ПЕППИНЬЕЛЛО.
ПЕППИНЬЕЛЛО.
Разсказъ Чарльза Гранта.
Разсказъ Чарльза Гранта.
Переводъ съ англійскаго А. Кузнецовой.
I.
II.
III.
IV.
V.
‘Міръ Божій’, No 9, 1898
Пеппиньелло, Грант Чарльз, Год: 1882
Время на прочтение: 31 минут(ы)
Если вамъ когда-нибудь случалось бродить по Strada del Molo въ Неапол, вы не могли не замтить такъ называемыхъ mozzonari, которыхъ собирается здсь гораздо больше, чмъ въ какой-нибудь другой части города. Правда, вы часто могли видть одного изъ mozzonari и въ другихъ мстахъ — улегшагося на церковныхъ ступеняхъ или же грющагося на солнц на углу площади, здсь же находится центръ торговли окурками старыхъ сигаръ и здсь же помщаются ‘продавцы всякихъ остатковъ’,— въ лохмотьяхъ, грязные и всклокоченные, имющіе видъ маленькихъ нищихъ, какихъ можно видть въ любомъ европейскомъ город. Передъ каждымъ разложенъ его товаръ на лотк изъ старой газеты, и старательно раздленъ на маленькія кучки въ восемь или девять окурковъ. Каждая кучка тщательно отобрана, сообразно съ качествомъ составляющихъ ее сягаръ, и каждая стоитъ одно soldo, что касается mozzonari, то они почти единственные изъ неаполитанскихъ продавцовъ, цны которыхъ дйствительно точно установлены и съ которыми напрасно торговаться: однако, даже и они снисходятъ къ человческой слабости и имютъ отдльную кучку, изъ которой каждому покупателю дозволяется выбрать себ окурокъ.
Васъ, безъ сомннія, удивляетъ что находятся, люди, покупающіе такую гадость. Подождите одну или дв минуты, и вы увидите.
Но сначала обратите вниманіе на мальчика, который бродить вдоль по улицамъ, ведущимъ къ таможн и гавани.
Имя его Пеппиньелло и ему около двнадцати лтъ. Судя по его лицу, которое по временамъ иметъ проницательное и самоувренное выраженіе, онъ выглядитъ старше своихъ лтъ, если же вы посмотрите на его фигурку, онъ покажется вамъ годомъ или двумя моложе, такъ какъ скудное питаніе остановило его ростъ. Впрочемъ, онъ сложенъ недурно. Если вы будете наблюдать за нимъ въ то время, когда онъ купается въ грязной вод гавани, вы удивитесь его гибкости и подвижности, какъ и его худоб. Онъ кажется состоящимъ изъ однхъ костей и кожи. ‘Удивительно,— какъ однажды замтилъ мн одинъ итальянскій продавецъ,— что такъ много жизни заключается въ такомъ маленькомъ тл’. Вся его кожа сплошь темно-коричневаго цвта, въ его жилахъ недостаточно крови, чтобы придать ей тотъ яркій оттнокъ, который такъ любятъ венеціанскіе художники. Верхняя часть лица иметъ красивыя формы, въ глазахъ свтится умъ, ротъ между тмъ не только великъ, но и отличается какой-то чертой, не соотвтствующей возрасту ребенка, въ общемъ она свидтельствуетъ только о юмор, но по временамъ выглядитъ какъ-то непріятно и граничитъ съ хитростью. Въ худшемъ даже случа лицо кажется подвижнымъ, веселымъ и ласковымъ, и выглядло бы еще лучше, если-бы волосы не были такъ коротко острижены. По одежд — Пеппиньелло не очень много отличается отъ своихъ товарищей. Рубашка его открыта спереди и разорвана сзади, панталоны до того покрыты дырами, что васъ удивляетъ, какъ онъ можетъ думать, что ихъ стоитъ еще надвать, особенно въ томъ город, гд отсутствіе ихъ у мальчика его лтъ, проходитъ совершенно незамченнымъ. Однако, онъ опытне васъ и знаетъ, что въ Неапол только дти, не имющія родителей, могутъ бгать въ однхъ рубашкахъ. Онъ смотритъ на нижнюю принадлежность своего костюма — по крайней мр, въ теченіе лтнихъ мсяцевъ — не какъ на средства удобства или приличія, а просто какъ на отличительный признакъ того соціальнаго положенія, которое онъ желалъ бы занимать. Точно также онъ смотритъ и на маленькую круглую шапочку, которая по цвту походитъ на его кожу и кажется сдланной изъ валеной шерсти. Никогда я не могъ разсмотрть ее достаточно близко. Она очень рдко на его голов и ея хозяину кажется удобнымъ употреблять ее въ вид подушки для локтей.
Въ настоящее время Пеппиньелло иметъ довольно лнивый видъ. Онъ растянулся во всю длину на земл, наблюдая за игрою въ круглые камешки, естественную замну мраморныхъ шариковъ, которая происходить между двумя другими мальчиками, но у него зоркіе глаза относительно всего, что касается его торговли, и онъ зарабатываетъ больше, чмъ кто либо изъ ихъ братіи. Это обстоятельство товарищи приписываютъ его счастью, на самомъ же дл это результатъ многихъ мелкихъ наблюденій. Такимъ образомъ боле полуторыхъ лтъ тому назадъ онъ замтилъ,— когда четверо или пятеро торговцевъ размстятся полукругомъ, то сидящіе на обоихъ концахъ могутъ быть увренными, что живо распродадутъ свой товаръ, такъ какъ если покупатель спшитъ,— онъ беретъ у перваго, который ему попадается, и идетъ дальше, если же онъ свободенъ, — вроятно, осмотритъ вс кучки и, найдя ихъ одинаковыми по качеству, захочетъ купить табакъ у послдняго по порядку, чтобы не возвращаться снова назадъ. Нсколько мсяцевъ прошло, прежде чмъ онъ сдлалъ свое второе открытіе, а именно, что мсто, которое онъ занимаетъ — лучшее для его занятія во всемъ Неапол, потому что рабочіе, проходящіе по Strada del Molo, обыкновенно торопятся идти возможно скоре сперва на свою работу, а затмъ домой, и потому что лодочники, возвращающіеся изъ гавани обыкновенно по окончаніи своей работы, больше уже не имютъ никакихъ опредленныхъ занятій. Едва только онъ замтилъ это, какъ ршилъ занять уголъ раньше, чмъ встанутъ товарищи, и такимъ образомъ получилъ законное право на это мсто. Нкоторая доля его успховъ должна быть приписана также и его неизмнно хорошему расположенію духа. Когда весь его товаръ истощается или нельзя уже больше надяться на покупателей, онъ всегда готовъ исполнить порученіе кого-нибудь изъ мужчинъ, работающихъ по близости. Въ благодарность онъ иногда получаетъ за это корку хлба, кусокъ капусты или полныя пригоршни фруктовъ и гораздо рже одно или два centesimo, но въ такихъ случаяхъ онъ никогда ничего не проситъ и т, кому онъ услуживаетъ такимъ образомъ, естественно отплачиваютъ ему тмъ, что являются его кліентами и рекомендуютъ его своимъ друзьямъ. Въ результат онъ является любимцемъ большинства рабочихъ, занимающихся по сосдству, и это полезно ему не въ одномъ только отношеніи.
Въ числ другихъ наблюденій Пеппиньелло есть еще и такое: въ продолженіе утреннихъ часовъ безполезно суетиться и расхваливать свой товаръ. Тотъ, кому нужны окурки сигаръ, придетъ и купитъ ихъ самъ, но каждый изъ нихъ слишкомъ занятъ, чтобы обращать вниманіе на его крики и его болтовню. Позже, днемъ совсмъ иное дло: его шутка обезпечиваетъ ему покупателя, а его ужимки и дурачества вытягиваютъ soldo изъ кармановъ иностранныхъ господъ, и Пеппиньелло совершенно одинаково относится какъ къ одному, такъ и къ другому способу заработка. Но всему свое время, и сейчасъ самое блестящее проявленіе его талантовъ производитъ впечатлніе только на его товарищей, одобренію которыхъ онъ не придаетъ большого значенія, такъ стоитъ онъ на своемъ мст довольный и увренный, что его товаръ лучшій на утреннемъ рынк.
Онъ состоитъ изъ одиннадцати кучекъ и еще одной маленькой изъ окурковъ иностранныхъ сигаръ, которые служатъ источникомъ великой радости и гордости для ихъ владльца, хотя онъ и не вполн увренъ въ ихъ дйствительной рыночной стоимости. Если случится проходить мимо матросу съ утонченнымъ вкусомъ, но скудными средствами, онъу вроятно, предложитъ за нихъ хорошую цну, но сейчасъ мальчикъ и не заботится о томъ, чтобы продать ихъ,— онъ знаетъ, что они самымъ видомъ своимъ привлекутъ покупателей къ другимъ его товарамъ. Эта особенная кучка является результатомъ смлаго похода въ ‘Grand Caf’, который онъ совершилъ надняхъ утромъ и отступленіе изъ котораго произошло подъ прикрытіемъ нсколькихъ добродушныхъ иностранцевъ. Когда онъ очутился въ безопасности и знаками выражалъ имъ свою признательность со средины улицы, они бросили ему одно или два soldo, а одинъ изъ нихъ, предполагая, что чисто дтское стремленіе вкусить отъ запрещеннаго плода, было причиной его смлости, бросилъ ему сигару, которую только что зажегъ. И вотъ она лежитъ на бумажномъ лотк на самомъ верху. Пеппиньелло ршилъ разстаться съ ней не иначе, какъ за восемь centesimo. Онъ предполагаетъ, что она наврное стоитъ десять centesimo, но, къ несчастью, т, которые готовы заплатить такую цну за сигару, обыкновенно предпочитаютъ купить ее въ лавочк.
