Окорок единодушия, Эйнсворт Уильям, Год: 1854 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 140 минут(ы)

ОКОРОКЪ ЕДИНОДУШІЯ.
ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.

РОМАНЪ УИЛЬЯМА ЭНСВОРТА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО.

Часть первая.

Quem per annum et diem, sive dormientem, sive vigilantem, conjugii sui non poenituerit, Dunmuam ei ire liceat et poenam vindicare.— Le Lardo apud prioratum Dunmuensem obtinendo.

(Кто въ теченіе года ни днемъ, ни во сн, ни на яву, не пожаллъ, что женился, тому дается право идти въ Донмо и требовать награды.— О полученіи окорока въ Донмовскомъ Пріорств).

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Справедливо говоритъ Грозъ, что ‘изъ веселыхъ обычаевъ англійскихъ ни одинъ не пользовался такою извстностью, какъ Донмовскій Окорокъ’. Дйствительно, Донмовскій Окорокъ вошелъ въ пословицу. О немъ упоминаетъ еще Чоусеръ, какъ объ обряд, уже знаменитомъ въ его время.

Происхожденіе этого достопамятнаго обычая, досел нсколько-загадочное, совершенно объясняется въ предлагаемомъ читателю достоврномъ разсказ. Установленная Физвальтеромъ въ начал XIII-го вка, награда окорокомъ оставалась въ употребленіи до половины ХІІІ-го столтія, времени, къ которому относится нашъ разсказъ. Въ послдній разъ окорокъ былъ присужденъ 20 іюня 1751 года. У меня есть любопытная гравюра, достойная Гогарта, сдланная съ картины, писанной съ натуры Давидомъ Огбёрномъ, и, какъ надобно думать, очень врно представляющая церемоніальную процессію окорока. Съ этой гравюры взяты нкоторыя подробности моего разсказа.

I.
Твердое и доброе желаніе награждается.

Превосходный трактиръ былъ трактиръ подъ вывскою ‘Донмовскаго Золотаго Окорока’. Лучше его не было въ цломъ Эссекскомъ Графств.

Въ дом, гд онъ помщался, было прежде больше богатства и блеска, но никогда не бывало столько веселья, какъ нын, при Іон Неттельбед, ‘Іон-весельчак’, какъ онъ самъ звалъ себя, или ‘рыцар окорока’, какъ звали его иные гости заведенія. Мало того, что Іона необыкновенно чтилъ древній обычай донмовскій: изъ уваженія къ нему, Іона выбралъ вывскою своего трактира окорокъ, отлично-раззолоченный, онъ вислъ надъ дверьми заведенія, съ краснорчивымъ воззваніемъ:

На дверяхъ написанъ,

Золотомъ расписанъ,

Окорокъ виситъ.

Всякаго мужа съ женою.

Если живутъ въ любви между собою

Хозяинъ въ трактиръ пригласитъ.

Надъ вывскою много шутили, намекая особенно на житье-бытье самого хозяина, но, подсмиваясь, шутники все-таки шли на приглашеніе вывски, слдовательно она достигала своей цли.

Прекрасно устроились дла Іоны-весельчака, да онъ того и заслуживалъ, потому-что варилъ восхитительный эль, но одно изъ главнйшихъ желаній его жизни: быть награждену окорокомъ, все еще оставалось не исполнено судьбою. Награда эта была ему завидне всхъ земныхъ почестей, и хотя много разъ ожиданіе его обманывало, но онъ и не думалъ отказываться отъ надежды получить окорокъ.

