Освобождение Москвы в 1612 году, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1848 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 77 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ОСВОБОЖДЕНІЕ МОСКВЫ ВЪ 1612 ГОДУ.

ДРАМА.

ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ

Константина Аксакова.

МОСКВА
ВЪ ТИПОГРАФІИ НИКОЛАЯ СТЕПАНОВА.
1848.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Оставляя въ сторон художественный вопросъ, хочу сказать нсколько словъ о моей драм въ историческомъ отношеніи.

Драма, предлагаемая читателямъ врна исторически, относительно фактовъ. Неважныя, незначущія отступленія нарушить этой врности не могутъ. Люди, знающіе хорошо время междуцарствія, сами увидятъ строгость историческую. Но такъ какъ эта великая эпоха, въ подробности, извстна немногимъ, то я и счелъ нужнымъ сказать читателямъ вообще, что вс событія и обстоятельства, предлагаемыя въ драм, — врны. Разумется, что разговоры, лица неисторическія, и вообще драматическое оживленіе событій и всей эпохи, принадлежитъ сочинителю, но данныя историческія составляютъ основу и сущность драмы. Мн кажется, что вообще изящное произведеніе историческое (драма или повсть), должно быть художественнымъ пониманіемъ исторіи, въ извстную ея минуту.

Драма врна также относительно характера историческихъ лицъ.— Такъ, на пр. характеръ Салтыкова подтвержается, кром отзывовъ своихъ и иностранныхъ писателей, его письмами.

Но драма (главное) должна быть врна относительно всей эпохи, ея духа, ея значенія. Это ея историческая задача.— Угадана ли и возпроизведена ли эпоха, жизнь сама, въ предлагаемой драм, или нтъ — объ этомъ предоставляется судить читателямъ.

Константинъ Аксаковъ.

ОСВОБОЖДЕНІЕ МОСКВЫ
въ 1612 году.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Прокофій Петровичъ Ляпуновъ, думный дворянинъ и воевода.

Князь Дмитрій Тимоеевичъ Трубецкой, бояринъ и воевода.

Иванъ Мартыновичъ Заруцкой, бояринъ и воевода.

Артемій Васильевичъ Измайловъ, окольничій.

Князь Иванъ Андреевичъ Голицынъ, бояринъ.

Князь едоръ Ивановичъ Мстиславскій, бояринъ.

едоръ Ивановичъ Шереметевъ, бояринъ.

Князь Иванъ Семеновичъ Куракинъ, бояринъ.

Михайло Глбовичъ Салтыковъ, бояринъ.

Иванъ Тарасовичъ Грамотинъ, думный дьякъ.

едоръ Андроновъ, думный дьякъ.

Юрій Потемкинъ.

Силиверстъ Толстой.

Панъ Гонсвскій, Староста Велижскій.

Князь Дмитрій Михайловичъ Пожарскій, стольникъ и воевода.

Козьма Миничь Сухорукій, Выборный отъ всей земли Русской.

Князь Дмитрій Петровичъ Лопата-Пожарскій

Князь Дмитрій Мамстрюковичь Черкасской.

Князь Семенъ Васильевичъ Прозоровскій.

Михайло Самсоновичъ Дмитріевъ.

Князь едоръ Оболенскій.

Аанасій Коломна, атаманъ.

Филатъ Межиковъ, атаманъ.

Марко Козловъ, атаманъ.

Дружина Романовъ, атаманъ,

Степанъ Ташлыковъ, атаманъ.

Стенька.

Обрзка.

Иванъ Кондыревъ.

Иванъ Бгичевъ.

Княгиня Прасковья Вароломеевна Пожарская.

Бояре, Дворяне, Купцы, Стрльцы, ратные и всякіе люди московскаго государства.

Поляки, иностранцы и проч.

Народъ.

Первое дйствіе въ Москв. Второе около Москвы. Третіе въ Нижнемъ Новгород. Четвертое въ Ярославл. Пятое въ Москв.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ

(1611 годъ 19 марта).

ЯВЛЕНІЕ I.

Красная площадь. Народъ толпится.

Андрей.

Вотъ вамъ, вотъ и присягнули Владиславу. Что? Ляхи въ Кремл, Ляхи въ Стрлецкомъ Приказ, Ляхи у пушекъ на стнахъ. Что?

Иванъ.

И не то еще будетъ: не уцлетъ и Успенской Соборъ, не уцлютъ Божьи церкви, не уцлетъ и Русская земля.

Антонъ.

Что длать! Виноваты Ляхи, они не соблюли договора. Я знаю договоръ, и вс мы его знаемъ, по договору Желтовскому надо было отойдти отъ Москвы, а онъ на мсто того вошелъ въ неё.— Договоръ не соблюденъ.

Народъ.

Не соблюденъ, договоръ не соблюденъ.

Андрей.

Такъ знать мы не хотимъ Владислава!

Народъ.

Не хотимъ, не хотимъ!

Ермилъ.

Старая собака, Король, не хотлъ прислать намъ своего щенка,— такъ и не надо его.

Елизаръ.

Русь такая невста, что мы скоро найдемъ ей жениха.

Еремей.

Что говорить! Надо сказать правду: какой намъ Царь Владиславъ, коли онъ не православный.

Народъ.

Встимо, что онъ за Царь!

Иванъ.

Да что, братья, съ тмъ ли мы присягали, чтобы царь у насъ былъ Латынецъ, а?

Народъ.

Встимо нтъ.

Антонъ.

Эхъ, зачмъ мы присягали!

Андрей.

Такъ, зачмъ мы присягали, да вдь мы присягали государю православному, а не латынцу.

Народъ.

Такъ.

Иванъ.

Это дло, а вотъ и другая рчь: присягали мы не просто, а на договор, договоръ не соблюденъ, такъ и присяга не въ присягу.

Народъ.

Присяга не въ присягу.

Елисей.

Присягали мы и Гришк Отрепьеву, да разв это ему мы присягали? Присягали мы Димитрію Іоанновичу, нашему государю законному, а вышелъ онъ не Дмитріи Іоанновичъ, а самозванецъ, обманщикъ, государь незаконный. Прежде мы не знали, отъ того и присягнули, а потомъ узнали,— такъ какая тутъ присяга: тутъ ея какъ и не бывало.

Народъ.

Дло.

Елисей.

Такъ, и всегда такъ было и будетъ, ну, а про теперешнее и говорить нечего.— Да чего тутъ! знаете ли, братья? Вдь Прокофій Петровичъ Ляпуновъ…. вдь вы его знаете?

Народъ.

Какъ не знать!

Елисей.

Ну знаете. Такъ Прокофій Петровичъ подымается со многою землею подъ Москву намъ на выручку, чтобы всхъ долой, и Ляховъ, и Шведовъ, и Маринку съ сыномъ — всхъ, землю очистить и своего Царя всею землею выбрать.

Въ народ.

И мы слышали, и мы слышали.— Многія лта Прокофью Петровичу и всмъ добрымъ людямъ!

Иванъ.

Выбрать Русскаго?

Елисей.

Русскаго.

Народъ.

Вотъ это дло!

Елисей.

И святйшій Патріахъ благословляетъ Прокофья Петровича. Къ Патріарху приходилъ измнникъ Михайло Салтыковъ: ‘не вели дескать Ляпунову вооружаться’, а святйшій Ермогенъ и говоритъ: ‘не велю, коли крестится Владиславъ и вс Ляхи тотчасъ выдутъ вонъ, велю, коли того не будетъ.’— А измнникъ-то Михайло Салтыковъ кинулся на него съ ножемъ.

Въ народъ.

Ахъ окаянный! Предатель! Измнникъ!

Елисей.

Святйшій Патріархъ оснилъ его крестомъ.— ‘Крестное знаменіе, говоритъ, противъ окаяннаго ножа твоего’, и попрекнулъ князя Мстиславскаго, который тутъ же былъ, за слабодушіе.— А самъ святйшій Патріархъ въ великой тснот, и стоитъ все неколебимо за Вру православную и Русскую землю.

Въ народ.

Святйшій Патріархъ! заступникъ нашъ! стоитъ за правду и за насъ гршныхъ. Боже, благослови его!

Ермилъ.

Да я самъ слышалъ, какъ говорилъ онъ громко на площади: ‘разршаю отъ присяги Королевичу’.

Въ народъ.

И я слышалъ, и я слышалъ!

Андрей.

Онъ и грамоты писалъ въ города, чтобы шли и стали за Вру православную.

Антонъ.

Охъ, крутыя времена! Вс мы въ раздленьи.— Стать бы намъ за одно душами и головами, и лечь за Русскую землю.

Въ народъ.

Готовы мы стать, станемъ, братья!

Иванъ.

Королевичу присягали! Король хочетъ насъ подобрать себ и Русскою землею завладть.— Смоленскъ тснитъ, это видимое дло.— Указы пишетъ отъ своего имени Боярской Дум.

Антонъ.

Святйшаго Патріарха самаго и добрыхъ бояръ князя Андреи Голицына, Воротынскаго и Заскина, за приставы держатъ.

Елисей.

Владютъ нами Ляхи, гибнетъ Русская земля!

Народъ.

Горе!

Ермилъ.

То-то, дти, говорилъ я, не выбирать иноземца. Ну какое добро отъ Царя иноземца, будь онъ Ляхъ, Шведъ или Нмецъ? Ну какъ ему Русскаго человка знать и Русскою землею править? Ну что за Царь Русской земл иноземецъ? Съ нимъ горе будетъ Русской земл.

Народъ.

Правда.

Андрей.

Горькія времена, везд гибель, горе бдной нашей Русской земл. Спаси ее Богъ!

Народъ.

Горе!

(Молчаніе).

Елисей.

Станемъ, братья, за Вру православную, за землю Русскую, положимъ за нее свои головы. Не дадимъ на поруганіе Божіихъ церквей, женъ и дтей на плненіе, Христовой Вры на разореніе.

Народъ,

Не дадимъ, не дадимъ! Станемъ, какъ одинъ человкъ! Ляжемъ за Вру православную и землю Русскую.

Прохоръ.

Теперь, что ли?

Многіе.

Теперь, теперь.

Ермидъ.

Погодимте еще, посмотримъ, что будетъ. Ляпуновъ подходитъ, потерпимъ и разомъ грянемъ на Поляковъ.

Антонъ.

Смлымъ Богъ владетъ.

Иванъ.

На Бога надйся, а самъ не плошай. Только погодимте, отложимте, потерпимъ немного и дружно нападемъ.

Елисей.

Потерпимъ, отложимъ, отъ святаго дла не отказываемся, потерпимъ только.

Андрей.

Покуда есть терпнье.

Елизаръ.

Да на долго ли его станетъ?

Елисей.

На сколько станетъ.

Андрей.

Вонъ идутъ бояре измнники: князь едоръ Ивановичъ, князь Иванъ Семеновичъ, едоръ Ивановичъ Шереметевъ.

Елисей.

Это еще не самые злые предатели.

Ермилъ.

Сердечные, не грхъ вамъ продавать землю Русскую? Не грхъ вамъ робть и шататься? Бдные, жалко васъ! Не хватило бы что ли тебя, князь едоръ Ивановичъ, на то, чтобы лечь головою за Русскую землю? Кажется не разъ бывалъ ты изрубленъ въ битвахъ. Или одной храбрости мало?

Иванъ.

Пойдемте, братья, они намъ чужіе пока, у насъ съ ними нтъ общаго дла. Они на нашъ совтъ не годятся.

(Народъ медленно расходится.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Кн. Мстиславскій, Шереметевъ, кн. Куракинъ.

Шереметевъ.

Народъ-то все собирается.

Куракинъ.

Да и посматриваетъ не весело, не послать ли за польскою дружиной?

Мстиславской.

На что, князь, лучше бы, кабы и вовсе ея въ Москв не было.

Куракинъ.

Когда бы не лучше, да видишь ты, дла-то какія, намъ безъ польской дружины нельзя: народъ, того и гляди, вспыхнетъ.

Шереметевъ.

Ахъ, тяжело смотрть на Поляковъ въ Кремл!

Куракинъ.

Да вдь мы сами, бояре, на то согласились,

Шереметевъ.

Да длать-то другаго намъ нечего, по всей земл смута, одни стоятъ за то, другіе за другое, и вс перемшаны разбойниками, которымъ только бы грабить, да жечь.— Какъ же быть-то тутъ? Конечно, лучше выбрать Владислава, отъ Польши мы избавляемся: Польша станетъ намъ другъ, а главное, ужъ будемъ знать по крайней мр за кого стоять, шатанья-то не будетъ.

Куракинъ.

Вдь Владиславъ крестится, вдь мы не съ дуру ему поддались, вдь мы написали договоръ.

Мстиславской.

Ну вотъ, точь въ точь я говорилъ это князю Андрею.

Куракинъ.

Чтожъ?

Мстиславской.

И слушать не хочетъ. Чего тутъ, говоритъ, за кого нибудь стоять, стой за Вру православную и за Русскую землю, противъ всхъ враговъ, сколько бы нибыло, а тамъ ужъ всею землею выберемъ царя. Да, говоритъ, разв не видите вы, что вы Ляхамъ поддались, и Ляхи васъ проводятъ, что Король прочитъ васъ себ? Договоръ-то, молъ, ужъ нарушенъ.’

Куракинъ.

Ты бъ ему сказалъ, что нельзя безъ уступокъ, хоть на первыхъ порахъ.

Мстиславской.

Да я говорилъ.

Куракинъ.

Чтожъ?

Мстиславской.

Нтъ, молъ, уступокъ-то и не надо.— ‘Еще, говоритъ, кабы вы крпко стояли на чемъ положено, а то вы сейчасъ и попятили. Да, говоритъ, оно и лучше: теперь говоритъ, сами Ляхи виноваты, такъ мы ихъ и знать не хотимъ. Оно, говоритъ, хорошо, что такъ вышло, что Ляхи первые договора не соблюли. Намъ, говоритъ, не надо Владислава, намъ, молъ, всхъ выгнать. Да, говоритъ, и Патріархъ Поляковъ не хочетъ и отъ присяги Владиславу разршаетъ.’

Куракинъ.

Что правда, то правда: Патріархъ противъ насъ.

Шереметевъ.

Всхъ враговъ выгнать! Да какъ ихъ выгонишь?

Мстиславской.

Ну какъ ихъ выгонишь?

Шереметевъ.

Скажу я вамъ, бояре, одно: портитъ насъ и всхъ насъ пачкаетъ эта паршивая овца, дьяволъ этотъ Салтыковъ, да еще едька Андроновъ съ плутомъ Иваномъ Грамотинымъ.

Мстиславской.

Безбожникъ окаянный!

Куракинъ.

Антихристъ проклятый!

Шереметевъ.

А вдь мы терпимъ, бояре.

Мстиславской.

Да какъ не терпть, — длать-то нечего.

Шереметевъ.

Вдь онъ прямо говоритъ, что надо не Королевичу, а Королю, Польш поддаться.

Мстиславской.

Эхъ, тяжело и трудно!

Куракинъ.

Мы все свое держать будемъ. Да и на дл только за Владислава будемъ.

Шереметевъ.

А Король отъ своего имени указы пишетъ Дум.

Мстиславской.

Ахъ, трудныя времена!

Куракинъ.

Не всяко лыко въ строку.

Шереметевъ.

Не многоль мы уступаемъ?

Куракинъ.

Да длать-то нечего. Съ ними намъ ссориться не приходится, нельзя, — какъ быть-то?

Шереметевъ.

Встимо трудно.

Мстиславской.

Охъ, трудно!

Куракинъ.

Кто это тамъ идетъ? Никакъ Михайло Глбовичъ.

Шереметевъ.

Салтыковъ!

Мстиславской.

Чортъ бы его побралъ.

Куракинъ.

И съ Гонсвскимъ.

Шереметевъ.

Такъ и есть.

Мстиславской.

Охъ, лучше бы, кабы былъ у насъ царь, да послалъ меня на бой, тамъ дло просто, тамъ знаешь только, что вынимай саблю, да и дерись. Уйдемте, бояре.

Куракинъ.

Насъ увидали, идутъ къ намъ.

ЯВЛЕНІЕ III.

Тже. Салтыковъ и Гонсевскій.

Салтыковъ, (издали, подходя).

А, вонъ Мстиславской съ товарищи, — каша съ масломъ. (Подходить). Здравствуй князь едоръ Ивановичъ! здравствуйте бояре!

Бояре.

Здравствуй Михайло Глбовичь! здравствуй панъ Гонсвской!?

Салтыковъ.

О чемъ это совтъ у насъ?

Куракинъ.

Совта никакого нтъ: такъ толковали.

Шереметевъ.

Что, панъ Гонсвской? Нтъ ли встей отъ пословъ нашихъ? Скоро ли будетъ Царь будетъ, Владиславъ Жигимонтовичь?

Гонсвскій.

Нетерпливъ ты, бояринъ, теб ли указывать Царю?

Куракинъ.

Для его же государской милости лучше будетъ скоре прихать.

Салтыковъ.

Хорошъ ты, Князь, Врный подданный, коли тутъ нтъ государя, такъ и твердости въ теб нтъ.

Куракинъ.

Я не про то говорю, я присягалъ Царю Владиславу Жигимонтовичу, Владимерскому, Московскому и всея Руси, и не измню ему, да вдь въ народ-то сомнніе большое.

Салтыковъ.

Ну тутъ еще народъ, вдь народъ глупъ, гроза ему нужна.

Шереметевъ.

Глупъ онъ или не глупъ, а какъ зашумитъ, такъ унять его трудно.

Салтыковъ.

Да, когда вы, бояре, будете все потакать, да дло тянуть, да коснть.

Мстиславской.

Что же длать намъ, Михайло Глбовичъ? Не за нами дло стало: государь Король не присылаетъ своего сына Царя Владислава Жигимонтовича всея Руси, нейдетъ избавить насъ отъ измнниковъ и прочихъ иноземныхъ враговъ.

Гонсвскій.

Поврь, князь, Король нашъ не замедлитъ, панъ Гетманъ сдержитъ свое слово.

Салтыковъ.

А я вотъ что скажу. Король на васъ гнвенъ, бояре. За что вы выбираете сына, а не его? Онъ, чай, поопытне будетъ, и государство наше мигомъ умиритъ.

Шереметевъ.

Какъ это? Вдь мы цловали крестъ Владиславу?

Салтыковъ.

Такъ чтожъ?— Король за это, за такую перемну, не разсердится. Какъ Королевичь будетъ Польскимъ государемъ, такъ и все его, и Русь его будетъ, и цлованье ваше не пропадетъ.— Поврьте: какъ Король увидалъ бы вашу врность и подданство, вмигъ бы пошелъ и умирилъ бы землю Русскую, отъ того, можетъ быть, онъ и медлитъ, что ждетъ отъ васъ послушанія, и еслибъ вы любили побольше Русскую землю….

(Во все продолженіе этого явленія, народъ, по одному, по двое и больше, проходитъ чрезъ сцену.)

Шереметевъ.

Что ты путаешь, Михайло Глбовичъ? Это выходитъ поддаться Польш…. Панъ Гонсвской, твои это рчи?

Гонсвскій.

Нтъ, бояринъ, мы стоимъ на томъ, на чемъ положено, поддаться Королю мы не уговариваемъ.

Мстиславской.

Какъ же это ты, Михайло Глбовичъ? Вотъ подданный королевской, да и тотъ не уговариваетъ поддаться Королю.

Салтыковъ.

Чтожъ мн? Папъ Гонсвской какъ себ хочетъ. Я для его королевской милости стараюсь, его королевской милости добра хочу. Не такъ что ли? Я его королевской милости самъ врный подданный.

(Бояре въ изумленіи молчатъ).

Крестьянинъ, проходя.

Измнникъ!

Салтыковъ, быстро оборачивается.

Ахъ ты мужикъ проклятый! Ишь снуютъ! Добро! (Обращаясь къ боярамъ). Я за его королевскую милость радъ голову положить, не измнникъ ему, какъ вы, бояре!

Шереметевъ.

Онъ же насъ измнниками называетъ. Мы знаемъ договоръ. Вдь вотъ панъ Госвской на договор же стоитъ. Такъ?

Гонсвскій.

Такъ.

Куракинъ.

Мы стоимъ на прежнемъ, и коли ты на прежнемъ стоять будешь, такъ мы съ тобой за одно, и отъ Царя нашего Владислава не отступимся. Я и биться съ ворами подъ Владимеръ ходилъ, а не удалось побить ихъ, такъ не моя вина.— Богъ побды не далъ.

Салтыковъ.

Панъ Гонсвской! Не такъ служишь ты его Королевской милости, какъ я.

Гонсвскій.

Бояринъ, ты воленъ длать, какъ хочешь. Король не оставитъ и наградитъ твое усердіе. Но я знаю договоръ, и покуда бояре будутъ на немъ стоять, я все на договор стоять буду.

Шереметевъ, Салтыкову.

То-то же, а ты насъ измнниками величаешь. Самъ-то ты договора….

Салтыковъ.

Да что ты такъ, едоръ Ивановичъ, договариваешь? (Къ Мстиславскому и Куракину). Да и ты, Князь! Да и ты, Князь! Не писали вы, что ли, Королю о вотчинахъ вашихъ, чтобы утвердилъ, да еще пожаловалъ? Не его вы просили, что ли? Такъ стало ужъ вы сами ему поддались. Нтъ, бояре! Дла не такъ длаются! Вонъ т, что договоръ-то очень блюдутъ, что противъ-то нашего дла, такъ т за приставы сидятъ. Вдь вы и Ляпунова сами измнникомъ называете.— Или онъ можетъ и не измнникъ ужъ по вашему?

Куракинъ.

Когда не измнникъ!

Салтыковъ.

Ну, а коли Ляпуновъ по вашему измнникъ, такъ ужъ вамъ со мною спорить не приходится. Либо то, либо другое: либо. Короля объ вотчинахъ просить и объ договор не толковать, либо съ княземъ Андреемъ и другими за приставы сидть, а вдь съ вашего же приговора ихъ и посадили. (Бояре въ смущеніи молчатъ.) Вы же и пана Гонсвскаго противъ договора принять согласились.

(Бояре молчатъ).

Салтыковъ, Гонсвскому.

Ты, панъ Гонсвской, какъ себ тамъ хочешь: потакай имъ, если хочешь, а за Польскою дружиной послать надо, надо унять вонъ этихъ срозипунниковъ.— Мн Московскіе обычаи старовдомы: такъ я теб говорю, не звай.

Гонсвскій, оглядываясь.

Тутъ, кажется, никого нтъ.

Салтыковъ.

Нтъ — такъ будетъ.

Гонсвскій.

Какъ вы думаете, бояре?

Куракинъ.

Длай, какъ знаешь. (Мстиславскому и Шереметеву, между тмъ, какъ Салтыковъ улыбается и говоритъ съ Гонсвскимь). Уйдемте, бояре, остилъ совсмъ, сущій дьяволъ.— Смотрите-ка: лице горитъ, какъ жаръ.

Шереметевъ.

Что здсь оставаться Господи, твоя воля! что это мы слышали.

Мстиславской.

Смутилъ совсмъ, окаянный! Уйдемте, бояре. (Гонсвскому). Прощай, панъ Госвской.

Гонсвскій.

Прощайте, бояре.

Салтыковъ.

Смотрите, бояре. Потомъ не пенять, какъ Король на васъ неправду взыщетъ.

Мстиславской.

Мы ни въ чемъ его королевской милости не согрубили. Ты, Михайло Глбовичъ, на насъ не клепли.

Куракинъ.

Прощай, Михайло Глбовичъ.

(Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Госвскій и Салтыковъ.

Салтыковъ.

Эхъ, панъ! Еще меня выдаешь!

Гонсвскій.

Нельзя, бояринъ, мн отъ договора публично отказываться. Я твоему длу радъ, я бы конечно радъ, чтобы наияснйшій Король нашъ завладлъ Московскимъ государствомъ да съ моей стороны нельзя договора нарушать: благоразуміе того не велитъ, да и панъ Гетманъ далъ мн особый наказъ.

Салтыковъ.

Благоразуміе! надо было попрежде о благоразуміи думать, благоразуміемъ теперь не возмешь. (Подумавъ). Впрочемъ, это тоже хорошо, ты стой за договоръ и пусть они за тебя держатся, а я буду ихъ къ Королю приводить, не уйдутъ.— Пусть меня ругаютъ, кричатъ: Михайло Салтыковъ анаема проклятъ! а на своемъ-то ужъ все я поставлю.

Гонсвскій.

Да позволь теб сказать, бояринъ: и ты говоришь и мысли свои обнаруживаешь слишкомъ явно: хоть ты человкъ и искусный, а кажется лучше было бы постепенно.

Салтыковъ.

Эхъ, не учи меня, панъ Гонсвской! Явно! Пришлось говорить явно, когда Король меня не слушаетъ. Я писалъ пану Сапг. Пусть Король броситъ Смоленскъ и идетъ съ войскомъ, будто бы выгнать Тушинскаго вора и разныя разбойничьи шайки, а какъ будетъ онъ въ Можайск, я бояръ и наведу на то, что пришлютъ просить его въ Москву, такъ тогда Москва и его.— А онъ все Смоленска добивается.— Писалъ я, коли Москва будетъ его, и Смоленскъ будетъ его, и все его. Нтъ, не послушалъ меня.— Другаго теперь длать нечего, какъ прямо на нихъ идти, насильно ихъ къ Королю приводить, — придутъ.— Ужъ чего мн скрываться, коли я на Патріарха съ ножемъ бросился.— Охъ, всего трудне съ Цатріархомъ сладить, этого не попятишь.— Однако, панъ, я говорю теб не шутя: Польскую дружину собери, мужики что-‘ то очень хмурятся. Да не мшкая.

Гонсвскій.

Разв ты думаешь, что нужно?

Салтыковъ.

Нужно.