Но вотъ одинъ рабочій въ своемъ будничномъ плать останавливается на мгновеніе, даетъ ему два soldo, беретъ дв кучки, завертываетъ ихъ въ кусокъ бумаги и, уходя, кладетъ себ въ карманъ. Все это дло пяти секундъ и не стоитъ ни одного слова. Слдующій покупатель совершенно иной типъ: это рыбакъ пришедшій изъ гавани набить свою утреннюю трубку. Онъ чувствуетъ глубочайшее презрніе и вражду къ рабочему за самое его призваніе, но въ то же время твердо убжденъ, что послдній принадлежитъ къ такому классу людей, которые умютъ обманывать чорта, и, слдовательно, доброму, простому христіанскому рыбаку не худо поучиться у нихъ, какъ поступать въ различныхъ житейскихъ случаяхъ. Вслдствіе этого ему заране до приближенія къ mozzonari хочется выяснить, которому изъ нихъ онъ будетъ покровительствовать, что не мшаетъ ему осматривать и другіе лотки съ нершительнымъ и критическимъ видомъ. Подходя къ Пеппиньелло, онъ смотритъ на его товаръ съ выраженіемъ замтнаго презрнія, пріостанавливается на полъминуты и затмъ начинаетъ жестикулировать. На вс его знаки Пеппиньелло отвчаетъ лишь особымъ небрежнымъ кивкомъ головы, который каждый не-неаполитанецъ принялъ бы за знакъ окончательнаго отказа. Въ дйствительности же между ними произошелъ оживленный споръ, хотя ни одного слова не было произнесено, простой народъ въ Неапол, всегда достаточно бойкій на языкъ, любитъ ‘разговаривать молча’ другъ съ другомъ — не такъ, какъ это длаютъ влюбленные, но въ смысл настоящаго языка знаковъ. Рыбакъ предлагалъ сперва три, затмъ четыре centesimo за одну кучку и девять centesimo за дв. Эти предложенія были поочередно отвергнуты. Онъ съ самаго начала зналъ, что это такъ и будетъ, такъ какъ каждый mozzonari, замченный въ томъ, что длаетъ свои кучки большихъ размровъ или даже заподогрнный въ томъ, что продаетъ ихъ ниже установленной цны, будетъ не только исключенъ изъ этой касты, но и подвергнется постоянному преслдованію со стороны своихъ товарищей, тмъ не мене, какъ рыбакъ, онъ сознаетъ, что оскорбитъ всякое чувство приличія, если купить какую бы те ни было вещь, не сдлавъ попытки поторговаться. Это будетъ имть такой видъ, какъ будто бы онъ хочетъ, чтобы его приняли за господина. Въ конц концовъ онъ со вздохомъ кладетъ на бумагу деньги, которыя слдуютъ за одну кучку и которыя онъ все время держалъ наготов, и потомъ съ самымъ невиннымъ выраженіемъ протягиваетъ руку къ иностранному табаку, лежащему сверху. Онъ знаетъ, что его цна ему не по карману и вовсе не хочетъ покупать его,— онъ предпочитаетъ итальянскій табакъ: ему только хочется показать, что и онъ не совсмъ глупъ. Пеппиньелло ласково отталкиваетъ его руку, проводитъ своими пальцами черту между нижними и верхними кучками и указываетъ на послднія. Онъ, однако, остерегается трогать деньги, потому что это можетъ повести къ непріятному разговору относительно точной суммы. Тогда рыбакъ длаетъ видъ, что иметъ намреніе взять ихъ назадъ и купить товаръ у слдующаго продавца, когда же онъ видитъ, что Пеппиньелло остается тмъ не мене неподвижнымъ, то схватываетъ, вмсто той кучки, къ которой съ самаго начала лежало его сердце, большой окурокъ сигары изъ общей горки, и медленно удаляется до тхъ поръ, пока не находитъ свободнаго мста у баррьера набережной, гд и усаживается. Почувствовавъ себя вполн уютно, онъ не спша снимаетъ свой особенный головной уборъ, который молодые художники и восторженные антикваріи любятъ называть фригійскимъ, но который непосвященному глазу обыкновенныхъ смертныхъ кажется скоре смсью между слишкомъ большимъ ночнымъ колпакомъ и чулкомъ для людей, одержимыхъ подагрой, порывшись въ немъ нкоторое время, онъ вынимаетъ красной глины трубку съ чубукомъ изъ камыша и складной ножъ и принимается за приготовленіе утренняго угощенія. Если бы вы могли подойти достаточно близко и видть, что заключается въ фригійскомъ головномъ убор, когда онъ лежитъ тутъ рядомъ, вы, вроятно, нашли бы, что онъ содержитъ въ себ еще ломоть хлба, половину луковой головки, яблоко, два персика, нсколько маленькихъ рыбокъ, завернутыхъ въ водоросли, и картинку съ изображеніемъ св. Антонія, что касается вообще до головнаго убора рыбака, то онъ служитъ не только кошелькомъ и кисетомъ для табака, но и вообще вмстилищемъ самыхъ разнообразныхъ предметовъ его личной собственности. Справедливость во всякомъ случа требуетъ прибавить, что рыба, которую онъ носитъ такимъ образомъ, предназначается только для его собственнаго потребленія.
Въ десять часовъ Пеппиньелло усплъ уже распродать весь свой товаръ. Становится жарко, и онъ чувствуетъ потребность выкупаться въ гавани, но онъ не видитъ вблизи никого, у кого можно было бы безопасно оставить одинадцать soldo, вырученные за утреннюю продажу, и, кром того, онъ голоденъ, какъ это и должно быть съ тмъ, кто съ самаго разсвта на ногахъ и до сихъ поръ еще ничего не лъ. Гд достать обдъ?— вотъ въ чемъ вопросъ, ему въ голову даже не приходитъ мысль израсходовать часть тяжелымъ трудомъ заработанныхъ имъ денегъ на пищу, разв въ хорошія времени онъ позволяетъ себ купить на нихъ кусокъ арбуза. Завертывая еще непроданный имъ иностранный табакъ въ старую газету и укладывая его за пазуху, которая всмъ неаполитанцамъ его класса служитъ вмстительнымъ карманомъ, онъ мысленно обдумываетъ вс открывающіяся передъ нимъ перспективы. Онъ знаетъ, что можетъ получить все ему нужное, отправившись въ узкую улицу, находящуюся недалеко отъ Капуанскихъ Воротъ, гд имлъ обыкновеніе жить его отецъ, тамъ есть еще и теперь нсколько женщинъ сосдокъ, которыя помнили его семью и которыя дали бы ему корку хлба, кусокъ сырой капусты или же часть того, что было приготовлено для ихъ собственнаго обда. Но онъ замтилъ, что чмъ рже бывалъ его приходъ, тмъ тепле бывалъ и пріемъ, и ему хочется приберечь этихъ друзей въ качеств послдняго прибжища въ случа крайней нужды. Хотя теперь и не то время, въ теченіе котораго иностранцы любятъ совершать свои прогулки, но все-таки лучше будетъ пока побродить около Santa Lucia, такъ какъ относительно иностранца нельзя предположить наврное, что именно онъ будетъ длать, если же онъ вышелъ изъ дому то здсь удобне всего найти его. Но дти тхъ кварталовъ захватили ихъ сообща и наблюдаютъ за тмъ, чтобы никто самозванно не проникалъ въ принадлежащій имъ по праву районъ промысла. Если имъ только удастся, они запрутъ его въ кругъ, помшаютъ его кривлянью и даже отнимутъ soldo изъ рукъ. Всего нсколько недль тому назадъ, когда онъ укралъ кошелекъ у англійскаго господина, они почти готовы были выдать его, вмсто того, чтобы помочь его отступленію. Правда, въ конц концовъ ихъ инстинктивная ненависть къ суду и полиціи одержала верхъ надъ законной ревностью и они помогли ему убжать. Черезъ полчаса, когда его добыча была уже отнесена въ безопасное мсто, онъ вернулся и позвалъ помогавшихъ ему мальчиковъ въ сосднюю таверну, гд поставилъ имъ четыре литра вина. Справедливость требовала такъ поступить и онъ это сдлалъ, и такъ какъ кошелекъ содержалъ въ себ около двадцати лиръ — хотя въ этомъ онъ никому не признался, то онъ прибавилъ къ столу еще kilo хлба. Съ тхъ поръ онъ заслужилъ наполовину нежеланное уваженіе въ этомъ квартал. Но Пеппиньелло не таковъ, чтобы забыть объ ихъ нершительности, которая кажется ему низкой измной. Кром того, самыя ихъ манеры внушаютъ ему отвращеніе. Только мальчикамъ идетъ кувыркаться, длать гримасы, просить милостыню и воровать, но двочкамъ одиннадцати или двнадцати лтъ неприлично длать то же самое. Если онъ къ чему-нибудь на свт и чувствуетъ презрніе, то именно къ такимъ двочкамъ и ихъ родственникамъ. Нтъ, онъ не пойдетъ на Santa Lucia.
