Описание торжества бывшего по случаю взятия города Измаила..., Державин Гавриил Романович, Год: 1808 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Державин Г.Р. Описание торжества бывшего по случаю взятия города Измаила в доме генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, близ конной Гвардии, в присутствии императрицы Екатерины II, 1791 года 28 апреля // Державин Г. Р. Сочинения. — Ч. 4. — Спб.: В типогр. Шнора, 1808. — С. 22-60.

ОПИСАНІЕ ТОРЖЕСТВА,
бывшаго по случаю взятія города Измаила
въ дом
ГЕНЕРАЛЪ-ФЕЛЬДМАРШАЛА
Князя Потемкина-Таврическаго,
близь конной Гвардіи,
въ присутствіи
ИМПЕРАТРИЦЫ
ЕКАТЕРИНЫ II,
1791 года 28 Апрля.

Для сего торжества составлена была кадриль изъ 24 паръ, въ которой удостоили принять участiе Ихъ Императорскiя Высочества Великiе Князья, нын царствующій Императоръ Александръ Павловичь и Великiй Князь Константинъ Павловичь. Прочія Особы обоего пола были изъ самыхъ знатнйшихъ фамилiй, и вс въ великолпнйшемъ убранств.

ОПИСАНІЕ ТОРЖЕСТВА.

Пространное и великолпное зданіе, въ которомъ было празднество, не изъ числа обыкновенныхъ. Кто хочетъ имть объ немъ понятіе, прочти, каковы были загородные домы Помпея и Мецената. — Наружность его не блистаетъ ни рзьбою, ни позолотою, ни другими какими пышными украшеніями, древній изящный вкусъ — его достоинство, оно просто, но величественно. Возвышенная на столпахъ снь покрываетъ входъ, и составляетъ его преддверіе. — Topжественныя врата съ надписью: Екатерин Великой, сооруженныя изъ двухъ огромныхъ гранитныхъ и четырехъ яшмовыхъ столповъ, съ позлащенными подножіями и надглавіями, ведутъ изъ притвора въ кругловатый чертогъ, подобный Аинскому Одеуму.

Любопытство остановило бы здсь осмотрть печи изъ лазуреваго камня, обширный куполъ, поддерживаемый осмью столбами, стны, представляющія отдаленные виды, освщенныя мерцающимъ свтомъ, который вдыхаетъ нкій священный ужасъ: но встрчающаяся внезапно изъ осмнатцати столбовъ сквозная преграда, отдляющая чертогъ сей отъ послдующаго за нимъ, поражаетъ взоръ и удивляетъ. — На верьху вкругъ висящіе хоры съ перилами, которыя обставлены драгоцнными Китайскими сосудами и съ двумя раззолоченными великими органами, раздляютъ вниманіе и восторгъ усугубляютъ.

—Что же увидишь, вступя во внутренность? — При первомъ шаг представляется длинная овальная зала, или лучше сказать, площадь, пять тысячь человкъ вмстить въ себя удобная, и раздленная въ длину въ два ряда еще тритцатью шестью столбами. — Кажется, что исполинскими силами вмщена въ ней вся природа. — Сквозь оныхъ столбовъ виднъ обширный садъ и возвышенныя на немаломъ пространств зданія. Съ перваго взгляда усумнишься, и помыслишь, что сіе есть дйствіе очарованія, или по крайней мр живописи и оптики: но приступивъ ближе, увидишь живые лавры, мирты и другія благорастворенныхъ климатовъ древа, не токмо растущія, но иныя цвтами, a другія плодами обремененныя. Подъ мирною тнію ихъ, инд какъ бархатъ, стелется дернъ зеленый, тамъ цвты пестрютъ, здсь излучистыя песчаныя дороги пролегаютъ, возвышаются холмы, низпускаются долины, протягиваются проски, блистаютъ стекляные водоемы. Везд царствуетъ весна, и искуство споритъ съ прелестями природы. Плаваетъ духъ въ удовольствіи. Но едва успешь насладиться издали зрніемъ вертограда, нечувствительно приходишь къ возвышенному на степеняхъ сквозному Олтарю, окруженному еще осмью столбами, кои поддерживаютъ сводъ его. — Вокругъ онаго утверждены на подставкахъ яшмовыя чаши, a сверьху висятъ лампады и цвточныя цпи и внцы: посреди же столбовъ на порфировомъ подножіи съ златою надписью {На семъ подножіи надпись: матери отечества и мн премилосердой.} блистаетъ изсченный изъ чистаго мрамора образъ Божества, щедротою котораго воздвигнутъ домъ сей. {На портик дома надпись: отъ щедротъ Великой Екатерины.} Единое воззрніе на него раждаетъ благоговніе и возпламеняетъ душу къ дламъ безсмертнымъ. Сколько людей великихъ, смотря на него, изъ почтенія, или изъ любочестія, проліютъ слезы! Но можетъ быть для того, чшо не легко достигнуть подобнаго обожанія и славы. Олтарь сей окруженъ лабиринтомъ. По извивающимся и отненным тропамъ его, между древесными втьвями, показываются жертвенники благодарности и усердія, истуканы славныхъ въ древности мужей, изъ мрамора и изъ другихъ рдкихъ веществъ сосуды, на подножіяхъ возвышенные. — На зеленомъ лугу, позади олтаря, стоитъ высокая, алмазовидная, обдланная въ злато, пирамида. — Она украшена висящими гранеными цпочками и внцами, изъ разныхъ цвтнопрозрачныхъ каменьевъ составленными. — Верьхъ ея изъ каменьевъ же, увнчанъ лучезарнымъ именемъ Екатерины второй. Симъ блестящимъ памятникомъ хозяинъ хотлъ кажется изобразить твердость и сіяніе вчной славы своея Благотворительницы. — Лучи солнечные сквозь стнъ, или забралъ стекляныхъ, ударяя въ него, отражаются, и преломляясь нсколько кратъ въ тлахъ столь же прозрачныхъ, такое производятъ радужное сверканіе, котораго описать не можно. Иногда въ самыхъ мрачныхъ тняхъ мелькаютъ пурпуровыя и златыя зари. — Не льзя лучше представить добродтель, разливающую всюду свое сіяніе. За обелискомъ, въ самой глубин вертограда, зеркальная пещера. — Внутри оной водный кладязь и купель рзная изъ Паросскаго мрамора, выше роста человческаго. Такія же дв стоятъ по концамъ залы предъ двумя возвышеніями, изъ коихъ на одномъ помщается многочисленный хоръ музыки, a на другомъ избраннйшая бесда. Для прочихъ гостей устроены между столбовъ ложи. — Везд виднъ вкусъ и великолпіе, везд торжествуетъ природа и художество, везд блистаетъ граненый кристалъ, блый мраморъ, и зеленый цвтъ, толико глазамъ пріятный. По приличности, висятъ цвточныя вязи и внцы, a по надобности, лампады и фонари. — Невроятной величины зеркала! — Вс они инд предметы усугубляютъ, инд увеличиваютъ, a инд удаляютъ и умаляютъ. — При томъ сладкогласное пніе птицъ, пріятное благовоніе ароматовъ, содлывая сіе жилище нкоею новою поднебесностію, или волшебною страною, заставляютъ каждаго въ восторг самаго себя вопрошать: не ce ли Эдемъ?—

