Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880
ОПЕРА.
Опера, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Въ купеческомъ дом средней руки былъ званый имянинный вечеръ. Гости, какъ вообще это бываетъ въ купеческихъ семействахъ средней руки, были разные: кто съ бугорковъ, кто съ горокъ, кто съ бору, кто съ сосенокъ. Былъ приходскій протопопъ, былъ полицейскій чиновникъ, былъ ходатай по дламъ изъ когда-то уволенныхъ чиновниковъ Управы Благочинія, былъ докторъ, повивальная бабка, актеръ, учитель музыки, обучающій хозяйскихъ дочерей игр на фортепьяно, но главное ядро приглашенныхъ составляли все-таки купцы и ихъ жены. Играли въ карты. Учитель музыки, среднихъ лтъ мужчина въ очкахъ и длинныхъ волосахъ, проигралъ хозяину рублей двадцать на млокъ и сказалъ: ‘какъ-нибудь сочтемся’. Хозяинъ глубоко вздохнулъ и поморщился. Дабы какъ-нибудь задобрить его и утшить, учитель сказалъ:
— Сейчасъ я вамъ сыграю отрывки изъ моей оперы. Вдь я оперу пишу въ часы досуга. На прошлой недл я игралъ ее у графини Тарабаровой, а сегодня у васъ сыграю.
— У графини Тарабаровой? Ахъ, это очень интересно,— сказалъ хозяинъ и сталъ сзывать въ зало гостей.
Изъ хозяйкиной спальной шли дамы слушать оперу, изъ боле отдаленныхъ комнатъ бжали двицы, подплылъ къ роялю протопопъ, держа руку на желудк, оторвался отъ закуски ходатай по дламъ, прожевывая кусокъ селедки, заинтересовался музыкой и полицейскій чиновникъ, вставъ у притолки. Сли и купцы. Хозяинъ помстился около учителя-композитора. Учитель тряхнулъ волосами, поломалъ пальцы и предварительно началъ разсказывать:
— Опера написана на русскій сюжетъ и называется ‘Сила Богатырь’. Взято изъ сказки. Сначала увертюра. Въ ней сосредоточены мотивы всей оперы. Я буду играть и разсказывать.
Композиторъ тронулъ клавиши.
— Прежде всего сельское утро. Восходитъ солнце, роса осдаетъ на травы. Это было очень давно, во времена до историческія… пояснялъ онъ.
— Извините пожалуйста, перебилъ его какой-то купецъ.— Разв встарину солнце подъ музыку восходило?
— Нтъ, какъ возможно! Но здсь слышатся утренніе мотивы. Вотъ свирель пастуха, проснулись стада овецъ и вы слышите блеяніе, отвчалъ композиторъ, продолжая играть.
— Позвольте, блеяніе-то… Я не дослышалъ… перебилъ хозяинъ.
— Сейчасъ эта музыкальная фраза повторится. Вотъ блеяніе въ минорномъ тон.
— Скажите, а мн и не вдомекъ! Какъ тогда овцы-то… Дйствительно, блеяніе… А я полагалъ, что это нищіе Лазаря поютъ.
— Блеяніе овецъ быстро переходитъ въ мычаніе воловъ. Тутъ трубы дйствуютъ. Рогатый скотъ откликается также на зовъ своего пастыря. Вотъ протяжное ‘му-му’.
— Съ мычаніемъ-то есть сходство, есть…
— Звуки стадовъ переходятъ въ религіозный мотивъ. Поселяне воздаютъ хвалу…
— Язычники выведены? задалъ вопросъ протопопъ.
— Язычники. Вотъ они воздаютъ хвалу Перуну Громовержцу… И онъ отвчаетъ имъ разскатами грома.
— Они Перуну молебенъ поютъ, а онъ имъ громъ пущаетъ? Такъ… Но гд-жъ вы это самое языческое пніе подслушали? Вдь тогда нотъ не было, такъ откуда-же вы… Можетъ быть язычники и не такъ пли?
— Это ужъ фантазія композитора. Начинается легкій завтракъ поселянъ. Уста жуютъ. Слышится звонъ кубковъ.
— Значитъ это самое мсто, что теперь идетъ, выпивку обозначаетъ?
Композиторъ не отвтилъ на вопросъ и продолжалъ:
— Завтракъ конченъ. Вотъ вс принимаются за работу и поютъ псню труда…
— А можно такъ изобразить на фортупьян, что человкъ лъ, пилъ и поперхнулся? спросилъ кто-то.
— Въ старину отъ выпивки никто, братъ, не поперхивался. Тогда пить умли, возразилъ другой гость изъ купцовъ.— Это только теперь: хватитъ рюмку и закашляется. Да и рюмки въ т поры были съ чайный стаканъ. А вдь именно что-то бульбулькаетъ въ фортупьян-то, на манеръ какъ-бы изъ четвертной бутыли прямо въ горло, замтилъ хозяинъ.
— Пснь труда продолжается, поясняетъ композиторъ.
