Опыт библиографического обозрения, или очерк последнего полугодия русской литературы, с октября 1841 по апрель 1842 г, Брант Леопольд Васильевич, Год: 1842

Критика
Время на прочтение: 67 минут(ы)
Скачать в PDF

ОПЫТЪ БИБЛІОГРАФИЧЕСКАГО ОБОЗРНІЯ,
или
ОЧЕРКЪ ПОСЛДНЯГО ПОЛУГОДІЯ
РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ,

съ Октября 1841 по Апрль 1842.

(Л. Бранта.)

С. ПЕТЕРБУРГЪ.
Въ Типографіи Главнаго Управленія Путей Сообщенія и Публичныхъ Зданій.
1842.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ:

Съ тмъ, чтобы, по отпечатаніи, представлено было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное число экземпляровъ.

С. Петербургъ, Февраля 24 дня 1842 года.
Ценсоръ Л. Корсаковъ.

Около двухъ лтъ я имлъ честь быть сотрудникомъ ‘Русскаго Инвалида’. Редакція запой офиціальной газеты доврила мн сужденіе о современныхъ произведеніяхъ отечественной литературы. Снодь лестная довренность, независимо отъ личнаго моего убжденія въ томъ, какъ должна быть выполняема обязанность критика, требовала отъ меня самой строгой правдивости и безпристрастія, совершенно чуждаго всякаго вліянія стороннихъ отношеній,— и я постоянно старался быть врнымъ этимъ первымъ условіямъ добросовстной критики: иначе, быть врнымъ истин и благонамреннымъ цлямъ правительственнаго изданія. Я могъ ошибаться, и, вроятно, не разъ ошибался въ мнніяхъ своихъ, они могли быть, и были, иногда, не согласны съ мнніями другихъ: въ одномъ, однако-жъ, смю быть увреннымъ — они всегда были основаны на прямомъ убжденіи и строго обдуманы,— съ большею частію ихъ соглашалось и большинство читающей публики. Оцняя достоинство литературныхъ произведеній, при самомъ отрицательномъ значеніи послднихъ, я всегда уважалъ личность автора и непремнною заботою моею было смягчать, невозможности, непріятность, невыгоднаго отзыва. Лгкая, неоскорбительная шутка, иногда иронія, — невольная жертва критика читателямъ, не любящимъ сухаго академическаго тона статей, — вотъ вс, что я позволялъ себ изрдка. Уважая такъ-же мннія другихъ критиковъ, хотя бы и противныя моимъ, но высказанныя въ слдствіе непосредственнаго и независимаго убжденія, я никогда не вдавался въ споры и полемику. Около двухъ лтъ имя голосъ въ офиціальной газет, я употреблялъ его для той лишь цли, для которой онъ былъ довренъ мн: ни разу не употребилъ его въ свою личную пользу,— не дйствовалъ противъ тхъ, кто, при первыхъ литературныхъ моихъ опытахъ, встртилъ ихъ — не скажу съ самою неумренною строгостію (это-бы еще ничего!), но съ явнымъ недоброжелательствомъ и ожесточеніемъ. Напротивъ, помимо всякихъ личныхъ причинъ или увлеченій, я. говорилъ именно въ пользу прежнихъ своихъ порицателей,— когда справедливость того требовала. Не хвалюсь тмъ. Поступая такъ, я исполнялъ только долгъ каждаго честнаго человка, и еще боле, каждаго благороднаго дйствователя на благородномъ поприщ литературы. Но, въ слдствіе всего этого, позволительно-ли мн надяться, что, и въ отношеніи къ собственнымъ моимъ мнніямъ, оказана будетъ, со стороны другихъ, та-же умренность.
Вс это я долженъ былъ сказать къ поясненію появленія предлагаемой брошюры, теперь нсколько словъ о ней самой.
Независимо отъ критическихъ статей моихъ, печатанныхъ собственно въ Инвалид, издавались при этой газет, въ прошедшемъ году, особые, мною-же составляемые, библіографическіе листки, подъ названіемъ Критическаго перечня новостямъ русской литературы, заключавшіе въ себ обозрніе ея за каждые три мсяца. Годичный опытъ и отзывы людей просвщенныхъ убдили меня, что эти библіографическіе листки достигали отчасти своей цли — сообщенія публик, по-возможности, врнаго свднія о современномъ движеніи отечественной литературы,— въ-особенности-же, иногороднымъ нашимъ читателямъ, которые поставлены въ большое затрудненіе разнорчивыми отзывами журналовъ о достоинств вновь выходящихъ книгъ, и недоумваютъ какую изъ нихъ можно выписать на основаніи того или другаго журнальнаго отзыва. Но тотъ-же опытъ убдилъ меня, что нумеръ газеты, живущій одинъ лить день, а тмъ боле приложеніе къ ней, каковы были мои библіографическіе листки, при всей животрепещущей своей новости, слишкомъ скоропреходящи и не могутъ вполн имть желаемыхъ послдствій. Мысль эта побудила меня издать нчто цлое, въ вид каталога (catalogue raisonn), въ которомъ, къ заглавіямъ и означенію цнъ новйшимъ русскимъ книгамъ, присоединялась-бы, боле или мене подробная, оцнка и внутренняго ихъ достоинства,— оцнка, разумется, правдивая и безпристрастная: нкотораго рода указатель — на что преимущественно должно быть обращено вниманіе читателей и что можетъ быть усвоено ихъ библіотекамъ. Предоставляя журналамъ и газетамъ быстрое сужденіе о самыхъ, такъ-сказать, свжихъ новостяхъ литературы, мы, въ нашемъ Каталог или Обозрніи, предлагаемъ читателю, хотя не столь животрепещущую, но, если можно такъ выразиться, боле спокойную и опредлительнйшую характеристику новыхъ книгъ русскихъ. А какъ подобный каталогъ можетъ быть не безполезнымъ и книгопродавцамъ, то одинъ изъ нихъ, Ю. А. ІОнгмейстеръ, извстный своею честностію и точностію въ исполненіи требованій публики, пожелалъ принять на себя издержки печатанія Обозрнія, и пріобрлъ отъ меня право вещественнымъ его владніемъ, — право-же литературной или авторской собственности остатся за мною, въ отклоненіе возможности перепечатанія этого Каталога или Обозрнія другимъ книгопродавцемъ.

Л. Брантъ.

Цна экземпляру брошюры 50 коп. серебромъ, на пересылку прилагается за фунтъ.

БИБЛІОГРАФИЧЕСКОЕ ОБОЗРНІЕ.

Послдніе три мсяца каждаго года и первые два слдующаго, въ націей литератур, бываютъ обыкновенно самымъ обильнымъ книжнымъ временемъ. Къ этому времени готовятся новые романы, сборники новыхъ повстей, альманахи, и вообще книги, которыми издатели или авторы дорожатъ особенно. Книгопродавцы называютъ это, время прибыльнымъ, ‘идущимъ’,— для журналистовъ оно вожделнное время подписки, надеждъ и опасеній, для многихъ авторовъ, цлые годы трудившихся,— можетъ-быть, совершенно-безкорыстно, съ тплою, мученическою любовію къ предмету, — время тяжкаго испытанія, — неумолимыхъ приговоровъ — справедливыхъ или несправедливыхъ, это другой вопросъ, — приговоровъ, иногда уничтожающихъ во прахъ бдное дтище ума, чувствъ и воображенія, — приговоровъ, охлаждающихъ благороднйшія стремленія… ни слова уже о надеждахъ, обманутыхъ, поруганныхъ. Короче,— октябрь, ноябрь, декабрь {Желающіе знать мнніе наше о книгахъ, вышедшихъ въ первые девять мсяцевъ 1841 года, могутъ обратиться къ тремъ, подобнымъ настоящему, критическимъ обозрніямъ, приложеннымъ, въ свое время, къ ‘Русскому Инвалиду’, подъ NNo 1, 2 и 3.}, январь и февраль прелюбопытные литературные мсяцы! Посмотримъ-же что новаго и хорошаго принесли они въ кабинеты наши, куда, сказать мимоходомъ, не допустимъ ни одной книги, принадлежащей къ той производительности литературной, которая назначается собственно для передней или лакейской. Въ нашемъ критическомъ обозрніи найдутъ мсто, по-преимуществу, хорошія книги, — будемъ упоминать о посредственныхъ, даже о слабыхъ: не хотимъ знать только, какъ вроятно и вс читатели просвщенные, о существованіи тхъ уродливыхъ и безграмотныхъ книжицъ, которыми такъ богата промышленная сторона нашей литературы, которыя оскорбляютъ — не говорю уже — вкусъ, но и самое приличіе, которыя, наконецъ, издаются Богъ-знаетъ кмъ и Богъ-знаетъ для кого,— вроятно для круга читателей, находящихся вн всякаго круга … составляющихъ тмные уголки Божьяго міра.
Изъ семидесяти сочиненій, ниже разсмотрнныхъ, только тридцать бельлетрическихъ, — гораздо мене половины, а если исключить изъ числа ихъ вторыя изданія, переводы и дтскія книги, то останется не боле пятьнадцати. Остальныя сорокъ книгъ принадлежатъ, большею частію, къ такъ назвваемымъ ‘серьзнымъ’ сочиненіямъ: ученымъ, учебнымъ, спеціальнымъ, историческимъ, и т.н. Значитъ — господствуетъ стремленіе къ положительному, исключительно и непосредственно полезному, — работаетъ собственно голова,— умъ. Прекрасно, но у человка есть еще сердце или чувства, есть и воображеніе. Уважая полезное, онъ ‘любитъ’ прмличное, — въ благороднйшемъ, эстетическомъ, значеніи слова,— любитъ высокое, идеальное: другими словами — изящное, художественное, душа его жаждетъ впечатлній сильныхъ, глубокихъ, которыхъ не сообщитъ вамъ ученое сочиненіе, трактатъ о желзныхъ дорогахъ или пароходств — твореніе, можетъ-быть, величайшей важности, любопытное въ высшей степени, но на положительныя истины котораго не отзовется ни одна струна сердца вашего, которое не сдлаетъ васъ ни лучше, ни добре, не возвыситъ нравственной природы вашей. Многіе могутъ ложно понять выводъ нашъ, и подумаютъ, что мы хотимъ унизить ръеное, полезное‘ положительное. Это былобы нелпо. Напротивъ, мы преклоняемся и благоговемъ предъ сочиненіями дльными, мы сожалемъ только, что преобладающее стремленіе къ положительному убиваетъ другую, противоположную, поэтическую сторону ума человческаго.— ‘А!’ — скажутъ нкоторые — ‘вы хотите поэзіи — романовъ, повстей, драмъ, стиховъ и сказочной прозы?’ — Именно, съ позволенія вашего, милостивые государи, этого я хочу, и имю на то свои причины, убдительныя и, какъ мн покрайней-мр кажется, неоспоримыя. Дло въ томъ, что я имю счастіе или несчастіе понимать романъ совершенно иначе, нежели понимаютъ его нкоторые, люди впрочемъ очень умные и почтенные. Для нихъ-то я ршился сказать нсколько словъ о роман, потому-что многіе, понимающіе дло, конечно, не нуждаются въ объясненіи. Но эти гг. ‘нкоторые’ считаютъ романъ, поветъ — сущимъ вздоромъ, и если ршаются, отъ бездлья (нердко, непремннаго условія цлой жизни большей части ‘благосклонныхъ читателей’), прочитать то или другое, — называютъ это величайшимъ съ своей стороны снисхожденіемъ, жертвою, — вообще отзываясь съ глубочайшимъ презрніемъ о произведеніяхъ поэзіи, бельлетристики.— И надобно видть выраженіе лица ихъ при этомъ отзыв, эту убійственно-презрительную гримасу! О, если-бъ я былъ политипажнымъ художникомъ, я непремнно изобразилъ-бы эту ‘типовую’ гримасу (нынче-же такая мода на ‘типы’), которую изобразить словами ршительно невозможно! Да, для этихъ господъ романъ, повсть ничто передъ вистомъ, преферансомъ, не говоря уже объ аристократическомъ пикет. Что до меня, — такъ какъ я въ карты, къ-сожалнію, не играю,— что до меня, я, больше всего въ мір (за исключеніемъ однако-жъ хорошенькихъ женщинъ),— люблю именно повсти и романы. Таково ужъ мое забужденіе, или, если позволите, моя истина. Я отнюдь романа, повсти, не считаю мелочью, вздоромъ, въ-подражаніе нкоторымъ ‘знатокамъ’, ни даже только пріятнымъ развлеченіемъ. Въ роман и повсти я вижу исторію и философію, даже больше нежели собственно въ исторіи и философіи. Да, и романъ есть своего рода исторія, психологія души и сердца, частныя данности, романа, — суть частная исторія человчества, его внутренней, невидимой жизни: потому-что въ настоящей или политической исторіи проявляется только вншняя, общая, государственная сторона жизни народовъ {Пишу эти слова курсивомъ потому, что однажды я имлъ уже случай печатно произнесть ихъ: на бду ‘знатоковъ’, со мною согласились многіе, отчего я еще сильне укрпился въ свомъ убжденіи. Разумется, что здсь рчь не о романахъ, унижающихъ этотъ высокой родъ словесности: здсь мы имемъ въ виду, напримръ, Гте, Скотта, Купера, Гюго, Динкинса, и другихъ, да, пожалуй, двухъ-трехъ изъ нашихъ романистовъ.}. Историкъ только повствуетъ, соображая критически лтописи и преданія, романистъ также повствуетъ, но въ то-же время черпаетъ матеріалы своего повствованія на дн сердца человческаго, вноситъ факелъ свой въ сокровеннйшія глубины его, часто съ кровью отдирая отъ нихъ неподозрваемые любителями Пикета тайники. И мало-ли что еще можно сказать о важности и поучительности романа! Но этого нельзя сказать въ нсколькихъ строкахъ.— Сказанное-же здсь приводитъ къ тому, что, не причисляя серьзныхъ и дльныхъ сочиненій къ области изящной литературы или ‘собственно-литературы’, мы не будемъ останавливаться долго на сочиненіяхъ этого рода, а преимущественно посвятимъ обозрніе наше произведеніямъ чисто-бельлетрическимъ. Притомъ, о книгахъ, принадлежащихъ къ области наукъ или искусствъ, и нельзя говорить кратко съ удовлетворительностію. Имъ должны бытъ опредляемы отдльные трактаты. Мы-же пишемъ не боле какъ критическое обозрніе.
Посл этого неизлишняго объясненія, приступаемъ непосредственно къ разсмотрнію литературныхъ новостей за послдніе пять мсяцевъ,’ т.-е. съ октября 1841 по мартъ 1842 г.

Сочиненія духовнаго содержанія.

1. ПРАВДА ВСЕЛЕНСКОЙ ЦЕРКВИ о Римской и ПРОЧИХЪ ПАТРІАРШИХЪ КАЕДРАХЪ. 1841. Въ 8-ю долю листа, III и 426 стр. (Цна экземпляру, 2. р. 50 к., съ пересылкою 3 р. сереб.)
Это важное сочиненіе принадлежитъ религіозному и высоко-поэтическому перу автора Путешествія ко Святымъ Мстамъ, слдовательно, нтъ надобности распространяться о достоинств книги. Сожалемъ только, что объемъ нашего обозрнія не позволяетъ намъ украсить его выписками изъ нея. Содержаніе ея, въ нсколькихъ словахъ, слдующее: о первенств Апостола Петра, отношенія Римскихъ Епископовъ къ Церкви Вселенской, о Вселенскихъ Соборахъ, о Греческихъ Патріархахъ и сношеніяхъ ихъ съ Римскими Первосвященниками, и вообще о предметахъ* соотвтствующихъ заглавію сочиненія.— Какъ оно любопытно и поучительно — можно судить уже и по одному этому, легкому, намеку на содержаніе его.
2. УРОКИ ИЗЪ СВЯЩЕННОЙ ИСТОРІИ ВЕТХАГО ЗАВТА, читанные воспитанникамъ Института Корпуса Горныхъ Инженеровъ, священникомъ Димитріемъ Абрюцкимъ. 1841. Въ 8, 168 стр, (75 к., съ перес. 1 р. сереб.)
5. СТРАСТНАЯ СЕДМИЦА. Изданіе четвертое, исправленное и умноженное. 1841. Въ 8, 245 стр. (1 р. 45 к., съ перес. 1 р. 70 к, сереб.)
4. РУКОВОДСТВО находить въ священныхъ книгахъ Новаго Завта Чтеніе Апостола и Евангелія, положенное на каждый день Православною Церковію. 1841. Въ 8, 40 стр. (25 к., съ пер. 40 к. сереб.)
Заглавія этихъ сочиненій достаточно изъясняютъ и содержаніе ихъ, свидтельствующее о религіозной потребности народа русскаго, безспорно одного изъ набожнйшихъ народовъ христіанскихъ.— Признательность достойнымъ пастырямъ нашимъ, съ теплотою сердца и. мысли исполняющимъ свои священныя обязанности!
5. ИСТОРИЧЕСКІЯ СВДНІЯ О ЖИЗНИ ПРЕПОПОДОБНОЙ ЕВФРОСИНІИ, Княгини Полоцкой. 1841. Въ 8, V и 28 стр.— Крестъ Преподобной Евфросиніи, сдланный въ 1161 году. На одномъ большомъ листа, (1 р. 45 к., съ пересылкою 2 р. сереб.)
Это тотъ самый Крестъ, та самая древняя святыня, которой недавно благочестивые жители обихъ столицъ нашихъ поклонялись съ такимъ благоговніемъ. Теперь, въ небольшой книжечк, они найдутъ достоврное и чрезвычайно-любопытное описаніе святой жизни Преподобной Евросиніи, а неимвшіе возможности видть самаго Креста, жители пространной Россіи могутъ пріобрсть литографическое изображеніе его, сдланное въ натуральную величину, и притомъ съ самою тщательною врностію.
6. ОЧЕРКИ ЖИЗНИ МОСКОВСКАГО АРХІЕПИСКОПА АВГУСТИНА. Съ приложеніями и портретомъ. 1841. Въ 8, 155 стр. (75 к., съ пересылкою, 1 р. серебромъ.)
Архіепископъ Августинъ навсегда останется незабвеннымъ не только въ исторіи Церкви нашей, но и въ гражданской исторіи отечества своего, котораго достойнымъ пастыремъ и сыномъ умлъ онъ явить себя въ достопамятный 1812-й годъ. Особенно почитаемый державными особами, онъ имлъ счастіе получить въ 1818 г. отъ нын царствующаго Императора, тогда Великаго Князя, Николая Павловича, слдующее достопримчательное письмо. Оно было писано по случаю рожденія нын здравствующаго Цесаревича и Наслдника Престола Всероссійскаго, и отличается высокимъ краснорчіемъ умилительнаго чувства супруга и отца: ‘Со страхомъ, свойственнымъ человку слабому, и съ надеждою, не покидающею человка врующаго, видлъ я приближеніе ршительнйшей минуты въ моей жизни. Не зная, что опредлило мн Провидніе, радость или горесть, я подкрпилъ душу мою общаніемъ и ожидалъ съ покорностію воли Божіей. Ему угодно было благословить меня счастіемъ отца: Онъ сохранилъ и мать и младеница! Изъявленіе благодарности не нужно Тому, Кто читаетъ въ глубин души: но оно необходимо душ благодарной, Общаніе мое, которое спшу исполнить, состояло въ томъ, чтобъ во имя ‘Александра Невскаго воздвигнуть придлъ въ церкви Новаго Іерусалима. Это — смиренное приношеніе счастливаго отца, повряющаго Отцу Всемогущему свое драгоцннйшее благо — участь жены и сына, Васъ, ‘преосвященнйшій владыко, прошу быть мн помощникомъ и руководимъ во исполненіи сего обта, священнаго моему сердцу. Пускай предъ алтаремъ, воздвигнутымъ, благодарностію отца, приносятся молитвы и о матери и о сын: да продлитъ Всемогущій ихъ жизнь для собственнаго ихъ счастія, на службу Государю, на честь и пользу отечества!’
Нын, по прошествіи двадцати-четырехъ лтъ, какое глубокое значеніе, какой высокій интересъ заключаетъ въ себ это письмо, когда предметъ его — царственный Младенецъ, не только возросъ, возмужалъ, но и Самъ, подобно державному Отцу, содлался счастливымъ супругомъ!
Вообще жизнь Преосвященнаго Августина примчательна тмъ, что находилась въ связи съ многими, достопамятными событіями отечества, а потому описаніе ея чрезвычайно-любопытно. Въ числ приложеній помщены подлинныя аффишки графа Растопчина, относящіяся къ происшествіямъ 1812 года, и также весьма любопытныя, какъ по патріотическому ихъ чувству, такъ и по оригинальному слогу графа Растопчина.,
Вотъ еще нсколько сочиненій религіознаго содержанія, заслуживающихъ полной хвалы и признательности трудившимся, надъ составленіемъ ихъ:
7. ПИСЬМА О ДОЛЖНОСТЯХЪ СВЯЩЕННАГО САНА. Дв части. 1841. Въ 8, 213 и 220 стр. (2 р., 30 к., съ перес. 2 р. 80 к. с.)
Приготовленіе къ священству, священнодйствія, исповдь, проповданіе Слова Божія, законоучительство, обращеніе пресвитера съ людьми, подвигъ благовстника — по собственнымъ выраженіямъ почтеннаго издателя книги, г. Александра Стурдзы, составляютъ содержаніе ея, въ форм краснорчивыхъ и очень занимательныхъ писемъ.
8. СВЯЩЕННАЯ ИСТОРІЯ въ разговорахъ для маленькихъ дтей. Сочиненіе А. Ишимовой. 1841. Въ 16, VII и 35 стр. (50 к., съ пересылкою 75 к. сереб.)
9. О ЛИТУРГІИ. 1842. Въ 16, 61 стр.
10. ИЗЛОЖЕНІЕ СМВОЛА ВРЫ, православной восточной каолической церкви. Изданіе третіе. 1841. Въ 16, 156 стр. (50 к., съ перес. 75 к. сереб., за об книжки.)
Послднія дв, изящно изданныя, книжки принадлежатъ, если не ошибаемся, столь извстному перу автора Путешествія ко Св. Мстамъ.
11. О СВИДАНІИ ВЪ ВЧНОСТИ. 1841. Въ 8, 55 стр. (50 к., съ пер. 50 к. серсо.)
Жить за гробомъ, единственное утшеніе многихъ страдальцевъ, не достигшихъ еще гроба. Существовать за предлами его — надежда и упованіе счастливцевъ. Безсмертіе души человческой страшитъ однихъ только злодевъ, иногда приводитъ ихъ къ раскаянію и достойнйшей жизни. Но никто еще не разршилъ великой тайны: какъ мы будемъ жить въ вчности, — возобновятся-ли тамъ наши земныя Формы, или останется единъ лишь духъ, отлученный Отъ бренной плоти. Слдовательно, и свиданіе въ вчности съ милыми, родными и друзьями — суть вопросъ, раждающій тысячу другихъ, равно неразршимыхъ, вопросовъ.

