ОПЕКУНЪ
ОПЕКУНЪ
Романъ Бретъ Гарта.
Съ англійскаго.
ПРОЛОГЪ.
I.
II.
Опекун, Брет-Гарт Фрэнсис, Год: 1890
Время на прочтение: 114 минут(ы)
Въ Санъ-Франциско, къ великому удивленію переселенцевъ съ востока, ‘дождливый сезонъ’ оказался самой несомннной дйствительностью. Днемъ еще мелькало по временамъ солнце изъ-за густыхъ тучъ, но за краткими днями слдовали долгія ночи съ непрерывнымъ дождемъ. Капли дождя стучали какъ барабанная дробь по цинковымъ крышамъ ‘піонеровъ’ или катились непрерывнымъ потовомъ. Юго-восточные втры доносили соленое дыханіе Тихаго океана даже въ оживленные центры Коммерческой и Бернейской улицъ. Расположенный въ низин проспектъ Миссій превратился въ болото, а вдоль Сити-Родъ, несмотря на столбы, насыпь и дамбу, волны Тихаго Океана заявляли о себ грязью и пной вплоть до Сэпсомской улицы. Деревянные тротуары въ улицахъ Клей и Монгомери превратились въ деревянные мосты или понтоны, въ улиц Монгомери и на площади образовались опасныя и глубокія рытвины, и въ нихъ безнадежно завязали колеса прозжающихъ экипажей, ихъ приходилось вытаскивать руками добровольцевъ-прохожихъ.
И вотъ какъ разъ одна изъ такихъ вырученныхъ изъ бды каретъ подъхала въ общественному зданію, извстному подъ именемъ Городской-Ратуши. Изъ кареты вышла женщина подъ густымъ вуалемъ и поспшно вошла въ зданіе. Немногіе прохожіе обернулись, чтобы поглядть на нее, частью потому, что женскія фигуры были вообще рдкостью въ ту отдаленную эпоху, о которой идетъ рчь, а тмъ боле такія стройныя и ‘дамскія’, какъ эта женская фигура въ частности.
Когда она проходила по корридору и поднималась по чугунной лстниц, мимо нея пробжало нсколько человкъ, но ихъ вниманіе было поглощено различными длами, привлекшими ихъ въ ратушу. Только одинъ изъ нихъ уставился на нее такъ, какъ будто ея наружность ему была знакома, затмъ повернулся налво кругомъ и пошелъ за нею. Когда она остановилась у двери съ надписью: ‘Кабинетъ мэра’, онъ также остановился и со взглядомъ юмористическаго удивленія оглядлся, какъ бы ища, съ кмъ бы подлиться впечатлніемъ,— и пошелъ прочь.
Женщина же вошла въ большую переднюю, и у нея вырвался вздохъ облегченія, когда она увидла, что передняя пуста, она подозвала сторожа и спросила его о чемъ-то чуть слышно. Сторожъ въ отвтъ прошелъ въ другую комнату, съ надписью: ‘секретарь мэра’, и вернулся, повидимому, съ молокососомъ, лтъ семнадцати или восемнадцати,— но удивительно блестящіе и живые глаза были единственнымъ признакомъ молодости въ его сдержанномъ лиц. Оглядвъ женщину съ полу-мальчишескимъ, полу-оффиціальнымъ видомъ, онъ пригласилъ ее ссть съ усиленной серьезностью, точно онъ игралъ заученную роль взрослаго мужчины и переигрывалъ, посл того онъ взялъ ея визитную карточку и вернулся съ нею въ свою контору. Но тутъ онъ не сталъ на голову и не прошелся колесомъ, какъ можно было бы отъ него ожидать. Налво была большая, обитая зеленой клеенкой, дверь съ мдными гвоздиками и на ней надпись: ‘Приватно’. Эту дверь онъ толкнулъ и вошелъ въ приватное помщеніе мэра.
Муниципальный сановникъ Санъ-Франциско, статный, военнаго вида господинъ пожилыхъ уже лтъ, сидлъ, приставивъ спинку своего оффиціальнаго стула въ стн, а ноги положивъ на спинку другого стула, который служилъ для той же цли и другому господину, сидвшему напротивъ него въ кресл. Оба лниво курили.
Мэръ взялъ карточку изъ рукъ секретаря, взглянулъ на нее, издалъ звукъ: гмъ!— и передалъ собесднику, а тотъ вслухъ прочиталъ: ‘Кэтъ Говардъ’ — и протяжно свиснулъ.
— Гд она?— спросилъ мэръ.
— Въ передней, сэръ.
— Кто-нибудь есть еще?
— Нтъ, сэръ.
— Говорили вы ей, что я занятъ?
— Да, сэръ, но, кажется, она спросила сама, кто у васъ, и когда я ей сказалъ, она объявила: — тмъ лучше, я хочу также видть и полковника Пендльтона.
Присутствующіе вопросительно поглядли другъ на друга, а полковникъ Пендльтонъ вдругъ присвоилъ себ право мэра и ршилъ:— Зовите ее сюда!— при этомъ онъ выпрямился въ кресл.
Минуту спустя дверь отворилась, и вошла незнакомка. Когда она, затворивъ за собой дверь, приподняла вуаль, то оказалась очень красивой женщиной лтъ за тридцать. Необходимо прибавить только, что это лицо было знакомо обоимъ господамъ и всему Санъ-Франциско.
— Ну, Кэтъ,— сказалъ мэръ, указывая ей на стулъ, но не двигаясь самъ и не перемняя позы:— вотъ я самъ, а вотъ полковникъ Пендльтонъ — и теперь мой пріемный часъ. Чмъ можемъ служить вамъ?
Еслибы онъ принялъ ее съ оффиціальной формальностью или нсколько вжливе, она, быть можетъ, смутилась бы, несмотря на смлость, выражавшуюся въ ея глазахъ и привычное сознаніе силы. Возможно, что собственная развязность мэра и развязность его товарища были лишь инстинктивнымъ проявленіемъ ихъ добродушія и тонкости чувствъ. Она такъ и поняла это, взяла фамильярно стулъ и сла на него бокомъ, закинувъ одну руку на его спинку, въ свободной и не лишенной граціи поз.
— Благодарю васъ, Джэкъ… я хочу сказать, г-нъ мэръ, и васъ также, Гарри. Я пришла по длу. Я хочу, чтобы вы оба согласились быть опекунами моей маленькой дочери.
— Вашей… чего?— въ одинъ голосъ спросили господа.
— Моей дочери,— повторила она съ короткимъ смхомъ, въ которомъ, однако, звучала вызывающая нотка.— Конечно, вы не знаете, что у меня есть дочь. Ну вотъ, чтобы не терять лишнихъ словъ, говорю вамъ, что у меня есть дочка, и она находится на воспитаніи въ монастыр Санта-Клары. Я берегла ее, господа, берегла отъ всякаго зла. А теперь хочу обезпечить ея будущее. Слушайте. Я хочу укрпить за ней все мое состояніе, около семидесяти-пяти тысячъ долларовъ… вдь, вы знаете, Босъ Снеллингъ уговорилъ меня купить водяныя акціи годъ тому назадъ… ну, и вотъ, я хочу назначить законныхъ опекуновъ, душеприказчиковъ, или какъ они тамъ называются, чтобы они распоряжались за нее ея имуществомъ.
— Кто ея отецъ?— спросилъ мэръ.
— Какое вамъ до этого дло?— сказала она вспыльчиво.
— Всякое… потому что отецъ ея естественный опекунъ.
— Предположимъ, что онъ неизвстенъ… положимъ, онъ умеръ.
— Если умеръ, то и прекрасно,— отвчалъ мэръ важно.
— Да, если умеръ, то и прекрасно,— повторилъ полковникъ Пендльтонъ.
Посл паузы, въ продолженіе которой оба какъ бы хорошт этого загадочнаго родителя, мэръ эорко взглянулъ на женщину.
— Кэтъ, вы поссорились съ Бобомъ Ридлей?
— Бобъ Ридлей слишкомъ хорошо меня знаетъ, чтобы ссориться,— коротко отвтила она.
— Значитъ, вы длаете это только ради дочери, какъ сказали?
— Разумется. Кажется, этого довольно?
— Да.