Онъ поворачиваетъ въ одну изъ темныхъ узкихъ улицъ, которая ведетъ отъ Porto, внимательно заглядывая въ каждую таверну, мимо которой проходитъ. Многія изъ нихъ пусты. Въ нкоторыхъ же сидитъ всего по одному рабочему съ небольшимъ кускомъ хлба и стаканомъ вина или же человкъ шесть рабочихъ, собравшихся вмст сообща купить цлый хлбъ и бутылку вина. Пеппиньелло, знаетъ, что обращаться къ нимъ напрасно,— имъ едва хватаетъ, чтобы удовлетворить свой собственный аппетитъ. ‘А, — думаетъ онъ, будучи, какъ и вс люди его класса, злйшимъ врагомъ современнаго правительства, можетъ быть, потому только, что оно правительство,— совсмъ иначе было при добромъ корол Фердинанд, когда хлбъ стоилъ только четыре soldo за kilo и вино семь centesimo за литръ. Говорятъ, что если въ т времена голодный нищій мальчикъ находилъ рабочаго за обдомъ, то могъ быть увреннымъ, что получитъ хлбную корку и супа, но разв они могутъ дать что-нибудь теперь, когда хлбъ стоитъ десять, а вино двнадцать soldo?’ Въ конц концовъ онъ видитъ человка, кажущагося ему хорошо одтымъ, сидящаго въ дальнемъ конц низкой и темной комнаты. Въ одно мгновеніе онъ пробирается туда и останавливается передъ нимъ, длая около рта тотъ жестъ большимъ и указательнымъ пальцами, который выражаетъ у неаполитанскихъ нищихъ голодъ. Человкъ отрзаетъ небольшой кусокъ отъ своего хлба и даетъ ему. Подойдя ближе, Пеппиньелло по изможденному лицу и горящимъ глазамъ человка видитъ, что у него самого нтъ ничего лишняго. Ему почти стыдно, что онъ просилъ у него, но онъ все-таки жуетъ хлбъ и проходитъ дальше. Это такой маленькій кусокъ, что онъ сдлалъ его еще боле голоднымъ. Онъ совсмъ не знаетъ, что длать, и въ раздумьи садится на приступокъ у двери.
Ему извстно, что прошлой ночью въ портъ пришелъ англійскій пароходъ. Хорошо, если нкоторые изъ матросовъ уже на берегу. Если бы онъ нашелъ ихъ, они охотно дали бы ему что-нибудь, ему кажется даже, что онъ почти догадывается, гд они должны быть, но тогда, говоря правду, ему становится страшно. Дйствительно, нкоторые изъ матросовъ всегда относились къ нему доброжелательно, но кто знаетъ, что они могутъ сдлать? Они такіе сильные и грубые и ничего не уважаютъ. Онъ смотритъ на нихъ такъ же, какъ смотритъ на силы природы, т. е. какъ на нчто совершенно своенравное, безграничное и неукротимое. Недавно они бросили ему цлыя пригоршни soldo, но можетъ быть сегодня они выбросятъ его самого за окошко. Народъ говоритъ, что они даже не христіане. Кто можетъ сказать? Конечно, Мадонна иметъ власть и надъ ними, а онъ очень голоденъ. Итакъ, онъ встаетъ и снова поворачиваетъ по направленію къ Porto, произнося шепотомъ ‘Отче нашъ’ и ‘Богородицу’, глаза же его раскрыты и наблюдаютъ за тмъ, не пошлетъ ли чего Провиденіе.
Онъ входить въ одинъ, другой, третій изъ домовъ, куда они предпочтительно заходятъ, и самолично убждается, что матросовъ тамъ нтъ. Наконецъ, онъ слышитъ ихъ голоса въ передней комнат перваго этажа четвертаго дома. По его мннію, это худшая таверна, которую они могли выбрать, что же касается хозяйки, то она очень… я не знаю ни одного слова, которое бы не было унижено въ примненіи къ ней. Она смотритъ на деньги, находящіяся въ карманахъ своихъ верхнихъ постителей, какъ уже на свои собственныя, и естественно отклоняетъ всякую претензію на нихъ со стороны, какъ бы мала она ни была. Пеппиньелло хорошо ее знаетъ, но онъ пришелъ сюда вовсе не за тмъ, чтобы вернуться, испугавшись старой хрычовки. Съ беззаботнымъ и какъ бы скучающимъ видомъ онъ бродитъ по улиц, садится на приступокъ двери, расположенной противъ входа въ таверну, кладетъ голову на руки и въ конц концовъ вытягивается во всю длину. Прохожій можетъ принять его за спящаго, на самомъ же дл онъ весь вниманіе. Онъ знаетъ, что единственный удачный исходъ для него — дождаться, пока нижняя комната, а, если можно, и кухня позади нея опустютъ, и тогда быстро подняться вверхъ по лстниц. Онъ лежитъ такъ самое большее полчаса. Въ конц концовъ поваръ отсылается за чмъ-то, насколько это можно видть на разстояніи, потому что беретъ свою куртку и шляпу. Хозяйка стоитъ у стола спиною къ передней комнат и держитъ передъ собой подносъ со стаканами грога, на половину налитыми спиртомъ. Черезъ нсколько времени приходитъ поваренокъ съ ведромъ кипятку, который онъ наливаетъ въ стаканы, пока хозяйка размшиваетъ ихъ. По несчастью, одна или дв капли падаютъ на ея руку, она ничего не говоритъ и только вытираетъ ихъ тряпкой, которая лежитъ рядомъ. Когда же послдній стаканъ наполненъ и поваренокъ длаетъ два шага отъ стола, она даетъ ему такой подзатыльникъ, что поваренокъ кубаремъ летитъ на другой конецъ кухни и проливаетъ весь кипятокъ себ на ноги. Конечно, поднимается крикъ. Но Пеппиньелло не въ такомъ настроеніи, чтобы обращать вниманіе на что бы то ни было. Хозяйка спокойно беретъ подносъ, принимаетъ пріятно улыбающійся видъ и начинаетъ подниматься по лстниц. Это на счастье Пеппиньелло. Онъ перескакиваетъ черезъ три или четыре ступени лстницы и, наконецъ, посл прыжка, сдланнаго по кошачьи, украдкой, идетъ слдомъ за хозяйкой. Его голыя ноги ступаютъ безъ шума, и онъ крадется такъ близко позади нея, что ей невозможно увидать его, даже если бы она повернулась, а сдлать это она можетъ лишь съ трудомъ, такъ какъ лстница узка и у нея въ рукахъ подносъ. Дойдя до площадки, она останавливается и ставитъ свою ношу на столъ, чтобы отворить дверь, Пеппиньелло же длаетъ быстрый прыжокъ впередъ и входитъ незамченнымъ, очень довольный своимъ успхомъ, онъ, впрочемъ, не вполн увренъ, не попалъ ли изъ огня да въ полымя.
Вокругъ стола, покрытаго остатками того, что было, повидимому, роскошнымъ, хотя довольно грубымъ пиршествомъ, сидятъ шесть матросовъ среди не особенно почтеннаго общества. Пеппиньелло знаетъ, что отвага теперь его единственная надежда — схвати его хозяйка прежде, чмъ онъ успетъ привлечь вниманіе мужчинъ, онъ наврное полетитъ внизъ по лстниц гораздо скоре, чмъ поднялся по ней. Онъ подходитъ съ низкими прклонами и ужимками, указывающими на его голодъ.
— Чего надо этому маленькому чертенку?— спрашиваетъ одинъ изъ мужчинъ на очень несовершенномъ итальянскомъ язык.
— Онъ проситъ хлба, — отвчаетъ одна изъ двушекъ, бросая ему половину хлба. Пеппиньелло подпрыгиваетъ вверхъ, ловитъ его на половин дороги, длаетъ жестъ безумной радости и затмъ съ физіономіей, выражающей чрезвычайную важность, кланяется въ знакъ благодарности и вытягивается, какъ солдатъ на парад. Это очень забавляетъ мужчинъ, и скоро весь хлбъ со стола оказывается запрятаннымъ за его рубашку. Это придаетъ ему странную вншность, тонкія руки и ноги составляютъ поразительный контрастъ съ громаднымъ туловищемъ. Онъ замчаетъ это преимущество и продолжаетъ ломаться, его лицо и тло кажутся совершенно нечеловческими. За этимъ слдуютъ взрывы смха и одна изъ двушекъ подаетъ ему стаканъ вина. Между тмъ, грогъ поставленъ на столъ и мужчины закурили трубки. Одинъ изъ нихъ вынимаетъ итальянскую сигару, но посл первой же затяжки, бросаетъ ее съ проклятіемъ, заявляя, что она приготовлена изъ смси листьевъ красной капусты и индійской резины. Пеппиньелло схватываетъ ее на лету, садится въ уголъ и начинаетъ курить ее съ выраженіемъ самой безграничной радости.