Кром торжественныхъ вратъ, еще четырмя большими дверями проходятъ изъ сего чертога одними во вншній садъ, a другими въ прочіе покои. Хотя по множеству оныхъ, пространству и богатымъ приборамъ, приличнымъ боле роскоши, нежели земному раю, забудешь красоты его, воображая ихъ въ единой токмо блаженной природ: однако въ изумленіи своемъ чаешь быть въ цвтущей Греціи, гд Одеумъ, Лицея, Стадіи, Экседры и театры изъ разныхъ городовъ и мстъ собрались и въ одномъ семъ зданіи воскресли. Тамъ отдлено довольное пространство, гд мужественная юность можетъ упражняться въ военныхъ тлодвиженіяхъ и прочихъ гимнастическихъ играхъ: здсь любящіе музыку, пніе и пляску, найдутъ себ мсто для увеселенія. Тамъ плняющіеся живописью могутъ заниматься твореніями Рафаэля, Гвидо-Рени и иныхъ славнйшихъ художниковъ всея Италіи: здсь эстампы съ оныхъ взоры привлекаютъ. Тамъ Азіатской пышности мягкія софы и диваны манятъ къ сладкой нг, здсь Европейскіе драгоцнные ковры и ткани вниманіе на себя обращаютъ. Тамъ уединенные покои тишиною своею призываютъ въ себя людей государственныхъ бесдовать о длахъ, имъ порученныхъ: здсь обсаженная древами прямовидность представляетъ гульбище, гд бы и Платонъ съ удовольствіемъ могъ собирать Академію и преподавать свою философію. — Словомъ, для всякаго возраста, пола и состоянія находятся чертоги, въ которыхъ, по склонностямъ каждаго, съ пріятностію время препроводить можно. Везд достаточная и пристойная услуга, рдкая утварь, всего обиліе, и естьли бы какой властелинъ всемощнаго Рима, преклоня подъ руку свою вселенную, пожелалъ торжествовать звуки своего оружія, или отплатить угощенія своимъ согражданамъ: то не могъ бы для празднества своего создать большаго дома, или лучшаго великолпія представить. — Казалось, что все богатство Азіи и все искусство Европы совокуплено тамъ было къ украшенію храма торжествъ Великой Екатерины. — Едва ли есть нын гд такой властитель, которому бы толь обширное зданіе жилищемъ служило.

Великолпные чертоги

На столько разстоятъ локтяхъ,

Что гласъ въ трубы, въ ловецки роги,

Едва въ ихъ слышатся концахъ.

Надъ возвышенными стнами,

Какъ небо, наклонился сводъ,

Между огромными столпами

Отворенъ въ нихъ къ утхамъ входъ.

Естьли домъ по сему описанію заслуживаетъ вниманіе: то празднество, бывшее въ немъ, еще боле.

