Евг. Б[раудо]
Евг. Б[раудо]
ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР И ‘КРУШЕНИЕ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРЫ’
ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР И ‘КРУШЕНИЕ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРЫ’
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Освальд Шпенглер и ‘Крушение западной культуры’, Браудо Евгений Максимович, Год: 1922
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Бердяев, Н.А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914—1922
М., ‘Астрель’, 2007.
Каждая эпоха выдвигает писателей, служащих как бы собирательным стеклом для идей их современников. Таким писателем, несомненно, является Освальд Шпенглер, автор книги ‘Крушение западной культуры’, первый том которой вышел в Мюнхене четыре года тому назад. Первое издание этой книги прошло почти незаметным. Шпенглер — скромный учитель гимназии одного из прирейнских городов, совершенно не был известен до того времени. Свою книгу он начал еще в 1911 году, и закончил ее в 1917 году, незадолго до катастрофы, разразившейся над Германией. Когда его сочинение впервые увидело свет, Германия еще спокойно взирала на свое будущее. Но когда почти внезапно родина Шпенглера очутилась на краю гибели, книга, носившая название ‘Крушение западной культуры’, стала, приковывать к себе общественное внимание. За год распродано было свыше тридцати изданий. Дух этой книги, проникнутый мрачными предчувствиями мировой катастрофы, оказался вполне соответствующим настроению немецкой интеллигенции в годину расплаты за мировую войну. Шпенглер стал самым влиятельным писателем момента, его книгу стали изучать как произведение руководящего мыслителя современной Германии, ему стали посвящаться обширные статьи в журнальной и газетной прессе, публичные лекции и даже целые систематические курсы в народных университетах и в иных свободных научных ассоциациях. Влияние его книги на умы немецкой студенческой молодежи было чрезвычайно значительным. Такой большой научный авторитет, как Адольф Гарнак, счел даже необходимым выступить с особой лекцией против Шпенглера, в которой он всячески предостерегал широкую публику от увлечения блестящей, но поверхностной книгой. В начале прошлого года немецким философским журналом ‘Логос’ был выпущен отдельный номер с рядом статей против Шпенглера, где различными специалистами разоблачались многочисленные научные ошибки его книги и ее частые промахи в области истории. Но тон всех статей ‘Логоса’ был далеко не пренебрежительный по отношению к Шпенглеру, и никто из его противников не отрицал за ним большого таланта, умения своеобразно и остро доказывать свои положения. Несомненно, таким образом, что в лице Шпенглера мы имеем дело с незаурядным литературным явлением.
Вследствие нашей полной разобщенности с заграницей, мы о крупнейших литературных новинках Запада узнаем лишь с большим запозданием. Так, имя Шпенглера стало у нас впервые упоминаться на публичных лекциях только в прошлом году. Тогда в Петербурге был получен, насколько мне известно, единственный экземпляр ‘Крушения западной культуры’, и нескольким счастливцам, в том числе и автору настоящих строк, удалось ознакомиться с этой сенсационной новинкой. В более благоприятном положении оказались московские публицисты, и в результате их знакомства с книгой Шпенглера несколько недель тому назад появился небольшой сборник статей Н.А. Бердяева, Я.М. Букшпана. Ф.А. Степуна и С.Л. Франка: ‘Освальд Шпенглер и Закат Европы’. Главная задача сборника — ввести русского читателя в сферу идей Шпенглера, Эта задача выполнена, главным образом, Ф.А. Степуном, давшим систематический разбор шпенглеровского трактата и некоторую попытку критически осветить ход его идей. Остальные авторы сборника делятся только своими впечатлениями от книги. С.Л. Франк избрал своей темой культурно-исторические взгляды Шпенглера. Н.А. Бердяев дал философски-лирический отрывок под заглавием ‘Предсмертные мысли Фауста’, уподобляя судьбу Фауста судьбе европейской культуры. Я.М. Букшпан пытался, по собственному признанию, написать тематический разбор ‘философской симфонии’, какую представляет собой книга Шпенглера. Все четыре автора сборника признают за книгой симптоматическое значение и называют творца ее одним из наиболее выдающихся мыслителей наших дней. Тон всех четырех статей — панегирический. Самый сборник выпущен в десяти тысячах экземпляров, тираж высокий для подобных изданий. По-видимому, здесь сыграл роль известный расчет на то, что брошюра о Шпенглере заинтересует самые широкие читательские круги.