Сочиненія ученыя, учебныя, медицинскія, спеціальныя и т. п.

12. МСЯЦОСЛОВЪ на 1842 годъ. Въ 8, 249 стр. (60 к., съ перес. 85 к. сереб.)
Содержаніе мсяцослова извстно всмъ. Книга, или, лучше сказать, вещь — необходимая каждому, сподручная. Съ нкотораго времени календари наши имютъ особенный интересъ, украшаясь портретами Особъ Императорскаго Дома. Мсяцословъ на 1842 годъ украшенъ отлично-выгравированнымъ на стали портретомъ Великой Княжны Ольги Николаевны.
15. ПАМЯТНАЯ КНИЖКА на 1842 годъ. Въ 64-ю д. л., 56 стр. (2 р., съ пересылк. 2 р. 25 к. серебр.)
Вотъ также книжка необходимая почти для каждаго. Не говоря уже объ изящномъ и роскошномъ ея изданіи и прекрасныхъ 19-ти гравюрахъ ея, по формату своему, она можетъ быть носима въ карман,— во всякое время и на всякомъ мст служишь справочною. Для человка служебнаго или дловаго, и въ-особенности для военныхъ, — это просто драгоцнность, въ ней, кром полнаго мсяцослова, съ проблами для замтокъ, какъ и въ обыкновенномъ календар, заключается расписаніе храмовыхъ праздниковъ, дни прихода и отхода почты въ обихъ столицахъ, такса для сбора за письма и посылки и, наконецъ,— важнйшая статья Памятной Книжки,— современное состояніе чиновъ военнаго и другихъ вдомствъ, чего ни въ какомъ другомъ изданіи не найдте и отъисканіе чего, безъ помощи Памятной Книжки, неимоврно затруднило-бы васъ. Теперь же, вмст съ полезнымъ-житейски и крайне-необходимымъ, вы имете въ рукахъ и альманахъ, не уступающій гравюрами своими лучшему кипсеку.
14. НОВЫЙ КАРМАННЫЙ УКАЗАТЕЛЬ С. ПЕТЕРБУРГА съ планами и видами. 1842. Второе исправленное изданіе, на русск. и французск. языкахъ. Въ 16, 55 стр. (1,. съ пер. 1. р. 25 к. сереб.)
Дв крошечныя и очень красивыя книжечки, не безполезныя для взрослыхъ и замняющія дтямъ игрушку, полезную боле картонной лошадки или куклы. Первая книжечка заключаетъ въ себ наименованіе частей города, учебныхъ и другихъ заведеній, присутственныхъ мстъ, главнйшихъ зданій, мостовъ, заставъ, гостинницъ, постоялыхъ дворовъ, ресторатровъ, клубовъ, собраній, конторъ, фабрикъ, заводовъ, магазиновъ, — статистическую таблицу и, наконецъ, миніатюрный, но врный и очень хорошо сдланный, плацъ Петербурга. Въ другой книжечк найдте двадцать литографированныхъ видовъ примчательнйшихъ зданій и памятниковъ сверной столицы нашей.
15. ЛУЧШЕЕ ПРИДАНОЕ. Соч. О. Фонъ Дейча. Дв части. 1841. Въ 12, 199 и 195 стр. (2 р. 50 к., съ перес. 5 р. сереб.)
Утшьтесь, бдныя двушки! васъ ожидаетъ скорое замужство, хоть вы и не богаты: г. Фонъ Дейчъ даритъ вамъ не только приданое, но и ‘лучшее приданое’ Но въ самомъ-ли дл такъ: нтъ-ли тутъ обмана, подлога, или, проще, какого-нибудь недоразумнія? Именно. Второе заглавіе книги слдующее: ‘Необходимыя наставленія для беременныхъ, роженицъ (?) и родильницъ (?), съ присовокупленіемъ правилъ перваго физическаго воспитанія дтей, календаря беременности и двухъ рисунковъ.’ И такъ, эта книга — отнюдь не для двицъ: содержаніе ея не должно быть извстно невстамъ, иначе, он не принесутъ мужьямъ того двственнаго невднія, той непорочности знанія, которыя дйствительно составляютъ ‘лучшее приданое’. А между-тмъ трудъ Г. Фонъ Дейча, независимо отъ неприличнаго и спекулятивнаго заглавія, истинно-полезный трудъ, хорошо исполненный, не только въ медицинскомъ, но и въ литературномъ отношеніи. Почему-же почтенный авторъ не назвать книги своей просто: Наставленіе молодымъ супругамъ. Совтуемъ ему перемнить обртку и заглавный листъ.
16. О РАСПОЗНАВАНІИ НАСЧЕТЪ ЗОЛОТУШНОЙ БОЛЗНИ. Сочиненіе-медико-хирурга К. Бредова. 1842. Въ 8, 272 стр. (2 р., съ перес. 2 р. 25 к. сереб.)
Книга чрезвычайной важности и полезности, если принять въ соображеніе, сколь многіе въ настоящее время страдаютъ золотушными болзнями, пользованіе которыхъ, не-смотря на современные успхи медицины, крайне еще затруднительно и рдко достигаетъ цли. Опытный авторъ исполнилъ дло свое съ умньемъ и системою. Въ-особенности рекомендуемъ книгу его врачамъ и страждущимъ золотухою.
17. СЕЛЬСКІЙ ДОМАШНІЙ ЛЕЧЕБНИКЪ, или врачебныя наставленія для государственныхъ крестьянъ, по Высочайшему повелнію составленныя при Министерств Государственныхъ Имуществъ и Медицинскимъ Совтомъ разсмотрнныя и одобренныя. Въ двухъ частяхъ 1841. Въ 8, 48 и 78 стр. (1 р., съ перес. 1 р. 25 к. сер.)
Чрезвычайно-полезная для крестьянъ книга, первая часть которой содержитъ въ себ правила о теченіи болзней людей, а вторая правила о сбереженіи и леченіи домашняго скота. Рекомендуемъ книгу помщикамъ и управителямъ, какъ драгоцнное пособіе, замняющее врача, тамъ, гд нтъ его по близости.
18. ПРАКТИЧЕСКАЯ МОРСКАЯ АРТИЛЛЕРІЯ. Соч. Корпуса Морск. Артиллеріи капитана Ильина. 1841. Въ 8, XXX и 577 стр. (5 р., съ пересылкою 5 р. 50 к. сер.)
Въ военно-ученой литератур нашей г. Ильинъ извстенъ уже переводами: 1) Руководства къ прицливанію артиллерійскихъ орудій на мор, сочин. испанскаго адмирала Чурруки, и 2) Изслдованія артиллерійскаго искусства на мор, соч. капитана Монжери {Оба эти сочиненія продаются въ книжномъ магазин Ю. Юнгмейстера, цна перваго 5 р., съ пер. 6 руб. ассигн., втораго 6 р., съ пер. 7 р. 80 коп. ассигнаціями.}. Настоящее сочиненіе г. Ильина есть часть обширнаго и полезнаго труда, предпринятаго по порученію начальства. Желаемъ автору успшнаго окончанія, тмъ боле, что, и въ литературномъ отношеніи, оно отличается чистымъ, яснымъ и правильнымъ изложеніемъ, и тщательною корректурою: немногія погршности съ заботливостію указаны въ конц книги. Изданіе ея опрятно и красиво. Вообще надобно замтить, что въ послднее время рдко встрчаются книги дурно изданныя, хотя, съ другой стороны, многія. Изъ нихъ хорошею бумагою и печатью могутъ похвастать какъ лучшимъ своимъ достоинствомъ. Роскошь въ изданіяхъ послужила нын предлогомъ къ многимъ спекулаціямъ, которыя съ большею пользою могли-бы быть обращены на предпріятія не минутныя.
19. УЧЕБНЫЯ РУКОВОДСТВА для военно-учебныхъ заведеній. Химія. Составлен. И. Щегловымъ. 1841. Въ 8, 479 стр. (5 р., съ перес. 3 р. 50 к. сереб.)
Лучшею похвалою этой книги можетъ служить общее заглавія. Она составлена по порученію Главнаго Начальника военно-учебныхъ заведеній, Великаго Князя Михаила Павловича, и посвящена авторомъ Его Императорскому Высочеству. Въ конц сочиненія приложены объяснительные чертежи и рисунки.
20. РУКОВОДСТВО къ изученію греческаго языка. Соч. И. Л. Бюрнуфа. Переводъ съ двадцать-третьяго изданія (изданіе книгопродавца В. Полякова). 1841. Въ 8, IX и 576 стр. (1 р. 50 к., съ перес. 2 сер.)
21. РОССІЙСКО-АРМЯНСКІЙ СЛОВАРЬ. 1842 г.
22. РУССКО-НМЕЦКІЙ и нмецко-русскій карманный словарь, Н. Ульянова. Часть первая. Словарь русско-нмецкій. Изданіе книгопродавца ІО. Юнгмейстера. Въ 64-ю д. л. 358 стр. (за дв части 1 р. 50 к., съ пересылкою 1 р. 75 к. серб.)
Важныя пособія для изучающихъ языки. Конечно, дв первыя книги для немногихъ. въ наше время такъ мало охотниковъ до пластическаго языка Гомера, Платона и Демосена, — еще мене желающихъ знать языкъ армянскій, столь частный и отнюдь не литературный: за то въ наше время кто не учится языку Гте и Шиллера, и, въ этомъ смысл, молодой книгопродавецъ нашъ, Ю. А. Юнгмейстеръ, въ-продолженіе одного года снискавшій себ довріе и расположеніе публики, оказалъ ей большую услугу. Его карманный словарикъ составленъ г. Ульяновымъ добросовстно и отчетливо, а изданъ какъ-нельзя-лучше. Вторая часть словарика, первые листы которой мы видли уже отпечатанными, выйдетъ въ непродолжительномъ времени, она заключаетъ въ себ переводъ и толкованіе не только отдльныхъ словъ, но, въ нкоторыхъ случаяхъ, и цлыхъ Фразъ. Прибавьте къ этому неимоврно-дешвую цну, назначенную издателемъ за дв части, и вы согласитесь съ нами, что полезное предпріятіе г. Юнгмейстера заслуживаетъ особенной благодарности: какъ русскій-нмецъ, онъ ничего лучшаго не могъ придумать для своего книгопродавческаго дебюта.
23. РОССІЙСКАЯ СТАТИСТИКА, Императорскаго С. Петербургскаго Университета Заслуженнаго Профессора, дйств. стат. совтника и кавалера Г. Зябловскаго. Въ двухъ частяхъ. 1842. Въ 8, 170 и 188 стр. (1 р. 75 к., съ пересылкою 1 р. серебромъ.,
Второе изданіе извстнаго сочиненія, введеннаго во многія казенныя и частныя учебныя заведенія.
24. РУКОВОДСТВО къ естественной исторіи профессора Г. П. Шуберта, съ нмецкаго переведенное и примненное къ Россіи. Со множествомъ оригинальныхъ политипажныхъ картинокъ. Дв части. 1841. Въ 8, 509 и 580 стр. (4 р., съ перес. 4 р. 50 к. сереб.)
‘Авторъ этой книги’ — говоритъ въ предисловіи переводчикъ, г. Фонъ-Форестье — ‘при(і)обрлъ себ въ ученой Германіи рдкую тмъ знаменитость И по двумъ почти несовмстнымъ отношеніямъ: какъ глубокомысленный ученый (,) во всей обширности этого слова, и вмст какъ популярный писатель, умющій выражать свои мысли изящно, просто и вразумительно для каждаго. Многочисленныя сочиненія его такъ проникнуты какимъ-то особеннымъ духомъ, что (,) прочитавъ Одно изъ нихъ, можно бы (это бы совершенно здсь лишнее) отгадать сочинителя прочихъ, если бы они и не носили на себ имени Шуберта.’
Изъ этой краткой выписки читатель можетъ видть, что почтенный переводчикъ сочиненіи Шуберта, не вполн усвоилъ себ ‘изящество, простоту и вразумительность выраженія мысли’, впрочемъ переводъ текста нсколько получше, даже не дуренъ, и какъ въ подобныхъ сочиненіяхъ слогъ не первое дло, то мы и рекомендуемъ книгу любителямъ предмета, столь любопытнаго и поучительнаго.
25. КРАТКОЕ РУКОВОДСТВО къ Познанію изящныхъ искусствъ, основанныхъ на рисунк, составленное В. Лангеромъ. 1841. Въ 8, 294 стр. (2 р., съ перес. 2 р. 50 к.)
Одинъ журналъ строго осудилъ это руководство, не соглашаясь съ нимъ въ образ и впособ воззрнія. Не бермся ршить дло — для удовлетворительнаго обсужденія обихъ сторонъ потребовался-бы длинный
И предлинный трактатъ, много мста и еще больше времени. Предоставляя дло знатокамъ, оставляемъ его ‘въ сильномъ подозрніи’ и противъ автора и прошивъ критика. Каждый правъ по своему. Скажемъ только, у то, при недостатк у насъ сочиненія по части изящныхъ искусствъ, и руководство г. Лангера далеко не лишнее.
26. ИСТОРІЯ ДРЕВНЕЙ ФИЛОСОФІИ, приспособленная къ понятію каждаго образованнаго человка, Карла Зедергольма, Доктора Философіи и Евангелич. Дивизіоннаго проповдника. Дв части. 1842. Въ 8, XIII, 282 и 197 стр. (2 р. 85 к., съ перес. 3 р. 35 к. сереб.)
Одно заглавіе этой книги показываетъ важность Содержанія ея, о которомъ ничего нельзя сказать удовлетворительнаго въ предлахъ краткой библіографіи. Отлагаемъ Отзывъ нашъ до слдующаго обозрнія, гд мы намреній посвятить труду г. Зедерголъма нсколько отдльныхъ страницъ. Между-тмъ рекомендуемъ его книгу, плодъ долголтняго, добросовстнаго труда, особенно-благосклонному пріему просвщенныхъ читателей: если они не поддержатъ ‘существенно’ примчательнаго предпріятія г. Зедерголъма, то дальнйшее продолженіе изданія, которое авторъ общаетъ не ограничить исторіею древней философіи, не состоится само собою. Книга написана прекраснымъ русскимъ языкомъ, Одно перелистываніе ея уже обличаетъ глубокое изученіе, систему, опытность и необыкновенное знаніе великаго предмета, какова истинная философія или умозрніе, совпадающее съ христіанскими истинами — съ этой именно точки зрнія авторъ смотритъ на предметъ свой. Жалемъ, что на этотъ разъ не можемъ объясниться подробне, на поверхностный отзывъ въ такомъ дл не должно ршаться.
27. СОЧИНЕНІЯ ПЛАТОНА, переведенныя съ Греческаго и объясненныя профессоромъ С. Петербургской Духовной Академіи Карповымъ. Часть I. 1841. Въ 8, XXXV и 411 стр. (2 руб., съ пересылк. 2 р. 50 к. серебромъ.)
Выписываемъ напало предисловія русскаго переводника. ‘Имя Платона избавляетъ меня отъ труда ‘говорить о цли и польз предпринмаего перевода ‘Платоновыхъ сочиненій. Стоя на заглавномъ лист книги, оно само — и гораздо убдительне — говоритъ за свою книгу. Великіе геніи на поприщ науки суть свойственники не народа, а цлаго человчества, ихъ произведенія суть достояніе всхъ внковъ. Посему Русской Литератур было-бы стыдно предъ вками и человчествомъ не усвоить себ того, что справедливо почитается лучшимъ украшеніемъ каждой литературы.’— Дйствительно г. Карповъ оказываетъ переводомъ Платона великую услугу отечественной литератур — а какимъ переводомъ — читатель можетъ судить по немногимъ выписаннымъ здсь строкамъ, но уже обличающимъ тврдость, силу и колоритъ выраженія. При выход слдующихъ частей сочиненій Платона, мы будемъ еще имть случай обратиться къ замчательному труду г. Карпова, который переводомъ ‘Платона’ пріобртетъ себ прочное имя въ исторіи литературы русской.
28. ОПИСАНІЕ СТАРО ПЕЧАТНЫХЪ КНИГЪ СЛАВЯНСКИХЪ, служащее дополненіемъ къ описаніямъ библіотекъ Грача . А. Толстова и купца И. И. Царскаго. Издалъ Павелъ Строевъ. Съ двумя рисунками. 1841. Въ 8, VIII и 276 стр. (2 р. 50 к., съ перес. 2 р. 50 к. сереб.)
Г. Строевъ неутомимо продолжаетъ свои многотрудныя разысканія въ области древней литературы нашей, отдлившейся отъ современной и самымъ названіемъ (Русская — Славянская). Г. Строевъ справедливо замчаетъ, что это трудъ неблагодарный и невознаграждаемый. Точно,— надобно родиться съ этою рдкою любовію къ наук скучной и тягостной, съ этою привязанностію къ ‘старопечатному’. Но по педоброй вол врядъ-ли кто и согласится посвятить жизнь свою архивной пыли и мудрнымъ ветхимъ листамъ. Тмъ боле однако-жъ должно цнить полезные, хотя и неблагодарные труды изъискателя древностей — ими-то и доказывается вся безкорыстность любви къ наук.

Сочиненія, историческаго содержанія.