Гонсвскій.

Я однако никого трогать не стану.

Салтыковъ.

Да тебя скоро тронутъ

Гонсвскій.

Ну, а если тронутъ, мы увидимъ.

Салтыковъ.

Не позволяй хоть толпами собираться.

Гонсвскій.

Это другое дло. Да конечно и на готов быть никогда не мшаетъ.

(Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Салтыковъ одинъ.

Салтыковъ.

Нтъ, голубчики, вамъ отъ Короля не уйдти. Да и теб, панъ Гонсвской, не уйдти отъ меня. Да и Королю-то придется безъ меня ничего не длать — А едька-то Андроновъ туда же полезъ: подлещается къ пану Сапг, и отъ Вры православной отступился.— Помстья туда же сулитъ, туда же за правительство берется. Мужикъ торговый! Что такому знать правительство.— Я пану Сапг написалъ про него. Ахъ, да вотъ онъ идетъ, окаянный!… Въ Польскомъ плать похаживаетъ!… Печатникъ, дьякъ думный!…

ЯВЛЕНІЕ VI.

Салтыковъ и Андроновъ.

Салтыковъ.

Куда это ты пробираешься?

Андроновъ.

А гд ясневельможный панъ Гонсвскій?

Салтыковъ.

Что ты ему въ уши надувать хочешь?

Андроновъ.

Желалемъ бы позрить его наняснйшаго лица.

Салтыковъ.

Ахъ ты ласкатель этакой! Мужикъ ты торговый!

Андроновъ.

Вдь мы же, панъ, одн штуки съ тобою затваемъ.

Салтыковъ.

Нтъ, тхъ же щей, да пожиже влей.— Съ бояриномъ за одно нарохтится, нтъ, далеко кулику до Петрова дни.

Андроновъ, усмхаясь.

Куда намъ, милостивый пане!

Салтыковъ.

То-то, пане.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тже и Грамотинъ.

Грамотинъ.

Гд ясневельможный панъ Гонсвской.

Салтыковъ.

А теб зачмъ, Иванъ Тарасовичъ?

Грамотинъ.

Треба.

Салтыковъ.

Да, я думаю, онъ на своемъ двор. Вотъ и этотъ меня объ томъ же спрашивалъ.

Андроновъ.

А панъ бояринъ за то нещадно гоноръ мой оскорбилъ.

Грамотинъ, Салтыкову.

Что же такъ, панъ? Намъ не добре ссориться: вс мы едному служимъ.

Салтыковъ.

Да что вы языкъ-то ломаете! Служимъ мы, да не такъ, вонъ какъ этотъ проныра. Я прямо иду.

Грамотинъ.

Ты Королю, и мы Королю.

Салтыковъ.

Я передъ Поляками не извиваюсь, языка своего не ломаю. Говорю, что хочу служить Королю, да и только.— За меня Поляки сами уцпятся, увидятъ, что, имъ безъ меня шагу ступить нельзя.

Андроновъ.

А ссориться намъ не треба.

Салтыковъ.

Треба. Я, братъ, ужъ не прячусь, ужъ коли продалъ, такъ продалъ, и кланяться ни кому не кланяюсь.— Вы подъ Поляками, а я надъ Поляками. То-то же.

Грамотинъ.

Ты думаешь, что Русской земл хорошо будетъ, или что его Королевской милости будетъ хорошо?

Салтыковъ.

Мн будетъ хорошо.

Андроновъ.

О пане! Я я объ его Королевской милости лишь помышляю.

Салтыковъ.

Полно ты, лисій хвостъ, трусишка поганый!

Грамотинъ.

И я тмъ же манеромъ.

Салтыковъ.

Полноте вы, прихвостники! О себ всякой думаетъ, да сказать боится. Погоди, еще впереди много бурь-то будетъ, лисица хвостомъ и виляетъ.— А ужъ худо ли, хорошо ли будетъ, — а я ужъ на той сторон. Ну, чортъ съ вами. (Уходитъ).

Андроновъ.

До забаченья, панъ.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Андроновъ и Грамотинъ.

Андроновъ.

Какой пышный панъ, экой звычай бычій.

Грамотинъ.

А умъ-то не телячій, ну да пусть его, какъ хочетъ, пановать-то онъ не больно очень станетъ, погоди, мы возьмемъ свое. Вдь мы не о себ, о его Королевской милости стараемся, онъ насъ и наградитъ.

Андроновъ.

Истинно такъ, панъ. Я не жалю жице для его Королевскаго маестата.

Грамотинъ.

Единъ Король землю нашу умирить можетъ. Чего намъ лучше, якъ быть въ Королевскомъ подданств? Чего лучше для нашей земли?

Андроновъ.

Такъ, панъ. Что мелятъ вс эти измнники другое! мы не столько о насъ самихъ, якъ о его Королевской милости заботимся.

Грамотинъ.

Такъ, панъ. Мы не свои, мы Королевскіе.

Андроновъ.

Такъ, панъ.

Грамотинъ.

А мужичье-то, панъ, что-то затваютъ.

Андроновъ.

Ахъ, да перебить ихъ, мошенниковъ.

Грамотинъ.

Подданства его милости, Королевскому Величеству наияснйшему, не хотятъ принести.

Андроновъ.

Идемо къ ясновельможному пану Гонсвскому и сказуемо ему добрый совтъ.

Грамотинъ.

Идемо, пане милостивый.

(Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Сцена нсколько времени пуста. Выходятъ двое, потомъ немедленно, но постепенно наполняется вся сцена народомъ.

Иванъ.

Вонъ измнники треклятые, душепродавцы!

Семенъ.

Ишь, одинъ въ Польскомъ плать, это врно самый поганый измнникъ. (Смотритъ). Онъ, едька Андроновъ.

Василій.

Слышали ли вы, что тутъ толковали бояре? Они никакъ прямо Королю поддаться собираются.

Иванъ.

Да, они хотятъ поддаться Королю и предать ему землю Русскую, я самъ слышалъ ихъ рчи,

(Молчаніе).

Антонъ.

Долго ли имъ крамольничать?

Семенъ.

Пора бы съ корнемъ вонъ измнниковъ!

Народъ.

Пора!

Андронъ.

Эти Ляхи, пучки поганые, господами у насъ похаживаютъ. Иль мы согласились быть ихъ холопями?

Народъ.

Нтъ.

Иванъ.

Не столько пучки эти богопротивны, какъ Русскіе измнники, окаянные предатели.

Народъ.

Такъ.

Еремей.

А коли не согласились бытъ холопями Ляховъ, чего же мы ждемъ? Измна отъ всхъ сторонъ, братья.— Кто же станетъ за Русскую землю, кто же спасетъ её и Вру православную, когда не мы? Какой отвтъ дадимъ мы Богу за Наше косннье? Попомнимъ это.

Народъ.

Не потерпимъ того.

Иванъ.

Разорятъ Вру православную, плнятъ землю Русскую.

Народъ.

Не будетъ того.

ЯВЛЕНІЕ X.

Народъ и Польская дружина.

(Народъ стоитъ на одной сторон, нсколько съ отдаленіи).

1-й Полякъ.

Гд же народъ?

2-й, указывая.

Вонъ онъ, стоголовый зврь.

3-й.

Эй вы, мужичье! Расходитесь, маршъ!

(Народъ молчитъ и не расходится).

4-й.

Эй вы, оглохли! Долой съ площади! Нехъ васъ вшистки дьябли….

(Народъ молчитъ и не расходится).

2-й.

Эй, будетъ вамъ худо. Долой! (Видя, что народъ молчитъ и не расходится, хватаетъ ближайшаго, Ивана).

Иванъ, отталкивая.

Тише! Да вы-то что здсь самовольничаете? Что мы, холопи ваши что ли? Убирайтесь сами къ чорту!

1-й.

Ого-го, панибраты, какъ они поговариваютъ!

2-й.

Дьябли! Ахъ вы Москали проклятые!

Семенъ.

Молчать вы пучки!

(Ропотъ).

3-й.

Долой съ площади, Москали! (Кидается на нихъ, но его отталкиваютъ).

Еремей.

Съ нашей площади, да насъ же и гонятъ. А! каковы!

Антонъ.

Тише вы, Ляхи безмозглые, а то не сдобровать вамъ.

(Ропотъ).

4-й.

Ну слушайте же Москали. Если вы сію минуту не разойдетесь, то не пеняйте: мы васъ саблями прогонимъ. Ну, расходитесь, что ли?— Отвчайте!

(Народъ молчитъ и не расходится).

А, коли такъ, ну, панибраты! (Поляки кидаются на народъ съ саблями).

Народъ, обращается въ кликъ и громъ.

А такъ вотъ оно! Долой же Ляховъ! Долой, братцы, бей Ляховъ, бей Русскихъ измнниковъ! Пришелъ часъ постоять за Вру православную, за землю Русскую!

(Ляхи бгутъ, народъ за ними).

(Черезъ сцену пробгаютъ нсколько человкъ изъ народа съ крикомъ: за землю Русскую! бей измнниковъ! Потомъ еще нсколько, на скоро вооруженные).

(Ермилъ и Елизаръ выходятъ поспшно).

Ермилъ.

Что тамъ? Шумъ, схватка!

Елизаръ.

Наши дерутся съ Ляхами.

Ермилъ.

Видно пришло стать за землю Русскую и за Вру православную. (Бжитъ).

Елизаръ.

За Вру православную, за землю Русскую! (бжитъ, обратившись, молодому малому, бгущему за нимъ). Вели ударить въ набатъ.

ПЕРЕМНА ДЕКОРАЦІИ.

ЯВЛЕНІЕ XI

Улица. Домъ Князя Андрея Голицына.

Два Стрельца, стоять у входа.

1-й Стрлецъ.

Охъ, чмъ-то все дло кончится?

2-й Стрлецъ.

Какое дло?

1-й Стрлецъ.

Какъ какое?— Земское дло.

2-й Стрлецъ.

Земское-то дло плоховато.

1-й Стрлецъ.

Какъ его узнаешь, гд правда: присягнули Владиславу, а на измну похоже. Ну пока еще и держишься, какъ дла-то порядкомъ не знаешь, пока на чистоту оно не выходитъ.

2-й Стрлецъ.

А сдается, что правда вонъ тамъ сидитъ. (Указываетъ на дверь),

1-й Стрлецъ.

Или изъ Рязани подъ Москву идетъ.

2-й Стрлецъ.

Оно все одно.

ЯВЛЕНІЕ XII.

Тже и Егоръ и Иванъ, идутъ съ разныхъ сторонъ по улиц.

Егоръ.

А, здорово!… Слышалъ ты?

Иванъ.

Что?

Егоръ.

Наши схватились съ Поляками.

Иванъ.

Въ правду? Давно пора, пойдемъ туда, возьмемъ, что ни попало.

Егоръ.

Идемъ къ нашимъ на выручку.

(Идутъ).

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Вбгаетъ отрядъ Поляковъ.

Поляки.

А Москали, проклятые! Бей ихъ! (Бросаются на нихъ, т падаютъ. Поляки кидаются къ дверямъ).

Стрльцы, загораживаютъ входъ.

Вы куда?

Поляки.

Къ Князю Андрею.

Стрльцы.

Не пустимъ.

Поляки.

Ахъ вы, бородачи. Давай дорогу!

Стрльцы.

Не дадимъ.

Поляки.

Что съ ними толковать!

(Схватка, одни дерутся съ, другіе вламываются въ дверь. Крикъ и шумъ. Чрезъ нсколько времени выносятъ израненнаго Голицына.)

Поляки.

А, что, Князь проклятый! Будешь врагомъ Поляковъ?

Стрльцы, кидаются къ нему.

Батюшка ты нашъ!

(Поляки не пускаютъ ихъ, дерутся, Стрльцы скоро даютъ).

Поляки.

Вотъ вамъ поганымъ Москалямъ! Всхъ перебьемъ, какъ собакъ.

Другіе Поляки, поражая Голицына.

Вотъ теб еще, Князь! Будешь врагомъ Поляковъ?

І-й Стрлецъ, раненый.

Злоди, безбожники! Будетъ вамъ за это.

Поляки, бьютъ его.

Перебьемъ всхъ васъ, Москалей!

Князь Голицынъ.

Господи! Спаси землю Русскую!

(Раздается набатъ).

2-й Стрлецъ.

Набатъ!… (Умираетъ).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Народъ вбгаетъ съ кольями я другимъ оружіемъ и нападаетъ на Поляковъ. Многіе падаютъ, остальные бгутъ, народъ за ними.

Ермилъ, убгая вслдъ за родомъ.

Князь Андрей Васильевичъ! Красна твоя смерть предъ Господомъ.

Князь Голицынъ.

Благодарю Господа. (Умираетъ.)

ЯВЛЕНІЕ XV.

Новая толпа вооруженнаго народа.

Семенъ.

Ахъ, Князь Андрей, смотрите-ка. Вотъ еще наши. Ляхи бездльники!

Елизаръ.

Братья! Пришло время стать за землю Русскую, за Вру православную, за побіенныхъ братій нашихъ, за стыдъ и плнъ земли нашей — противъ неврныхъ враговъ, а паче Русскихъ измнниковъ. Вонъ они, братья наши, лежатъ, сердечные, побитые.— Церкви наши разорены, и Вра православная, и вся земля Русская, за нихъ мы ляжемъ или спасемъ ихъ, братья — Богъ умилосердится надъ нами. Богъ благословитъ насъ. Ну, мшкать нечего. Съ Богомъ, народъ, за правое дло!

Народъ

Съ Богомъ за правое дло! (на битву).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Лубянка. Укрпленіе. Князь Пожарской и Стрльцы на укрпленія.

(Набатъ гудитъ со всхъ сторонъ, слышны выстрлы и отдаленные крики).

Пожарской.

Что, никого еще не видать?

1-й Стрлецъ.

Нтъ, не видно никого.

Пожарской.

Ну, братцы, смотрите, дружно поподчивать Ляховъ.

2-й Стрлецъ.

Не впервой, не впервой, Князь Дмитрій Михайловичъ.

3-й Стрлецъ.

Да не знай еще, скоро ли они до насъ доберутся. Народъ, слышно, ихъ гонитъ.

Пожарской.

Слава те Господи, что я въ Москв съ вами случился. Кстати оно. Вотъ своимъ подмогу добрую подадимъ и съ Ляхами перевдаемся.

1-й Стрлецъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Не ударить ли намъ самимъ на Ляховъ?

Пожарской.

Нтъ, погодимъ.— Можетъ намъ нужне будетъ здсь остаться, неравно какъ нибудь Полякамъ повезетъ, а въ этой заск мы сколько угодно отбиваться станемъ и много имъ вреда учинимъ.

2-й Стрлецъ.

Набатъ во вс колокола. Стойте, сердечные, за Божіе и Земское дло.

3-й Стрлецъ.

Кто-то бжитъ къ намъ сюда, это наши.

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Насколько крестьянъ вбгаютъ.

Пожарской.

Что вы, что съ вами? Взойдите сюда.

(Т всходятъ на укрпленіе).

Антонъ

Измнникъ Михайло Салтыковъ….

Стрльцы.

Что онъ, предатель?

Антонъ.

Зажегъ домъ свой!

Стрльцы.

Какъ!

Елизаръ.

Мы уже совсмъ гнали поганыхъ Ляховъ и нашихъ измнниковъ. Салтыковъ зажегъ домъ свой. Москва горитъ!…

Пожарской и Стрльцы.

Ахъ Господи, твоя воля!

Антонъ.

Намъ пришло и дома гасить, и драться вмст….

Елизаръ.

Скликать женъ и дтей, что отъ пожара бжали, а къ Ляхамъ пришла еще свжая помощь. Ляхи тмъ временемъ и одолли, гонятъ насъ….

Пожарской.

Ахъ измнникъ, измнникъ! Вспокаешься ты когда нибудь. Гджъ Поляки?

Антонъ.

За нами по пятамъ, будутъ сюда, какъ разъ.

Пожарской.

По мстамъ, братцы. Вотъ мы ихъ встртимъ.

Стрльцы.

Вонъ, вонъ они бгутъ.

(Поляки показываются. Залпъ. Поляки отступаютъ).

1-й Стрлецъ.

Что, видно стрлецкая рчь имъ не по сердцу пришла.

Антонъ.

А Князя Андрея Васильевича знаете?

Пожарской.

Что за приставы, — какъ же.

Антонъ.

Князя Андрея Васильевича Поляки убили.

Пожарской.

Ахъ горе, горе! Пріятель дорогой, другъ любезный!

2-й Стрлецъ.

Слышите, братцы?

Елизаръ.

И двухъ нашихъ тутъ же, и двухъ стрльцовъ.

1-й Стрлецъ.

Отольются волку овечьи слезы.

3-й Стрлецъ.

Эге, вонъ сколько ихъ, пучковъ. Держитесь.

Пожарской.

Подпустите ихъ поближе.

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Поляки показываются.

Пожарской.

Ну теперь разомъ.

(Залпъ. Поляки кидаются на приступъ. Пожарской обнажаетъ саблю и становится впереди. Приступъ. Поляки отбиты. Новое подкрпленіе).

Поляки.

Стойте, хлопцы, за пушками ступайте, а мы пока съ ними издали перевдаемся.

(Новый залпъ стрльцовъ. Поляки отвчаютъ.— Пожарской, раненый, падаетъ).

Одинъ изъ Стрльцовъ.

Ты, Князь, раненъ.

Пожарской, подымается.

Ничего, такъ маненько. Стойте, братцы.

(Новый залпъ Стрлъцевъ).

Занавсъ опускается.

Конецъ перваго дйствія.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

(1611 — Іюль).

ЯВЛЕНІЕ I.

Комната въ дом Салтыкова.

Салтыковъ и Гонсвскій входитъ въ дверь.

Салтыковъ.

Ну что, панъ, какъ дла?

Гонсвскій.

Не хорошо, бояринъ, объ этомъ-то я и пришелъ поговорить съ тобою: мы тсно обложены и если не будетъ скорая помощь, придется очень намъ трудно.

Салтыковъ,

Худо. У бунтовщиковъ всякая сволочь, сборница, кажись бы нечего и бояться.— Иванъ Мартыновичь любезный грабитъ своихъ не меньше чужихъ. Трубецкой и дуракъ и плутъ, его казаки не очень-то стоятъ за ихъ дло. Кажись бы справиться съ ними не трудно.

Гонсвскій.

Ты забываешь Ляпунова.

Салтыковъ.

Помню, объ немъ-то я и хочу сказать, онъ-то одинъ и ведетъ все дло, и т, что съ нимъ пришли, на него помахиваютъ. Распоряжаются втроемъ, тутъ бы должно быть ссорамъ и всякимъ непорядкамъ. Подумаешь: вдь Ляпуновъ Думный дворянинъ только, анъ нтъ, дло все идетъ.— Ляпуновъ ихъ всхъ къ своей вол приводитъ.— Силенъ и на битв и въ совт.

Гонсвскій.

Еслибъ, бояринъ, намъ отъ Ляпунова избавиться? Онъ вдь только намъ и страшенъ, а за то и страшенъ сильно, и ведетъ всхъ мощно. Въ битв я мало видалъ такихъ: какъ передъ кораблемъ волны, такъ передъ нимъ вс и разступаются. Голосъ зычный, по всему полю слышенъ, самъ впереди, стелетъ нашихъ, какъ траву, ну а за нимъ и вс. Трудно. Неужъ-то онъ насъ одолетъ.

Салтыковъ.

Не тревожься, панъ, не ему одолть. Высокъ выросъ больно, видокъ сталъ. Ну, а этакъ-то трудне. Видишь какой! Ляпуновъ, да Ляпуновъ, то и дло слышно.

Гонсвскій.

Это правда, его не даромъ и царемъ называютъ.

Салтыковъ.

То-то, а это, ты думаешь, другимъ необидно? Погоди, ему не сдобровать.— Вотъ ужъ разъ пришлось ему плохо.

Гонсвскій.

Да онъ опять поставилъ на своемъ.— Нтъ, бояринъ! Вдь Ляпунова заподозрить трудно, а пока онъ будетъ все такъ стоять за свое дло,— а стоять-то онъ будетъ,— отъ него не отстанутъ и тронуть. его побоятся, за него стоятъ много.

Салтыковъ.

Да, оно такъ.— Да нтъ, я знаю, что не сдобровать Ляпунову: я говорю теб, онъ больно видокъ.

Гонсвскій.

Тамъ ужъ я не знаю, какъ, бояринъ, по моему же на оборотъ. А вотъ что я пришелъ сказать теб — Нельзя ли какъ нибудь распустить слухъ, что Ляпуновъ измнникъ, что онъ намъ передался, и такъ, что бы войско ихъ поврило.

Салтыковъ.

Мудрененько. Хоть и многіе его не любятъ, да слуху-то не поврятъ.

Гонсвскій.

Я придумалъ, бояринъ, вотъ какъ. У насъ есть плнные бояре, такъ что бы намъ съ однимъ изъ нихъ сперва сблизиться, такъ, въ пріязнь войти?— да потомъ мы и покажемъ ему, какъ бы за довренность, грамоту измнническую отъ Ляпунова ко мн, за его подписью: подъ его руку подпишутся, и грамоту мы сочинимъ, да и возьмемъ съ боярина клятву, ни кому не сказывать, чтобъ онъ оттого еще крпче поврилъ. Да я напишу отъ себя отвтную грамоту самому Ляпунову и дамъ боярину, чтобъ отнести Ляпунову, а потомъ и пустимъ боярина, онъ, какъ придетъ въ станъ, всмъ и разскажетъ наврное.— Ну, тутъ ему поврятъ, можетъ быть. Особливо, какъ мою-то грамоту онъ покажетъ.

Салтыковъ.

Хитро придумалъ, панъ. Нечего сказать, и чорту такъ не придумать. Хитро!

Гонсвскій.

Я ужъ выбралъ одного боярина, который попросте, и началъ съ нимъ въ пріязнь входить. Теперь только сказать ему за тайну объ Ляпунов, приготовить грамоту отъ Ляпунова, да показать ему, да написать грамоту отъ меня, да и дать ему, а тамъ и отпустимъ его.

Салтыковъ.

Хорошо, хорошо, знатно придумано.

Гонсвскій.

Такъ какъ же ты думаешь?

Салтыковъ.

Чего тутъ думать. Готовь скоре грамоты. Чмъ скоре отъ Ляпунова избавиться, тмъ лучше.

Гонсвскій.

Такъ прощай, бояринъ.

Салтыковъ.

Прощай, панъ.— Молодецъ!

(Гонсвскій идетъ и встрчается въ дверяхъ съ Мстиславскимъ, Шереметевымъ и Куракинымъ).

Мстиславской,

А намъ бы съ тобою поговорить надо.

Гонсвскій.

Некогда, бояринъ, прощай, прошу извинить.

(Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ II.

Салтыковъ и бояре Мстиславскій, Шереметевъ и Куракивъ.

Салтыковъ.

Здравствуйте, бояре.

Бояре.

Кланяемся теб, Михайло Глбовичъ.

Салтыковъ.

Что вы, что-то не по себ?

Мстиславской.

Ахъ, Михайло Глбовичъ! Да кто же будетъ по себ, посл такой всти! Мы получили отъ Короля грамоту…. (останавливается) о…. о взятіи и разореніи имъ Смоленска. (Утираетъ слезы).

Шереметевъ, утирая слезы.

Эхъ, что и говорить. Кабы все дло въ томъ, чтобы голову отдать, такъ вотъ моя голова.

Куракинъ.

И моя.

Салтыковъ, посл молчанія. Вполголоса.

Приступомъ взятъ?

Мстиславской.

Приступомъ. Да не однимъ приступомъ: была измна.

Салтыковъ.

Кто?

Мстиславской.

Андрей Дедешинъ.

Салтыковъ.

А.— Осьмнадцать мсяцевъ сидли въ осад. Молодцы. Что Шеинъ? убитъ?

Мстиславской.

Взятъ въ плнъ. Бились долго на улицахъ, потомъ собрались въ соборъ, гд была пороховая казна, и взорвали себя на воздухъ.

Салтыковъ.

Молодцы! (Молчаніе.Громко). Ну, бояре, надо радоваться. Король наконецъ взялъ Смоленскъ, теперь дло пойдетъ скоре.

Шереметевъ.

Какая же это радость, когда братья ваши побиты?

Салтыковъ.

Сами виноваты.— А что послы?

Мстиславской.

Король, ты знаешь, ими не доволенъ. Они теперь въ Польш, какъ плнники, больше ничего не слыхать.

Салтыковъ.

Надо новыхъ пословъ.

Куракинъ.

Объ этомъ-то мы и пришли говорить съ тобою.

Мстиславской.

Позжай ты, Михайло Глбовичъ.

Шереметевъ.

Ты Королю угоденъ,

Салтыковъ.

Я не прочь, бояре, да надо погодить, хоть бы тсноты-то было намъ поменьше.— Хоть бы съ Ляпуновымъ-то намъ немножко справиться.

Мстиславской.

Мы тебя не гонимъ.

Салтыковъ.

Когожь вы думаете еще въ послы?

Шереметевъ.

Да князя Юрія Никитича Трубецкаго, да дьяка Янова.

Салтыковъ.

Дло. Мы потолкуемъ посл. Не взыщите, бояре, мн надо со двора.

Мстиславской.

Ничего, Михайло Глбовичь. Намъ самимъ дло. Мы пойдемъ писать Королю отвтную грамоту. Теб адо тоже придти къ намъ.

Салтыковъ.

Ну такъ выдемъ вмст. Мн только забжать кой-куда, и я сей часъ приду къ вамъ. Постойте, надну только Ферязь, да возьму шапку.

Мстиславской.

Такъ, однимъ, — трудно устоять, а кабы за Владислава вс мы за одно стали, были бы мы сильны.

Куракинъ.

