины мои скорее перечисли!

СОЛЬВЕЙГ. Ни в чем ты не виновен, мой бесценный!

(Опять ищет его ощупью и находит.)

ПУГОВИЧНИК (за домом). Реестр, Пер Гюнт!

ПЕР ГЮНТ. В лицо мне грех мой брось!

СОЛЬВЕЙГ (присаживаясь возле него).

Ты песнью чудной сделал жизнь мою.

Благословляю первое свиданье

И эту нашу встречу в духов день.

ПЕР ГЮНТ (Сольвейг). Так я погиб.

СОЛЬВЕЙГ. Господь всем миром правит.

ПЕР ГЮНТ (смеется). Погиб, коль ты не разрешишь загадки.

СОЛЬВЕЙГ. Скажи — какой.

ПЕР ГЮНТ. Сказать? Да, да, скажу!

Где был Пер Гюнт с тех пор, как мы расстались?

СОЛЬВЕЙГ. Где был?

ПЕР ГЮНТ. Да, где он был? Он сам, с печатью

Божественного предопределенья.

Таков, каким его господь задумал?

Скажи! Не то уйти домой я должен…

В страну туманной пустоты.

СОЛЬВЕЙГ (улыбаясь). О, эта

Загадка не трудна.

ПЕР ГЮНТ. Так говори же!

Где был ‘самим собою’ я — таким,

Каким я создан был, — единым, цельным,

С печатью божьей на челе своем?

СОЛЬВЕЙГ. В надежде, вере и в любви моей!

ПЕР ГЮНТ (пораженный, откидываясь назад).

О, что ты говоришь! Молчи! Загадка

В самом ответе! Иль… сама ты мать

Тому, о ком ты говоришь!

СОЛЬВЕЙГ. Я мать.

А кто отец? Не тот ли, кто прощает

По просьбе матери?

ПЕР ГЮНТ (словно озаренный лучом света, вскрикивает).

О мать моя!

Жена моя! Чистейшая из женщин!

Так дай же мне приют, укрой меня!

(Крепко прижимается к ней и прячет лицо в ее коленях.)

Долгое молчание. Восходит солнце.

СОЛЬВЕЙГ (тихо поет). Спи, усни, ненаглядный ты мой,

Буду сон охранять сладкий твой!..

На руках мать носила дитя,

Жизнь для них проходила шутя.

У родимой груди день-деньской

Отдыхало дитя… Бог с тобой!

У меня ты у сердца лежал

Весь свой век. А теперь ты устал, —

Спи, усни, ненаглядный ты мой,

Буду сон охранять сладкий твой!..

ПУГОВИЧНИК (за хижиной).

До встречи на последнем перекрестке,

А там увидим… Больше не скажу.

СОЛЬВЕЙГ (громче, озаренная солнечным сиянием).

Буду сон охранять сладкий твой,

Спи, усни, ненаглядный ты мой!

ПЕР ГЮНТ

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

ПЕР ГЮНТ, рослый, коренастый парень лет двадцати, спускается вниз по тропинке, ОСЕ, маленькая, худенькая женщина, следует за ним. Она сердита и бранится.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Читайте также:

*ПЕР ГЮНТ**, рослый, коренастый парень лет двадцати, спускается вниз по тропинке,* *ОСЕ**, маленькая, худенькая женщина, следует за ним. Она сердита и бранится.*