М.Н. Катков
М.Н. Катков
Ответственность за содержание статей, помещаемых в повременных изданиях
Ответственность за содержание статей, помещаемых в повременных изданиях
Ответственность за содержание статей, помещаемых в повременных изданиях, Катков Михаил Никифорович, Год: 1869
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Когда правительство, убедившись в несостоятельности предварительной цензуры, предположило преобразовать положение нашей печати, были в 1862 году изданы так называемые временные правила в руководство цензорам, между коими было одно, требовавшее, чтобы цензор, пропуская статью в журнале или газете, осведомлялся об имени автора, буде оно под статьею не выставлено. По самой формуле своей правило это относилось только к подцензурному положению печати, когда она не имела никаких прав и находилась не под законом, а под усмотрением цензора. Печать, освобождаясь от предварительной цензуры, с тем вместе освобождалась и от тех условий, в которых находилась подцензурная печать, а также и от вышесказанного правила. Были, однако, случаи, когда цензурное ведомство пыталось подчинить тому же правилу и печать освобожденную, управляемую изданным для нее законом. Но в законе такого правила не было, и попытка оказывалась недоразумением, точно так же как и самое правило, о котором идет речь, есть не более как недоразумение.
Тем не менее имеется (или имелось) предположение внести в текст действующего закона правило, в силу коего редактор газеты или журнала обязан по первому требованию цензурного ведомства объявить имя автора безыменной статьи под страхом тяжкого взыскания и даже запрещения издания, если к известному сроку требование это не будет исполнено. Необходимость такого правила мотивируется, во-первых, тем, что оно якобы уже заключается скрытно в самом нынешнем законе. По самой силе действующего закона, рассуждают, ответственность за напечатание прежде всего падает на сочинителя, а потому, продолжают, в случае возбуждения судебного преследования цензурные учреждения, обязанные представить прокурорскому надзору нужные сведения, не были бы в состоянии исполнить это, если бы редакторы отказывались давать сведения об авторах анонимных статей. Это довод необходимости. Но есть еще довод пользы. Говорят, что правило это полезно для администрации, которой может зачем-нибудь понадобиться имя автора анонимной статьи, хотя бы статья не заключала в себе никакого проступка и не было бы повода подвергать кого-либо ответственности за нее.
Что касается первого довода, то ссылка на действующий закон лишена всякого основания.
Закон определяет ответственность лиц по делам печати в двух случаях: во-первых, в отношении к отдельным сочинениям, во-вторых, в отношении к повременным изданиям, журналам и газетам.
Выходит книга законопреступного содержания. Кто отвечает за нее пред судом? Закон говорит: прежде всего сочинитель. Издатель или содержатель типографии обязаны знать, чье сочинение печатается ими, и в случае судебного преследования объявить имя и место жительства автора. Если же автора не оказывается налицо, то привлекается к ответственности издатель или типографщик. Вот какую постепенность устанавливает закон для призыва к суду лиц ввиду законопреступности какого-либо отдельного сочинения (Высочайше утвержденное мнение Гос. Сов. 6 апреля 1865 года, отд. IV, ст. 2):
1) Сочинитель во всех случаях, когда он не докажет, что публикация его сочинения произведена без его ведома и согласия,
2) Издатель в том случае, если имя или место жительства сочинителя неизвестны или сей последний находится за границей,
3) Типографщик или литографщик, когда ни сочинитель, ни издатель неизвестны или когда место пребывания их не открыто, или когда они находятся за границей,
4) Книгопродавец в том случае, если на продаваемом экземпляре сочинения не выставлено имени и места жительства типографщика или литографщика.
Итак, не может быть сомнения, о ком и о чем идет речь в этой статье закона. Речь идет об отдельных напечатанных или литографированных сочинениях, эстампах и т.п. Отвечает за произведение такого рода, весьма естественно, сочинитель. Коль скоро сочинитель налицо, то все прочие поименованные законом лица к ответственности не привлекаются, за исключением случаев, когда они ‘могут быть по обстоятельствам дела преследуемы как участники в преступлениях и проступках печати, если доказано будет, что они, зная преступный умысел главного виновника, заведомо содействовали публикации и распространению издания’ (там же, ст. 3).
Установив таким образом ответственность лиц в отношении к отдельным сочинениям, книгам, брошюрам, эстампам, закон вслед за тем определяет ответственность в делах, касающихся повременных изданий. Статья 4-я гласит:
Ответственность за содержание помещенных в повременных изданиях статей обращается во всяком случае как на главного виновника на редактора издания.
Каждое повременное издание имеет ответственного редактора, чье имя выставляется на каждом нумере издания и чье местожительство разыскивать нечего. Он есть ответчик за статьи, напечатанные в его издании, и цензурные учреждения никогда не могут быть затруднены в случае судебного преследования заявлением имени ответственного лица. Появится ли законопреступная статья в повременном издании, цензурные учреждения имеют только заявить о том прокурорскому надзору, поименовав издание и его ответственного редактора. Судебное следствие обнаружит, кто еще и в какой мере подлежит законной ответственности по возбужденному преследованию.
Итак, выводить из действующего закона необходимость предоставления цензурному ведомству права допытываться от редакторов повременных изданий об авторстве безыменных статей значит не знать или не хотеть знать закона. В случае судебного преследования, возбужденного по поводу какой-либо статьи, напечатанной в журнале или газете, главный виновник, обозначенный в законе с совершенною ясностью и положительностью, всегда известен и всегда налицо.
