Опыт о предмете и элементах статистики и политической экономии сравнительно. Сочинение И. Срезневского, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1839
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том третий. Статьи и рецензии (1839-1840). Пятидесятилетний дядюшка
М., Издательство Академии Наук СССР, 1953
79. Опыт о предмете и элементах статистики и политической экономии сравнительно. Сочинение И. Срезневского. Харьков. В университетской тип. 1839. В 8-ю д. л. 124 стр.1
Имя г. Срезневского известно, как имя примечательного литератора, обладающего большим талантом живого и увлекательного рассказа: вспомните его ‘Барабаша’ в ‘Московском наблюдателе’ за 1834 год и ‘Палия’ в том же журнале 1838 года, и отдельно изданную ‘Запорожскую старину’.2 Теперь г. Срезневский является на суд публики со вторым ученым сочинением: с первым он явился еще в 1837 году — ‘Опыт о сущности и содержании теории в науках политических’. Этого первого ученого сочинения г. Срезневского рецензент не читал, а второе, заглавие которого выставлено в начале этой рецензии, ему очень не нравится. Он (рецензент) убежден, что если трактат о таких общих и доступных всем предметах, каковы статистика и политическая экономия, написан логически, последовательно, проникнут мыслию, изложен языком точным и верным, вполне выражающим мысли,— такой трактат будет понятен даже и для человека, не имеющего никакого понятия ни о статистике, ни о политической экономии. Не ходя далеко за примерами, укажем на речь г. Морошкина: она понятна для человека, который не только не видал ‘Уложения’, но даже и не знал о его существовании, и из нее он получит о нем более или менее ясное понятие, и в ней чуждый ему и, невидимому, сухой предмет будет для него и родным и живым, даже поэтическим.3 Диссертация г. Срезневского едва ли может похвалиться этим качеством: сбивчивый язык (следствие сбивчивости в понятиях), беспрестанные, повторения одного и тогоже’ растянутость — вот недостатки диссертации г. Срезневского. Кроме того, и основная мысль ее решительно ложна. Г-н Срезневский силится доказать, что политическая экономия есть, часть статистики, а не отдельная и самостоятельная наука. Если бы он поточнее определил ту и другую науку, то, как кажется, избегнул бы этой ошибки. Прежде всего ему должно б было доказать, что статистика — наука, а не простое эмпирическое знание,— он действительно пустился было (хотя и после всего) доказывать это, но ого доказательства еще больше убедили нас, что статистика наукой быть не может, а есть фактическое знание.4 Равным образом, из его диссертации отнюдь не видно, чтобы и политическая экономия была наука, а не эмпирическое знание или камеральная наука. Что знание статистики государства необходимо для знания источников его силы,— это несомненно, но из этого следует только то, что статистика есть вспомогательное знание для политической экономии. Без арифметики нельзя знать алгебры, но кто же заключит из этого, чтобы алгебра была часть арифметики, ее отдел?.. Что касается до статистики, то довольно верное определение далей Шлёцер: ‘Статистика есть остановившаяся история’,5 хотя и нельзя с ним согласиться, чтобы история была ‘движущаяся статистика’. Развитие народа и развитие человечества есть феноменология духа, развивающегося вследствие непреложных, априорных законов и чуждаго всего случайного и внешнего, тогда как в статистике моровая язва, скотский падёж, засуха и подобные тому случайности имеют важное значение. И потому определение Шлёцера, что ‘статистика есть остановившаяся история’, мы принимаем в самом ограниченном смысле, как заключение истории, ее последнюю главу. Силы государства, заключающиеся в духе народа и его историческом развитии, отнюдь не суть предмет статистики, а разве философии истории или по крайней мере философского воззрения на историю. Статистика гораздо проще и своих началах, ее предмет — что есть, ее цель — дать факты для суждения. Кажется, что все усилия сделать из нее науку будут тщетны, и поборникам ее по необходимости вместо доказательств остаются уверения и клятвы. Что касается до политической экономии,— из диссертации г. Срезневского едва ли можно узнать, имеет ли она свое собственное, внутреннее содержание, развивается ли из абсолютной мысли о жизненных процессах государственного тела, как история развивается из абсолютной мысли о развитии духа в явлении, о том, каким образом бессознательное, субстанциальное начало становится субъективным и сознательным явлением, или она опирается на опыт, наблюдение, сравнение настоящего с прошедшим, словом, развивается не из себя, а вне себя, не питается изнутри, как растения и животные, а растет налипанием извне, как минералы! другими словами: наука она или только знание — об этом автор ничего не говорит и только старается об уничижении политической экономии, насильно заставляя ее быть частью статистики. Да, мы думаем, что сочинение г. Срезневского может быть отнесено к неудавшимся его опытам.
1. ‘Литер. приб. к Русск. инвалиду’ 1839, 16/IX, т. II, No 11 (ценз. разр. 15/IX), стр. 214—215. Без подписи.
2. Историческая повесть И. И. Срезневского ‘Иван Барабаш’ была напечатана Шевыревым в ‘Моск. наблюдателе’ (1835, ч. I), истори-ческий очерк ‘Палий’ — в ‘Моск. наблюдателе’, когда он пере-шел в руки Белинского (1838, ч. XVIII, июль, кн. I), сборник исторических материалов ‘Запорожская старина’ (Харьков, ч. I—II, 6 выпусков) выходил в 1833—1838 гг.
3. См. н. т., No 78.
4. Ср. н. т., стр. 495.
5. Имеется в виду труд А.-Л. Шлёцера ‘Теория статистики’ (‘Theo-rie der Statistik’, Gttingen, 1804, стр. 86), цитата из которого приведена на стр. 62—63 рецензируемой книги.