Мэръ снялъ ноги со спинки стула и выпрямился. Полковникъ Пендльтонъ сдлалъ то же самое и вынулъ сигару изо рта.
— Я полагаю, что вы еще хорошенько подумаете, прежде чмъ ршиться,— прибавилъ онъ.
— Нтъ… я хочу кончить это… здсь на мст, не выходя изъ бюро.
— Но вы знаете, что это будетъ уже неизмнно.
— Этого-то я и хочу… что бы потомъ ни случилось.
— Но вы ничего не оставляете себ, и если вы все отдадите дочери и перемните образъ жизни, то…
— Кто сказалъ, что я его перемню?
Оба замолкли и уставились на нее.
— Слушайте, господа, вы меня не понимаете. Съ того дня, какъ бумага эта будетъ подписана, я навки разстанусь съ ребенкомъ. Онъ поступитъ подъ ваше вденіе и вы взростите, воспитаете ее богатой двушкой… и она не должна знать, кто я или гд я. Она и теперь не знаетъ. Я не заявляла ни ей, ни монахинямъ, что я ей мать. Он думаютъ, что я — знакомая матери. Она видла меня разъ или два въ жизни и не узнаетъ, еслибы снова увидла. Да вотъ, на-дняхъ, она прошла мимо меня съ сестрами и другими воспитанницами во время прогулки и не узнала меня… но одна изъ сестеръ узнала. Впрочемъ, он и не болтливы… Да вотъ что еще: вдь вы, Джекъ, въ качеств мэра, бываете въ школ на экзаменахъ… и должны знать ее. Маленькая двчурка, лтъ девяти, густые волосы, какъ у меня, и такого же цвта, а глаза темные. Въ бломъ платьиц съ желтымъ поясомъ. На ше ожерелье изъ настоящаго жемчуга. Я купила его сама у Тукера, заплатила двсти пятьдесятъ долларовъ и послала ей передъ послднимъ экзаменомъ, вмст съ большимъ букетомъ изъ блыхъ розъ и сирени.
— Помню, что видлъ ее на эстрад,— отвчалъ мэръ важно.— Такъ это ваша дочка?
— Да, да… и не дура, скажу вамъ. Но это въ длу не идетъ. То, что мн нужно теперь, это — чтобы вы и Гарри смотрли за ней и за ея имуществомъ такъ, какъ еслибы меня не было въ живыхъ. Больше того,— такъ, какъ еслибы я никогда не жила на свтp3,. Я обращаюсь къ вамъ, господа, потому что считаю васъ честными людьми и знаю, что вы меня не выдадите. Но я хочу это сдлать крпко-на-крпко, я хочу, чтобы вы взяли на себя опекунство не въ качеств Джека Гаммерсли, но въ качеств мэра Санъ-Франциско. И когда вы уступите мсто другому мэру, онъ приметъ опекунство отъ васъ, и такъ дале. Я хочу, чтобы опекунъ былъ всегда уроженецъ Санъ-Франциско и мэръ города… по крайней мр до тхъ поръ, пока дитя достигнетъ совершеннолтія. Конечно, новый человкъ не долженъ знать, кмъ и почему такъ завелось. Пусть исполняетъ свои обязанности безъ разспросовъ. Онъ долженъ помщать деньги какъ слдуетъ и платить изъ доходовъ все, что слдуетъ, и совтоваться съ Гарри когда нужно.
Оба они поглядли другъ на друга одобрительно.
— Но подумали ли вы о преемник и для меня, въ случа если кто-нибудь застрлитъ меня до истеченіи десяти лтъ?— спросилъ Пендльтонъ такимъ же важнымъ тономъ, какъ и мэръ.
— Я думаю, что такъ какъ вы президентъ банка Эльдорадо, то передадите свою опекунскую обязанность каждому новому президенту. Вы должны уговорить директоровъ согласиться на это, также какъ Джекъ уговоритъ муниципальный совтъ возложить эту обязанность на мэра.
Они встали съ мстъ и, обмнявшись взглядомъ, молча поглядли на нее.
Наконецъ мэръ сказалъ:
— Это можно сдлать, Кэтъ, и мы это для васъ сдлаемъ,— не правда ли, Гарри?
— Разсчитывайте на меня,— кивнулъ головой Пендльтонъ.
— Но вдь вамъ нуженъ третій человкъ.
— Къ чему?
— Ршающій голосъ, въ случа возникнетъ какое затрудненіе.
Женщина измнилась въ лиц.
— Я хотла сохранить эту тайну между вами двумя,— горько замтила она.
— Не бда. Мы найдемъ кого-нибудь, или вы подумаете и пріищете.
— Но я хотла кончить это дло теперь же,— проговорила она нетерпливо.
Съ минуту она помолчала, нахмуривъ густыя черныя брови. Потомъ вдругъ сказала:
— Кто этотъ милый мальчикъ, что ввелъ меня сюда? У него лицо внушающее довріе.
— Это Поль Гетвей, мой секретарь. Онъ умный малый, но слишкомъ молодъ. Однако, постойте! это не помшаетъ. Законъ ничего не говоритъ о возраст опекуна, а голова у него очень, очень солидная,— замтилъ мэръ задумчиво.
— А я скажу: тмъ лучше, что онъ молодъ,— поспшно промолвилъ полковникъ Пендльтонъ.— Онъ выросъ въ Санъ-Франциско и не зараженъ проклятыми восточными понятіями, которыя у другихъ надо еще выбивать изъ головы, и согласится на все, не задавая нескромныхъ вопросовъ. Я бы взялъ его.
— Позовите его!— сказала женщина.
Онъ пришелъ. Блестящіе его глаза, крпко сжатыя губы и умный лобъ обращали на себя вниманіе.
Мэръ коротко, но дловито объяснилъ, въ чемъ дло.
— Ваша обязанность, м-ръ Гетвей,— заключилъ онъ,— въ настоящее время будетъ чисто номинальная, а главное, конфиденціальная. Полковникъ Пендльтонъ и я справимся пока одни съ дломъ.
Юноша поклонился въ знакъ согласія и хотлъ выйти, но женщина жестомъ остановила его.
— Покончимъ все теперь же,— сказала она мэру.— Напишите бумагу, которую мы вс трое и подпишемъ.
Она пристально поглядла на юношу отчасти изъ любопытства и желанія убдиться, точно ли онъ заслуживаетъ ея предпочтенія, отчасти, чтобы видть, не проявить ли онъ какой-нибудь мальчишеской выходки. По юноша отвтилъ спокойнымъ и серьезнымъ взглядомъ на ея взглядъ, какъ будто вся ея прошлая жизнь была для него ясна.
Въ продолженіе нсколькихъ минутъ слышно было только, какъ скрипло перо по бумаг въ рукахъ мэра. Вдругъ онъ пересталъ писать и спросилъ:
— Какъ ее зовутъ?
— Она не должна носить моего имени,— сказала женщина торопливо.— Это входитъ въ мой планъ. Она должна носить такое имя, которое ничмъ бы не напоминало обо мн. Придумайте-ка вдвоемъ, господа. Что-нибудь такое, чтобы показать, что она дочь города, знаете.
— Вы не захотите назвать ее Санъ-Франциска?— съ сомнніемъ спросилъ полковникъ Пендльтонъ.
— Нтъ,— отвчала женщина съ серьезностью, устранявшей всякія дальнйшія поползновенія на какія-нибудь инсинуаціи.
— Или, напримръ, Хризополинія?— спросилъ мэръ.
— Но вдь это только имя, а надо же ей фамилію,— нетерпливо замтила женщина.
— Не придумаете ли чего, Поль?— спросилъ мэръ, обращаясь къ Гетвею.— Вы такъ много читаете и поздне разстались съ классиками, нежели я.
Мэръ, хотя практическій человкъ и западникъ, любилъ по временамъ забывать про свою aima mater, коллегію Гарварда.
— Какъ вамъ нравится Эрба Буэна, сэръ?— отвчалъ юноша серьезно.— Это старинное испанское названіе одного здшняго поселка. Оно происходитъ отъ названія, какое далъ патеръ Юниперо Серра дикой виноградной лоз, что растетъ на песчанистыхъ холмахъ и означаетъ: ‘добрая трава’. Онъ назвалъ ее ‘бальзамъ для раненыхъ и огорченныхъ’.