Ляпуновъ думаетъ, что Русская земля сама собой спастись можетъ, своею силою, ни за кого не хватаясь, ни на кого не опираясь.

Шереметевъ.

Хорошо бы оно, да нельзя.

Мстиславской.

Пожалуй ему думать-то, а ужъ самимъ намъ, безъ подданства кому нибудь, трудно устоять.

Куракинъ.

Мудрено.

(Входить Салтыковъ, въ ферязи и съ шапкой).

Салтыковъ.

Пойдемте, бояре (Даетъ имъ дорогу, вс и онъ выходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ III.

Станъ Русскаго войска подъ Москвой.— Внутренность избы Ляпунова.

Окольничій Артемій Васильевичъ Измайловъ, Бояринъ Князь Иванъ Андреевичъ Голицынъ, Юрій Потемкинъ, Силиверстъ Толстой, нисколько дворянъ и дтей боярскихъ.

Измайловъ.

Долгонько.

Голицынъ.

И у Царя Бориса едоровича не ждали такъ по долгу.

Потемкинъ.

Нучтожъ, коли Царь, думный дворянинъ Прокофій, и подольше ждать заставляетъ.

Голицынъ.

Царь?

Потемкинъ.

Да вдь такъ его называютъ.

Измайловъ.

Нтъ, погоди. Кого вся земля выберетъ, тотъ только Царь.

Толстой.

Ой ли? А Царь Василій Ивановичъ?

Измайловъ.

А гд теперь Царь Василій Ивановичъ? Отъ того-то все и пошли смуты, и ему отъ царства отказали.

Голицынъ.

Ляпунову и то плохо было недавно пришлось, а все за то, что подбилъ написать земскую грамоту.

Измайловъ.

Да вдь ктожъ противъ него? Вдь одни казаки, разбойники!

Голицынъ.

Ай, ай, зубы они на него грызутъ. Да чтожъ? Вдь и насъ въ войск не мало. Какъ тогда ухалъ было Ляпуновъ по ихъ милости, такъ вдь какъ зашумло войско. Добрыхъ-то людей все больше, казаки хвостъ и прижали, да и въ погоню за нимъ: вернись Прокофій Петровичъ, ну онъ и вернулся. А теперь опять на него злятся, поганые!

Измайловъ.

Воитель Ляпуновъ, нечего сказать, а не въ мру гордъ, и паче къ боярамъ, да ко знатнымъ родамъ.

Голицынъ.

Что и говорить — гордъ, да пока за дло онъ стоять будетъ, такъ мы какъ нибудь перетерпимъ.

Толстой, усмхаясь.

Чего другаго, а терпнья у Русскаго человка довольно.

Голицынъ.

Претерпвый до конца, той спасенъ будетъ.

Измайловъ.

Терпнье терпнью розь, да и конецъ ему бываетъ. Свои обиды терпи, а обиду Вр православной и земл Русской — терпть грхъ,

Голицынъ.

Кто и говоритъ.

Толстой.

Прокофій Петровичъ!

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т-же и Ляпуновъ. Вс кланяются.

Ляпуновъ.

Здравствуйте, бояре, окольничіе, дворяне и вся земля.

Вс.

Здравствуй, Прокофій Петровичъ.

Ляпуновъ.

Что добрыхъ встей?

Измайловъ.

Да пока нту ихъ.

Ляпуновъ.

А я скажу вамъ, что Поляки въ тснот великой.

Голицынъ.

Да къ нимъ какъ разъ помощь на выручку придетъ, хоть и глупъ Король, а надумается.

Ляпуновъ.

Мы ихъ не допустимъ.

Измайловъ.

Какъ велишь, Прокофій Петровичъ? Мы пришли спросить тебя, не велишь ли вскор приступа?

Ляпуновъ.

Теперь пока не нужно, а будетъ нужно, такъ позову да скажу,

Многіе.

Не прикажешь ли еще чего?

Ляпуновъ.

Да нтъ, все по прежнему, только, Бога ради, не ссорьтесь съ казаками. Это разбойники, ихъ надо бы прочь совсмъ, ну а пока что съ ними грызться.

Многіе.

Чтожъ намъ идти, Прокофій Петровичь? Мы хотли спросить, не будетъ ли какого приказу, да поздороваться съ тобой.

Ляпуновъ.

Идите съ Богомъ. Спасибо вамъ за дружбу.— Артемій Васильевичъ, Князь Иванъ Андреевичъ, останьтесь.

(Вс, кром Измайлова и Голицына, уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Ляпуновъ, Измайловъ и Голицынъ.

Ляпуновъ.

Что, Артемій Васильевичъ, вдь медленно наше дло подвигается.

Измайловъ.

Медленно, Прокофій Петровичъ.

Ляпуновъ.

Кажется я не жалю ни трудовъ, ни жизни.

Голицынъ.

То-то и есть, что ты все одинъ и длаешь, и коли не одинъ, такъ больше всхъ и за всхъ.

Измайловъ.

Дло идетъ не дружно.

Ляпуновъ.

Чтожъ мн длать-то? Разв я виноватъ?

Измайловъ.

Тебя винить трудно.— Не любятъ тебя многіе, да и то сказать, ты вдь и самъ, такъ и позоришь на право и налво.

Голицынъ.

Да еще все знатные роды.

Ляпуновъ.

Знатные роды! Видишь, — ихъ не позорь! Нтъ, знатные-то роды и виноваты, они разжились, раздобрли, тяжелы стали. Еще имъ потакать и молчать? Да ни вовки вковъ. Не похожи они на бояръ бывалыхъ, какъ въ старыя времена. Бывало, бояринъ такъ бояринъ: не меньше всякаго работаетъ. Нтъ, растолстли, Бога забыли.

Измайловъ.

Ну вотъ, ты ужъ и пошелъ, эй уймись! Иль бояре не нужны?

Ляпуновъ.

Кто говоритъ, да надо, чтобъ бояре-то не такіе были, а они думаютъ, что вотъ, бояре, — борода до пояса, брюхо до колнъ,— такъ ужъ чего тутъ больше. Бояре-то наши поиспортились, носъ подняли, въ простомъ человк брата не узнаютъ.— Теперь, что стало боярство? Коли бояринъ, такъ ужъ и почитай, что крамольникъ, или лнтяй, тунеядецъ.

Голицынъ.

Ты насъ обижаешь.

Ляпуновъ.

Коли ты не таковъ, такъ не къ теб и слово. А мало ли такихъ?

Измайловъ.

Эхъ, Прокофій Петровичъ! Не осуждай, да не осужденъ будеши.— Ну чего тутъ переругиваться, чего тутъ разбирать, кто худъ, кто хорошъ? Дло не въ томъ, дло у насъ великое на плечахъ.— Право слово, какъ объ немъ подумаешь, такъ другой-то мысли и мста нтъ.

Голицынъ.

Вотъ, Прокофій Петровичъ, грамота отъ всей земли, что ты подписалъ….

Ляпуновъ.

Да и вы подписали.

Голицынъ.

И мы подписали,— да не въ томъ рчь. Грамота эта больно многимъ боярамъ не полюбилась.

Ляпуновъ.

Такъ и есть, это Ивану Мартыновичу, да Дмитрію Тимоеевичу не очень-то по сердцу. Что насъ смнить-то можетъ земля!— Да! имъ бы хотлось, какъ въ малолтство Царя Ивана Васильевича крамольничать, а стараго гласа народнаго, гласа Божьяго, не слышать.

Измайловъ.

Ну да что толковать.— Прокофій Петровичъ! Каковъ ты тамъ ни есть, гордъ ли, нтъ ли, — а за дло земское и Божіе стоишь ты несумннно и неколебимо, душою и умомъ, такъ я тебя люблю, и скажу теб: казаки противъ тебя недоброе затваютъ.

Ляпуновъ.

Ой ли?

Измайловъ.

Да такъ.

Ляпуновъ.

Хорошо это христолюбимое воинство! Сущіе разбойники. Право, не знаешь, съ кмъ бы драться надо: съ Ляхами и измнниками, или съ ними.

Измайловъ.

Да, оно правда. Только смотри, Прокофій Петровичъ, остерегись, не серди казаковъ и бояръ.

Ляпуновъ.

Не стерпть мн, не вынести богопротивныхъ ихъ длъ, не замолчитъ языкъ мой, не перестану я обличать разбойниковъ, грабителей,

Голицынъ.

Не долго будешь ты ихъ обличать.

Ляпуновъ.

Долго ли, коротко ли — это въ руц Божіей.

Измайловъ.

Да и кто тебя поставилъ судьею? Пусть ихъ судитъ Богъ каждаго по грхамъ. Ты знай длай свое дло.

Голицынъ.

Знай дерись себ за Вру и землю, и будетъ съ тебя.

Ляпуновъ.

Нтъ, мало этого, надо брань творить и неправд.

Голицынъ.

Вдь это въ теб сердце говоритъ, Прокофій Петровичъ, сердце кипитъ, гнвъ, гордыня.

Измайловъ.

Вдь это любовь твоя, охота, — неправду гнать.

Ляпуновъ.

Ну что вамъ до меня?— Ну да, сердце кипитъ. Правый гнвъ у меня въ душ. Пусть слышатъ слова обличенія, покуда я живъ.

Измайловъ.

Съ тобой не сговоришь.— Ну такъ подумай о себ, остерегайся казаковъ.— Мы точно знаемъ, что у нихъ воровскіе заводы.

Ляпуновъ.

Спасибо вамъ за добрые совты, пойдемте, осмотримъ войско.

Голицынъ.

Пойдемъ.

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Площадка внутри стана. Казаки и воины ходятъ взадъ и впередъ.

Одинъ казакъ, подзывая другаго.

Поди-ка сюда.

2-й.

А что?

1-й.

Слышалъ ты?

3-й, подходя, другіе тоже подходятъ.

Что такое?

1-й.

Что Ляпуновъ веллъ избить всхъ казаковъ по городамъ?

2-й.

Какъ! ужъ и до того дошло? Нтъ, прежде онъ самъ сломитъ шею.

3-й.

Вотъ строптивый человкъ, вдь и радъ бы терпть, да нельзя.

4-й.

Съ нимъ одна рчь. (Показываетъ на саблю).

3-й.

Правда ли? Не слухъ ли?

Многіе.

Все равно.

1-й.

Симонъ Заварзинъ везетъ грамоту за его подписью, скоро сами увидите.

4-й.

Ну, Прокофій! Ушелъ ты разъ, теперь не уйдешь.

1-й

Ну, а пока грамота не привезена, вы молчите, судить его вдь еще нельзя будетъ теперь, а если онъ узнаетъ, такъ неравно улизнетъ.

Казаки.

Понимаемъ.

(Расходятся).

ЯВЛЕНІЕ VII.

Ржевской и Потемкинъ, входятъ вмст.

Потемкинъ.

Не только теб, и всмъ онъ насолилъ: всхъ нивъ полушку не ставитъ, онъ одинъ только и чистъ.

Ржевской.

Эхъ, не въ томъ сила. Чмъ Ляпуновъ васъ обидлъ, я не знаю. Меня онъ обидлъ и дло со мной завелъ неправое, онъ ной недругъ, и меня не жалуетъ. А васъ, я не знаю, чмъ онъ обидлъ, ваша рчь Другая.

Потемкинъ.

Да онъ раздоры подымаетъ.

Ржевской.

Да какіе раздоры? Что казакамъ-то грабить не даетъ? Да это онъ длаетъ хорошо.

Потемкинъ.

Ты же хвалишь, а онъ тебя обидлъ.

Ржевской.

Это другое дло, онъ ненавистникъ мой, и я буду съ нимъ тягаться цлый вкъ.

Потемкинъ.

Такъ стало ты его недругъ?

Ржевской.

И конечно недругъ.

Потемкинъ.

Ну то-то же.

Ржевской.

Вонъ бояре идутъ.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т же и Трубецкой, Заруцкій и Толстой.

Трубецкой.

Не выходилъ еще Ляпуновъ?

Потемкинъ.

Мы ждали у него и незнай какъ долго! вышелъ къ намъ и отпустилъ насъ, теперь не знаю, гд онъ.— Ну, Иванъ Мартыновичъ, досталось теб на орхи.

Зарецкій.

Опять?

Потемкинъ.

И какъ еще. Да чтожь, вдь теб не впервой.

Толстой.

Да и не въ послдній.

Зарецкій.

Нтъ, чай скоро въ послдній.

Потемкинъ, смется.

Ой ли? Стало пронялъ онъ тебя.

Зарецкій.

Ахъ ты, языкъ зминый! Молчи! И такъ досадно.

Толстой.

Мы слышали, что грамоту Ляпунова скоро привезутъ.

Трубецкой.

Грамота ужъ здсь. Заварзинъ привезъ её.

Потемкинъ.

Насилу.

Заруцкій.

Да вонъ и самъ Прокофій Петровичъ съ Измайловымъ и Голицынымъ идутъ сюда.

(Ржевской уходитъ).

Трубецкой.

Куда это ушелъ Ржевской?

Потемкинъ.

Онъ недругъ Ляпунова.

Трубецкой.

Да, да.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тже Ляпуновъ, Измайловъ и Голицынъ.
(Вс кланяются другъ другу).

Ляпуновъ.

Ну что, бояре, все у васъ въ благомъ порядк?

Трубецкой.

Да все въ порядк, Прокофій Петровичъ.

Ляпуновъ.

Какъ думаешь, пріхали наши посланные въ Новгородъ?

Заруцкій.

Да гд еще пріхать.

Измайловъ.

Да чтожъ, неужъ-то мы примемъ Свійскаго Королевича?

Голицынъ.

Не за тмъ мы въ соединеньи.

Ляпуновъ.

И конечно нтъ.

Толстой.

Да и чего намъ бояться при такомъ христолюбивомъ воинств? Вс до единаго стоятъ за правое дло.

Потемкинъ.

Вс головы за него положить готовы.

Ляпуновъ.

Твоими бы устами, да и медъ пить.

Трубецкой.

Да разв же не такъ?

Ляпуновъ.

Не такъ, бояринъ.— Кто стоитъ за правое дло и бьется съ Ляхами и Русскими ворами, а кто, хоть вотъ Иванъ Мартыновичь, посылаетъ казаковъ грабить Божьи церкви да крамольничать.— Да и твои казаки, князь Дмитрій Тимоеевичъ, тоже грабятъ* а ты имъ потакаешь.

Трубецкой.

Нельзя же всхъ унять.

Заруцкій.

Ужъ и поживиться за всякіе труды и невзгоды нельзя.

Ляпуновъ.

Хороша пожива съ Божіихъ церквей, да съ бдныхъ крестьянъ.— Христіанское дло — нечего сказать!— Хороши вы вожди.

Трубцкой.

Ты позоришь бояръ, Прокофій Петровичъ.

Ляпуновъ.

А отъ чегожъ бы ихъ не позорить, коли того стоятъ? Разв не бояре все измнники? Разв не Салтыковъ, не Куракинъ, не Мстиславской, не Шереметевъ, не Лыковъ предаютъ Вру и землю? Это настоящіе знатные роды, а вонъ какъ они шатаются, да предательствуютъ.— Такъ ихъ не корить! Нтъ, стоятъ укора и поношенія въ роды ироды.— Да вы-то что такъ за бояръ стоите? Вы-то что за бояре?

Заруцкій.

Какъ что за бояре? Мы бояре.

Ляпуновъ.

Да какіе вы бояре? Вы Калужскіе бояре! (Смхъ въ толп). По милости Тушинскаго вора.

Трубецкой.

Кому и ты служилъ.

Ляпуновъ.

Да кого бросилъ тотчасъ, какъ узналъ обманъ. Не вынесъ я оттуда ни почести, ни жалованья. А вы не такъ.— Жестки вамъ слова мои.— Сами знаете, что дла тоже говорятъ.— Чтожъ, думаете, что такъ спасется Вра православная и земля Русская? Да хотите ли вы и спасенья-то eд? Не рады ли вы, что она, бдная, безъ защиты, кормитъ васъ своею кровью, какъ разбойниковъ? что есть гд вамъ грабить и злодйствовать?— Виноваты много бояре. Много возгордились они. На черныхъ людей съ высока смотрятъ, ихъ только хрестьянами называютъ, видимое дло, что сами ужъ стали не хрестьяне.— Горько это, забыли стало, что вс мы братья и вс христіане, вс мы одной матери дти, вс мы братья и сродники по Христовой Вр и по Русской земл.— Пусть одинъ бояринъ — при немъ его боярство, пусть другой воинъ — при немъ его воинство, пусть еще третій земледлъ — при немъ его земледліе.— Да вдь сегодня онъ земледлъ, а завтра бояринъ, а бояринъ завтра земледлъ. Это все какъ случится, и какъ приведется, и какой талантъ, и что Богъ дастъ, а неперемнное и вчное то, что вс мы, сколько насъ ни есть, вс братья, православные христіане и Русскіе люди. А это-то мы и позабыли, не какъ братья стоимъ другъ за друга, возвысились, одни передъ другими, гордостію. Богъ насъ и караетъ. Презрлъ Василій Ивановичъ Земской Совтъ, Богъ и покаралъ его. Презрли и вы, бояре, братство и землю, эй не забывайте земли Русской и народа. Больше правды въ простомъ народъ.— Когда во вторникъ на страстной недл сдлалась схватка съ Поляками, кто стоялъ за Божіе и Земское дло? Все народъ. Сталъ тутъ и Князь Дмитрій Михайловичъ Пожарской, вотъ это человкъ смиренный духомъ, и твердо стоитъ обще съ народомъ за Вру и землю. Такъ народа-то, вы, бояре, не презирайте и надъ народомъ не высьтесь, вдь этимъ вы и сами себя осуждаете и отъ братства себя отрываете. Не разрывайте земскаго союза, не забывайте народа, — тогда и вамъ будетъ хорошо, и вы родной земл нашей полезны будете, — а безъ того нтъ.— Вдь вс мы, отъ мала до велика, вс христіане православные и Русскіе люди, вс братья.

(Общее впечатлніе и движеніе въ толп).

Измайловъ.

Правда.

Голицынъ.

Истинно такъ.

Многіе.

Правда, Прокофій Петровичъ. Спасибо теб.— Кто не послушаетъ тебя.

(Ляпуновъ хочетъ идти).

Трубецкой.

Куда ты, Прокофій Петровичъ?

Ляпуновъ.

Да пойду обойдти весь станъ.

(Уходитъ, почти вс за нимъ).

ЯВЛЕНІЕ X.

Трубецкой, Заруцкій, Толстой и Потемкинъ.

Трубецкой.

Ну, — нечего и думать.

Потемкинъ.

Красно говоритъ.

Толстой.

Трудно съ нимъ тягаться.

Заруцкій.

Трудно, да нельзя же такъ оставить, онъ насъ совсмъ заполонитъ.— Вотъ пустимъ въ ходъ грамоту, что привезъ Заварзинъ.

Толстой.

Оно конечно такъ, да много проку еще отъ этой грамоты ждать нельзя.— Ну, казаки противъ него и подымутся, а все остальное войско за него.

Заруцкій.

Да вотъ одно: разв распустить бы слухъ, что Ляпуновъ измнникъ.

Трубецкой.

Да ктожъ этому повритъ?

Потемкинъ.

Да все лучше хоть понемногу распускать, что онъ измнникъ.

Толстой.

Пожалуй, станемъ распускать, что Ляпуновъ измнникъ.

Потемкинъ.

Кто идетъ къ намъ такъ спшно, — отъ Москвы, какъ будто знакомый какой-то бояринъ.

ЯВЛЕНІЕ XI.

Тже и Бояринъ.

Бояринъ.

Дмитрій Тимоеевичъ, Иванъ Мартыновичъ, вы здсь?

Трубецкой и Заруцкій.

Да гд же еще?

Бояринъ.

Я къ вамъ съ встью, не знать бы мн лучше этого позора.

Вс.

Что такое?

Бояринъ.

Ляпуновъ — измнникъ.

Трубецкой.

Что ты, съ ума сошелъ.

Толстой.

Что ты врешь? Съ ума ты спятилъ.— Этого быть не можетъ.

Бояринъ.

Охъ, и я бы хотлъ, чтобъ я лучше вралъ.— Я видлъ у Госвскаго письмо за его подписью, а вотъ отвтное письмо Госвскаго къ Ляпунову, которое онъ мн далъ ему отнести.

(Вс въ изумленіи).

Потемкинъ.

Да какъ же онъ это теб поврилъ? Разв ты взялъ Польскую сторону?

Бояринъ.

Ну, нтъ, я не бралъ Польской стороны, онъ такъ, подружился.

Потемкинъ.

А!

Трубецкой.

Неужъ-то же Ляпуновъ теперь здсъ лицемрилъ.

Заруцкій.

Дай-ка сюда письмо(Бояринъ подаетъ, вс смотрятъ).

Потемкинъ, прочитавъ письмо про себя.

Ты усталъ, бояринъ, поди вотъ хоть въ эту палатку, отдохни, мы позовемъ тебя, какъ будетъ нужно.

(Бояринъ уходитъ въ палатку).

ЯВЛЕНІЕ XII.

Тже, безъ Боярина.

Заруцкій.

Ну что?

Потемкинъ, тихо, улыбаясь.

Подвохъ.

Заруцкій, Трубецкой и Толстой.

Подвохъ!

Потемкинъ.

Ну да какъ же, чему же другому и быть.— Оно ясно. Вдь Госвскій зналъ, что бояринъ пойдетъ въ станъ, онъ его и выбралъ.— А подъ руку его, коли у насъ подписались, такъ и тамъ подпишутся.

Заруцкій.

Ай да Гонсвскій — молодецъ! И себя и насъ отъ врага свобождаетъ.

Толстой.

Подвохъ, что подвохъ, — это такъ, да не въ томъ сила, а дло въ томъ, что съ Ляпуновымъ справиться теперь можно.

Потемкинъ.

Мшкать нечего, а то кто-нибудь, пожалуй, еще изъ Москвы прибжитъ, и дло на свжую воду выведетъ.

Трубецкой.

Что и говорить.

Потемкинъ.

Пойдемте же на сборное мсто.

Заруцкій.

А я кои-кому разсказалъ про грамоту, что Заварзину мы дали, да и показалъ её кой-кому.

Потемкинъ.

И это не мшаетъ.

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Сцена насколько времени пуста.

Толпа казаковъ.

1-й.

Ну что, не правду ли я вамъ говорилъ? Видите теперь, Ляпуновъ послалъ грамоту, чтобы избить всхъ казаковъ по городамъ.

Казаки.

Вотъ мы его на судъ.

2-й.

Ляпуновъ — измнникъ, онъ съ Гонсвскимъ согласился предать ему все войско.— Сей часъ пріхалъ бояринъ изъ Москвы и привезъ отъ Гонсвскаго письмо къ Ляпунову, да письмо-то это отдалъ не ему, а Дмитрію Тимоеевичу и Ивану Мартыновичу.

Казаки.

А! такъ онъ предатель! Горе измннику! Судить его!

Другіе.

Товарищи, идемъ на сборное мсто.

(Уходятъ съ шумомъ).

Одинъ изъ толпы, другому, отставши.

А знаютъ ли другіе изъ нашихъ?

Другой.

Знаютъ, вс такъ и валятъ на сборное мсто.

(Уходятъ вслдъ за другими).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

(Выходятъ ратники изъ войска Ляпунова).

1-й.

Ну что нашъ Прокофій Петровичъ? Каковъ!

2-й.

Какъ говоритъ-то — въ стыдъ привелъ всхъ, замолчали передъ правыми словами. Дороги слова его.

3-й.

Всмъ взялъ: и ростомъ, и видомъ, и голосомъ, и рчами.

4-й.

Бьется ли, говоритъ ли, на коня ли сядетъ, такъ ли пройдетъ, — ну красота да и только.

З-й.

На коня садится, конь подъ нимъ веселится. По улиц детъ, вся улица смотритъ.

2-й.

Есть и у такого человка враги и завистники.

1-й.

Вдь вотъ, кажись, онъ всхъ усовстилъ.

3-й.

Усовстишь Ивана Мартыновича.

4-й.

Да и Дмитрій Тимоеевичъ себ на ум.

3-й.

Ну что, братцы, когда же приступъ?

4-й.

Да не слыхать.

1-й.

Ждутъ какихъ-то пословъ.

2-й.

Да что въ нихъ проку-то, ужъ много пословъ всякихъ было, да кром зла ничего отъ нихъ.

(Слышенъ отдаленный шумъ),

1-й.

Что это тамъ шумятъ?— Казаки никакъ, пойдемъ туда

2-й.

Пойдемте.

(Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.

Ляпуновъ выходитъ съ противуположной стороны. Вскор за нимъ Измайловъ и Голицынъ.

Ляпуновъ, одинъ.

Дло все идетъ, да идетъ по немногу, опять будетъ приступъ, опятъ сраженіе, — и, Богъ дастъ, и одолемъ’ Много нечистыхъ людей въ нашемъ стан. Угодно ли Господу и ихъ сдлать сосудомъ спасенія, или гнвенъ Онъ, что нечистыя руки стоятъ за чистое дло? Ахъ, святая Русь, сколько горя ты терпишь. Трудное время послалъ Господь теб. Такъ ли, этакъ ли, скоро ли, долго ли, — а я твердо уповаю, что все избавитъ Господь Вру и землю свою отъ разоренія, измны и ига иноземнаго, спасетъ Русскую землю отъ всякаго зла.

Измайловъ.

Ну, Прокофій Петровичъ, все мы съ тобой осмотрли, и, кажется, все хорошо.

Ляпуновъ.

Да, кажется, такъ. Пора, пора опять схватиться съ Ляхами и Русскими ворами.

(Страшный шумъ, слышны клики: Ляпунова! Ляпунова!).

Голицынъ.

Что это такое?

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Т-же, и насколько казаковъ, и котомъ Ржевскій съ противуположной стороны.