— А вы-бы ‘сторона-ль моя сторонка, до чего ты дожила!’ длаетъ замчаніе гость.— Я вотъ по штукатурной части, такъ у меня штукатуры всегда эту псню за работой поютъ. Вотъ и была-бы настоящая псня труда. А то тутъ какъ будто и не похоже на русскую псню, а скорй французская кадрель.
— Молчи, Иванъ Силантьичъ. Вдь и французская кадрель изъ русскихъ псенъ бываетъ.
— Теперь, господа, я обращу ваше вниманіе на бассовую ноту, которая то и дло повторяется въ псн труда. Это голосъ Силы Богатыря. Онъ тяготится сельской работой. Этотъ трудъ не по немъ. Вотъ недовольство въ голос. Сил Богатырю хочется брани. Его тянетъ на брань.
— Такъ, зачмъ дло стало? Взялъ-бы да и выругался! раздалось гд-то.
— Тсъ! остановили гостя.— Слушайте и не перебивайте.
— Не брани въ смысл ругани, пояснилъ композиторъ:— а въ смысл ратнаго дла. Сил Богатырю хочется побиться съ другимъ богатыремъ.
— Такъ, такъ. Въ старину-то вдь солдатчины не боялись, а шли охотой.
— Лавокъ не было оттого. А какъ ты теперь отъ торговаго-то дла да въ солдаты? Ты пойдешь сражаться, а прикащики у тебя все и растащутъ, идутъ разговоры.
— Господа, нельзя-ли потише! У меня пьяно совсмъ не слышно, упрашиваетъ композиторъ.
— А ты, Викентій Павлычъ, зачмъ пьяно однимъ перстомъ?.. Ужъ коли кто пьянъ, то во всю глотку… Иной и струны-то у струмента порветъ.
— Пьяно значитъ тихо, пояснилъ протопопъ.
— Это врно, поддакнулъ полицейскій чиновникъ.— Ежели кто пьянъ до безчувствія, то и не дышетъ. Вотъ у насъ вчера былъ случай… Привозятъ въ участокъ мастероваго…
— И такъ, поселяне, оставивъ сельскій трудъ, принимаются за пляски, надсажался композиторъ.— Вотъ плавный и граціозный танецъ женщинъ подъ соплъ и гусли. Въ женскій танецъ входитъ мужской элементъ, пьяно переходитъ въ аллегро.
— Да въ старину лотереи-аллегри-то длали-ли? Кажись, это новая модель.
— Я не отвчаю на такіе вопросы и продолжаю… сердится композиторъ.— Аллегро… Вы слышите нчто въ род нашего трепака или казачка. А между тмъ Сила Богатырь заснулъ и ему снится дворецъ княжескій. Вотъ пируютъ богатыри у князя стольнаго. Звонъ кубковъ.
— Стеклянный инструментъ по части выпивки зазвонитъ, такъ для насъ музыка знакомая, ну — а тутъ не слышно! раздается пьяный голосъ.
— Да вдь не изъ стекла пили-то въ старину, а изъ серебряныхъ сосудовъ! вырывается у композитора.— Звонъ кубковъ. Вотъ игры ратныя… Борьба… звякаютъ мечи. Сила Богатырь спитъ около своей деревенской невзрачной совраски, запряженной въ соху. Она чувствуетъ сонъ хозяина и сочувствуетъ ему. Грива невзрачнаго коня поднимается, хвостъ завивается, копытами онъ въ землю бьетъ, изъ ноздрей пламенемъ пышетъ…
— Фу, страсти какія! махнула рукой какая-то купчиха.
— Совраска быстро превратился въ боеваго коня и заржалъ громовымъ голосомъ. Вотъ его ржаніе.
— Сдлайте одолженіе, повторите ржаніе-то. Я глуховатъ немного, сказалъ докторъ.
— Вотъ ржаніе. Извольте. Я вставлю четыре лишнихъ такта для ржанія. Сила Богатырь просыпается, вскакиваетъ на коня и несется, вооружившись сохой вмсто меча. Стонъ стоитъ, земля дрожитъ — такъ быстро мчитъ его конь.
Композиторъ отчаянно забилъ по клавишамъ, разразился фіоритурой и кончилъ.
— Браво! Браво! зааплодировалъ хозяинъ, а за нимъ и гости.
— Теперь поднимается занавсъ и начинается соединеніе инструментальной музыки съ вокальной. Вотъ хоръ…
Но тутъ гости потянулись вонъ изъ зала. Кто-то икнулъ и громко сказалъ:
— Канитель! А я думалъ какая такая опера! Да ну ее въ болото! Только отъ закуски оторвали.
Учитель-Композиторъ посмотрлъ по сторонамъ. Даже и дамы поднялись съ своихъ мстовъ и отправились обратно въ спальную.
— Передъ такимъ стадомъ, Иванъ Иванычъ, бисера не мечутъ, обидчиво произнесъ онъ, обратясь къ хозяину, и всталъ изъ-за рояля.