‘Книга Шпенглера не просто книга: не та штампованная форма, в которой ученые последних десятилетий привыкли сносить свои мертвые знания. Она — создание если не великого художника, то все же большого артиста. Образ совершенной книги Ницше, как бы проносится над ее строками’, — так начинает свою статью Ф.А. Степун. Не менее восторженной характеристикой Шпенглера вводит читателя в свой очерк С.Л. Франк. ‘Книга Шпенглера ‘Закат западной Европы’ есть, бесспорно, самая блестящая и замечательная — в буквальном смысле слова — книга европейской литературы со времени Ницше, хотя далеко не самая глубокая и плодотворная. Первое впечатление от нее — просто ошеломляющее, почти неисчерпаемое богатство мысли, глубина постановки вопросов в связи с широтой захвата — трудно привести пример книги столь же универсальной — яркость образов, блеск ума, художественная энергия литературного выражения — все это сначала, при чтении первых же страниц книги Шпенглера, как-то гипнотизирует, чарует сознание и принудительно приковывает внимание’.
Можно привести еще несколько примеров столь же экспансивных восторгов по адресу Шпенглера в статьях других двух авторов сборника. Мы в этом потоке лирических излияний видим свидетельство того, как дорог представителям русской общественной мысли вопрос о судьбе европейской культуры, как отрадно было для них ‘отвести душу’ на разборе книги, составившей несомненное культурное событие в Германии. Шпенглер по существу своему историк, вернее, критик западно-европейской культуры. Судьбы народов и их культурного творчества — основная тема его размышлений. Его книга этюд блестяще одаренного писателя, не лишенного острой наблюдательности в вопросах истории. Его метод — историко-художественное творчество по ту сторону всякой науки, к которой Шпенглер, при всей своей начитанности, относится принципиально отрицательно. Его точка зрения — до крайности доведенный скептицизм. В истории нельзя искать не только законов, но и причинной связи, полагает Шпенглер. Не существует ничего общечеловеческого. У каждой культуры свое искусство, религия, нравственность, и в каждой культурной эпохе все это совершенно разнородно — неповторяемо. На всем протяжении истории за те пять-шесть тысяч лет, которые доступны нашему изучению, непрерывно сменялись культуры, из которых каждая есть телесное воплощение законченной духовности, того, что Шпенглер называет ‘судьбой’ данного народа.
Поэтому Шпенглер утверждает, что об истории может судить только тот, кто сам в себе переживал историю. Историю нужно творить из внутреннего опыта. Всякое историческое постижение основано на ‘физиономике’, то есть, на умении разгадывать индивидуальные черты отдельной исторической эпохи. Этой открытой Шпенглером ‘физиономике’ он придает огромное значение. Науку, искусство, религию, политику определенной эпохи он рассматривает исключительно как символические образы исторической души. Поэтому Шпенглер совершенно исключает возможность преемственности между отдельными культурами, взаимных влияний и передач культурных ценностей от одного народа к другому. Весь исторический процесс разбивается в его представлении на совершенно несоизмеримые отдельные части — древность, средневековье и новое время. Каждая культура расцветает на почве строго ограниченной территории, с которой она остается связанной подобно растению с питающей его почвой. Творения ее понятны только в ее собственной атмосфере, только в тесно ограниченном кругу. Каждая культура имеет свою пору юности, зрелости и одряхления. Когда воплотились все ее возможности в национальном устройстве, религии, искусстве, она, осуществив свои цели, обращается в цивилизацию и погибает. Каждая историческая эпоха неизбежно совершает этот круг от жизни к смерти, от культуры к цивилизации. Цивилизация же — существование народа без религии, без мифа — есть агония культуры.
История полна примерами таких длительных агоний цивилизованных народов, и одним из самых грандиозных и поучительных является падение античной культуры и обращение ее в цивилизацию, сохранившую облик внешней силы и на несколько столетий задержавшую развитие юных, способных к культурному творчеству, народов.
Труд Шпенглера есть, собственно говоря, своеобразный, философский комментарий к одному из сложнейших вопросов исторической науки, вопросу о гибели античной культуры. Он исходит из вполне правильного предположения об иллюзорности всякой теории прогресса, полагая, что мы стоим перед такой же страшной катастрофой, крушением западноевропейской культуры, какая две тысячи лет тому назад потрясла мир в момент падения Римской империи. Его исторические интуиции — интуиции художественные, он не столько доказывает, сколько пророчествует, и сам называет свою книгу ‘первой попыткой исторического пророчества’. В этом пророчестве имеются смутные намеки на свет, идущий с востока, на ту роль, какую должна сыграть в будущем обновлении человечества Россия. Нет никакой возможности пересказать в кратких словах положительное содержание книги Шпенглера. Эту книгу надо не только читать, а перечувствовать, проникнуться ее пафосом, поверить ее пророчествам. Именно такою верой в Шпенглера дышит сборник четырех московских авторов. И то, что в момент кризиса пророчество, подобное шпенглеровскому, может увлечь просвещенных людей, показывает, насколько глубок этот кризис и как напрягся дух нашего времени в борьбе с грядущей катастрофой.
Парфенон. Под ред. А.Л. Волынского. СПб., 1922, с. 27-31.
Браудо Евгений Максимович (1882-1939) — русский советский музыковед и критик, заслуженный деятель искусств РСФСР (1932).