До-сихъ-поръ онъ не могъ дать присяги, требуемой уставомъ, присяги очень-строгой, именно: мужъ и жена, желающіе получить окорокъ, должны поклясться, что прожили въ совершенномъ согласіи и любви годъ съ днемъ, и ни одну минуту, ни одного разу, ни во сн, ни на яву, ни дома, ни вн дома, не жалли о томъ, что стали мужемъ и женою и не желали разстаться. Этого, по чистой совсти, не могъ Іона сказать о жизни своей ни съ одною изъ своихъ женъ. ‘Ни съ одною’, говоримъ мы, потому-что онъ былъ женатъ уже три раза и каждый разъ такъ неудачно, что желалъ отвязаться отъ подруги своей жизни. Первая жена Іоны была злая ворчунья, недававшая ему ни минуты покоя, вторая ласкова, но ужь слишкомъ: кокетство ея доводило Іону до отчаянія, третья любила бутылку гораздо-боле, нежели мужа. Но, не теряя мужества и не отказываясь отъ надежды достичь цли своего честолюбія, Іона женился въ четвертый разъ. Теперь успхъ былъ вроятенъ, потому-что Нелли, четвертая жена, не только была очень-хороша собою, но повидимому и очень привязана къ мужу, а въ довершеніе всего, ей, не мене чмъ мужу, хотлось получить окорокъ — обстоятельство очень-важное. Однимъ было можно упрекнуть Нелли: она любила слушать комплименты, ‘но это’, говорилъ Іона, ‘очень-натурально въ молодой и хорошенькой женщин’. Ея достоинства онъ объяснялъ такъ: ‘Моя Нелли не подвержена такой слабости, какъ Хлоя, моя третья жена, глаза у нея лучше, чмъ у черноглазой Катерины — помните, сосдъ? у моей первой жены, талія тоньше и ножка меньше, чмъ у Дженъ, моей второй жены — помните Дженъ, сосдъ? недурная была женщина, только немного-свободна въ обращеніи, словомъ сказать, Нелли стоитъ ихъ всхъ трехъ вмст! Я счастливый мужъ, сосдъ, право, счастливый мужъ, очень-счастливъ своей женой. Не позавидую никому, ни даже вамъ, сосдъ, а иные, быть-можетъ, еще позавидуютъ мн, потому-что теперь окорокъ отъ меня не уйдетъ, это врно… ха, ха, ха! Да, стану просить окорокъ, лишь кончится годъ. Вотъ будетъ славная штука, сосдъ, славная штука… ха, ха, ха!’

Сосдъ Сэмъ Орпинтъ, къ которому обращены были эти слова, соглашался съ трактирщикомъ въ сужденіяхъ о красот жены его, но несовсмъ былъ увренъ, что Іон присудятъ окорокъ. Впрочемъ, онъ не спорилъ, а только молча кивалъ головой, какъ-бы совершенно соглашаясь съ нимъ. Орпингъ самъ былъ человкъ женатый и зналъ, каково жить съ женою.

Кандидатъ на полученіе окорока былъ, по собственному мннію, мужчина видный и красивый. Другимъ казалось, что красивые мужчины бываютъ выше Іоны ростомъ, не такъ тучны, не такъ краснолицы, не такъ толстоносы, но вдь на лтодей не угодишь, Іона былъ доволенъ собою. Онъ былъ убжденъ, что правится женщинамъ, и какъ не согласиться съ этимъ, если нашлось четыре невсты, поочередно-соглашавшіяся выйдти за него? Иные объясняли согласіе ихъ не любовью, а другими соображеніями, но конечно Іона лучшій судья въ своемъ дл. Какъ бы то ни было, онъ очень заботился объ украшеніи своей персоны: носилъ пестрые жилеты и цвтные фраки, обращалъ большое вниманіе на свой парикъ и другія принадлежности костюма, ни на одномъ трактирщик нельзя было найдти такого блоснжнаго фартука.

Въ лучшей комнат трактира висла, для назиданія гостей, отлично-переписанная копія присяги, требуемой отъ желающихъ получить окорокъ, присяги, прежде-казавшейся хозяину столь страшною, но теперь непредставлявшей никакихъ затрудненій. Объ этой оригинальной формул часто мы будемъ упоминать, потому сообщимъ ее здсь вполн.

‘Клятва’.

‘Вы долдны дать клятву, что никогда не нарушали супружескихъ обязанностей, что со дня свадьбы ни ссорою ни распрею, ни дома, ни вн дома не оскорбляли другъ друга ни словомъ, ни дломъ, что съ минуты бракосочетанія не желали разлуки, что въ-теченіе года съ днемъ и не подумали пожалть о томъ, что стали мужъ и жена, но искренно и врно продолжали любить другъ друга, какъ въ первый день брака. Если вы можете, не колеблясь, дать въ томъ клятву безъ всякаго страха, то получите въ честь и славу себ цлый окорокъ ветчины — таковъ нашъ знаменитый донмовскій обычай.’

Ни ссоры, ни сожалнія, ни измны, не только дломъ, но и мыслью. Постоянная любовь въ-теченіе цлаго года съ днемъ — таковы условія. Они такъ рдко соблюдаются супругами вообще, и донмовскими супругами въ-особенности, что почти никто не иметъ права на окорокъ.