— ‘Для раненыхъ и огорченныхъ’?— повторила медленно женщина.
— Такъ говорятъ,— отвчалъ Гетвей.
— Вы шутите?— спросила она съ улыбкой, которая, впрочемъ, чуть только скользнула по ея губамъ.
— Нтъ,— отвчалъ мэръ поспшно.— Онъ говоритъ правду. Я часто это слышалъ. И прекраснйшее это будетъ имя Эрба имя, а Буэна — фамилія. Ее будутъ звать миссъ Буэна, когда она выростетъ.
— Пусть будетъ Эрба Буэна!— ршила женщина.
И среди воцарившагося безмолвія снова заскрипло перо мэра по бумаг. Полковникъ Пендльтонъ застегнулъ сюртукъ, оправилъ воротникъ, закрутилъ длинные усы и направился къ окну, не глядя на женщину. Затмъ мэръ всталъ съ мста и съ нкоторой формальной любезностью, до сихъ поръ не проявлявшейся въ его манерахъ, передалъ ей перо и пригласилъ ссть въ кресло за его столомъ. Она взяла перо и быстро подписала бумагу. Другіе послдовали ея примру и по знаку мэра тоже подписались. Сторожа позвали изъ прихожей засвидтельствовать подписи. Когда это было сдлано, мэръ обратился къ секретарю:
— Готово, Поль.
Новоиспеченный юный опекунъ серьезно поклонился и вышелъ. Когда зеленая клеенчатая дверь за нимъ затворилась, мэръ внезапно повернулся къ женщин, держа въ рукахъ бумагу.
— Послушайте, Кэтъ, еще время одуматься и, если вы пожелаете, разорвать эту бумагу. Если вы ршитесь на это, общаюсь вамъ, никто никогда не узнаетъ о томъ, что здсь произошло. Никому отъ этого не будетъ худо, а мы зачтемъ вамъ усиліе, оказавшееся вамъ не подъ силу.
Она было уже встала съ кресла, но опустилась въ него вновь и нетерпливо глядла на мэра, пока онъ говорилъ, а тотъ тоже пытливо глядлъ на нее.
— О чемъ вы говорите?— рзко спросила она.
— О васъ, Кэтъ. Вы все отдали ребенку — съ чмъ же вы сами-то останетесь?
— Разв я уже никуда не гожусь?— спросила она, взглядывая то на того, то на другого.
Конечно, никто бы этого не сказалъ про сильную, красивую, энергичную женщину, но они промолчали.
— Это не все, Кэтъ,— продолжалъ мэръ, складывая руки и глядя на нее.— Подумали ли вы означеніи того, что длаете? вы отрекаетесь отъ всхъ правъ на ребенка. Вотъ что вы подписали сейчасъ и что мы теперь обязаны будемъ заставить васъ выполнить. Съ этого момента мы станемъ между вами и нею, какъ станемъ между нею и свтомъ. Готовы ли вы примириться съ тмъ, что вы будете вполн исключены изъ ея жизни, что, проходя по улиц мимо васъ, она не будетъ васъ знать и, можетъ быть, отвернется отъ васъ, отъ особы, которой — ей скажутъ — слдуетъ избгать? Готовы ли вы закрыть глаза и уши на все, что, быть можетъ, вы о ней услышите въ ея новой жизни, когда она будетъ счастлива, богата, уважаема, богатая невста и, можетъ быть, жена какого-нибудь великаго человка? Готовы ли вы къ тому, что никто никогда не узнаетъ и не долженъ узнать, какую роль вы играли въ ея жизни, и что если кто-нибудь когда-нибудь обмолвится о томъ, что вы ей мать, то мы должны будемъ преслдовать его судомъ за клевету и диффамацію?
— Я для того сюда и пришла,— отвчала она.
— Если такъ, то я пришлю вамъ копію съ этого документа завтра и приму отъ васъ капиталъ.
— Чекъ здсь со мной,— сказала она, вынимая его изъ кармана и кладя на столъ.— Теперь, надюсь, все кончено. Прощайте!
Мэръ снялъ шляпу, полковникъ Пендльтонъ также, оба они проводили ее до дверей и растворили ихъ передъ нею съ солидной вжливостью.
— Что вы, господа, хотите?— спросила она, поглядывая то на того, то на другого.
— Проводить васъ до кареты, м-съ Говардъ,— сказалъ мэръ голосомъ еще боле важнымъ, чмъ обыкновенно.
— По всему корридору? мимо всхъ, кто встртится въ сняхъ и на лстниц? Я уже столкнулась съ Даномъ Стюартомъ, какъ шла сюда.
— Итакъ, если позволите,— сказалъ мэръ, взглядывая на полковника Пендльтона, который, не говоря ни слова, низко поклонился въ знакъ согласія.
Легкій румянецъ показался у нея на щекахъ. Это былъ единственный признакъ волненія, выказанный ею за все время свиданія.
— Я не желаю васъ безпокоить, господа, если вамъ все равно,— проговорила она съ рзкимъ смхомъ.— Быть можетъ, вамъ все равно, если васъ видятъ со мной, но мн не все равно. Прощайте.
Она пожала руку имъ обоимъ. Затмъ вышла за дверь, опустила густой вуаль на лицо и исчезла.
— Поль,— сказалъ мэръ, вернувшись въ бюро и обращаясь къ секретарю:— вы знаете, кто эта женщина?
— Да, сэръ.
— Она одна изъ милліона! а теперь забудьте, что вы когда-либо видли ее.
Главный салонъ гостинницы ‘Новыя-Золотыя-Врата’ въ Санъ-Франциско по справедливости прославлялся мстной прессой за великолпіе отдлки и меблировки, ‘достойной настоящаго дворца’, по выраженію туземныхъ репортеровъ. Но 5-го августа 1860 г. онъ былъ еще такъ новъ, точно съ иголочки, и это очевидно стсняло его постителей, по крайней мр, такъ можно было судить по замшательству, проявлявшемуся въ манерахъ четверыхъ господъ, которыхъ только-что провели въ салонъ. Поколебавшись съ минуту между двумя роскошными кушетками, обитыми свтловатымъ шолкомъ, одинъ изъ нихъ съ ршимостью отчаянія услся на козетк, называемой tte—tte, уединивъ себя такимъ образомъ отъ остальной компаніи, неизвстно зачмъ и очевидно вопреки своему желанію. Другой опустился на диванъ и выпрямился, точно аршинъ проглотилъ. Остальные двое оставались на ногахъ, неопредленно глядя въ потолокъ и обмниваясь похвалами отдлк и убранству комнаты съ ненужнымъ паосомъ и непонятно зачмъ — шопотомъ.
Между тмъ то были люди не послдніе въ своемъ род, съ всомъ, судя по ихъ рчамъ.
Къ нимъ вошелъ молодой человкъ лтъ двадцати пяти съ замчательно блестящими и симпатичными глазами. Окинувъ улыбающимся взглядомъ группу, онъ направился въ одиноко сидвшему на tte—tte. Тотъ немедленно всталъ съ благодарностью во взгляд.
— Ну, Поль, я не ожидалъ, что вы узнаете меня. Вдь уже четыре года прошло съ тхъ поръ, какъ мы видлись въ Мэрисвил. А теперь вы стали великимъ человкомъ…
— Не знаю, какъ бы я забылъ Тони Шера или мэрисвильскихъ друзей,— прибавилъ Поль, обращаясь къ остальнымъ постителямъ, которые, какъ это свойственно людямъ, уже выказывали знаки сердитаго нетерпнія за то, что не они были предметомъ вниманія вновь вошедшаго.
— Впрочемъ, я всегда утверждалъ, что первый шагъ къ фортун сдланъ вами въ Мэрисвил. Но я привелъ съ собой нсколько друзей изъ нашей компаніи и желаю вамъ ихъ представить: капитанъ Стиджеръ, предсдатель нашего комитета, м-ръ Генри Госкинсъ изъ фирмы Госкинсъ и Блумеръ, и Джо Слетъ изъ ‘Союзной Прессы’, одинъ изъ нашихъ самыхъ выдающихся журналистовъ. Джентльмены!— продолжалъ онъ, внезапно возвышая голосъ и придавая ему ораторскую напыщенность, представлявшую рзкій контрастъ съ его прежнимъ непринужденнымъ тономъ:— мн нтъ надобности говорить вамъ, что это достопочтенный Поль Гетвей, младшій изъ сенаторовъ штата въ законодательномъ собраніи. Вы знаете его докладъ!