— Какъ, и ты умешь курить, дьяволенокъ! возьми ужъ всю пачку, будь я проклятъ, если хоть одно человческое существо въ состояніи ихъ курить.
Эти слова произносятся по англійски и Пеппиньелло едва вритъ глазамъ, когда пачка сигаръ летитъ черезъ всю комнату на его колни,
— Спроси у него, знаетъ ли его мать, гд онъ шатается {Слова уличной англійской псни, сдлавшіяся ходячимъ выраженіемъ.},— говоритъ одинъ изъ мужчинъ. Его товарищъ, какъ уметъ, передаетъ вопросъ по итальянски. Одна изъ двушекъ повторяетъ его на неаполитанскомъ діалект и передаетъ отвтъ Пеппиньелло, который переводится на англійскій языкъ для мужской половины компаніи.
— У меня нтъ матери.
— А твой отецъ?
— У меня нтъ отца.
— Какъ же ты живешь тогда?
— Какъ могу.
— Спроси у него, не хочетъ хи онъ ухать съ нами на корабл, и скажи ему, что мы сдлаемъ изъ него человка.
— Что же будетъ тогда съ моими сестрами?
— Сколько у тебя сестеръ?
— Четыре.
— Какихъ лтъ?
— Одна годомъ старше и три моложе меня, и у нихъ нтъ никого на свт, кром меня, кто бы могъ о нихъ позаботиться.
Самая мысль о томъ, что эта маленькая обезьяна — отецъ семейства, слишкомъ комична, чтобы не возбудить смха, но въ ней есть нчто патетическое. Ни одна изъ двушекъ не вритъ этому разсказу, но на вопросы своихъ спутниковъ вс он выражаютъ полную увренность въ его правдивости. Кром того, одна или дв заявляютъ, что он сами знакомы со всми подробностями его жизни.
— Все это, конечно, чистйшая ложь,— говоритъ другой изъ мужчинъ,— но не въ этомъ дло,— и бросаетъ мальчику монету въ два soldo. Остальные матросы слдуютъ его примру.
Пеппиньелло собираетъ вс свои богатства. Онъ чувствуетъ, что ему уже пора удалиться, но въ то же время знаетъ, что хозяйка поджидаетъ его внизу съ палкой, сначала она безпощадно поколотитъ его, затмъ отниметъ у него все, что онъ здсь получилъ, и въ конц концовъ выброситъ на улицу. Его пугаетъ, что и утренній его заработокъ можетъ исчезнуть со всей остальной выручкой. А это далеко не пріятная перспектива. Къ счастью, двушки, сидящія за столомъ, знаютъ это не хуже его самого. Одна изъ нихъ шепчетъ одно или два слова на ухо своему сосду, встаетъ изъ-за стола, слегка киваетъ мальчику головой и спускается внизъ по лстниц. Онъ отвшиваетъ молчаливый поклонъ всей компаніи и пробирается слдомъ за ней, когда же они достигаютъ нижней комнаты, она беретъ его за руку и доводитъ до уличной двери среди цлой бури ругательствъ хозяйки, которая тмъ не мене не отваживается выказывать другихъ, боле энергичныхъ, выраженій своего бшенства.
— А теперь бги скорй, маленькій чертенокъ!..
Пеппиньелло останавливается только на одно мгновеніе, чтобы учтиво поднести руку двушки къ губамъ, и, прежде чмъ проходитъ полминуты, успваетъ пробжать цлую дюжину угловъ отъ арены своего приключенія.
Тогда двушка поворачивается и смотритъ прямо въ лицо разъ яренной хозяйки
— Что сдлалъ вамъ мальчикъ?— спрашиваетъ она спокойно.— Если бы еще господа, сидящіе наверху, были сердиты, я бы поняла васъ, но имъ самимъ было забавно. Что же онъ вамъ сдлалъ?
Хозяйка немного испугана видомъ молодой двушки и отвчаетъ ей почти плаксивымъ голосомъ:
— А разв для меня ничего не значитъ весь тотъ хлбъ, что онъ сейчасъ стащилъ?
— На что же вамъ остатки хлба?
— Я продаю его бднымъ.
Вся фигура двушки сразу принимаетъ видъ, исполненный достоинства, она чувствуетъ, насколько эта женщина упала ниже ея, и ея голосъ длается очень глухимъ и вмст съ тмъ колкимъ, когда она говоритъ:
— Донна Эстере, вы черствы и порочны, какъ піэмонтезка. Если вы скажете еще одно слово, я никогда больше не вернусь въ вашъ домъ и уведу всхъ моихъ друзей вонъ туда,— и она длаетъ небольшое движеніе головой, по направленію къ конкуррирующей таверн.
Донна Эстере не въ состояніи пренебрегать этой угрозой, но тмъ не мене она слишкомъ возбуждена, чтобы быть въ силахъ низкопоклонничать передъ двушкой и льстить ей, какъ она будетъ это длать черезъ полчаса. Она молчаливо удаляется за кухню и тамъ даетъ полную волю своему бшенству, которое выражается сперва въ ругательствахъ, а затмъ въ побояхъ, наносимыхъ поваренку.
Какъ только Пеппивьелло чувствуетъ себя вполн въ безопасности, онъ вытаскиваетъ кусокъ хлба и съ жадностью принимается сть его, медленно подвигаясь по направленію къ прежнему жилищу отца. Онъ едва успваетъ пройти нсколько шаговъ, какъ замчаетъ другого мальчика его же класса, который сидитъ въ подъзд и обдаетъ кочаномъ сырой капусты и двумя луковицами. Пеппиньелло садится потурецки напротивъ него и, съ намреніемъ начать разговоръ, замчаетъ дружелюбнымъ тономъ, что капуста кажется ему не совсмъ свжей. Хозяинъ оклеветаннаго овоща отвчаетъ, что онъ снялъ его только сегодняшнемъ утромъ въ саду своего дяди, и добавляетъ къ этому, что ему жаль мальчика, который вынужденъ обдать однимъ черствымъ хлбомъ. Это служитъ началомъ оживленнаго разговора, который черезъ пять минутъ приводитъ къ обмну толстаго куска капусты и половины луковицы на кусокъ хлба. Каждый изъ нихъ находитъ. что онъ обдаетъ роскошно, и, чтобы загладить непріятное впечатлніе, которое могло остаться у его сосда, расхваливаетъ полученную провизію такъ же горячо, какъ прежде порицалъ ев. Незнакомецъ даетъ яркое описаніе сада своего дяди, этотъ садъ, по его мннію, является самой замчательной собственностью, когда-либо принадлежавшей свирпому и эксцентричному старому господину, единственную слабость котораго составляетъ горячая привязанноетъ и любовь къ своему племяннику. У Пеппиньелло есть сильныя сомннія относительно существованія подобнаго земного рая, но изъ вжливости онъ ихъ не высказываетъ. Въ свою очередь, онъ разсказываетъ, что его отецъ ушелъ въ море полтора года тому назадъ, что они предполагали его окончательно погибшимъ и что сегодня утромъ его тетка получила письмо, извщающее о томъ, что онъ женился въ Палермо на какой-то богатой наслдниц и черезъ нсколько недль намренъ вернуться въ Неаполь.
— Твоя мачиха будетъ бить тебя!— говоритъ незнакомецъ такимъ тономъ, который обнаруживаетъ близкое знакомство съ этой операціей.
— Да, но ты не знаешь самаго лучшаго,— отвтилъ Пеппиньелло.— У нея всего только одна нога, другая же сдлана изъ дерева, но, говорятъ, вся она наполнена хорошими французскими золотыми деньгами.
Покончивъ съ дой, онъ продолжаетъ свой путь, погруженный въ мысли о томъ, что длать со счастливой судьбою, такъ неожиданно придуманной для себя. Незнакомецъ же, удаляясь въ противоположномъ направленіи, обсуждаетъ серьезный вопросъ, кого изъ двухъ воображаемаго ли жестокаго дядю, который ни въ чемъ не отказываетъ своему любимцу, или такую же мачиху съ деревянной, наполненной золотыми монетами ногой, предпочелъ бы имть маленькій уличный мальчикъ со скудными средствами къ жизни.
Въ конц концовъ Пеппиньелло подходитъ къ небольшой табачной лавк на углу узкой улицы.
— Доброе утро, донна Амалія,— говоритъ онъ, входя.
— А, Пеппиньелло! ты снова здсь, а обдъ уже кончился и я не знаю, остался ли хоть одинъ кусокъ въ цломъ дом.
Тонъ ея грубоватъ, но, тмъ не мене, она повертывается съ очевиднымъ намреніемъ поискать въ кладовой.
— Благодарю васъ, я уже лъ сегодня. Я пришелъ попросить васъ сохранить вотъ это для меня до вечера,— и онъ выкладываетъ свой хлбъ на прилавокъ.
— Какъ! цлыхъ десять хлбовъ, да теб повезло сегодня!
— А вотъ еще нсколько сигаръ. Можете ли вы продать ихъ для меня? Конечно, я не жду за нихъ полной цны.