29. РУКОВОДСТВО КЪ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРІИ. Сочиненіе Фридриха Лоренца, орд. профессора Главнаго Педагогическаго Института и Директора Главнаго нмецкаго училища при евангелическо-лютеранской церкви Св. Петра. Часть I. 1841. Въ 8, VII и 687 стр. (2 р. 50 к., съ перес. 3 р.)
Давно-ли учебно-историческая литература наша ограничивалась сочиненіями г. Кайданова, въ которыхъ главное достоинство было боле риторическое или стилическое, нежели собственно-историческое,— и вотъ мы уже имемъ передъ собою примчательные труды гг. Устрялова, Смарагдова и начало превосходнаго труда г. Лоренца. Сочиненіе его составлено изъ лекцій, читанныхъ имъ въ Главномъ ‘Педагогическомъ Институт. Оно ‘написано въ Россіи и на пользу русскаго учащагося юношества’, какъ говоритъ авторъ въ предисловіи, ‘оно должно принадлежать Россіи, если-бъ даже и не явилось на русскомъ язык.’ Наблюденіе за изданіемъ, въ отношеніи къ чистот слога, имли гг. Гречь и Крыловъ, учитель русскаго языка и исторіи. ‘Не смотря на то (продолжаетъ авторъ), читатель встртитъ еще много недостатковъ, при перевод нельзя было избжать и при поправк нельзя было совершенно уничтожить шероховатости въ слог, нсколькихъ германизмовъ, неловкихъ оборотовъ и выраженій.’ Впрочемъ за эти недостатки въ форм, по собственнымъ и справедливымъ словамъ г. Лоренца, онъ вознаграждаетъ читателя полнотою и точностію содержанія. Трудъ его отличается истинно-историческимъ направленіемъ. При выход слдующихъ частей мы надемся нсколько подробне поговорить о ‘руководств’ г. Лоренца, сколько позволитъ то объемъ обозрнія нашего, не допускающаго статей слишкомъ обширныхъ. Впрочемъ, еще разъ повторяемъ, вниманіе наше преимущественно обращается на произведенія, относящіяся къ области романа, повсти, драмы, — изящной прозы и поэзіи. Каждому позволено имть свои исключительныя привязанности.
50. ИСТОРІЯ КРЕСТОВЫХЪ ПОХОДОВЪ. Сочиненіе Г. Мишо, Члена Академіи Французской. Переводъ Ивана Бутовскаго (посвященный Его Высокопревосходительству Алексю Петровичу Ермолову). 1841. Изданіе второе, исправленное. Въ 8, 608, 708, 742, и 5S7 стран. (7 р. 15 к., на пересылку прилагается за 16 Фунтовъ.)
Новое изданіе въ русскомъ перевод извстнаго и обширнаго творенія знаменитаго историческаго писателя. Вмсто прежнихъ 40 руб., оно стоитъ нын только 25 руб. ассигнаціями. За пять огромныхъ томовъ, это цна — чрезвычайно-умренная. Неимющіе у себя Французскаго оригинала, безъ-сомннія, поспшатъ пріобрсти столь любопытную, такъ краснорчиво написанную и хорошо переведенную по-русски исторію крестовыхъ походовъ.
51. ИСТОРІЯ РОССІИ въ разсказахъ для дтей. 1841. Изданіе второе, исправленное и пополненное. Три части. Въ 8, 577, 566 и 426 стр. (5 р., съ перес. 5 р. 70 к. сереб.)
Второе изданіе этого сочиненія, украшеннаго именемъ Ея Императорскаго Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны, доказываетъ, что рачительный трудъ г-жи Ишимовой оцненъ по достоинству. Мы думаемъ, что онъ можетъ быть полезенъ не только для дтей перваго возраста, но вообще для молодыхъ двицъ или юношей, не приступавшихъ еще къ обширнйшему изученію исторіи. Объмъ и прекрасное изложеніе г-жи Ишимовой оправдываютъ слова наши.
52. ЗАПИСКИ РУССКИХЪ ЛЮДЕЙ. Событія временъ Петра Великаго. 1841. Въ 8, VIII, 94, 128, 116, VIII и 126 стр. (5 р., съ перес. 3 р. 50 к. сереб.)
Полезность трудовъ г. Сахарова признана уже и просвщенною публикой и безпристрастною критикой и наконецъ самымъ Правительствомъ- Собираемая г. Сахаровымъ, съ такимъ усердіемъ и неутомимою любовію, старина русская, по возможной очистк прагматической, обращается въ драгоцнные матеріалы не только исторіи гражданской отечества нашего, но и литературной его исторіи. Въ изданной нын г. Сахаровымъ книг заключаются записки графа Матвева, Крекшина, извстнаго Желябужскаго и Медвдева, а въ приложеніяхъ къ ней, между-прочимъ, любопытный дневникъ Гордона. Вообще событія, составляющія предметъ Записокъ, какъ явствуетъ и изъ самаго заглавія книги, относятся къ эпох Петра Великаго, и въ-особенности — ко времени его юности, правленію царевны Софіи, Стрлецкимъ бунтамъ и другимъ того времени происшествіямъ. Желающихъ короче познакомиться съ этими любопытными Записками, отсылаемъ къ самой книг г. Сахарова, а въ нкоторое пособіе при чтеніи, ея, и къ дльной стать, напечатанной о ‘Запискахъ Русскихъ людей’ во второй книжк 1842 года Отечественныхъ Записокъ, гд читатели найдутъ указаніе и исправленіе немногихъ ошибокъ г. Сахарова, — ошибокъ, впрочемъ, неизбжныхъ при такомъ трудномъ и тмномъ дл, какъ разработка матеріаловъ исторіи нашей до самодержавія Петра. Надобно прибавить еще, что на предметъ этотъ критики наши смотрятъ съ разныхъ сторонъ, и потому не легко согласить ихъ противорчія.
53. ПАМЯТНИКИ МОСКОВСКОЙ ДРЕВНОСТИ, съ присовокупленіемъ очерка ‘монументальной’ (это слово иметъ двоякое значеніе, и потому не мшало-бы замнить его другимъ?) исторіи Москвы, древнихъ видовъ и плановъ древней столицы. Соч. Императорскаго Московскаго Общества Исторіи и Древностей Россійскихъ дйствительнаго члена Ивана Снегирева. Изданіе Августа Семена. Выпускъ первый, тетради 1 и 2-я. Въ 4-ю д. л. 112 и 19 стр. (Цна за дв тетради 28 руб. ассигнаціями, съ пересылк. 52 р. асс.)
Какая дятельность въ разработк матеріаловъ и свдній, относящихся къ старин русской! Съ одной стороны, образцовые труды Археографической Коммиссіи, — съ другой, неутомимыя старанія частныхъ лицъ: гг. Строева, Сахарова, Снегирева и другихъ, наконецъ, просвщенное содйствіе и внушенія правительственныхъ лицъ. Въ настоящемъ предпріятіи, заслуживающемъ полной похвалы и признательности, первый виновникъ г. министръ внутреннихъ длъ, предложившій составить описаніе древнихъ памятниковъ во всей московской губерніи. Счастливая мысль г. министра встртила живйшее сочувствіе въ именитомъ градоначальник Москвы, княз Д. В. Голицин, который немедленно озаботился приведеніемъ ея въ исполненіе, касательно самой столицы, обратясь въ семъ случа къ посредничеству Общества Исторіи и Древностей и пожертвовавъ значительную сумму на осуществленіе предпріятія,— и вотъ передъ нами уже прекрасное начало его: мастерскіе рисунки примчательнйшихъ древностей Москвы, объясняемые обстоятельнымъ и ученымъ описаніемъ.
54. ИСТОРИЧЕСКОЙ ОПИСАНІЕ одежды и вооруженія Россійскихъ войскъ, съ рисунками, составленное по Высочайшему повелнію. Часть первая. 1841—1842. Въ листъ 200 и LXV стр. (на китайск. бум. 28 р., на простой бум. 21 р. сереб., за перес. за 21 фунтъ.)
Въ то время, какъ у насъ существуютъ уже: полное собраніе Свода Законовъ, Военная Академія, гд образуются въ высшихъ наукахъ молодые Офицеры, Александровскій Кадетскій Корпусъ, гд дти перваго, нжнаго, возраста получаютъ начатки воспитанія, губернскіе корпуса, институты: Педагогическій, Технологическій и другіе, новые университеты и множество, также вновь учрежденныхъ, училищъ — плоды отеческихъ попеченій и неутомимой заботливости о благ народа нын царствующаго Монарха Россіи,— когда по всмъ отраслямъ внутренняго распорядка и просвщенія безпрестанно появляются новыя благодтельныя учрежденія,— когда съ каждымъ днемъ сверная столица наша украшается новыми примчательными зданіями, мостами, памятниками, и величественный Соборъ Исакіевскій — чудо труда, искуства, религіозно-художественной красоты — приближается уже къ своему окончанію — когда, наконецъ, состоялся Высочайшій указъ о возведеніи желзной дороги между С. Петербургомъ и Москвою, предназначенной, но точному выраженію указа, какъ-бы слить во-едино об столицы наши,— когда, словомъ, совершаются подвиги, долженствующіе настоящее блистательное и мудрое царствованіе поставить на ряду съ царствованіемъ Великаго Петра, съ именами незабвеннйшихъ Монарховъ всхъ временъ и народовъ, — въ то самое время прекрасно начато у насъ и еще одно изъ монументальныхъ предпріятіи, подобнымъ которому, кажется, не можетъ похвалиться ни одно изъ просвщенныхъ государствъ Запада. Въ прежнемъ литературномъ обозрніи нашемъ, мы имли уже случай сказать нсколько словъ о первыхъ тетрадяхъ, издаваемаго по Высочайшему Государя Императора повелнію, Историческаго описанія Одежды и Вооруженія Россійскихъ Войскъ.— Нын вышла цлая первая часть этой достопримчательной книги, заключающая въ себ 145 страницъ текста, напечатаннаго въ листъ съ возможною типографской роскошью, и 156 рисунковъ, поясняющихъ текстъ. Эти превосходные, изящно-исполненные, рисунки изображаютъ вс подробности мужскихъ княжескихъ и простонародныхъ одеждъ XI вка: шапки, охабни, однорядки, тафьи, турскія шубы, горлатныя шапки, терлики, шапку мурмолку, становые кафтаны, платно, опашни,— костюмы, которыхъ наименованіе такъ часто встрчали мы въ романахъ и повстяхъ русскихъ, не зная удовлетворительно ни ихъ назначенія, ни ихъ вида: теперь, благодаря этимъ точнымъ рисункамъ, каждый будетъ имть понятіе о принадлежностяхъ древней одежды русской. Но главное назначеніе книги — представить вс возможныя вооруженія, пшія и конныя, равно какъ и всевозможныя оружія, въ разныя времена въ Россіи употреблявшіяся, и вс это найдете подробно и необыкновенно-отчетливо изображеннымъ — на рисункахъ и: въ текст, который доведенъ въ первой части (съ 862) до 1700 года. Сколько разысканій предстояло, сколько препятствій должно было преодолть, какимъ терпніемъ запастись, при составленіи этого текста, свидтельствующаго о труд обширномъ и глубокомъ. Но могло-ли и быть иначе въ дл, совершаемомъ по велнію и мысли Монарха!… Въ-заключеніе скажемъ, что нкоторые рисунки представляютъ по-возможности врные портреты слдующихъ древнихъ властителей Руси: Іоанна Грознаго, Василія Іоанновича, еодора Іоанновича, Годунова, Михаила еодоровича, Алекся Михайловича, Іоанна Алексевича и еодора Алексевича.
35. ДВАДЦАТИПЯТИЛТІЕ ЕВРОПЫ въ царствованіе Александра I. Второе изданіе, исправленное. Дв части, 1841. Въ 8, III, IV, 246 и 311 стран. (4 р., съ перес. 4 р. 50 к. сереб.)
‘Когда знаменитый романистъ, баронетъ сэръ Вальтеръ-Скоттъ, написалъ свою, не мене его романовъ, извстную исторію Наполеона, — вс единогласно ршили, что авторъ Веверлея гораздо выше какъ романистъ, нежели какъ историкъ. Г. Зотовъ также романистъ и историкъ, но, трудно ршить, гд онъ выше — въ своихъ романахъ или въ своей исторіи?’ — Такъ, можетъ-быть, началъ-бы статью свою иной рецензентъ, по обыкновенію острить и язвительно подшучивать надъ каждымъ произведеніемъ почтеннаго г. Зотова и всячески унижать его литературную личность. Мы, признамся, остроту и язвительность считаемъ вещью совершенно-излишнею при критической оцнк книгъ. Знаемъ также, что, и у другихъ рецензентовъ, эти похвальныя качества, большею частію не суть слдствіе злонамренности или, по-крайней-мр, недоброжелательства,— а такъ, просто, невинное желаніе позабавить читателя, или блеснуть собственнымъ остроуміемъ. Что до насъ касается, мы не беремъ на себя труда упоминать даже о сочиненіяхъ совершенно-отрицательнаго достоинства, о которыхъ нельзя сказать ничего добраго, которыя ни для кого не нужны,— а надъ книгою, гд замтна хотя искра дарованія и трудъ сколько-нибудь уважительный, въ какомъ-бы то ни было отношеніи, издваться считаемъ не только неприличнымъ, но и непозволительнымъ. Всякой трудъ, тмъ боле авторскій, мы уважаемъ но мр заслуги его,— а указывая на недостатки и несовершенства сочиненія, имемъ въ виду одну лишь истину и непосредственный долгъ критики. Мы не ‘силимся’ открывать слабыхъ сторонъ и погршностей автора: замчаемъ ихъ тогда только, когда послднія, сами собою, невольно, бросаются въ глаза, т.-е., когда ихъ существованіе очевидно и неоспоримо. Напротивъ, постоянно стараемся отъискивать и показывать выгодную сторону авторскаго труда. Притомъ, гг. рецензенты забываютъ одно, весьма важное, обстоятельство: никто не можетъ произвесть боле того, на сколько его надлила природа, слдовательно, требованія критики не всегда должны простираться слишкомъ далеко, и нмъ дарованіе меньшаго объма, тмъ судъ ея долженъ быть снисходительне и ласкове. Нелпо было-бы желать, чтобы литература состояла исключительно изъ однихъ только геніальныхъ, или, по-крайней-мр, первоклассныхъ твореній: послднихъ очень немного, и, безъ существованія произведеній второстепенныхъ и даже третье-степенныхъ талантовъ, вс-таки примчательныхъ, — читать было-бы нечего. Только въ общей масс разнородныхъ дарованій, всякаго объма и качества, блистательно сіяютъ звзды первой величины, и блескъ ихъ, безъ того, не былъ-бы ощутителенъ и поразителенъ. Процессъ и законъ постепенности такъ мудро проявляется во всмъ твореніи: почему-же не хотимъ допустить его снисходительно въ области умственнаго или авторскаго творчества?— При такомъ воззрніи на предметъ, неудивительно будетъ, если скажемъ, что мы не совсмъ раздляемъ, мннія нкоторыхъ, рецензентовъ относительно литературнаго значенія г. Зотова. По поводу выхода въ свтъ одного изъ романовъ его, мы имли уже случай объясниться на-этотъ-счтъ довольно подробно (смотри No 155 ‘Русскаго Инвалида а за 1840 годъ).— Не желая повторять однажды уже напечатаннаго, скажемъ здсь только, что, неоспоримому въ нкоторой степени, дарованію автора, много вредитъ поспшность въ труд, крайняя небрежность въ отдлк слога и корректур,— словомъ, большое неуваженіе къ самому себ. Въ романахъ своихъ авторъ гораздо больше заботится о приданіи имъ сказочнаго интереса, нежели о психологической истин и достойныхъ очертаніяхъ, великихъ историческихъ лицъ, до которыхъ онъ такой охотникъ,— громоздитъ происшествія на происшествія, запутываетъ безъ нужды интригу повсти и всегда почти неудачно развязываетъ е. Словомъ, ни одинъ изъ романовъ его, изъ которыхъ, относительно, лучшій — ‘Леонидъ’, дожившій почести втораго изданія,— не выдерживаетъ самой снисходительной критики. А между-тмъ въ нихъ проглядываетъ дарованіе автора, нкоторая изобртательность въ вымысл, имющая послдствіемъ своимъ большую или. меньшую занимательность содержанія. Думаемъ, что, при личномъ уваженіи къ собственному труду, при рачительнйшей обработк своихъ произведеній, авторъ могъ-бы пріобрсти лучшую литературную репутацію.— Къ оправданію словъ нашихъ, желательно, чтобы г. Зотовъ, въ новомъ сочиненіи своемъ, если оно послдуетъ, обработалъ его — не торопясь и имя въ виду боле художественное достоинство, нежели угожденіе грубымъ требованіямъ толпы, у которой авторъ въ чести и милости, что, конечно, не можетъ служитъ ему лестною похвалою.— Обращаемся, наконецъ, къ сочиненію г. Зотова, заглавіе котораго выписано въ начал этой рецензіи. На ‘Двадцатипятилтіе Европы’, описанное г. Зотовымъ, не должно смотрть какъ на исторію — это не боле какъ часть матеріаловъ для повствованія о достопамятной, эпох царствованія Александра, что и самъ авторъ скромно и умно объясняетъ въ предисловіи. Вообще книга написана хорошо, если не въ историческомъ, то въ литературномъ отношеніи, слогъ ея не только чище и лучше обыкновеннаго слога того-же автора, въ его романахъ, но и самъ но себ, неотносительно, очень не дуренъ. Уже и въ томъ заслуга г. Зотова, что онъ, первый и покамстъ одинъ, описалъ довольно подробно и отчетливо незабвенное царствованіе Благословеннаго, а второе изданіе книги не доказываетъ-ли, что она благосклонно принята публикой, по-крайней-мр по ея предмету и содержанію, слишкомъ близкому для сердца каждаго Русскаго. Будемъ надяться, что, современемъ, историкъ боле даровитый, при помощи матеріаловъ обширнйшихъ и лучше очищенныхъ, нежели т, какіе имлъ въ виду г. Зотовъ, представить намъ полную и художественную картину достославнаго двадцатипятилтняго царствованія Императора Александра, увковченнаго великими подвигами его и колоссальнымъ произведеніемъ искусства, воздвигнутымъ предъ Домомъ Царей Русскихъ державнымъ Братомъ Александра.— Уже и нын военная исторія царствованія его превосходно разработана образцовыми трудами генерала Михайловскаго-Данилевскаго. Описанія войнъ 1812, 1815 и 1814 годовъ, финляндской войны въ 1808 и 1809 годахъ, наконецъ, готовимое тмъ-же авторомъ къ печати, описаніе Турецкой войны съ 1806 по 1812 годъ, представятъ будущему историку драгоцнныя данныя для описанія военныхъ событіи царствованія Императора Александра — въ общей картин съ мирными дяніями незабвеннаго Монарха.
36. ЗАПИСКИ 1814 и 1815 годовъ. А. Михайловскаго-Данилевскаго. Изданіе четвертое. 1841. Въ 8, 245 стр. (1 р. 50 к., съ перес. 1 р. 75 к. сер.)
Эта книга поставила насъ въ большое затрудненіе: долго не ршались мы къ какому отдленію должно причислить ее: къ историческому или бельлетрическому. Она равно принадлежитъ тому и другому, по міровой важности описываемыхъ въ ней событій — принадлежитъ первому, по прекрасному литературному изложенію — ко второму. Въ другихъ сочиненіяхъ своихъ, собственно военно-историческихъ подробно-разсмотрнныхъ нами въ ‘Русскомъ Инвалид за 1841 годъ), А. И. М.-Данилевскій является читателю важнымъ повствователемъ описываемыхъ военныхъ происшествіи, судіею событій, совершившихся на пол брани. Въ этихъ сочиненіяхъ авторъ скрывался за повствуемыми имъ происшествіями, рдко выходилъ на сцену с/ь личными мнніями, предоставляя говоришь за себя самимъ событіямъ — наилучшій, искуснйшій способъ повствованія. Но въ предлежащихъ Запискахъ авторъ, напротивъ, разсказываетъ преимущественно отъ своего лица, часто о себ самомъ,— словомъ, является намъ какъ частный человкъ, съ своими непосредственными, личными, впечатлніями. А какъ должны быть любопытны впечатлнія и замтки человка умнаго, глубоко чувствующаго,— какъ должны быть любопытны т и другія, если прибавимъ, что предметомъ ихъ были не обыкновенныя происшествія частной жизни, по событія историческія, по лица знаменитыя — цари, полководцы, дипломаты, представители своей эпохи — и какой эпохи!— когда только-что утихла грозная военная буря, свирпствовавшая почти на всмъ пространств Европы въ-продолженіе 20 лтъ, — только-что утихла и снова поднялось-было съ береговъ острова Эльбы,— исполнивъ міръ трепетнымъ ожиданіемъ послдствій новаго взрыва своего, которому суждено было не возставать боле — съ поля ватерлооскаго…. Но послушаемъ автора.
‘Посл выступленія нашихъ войскъ изъ Парижа (въ 1814 году) и отъзда оттуда Императора Александра Павловича въ Лондонъ’ — авторъ властенъ былъ располагать своимъ временемъ. Какъ теперь помню мою радость — говоритъ онъ — когда, оставшись въ Париж одинъ и безъ занятіи по служб, я слъ въ Тюльерійскомъ саду подъ тнь втвистаго дерева, наслаждаясь увренностію, что никто не накрутитъ моего спокойствія. То было неизъяснимое, особеннаго рода наслажденіе посл исполинской, выдержанной нами войны, въ продолженіе которой не было ни минуты свободной. Отказавшись отъ путешествія въ Англіи, я думалъ отправиться полуденною Франціею, постить грознаго узника на остров Эльб и поклониться гробу Виргилія. Но опасаясь противныхъ втровъ и остановки въ карантинахъ,— я избралъ другой путь, мене тшившій воображеніе, но боле удовлетворявшій потребности сердца.’ — Авторъ отправился въ незабвенный для него, какъ мсто воспитанія, Геттингенъ, а потомъ моремъ изъ Любека въ Кронштадтъ. Не можемъ не выписать здсь нсколькихъ строкъ о посщеніи авторомъ Геттингена: ‘Пріхавъ въ Геттингенъ поздно вечеромъ, я почти побжалъ по городу, гд я провелъ три счастливйшіе года въ возраст, составляющемъ цвтъ бытія нашего. Каждый домъ, каждое дерево, вс говорило мн языкомъ знакомымъ, привтнымъ. Случалось мн встрчать ночную звзду на берегахъ Лемана, въ развалинахъ Помпеи и на Капитолійскомъ холм, велико было наслажденіе посреди классической Италіи и Женевскаго озера, но оно уступало удовольствію, ощущенному мною ночью, когда увидлъ я ‘себя опять посреди уединеннаго Геттингена.’ — Возвратившись, наконецъ, въ отечество, авторъ не долго оставался въ немъ. 31 Августа 1814, получилъ онъ приказаніе отправиться въ Вну, гд назначался конгресъ для общаго примиренія Европы и куда, въ-слдъ за тмъ, отправился Императоръ Александръ. По объму статьи, мы не можемъ входить здсь въ любопытныя подробности конгреса и пребыванія въ Вн почти всхъ владтельныхъ особъ Европы, живо описанныя авторомъ. Посреди безпрестанныхъ празднествъ въ честь освободителя ея, и занятій по обязанностямъ, авторъ находилъ время для своихъ наблюденій и посщенія примчательныхъ мстъ. Вотъ любопытная и краснорчивая страница (26) о посщеніи имъ Шенбрунскаго дворца. ‘Шенбрунскій дворецъ являлъ картину непостоянства и превратности счастія. Въ немъ живалъ Наполеонъ, посл двукратнаго покоренія Вны, въ немъ подписалъ онъ въ 1809 году миръ, вънудившій Австрію уступить ему пространныя области, населенныя боле нежели тремя милліонами жителей, и въ этомъ самомъ дворц помстили, во время конгреса, сына Наполеонова. Я просилъ позволенія видть ребенка, съ колыбели игралище судьбы, вспоминая то недавнее время, когда его рожденіе, восптое и празднованное во всхъ частяхъ свта, казалось залогомъ прочности новой политической системы. Меня повели въ комнату, небогато убранную, посреди ея стояли три женщины въ черныхъ платьяхъ. Одна изъ нихъ, госпожа Монтескью, держала за руку малютку, имвшаго тогда четыре года отъ рода. Густые блые волосы, падавшіе локонами на плеча, осняли прекрасные голубые глаза его и миловидное лице, близна лица увеличивалась отъ черной гусарской куртки. На Принц была звзда почетнаго легіона и три ордена, учрежденные Наполеономъ. Онъ любилъ посщенія военныхъ и внимательно осматривалъ мой мундиръ и шпагу.— Часто, — сказала мн госпожа Монтескью, — твердитъ онъ о Фонтенебло и Рамбулье, и каждый день спрашиваетъ о своемъ папеньк.’ — Сколько высокихъ и трогательныхъ помысловъ возбуждаетъ эта страница, эти немногія строки!— Изъ другихъ примчательныхъ особъ, мимоходомъ описываемыхъ авторомъ, были: Эрцгерцогъ Карлъ, извстный Принцъ де Линь, тогда восьмидесятилтній, но вс еще живой и остроумный, старецъ,— Лагарпъ, незабвенный воспитатель Императора Александра, Жераръ, Рамель, Лачанешъ, Сегюръ, Лабедойеръ, Дюсисъ и другіе. Сколько воспоминаній представляютъ автору встрчи и разговоры съ нкоторыми изъ нихъ, возобновляющіе въ памяти его годы молодости и достопамятныя происшествія, которыхъ онъ былъ участникомъ или очевидцемъ!— Вдругъ, посреди конгресса, приходившаго уже къ окончанію, разнсся слухъ о побг Наполеона съ острова Эльбы: умъ: взволновались, и вскор Европа снова принялась за оружіе, — въ ожиданіи и на встрчу кровавыхъ событій: громадныя арміи двинулись снова къ предламъ Франціи, но дло ршилось скоре, чмъ предполагали — и пустынная скала Св. Елены была роковымъ для Наполеона трофеемъ ватерлооской битвы……. ‘Почти одинъ, безъ всякаго конвоя, не смотря на угрожавшія опасности, Императоръ Александръ отправился въ Парижъ. Не дозжая городка Вуа (Void), появились Французскіе партизаны изъ лса, подавали съ возвышеній сигналы другъ другу, и ранили одного изъ нашихъ гусаровъ. Государь похалъ съ Австрійскимъ Императоромъ на ту гору, откуда раздался выстрлъ’. Замчательны, сказанныя при этомъ, случа и приводимыя авторомъ, остроумныя слова, юнаго тогда, Великаго Князя Михаила Павловича: ‘Въ первый разъ въ свт разбойники, нападаютъ на двухъ Императоровъ!’ — выраженіе, достойное бытъ сохраненнымъ исторіей.
Чрезвычайно-любопытны описываемыя авторомъ подробности пребыванія въ Париж Императора Александра, тогдашняго состоянія Франціи, духа журналовъ, народа и военныхъ людей, не могшихъ забыть недавнихъ своихъ торжествъ и послдовавшаго за ними уничиженія. Вскор посл блистательнаго смотра русскимъ войскамъ при Вертю, для полнаго блеска котораго недоставало только знаменитой и красивйшей въ Европ гвардіи нашей,— Императоръ Александръ отправился изъ Парижа. Находясь въ Брюссел, авторъ пожелалъ видть поле ватерлооской битвы и осматривалъ его съ тмъ самымъ проводниковъ, который во время сраженія находился при Наполеон. ‘Въ полуверст отъ Лаге-Сентъ — говоритъ автора,— не называютъ мсто, гд долго стоялъ Наполеонъ. Мой проводникъ разсказывалъ съ жаромъ, какъ Наполеонъ ободрялъ войска, наступавшія на Англійскія батареи, и съ какимъ восторгомъ колонны отвчали: на знакомый голосъ своего вождя, даже не измнившагося въ лиц, когда онъ удостоврился, что съ правой стороны, откуда онъ ожидалъ Маршала Груши, показалисъ Пруссаки. Пусть живописецъ выразитъ чувствованія, обуревавшія въ ту минуту Наполеона, убжденнаго, что, съ прибытіемъ на пол сраженія Блюхеровой арміи, померкала звзда его счастія, и вроятно на вки!— Я заключилъ прогулку мою у селенія Прекраснаго Союза (Ja Belle Alliance). На трактир написано: фельдмаршалы Веллингтонъ и Блюхеръ, встртясь здсь, поздравили другъ друга съ побдою.— Тутъ — присовокупилъ проводникъ мой,— де бгство французовъ было общее, смятенія ихъ описать невозможно, но Наполеонъ, котораго я не оставилялъ ни на шагъ, сохранялъ совершенное хладнокровіе, и, поворотя лошадь, медленно и молча слдовалъ за бгущими.— На нол сраженія находятъ множество картечей, пуль, штыковъ, латъ, пуговицъ съ французскими орлами и тому подобнаго. Жители окрестныхъ селеній продаютъ сіи остатки разгромленной арміи любопытнымъ и путешественникамъ, во множеств сюда стекающимся. Платя общую всмъ странникамъ дань, я купилъ нсколько подобныхъ вещей, и соединивъ съ такими-же, взятыми во время отечественной войны и въ другихъ походахъ моихъ, поставилъ ихъ въ деревенскомъ моемъ дом на берегахъ Пьяны: тамъ будутъ он напоминать мн о дняхъ бурь и треволненій, о пламени, пожиравшемъ на великое пространство Россію, и о торжеств ея.’
Чрезъ Брюссель, Швейцарію и Богемію, Императоръ Александръ прибылъ въ Берлинъ: здсь совершилось незабвенное для Русскихъ событіе — обрученіе, бывшаго тогда Великимъ Княземъ, Императора Николая Павловича съ Дочерію Короля, — союзъ благословенный Небомъ въ порфирородныхъ Дтяхъ и Внукахъ.
Чрезъ Калишь и Варшаву, Императоръ Александръ возвратился наконецъ въ отечество, почти три года разлученное съ своимъ Монархомъ. Если въ-продолженіе этого достопамятнаго и грознаго времени, Россія перенесла много тяжкихъ испытаній и опасеній, то въ какомъ торжеств и величіи встртила она Государя своего 18 Ноября 1815! Усопшій поэтъ русскій справедливо сказалъ о виновник кратковременнаго бдствія нашего и пятьнадцатилтнихъ смуглъ Европы:
Хвала! Онъ Русскому Народу
Высокій жребій указалъ,
И міру вчную свободу…
Изъ мрака ссылки завщалъ.
37. ИСТОРІЯ НАПОЛЕОНА, украшенная 500 рисунковъ Горація Бернета. Изданіе В. Семененко-Крамаревскаго и А. Красовскаго. 1842. Въ 8, 657 и 58 стр. (10 р., съ пересылк. 11 руб. серебромъ.)
Въ NNo 61 и 62 ‘Русскаго Инвалида’ за 1841 годъ, мы напечатали объ этомъ примчательномъ изданіи, когда оно выходило еще листами, отдльную статью, которую и намрены отчасти повторить здсь, не считая, необходимымъ пересказывать одного и того-же мннія разными словами. Теперь это изданіе лежитъ передъ нами въ цлой, и толстой, книг, переплетенной въ красивую обвртку. Вообще, относительно вншности, издатели исполнили дло свое блистательно.— Лучшая веленевая бумага, превосходные политипажи съ рисунковъ знаменитаго Горація Бернета (не вс однако-жъ чисто отпечатанные), чткій и красивый шрифтъ, наконецъ, сообразно издержкамъ, довольно умренная цна книги,— вс это почти не уступаетъ парижскому изданію. Слогъ также довольно легокъ и пріятенъ, хотя иногда и встрчаются галлицизмы, неправильности, ошибки противъ языка и погршности корректурныя. Но это мелочи. Главное- въ разсматриваемомъ изданіи истинно-художественные рисунки Бернета, мастерски характеризующіе описываемое, и многое, безъ словъ, и гораздо лучше нежели словами, объясняющіе въ разсказ автора. Странно, однако-жъ: въ нкоторыхъ политипажахъ герой исторіи представленъ высокаго роста, а всмъ извстно, что великій человкъ былъ очень не великъ въ физическомъ смысл. Если длиннотою фигуры думали выразить худощавость Наполеона въ молодости его, то это, конечно, способъ — не совсмъ удачно придуманный. Руководствуясь такою теоріей, прійдтся, на-оборотъ, рослыхъ толстяковъ изображать въ предлахъ квадрата. Допустивъ это, кажется, справедливое замчаніе, должно признаться, что, во всмъ прочемъ, рисунки — верхъ искуства. Не смотря на миніатюрность лицъ, бглость и неоконченность очерковъ, политипажи необыкновенно-врно опредляютъ идею и характеръ представляемыхъ сценъ. Часто, одна лгкая, но мастерски проведенная, черта,— одна точка на мст глазъ, такъ изображаютъ физіономію лица, что едва-ли удачне можно-бы было вы полнить въ портрет оконченномъ и натуральной величины. Въ большей части фигуръ, особенно самого Наполеона, много сходству и, особенно, характеристики извстной минуты или случая. Отдавъ должное художественной части, скажемъ нсколько словъ и о текст, объ историческомъ значеніи повствованія. Оно, по міровому объему и важности описываемыхъ событій, очень кратко, бгло и вообще неудовлетворительно: это далеко не исторія, — боле, такъ-сказать, повствованіе анекдотическое, но мстами очень недурно изображающее эпоху, событія и Дйствующія въ нихъ лица. Не поручимся за точность и врность въ описаніи битвъ и вообще военныхъ происшествій. Основываясь на личномъ отзыв А. И. Михайловскаго-Данилевскаго, на авторитетъ котораго въ этомъ дл можемъ смло положиться, скажемъ даже, что въ отношеніи собственно къ военнымъ подробностямъ, исторія эта не чужда многихъ и значительныхъ ошибокъ. Въ остальномъ источники и показанія автора боле врны. Н слишкомъ увлекаясь своимъ героемъ — героемъ во всхъ смыслахъ слова — онъ судитъ объ немъ безпристрастно, не рдко и осуждаетъ, строго, но умно и съ основательностію. Не смотря на то, что жизнь Наполеона вполн и подробно извстна изъ множества разныхъ сочиненій, положимъ, и прочитанныхъ вами — вы не пропустите ни одной страницы въ разсматриваемой книг: такова сила генія, такова удивительная жизнь необыкновеннаго человка. Подобнаго ему не было, нтъ и, вроятно, уже не будетъ. Разсудокъ, сердце, событія — часто неотразимо-осуждаютъ его — но изумляться ему не пересташь,— ощущаешь въ себ какое-то невольное, непобдимое, увлеченіе сыномъ судьбы,— останавливаешься въ приговор, предоставляя судъ тому таинственному міру, въ которомъ боле двадцати лтъ уже витаетъ духъ кроваваго героя. Шесть тяжкихъ годовъ душнаго заточенія на скал Св. Елены, печальные дни изгнанника, безъ внца, безъ власти, безъ воли, — безъ всего, словомъ, что составляло жизнь его, — безъ чего она угасла, можетъ-быть, ране срока, назначеннаго ей природою,— не примиряютъ-ли съ нимъ великодушное потомство, если современники и могли стовать противъ него?… Чудная судьба! Невольно приходитъ на мысль, что, въ случа неудачи 18 Брюмера, ‘генералу Бонапарте’, можетъ-быть, предстояла бы казнь, какъ заговорщику, какъ многимъ сынамъ Французской революціи. Но ему посчастливилось — онъ возсоздалъ монархію, десять лтъ носилъ на глав своей могущественную корону, и долго вращалъ въ рук своей судьбы политическаго міра. И потомъ палъ…. Подобно солнцу, свершившему дневной путь свой, опустился надъ океаномъ, и угасъ тамъ въ багряныхъ лучахъ славы и-безсмертія своего. Самая любопытная, самая поучительная, и вмст съ тмъ трогательная, эпоха дивнаго жребія его, начинается со дня его паденія, совпадающаго съ днями изгнанія и наконецъ съ мрачно-величественною катастрофою Печальной смерти героя. Изъ этой эпохи, въ книг нами разбираемой, читаемъ нсколько краснорчивыхъ страницъ, большею частію повторяющихъ собственныя слова героя ея. Въ конц книги приложена брошюра, подробно описывающая перенесеніе во Францію смертныхъ останковъ Наполеона. Теперь, по желанію его, прахъ великаго мужа почіетъ на берегахъ Сены… но уединенная, пустынная могила на остров Св. Елены, омываемомъ вчными волнами океана, боле приличествовала, въ поэтическомъ значеніи, превратной судьб необыкновеннаго человка.
38. ИСТОРІЯ ПЕТРА ВЕЛИКАГО. Сочиненіе г. Ламбина. Изданіе Эльснера, украшенное 500 оригинальныхъ рисунковъ. Первые четыре выпуска. Въ 8, 182 стран. или 8 печатныхъ листовъ. (Вс изданіе должно составить не мене, а можетъ-быть и боле двадцати, выпусковъ, при подписк вносится 60 коп. серебромъ впередъ, и потомъ столько же за каждую тетрадь, за доставку на домъ платится 1 р. сер., иногородные-же за пересылку всего изданія платятъ 1 р. 50 к. сереб., получая не иначе какъ по пяти тетрадей вдругъ и внося за нихъ впередъ 3 р. сер.)
Мы не безъ намренія поставили рядомъ два эти иллюстрированныя изданія: Исторію Наполеона и Исторію нашего Петра. Не говоря уже, что герои ихъ два величайшіе внчанные мужа, величайшіе изъ всхъ когда-либо носившихъ на глав своей могущественную корону, когда-либо управлявшихъ судьбами народовъ,— послднее изданіе, вроятно, не существовало-бы безъ перваго. Успхъ перваго породилъ второе, при тхъ-же условіяхъ вншности, при томъ даже числ рисунковъ,— и г. Эльенеръ ничего не могъ придумать удачне для иллюстрированнаго изданія, какъ исторію безсмертнаго преобразователя Россіи. Было бы еще удачне, если-бъ исполненіе такъ-же удачно согласовалось съ намреніемъ…. За нсколько мсяцевъ до выхода перваго выпуска этой исторіи, явилось объявленіе объ изданіи ея. Нкоторая претендательность и хвастливость этого объявленія дала поводъ журналамъ предубдить противъ него публику. Въ-особенности, совершенная неизвстность имени г. Ламбина, выступающаго вдругъ на поприщ литературы и исторіи съ колоссальнымъ именемъ Петра, — вооружили противъ новаго автора громкіе голоса критиковъ, имющихъ-таки похвальную привычку заблаговременно возставать противъ тхъ литературныхъ предпріятій, которыя осмливаются раждаться безъ вдома и вн того или другаго журнальнаго прихода. Съ выходомъ перваго выпуска Исторіи Петра почти вс критики единогласно отозвались о ней съ самой не выгодной стороны и объявили, что трудъ г. Ламбина не что иное, какъ компиляція и риторика. Послднее обвиненіе, въ нкоторой степени, — справедливость требуетъ сказать иметъ основаніе: авторъ иногда гоняется за напыщенностію выраженій и пустозвоннымъ высокимъ слогомъ, который такъ мало приличествуетъ спокойному повствованію историческому. Посовтуемъ автору, въ продолженіи труда его, обратиться къ большей простот изложенія и не мнять истинное изящество на мишуру громкихъ фразъ, мало заключающихъ въ себ смысла. Рисунки, дйствительно не самые изящные, и далеко уступающіе мастерскимъ рисункамъ Горація Бернета, унижены гг., критиками до крайности, въ самомъ-же дл, если не вс политипажи Исторіи Петра, то нкоторые изъ нихъ не дурны, есть нсколько и очень удачныхъ. Никто, разсуждая объ этихъ рисункахъ, не потрудился взять въ соображеніе, что Горацію Вернету (помимо его художническаго достоинства) гораздо легче было составить рисунки къ исторіи Наполеона, нежели русскому художнику подобные-же рисунки къ исторіи Петра. Вернетъ имлъ въ виду свжую, недавнюю, близко ему извстную эпоху: русскій же художникъ (не столь притомъ даровитый) долженъ былъ бороться съ важными трудностями и препятствіями, представляемыми столтнею давностію событій и неразработанностію эпохи Петровой. Словомъ, критики наши, очень неснисходительно поступили съ предпріятіемъ г. Эльснера, забывъ, что, кром матеріаловъ Голикова да перевода книги г. Бергмана, мы не имемъ ничего по части исторіи Петра, и въ этомъ отношеніи трудъ г. Ламбина есть первое оригинальное сочиненіе русское. Мы отнюдь не намрены быть панегиристами его и, также находимъ опытъ г. Ламбина далеко неудовлетворительнымъ, — надемся, что исторія Петра, сочиняемая г. Полевымъ, будетъ трудомъ несравненно-превосходнйшимъ: но, за всмъ тмъ, не видимъ въ предпріятіи г. Эльснера значенія чисто-отрицательнаго…. Что-жъ такое, наконецъ, сочиненіе г. Ламбина?— спросите вы насъ. Отвчаемъ. Сколько можно судить по началу книги, — она есть довольно складное, даже пріятное повствованіе о событіяхъ времени Петра Великаго. Трудъ г. Ламбина очень и очень не чуждъ ошибокъ, погршностей и вообще недостатковъ, которыхъ впрочемъ и не такъ легко избжать — описывая жизнь Петра, — съ другой-же стороны, онъ не чуждъ и достоинствъ порядочно соображеннаго изложенія и кой-гд нкоторой критической разработки. Что будетъ дале — не знаемъ, а судя по началу, думаемъ, что если трудъ г. Ламбина — трудъ, по-крайней-мр усердный и добросовстный — и не исторгаетъ полной похвалы, то заслуживаетъ, однако-жъ, снисходительнаго одобренія.
59. КАПИТОЛІЙ, или собраніе жизнеописаній великихъ мужей съ ихъ портретами. 1841.Въ 8, 330 стр. (5 р., съ пересылк. 5 р. 70 к. сер.)
Книга, заключающая въ себ двадцать біографій знаменитыхъ людей,— именно: Лафонтена, Гте, ГуставаАдолъча, Рачаэля, Леонардо да-Винчи, Тиціана, Шиллера, Шекспира, Микель-Анджелло Буанаротти, Мольера, Генриха IV, Рубенса, Сюлли, Кановы, Ньютона, Корнеля, Карла XII, Фраклина, Фридриха II и Суворова.— Именуемъ ихъ въ порядк помщенія біографій въ книг, украшенной двадцатью портретами великихъ мужей, отлично выгравированными, вообще книга издана роскошно и въ красивомъ переплет. Что касается собственно біографій, то он, большею частію, очень кратки и потому неудовлетворительны, хотя впрочемъ составлены умно, дльно и написаны хорошимъ слогомъ. Главнйшій, — лучше сказать, единственный ихъ недостатокъ, какъ мы замтили уже, краткость, въ настоящемъ случа отнюдь не составляющая достоинства. Для тхъ, кто мало иметъ свдній о жизни поименованныхъ великихъ мужей, біографіи, составляющія ‘Капитолій’, слишкомъ бдны содержаніемъ и мало ознакомятъ читателя съ ихъ героями, для тхъ-же, кто прежде уже достаточно былъ знакомъ съ ними, біографіи эти, заключая въ себ, большею частію, сухой и слиткомъ бглый очеркъ, не представляютъ ничего новаго и интереснаго. Въ-особенности показались намъ неудовлетворительными статьи о Шиллер, Генрих IV и Сюлли. Авторъ біографій, при составленіи ихъ, вообще всего мене имлъ въ виду ‘частную’ жизнь своихъ героевъ, которая, независимо отъ ихъ извстнаго, общественнаго, поприща и значенія, всегда чрезвычайно-любопытна, — признамся, удовлетворить этому требованію не легко, потому-что частная жизнь великихъ мужей, особенно давно-жившихъ, большею частію неизвстна: вс-таки, однако-жъ, можно было-бы сказать въ этомъ отношеніи боле, нежели сколько сказано въ разсматриваемыхъ біографіяхъ. Изъ нихъ удовлетворительнйшія біографіи: Шекспира, Фридриха II и Суворова. Послдняя написана Н. А. Полевымъ. Намъ могутъ — и очень справедливо — замтить, что біографія Суворова есть не что иное, какъ краткій историческій очеркъ тхъ военныхъ событій, на поприщ которыхъ съ такою славою дйствовалъ великій полководецъ русскій, и что, въ-заключеніе этой біографіи, читатель находитъ только нсколько страницъ, характеризующихъ героя, и такъ-же не представляющихъ ничего новаго. На такое обвиненіе, съ тою-же справедливостью, мы равно можемъ возразить, что, въ тсныхъ предлахъ статьи, плодовитому и даровитому перу Н. А. негд было разгуляться: онъ сдлалъ, въ настоящемъ случа, вс, что могъ — ни боле, ни мене. Лучшая статья Капитолія — Карлъ XII. Авторъ представилъ довольно полную картину Примчательной жизни этого монарха-воина, — вдался, какъ-бы слдовало и въ другихъ біографіяхъ, въ нкоторыя чрезвычайно-любопытныя подробности, доказывающія храбрость и необыкновенную личную неустрашимость Карла XII. Таковы, напримръ, страницы, заключающія въ себ описаніе истинно-геройской, хотя и безразсудной, борьбы Карла съ Турками. Съ горстью солдатъ и приближенныхъ особъ, лично и отчаянно защищался онъ противу многочисленной толпы Турокъ, осадившихъ его въ Варницахъ.— ‘Три недли сряду тщетно блокируя домикъ, въ которомъ, посл бгства изъ Россіи, Карлъ жилъ въ-продолженіе четырехъ лтъ (получая отъ Султана для себя и на содержаніе свиты своей по 500 талеровъ въ день), они ршились наконецъ взять этотъ домикъ штурмомъ.’ По и тутъ Турки, не смотря на соразмрное превосходство силъ, ничего не могли сдлать. Карлъ заперся въ домик, защищалъ въ Немъ комнату за комнатою, шагъ за шагомъ, самъ приносилъ солдатамъ въ шляп своей порохъ и пули, Собственною рукою убилъ нсколькихъ Турокъ,— былъ раненъ. Запутавшись въ шпорахъ своихъ, Карлъ споткнулся, упалъ — и тогда только Турки могли наконецъ овладть его особою: а то, Богъ знаетъ, чмъ бы кончилась эта отчаянная личная битва неустрашимаго короля?— Сожалемъ, что объемъ обозрнія нашего не позволяетъ выписать этихъ необыкновенно-любопытныхъ страницъ, во всей ихъ подробности. Жизнь и событія жизни Карла XII вообще привлекаютъ участіе. Жаль, что на геройское имя его на-вки пало, хотя и единственное, но мрачное пятно — казнь Паткуля.— Нкоторые замчаютъ, что это вопросъ, еще не ршенный юридически: но лучшая юриспруденція — сердце человческое, а оно никогда не перестанетъ обвинять Карла за мученическую, ужасную смерть Паткуля. Хотя-бы послдній и былъ виновенъ противу Карла, какъ подданный, противу врности ему, какъ законному своему государю,— вс-таки Карлъ могъ бы великодушне поступить съ несчастнымъ Паткулемъ, не нарушая при томъ самой справедливости монаршаго долга. Предисловіе къ ‘Капитолію’, написанное г. Булгаринымъ, гласитъ, что отъ благосклоннаго принятія публикою книги зависитъ продолженія ея: просимъ объ этомъ почтеннаго издателя’ Капитолія, г. Делакруа, который, вмст съ тмъ (за исключеніемъ статьи о Суворов) есть и авторъ или переводчикъ біографій великихъ мужей. Подобныя изданія неоспоримо полезны, служа новымъ ‘Плутархомъ’ для юношества….