И снова переходя въ обычный разговорный тонъ, прибавилъ: — Мы прочитали о вашемъ отъзд прошлой ночью изъ Сакраменто, и я ршилъ, что мы придемъ пораньше, пока еще не будетъ толпы.
— Горжусь знакомствомъ съ вами, сэръ,— сказалъ капитанъ Стиджеръ, вдругъ переводя бесду снова на ораторскую платформу.— Я слдилъ за вашей карьерой, сэръ. Я читалъ вашъ спичъ, м-ръ Гетвей, и, какъ говорилъ нашему общему другу, м-ру Шеру, когда мы шли сюда, не знаю другого человка, который бы съумлъ такъ ясно изложить прямыя цли партіи. Ваше бичующее изложеніе такъ-называемыхъ Джеферсоновскихъ принциповъ и ваша неумолимая укоризна резолюціи 98 г. были… были,— капитанъ прокашлялся и перешелъ въ разговорный тонъ: — были замчательнйшей вещью. Вамъ стоитъ только назначить день, сэръ, когда вы обратитесь къ намъ съ рчью, и я общаю вамъ самую многочисленную аудиторію въ Санъ-Франциско.
— Я уполномоченъ издателемъ ‘Союзной Прессы’,— сказалъ м-ръ Слетъ, нащупывая записную книжку и карандашъ: — предложить вамъ столбцы его газеты для всякихъ объясненій, какія бы вы пожелали сдлать въ форм личнаго письма или отъ издателя въ отвтъ на критику вашего спича въ ‘Advertiser’, и вообще для всякихъ сообщеній, какія вы бы почли полезными для нашихъ читателей и для партіи.
— Если вы когда-нибудь завернете въ наши мста, м-ръ Гетвей, и заглянете ко мн по-пріятельски, то я могу показать вамъ самое крупное заведеніе по части консервированныхъ припасовъ и бакалейнаго товара въ штат и вообще показать вамъ Батери-стритъ. Или же, если вы назначите день, то у меня есть пара добрыхъ лошадокъ, которая мигомъ домчитъ васъ къ обду въ Клифъ-Гаузъ и обратно. У меня обдалъ губернаторъ Фискъ, и сенаторъ Дуланъ, и тотъ большой англійскій капиталистъ, который былъ здсь въ прошломъ году и… что-жъ, сэръ, они остались довольны. Или же, если вамъ угодно осмотрть городъ, если вы въ немъ впервые, то я берусь показать вамъ его.
Нельзя было привтливе и радушне отвчать на вс эти любезности, чмъ это сдлалъ Поль Гетвей. Онъ любилъ людей даже съ ихъ слабостями и недостатками, а потому они находили его неотразимымъ.
— Я жилъ здсь семь лтъ тому назадъ,— улыбаясь, отвтилъ онъ Госкинсу.
— Когда вода доходила до Монгомери-стритъ,— вмшался м-ръ Шеръ почтительнымъ, но внятнымъ шопотомъ.
— Когда м-ръ Гамерсли былъ мэромъ,— продолжалъ Гетвей.
— Вы же занимали оффиціальное положеніе — частнаго секретаря, еще не достигнувъ двадцатилтняго возраста,— пояснялъ Шеръ все тмъ же восхищеннымъ и конфиденціальнымъ тономъ.
— Съ тмъ поръ городъ очень разросся, сэръ, выросъ какъ грибъ въ одну ночь,— вступился капитанъ Стиджеръ, торопливо взлзая на платформу этой двусмысленной метафорой, предназначенной, какъ кажется, для вящшаго очарованія партіи нарядно одтыхъ молодыхъ лэди, только-что вошедшихъ въ салонъ.— Когда тихо-океанская дорога будетъ окончена, мы будемъ естественнымъ конечнымъ пунктомъ на ‘Пути Націй’!
Лицо м-ра Гетвея не выразило того, что онъ уже много разъ слышалъ такія пышныя фразы, и онъ ограничился симпатическихъ согласіемъ. Точно такъ вниманіе его не было привлечено тхъ обстоятельствомъ, что группа молодыхъ лэди на другомъ конц комнаты представляла странное сходство съ той группой мужчинъ, которой онъ былъ центромъ. Молодыя барышни точно такъ же окружили одну изъ своихъ подругъ, осыпая ее комплиментами и ласками, а та принимала ихъ съ такою же юной и скрыто-иронической благосклонностью, которая тоже, удивительнымъ дломъ, смахивала и на его собственную. Очевидно было также, что род соперничества возникъ между обими партіями, и что по мр того, какъ поклонники Гетвея становились шумне въ выраженіяхъ своей симпатіи, поклонницы молодой особы громче и восторженне привтствовали подругу.
Какъ это обыкновенно бываетъ въ такихъ случаяхъ, истинная борьба шла между самими партизанами, каждая выходка одной изъ нихъ вызывала соотвтствующую выходку другой, и въ то время, какъ об повидимому поклонялись своимъ идоламъ, на дл он слдили другъ за другомъ и прислушивались другъ къ другу. Наконецъ, партія Гетвея получила подкрпленіе въ новыхъ постителяхъ, и одна высокая брюнетка оппозиціи замтила притворно конфиденціальнымъ, но въ сущности вполн явственнымъ тономъ:
— Ну, что-жъ, милая моя, я думаю, намъ не зачмъ слушать эту политическую дребедень, а потому не вернуться ли намъ въ дамскій будуаръ, пока не соберется комитетъ?
— Я знаю, какъ дорого ваше время, такъ какъ вс вы дловые люди,— сказалъ Гетвей, обращаясь въ своей партіи такимъ же внятнымъ голосомъ,— но прежде нежели вы разойдетесь, джентльмены, позвольте мн предложить вамъ закусить въ отдльной комнат.
И онъ непринужденно пошелъ къ двери, а красивая соперница, уже вставшая-было по приглашенію подруги, остановилась въ замшательств, смущенная затруднительной побдой. Оставаться имъ здсь или уходить? Лэди, бывшая предметомъ двическаго обожанія, обернулась въ сторону Гетвея и глаза ихъ встртились. Молодая двушка безпечно обратилась къ подругамъ и сказала:
— Нтъ, останемся здсь, это общественная гостиная.
— Цвтникъ молодыхъ двицъ изъ монастыря Санта-Клары, м-ръ Гетвей,— пояснилъ капитанъ Стиджеръ, наивно игнорируя невжливость юныхъ особъ, и слдуя за Гетвеемъ, взялъ его подъ руку.— Не послднее изъ нашихъ сокровищъ, сэръ. Большею частью дочери піонеровъ и вс — калифорнійскія уроженки и питомицы. Знатоки говорятъ, что пальма граціи, ума и высшей женской прелести принадлежитъ имъ, и что женщины востока не могутъ съ ними соперничать.
Выпустивъ этотъ парянскій комплиментъ, капитанъ перешелъ къ обычному разговорному тону:
— Я полагаю, что вы сами въ этомъ убдитесь, если пробудете здсь подольше. Санъ-Франциско можетъ доставить достойную невсту младшему изъ калифорнійскихъ сенаторовъ.
— Я боюсь, что пробуду здсь недлю и ограничусь одними длами,— отвчалъ Гетвей, замтившій только, что та двица, за которой ухаживали подруги, была очень хороша собой и оригинальна на видъ.— Въ сущности я пріхалъ отчасти повидаться съ стариннымъ знакомымъ, полковникомъ Пендльтономъ.
Трое мужчинъ переглянулись.
— О! Гарри Пендльтономъ,— сказалъ недоврчиво м-ръ Госинисъ.— Неужели вы съ нимъ знакомы?
— Вдь это старинный піонеръ,— вмшался Шеръ успокоительно и убдительно:— во времена Поля полковникъ былъ здсь великимъ человкомъ.
— Я слышалъ, что полковнику не повезло,— произнесъ Гетвей внушительно, но въ мое время онъ былъ президентомъ банка Эльдорадо.