Казакъ.

Прокофій Петровичъ! Казаки и прочее воинство зовутъ тебя на судъ.

Ляпуновъ.

На судъ?— Хорошъ судъ разбойничій! Что? Опять новые ваши воровскіе заводы.

Казакъ.

Прокофій Петровичъ! Какъ можешь ты не слушаться земской воли? Иди на судъ.

Ляпуновъ.

Не пойду я на вашъ судъ.— Нтъ тутъ земской воли.— Знаю я воровской вашъ умыселъ.— Подъ сабли да подъ ножи вы меня поставить хотите.— Мн довольно враговъ и безъ васъ, съ которыми биться, съ Поляками да измнниками.— Не пойду я на вашъ судъ, какъ овца слабая.

Ржевской.

И не ходи, Прокофій Петровичъ! Такъ они тебя не больно сунутся тронуть, а судъ ихъ разбойничій всмъ вдомъ.— Побереги себя для земскаго дла.

Ляпуновъ.

Спасибо теб, Ржевской, за нелестный совтъ.

(Казакъ уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Тже, безъ Казака.

Голицынъ.

Опять умыселъ проклятый.

Ляпуновъ.

Не дуракъ я имъ достался.

Измайловъ.

Орутъ, какъ бшеные.,

Ржевской.

Вонъ еще кто-то идетъ.

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Тже, Потемкинъ и Толстой.

Ляпуновъ.

А, — и вы съ ворами.

Толстой.

Нтъ, тутъ не воры, тутъ войско.

Потемкинъ.

Прокофій Петровичъ! Тебя зоветъ войско на судъ.

Ляпуновъ.

Нейду.

Потемкинъ.

Какъ, Прокофій Петровичъ, ты нейдешь, когда зоветъ тебя все войско? Ты идешь противъ земской воли, а ты кажется всегда за неё стоялъ.

Ляпуновъ.

Я земскую волю чту, да какая тутъ земская воля? Тугъ просто разбойничій заговоръ, измна, умыселъ.

Толстой.

Нтъ, Прокофій Петровичъ, противъ тебя нтъ никакого умысла.

Ляпуновъ.

Знаю я, чего имъ хочется, давно они этого добиваются. Да я не дуракъ, чтобъ какъ теленокъ подставилъ имъ шею.

Потемкинъ.

Прокофій Петровичъ!— Не провинись передъ земской волей. А что противъ тебя нтъ умысла,— въ томъ мы теб поруки, мы не казаки, вришь ли намъ? иди и посл этого все будешь ослушенъ?

Толстой.

Мы теб поруки.

Ляпуновъ,.

Вы поруки въ томъ, что тутъ умысла нтъ и что мн никакого зла не сдлаютъ.

Потемкинъ.

Мы поруки, что умысла нтъ и что зла никакого теб не будетъ.

Ляпуновъ.

Хорошо. Иду.

Измайловъ и Голицынъ.

Мы съ тобою.

Ржевской.

Эхъ, лучше бы не слушать ихъ, не ходить, пойду и я.

Потемкинъ,.

Ну, Ржевской, твоему недругу, Ляпунову, приходитъ плохо. Радъ?

Ржевской.

Ахъ ты мошенникъ, разбойникъ! Вотъ оно что! У меня съ вами не одно.— Я знаю правду Ляпунова, пойду, стану за него.

(Потемкинъ поспшно уходитъ. Ржевской за нимъ).

ЯВЛЕНІЕ XIX.

Сцена пуста. Молчаніе.

Раздаются крики, и потопъ молчаніе. Новые крики.

Голосъ Ляпунова.

Это ложь, клевета, я вамъ….

Новые крики: Измнникъ!

Голосъ Ляпунова.

Это подлогъ, обманъ, вы знаете….

Страшные клики, звукъ сабель.
Насколько казаковъ пробгаютъ черезъ сцену назадъ съ саблями. Потемкинъ идетъ черезъ сцену, на встрчу ему Просовецкій.

Просовецкій.

Ну что?

Потемкинъ.

Убитъ Ляпуновъ.

Просовецкій.

Нтъ!

Потемкинъ.

Да.— Когда Бояринъ объявилъ, что онъ видлъ грамоту Ляпунова къ Госвскому за его подписью и какъ прочли грамоту Госвскаго: — такъ вс, что за Ляпунова, такъ и обомлли. Ляпуновъ сталъ было говорить, ему не дали, а Измайлова, Голицына, Волынскаго, Плещеева подальше оттерли, тмъ временемъ его казаки и изрубили. Ржевской, одинъ сталъ за него.

Просовецкій,

Ржевской, недругъ Ляпунова?

Потемкинъ.

Да.

Просовецкій.

Чтоже Ржевской?

Потемкинъ.

Ржевской убитъ.

Просовецкій

Ржевской убитъ!

Потемкинъ.

Вмст съ Ляпуновымъ.

Просовецкій.

Э, какой шумъ, никакъ грабежъ начался. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ XX.

Измайловъ, Голицынъ, Волынской.

Измайловъ.

Горе, горе!

Волынской.

Злоди,— разбойники! Защитника, стоятеля за Вру и землю.

Голицынъ.

Безутшное горе! Ахъ воевода нашъ, Прокофій Петровичъ! До чего это мы дожили.

Измайловъ.

Палъ великій воитель за Вру православную и землю Русскую, — да все же онъ не вся Русская земля.

Голицынъ.

Опять поруха земскому длу.

Измайловъ.

Не унывай, не теряй надежды на Бога.

Конецъ втораго дйствія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

1611 — Сентябрь. 1612 — Февраль.

ЯВЛЕНІЕ I.

Деревня на дорогъ между Пермью и Казанью, улица. Передъ избою, на завалин сидятъ на солнц два старика.

Антонычъ.

Солнышко все гретъ да гретъ себ по старому, и тучки на неб ходятъ по прежнему, — а у насъ стало не по прежнему, небывалое завелось, пришли это всхъ сторонъ на нашу землю недруги, рвутъ ее нарозно.

Елисеичь, вздыхаетъ.

Кійждо казнится отъ длъ своихъ.

Антонычъ.

Постилъ насъ Господь смутою за грхи наши.— Кабы знали да вдали, за кого стоять, на кого идти, такъ оно бы легче, а то шатаемся, какъ слпые.

Елисеичь.

Просвти, Господи, разумъ нашъ, научи насъ творити волю Твою.

Антонычъ.

Смилуется Господь, и просвтитъ, и научитъ. И теперь уже милосердіе свое намъ показуетъ, ужъ и теперь чистымъ сердцемъ стали за чистое и правое дло подъ Москвою, противу всхъ враговъ Вры православной и Русской земли. Есть тамъ воевода, Прокофій Петровичъ Ляпуновъ. и иные многіе люди съ нимъ, за Вру и землю крпкіе стоятели.

Елисеичь.

Господи спаси и помилуй!

ЯВЛЕНІЕ II.

Тж и нсколько крестьянъ.

Антонычъ.

Ну что, не слыхать ли чего? Не прозжалъ ли гонецъ?

Иванъ.

Да нтъ еще, а надо бы. Что-то встей?

Антонычъ.

Что же вы, дтушки, думаете? Не самимъ ли вамъ идти?

Андрей

Да, а какъ васъ стариковъ оставишь?

Семенъ.

Да опять же и вспахать надо хоть полоску.

Иванъ.

Изъ нашего села, пошли многіе.— Мы не прочь. А пока можно, такъ и здсь нужно остаться.— И дло-то земское слышно идетъ получше.

Андрей, садясь подл Антоныча.

Матушка наша, Москва, выжжена теперь стоитъ.

Семенъ.

Подымется, Богъ, дастъ, лишь бы подняться-то ей не мшали.

Иванъ.

Ее бы отнять, а тамъ ужъ съ пола-горя.

Елисенчь, подымая голову.

Славенъ будетъ градъ сей, и взыдутъ руки его на плещи враговъ.

Антонычъ.

Аминь.

Иванъ.

Воистину такъ.

Семенъ.

Да, все къ Москв идетъ и вся земля къ ней тянетъ.

Антонычъ.

Такъ, дтушки, другому такому городу не бытъ.

Иванъ.

Да, ддушка! Вдь Москва намъ своя.

ЯВЛЕНІЕ III.

Тже и мальчишки, потомъ, гонецъ.

Мальчишки, вбгаютъ съ крикомъ

Гонецъ, гонецъ!

Гонецъ, на лошади.

Православные! Коня!

Въ народ.

Мигомъ будетъ.

Иванъ, молодому малому.

Гндаго моего скорй!

Антонычъ.

Откудова?

Гонецъ.

Изъ Казани.

Антонычъ.

Куда?

Гонецъ.

Въ Пермь.

Иванъ.

Съ грамотой?

Гонецъ.

Съ грамотой.

Семенъ.

Дай грамоту намъ прочесть.

Гонецъ.

Не задержать бы вамъ меня.

Иванъ.

Не задержимъ.— Пока коня сдлаютъ.

Антонычъ.

Надо грамоту во всемъ міру честь.

Семенъ.

Встимо. (Ребятишкамъ).Бгите, зовите всхъ.

Мальчишки, разбгаются въ разныя стороны.

Гонецъ, гонецъ! Грамота, грамота!

Антонычъ.

Что Казань?

Гонецъ.

Казань, далъ Богъ, здорово. (Сходитъ съ лошади, её уводятъ).

Семенъ.

Какъ тебя зовутъ?

Гонецъ.

Степаномъ.

(Народъ толпами валитъ со всхъ).

Иванъ.

Вотъ вс идутъ.

Антонычъ.

Собирайтесь вс, и жены, и дти.

Семенъ.

Ну, читайте же грамоту.

Андрей.

Иванъ, ты грамоту читай.

Иванъ.

Гд бы стать повыше?

Ермилъ.

Да вотъ на телгу.

(Иванъ становится на телгу. Вс собираются около).

Андреи.

Стой вы! Стариковъ совсмъ затерли.

Семенъ.

Давай мсто старикамъ!

(Старики становятся — Молчаніе).

Иванъ, читаетъ грамоту.

‘Господамъ Ивану Ивановичу да подьячему пятому Филатову, и Пермьскія земли старостамъ и цловальникамъ, и посадскимъ, и узднымъ, и лутчимъ, и середнимъ, и молодчимъ, и всякимъ жилецкимъ людемъ: Никоноръ Шулгинъ, Степанъ Дичковъ, и головы, и дворяне, и дти боярскіе, и сотники Стрлецкіе, и стрльцы, и пушкари, и затинщики, и служилые, и жилецкіе всякіе люди Казанскаго государства, и князи, И Мурзы, и служилые новокрещены, и Татаровя, и Чуваша, и Черемиса, и Вотяки, челомъ бьютъ.— Въ ныншнемъ, господа, во 119 году, Іюля въ 23 день, писалй вы къ намъ, чтобы намъ съ вами быти въ любви и въ совт и въ соединень, и стояти бы вамъ, за истинную крестьянскую вру, на разорителей вры крестьянскія и на богооступниковъ, съ нами единомышленно, и какія у насъ всти будутъ про Московское государство, и изъ иныхъ городовъ, и намъ бы о томъ къ вамъ писати.— И мы господа, съ вами быти въ любви и въ совт и въ соединень ради, и за истинную христіянскую Вру на разорителей нашія христіанскія вры, на Польскихъ и на Литовскихъ людей и на Русскихъ воровъ, съ вами стояти готовы. А подъ Москвою, господа, промышленника и поборателя по Христов вр, который стоялъ за православную вру и за домъ Пречистыя Богородицы и за Московское государство, противъ Польскихъ и Литовскихъ и Русскихъ людей воровъ,— Прокофья Петровича Ляпунова, казаки убили, преступя крестное цлованье.

(Общее движеніе и волненіе въ толп).

Иванъ, npoдoлжaеmъ.

‘А въ записи написано, по которой подъ Москвою крестъ цловали и какову изъ подъ Москвы къ намъ прислали, что было никому другъ друга не побивати и лиха никому никакого не мыслити.

Въ народ.

Ахъ Господи! Какое горе! Прокофья Петровича! Господи, помилуй насъ!

Иванъ, продолжаетъ.

‘И Митрополитъ, и мы, и всякіе люди Казанскаго государства, и Князи, и мурзы, и Татаровя, и Чуваша, и Черемиса, и Вотяки, сослалися съ Нижнимъ-Новымъ Городомъ, и со всми городы Поволжскими, и горными и луговыми, и съ горными и съ луговыми Татары, и съ луговою Черемисою, на томъ: что намъ быти всмъ въ совтъ и въ соединень, и за Московское и за Казанское государство стояти, и другъ друга не побивати и не грабити, и дурна ни надъ кмъ не учинити, а кто до вины дойдетъ, и ему указъ учинити съ приговору, смотря по вин, и воеводъ, и дтяковъ, и головъ, и всякихъ приказныхъ людей въ городы не пущати и прежнихъ не перемняти, быти всмъ по прежнему, и казаковъ въ городъ не пущатижъ, и стояти на томъ крпко до тхъ мстъ, кого намъ дастъ Богъ на Московское государство Государя, а выбрати бы намъ на Московское государство Государя всею землею Россійскія державы, а будетъ, казаки учнутъ выбирати на Московское государство Государя, по своему изволенью, одни, не сослався со всею землею, и намъ того Государя на государство не хотти.— А что, господа, ваша мысль, и что у васъ какихъ встей будетъ, изъ Новагорода Великаго, и съ Вологды, и съ Устюга, или изъ иныхъ изъ которыхъ городовъ, и вамъ бы насъ безъ всти не держати, писатибъ вамъ къ намъ про т всти по часту, а что у насъ про Московское Государство какихъ встей будетъ, и мы о томъ учнемъ къ вамъ писати потомужъ. А съ сею отпискою послали мы къ вамъ Анатожскаго крестьянина Степанка Ондрева, и вамъ бы противъ нашія отписки отписати къ намъ съ нимъ же, съ Степанкомъ.’

Гонецъ.

Готовъ конь?

Андрей.

Вотъ онъ. Садись съ Богомъ.

Гонецъ, садится.

Прощайте, братцы.

Народъ.

Прощай. Богъ съ тобою.

(Скачетъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Старики садятся на завалин, народъ толпится около нихъ.

Антонычъ.

Вотъ горе послалъ Господь. Погибъ отъ измны Прокофій Петровичъ.

Елисеичь.

Не оставитъ Господь свою землю и Вру, не унывайте дти.

Иванъ.

Чего унывать, за дло еще крпче стать надо.

Андрей.

Теперь нечего думать да раздумывать, нечего мшкать.

Антонычъ.

Идите вс поголовно.

Семенъ.

На кого только васъ-то мы бросимъ?

Елисеичь.

Не тужите. Мы уйдемъ съ женами и дтьми въ лса, или въ другое село. Идите вс.

Народъ.

Идемъ.

Антонычъ.

Изъ васъ есть крпкіе люди, много сдлать можете добраго.

Борисъ.

Сдлаемъ по силамъ.

Иванъ.

А куда же идти въ сходъ?

Антонычъ.

Да на Нижній, тамъ и разузнаете. А Нижній Новгородъ за правду стоитъ.

Семенъ.

Дло, на Нижній.

Иванъ.

Такъ на Нижній?

Вс.

На Нижній.

Антонычъ.

Кто это бжитъ сюда?

ЯВЛЕНІЕ V.

Тже и крестьянинъ, весь въ пыли.

Семенъ.

Что ты, откуда?

Андрей.

Ахъ, да это Радивонъ. Что ты, Радивонъ?

Радивонъ, подходить къ старикамъ.

Село наше….

Иванъ.

Ну что?

Радивонъ.

Все разграблено наше село.

Антонъ.

Вотъ оно!

Радивонъ.

Пришли Ляхи и Русскіе воры, село выжгли, людей выбили, Божью церковь разорили.

Семенъ.

Вотъ оно, горе-то наше.

Радивонъ.

Я насилу ушелъ и принесъ вамъ всть.— Воры и Ляхи, слышалъ я, и въ вашу сторону сбираются.

Иванъ.

Дожидаться мы воровъ не будемъ, сами на встрчу идемъ.

Радивонъ.

Идете?

Семенъ.

Да, вс.

Радивонъ.

Мн бы только отдохнуть, а тамъ я отъ васъ не отстану.

Антонъ.

Милости просимъ, съ нами.

Антонычь.

Видите, дти, вотъ вамъ живая грамота, чего еще ждать?

Народъ.

Нечего, нечего. Мы готовы.

Антонычъ.

Ну такъ сбираться, не мылкая.

Елисеичь.

Ну такъ съ Богомъ, дти.

Народъ.

Съ Богомъ.

(Старики подымаются съ мстъ, смшанный говоръ).

Борисъ, двушк.

Прощай, красная двица.

Ольга.

Прощай, добрый молодецъ.

Борисъ.

Приведетъ ли Богъ увидться?

Ольга.

Какъ Богу будетъ угодно.

Антонычъ.

Надо дло по порядку длать, дти, толкомъ, не торопясь, поспшишь, людей насмшишь.

Елисеичь.

Съ того начнемъ, что Богу помолимся, потомъ собираться, потомъ опять помолимся Богу, да и въ дорогу. Пойдемте же.

Антонычъ.

Пойдемте же за околицу, тамъ толковать просторне. Туда и остальные соберутся.

Иванъ.

Пойдемте вс.

(Народъ весь уходитъ).

Перемна декораціи.

Нижній Новгородъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Площадь. Народъ стоитъ на площади.

Иванъ.

Ну вотъ и грамота отъ Аврамія, пишетъ онъ, что и сами мы знаемъ: трудную нашу бду.

Семенъ, подходя.

Что, грамоту читали?

Антонъ.

Сей часъ прочли во всемъ народ.— Вотъ мы и толкуемъ.

Семенъ.

А пишетъ что?

Антонъ.

А пишетъ то же горе и туже бду. Охъ, знаемъ мы её. Пишетъ еще, что надо идти на выручку нашимъ.

Семенъ.

Надо.

Антонъ.

Надо.

Народъ.

Надо.

Елисей.

Кто про то и говоритъ, что надо. Надо и нашъ Нижній оберегать.

Елизаръ.

Съ какой стороны ни обернись, везд бда, везд на тебя казаки, Ляхи, Нмцы, свои воры,

Иванъ.

Экое время какое!

Антонъ.

Тяжелое, тяжелое времечко. Ужъ сколько лтъ нтъ ни мира, ни тишины.

Андрей.

Да сколько: да это все съ. вора Гришки Отрепьева. Тому вотъ ужъ осмой годъ.

Елисей.

Ужъ видно, что дьявольскій обманъ, какъ поддались ему, такъ вотъ что сталось съ нашей землей.

Антонъ.

Что посешь, то и пожнешь. Встимо.

Ермилъ.

Ляхи эти поганые столько надлали хлопотъ съ своими самозванцами, что по сю-пору не развяжемся.

Семенъ.

Такую горькую кашу наварили, что все расхлебать не можемъ.

Иванъ.

И наши виноваты, что говорить, сколько народу своровало, Вр и земл измнило, и стали зле Ляховъ на братью свою.

Антонъ.

А вдвое того больше народу шатаются и за что стоять, не знаютъ.

Елисей.

Гнвъ Божій, да и только. Что ни длаешь, все не спорится.— Самозванца Гришку свели, — еще хуже стало.

Иванъ.

Надо правду сказать: — виноватъ тутъ Василій Ивановичь. Земской Думы не дождался, да на престол, безъ совту всей земли, и слъ.

Андрей.

Самозванецъ намъ и отрыгнулся, да горше прежняго.

Елисей.

Правда, что и говорить: виноватъ Василій Иванычъ Ну да и потомъ, ни въ чемъ удачи не было, ничего Богъ не благословлялъ. Вотъ поднялся было князь Михайло Васильевичъ Скопинъ-Шуйскій. Пошло было дло, полегче было стало.— А тутъ позавидовали ему, да его и отравили.— Вдь такъ говорятъ.

Антонъ.

Слухъ такой, ддушка Елисей.

Семенъ.

Слухъ на правду похожъ.

Иванъ.

Вотъ и видимое дло, какъ Богъ за злыя дла караетъ.

Андрей.

Да то-бы Василья Ивановича.

Иванъ.

Да видно вс мы гршны.

Елисей.

Ну вотъ свели Василья Ивановича, былъ онъ виновенъ, ну и свели его, тутъ прельстились, присягнули Владиславу, Польскому Королевичу.— Опять бда земская.— Вотъ поднялся и Прокофій Петровичъ Ляпуновъ, поднялся за Вру православную да за Русскую землю, чистымъ сердцемъ, крпкою рукою, и съ нимъ многіе городы. Стало опять полегче.— Пошли подъ Москву, стали ее доступать, враговъ въ тснот держали.— Тутъ Трубецкой съ Заруцкимъ, да измнники казаки его, преступивъ крестное цлованье, Прокофья Петровича и убили.— Все гнвается Господь.

Антонъ.

Не благословляетъ Богъ нашего дла, не шлетъ вамъ спасенія, стало гнвенъ Онъ, не прощаетъ насъ гршныхъ.

Семенъ.

Да, легъ Прокофій Петровичъ головою за правду.

Иванъ.

Земскому длу то поруха великая.

Елисей.

А посл него встала смута въ полкахъ, да еще какая, казакамъ теперь воля, а добрые бояре изъ полковъ вс разъхались по домамъ, а ратные люди разбрелись розно.

Семенъ.

Вотъ какъ дло-то опять пошло плохо.

Елисей.

То-то и есть, каково теперь стало, сами видите. Гнвъ Господень на насъ.

Антонъ.

Что и говорить. Тяжка рука Твоя, Господи, умилосердись.

Ермилъ.

Не попомни грхамъ нашимъ.

Антонъ.

Что и говорить, худо, худо дло. Ну, чего ждать отъ Трубецкаго да Заруцкаго, а они только съ казаками подъ Москвой и остались.

Андрей.

А Новгородъ выбираетъ Свійскаго Королевича.

Иванъ.

А Король собирается идти подъ Москву и прочитъ её, да и насъ всхъ, себ.

Антонъ.

Вотъ времена какія тяжкія.— Собрались было, пошли было, стали было за Вру православную и землю Русскую, и встала смута горше прежняго.

Иванъ.

А можетъ, и спасенье за то сильнй прежняго придетъ, кто знаетъ? Что нтъ Ляпунова,— такъ вдь не однимъ человкомъ вся Русь держится.

Антонъ.

Не однимъ, да хорошаго ничего посямста еще не видно.

Андрей.

Нашъ Новгородъ Нижній радъ бы стоять за земское дло, да пристать-то почитай не къ кому.

Семенъ.

Нашъ Новгородъ Нижній крестнаго цлованья не преступалъ.

Антонъ.

Не преступалъ и не преступитъ до конца, стоялъ изначала и до конца стоять будетъ.

Ермилъ.

Такъ оно, да легче-то отъ этого намъ нтъ.— Тамъ что ни говори: такъ бы, да этакъ бы, — да теперь-то что? Земское-то дло стало худо, кто ни станетъ за него, тотъ и пропадетъ отъ измны и хитрости.

Елисей.

Ужъ сколько разъ принимались, да и люди-то какіе, — и все вдь хуже становилось.

Семенъ.

Чтожъ, вдь нельзя же такъ оставить, все надо стоять по силамъ.

Народъ.

Встимо надо.

Андрей.

Кто Москву православную теперь достаетъ? разбойники Трубецкой да Заруцкой.

Антонъ.

Воры воровъ въ осад держутъ.

Ермилъ.

А Маринка съ сыномъ новые замыслы замышляетъ.

Народъ.

Худо дло.

Андрей.

Худо отъ всхъ сторонъ, и спасенья не видно.

Иванъ.

Не слухомъ слышимъ, сами видимъ: до всхъ до насъ конечная гибель доходитъ.

Народъ.

Горе.

(Молчаніе).

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тже и Мининъ, вошедши непримтно при послднихъ словахъ и ставшій на лобное мсто.

Мининъ, на Лобномъ мст.

Послушайте, православные, моихъ неразумныхъ рчей.

(Народъ оборачивается лицомъ къ нему).

Многіе.

Говори, Козьма Миничь! Что скажешь?

Козьма.

Видите, братья, сами, въ какой мы бд, видите сами, что Московскому государству конечная гибель приходитъ.— Такъ чтожъ? Ждать намъ чтоли, пока и до всхъ до насъ дойдетъ гибель, пока въ конецъ не погибла Русская земля и Вра православная?— Не на то мы братья, не на то мы въ единой купели крестилися.— Иль оставимъ Вру православную и землю нашу?— а то какой грхъ, сами помыслите, то и говорить нечего.— За грхи наши послалъ Господь Богъ намъ искушенье, — такъ унывать не надо, а надо терпть и смиряться, да все стоять за правое дло.— Грозенъ Господь во гнв своемъ, да Онъ и многомилостивъ, въ томъ усумниться гршно.— Покаемся Господу, Онъ насъ и помилуетъ, да насъ и спасетъ.— Такъ похотимъ, братья, стать за Московское государство и за нашу Вру православную. А словами одними не много поможешь, что слово безъ дла?— Слава Богу, еще не вс мы избиты до послдняго, и животы не вс изтеряны. Есть кому идти, да есть и съ чмъ идти. Такъ не пожалемъ животовъ своихъ, продадимъ имнья и дворы наши, заложимъ женъ и дтей, отдадимъ послднее, что у насъ есть, а сами пойдемъ подъ Москву на выручку и избавленіе Вры православной и Русской земли.

Народъ.

Пойдемъ, пойдемъ! Дло! Послднее отдадимъ!

Козьма.

Пойдемъ, братья. Мшкать тутъ грхъ великій. Пойдемъ и станемъ за нашу землю и Вру православную.— Милосердый Богъ поможетъ намъ. Многомилостивъ. Не до конца прогнвается.