Со стороны закона в этом отношении сделано разве только одно упущение. Закон признает редактора во всяком случае главным виновником, хотя, по самому существу дела, в иных случаях он подлежать ответственности не может, если бы даже напечатанная им статья и оказалась проступком. Единственным виновником проступка в иных случаях бывает сочинитель, и случаи эти, к сожалению, не предусмотрены в нашем законе. Сюда принадлежат, например, статьи, которые могут подвергнуться преследованию в качестве пасквиля. Есть случаи, когда редактор не может иметь ни подозрения, ни возможности удостовериться в том, не изображает ли автор под видом вымышленного события что-либо действительно бывшее, в чем могут узнать себя существующие лица и что может подать повод к преследованию. Закон не оговорил этих случаев, и редактора привлекают к суду во всяком случае.
Возвращаемся к вопросу. Итак, закон вовсе не ставит цензурное ведомство в необходимость для начатия судебного преследования разыскивать ответственное лицо. Истинная же причина желания предоставить цензурному ведомству вышеозначенное право заключается в другом соображении, которое ссылается на потребности администрации. Администрация, говорят, может быть заинтересована в узнании имени автора не для судебного преследования, а для каких-либо своих целей. Дело является в таком виде: нет ни проступка, ни повода к судебному преследованию. Но кому-нибудь из административных лиц пожелается узнать, кто именно автор заинтересовавшей его статьи. И вот административное лицо обратится в цензурное ведомство, а цензурное ведомство под страхом тяжкой кары и запрещения издания потребует от редактора, чтоб он назвал имя автора.
Мы не будем распространяться о том, в какой мере соответствовало бы такое постановление смыслу и букве закона, освободившего нашу печать от крепостного права, признавшего за ней юридическое значение и даровавшего ей гражданскую самостоятельность. Мы считаем только не лишним заявить, что требование, о котором идет речь, неудобоисполнимо, что оно основано на недоразумении, и закон, который внес бы в свой текст такое правило, тем поставил бы себя в ложное положение. Дело в том, что анонимных статей в повременных изданиях не бывает. Если статья не подписана ничьим именем особо, то это значит только, что она подписана именем ответственного редактора.
Посторонние статьи, печатаемые в повременном издании, составляют в нем элемент случайный. Постоянный же элемент издания заключается в статьях редакции. Пишет ли редактор свои статьи от первого слова до последнего, имеет ли он сотрудников и в какой мере оказывается ему помощь, это есть его домашнее дело, которое отнюдь не может подходить под определения закона. Автор статьи, по справедливости ответственный за нее, есть тот, от кого зависит ее окончательная редакция, даже в том случае, если бы статья первоначально была писана или подготовлена другими лицами. Кто может вложить в статью ту или другую мысль, дать ей то или другое направление, облечь ее в те или другие выражения, тот и есть ее ответственный автор.
Когда цензурное ведомство изъявляло желание знать имя автора неподписанной статьи, то его в этом случае интересовал вопрос вовсе не о литературном авторстве. Всегда такою статьей была корреспонденция, касавшаяся того или другого административного ведомства. Мы готовы отдать справедливость источнику, из которого в том или другом случае может происходить желание знать, кто автор этого рода статей. Но этого рода статьи весьма часто имеют своим автором не кого-либо другого, а редакцию. Статьи эти становятся статьями под рукой редактора, и часто именно им и вносится в них то самое, что интересует административных лиц. Нередко оне составляются из разных источников и пишутся не в том месте, откуда датируются, а в самой редакции. Недоразумение заключается в том, что желающие знать имя автора статьи не отдают себе ясного отчета в предмете своего желания. Они хотели бы знать не имя автора статьи, а источники, откуда взяты изложенные в ней сведения. Вместо бесполезного права требовать от редакции имени автора надобно было бы просто-напросто внести инквизиционное начало в наш закон о печати. Надобно было бы предоставить цензурному ведомству право допрашивать редактора о том, где он бывает, с кем видается, с кем беседует, с кем состоит в переписке, при этом осматривать его портфели и входить в сношения с его прислугой. Надобно, чтобы цензурное ведомство было облечено властью прокурорского надзора и полномочиями судебного следователя и чтоб оно пользовалось этими полномочиями по произволу. Надобно, чтобы без судебного преследования, без всякого проступка цензурное ведомство имело право по усмотрению производить формальное следствие, делать дознание, призывать свидетелей, приводить их к присяге и пр.
‘Кто автор такой-то статьи?’ — спросит цензурное ведомство у редактора. — ‘Ваш покорный слуга’, — скажет он в ответ. Но вопрошающий цензор не это хотел бы знать, и едва ли счел бы себя удовлетворенным получить столь простой ответ. — ‘Откуда же, — стал бы он спрашивать далее, — имеете вы сведения, касающиеся положения дел, например, в Вильне, которые изложили вы в вашей статье?’
После такого вопроса действительно разговор может получить некоторый интерес, но зато потеряет всякую юридическую почву: почтенный вопрошатель должен будет закрыть закон, во имя которого был сделан вопрос, — если только закон не даст ему инквизиторских полномочий.
Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1869. 5 октября. No 216.