— А банкъ все еще не расплатился съ своими кредиторами,— сказалъ Госкинсъ.— Надюсь, что вы не разсчитываете получить деньги?
— Нтъ,— отвчалъ Гетвей, улыбаясь:— я былъ мальчикомъ въ т времена и жилъ на свое жалованье. Я ничего не знаю про затрудненія банка, но всегда считалъ полковника Пендльтона честнымъ человкомъ.
— Не въ томъ дло,— энергически заявилъ капитанъ Стиджеръ:— Гарри Пендльтона упрекаютъ въ томъ, что онъ не развивался вмст съ штатомъ и никогда не хотлъ къ нему приспособиться. И не захочетъ! Онъ считаетъ, что здсь былъ рай между 49 и 50 гг., а затмъ началось паденіе. Онъ принадлежитъ въ старымъ временамъ, когда простого слова было достаточно, чтобы вести дла, и говорятъ, что въ прежнемъ банк не было ни клочка бумаги на добрую половину выданныхъ имъ денегъ. Все это было прекрасно, сэръ, въ 49 и 50 гг., но не годится въ 59 и 60 гг. А старикъ этого не понимаетъ.
— Но готовъ воевать за прежніе порядки,— произнесъ м-ръ Слетъ,— и терпнія нтъ съ его хронологіей. Онъ больше чмъ кто-либо въ штат содйствовалъ укорененію дуэли и не хочетъ знать, что весь духъ прогресса и цивилизаціи противъ нея.
Невозможно было по лицу Поля Гетвея судить, симпатизируетъ ли онъ слабостямъ полковника Пендльтона, или согласенъ съ критикой своихъ собесдниковъ. Но компанія подъ вліяніемъ изрядной выпивки была имъ вполн довольна, и когда, наконецъ, разошлась, то на всю гостинницу ‘Золотыя-Врата’ прогремло, что достопочтенный м-ръ Поль Гетвей прибылъ изъ Сакраменто и удостоился ‘неподдльной оваціи’.
Тмъ временемъ предметъ этой оваціи растянулся на кушетк у окна своей комнаты и старался оживить въ памяти событія прошлыхъ лтъ. Молодые люди въ періодъ отъ девятнадцати и до двадцати-шести лтъ позабывчивы, и Поль Гетвей не только исполнилъ совтъ мэра выкинуть изъ головы сдлку, которой онъ былъ свидтелемъ въ бюро мэра, но, отправляясь искать счастія на пріискахъ, формально передалъ вс свои права по администраціи имущества м-съ Говардъ, и все участіе его въ этомъ дл ограничивалось тмъ, что онъ ежегодно подписывался подъ бумагами. Онъ былъ, слдовательно, немного удивленъ, когда нсколько дней тому назадъ получилъ письмо отъ полковника Пендльтона, который просилъ его пріхать повидаться съ нимъ.
Поль смутно помнилъ событія, происходившія восемь лтъ тому назадъ. А съ тхъ поръ много воды утекло и наступили значительныя перемны. Мэръ умеръ и передалъ опекунство своему преемнику, котораго Поль никогда не видалъ. Банкъ Эльдорадо обанкрутился, и хотя полковникъ Пендльтонъ все еще былъ живъ, но ясно было, что преемника у него по опекунству не будетъ, и званіе это умретъ вмст съ нимъ. Мать питомицы, м-съ Говардъ, исчезла черезъ годъ посл того какъ учредила опекунство надъ дочерью, и съ тхъ поръ о ней ничего не было слышно. Въ виду всхъ этихъ фактовъ Поль Гетвей дивился, зачмъ онъ понадобился полковнику Пендльтону, тмъ боле, что двушка, довренная ихъ заботамъ, должна была скоро достигнуть совершеннолтія и выйти изъ-подъ опеки.
Тмъ не мене онъ покидаетъ полковника, не теряя времени, и ршитъ этотъ вопросъ. Онъ взглянулъ на адресъ: ‘гостинница Сенъ-Чарльза’. Онъ припомнилъ старый постоялый дворъ этого имени на площади. Неужели онъ пережилъ перемны и улучшенія въ город? Онъ разыскалъ гостинницу, казавшуюся очень жалкой сравнительно съ новыми, окружавшими ее великолпными зданіями. Возможно ли, что эта узкая, скрипучая лсенка казалась ему когда-то широкими ступенями, ведущими къ слав и богатству? На первой площадк озабоченный слуга ирландецъ съ шваброй въ рукахъ подвелъ его въ двери въ конц корридора и постучался въ нее. Дверь отворилъ сдой негръ-слуга, державшій въ рукахъ замшу, между тмъ какъ пистолеты, вынутые изъ футляра и лежавшіе на стол, показывали, чмъ онъ занимался.
Впустивъ Гетвея съ большой вжливостью, онъ сказалъ своимъ ломанымъ англійскимъ языкомъ:
— У м-ра Гарри опять исторія, сэръ, и я долженъ вычистить его пистолеты, а если вы потрудитесь приссть на софу, я доложу ему о вашемъ приход.
Когда негръ вышелъ въ сосднюю комнату, Поль поспшно оглядлся. Мебель, бывшая когда-то роскошной и изящной, теперь обветшала. Обивка полиняла и вытерлась. Полка съ книгами, среди которыхъ находилось нсколько юридическихъ сочиненій,— Поль припомнилъ, что существовало смутное преданіе о томъ, что полковникъ Пендльтонъ когда-то занимался юриспруденціей,— въ углу винтовка, сабля, нсколько классическихъ гравюръ на стнахъ и одинъ или два несгараемыхъ шкафа съ надписью: ‘Банкъ Эльдорадо’, дополняли убранство комнаты. Запахъ тлнія и метиловаго эира носился въ воздух. Но все было чисто и прибрано, и нсколько вычищенныхъ паръ платья, аккуратно сложенныхъ на стул, свидтельствовали о рачительности слуги. Но когда Поль заглянулъ за диванъ, то увидлъ сюртукъ, который былъ очевидно второпяхъ заброшенъ туда съ торчавшей въ немъ иголкой съ ниткой, и понялъ, что негръ былъ занятъ его починкой, а чистка пистолетовъ была только вжливымъ предлогомъ.
— Вы извините м-ра Гарри за то, что онъ приметъ васъ въ постели, но нога у него такъ разболлась сегодня, что онъ не можетъ стоять,— сказалъ слуга, вернувшись въ комнату.— Извините меня, сэръ,— прибавилъ онъ конфиденціальнымъ шопотомъ, но съ большимъ достоинствомъ:— если вы будете избгать всякихъ волнующихъ умъ предметовъ или споровъ, то тмъ будетъ для него лучше.
Поль съ улыбкой кивнулъ головой, и черный слуга, съ преувеличенной даже для его расы торжественной церемонностью, ввелъ его въ спальную. Она была меблирована съ такой же поблекшей роскошью, какъ и гостиная, и въ ней стояла сверхъ того низкая желзная походная кровать, на которой протянулась высокая, воинственнаго вида фигура полковника Пендльтона, облеченная въ толковый проношенный до дырьевъ халатъ.
Онъ перемнился въ эти восемь лтъ. Волоса его посдли и пордли на вискахъ, но сдые усы все еще были густы и тщательно закручены. Лицо носило слды болзни и заботь, по угламъ ноздрей шли глубокія морщины, говорившія о взрывахъ гнва и усиліяхъ сдержать его, и придавали его улыбк сардоническую неподвижность. Темные глаза, горвшіе лихорадкой, устремились на вошедшаго Поля и съ свойственной больнымъ настойчивостью уже не отрывались отъ него.
— Ну, что, Гетвей?
Вмст съ звуками этого голоса Поль почувствовалъ, что прошедшіе годы какъ бы стушевались, и онъ снова сталъ мальчикомъ, восхищавшимся сильнымъ мужчиной, который теперь безпомощно лежалъ передъ нимъ. Онъ вошелъ въ комнату съ смутнымъ сознаніемъ своего снисходительнаго превосходства и состраданія, но это разсялось при звукахъ властнаго голоса полковника Пендльтона. Несмотря на болзненныя ноты въ немъ, онъ все же звучалъ непобдимой повелительностью, и Поль вновь восхитился этимъ качествомъ въ своемъ старинномъ знакомомъ, котораго онъ не находилъ въ новыхъ.