——

Наконецъ-то, посл долгаго странствованія въ области книгъ ученыхъ, учебныхъ, медицинскихъ и немногихъ историческихъ, также большею частію принадлежащихъ собственно наук,— посл странствованія, мало питавшаго наше воображеніе, еще мене наше сердце, живую, трепещущую сторону души человческой, — наконецъ достигли мы обтованнаго, тплаго пріюта повстей, романовъ, драмъ,— поэзіи въ проз и стихахъ. Здсь должны заговорить съ нами наши завтныя думы, пробудишься страсти, воспламениться Фантазія. Гг. авторы не будутъ уже разглагольствовать съ нами языкомъ менторовъ и профессоровъ: напротивъ, они обратятся въ милыхъ, любезныхъ собесдниковъ, нашихъ друзей, раздляющихъ интересы, общіе каждому порядочному человку, то-есть, просто ‘человку’. Мы будемъ, вмст съ ними радоваться и, горевать, плакать и смяться, страдать и блаженствовать, благословлять жизнь и сознавать ея терніи, ея недоброе. Словомъ, мы будемъ, жить будемъ мыслить, и, что еще важне, чувствовать за-одно съ романистами, поэтами…. О, читатели, васъ ожидаютъ большія наслажденія, по поводу тхъ книгъ, которыя сейчасъ мы станемъ въ вами перелистывать, разсматривать, судить!… Но, полно, такъ-ли?— скажете вы.— Дйствительно-ли насъ ожидаетъ наслажденіе, готовятся намъ пріятные часы въ бесд съ гг. романистами и стихотворцами.— А почему-же и нтъ?…. Неужели въ этой груд книгъ, которыя едва помщаются на моемъ огромномъ письменномъ стол,— а частію и подъ столомъ — не найдтся хотя десятка книгъ, достойныхъ вашего благосклоннаго вниманія и участія, вашего любопытства и наконецъ одобренія. Поищемъ-же такихъ книгъ и, можетъ-быть, найдмъ! Но…. съ чего начать? Это меня затрудняетъ вотъ уже съ добрую четверть часа. Между-тмъ не забудемъ выставить ‘моднаго’ заглавія послдняго, занимательнйшаго, отдленія нашего литературнаго отчета:

Бельлетристика.