Награда эта установлена была въ глубокой древности, съ того времени, какъ сэръ Реджинальдъ Физвальтеръ, явясь въ простомъ, мужицкомъ плать къ доброму пріору Донмовскаго Монастыря, получилъ отъ него окорокъ ветчины въ награду за врность жен, но это преданіе основано только на легенд. Древнйшая изъ наградъ, памятныхъ исторіи, дана была, въ седьмой годъ царствованія Эдуарда І-го, Стевену Семьюэлю и его жен. До уничтоженія монастырей она была дана еще два раза, именно: второй случай былъ при Генрих VI-мъ, а третій въ начал царствованія Генриха VIII-го, но добрый старый обычай продолжался и по уничтоженіи монастырей, право присуждать награду передано было, вмст съ монастырскими землями, сквайру Монкбери. Сохранился и портикъ, подъ которымъ счастливые и врные супруги давали присягу, и огромное дубовое кресло съ хитрыми узорами, на которое садилась награжденная чета, попрежнему носили счастливцевъ въ этомъ кресл кругомъ стнъ зданія, при звук скрипокъ, волынокъ и лютней, при радостныхъ восклицаніяхъ народа, попрежнему впереди процесіи носили драгоцнную награду, ими полученную, но супружеская любовь и врность у англичанъ стала, кажется, баснословною рдкостью: въ-теченіе двухъ столтій только два раза была выдана награда, и вотъ ужь пятьдесятъ лтъ никто не получалъ ея, хотя окорокъ былъ приготовляемъ ежегодно и ежегодно провозглашалось въ баронскомъ Донмовскомъ Суд, что достоиная чета можетъ явиться и получить его. Претендентовъ являлось много, но никто изъ нихъ неудовлетворялъ строгимъ условіямъ присяги.

Мы видли супруговъ, считавшихъ теперь себя достойными окорока: Іона и Нелли надялись получить награду.

Домъ, гд помщался ихъ трактиръ, былъ великолпнйшимъ во всемъ околотк, когда въ немъ жилъ сэръ Вальтеръ Физвальтеръ, странный человкъ, о которомъ носилось много загадочныхъ слуховъ, неприносившихъ ему чести: говорили, что онъ жестоко обращался съ женою, что несчастная была доведена имъ до самоубійства, и что тнь ея являлась въ опуствшемъ дом, который потому былъ проданъ за дешевую цну. Въ послднее время тнь покойной леди Физвальтеръ мало безпокоила постителей, но все еще была въ покинутомъ углу зданія комната, гд являлась тнь женщины каждому, осмливавшемуся провесть тамъ ночь. За исключеніемъ этого уголка, гостинница была спокойна и удобна. Хорошій эль, чистое столовое блье, услужливый хозяинъ, веселая хозяйка — чего же больше искать прозжему?

Домъ былъ очень-живописной архитектуры и ужь самымъ видомъ своимъ привлекалъ гостей. Обширная, свтлая общая зала готова была принять ихъ. Здсь-то, вроятно, пировалъ съ своими друзьями сэръ Вальтеръ Физвальтеръ.

II.
Не убивъ сокола, Іона уже хвалится его шкуркою.

Въ гостинниц было очень-свтло и весело. По правд сказать, никогда не бывало въ ней мрачно, но теперь было особенно-свтло и весело. Въ камин пылалъ огонь, освщая рзныя дубовыя панели, витыя ножки дубоваго стола и рзныя дубовыя двери залы. Сидть у камина было очень-пріятно, потому-что на двор уже съ недлю стоялъ холодъ. Вс пруды около Донмо покрылись льдомъ, и даже рчка Чельмеръ, бжавшая около стнъ садовъ гостинницы, наполовину замерзла. Подходило Рождество, и заботливый хозяинъ убиралъ свое заведеніе къ празднику. Ему помогала въ этомъ плотная, румяная Пегги. Они стояли близко другъ къ другу. Іон какъ-то случилось немного повернуться — щека Пегги была подл самыхъ его губъ. Искушеніе было слишкомъ сильно. Нжный Іона не устоялъ противъ соблазна — поцалуй раздался.

— Что вы длаете! при мистриссъ Нелли! видите, она идетъ? съ испугомъ сказала Пегги.— Теперь мистриссъ Нелли покажетъ намъ, какъ цаловаться! Стыдитесь, сударь!