— Я не видлъ васъ цлыхъ восемь лтъ, Гетвей. Подойдите ближе и дайте на себя поглядть.
Поль подошелъ къ кровати съ дтской покорностью. Пендлтонъ взялъ его за руку и критически разглядывалъ.
— Я бы узналъ васъ, сэръ, несмотря на усы и эспаньолку. Въ послдній разъ какъ я васъ видлъ, это было въ бюро Джека Гамерсли. Ну, вотъ — Джекъ умеръ, да и я чуть живъ. Вы помните домъ Гамерсли?
— Да,— отвчалъ Поль, удивляясь вопросу.
— Знаете, нчто въ род швейцарскаго chlet. Я помню, какъ Джекъ выстроилъ его. На-дняхъ я тамъ былъ. И что бы вы думали они сдлали изъ него?
Поль не могъ придумать.
— Да, сэръ, они превратили его въ церковно-миссіонерскую лавку и въ читальню для молодыхъ людей христіанскаго направленія! Но это ‘прогрессъ’ и ‘усовершенствованія’.
Онъ умолкъ и медленно, вынимая руку изъ руки Поля, прибавилъ съ угрюмымъ извиненіемъ:
— Вы молоды и принадлежите, можетъ быть, къ новой школ. Чтожъ, сэръ, я прочиталъ вашъ спичъ, я не принадлежу къ вашей партіи… моя умерла десять лтъ тому назадъ… но я поздравляю васъ… Джоржъ! чортъ побери! куда это малый провалился?
Негръ, величаемый такимъ юношескимъ титуломъ, несмотря на то, что былъ по крайней мр лтъ на десять старше своего хозяина, посл торопливой возни въ гостиной, появился въ дверяхъ.
— Джоржъ, шампанскаго и все, что нужно для пунша этому господину! Лучшаго — понимаете? Не какой-нибудь новйшей дряни отъ этого новаго содержателя.
Поль, которому показалось, что глаза Джоржа смущенно замигали,— что онъ приписалъ опасенію вреднаго возбужденія у паціента,— попросилъ хозяина не безпокоиться, такъ какъ онъ рдко что пьетъ утромъ.
— Возможно, сэръ, возможно, сэръ,— поспшно отвтилъ полковникъ.— Я знаю, что по новымъ идеямъ вино вредно и все подобное, но вдь вы здсь не передъ избирателями, и я не стану принуждать васъ насильно пить, сэръ. Но такова моя привычка, Гетвей, старинная привычка, отжившая, можетъ быть, какъ и все остальное, но тмъ не мене привычка, и я удивляюсь только тому, что этотъ Джоржъ, который все это знаетъ, забылъ объ этомъ.
— Простите, мистеръ Гарри,— отвчалъ Джоржъ:— я засуетился съ разными длишками и совсмъ изъ головы вонъ,— но я сейчасъ доставлю.
И исчезъ.
— Славный малый, сэръ, но начинаетъ портиться. Привезъ я его сюда изъ Нашвиля слишкомъ десять лтъ тому назадъ. Восемь лтъ тому назадъ они доказали ему, что онъ больше не рабъ, и разогорчили его въ конецъ, пока я не пообщалъ ему, что все останется по старому. Я, конечно, послалъ за его женой и дтьми — это значило выбросить за окно тысячу-восемьсотъ долларовъ — но, чортъ меня побери, если онъ не такъ же несчастливъ съ ними, какъ и безъ нихъ, потому что долженъ отрывать отъ дла два часа по утру, да три посл полудни, чтобы видться съ ними. Я уговаривалъ его забрать семью съ собой и идти на пріиски, чтобы разбогатть, какъ это длаютъ вс эти банкиры, спекуляторы и маклеры, какъ ихъ тамъ зовутъ, или же отправиться въ Орегонъ, гд его выберутъ въ мэры или въ шерифы… такъ не хочетъ. Онъ собираетъ ренту съ небольшого имущества, какое у меня осталось, и платитъ по моимъ счетамъ, сэръ, и еслибы эта глупая цивилизація оставила его въ поко, онъ былъ бы добрымъ малымъ.
Поль невольно подумалъ, что рента, собираемая Джоржемъ, вроятно, ничтожна, если ему приходится самому штопать платье хозяина, но въ эту минуту звонъ стакановъ послышался въ гостиной, и старый негръ появился въ дверяхъ. Выпрямившись съ церемонной вжливостью, онъ обратился къ Полю:
— Не угодно ли вамъ, сэръ, пожаловать и взглянуть на вино, какое вамъ угодно будетъ выбрать?
Поль всталъ и вышелъ вслдъ за нимъ въ пріемную, куда Джоржъ тщательно притворилъ дверь. Къ своему удивленію, Гетвей увидлъ подносъ съ двумя рюмками виски и полынной водки, вмсто шампанскаго.
— Извините меня, сэръ,— сказалъ старикъ съ достоинствомъ:— но для джентльменовъ, какъ вы, сэръ, полковникъ требуетъ лучшаго шампанскаго, а я не смлъ ему сказать, что здсь въ предмстьи хорошаго шампанскаго не достанешь. Не угодно ли вамъ будетъ, сэръ, чтобы не волновать полковника пустыми кулинарными длами, сказать, что вы предпочитаете водку?
— Разумется,— отвчалъ Поль, улыбаясь.
И вернувшись въ спальную, прибавилъ:
— Извините меня, полковникъ, но я взялъ на себя смлость отослать шампанское назадъ и удовольствоваться рюмкой виски. Даже лучшая марка — вдовы Клико,— тутъ онъ поймалъ благодарный взглядъ Джоржа:— вредна мн поутру.
— Какъ вамъ будетъ угодно, Гетвей,— отвчалъ полковникъ немного сухо.— Полагаю, что теперь новая мода и на напитки, и желудокъ джентльмена сталъ дломъ прошлаго. Значитъ, мы можемъ обойтись безъ слуги, тмъ боле, что ему пора идти домой. Поставьте этотъ ящикъ съ документами на кровать, Джоржъ, и ступайте. М-ръ Гетвей обойдется безъ вашихъ услугъ.
Въ то время какъ старый слуга низко, низко поклонился обоимъ и заперъ за собою дверь, Поль замтилъ:
— Но вотъ Джоржъ съумлъ однако сохранить прежній стиль, полковникъ, несмотря на прогрессъ, который вы оплакиваете.
— Онъ всегда былъ негромъ-‘дэнди’,— отвтилъ Пендльтонъ, и его хмурое лицо слегка прояснилось, когда онъ поглядлъ вслдъ своему сдому слуг:— но его преувеличенная вжливость отрадная вещь, боле естественная и мужественная, чмъ преувеличенная невжливость, которую вашъ высшій цивилизованный ‘гарсонъ’ принимаетъ за самоуваженіе. Извиненіемъ всякаго рода службы служитъ ея непроизвольность и привязанность. Когда вы знаете, что человкъ ненавидитъ васъ и служитъ вамъ только изъ выгоды, вы знаете, что онъ подлецъ, а вы тиранъ. Это вашъ пустой прогрессъ сдлалъ услуженіе низостью, научивъ людей стыдиться его. Да что, сэръ! когда я впервые сюда прибылъ, то Джекъ Гамерсли и я самъ служили поварами для всей партіи. Я не считалъ себя отъ этого меньше джентльменомъ, чмъ другіе. Но довольно объ этомъ.
Онъ остановился, приподнялся на локт и нсколько секундъ не то осмотрительно, не то съ сомнніемъ глядлъ на своего собесдника.
— Мн надо вамъ нчто сказать, Гетвей,— медленно произнесъ онъ.— Вамъ мало было хлопотъ съ опекунствомъ, ваше участіе не тяготило васъ, не мшало спать по ночамъ и длать карьеру. Я отлично понимаю,— продолжалъ онъ въ отвть на жестъ какъ бы извиненія со стороны Гетвея:— я согласился дйствовать за васъ и дйствовалъ. Я не жалуюсь. Но пора вамъ узнать, что я длалъ и что вамъ придется длать. Вотъ отчетъ. На другой день посл свиданія въ контор мэра банка Эльдорадо, котораго я состоялъ и все еще состою президентомъ, я получилъ на храненіе отъ м-съ Говардъ семьдесятъ пять тысячъ долларовъ. Два года спустя банкъ, благодаря счастливымъ спекуляціямъ, пріумножилъ эту сумму до полутораста тысячъ долларовъ, то-есть удвоилъ капиталъ. Въ послдующій затмъ годъ банкъ прекратилъ платежи.