По всеподданнйшему отъ хозяина прошенію Великой Государыни и Ихъ Высочествъ, и по нарочному зву знатнаго обоего пола дворянства, къ 6ти часамъ по полудни вс собралися. — Вс были въ маскарадномъ плать. — Хотя отъ множества каретъ заперлись улицы, но въ дом такой былъ просторъ, что можно бы безъ сомннія пригласить такое же, или еще большее число гостей. — Наконецъ прибылъ Дворъ. — Въ самое то время на устроенномъ нарочно противъ дома амфитеатр, украшенномъ зеленью, взыграли трубы, и открылся пиръ для народа. — Представлены были въ даръ ему разнаго рода одежды, всякое състное и сладкіе напитки. — Повсюду раздавалось восклицаніе въ честь и славу Всемилостивйшей Обладательницы: простосердечное ура наполняло воздухъ. — Самая лучшая похвала доброму Государю радостный кликъ его народа. — Подъ симъ гласомъ искренности хозяинъ встртилъ Высочайшихъ своихъ постителей въ подобающемъ августйшему ихъ сану мст, со всевозможнымъ благоговніемъ и знаками подданническаго усердія. Глубокое молчаніе и жадное устремленіе взоровъ нсколькихъ тысячь гостей на священныхъ Императорскихъ Особъ, вступившихъ сперва въ большую залу, было первое пріятное зрлище.

Во древни времена такъ Боги

На Олимпійски торжества,

Оставя горніе чертоги

И свтлы троны Божества,

Сходили, скрывъ отъ смертныхъ взора

Сіяніе лучей своихъ:

Среди народнаго собора

Священное прибытье ихъ

Подобно также познавалось,

Какъ сходитъ къ намъ когда заря:

Роптанье втровъ укращалось,

Румянились эиръ, моря,

Вниманье на горахъ блистало,

Поля лобзала тишина,

Все бренно естество молчало,

Смотря, какъ шествуетъ она,

Ея улыбка разливала

На всю природу блескъ и свтъ.

Какъ скоро Высочайшіе Постители соизволили возссть на пріуготовленныя имъ мста: то вдругъ загремла голосовая и инструментальная музыка, изъ трехъ сотъ человкъ состоявшая. Торжественная гармонія разлилась по пространству залы, выступилъ отъ олтаря хороводъ, изъ дватцати четырехъ паръ знаменитйшихъ и прекраснйшихъ женъ, двицъ и юношей составленный. — Они одты были въ блое платье столь великолпно и богато, что однихъ бриліантовъ на нихъ считалось боле нежели надесять миліоновъ рублей. Сіе младое и избранное общество тмъ большій возбудило въ Россіянахъ восторгъ, что Государи Великіе Князья АЛЕКСАНДРЪ и КОНСТАНТИНЪ ПАВЛОВИЧИ удостоили сами быть въ ономъ. — Видли Россіяне соприсутствующу веселію ихъ любезную Матерь Отечества, кроткую и мудрую свою Обладательницу, видли при ней мужественнаго Ея сына и достойную Его супругу, украшенныхъ всми добродтелями, видли младыхъ ихъ чадъ, великихъ Князей и Княженъ, радостную и твердую надежду будущаго Имперіи блаженства, a при томъ послднихъ въ сообществ съ дтьми ихъ. Какою радостію, какимъ восторгомъ наполняло сіе ихъ чувства, и что изображалося на ихъ то удивленныхъ, то улыбающихся лицахъ, того никакое перо описать не въ состояніи, — удобно было токмо сіе видть и чувствовать. Сія великолпная кадриль, такъ сказать изъ юныхъ Грацій, младыхъ полубоговъ и Героевъ составленная, открыла балъ Польскимъ танцомъ. — Громкая музыка его сопровождаема была литаврами и пніемъ, слова онаго и послдующаго за нимъ Польскаго же были слдующія:

хоръ I (*).

(*) Музыка ко всмъ хорамъ, кром VI, сочиненiя Г-на Козловскаго.

Громъ побды раздавайся!

Веселися храбрый Россъ!

Звучной славой украшайся:

Магомета ты потрёсъ.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

Воды быстрыя Дуная

Ужъ въ рукахъ теперь у насъ,

Храбрость Россовъ почитая,

Тавръ подъ нами и Кавказъ.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

***

Ужъ не могутъ Орды Крыма

Нын рушить нашъ покой,

Гордость низится Селима

И блднетъ онъ съ луной.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

***

Стонъ Синила(*) раздается

Днесь въ подсолнечной везд,

Зависть и вражда мятется

И терзается въ себ.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

(*) Древнее названiе Измаила.

***

Мы ликуемъ славы звуки,

Чтобъ враги могли то зрть,

Что свои готовы руки

Въ край вселенной мы простерть.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

Зри, премудрая Царица,

Зри, великая Жена,

Что Твой взглядъ, Твоя десница

Нашъ законъ, душа одна.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

***

Зри на блещущи соборы,

Зри на сей прекрасный строй:

Всхъ сердца Тобой и взоры

Оживляются одной.

Славься симъ Екатерина!

Славься нжная къ намъ мать!

хоръ II.

Возвратившись изъ походовъ,

Принеся съ собой трофей,

Среди звуковъ, среди громовъ,

Плодъ побды вы своей

Торжествуйте, Россы бранны,

Славой, честію, внчанны!

Торжествуйте, ликовствуйте,

Наполняйте плескомъ свтъ,

Всей вселенной доказуйте,

Что храбрй васъ въ свт нтъ,—

Нтъ храбре и сильне,

Васъ Царямъ своимъ врне.

Вы въ поляхъ ли гд сражались,

Били тысячи вы стомъ,

На моряхъ ли въ бой пускались,

Флоты рушили огнёмъ.