Романы, повсти, Драматическія произведенія, стихотворенія, альманахи…

Альманахи? Чего-же лучше! Съ нихъ-то и начнмъ,— именно съ этого прелестнаго альманаха, который называется:
40. УТРЕННЯЯ ЗАРЯ, альманахъ на 1842 годъ, изданный В. Владиславлевымъ. Четвртый годъ. Въ 12, 572 стр. (4 р. сереб. съ пересылк.)
Прежде заглавнаго листа, книга открывается прекрасно выгравированнымъ портретомъ юной супруги Государя Наслдника, Ея Императорскаго Высочества Цесаревны и Великой Княгини Маріи Александровны, портретомъ, столь любопытнымъ для каждаго Русскаго и для каждой Русской, — портретомъ, составляющимъ лучшее и драгоцнное украшеніе альманаха г. Владиславлева. Дале слдуетъ виньетка, изображающая утреннюю зарю надъ памятникомъ Пожарскаго и Минина. За тмъ, въ самой книг найдте вы портреты: графини Е. 3L Завадовской, графини С. А. Бенкендорфъ, княжны М. И. Барятинской, баронессы K. Н. Менгденъ и А. П. Фрейгангъ, столько-же замчательные по мастерской отдлк, сколько и по тмъ преимуществамъ, какія находилъ художникъ — пользуясь прекрасными подлинниками. Вообще о достоинств гравюръ достаточно сказать, что он дланы въ Лондон лучшими мастерами. Теперь перейдмъ къ литературной части альманаха г. Владиславлева. Всмъ извстно, что въ альманахахъ, украшаемыхъ художественными приложеніями, главное дло — именно эти приложенія. Лучше сказать, статьи — приложенія къ гравюрамъ. По-этому, не будемъ строги къ тексту, въ которомъ впрочемъ есть много очень милаго и занимательнаго. Исчислимъ прозаическія статьи по порядку, въ какомъ он помщены въ книг. ‘Картезіанскій монастырь’, М. С. Жуковой, заключаетъ въ себ нсколько любопытныхъ подробностей объ основаніи его и замтокъ путешественницы, въ числ послднихъ встрчаются мысли нжныя и поэтическія. Вотъ одна изъ нихъ: ‘…..Воображеніе ищетъ остатка подъ дрномъ давно закрытой могилы. Не рдко юноша возвращался лучшимъ съ могилы матери: тамъ воздухъ дышетъ святостію послдняго завта.’ — ‘Талисманъ’, разсказъ уланскаго офицера,— В. А. Владиславлева. Живой, одушевленный разсказъ воина о томъ, какъ палъ подъ нимъ врный боевой конь. Г. Владиславлевъ неподражаемъ въ легкихъ анекдотическихъ разсказахъ, исполненныхъ простодушнаго, наивнаго юмора и какого-то безпечнаго, безпретендательнаго остроумія. Этими именно качествами отличается другая статья его въ ‘Утренней Зар’ — Разсказъ о томъ, какъ опасно было управителю курляндскаго барона Фонъ-Наукенгофа, Фридриху, топивши въ овин печь, заниматься охотою, и что изъ того произошло. ‘Джорджіо Фенороли или сердце въ банк, вторая новелла доктора Сильвіо Теста’ — H. В. Кукольника. Эта новелла названа авторомъ ‘неправдо-подобною былью’, мы прибавимъ, что она не только не — 40 правдоподобна, по даже и непонятна. Ужъ разв предположить, что Фенороли былъ съумасшедшій, отъ любви къ сердцу въ банк, которое нкогда принадлежало прелестной двушк, имъ любимой.— Несмотря на странность и чудесность содержанія, разсказъ читается, потому-что авторъ неоспоримо человкъ съ умомъ, талантомъ и чувствомъ.— Другая повсть его въ ‘Утренней Зар’ — Капустинъ, изъ времнъ Петра Великаго, гораздо правдоподобне.— Не знаемъ, сколько въ ней историческаго, но она очень походитъ на быль и разсказана мастерски, если исключить нкоторую небрежность въ слог, чмъ отличаются почти вс прозаическія сочиненія г. Кукольника. Мы не согласны съ тми, которые возстаютъ противъ этой повсти его, но и не оспариваемъ ихъ — вкусъ и мнніе неотъемлемая собственность каждаго. ‘Водевиль въ частной жизни’ — Е. П. Гребенки, такъ себ, не хуже водевилей, которые даются на Александринскомъ театр, — даже, если хотите, лучше, но мы думаемъ, что г. Гребенка, авторъ многихъ забавныхъ и занимательныхъ разсказовъ, могъ-бы написать еще лучше: онъ просто полнился на этотъ разъ. ‘Черногорцы’, H. И. Надеждина, любопытный отрывокъ изъ воспоминаній автора, какъ путешественника, знакомящій нсколько съ нравами этого замчательнаго племени славянскаго. Но мы имемъ уже объ немъ цлую книгу, боле удовлетворительную, о которой рчь будетъ ниже. Наконецъ, ‘Приключеніе на желзной дорог’ — графа В. А. Соллогуба, лучшая, по нашему мннію, статья альманаха. Какой живой, свободный, ловкій, увлекательный разсказъ, согртый притомъ и живою мыслію и глубокимъ чувствомъ, искусно запрятанными подъ оболочку щегольскаго, небрежнаго слога! Авторъ, кажется, разсказывалъ шутя, беззаботно, а между-тмъ въ сердц остатся какая-то тихая грусть и участіе къ судьб незнакомки, разъзжавшей по желзной дорог Стихотворенія альманаха, подъ которыми подписаны имена: Лермонтова, Кольцова, Бека, Степанова, Шевцова, Бенедиктова, Подолинскаго, Гребенки, князя Вяземскаго, вс вообще не дурны, нкоторыя очень милы, лучшія принадлежатъ Лермонтову, Кольцову и князю Вяземскому. Намъ понравилось, своею игривостію, слдующее стихотвореніе г. Коренева:
Ты-ль это, Машенька? Тебя-ли вижу а?
Ты-ль это милое, воздушное творенье,
Которымъ такъ полна была душа моя?
О Боги! что за превращенье!
Гд-жъ эта свтлая эмаль твоихъ очей?
Гд стройный, гибкій станъ Психеи?
Гд музыкальная плнительность рчей?
Гд вс поэзіи зати?
Гд эта милая былая простота —
Что такъ плняла насъ заманчивой уловкой?
Гд живость рзвая, любезность, острота?
Гд Маша прежняя съ кудрявою головкой?..
Ахъ, Марья Павловна! какой волшебникъ злой,
Провлъ вамъ на чел угрюмыя морщины?
Какъ скоро стали вы помщицей простой,
Уздной барыней изъ миленькой ундины!
Ахъ, Марья Павловна, не врится вс мн!…
Представить не могу … да, полно, это вы ли?
Бывало вы цвты любили на окн —
А нын тамъ стоятъ — съ наливками бутыли!…
41. АЛЬМАНАХЪ въ память двухсотлтняго юбилея Императорскаго Александровскаго Университета, изданный Я. Гротомъ. 1842. Въ 8, 505 стран. (1 р. 50 к., съ пересылк. 2 р. сереб.)
Торжество двухсотлтняго Юбилея Финляндскаго Университета, основаннаго королевою Христиною о мысли и начертаніямъ графа Браге, происходило, какъ извстно, 15 іюля 1840 года и послужило поводомъ къ изданію нын альманаха, посвященнаго Августйшему Канцлеру Университета, Его Императорскому Высочеству Государю Наслднику. Книга открывается большою статьею г. Грота: Воспоминанія Александровскаго Университета, заключающія въ себ довольно подробную исторію его и, въ-заключеніе, описаніе юбилейнаго торжества. Статья составлена дльно, умно, и, не смотря на односторонній интересъ свой, читается съ удовольствіемъ. Слдующія за нею стихи престарлаго поэта Францена отличаются чувствомъ какой-то грусти автора, испытанной имъ при посщеніи мстъ, гд нкогда провлъ онъ юность. Стихи эти, подъ названіемъ Путешествіе на юбилей, помщены здсь въ перевод съ шведскаго, какъ и нкоторыя другія статьи, составляющія альманахъ. Вотъ нсколько строкъ изъ стихотворенія Францена:
Ахъ! какъ халъ я предъ древнимъ замкомъ,
Охраняющимъ вс также городъ,
Но гд нын знамена другія, —
Изъ груди моей прокрался тайно
Вздохъ о томъ, что землю длитъ мечъ.
(Францнъ — Шведъ и прізжалъ на юбилей представителемъ отъ двухъ Академій отечества своего.)
Я прекраснымъ пиромъ наслаждался
Не какъ сынъ Финляндіи одной,
Но какъ сынъ и Швеціи. Какъ мать, —
Хоть ужъ дочь ея не съ нею бод,
Издалека съ радостью глядитъ
На плоды своихъ уроковъ давнихъ:
Тамъ и Швеція беретъ участье
Въ торжеств Финляндіи цвтущей,
Подъ скипетромъ державы Русской, —
прибавимъ мы. Дале слдуетъ статья (П. А. Плетнева, присутствовавшаго на юбиле въ качеств депутата отъ С. Петербургскаго Университета): Финляндія въ Русской поэзіи, гд авторъ приводитъ мста изъ русскихъ стихотворцевъ, писавшихъ подъ вдохновеніемъ финляндской природы. Статья эта отличается тмъ тонкимъ вкусомъ, тою свободою и пріятностію изложенія, какія мы привыкли встрчать въ произведеніяхъ г. Плетнева. Нисколько дней въ Лапландіи (г. Кастрена), статья, знакомящая читателя съ оригинальными нравами и родомъ жизни туземцевъ, равно какъ статьи г. Эмана и Лепрота: О національномъ характер Финновъ и Ныншніе крестьяне-поэты въ Финляндіи, очень любопытны и весьма тсно соединены съ цлію и идеею альманаха, чего нельзя сказать о стать графа Соллогуба — Литературная совстливость. Авторъ хотлъ, вроятно, сказать добросовстность: потому-что слово совстливость иметъ совершенно другое значеніе и часто принимается въ смысл — церемонность, а т, противъ которыхъ возстатъ онъ, люди — вовсе нецеремонные. Кром того, что статья эта ршительно не на своемъ мст, совершенно не кстати, и ни какъ не вяжется съ общимъ содержаніемъ и характеромъ альманаха, она и сама по себ очень слаба, такъ, что мы не узнаемъ пера автора, всегда отличающагося аристократическимъ приличіемъ, большою талантливостію и искусствомъ,— исполнена несообразностей, ученически-ложныхъ взглядовъ и вообще какой-то болзненности воззрнія. Мы убждены, что она написана просто — подъ случайнымъ вліяніемъ дурнаго расположенія духа и потому былобы съ нашей стороны несправедливо указывать на ея странности и неловкости разнаго рода сближеній. Что касается до основной мысли статьи, то-есть, крайней несправедливости и недобросовстности литературнаго суда, — авторъ хотя и смотритъ на предметъ въ преувеличенномъ вид, однако-жъ онъ и не совсмъ не правъ. Дло въ томъ, что противъ злоупотребленій журнальнаго мннія — ужъ если вооружаться, во имя истины, то вооружаться съ силою и съ запасомъ наличныхъ доказательствъ, иначе — это будетъ голосъ вопіющаго въ пустын, — и, что еще хуже — потха для тхъ-же, кого мы обвиняемъ, хотя-бы и справедливо. Предоставимъ-же времени торжество истины, и будемъ терпливо дожидаться того срока, когда вкусъ и непосредственное мнніе публики нашей до того образуются, что пристрастіе и недобросовстность критики перестанутъ пугать талантъ и благородныхъ дйствователей на поприщ литературы. И съ чего вздумалось автору нападать на критику, которая всегда такъ привтствовала и хвалила его опыты (значитъ и на не находятъ иногда припадки истины и справедливости!)? Пусть, ужъ если это необходимо, развдываются съ нею т, кто дйствительно испыталъ тяжкое и несправедливое ея вліяніе. Но и они уже отказались бороться съ соперникомъ, у котораго, вмсто благороднаго оружія, въ рукахъ, — комки грязи и клеветъ, перемшанныхъ съ блестками діалектики и такъ называемаго остроумія. Пишите, графъ, ваши прекрасныя повсти: мы первые ваши почитатели и хвалители, но не бросайте неосторожно опасному противнику перчатки вашей — она слишкомъ чиста и благородна для борьбы съ силою ловкой, изворотливой несправедливости.— Между-тмъ мы отдалились отъ альманаха г. Грота, въ которомъ, кром исчисленныхъ статей, заключаются еще дв слдующія: Необойденный домъ, князя В. . Одоевскаго и Макбетъ христіанская-ли трагедія? г. Рунеберга. Первую — охотники до занимательныхъ сказокъ прочтутъ съ большимъ удовольствіемъ,— потому-что она написана очень хорошо — съ извстнымъ искусствомъ ея автора, а вторую и съ пользою, какъ учено-критическое разсужденіе о величайшей изъ трагедій. Разсматривая основную ея мысль, авторъ употребилъ свой, особый, способъ воззрнія на это превосходное созданіе Шекспира. Результатомъ выводовъ г’ Рунеберга разршается вопросъ, что Макбетъ — есть дйствительно христіанская трагедія, или, другими, словами, что, при сочиненіи ея, поэтъ проникнутъ былъ высокими истинами духовнаго міра, и въ извстныхъ ‘вдьмахъ’ этой трагедіи олицетворилъ зло искушенія земныхъ очарованій надъ духомъ человка.
42. РУССКАЯ БЕСДА. Собраніе сочиненій русскихъ литераторовъ, издаваемое въ пользу А. Ф. Смирдина. Томъ II. 1841. Въ 8, XXV и 603 стр. (За три тома 10 руб. сереб. и съ пересылкою.)
О первомъ том этого изданія, предназначеннаго, благороднымъ содйствіемъ русскихъ литераторовъ, поправитъ, по-возможности, временно-разстроившіяся дла почтеннаго книгопродавца, мы говорили уже въ одномъ изъ нашихъ обозрній. Разсматриваемый нын томъ, не уступая первому ни въ разнообразіи, ни въ полнот, превосходитъ его внутреннимъ достоинствомъ и изяществомъ исполненія. Начнемъ съ повстей. Въ числ ихъ первое мсто принадлежитъ ‘Аптекарш’, грача Соллогуба. Вотъ основа ея содержанія. Хорошенькая, мечтательная нмочка влюбилась въ студента, который также любилъ е, но у котораго житейскіе разсчты и свтскія понятія далеко превышали мечтательность и любовь, ‘въ слдствіе чего’ онъ разсчлъ, что, составивъ счастіе двушки, т.-е., женившись на ней, онъ не составитъ вполн ‘собственнаго’ счастія, какъ разумютъ послднее люди, принимающіе жизнь въ значеніи спекуляціи. Они разстались. Каждаго изъ нихъ ожидала своя судьба, не равная ни въ какомъ смысл: не равны были и любившіе другъ друга. Проходятъ годы. Студентъ, уже ‘чиновникъ по особымъ порученіямъ’ (видите-ли, онъ и въ служб разсчиталъ, какъ эгоистъ, на мсто чиновника по особымъ порученіямъ!), и нмочка, уже супруга аптекаря, въ уздномъ городк,— короче, молодые люди наши, или, если, угодно, любовники встрчаются. Аптекарша вышла за своего аптекаря вовсе не по любви — несчастная женщина была жертвой, игрушкой роковой судьбы своей, мужъ ея не глупый и честный человкъ, но онъ изъ числа тхъ чудаковъ и некрасавцевъ, которые не могутъ нравиться женщинамъ. ‘Изъ сего явствуетъ’, что, при неожиданной встрч съ бывшимъ студентомъ, нмочка по-прежнему воспылала къ нему нжною страстію, на которую ‘чиновникъ по особымъ порученіямъ’ Не только соблаговолилъ отвчать, но и разсчлъ, что онъ очень удобно, при этой оказіи, можетъ соблазни ть супругу почтеннаго аптекаря. За столь благороднымъ намреніемъ немедленно послдовало исполненіе его. Аптекарша Оборонялась слабо и была уже на краю погибели, какъ выразилась-бы, напримръ, покойная г-жа Жанлисъ, но случайность и добрый геній, во-время подоспвшій, спасли е и разстроили великодушные планы г. чиновника по особымъ порученіямъ, Который, надобно прибавить, былъ не простой чиновникъ но особымъ порученіямъ, но принадлежалъ къ хорошей фамиліи, вхожъ былъ, какъ ‘свой’, въ лучшіе дома Петербурга, словомъ, чуть не аристократъ, — разумется во вншнемъ значеніи, я разумю аристократа столь-же высоко стоящимъ на степени нравственной, какъ высоко стоитъ онъ на лстниц общественныхъ преимуществъ. Любовники опять разстались безъ дальнихъ приключеній, тмъ боле, что мужъ нмочки въ-пору догадался о своемъ страдательномъ положеніи,— убдясь, что петербургскаго зазжаго привлекаетъ въ его убогую аптеку отнюдь не запахъ медикаментовъ, а прелестная, благоухающая особа его супруги. Между аптекаремъ и чиновникомъ послдовало объясненіе, ‘въ-силу’ котораго послдній, по-добру — поздорову, убрался изъ узднаго города, при ‘каковомъ’ объясненіи аптекарь, хоть и чудакъ и уродъ, пожалуй, но заставляетъ себя уважать: онъ на сто градусовъ выше петербургскаго джентельмена въ палевыхъ перчаткахъ, — съ блдною душонкой. Повсть оканчивается тмъ, что, по прошествіи года, чиновникъ особыхъ порученій прозжаетъ черезъ тотъ-же уздный городъ, справляется мимоходомъ, такъ, къ-слову, объ аптекарш, и ему говорятъ, что она умерла…. чахоткою, приключившеюся ей, вроятно, отъ любви. Такое, по крайней-мр, заключеніе мы имемъ право выводить изъ представляемаго авторомъ характера его злополучной героини. А что сталось съ чиновникомъ по особымъ порученіямъ? Не знаемъ, да и не хотимъ знать. Онъ, конечно, по-прежнему, проводитъ время въ лучшихъ домахъ столицы…. Кому какое дло до аптекарши?.. Умерла!— Царствіе ей небесное! На ней студентъ жениться не хотлъ, жена аптекаря не могла принадлежать чиновнику по особымъ порученіямъ, а чиновникъ по особымъ порученіямъ теперь, вроятно, вице-директоръ и замышляетъ, правильне, разсчитываетъ выгодную партію въ одномъ изъ лучшихъ домовъ столицы. Что-жъ новаго въ повсти — Аптекарша? Очень много. Во первыхъ изъ не узнаемъ, что въ наше время, также какъ въ блаженныя времена Вертера и Шарлоты, умираютъ отъ любви. Да, знаете ли: вдь и ‘аптекаршу’ зовутъ Шарлотой! Вы скажете: такъ здсь повторился, на-оборотъ, знаменитый романъ Гете? Ни мало, если вы вспомните, что въ мір вс неизбжно повторяется, въ различныхъ лишь образахъ и положеніяхъ, слдовательно, упрекъ въ подражаніи должно считать однимъ изъ самыхъ неосторожныхъ упрековъ, особенно — если вздумаютъ отнести его къ такому таланту, какимъ владетъ графъ Соллогубъ, безспорно одинъ изъ лучшихъ русскихъ повстчиковъ. А каковъ его уздный ‘встовщикъ’ — его ‘любопытный разспросникъ’ — провинціальный франтъ въ венгерк?— Ловите его, гг. издатели Нашихъ: это ‘типъ’!! Ловите, возьмите его себ: мн его не надобно. И для себя и для меня, и для большей части читателей и человчества, онъ уже исполнилъ свое призваніе: перо автора ‘Аптекарши’ и обезсмертило и погребло его. Съ десятками, его экземпляровъ, въ натур, вы, можетъ быть, еще встртитесь, но въ книг довольно и нсколькихъ страницъ, ему посвященныхъ. Нельзя же-цлый вкъ воспвать дураковъ и получеловковъ. Они скоро наскучатъ, тмъ боле, что вокругъ себя, чаще или рже, вы всегда найдте людей, боле заслуживающихъ вашего вниманія. Странно! нкоторые умные и даровитые бельлетристы наши поставили себ какъ-бы за правило быть почти исключительно Гомерами отрицательныхъ героевъ, т.-е. героиковъ, нашего общества, нулей съ лвой стороны, и не хотятъ видть въ немъ ни одной единицы, даже хотя дробнаго количества. Въ благородной, исполненной человческихъ помысловъ, душ своей, эти гг. бельлетристы глубоко презираютъ упомянутыхъ нулей, а между-тмъ поставляютъ себ въ славу такъ называемыя мастерскія изображенія современныхъ петиметровъ и разнаго рода, въ разныхъ одеждахъ, болванчиковъ, съ человческими именами, — влюбились въ нихъ, какъ въ красныхъ двушекъ, безъ ума отъ нихъ!! Каррикатура и смшное, облитое жлчью — вотъ девизъ нкоторыхъ нашихъ повстчиковъ, повторяемъ даровитыхъ, но избравшихъ ошибочное направленіе. Не туда, гг., попадаетъ ваша сатира — мта ея не для нулей, а для отрицательныхъ единицъ, сопутствуемыхъ большими числами или нулями съ правой стороны, между-тмъ поищите-ка подл себя и суммы положительныхъ величинъ, ужъ если пришлось объясняться математически. Для повсти есть еще и другіе элементы, кром каррикатуры и смшнаго, которое даже и не жалко, — какъ жалокъ напримръ петербургскій денди въ ‘Аптекарш’. Возьмите, въ этомъ смысл, урокъ у врага Соллогуба — у него, франтикъ въ вергерк такъ, между прочимъ — смшонъ и не боле, у него я не вижу жлчной ненависти и ‘величаваго презрнія’ къ этому франтику, которое было-бы и несправедливо, потому-что послдній не въ состояніи возвыситься боле, на сколько подняла его прихотливая мать-природа. Отрицательные характеры, возбуждающіе, негодованіе, любопытны въ психологическомъ отношеніи, и представленіе ихъ въ повсти иметъ назидательную-сторону. Я люблю изучать природу тигра, леопарда, даже лисицы — но что вы будете разсказывать мн въ цлой книг о зайц или осл: одинъ годится на шпигованное жаркое, другой славно возитъ воду и притомъ не такой страдалецъ, какъ Водовозъ въ ‘Нашихъ’,— скажите же, на милость, изъ-чего я стану задумываться надъ судьбою и свойствами этихъ невинныхъ животныхъ. Вы не любите высокаго, патетическаго, идеальнаго, сметесь надъ нимъ: но мн, право, не смшны ваши уродцы-героики, которыхъ, во имя человчества, клеймите вашею эпиграмою и вчною ироніей, равнодушно проходя мимо настоящаго человка, не замчая его существованія или даже не вря въ послднее.. Авторъ ‘Аптекарши’ не казнитъ презрніемъ, не смшнаго своего героя, чиновника по особымъ порученіямъ: но тмъ не мене вы презираете его отъ всей души, какъ отрицательную величину общества, обремененную численными нулями свтскаго значенія,— и тутъ-то ищите глубокой идеи ‘Аптекарши’. Что касается собственно аптекарши или ‘Шарлоты графа Соллогуба’ (называемъ е такъ для отличія отъ Гтевой Шарлоты) — мы не понимаемъ, какъ эта возвышенная, благоухающая женщина могла любить человка, можетъ быть и красавца, и даже, если хотите, не злаго, не подлаго человка, но который ниже ее нравственною природою на неизмримое разстояніе. Но въ любви нтъ вопросовъ: почему мы этого любимъ, а того ненавидимъ (хотя и существуетъ это скрытное почему?), слдовательно, авторъ здсь правъ, и мы обращали вопросъ свои только къ бдной Шарлот: намъ такъ жаль е, что мы охотно пошли-бы поплакать на ея могилу, если-бъ могли отъискать на карт описанный авторомъ уздный городокъ. Тамъ мы зашли-бы и къ печальному вдовцу — аптекарю, тамъ, можетъ быть, повстрчались-бы и съ франтикомъ въ венгерк, который, по своему обыкновенію, познакомясь съ ними, непремнно-бы спросилъ: ‘А позвольте узнать, какая это у васъ табакерка: Лутугинская или брауншвейгская, сколько вы заплатили за не и какой нюхаете табакъ — березинскій или бергамотный?’ — Но въ-вкъ не хотлось-бы намъ встрчаться съ чиновникомъ по особымъ порученіямъ — намъ кажется, что отъ него должно пахнуть всми благовоніями магазина духовъ и смрадомъ духовнымъ. Богъ съ нимъ!… Теперь нсколько словъ объ исполненіи, въ художественномъ смысл, разсматриваемой повсти. Здсь мы не позволимъ себ никакого замчанія, потому-что здсь вс прекрасно, вс блещетъ вкусомъ, тончайшимъ приличіемъ и отдлкою руки, на которой видимъ печать таланта и мастерства, однако-жъ относимъ вс это къ внутреннему достоинству расположенія: вншность, наружная обработка слога иногда измняютъ автору, но и это припишемъ не боле, какъ къ небрежности, недосмотру. Между-тмъ посовтуемъ автору обратить вниманіе и на эту незначительную, повидимому, часть тоалета мысли. Погршности противъ чистоты и гладкости слога непріятно поражаютъ читателя и вредятъ общему впечатлнію, производимому повстью. Чтобъ упрекъ нашъ не показался неосновательнымъ, подкрпимъ его сильнымъ доказательствомъ, обртаемымъ нами, напримръ, на стр. 15 разсмотрнной повсти: ‘Оглядвшись со всхъ сторонъ, напившись пьянъ на пріемномъ торжеств, надвши пеструю фуражку, заплативши за коллегіи, испытавъ (эхъ! за чмъ-бы ужъ и послднему слову не дать окончанія на ши?) силу руки своей въ маханіи рапиры, молодой баронъ разсудилъ, что, чтобы быть ‘полнымъ студентомъ, ему оставалось еще одно — ‘влюбиться.’ — Подумаешь, что авторъ написалъ это нарочно — въ примръ какафоніи…. Мичманъ Поцлуевъ, или ‘живучи оглядывайся’, повсть, — если хотите — цлый романъ В. Луганскаго, похожа боле на практическія замтки человка умнаго, наблюдательнаго, много испытавшаго, много здившаго, много видвшаго и изъ всего видннаго, слышаннаго, извстнаго ему, извлекающаго данныя для разсказа въ род повсти, — нежели на настоящую повсть, въ которой жизнь, быстрота движенія и страстей, въ соединеніи съ инстинктивною догадкою таланта, выкупаютъ недостатокъ опытности и наглядности. Такъ или не такъ, но Мичманъ Поцлуевъ непосредственно навлъ насъ на это сближеніе: мы читали его безъ скуки, даже съ удовольствіемъ, но легко могли-бы и не дочитать его — насъ ни что не приковывало къ нему живымъ участіемъ, тплыми интересами, намъ даже повсть г. Луганскаго показалась растянутою, безконечною, безъ единства идеи и общности интриги. Согласны, что многія вводности и очертанія характеровъ любопытны, но т и другія приклеены и не составляютъ необходимости. Были и небылицы, по нашему мннію, лучшее изъ всего, что написалъ г. Луганскій, какъ повстчикъ…. Маріетта,— ‘записки русскаго живописца’, были-бы довольно занимательны, если-бъ авторъ не хотлъ сдлать изъ нихъ повсти, а повсть не удалась потому, что въ ней нтъ конца, начало-же затерялось въ какомъ-то уздномъ русскомъ город, протянувшись до Италіи серединою Душа женщины, ‘Перотское мистическое преданіе’ (K. B. O.), пренесчастная душа, — была необыкновенно-добродтельна на земл, но райской обители не удостоилась, за то, что какой-то злой демонъ укорилъ е въ гордости смиренія. Черезъ чуръ тонко! Авторъ перехитрилъ, и ради внезапной, неожиданной читателемъ катастрофы, нсколькими окончательными строками, испортилъ высоко-психологическую идею и драматическій разсказъ, обличающій руку искушенную и талантливую.