А. Г. ШИЛЕ
ПАМЯТИ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
——
ПРИМЕЧАНИЯ
Памяти Ф. М. Достоевского, Шиле Аделаида Гавриловна, Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Ф. М. Достоевский. В забытых и неизвестных воспоминаниях современников
С.-Пб., ‘АНДРЕЕВ И СЫНОВЬЯ’ 1993
Сорок с лишком лет прошло с тех пор, как я познакомилась с Федором Михайловичем. Это было в 1864 г., когда Достоевский, после смерти брата своего Михаила, принял на себя, негласно, руководство ‘Эпохой’.
Я пришла к нему, в назначенный им самим день, за обещанным переводом. Жил он в то время на Екатерининском канале, близ Средней Мещанской, в меблированных комнатах.
Как сейчас помню, в 10 ч утра (как он мне назначил), я вошла в небольшую комнату, рядом с кабинетом Федора Михайловича и застала его сидевшим перед ломберным столом, спиной к дверям, барабанившим пальцами по столу и тихо напевавшим французский романс: ‘Et rose, elle a vИcu, [Ce que vivent les roses, L’espace d’un matin’] {И роза, она прожила, сколько живут розы,— одно лишь утро (фр.)1.}.
Он так был углублен в свои мечты о чем-то, что не слышал моих шагов. Я подошла к нему, он был страшно бледен и, видимо, не узнал меня, хотя смотрел на меня в упор какими-то странными глазами… Не прошло и десяти минут, как с Федором Михайловичем начался припадок эпилепсии. Лицо его совершенно исказилось, он бился головой о кресло, на котором сидел, изо рта показалась пена и раздался такой хрип, что я испытывала ужас. Но отойти от него не решилась, из боязни, чтобы с ним не случилось чего-нибудь горшего.
Я кликнула хозяйку квартиры, та прибежала с белой скатертью в руках и накрыла ею лицо страдальца.
Хозяйка, видимо, привыкла к такого рода припадкам, минутку постояла и ушла к себе, а меня оставила с больным — да я и сама не могла уйти, так мне жаль было его!
Через полчаса раздался звонок, и в комнату вошел молодой человек, студент небольшого роста, блондин, и отрекомендовался мне племянником Федора Михайловича 2. Он подошел к дяде и снял скатерть с его лица.
Федор Михайлович дышал спокойно, без хрипа, и впал в глубокий сон, продолжавшийся недолго. Очнувшись, Федор Михайлович подозвал к себе племянника, называя его Пашей, и стал меня с ним знакомить, причем очень был удивлен, что мы уже познакомились, видимо, не помня ничего, что с ним происходило.
Мы все перешли в кабинет. Федор Михайлович сел на диван и велел Паше достать с полки французскую книжку под назвавием: ‘Jacquerie’, которую и дал мне для перевода, советуя озаглавить по-русски: ‘Война Жаков’. Все указания Федора Михайловича мною были исполнены в точности, и перевод мой был им одобрен.
Так началось мое знакомство с Достоевским, которое оставило во мне неизгладимое впечатление на всю мою жизнь. Его многострадальный образ всегда со мною. Федор Михайлович относился ко мне совсем по-отечески, даже баловал меня, как ребенка. Узнав от меня, что я люблю быструю, бешеную езду, он часто катал меня на ‘лихаче’. ‘Поезжай, чтобы дух захватывало’,— приказывал он извозчику. После катания Достоевский угощал меня шоколадом в кондитерской Вольфа у Полицейского моста, где ныне ресторан Альберта.
В то время, в конце 1864 г., здоровье Федора Михайловича было удовлетворительно, он чувствовал, по его словам, большой приток жизненных сил, много работал, ежедневно гулял и был весел. Часто назначал он мне встречи в книжном магазине Базунова или звал к себе. ‘Я пишу большой роман,— говорил он,— мозг устал, надо передышку сделать’3.
В 1865 г. Федор Михайлович уехал за границу. В 1867 г. он вторично женился. Выбор его пал на Анну Григорьевну Сниткину.
Случай на днях познакомил меня с нею. Вдова Федора Михайловича полна памятью великого мужа, с которым она была счастлива 14 лет. ‘Не правда ли,— сказала она мне с грустью,— какая злая ирония судьбы. При жизни Федор Михайлович вечно нуждался в деньгах, а после его смерти деньги полились со всех сторон, и если бы он имел в то время десятую долю того, что теперь имеем мы (я и мои дети), он не страдал бы так и не был бы вынужден работать ‘наспех’ и ‘… гнать на почтовых’, как он сам говорил’.
В заключении нашей беседы Анна Григорьевна мне рассказала, по ее мнению, знаменательный факт: в день кончины Федора Михайловича, 28-го января, т. е. в то самое число через 27 лет, родился у нее внук, названный Андреем, в память младшего брата Федора Михайловича, и, начиная с нее самой, все в семье уверены, что в этого ребенка переселилась душа его деда…
По рассказам, это удивительный мальчик. 28-го января ему минет три года, а он рассуждает как взрослый. Задает, например], своему старшему брату, которому 5 1/2 лет, такого рода вопросы: ‘Федя, где Бог? Мне хочется его увидеть!’ — ‘На небе’,— отвечает Федя.— ‘Как ты думаешь, если я полечу на аэроплане,— увижу я Бога?’ Не проходит дня, чтобы Андрюша не проявил себя чем-нибудь особенным. При этом он страшно впечатлительный, экспансивный и сострадательный: не может видеть, если кто-нибудь из домашних в горе, старается все сделать, чтобы утешить.
Память знаменитого писателя увековечена основанием школы его имени в Старой Руссе, где любил проводить лето покойный Федор Михайлович.
Сейчас школа эта имеет свой большой дом, купленный вдовой Достоевской за 15 000 руб. Обучаются 375 девочек, имеется общежитие на 30 девочек, родители которых не живут в Старой Руссе. Учебный персонал состоит из двух священников-законодателей и 13 учительниц, занимающихся, кроме обучения грамоте, преподаванием рукоделия и ремеслами. Школа эта основана в 1883 г. и разрастается с каждым годом, по словам ее основательницы, преследуя исключительно религиозно-нравственное направление.
Печатается по газете ‘Биржевые ведомости’, 1911, 27 января, No 12144, вечерний выпуск.
1 Стихотворение Ф. Малерба ‘Consolation a monsieur Du Perier sur la mort de sa fille’.
2 Как видно далее, это был пасынок Паша Исаев.
3 Речь идет о романе ‘Преступление и наказание’.