Отказываться отъ какой бы то ни было законной прибыли, противъ убжденій донны Амаліи, но она вспоминаетъ, что мальчикъ — сирота и что Пресвятая Два вознаграждаетъ тхъ, кто бываетъ сострадателенъ къ ближнимъ.
— Хорошо, покажи ихъ мн. Да он совершенно цлы. Я думаю, он стоютъ девять centesimo за штуку, это составитъ четырнадцать soldo и два centesimo. Вотъ они,— и она выплачиваетъ ему сполна всю сумму. Она не сомнвается въ душ, что принимаетъ ворованное добро, но кто же можетъ узнать сигару, да это и не ея дло, и она не задаетъ никакихъ вопросовъ. Пеппиньелло кладетъ деньги рядомъ съ остальной выручкой и поручаетъ все это ея попеченіямъ. Она тщательно вмст съ нимъ пересчитываетъ деньги, завертываетъ ихъ въ кусокъ бумаги и кладетъ на полку въ сосдней комнат вмст съ хлбомъ. Онъ прощается и уходитъ уже изъ лавочки, когда она зоветъ его обратно.
— Ты вдь не въ состояніи състь всего этого хлба, пока онъ будетъ свжимъ.
— Онъ вполн къ вашимъ услугамъ, донна Амалія,— но въ его глазахъ есть что-то, что противорчить и тону, и словамъ.
— Нтъ, мальчикъ, мн не нуженъ твой хлбъ, посмотри ка сюда: эти три хлба такъ хороши, какъ будто они только что получены отъ булочника. Если ты хочешь, я возьму ихъ сегодня и вмсто нихъ завтра дамъ теб свжіе хлбы.
— Тысячу спасибо, но пусть это будетъ посл-завтра.
— Отлично.
Онъ искренно признателенъ грубоватой доброй женщин, но не цлуетъ ея руки. Онъ длаетъ это людямъ боле высокаго соціальнаго положенія, что же касается до донны Амаліи, онъ чувствуетъ себя не такъ уже много ниже ея.
Теперь какъ разъ время для послообденнаго сна и Пеопиньелло удаляется въ подъздъ, гд плиты ровне и гд не угрожаетъ опасность, что солнечные лучи проникнутъ и разбудятъ его. Онъ не торопится спать, какъ всегда это длаетъ, можетъ быть, потому, что лучше пообдалъ, когда же онъ припоминаетъ вс утреннія событія, то приходитъ къ заключенію, что долженъ на слдующее утро пойти къ обдн и поблагодарить за освобожденіе себя отъ опасности. Онъ не сомнвается въ томъ, что именно Мадонна спасла его отъ донны Эстере, но никогда еще не случалось, чтобы она избирала такого страннаго посланника. Затмъ онъ начинаетъ раздумывать о томъ, какія числа лучше всего будетъ поставить на lotto на этой недл. Онъ скоре сомнвается въ своемъ счастьи, потому что потерялъ уже т шесть франковъ, которые нашелъ въ кошельк на дорог. Ему очень хочется увидать требуемыя числа во сн, но это никогда ему не удается. Священники, конечно, знаютъ ихъ вс, потому что они учились, но ихъ связываетъ общаніе не длиться этимъ знаніемъ съ кмъ бы то ни было: говорятъ однако, что нкоторые монахи сообщаютъ этотъ священный секретъ на ухо своимъ друзьямъ. Безъ всякаго сомннія они должны такъ поступать, единственно для того, чтобы отомстить за себя правительству, которое удалило ихъ въ монастыри. Пеппиньелло ршаетъ на будущее время быть очень вжливымъ со всми монахами. Если бы онъ умлъ читать, то непремнно бы досталъ одну изъ этихъ чудесныхъ книгъ, которыя такъ хорошо объясняютъ каждую вещь, что едва успешь подумать о чемъ нибудь, какъ находишь заключающееся въ немъ число. На этотъ разъ онъ поставитъ 32, номеръ дома донны Эстере, и 12, потому что у нея было двнадцать постителей за столомъ. Судьба, безъ сомннія, укажетъ ему на другія числа къ тому времени, когда ему придется снова играть. Онъ засыпаетъ, раздумывая объ этихъ вешахъ.
Просыпается онъ позже обыкновеннаго и съ нкоторымъ смущеніемъ видитъ, насколько уже низко склонилось солнце. Онъ пропустилъ уже первое лучшее время сбора окурковъ, находящееся въ своемъ зенит въ два часа, когда господа, позавтракавъ и покуривъ, возвращаются къ своимъ занятіямъ. Онъ долженъ торопиться, иначе, у него ничего не будетъ для вечерней продажи и онъ пропуститъ самую продажу. Онъ спшитъ на станцію желзной дороги, по пути подбирая здсь и тамъ свой товаръ. Ему нтъ удачи и теперь, хотя добродушный привратникъ позволяетъ ему пробраться въ пассажирскій залъ, который пустъ въ настоящее время. Онъ направляется къ Porto, выбирая узкія улицы и малолюдныя мста, и идетъ медленно, какъ бы сомнваясь въ чемъ то. Въ конц концовъ онъ садится на землю и пересчитываетъ весь свой скудный сборъ съ видомъ, говорящимъ достаточно ясно: ‘мн не везетъ’. Затмъ онъ поворачиваетъ отъ Porto и, поднявшись по двумъ и тремъ улицамъ быстрыми, торопливыми шагами, достигаетъ угла, на которомъ расположилось бдно-высматривающее caf. Здсь его манеры совершенно мняются, онъ принимаетъ веселый и безпечный видъ и начинаетъ напвать неаполитанскую псню. Гарсонъ въ сильно потертой одежд, сидящій у двери caf, громко и шутливо привтствуетъ его и потомъ спрашиваетъ, понижая голосъ: ‘Нужны ли теб сегодня окурки сигаръ?’
— Еще и самъ не знаю. У меня большой запасъ, а я такъ мало продаю. Впрочемъ, покажи.,
Они вмст входятъ въ пустое caf и сокровище выставляется на показъ.
— Сколько ты хочешь за нихъ?
— А что ты дашь — четыре soldo?
— Нтъ, даже двухъ много за такое количество,— съ пренебреженіемъ говоритъ мальчикъ.
Конечно, вслдъ за этимъ возникаетъ споръ и Пенпиньелло въ конц концовъ соглашается дать два soldo, но только для того, чтобы не потерять дружбы и покровительства гарсона. Табакъ, продолжаетъ онъ настаивать, не стоитъ такой цны.
— Когда ты мн заплатишь?
— Нынче вечеромъ, если успю достаточно продать.
Онъ снова принимаетъ безпечный видъ и продолжаетъ псню до тхъ поръ, пока не доходитъ до конца улицы, гд ускоряетъ шаги и перестаетъ пть. Об стороны скоре совстятся этой сдлки. Гарсонъ сознаетъ, что поступилъ дурно, а мальчикъ, который смотритъ на вс окурки сигаръ, какъ на законную собственность mozzonari, чувствуетъ, что его обманули. И только въ такихъ исключительныхъ случаяхъ, какъ сегодня, онъ переноситъ это. На самомъ дл эта совершенно законная покупка, которая принесетъ ему большія выгоды, угнетаетъ его совсть гораздо боле, чмъ любая изъ кражъ. Поэтому, каждый изъ нихъ увренъ въ скромности другого.
Поворачивая снова къ Porto, Пеппиньелло предполагаетъ, что его наврное въ скоромъ времени настигнетъ какое-нибудь несчастіе, и чувствуетъ, что заслуживаетъ наказанія, онъ надется только на то, что мстительныя силы поразятъ его легкой рукой. Когда же онъ видитъ, что незнакомый всему кружку mozzonari, мальчикъ — большой, нескладный юноша лтъ пятнадцати — завладлъ его мстомъ, то смотритъ на это, какъ на результатъ ихъ немедленнаго вмшательства, но тмъ не мене не чувствуетъ себя способнымъ терпливо выносить это. Кром того, онъ знаетъ, что если теперь уступить, то его излюбленное мсто навсегда для него погибнетъ. Поэтому онъ выражаетъ негодующій протестъ, который влечетъ за собой соотвтствующій отвтъ. Затмъ возникаетъ ожесточенный споръ, во время котораго обими сторонами употребляются довольно сильныя выраженія. Лодочникъ, проходящій мимо изъ гавани, прекращаетъ споръ, сперва отталкиваетъ юношу на разстояніе въ нсколько ярдовъ, а затмъ бросаетъ за нимъ и его товаръ. Сдлавъ это, онъ уходитъ вполн удовлетворенный совершеннымъ актомъ справедливости,— ему извстно, что это обычное мсто Пеппиньелло, а противникъ его достаточно великовозрастенъ, чтобы зарабатывать на свое пропитаніе другимъ путемъ. Торговля окурками сигаръ — дтское занятіе и его нужно предоставить только дтямъ.