— Случай изъ жизни Гете и зимняя его поздка на Гарцъ, статья А. Струговщикова, любопытна, какъ вс, что относится къ частной жизни великаго поэта — философа, и притомъ особенною занимательностію своею обязана извстной даровитости автора.— Захарушка добрая душа и каменная баба — какой-то винегретъ, и, надобно прибавить, очень не вкусный. Дурачекъ Захарушка воспитывается у какихъ-то равномрно-глупыхъ супруговъ…. потомъ, вдругъ, ни съ того, ни съ сего, является каменная баба, змй Горыничъ и разная чертовщина. Удивительно, что такой умный писатель, какъ г. Вельтманъ, пишетъ иногда Богъ-знаетъ какія чудесности! Если это отрывокъ изъ большаго сочиненія, то за чмъ печатать выдержки безъ смысла и всякаго значенія. Вчуж досадно за автора, тмъ боле, что и въ этомъ Захарушк разсяны блестки неоспоримаго таланта, блуждающаго, къ сожалнію, въ какомъ-то странномъ, неудобопонятномъ направленіи — Два дня въ Демутовомъ трактир, очень лгкій, но пріятный разсказъ барона . Корфа, также какъ и Разсказъ г. Основьяненки, который, съ извстнымъ своимъ юморомъ и добродушіемъ повствованія, изъ простого анекдота умлъ сдлать забавную, юмористическую быль-сказку. Дв главы изъ романа, А. Башуцкаго, общаютъ романъ эффектно-патетическаго содержанія, сколько можно судить по отрывку, а потому и не пускаемся въ дальнйшій судъ: вкусы и требованія нашихъ критиковъ и читателей такъ различны, что на всхъ не угодишь. Юморъ, сатиру, насмшку, холодное предпочитаютъ нын жаркимъ чувствованіямъ — чувствительность, даже истинную, честятъ именемъ сентиментальнаго и смшно-плаксиваго, — самое глубокое чувство и драматизмъ смшиваютъ иногда съ театральною риторикою. Критики-ли ошибаются, или авторы попадаютъ не въ тактъ?…. Записки Д. В. Давидова, во время поздки его, бъ 1826 году, изъ Москвы въ Тифлисъ, любопытны, особенно въ начал, а оканчиваются тамъ, гд-бы хотлось видть самое военное участіе автора на поприщ за-кавказской войны, куда онъ призванъ былъ милостивымъ довріемъ Государя Императора къ его ратнымъ дарованіямъ. Наконецъ, во второмъ том Русской Бесды заключаются три серьзныя и дльныя статьи, любопытныя не мене бельлетрическихъ. Архангельскій Соборъ (автора Путешествія къ Святымъ Мстамъ), гд описываются, съ историческими размышленіями, гробницы древнихъ властителей Руси, Пекинское дворцовое правленіе, Отца Іакина, и Графъ Андрей Ивановичъ Остерманъ (князя И. Долгорукова) чрезвычайно-интересная и очень хорошо написанная біографія. Мы не желали-бы видть въ ней, однако-жъ, мысли, выраженной слдующими строками, на стран. 12: ‘Многіе удивляются горькимъ слезамъ, проліяннымъ Петромъ Великимъ при полученіи извстія о внезапной гибели Карла XII, и замчательному восклицанію: Жаль мн тебя, братъ Карлъ! Кончина Карла XII лишала Петра всякой надежды на немедленный миръ и возвщала ему ‘продолженіе борьбы кровавой и утомительной….’ — И такъ: слезамъ, участію Петра къ судьб Карла придано значеніе корыстное! Высокой душ Петра отказано въ побужденіи чистйшемъ, благороднйшемъ!!— Обмолвка слишкомъ неосторожная и непростительная….. Въ разсмотрнной книг есть еще и стихотворенія извстнйшихъ нашихъ поэтовъ, или, правильне, стихотворцевъ: здсь имена ручаются, что стихи должны быть очень хороши, и мы сожалемъ, что не имемъ мста на отдльное указаніе піитическихъ красотъ ихъ.
45. СКАЗКА ЗА СКАЗКОЙ. Томъ I. 1841. Въ 8, 302 стр. (2 р. 25 к., съ перес. 2 р. 75 к. сереб.)
Это собраніе повстей и разсказовъ, или, слдуя титулу книги, ‘сказокъ’, началось анекдотомъ, давнымъ-давно извстнымъ, но изъ котораго г. Кукольникъ сдлалъ нчто художественное — расплодивъ его мастерскою завязкой или присказкой. Время дйствія этого анекдота начало XVIII вка. Мсто дйствія деревня близъ Костромы, и потомъ въ Петербург. Яркими и врными красками изображаетъ авторъ недоросля-дворянчика тхъ блаженныхъ времнъ, утопающаго въ невжеств и разврат, разумется — безсознательно, именно по причин невжества и крайней грубости понятій, воспитанныхъ на заднемъ двор, въ конюшн и двичьей. Хороша также вышла изъ-подъ кисти г. Кукольника почтенная родительница этого милаго недоросля, горько стующая на новый порядокъ вещей, вводимый Петромъ. Какъ неутшно плачетъ она о сын, насильно вытребованномъ на службу! Ей-бы хотлось, чтобы ея ненаглядный Володя цлую жизнь прожилъ недорослемъ на заднемъ двор своего боярскаго дома, съ собаками и поломойками. Теперь, конечно, нтъ уже ни такихъ недорослей, ни такихъ чувствительныхъ матушекъ. Великій Петръ всему у насъ положилъ начало, довершенное достойными его Преемниками. Въ томъ-то и заключается идея или основная мысль разсказа: Сержантъ Иванъ Ивановичъ Ивановъ. Другой анекдотъ г. Кукольника Эдуардъ и Кунигунда, не удался какъ первый. Дло въ томъ, что супруги, праздновавшіе, серебряную свадьбу, разошлись изъ-за будущей судьбы ребнка, котораго у нихъ никогда не было, помнится, кто-то разсказалъ уже этотъ анекдотъ несравненно лучше: за чмъ-же старую почтенную картину подновлять блдными красками? Третья повсть г. Кукольника: Полковникъ Лесли, изъ времнъ Михаила едоровича, была-бы очень хорошая историческая повсть, если-бъ въ ней было меньше огня, пожаровъ, крови, убійствъ, эффектовъ и ‘блистательныхъ декорацій’,— которыя могутъ годиться для бенефисовъ Александринскаго театра, но слишкомъ ‘раздираютъ’ душу въ тихомъ кабинетномъ чтеніи. Шахъ и Матъ, историческая повсть XIV столтія, г. Александра Грамотова, переноситъ воображеніе подъ небо живописной Гренады и къ живо-говорящимъ, восточно-поэтическимъ, развалинамъ Альгамбры. Дуняша, разсказъ О. П**, отличается неестественною завязкою и проситъ развязки, которой какъ будто не достаетъ, тоже почти можно сказать и на счетъ плохой отчетливости въ интриг повсти. Короче,— вс эти сказки, относительно, не безъ упрековъ и не безъ достоинствъ, не говоря уже о слог, усвоенномъ въ порядочныхъ книгахъ. Но что это такое? Мертвыя головы, или Русскіе въ Чечн, повсть П. Каменскаго. Воля ваша,— обыкновенною, живою, здоровою головою, мы понять этой повсти не можемъ. Давно-ли, разбирая первый томъ Русской Бесды, читали мы въ ней премилую повсть того-же автора, Фультонъ, которая, по-крайней-мр, доказала, что у него есть дарованіе, и что онъ, когда захочетъ, можетъ писать просто и занимательно. Только-что успли мы сказать это, какъ авторъ вдругъ опять принялся за старую и любимую привычку свою: вздувать, a la Марлинскій, выраженіе и фразу — до того, что въ нихъ наконецъ не остатся ни какого смысла: самъ фразистый учитель и образецъ автора ‘Мертвыхъ голов’ содрогнулся-бы въ могил, если-бъ могъ услышать — до какого злоупотребленія доведена его манерность и фигура. У него это была природа, ни отъ кого не заимствованная,— у него это нравилось, потому-что выходило иногда чрезвычайно ловко и складно: у подражателей-же и копіистовъ его, которые, на зло вкусу и просвщенію, являются еще въ 1842 году — эта манерность и вздутая фраза походятъ на какую-то лоснящуюся опухоль, непріятную для глаза….
44. НАШИ, списанные съ натуры Русскими. 1842. Первые восемь выпусковъ. Въ С., 62 стр. (Цна каждому выпуску 40 коп. серебр. При полученіи каждаго выпуска вносятъ за него деньги (?) и платятъ впередъ за слдующій.)
Стоустая молва повсюду разнесла уже всть объ этомъ роскошномъ изданіи, — объ его великолпныхъ политипажахъ, блоснжной и атласно-гладкой бумаг, узорчатыхъ украшеніяхъ текста, напечатаннаго разпрекрасивымъ шрифтомъ, — слдовательно, угрюмой критик, которая не смягчается ни какими нжностями вншности, не преклоняется ни передъ какимъ великолпіемъ, остатся только сказать нсколько словъ о содержаніи и достоинств текста. И такъ, позвольте спросить: кто эти Наши, списанные съ натуры Русскими — Французы, Нмцы — или, можетъ быть, лондонскіе джентельменты? Ни мало — это русскіе типы: петербургскій водовозъ, петербургская барышня, которая, мимоходомъ сказать, очень можетъ быть, безъ всякой почти перемны, парижскою и внскою барышней, и армейскій офицеръ,— не тотъ русскій офицеръ, который, въ грозную годину испытанія, дрался на Бородинскомъ пол, потомъ съ торжествомъ подъ стнами Парижа,— офицеръ, котораго знаетъ Европа, который переходилъ Балканы, видлъ Эривань и проливалъ кровь подъ стнами Варшавы за права своего Государя, — нтъ, это офицеръ, полусозданный, полускопированный съ необщаго оригинала затйливою кистью автора. Пора-бы перестать типовать офицеровъ и чиновниковъ! На нихъ привыкли смотрть въ неврное стекло, представляющее одн лишь каррикатуры и смшное, — тогда-какъ, въ числ тхъ и другихъ, есть многіе, стоющіе кисти артиста-психолога, а не малярной вывски надъ цирюльней въ Гороховой улиц. Пишущій эти строки родился и выросъ на бивуак, въ лагеряхъ, въ походахъ съ отцомъ-ветераномъ, и потому знаетъ русскаго Офицера лучше нежели т, которые въ-полъ глаза смотрятъ на него съ напрасною улыбкою сожалнія, а не знакомы съ нимъ коротко, во всхъ случаяхъ и подробностяхъ его кочевой жизни, при составленіи-же своихъ типовъ руководствуются только общими мстами и принятымъ способомъ юморическаго малеванія, расписывая, безъ строгаго разбора, черными красками и то, въ чмъ красуются иногда неподдльные цвты высохшихъ доблестей, затняемыхъ недостаткомъ воспитанія и еще боле свтскости. Молодое, новое поколніе нашихъ офицеровъ, образуясь въ кадетскихъ корпусахъ и другихъ отличныхъ военно-учебныхъ заведеніяхъ, чуждо даже и послдняго упрека — въ недостатк воспитанія…. Глупцы, невжды, истинно-смшные, существуютъ во всхъ классахъ, во всхъ сословіяхъ, на всхъ путяхъ и отпрыскахъ цивилизаціи — за чмъ-же непремнно хотите находить ваши типы именно тамъ и тамъ, — потому только, что это принято издавна. Между чиновниками, особенно петербургскими, служащими въ министерствахъ, большая часть — люди образованные, дльно-полезные, часто понимающіе истинное благородство и жизнь не хуже много ранняго философа. Мы согласны, что въ числ армейскихъ офицеровъ есть оригиналы, презабавные, преуморительные, — но эти нкоторые, эти немногіе суть частности, исключенія, а отнюдь не цлое, не типъ — не представители общаго, вспомните, что вы рисуете не одинъ портретъ, а нчто, заключающее въ себ множество портретовъ. Перестаньте-же каррикатурить то, въ чмъ гораздо боле свтлыхъ сторонъ, нежели темныхъ, требующихъ исправленія сатирою. Не туда, не туда попадаетъ она, гг. юмористы и памфлетисты. Ошибка въ воззрніи, недостатокъ въ пристальнйшемъ, ближайшемъ изученіи, и вотъ отчего ваша, иногда мастерская, кисть рисуетъ неврно,— и ваши типы боле — собственныя ваши, преинтересныя, но въ разлад съ дйствительностію, изобртенія досужей фантазіи… Здсь, напримръ слишкомъ безобразятъ армейскаго офицера, а рядомъ съ нимъ воспваютъ водовоза, не узнаннаго яко-бы страдальца человчества. Въ отношеніи къ водовозу одинъ авторъ исполненъ самой чувствительной филантропіи, а другой дкимъ сарказкомъ и ироніей казнитъ немилосердо члена общества, которое потому разв должно быть гонимо, что проливаетъ свою кровь, а не воду. Дло въ томъ, что, помимо водовоза, въ чернорабочемъ класс есть множество горемыкъ, завидующихъ водовозу, какъ счастливцу, а въ сословій дворянъ или, такъ называемомъ, благородномъ сословіи есть типы почище вашихъ мнимыхъ армейскихъ офицеровъ и чиновниковъ. Покойный Лермонтовъ представилъ намъ въ своемъ ‘Максим Максимыч’ истинный типъ закавказца-офицера, котораго вы глубоко уважаете, не смотря на его странности, грубую, дикую оболочку, и недостатокъ образованія. Пишите типы съ такою истиною и съ такимъ уваженіемъ къ истин!— У г. Башуцкаго пріятное, патетическое перо, исполненное теплоты душевной и прекраснаго сердца — но оно собственно не для типовъ. Въ Водовоз есть превосходныя страницы, но он не на мст, не къ лицу водовозу. Про послдняго можно было сказать, что, не смотря на безпрестанное обращеніе съ водою, у него всегда не чисты руки, но не должно было длать его героемъ, величавымъ представителемъ своего ‘сословія’ — съ непоколебимою силою воли, самоотверженіемъ, врою въ свое призваніе и другими высокими качествами, свойственными не водовозамъ. Гораздо правдоподобне и удачне исторія лошади водовоза — лучшее мсто въ стать. Армейскій офицеръ въ Нашихъ, кром неврности съ подлинникомъ, исполненъ безпрестанныхъ несообразностей и противорчій автора, за всмъ тмъ, у него нельзя отнять ни дарованія, ни комизма: но то и другое не достигло цли, потому что ея и не было. Барышня — дйствительно, типъ. Это, изволите видть, перезрлая барышня, лтъ за тридцать. На похоронахъ, крестинахъ на свадьб — она непремнно полезная гостья: здсь помогаетъ шить траурное платье, тамъ подвнечное, а на крестинахъ, она, пожалуй, позаботится и о пелнкахъ.— Добрая барышня! Ей очень еще хочется замужъ, она вс надется и умираетъ съ этою надеждою.— Бдная барышня! Но это типъ не одной русской барышни, какъ замчено уже выше, и притомъ она ‘барышня’ въ укорительномъ смысл. Мы лучше желали-бы познакомишься въ Нашихъ съ настоящей русской барышней, лтъ девятьнадцати, у которой глаза голубые, щчки розовые, русые локоны,— съ барышней, пожалуй, провинціальной, деревенской. Разскажите намъ, какъ она мила, весела, уныла, какъ она гадаетъ о суженомъ, какъ ока любитъ, страдаетъ? Напомните намъ Татьяну Пушкина! Кстати о Пушкин. Кто лучше его рисовалъ и въ проз и въ стихахъ русскую жизнь: но впадалъ-ли онъ въ каррикатуру, тамъ, гд на самомъ дл нтъ каррикатуры? Лучше прибавьте лишнихъ добродтелей, какъ, напримръ, сдлалъ съ водовозомъ г. Башуцкій, нежели пороковъ, потому-что послднее — клевета Какъ-бы то ни было, — Наши затйливая игрушка. Желаемъ имъ успха — и успхъ будетъ, если, во-первыхъ, возможно продавать ихъ подешевле, а во вторыхъ, вмсто общаемой перепечатки старыхъ, давно уже извстныхъ, давно уже прочитанныхъ статей — сочинятся новые типы.
45. СЕМЕЙСТВО ХОЛМСКИХЪ. Нкоторыя черты нравовъ и образа жизни, семейной и одинокой, Русскихъ дворянъ. Изданіе третіе, вновь разсмотрнное и исправленное.— 1841. Въ 8, I XXI, 255, 500, 512, 556, 547 и 578 страницъ. (6 р., съ перес. 7 р. сер.)
Въ новомъ изданіи своей книги авторъ помстилъ отвтъ критикамъ, но, по нашему мннію, за исключеніемъ нсколькихъ опрометчивыхъ и не основательныхъ обвиненій, критики, на этотъ разъ, большею частію, правы.— Я также былъ, по-несчастію, въ числ тхъ рецензентовъ, которые замтили автору, что романъ много-бы выигралъ, если-бъ, вмсто шести томовъ, ограничился четырьмя. Вотъ, почти отъ слова до слова, что было сказано мною, мимоходомъ, о Семейств Холмскихъ, по поводу выхода въ свтъ Провинціальныхъ Сценъ, того-же автора (No 171 Русскаго Инвалида за 1840 годъ) Семейство Холмскихъ — одно изъ самыхъ любимыхъ нашею публикою сочиненій — читается и перечитывается съ удовольствіемъ. Рядъ характеровъ, исполненныхъ жизни, интереса, не рдко оригинальныхъ, не рдко слишкомъ обыкновенныхъ, но самою обыкновенностію своею останавливающихъ вниманіе, происшествія занимательныя, любопытныя, иногда живо трогающія участіе читателя, слогъ пріятный и обработанный — вотъ достоинства этого романа, доставившія ему почетное мсто между русскими романами. Но если-бъ изъ шести томовъ авторъ сдлалъ четыре, сочиненіе выиграло-бы и въ художественномъ значеніи и въ самой занимательности, растянутость, чрезвычайное обиліе вводныхъ лицъ и эпизодовъ,— безъ которыхъ легко-бы обойтиться, и которые, большею частію, ни мало не связаны съ главною интригою драмы,— много вредятъ ходу ея и развлекаютъ, безъ нужды, вниманіе читателя. Авторъ, конечно, имлъ въ виду представить въ обширномъ объм картину нравовъ и жизни русскаго дворянства: но невозможно въ предлахъ одной рамы соединить вс положенія, вс частности, вс любопытныя и разнородныя стороны этой многосложной, почти безконечной картины, — невозможно безъ того, чтобы центръ ея, или собственно драма, безъ которой нтъ романа, не погрязла въ омут безчисленныхъ обстановокъ и приложеній, другими словами, изъ матеріаловъ этой картины, неумстимой на самой огромной стн любаго манежа, — изъ матеріаловъ, напрасно собранныхъ въ одно цлое, лучше-бы было автору составить нсколько отдльныхъ картинъ или сочиненій меньшаго объма, по въ которыхъ, зато, сохранилось-бы единство, вчно-неизмнное условіе всего истинно-изящнаго и гармоническаго. Нкоторымъ доказательствомъ справедливости такого заключенія можетъ быть другое сочиненіе автора Семейства Холмскихъ — Провинціяльныя Сцены. Эта книга служитъ какъ-бы продолженіемъ, эпилогомъ перваго сочиненія, хотя время дйствія послдняго и отнесено авторомъ къ концу прошедшаго столтія. Т-же лица, тотъ-же колоритъ характеровъ, даже т самыя имена дйствующихъ лицъ: кажется, — встрчаемся съ старыми знакомыми и видимъ, что они ни сколько не перемнились. Сундуковъ такой-же отвратительный богачъ, какимъ представленъ въ Семейств Холмскихъ, Вронскій такъ-же уменъ, честенъ, безкорыстенъ и, по-прежнему, немножко педантъ, т.-е., представленъ слишкомъ совершеннымъ, а мы думаемъ, что люди никогда не бываютъ ни совершено добродтельными, ни совершенно порочными. Нашъ авторъ, напротивъ, любитъ изображать ихъ въ состояніи одной изъ этихъ крайностей, его благородные характеры доведены до высшей степени нравственныхъ достоинствъ, зато, въ контрастъ имъ, негодяи и бездльники поставлены на самомъ дн низости и черноты душевной. Порокъ и безъ того слишкомъ непривлекателенъ — зачмъ-же придавать ему, для вящшей яркости или эффекта, черты слишкомъ ужъ рзкія. Писатель долженъ остерегаться наговаривать на природу человческую: обязанность романиста представлять людей такими, каковы они есть, иначе, читатель въ-прав не поврить сбыточности описываемыхъ явленій….. Къ этому прибавимъ, что Софія автора, какъ онъ ни оправдываетъ ея нравственное совершенство — вс-таки остается нравственною невозможностью, и, слдовательно, при неограниченномъ нагнемъ уваженіи къ ея образцовымъ добродтелямъ,— скучною женщиною, въ которую, хоть-бы она была и въ самомъ дл красавица перваго разряда — человкъ со вкусомъ никогда не влюбится. Если такъ, то спросите любую женщину — захочетъ-ли она быть Софіею, или, иначе, самою мудростію? Вс справедливыя и несправедливыя замчанія критиковъ не помшаютъ, однако-жъ, Семейству Холмскихъ — быть примчательнымъ твореніемъ, оно сдлалось у насъ народнымъ, и, вроятно, будетъ имть еще нсколько изданій. Но, знаетели, что именно привлекаетъ большинство къ этому роману?— Несчастный Аглаевъ и его бдное семейство, его кроткая, любящая, хоть и не столь совершенная какъ Софія, — Катерина. Въ характер, въ судьб Аглаева сосредоточивается, даже помимо желанія самого автора, весь интересъ, вся истинная драма романа, а Софія только расхолаживаетъ е.— Это переслащенное, отлитое въ затйливой форм мороженое, которое всегда должно уступить мсто стакану простой ключевой воды, хотя-бы микроскопъ и открылъ въ ней нкоторыя нечистоты. Что касается до замчанія критиковъ, будто-бы авторъ Семейства Холмскихъ воспользовался для своего сочиненія англійскимъ романомъ, который во Французскомъ перевод именуется le Pour et le contre, — мы не раздляемъ этого упрека, — или подобный упркъ можно сдлать и автору слдующаго романа:
46. ЭВЕЛИНА ДЕ ВАЛЬЕРОЛЬ. Романъ въ четырехъ томахъ. Сочиненіе Н. Кукольника. Второе, исправленное изданіе. 1841. Въ 8, 249, 264, 274 и 350 стран. (3 р., съ пересылк. 4 руб. сереб.)
Да, мы не ршимся замтить г. Кукольнику, что въ его роман есть много сходства съ романами: графа Альфреда де Виньи — Сенъ-Марсъ, Джемса — Кардиналъ Ришелье, г-жи Рейбо — Мазарини,— и съ другими сочиненіями изъ той-же эпохи и съ тми-же дйствующими лицами, какъ и въ его ‘Эвелин’. Талантъ, равный таланту г. Кукольника, не долженъ быть обвиняемъ въ подражаніи — он, подражая, рисуя по-своему давно уже нарисованные портреты,— является новымъ художникомъ, пробующимъ свое искуство и дарованіе въ возсозданіи того, что уже создано другими, онъ придатъ своимъ портретомъ новыя, неугаданныя прежними живописцами черты, и такимъ образомъ дополняетъ ликъ человка, котораго дянія, высокія отрицательно или положительно, живутъ въ потомств. Ришелье, Мазарини, Сенъ-Марсъ, Людовикъ XIII изображены уже и историками и романистами: г. Кукольникъ также романистъ — почему-жъ онъ не иметъ права увлечься тми-же лицами и написать романъ, по вншности содержанія нсколько сходный съ извстными уже вамъ романами. Но въ самомъ-ли дл г. Кукольникъ сочинилъ романъ? Не просто-ли сработалъ онъ какую-то мозаику, очень замысловатую, по вс-таки не боле какъ мозаику — мозаичную картину, въ которой мы не видимъ ни общаго плана, ни единства идеи, ни главнаго лица. Сочиненіе г. Кукольника рядъ занимательныхь, порою, сильно-драматическихъ, но разрозненныхъ сценъ,— многихъ изъ нихъ могло быть гораздо больше или меньше, могло даже совсмъ не быть. Лучшія сцены въ книг — Римскія главы, но он не вяжутся съ цлымъ, потому что цлаго и нтъ: самъ авторъ это чувствовалъ и проситъ не читать его римскихъ главъ. Офиціяльная героиня романа, Эвелина, существуетъ только по имени, е даже нельзя назвать безцвтнымъ характеромъ, потому-что у нея нтъ ни какого характера. Многое остатся неоконченнымъ, недосказаннымъ, и вмст съ тмъ, въ другихъ случаяхъ, насказано много лишняго. Депорта хотли выдать намъ за политическаго злодя, а изъ него вышелъ даже не плутъ, а плутишка, который кончилъ очень неудачно фальшивою игрою въ кости. Гойко и Гаръ-Піонъ мечтаютъ быть оригиналами или своеобразными, типическими созданіями — по для настоящихъ оригиналовъ они слишкомъ пересолены, т.-е., черезъ чуръ оригинальны. Въ грозномъ Ришелье мы не замтили ничего новаго, Сенъ-Марсъ является въ-продолженіе всего романа мимоходомъ и изчезаетъ въ род пропавшаго безъ всти, лучше всхъ у г. Кукольника — Мазарини. Конецъ романа напоминаетъ счастливыя катастрофы романистовъ блаженнаго стараго времени: три свадьбы вдругъ, съ благополучнымъ торжествомъ добродтельныхъ. За всмъ тмъ, самозванка Эвелина преинтересная вещь или книга, которую не оставишь — не дочитавъ до послдней страницы. Много умнаго, тплаго, разсказъ живой, непринужденный, даже самобытный, или, проще, свой. Во почему Эвелина названа вторымъ изданіемъ? Мы не знаемъ перваго. Извстно, что она тянулась почти цлый годъ по ‘Библіотек для чтенія’, какъ тянутся во Франціи фейльетонные романы, и отъ этого-то, можетъ быть, сочиненіе г. Кукольника изобилуетъ и достоинствами и еще боле недостатками фейльетонныхъ твореній.