Въ одинъ мигъ положеніе дла и связь его съ нимъ освтились передъ Полемъ съ страшной и зловщей ясностью. Вотъ онъ въ самомъ начал своей карьеры оказывается отвтственнымъ за растраченное состояніе дочери падшей женщины и вынужденъ принять ее на свое иждивеніе! Теперь онъ зналъ, зачмъ полковникъ Пендльтонъ пожелалъ его видть, на одну позорную минуту онъ даже подумалъ, что знаетъ, отчего тотъ такъ охотно принялъ на себя вс хлопоты по опекунству! Сомнительный характеръ всей сдлки, его собственная безпечность, проистекавшая отъ избытка доврчивости — чмъ все это покажется другимъ, чмъ будетъ объяснено? Ему уже слышалось, какъ его порочатъ враги и — что было еще, пожалуй, ужасне — какъ робко защищаютъ друзья! Все это выразилось на его блдномъ лиц и въ сверкающихъ глазахъ, которые онъ обратилъ къ безпомощному инвалиду.
Полковникъ Пендльтонъ встртилъ его взглядъ съ той же критической и любопытной зоркостью, съ какою говорилъ передъ тмъ. Но вотъ его лицо слегка перемнилось, легкое разочарованіе выразилось въ глазахъ и сардоническая улыбка выдавилась на губахъ.
— Полноте, сэръ,— поспшно сказалъ онъ, какъ бы торопясь покончить съ непріятнымъ открытіемъ:— не тревожьтесь! выпейте вашъ виски. Вы поблднли. Прекрасно, взгляните теперь на эти стны. Не похоже вдь, что я потратился на отдлку этихъ стнъ. Взгляните теперь на меня. Неужели я похожъ на человка, обогатившагося на чужой счетъ, вдь нтъ? Прекрасно. Будьте этимъ довольны. Каждый долларъ этого капитала со всми наросшими на него процентами цлъ. Каждый центъ его помщенъ въ государственныя бумаги и хранится у агента Ротшильдовъ. Вотъ росписки, помченныя недлей раньше того какъ банкъ рухнулъ. Но довольно, довольно объ этомъ… я совсмъ не за этимъ просилъ васъ пріхать повидаться со мной.
Кровь бросилась въ лицо Полю. Онъ съ такой же живостью, какъ заподозрвалъ передъ этимъ своего соопекуна, сообразилъ, что этотъ человкъ, вроятно, разорилъ себя для того, чтобы спасти состояніе опекаемой имъ двушки. Онъ пролепеталъ, что не вмшивался въ распоряженія и не заявлялъ намренія взять назадъ свою довренность.
— Все равно, сэръ,— сказалъ полковникъ нетерпливо:— вы въ прав были бы это сдлать, и мн кажется,— прибавилъ онъ съ плохо скрытымъ презрніемъ: — вы обязаны это сдлать. Но оставимъ это. Деньги, какъ я уже сказалъ, цлы, но, м-ръ Гетвей, и за этимъ-то я васъ и вызвалъ:— кажется, что секретъ уже больше не безопасенъ!
Онъ не безъ труда и съ нкоторой болью придвинулся ближе къ Полю и снова зорко уставился на него. Но Поль глядлъ такъ неопредленно, что онъ поспшно прибавилъ:
— Понимаете, сэръ: я думаю, что есть собаки — я зову ихъ собаками,— которые способны каждую минуту выпалить, что эта двушка — дочь Кэтъ Говардъ.
Во всякое другое время Поль могъ бы высказать, что не видитъ, въ чемъ же тутъ такая бда, но страшная серьезность собесдника, его властительный тонъ и извстное уваженіе, проснувшееся къ нему въ его груди, удержали его отъ такого заявленія, и онъ ограничился вопросомъ, которому придалъ столько озабоченности, сколько могъ:
— Что заставляетъ васъ такъ думать?
— Вотъ это-то я и хочу сказать вамъ, Гетвей,— и какъ я, и одинъ я, виновенъ въ этомъ. Когда банкъ попалъ въ затруднительное положеніе, а я поршилъ сохранить довренный капиталъ цною своего личнаго и частнаго имущества, я зналъ, что мои дйствія могутъ быть перетолкованы. Щекотливой вещью было выказывать кому-нибудь предпочтеніе или исключеніе, и я взялъ въ повренные двухъ или трехъ изъ товарищей директоровъ, на которыхъ я думалъ, что могу положиться. Я разсказалъ имъ всю исторію и почему довренный такимъ образомъ капиталъ — вещь священная. Я ошибся, сэръ,— продолжалъ Пендльтонъ сардонически:— я грубо ошибся. Я не принялъ въ соображеніе, что въ три года цивилизація распространилась здсь. Между ними оказался лицемръ и предатель. Онъ заговорилъ о нравственности и толковалъ, что плата за порокъ позорна и заслуживаетъ конфискаціи, толковалъ, что грхи отцовъ взыскиваются на дтяхъ и по справедливости. Я веллъ ему замолчать. Прекрасно! Вы знаете, отчего у меня болитъ нога? Поглядите!
Онъ замолкъ и, съ усиліемъ отбросивъ полу халата, стащилъ носокъ и показалъ Полю рубецъ зажившей раны отъ пули.
— Чертовски мучила она меня цлый годъ. Но куда я угодилъ ему пулей… ну, она его съ тхъ поръ не безпокоила!
— Я думаю,— продолжалъ полковникъ, откидываясь на подушки,— что онъ разсказалъ и другимъ… своимъ родственникамъ, сэръ, хотя тайна была ему доврена какъ джентльмену. Но они предпочитаютъ молчать по доброй вол… чтобы ихъ не заставили замолчать по-невол. Они знаютъ, что я на-сторож. Но я не могу долго выдержать этого, они могутъ наконецъ попасть и въ меня. Мн-то все равно,— прибавилъ онъ, оглядывая свою обнищавшую обстановку…
Онъ умолкъ и затмъ, возвысивъ голосъ, но перемнивъ повелительный тонъ на просящій, сказалъ:
— Гетвей, вы молоды, и Гамерсли любилъ васъ… что тутъ длать? Я думалъ передать вамъ свои пистолеты. Вы умете стрлять, и я слышалъ, что вы стрляете. Но чортова загвоздка въ томъ, что если вы пристрлите одного или двухъ молодцовъ, люди будутъ спрашивать: за что?— и непремнно доберутся до истины, между тмъ какъ относительно меня они считаютъ, что такая у меня манера. Я не думаю, чтобы вамъ повредила въ мнніи толпы такая исторія, но вдь эти люди принадлежатъ къ вашей партіи, и это повредитъ, чего добраго, вашей карьер.
— Но,— сказалъ Поль, игнорируя сарказмъ:— не преувеличиваете ли вы опасность открытія этой тайны? Двушка — богатая невста, прекрасно воспитанная. Кто станетъ безпокоиться объ антецедентахъ матери, которая исчезла безъ всти, которой она никогда не знала, и которая легально умерла для нея?
— Въ мое время никто, сэръ, кто бы зналъ объ обстоятельствахъ дла,— отвчалъ живо полковникъ.— Но мы живемъ въ величественную эпоху цивилизаціи, и пропасть мужчинъ и женщинъ не имютъ другого способа доказать свою добродтель, какъ обличая чужіе пороки. Мы переживаемъ реакцію реформы. Старые пьяницы всегда громче требуютъ полнаго воздержанія отъ вина, чмъ люди умренной трезвости. Говорю вамъ, Гетвей, боле неблагопріятнаго момента для обнаруженія тайны не можетъ бытъ.
— Но она скоро будетъ совершеннолтняя.
— Черезъ два мсяца.
— И наврное выйдетъ замужъ.
— Замужъ?— повторилъ Пендльтонъ съ угрюмой ироніей.— Вы бы женились на ней?
— Это другой вопросъ,— поспшно отвтилъ молодой человкъ:— это дло личнаго вкуса и нисколько не колеблетъ моего убжденія, что она легко найдетъ себ другого и лучшаго мужа.
— Представьте, что она найдетъ его, нежели тайна обнаружится. Долженъ онъ узнать ее?
— Разумется.
— Но вдь и она тогда узнаетъ?
— Да,— отвчалъ Поль не такъ увренно.
— И вы это считаете выполненіемъ общанія, даннаго той женщин?— спросилъ Пендльтонъ съ сверкающими глазами и прежнимъ повелительнымъ тономъ.
— Дорогой полковникъ,— сказалъ Поль все еще не совсмъ увренно, но съ улыбкой:— вы заключили романическій, почти невозможный договоръ съ м-съ Говардъ и сами должны теперь сознаться, что обстоятельства могутъ помшать вамъ выполнять его буквально. Вы забываете также, что уже, какъ мн только-что сказали, сами нарушили его,— при такихъ обстоятельствахъ, конечно, которыя длаютъ вамъ честь,— и что ваши отчаянныя усилія возстановитъ его ни къ чему не привели. Право же, я не вижу ничего худого въ томъ, что вы скажете претенденту на руку этой двушки то, что вы сказали ея врагу.
Наступило мертвое молчаніе. Человкъ, распростертый на постели, издалъ слабый стонъ какъ бы отъ боли и перемнилъ положеніе. Помолчавъ немного, онъ проговорилъ:
— Я не согласенъ съ вами, м-ръ Гетвей, но довольно объ этомъ. Я долженъ еще нчто вамъ сказать. Необходимо, чтобы одинъ изъ насъ немедленно отправился въ Санта-Клару и повидался съ миссъ Эрбой Буэна.
— Боже! неужели ее такъ зовутъ?
— Разумется, сэръ. Вы сами дали ей это имя. Разв вы забыли?
— Я только предложилъ,— отвтилъ Поль безнадежно:— но… все равно… продолжайте.
— Я не могу туда хать, какъ видите,— продолжалъ Пендльтонъ, указывая утомленнымъ жестомъ на свою ногу:— и мн бы очень хотлось, чтобы вы повидались съ ней прежде, нежели мы уладимъ ея дло съ мэромъ черезъ два мсяца. У меня есть документы, которые вы можете ей показать, и я уже написалъ рекомендательныя письма для васъ къ настоятельниц монастыря и къ ней самой. Вы ее никогда не видли?
— Нтъ. Но вы, конечно, ее видли?
— Въ эти три года ни разу.
Глаза Поля выразили нкоторое удивленіе, и минуту спустя полковникъ прибавилъ:
— Я думаю, Гетвей, что на меня смотрятъ какъ на странный обломовъ нсколько безпутнаго и несовсмъ приличнаго прошлаго. По крайней мр, я счелъ за лучшее не компрометировать ее своимъ присутствіемъ. Мэръ здитъ туда на экзамены и публичные акты, тамъ у нихъ бываетъ угощеніе… лимонадъ и спичи.
— Я хотлъ-было завтра вечеромъ ухать въ Сакраменто, но, конечно, съзжу въ монастырь, если вамъ угодно.
— Благодарю васъ. Такъ будетъ лучше.
Еще нсколько объяснительныхъ словъ насчетъ документовъ — и Пендльтонъ передалъ ихъ въ руки постителю. Поль всталъ. Ему теперь почему-то комната показалась еще печальне и бдне, а человкъ, лежавшій на постели — еще безпомощне и заброшенне. Съ однимъ изъ своихъ симпатическихъ порывовъ онъ сказалъ:
— Мн не хочется оставлять васъ въ одиночеств. Уврены ли ви, что можете обойтись безъ Джоржа? Не могу ли я быть вамъ полезенъ?
— Я привыкъ къ одиночеству,— спокойно отвтилъ Пендльтонъ.— Я рдко выхожу изъ дому… и когда выхожу, то чувствую себя боле одинокимъ на улиц, чмъ здсь.
Онъ машинально взялъ протянутую руку съ тмъ же критическимъ, недоврчивымъ взглядомъ, какимъ его встртилъ, когда онъ вошёлъ, и въ голос его зазвучала прежняя повелительная нота, когда онъ нсколько покровительственно прибавилъ:
— Вамъ придется одному искать дорогу. Дайте мн знать, какъ вы проведете время въ Санта-Клар,— пожалуйста. Прощайте.
Лстница и корридоръ показались теперь Полю еще бдне и неопрятне. Сойдя съ лстницы, онъ остановился въ нершительности, ему хотлось опять вернуться назадъ подъ какимъ-нибудь предлогомъ, чтобы только разсять какое-то томительное чувство вины передъ стариннымъ знакомымъ. Онъ уже ршилъ разузнать про личныя и финансовыя дла полковника, онъ не смлъ пряно обратиться за этимъ къ полковнику и составилъ планъ испытать свою власть и популярность, придумавъ способъ придти на помощь полковнику такъ, чтобы удовлетворить разомъ и свою симпатію, и свое честолюбіе. Тмъ не мене, выйдя на улицу, онъ все еще колебался, уходить ли ему,— когда пришла мысль повременить съ своими намреніями.
На другомъ конц гостинницы находилась небольшая цирюльня. Онъ вошелъ въ бдное, но чистое помщеніе и слъ на ближайшій стулъ, не обративъ вниманія, что никого другихъ постителей не было, и что одинъ только брадобрй, точившій бритву за стеклянной дверью, находился въ лавочк.
Но вотъ послышалась знакомая нота преувеличенной вжливости въ голос этого человка, когда онъ отворилъ дверь со словами:
— Добраго утра, сэръ! Прикажете имть честь побрить васъ или подстричь?
Поль поспшно взглянулъ въ зеркало передъ собой, и оно отразило черное лицо и сдые волосы Джоржа.
Обрадовавшись, что старый слуга такъ близко отъ своего хозяина, но не давая себ труда понять причину, Гетвей сказалъ шутливо:
— Такъ вотъ какъ, Джоржъ, вы видаетесь съ своимъ семействомъ?
Старикъ вздрогнулъ и его толстыя красныя губы поблднли, а глаза выпучились, встртившись въ зеркал съ улыбающимися глазами Поля. Но онъ тотчасъ же овладлъ собой и съ вжливымъ поклономъ сказалъ:
— Ради Бога, сэръ, не подумайте чего худого. Я согласенъ, что обстоятельства говорятъ противъ меня, но фактъ тотъ, что я нахожусь тутъ по просьб пріятеля, котораго дла отозвали на минутку.
— А я очень радъ этому факту, Джоржъ, онъ дастъ мн случай подстричь волосы рукою довреннаго человка полковника Пендльтона. Живе принимайтесь за дло!
Благодарная улыбка разлилась по морщинистому лицу негра и дрожащими пальцами онъ вытащилъ пару ножницъ изъ разорваннаго кармана.
Любопытство Поля повидимому было удовлетворено, но, глядя въ зеркало на негра и уловивъ слды волненія на немъ, онъ съ убжденнымъ видомъ сказалъ:
— Послушайте, Джоржъ, почему бы вамъ не заняться въ свободныя минуты этимъ ремесломъ? Вы бы разбогатли: у васъ столько вкуса и такія ловкія руки!
Старикъ залился молчаливымъ дтскимъ смхомъ, отъ котораго содрогалось все его тло.
— М-ръ Гетвей, вы старинный пріятель моего хозяина и сами джентльменъ, сэръ, и сенаторъ, и я не скрою отъ васъ… что я какъ разъ такъ и поступаю! Я заработываю такимъ образомъ кое-какія деньжонки для старухи и ребятишекъ. Но полковникъ этого не знаетъ. Ахъ, сэръ, полковникъ убилъ бы меня или себя, если бы выслдилъ все это. Полковникъ — возвышеннаго образа мыслей человкъ, сэръ! Вы сами джентльменъ и понимаете это. Онъ и слышать бы не захотлъ, чтобы его негръ работалъ на двоихъ господъ. Онъ бы предпочелъ изъ своего кармана помогать мн. Но, сэръ, онъ не въ состояніи этого сдлать! Полковнику безъ меня не справиться!
— Вы собираете его ренты, не правда ли?
— Да, сэръ.