Пеппиньелло спокойно занимаетъ свое старое мсто, съ котораго вновь пришедшій не долженъ пытаться изгнать его силой — очевидно, у него есть слишкомъ могущественный союзникъ, изгнанный юноша садится на землю на разстояніи нсколькихъ ярдовъ передъ Пеппиньелло и осыпаетъ его всевозможными бранными словами. До сихъ поръ ихъ хотя и энергичный разговоръ заключается въ широкихъ границахъ того, что низшіе неаполитанскіе классы считаютъ приличнымъ или, по меньшей мр, терпимымъ, теперь же наиболе скверные и оскорбительные эпитеты, которыми снабжаетъ ихъ необыкновенно выразительный языкъ, свободно пущены въ ходъ. Сначала мальчикъ возвращаетъ эпитетъ за эпитетъ, но затмъ притихаетъ, его глаза расширились, губы сжались, правая рука заложена за рубашку и мнетъ ее.
— Ахъ ты, поповскій сынъ!
Едва только эти слова произнесены, какъ ножъ мальчика уже раскрытъ и онъ, неожиданнымъ и внезапнымъ, какъ у кошки, прыжкомъ подскакиваетъ къ горлу своего врага.
Къ счастью для нихъ обоихъ, хорошо одтый господинъ, молчаливо наблюдавшій за всей сценой, такимъ же быстрымъ движеніемъ, какъ и движеніе Пеппиньелло, схватываетъ мальчика, обхвативъ его туловище правой рукой и завладвъ ножомъ лвой. Еще одинъ моментъ и толчокъ ногой, посланный отъ добраго сердца, опрокидываетъ распростертаго самозванца на мостовую. Послдній сначала поднимается самъ, затмъ собираетъ свой товаръ и уходитъ, бормоча угрозы и проклятія. Одного взгляда на его лицо однако достаточно, чтобы увидать, что никогда боле онъ не отважится снова соперничать съ Пеппиньелло.
Пеппиньелло растягивается на земл во всю свою длину. Лицо обращено внизъ и закрыто обими руками, тло продолжаетъ еще дрожать, его покровитель, бросивъ на него быстрый взглядъ, видитъ, что все это лишь утихающій гнвъ, и проходитъ мимо, какъ будто не случилось ничего особеннаго. Когда черезъ часъ онъ возвращается обратно, мальчикъ весело шутитъ со своими товарищами, но его живые глаза замчаютъ приближающуюся фигуру, онъ отходитъ къ своему углу и шепчетъ, низко наклонивъ голову: ‘Благодарю васъ, донъ Антоніо’.
Донъ Антоніо, если таково его имя, не обращаетъ на это вниманія, и, проходя мимо, не бросаетъ ни одного взгляда на арену недавняго конфликта.
Около восьми часовъ Пеппиньелло ршаетъ отправиться на промыселъ для сегодняшняго вечера. Правда, торговля теперь въ самомъ зенит, и онъ продалъ еще не боле половины товара, но ему хочется сдлать новый запасъ на завтра, а лучшее время для сбора только что началось. Сегодня вечеромъ онъ долженъ хорошо распорядиться своимъ временемъ, потому что хочетъ вернуться домой раньше обыкновеннаго, а донна Амалія ложится спать между одиннадцатью и двнадцатью часами. Онъ сворачиваетъ по направленію къ San Carlo и медленно проходитъ мимо маленькихъ театровъ, поднимая все, что находитъ на своемъ пути, пока не доходитъ до воротъ дворцоваго сада, чрезъ которыя, едва замтнымъ движеніемъ руки и не поворачивая головы, бросаетъ монету въ два centesimo. Съ обихъ сторонъ стоятъ по колоссальной бронзовой стату, изображающей человка, управляющаго непокорнымъ конемъ. Ихъ послалъ русскій императоръ Николай въ подарокъ королю Фердинанду посл своего возвращенія изъ Италіи, и современные итальянскіе либералы предполагаютъ,— что въ нихъ заключается тонкій намекъ на то, какъ смотрлъ сверный Самодержецъ на истинные принципы самоуправленія. Всего этого Пеппиньелло, безъ сомннія, не знаетъ, но сильныя, могучія формы произвели глубокое впечатлніе на его воображеніе и онъ придумалъ этотъ странный способъ, чтобы отплатить имъ за свое поклоненіе. Онъ не причисляетъ ихъ къ святымъ и до сихъ поръ мене всего иметъ намреніе оказывать имъ божескія почести. То, что онъ имъ приписываеть, есть большая, но не безграничная сила и такая же сама по себ своенравная воля, какую часто проявляютъ рыбаки. Онъ не производитъ анализа и не видитъ противорчія между этимъ поклоненіемъ и остальной своей религіозной врой, бронзовыя статуи въ дйствительности занимаютъ мсто, которое, иначе, осталось бы незанятымъ въ его Пантеон. Ему кажется, он ведутъ собственную самостоятельную жизнь и очень мало заботятся о людскихъ длахъ, хотя онъ думаетъ, что имъ до нкоторой степени пріятно искреннее обожаніе. Въ лучшемъ случа он только добродушны, но не добры, и потому стоятъ не измримо ниже святыхъ, у которыхъ все время уходитъ на дла милосердія и состраданія. Но бываютъ случаи, когда нельзя призывать святыхъ на помощь въ тхъ длахъ, которыя церковью считаются грхомъ, хотя, безъ сомннія, они часто спасаютъ отъ его послдствій. Его обожаніе двухъ бронзовыхъ статуй не заключаетъ въ себ подобныхъ сомнній, онъ убжденъ, что ихъ нравственный кодексъ не строже его собственнаго. Ихъ-то призывалъ онъ, когда дти изъ Santa Lucia были готовы отдать его въ руки полиціи, и намъ извстно уже, насколько удачно онъ вышелъ изъ этого затрудненія. Тмъ не мене онъ держитъ въ секрет свою нечестивую вру, частью изъ боязни показаться смшнымъ, частью изъ опасенія, какъ бы предметы его вры не стали мене склонными выслушивать его молитвы, если число ихъ почитателей не будетъ тсно ограничено.
Затмъ Пеппиньелло принимается съ большой настойчивостью за работу и къ двнадцати часамъ собираетъ большое количество товара, уплачиваетъ гарсону два soldo, которыя былъ долженъ ему, и получаетъ свой хлбъ и деньги отъ донны Амаліи. Въ конц концовъ онъ направляется домой. Это длинный путь и онъ останавливается только для того, чтобы купить у разносчика два куска арбуза, которые и несетъ въ рук, пока не достигаетъ небольшого открытаго двора при вход въ очень непривлекательное жилище, гд сидитъ множество женщинъ, наслаждаясь свжестью ночи, насколько это позволяютъ высокія стны сосднихъ домовъ. Онъ громко свиститъ и тотчасъ же на этотъ свистъ къ нему торопливо выходить двочка. Одного взгляда достаточно, чтобы узнать въ ней сестру Пеппиньелло. Имя ея Кончетта, ей около тринадцати лтъ, но сверянинъ подумалъ бы, что ей полуторымя годами больше. Цвтъ ея кожи блдне, чмъ у брата, глаза очень блестятъ и ея черные волосы, закрученные грубыми прядями вокругъ головы, выгорли и посвтлли отъ солнца, и первый слой ихъ совершенно коричневаго цвта. При самомъ незначительномъ уход они могли бы выглядть гораздо лучше, но со времени смерти матери они совсмъ не чистились и расчесываются не боле раза въ недлю. Ея платье еще прилично, хотя и починено во многихъ мстахъ различными матеріями, за то вся она гораздо грязне, чмъ Пеппиньелло, которому мстный обычай дозволяетъ роскошь морского купанья. Тмъ не мене, въ ней замтна большая доля ума, нкоторая доброта и много заботливости во взгляд. По временамъ однако она можетъ отдаться необузданному порыву веселья и танцовать тарантеллу со всей дикой страстью вакханки. Во всякомъ случа она рдко длаетъ это въ присутствія брата или какого-нибудь мужчины, сегодня же она послушно идетъ за Пеппиньелло по узкой улиц къ маленькому открытому мсту и садится тамъ на ступени двери рядомъ съ нимъ. Она такъ же глубоко убждена, какъ и онъ, что занять мсто среди женщинъ, собравшихся во двор при вход, будетъ ниже ихъ достоинства.
— Что, дти уже спятъ?— спрашиваетъ Пеппиньелло, передавая сестр кусокъ хлба и одинъ изъ кусковъ арбуза.
— Да, и донна Лючіа общала присмотрть за ними, пока я не вернусь.
Затмъ Пеппиньелло даетъ двочк четыре soldo для хозяйственныхъ расходовъ на завтрашнее утро, а когда онъ, сверхъ того, прибавляетъ восемь centesimo, чтобы каждой изъ сестеръ купить по куску арбуза, она догадывается, что сегодня ему была удача, въ трудныя времена и она сама, и сестры бываютъ вынуждены жить на одно soldo каждая, а также на то, что могутъ собрать или сберечь отъ заработковъ. Хлбъ является новой и пріятной неожиданностью, заставляющей блестть ея глаза, завтра утромъ заботы по хозяйству будутъ совсмъ легкимъ дломъ.