41. СОЧИНЕНІЯ ОСНОВЬЯНЕНКИ. Жизнь и похожденія Петра Степанова сына Столбикова, помщика въ трхъ намстничествахъ. Рукопись XVIII вка. Три части. С.-П.-б. 1841. Въ 8, 184, 195 и 200 стран. мелкой печати. (2 р. 50 к., съ перес. 5 р. сер.)
Г. Основьяненко, въ-теченіе четырехъ или пяти лтъ, усплъ пріобрсти нкоторую извстность и даже одно не изъ послднихъ мстъ въ современной, или, правильне, текущей литератур нашей, которое, однако-жъ, онъ рискуетъ потерять, если не измнитъ нсколько характера и направленія своихъ созданій. Вотъ въ чмъ дло. Г. Основьяненко началъ очень удачными повстями или разсказами изъ малороссійскаго простонароднаго быта, успхъ былъ увнчанъ усердными похвалами критиковъ. По эти самыя похвалы не повредили-ли автору въ дальнйшихъ его произведеніяхъ. Посл прекрасной, истинно-трогательной повсти своей — Маруся — авторъ написалъ другую повсть въ томъ-же род, почти съ тмъ-же сюжетомъ, слдовательно, повторился — а повторенія вообще скучны, одностороннее, какъ-бы ни было хорошо, скоро лишается достоинства, еще скоре интереса. Съ трогательнымъ, съ чувствительнымъ, у автора соединялся элементъ комизма, это также было замчено критикою — и онъ ударился въ юморъ, юморъ безконечный, безпрестанный, слишкомъ ужъ не разборчивый, не стснявшійся, порою, искать матеріаловъ своихъ въ тмныхъ уголкахъ самыхъ грязныхъ, самыхъ гизкихъ положеній жизни. Если отъ высокаго къ смшному одинъ только шагъ, — по выраженію Наполеона,— то отъ смшнаго къ пошлому и плоскому — еще ближе. Авторъ сталъ брать своихъ героевъ изъ среды жалкаго быта, лучше сказать, животнаго прозябенія нкоторыхъ малороссійскихъ помщиковъ прошедшаго столтія. Такой выборъ доставилъ автору нсколько сценъ дйствительно-смшныхъ, забавныхъ, истинно-комическихъ, исполненныхъ неподдльнаго юмора: но, въ то-же время, и вовлкъ автора въ преувеличенія, неправдоподобности. Вмсто того, чтобы врною, но осторожною, кистью изображать предположенные нравы описываемаго времени, ограничатъ данными, оставленными преданіемъ, — онъ, буквально, сталъ сочинять, наговаривать и на своихъ героевъ и на свое время, хотлъ безпрерывно смшить читателя, а оттого вдался въ изъисканность, въ насильственную изобртательность комизма, по-необходимости, становился скучноватымъ, монотоннымъ, однообразнымъ: извстно, что нтъ ничего несносне, какъ неудачная попытка производить безпрестанный смхъ, если только можно безпрестанно смяться. Такимъ образомъ, явилось нсколько юмористическихъ произведеній разсматриваемаго автора, въ томъ числ знаменитый Панъ Халявскій. Первая часть этого романа была напечатана въ Отечеств. Запискахъ, потомъ отдльною книгою, гд находится и вторая часть его. Признамся, есть мста, способныя заставить расхохотаться самаго несмшливаго читателя, но за ними часто слдуютъ страницы неизъяснимо-скучныя, водянистыя, надобно-ли прибавлять, что цлое сочиненіе, оттого именно, растянуто и необыкновенно однохорактерно въ частностяхъ и колорит. Но вотъ новое произведеніе г. Основьяненки — Столбиковъ. Это тотъ-же ‘Панъ Халявскій’, такой-же дурачекъ, такой-же невжа, который своею, невыносимою, навязанною ему авторомъ, глупостію и крайнею грубостію понятій, хочетъ смшить васъ безпрестанно, разсказывая, съ утомительною подробностію и длиннотами, также какъ и Панъ Халявскій, отъ своего лица, свою необыкновенно глупую жизнь и похожденія. Т-же положенія, ь-же характеры, тотъ даже порядокъ повствованія. Но нсколько мстъ, нсколько сценъ показываютъ умъ, опытность, наблюдательность сочинителя, его дарованіе живописать нравы и личности того круга и того времени, къ которому относится романъ. Слогъ вообще живъ (хотя часто неправиленъ, необработанъ) и постоянно оригиналенъ тою оригинальностію, какою отличаются вс произведенія г. Основьянепки, писанныя языкомъ, престранно образовавшимся изъ смшенія нарчій малороссійскаго съ великороссійскимъ. Что-же касается до основной идеи романа, новаго ничего не оказывается. Злодй опекунъ глупаго дитятки, гнусныя дла одного и дурачества другаго — вотъ на чмъ вертится сочиненіе. Въ пользу автора нельзя однако-жъ не замтить, что нкоторыя черты частнаго быта русскихъ дворянъ исхода XVIII вка, ихъ вступленіе въ военную службу, наконецъ тогдашніе полковые нравы, тогдашнее офицерство, означены ярко и отчетливо, хотя и не безъ преувеличеній, до которыхъ авторъ страстный охотникъ. Не смотря на вс вышеуказанные недостатки и излишества, должно признаться, сочиненія г. Основьяненки, читаются охотно и многимъ могутъ нравиться. Въ ненастную осень, у камина, — въ длиные зимніе вечера, подл благодтеля-самовара, тамъ гд-нибудь въ саратовской глуши, сочиненія г. Основьяненки, просто, кладъ. Пусть сугробы снга занесли ваше уединенное жилище, пусть бушуетъ непогода, воетъ втеръ, скрыпитъ морозъ подъ ногами сторожеваго челядинца дома: въ тпломъ кабинет, запрятавшись въ глубокое ддовское кресло, съ романомъ г. Основьяненки въ рукахъ, можете наслаждаться всмъ наслажденіемъ читателя. Въ смысл сказки, сочиненія этого писателя имютъ свое неотъемлемое достоиство, иногда-же, мстами, въ нихъ есть и смыслъ высшій.— Вс это было сказано нами по поводу выхода въ свтъ первой части Столбикова. При выход и по прочтеніи второй, мы замтили, что описываемыя въ ней приключенія правдоподобне, нежели въ первой. Герой романа не такъ ужъ глуповатъ — онъ поумнлъ немножко, время и опыты нсколько подйствовали и на его ограниченную личность. Впрочемъ Столбиковъ и не такъ глупъ, какъ усиливается представить его авторъ, думая тмъ сдлать героя своего интересне. Правда, Столбиковъ не бойкаго десятка: но онъ уметъ отличать доброе отъ злаго, благородное отъ низкаго, онъ честенъ, гнушается пороками и презираетъ вс, недостойное порядочнаго человка — спіало-быть, онъ не глупъ. Въ конц второй части есть очень удачно выведенный на сцену характеръ гнуснаго скряги. Но вотъ, наконецъ, третья и послдняя часть…. Что это? Столбиковъ сталъ еще умне, за то нравственность его какъ будто пострадала: онъ меньше честенъ, нежели во второй части!! Погодите, однако-жъ — въ средин послдней части Столбиковъ опять становится ршительно глупъ!!! Откуда эти противорчія, эти неправдоподобности въ поступкахъ и характер одного и того-же лица?… Вотъ, наконецъ, Столбиковъ нашъ, посл многихъ, неисчислимыхъ приключеній, въ качеств управителя чужихъ имній, получилъ свое богатое наслдство, долго оттягиваемое у него злодемъ-опекуномъ… Вотъ Столбиковъ и женился: но не на той, на которой хотлъ, не на молодой двушк, которая ему нравилась, а на какой-то старой Фуріи, противной ему. Чудакъ, право, этотъ Столбиковъ!
48. ОЛИВЕРЪ ТВИСТЪ. Романъ Диккинса (Boz) Переводъ съ Англійскаго А. Гарковенко. 1841. Въ 8, большаго формата и сжатаго набора, 261 стр. (1 р. 50 к., съ пересылк. 2 р. сереб.)
Мы съ намреніемъ прервали на-время разборъ собственно русскихъ романовъ, чтобъ не утомить читателя однообразіемъ. Посл ‘Столбикова’, мы ничего не могли придумать удачне, какъ представить читателю ‘Оливера Твиста’ — одно изъ лучшихъ произведеніи необыкновенно-талантливаго и умнаго романиста англійскаго. Оливеръ Твистъ, герой романа — дитя, отъ колыбели до юности, жертва, игралище всевозможныхъ бдствій и гоненій судьбы. Не смотря на то, что послдняя бросала его въ вертепы самыхъ ужасныхъ пороковъ и потрясающихъ самую желзную душу преступленій, Оливеръ вышелъ чистъ и невиненъ изъ этого горнила тяжкихъ испытаній, превышающихъ силу и разсудокъ ребнка. Разсматриваемое сочиненіе Диккинса было уже напечатано въ Отечественныхъ Запискахъ, и теперь издано отдльно въ томъ же перевод (очень хорошемъ, надобно прибавить), — слдовательно, давно уже знакомо читателямъ, но они врно не забыли еще характеровъ: жида Феджина, злобнаго душегубца Сайкса, несчастной Нанси, смотрителя богоугоднаго заведенія, мистера Бомбля, и другихъ боле или мене примчательныхъ лицъ романа, которыхъ видишь какъ живыхъ, еще, врно, не совсмъ остыли у читателя — глубокія, сильныя, нердко возмущавшія душу и сердце впечатлнія, испытанныя при чтеніи бднаго ‘Оливера’. Первая половина романа исполнена живйшаго, трепетнаго интереса, но чмъ ближе дло къ развязк, тмъ какъ будто-бы интересъ ослабваетъ — и это потому, что, въ начал книги, мра страданій Оливера слишкомъ переполнена.
49. ЧУДНЫЯ ПОХОЖДЕНІЯ ПЕТРА ШЛЕМИЛЯ. Сочин. Алберта Фонъ Шамиссо. Съ четвертаго изданія перев. Левъ Самойловъ. 1841. Въ 12, X и 147 страницъ. (1 р. 75 к., съ перес. 2 р. сереб.)
Сказка дтская — не больше, но е съ удовольствіемъ прочитаете въ одинъ присетъ. Дло въ томъ, что Шлемиль продалъ тнь свою какому-то странному человку, если это былъ не самъ чортъ. Говорятъ, что въ сказк Шамиссо скрывается глубокая аллегорія: ко мы, въ простот своей, — признамся, что-то очень дурно понимаемъ аллегорію. Какъ-бы то ни было, а книга въ свое время имла необыкновенный успхъ, переведена на вс языки — и въ русскомъ перевод оттого не потеряла. Замчательны шесть литографированныхъ картинокъ, изображающихъ чудныя похожденія чуднаго Шлемиля, и художнически исполненныхъ. Читая сказку, безпрестанно обращаешься къ замысловатымъ картинкамъ.
50. ТРИ ПОВСТИ г-жи Ребо. Переводъ съ французскаго Александры Зражевской. 1841. Въ 8, 207 стран. (1 р. 45 к., съ перес. 1р. 70 к. сереб.)
Изрядно переведенныя повсти извстной писательницы. Одна изъ этихъ повстей сентиментальная, другая неистовая, третья заключается въ томъ, что злую кокетку выдаютъ замужъ за съумасшедшаго,— слдовательно, какъ она ни зла, а ужъ съ ума его не сведтъ. Съ такими разнообразными повстями какъ ни провесть пріятно вечеръ. Мастерица разсказывать эта г-жа Рейбо (а не Ребо, какъ угодно называть е г-ж Зражевской)!
Та-же прекрасная переводчица даритъ вамъ (51) Очеркъ Новой Италіянской Литературы, соч. г. Пранди, но г. Юнгмейстеръ, который ничего не даритъ, утверждаетъ, что эту маленькую книжку нельзя пріобрсть иначе, какъ заплативъ за нее 1 р., а съ пересылкою 1 р. 25 к. сереб., что, за 72 крошечныя страницы крупнаго шрифта, очень умренно!! Книгопродавецъ Поляковъ издалъ, переведенное съ англійскаго, сочиненіе Марріэта — (52) Пиратъ, изъ двухъ томовъ сдлалъ два томика миньятюрнаго формата и мелкой печати,— два томика, которые очень удобно можно уложить по карманамъ жилета. Вроятно, вы, читатель, вскор отправитесь на пароход въ Кронштатъ, если я угадалъ, — возьмите съ собою Пирата: самое приличное мсто читать его — на палуб. Тамъ качка не позволитъ вамъ замтить нкоторыхъ качекъ перевода — вы не увидите какъ очутитесь въ Кропштат, и за вс эти удобства заплатите только 5 р. ассигнаціями.— Г. Поляковъ, должно-быть, съ нетерпніемъ ожидалъ открытія навигаціи. Но для тихаго кабинетнаго чтенія позвольте предложить вамъ первые восемь выпусковъ (55) Шекспира, въ русскомъ перевод г. Кетчера (каждый выпускъ 2 р. ассигнаціями), и первый выпускъ (54) Сочин. Гете (1 р. сереб). Переводчикамъ послдняго посовтуйте какъ можно осторожне обходиться съ знаменитымъ оригиналомъ — онъ такой великій стилистикъ, что какъ-разъ не узнаемъ его въ перевод.
Намъ хотлось-бы поговоришь не слегка о судьб знаменитаго (55) Александра Даниловича Меньшикова, по поводу примчательной драмы г. Неелова (1 р. 45 к., съ перес. 1 р. 70 к. сереб.): но, увы, предлы нашей библіографіи не допускаютъ большихъ статей, и потому, покамстъ, скажемъ только, что стихи драмы очень хороши — стихи впрочемъ блые, иначе называемые — рубленая проза. Куда какъ не любятъ е люди со вкусомъ и истиннымъ понятіемъ объ изящномъ. Стихи такъ стихи, проза такъ проза, предоставьте первые элегіямъ, одамъ, поэмамъ: но для драматическихъ сочиненій, гд лучше всею натура, проза — лучшій языкъ. Какой гекзаметръ, какіе блые стихи, за исключеніемъ однако-жъ Пушкинскихъ, могутъ сравниться съ настоящимъ стихомъ, стройнымъ, сладостнымъ, нжащимъ слухъ вашъ музыкальнымъ созвучіемъ въ конц стиха или стиховъ, подобныхъ, напримръ, слдующимъ:
Когда ложится тнь прозрачными клубами
На нивы жлтыя, покрытыя скирдами,
На синіе лса, на влажный злакъ луговъ,
Когда надъ озеромъ блетъ столпъ наросъ,
И въ рдкомъ тростник, медлительно качаясь,
Сномъ чуткимъ лебедь спитъ, на влаг отражаясь,
Иду я подъ родной соломенный свой кровъ,
Раскинутый въ тни акацій и дубовъ,
И тамъ, съ улыбкой на устахъ своихъ привтныхъ,
Въ внц изъ яркихъ звздъ и маковъ темноцвтныхъ,
И съ грудью блою подъ черной кисеей,
Богиня мирная, являясь предо мной,
Сіяньемъ палевымъ главу мн обливаетъ
И очи тихою рукою закрываетъ,
И, кудри подобравъ, главой склонясь ко мн,
Лобзаетъ мн уста и очи въ тишин…
Что это! Ужъ не безсмертные-ли пвцы древней Эллады, оставивъ свои тысячелтнія могилы, заговорили вдругъ ira русскомъ язык и сообщили ему пластическія красоты языка великихъ Грековъ? Нтъ, пвцы боговъ земныхъ навсегда смолкли, и отзвуки ихъ псенъ не повторяются даже въ устахъ отдаленныхъ ихъ потомковъ, новыхъ Грековъ! Или недавній покойникъ, который такъ творчески сочувствовалъ древнему искуству — Пушкинъ — написалъ это прелестное стихотвореніе?— Но мы Пушкина знаемъ всего наизустъ… у него нтъ этого стихотворенія. Чь-жъ оно?… Какъ! Вы не знаете разв, что на туманномъ неб Петербурга загорлась свтлая звздочка, не недостойная классическаго неба древнихъ Аинъ — явился новый, юный, поэтъ русскій — Аполлонъ…. Майковъ? Передъ нами лежитъ цлая (56) книжка его прекрасныхъ опытовъ, одинъ изъ которыхъ вы сейчасъ прочитали, и, вроятно, прочитаете вс XXXVI стихотвореній, составляющихъ изящно изданный въ 8-ю долю листа томъ… О XIX вкъ! я долженъ прибавить здсь, что этотъ томъ стоитъ 1 р. 50 к., съ пересылкою 2 р. серебромъ: иначе вамъ нельзя будетъ пріобрсти стихотвореній г. Майкова, которыми не простительно было-бы не пополнить вашей библіотеки. И посмотрите — что еще напишетъ вамъ г. Майковъ, когда юная муза его, съ лтами, къ пластическимъ красотамъ своей поэзіи присоединитъ поэзію глубокаго чувства, опыта и позднйшихъ размышленій о судьб человка. Теперь, покамстъ, онъ вдохновляется, большею частію, красотами одной матеріальной природы. Но всему будетъ череда, и русская поэзія, сиротющая посл Пушкина и Лермонтова, должно многаго ожидать отъ дарованія г. Майкова, или это будетъ одна изъ тхъ надеждъ, которыя такъ прискорбно обманываютъ насъ… Если-бъ прежде стихотвореній г. Майкова попались намъ подъ руку (57) Стихотворенія г. Бочарова (і р., съ пересылк. 1 р. 25 к. серебромъ: за 51 стран. весьма и весьма посредственныхъ стиховъ!!) и (58) Повсть Ангелина, также въ стихахъ, г. Молчанова (которой по-крайней-мр не назначено ни какой цны), — мы, статься можетъ, и сказали-бы о нихъ слова два-три, но какъ это случилось именно посл, то — что, скажите, было длать мн?— собственный стихъ г. Бочарова на послдней страниц его дорогихъ стихотвореній {Можетъ быть, читатель пожелаетъ знать причину — почему, вдругъ, мы нарушили общепринятый, и собственный свой порядокъ рецензированія, и говоримъ о послдне-поименованныхъ книгахъ вскользь, не выставляя ни полнаго заглавія ихъ, ни числа страницъ и т. п. Это случилось по двумъ причинамъ.— Обозрніе наше назначено къ выпуску въ свтъ въ послднихъ числахъ апрля или въ первыхъ мая, между тмъ, наступившіе праздники, прекративъ работы въ типографіяхъ, какъ и везд, могли остановить печатаніе Обозрнія, и потому мы ршились, сколько возможно, сократить окончаніе его. А какъ одна причина всегда отъискиваетъ другую, то и въ настоящемъ случа нашлось оправданіе нашей поспшности и краткости: заглавія нкоторыхъ книгъ бываютъ длинне, нежели самая рецензія, т.-е., нтъ нужды слишкомъ объ нихъ распространяться, исключаемъ изъ этой категоріи немногія изъ предъидущихъ и послдующихъ сочиненій, боле значительныя, о которыхъ въ слдующемъ обозрніи объяснимся нсколько удовлетворительне.}. (59) Сочиненія Акима Нахимова (въ 8, 225 стран. 1 р. 50 к., съ перес. 1 р. 75 к. сереб.), въ стихахъ и проз, напечатанныя по смерти его, съ присовокупленіемъ краткаго жизнеописанія автора, любопытны боле для исторіи русской литературы, нежели для современнаго чтенія. Посл стиховъ Пушкина, Жуковскаго, Лермонтова и другихъ новйшихъ поэтовъ нашихъ, посл прозы модныхъ нашихъ бельлетристовъ,— сочиненія Нахимова, хотя и не дурныя сами по себ, не могутъ быть слишкомъ привлекательны. Правда и то, что нкоторыя изъ новыхъ романовъ, въ слдъ за симъ предлагаемыхъ, также не перваго разбора: но именно потому, что они новые, ихъ прочтутъ скоре, нежели умную, порою, старину Нахимова. Такъ, напримръ (60), Автоматъ (1 р. 50 к., съ перес. 2 р. сереб.), сочиненіе г. Калашникова, вроятно, нашло себ многихъ читателей, благосклонно принявшихъ прежніе романы того-же автора: Дочь купца Жолобова и Камчадалку. Слышали мы, однако-жъ, что Автоматъ поотсталъ отъ нихъ, да куда-же и угоняться автомату за купеческою дочкою, и еще пуще за Камчадалкою, которая, по обычаю своихъ соотечественниковъ, прытко здитъ на собакахъ — а автоматъ ни съ мста безъ творческой силы. Нкто, г. К. Г., сочинилъ романъ, подъ заглавіемъ (61): Человкъ съ высшимъ взглядомъ или какъ выдти въ люди (четыре части — 4 р. сереб). Незрлость и незначительность мыслей обличаютъ молодую, неопытную руку, и потому не будемъ строги къ первому ея произведенію, тмъ боле, что слогъ книги, хотя и не выдерживающій критики, свидтельствуетъ о дарованіи автора. Для того, чтобъ второй опытъ его былъ удачне, надобно г. К. Г. внимательне заняться чтеніемъ лучшихъ новйшихъ романовъ, и понять — въ чмъ состоятъ новйшія требованія искусства.— (62). Два Призрака, романъ . Фанъ-Дима, въ четырехъ частяхъ (5 р., съ перес. 5 р. 70 к. сереб.), возбудилъ вниманіе публики и разнорчивые толки журналистовъ: одни превозносятъ дарованіе новаго автора, другіе отказыватъ ему въ этомъ дарованіи, по-крайней-мр ограничиваютъ послднее. Желая избгнуть крайностей, мы, въ отношеніи къ новому романисту, будемъ держаться середины, и скажемъ, что г. Фанъ-Димъ многое общаетъ. Перо новаго русско-голландскаго автора, какъ намъ кажется, образовалось подъ сильнымъ вліяніемъ знаменитой француженки, герцогини д’Абрантесъ, и знаменитаго русскаго разскащика повстей, Марлинскаго. Покойники соблазнили новаго романиста. У герцогини онъ занялъ пріятную женскую болтовню, у Марлинскаго принаряженную фразу, и мы думаемъ, что если г. Фанъ-Димъ оставитъ соперничество съ г-жею Жюно, у которой, кром болтовни, были еще кой-какія авторскія достоинства, и перестанетъ кокетничать съ Марлинскимъ, у котораго также, кром фразы, было много ума, мысли (да и фраза-то его не всмъ датся), то новый романистъ, можетъ быть, въ состояніи будетъ дать русской публик произведеніе гораздо совершеннйшее. При отмнномъ знаніи г. Фанъ-Димомъ женскаго тоалета (и женскаго сердца, надобно прибавить), нельзя отрицать у него и обладанія вкусомъ, слдовательно, стоитъ только захотть г. Фанъ-Диму — и онъ напишетъ новую книгу безъ болтовни и фразы, замнивъ послднюю художественною простотою и истиннымъ изяществомъ выраженія. У г. Фанъ-Дима замтно много ума, начитанности и разнообразныхъ свдній — запасъ, съ которымъ какъ не успть! Въ самой интриг романа есть интересъ и, слдственно, искуство занимательнаго повствованія. Надемся, что г. Фанъ-Димъ, какъ честный Голландецъ, приметъ нашу условную похвалу лучше, нежели безусловные восторги вжливыхъ кавалеровъ-критиковъ. Во всякомъ случа, мы старались ему понравиться, сколько онъ самъ намъ понравился, и уврены, что при дальнйшемъ знакомств съ милымъ авторомъ, m.-е. при новыхъ его опытахъ, даже влюбимся въ него — у г. Фанъ-Дима есть недостатки, но вмст съ тмъ и много прелести въ разсказ, которую нельзя объяснить словами: она осталась у насъ въ сердц, и, вроятно, мы долго не измнимъ этому обаятельному увлеченію — по-крайней-мр, сохранимъ его до слдующаго нашего обозрнія, гд намрены еще поболтать о Двухъ Призракахъ. Говорятъ, что Фанъ-Димъ — псевдонимъ, скрывающій одно изъ тхъ имнъ, которыя не склоняются въ мужескомъ род, и мы также думаемъ, что многія очаровательныя страницы въ роман Фанъ-Дима могли быть начертаны только женскою ручкою…. а женская ручка — это такая для насъ святыня, что мы готовы обречь себя самому тяжкому вздыханію, если осмлились, можетъ быть,— и несправедливо, замтить кое-что ея произведенію, которымъ тмъ не мене, навсегда, украсили нашу библіотеку. О, мы никогда не разстамся съ тмъ, что однажды насъ очаровало, хотя-бы это было не боле какъ призракъ….. Вотъ и вс новые русскіе романы!… А (63) Мирошевъ, М. П. Загоскина, любимаго нашего романиста?…. Увы, Мирошева нтъ ни въ одной петербургской книжной лавк: небольшое число экземпляровъ, присланныхъ изъ Москвы, расхватана почитателями таланта г. Загоскина, и мы опоздали пріобрсть себ экземпляръ послдняго его романа. До слдующаго обозрнія!— (Мирошевъ — въ четырехъ частяхъ, и продается, т.-e., будетъ продаваться, когда явится вновь въ Петербург, по 3 р., съ пересылкою 5 р. 70 к. серебромъ)….. Но утшьтесь! Вотъ три замчательныя и любопытныя книги: (64) Парижъ въ 1838 и 1839 годахъ, умныя и презанимательныя путевыя записки и замтки Владиміра Строева (дв части, 2 р., съ перес. 2 р. 50 к. сереб.), (65) Четыре м&#1123,сяца въ Черногоріи, г. Ковалевскаго (въ 8, 151 стр., 2 р., съ перес. 2 р. 25 к. сереб.),— еще боле любопытныя, по малоизвстности этой дикой страны и оригинальнымъ нравамъ и обычаямъ ея жителей, въ книг находятся карты и рисунки, изображающіе черногорцевъ (обоего пола) въ ихъ одежд и вооруженіи, и — (66) Жизнь и описаніе путешествія казака Назимова, (1 р., съ перес. 1 р. 25 к. сереб.) изъ восточной сибири, съ границъ китайской имперіи, пшкомъ пришедшаго въ С. Петербургъ, съ единственною безкорыстною цлію узрть Государя Императора и Его Августйшее Семейство….. Наконецъ, намъ остатся наименовать: (67) Театральной Альбомъ, съ портретами артистовъ (3 р. сереб., на пересылку прилагается за три фунта), и слдующія дтскія книги: (68) Три комедіи для дтей, сочни. Анны Зонтагъ, изданныя г. Юнгмейстеромъ (1 р. 25 к. сереб. съ перес.), — очень хорошо составленныя для маленькихъ читателей пьесы, (69) Дтское зеркало, съ 35 картинками (1 р. 50 к., съ перес. і р. 75 к. сереб.), содержащее въ себ, согласно заглавію, нравоучительныя сказки, о томъ, напримръ, какъ опасно играть съ перочиннымъ ножичкомъ, лазить по деревьямъ, глотать иголки и т. п.— и наконецъ,— это уже конецъ концовъ, какъ говоритъ Баронъ Брамбеусъ, — (70) игрушку, называемую Секретъ Маши (2 серебромъ) или средство выучиться музык безъ помощи учителя. Мы еще не пробовали этого средства, и потому, покамстъ, не можемъ дать ему привиллегіи.