Гд вы грады осаждали,

Страшны стны ихъ упали,

Пали съ трескомъ, пали съ громомъ,

Раздалася слава въ свтъ:

Что съ Россійскимъ храбрымъ родомъ

Сопротивника днесь нтъ,

Нтъ имъ спорника во брани,—

Рвутъ везд ихъ лавры длани.

***

Въ лаврахъ мы теперь ликуемъ,

Изторженныхъ y враговъ,

Вамъ, Россіянки, даруемъ

Храбрыхъ нашихъ плодъ боевъ.

Раздляйте съ нами славу,

Часть, утхи и забаву,

Раздляйте, ободряйте

И впередъ къ побдамъ насъ,

Жapъ въ сердца вы намъ вливайте,

Вашъ надъ нами силенъ гласъ:

За одинъ вашъ взглядъ Любови

Лить мы рады токи крови.

За одну Твою щедроту,

За одинъ Твой кроткій взглядъ,

Сердце, душу, жизнь, охоту,

Россъ принесть на жертву радъ,

О любезна Мать народа!

Врь, что щедрая природа

Съ тмъ Тобой насъ наградила,

Чтобы звучны чудеса

Съ храбрымъ Россомъ Ты творила.

Продолжите, Небеса,

Продолжите Ея лта

Къ удивленію вы свта!

Разположеніе пляски всей кадрили, которая чрезъ нсколько колнъ Польскаго прерывалася контратанцами, было изобртенія самаго хозяина. — Славный Пикъ искуствомъ своимъ сообщилъ ей всю пріятность, какъ въ важныхъ, такъ и въ веселыхъ тлодвиженіяхъ. Что вы предъ симъ, буйныя пьянственныя и шутовскія позорища! Что вы предъ симъ? —

Не такъ ли, Лира восхищенна,

Въ Пиндаровы цвтущи дни,

Была при торжествахъ почтенна?

И онъ, возшедшій пальмъ въ тни,

Внцемъ покрытый, багряницей,

Передъ премудрости Царицей

Дла своихъ Героевъ плъ,

Рукой златыя движа струны.

Какіе сладкіе перуны!

Какой огонь отъ нихъ летлъ!

***

Подъ поражающимъ согласьемъ

Его пріятныхъ сердцу стрлъ,

Орелъ, нагнувъ на перси выю,

И млечнымъ облакомъ сокрывъ

Въ полъ-яблока зницы быстры,

Хребтомъ пернатымъ тихо зыблясь,

Дремалъ, казалось, близь его,—

Спустивъ свои на розы крылья:—

Но неразтлнно нгой сердце

И духъ его парилъ y звздъ.

***

И самыя забавы,

И самая любовь,

Наукой были славы

И къ подвигамъ жгли кровь

Души благорожденной.

Что слухъ внялъ восхищенной,

Что зрлъ прельщенный взоръ,

То юность вся твердила

И по домамъ своимъ,

По тмъ стезямъ ходила,

Что плъ Піита имъ

И что гремлъ ихъ хоръ.

Онъ плъ имъ витязей ристанье

И крики на коней возницъ,

И молній по мечамъ блистанье,

И пыль столпомъ отъ колесницъ,

Онъ плъ имъ непорочны нравы,

Желаніе честей и славы,

И къ общему любовь добру,

Онъ плъ имъ къ божеству почтенье,

Вдыхалъ къ порокамъ омерзенье,

Мздоимну злату, серебру.

***

Сдые старцы, преклонены

Вокругъ его на ихъ жезлахъ,

Внимая добродтель чтиму,

Струили токъ блестящихъ слезъ.

Пріятно было имъ то слышать,

Что хвалятъ добры ихъ дла:

Но сердцу ихъ еще стократъ

Того милй и слаще было,

Что тотъ же на сынахъ ихъ виднъ

Былъ знакъ ко слав страстныхъ душъ.

***

Минерва съ Марсомъ зрли

На юношь полкъ младыхъ,

По взорамъ разумли

Свою породу въ нихъ,

И чрезъ лта толики

Кто Александръ Великій,

Кто будетъ Константинъ:

Божественные взгляды

Свою читали честь

И весь въ нихъ блескъ Эллады:

Тотъ громы къ Персамъ несть,

Сей вновь построитъ Римъ.

Въ самомъ дл сіи танцы кадрили сопровождались громкою музыкою и хорами, воспвавшими побды, кажется не съ инымъ какимъ намреніемъ, какъ чтобы по примру древнихъ возбуждать юношество къ слав. — Пріятно было видть нкоторыхъ младыхъ людей столько симъ тронутыхъ, что слезы y нихъ на глазахъ являлись.

Что принадлежитъ до прекраснаго пола, то разв только Анакреонъ изобразилъ бы вс его прелести.

Нжный, нжный воздыхатель,

О пвецъ любви и нги!

Ты когда бы лишь увидлъ

Столько Нимфъ и столько милыхъ,

Безъ вина бы и безъ хмеля

Ты во всхъ бы въ нихъ влюбился,

И въ мечт, иль въ восхищеньи

Ты бы видлъ, будто въ яв,

На станиц птичекъ блыхъ

Во жемчужной колесниц,

Иль на аленькомъ листочк,

Какъ на облачк весеннемъ,

Тихимъ воздуха дыханьемъ,

Co колчаномъ вьется мальчикъ

Съ позлащеннымъ легкимъ лукомъ.