Окончивъ вс дловые разговоры, оба съ усерднымъ аппетитомъ набрасываются на ужинъ и Пеппиньелло въ то же самое время разсказываетъ про вс свои дневныя приключенія, за исключеніемъ лишь сдлки съ гарсономъ и жертвоприношенія статуямъ. Манеры ихъ обоихъ совершенно измнились, они теперь просто дти, весело болтающія другъ съ другомъ, какъ будто они никогда не знавали ни нужды, ни заботъ. Окончивъ разсказъ, онъ кладетъ деньги въ ея руку, вс, за исключеніемъ одного, заране спрятаннаго имъ soldo. Она заботливо пересчитываетъ ихъ и затмъ радостно восклицаетъ: ‘Теб очень повезло сегодня. Съ прежними это составляетъ семь съ половиною лиръ: еще десять soldo, и деньги для мсячнаго расхода будутъ вс на лицо, а завтра еще только тринадцатое число!’
Пеппиньелло отвчаетъ тономъ, принявшимъ нкоторую долю прежней серьезной дловитости: ‘Да, но это не удастся сдлать раньше, чмъ мы не израсходуемъ чего-нибудь’.
Кончетта тотчасъ же соглашается съ этимъ и затмъ предлагаетъ, когда весь мсячный бюджетъ будетъ заработанъ, продолжать копить свои заработки до тхъ поръ, пока ихъ не будетъ достаточно, чтобы купить одной изъ двочекъ хорошенькое платье, въ которомъ бы можно было посылать ее по вечерамъ на виллы продавать цвты барынямъ и господамъ. ‘Вотъ чмъ можно заработать деньги’! Но Пеппиньелло очень ршительно отвергаетъ этотъ проектъ и двочка, имющая, подобно всмъ любящимъ, не испорченнымъ еще культурою женщинамъ, привычку повиноваться даже неразумнымъ желаніямъ тхъ, кого любитъ, сразу уступаетъ, и каждый, боле чмъ она знакомый съ неаполитанскою жизнью, почувствуетъ, что въ данномъ случа братъ ея правъ. Она не сердится на него за это и не ссорится съ нимъ, но тмъ не мене видно, насколько она огорчена, что ея планъ отвергнутъ, она становится молчаливе обыкновеннаго. Она очень довряетъ брату, любитъ его и восхищается имъ, они никогда не ссорятся, можетъ быть, отчасти потому, что слишкомъ мало бываютъ вмст, и еще больше потому, что у нея никогда не бываетъ секретовъ отъ него. Онъ же, какъ мы видли, не такъ откровененъ. Онъ никогда ничего не разсказывалъ ей относительно кошелька, но на это у него есть нсколько основательныхъ причинъ. Ему не хочется, чтобы она знала, что онъ воруетъ, потому что и она можетъ послдовать его примру, а это, будетъ неженственно. Не бда, если мальчики длаютъ множество такихъ вещей, которыхъ двочки не должны длать, и онъ былъ бы точно также шокировавъ, услыхавъ, что Кончетта воруетъ, какъ если бы увидалъ ее плавающей въ водахъ гавани. Но у него есть еще и другое основаніе держать это въ секрет. Онъ хорошо знаетъ, какъ нужно поступить съ деньгами. Самымъ гнетущимъ въ его жизни является страхъ, что онъ не сможетъ когда-нибудь заработать на мсячный расходъ и что, вслдствіе этого, вс они будутъ выброшены на улицу. Для него самого это неудобство не будетъ особенно значительнымъ, въ худую погоду онъ въ крайнемъ случа такъ же удобно можетъ спать и на ступеняхъ подъзда, какъ и въ постели, но онъ боится за дтей и еще боле за Кончетту. Поэтому какъ только деньги попадаютъ въ его руки, онъ принимаетъ ршеніе постоянно имть восемь лиръ въ запас, какъ пособіе въ случа крайней нужды, онъ ничего не говоритъ объ этомъ, чтобы ни онъ самъ, ни Кончетта не могли впасть въ соблазнъ и каждый со своей стороны быть мене заботливымъ относительно пріобртенія необходимыхъ для мсячнаго расхода денегъ. Около трехъ лиръ было израсходовано имъ на угощеніе, устроенное своимъ не вполн чистосердечнымъ соучастникамъ. Три лиры онъ пока оставилъ въ запас, но он наврное, какъ и шесть остальныхъ, пойдутъ на lotto. Съ этою же цлью онъ приберегаетъ и soldo, которое ежедневно отдляетъ отъ своего заработка. Это единственный извстный ему способъ помщенія своихъ сбереженій, но онъ опасается возбудить надежду въ душ сестры, такъ какъ печальный опытъ очень часто убждалъ его въ тщетности подобной надежды. Тмъ не мене онъ ощущаетъ укоры совсти по поводу этого самаго soldo и старается успокоить себя мыслью, что онъ предоставляетъ каждой изъ сестеръ расходовать точно такую же сумму на свои дневныя нужды. Вообще онъ въ высшей степени добросовстно длитъ съ ними все, что ни зарабатываетъ. Если же иногда и покупаетъ немного фруктовъ, то это единственная его трата на себя лично, и онъ всегда приноситъ имъ чего-нибудь или же даетъ денегъ, чтобы купить то же самое. Все, что могутъ заработать или собрать Кончетта и дти, он тратятъ по собственному желанію и, несмотря на то, что у нея на рукахъ семейный кошелекъ, куда стекаются вс его заработки, ей никогда не приходитъ на мысль взять хотя бы одно centesimo безъ его предварительнаго согласія.
Но вотъ Пеппиньелло и его сестра окончили ужинъ и возвращаются въ свое жилище. Больше двадцати семей спитъ въ этой мрачной дыр, раздленныя одна отъ другой перегородкой въ вид черты, проведенной по полу. Стны влажны и спертый воздухъ пропитанъ тысячью зловонныхъ испареній, хотя и двери, и крыша достаточно высоки. Въ это время ночи крыша совершенно не видна, надъ головою виднется только густая беззвздная темнота, внизу же здсь и тамъ слабо мерцаютъ крошечныя масляныя лампы передъ иконами святыхъ. Одна изъ нихъ горитъ въ ногахъ кровати Пеппиньелло, которая занимаетъ худое, но не самое еще худшее дальнее отъ входа мсто, когда они достигаютъ ея, обмнявшись нсколькими дружескими словами съ донной Лючіей, одинъ изъ занимающихъ сосднюю кровать наполняетъ лампу масломъ изъ маленькой фляги и затмъ склоняется на колни передъ грубымъ изображеніемъ Двы Маріи, произнося ‘Отче нашъ’ и ‘Богородицу’.
Сама по себ кровать достаточно велика не только для всей семьи, но и для того, чтобы иногда дать пріютъ какому-нибудь незнакомцу, если Пеппиньелло случится найти въ бурную ночь бездомнаго мальчика, дрожащаго у двери и ничмъ не защищеннаго отъ дождя. Сейчасъ трое дтей спятъ на ней довольно спокойно. Старшая изъ нихъ, девяти лтъ, иметъ большое фамильное сходство съ Кончеттой, также какъ и одна изъ младшихъ двочекъ, которой вы дали бы шесть лтъ, но третья двочка, повидимому, тхъ же лтъ, иметъ совершенно другое лицо и фигуру. Она гораздо боле слабаго сложенія, съ маленькимъ розовымъ ртомъ и маленькими руками и ногами. Ея кожа, не смотря на бронзовый загаръ, гораздо красиве, чмъ у двочекъ, спящихъ съ ней на одной постели, у нея тонкіе каштановаго цвта волосы, которые выглядли бы шелковистыми, если бы содержались въ необходимомъ порядк. Имя ея — Марьяннина и въ дйствительности она не сестра Пеппиньелло. Вотъ ея исторія.
Однажды ночью, около года тому назадъ, возвращаясь домой, мальчикъ увидалъ ее совершенно одну, спящую на церковномъ портик. Если бы на ея мст былъ мальчикъ, онъ прошелъ бы мимо, не обративъ на него вниманія, но, по его мннію, было совсмъ неподходящее мсто спать здсь маленькой двочк, поэтому онъ разбудилъ ее, спросилъ, гд находится ея домъ, и сказалъ, что можетъ проводить ее туда. ‘Это очень далеко’, отвчала она, она не знаетъ, гд именно, но очень, очень далеко. Онъ задалъ ей нсколько вопросовъ и долго съ ласковой настойчивостью разспрашивалъ, пока она не разсказала ему, что жила вдвоемъ со своей матерью, которая обыкновенно по окончаніи завтрака давала ей кусокъ хлба, выводила на улицу, затворяла за собой дверь и уходила на свою работу, откуда возвращалась уже вечеромъ. Однажды утромъ нсколько времени тому назадъ — Марьяннина точно не знаетъ, какъ давно, но ей кажется, что очень давно, ея мать залнилась и не захотла уходить на работу. Ребенку нечего было сть весь этотъ день, но вечеромъ мать дала ей ключи отъ комода, гд лежалъ хлбъ, и указала, гд найти немного денегъ. Нсколько дней для Марьяннины продолжалось хорошее время, въ теченіе котораго ея мать не обращала на нее никакого вниманія и ничего не хотла сть, когда же вс деньги были истрачены, она сказала ей, что у нея больше ничего нтъ и что она должна доставать себ завтракъ, гд можетъ. Двочка ушла и по обыкновенію провела все время въ играхъ, а потомъ одна изъ сосдокъ накормила ее. Когда же она вернулась домой, мать ея говорила съ кмъ-то очень громко, хотя въ комнат никого не было, и ребенокъ не могъ понять, что именно она говорила. Это продолжалось довольно долго, но въ конц концовъ она какъ-то странно вскрикнула и посл этого сдлалась совершенно спокойной. Потомъ лампа передъ изображеніемъ св. Двы погасла и у нихъ не было больше масла, чтобы ее снова наполнить. На слдующее утро, когда Марьяннина проснулась, мать все еще спала. Марьяннина прикоснулась къ ней, она была совершенно холодной. Сначала она пыталась разбудить ее, но мать не хотла ни говорить, ни двигаться, такъ что ребенокъ испугался и ушелъ изъ дому. Вс эти дни она старалась уйти какъ можно дальше. Ей не хотлось идти домой, ей хотлось идти съ Пеппиньелло и она была очень голодна.