Народъ.

Правда! Съ Богомъ! Идемъ!

Елисей.

Истинно такъ. Спасибо теб, Козьма Миничь, на добромъ слов.

Ермилъ.

Правда. Такъ подъ Москву, за святое дло!

Народъ.

Идемъ вс.

Козьма.

Напередъ выберемъ себ добраго воеводу, кто бы велъ насъ и кто бы дло ратное зналъ.

Народъ.

Встимо, надо выбрать, да кого бы?

Козьма.

Переберемъ всхъ, такъ и найдемъ.

Антонъ.

Да есть такой человкъ, далеко нечего ходить.— Ужъ кому, какъ не ему быть нашимъ воеводою. Бога онъ боится, за крестное цлованье свое стоитъ, души своей не ломалъ, за правое дло стоитъ и радетъ.

Многіе.

Да кто?

Антонъ.

Да Князь Дмитрій Михайловичъ Пожарской.

Народъ.

Такъ, правда, Князь Дмитрій Михайловичъ всегда за крестное цлованье стоялъ.

Ермилъ.

Человкъ онъ духомъ смиренный.

Иванъ.

Незлобивый.

Семенъ.

Чистъ передъ Богомъ, правъ передъ людьми.

Козьма.

Есть въ немъ и разумъ и храбрость.

Елизаръ.

И правда.

Семенъ.

Такъ ужъ конечно его выбрать.

Андрей.

Кого же другаго?

Козьма.

Такъ выберемъ Князя Дмитрія Михайловича Пожарскаго?

Народъ.

Князя Пожарскаго.

Козьма.

Вс выбираемъ?

Народъ.

Вс выбираемъ.

Козьма.

Такъ на томъ у насъ положено?

Народъ.

На томъ положено.

Козьма.

Ну и дло. (Сходить съ возвышенія).

Елисей.

Дло ты сказалъ, Козьма Миничь, спасибо теб, да не одинъ разъ…

Вс.

Спасибо, спасибо.

Иванъ.

Князь Дмитрій (Михайловичъ настоящій стоятель за правое дло.

Ермилъ.

Настоящій нашъ воевода.

Андрей.

Надо къ нему отправить выборныхъ.

Козьма.

Встимо выберемъ пословъ, да и отправимъ.

Еремей.

А гд онъ теперь?

Елисей.

Да въ своей вотчин, въ Пурхъ, онъ тамъ болнъ лежитъ отъ ранъ.

Антонъ.

Да, что посл Московскаго разоренья.

Елизаръ.

Что во вторникъ на страстной недл схватка была, — да, онъ тутъ сталъ крпко за Божіе и земское дло.

Козьма.

Трое сутокъ онъ въ заск отбивался отъ воровъ Польскихъ людей и нашихъ измнниковъ, весь тамъ израненъ, стрльцы на-силу спасли его изъ подъ сабель да изъ подъ пуль, отъ тхъ ранъ онъ и лежитъ въ своей вотчин болнъ.

Иванъ.

Такъ выберемъ, да и пошлемъ къ нему бить челомъ.

Семенъ.

Выберемъ отъ всякихъ людей.

Народъ.

Встимо.

Козьма.

Пойдемте, братья, по домамъ, повстимъ всей брать нашей, на чемъ у насъ положено, они намъ перечить не станутъ.— Пословъ выберемъ, да и отправимъ къ Князю Дмитрію Михайловичу Пожарскому, чтобы былъ у насъ воеводою.— Можетъ, Богъ нашъ милосердый надъ нами смилуется и помощь свою намъ подастъ.

(Вс уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Комната въ дом Князя Пожарскаго. Налво дверь въ образную. Князь Пожарской и Княгиня Пожарская.

Пожарской.

Вотъ Богъ милостивъ, и оправляюсь, нынче мн гораздо полегче.— Притвори-ка дверь въ образную.

Княгиня, затворяетъ дверь.

Давно пора оправляться.— Легко ли, со вторника на страстной недл по сю пору, все ты болнъ, князь ты мой.— Экъ какъ они тебя изполосовали.

Пожарской.

Что же длать-то, матушка? Вдь сабля ржется, а копье колется, а свинецъ и не спросясь въ гости идетъ.

Княгиня.

То-то, князь Дмитрій Михайловичъ! На долголь ты выздоровлъ?— чай опять пойдешь.

Пожарской.

А какъ же, Прасковья Вароломеевна. Бда-то у насъ все прежняя, такъ по прежнему надо и стоять, каждому по силамъ — Иль не пустишь?

Княгиня.

Когда стоять не надо.— Ступай себ съ Богомъ за правду.— Я помолюсь за тебя. Богъ дастъ, цлъ и здоровъ воротишься. А возьметъ тебя Господь, такъ Его Святая воля, авось на томъ свт увидимся.— Охъ, да горько, что времена-то такія!

Пожарской.

Великое горе — коли земское горе. Въ томъ-то вся и сила. Мн и всти-то приходятъ не часто, что-то длается?

Княгиня.

Да все пока худо, не знай, когда и смилуется Господь, когда и спасенье пошлётъ.

Пожарской.

Вотъ Прокофій Петровичъ, сталъ было крпко, человкъ-то какой былъ, прямой воевода! Убили измнники, предатели окаянные. Положилъ онъ животъ свой.— Экое горе!

Княгиня.

Посл него еще и хуже стало.

Пожарской.

Экое горе, не былъ я съ нимъ жалко.

Княгиня.

Ты бы не выдалъ.

Пожарской.

Не выдалъ.

Княгиня.

Тебя бы изрубили, какъ Ржевскаго.

Пожарской.

Ужъ тамъ не знаю, чтобы Богъ послалъ, а не выдалъ бы кажется.— Святой человкъ Ржевской, привелъ его Богъ животъ свой за недруга положить, не всякому такая доля.— Нуженъ былъ человкъ, Прокофій Петровичъ, ну кого теперь такого найдешь.— Вотъ есть князь Василій Васильевичъ, да въ плну теперь у Короля. Эхъ, смута, смута! ну да что унывать.

Княгиня.

Унынье грхъ.

Пожарской.

Что это кони ржутъ?

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тже и Иванъ.

Иванъ.

Князь Дмитріи Михайловичъ! Къ теб пришли люди изъ Нижняго.

Пожарской.

Люди! какіе люди?

Иванъ.

Да не знай, — посланные какіе-то, сдается.

Пожарской.

Посланные! что такое? Зови сюда.

(Иванъ уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ X.

Тже безъ Ивана.

Пожарской.

Чтобы такое это было?

Княгиня.

Вдь это по тебя, князь.

Пожарской.

Ну вотъ, по меня.

Княгиня.

Да коли нужно можетъ куда тебя послать на бой, прослышали, что теб полегче стало.

Пожарской.

Такъ можно бы грамоту прислать, иль гонца. Нтъ, не съ земскими ли встями, важными?

Княгиня.

И то статься можетъ. Никакъ ихъ тамъ много нахало.

Пожарской.

Припаси-ка имъ чего нибудь, да вынеси-ка имъ меду ставленаго.

(Княгиня уходить).

ЯВЛЕНІЕ XI.

Пожарской, одинъ.

Чтобъ такое было?

ЯВЛЕНІЕ XII.

Пожарской, растворяются двери и входятъ послы.

Послы.

Здравствуй, князь Дмитрій Михайловичъ!

Пожарской.

Здравствуйте бояре, дворяне, купцы и вс люди православные!

Первый посолъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Мы послы къ теб отъ Нижняго Новгорода.— Нижній Новгородъ веллъ спросить тебя о здоровья. А самъ Нижній Новгородъ бьетъ теб челомъ и слезно молитъ на томъ: самъ ты вдаешь ныншнее тяжкое время, какъ Поляки, съ Русскими измнниками сложившись, Московскимъ государствомъ завладли, и грабятъ, и церкви разоряютъ, и царствующій градъ Москву въ плненьи держатъ.— А то великій будетъ грхъ отдать намъ Вру православную и землю нашу Ляхамъ на разореніе, Божьи церкви на разграбленіе, женъ и дтей на плненіе.

Другой посолъ.

И видя ту бду земскую, похотлъ Нижній Новгородъ помочь Московскому государству учинити, хочетъ продавать дворы свои, отдавать послднее, казну сбирать, и идти подъ Москву стать за Божіе и земское дло.— Уныніе грхъ.— Милосердый Богъ не до конца прогнвается, помилуетъ насъ гршныхъ.

Третій посолъ.

Нижній Новгородъ на Бога упованье положилъ и земскимъ дломъ промышлять хочетъ, сколько милосердый Богъ помочи подастъ.— И въ Нижнемъ Новгородъ говорили, что надо де намъ у ратныхъ и у земскихъ длъ выбрать воеводу добраго, чтобы былъ у ратныхъ и у земскихъ длъ, и за правду стоялъ.

Первый посолъ.

И поговоря со всми людьми, выбрали тебя, князя Дмитрія Михайловича, всмъ народомъ, и выбравши тебя, да насъ послами къ теб о томъ и послали. И бьетъ теб Нижній Новгородъ челомъ на томъ, и слезно молитъ: буди намъ воеводою у ратныхъ и у земскихъ длъ.

(Кланяются).

Пожарской.

Что вы, Богъ съ вами! Да куды мн? Я за земское дло стояти радъ, да куда мн быть воеводою.

Дворянинъ, кланяется.

Не откажи, князь Дмитрій Михайловичъ!

Купецъ.

Богъ того хочетъ.

Дьякъ.

Гласъ народа — гласъ Божій.

Послы.

Не откажи, князь Дмитрій Михайловичъ, мы всей землей тебя молимъ.

Пожарской.

Да можно бы найдти и кром меня.

Дворянинъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Тебя выбралъ Нижній Новгородъ всмъ міромъ.— Какъ же тутъ отказываться?

Купецъ.

А буде откажешь, земскому длу будетъ поруха великая, а теб стыдъ и грхъ великій.

Посадской.

Воля народная, князь Дмитрій Михайловичъ.— Богъ положилъ намъ такъ на сердце.— Это Его святая воля.

Пожарской.

Ахъ, Господи, да я бы радъ,— да гд мн? Я того не достоинъ.

Дворянинъ.

Услышь волю Господню, и Господь тебя укрпитъ.— А выбралъ тебя весь Нижній Новгородъ.

Посадской.

Ты любъ намъ, князь Дмитрій Михайловичъ. Мы тебя хотимъ, ты нашъ воевода, другаго намъ не надо. Мы тебя выбрали всмъ міромъ. Это Божія и земская воля.

Дворянинъ.

Весь Нижній Новгородъ бьетъ теб челомъ и молитъ слезно: буди у насъ воеводою, не откажи пожалуй.

(Кланяются).

Пожарской.

Да будетъ воля Господня.

Вс.

Спасибо теб, князь Дмитрій Михайловичъ, что не отказалъ намъ. Богъ наградитъ тебя.

Дворянинъ.

Весь Нижній Новгородъ кланяется теб на твоемъ жалованьи.

Пожарской.

Нельзя мн земской воли не слушаться, а я бы за это дло не принялся. Ну да на Бога полагаю надежду свою.— Онъ укрпитъ меня.

Купецъ.

Спасибо теб, князь Дмитрій Михайловичъ, что не презрлъ нашего моленья.

Пожарской.

Радъ я служить земскому длу по силамъ.

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Тже, Княгиня со слугою, несущимъ медъ.
(Вс кланяются княгин, она тоже).

Пожарской.

Вотъ, княгиня: это послы ко мн отъ Нижняго Новгорода. По милости Божіей, Нижній Новгородъ крпко сталъ за земское дло, и выбралъ меня воеводою.

Княгиня, помолчавъ.

То честь великая.

Пожарской.

Я земской воли ослушаться не смлъ.

Княгиня,

Что же, князь Дмитрій Михайловичъ,— это воля Божія.

Послы, кланяются княгин.

Спасибо теб, княгиня, что съ нами въ одной мысли.

Княгиня.

Время нын холодное, зимнее, надо вамъ согрться, дорогіе гости.— (Обноситъ всхъ ихъ медомъ съ поклономъ).

Дворянинъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ, молимъ тебя хать въ Нижній вскор.— Раны твои зажили?

Пожарской.

Зажили, слава Богу, поду въ Нижній не мшкая.

Другой дворянинъ.

Будемъ ждать тебя.

Пожарской.

Такъ Нижній сбираетъ казну на ратныхъ людей?

Купецъ.

Все, что есть, отдаетъ Нижній Новгородъ.

Пожарской.

Такъ у сбора денегъ надо бы вамъ для порядка человка, чтобъ дло не путалось.

Дворянинъ.

Надо, князь Дмитрій Михайловичъ. Да кого бы у насъ такого найдти?

Пожарской.

Да есть у васъ такой человкъ,— Козьма Мининъ, прозваніемъ Сухорукой, тому то дло за обычай, онъ у ратныхъ длъ бывалъ.

Дворянинъ.

Знаемъ мы Козьму. Человкъ онъ доброй, за правду стоитъ.— А коли ты говоришь, что онъ и дло то разуметъ (оборачивается къ посламъ), такъ чтожъ мы его и приставимъ, а? Такъ-ли? Согласны?

Послы.

Согласны, приставимъ къ тому длу Козьму.

Пожарской.

Ну и ладно. А теперь, гости дорогіе, не хотите ли хлба-соли откушать, да отдохнуть?

Дворянинъ.

Спасибо теб, князь Дмитрій Михайловичъ, позволь намъ съ дороги маненько пообчиститься. А отвдавъ твоей хлба-да-соли, да отдохнувъ,— мы тотчасъ назадъ въ Нижній и подемъ.

Пожарской.

Княгиня, похлопочи пожалуй, чтобы было намъ съ гостями что поужинать.

Княгиня.

Угостимъ дорогихъ гостей, чмъ Богъ послалъ.

(Уходитъ).
(Послы, поклонившись Пожарскому, онъ имъ также кланяется,).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Пожарской одинъ.

Такъ мн указалъ Господь быть воеводою, — а я и не думалъ. Охъ, не по силамъ бы мн такое дло! Ну, да пусть будетъ Его святая воля.

(Уходитъ въ).

Конецъ третьяго дйствія.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ

1612 годъ. Іюнь — Іюль.

ЯРОСЛАВЛЬ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Площадь передъ съзжей избой, народъ, ратные и нератные люди, стоять толпою на площади.

Иванъ, оглядываясь.

Площадь-то полнымъ полнёхонька. Много насъ сошлось въ Ярославль за святое дло.

Елизаръ.

Изъ разныхъ мстъ.

Антонъ.

Въ великомъ мы здсь собраніи.

Ермилъ.

Костромичи, и Рязанцы, и Коломничи, и Вязмичи, да и мало ли еще.

Иванъ.

Господь смиловался, посылаетъ совтъ и любовь, а этого до сихъ поръ не было.

Ермилъ.

Совтъ и любовь — благословеніе Божіе.

Антонъ.

Далъ намъ Богъ воеводу добраго, съ нимъ не пропадемъ, съ княземъ Дмитріемъ Михайловичемъ.

Борисъ, къ нкоторымъ.

Вашему Нижнему Новгороду спасибо. Нижній Новгородъ сталъ за Божіе и земское дло первый.

Елисей.

А нашъ Нижній Новгородъ спасибо скажетъ Козьм Миничу.— Хоть и вс тоже думали, да слово-то все онъ сказалъ.

Антонъ.

Спасибо Козьм Миничу, вдь его и выбрали это всей земли Русской.

Иванъ.

И князь Дмитрій Михайловичъ во всемъ съ нимъ совтуетъ.

Борисъ.

Какъ сердце у насъ порадовалось, какъ прослышали мы въ Коломн про ваше Нижегородское дло.

Антонъ.

Да, какъ только прослышала про это наша Коломна, къ доброму длу тотчасъ и пристала.

Ермилъ.

И Дорогобужъ.

Иванъ.

И мы Вязмичи.

Елизаръ.

И наша Рязань.

Захаръ.

Да и мы Смольяне, которые собрались.

Семенъ.

И наша Балахна.

Егоръ.

И нашъ Ярославль.

Многіе.

Да и мало ли еще: Низовые, Украйные городы, Поморскіе.

Семенъ.

А все Нижнему спасибо.

Народъ.

Спасибо, спасибо Нижнему.

Елисей, кланяясь.

Это Божія милость, Бога благодарить надо.

Семенъ.

Богу благодаренье, а добрымъ людямъ спасибо.

Ермилъ.

А вдь зажились мы въ Ярославл.

Антонъ

Да что длать-то, подъ Москву нельзя идти такъ, очертя голову. Къ кому мы тамъ придемъ?— вдь къ разбойникамъ.

Иванъ.

Встимо такъ. Пусть еще Дмитріи Тимоеевичъ и туда и сюда А ужъ Иванъ-то Мартыновичъ, — такъ хоть сей часъ бы на вислицу, такъ совсмъ готовъ.

Ермилъ.

То-то и есть, какъ же идти? Хотли было, малое время помшкавши, да вдь, сами же они, воры, прислали къ намъ, что цловали крестъ Сидорк, Псковскому Самозванцу.

Иванъ.

Экой живущей какой, сперва сожгли, тамъ голову отрубили: все живъ.

Елисей.

Живуща неправда въ людяхъ.

Ермилъ.

Ну то-то же.— Писалъ про Сидорку и про ихъ воровство, князю Дмитрію Михайловичу Артемій Васильевичъ Измаиловъ.— Князь Дмитрій Михайловичъ, про ту всть слышавши, остановился, да и отрядилъ ратныхъ людей впередъ, — воевода онъ разумный.

Антонъ.

Что про то и говорить, дло ратное знаетъ, отъ Бога ему дано.

Иванъ.

Да и Боже сохрани, такъ идти къ нимъ, безъ опасу.— Да эти воры казаки хуже Поляковъ.— Вдь вотъ Прокофій Петровичъ Ляпуновъ, — убили они его, разбойники.

Семенъ.

То то и есть.— Нтъ ужъ мы князя Дмитрія Михайловича не выдадимъ.

Антонъ.

А вдь чай они на него тоже зубы грызутъ.

Ермилъ.

Нтъ, да Богъ сохранитъ его, помилуетъ насъ гршныхъ.

Иванъ.

Вдь эти казаки бездльники, имъ бы только чужое брать, живутъ, не какъ православные Христіане. Не работаютъ, а кто другой наработаетъ — отымутъ. Дома не знаютъ, ходятъ по свту, по чужимъ домамъ, да грабятъ. — А вотъ у меня жена и дти дома остались, самъ я пошелъ.

Антонъ.

А у меня отецъ и мать дома.

Ермилъ.

И у меня тоже.

Елизаръ.

И у меня жена и дти, да и у каждаго изъ насъ семья, родные. Мы бросили наши домы и пошли за Вру, за землю нашу и за наши семьи, какъ православные Христіане.

Антонъ.

Видитъ Богъ нашу правду.— Не на пролитіе крови пошли мы, а на унятіе крови Христіянской.— И Богъ намъ, братья, поможетъ.

Близаръ.

Да, а казаки эти только того и смотрятъ, какъ бы жечь да грабить.

Елисей.

Вотъ прислали они, разбойники, новую грамоту.

Иванъ.

Я видлъ, какъ проходили они вонъ въ Съзжую Избу.

Семенъ.

И я видлъ, я знаю ихъ. Это Чеглоковъ, да Витовтовъ, да еще другіе съ ними.

Борисъ.

То-то и дожидаемся.— Что-то намъ скажутъ объ нихъ?

Егоръ.

В вотъ пришла всть врная, что князь Дмитрій Мамстрюковичь побилъ Ляховъ и воровъ казаковъ.

Антонъ.

И князь Дмитрій Петрович Лопата.

Народъ.

Слава Богу!

Семенъ.

И ратнымъ людямъ надо бы быть вскор.

Иванъ.

Надо самому князю Дмитрію Мамстрюковичу и князю Дмитрію Петровичу скоро пріхать.

Антонъ.

А скоро ли-то прідутъ къ намъ послы изъ Великаго Новагорода?

Елисей.

Да, стоитъ Великій Новгородъ особ, выбираетъ себ своего Государя, не свстяся со всею землёю.

Ермилъ.

Татищевъ, воротясь оттуда, сказалъ, что добра отъ Великаго Новгорода ждать нечего.

Егоръ.

Вотъ, лучше подождемъ пословъ, что скажутъ,— услышимъ.

Семенъ.

Охъ, послы, послы! Съ нашими-то въ Польш что дется!

Елисей.

Богъ милостивъ, подастъ намъ помощь, и ихъ выручимъ.

Елизаръ.

Князь Дмитрій Михайловичъ, Козьма Миничь, вонъ и вс, и Чеглоковъ да Витовтовъ, съ товарищи, на крыльцо выходятъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

Тже Пожарской, Козьма, Прозоровской и другіе воеводы я посланные отъ Трубецкаго.

Пожарской, народу, поклонившись.

Объявляемъ вамъ, поди ратные, народъ православный: что писали къ намъ изъ-подъ Москвы бояре и воеводы, князь Дмитрій Трубецкой, Иванъ Заруцкой, и воеводы и дворяне и дти боярскіе и атаманы и казаки и всякіе служилые и жилецкіе люди, которые нын стоятъ въ полкахъ подъ Москвою, и прислали Корнила Никитича Чеглокова да дьяка Алекся Витовтова, да атамановъ: Аанасья Коломну, Ивана Нмова, Степана Ташлыкова, Безсчастнаго Власьева съ товарищи, а съ ними прислали повинную грамоту за своими руками. А въ грамот ихъ написано съ великимъ моленіемъ, что они своровали, цловали крестъ Псковскому вору, который нын во Псков, назвавъ его царскимъ именемъ. И нын они про то сыскали, что во Псков прямый воръ, не тотъ, который былъ въ Тушин и въ Калуг, они отъ того вора отстали и крестъ межъ себя цловали, что имъ тому вору не служить и впередъ иного никого вора не затвать, а кто учнётъ затвать, и тхъ людей казнити смертію,— и быть съ нами со всми во всемірномъ совт и въ соединеньи, и противъ враговъ нашихъ Польскихъ и Литовскихъ людей стояти, и Московское государство отъ Литовскихъ люде и очищати, и Марины и сына ея на Московское государство не хотти.— И мы то сказываемъ вамъ для того, чтобы то дло вамъ было вдомо.

Козьма.

Всти добрыя.

Въ народ.

Добрыя всти.

Антонъ.

Да, коли правда.

Семенъ.

Да правда ли?

Елисей.

То-то и есть.

Егоръ.

Не былобъ обмана.

Елизаръ.

Казацкое воровство.

Чеглоковъ.

Мы посланные отъ князя Дмитрія Тимоеевича да отъ Ивана Мартыновича, говоримъ вамъ самую истину.— Сатана ослпилъ очи наши, а теперь свтъ увидли.

Борисъ.

И на томъ спасибо.

Антонъ.

Только бы дла-то они не портили, сопротивниками только бы не были, а въ товарищи ихъ не просимъ.

Пожарской.

И просятъ они спшить подъ Москву.

Чеглоковъ.

Да окажи такую милость, князь Дмитрій Михайловичъ.

Въ народ.

Твоя воля, князь Дмитрій Михайловичъ.— Ты нашъ воевода.— Куда ты, туда и мы.

Елизаръ.

Изъ за ихъ воровства мы только здсь и остановились въ Ярославл.— А что идти ли, нтъ ли, къ нимъ тотчасъ по ихъ прошенью, — это какъ твоя мысль И что твоя воля.

Пожарской.

Мы съ Козьмою Миничемъ о томъ подумаемъ.

Елисей.

Ты да Козьма, что скажете, то и будетъ.

Борисъ.

На васъ надежда наша.

Антонъ.

Вашъ совтъ — и нашъ совтъ.

Пожарской, Чеглокову.

Такъ мы подумаемъ, когда къ вамъ идти подъ Москву.

Чеглоковъ.

Не медли, князь Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской.

Даромъ медлить не стану.

Козьма. Пожарскому вполголоса.

Народъ-то, кажись, смекаетъ дло, князь Дмитрій Михайловичъ, уразумлъ ты?

Пожарской.

Уразумлъ.— Кажись, мысль его правая.

Дворянинъ, подходить поспшно къ Пожарскому.

Князь Дмитрій Мамстрюковичь, Князь Дмитрій Петровичъ, братъ твой,— въ нсколькихъ верстахъ отсюда.

Пожарской.

А, идутъ добрые воеводы. Идутъ они съ боя, побили многихъ воровъ и измнниковъ Черкасъ. Пойдемте, вс люди православные, встртимъ ихъ съ честью.

Народъ.

Многія имъ лта. Пойдемъ на встрчу нащимъ.

(Вс уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ III.

Стенька и Обрзка, отдляются изъ толпы, Шанда идетъ за толпою.

Стенька, уходящему Шанд.

Шанда!

Шанда, оборачиваясь.

А, Стенька!

Стенька.

Куда ты тамъ идешь, постой. Пусть тамъ они встрчаютъ воеводъ своихъ, потолкуемъ-ка.

Обрзка.

Ну что, Шанда, вдь здоровехонекъ!

Шанда.

Кто, Пожарской-то? Да чтожъ длать!

Стенька.

Что длать, башка глупая. Теб сказано, что длать.

Обрзка.

Теб не даромъ Иванъ Мартыновичъ денегъ далъ, баранъ ты лупоглазый.

Шанда.

Да что ты ругаешься.— Я и то сколько разъ собирался.

Стенька.

Собирался, собирался. Нтъ, мы съ Ляпуновымъ мигомъ покончили.

Шанда.

Да это вдь не такъ легко, тамъ васъ мало ли было.— А тутъ смотри все какой народъ, головы какъ разъ не доищешься, а безъ головы, что твои и деньги.

Обрзка.

Да чтожъ ты длалъ все время?