И туда сюда летаетъ,

И садится онъ по Нимфамъ,

To на ту, то на другую,

Какъ садятся желты пчелы

На цвты въ поляхъ младые. —

Онъ y той блисталъ во взглядахъ,

У иной блисталъ въ улыбк,

И пускалъ оттуда жалы,

Какъ лучи пускаетъ солнце.

Жалы были ядовиты:

Но и меду были слаще,

Не пролетывали мимо,

Попадали прямо въ душу.

И душа бъ твоя томилась,

Уязвленная любовью:

Лишь Паллады щитъ небесный

Утолялъ твои бы вздохи.

Въ продолженіе танцовъ Августйшая гостья, оказавъ свое благоволеніе участвовавшимъ въ оныхъ, изволила оставить собраніе, и уклонилась для отдохновенія въ чертогъ, устланный коврами и обитый драгоцнными тканями. Здсь на стнахъ изображена исторія Персидскаго Вельможи Амана и Мардохея Израильтянина. Изтканіе толь живо, что кажется слышанъ гласъ послдняго:

И естьли я не милъ того вельможи оку,

Ты вдаешь, могу ль я быть рабомъ пороку?

Теб извстно все, о кроткая Эсирь,

Владычица сердецъ и красота порфиръ!

Судьба на тронъ тебя съ тмъ царскій возводила,

Чтобъ милость ты и судъ на трон воцарила,

Невинность бы спасла, низвергла бъ клевету,

И сердце нжное и духа высоту

Совокупя въ себ, вселенной показала,

Ты мудростью бъ примръ мужей великихъ стала!

Между тмъ, какъ разсматривая здсь обои, воображеніе мечтало сіе или что либо сему подобное, разумъ съ почтеніемъ похвалялъ вкусъ и намреніе хозяина, или всякаго вельможи, котораго душа непричастна была клевет и мщенію, и который подобными нравоучительными бытіями украшалъ свое жилище и сердце. Тогда въ другой комнат подл сей, золотой слонъ, обвшанный жемчужными бахрамами, убранный алмазами и изумрудами, началъ обращать хоботъ. — Онъ былъ какъ бы живъ и поставленъ нарочно на страж y Ассуира, предъ которымъ произходила помянутая исторія. Персіянинъ сидящій на немъ, ударилъ въ колоколъ, и сіе было возвщеніемъ театральнаго представленія. Хозяинъ всеподданнйше просилъ къ оному Высочайшихъ своихъ Постителей, и пригласилъ прочихъ гостей.— Открылся занавсъ. — Мсто дйствія и помостъ освтился лучезарнымъ солнцемъ, въ средин котораго сіяло въ зеленыхъ лаврахъ вензловое имя Екатерины II. — Выступили танцовщики, представлявшіе поселянъ и поселянокъ. Воздвая руки къ сему благотворному свтилу, они показывали движеніями усерднйшія свои чувствованія.— Балетъ препровождаемъ былъ музыкою и пніемъ.

хоръ III.

Сколь твоими чудесами,

Взгляда твоего лучами,

Именемъ твоимъ блаженны!

Сколь тобой мы восхищенны!

Зри на наши днесь ты лица,

Кроткая небесъ зница!

Гд твое лишь имя, взоры

Намъ возблещутъ: псни, хоры

Тамъ повсюду раздаются,

Восклицанія несутся:

Всхъ съ тобой мы въ свт краше,

Лучезарно солнце наше!

За симъ слдовала комедія: a посл оной балетъ, представлявшій Смирнскаго купца, торгующаго невольниками всхъ народовъ. Но къ чести Россійскаго оружія, не было ни одного соотечественника нашего въ плну сего корыстолюбиваго варвара. Какая перемна политическаго нашего состоянія! Давно ли Украйна и Низовыя мста подвержены были непрестаннымъ набгамъ хищныхъ Ордъ? — Давно ли?— О коль пріятно напоминаніе минувшихъ напастей, когда он прошли, какъ страшный сонъ! — Теперь мы наслаждаемся въ пресвтлыхъ торжествахъ благоденствіемъ. О потомство! вдай: все сіе есть твореніе духа Екатерины. — Она рекла: —

Создалъ Румянцовъ по степямъ,

Подвигъ ходящи съ громомъ грады,

Крылаты Этны по морямъ

Текли съ Орловымъ до Эллады,

Они три свта потрясли:

Подобны лавры возрасли

И днесь Потемкина рукой.

Коль силенъ духъ Ея средь боевъ!

Коль онъ везд великъ собой!

Онъ маніемъ творилъ героевъ,

Которыхъ въ поздны времена

Дянья, память, имена

Гремящей славой будутъ вчны,

Грозой стихіевъ непресчны.

Уже наступила ночь, и когда изъ театра возвращалися въ залу, предвозвщено было концертомъ великолпнйшее зрлище.

xоръ IV.

Отъ крылъ орловъ парящихъ

По югу воетъ шумъ:

Погрязли въ мор флоты,

Легли въ поляхъ полки,

Съ холмовъ низверглись грады,

Затмилася луна,

Подъ Росскою рукою

Склонилъ чело Дунай.

***

Владычица полсвта,

Россіянъ храбрыхъ Мать!

Въ богоподобной слав,

Въ сіяньи благъ Твоихъ,

Твоимъ небеснымъ взоромъ,

Какъ радуга на понтъ,

Благоволи приникнуть

На сонмъ Твоихъ побдъ.