——

Вотъ вс, что произвела литература наша въ-продолженіе полугода почти. Если мы, неумышленно, пропустили какую-нибудь книгу, заслуживающую разсмотрнія, просимъ покорно, до кого это относится, увдомить насъ о томъ, и въ слдующемъ выпуск Обозрнія ошибка будетъ исправлена. Разбиратъ-же прочее — дло журналовъ и газетъ, а не одновременной брошюры, каково обозрніе наше.

——

Вс разсмотрнныя здсь книги — желающіе могутъ пріобрсти въ книжномъ магазин Ю. А. Юнгмейстера, въ С. Петербург, на Невскомъ проспект, близъ полицейскаго моста, въ дом Котонина. Въ этомъ-же магазин, исключительно, будетъ приниматься подписка на новый романъ:

— ЖИЗНЬ, КАКЪ ОНА ЕСТЬ —

Записки Неизвстнаго,
издаваемыя Л. Брантомъ.

Время дйствія романа между 1814 и 1840 годомъ, мста дйствія — первоначально, уединенное убжище на рубеж Франціи съ Швейцаріей, потомъ въ Веймар, Іен и, наконецъ, въ Париж. Историческія событія 1814 и 1815 годовъ косвенно дйствуютъ на ходъ нкоторыхъ происшествій жизни Неизвстнаго, — вообще-же она обращается въ предлахъ частнаго быта, ни нравоописательность, ни особенныя черты мстностей не составляютъ первыхъ условій романа, сосредоточеннаго боле на психологическихъ интересахъ, или, другими словами, созерцаніе внутренней жизни человка — водило перомъ неизвстнаго автора записокъ. Изъ историческихъ лицъ, мимоходомъ, являются на сцену Гте и герцогиня д’Абрантссъ. Названіе книги — Жизнь, какъ она есть — не должно принимать въ значеніи слишкомъ обширномъ: это не боле какъ на намекъ на естественное, обыкновенное теченіе событій, хотя и не совсмъ обыкновенныхъ, — это автобіографія одной жизни, одного человка — не столько романъ, сколько дйствительныя записки извстнаго или неизвстнаго лица, приведенныя въ порядокъ стройнаго повствованія, матеріаломъ для котораго служилъ веденный въ свое время дневникъ. Объмъ ‘Записокъ’ — три части, составляющія отъ 50 до 55 печатныхъ листовъ. Первая часть вышла уже изъ ценсуры, по разршеніи къ выпуску въ свтъ остальныхъ двухъ частей, рукопись поступитъ въ печать, и будетъ издана въ конц настоящаго или въ самомъ начал слдующаго 1845 года. Цна за вс три части романа три рубля серебромъ, съ пересылкою, по выход-же въ свтъ книги, на пересылку ея назначается особо 50 коп. серебромъ.
Брант Леопольд Васильевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Антон-Горемыка. Повесть Д. Григоровича, Брант Леопольд Васильевич, Год: 1847
  2. Несколько слов о периодических изданиях русских, Брант Леопольд Васильевич, Год: 1842
  3. ‘Тарантас. Путевые впечатления’ В. Соллогуба, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1845
  4. О новелле, Левман Семен Семенович, Год: 1933
  5. Граф Л. Н. Толстой и критика его произведений русская и иностранная, Булгаков Федор Ильич, Год: 1886
  6. Царь Федор Иоанович, Беляев Александр Романович, Год: 1912
  7. К переводу и истолкованию Пс. 14, 4, Тихомиров Павел Васильевич, Год: 1904
  8. Стоячая вода, Измайлов Александр Алексеевич, Год: 1913
Электронная библиотека