Шанда.

Да я собирался съ четверыми, ночью или на пути, да все не удавалось, вдь при немъ народъ, не онъ, такъ другіе, знаешь, какъ его стерегутъ, — мужики-то эти.

Обрзка.

И вправду мужцки.

Стенька.

Насъ Иванъ Мартыновичь прислалъ къ вамъ, дуракамъ, дло это покончить.

Шанда.

Покончи, сдлай милость, надоумь.

Стенька.

То-то надоумь, жидъ Нмецкой.— Соннаго нельзя было, въ дорог нельзя, ты говоришь.

Щанда.

Да ужъ я пытался, нельзя.

Стенька.

Такъ вотъ какъ, Обрзка. Какъ будетъ онъ въ Съзжей Изб, — слышишь?

Обрзка.

Ну.

Стенька.

Тамъ тсно бываетъ, въ Съзжей Изб, такъ въ тснот, какъ попадавятъ со всхъ сторонъ, такъ тутъ его ножемъ, а тамъ, въ толп-то, доискивайся поди.

Шанда.

Больно прытокъ ты. Иль не увидятъ, ты думаешь?

Стенька.

Охъ ты жидъ! Тутъ не до тебя будетъ дло, тутъ ре къ нему кинутся, суматоха.— А какъ хватятся тебя искать, такъ ужъ ты и далеко будешь, разв Съ полнымъ кошелемъ только тяжело бжать будетъ.

Шанда.

Да, денежекъ много зашибить можно.

Стенька.

Ну такъ какъ же, молодцы?

Шанда.

Трудно, Стенька.

Обрзка.

Лихо придумалъ, да…

Стенька.

Да что?

Обрзка.

Ну да возмись ты.

Стенька.

А ты?

Обрзка.

Ну да ты возмись.— Я то не отстану, да вдь надо одному.

Стенька.

Конечно одному.— Такъ вдь одинъ и деньги возметъ.

Обрзка.

Да коли не поможемъ, такъ конечно теб и деньги.

Стенька.

Дло, видно не даромъ вы трусы, видно это счастье мое. Не спорите?

Шанда.

Не споримъ, не споримъ.

Стенька.

Такъ смотрите же: въ Съзжей Избъ, какъ будетъ тсно, такъ тутъ, а берусь я.

Обрзка.

Хорошо. Такъ.

Стенька.

Ну теперь пойдемте къ мужикамъ этимъ, землепашцамъ, — право слово. Туда же за пищаль, да за копье, туда же съ казаками тягаться, куда имъ!

(Уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Изба Князя Пожарскаго.

Пожарской, входитъ. Оборотясъ къ дверямъ.

Позовите сюда Козьму Минича. (Садится). Пора бы къ Москв, да что длать-то.— Дмитрію Тимоеевичу не врится, Заруцкому и подавно. Будемъ пока передовыми отрядами промышлять.— Да надо бы вотъ нынче быть и посланнымъ изъ Новогорода.— Дла впереди много.— Много-то много, ну да Господь подкрпитъ и научитъ.

ЯВЛЕНІЕ V.

Князь Пожарской и Мининъ.

Пожарской.

Козьма Миничь, я посылалъ за тобой.

Козьма.

Я встртилъ твоего посланнаго, князь Дмитрій Михайловичъ, я и самъ шелъ къ теб.

Пожарской.

Садись-ка, Козьма Миничь, потолкуемъ.— Скоро будутъ посланные изъ Новгорода. Они остановились недалеко, должны быть нынче, скоро, и чай и посольство тотчасъ править станутъ.— Такъ что сказать имъ? Что твоя мысль и совтъ?

Козьма.

Да что сказать, князь Дмитрій Михайловичъ: — что надо, то и скажемъ.

Пожарской.

Такъ, да прямо ли имъ отказать, сказать, что не хотимъ Свейскаго Королевича, или сказать, что подумаемъ?

Козьма.

Да скажемъ, какъ есть дло: что коли все Свійской Король то исполнитъ, что общалъ,— такъ мы въ Новгородъ пошлемъ людей переговорить для земскихъ длъ.— Больше-то вдь нечего имъ сказать. Оно, мы напередъ знаемъ, что дло-то ничмъ кончится, и то иноземцу на Русскомъ государств Государемъ не бывать, да и не хотимъ.

Пожарской.

Дло. И моя то мысль была.— А что послать пословъ въ Свію, — мы не пошлемъ.

Козьма.

Не пошлемъ.

Пожарской.

Ну, это дло такъ. Ну а теперь тоже: идти ли подъ Москву, или не идти? Вдь надо бы идти.

Козьма.

Нтъ, князь Дмитрій Михайловичъ, не надо, погодимъ. Ворамъ казакамъ врить нельзя. Ужъ мало ли они зла надлали, да и теперь длаютъ.— А ужъ на тебя врно они злятся. Они Ляпунова убили. Надо теб ихъ остерегаться. Ты вдь намъ дорогъ.— Нтъ, князь Дмитрій Михайловичъ, погодимъ.

Пожарской.

Ну, погодимъ.— А надо бы, надо, подъ Москву.

Козьма.

Надо бы, кто говоритъ, да все повременить не мшаетъ, здорове будетъ.— Посмотримъ еще сперва, что будетъ отъ казаковъ, имъ врить такъ нельзя. Да и сами мы посильне станемъ, еще пособеремся.

Пожарской.

Пожалуй погодимъ.— А какъ только можно будетъ, такъ и пойдемъ, не мшкая.

Козьма.

Что и говорить. Какая радость мшкать безъ нужды.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Тже и Боярской сынъ.

Боярской сынъ.

Послы изъ Великаго Новагорода.

Пожарской.

Пріхали?

Боярской сынъ.

Пріхали, и править посольство хотятъ.

Пожарской.

Сейчасъ я буду въ Съзжую Избу. Козьма Миничь, пойдемъ. (Боярскому сыну). Повсти всмъ воеводамъ, чтобы были. (Боярской сынъ уходитъ). Экое время горькое! Послы къ намъ изъ Великаго Новагорода, какъ бы изъ чужаго государства.

Козьма.

Князь! уповай на Бога.— Будетъ опять въ цлости вся Русская земля, вся воедино соберется.

Пожарской.

Надюсь на милость Господню.

(Уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Съзжая изба.

Воеводы князь Дмитрій Петровичъ Лопата-Пожарской, князь Динтрій Манстрюковичь Черкасской, князь Семенъ Васильевичъ Прозоровской, Михайло Самсоновичъ Дмитріевъ, дворяне, боярскіе дти и множество ратныхъ людей.

Лопата-Пожарской.

Что-то намъ скажутъ послы?

Дмитріевъ.

Пути не будетъ.

Черкасской.

Тотъ будетъ путь, что за переговорами намъ мшать не будутъ.

Лопата-Пожарской.

Братъ встимо не подастся. Нашего праваго дла съ ихъ дломъ не смшаетъ.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т-же и князь Пожарской и Мининъ.

Пожарской.

Здравствуйте воеводы, дворяне, дти боярскіе и вся земля!

Вс.

Здравствуй, князь Дмитрій Михайловичъ!

Пожарской.

Дмитрій Петровичъ, скажи посламъ, что мы ждемъ ихъ, и введи сюда. (Князь Лопата уходитъ). А какъ послы взойдутъ, двери вы заприте, вонъ тснота-то какая.

Обрзка, съ другой стороны.

Стенька, ты тутъ?

Стенька.

Молчи.

Обрзка.

Чтожъ ты, нынче хочешь, теперь?

Стенька.

Ты молчи, смотри, только ты и другіе, давку сдлайте побольше, какъ нужно будетъ. (Пропадаютъ оба въ толп).

Дмитріевъ.

Ты насъ пошлешь впередъ, князь Дмитрій Михайловичъ?

Пожарской.

Надюсь, съ Божіею помощію, скоро васъ отрядить впередъ.

Прозоровской.

Мы тому рады.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тже и послы, Князь едоръ Оболенской съ товарищи.

Оболенской.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Мы послы отъ великаго Новагорода къ теб и ко всмъ людямъ правое славнымъ.

(Кланяется Пожарскому и на вс стороны, ему тоже).

Преосвященный Исидоръ, Митрополитъ Великаго Новагорода и Великихъ Лукъ, и Ноугородскаго государства бояринъ и воевода, князь Иванъ Никитичъ Одоевской, и дворяне, и всякіе служивые люди велли вамъ говорить: Вдомо вамъ самимъ, какъ, по грхамъ всего православнаго крестьянства, корень Великихъ Государей нашихъ, благочестивыхъ Царей и великихъ Князей всея Русіи, исшелъ послднимъ Государемъ нашимъ Царемъ и Великимъ Княземъ едоромъ Ивановичемъ всея Русіи, а посл его Царя, вс единомышленно, всею землею, изобрали на государство Бориса едоровича Годунова, по его въ Російскомъ государств правительству, и вс ему Государю въ послушанья были.— И при его государств нкоторой воръ, чернецъ, сбжавъ изъ Московскаго государства въ Литву, назвался Государя нашего Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Русіи сыномъ, Царевичемъ Дмитреемъ Углецкимъ, и собравъ Польскихъ и Литовскихъ людей, пришелъ на Украйну въ Сверу, и въ Сверскихъ городхъ всякіе люди, чая его прямаго государскаго сына, къ нему пристали и городы ему сдавали, да и на Московскомъ государств учинился былъ. И вы вс, бояре и воеводы, и всякихъ чиновъ люди Московскаго государства, узнавъ его вора злой смерти предали, а на Московскомъ государств учинился Государемъ Царь и Великій Князь Василій Ивановичъ всеа Русіи, по избранію не многихъ городовъ, а иные многіе украйные городы его себ Государемъ не похотли, и въ послушаніи быти не почали, а учали себ избирать воровскихъ царевичей, Петрушку и иныхъ, и тми имяны Московскому государству много зла учинили, а потомъ присланъ изъ Литвы отъ Короля Жидовинъ Богдашко и назвался Царемъ Дмитріемъ, въ того мсто, который убитъ на Москв, и съ нимъ многіе Польскіе и Литовскіе люди и Русскіе воровскіе люди, и Московское государство осадили.— И что потомъ учинилось, и какъ Государь Царь и Великій Князь Василій Ивановичъ государство оставилъ, то все вамъ самимъ вдомо.— И съ Польскимъ гетманомъ Станиславомъ Желковскимъ, Московскіе бояре и воеводы и всякихъ чиновъ люди договоръ былъ учинили и крестнымъ цлованьемъ закрпили, что быти на Московскомъ государств Жигимонтову Королеву сыну, Владиславу.— И по тому договору Жигимонтъ Король не устоялъ, сына своего на Московское государство не далъ, а Польскіе и Литовскіе люди вшедъ въ городы, Московское государство выжгли и разорили, а людей побили и грабили.— И за такія великія неправды Жигимонта Короля, и за разоренье Московскаго государства, вы вс, Московскаго государства бояре и воеводы и всякихъ чиновъ люди, служилые и земскіе, межъ себя соединясь и собрався со всми людьми, стали на Польскихъ и на Литовскихъ людей и пришли подъ Москву. А въ тоже время пришелъ къ Новугороду отъ Свейскаго Карлуса Короля бояринъ и воевода Яковъ Пунтосовичь Делегардъ съ Нмецкими людьми, и изъ подъ Москвы бояре и воеводы присылали въ Великій Новгородъ чашника и воеводу Василья Ивановича Бутурлина для договору о добромъ дл, и съ Яковомъ Пунтосовичемъ съзжался и не одиножды, и на тхъ създахъ, Свейскаго Карлуса Короля боярину и воевод Якову Пунтосовичу, говорилъ, чтобъ Король пожаловалъ, далъ на Московское государство сына своего Королевича. И Митрополитъ и бояринъ и воеводы и всякихъ чиновъ люди служивые и зцМскіе, по тому совтному списку и Приговору, что присланъ изъ подъ Москвы отъ бояръ и воеводъ, съ Яковомъ Пунтосовичемъ договоръ учинили и крестнымъ цлованьемъ закрпили, что Государю его Карлусу Королю дати на Ноугородское государство, а будетъ похотятъ, и на вс государства, изъ дву сыновъ своихъ, Королевича Князя Густава Адольфя или Князя Карла Филиппа, а на какихъ мрахъ ему Государю быти на Ноугородскомъ государств и всякія дла править, и какъ Ноугороду быти съ Свейскимъ Королевствомъ, о томъ о всемъ писано во утверженыхъ грамотахъ, на которыхъ грамотахъ съ об стороны крестнымъ цлованіемъ крплено, и списки съ тхъ Грамотъ къ вамъ съ ними присланы.— И не въ давнемъ времени, Божіимъ судомъ, Свейскаго Карлуса Короля не стало, а на его мсто на Свійскомъ королевств учинился Государемъ сынъ его, Королевичъ Густавъ Адольфъ, а на Ноугородское государство Карлусъ Король благословилъ сына своего Князя Карла Филиппа, и отъ матери и отъ брата отпущенъ Совсмъ, нын въ дорог, а чаяли его Государя вборз, сего Петрова говйна къ Ивану дни, или кончая къ Петрову дни, а въ Выбор мшкати не учнетъ, пойдетъ къ Ноугороду, и чаемъ, будетъ вскор.— И Великаго Новагорода и Великихъ Лукъ Преосвященный Митрополитъ Исидоръ, и бояринъ и воевода и Всякихъ чиновъ люди, служилые и земскіе, по вашей присыл и по доброму совту, прислали насъ къ вамъ о томъ, чтобъ вы вс, межъ себя договоръ учиня, похотли быти съ Великимъ Новымъ-городомъ въ общей любви и въ добромъ совт, и похотти бъ вамъ на государство Московское и на вс государства Россійскаго царствія, Государя нашего, пресвтлйшаго и благороднаго Великаго Князя, Карла Филиппа Карловича: а вдомо вамъ самимъ, что Великій Новгородъ отъ Московскаго государства николи отлученъ былъ, ни въ которое время, и нын бы вамъ также, общій совтъ межъ себя учиня, быти съ нами въ любви и въ соединеніи, подъ одного Государя рукою.

Пожарской.

Бояре и воеводы и мы вс, всякихъ чиновъ люди Московскаго государства, о томъ у всещедраго Бога и Пречистыя Его Матере милости просимъ, чтобъ намъ Московское государство въ соединеній видть, какъ было при прежнихъ Великихъ Государхъ нашихъ, а кроворазлитье бъ въ крестьянств престало, а видти бъ покой и тишину, какъ досел было.— При прежнихъ Великихъ Государехъ, послы и посланники прихаживали изъ иныхъ государствъ, а нын изъ Великаго Новагорода вы послы,— а искони, какъ учали быти Государи на Россійскомъ государствъ, Великій Новгородъ отъ Россійскаго государства отлученъ не бывалъ. И нчтобъ и нынъ то видть, чтобъ Новгородъ съ Россійскимъ государствомъ былъ по прежнему. Только уже мы въ томъ искусились: не такъ бы нын учинилось, какъ Польскаго и Литовскаго Короля.— Польскій Жигимонтъ Король хотлъ дати на Россійское государство сына своего Королевича, да черезъ крестное цлованье гетмана Польскаго, Станислава Желковскаго, и черезъ свой листъ, за рукою своею и печатью, манилъ съ годъ, и не далъ. А надъ Московскимъ государствомъ, что Польскіе и Литовскіе люди учинили, то вамъ и самимъ вдомо.— А Свійскій Карлусъ Король также, на Новгородское государство хотлъ сына своего отпустити вскор, да по ея мста, уже близко году, Королевичъ въ Новгородъ не бывалъ.

Оболенской.

Что Королевичь Карло Филиппъ Карловичъ отпущенъ былъ изъ Свіи посл договору съ Новгородскими людьми вскор и былъ уже въ дорог, и всть ему учинилась въ дорог, что отца его, Карлуса Короля въ дорог не стало, и онъ для того съ дороги ворочался, и по своей вр для погребанья мшкалъ. А какъ посл Карлуса Короля учинился на Свійскомъ Королевств братъ его, Густавъ Адольфъ Королевичь, и въ т поры Датской Король войну всчалъ, и Королевичь Карло Филиппъ за тмъ позамшкалъ, вмст съ братомъ своимъ, съ Густавомъ Королемъ, промышлялъ, противъ Датскаго ратью ходилъ, и многихъ людей Датскихъ побили, и межъ собою съ Датскимъ Королемъ ссылались и въ миру учинилися и посл того, Карлуса Короля Королева, а Карла Королевича мати, и братъ его Густавъ, Королевича Карла Филиппа отпустили, и чаемъ, подлинно, что онъ пришелъ на Иванъ день въ Выборъ, или кончае на Петровъ день будетъ — и тое статьи какъ учинилъ надъ Московскомъ государствомъ Литовскій Король, отъ Свійскаго королевства мы не чаемъ

Пожарской.

Мы вс. единомышленно у Милосердаго въ Троиц славимаго Бога нашего милости просимъ и хотимъ того, чтобъ намъ всмъ людемъ Россійскаго государства въ соединень быть и обрати бъ на Московское государство Государя Царя и Великаго Князя, государскаго сына, только бы былъ въ православной вр Греческаго закона, а не въ иной которой, которая вра съ нашею православной врою хрестьянскою не состоится.— А какъ Королевичъ придетъ въ Новгородъ и будетъ въ нашей православной крестьянской вр Греческаго закона, и мы тотчасъ это всего Россійскаго государства, съ радостію, выбравъ честныхъ людей, которые къ тому великому длу будутъ годны, и дадимъ имъ полный наказъ о государственныхъ и о земскихъ о добрыхъ, длахъ говорити и становити какъ государствамъ быть въ соединень.— А въ Свію намъ пословъ послать никакъ не мочно, потому: вдомо вамъ самимъ, что къ Польскому Жигимонту Королю какіе люди въ послхъ посланы, бояринъ князь Василій Голицынъ съ товарищи? а нын держатъ въ вязень, какъ полоняниковъ, и со всякія нужи и безчестья, будучи въ чужой земл, погибаютъ.

Оболенской.

То учинилъ Жигимонтъ Король неправдою, тмъ себя какую прибыль учинилъ, что пословъ задержалъ? И нын безъ нихъ, вы, бояре и воеводы не въ собрань ли, и противъ враговъ нашихъ, Польскихъ и Литовскихъ людей не стоите ль?

Пожарской.

Надобны были такіе люди въ ныншнее время. Толькобъ нын такой столпъ, князь Василій Васильевичъ, былъ здсь, — и объ немъ бы вс держались, и изъ къ такому великому длу, мимо его не принялся бы: а то нын меня къ такому длу, бояре и вся земля сильно приневолили.— И видя намъ то, что учинилося съ Литовской стороны, въ Свію намъ пословъ не посылывати и Государя на государство, не нашія православныя крестьянскія Вры Греческаго закона, не хотть.

Оболенской.

Мы отъ истинныя православныя вры не отпали, а Королевичу Филиппу Карлу о томъ будемъ бити челомъ и просити, чтобъ онъ былъ въ нашей православной вр Греческаго закона, и за то хотимъ вс, помереть, только Карлу Королевичу не хотть быть въ православной крестьянской вр Греческаго закона, — не токмо съ вами бояре и воеводы и со всмъ Московскимъ государствомъ вмст, — хотя вы насъ и подадите, и мы одни за истинную вру, нашу православную крестьянскую вру, хотимъ помереть, а не нашія не Греческія вры на государство не хотимъ.

Пожарской.

Посольство ваше кончено, отвтъ мы вамъ свой сказали.— Теперь вы наши гости, отдохните съ дороги, да ко мн, хлба-соли откушать.

Оболенской.

Спасибо, князь Дмитрій Михайловичъ, а того не думай про Великій Новгородъ, чтобы Вр православной измнилъ.

Пожарской.

Не думаю я того, да васъ-то они обманываютъ. Я твердо уповаю, что по милости Божіей вс мы, вся Русская земля и Великій Новгородъ, вс, будемъ въ любви и въ соединеньи и воедино соберемся, и поможетъ намъ Богъ отнять нашъ царствующій градъ и мать всмъ городамъ, Москву, и отъ неврной власти иноземной освободить.

Оболенской.

То и наше упованье.

Пожарской.

Прощайте же гости дорогіе.

Послы.

Прощай князт Дмитрій Михайловичъ, простите.

(Кланяются, имъ тоже, уходятъ).

(Народъ врывается толпами въ растворенныя двери, слышны восклицанія: слышали вы? что послы? разскажите!

ЯВЛЕНІЕ X.

Тже безъ Пословъ.

Пожарской.

А съ ними можно бы отправить для переговоровъ человка, чтобы съ * Новгородомъ не вовсе раздорить.

Козьма.

Это бы хорошее дло.

Пожарской.

Какъ вы думаете, воеводы?

Воеводы.

Это и наша мысль.

Пожарской.

Отправить бы съ ними Порфирья Скерина.

Дмитріевъ.

Чтожъ, — его, князь Дмитрій Михайловичъ.

Вс.

Его.

Пожарской.

Такъ скажите-ка ему, чтобъ онъ это зналъ и чтобъ съ Новгородскими послами хать сбирался. (уходятъ). А я кстати пойду посмотрть пушечный нарядъ. (Идетъ къ Разряднымъ дверямъ).

Стенька.

Ну, Обрзка, смотри! (Кидается къ дверямъ и высвобаживаетъ ножъ, Обрзка и Шанда тутъ же).

ПОЖАРСКОЙ.

Какъ тсно, дайте дорогу! (Съ трудомъ раздвигаются. Пожарской подходитъ къ дверямъ).

Романъ.

Дай-ка руку, князь Дмитрій Михайловичъ, я сведу тебя съ крыльца.— Раздайтесь. (Народъ пораздвигается. Стенька кидается съ ножемъ между Пожарскимъ и Романомъ, но вмсто Пожарскаго поражаетъ въ ногу Романа.— Романъ падаетъ и стонетъ).

Пожарской, продолжая идти.

Въ тснотъ-то….

Народъ.

Стой, князь Дмитрій Михайловичъ, не ходи! Тебя хотли убить!

Пожарской.

Какъ такъ?

Народъ, тащитъ Стеньку.

Стой, не ходи! Вотъ онъ, вотъ злодй!…. Атакъ вотъ оно!… Не обошлось безъ того!…

Многіе.

Вотъ и ножъ его.

Многіе, подымая Романа и указывая на Стеньку.

Романъ! Этотъ?

Романъ.

Этотъ.

Козьма.

А, разбойникъ!

Пожарской.

Я думалъ, что его въ тснот ножомъ покололи.

Многіе.

Не отъ тсноты это было, да и не его хотли, мы видли.

Козьма.

Спасъ тебя Господь, князь Дмитрій Михайловичъ, намъ на радость, Русской земл на добро.

Пожарской.

Благодарю Господа!

Народъ.

Слава Богу!

Козьма, Стеньк.

Говори, разбойникъ: кмъ ты подосланъ?

(Стенька молчитъ).

Народъ.

Говори!

Стенька.

Иванъ Мартыновичъ Заруцкій.

Многіе.

Такъ и есть.

Многіе.

А, не даромъ мы боялись.

Многіе.

Что, дорого общалъ? Дорого?

Стенька.

Дорого.

Козьма.

Разбойникъ! Іуда! Говори, кто съ тобой еще? Сказывай?

(Стенька молчитъ).

Народъ.

На пытку его, разбойника!

Пожарской.

Можетъ такъ скажетъ.

Многіе.

Ишь молчитъ.

Народъ.

На пытку его! Вору по дломъ и мука.— Ведите его! Допросимся.

(Уводятъ).

ЯВЛЕНІЕ XI.

Мининъ и Пожарской.

Козьма.

Теперь онъ отъ народа не уйдетъ, они его допросятся.

Пожарской.

Не вздумалъ бы народъ убить его.

Козьма.

Нтъ, князь Дмитрій Михаиловичъ, народъ того не сдлаетъ Народъ не разбойникъ, не убійца.— Онъ допроситъ его порядкомъ.

Пожарской.

Пусть такъ, а тамъ мы всей землей приговоръ учинимъ.

Козьма.

Окаянные воры!

Пожарской.

Эхъ ненависть, ненависть людская, не уйдешь отъ нея.

Козьма.

Благодаренье Богу, что ты живъ, князь Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской.

Да. Пойду благодарить Господа Бога.

Козьма.

Я съ тобою пойду.

(Уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XII.

Площадка передъ Съъзжей Избой.

Сцена постепенно наполняется народомъ.

Иванъ, сходится съ Егоромъ.

Ну что Стенька?

Егоръ.

Ты не знаешь?

Иванъ.

Не знаю.

Егоръ.

Да, тебя не было все это время.

Иванъ.

Ну такъ что же Стенька?

Егоръ.

Повинился, разбойникъ, и другихъ назвалъ.

Иванъ.

А много ли ихъ?

Елисей.

Довольно Обрзка да Шанда съ четырьмя товарищами, да Хваловъ Іуда, хлбъ и соль у нашего князя лъ.

Иванъ.

Долго пытали?

Еремей.

Нтъ, сейчасъ повинился — потомъ имъ приговоръ учинили. Надо бы ихъ казнить смертію, разбойниковъ, да князь Дмитрій Михайловичъ казнить не далъ, такъ разослали по городамъ, а двухъ, самыхъ-то главныхъ, Стеньку да Обрзку, здсь оставили, съ собой къ Москв возьмутъ.

Иванъ.

Добръ человкъ князь Дмитрій Михайловичъ.

Ермилъ.

То-то, видишь, какой человкъ, врагамъ своимъ, да какимъ еще, прощаетъ, не помнитъ зла.

Елисей.

А насъ такъ пуще зло беретъ, что на такого человка умыселъ злодйской затваютъ окаянные!

Елизаръ.

Эти злоди что еще! А главный-то злодй со своей воровской казацкой шайкой, Заруцкой-то Ивашка!— Вотъ надо бы кого казнить.