***

Воззри, какъ въ неб звзды,

Какъ въ дом семъ огни:

Такъ ревностью горли

Въ бояхъ Твои сыны.

Моежъ къ Теб усердье

Коль можно бъ съ чмъ сравнить,

Давнобъ Теб вселена

Воздвигнула олтарь.

Вступили въ освщенные чертоги. — Чтожъ представилось? Сама Августйшая Императрица вопрошаетъ: ‘не уже ли мы тамъ, гд прежде были?’ Сто тысячь лампадъ внутри дома: корнизы, окна, простнки, все усыпано чистымъ кристалломъ, наполненнымъ возженнаго благо благовоннаго воску. Граненыя паникадилы и фонари, висящіе съ высоты, a со сторонъ позлащенные свтильники, одни какъ жаръ горятъ, a другіе какъ воды переливаются, и совокупляя лучи свои въ веселое торжественное сіяніе, все покрывали свтозарностію. Какой блескъ! Волшебные замки Шехеразады, сравнитесь ли вы съ симъ храмомъ, унизаннымъ звздами, или лучше съ цлою поднебесностію, увшанною солнцами? Безсмертные пвцы храмовъ вкуса и славы {Волтеръ сочинилъ поэму: храмъ вкуса: a Попъ: храмъ славы.}! по что вы не видали сего великолпія? — Что я вижу? Тутъ играетъ яркій и живый лучь, и какъ бы зноемъ Африканскаго лта притупляются взоры. Тамъ, какъ бы въ пасмурный день, разливается блескъ тонкій и умренный: — я весь въ заряхъ. — Окна окружены звздами. — Горящія полосы звздъ по высот стнъ простираются. — Рубины, изумруды, яхонты, топазы блещутъ. — Разноогненные, съ живыми цвтами и зеленью переплетенные, внцы и цпи висятъ между столпами, — тнистыя радуги бгаютъ по пространству, — зарево сквозь лсъ проглядываетъ, — искуство везд подражаетъ природ. — Но что кром сего было чрезъестественнаго, описать трудно. — Высочайшія пальмы, по подбористымъ и равнымъ ихъ стеблямъ до самыхъ вершинъ, увиты какъ бы звздами, и горятъ, какъ пламенющіе столпы. — Ароматныя рощи обременены златопрозрачными померанцами, лимонами, апельсинами, — зеленый, червленый и желтый виноградъ, віясь по тычинкамъ огнистыми кистями своими, и въ тняхъ по чернымъ грядамъ лилеи и тюльпаны, ананасы и другіе плоды пламенностію своею неизреченную пестроту и чудесность удивленному взору представляютъ. Гд находишься? — Что видишь? Не обманываешься ли? — Самъ себ не вришь! Но естьли природа, искуство, и самое, такъ сказать, волшебство неодушевленными и неподвижными предметами приводятъ здсь въ изумленіе: то какимъ безмолвнымъ восторгомъ, какимъ пріятнымъ оцпенніемъ остановляешься, когда внезапно находишь подъ густотою древесныхъ втвей чистыя воды и въ нихъ плавающихъ золотыхъ и серебреныхъ рыбъ — когда тутъ же средь грома музыки и литавръ слышишь звонкіе соловьиные свисты? Одни съ свтлой стихіи пріятнымъ движеніемъ, a другіе изъ отдаленной мрачности прерывающимся сладкимъ пніемъ, жадные слухъ и взоры несказаннымъ увеселеніемъ наполняютъ. Такая необыкновенная и восхитительная внезапность совсмъ новое чувствіе раждаетъ. Но что съ тобою будетъ, когда посреди всхъ оныхъ дивъ представится теб въ сапфирныхъ, розовыхъ и янтарныхъ лучахъ горящій и всеосвщающій памятникъ любезной Матери твоего отечества, олтарь ея и образъ, вокругъ которыхъ по сторонамъ, въ зеленыхъ и лиловыхъ заряхъ, видны дражайшія имена всего ея наслдія? {Сквозь транспараны сіяли вензловыя имена Его Императорскаго Высочества, Наслдника престола, Его Супруги, Великихъ Князей и Княженъ, озаренныя фіолетовымъ и зеленымъ цвтами, знаменующими безсмертіе и надежду.} Всякой Россіянинъ вообразитъ и почувствуетъ ни съ чмъ несравненное удовольствіе, отъ благодарности за прошедшее, отъ любви за настоящее и отъ надежды ожидаемаго блага. — Ежели онъ благоразуменъ, то въ умиленіи сердца скажетъ: ‘Сей чистый и ясный огнь есть истинное подобіе моего къ ней усердія, сіе лиловое и зеленое пламя образъ безсмертной моей и потомства моего на нихъ надежды.’ Естьли же онъ чувствителенъ: то проліетъ ангельскія слезы, и блаженствомъ своимъ приближится къ небожителямъ, созерцающимъ непостижимое вчное сіяніе.

Не такъ ли солнцевъ домъ стоитъ среди небесъ,

Весь радугой объятъ и весь покрытъ зарями?

Моря сверкаютъ въ немъ, поля, долины, лсъ,

Рубина рдянаго поддержанъ онъ горами,

Въ сапфир, кристал, въ немъ звзды, какъ свщи,

Кругомъ и внутрь его колеблются лучи.