Самымъ лучшимъ и самымъ подходящимъ дломъ, безъ сомннія, было бы отдать маленькую сироту въ воспитательный домъ, но Пеппиньелло и не подумалъ объ этомъ. Онъ былъ убжденъ, что св. Два нарочно послала ему этого ребенка, чтобы онъ заботился о немъ и противъ его взглядовъ было отказываться отъ подобной обязанности. Кончетта была того же мннія и съ тхъ самыхъ поръ Марьяннина сдлалась членомъ семьи. Она очень спокойный ребенокъ съ мягкими, ласковыми манерами и у нея никогда не бываетъ тхъ шумныхъ порывовъ веселья, которые бываютъ у другихъ, но зато у нея также меньше выносливости, при наступленіи тяжелыхъ временъ и, когда запасъ пищи бываетъ скуднымъ, она способна упасть духомъ и выглядитъ печальной. Сестры обращаются съ ней совершенно такъ же, какъ и другъ съ другомъ, но есть какой-то оттнокъ нжности въ отношеніяхъ между нею и ея покровителемъ, который происходитъ отъ сознанія того, что ихъ узы возникли по свободному выбору каждаго изъ нихъ или, можетъ быть, отъ ихъ одинаковой увренности въ томъ, что сама Бдагодатная Два соединила ихъ вмст.
Какъ только Пеппиньелло и Кончетта оканчиваютъ свои молитвы, они вооружаются двумя длинными палками. Къ концу той, которую двочка прислоняетъ къ своему краю кровати, крпко привязана старая, заржавленная вилка, а конецъ палки ея брата оканчивается лезвіемъ стараго, тщательно отточеннаго ножа. Какъ только Пепаиньелло забирается на свое мсто, Марьяннина обхватываетъ его шею руками и снова засыпаетъ. Скоро назначеніе страннаго оружія длается вполн яснымъ. Едва только дти успваютъ устроиться спокойно, какъ полъ покрывается буквально сотнями крысъ. Кончетта длаетъ нсколько не имющихъ никакихъ послдствій ударовъ, прежде чмъ Пеппиньелло поднимаетъ руку, при первомъ же его удар ему удается ранить одну изъ крысъ, которая издаетъ пронзительный пискъ и исчезаетъ. Въ конц концовъ палка падаетъ изъ рукъ Пеппиньелло и онъ погружается въ крпкій сонъ.
Просыпаясь, Пеппиньелло инстинктивно чувствуетъ, что уже свтаетъ, хотя ни одинъ лучъ не проникъ еще даже во входъ жилища, затмъ онъ будитъ Кончетту. Она устала и охотно проспала бы еще одинъ или два часа, какъ обыкновенно это длаетъ, но въ такомъ случа ей не удастся пойти съ братомъ къ обдн, она поднимается и они идутъ въ сосднюю церковь.
Еще почти совершенно темно, большія звзды не успли угаснуть на неб и свжесть утренняго воздуха чувствуется даже въ тхъ узкихъ улицахъ, по которымъ лежитъ ихъ путь. Здсь всюду царитъ тишина и непривычное освщеніе на самыхъ обыкновенныхъ предметахъ, что производитъ сильное впечатлніе на обоихъ дтей, главнымъ образомъ на Кончетту, которая никогда не встаетъ такъ рано, за исключеніемъ только тхъ случаевъ, когда идетъ къ обдн. Они проходятъ мимо главнаго входа въ церковь и имъ кажется, что сіяніе свчей надъ алтаремъ, блескъ полированнаго мрамора и яркіе цвта занавсей составляютъ странный контрастъ не только съ тишиной окружающей темноты, но также и съ ихъ обычной обстановкой. Для васъ и для меня церковь выглядитъ пестро и безвкусно, для нихъ же она является проблескомъ роскоши, которую они чувствуютъ особенно живо, такъ какъ она слишкомъ различна со всмъ остальнымъ, окружающимъ въ ихъ повседневной жизни. Они находятся здсь въ полной безопасности. Какъ бы ни были къ нимъ суровы люди, никто не запретитъ имъ входить сюда и не столкнетъ со ступеней алтаря, гд они встали на колни. Это не человческій дворецъ, но домъ, принадлежащій Богу и Мадонн, и даже за отверженными дтьми признается право занимать въ немъ мсто.
Обдня начинается и Пеппиньелло припоминаетъ о множеств бездлицъ и проситъ за нихъ прощенія. Онъ раздумываетъ о томъ solde, которое ежедневно утаиваетъ отъ сестры, но только на половину склоняется прекратить это, такъ какъ не вполн убжденъ, грхъ ли это, затмъ благодаритъ Бога и Мадонну, что они такъ часто заботились о немъ, въ особенности вчера, и проситъ ихъ быть всегда такими же добрыми къ нему, къ сестрамъ, къ Марьяннин и къ той двушк, которая такъ ласково помогала ему вчера. За остальныхъ своихъ друзей и благодтелей онъ молится въ общихъ словахъ и по обычной форм, онъ не упоминаетъ особо даже о донн Амаліи или дон Антоніо (хотя, конечно, помолится за нихъ, если они попросятъ объ этомъ) и еще меньше объ англійскихъ матросахъ: когда же онъ повторяетъ заученное имъ прошеніе о своихъ врагахъ, я сомнваюсь, мелькаетъ ли у него какое бы то ни было воспоминаніе о донн Эстере. Посл того, какъ совершено вознесеніе св. даровъ и наступаетъ время поминовенія усопшихъ, Кончетта тихо пожимаетъ его руку и начинаетъ молиться о душахъ своихъ родителей, о матери Марьяннины и ‘о всхъ, покоющихея во Христ’. Она больше помнитъ ихъ старый домъ и чаще думаетъ о немъ, чмъ Пеппиньелло, и настоящая часть службы, о которой онъ иногда совсмъ забываетъ, трогаетъ ее гораздо больше.
Раскаявается ли онъ въ своихъ настоящихъ грхахъ — въ своей лжи и воровств? Боюсь, что нтъ. Нсколько времени тому назадъ онъ повелъ сестру посмотрть на чудо св. Януарія, и когда раствореніе крови слишкомъ замедлилось, онъ не приписалъ это кому-нибудь изъ остальныхъ, наполнявшихъ церковь постителей, а заключилъ, что какой-то его собственный грхъ оскорбилъ святого. Вслдствіе этого онъ началъ перебирать грхи и припомнилъ, что за нсколько времени передъ этимъ отказался удлить часть своего скуднаго обда одной бдной женщин, хотя она просила объ этомъ во имя Мадонны, и что грубо говорилъ съ матерью донны Лючіи нсколько дней тому назадъ, и далъ себ слово быть на будущее время добре и ласкове со всми пожилыми и немощными людьми. Въ это время чудо свершилось и онъ до сихъ поръ держитъ свое общаніе. Что же касается до лганья и воровства, то онъ ихъ совсмъ не помнитъ. Когда онъ будетъ готовиться въ слдующій разъ къ исповди, они будутъ, вроятно, самыми послдними грхами, о которыхъ онъ вспомнитъ. Между тмъ, когда священникъ утверждаетъ, что это безнравственно, мальчикъ искренно трогается, чувствуетъ полное раскаяніе, ршаетъ окончательно исправиться и впродолженіе одного или двухъ дней бываетъ дйствительно настойчивымъ, затмъ ему приходитъ желаніе взглянуть на дло съ житейской точки зрнія. Священникъ, безъ сомннія, правъ. Самъ Пеппиньелло съ трудомъ можетъ представить себ, чтобы какой-нибудь святой воровалъ изъ чужихъ кармановъ, но для него и нтъ никакой надежды сдлаться святымъ, а святые хорошо знаютъ, какъ тяжела жизнь бднаго mozzonare, и не осудятъ его слишкомъ строго. Въ конц концовъ, разсуждая такимъ образомъ, онъ, вроятно, придетъ къ тому заключенію, что абсолютная честность слишкомъ большая роскошь, настолько же недоступная его силамъ, какъ трубянки и приморскія башеньки {Морскія раковины.}, которыя грудами лежатъ на лоткахъ разносчиковъ и лакомый запахъ которыхъ такъ часто напрасно возбуждаетъ его аппетитъ.
Между тмъ обдня оканчивается и Пеппиньелло съ Кончеттой выходятъ изъ церкви, все кругомъ позолочено лучами утренняго солнца, и дти расходятся въ разныя стороны, гд каждый изъ нихъ начинаетъ свой трудовой и богатый приключеніями день.