П. Н. Берков. Плавильщиков, Плавильщиков Петр Алексеевич, Год: 1950
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Русская комедия и комическая опера XVIII / Ред. текста и вступ. ст. П. Н. Беркова. М., Л., 1950
OCR Бычков М. Н.
<,…>,
К 1780-м, 1790-м годам относится комедийное творчество актера, писателя и театрального теоретика П. А. Плавильщикова, автора, вышедшего из купеческой среды. Лучшей его пьесой следует признать комедию ‘Бобыль’ (1790, напечатана в 1792 году), посвященную крестьянской теме. В отличие от своих предшественников-дворян, изображавших крестьянскую жизнь то в форме идиллии (‘Деревенский праздник’ В. И. Майкова, ‘Матросские шутки’ неизвестного, комические оперы Екатерины), то в форме комической оперы с угнетателями-помещиками и приказчиками, угнетенными крепостными и благополучной развязкой (Николев, Княжнин, В. Левшин), Плавильщиков в ‘Бобыле’ показал начало классового расслоения в деревне.
Тема ‘денег’, усердно разрабатывавшаяся в 1760-х, 1770-х годах в дворянской драматургии и в 1780-х в пьесах с купеческой тематикой, развертывается Плавильщиковым в ‘Бобыле’ в среде крепостных крестьян. С одной стороны, в комедии фигурируют крестьянин-богатей Парамон и староста Влас, тоже весьма состоятельный крепостной, а с другой — молодой бедняк, ‘бобыль’ Матвей.
Богатеи Парамон и Влас, жена Парамона, Исавна, черствы, жестоки, алчны, грубы. Сын Парамона, Аксен доведен побоями отца до идиотического состояния. Этой группе противопоставлен умный, деловитый, трудолюбивый бобыль Матвей. В нем нет забитости и приниженности крепостного-горемыки, привыкшего к помыканиям богатых односельчан и господской челяди. Матвей смел, находчив и умеет постоять за себя. Он ненавидит богача Парамона и его сына дурака Аксена, он умеет сильно и нежно любить, страдать, волноваться. ‘То так! — говорит бобылю староста Влас,— я знаю, ты всему смышлен, да голова-та твоя забеглая! степени-та в тебе нет’ (д. III, явл. 2).
Староста не умеет найти точных слов для определения отличительных свойств Матвея и пользуется таким эпитетом, как ‘забеглый’, что означает ‘своенравный, непокорный’, отмечает отсутствие у бобыля ‘степенности’, то есть наличие быстрых и резких реакций на внешние воздействия.
Плавильщиков, писатель из купцов, человек очень умеренных политических убеждений, не делает,— что и понятно,— Матвея революционером, борцом с крепостным строем. Бобыль с очень теплым чувством говорит о старой барыне и ни разу не выступает против своего подневольного состояния.
Однако важно то, что в своем кругу, в крестьянской обстановке Матвей уже отстаивает свои человеческие права. В этом отношении очень существенно проводимое Плавильщиковым противопоставление бобыля Матвея барскому егерю Хватову. Матвей подкупает чистотой своих чувств, открытостью своего порывистого, но честного характера, он человек с достоинствами и не без недостатков, но он внутренне благороден и привлекателен. Егерь Хватов — типичный ‘холоп’, как его называет бобыль. Он лжив, корыстолюбив, развратен, с барином держится довольно фамильярно, а с крепостными ведет себя как власть имущий, говорит с ними дерзко, пренебрежительно, с явным презрением и высокомерием.
Противопоставление ‘холопа’ ‘бобылю’ имеет у Плавильщикова сознательный характер. В диалоге Матвея и Хватова (д. II, явл. 7) автор развивает теорию целесообразности сложившегося порядка, при котором и дворяне, и крестьяне — все на месте, лишними являются только ‘холопья’. Матвей считает, что ‘первые-та люди у барина’ — крестьяне: они ему и хлеб достают, и деньги дают, и государеву подать платят, ‘холопья’ — ‘дармоеды’. ‘Крестьянин-та,— говорит Матвей,— не для того работает, что велят, а для того, что надобно’.
В приведенных рассуждениях Матвея следует различать две тенденции: то, что бобыль говорит о роли крестьян в жизни дворянского государства, и то, что в апологетическом тоне сказано о целесообразности социального строя в дворянско-помещичьей империи. Вторая группа рассуждений Матвея не представляет интереса, так как это не больше, чем повторение взглядов самого Плавильщикова, высказывавшихся им и ранее, и позднее, и в особенности в статье ‘Мир’, посвященной заключенному в Яссах миру с Турцией (журнал ‘Зритель’, 1791). Напротив, первая часть рассуждений Матвея, в которых бобыль осознает значение труда крепостного, очень важна, так как здесь отразились воззрения крепостных накануне нового подъема крестьянских волнений, которыми ознаменовалась вторая половина 1790-х годов. Взгляды, которые выражает Матвей, могли бы быть чреваты серьезными последствиями, если бы бобыль понял, что ‘наш брат, рабочий человек’, как он говорит, кормит не только ‘дармоедов-холопей’, но и дармоедов-помещиков. Плавильщиков, по своим умеренным воззрениям, не мог и не захотел бы, если бы мог, изобразить дальнейшее прояснение воззрений бобыля.
Но и то, что дал Плавильщиков в своей комедии, было очень существенно. В ‘Бобыле’ впервые в русской комедии было показано, что деревня не представляет сплошной, недифференцированной массы, что денежные отношения проникли и в крестьянскую среду и основательно ее расслоили, что появились деревенские богатеи.
Еще важнее то, что Плавильщиков показал, что растет сознательность деревенских бедняков, что в крестьянской крепостной среде есть люди с ‘забеглой головой’, с зачатками социального критицизма, с чувством собственного достоинства. Это уже не были идиллические ‘пейзаны’ из комических опер Екатерины или тупые ‘мужички’, на каждом шагу растерянно твердившие ‘тово-воно’.
Комедия Плавильщикова интересна и как известный шаг в разрушении классических требований и в уступке укреплявшемуся в это время сентиментализму. В параллель к карамзинскому ‘и крестьянки любить умеют’, в ‘Бобыле’ Плавильщикова мы находим следующее. Егерь Хватов, рассказывая невесте бобыля, Анюте, что Матвей якобы обратился к барину с просьбой дать ему разрешение на женитьбу, прибавляет, ‘Только барин долго смеялся, глядя на этого Матюху. Тьфу, пропасть какая! мужик в сером кафтане, как будто путный человек, знает любовь’. Анюта в ответ на это сентенциозно говорит: ‘У мужика такое же сердце, как у барина’ (д. IV, явл. 5).
Плавильщиков не стоял на позициях угнетенной крепостной массы, и не нужно поэтому преувеличивать субъективной его радикальности в ‘Бобыле’. Объективно же комедия ‘Бобыль’ являлась фактом, положительно характеризующим развитие сознательности русской крепостной массы и несомненный рост передовой русской литературы, в частности драматической.
Важен ‘Бобыль’ и тем, что проблему ‘русских характеров’, выдвинутую народным театром и теоретически поставленную Лукиным, Плавильщиков углубил в этой комедии (как и в своих теоретических работах) и тем самым еще шире раздвинул социальный охват русской реалистической комедии.
<,…>,