Въ каленомъ злат въ в вкъ горитъ и не сгараетъ,

И око смертное сіяньемъ притупляетъ.

Щедротою своею Виновница блеска сего, достойная, чтобъ и въ позднйшія времена такіе храмы въ честь ея воздвигаемы были, ходитъ вокругъ, осматриваетъ все съ обыкновенною ей милостію. Предъ нею кажется все живе становится, все пріемлетъ большее сіяніе, — слды ея суть блистательныя волны тснящагося за нею веселаго, радостнаго, торжествующаго собранія. Сіе паче всего ее утшаетъ. Свтлое лице ея ободряетъ улыбки, игры, пляски, лики, забавы. — Ce подобіе Матери, ce Монархиня, окруженная славою, любовію, великолпіемъ!

Вс три,

Казалось, оны Божества

Съ Владычицею душъ, съ небесъ

Пришли

Умножить блески, звуки, радость

Торжества.

Вс три,

Казалось, межъ собою

Какъ будто споръ вели:

Кому быть празднества душою?

Но слава здсь съ внцемъ лавровымъ,

Съ короною изъ звздъ,

На подвиги душамъ готовымъ

Трубой съ высокихъ мстъ

Свой огнь вливала,

Во всхъ сердцахъ одна торжествовала.

И Нимфъ, и Сильфъ соборы

Ея вс пли хоры,

Ея твердили гласъ,

Плясали, бгали, скакали,

Качались, (*) въ воздух летали,

И вс согласно восклицали:

‘Утхамъ время, длу часъ!’

(*) Внутри покоевъ поставлены были великолпныя качели.

Между прочими танцами были также пляски по Малороссійскимъ и Рускимъ простымъ пснямъ, изъ которыхъ одна ниже сего слдуетъ. A какъ собственное народное пніе любящимъ свое отечество нравится боле иностраннаго: то какое было удовольствіе видть предъ лицемъ Монарха одобреніе къ своимъ увеселеніямъ? О вы, которые не плняли такимъ образомъ сердецъ, a хотли быть страшными, Цари! могли ли вы наслаждаться такими пріятными зрлищами?

xоръ v.

На бережку у ставка

На дощечк y млинка, и проч.

Между тмъ какъ такими забавами занимались въ покояхъ, во вншнемъ весьма пространномъ и прекрасномъ саду вожжены были увеселительные огни. — Хотя пасмурная погода не позволяла всмъ утшаться ими, но любопытство примтило оные. Тамъ, на прекрасныхъ прудахъ, чешуящихся между открытою пологою зеленью, a инд древами осненныхъ, зыблилася флотилія, изъ нсколькихъ судовъ состоявшая, украшенная разноцвтными флагами и фонарями, со множествомъ матрозовъ и гребцовъ богато одтыхъ. Рощи, пріятно разбросанныя, и алеи, далеко простирающіяся, также изпещрены были разными огнями. Всего пріятне казалось помаваніе деревъ, надъ водами стоящихъ, которыя отъ случившагося тогда нарочитаго втра наклоняясь и возвышаясь, заставляли по колеблющемуся подъ ними стеклу пробгать то зеленыя то красныя струи. Вс дороги были покрыты народомъ, толпящимся подобно рою пчелъ, привившихся къ тому мсту, гд матка ихъ находится. Шорохъ деревъ, шумъ водъ катящагося водопада, жужуканье говорящихъ, гласъ въ далек гребецкаго рога и псенъ, слышимый съ гуломъ музыки, вырывающимся изъ дому, погружали мысли въ нкую забывчивость. Какіе разговоры, какіе вопросы о причин праздника и щедрости хозяина! Мн слышится отвтъ его:

Я чмъ могу воздать ея ко мн щедрот?

Величіе мое творенье рукъ Ея,

Все щастіе мое души Ея въ доброт,

И слава торжества Ея, a не моя.

Угощенные толь пріятнымъ образомъ постители внутри и вн дома {Въ продолженіе бала разносимы были чай, кофе, оржадъ, лимонадъ и всякіе конфекты.}, ничего уже боле не ожидали, что бы могло усугубить ихъ удовольствіе: но вдругъ по данному отъ хозяина знаку, театръ уничтожается, на мст же его и еще въ нсколькихъ другихъ покояхъ являются для 600 человкъ накрытые столы, кром тхъ, которые приставлены были къ стнамъ для всякаго, кто чего мимоходомъ пожелаетъ. Гд были театральное дйствіе и зрители, тамъ чрезъ нсколько минутъ открылись горы серебра съ разнымъ кушаньемъ, вокругъ съ золотыми подсвшниками. Достойны были удивленія расторопная услуга и порядокъ, a паче хозяйское разпоряженіе и присмотръ его повсюду.

Онъ мещетъ молнію и громы,

И рушитъ грады и беретъ,

Волшебны созидаетъ домы,

И дивны праздники даетъ.

Тамъ подъ его рукой Гиганты,

Трепещутъ земли и моря,

Другою чиститъ бриліанты

И тшится, на нихъ смотря.

Севодни бурю представляетъ,

Летаетъ завтра какъ зефиръ,

И лавръ и мирты собираетъ,

И бой ведетъ и строитъ миръ,

To крылья вдругъ беретъ орлины,

Паритъ къ лун и смотритъ въ даль,

To рядитъ щеголей въ ботины (*),

Любезныхъ дамъ въ прелестну шаль (**).