Елисей.

Да, братья, попомните мое слово: не уйдти ему отъ веревки, либо отъ кола.

Иванъ.

Эти воры казаки хотли и князя Дмитрія Михайловича убить, какъ Ляпунова убили.

Антонъ.

Окаянные злоди!

Ермилъ.

Нтъ, только бы знать, а ужъ мы не дадимъ.

Елизаръ.

Господь спасъ его всмъ намъ на радость.

Вс.

Слава Богу нашему!

Антонъ.

А знаете ли про Нмцевъ, что Шавъ прислалъ.

Елисей.

Знаемъ, за тмъ-то мы и собрались. Что-то намъ скажутъ?

Егоръ.

Воеводъ подъ Москву отправляютъ слышно.

Антонъ.

Стало нужно.

Елисей.

Вотъ князь Дмитрій Михайловичъ и Козьма Миничь въ Розрядныхъ дверяхъ.

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Т-вже и Пожарской и Минамъ въ Розрядныхъ дверяхъ.

Пожарской.

Здравствуйте, люди ратные, народъ православный!

Народъ.

Здравствуй, князь Дмитрій Михайловичъ! Здравствуй на многія лта!

Пожарской.

Пришли ко мн опять изъ подъ Москвы отъ Трубецкаго да Заруцкаго дворяне и казаки, просятъ они поспшить, идти подъ Москву вскор. Подходитъ, говорятъ они, гетманъ Хоткевъ. Полякамъ, что въ Кремл, это сильная подмога, нельзя же намъ не отрядить противъ него ратныхъ людей, нельзя имъ помощи не подать.— Такъ для того, сдумавши съ Козьмой Миничемъ, примыслилъ я послать впередъ къ Москв противъ Хоткева Михайла Самсоновича Дмитріева да едора Левашева со многою ратію, да съ другою ратію брата своего посылаю, князя Дмитрія Петровича Лопату-Пожарскаго да дьяка Симеона Самсонова.— А сами мы погодя, да и пойдемъ тоже со всею ратію. А воеводамъ веллъ я быть готовымъ къ походу, и нынче же ихъ отправляю, тотчасъ. Да вотъ и они идутъ.

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Тже и воеводы Дмитріевъ, Лопата-Пожарской, Левашовъ и Самсоновъ всходитъ на крыльцо.

Пожарской.

Вы готовы совсмъ, и все у васъ готово?

Воеводы.

Готовы мы и все готово у насъ, князь Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской.

Ну такъ съ Богомъ.— Михайло Самсоновичъ, смотри, или на спхъ, въ таборы къ Трубецкому не входить, а стать особо, и построй острожекъ у Петровскихъ воротъ.

Дмитріевъ.

Слушаю, князь Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской, князю

А ты, братъ, стань у Тверскихъ особо же.

Лопата-Пожарской.

Слушаю, Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской.

Ну такъ съ Богомъ. Пошли вамъ Богъ милость, дай вамъ Богъ успха и счастья, а вскор и я пойду.

Воеводы.

Прощай, князь Дмитрій Михайловичъ! (Обнимаются съ нимъ и потомъ вс кланяются народу). Прощайте!

Народъ, кланяется.

Прощайте, съ Богомъ, добраго вамъ пути.

(Воеводы уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.

Тже безъ воеводъ.

Пожарской.

Вдомо вамъ всмъ, что присланъ къ намъ Нмецъ Яковъ Шавъ съ грамотою отъ Фрейгера, да отъ Ястона, да отъ Гиля, что не похотимъ ли мы ихъ службы, а съ ними же и Яковъ Маржератъ къ намъ просится. А Яковъ Маржератъ человкъ здсь вдомый, зла намъ много учинилъ.— И я, поговоря съ Козьмой Миничемъ, да съ другими воеводы, отъ себя да и отъ нихъ, грамоту отвтную написалъ, и въ грамот ихъ, за ихъ о насъ раднье похваляя и благодаря, имъ отказалъ, а тому имъ подивился, что они о томъ дл въ совт съ Францужениномъ съ Яковомъ Маржератомъ, а мы де Маржерата знаемъ, тотъ де Яковъ Маржератъ съ Польскими и Литовскими людьми кровь Христіанскую проливалъ и Москву грабилъ.— И намъ его не надо.— Да и наемные денамъ люди иныхъ государствъ нын не надобны: посямста были намъ Польскіе люди сильны потому, что за грхъ нашъ государство Московское были врозни, Сверскіе городы были особ, а Казанское и Астараханское царства и Понизовные городы были особ, а во Псков былъ воръ, назвался государскимъ именемъ, и Псковъ и Ивань-городъ были съ нимъ вмст, а иные городы и люди многіе были съ Польскими и Литовскими людьми.— А нын де все Россійское государство, видвъ Польскихъ и Литовскихъ людей неправду и узнавъ воровскихъ людей заводъ, стали за едино и изобрали всми государствы Россійскаго царствія, всякихъ чиновъ люди, меня де князя Дмитрія Михайловича Пожарскаго-Стародубскаго. Да и т люди, которые были въ воровств съ Польскими и Литовскими людьми, и стояли на Московское государство, видя ихъ неправду, отъ нихъ отстали, и стали съ нами противъ нихъ единомышленно, и бои намъ были многіе, и многихъ Польскихъ и Литовскихъ людей побиваемъ, и городы, которые были за ними, очищаемъ къ Московскому государству. И мы чаемъ Милосердаго въ Троиц славимаго Бога нашего милости, оборонимся отъ Польскихъ и отъ Литовскихъ людей и сами, Русскою землею, и безъ наемныхъ людей.— А только будетъ за грхъ нашъ по какимъ случаямъ, Польфіе и Литовскіе люди учнутъ намъ становиться сильны, и мы тогда пошлемъ де къ нимъ, къ Нмцамъ, о ратныхъ людяхъ на наемъ своихъ людей, наказавъ имъ о всемъ подлинно, и договоръ о томъ велимъ учинити. А нын де намъ наемные люди не надобны, и договору о нихъ чинити нечево, и имъ бы къ намъ не ходити и себ своимъ приходомъ убытковъ не чинити. А и то еще мы имъ въ грамот написали: о томъ бы имъ къ намъ любовь свою объявити, о Яков о Мержерат къ намъ отписати, какими обычаи Яковъ Мержератъ изъ Польскія земли у нихъ объявился, и въ какихъ онъ мрахъ нын у нихъ, въ каков чести?— А мы чаяли, что ему, за его неправду, что онъ, не памятуя государей нашихъ жалованья, Московскому государству зло многое чинилъ и кровь Христіянскую проливалъ, ни въ которой земл ему опричь Польши мста не будетъ.— Такъ вотъ что мы имъ отвчали.

Въ народ.

Дло, Дмитрій Михайловичъ, не надобны намъ чужіе, наемные люди.

Елисей.

Да еще и Маржератъ туда же, разбойникъ, суется.

Народъ.

Не надобно его.

Елизаръ.

Да и никого наемныхъ не надо.

Народъ.

Не надо.

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Тже и Григорій Образцовъ.

Образцовъ, Пожарскому.

Воеводы выступили.

Пожарской.

Выступили, ну дай имъ Богъ счастья.

Образцовъ.

Да изъ подъ Москвы пришли еще посланные, отъ Украинской рати, Иванъ Бгичевъ, да Иванъ Кондыревъ съ товарищи, и молятъ, чтобъ ихъ къ теб допустили.

Пожарской.

Милости просимъ, люди, кажется, знакомые, добрые

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Тжи безъ Образцова.

Козьма

Отъ Украйныхъ городовъ,— это не казаки.

Въ народ.

Это народъ добрый.

Козьма.

Каково-то имъ тамъ?

Елисей.

Да съ казаками врно не ладно, коли ихъ еще мало.

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Тже и Образцовъ, Кондыревъ и Бгичивъ съ товарищи.

Пожарской.

Ну такъ и есть, это они самые: Иванъ Кондыревъ, да Иванъ Бгичевъ.

Посланные.

Здравствуй, князь Дмитрій Михаиловичъ.— Здравствуйте, братья. (Кланяются имъ тоже).

Кондыревъ, долго молчитъ.

Насъ послали изъ подъ Москвы ратные люди Украйныхъ городовъ.— Поспшите къ Москв — Терпимъ утсненіе великое отъ казаковъ.

Бгичевъ.

Грабятъ они, что только есть, и насъ утсняютъ. Мы пришли подъ Москву стать за Вру православную и за Русскую землю, противъ измнниковъ да Поляковъ, а тутъ казаки, да еще хуже ихъ, зло надъ нами чинятъ.

Кондыревъ.

Видимъ мы строеніе ваше въ Ярославл, сердце радуется, глядя на ратныхъ людей. Вспомните братій вашихъ. Идите на выручку царствующему граду, Русской земл на спасеніе и намъ, братьямъ вашимъ, на избаву.

Бгичевъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Молимъ тебя: иди къ Москв на спхъ, чтобъ и досталь намъ отъ казаковъ не погибнути.

Пожарской.

Слышите, братья, что творятъ безбожные казаки? Молятъ насъ братья наша идти къ нимъ въ помощь.

Козьма.

Это ужъ не казацкое посольство.

Народъ.

Не выдадимъ васъ, братьи нашей.

Пожарской.

Горько намъ смотрть на васъ, знаемъ мы добрую вашу службу. Горько намъ, что терпятъ утсненіе православные люди.

Елизаръ.

Грхъ будетъ не помочь вамъ.

Многіе.

Не унывайте, братья.

Козьма.

Сердце болитъ, глядя на васъ

Пожарской.

Оно и безъ того надо идти, и безъ того мы собирались, а вотъ какъ еще эта всть приходитъ, слышимъ, что добрыхъ ратныхъ людей, что тамъ стоятъ, тснятъ казаки и грабятъ: такъ думать нечего, надо идти. Козьма Миничь, что твоя мысль? Ты Выборный отъ всей земли Русской, — скажи.

Козьма.

Да думаю я теперь, князь Дмитрій Михайловичъ, съ твоимъ согласно: что мшкать нечего, надо идти.

Пожарскій.

Такъ идемъ. (Посланнымъ). Идите же къ своимъ братьямъ и скажите, что мы тотчасъ собираемся, а какъ соберемся, тотчасъ и выступаемъ къ Москв.

Посланные, кланяются.

Спасибо теб, князь Дмитрій Михайловичъ.

Кондыревъ.

Наградитъ тебя Богъ и васъ всхъ.

Бегичевъ.

Обрадуемъ братью нашу.

Козьма.

Видно такъ Богу угодно.— Идемъ подъ Москву на выручку Русской земли и вры православной.

Народъ.

Идемъ.

Пожарской.

Такъ собираться, не мшкая, тотчасъ же, ратные люди православные.— Съ Богомъ, къ Москв.

Народъ.

Къ Москв!

Конецъ четвертаго дйствія.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

1612 годъ. Августа 19 — Октября 25.

ЯВЛЕНІЕ I.

Августа 19.

Поле недалеко отъ Яузы, за пять верстъ отъ Москвы.— Вечеръ. Пожарской и Мининъ, войско въ отдаленія.

Пожарской.

Слава Богу, не далеко до Москвы.

Мининъ.

Пять верстъ.

Пожарской.

Я какъ пришелъ, послалъ князя Семена Васильевича съ нсколькими людьми къ Арбатскимъ воротамъ, мста посмотрть, гд бы станомъ стать.— Время позднее, когда они еще воротятся, идти подъ Москву. Hечего теперь, здсь лучше и остановимся, переночуемъ.

Мининъ.

Мы же шли скоро. Вчера отъ Троицы выступили, а нынче вечеромъ подъ Москвой.

Пожарской.

Вотъ, Козьма Миничь, мы и подъ Москвой.

Мининъ.

Да, князь Дмитрій Михайловичъ. Скоро придется схватиться. Благослови Господи.

Пожарской.

Дай Господи намъ побдить, свободить Москву, домъ Пресвятыя Богородицы, и всю Русскую землю. Дай Господи вр православной опять въ земл нашей православной сіять и славиться.

Мининъ.

Дай Богъ.— Кто это идетъ сюда?

ЯВЛЕНІЕ II

Тже и казаки.— Ратные люди Пожарскаго начинаютъ подходить и собираться.

Атаманъ Коломна.

Князь Дмитрій Михайловичъ, здравствуй! Прислалъ насъ къ теб князь Дмитрій Тимоеевичъ теб бить челомъ и тебя поздравить, что прибылъ ты во здравіи подъ Москву со всмъ твоимъ христолюбивымъ воинствомъ, а проситъ тебя князь Дмитрій Тимоеевичъ къ себ, стать вмст.

Мининъ.

Вотъ что.

Пожарской.

Не къ чему это, мы и порознь станемъ.

Атаманъ Ташлыковъ.

Что же, князь Дмитрій Михайловичъ, ты брезгуешь?

Коломна.

Ты разв нелюбье хочешь учинять?

Пожарской.

Какое нелюбье, про нелюбье толковать нечего.— Я такъ говорю не для того, чтобы ссориться, а для того, чтобъ ссоры не было.

Мининъ.

Нелюбье начинать?— Не вы бы говорили, не мы бы слушали.

Пожарской.

Намъ лучше стоять порознь, онъ съ своей стороны, а я съ своей нападемъ.

Ташлыковъ.

Мы тебя честью просимъ.

Мининъ.

Еще бы бранью.

Ратные люди.

Не хотите ли бранью? Ну!

Коломна.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Дмитрію Тимоеевичу будетъ то скорбно, отказъ твой принять.

Пожарской.

Знаю я, что намъ лучше съ нимъ не становиться вмст.

Мининъ.

За чмъ намъ вмст становиться?

Пожарской.

Да лучше спросимъ у всей рати. Совту длать и выборныхъ выбирать нечего. А вотъ спросимъ у всхъ разомъ, сколько ихъ тутъ есть. (Обращаясь къ войску). Люди ратные! (Они сходятся еще больше). Князь Дмитрій Тимоеевичъ проситъ насъ къ себ въ таборы, стать съ нимъ вмст — Слышали вы?

Вс.

Слышали, князь Дмитрій Михайловичъ!

Пожарской.

Что? не скажете?

Вс.

Да не бывать тому.

Еремей.

Мы вотъ что думаемъ, тому не бывать, чтобъ намъ стать вмст съ казаками.

Вс.

Не бывать.

Пожарской, казакамъ.

Вы слышите, что говоритъ рать.— Тоже и я говорю, и Козьма Миничь.— Такъ вы этотъ отвтъ князю Дмитрію Тимоеевичу и отнесите. Скажите, что бью я ему челомъ на его присылк, а что намъ съ казаками вмст не становиться.

Ташлыковъ.

Отнесемъ мы отвтъ этотъ, да не сладокъ онъ будетъ.

Одинъ изъ казаковъ.

Князь Дмитріи Михайловичъ, ты вражды хочешь?

Пожарской.

Не хочу я ни вражды, ни ссоры, тутъ еще ссоры нтъ, а какъ станемъ вмст, пожалуй выдетъ и ссора.

Ташлыковъ.

Да и этотъ отвтъ не больно ласковъ.

Пожарской.

Вмст стать, я знаю, какъ разъ что нибудь да выдетъ, а такъ Мы все въ миру будемъ.

Ташлыковъ.

Худой же этотъ миръ.

Пожарской.

Худой миръ лучше доброй ссоры.— Идите съ Богомъ.

Мининъ.

Добрый путь.

Въ народ.

Убирайтесь по добру, по здорову.

(Казаки уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Тже БЕЗЪ КАЗАКОВЪ.

Мининъ.

Что задумали!

Пожарской.

Нтъ, нельзя намъ никакъ по ихъ просьб и присылк согласиться.

Въ народ.

Не бывать по ихъ просьб. Подальше отъ нихъ, воровъ.

Пожарской.

А вотъ и Семенъ Васильевичъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тже и князь Прозоровской.

Пожарской.

Ну что?

Прозоровской.

Былъ я у Арбатскихъ воротъ, нашелъ тамъ мсто для стана.

Пожарской.

Дло.

Прозоровской.

А для ноншней ночевки есть тоже поудобне мсто, меньше полверсты отсюда, по Яуз.

Пожарской.

Хорошо, такъ мы и перейдемъ туда тотчасъ же. Козьма Миничь, повсти всмъ остальнымъ. Идемте же. Веди насъ, князь Семенъ Васильевичъ.

(Вс уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ V.

Станъ Трубецкаго по ту сторону Москвы-рки.

Князь Трубецкой сидитъ у своей палатки, около него насколько АТАМАНОВЪ. На сценъ казаки одни играютъ въ зернь, другіе пьютъ, иные ходятъ взадъ и впередъ, пять головъ конныхъ сотенъ пожарскаго тутъ же.

Одинъ казакъ, играя съ другимъ.

Эко дьявольское счастье, оголилъ ты меня.

Другой казакъ.

Ну оголилъ, — мало ли что ли еще на Руси золота осталось? Еще есть, братъ, монастырей довольно, да и въ Кремл казна.

Первый казакъ, махнувъ рукой.

Эхъ, да на это только надежда и осталась. Ну давай, давай!

(Играютъ).

Пьяный казакъ, поетъ.

Воля наша воля,

Счастливая доля!

Пей да бей,

Бей да пей,

Да гуляй!

Нсколько казаковъ.

Дло, дло.

Пьяный казакъ, опять запваетъ.

Пей да бей!

Одинъ изъ казаковъ.

Не паши и не сй!

Второй казакъ, къ головамъ.

Васъ-то бы, васъ-то бы намъ распоясать.

Третій казакъ.

Сёмка, что ты, не трогай, это народъ добрый, они за насъ посютъ, за насъ сожнутъ, а наша братья сожгутъ.

(Хохотъ).

Четвертый казакъ.

За насъ наживутся, за насъ разбогатютъ, а мы возьмемъ.

(Новый хохотъ).

Пятый казакъ.

Они построятъ, а мы раззоримъ.

(Новый хохотъ).

Шестой казакъ.

Они на насъ работники.

(Новый хохотъ).

Седьмой казакъ.

Эхъ, казацкая сабля, пануй себ!

Первый голова, подходя къ Трубецкому.

Князь Дмитрій Тимоеевичъ, не пора ли намъ ударить? Вдь битва давно началась.

Трубецкой.

Не учи меня, знаю я получше тебя, что длать надо.

Ташлыковъ.

Что ты, воевода, что ли?

Трубецкой.

Да и воевода воевод розь. Съ вашимъ не сваришь каши. Что онъ?— стольникъ, — а я бояринъ. А я выхалъ къ нему, какъ поднялся онъ съ ночевки, просилъ его честью стать вмст,— не похалъ.

Первый голова.

Да что намъ вмст съ вами становиться, за чмъ?

Второй голова.

Вы намъ не товарищи, а мы вамъ, у васъ свое, у насъ свое.

Межаковъ.

И мы стоимъ за церковь.

Третій голова.

Да и грабите церкви.

Четвертый голова.

Хоть вы тамъ что, — а съ вами въ однихъ таборахъ намъ не стоять.

Пятый голова.

Мы съ вами не ссоримся, а вмст не станемъ.

Первый голова.

И князь Дмитрій Михайловичъ дло сдлалъ, что по своей мысли, да и по мысли всхъ ратныхъ людей, отказалъ вамъ.

Трубецкой.

Ну пусть теперь узнаетъ, каково-то одному.

Пьяные казаки.

Гуляй молодцы!

Одинъ казакъ, входя.

Плохо, плохо приходится князю Дмитрію Михайловичу. Хотквичь тснитъ его, онъ ужъ веллъ своимъ спшиться.

Головы.

Ахъ Господи, Твоя воля!

(Казаки столпляются около нихъ).

Первый голова, казакамъ столпившимся.

Что же, ребята? Коли вы люди православные, такъ помогите. Когда жъ и помочь какъ не теперь.

Казаки.

Ишь ты, помогите.

Первый казакъ.

Богаты больно пришли изъ Ярославля, и сами одни отстоятся отъ гетмана.

Другой казакъ.

Мы наги и босы.

Третій голова.

Отъ себя вы наги и босы.

Первый голова.

Такъ мы пойдемъ одни, оставайтесь.

Трубецкой.

Нтъ, я васъ не пущу, мн вашъ воевода прислалъ васъ.

Четвертый голова.

Да что ты, въ полону насъ что ли держишь?

Второй голова.

Да прислалъ онъ теб насъ на то, чтобъ помочь ему учинить, а не на то, чтобъ сложа руки стоять да смотрть, какъ братья наши погибаютъ.

Первый голова, третьему.

Антонъ Иванычь, ступай, взгляни съ берега, каково тамъ идетъ.

(Третій голова уходить).

Четвертый голова.

Еще съ этакими христопродавцами вмст становиться!

Коломна.

Постой, что ты больно ругаешься?

Четвертый голова.

Да что ужъ тутъ слово, когда видимое дло.

Межаковъ.

Не вс же такіе.

Первый голова.

Да вонъ, вс стоятъ, какъ ни въ чемъ не бывало, никому дла нтъ.

(Входить толпа ратныхъ людей Пожарскаго).

Одинъ изъ ратныхъ людей.

Елизаръ Еремеичь! Мы сейчасъ съ берега, худо нашимъ. Мы пришли къ вамъ бить челомъ, что нельзя же такъ смотрть, помощи не давши, а воровъ ждать намъ нечего.

Третій голова, входя.

Худо нашимъ приходится. Хоткевъ сильно напираетъ. Князь Дмитрій Михайловичъ, Козьма Миничь — въ самомъ пылу: насилу держатся.

Головы.

На выручку къ нашимъ!

Трубецкой.

Я васъ не пущу.

Третій голова.

Ну-ка, попытайся.

Пятый голова.

Что мы, у тебя въ полону, что ли?

Первый голова.

Братья, на коней! Съ Богомъ, къ нашимъ на выручку!

Вс ратные люди Пожарскаго.

Съ Богомъ на выручку! (Уходятъ бистро).

Коломна.

Э, что тутъ думать!. По вашимъ ссорамъ гибель Московскому государству доходитъ. Впередъ за ними на помощь!

Атаманы Межаковъ, Козловъ и Романовъ.

На помощь!

Трубецкой.

Стойте!

Межаковъ.

И такъ отъ ссоръ много зла. Впередъ, ребята, за ними!

Часть казаковъ.

На помощь! (Бгутъ на битву).

Трубецкой.

Стойте, стойте!— Вс убгутъ.

Ташлыковъ.

Не бось, не вс. Такихъ дураковъ не много.

Трубецкой.

Пойдемъ за ними, посмотримъ.

(Вс уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Станъ князя Пожарскаго.

Пожарской, Черкасской, князь Лопата, Козьма и другіе.

Пожарской.

Ну, слава Богу. Помогъ намъ Господь въ первой битв, теперь съ Богомъ же пойдемъ на вторую.

Черкасской.

Трубецкой намъ не поможетъ.

Князь Лопата.

Да Богъ поможетъ, уповаемъ.

Прозоровской.

Надо правду сказать: вдь хоть немного, а все къ намъ пришли казаки на помощь въ этой битв.

Пожарской, воеводамъ.

Вы станете тамъ, гд былъ деревянный городъ. Идите съ Богомъ.

Воеводы.

Прости, князь Дмитрій Михайловичъ!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тже безъ воеводъ.

Пожарской.

Козьма Миничь! Пойдемъ и сами на бой.

Мининъ.

Ну, князь Дмитрій Михайловичъ! Милосердый Богъ авось поможетъ.

Пожарской.

Мы только имъ и сильны. Ну, пора. (Обнажаешь мечъ). Впередъ, братья.

(Вс уходятъ кром двухъ часовыхъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Двое часовыхъ.

Первый.

Оставили насъ здсь сторожить до приказу.

(Раздается гулъ).

Второй.

Чу, схватка началась.

Первый.

Дождались мы наконецъ. Деремся теперь за Вру нашу православную Христіанскую.

Второй.

Мы-то съ тобой не деремся.

Первый.

Чтожъ, и часовые не даромъ. Какъ же безъ нихъ?

Второй.

А что, Стеньку съ другимъ мошенникомъ казнили?

Первый.

Нтъ. Ихъ привели сюда и показали всей рати. Рать-то ихъ убить хотла, да князь Дмитрій Михайловичъ убить не далъ, да на вс четыре стороны и отпустилъ.

Второй.

И ничего имъ не сдлалъ?

Первый.

Ничего не сдлалъ.

Второй.

Ну, незлобивъ, спаси его Господи!

Первый.

Вдь казаки не помогутъ нашимъ.

Второй.

Можетъ усовстятся,

Первый.

Смотри-ка, князь Дмитрій Петровичъ идетъ.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Тже и князь Лопата.

Князь Лопата.

Гд Аврамій?

Второй.

Тутъ, недалеко, у Ильи Обыденнаго. А что, князь Дмитрій Петровичъ?

Князь Лопата.

Тсно становится, опрокинули было насъ, да Дмитрій Михайловичъ устоялъ.

Первый.

Такъ чтожъ теб Аврамій?

Князь Лопата.

Надо его къ казакамъ послать, они его любятъ, авось онъ уговоритъ ихъ, авось усовстятся.

Второй.

Наврядъ.

(Князь Лопата уходить).

ЯВЛЕНІЕ X.

Т-же безъ князя Лопаты, потомъ Мининъ.

Первой.

Каково-то у нихъ, Господи помилуй!

Второй.

Вонъ Козьма Миничь.

Козьма, входить.

Вы здсь, — ступайте и вы за мной, теперь не до сторожки. Надобны вс ратные люди, сколько ни наесть, въ дло. Князь Дмитріи Михайловичъ веллъ мн брать кого хочу. За мною же, къ Крымскому Броду.

Первый.

Слава Богу!

Второй.

Что, какъ идетъ?

Козьма.

Полегче не много. Да вотъ мы отъ Крымскаго Брода ихъ примемъ. Я возьму цлый отрядъ. Ну, братья, дай Господи намъ удачи!

Оба часовые.

Съ Богомъ!

(Вс уходятъ).

Премна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XI.

Поле, берегъ Москвы-рфки.

Князь Лопата, съ противоположной стороны князь Пожарской.

Князь Лопата.

Бжитъ Хоткевъ! Козьма Миничь дло поршилъ.

Пожарской.

Побда! Слава теб Господу нашему! Побда, побда!

ЯВЛЕНІЕ XII

Тже и Прозоровской, и потовъ Козьма съ ратными людьми и другіе воеводы.

Прозоровской.

Побда! Слава Богу! Побда!

Козьма, входить.

Князь Дмитрій Михайловичъ, побда!

Вс.

Побда! Слава Богу, слава Богу!

Пожарской.

Молодецъ ты, Козьма Миничь. Славно ты ихъ отъ Крымскаго-то Брода принялъ.

Козьма.

Далъ намъ Господь удачу, укрпилъ насъ.

Пожарской.

Неизреченно милостивъ Господь.

Прозоровской.

И казаки усовстились, помогли.

Образцовъ.

Говорятъ, имъ Аврамій казну монастырскую посулилъ.

Мансуровъ.

А можетъ и такъ ихъ усовстилъ.

Пожарской.

Спасибо и имъ за то. Ну, Козьма Миничь, ну, воеводы,— слава Богу, побда! милость Господня на насъ.

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Тжи, и Черкасской съ ратными людьми.

Пожарской.

Дмитрій Мамстрюковичь! Стой! Куда ты?

Черкасской.

Въ погоню. Поляки бгутъ. Рать такъ и рвется за ними.

Пожарской.

Зачмъ? Стойте! Чтобъ не было погони!— Пусть ихъ бгутъ. Въ одинъ день не бываетъ двухъ радостей. Пойдемте благодарить Бога за неизреченную его милость.

Вс.

Пойдемъ, князь Дмитрій Михайловичъ, пойдемъ. Слава Богу нашему!

(Уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Изба на Неглинной

Князь Пожарской, князь Лопата, Мининъ и другіе входятъ.

Пожарской.

Вотъ мы и пріхали, и прежде князя Дмитрія Тимоеевича. Нечего, кажись, ему будетъ на меня кручиниться. Вдь я не обидть его хотлъ, что къ нему въ станъ не похалъ, да и теперь не ду, — а вдь кто знаетъ его казаковъ.

Князь Лопата.

Что и говорить. Нельзя имъ врить. Не по одной своей вол не здишь ты въ станъ, князь Дмитрій Михайловичъ, а по приговору всей рати. Мы боимся за тебя отъ казаковъ злаго умысла.

Мининъ.

Вотъ по приговору всей же рати съ ними вмст мы и стать не хотли.

Пожарской.

То-то, а не изъ спси какой нибудь. Какая тутъ спсь: я ему не ровня, онъ бояринъ, а я стольникъ. А вмст становиться съ ними не надо и за тмъ еще: что какъ станутъ люди добрые, православные, съ его разбойниками казаками?—

Прозоровской.

И слова нтъ.

ЯВЛЕНІЕ XV.

Тже и князь Трубецкой съ нкоторыми.

Пожарской, встрчаетъ его.

Здравствуй, князь Дмитрій Тимоеевичъ!

Трубецкой.

Здравствуй, князь Дмитрій Михайловичъ!

Пожарской.

Давно пора было намъ, князь Дмитрій Тимоеевичъ, всякіе межи насъ раздоры покончить.

Трубецкой.

Я, князь Дмитрій Михайловичъ, раздоровъ не чинилъ.

Пожарской.

Ну да на меня гнвался.— А то вдь то ли дло, одинъ къ другому здить незачмъ, а станемъ съзжаться вмст на Неглинной, и всякія дла станемъ длать вмст.

Трубецкой.

Я на то согласенъ, будемъ въ одиначеств.

(Садятся).

Пожарской.

Дошла ли тебя та всть, князь Дмитрій Тимоеевичъ, что Гетманъ хочетъ запасы въ Кремль провезти.

Трубецкой.

Нтъ, не слыхалъ.— Намъ пускать не надо.

Пожарской.

Не надо, что и говорить.— Да какъ не пустить?

Трубецкой.

Какъ твоя мысль?

Пожарской.

А вотъ какъ. Надо бы туры подлать отъ Москвы рки до Москвы же рки, она вдь тутъ изгибъ даетъ,— и ровъ прокопать, да и смотрть денно и нощно.

Трубецкой.

Ты дло говоришь, князь Дмитрій Михаиловичъ. Все то подлать да и смотрть, а запасовъ намъ туда пропускать не надо никакими мры.

Пожарской.

Ну, а про Китай-городъ, — надо намъ взять его не мшкая.

Трубецкой.

Надобно.

Пожарской.

Такъ вмст теперь надъ Китаемъ-городомъ промышлять будемъ?

Трубецкой.

Вмст, мы и все теперь вмст длать станемъ.

Пожарской.

Ну такъ, князь Дмитрій Тимоеевичъ, теперь намъ кажется толковать съ тобой еще не о чемъ. Надо было свидться да объ дл постановить.— Такъ прощай, я пойду отдать рати приказъ тотчасъ же.

Трубецкой.

И я пойду отдать приказъ своей рати, что мшкать.

Пожарской.

Такъ прощай, князь Дмитрій Тимоеевичъ!

Трубецкой.

Прощай, князь Дмитрій Михайловичъ!

(Вс уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Наружный видъ Кремля. Троицкія ворота.— Каменный мостъ черезъ Неглинную.

Толпа казаковъ.

Первый казакъ.

Ну, товарищи, знаете ли вы? Голодная Литва проситъ боярынь и всхъ бабъ выпустить изъ Кремля-города.

Второй.

Что ты?

Первый.

Ишь, говорятъ, бабы дятъ много, всхъ крысъ перели, одн мыши остались, такъ мышей-то ужъ сами они сть хотятъ, не дадутъ бабамъ. За тмъ ихъ и выпускаютъ.

Третій.

Молчи, что ты мелешь? Тамъ еще пол-собаки не додено, да вороній носъ не обглоданъ.— Такъ вотъ оно сколько.

(Хохотъ).

Первый.

Такъ, да поживиться-то намъ можно, бдъ чай боярыни вс выдутъ въ монистахъ, шубъ да жемчугу чай не съли.

Второй.

Ну, держитесь боярыни!

Третій.

Вонъ Пожарской лезетъ съ цлымъ отрядомъ. Отойдемте.

(Удаляются).

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Тже, Пожарокой, Мининъ и ратные люди.

Пожарской.

Ну, слава Богу! Китай-городъ взятъ, а кажется и Кремль не долго Поляки держать будутъ. Изъ Кремля просили выпустить боярынь и другихъ женщинъ. Примемъ ихъ, братья, съ честью. Вонъ никакъ он выходятъ.

(Растворяются вороты, боярыни показываются на мосту).

Пожарской, смотритъ.

Вонъ это княгиня Мстиславская, какъ изхудала, бдная! Вышли вс. Вонъ и ворота затворили. (Боярыни приближаются). Вонъ это….

(Казаки съ крикомъ кидаются на боярынь).

Пожарской, кидается къ нимъ.

Что вы? Грабить? Прочь, разбойники! Не дадимъ! (Пожарской съ отрядомъ загораживаетъ боярынь).

Казаки.

Убирайся, князь Дмитрій Михайловичъ, всему помха! Убирайся, не твое дло!

Мининъ.

Убирайтесь сами вы, бездльники!

Первый казакъ.

Молчи, сухая рука!

(Кидаются вновь. Пожарской и отрядъ его не пускаютъ).

Ратные люди.

Прочь, воры!

Казаки, обнажаютъ сабли.

Ну, коли такъ, мы васъ напередъ перещупаемъ.

Пожарской и ратные люди, обнажаютъ сабли.

Ну, суньтесь, воры, ну!

Второй казакъ.

Ишь, сами богаты, такъ намъ поживиться не даютъ.

Пожарской.

Поживиться, разбойники Своихъ грабите, да еще женъ слабыхъ.

Третій казакъ.

Ну ты, разхныкался.

(Хотятъ снова).

Пожарской.

Ну такъ что же? Суньтесь!

(Казаки ворча отходятъ).

Первый казакъ.

Мужики эти все на перекоръ.

Второй казакъ

Ступайте землю пахать!

Третій казакъ.

Траву косить.

Четвертый казакъ.

Хлбъ жать.

Пятый казакъ.

Снопы молотить!

Первый ратникъ.

Вотъ мы васъ вспашемъ!

Второй ратникъ.

Подкосимъ вамъ ноги!

Третій ратникъ.

Сожнемъ васъ всхъ!

Четвертый ратникъ.

Да и отмолотимъ.

Казаки.

Ишь, забіяки, — добро!

Первый казакъ.

Охъ ужъ этотъ Пожарской! Я бъ его на Пожар.

Пожарской.

Ну, дальше, отходите.

Мининъ.

Ну, убирайтесь.

Ратные люди.

Ну, ну, проваливайте!

(Казаки удаляются съ ропотомъ).

Пожарской, княгин и всмъ женщинамъ.

Здорова ли ты, княгиня? Здоровы ли вы вс?

Княгиня Мстиславская.

Не пуще здорова, изтомилась вся.

Шереметева.

Ахъ, напугали было казаки, да спасибо теб, княз Дмитрій Михайловичи, не далъ въ обиду.

Женщины.

Испужались было мы. Спасибо теб, князь Дмитрій Михайловичъ,

(Кланяются).

Пожарской.

Не на чемъ. Отдохните, боярыни. Пройдите въ мой станъ, милости прошу. Проводи ихъ, Козьма Миничь.

Женщины, кланяются.

Спасибо теб, прости, князь Дмитрій Михайловичъ!

Пожарской.

Не на чемъ. Простите.

(Женщины съ Мининымъ и частью ратныхъ людей уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Тиже и Польской Ротмистръ.

Ротмистръ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Панъ Струсь сдаетъ вамъ Кремль. Онъ прислалъ прежде меня сказать вамъ о томъ. Напередъ онъ выпуститъ бояръ. Онъ ихъ сейчасъ и выпуститъ.

Пожарской.

Сдаетъ! Слава теб Господи! Такъ сдаетъ!— Ты сходи къ князю Дмитрію Тимоеевичу Трубецкому. Мы съ нимъ теперь съобща дла длаемъ.

Ротмистръ.

Только вотъ? что, князь: панъ Струсь проситъ, чтобы всмъ намъ быть плнными у тебя.

Пожарской.

Этого нельзя сдлать.— Свои — другое дло. А вдь вы плнниками будете. Какъ же?— Мы вдь городъ съ Трубецкимъ вмст возьмемъ, такъ вдь по обычаю и полонъ пополамъ, онъ тоже плнныхъ взять себ можетъ, а взять онъ захочетъ.

Ротмистръ.

Постарайся, князь, защити насъ отъ казаковъ.

Пожарской.

Что можно, то сдлаю. А.плнныхъ всхъ взять себ не могу.

Ротмистръ.

Намъ длать нечего, намъ уже все равно, приходится сдаться.

Пожарской.

Радость великую ты мн сказалъ, что сдаете вы намъ Кремль.— Такъ или къ князю Трубецкому, скажи и ему.— Можетъ онъ и усовстится.

ЯВЛЕНІЕ XIX.

Теже безъ Ротмистра. Потомъ Козьма Мининъ.

Пожарской.

Такъ Москва наша, и бояре сей часъ выйдутъ.— Господи! (Козьма входить). Козьма Миничь! Москва наша!— Струсь сдаетъ Кремль. Сей часъ приходилъ ко мн ротмистръ отъ него и сказывалъ. Пошелъ онъ теперь къ князю Трубецкому. Струсь выпуститъ сперва бояръ, сей часъ ихъ выпуститъ.

Мининъ.

Господи! Слава теб! Такъ Москва скоро освободится. Мы войдемъ въ Кремль!

Пожарской.

Вотъ радость, вотъ милость Господня! (Ратнымъ людямъ). Люди ратные, люди православные! Слышите ли вы? Намъ сдаютъ Москву. Москва наша!

Ратные люди.

Наша! наша! Слава теб, Господи!

Пожарской.

Милосердъ Богъ нашъ. Наконецъ-то наша Москва. Поздравляю тебя, Козьма Миничь! Поздравляю васъ, люди православные! Обнимемся.

(Обнимаются).
(Толпа казаковъ въ теченіи разговора показывается).

Первый казакъ, къ другимъ.

Слышали вы? Бояре сейчасъ выдутъ. Ну, этихъ мы не выпустимъ такъ.

Второй казакъ.

Зовите нашихъ побольше.

(Часть казаковъ уходитъ).

Пожарской.

Что Трубецкой самъ нейдетъ?

Мининъ.

Да кто его знаетъ, не хочетъ чай при всемъ народъ казакамъ потакать. Вдь онъ плутъ, да и размазня.

Пожарской.

Бояръ нашихъ въ Кремлъ довольно.

(Бояре показываются),

Мининъ.

Вонъ бояре идутъ.

Пожарской.

Старые знакомые. (Подходитъ ближе). Вонъ князь едоръ Ивановичъ, князь Иванъ Семеновичъ, едоръ Ивановичъ Шереметевъ….

(Казаки кидаются къ боярамъ).

Мининъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ! Опятъ казаки!

Пожарской, съ ратными людьми заслоняетъ бояръ.

Вы опять грабить!

Казаки.

Вы опять не давать!

Мининъ.

Опять не давать.

Казаки.

Зовите нашихъ скоре.

(Нсколько казаковъ уходятъ).

Пожарской, сотенному голов.

Зови сюда побольше ратныхъ людей.

(Голова поспшно уходитъ).
(Раздаются литавры).

Мининъ.

Они боемъ на насъ идутъ,— ну, добро! Посмотримъ!

Пожарской.

Совсти въ васъ нтъ, въ ворахъ.

Атаманъ Ташлыковъ.

Учить еще вздумалъ!— Это Авраміево дло.

(Появляются казаки съ распущенными знаменами.)

Атаманы.

Вотъ и наши.

Мининъ, смотря въ сторону.

Да вотъ и наши.

(Появляется рать Пожарскаго. Рати становятся въ боевой порядокъ).

Пожарской, обнажаетъ саблю и вс его ратные люди. Казакамъ.

Мы вамъ бояръ не подадимъ: это вы знайте. А коли не хотите разойдтись, не хотите отъ вашего умысла отстать, — и намъ съ вами биться.

Мининъ.

Ну, суньтесь.

Атаманы.

Нечего на нихъ смотрть! Впередъ, товарищи!

Коломна, останавливая казаковъ, къ Пожарскому.

Да что вы, за измнниковъ дь вы стоите.

Пожарской.

Грабить никого не надо, а это все бдные наши братья, можетъ они и каятся въ своей измн. Да грабить и никого, и враговъ не надо.

Казаки.

Что ихъ слушать! (Кидаются вновь).

Атаманъ Ташлыковъ, рати Пожарскаго.

Эхъ, вы! (Казакамъ). Послушайте, ребята. Изъ чего мы будемъ драться? Съ бояръ вдь еще не велика пожива.

Межаковъ.

Кровь Христіанскую изъ-за этого проливать не стоитъ.

Нкоторые Атаманы.

И вправду, что съ нихъ за большая пожива.

Нкоторые казаки.

Жалко такъ пустить.

Коломна.

Не тмъ, такъ другимъ мы свое возьмемъ, а теперь не стоитъ намъ и драться.— Такъ и быть, пойдемте въ станъ.

Ратные люди.

Уходите, ребята, здорове будетъ.

Казаки.

Ишь, они ругаются.

Коломна.

Ну да что, брань на вороту не виснетъ.

Межаковъ.

Мы возьмемъ свое, гд поприбыльне.

Коломна.

А теперь пойдемте.

Казаки.

Ну, такъ и быть. Въ самомъ длъ, не изъ чего и драться. Добро, пойдемъ.

Ратные люди.

Убирайтесь, убирайтесь!

Казаки, съ ропотомъ, уходя и грозя.

Ну вы, тише, мужичье! (Уходятъ).

(Князь Мстиславской и другіе сходятъ съ моста. Князь Пожарской и другіе встрчаютъ ихъ и кланяются, они тоже).

Пожарской.

Здравствуйте, бояре, дворяне, торговые люди и вс люди православные! Здоровы ли?

Вс, кланяются.

Здоровы, благодаримъ тебя, князь Дмитрій Михайловичъ.

Пожарской, Мстиславскому.

Князь едоръ Ивановичъ!

Мстиславской, со слезами.

Ахъ, князь Дмитрій Михайловичъ. Слава Богу! Видимъ мы васъ. Богъ помогъ вамъ на насъ гршныхъ.

Пожарской.

Слава Господу, свобождаетъ землю Русскую и Вру православную.

Шереметевъ.

Гршны мы, не понадялись, что защититъ Господь и спасетъ Русскую землю.

Куракинъ.

Подумали мы, что помощь Королевская нужна, не думали мы, чтобы сама Русская наша земля, одна да съ Божіею помощію, спаслася.

Шереметевъ.

А Господь милосердый спасаетъ Русскую землю и Въру православную, обличилъ и постыдилъ насъ гршныхъ. Слава Господу!

Мстиславской.

Гршны мы, виноваты передъ вами, простите насъ, православные люди.

(Мстиславской, и вс, что съ нимъ кланяются).

Народъ, кланяется.

Богъ проститъ.

Мстиславской, Пожарскому.

А который Козьма Мининъ?

Пожарской.

Вотъ Козьма Миничь.

Мстиславской.

Ахъ, Козьма Миничь! Слышали мы о теб много. Спасибо теб.

Пожарской.

Я безъ его совту ничего не длалъ.

Вс, кланяются Козьм Миничу.

Спасибо теб, Козьма Миничь.

Мининъ.

Князь Дмитрій Михайловичъ, князь Дмитрій Михайловичъ! Не нужна теб людская похвала, не хочешь ты ея. Богъ тебя знаетъ и видитъ, и видитъ Онъ твое смиреніе.

Шереметевъ.

Спасибо и князю Дмитрію Михайловичу, и теб, Козьма Миничь, и вамъ всмъ добрымъ людямъ.

Пожарской.

— Одному Богу благодаренье.— Хваленіе Господу, Владык нашему воздадимъ. Пойдемъ, князь едоръ Ивановичъ, и ты князь Иванъ Семеновичъ, и ты едоръ Ивановичъ, и вы вс православные люди, пойдемте въ мой станъ, радость сегодня великая. Пойдемте же вс, возблагодаримъ Господа, люди православные, за его къ намъ неизреченную милость,

(Вс уходятъ).

Перемна декораціи.

ЯВЛЕНІЕ XX.

Внутренность Кремля

Вечеръ.

Человка четыре ратныхъ людей, иные сидятъ на грудъ камней, иные стоятъ. Стрльцы стоятъ на стражъ въ нкоторомъ отдаленія, на стонахъ, на башняхъ и у воротъ.

Елизаръ.

Вечеретъ. День какой доброй.

Антонъ.

Легко какъ-то, точно гора съ плечъ свалялась, опять въ Кремл сидишь да поглядываешь около.

Иванъ.

Да, легко на душ. Опять обдню въ Успенскомъ Собор отслушали.

Ермилъ.

Благодатный денекъ.— Какъ въ Кремль-то вошли, какъ вдь радостно. Вышелъ къ намъ на встрчу Архіепископъ Арсеній съ иконою Владимирскія Божія Матери, съ колокольнымъ звономъ: хорошо!

Антонъ.

Слава Господу. Смиловался надъ нами, спасъ царствующій градъ нашъ Москву, и Русскую землю спасаетъ, и Вра православная опять въ Москв славится.

Вс.

Слава Богу.

Ермилъ, поглядывая.

Повычинить стны надобно.

Иванъ.

Вычинимъ теперь, вычинимъ.

Антонъ.

Мало ли еще чего сдлать, поправить.

Елизаръ.

Поправимъ теперь, Богъ дастъ.

Иванъ.

Куда ни взглянешь по улицамъ, везд нашихъ ратныхъ людей видишь, ходятъ теперь по всему городу безъ помхи. Наша опять Москва, свободилась Божіею милостію.

Вс.

Слава Богу.

Иванъ.

Время-то какое славное стоитъ.

Антонъ.

Да, и ночи теперь мсячныя.

Елизаръ.

Вонъ Еремей идетъ.

ЯВЛЕНІЕ XXI.

Т же и Еремей.

Антонъ.

Еремей, откудова ты?

Еремей.

Вс церкви обходилъ, къ образамъ прикладывался, и вс стны въ Кремл обошелъ, индо усталъ.

Иванъ.

Ну, садись отдохни.

(Еремей садится).

Антонъ.

Теперь вс мы славно отдыхаемъ, по милости Божіей.

Вс.

Да.

Елизаръ.

Ну что, много везд попорчено?

Еремей.

Есть.— Ничего. Богъ дастъ, все выправимъ.

Антонъ.

Еще краше прежняго Москва будетъ.

Еремей.

Вонъ князь Дмитрій Михайловичъ.

(Вс встаютъ).

ЯВЛЕНІЕ XXII.

Тже князь Пожарской.

Вс.

Здравствуй, князь Дмитрій Михайловичъ!

Князь Пожарской.

Здравствуйте.— Что, отдыхаете?

Иванъ.

Да вотъ, князь Дмитрій Михайловичъ, сидимъ въ Кремль, да поглядываемъ’, да какъ-то радостно.

Князь Пожарской.

Радостно-то радостно, по неизреченной милости Божіей.— Въ Успнскомъ Соборъ, опять какъ прежде, хвалу Богу воздали.

ЯВЛЕНІЕ XXIII.

Т же Козьма Мининъ.

Князь Пожарской.

Вотъ и Козьма Миничь.— Ну что, Козьма Миничь?

Козьма Мининъ.

Да что, князь Дмитрій Михайловнь, — одно: благодареніе Господу, Слава Богу нашему!

Вс.

Слава Богу нашему!

Князь Пожарской.

Однако поздно. Прощайте, братья.— Пойдемъ, Козьма Миничь.

Мининъ.

Прощайте.

Вс.

Прощай, князь Дмитрій Михайловичъ, прощай, Козьма Миничь!

ЯВЛЕНІЕ XXIV.

Т же безъ князя Пожарскаго и Минина.

Елизаръ.

Опять Стрльцы, какъ прежде, по стнамъ и по всмъ мстамъ, въ Кремл на страж стоятъ.

Еремей, оглядываясь.

Да.

Ермилъ.

Вотъ этакіе люди, какъ князь Дмитрій Михайловичъ, да Козьма Миничь, — вотъ это люди святые.

Антонъ.

Да, благослови ихъ Господь.

Иванъ.

Князь-то Дмитрій Михайловичъ, смиренъ какъ.

Елизаръ.

Да, нечего и говорить. Чистъ передъ Богомъ, правъ передъ людьми.

Антонъ.

Онъ, слышно, храмъ Казанской Божіей Матери заложить хочетъ, въ память спасенья нашего.

Ермилъ.

Какъ онъ съ Козьмой Миничемъ,— душа въ душу.

Иванъ.

Сердце сердцу всть подаетъ. Козьма Миничь вдь тоже, какой человкъ.

Елизаръ.

Благослови Господь ихъ обоихъ, князя Дмитрія Михайловича, да Козьму Минича. Благослови Господи всхъ православныхъ людей. Благослови Господи всю Русскую землю!

Вс.

Благослови Господи!

Ермилъ.

Совсмъ темно становится. Скоро Стрльцы начнутъ свою перекличку.— Пойдемте по домамъ.

(Уходятъ).

Еремей и Елизаръ, стоятъ еще нсколько времени, и потомъ другъ къ другу.

Пойдемъ.

(Уходятъ).

Сцена пуста.

Стрльцы начинаютъ свою перекличку.

Первый.

Славенъ городъ Москва!

Второй.

Славенъ городъ Кіевъ!

Третій.

Славенъ городъ Владиміръ!

(Занавсъ начинаетъ опускаться).

Четвертый.

Славенъ городъ Суздаль!

Пятый.

Славенъ городъ Ростовъ!

Шестой.

Славенъ городъ Смоленскъ!

Седьмой.

Славенъ городъ Новгородъ!

(Занавсъ опускается).

Конецъ пятаго и послдняго дйствія.

ПРИМЧАНІЯ

Не длая подробныхъ примчаній, не прилагая оправдательныхъ статей, я указываю здсь только на слдующія мста въ моей драм, на которыя указать необходимо.

Въ ІІІ-мъ дйствіи: Грамота, читаемая въ народ,— подлинная.

Въ IV-мъ дйствіи: Въ первой и второй рчи Пожарскаго — выписки изъ подлинныхъ грамотъ. Посольство князя Оболенскаго съ возраженіями Пожарскаго — все подлинное. Это одинъ изъ самыхъ драгоцнныхъ памятниковъ нашей древней жизни, дошедшихъ до насъ. Первая рчь князя Оболенскаго въ драм сокращена, все же остальное до словъ Оболенскаго включительно: ‘Не нашія не Греческія вры на государство не хотимъ.’ — сохранено въ точности.

Сверхъ того, въ драму вошли нкоторыя выраженія, сохранившіяся въ исторіи.

ОСВОБОЖДЕНІЕ МОСКВЫ ВЪ 1612 ГОДУ.

Константина Аксакова.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

ОСВОБОЖДЕНІЕ МОСКВЫвъ 1612 году.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

1611 — Сентябрь. 1612 — Февраль.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ПРИМЧАНІЯ

Читайте также:

ОСВОБОЖДЕНІЕ МОСКВЫ
въ 1612 году.