‘Васильки’
Сборникъ стихотвореній и Миніатюръ.
Н. Васильковской.
КУРСКЪ.
ОСЕННІЙ ЭТЮДЪ.
ОСЕННІЙ ЭТЮДЪ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
16 Ноября 1904 года.
Осенний этюд, Васильковская Н., Год: 1912
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Два дня промелькнуло, какъ яркое, лучезарное мгновенье.
Онъ ухалъ, скрылся во тьм холодной осенней ночи…
Она вернулась одна въ большія, разомъ опуствшія комнаты.
На роял разбросаны ноты… Замерли звуки… Догораютъ свчи… Лампа на стол гаснетъ… Углы комнаты потонули во мрак…
Широкіе листья филодендроновъ тянутся къ ней, точно руки…
Блестящая отдлка красной бархатной подушки, смятая его рукой, насмшливо дразнитъ ее съ дивана.
Она стоитъ одна среди комнаты, опустивъ безпомощно руки и прислушивается къ жутко звенящей тишин…
Ей чудится его образъ…
Слышится звукъ его рчей…
Незаданный вопросъ остался безъ отвта.
Все тяжелое, мрачное, жуткое, гнетъ настоящаго, неизвстность будущаго, все, что отлетло далеко, далеко, пока онъ былъ здсь съ нею, безобразными, страшными призраками снова встаетъ и холодными, костлявыми лапами сжимаетъ усталое сердце.
И птицею мчится душа ея за нимъ, по опустлымъ полямъ, гд подъ низко нависшими тучами со стономъ проносится втеръ.
Летитъ и шепчетъ:
— Помнишь весеннею лунною ночью мы хали рядомъ: я въ шарабан — точно въ корзин цвтовъ — такъ много къ моимъ ногамъ и на мои колни ты положилъ блой акаціи, душистыхъ жасминовъ и нжныхъ голубовато-лиловыхъ ирисовъ.
Ты халъ верхомъ и конь твой храплъ, грызъ удила, сердито косясь и нетерпливо порываясь умчать тебя впередъ въ синеватой дымкой подернутую даль…
Манила эта даль,— заманчиво суля невдомое счастье,— не одного горячаго коня…
А теперь ты мчишься во мрак холодной осенней ночи назадъ, подъ кровлю пустого, холоднаго дома..
Онъ ужъ близко.
Лсъ шумитъ обнаженными втвями.
Оршникъ… Плетень.
Вотъ дворъ и крыльцо.
Съ визгомъ кидается Ирма, ластится у ногъ и лижетъ руки. Двери дома захлопнулись за нимъ. Онъ вошелъ въ комнату и, не зажигая огня, упалъ на постель, судорожно сжимая руки…
Мимо дома порывомъ втра несло сухіе листья… Вотъ балконъ съ высокими блыми колоннами… Предъ балкономъ темнютъ клумбы со стеблями цвтовъ, убитыхъ морозомъ.
Здсь недавно, когда они еще жили и цвли, эти послдніе, осенніе цвты, онъ вырвалъ съ корнемъ кустъ пышныхъ розовыхъ астръ и отдалъ ей.
Ей, въ чьей душ красочно и неувядаемо цвли цвты, посянные имъ.. И вырвать ихъ она была безсильна…
У этой колонны балкона весной, на зар блднаго утра, посл долгаго горячаго спора, онъ задалъ ей вопросъ, оставленный ею тогда безъ отвта, какъ теперь безъ отвта остался такъ мучительно страстно ею ожидаемый вопросъ…
Вопросы!.. Вопросы!.. Тысячи этихъ проклятыхъ вопросовъ, легіоны ‘Зачмъ’ встаютъ изъ мрака глухой, осенней ночи и стучатся въ запертыя двери его души…
Онъ вскакиваетъ и прислушивается…
За окномъ въ саду шумитъ втеръ, гудитъ по крыш… и замираетъ…
Тихо…
Ручка двери шевелится, точно кто-то пытается войти.
‘Кто тамъ?!’.
Втеръ воетъ въ труб. Ночь пристально смотритъ въ окна.
Слабо визжитъ во сн Ирма…
Никого… Одинъ…
Онъ снова опускается на постель…
И сонъ накидываетъ на его сознаніе тяжелое, холодмое покрывало…
И вотъ, точно мелодія свирли, точно дыханіе втра въ горахъ или плескъ въ камышахъ прихотливой волны, доносится къ нему ропотъ ея наболвшей души.
Сбросимъ оковы, гнетущія насъ!
Тамъ — въ лучезарной дали —
Лавры и розы внки намъ сплели…
Бросимъ же все и уйдемъ!
Громко, побдно съ тобой запоемъ
Вмсто псенъ унылыхъ, докучныхъ,
Псенъ осени тягостно скучныхъ —
Пснь свободы, любви, красоты —
Вдохновенную псню мечты!..