И естьли бъ онъ имлъ злодевъ,

Согласны бъ были вс они:

Что видятъ образъ въ немъ Протеевъ,

Который жилъ въ златые дни.

(*) Легкіе сапожки, которые ввелъ Его Свтлость въ употребленіе своимъ примромъ.

(**) Азіатскія тонкія покрывала, которыми Его Свтлость дарилъ Дамъ.

Начался ужинъ. Мста театра и оркестра удостоены были Высочайшаго Императорскаго присутствія. — На первомъ, въ числ кадрили, изволили кушать Государи Великіе Князья Александръ и Константинъ Павловичи, a на второмъ Всемилостивйшая Государыня и Его Императорское Высочество, Наслдникъ престола съ Высочайшею Его Супругою: партеръ и нсколько картинныхъ покоевъ заняты были прочими обоего пола особами. Порядокъ постановленныхъ столовъ достоинъ примчанія. Всхъ взоры обращены были къ лицу Государыни, и отъ сцены по степенямъ до нкоего особаго возвышенія возносилася освщенная гора съ приборами, услугою и гостями, подобно какъ бы съ зрителями. На самой высот оной сіяли стекляные разноогненные сосуды, что также представляло нкое необычайное зрлище. Казалось, что вся Имперія пришла со всмъ своимъ великолпіемъ и изобиліемъ на угощеніе своей Владычицы, и тснилась даже на высотахъ, чтобъ насладиться Ея лицезрніемъ.

Богатая Сибирь, наклоншись надъ столами,

Разсыпала по нихъ и злато и сребро,

Восточный, западный, сдые океаны,

Трясяся челами, держали рдкихъ рыбъ,

Чернокудрявый лсъ и бловласы степи,

Украйна, Холмогоръ, несли тельцовъ и дичь,

Внчанна класами хлбъ Волга подавала,

Съ плодами сладкими принесъ кошницу Тавръ,

Рифей, нагнувшися, въ топазны, аматистны

Лилъ кубки медъ златый, древъ искрометный сокъ,

И съ Дона сладкія и Крымски вкусны вина,

Прекрасная Нева, пріявъ отъ Бельта съ рукъ

Въ фарфор, кристал, чужія питья, снди,

Носила по гостямъ, какъ будто бы стыдясь,

Чшо потчивать должна такъ прихоть по невол.

Обилье тучное всмъ простирало длань.

Картины по стнамъ, огнями освщенны,

Казалось ожили, и рдяны лица ихъ

Изъ мрака выставя, на славный пиръ смотрли,

Лукуллы, Цезари, Траянъ, Октавій, Титъ,

Какъ будто изумясь, сойти со стнъ желали,

И вопросить: кого такъ угощаетъ свтъ?

Кто, кром насъ, владть отважился вселенной?

Вскор посл ужина Высочайшая Постительница, обозрвъ еще веселящихся, соизволила со всмъ своимъ Августйшимъ Домомъ уклониться къ покою. — Уже подвезены были колесницы, — внезапу раздалось нжное пніе съ тихимъ звукомъ органовъ, низходящее съ висящихъ хоровъ, которые закрыты было разноцвтными и озаренными яркимъ цвтомъ стекляными сосудами. Вс безмолвствуютъ, внимаютъ и обращаютъ всюду взоры свои, и не видя поющихъ, въ пріятномъ восхищеніи думаютъ созерцать облака, или зари, съ которыхъ слышалось Ангельское пніе, сопровождаемoe небесною гармоніею.

хоръ VI.

Царство здсь удовольствій,

Владычество щедротъ Твоихъ,

Здсь вода, земля и воздухъ

Дышетъ все Твоей душой,

Лишь Твоимъ я благомъ

И живу и счастливъ.

Что въ богатств и честяхъ!

Что въ великости моей,

Естьли мысль, тебя не зрть,

Духъ ввергаетъ въ ужасъ?

Стой и не лети, ты время!

И благъ нашихъ не лишай.

Жизнь наша путь есть печалей:

Пусть въ ней цвтутъ цвты (*).

(*) Сей хоръ, взятый изъ Италіанской оперы, птъ на Италіанскомъ язык, но здсь съ перемною нкоторыхъ словъ соглашенъ съ тою музыкою.

По окончаніи хора хозяинъ съ благоговніемъ палъ на колни предъ своею Всемилостивйшею Самодержицею и облобызалъ Ея руку, принося усерднйшую благодарность за посщеніе. — Паки новая и трогающая сердце картина! Великолпный Дворъ и все многочисленное собраніе видятъ толь славную Монархиню съ величественнымъ и милостивымъ взоромъ стоящую предъ своимъ подданнымъ, который нсколько минутъ держитъ Ея десницу съ нкакимъ особливымъ душевнымъ умиленіемъ. Тако оставляла божественная Минерва сына Улиссова.

Низшедшимъ облакамъ,

Богиня въ нихъ возсла,

Подъемлясь къ высотамъ,

Къ нему съ улыбкой зрла.

Отъ брони втромъ звуки,

Отъ взоровъ лучь летлъ,

Воздвъ онъ къ небу руки,

Ей въ слдъ безмолвно зрлъ.

ОПИСАНІЕ ТОРЖЕСТВА.

хоръ I (*).

хоръ II.

хоръ III.

xоръ IV.

xоръ v.

хоръ VI.

Читайте также: