ВСЕСОЮЗНАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
А. В. ПАЕВСКАЯ
В. Т. ДАНЧЕНКО
Оноре де Бальзак
БИБЛИОГРАФИЯ РУССКИХ ПЕРЕВОДОВ И КРИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ 1830-1964
ИЗДАТЕЛЬСТВО ‘КНИГА’ МОСКВА 1965
От составителей
И. А. Лилеева. Творчество Бальзака в России и в Советском Союзе
ПЕРЕВОДЫ ПРОИЗВЕДЕНИЙ БАЛЬЗАКА НА РУССКИЙ ЯЗЫК
Собрания сочинений
Избранные произведения
Сборники
Отдельные романы и повести
Циклы рассказов
Пьесы
Очерки
Литературно-критические статьи
Переписка
Афоризмы и изречения из разных произведений Бальзака
Произведения, приписанные Бальзаку и dubia
Нераскрытые заглавия оригинала
ЛИТЕРАТУРА О БАЛЬЗАКЕ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Маркс и Энгельс о Бальзаке
А. Д. Михайлов. Автографы Бальзака в собраниях СССР
И. А. Лилеева. Бальзак на русской и советской сцене
Р. А. Резник. В. Р. Гриб как исследователь Бальзака
Е. А. Гунст. Б. А. Грифцов как бальзаковед
Каталог произведений ‘Человеческой комедии’
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ УКАЗАТЕЛИ
Указатель французских заглавий произведений Бальзака
Указатель заглавий русских переводов, переделок и инсценировок произведений Бальзака
Указатель переводчиков произведений Бальзака на русский язык
Предметно-тематический указатель
Именной указатель
Настоящее издание является опытом библиографии переводов произведений Бальзака и критической литературы о его жизни и творчестве, опубликованных в нашей стране на русском языке в 1830—1964 годах.
История творческого наследия Бальзака в русской печати охватывает столь обширный материал, что данная библиография, разумеется, ни в коей мере не может претендовать на исчерпывающую полноту, хотя составители и стремились отразить все основные материалы.
Настоящая работа была задумана еще в 1946 году, и тогда же ее план был подвергнут обсуждению на заседании научнобиблиографического отдела ВГБИЛ, с участием ныне уже покойных проф. Бориса Александровича Грифцова (см. статью Е. А. Гунста, наст. изд., с. 356—360) и главного библиографа ВГБИЛ Николая Ивановича Пожарского. Непосредственно работа над Указателем была начата в 1961 году.
Составителями были просмотрены основные библиографические источники, составляющие репертуар русской печати, а также отраслевые литературные библиографии, справочные издания, собрания сочинений русских и советских писателей, опубликованные мемуары и переписка писателей и деятелей культуры и т. и.
Кроме того, был произведен сплошной просмотр годовых комплектов целого ряда русских периодических изданий. В особенности это относится к периодической печати за 1830—1850 годы.
Наряду с печатными источниками, при составлении библиографии были использованы каталоги и фонды Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР, Государственной публичной исторической библиотеки, Библиотеки ИМЛИ им. А. М. Горького, Государственной театральной библиотеки им. А. В. Луначарского (Ленинград), Государственной центральной театральной библиотеки (Москва) и Библиотеки ВТО.
Ценные дополнения были получены в архиве H. Н. Бахтина (Рукописный отдел Института русской литературы АН СССР).
Все материалы, за единичными исключениями, проверены de visu {Записи, которые не удалось проверить de visu, отмечены знаком *.}.
Библиография, собранная в Указателе, делится на два основных раздела: переводы произведений Бальзака на русский язык и литература о Бальзаке на русском языке. В разделе переводов материал систематизирован следующим образом: собрания сочинений, избранные произведения, сборники, отдельные романы, повести и циклы рассказов, инсценировки отдельных произведений, пьесы, очерки, литературно-критические статьи, переписка, афоризмы и изречения из разных произведений Бальзака, нераскрытые заглавия оригинала и dubia.
Отдельные переводы группируются в хронологическом порядке под фамилиями переводчиков, включая и те случаи, когда один и тот же перевод выходил в различных издательствах. Переделки и сокращенные издания переводов отделены знаком
Литература о Бальзаке расположена в хронологическом порядке, а внутри года материал делится на две части: 1) книги и статьи в книгах, 2) статьи в периодической печати. Материалы этих частей отделены знаком*** В конце каждого года помещен раздел ‘Художественная литература’, в него включены произведения, посвященные Бальзаку, произведения, в которых есть ссылки на Бальзака, или же произведения, написанные, по свидетельству печатных источников, под влиянием Бальзака. Раздел этот ни в коем случае не может претендовать на полноту.
В ‘Приложениях’ собраны статьи историко-литературного и обзорно-библиографического характера, посвященные отдельным вопросам освоения и изучения бальзаковского литературного наследия в нашей стране, а также включен ‘Каталог произведений ‘Человеческой комедии’.
Библиография снабжена вспомогательными указателями: 1) французских заглавий произведений Бальзака, 2) заглавий русских переводов, переделок и инсценировок произведений Бальзака, 3) переводчиков произведений Бальзака на русский язык, 4) предметно-тематический указатель, 5) именной указатель.
Составители выражают благодарность за ценные замечания и дополнения И. М. Катарскому, И. А. Лилеевой, А. Д. Михайлову, Р. А. Резник, а также библиографу библиотеки Академии наук (Ленинград) Т. Л. Римской-Корсаковой.
Составители выражают признательность за любезное содействие и помощь в работе сотрудникам рукописного отдела Института русской литературы АН СССР, сотрудникам Театральной библиотеки им. А. В. Луначарского, сотрудникам Государственной публичной исторической библиотеки.
Отзывы и пожелания просим направлять по адресу: Москва, К-12, ул. Разина 12. Научно-библиографический отдел Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы.
ТВОРЧЕСТВО БАЛЬЗАКА В РОССИИ И В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
Бальзак — крупнейшее имя французской литературы XIX века, гигант реалистического романа, однако это признание пришло к Бальзаку лишь через несколько десятилетий после смерти.
Когда в августе 1850 года небольшой траурный кортеж провожал к кладбищу Пер-Лашез гроб с телом писателя, очень немногие из его современников понимали, какую огромную потерю понесла не только французская, но и вся мировая литература.
Жизнь Бальзака (это всего пятьдесят один год) — пример титанического творческого труда. Первое признание пришло к писателю в 1829 году после десяти лет мучительных поисков, упорного труда, неудач и разочарований. Оно было связано с выходом в свет романа ‘Шуаны’. В начале 30-х годов Бальзак — автор ‘Шагреневой кожи’, ‘Тридцатилетней женщины’ и других повестей и рассказов — становится на некоторое время модным писателем, любимцем светских салонов. Казалось, что он достиг того, о чем с юношеской дерзостью мечтал несколько лет тому назад в жалкой мансарде на улице Ледигьер. Но Бальзак стремился не к такой славе и не к такому признанию.
В эти же годы писатель подходит к главной теме своего творчества — к изображению современной Франции, он создает первые повести и рассказы из цикла ‘Сцены частной жизни’. В современности Бальзак находит неисчерпаемое богатство и разнообразие типов, страстей, ситуаций, сюжетов.
1833 год — начало великого творческого подвига писателя. ‘…Я весь ушел в работу и поглощен замыслами, идеями, планами, которые непрерывно возникают в моей голове, сталкиваются, бурлят, доводя меня до сумасшествия’ {Из письма к З. Карро, февраль 1833 г. — В кн.: Бальзак О. Собр. соч. Т. 15. М., Гослитиздат, 1955, с. 659.}.
Последующие годы жизни писателя — это самозабвенная, до крайности напряженная работа над осуществлением грандиозного замысла ‘Человеческой комедии’ — ‘истории общества, изображенного в действии’. ‘Его жизнь была коротка, но полна, больше наполнена трудами, чем днями’, — говорил о нем Виктор Гюго.
Бальзак стремился как можно полнее и глубже показать всю Францию, он хотел описать все сословия, все профессии, все возрасты. Силой своего воображения Бальзак действительно создал целый мир, живущий на страницах его книг и в ярких типических образах отражающий жизнь Франции, закономерности ее развития, величие и низость современников, их стремления, победы и поражения. Писатель сумел увидеть и понять основной социальный процесс своего времени — утверждение господства буржуазии, вытеснение ею дворянства.
Тема большинства произведений ‘Человеческой комедии’ — страшная, губительная сила денег, подчиняющая себе человека, разрушающая его личность, уродующая взаимоотношения людей. Писатель выступил суровым и правдивым судьей своего времени. Большинство произведений Бальзака, написанных с середины 30-х годов, уже не вызывали восторга и восхищения в светских модных салонах — эти книги пугали и настораживали. Критики, печать ополчались против их автора. В 1839 году, после выхода в свет 2-й части романа ‘Утраченные иллюзии’, где показаны нравы буржуазной прессы, бульварные газеты начинают ожесточенную травлю Бальзака, его осыпают насмешками, клеветой.
Профессор Московского университета С. П. Шевырев, посетив в 1839 году Париж, с удивлением замечает: ‘Бальзак… один из блистательнейших талантов современной Франции… но вот что странно: Бальзак, несмотря на то, очень мало оценен в Париже, или потому что он не понят им, или потому что он сказал Франции несколько горьких истин’ {Шевырев С. П. Визит Бальзаку. — ‘Москвитянин’, 1841, т. 1, кн. 2, с. 361.}.
Даже выход томов первого издания ‘Человеческой комедии’ не изменил отношения к писателю. Выражая официальное мнение, Французская академия в 1849 году дважды забаллотировала Бальзака, не считая его достойным быть среди сорока ‘бессмертных’.
Среди немногих современников писателя, понимавших его истинное величие и значение, был Виктор Гюго, который говорил на его похоронах: ‘Господин де Бальзак был одним из первых среди великих, одним из лучших среди избранных… Все его произведения составляют единую книгу, полную жизни, яркую, глубокую, где движется и действует вся наша современная цивилизация, воплощенная в образах вполне реальных, но овеянных смятением и ужасом’ {Гюго В. Собр. соч. Т. 15. М., 1956, с. 218.}.
Время полностью подтвердило справедливость этой оценки.
Еще сложнее история восприятия наследия Бальзака в других странах, где его творчество сталкивалось со своеобразием процесса развития каждой национальной литературы.
В России издавна и традиционно проявляли живое внимание ко всем более или менее значительным явлениям развития французской культуры, поэтому совершенно понятно, что и Бальзак еще при жизни вызвал у русских читателей большой интерес. Об этом говорил Бальзаку С. П. Шевырев, а в 1843 году в одном из писем к Ганской сам Бальзак замечает: ‘Человеческая комедия’ (благодаря России, в которой ее много покупают) стала прибыльным делом’ {Бальзак О. Собр. соч. Т. 15. М., Гослитиздат, 1955, с. 682.}. Известно, что Бальзак трижды (в 1843, 1847 и 1848 гг.) приезжал в Россию и в общей сложности провел здесь более двух лет {Большой интересный документальный материал о пребывании Бальзака в России собран в исследовании: Л. П. Гроссман. Бальзак в России. — ‘Лит. наследство’, 1937, т. 31—32, с. 149—372.}.
Судьба творческого наследия Бальзака в России, сложная история понимания и оценки его произведений, взаимодействие бальзаковского творчества с русской литературой — все это темы больших самостоятельных исследований. Размеры данной вступительной статьи позволяют нам лишь наметить основные вехи восприятия творчества Бальзака русской, а затем советской культурой.
Рассматривая подчас противоречивое отношение к Бальзаку русской критики, печати, нельзя не отметить прежде всего одного чрезвычайно важного факта — та или иная оценка творчества Бальзака всегда была тесно связана с процессами, происходящими в развитии общественной мысли и литературы, нередко Бальзак оказывался в центре серьезных и важных споров, определявших основные задачи и проблемы развития литературы.
В России читать Бальзака стали очень рано. Знакомство русского читателя с Бальзаком относится к 1830 году.
Первые известные нам упоминания о Бальзаке встречаются на страницах ‘Литературной газеты’, издаваемой Дельвигом. В 1830 году в No 5 от 21/1 в отделе ‘Смесь’ без подписи напечатана небольшая заметка, принадлежащая перу А. С. Пушкина и сообщающая о выходе в Париже книги ‘Записки Самсона, Парижского палача’. В No 20 от 6/IV напечатана вторая информационная заметка А. С. Пушкина о ‘Записках Видока’ {Заметки Пушкина см.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. II. М.-Л., 1949, с. 94-95, 129-130.}. В этих пушкинских заметках имя Бальзака, как автора этих книг, не называлось.
В том же 1830 году за подписью ‘Изд.’ было помещено сообщение о выходе в Париже двух томов ‘Сцен частной жизни’ Бальзака. Газета в сдержанных тонах знакомит своих читателей с новым именем французской литературы: ‘…Автор умеет завлечь внимание читателей вступлением и некоторыми подробностями: но, так сказать, худо сводит концы с началом. Видны недостатки молодого Писателя, слабо обдумывающего свои планы и теряющего терпение в продолжение рассказа. Лучшие, по нашему мнению, из повестей его следующие: ‘Месть’ (La Vendetta), ‘Добродетельная женщина’ и ‘Мир семейственный‘ {‘Лит. газ.’, 1830, 12/XII, No 70, с. 278.}.
Вопрос о первых публикациях произведений Бальзака на русском языке очень сложен и запутан. Дело в том, что в журналах и газетах начала 30-х годов переводы иностранных писателей нередко помещались без имени автора (просто указывалось — перевод с французского или немецкого), нередко печатались небольшие отрывки без ссылки на произведение, из которого они были взяты, название оригинала в переводе часто настолько менялось, что по заглавию иногда трудно установить, о каком именно произведении Бальзака идет речь.
На основании библиографии, собранной в настоящем Указателе, первым переводом Бальзака на русский язык можно считать опубликованный в 1830 году в двенадцатом номере ‘Дамского журнала’ отрывок из книги ‘Физиология брака’ под названием ‘Мигрень’. Обращение ‘Дамского журнала’ к Бальзаку было чисто случайным.
Первым же последовательным пропагандистом Бальзака в начале 30-х годов выступил журнал ‘Телескоп’. Издатель ‘Телескопа’ и газеты ‘Молва’ — профессор Московского университета, критик Н. И. Надеждин — имел полное право написать в пятьдесят втором номере ‘Молвы’ за 1834 год: ‘Телескоп’ может хвалиться, что он первый ознакомил Русских читателей с именами многих современных писателей, переводом их сочинений. Укажу на одно имя Бальзака, впервые показавшееся в ‘Телескопе’ при повести ‘Vendetta’ {‘Молва’, 1834, No 52, с. 432.}.
Повесть ‘Вендетта’ была первым произведением Бальзака, полностью опубликованным на русском языке. (‘Телескоп’, 1831, ‘NoNo 5—8. Повесть была переведена под названием ‘Мщение’). Вслед за этим ‘Телескоп’ печатает повести ‘Бал в Со’ под названием ‘Невеста-аристократка’ (1831, NoNo 17—19) и ‘Сарразин’ под названием ‘Страсть художника, или Человек не человек’ (1831, No 24) и др. В общей сложности за пять лег ‘Телескоп’ опубликовал 14 произведений Бальзака.
В 1831 году переводы Бальзака появляются и в других периодических изданиях. ‘Санкт-Петербургский вестник’ публикует рассказ ‘Новобранец’ (1831, No XXXV—XXXVI) и повесть ‘Гобсек’ под названием ‘Ростовщик’ (‘Парижские нравы’ — 1831, No XLVI—XLVII). Газета ‘Северная пчела’ печатает отрывок из ‘Тридцатилетией женщины’ — ‘Перст божий’ (1831, NoNo 251,252).
Начиная с 1831 года, имя Бальзака в течение целого десятилетия не сходит со страниц журналов ‘Телескоп’, ‘Литературные прибавления к Русскому инвалиду’, ‘Северная Минерва’, ‘Сын отечества’, с 1835 года к Бальзаку обращаются издатели ‘Библиотеки для чтения’.
Начиная с 1832 года, произведения Бальзака начали выходить на русском языке и отдельными изданиями. Первое такое издание — небольшие томики ‘Сцен из частной жизни’, изданные г-ом Бальзаком (перевод с французского В. Б. и Л. К. Петербург, 1832). Издание состояло из пяти томов и включало повести ‘Вендетта’, ‘Гобсек’, ‘Бал в Со’, ‘Дом кошки, играющей в мяч’ под названием ‘Слава и злополучие’, ‘Прощай’ под названием ‘Долг супруги’. Интересно отметить, что это издание предварялось следующим небольшим предисловием переводчиков: ‘Между новейшими французскими писателями господин Бальзак без сомнения занимает ныне место весьма почтенное как по искусству возбуждать в высшей степени участие читателя силою воображения, так и глубиной чувствования… С какой отчетливостью умеет он описывать малейшие подробности’.
Повести и рассказы Бальзака обязательно включаются почти во все сборники переводных произведений, в изобилии печатавшиеся в 30-е годы, вроде ‘Библиотеки романов и исторических записок 1835 г.’ (издание Ф. Ротгана), ‘Библиотеки для дач, пароходов и железных дорог’. Собрание романов, повестей и рассказов, новых и старых, переводных и оригинальных’. (Изд. А. Смирдина, 1835), сборника ‘Новейшие повести и рассказы’ (Сочинения Евгения Сю, Бальзака и Ожера, 1835). Выпуская в 1836 году серию ‘Сорок одна повесть лучших иностранных писателей’, Н. Надеждин включил в нее девять произведений Бальзака.
Многие русские читатели знакомились с творчеством Бальзака и в оригинале, причем не только по парижским изданиям, но и по петербургским. Журнал ‘Revue trangre de la littrature, des sciences et des arts’, выходивший в Петербурге с 1832 г., напечатал почти все основные произведения Бальзака {Об истории публикации произведений Бальзака в этом журнале и о взаимоотношениях писателя с ‘Revue trangre’ см. специальное исследование Б. Г. Реизова ‘Лилия в долине’ и ее судьба в России’. — В кн.: Реизов Б. Г. Бальзак. Л., ЛГУ, 1960, с. 252—325.}.
Таким образом, уже в 30-е годы Бальзак завоевывает в России весьма обширную читательскую аудиторию. Необходимо отметить, что в первую очередь переводились его повести и рассказы с фантастической, ярко выраженной романтической фабулой.
Читатель 30—40-х годов знакомился с Бальзаком, к сожалению, как правило, по весьма плохим переводам. На страницах журналов выступал целый отряд переводчиков, которые или вообще не подписывали свои переводы или же скрывались под псевдонимами и инициалами. Подавляющее большинство переводчиков видели свою задачу лишь в том, чтобы передать сюжет произведения, иногда даже приблизительно, и уж ни в коем случае не заботясь об особенностях стиля или языка писателя. Безусловно, были и исключения, например переводчик Н. Ф. Павлов, выступавший на страницах ‘Телескопа’ {См. статью Н. А. Трифонова. Первый переводчик Бальзака в России. — ‘Иауч. доклады высш. школы. Филол. науки’, 1960, No 2, с. 99-112.}. Его перевод ‘Вендетты’ был одним из лучших ранних переводов произведений Бальзака. В ‘Молве’ 1836 года, No 6, Белинский отметил этот перевод как превосходный. Еще в 1832 году та же газета выступила со своеобразной защитой Бальзака от плохих переводчиков: ‘Не так надобно переводить Бальзака, даже правильного, чистого и гладкого перевода мало, чтобы передать краски, которыми живописует свои картины Бальзак… Самовластною и мастерскою рукой надо двигать стихиями языка, чтобы передать Бальзака в полном смысле’. С резкой критикой переводов не раз выступал и Н. Полевой в журнале ‘Московский телеграф’.
Наиболее бесцеремонно с творчеством великого французского писателя обращались на страницах журнала ‘Библиотека для чтения’. Этот журнал издавался членом реакционного журналистского триумвирата Сенковским (в триумвират входили еще Булгарин и Греч). Сенковский, используя интерес читателей к творчеству Бальзака, печатал его произведения довольно часто, но всегда в искаженном, изуродованном виде. Публикуя роман ‘Отец Горио’ (1835), Сенковский счел себя в праве сделать большие сокращения. В редакционном примечании он писал: ‘Само собою разумеется, что длинноты, повторения, которыми господин Бальзак увеличивает объем своих сочинений, устранены в переводе’. Сенковский бесцеремонно заявлял: ‘Мы старались выражать не то, что говорил автор, но то, что он должен был бы говорить, если бы чувствовал и рассуждал правильно’.
Переводчик А. Н. Очкин, с благословения редактора издания, изменил даже окончание романа. Белинский с возмущением писал по этому поводу: ‘Библиотеке до этого нет дела: она себе на уме, она смело приделывает к ‘Старику Горио’ пошлое счастливое окончание, делая Растиньяка миллионером: она знает, что провинция любит счастливые окончания в романах и повестях’ {Анализу перевода ‘Отца Горио’ в ‘Библиотеке для чтения’ посвящена статья Б. Г. Реизова ‘Отец Горио’ и ‘Библиотека для чтения’. — В кн.: Реизов Б. Г. Бальзак, цит. изд., с. 163—172.}.
Искажениям подвергались и другие произведения Бальзака, публиковавшиеся на страницах ‘Библиотеки для чтения’. Так, из повести ‘Тайна княгини Кадиньян’ была выброшена характеристика Мишеля Кретьена и т. д. Журнал издевательски писал: ‘О, Бальзак — наш благодетель! Когда этот великий муж напишет роман в двух томах, то мы наперед уверены, что, выбросив из них все скучное, пустое, пошлое, и удержав одно только хорошее, острое, заниманое, будем иметь славную повесть на шесть или семь листов…’ {‘Библиотека для чтения’, 1838, т. 29, отд. 7, с. 101.}.
Несмотря на неудовлетворительное качество переводов, Бальзак в 30-х — начале 40-х годов стал в России одним из самых читаемых французских писателей. О большой популярности Бальзака свидетельствует шуточная заметка ‘Бальзак в Херсонской губернии’, напечатанная в ‘Современнике’ в 1838 году. П. А. Кулиш, скрывшись под псевдонимом Нечииора Кулеша, рассказывает, как дамы Херсонской губернии, большие почитательницы Бальзака, приняли за него французского врача, случайно заехавшего в их губернию, и оказали ему восторженную встречу.
Более серьезное свидетельство популярности Бальзака находим мы в книге французского писателя Кюстина ‘Николаевская Россия’. ‘Я попытался, было, навести разговор на нашу новейшую литературную школу, но увидел, что в России знают одного лишь Бальзака’ {Кюстин де, маркиз. Николаевская Россия. М., 1930, с. 183.}.
Как же воспринимали творчество Бальзака читатели и критика 30-х годов?
Несмотря на увлечение Бальзаком, его творчество не сразу было верно оценено критикой. В русской печати того времени Бальзак вызвал к себе довольно разноречивое отношение.
С самого начала наиболее благожелательно отзываются о творчестве писателя ‘Телескоп’ и ‘Молва’ — издания Надеждина. Н. И. Надеждин собрал вокруг ‘Телескопа’ виднейших представителей русской прогрессивной мысли того времени. Надеждину принадлежит заслуга — одному из первых оценить в России произведения Бальзака. Газета ‘Молва’ еще в 1832 году писала о Бальзаке: ‘Его роскошная, смелая, сильная, верная кисть пишет все изгибы, все тайные переломы страстей, всю чудную, страшную смесь злого и доброго, отвратительного и привлекательного, низкого и высокого, таящегося на дне сердца, в глубине души человеческой. Не только не писали так прежде, но и не подозревали, чтоб так быть могло’ {‘Молва’, 1832, No 26, с. 101.}.
‘Телескоп’ отмечает выход романов ‘Евгения Гранде’ и ‘Отец Горио’, оценивая их как лучшие создания писателя, подчеркивая ‘глубину его наблюдательности’. Но даже Надеждин и его сотрудники, которые более других ценили в Бальзаке реализм его произведений, все же не отделяют его творчества от романтизма и нередко называют писателя прямым последователем Гофмана, художником ‘исступления французской пылкости’ {‘Телескоп’, 1831, No 24, с. 482.}.
Отношение к Бальзаку как к романтику, причем романтику ‘неистовой школы’, было характерно для русской журналистики 30-х и 40-х годов. Даже опубликование реалистических шедевров Бальзака — ‘Евгении Гранде’ и ‘Отца Горио’ — не смогло поколебать эту точку зрения. В многочисленных журнальных заметках имя Бальзака обычно встречается рядом с именами Гюго, Сю, Сулье, Жанена, Дюма. Критика не делает между ними различия, причисляя их всех к одному направлению. Оценка Бальзака как писателя-романтика объяснялась тем, что наиболее известными в то время были его ранние произведения, где еще действительно чувствовалось сильное влияние романтизма. В русских переводах, например, Бальзаку было приписано авторство всех ‘Темных рассказов опрокинутой головы’, хотя перу Бальзака принадлежали только два, а авторами остальных, написанных в духе ‘кошмарной фантастики’, были Ф. Шаль и Ш. Ребу. Такие произведения Бальзака, как ‘Эль Вердюго’, ‘Шагреневая кожа’, ‘Сарразин’, ‘Луи Ламбер’, ‘Серафита’, способствовали распространению мнения о нем как о ‘неистовом романтике’. Это отношение к Бальзаку, установившееся с начала 30-х годов, долгое время мешало правильно понять основную тенденцию его творчества — глубоко реалистическое изображение жизни и процессов ее развития.
Талантливый публицист и критик Николай Полевой, один из глашатаев романтизма в русской литературе начала XIX в., в многочисленных статьях ‘Московского телеграфа’ пропагандировал французский романтизм, в том числе и творчество Бальзака {Полевой Н. А. О романах Виктора Гюго и вообще о новых романах. — ‘Моск. телеграф’, 1832, ч. 43, No 2, с. 211—238, No 3, с. 370—390.}. Однако надо отметить, что из всех французских писателей, причисляемых Полевым к романтизму, наиболее сдержанно относился он к Бальзаку.
С постоянными нападками на французскую литературу того времени выступала реакционная пресса, прежде всего ‘Библиотека для чтения’ Сенковского и ‘Северная пчела’ Булгарина и Греча.
Сенковский не скрывал своей ненависти к французской литературе, видя в ней духовное дитя французской революции. В статье ‘Брамбеус и юная словесность’ он писал: ‘Юная словесность… не есть литературная школа: это прямо вторая Французская революция в священной ограде нравственности… производимая со всем неистовством и остервенением, свойственным народу, который произвел и обожал Марата, Робеспьера, Сен-Жюста…’ {‘Библиотека для чтения’, 1834, т. 3, отд. 2, с. 39.} Сенковский много печатал Бальзака, так как это было выгодно журналу, но отзывался о творчестве писателя, как правило, отрицательно.
В 1834 г. ‘Библиотека для чтения’ писала: ‘Господин Бальзак довольствуется одним распутством. Разврат, в его сочинениях, выставлен во всей наготе, он с веселою улыбкою простирает неблагопристойность до последней точки дерзости. Многие места его сочинений способны привести в краску любого драгуна, и даже изумить извощика’ {‘Библиотека для чтения’, 1834, т. 1, отд. 2, с. 75.}. Сенковский отрицает в творчестве Бальзака наблюдательность, глубину повествования, философское звучание. Для него Бальзак — всего лишь ловкий писака, на время завоевавший себе модную репутацию, ‘любимец дам, изобретатель тридцатилетней женщины’. Полемизируя с Сенковским, Н. Надеждин публикует в ‘Телескопе’ статью ‘Здравый смысл и барон Брамбеус’, где он оспаривает безапелляционное обвинение Бальзака в безнравственности: ‘Вся вина современной французской литературы в том, что она слишком истинна’ {‘Телескоп’, 1834, ч. 21, с. 156.}, — писал Надеждин. С поддержкой точки зрения Надеждина выступил в ‘Московском наблюдателе’ Н. Павлищев, писавший под псевдонимом (Н. П-щ-въ), который в статье ‘Брамбеус и юная словесность’ относит Бальзака к ‘лучшим французским прозаикам’ {‘Моск. наблюдатель’, 1835, ч. 2, Критика, с. 633.}. Однако в своих резких и грубых нападках на автора ‘Отца Горио’ и ‘Евгении Гранде’ Сенковский был не одинок. Ему вторил Булгарин в ‘Северной пчеле’. Газета помещает довольно часто анекдоты о Бальзаке, иногда она даже не скупится ему на похвалы, но представляет его лишь светским писателем ‘для любителей и любительниц легкого чтения’.
Газетные и журнальные отзывы, однако, не дают еще всей картины восприятия творчества Бальзака. Большой интерес представляет отношение к Бальзаку русских писателей того времени. Письма, дневники сохранили богатый и разнообразный материал.
Творчеством Бальзака живо интересовались в кругу Пушкина и его друзей.
В библиотеке Пушкина было немало произведений Бальзака 20-х и первой половины 30-х годов: ‘Сцены частной жизни’, ‘Луи Ламбер’, ‘Сельский врач’, ‘Столетний старик’, ‘Серафита’, ‘Лилия в долине’.
Для Пушкина, как для большинства русских писателей начала 30-х годов, Бальзак был представителем ‘неистовой словесности’. В этой связи будет понятно утверждение Пушкина, что русский роман следовал образцам Лесажа и Вальтера Скотта, а не Бальзака и Жюля Жанена (Статья Пушкина ‘Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной’. См. No 1194) {Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1949, с. 71.}.
Пушкина, очевидно, раздражала некоторая усложненность сюжета и языка, свойственная ранним вещам Бальзака. В письме к Е. М. Хитрово (1832 г.) он хвалит роман Альфонса Карра и добавляет: ‘В его романе чувствуется талант, и он стоит вычурности вашего Бальзака’ {Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 15. М., 1949, с. 38. (Ориг. на франц. яз.)}.
Проза раннего Бальзака не соответствовала тем требованиям, которые Пушкин предъявлял к создаваемой им реалистической литературе. Стендаль в этом смысле был для него гораздо ближе. Однако, собираясь писать статью о французском романе, Пушкин в 1832 году набросал список книг, о которых он хотел бы говорить: ‘О новейших романах’, ‘Barnave, Confess [ion], Femme, guill[otine]. Eugne Sue. de Vigny. Hugo. Balzac. Scnes [de la vie prive], Peau de chagrin, Contes bruns, drolatiques. Musset. Table de nuit’ {Там же, т. 12, с. 204.}.
Эта заметка свидетельствует об интересе А. С. Пушкина к творчеству французского писателя.
В письмах друзей Пушкина — Баратынского, Одоевского, Вяземского и др. — очень часто встречаются упоминания о Бальзаке. Е. Баратынский в письме к И. В. Киреевскому от 28 ноября 1833 года называет Бальзака художником, ‘принадлежащим к малому числу своеобразных мыслителей’ {Баратынский Е. Стихотворения, поэмы, проза. М., 1951, с. 522.}.
Очевидно, хорошо знал Бальзака В. Ф. Одоевский, так как во многих его повестях упоминается Бальзак или его герои.
Друг Пушкина — А. Н. Вульф, сын П. А. Осиповой, отмечает в своем дневнике от 29 июля 1833 года: ‘…прочел знаменитого Бальзака, коего по сю пору знал только по слуху. Небольшая повесть его ‘La Vendetta (sic!)’ передо мною оправдала его европейскую славу. Слог его истинно превосходный и мне показался выше всего, что я ни читал из нынешних и прежних произведений французских писателей’ {Вульф А. Н. Дневники. М., ‘Федерация’, 1929, с. 363.}. Верную и глубокую оценку романа ‘Отец Горио’ дает П. А. Вяземский в своем письме к А. И. Тургеневу от 8 сентября 1835 года ‘Pre Goriot’… одно из лучших произведений последней французской нагой литературы. Так от него и несет потом действительности, так все мозоли, все болячки общественного тела и выставлены в нем на показ’ {Остафьевский архив кн. Вяземских. Т. 3. Ч. 1. СПб., 1899, с. 268—269.}.
А. И. Тургенев хорошо знал творчество Бальзака и был лично с ним знаком. В письме к К. С. Сербиновичу, редактору ‘Журнала Министерства народного просвещения’ от 2 (14) ноября 1835 года он отмечает глубину изображения человеческих характеров в книгах Бальзака и не соглашается с обвинением писателя в безнравственности: ‘…в Бальзаке много ума и воображения, но и странностей, он заглядывает в самые сокровенные, едва приметные для других, щелки человеческого сердца и нашей искони прокаженной натуры. Он физиолог и анатом души, его-ли вина, что души, часто без души? А кое-где еще и с к_р_е_п_о_с_т_н_ы_м_и д_у_ш_а_м_и’ {‘Рус. старина’, 1881, июнь, с. 202.}.
Из далекой ссылки за творчеством Бальзака с большим вниманием следит Кюхельбекер. Впервые он познакомился с Бальзаком в 1834 году, прочитав в ‘Сыне отечества’ повесть ‘Рекрут’. С жадностью читает он в разрозненных номерах журналов все, принадлежащее перу Бальзака. Дневник Кюхельбекера 1834 года полон восторженными записями о Бальзаке. Зная писателя только по отрывкам, по отдельным произведениям, Кюхельбекер тем не менее составил верное представление о значении его таланта: ‘Бальзак — человек с огромным дарованием… что за разнообразный, прекрасный талант!’ {‘Лит. наследство’, 1934, т. 59, с. 385.} Кюхельбекер возмущается развязными комментариями Сенковского к произведениям Бальзака, которые он встречает на страницах ‘Библиотеки для чтения’. В последующие годы Кюхельбекер несколько охладевает к творчеству Бальзака.
Знакомство с Пушкиным и его кругом способствовало углублению и расширению французских интересов Гоголя. В его переписке 30-х годов часто встречаются имена Гюго, Дюма, Бальзака. В своих воспоминаниях П. В. Анненков рассказывает: ‘Надо сказать, что около 1832 года, когда я впервые познакомился с Гоголем, он дал всем своим товарищам по Нежинскому лицею и их приятелям прозвища, украсив их именами знаменитых французских писателей, которыми восхищался весь Петербург. Тут были Гюго, Александры Дюма, Бальзаки…’ {Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960. с. 59.}
В 1836 году Гоголь печатает в Пушкинском ‘Современнике’ положительную рецензию на сборник ‘Сорок одна повесть лучших иностранных писателей’. Чтение произведений Бальзака, очевидно, отчасти сказалось на отрывке ‘Кровавый бандурист’ из начатого, но незаконченного романа Гоголя ‘Гетман’. Отрывок был запрещен цензурой, цензор Никитенко писал: ‘Это картина страданий и уничижения человеческого, написанная совершенно в духе новейшей французской школы…’ (27/II — 1834) {Цит. по изд.: Литературный музеум. I. По., [1922], с. 352.}.
В тридцатые годы зачитывается Бальзаком молодой Станкевич, восхищаясь ‘Шагреневой кожей’.
Это перечисление можно было бы продолжить. Совершенно очевидно, что уже в 30-е годы Бальзак вызывал самый живой интерес со стороны некоторых писателей, который переходил иногда даже в прямое подражание. Увлекается Бальзаком Бестужев-Марлинский. В письме к К. Полевому 26/I—1833 года в связи с ‘Шагреневой кожей’ он пишет: ‘Какая глубина, какая истина мыслей, и каждая из них как обличитель-светоч озаряет углы и цепи светской инквизиции, инквизиции с золочеными карнизами в хрустале, блестках и румянах’ {‘Рус. вестник’, 1861, т. 32, с. 430.}. Бестужев-Марлинский в ряде своих повестей подражает Бальзаку, что вызывает резкое осуждение Белинского. Среди подражателей Бальзака или ‘бальзачников’, как их называл Белинский, можно назвать Н. Ф. Павлова, Вельтмана, Улыбышеву, Строева, Степанова, барона Брамбеуса (Сенковского) и др.
Журнал ‘Московский наблюдатель’ в статье ‘Брамбеус и юная словесность’ подчеркивал, что повесть барона Брамбеуса ‘Большой выход Сатаны’ — не что иное как откровенное подражание бальзаковской ‘Комедии сатаны’. Автор статьи не без ехидства добавлял, что Сенковский, ‘обобрав… Бальзака’, начинает ‘кричать: Бальзак дурак, Бальзак невежда…’ {‘Моск. наблюдатель’, 1835, ч. 2, с. 631.} На страницах русских журналов и в отдельных изданиях стали в изобилии появляться различные описания петербургской, московской, провинциальной жизни. (А. Москвичии. ‘Сцены современной жизни’, 1835, В. В. В. [В. М. Строев]. ‘Сцены из петербургской жизни’, 1835, А. Шлихтер. ‘Смолянка. Сцены из частной жизни’, 1834, Ростислав [Ф. М. Толстой]. ‘Капитан Тольди’. Очерки светской жизни, 1852 и т. д.) {Взаимоотношения творчества Бальзака с русской литературой 30-х годов — интересная и важная тема, еще очень мало исследованная.}.
Внешнее подражание Бальзаку естественно приводило к созданию слабых, второсортных произведений. Белинский очень резко выступал против этих подражателей, отстаивая самобытность развивающейся реалистической литературы. Его борьба с ‘бальзачниками’ 30-х годов была одним из компонентов сложного отношения великого критика к творчеству Бальзака.
Белинский — сотрудник Надеждинской ‘Молвы’ — в 1834 году в статье ‘Литературные мечтания’ выступил с восторженной оценкой бальзаковского романа ‘История тринадцати’. Великий критик высоко оценил мастерство писателя в создании характеров, его умение проникать в тончайшие изгибы психологии героев. ‘Посмотрите на Бальзака: как много написал этот человек, и, несмотря на то, есть ли в его повестях хотя один характер, хотя одно лицо, которое бы сколько-нибудь походило на другое? О, какое непостижимое искусство обрисовывать характеры со всеми оттенками их индивидуальности! Не преследовал ли вас этот грозный и холодный облик Феррагуса, не мерещился ли он вам и во сне и наяву, не бродил ли за вами неотступною тенью?.. Отчего же это лицо возбуждает в читателе столько участия и так глубоко врезывается в его воображении? Оттого что Бальзак не выдумал, а создал его, оттого что он мерещился ему прежде, нежели была написана первая строка повести, что он мучил художника до тех пор, пока он не извел его из мира души своей в явление, для всех доступное’ {Белинский В. Г. Полн. собр. соч. T. 1. М., 1953, с. 84.}.
Эта высокая оценка огромного таланта Бальзака, глубины и яркости его характеров дана была Белинским в те годы, когда Бальзак нигде, в том числе и во Франции, не получил еще полного признания.
В 1835 году в статье ‘О русской повести и повестях Гоголя’ Белинский подчеркивает умение писателя всматриваться в сущность жизненных явлений, изображать правдиво все стороны жизни — ‘его картины бедности и нищеты леденят душу’ {Там же, с. 279.}. В 1836 году в статье ‘О критике и литературных мнениях ‘Московского наблюдателя’ Белинский высоко оценил роман ‘Отец Горио’, увидел в нем рождение романа нового типа, изображающего жизнь героя в тесной связи с социальными явлениями жизни общества. ‘Отец Горио, — писал Белинский, — синтетическая картина внешней жизни, а не аналитическая история души, сосредоточенной в самой себе, как у немцев… Герои Бальзака, — отмечает критик, — всегда в самой гуще жизни, связаны с ней неразрывными узами’ {Там же. Т. 2, с. 153.}.
С конца 30-х годов отношение Белинского к Бальзаку меняется, он начинает резко отзываться о писателе, причисляя его к второстепенным явлениям литературы. Отрицательное отношение Белинского к Бальзаку в конце 30—40-х годов нельзя понять, не учитывая той напряженной, трудной борьбы, которую в это время вел Белинский за создание и утверждение реалистического направления в русской литературе. В силу ряда особенностей своей творческой манеры, несхожести социальных задач, стоявших перед французской и русской литературой того времени, Бальзак в этой борьбе оказался далеко не союзником Белинского.
Белинский оценивал Бальзака с точки зрения интересов русской передовой культуры, он требовал от литературы прежде всего обличения крепостничества, насилия, защиты идеалов гуманизма. Разоблачительный пафос творчества Бальзака, направленный против развитого буржуазного общества, не совпадал в 40-х годах с задачами прогрессивной русской общественной мысли.
Белинский не мог примириться с легитимизмом Бальзака, с его утопическо-католическими идеями — отсюда саркастические оценки Бальзака как ‘Гомера Сен-Жерменского предместья, знакомого ему только с улицы’ {Там же. Т. 6, с. 521.}, отсюда борьба с идеями Бальзака, отразившимися в утопическом романе Н. Полевого ‘Градский голова’, написанном под влиянием ‘Сельского врача’ Бальзака.
Белинский видел в литературе могущественнейшее средство общественного служения, средство распространения передовых взглядов. Идеалу художника-учителя, поднимающего и вдохновляющего людей, больше соответствовали Гюго и Жорж Санд, чем безжалостный художник Бальзак. Во многих статьях Белинского 40-х годов можно встретить противопоставление Бальзака и Жорж Санд. Белинский осуждал, отвергал Бальзака за отсутствие вдохновляющего высокого идеала.
Наконец, нужно иметь в виду еще одно очень важное обстоятельство. Белинский судил о Бальзаке не только по его произведениям, но и по его воздействию на процесс развития русской литературы. Ведя борьбу за утверждение ‘натуральной школы’, Белинский отстаивал простоту, максимальную естественность стиля и не мог не выступать против некоторой сложности бальзаковской манеры письма, свойственной его ранним произведениям, которые как раз и имели наибольшее распространение в России. Удары, которые Белинский обрушивал на головы эпигонов ‘неистового романтизма’, иногда не совсем заслуженно падали и на Бальзака. Борьба Белинского за утверждение традиций Пушкина и Гоголя требовала развенчания подражателей ‘светскому’ Бальзаку, русских ‘бальзачников’. Таким образом, перед лицом русской прогрессивной критики Бальзак оказался в ответе за своих подражателей и эпигонов. Резкое осуждение Бестужева-Марлинского, Строева, Селиванова и др. невольно касалось и Бальзака, хотя Белинский всегда отделял его от подражателей и был в общем неизменен в высокой оценке его таланта.
В рецензии на книгу В. Строева ‘Париж в 1838 и 1839 годах’ Белинский писал: ‘Г-н Бальзак действительно колосс перед всеми нашими бальзачниками, которые с таким подробным анализом расплываются в описании будуара, наряда, движений и сердец своих графинь, княгинь и княжен. Одно уже то, что Бальзак всегда шел своею дорогою и не только никому не подражал, но родил тысячи плохих подражателей, доказывает, что Бальзак человек с замечательным талантом’ {Белинский В. Г. Полн. coop. соч. Т. 6. М., 1955, с. 61.}.
Сложность литературного процесса 40-х годов, а также то, что проблематика творчества Бальзака — изображение растущей власти денег, всесилия буржуазии, вытеснение ею дворянства — была еще неактуальна для русской действительности, помешали правильной оценке его произведений.
Отрицательное отношение Белинского к Бальзаку на известное время определило восприятие Бальзака русской критикой. Русская передовая критика 40-х годов в общем довольно холодно отзывается о писателе, признавая его талант с большими оговорками и все еще сближая творчество Бальзака с романтическим направлением во французской литературе. Два наиболее крупных и влиятельных журнала того времени — ‘Современник’ и ‘Отечественные записки’ — довольно сдержанны в своем отношении к Бальзаку. В ряде заметок ‘Современник’ подчеркивает романтизм Бальзака, сравнивая его с Гофманом {‘Современник’, 1840, т. 20, отд. 2, с. 106—107.}. В 1848 году журнал писал: ‘Составляют ли чудовищные произведения Сю, Сулье, Бальзаков и Дюма предел, далее которого не может быть произведено ничего более отвратительного?’ {Там же, 1848, No 9, Смесь, с. 71.}
В 1850 году ‘Современник’ печатает большую статью А. В. Дружинина ‘Один из тринадцати (‘Madame Jules’) роман Бальзака’ {Там же, 1850, No 9, отд. 4, с. 1—24, No 10, с. 25—42.}.
Следует отметить, что это одна из первых статей русской критики, посвященных специально Бальзаку. Дружинин отмечает талант писателя, тонкость психологического анализа, однако в целом он судит о Бальзаке довольно резко, видит в его произведении много неправдоподобного и фальшивого, критика раздражает образ Феррагюса. Дружинин останавливается только на одном произведении Бальзака и не дает общей оценки его творчества.
В ‘Отечественных записках’ в 40-х годах имя Бальзака встречается несколько чаще, но журнал так же далек от полного признания писателя. Журнал резко отзывается о романах ‘Дочь Евы’ (см. No 1311), ‘Шуаны’ (см. No 1334), ‘Дина Пьедефр’ (см. No 1405), более благожелательную оценку встречает роман ‘Бедные родственники’ (см. No 1451), но и то дается ряд оговорок.
В 1843 году ‘Отечественные записки’ выступили с резко отрицательной характеристикой Бальзака (см. No 1405), иронически называя его ‘знаменитым певцом 30-летних и 40-летних красавиц’.
Журнал помещает отрицательный отзыв Жюля Жанена о Бальзаке с любопытным примечанием от редакции: ‘Мы советуем прочесть эту статью всем русским поклонникам Бальзака’ (см. No 1404).
Переводные статьи о творчестве писателя часто печатают и другие журналы. ‘Библиотека для чтения’ в 1846 г. публикует статью И. Кастиля (см. No 1442), ‘Литературная газета’ — статью Лерминье о ‘Человеческой комедии’ (см. No 1458).
Реакционные журналы не скрывали своего недовольства тем, что Бальзак все меньше и меньше соответствовал эталону модного светского писателя.
‘Северная Пчела’ в связи с этим безапелляционно заявила в 1843 году, что Бальзак выходит из моды, что он исписался, упрекала его в том, что он пишет ‘неизящную историю человеческого общества’ (см. No 1397). Во время пребывания Бальзака в Петербурге в 1843 году газета напечатала несколько комплиментов в его адрес, но ее отношение к писателю, конечно, не менялось. Пребывание Бальзака в Петербурге не нашло большого отклика в русской печати, так как, попав в аристократическое окружение Ганской, враждебно и презрительно настроенное ко всему русскому, Бальзак оказался изолированным от передовой русской культуры того времени.
Хотя Бальзак к середине века еще и не получил полного и заслуженного признания, однако читательский интерес к нему не убывал. Почти все новые его произведения очень скоро появлялись в русских переводах. К 1850 году, году смерти писателя, на русском языке было опубликовано подавляющее большинство романов и повестей, составляющих ‘Человеческую комедию’.
Смерть Бальзака (1850) нашла большой отклик на страницах русских журналов и газет. Газеты помещают подробное описание его похорон, напоминают биографию писателя. В многочисленных некрологах чувствуется стремление оценить творчество писателя в целом, определить его место в развитии французской литературы XIX века. ‘Московские ведомости’ писали: ‘Литературный мир понес огромную потерю. Бальзак умер…’ {‘Моск. ведомости’, 1850, 24 авг., с. 1077.}
Большого внимания заслуживает некролог, помещенный в ‘Отечественных записках’, так как он в какой-то степени знаменует собой перелом в отношении русской критики к Бальзаку, это одно из первых признаний социального звучания его произведений: ‘Ни один французский писатель не выставлял еще так верно и так крупно ‘на всенародные очи’ заблуждения своего века и своих сограждан, как Бальзак… Если кого-нибудь из романистов можно назвать историографом своей эпохи, то ужь конечно Бальзака…’ {‘Отечественные записки’, 1850, т. 72, No 9, отд. 8, с. 128.}
Литературное поколение 50—60-х годов, вчитываясь в Бальзака, открывало в нем для себя новые черты и новые качества и воспринимало его иначе, чем в начале 30-х годов. В этой связи большой интерес представляет отношение к Бальзаку Н. Г. Чернышевского. Высоко оценивая творчество Бальзака, Чернышевский решительно отверг точку зрения тех критиков, которые отождествляли личность писателя с отрицательными персонажами его романов и обвиняли его в эгоизме и безнравственности. ‘Бальзак-человек, — писал Чернышевский, — заслуживает такого же уважения, как и Бальзак-писатель’ {Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. Т. 3. М., 1947, с. 369.}. Он ценил в Бальзаке ‘редкую проницательность ума’, огромный талант. Чернышевский переводит и печатает в ‘Современнике’ (1856, No 9) биографию писателя, написанную его сестрой Лорой де Сюрвиль, и добавляет к ней свое введение и заключение. Книга Лоры де Сюрвиль вышла во Франции в том же 1856 году, она давала читателям возможность узнать не анекдотического Бальзака, а человека огромного таланта и тяжелой напряженной жизни, посвященной выполнению грандиозного замысла ‘Человеческой комедии’. Перевод Чернышевским книги Сюрвиль сыграл большую роль в деле ознакомления русских читателей с настоящим Бальзаком, очень отличным от того, каким он рисовался в заметках ‘Северной Пчелы’ и других близких ей газет и журналов. В ‘Заключении’, завершающем перевод книги Л. Сюрвиль, Чернышевский, оценивая творческий подвиг Бальзака, писал: ‘Славы он действительно достиг, но богатства люди, подобные ему, не достигают никогда’ {Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. Т. 3. М., 1947, с. 386.}. Для Чернышевского Бальзак — великий труженик литературы.
С большим интересом относился к творчеству Бальзака А. И. Герцен. В ‘Былом и думах’, вспоминая о французских писателях, с которыми он знакомил Н. Захарьину, в частности о Бальзаке, Герцен писал: ‘Это были большей частью книги, вышедшие после 1830 года. Они при всех недостатках сильно будили мысль и крестили огнем и духом юные сердца. В романах и повестях, в поэмах и песнях того времени, с ведома писателя или нет, везде сильно билась социальная артерия, везде обличались общественные раны…’ {Герцен А. И. Собр. соч. T. 11. М., 1957, с. 181 (‘Былое и думы’).} Герцен отмечает в Бальзаке ‘талант описывать эти сложные мудреные блаженства, сбивающиеся на страдания, и страдания, сбивающиеся на блаженства’ {Там же, т. 20, кн. 1, с. 470 (‘Скуки ради’. 1869).}.
В письме Герцена к Огареву (10 января 1869 г.) содержится общая оценка творчества Бальзака и утверждение социального звучания его произведений. ‘Перечитал две—три повести Бал[ь]зака — и очень доволен. Как все изменилось с 30-х годов!.. При всех недостатках Бал[ь]зак — великий мастер… Мир, о котором писал Б[альзак], это тот скрытый под мозаикой гнои и навоз, из которого выросли новые поколения’ {‘Лит. наследство’, 1953, т. 61, с. 426.}.
И. С. Тургенев, не принимая полностью творческого метода Бальзака, не мог, однако, не оценить мощи его таланта. Тургенев видел в Бальзаке одного из зачинателей реалистической школы: ‘Школа эта, получившая во Франции несовершенно точное название реалистической, ведет свое начало от Бальзака… Тщательное и добросовестное воспроизведение народного быта составляет одну из главнейших задач новой школы…’ {Тургенев И. С. Предисловие к русскому изданию книги Л. Кладеля ‘Очерки и рассказы из жизни простого народа’. СПб., 1877, с. I—II.} Известно, какое большое впечатление произвела на Тургенева драма ‘Мачеха’, увиденная им в Париже в 1848 году.
Укрепление позиций русского реализма позволяло в середине века спокойно оценить творчество Бальзака, понять главное в его произведениях. Постепенно рассеивается основное заблуждение 30-х годов, когда Бальзака воспринимали лишь как представителя ‘неистового романтизма’. Для И. А. Гончарова Бальзак — учитель реалистического письма. В ‘Материалах для критической статьи об Островском’ (1874) он отмечает, что многие русские писатели ‘воспитались уже на… Бальзаке и современной ему эпохе, строго отделив ее от их школы, прозванной ‘неистовой’ {Русские писатели о литературном труде. Т. 3. Л., 1955, с. 70.}. Бальзак для Гончарова стоит в ряду великих реалистов — ‘Диккенс, Теккерей, Бальзак, Пушкин, Лермонтов, Гоголь…’ {Гончаров И. А. Полн. собр. соч. Т. II. СПб., 1899, с. 64.}
Писарев также считал Бальзака тонким проницательным наблюдателем жизни, создателем реалистических произведений. В статье 1867 года ‘Образованная толпа’ критик писал:
‘…Каждый из нас охотно сознается, что ему никогда не удается подметить в явлениях жизни столько новых и характерных сторон, сколько способен уловить и фиксировать на бумагу великий поэт, подобный Диккенсу, Теккерею, Бальзаку или нашему Тургеневу’ {Писарев Д. И. Полн. собр. соч. Т. 6. СПб., 1901, стлб. 289.}.
Все эти высказывания и оценки говорят о том, что в 60-х годах резко изменилась точка зрения на Бальзака. В сознании русских критиков и писателей имя Бальзака стало теперь неразрывно связано с развитием реалистической литературы.
Одним из самых горячих поклонников и пропагандистов Бальзака в это время выступил Ф. М. Достоевский.
Первое знакомство Достоевского с произведениями Бальзака относится к 1838 году, когда он с жадностью проглатывал книги Бальзака. Достоевский писал брату Михаилу: ‘Бальзак велик! Его характеры — произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека’ {Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883, с. 9. Письмо от 9/VIII—1838 года.}.
Друг юности Достоевского, Д. В. Григорович, пишет в ‘Литературных воспоминаниях’: ‘Бальзак был любимым нашим писателем, говорю: ‘нашим’ потому, что оба мы одинаково им зачитывались, считая его неизмеримо выше всех французских писателей’ {Григорович Д. В. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 4 961, с. 87.}.
В течение всей своей жизни Достоевский сохранил восторженное отношение к Бальзаку, считая его величайшим писателем XIX века. Достоевский ценил его глубочайшее и тончайшее умение изображать сложные изгибы человеческой психологии, глубины страстей, показывать драматизм жизни. Бальзак был художником наиболее близким Достоевскому и сопутствовал ему в течение всей его творческой жизни — от первой напечатанной книги — это был перевод бальзаковской ‘Евгении Гранде’ — до предсмертной речи о Пушкине, где Достоевский вновь вспоминает Бальзака {Отношение Достоевского к творчеству Бальзака подробно прослежено в работах Л. П. Гроссмана. Поэтика Достоевского. М., 1926 и его статье в сб.: Творчество Достоевского. М., Изд-во АН СССР, 1959 и др.}.
Перевод ‘Евгении Гранде’ Достоевский закончил в конце 1843 года. В 1844 году перевод появился в журнале ‘Репертуар и пантеон’ (т. VI—VII). Это был малораспространенный журнал, перевод остался незамеченным, потонув в массе других журнальных публикаций. Отдельным изданием ‘Евгения Гранде’ вышла лишь в 1883 году.
Перевод ‘Евгении Гранде’ был сделан не очень точно. Достоевский допустил кое-где сокращения, но впервые Бальзак зазвучал по-русски со всей выразительностью, мощью своего стиля и всем богатством своего языка.
В 60-е и 70-е годы Достоевский выступает последовательным и горячим пропагандистом Бальзака. В 1876 году в ‘Дневнике писателя’ он отмечает, что Белинский недооценил Бальзака, и это сказалось на русской критике 40-х годов: ‘…так был несправедлив Белинский, совершенно проглядевший его [Бальзака. — И. Л.] значение во французской литературе’ {Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. II. СПб., 1882, с. 191.}.
В своем журнале ‘Время’ Достоевский в ряде статей, редакционных замечаний постоянно подчеркивает, что Бальзак еще не оценен полностью в России, что надо пересмотреть суждения 30-х и 40-х годов. Он дает следующий редакционный комментарий к статье H. Н. Страхова ‘Нечто о Шиллере’: ‘…Вообще многие поэты и романисты Запада являются перед судом нашей критики в каком-то двусмысленном свете… вспомним, например Бальзака… и многих других, о которых наша критика, начиная с сороковых годов, отзывалась чрезвычайно свысока. Перед ними был виноват отчасти Белинский’ {‘Время’, 1861, т. 1, No 2, Критич. обозр., с. 114.}.
В изложении статьи французского критика Уильяма Реймона ‘Очерки последнего литературного движения во Франции’ совершенно определенно и четко говорится о том, что Бальзак — один из крупнейших реалистов, великий своим умением изображать человека и общество: ‘Бальзак принадлежит к группе романистов, составленной из Проспера Мериме, Стендаля, Нодъе, Шарля Бернара и других, умов проницательных, изучивших общество на деле и рисовавших его смелою и оригинальною кистью. Это были настоящие реалисты, умевшие тонко, красиво передавать все рельефы, все богатства тонов и красок действительной жизни. Между ними Бальзак может считаться самым могущественным…’ {‘Время’, 1862, март, с. 181.}
Ряд отзывов о Бальзаке можно найти в книге М. Е. Салтыкова-Щедрина ‘За рубежом’ (1881). В целом Салтыков-Щедрин относился к Бальзаку довольно холодно, упрекая его в политическом индифферентизме. Полемизируя с натуралистами, Щедрин на первый план выдвигал литературу, пронизанную героическим пафосом — Гюго и Жорж Санд, однако, несмотря на это, он постоянно говорит о большом таланте Бальзака, называя его ‘писателем сильным и замечательным’.
Высказывания Л. Н. Толстого о Бальзаке довольно противоречивы. Он много читал Бальзака, но не все принимал в его творчестве. Так, прочитав ‘Лилию в долине’, Толстой записал в дневнике ‘нелепый роман, чушь’ (1855) — но он же с удовольствием читает ‘Кузину Бетту’.
Не принимая отдельных сторон творческого метода Бальзака, Толстой видел в нем, несмотря на это, крупнейшего представителя французского реализма. Горький пишет в очерке ‘Лев Толстой’, что Толстой при встрече с ним сказал: ‘А все-таки Бальзак — гений, то есть то самое, что нельзя назвать иначе, — гений…’ ‘У французов три писателя: Стендаль, Бальзак, Флобер, ну еще — Мопассан…’ {Цит. по кн.: Горький А. М. Собр. соч. Т. 14. М., 1951, с. 269, 295.}
Утверждение реалистического характера творчества Бальзака характерно для большинства русских работ о Бальзаке, начиная с конца 60-х годов.
‘Отечественные записки’ печатают в 1876 году текст трех публичных лекций П. Д. Боборыкина, где он говорит, что Бальзак — ‘романист-гигант’, что читающая публика еще не до конца поняла размер и значение его реалистического творчества {‘Отечественные записки’, 1876, No 6, Совр. обозр., с. 334.}. Через несколько лет в большой работе ‘Европейский роман в XIX столетии’ (Спб., 1900) Боборыкин разовьет тезис о том, что Бальзак — создатель реалистического романа XIX века, что его творчество — ‘поворот в истории романа’.
Новая волна интереса к Бальзаку была вызвана также и статьями Эмиля Золя, которые в 1875—1880 годах регулярно печатались в журнале ‘Вестник Европы’. Как известно, Золя очень высоко оценивал творчество Бальзака и много о нем писал в ‘Парижских письмах’.
Во всех работах о французской литературе, появляющихся в России в конце XIX века, Бальзаку отводится почетное место, как одному из корифеев реалистического романа. (Шахов А. Очерки литературного движения в первой половине XIX в. 1894). Очень высокая оценка Бальзака, ‘царя романа’, дана в монографической главе ‘Бальзак’, написанной Алексеем Веселовским для многотомной истории западной литературы, выходившей в 1900-х годах под редакцией Ф. Батюшкова. В 1895 году появляется первый биографический очерк о Бальзаке, написанный А. Н. Анненской для серии ‘Жизнь замечательных людей’, издаваемой Ф. Павленковым. Книга Анненской подробно знакомила с жизнью писателя на основании тех материалов и писем, которые тогда уже были опубликованы. Однако все перечисленные выше работы не давали еще глубокого анализа всего творчества писателя.
Бальзак, по словам Маркса, ‘отличающийся глубоким пониманием реальных отношений’ {Маркс К. Капитал. Т. 3. — В кн.: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинепия. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. 1. М., 1961, с. 46.}, не мог не привлечь внимания русской марксистской мысли конца XIX века. В 1897 году Г. Б. Плеханов выступил в журнале ‘Новое слово’ с рецензией на ‘Историю французской литературы’ Лансона. Споря с Лансоном об оценке литературного процесса, Плеханов особенно оспаривает утверждение Лансона, что Бальзак был романтиком. Плеханов подчеркивает, что у романтиков человеческие страсти берутся в абстрактном виде. Бальзак же ‘брал страсти в том виде, какой давало им современное ему буржуазное общество: он с вниманием естествоиспытателя следил за тем, как они растут и развиваются в данной общественной среде. Благодаря этому он сделался реалистом в самом глубоком смысле этого слова…’ {Плеханов Г. В. Литература и эстетика. Т. 2. М., Гослитиздат, 1958. с. 598—599.}
В письме Горькому от 21 декабря 1911 г. Плеханов также говорит о социальном характере творчества Бальзака, о его умении познакомить с ‘психологией французского общества времен реставрации и Луи-Филиппа’ {Там же, с. 517.}. Плеханов считает творчество Бальзака вершиной французской литературы XIX века: ‘Если его нельзя назвать отцом французского реализма, то разве лишь по той единственной причине, что между французскими реалистами не было ни одного человека, способного понять во всей ее полноте ту великую задачу, которую поставил себе гениальный автор ‘Comdie humaine’, дети оказались недостойными отца’ {Плеханов Г. В. Литература и эстетика. Т. 2. М., Гослитиздат, 1958, с. 599.}.
В первых марксистских работах о Бальзаке (‘Очерки по истории западноевропейской литературы’ П. С. Когана, 1903—1910, ‘Очерки развития западной литературы’ В. М. Фриче, 1905) подчеркивалось, что творчество Бальзака не сводится к бытописательству, оно является отражением важнейших социально-исторических процессов.
Большое количество статей, отдельных отзывов о Бальзаке, появлявшихся на страницах различных газет и журналов, привлекало к творчеству французского реалиста живой интерес русских читателей. Однако читать Бальзака становилось все труднее, так как отдельных изданий его произведений в 50—70-х годах было очень немного, а старые журналы становились библиографической редкостью. В 80-х годах появляются переводы ряда романов, которые были еще не известны русскому читателю (‘Старая дева’, ‘Музей древностей’, ‘Утраченные иллюзии’). В 1892 году выходит первый полный перевод ‘Шагреневой кожи’. Значительным событием в истории русского бальзаковедения стало издание первого русского собрания сочинений Бальзака, предпринятое братьями Пантелеевыми в конце 90-х годов. Издание, состоявшее из 20-ти томов, начало выходить в 1896 году и через три года было закончено. В пантелеевское издание были включены основные произведения, составляющие ‘Человеческую комедию’, но в него не вошли ни очерки, ни ‘Озорные рассказы’, ни драматургия, ни письма. Произведения располагались по томам без всякой системы, не соблюдался ни хронологический принцип, ни задуманная Бальзаком система построения ‘Человеческой комедии’. Очевидно, переводы печатались по мере их поступления к издателю. За небольшим исключением, все романы и повести давались в новых переводах (‘Евгения Гранде’ печаталась в переводе Ф. М. Достоевского). Однако все переводы были сделаны наспех и оставляли желать лучшего. Наиболее удачными были переводы Д. В. Аверкиева. Несмотря на все недочеты и изъяны, пантелеевское издание дало возможность русскому читателю перечитать почти всю ‘Человеческую комедию’. В течение 30-ти лет это было единственное издание собрания сочинений Бальзака в России.
Новый этап в издании и изучении наследия Бальзака начинается после Великой Октябрьской социалистической революции. Несмотря на большие трудности с бумагой, Бальзака, как и других классиков, часто издают отдельными книжками, сочинения Бальзака входят в состав дешевых библиотек, таких например, как ‘Сеятель’. В издании ‘Всемирная литература’, предпринятом по инициативе А. М. Горького, Бальзак должен был занять большое место.
Советский читатель как бы заново открывает для себя Бальзака, писателя, выступившего суровым судьей буржуазного общества, мира наживы и эгоизма. Бальзака много читают, о нем спорят, пишут исследования.
Советское литературоведение, однако, не сразу пришло к всесторонней и правильной оценке Бальзака. В статьях и работах 20-х годов можно было встретить вульгарно-социологическую трактовку его произведений, когда все творчество писателя рассматривалось только как защита интересов определенного класса — либо дворянства (Ю. Спасский), либо буржуазии (В. М. Фриче, В. А. Десницкий). П. С. Коган и В. М. Фриче схематизировали и упрощали связь творчества Бальзака с социальной действительностью его времени, недооценивали его историзм.
Для правильной оценки бальзаковского наследия большое значение имела работа А. В. Луначарского ‘История западноевропейской литературы в ее важнейших моментах’ (1924). Луначарский избежал вульгарно-социологических ошибок, он подчеркивал разоблачительный характер реализма Бальзака, его связь с французской революцией 1789 года. Для Луначарского Бальзак — художник, поразительный своим умением создавать интересные сложные характеры (Луначарский сравнивает в этом отношении Бальзака с Шекспиром), глубоко вскрывать социальные процессы жизни. Луначарский замечает: ‘По моему мнению и для нашего нового реалистического романа… нет лучшего учителя, чем Бальзак’ {Луначарский А. В. История западноевропейской литературы в ее важнейших моментах. Ч. II. М., Госиздат, 1924, с. 172.}.
Важнейшим этапом в становлении школы советского бальзаковедения было опубликование в 1932 году письма Фридриха Энгельса к английской писательнице Маргарет Гаркнесс, написанного еще в 1888 году {Письмо Ф. Энгельса впервые было напечатано на русском языке в журнале ‘Лит. наследство’, 1932, т. 2, с. 1—14, с коммент. Ф. П. Шиллера.}.
Письмо Энгельса полностью опровергает установившееся в буржуазном бальзаковедении положение об антидемократизме творчества Бальзака. Энгельс отмечает диалектическую сложность отношения Бальзака к господствующим классам: то, что он видел и понимал историческую судьбу дворянства, видел ‘настоящих людей будущего’. Энгельс вскрыл противоречия, присущие мировоззрению и творчеству писателя, отметил огромную познавательную и эстетическую ценность его творений. Для Энгельса Бальзак — крупнейший реалист в мировой литературе.
30-е годы — время горячего, интенсивного интереса к Бальзаку. Советский театр открывает для себя Бальзака-драматурга {См. приложение к данной книге — статью И. А. Лилеевой ‘Бальзак на русской и советской сцене’, с. 342—350.}. Большим событием культурной жизни был выход первого советского собрания сочинений Бальзака, предпринятого ГИХЛ’ом в 1933 году (из-за Великой Отечественной войны задержался выпуск последних томов, и все двадцатитомное издание было закончено лишь в 1947 году). Издание выходило под редакцией А. В. Луначарского и Е. Ф. Корша. Восемнадцать томов были посвящены ‘Человеческой комедии’, причем произведения были напечатаны в порядке, установленном самим Бальзаком в 1845 году. Девятнадцатый том включал впервые и вновь переведенные драматические произведения Бальзака. В последний двадцатый том входили также впервые опубликованные очерки и рассказы. Все произведения давались в новых переводах, доносивших до русского читателя подлинный облик Бальзака-художника, точный бальзаковский текст.
Много удачных и интересных переводов для этого издания сделал один из первых советских бальзаковедов — Б. А. Грифцов {См. там же статью Е. А. Гунста ‘Б. А. Грифцов как бальзаковед’, с. 356-360.}. Это издание явилось большим достижением советской переводческой школы. Издание имело научный аппарат: биографический очерк, обстоятельные литературные комментарии, воссоздающие творческую историю произведений, статьи, раскрывавшие отдельные стороны бальзаковского творчества.
Имя Бальзака становится чрезвычайно популярным, оно не сходит со страниц газет и журналов. О Бальзаке спорят, дискутируют. В этих спорах выяснялась не только оценка его творчества, но решались и общие принципиальные вопросы советского литературоведения, в частности вопрос о связи мировоззрения и творчества художника.
Энгельсовскую характеристику творчества Бальзака в 30-е годы особенно плодотворно развивает В. Р. Гриб. Его многочисленные статьи о Бальзаке и в первую очередь работа ‘Мировоззрение Бальзака’ {Напечатана впервые в журнале ‘Лит. критик’, 1934, No 10, с. 27—73. Перепечатана в кн.: В. Р. Гриб. Избранные работы. М., 1956, с. 153—209. О работах В. Р. Гриба см. приложение к данной книге — статья Р. А. Резник ‘В. Р. Гриб как исследователь Бальзака’, с. 350—356.} явились новым этапом в развитии советского бальзаковедения. В. Р. Гриб последовательно боролся против вульгарно-социологического понимания творчества Бальзака. На конкретном анализе произведений писателя Гриб раскрывал положение Энгельса о победе реализма над политическими предрассудками писателя. Работы Гриба отличало чувство современности, большая научная объективность, глубокий интерес к философско-историческим проблемам. В. Р. Гриб уделил большое внимание особенностям художественного метода писателя, одним из первых советских исследователей поставит проблему типичности у Бальзака.
Советское бальзаковедение отвергло точку зрения буржуазных бальзаковедов на Бальзака как на бытописателя эпохи, как на писателя, далекого от современности.
В работах советских ученых творчество Бальзака рассматривается как вершина критического реализма XIX в., значительнейшее явление в области социального романа, как художественное отражение социальной, философской и эстетической борьбы его времени. Советскими исследователями подчеркивается актуальное обличительное звучание произведений Бальзака, познавательное значение его творчества.
В 1939 году было опубликовано первое советское монографическое исследование о Бальзаке — книга Б. Г. Реизова ‘Творчество Бальзака’. Произведения Бальзака рассматриваются в ней на большом и сложном фоне литературной борьбы XIX века. Большое внимание Б. Г. Реизов уделяет становлению мировоззрения Бальзака, связывая его с традициями просветительской философии XVIII в. Работа Б. Г. Реизова явилась серьезным вкладом в советское бальзаковедение.
В многочисленных работах советских исследователей, написанных за последние три десятилетия, изучены важнейшие проблемы творчества великого писателя, раскрыты те стороны его многообразной писательской деятельности, которые ранее были мало известны.
В 1937 году выходит книга Б. Грифцова ‘Как работал Бальзак’. Автор останавливается на вопросах языка и стиля великого реалиста, рассматривает его многочисленные очерки и статьи.
А. И. Гербстман в книге ‘Театр Бальзака’ (1938) на основе большого, впервые собранного фактического материала показал глубину интереса Бальзака к драматургии, его значение в становлении буржуазного реалистического театра.
Начальный период творчества Бальзака, его трудный путь к реализму исследует в ряде своих работ Н. Таманцев.
Проблематике философских повестей посвящены статьи Б. Л. Раскина, несколько работ Р. А. Резник. Резник особенно подробно останавливается на внутренней связи ‘Философских этюдов’ Бальзака, на развитии его философской мысли. Особое внимание исследователей привлекает эстетика Бальзака, его взгляды на природу, характер и задачи художественного творчества. Большой и интересный материал, раскрывающий эстетические воззрения Бальзака, был впервые собран В. Грибом в книге ‘Бальзак об искусстве’ (1941). Этому же вопросу посвящена диссертация Н. В. Миловидовой ‘Борьба Бальзака за 32 реалистическое искусство’ (1956), статья Р. Самарина ‘К вопросу о Бальзаке — литературном критике’ {Самарин P. М. К вопросу о Бальзаке — литературном критике. — ‘Вестник Моск. ун-та, ист.-филол. серия’, 1957, No 1, с. 141—159.}.
P. М. Самарин, Т. К. Якимович, О. В. Ловцова и др. посвятили свои работы очеркам и политическим статьям Бальзака, их связи с его художественным творчеством, отношению писателя к современной ему общественно-политической борьбе. В ряде исследований изучается социальное звучание отдельных произведений, особенности художественного метода писателя {Чичерин А. В. В чем новаторство Бальзака-романиста. — ‘Уч. зап. Львовского ун-та’, 1955, т. 30. Фак. иностр. яз., вып. 1, с. 27—41.}.
Появилось несколько работ, посвященных вопросу восприятия Бальзака в России, отношения к нему передовой интеллигенции {Алексеев М. П. Бальзак в России. — ‘Красный архив’, 1923, т. 3, с. 303—307.
Гроссман Л. П. Бальзак в России. — ‘Лит. наследство’, 1937, т. 31—32, с. 149-372.
Розанова А. А. Бальзак в оценке русской революционно-демократической критики. — ‘Науч. зап. Киевского ун-та’, 1951, т. X, вып. III, с. 249-262.
Когда статья находилась уже в издательстве, из печати вышла новая работа по данному вопросу:
Кочеткова Т. В. К истории творчества Бальзака в России. — ‘Труды Гос. библиотеки Латвийской ССР’, 1, Рига, 1964, с. 113—174.}.
Большими тиражами выходят и переиздаются научно-популярные очерки о Бальзаке М. Е. Елизаровой и А. И. Пузикова.
В 1961 году была опубликована монография Д. Д. Обломиевского ‘Бальзак. Этапы творческого пути’. Учитывая предшествующие работы советских ученых, Обломиевский ставит перед собой весьма трудную и сложную задачу — проследить эволюцию Бальзака — художника, мыслителя, тесно связанного с социально-политической, философской и литературной жизнью своего времени, рассмотреть его творчество в целом. Подводя итог уже сделанному в бальзаковедении, книга Обломиевского намечает новые вопросы, которые должны получить разрешение в работах советских ученых.
Бальзака много читают в Советском Союзе. Отдельные его романы, повести и рассказы выходят большими тиражами на русском языке и языках народов СССР.
В 1951 году Гослитиздат предпринял новое пятнадцатитомное издание собрания сочинений Бальзака. Это издание, значительно более полное, чем предыдущее, было закончено в 1955 году. Впервые были переведены письма, сделан ряд новых переводов, вдумчиво и тщательно отредактированы старые переводы 30-х годов. Вступительная статья А. Ф. Иващенко раскрывала величие и значение творчества Бальзака — сурового обличителя собственнического мира. Помимо историко-литературных комментариев и примечаний в издание был включен каталог ‘Человеческой комедии’, написанный Бальзаком в 1845 году, и впервые опубликованный на русском языке, а также летопись жизни и творчества Бальзака (составитель И. А. Лилеева).
Первоначальный тираж издания — 90 000 экз. был увеличен до 160 000 экз. Все издание разошлось очень быстро. Всего через пять лет, в 1960 году, вышло новое наиболее полное русское издание сочинений Бальзака, которое было осуществлено в течение одного года издательством ‘Огонек’. Двадцать четыре тома включали, помимо произведений, изданных Гослитиздатом в 1951-55 годах, ряд романов и повестей, еще не переводившихся на русский язык или же не переиздававшихся с 30-х годов прошлого века. (‘Лилия долины’, ‘Луи Ламбер’, ‘Сельский священник’, ‘Об Екатерине Медичи’, ‘Гамбара’, ‘Мараны’, ‘Проклятое дитя’, ‘Иисус Христос во Фландрии’ и др.), был значительно расширен отдел писем, проверены комментарии, еще раз просмотрены все прежние переводы.
По данным Всесоюзной книжной палаты, с 1918 по 1964 год произведения Бальзака вышли в СССР в общей сложности тиражом в 21 980 тысяч экземпляров на 17-ти языках народов СССР. Такого признания, такой популярности Бальзак не знает нигде, даже у себя на родине.
Советские писатели, творчески наследуя все лучшее из классической культуры прошлого, с большим интересом относятся к одному из создателей реалистического романа.
А. М. Горький постоянно называл Бальзака одним из своих учителей, величайшим писателем мировой литературы. ‘Шекспир, Бальзак, Толстой — вот для меня три монумента, воздвигнутые человечеством самому себе’ {Горький А. М. Собр. соч. Т. 24. М., 1953, с. 139.}. В статье ‘Беседы о ремесле’ А. М. Горький писал: ‘романы его предстают пред нами как изумительно обработанные в образе и слове сгустки мысли, чувства, крови и горьких жгучих слез мира сего’ {Горький А. М. О литературе. М., Гослитиздат, 1961, с. 283.}.
В ряде своих статей, в книге ‘В людях’ Горький говорит, что произведения Бальзака, в частности роман ‘Евгения Гранде’, были для него настоящим откровением. В письме Горького французскому писателю Октаву Мирбо, написанном в 1911 году, дана проникновенная характеристика огромного таланта писателя: ‘Вспоминать о творчестве Бальзака мне так же приятно, как путнику, идущему по скучной, бесплодной долине, вспомнить когда-то пройденный им край плодородный, богатый красотой и силой’ {Горький А. М. Собр. соч. Т. 24. М., 1953, с. 138.}.
Глубокий интерес, восхищение и чувство благодарности к Бальзаку Горький сохранил на всю жизнь. Он высоко ценил мастерство и глубину типизации в творчестве Бальзака: ‘Мало изобразить сущее, необходимо помнить о желаемом и возможном. Необходима типизация явлений… Если вы возьмете крупные произведения, хотя бы только XIX века, то увидите, что литература к этому стремилась и этого отлично достигла у больших людей, как например, Бальзак…’ {Горький А. М. Собр. соч. Т. 27, с. 224.}
Горького всегда восхищало умение Бальзака точно, ярко, глубоко воспроизводить различные жизненные явления. ‘Ясно помню то неописуемое наслаждение, — писал он, — с которым я читал страницы, где описывается лавка антиквария, — это описание остается для меня одним из лучших образцов пластики слова. Другое место в этой книге, поразившее меня своим мастерством, — диалог на банкете, где Бальзак, пользуясь только бессвязными фразами застольного разговора, рисует лица и характеры с поражающей отчетливостью’ {Там же. Т. 24, с. 139.}.
Многочисленные высказывания Горького о Бальзаке составляют целостную концепцию творчества писателя, который был для Горького эталоном подлинного высокого реалистического мастерства. Горький подчеркивал также и объективно антибуржуазное звучание произведений Бальзака. ‘Бальзак субъективно был приверженцем буржуазного строя, но в своих романах он изобразил пошлость и подлость мещанства с поразительной беспощадной ясностью’ {Там же, с. 469.}.
В переписке с начинающими писателями Горький не уставал им советовать учиться у Бальзака.
Горячим пропагандистом Бальзака в советской литературе выступил Александр Фадеев. Он часто цитировал повесть ‘Неведомый шедевр’, высказывания писателя о задачах и сущности литературного творчества. Большой интерес представляют заметки Фадеева, написанные летом 1945 г. в связи с чтением книги Б. Г. Реизова ‘Творчество Бальзака’ {Фадеев А. А. За тридцать лет. М., ‘Сов. писатель’, 1957, с. 863—870.}. Для Фадеева Бальзак — один из лучших художников прошлого. Он постоянно напоминает современным писателям о необходимости учиться у Бальзака. В юбилейный бальзаковский 1950 год К. А. Федин выступил со статьей, опровергающей точку зрения некоторых буржуазных литературоведов, утверждающих, что Бальзак — плохой художник, что он устарел. Федин видит в Бальзаке новатора в литературе, ‘гения-изобретателя, далеко двинувшего вперед художественное сознание человечества, писателя современного и актуального. Историческая заслуга Бальзака в том, что он вложил в руки грядущего оружие… свои книги, обличающие растленный мир наживы, свою энциклопедию живых знаний о буржуазном обществе и его государстве’ {Федин К. А. Собр. соч. Т. 6. М., 1954, с. 563.}. Восхищенные отзывы о могучей силе бальзаковского таланта можно найти у А. Н. Толстого, у Л. М. Леонова (‘Это гигант, врубающийся в гору — мир’), у К. Г. Паустовского, И. Г. Эренбурга и многих других советских писателей.
Бальзаку посвящает свои стихотворения П. Антокольский, о нем пишет Всеволод Рождественский, Ан. Виноградов.
Большой интерес советских читателей вызвал роман украинского писателя Натана Рыбака ‘Ошибка Оноре де Бальзака’, рассказывающий о пребывании писателя на Украине, в имении Ганской — Верховне, в Киеве.
Отношение миллионов советских читателей к Бальзаку лучше всего можно определить словами М. Горького:
‘…книги Бальзака наиболее дороги мне той любовью к людям, тем чудесным знанием жизни, которое с великой силой и радостью я всегда ощущал в его творчестве’ {Горький А. М. Собр. соч. Т. 24. М., 1953, с. 140.}.
ПЕРЕВОДЫ ПРОИЗВЕДЕНИЙ БАЛЬЗАКА НА РУССКИЙ ЯЗЫК
1—20. Собрание сочинений. T. 1—20 {Тт. 1—7 под ред. Ф. И. Булгакова, т. 8 — Г. Пантелеева, тт. 9—20 — С. С. Трубачева.}. СПб., изд. Пантелеева, 1896—1899. 20 т. (Собр. соч. избранных иностр. писателей).
1. T. 1. Горио. Роман. Пер. И. Ясинского. — Рассказы: Полковник Шабер. — Заупокойная обедня атеиста. — Пьер Грассу. Пер. Д. В. Аверкиева. 1898. 311 с.
2. Т. 2. Бедные родственники. Кузина Бетта. Роман. [Пер. А. Кублицкой-Пиоттух. Ред. Ф. Булгаков]. 1896. 400 с.
3. Т. 3. Бедные родственники. Кузен Понс. Роман. [Пер. Н. П. Чуйко]. 1896. 251 с.
4. Т. 4. Модеста Миньон. Роман. [Пер. Е. Н. Некрасовой]. Ред. Ф. Булгаков. 1896. 256 с.
5. Т. 5. Беатриса. Роман. [Пер. А. Погожевой]. 1896. 272 с.
6. Т. 6. Деревенский доктор. [Пер. Н. А. Попова]. — Тридцатилетняя женщина. Роман. [Пер. П. Занкова]. 1897. 352 с.
7. Т. 7. Крестьяне. Сцены деревенской жизни. Пер.***. 1897. 288 с.
8. Т. 8. История тринадцати. Сцены из парижской жизни. 1. Феррагюс, вождь пожирателей. Пер. А. Кублицкой-Пиоттух. — 2. Герцогиня Ланжэ. Пер. Е. Бекетовой. — 3. Золотоглазая девушка. Пер. А. Кублицкой-Пиоттух. 1897. 303 с.
9. Т. 9. Евгения Гранде. Роман. Пер. Ф. М. Достоевского. — Деревенский священник. Рассказ. Пер. М. А. Бекетовой. Ред. С. Трубачев. 1897. 352 с.
10. Т. 10. Погибшие мечтания. Роман. Ч. 1—2. Пер. Д. В. Аверкиева. 1898. 382 с.
11. Т. 11. То же. Ч. 3. Последнее воплощение Вотрена. Роман. Пер. Д. В. Аверкиева. 1898. 278 с.
12. Т. 12. Сцены из военной жизни. Шуаны или Бретань в 1799 г. — Любовь в пустыне. Пер. А. Кублицкой-Пиоттух. 1898. 312 с.
13. Т. 13. История величия и падения Цезаря Бирото. Пер. Н. Ивановой.— Брачный договор. Пер. М. Лихтенштадт. 1898. 336 с.
14. T. 14. Первый шаг. Роман. Пер. М. Лихтенштадт. — Рассказы: Проклятый сын. — Гамбара. — Массимилла Дони. Пер. М. С. Коноплевой. 1898. 327 с.
15. Т. 15. Сцены из провинциальной жизни. — Рассказы. 1898. 370 с.
Содерж.: Сцены из провинциальной жизни. Старая дева. — Кабинет древностей. Пер. А. Н. Линдегрен. — Рассказы: — Опека. — Онорина. Пер. М. С. Коноплевой.
16. Т. 16. От переводчика. — Шагреневая кожа. Роман. Пер. Д. В. Аверкиева. — Пьерэтта. Пер. М. А. Бекетовой. 1899. 336 с.
17. Т. 17. Рассказы. Пер. А. Львович-Кострицы. 1899. 269 с.
Содерж.: Фирма Резвящейся кошки. — Кошелек. — Госпожа Фирмиани. — Двойная семья. — Корсиканская месть. — Бал в Со.
18. Т. 18. Рассказы. Пер. О. Чуйко. 1899. 318 с.
Содерж.: Дом Нуцинген. — Тайна княгини де-Кадиньян. — Чиновники. — Сарразин. — Фачино-Кане.
19. Т. 19. Рассказы. Пер. В. Мосоловой. 1899. 288 с.
Содерж.: Семейный мир. — Женский характер. — Другой женский портрет. — Мнимая любовница. — Гранд-Бретеш. — Альберт Баварию. — Честолюбец ради любви. — Гобзек.
20. Т. 20. Мелкие невзгоды супружеской жизни. Пер. Е. Г. Бекетовой. — Записки двух новобрачных. Пер. Е. М. Чистяковой-Вэр. 1899. 339 с.
21. Собрание сочинений. Под ред. Ф. Д. Батюшкова. Пб., Госиздат, 1920. 1 т. (Всемирн. литература).
Т. 12. Крестьяне. Пер. N. N. Предисл. Ф. Д. Батюшкова. 376 с.
Другие тома не выходили.
22—41. Собрание сочинений. Под общ. ред. А. В. Луначарского и Е. Ф. Корша {Тт. 1—4, 6—18 под общей редакцией А. В. Луначарского и Е. Ф. Корша. Т. 19 и 20 под общей редакцией А. В. Луначарского. В т. 5 отсутствует серийный титульный лист с указанием общей редакции.}. Т. 1—20. М.-Л., Гослитиздат, 1933—1947. 20 т.
22. T. 1. Человеческая комедия. Сцены частной жизни. Пер., статьи и примеч. К. Г. Локса. 1933. 319 с.
Содерж.: Фридрих Энгельс о Бальзаке. — Локс К. Г. Бальзак. (Биографический очерк). — Бальзак. Предисловие к ‘Человеческой комедии’. — Сцены частной жизни. Дом кошки, играющей в мяч. — Гобсек. — Полковник Шабер. — Дело об опеке. — Локс К. Г. Повести Бальзака. — Примеч. — Биограф. коммент. — Библиогр.
23. Т. 2. Человеческая комедия. Сцены частной жизни. Пер. О. Новиковой. Под ред. Б. А. Грифцова. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. Примеч. Д. Е. Михальчи. 1935. 271 с.
Содерж.: Тридцатилетняя женщина. — Покинутая женщина. — Силуэт женщины. — Другой силуэт женщины.
24. Т. 3. Человеческая комедия. Отец Горио. Пер. под ред. Е. А. Гунста. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. Примеч. Е. Ф. Корша. 1938. 248 с.
25. Т. 4. Человеческая комедия. Евгения Гранде. Пер. Ю. Верховского. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. 1935. 178 с.
26. Т. 5. Человеческая комедия. Утраченные иллюзии. Ч. 1. Два поэта. Пер. И. Татариновой. — Ч. 2. Провинциальная знаменитость в Париже. Пер. Н. Яковлевой. — Ч. 3. Страдания изобретателя. Пер. М. Казас. Пер. стихов в тексте В. Левика. — Лит. коммент. Б. А. Грифцова. — Примеч. Е. Корша. 1946. 668 с.
27. T. 6. Человеческая комедия. Жизнь холостяка. Пер., примеч. и лит. коммент. К. Г. Локса. 1938. 272 с.
28. Т. 7. Человеческая комедия. Величие и падение Цезаря Бирото. — Банкирский дом Нюсинжена. Пер. В. К. Лившиц. [Вступит. статья Ю. Спасского]. 1933. 336 с.
29. Т. 8. Человеческая комедия. История тринадцати. Пер. М. А. Петровского. вступит. статья 10. Спасского. 1934. 352 с.
30. Т. 9. Человеческая комедия. Сцены парижской жизни. Пер., примеч. и лит. коммент. К. Г. Локса. 1936. 251 с.
Содерж.: Знаменитый Годисар. — Фачино Кане. — Тайны княгини Кадиньян. — Пьер Грасу. — Годисар II. — Принц богемы. — Деловой человек. — Комедианты неведомо для себя.
31. Т. 10. Человеческая комедия. Блеск и нищета куртизанок. Пер. Б. А. Грифцова и В. Н. Владимирова. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. Примеч. В. Н. Владимирова. 1935. 477 с.
32. Т. 11. Человеческая комедия. Кузина Бетта. Пер. М. А. Петровского. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. Примеч. В. И. Шишова. 1936. 393 с.
33. Т. 12. Человеческая комедия. Кузен Понс. Пер. М. А. Петровского. Лит. коммент. и примеч. Б. А. Грифцова. 1937. 277 с.
34. Т. 13. Человеческая комедия. Сельский врач. Пер. А. А. Александровской. Вступит. статья В. Р. Гриба. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. Примеч. Е. Ф. Корша. 1939. LII, 209 с.
35. Т. 14. Человеческая комедия. Крестьяне. Пер. и примеч. под ред. Е. Ф. Корша. Лит. коммент. Б. А. Грифцова. 1936. 328 с.
36. Т. 15. Человеческая комедия. Философские повести. Шагреневая кожа. Пер., примеч., лит. коммент. Б. А. Грифцова. 1935. 251 с.