— Молчи, Пегги! Она не замтила, шепнулъ Іона, внутренно браня себя за неосторожность, и бросая боязливый взглядъ на висвшую передъ окномъ вывску, на этотъ окорокъ, котораго могъ онъ лишиться за свою опрометчивость.

— Что вы здсь длаете, мистеръ Неттельбедъ? Что это такое мн послышалось? строго спросила Нелли.

— Мы убирали окна, моя милая, отвчалъ Іона, подходя къ Нелли и принимая смиренный видъ: — но ты ошиблась: здсь все было тихо.

— Нтъ, мн послышалось, какъ-будто цалуются, и цалуются очень громко.

— Не-уже-ли, мой другъ? Что жь это значитъ? Врно, опять Керроти Дикъ вздумалъ любезничать съ Пегги, сказалъ Іона, показывая на рыжаго слугу, который также былъ въ комнат.— Ступай къ своему длу, Дикъ.

— Я, сударь, и такъ занимаюсь дломъ, отвчалъ удивленный Дикъ.

— Ступайте оба къ своему длу, говорятъ теб, повторилъ Неттельбедъ.

Дикъ и Пегги ушли. Трактирщикъ остался наедин съ женою.

— Очень-мило, мой другъ, не правда ли? сказалъ Неттельбедъ, указывая жен на окна, убранныя цвтами.

— Очень-мило! Только не обманывайте меня, сэръ, отвчала она: — я видла ваши штуки.

Понявъ, что поздно запираться, онъ сказалъ робкимъ голосомъ: — Ну, не обижайся, мой другъ, я пошутилъ, у меня не было дурныхъ мыслей.

— Вотъ какъ! стало-быть, и вы не должны сердиться, если я буду подражать вамъ?

— Разумется, не буду, мой другъ, разумется не буду. Но зачмъ же теб такъ длать? Нтъ, лучше не длай этого, знаешь, чтобъ не стали о насъ говорить дурнаго. Вдь мы хотимъ получить окорокъ, слдовательно, намъ должно соблюдать всякую осторожность… при людяхъ. Не то, чтобъ я сталъ подозрвать тебя, но, ты понимаешь, мой другъ…

— Совершенно понимаю васъ, мистеръ Неттельбедъ. Слдовательно, если случится, что Френкъ Вудбайнъ прійдетъ къ намъ и какъ-нибудь нечаянно поцалуетъ меня въ шутку, вы ничего не скажете?

— Чтобъ провалиться этому злодю! закричалъ трактирщикъ.

— Ахъ, какъ неприлично выражаетесь вы, мистеръ Неттельбедъ! Вы совершенно забываетесь…

— Нтъ, мой другъ, я говорю съ тобою тихо и кротко.

— Вы раскраснлись — такъ не бываетъ съ людьми спокойными. Да не топайте же ногою. Иной подумаетъ, что вы меня ревнуете къ Френку Вудбайну.

— Ревную? Какъ это можно? Никогда! Я знаю, какое сокровище у меня жена. Положимъ, что Френка называютъ у насъ первымъ красавцемъ, я знаю, что милая моя Нелли не взглянетъ ни на кого, кром меня.

— И не долженъ ревновать, мой милый. Ты не можешь бояться Френка: вдь онъ женатъ и, кажется, страстно любитъ свою жену.

— Какъ же не любить ее? Такихъ красавицъ, какъ Роза Вудбайнъ, немного найдется на свт.

— Прекрасно, сударь! Такъ она, по-вашему, лучше вашей жены?

— Нтъ, мой другъ, я этого не смю сказать. Но ты сама знаешь, что когда она была въ двицахъ, ее звали ‘донмовская роза’.

— Знаю, сударь, знаю также, что вы присватывались къ ней прежде, чмъ обратились съ предложеніемъ ко мн, только жаль, что она отказала вамъ.

— Что жь, мой другъ? Я очень-радъ теперь, что она отказала.

— Говорите, сударь! Она вамъ казалась лучше меня — я знаю. Желала бъ я, чтобъ Френкъ Вудбайнъ тогда вздумалъ посватать меня.

— Зачмъ же такъ говорить, мой другъ? Вдь чрезъ такое желаніе мы лишимся окорока. Ты говоришь необдуманно. Я не хочу и помнить твоихъ неосторожныхъ словъ. Нтъ, я знаю, ты сказала, чего сама не думала.

— Правда твоя, мой миленькій. Всякій знаетъ, что я тебя не промняю на молодаго егеря. Пусть онъ и красавецъ, да у него только и имнья, что ружье и шалашъ, а у тебя, моя душечка, и въ карманахъ непусто, и домъ — настоящій замокъ. А вдь вотъ говорятъ же люди, что Френкъ съ женою живутъ очень-счастливо и могутъ получить окорокъ, если только захотятъ.

— Не-уже-ли говорятъ? Ну, ничего: я знаю словечко, отъ котораго прикуситъ языкъ Френкъ Вудбайнъ, если вздумаетъ давать присягу.

— Знаешь о немъ секретъ? Скажи же мн, душечка. Мн ужасно-любопытно узнать, что это такое.

— Нтъ, извини меня, милая, не скажу.

— Что жь это такое? Врно, письмо, которое оставлено у насъ для передачи Френку, относится къ этому длу?

— Не могу теб ничего сказать.

— Покажи мн это письмо: я, быть-можетъ, угадаю.

— Изволь, мой другъ, сказалъ Іона, подавая жен письмо.

— Адресъ написанъ ясно, проговорила она: ‘Френсису Вудбайну, служащему охотникомъ при лорд Мейерд. Оставить у Іоны Неттельбеда, въ гостинниц Золотого Окорока’. Да, на письм такъ и сказано, чтобъ оставить его въ нашей гостинниц, а не относить на домъ къ Френку — это подозрительно. Впрочемъ, почеркъ, кажется, не женскій. Ахъ! какъ бы хотлось увидть, что тамъ написано, говорила она, стараясь разсмотрть что-нибудь сквозь складки конверта.— Ахъ, какъ любопытно! Только нельзя ничего разобрать. Нтъ, разбираю подпись: Дж… Джонъ! Вотъ что: ему пишетъ просто какой-то Джонъ. Не стоитъ и любопытствовать. Возьми письмо назадъ, мой другъ.

— Вотъ, оно будетъ здсь дожидаться Френка, сказалъ Неттельбедъ, запирая письмо въ ящикъ.

— Ну, что жь, разскажи мн, какой секретъ ты знаешь о Френк, душенька?

— Пожалуйста, Нелли, не приставай ко мн. Довольно теб, что я могу подрзать язычокъ Френку, если онъ потребуетъ себ окорока. Это сокровище не минуетъ нашихъ рукъ, Нелли. Нтъ, ч… возьми, мы его никому не уступимъ! Ахъ, еслибъ только поскоре пришло время, когда дается награда! Какой великолпный будетъ видъ! Съ цлаго графства сойдутся и съдутся толпы народа: вдь я сказалъ о своемъ намреніи мистеру Роперу, управляющему сквайра Монкбери, и онъ объявитъ объ этомъ черезъ Баронскій Судъ во всеобщее свдніе. Все графство будетъ знать о присужденіи награды. Соберутся тысячи народа, потому-что такого праздника нигд не увидишь. Сквайръ Монкбери, мистеръ Роперъ, герольды съ блыми жезлами, докторъ Сайдботтомъ, донмовскій викарій, пасторъ Бошъ, капелланъ сквайра, Роджеръ Боусъ, секретарь суда, Тимоей Тинкетъ, сторожъ, трубачи, барабанщики, флейтщики — вс встртятъ насъ у воротъ стараго пріорства. Соберется судъ присяжныхъ изъ молодыхъ людей и двицъ ршать справедливость нашей просьбы. На стол будетъ лежать окорокъ. Начнутъ звонить въ колокола, загремитъ оркестръ при нашемъ появленіи. Мы съ тобою, пышно-разодтые, пойдемъ въ пріорство, толпы народа, покрывающія весь путь, почтительно будутъ разступаться передъ нами, мы вступимъ въ портикъ, преклонимъ колни (какъ жестко будетъ стоять на колняхъ на каменномъ полу, Нелли! Я ужь длалъ пробу, потому надобно будетъ намъ хорошенько подбить въ колнкахъ платье ватою). Тутъ мистеръ Роперъ торжественно прочитаетъ клятву: клянитесь, что…

— Не повторяй, я сама знаю ее наизусть.

— Ну, положимъ же, что она прочитана. Разумется, глубокое молчаніе водворяется во время торжественнаго обряда. Мы встаемъ для полученія награды. Музыка гремитъ, колокола опять звонятъ, крики безчисленной толпы нанолняютъ воздухъ. Тутъ выносится древнее кресло: мы садимся — я на правой рук, ты на лвой…

— Нтъ, мой милый, неправда: ты на лвой рук, а я на правой.

— Извините, мистриссъ Неттельбедъ: я самъ знаю лучше вашего, какъ слдуетъ сидть.

— Знайте, сколько вамъ угодно, мистеръ Неттельбедъ, я не уступлю вамъ перваго мста.

— Хорошо, хорошо, мой другъ, въ этомъ нтъ важности, мы уладимъ какъ-нибудь. Мы садимся. Процесія двигается. Впереди Уилль Кренъ, первый стремянный сквайра, несетъ окорокъ. Онъ несетъ его на высокомъ шест, чтобъ видно было всему народу. За нимъ, наигрывая, идутъ музыканты, за ними идетъ сквайръ Монкбери, пасторъ Бошъ, докторъ Сайдботтомъ…

— Ахъ, какъ живо! Я точно теперь смотрю на толстаго доктора Сайдботтома, какъ онъ переваливается съ ноги на ногу и безпрестанно утираетъ свое круглое лицо, особенно, если день будетъ жаркій, и какъ онъ будетъ на меня посматривать!

— Вс будутъ смотрть на тебя, Нелли, ты будешь ‘зрима всми зрителями’, какъ говорится въ стихахъ. Но возвратимся къ длу. За докторомъ Сайдботтомомъ шестеро здоровыхъ людей несутъ насъ, мы величественно сидимъ въ великолпномъ кресл…

— А на которой же сторон я сижу?

— Вдь мы ужь условились съ тобою объ этомъ, мой другъ. Какъ восхитительно для насъ будетъ возноситься надъ необозримою толпою и смотрть на нее! Вс деревья, вс плетни усяны мальчишками, на рыдванахъ на телегахъ, везд стоятъ и смотрятъ на насъ люди…

— Ахъ, какое прекрасное общество будетъ любоваться на меня изъ каретъ! До телегъ и до мальчишекъ на плетняхъ, и до всей этой сволочи мн нтъ дла, но пріятно будетъ видть тутъ знатныхъ людей въ каретахъ, особенно, если прідетъ сэръ Джонъ Гробхэмъ, или сэръ Джильбертъ де Монфише, или другіе красивые молодые сквайры.

— Чтобъ провалиться имъ всмъ! Но продолжаемъ нашу процесію. За нами идутъ присяжные: съ моей стороны двушки, съ твоей стороны молодые люди.

— Это негодится. Если молодые люди пойдутъ не сбоку, а позади меня, то мн ихъ не будетъ видно. Они должны идти сбоку.

— Да что теб въ нихъ?

— Какъ что? Я хочу, чтобъ было по-моему, иначе я не хочу и вмшиваться въ это дло.

— Ну, ну, хорошо! Не стану спорить съ тобою изъ-за пустяковъ, лишь бы только достичь намъ главной цли. Итакъ согласенъ: пусть молодые люди идутъ за тобою. Такимъ-образомъ процесія обходитъ стны стараго пріорства, среди криковъ толпы, наконецъ несутъ насъ домой и мы оканчиваемъ день пиромъ и весельемъ! Славный будетъ денёкъ, право, славный! Я увренъ, ты всми силами постараешься заслужить такую честь. Намъ нужно соблюдать величайшую осторожность: не надобно и глядть другъ на друга косо, не то, чтобъ ссориться, то-есть при людяхъ. А! вотъ детъ почтовая телега. Надобно пойдти принять гостей, если кто остановится здсь. Пожалуйста же, наблюдай за собою, то-есть при людяхъ.

III.
Странный гость, появившійся у мистера Неттельбеда.

Звонятъ бубенчики почтоваго экипажа. Какъ отрадно это звяканье жителямъ Донмо! Весь городокъ имъ занятъ, вс болтуны и сплетницы сбгаются на площадь смотрть на огромную почтовую телегу, которая тихо катится, подпрыгивая по гололедиц и замерзшимъ кочкамъ. Весело звенятъ бубенчики на сбру вороныхъ коней, дти кричатъ, собаки лаютъ и кондукторъ Бенъ похлопываетъ длиннымъ бичомъ.

Наконецъ громадный экипажъ останавливается у трактира. Бубенчики умолкаютъ и въ тотъ же мигъ Іона Неттельбедъ сходитъ съ крыльца встрчать гостей. Томъ долженъ помогать своему хозяину въ пріем ихъ, Керроти Дикъ держитъ лошадей, а кондукторъ объявляетъ трактирщику, что привезъ ему старика-джентльмена, который халъ изъ Сеффрой-Вольдена. На чемодан его выставлено: ‘мистеръ Плотъ’, потому надобно думать, что его Фамилія — Плотъ, примолвилъ Бенъ: преудивительный старикъ онъ. А вотъ онъ и выходитъ изъ экипажа.

— Дикъ, Томъ, сюда! помогите джентльмену выйдти изъ экипажа! кричалъ Іона, пока пожилой господинъ, закутанный въ широкомъ синемъ плащ, съ муфтою, съ огромнымъ шерстянымъ платкомъ вокругъ шеи, вылзалъ изъ телеги, и вылзалъ не безъ труда, потому-что множество накутанной на немъ одежды стсняло его движенія. Наконецъ онъ благополучно утвердился на земл, и тогда трактирщикъ увидлъ, что правая нога у старика короче лвой. Срые глаза его смотрли проницательно: выраженіе лица свидтельствовало о раздражительномъ характер, въ рчи также слышалась неуживчивость и нетерпливость. Первымъ приказаніемъ его было: дать закусить бдной солдатк и ея дтямъ, сидвшимъ въ телег подл него. Онъ пошелъ въ гостинницу только убдившись, что приказаніе его исполняется. Пока Томъ ходилъ за элемъ и холодною телятиною для спутницы хромаго джентльмена, къ трактирщику быстрыми шагами подошелъ молодой человкъ въ охотничьемъ костюм, съ ружьемъ и ягтаніемъ за плечами. Широкополая шляпа прикрывала густые черные его волосы. Самъ онъ былъ выше средняго роста, очень-строенъ, гибкаго, но крпкаго сложенія, однимъ словомъ, казался охотникомъ въ полномъ слысл слова. На лиц его была видна прямота, смлость, откровенность. За нимъ бжалъ отличный пудель.

— Съ наступающимъ праздникомъ, мистеръ Неттельбедъ, желаю вамъ весело его встртить. Къ празднику длаются подарки, потому прошу принять въ подарокъ вамъ эту пару дикихъ утокъ и вашей супруг этого тетерева. И, вынувъ изъ ягташа птицъ, онъ подалъ ихъ Іон.

— Поздравляю и васъ съ наступающимъ праздникомъ, Вудбайнъ, и благодарю за ваши подарки. Да! чуть не забылъ: у меня лежитъ письмо къ вамъ. Куда я двалъ его? Ахъ, да, оно заперто въ столовомъ ящик. О, тонко же вы ведете свои интрижки, Вудбайнъ, тонко ведете любовныя длишки, если письма вамъ посылаются черезъ меня, а не прямо на домъ. Сейчасъ вынесу вамъ письмо.

— Не безпокойтесь, мн нужно было только узнать, пришло ли письмо, потому-что оно очень-важно для меня, хоть и не въ томъ смысл, какъ вы намекаете. Я схожу домой, оставлю тамъ ружье и собаку, потомъ ворочусь за нимъ. Я ныньче вечеромъ назначилъ у васъ свиданье мистеру Роперу, управляющему, по нашимъ общимъ дламъ. Если онъ прійдетъ раньше меня, попросите его обождать немного.

Охотникъ положилъ ружье на плечо и ушелъ.

Между-тмъ хавшіе въ телег бдняки исправно позавтракали, старый джентльменъ всунулъ гинею въ руку солдатки, которая осыпала его благословеніями. Кондукторъ Бенъ выпилъ стаканъ элю, общалъ купить въ Чельмсворт ленту смазливой Пегги, которая кокетничала съ нимъ. Бичъ снова захлопалъ, бубенчики зазвенли и тяжелый экипажъ покатился дале.

Трактирщикъ ввелъ старика въ комнаты и помогъ ему раздться.

Керроти Дикъ втащилъ за нимъ чемоданъ и положилъ у стола. На чемодан было дйствительно написано крупными буквами: ‘Докторъ Плотъ’.

— Добро пожаловать, сэръ, наша гостинница лучшая въ Эссекс, говоритъ Іона, продолжая хлопотать около джентльмена:— можно сказать, наша гостинница ни въ чемъ не уступитъ ни Кельчестерскому ‘Птуху’, ни Гэрвичской ‘Куриц’, ни Брентрійской ‘Бутылк’. Смю васъ уврить, нигд въ цломъ графств не найдете вы такого услужливаго хозяина, такой привтливой хозяйки, такого отличнаго вина и такого прекраснаго стола, какъ въ ‘Золотомъ Окорок’…

Старикъ съ нетерпніемъ и досадою слушалъ его болтовню.

— Не бсите меня вашимъ вздоромъ, хозяинъ. Лучше дайте мн рюмку наливки, да смотрите, хорошей, старой.

Озадаченный такою суровостью, Іона побжалъ исполнить приказаніе, а докторъ Плотъ, прихрамывая, подошелъ къ камину и молча грлся у огня, пока трактирщикъ возвратился съ наливкою. Выпивъ рюмку, старикъ пробормоталъ, что наливка недурна.

— Недурна, сэръ, очень недурна, мягка, какъ сливки, ей ровно пятьдесятъ лтъ. Да, сэръ, она изъ стараго запаса, еще изъ погреба сэра Вальтера Физвальтера, или, лучше сказать, его отца, потому-что самъ баронетъ былъ скряга — не тмъ будь помянутъ, и не купилъ бы такого хорошаго винца.

— Гы! Дайте мн еще рюмку! Да, кажется, узнаю вкусъ.

— Стало-быть, вы, сэръ, были другъ баронета?

— А вамъ что за дло? сердито крикнулъ старикъ.— Какъ вы смете длать мн допросы? Впрочемъ, скажу вамъ, что я былъ его другомъ, я былъ его медикомъ. Моя фамилія докторъ Плотъ. Слышали — а?

— Не имлъ чести слышать, но ставлю себ за честь видть васъ въ своемъ заведеніи, докторъ, ставлю себ за особенную честь…

— Вздоръ! Какая тутъ честь? Чести никакой нтъ. Терпть не могу льстецовъ, даже въ трактирщикахъ, терпть не могу и затыкаю имъ ротъ. Меня называютъ чудакомъ — и справедливо. Я чуланъ: длаю какъ мн вздумается, какъ мн лучше, не спрашиваясь никого. Пріхалъ сюда на телег, потому-что такъ люблю, а каретъ и дилижансовъ не могу терпть. На телег и дешевле, и компанія лучше. Въ карет не попалась бы мн солдатка съ ребятишками. А впрочемъ, хать на толег, въ-сущности, убыточне.

‘Какой, въ-самомъ-дл, чудакъ этотъ старикъ!’ подумалъ Іона.— Чмъ еще могу служить вамъ, сэръ?

— Служить мн? Ничмъ. А впрочемъ, вотъ что: вы говорили, у васъ есть жена?

— Точно такъ, сэръ, съ недоумніемъ отвчалъ Іона.

— Такъ пошлите жь ее сюда. Она, врно, хоть немного-поумне васъ.

— Мистриссъ Неттельбедъ, Нелли, другъ мой, пойдите сюда, васъ просятъ! закричалъ Іона.

— Иду, мой другъ, отвчала Нелли и, появляясь въ зал, прибавила съ любезнымъ поклономъ: — Что прикажете, сэръ?

— Ничего не хочу приказывать, брюзгливо отвчалъ старикъ.

— Что же вамъ угодно, сэръ?

— И ничего мн не угодно. Я хочу здсь прожить нсколько дней, такъ отведите мн хорошую комнату, на постели должно быть чистое блье, и вообще все должно быть удобно и спокойно.

— У насъ только одна комната свободная, отвчала Нелли, которой старикъ не понравился:— да и въ той по ночамъ ходитъ превидніе.

— Ходитъ превиднье! повторилъ онъ, дразня ее: — тмъ лучше. Никогда еще не видывалъ я превидній! Интересно познакомиться.

— Вроятно, вамъ представится этотъ случай, отвчала Нелли.— Итакъ, если васъ это не затрудняетъ, комната будетъ для васъ приготовлена.

— Это самая большая и самая лучшая комната въ дом, сэръ, съ отличнйшею постелью, прибавилъ Іона: — кровать, знаете, старинной работы, съ такимъ богатымъ штофнымъ пологомъ, точно какая-нибудь могила. Я слышалъ, что эта постель самого сэра Вальтера, а можетъ-быть, на ней спалъ еще его праддъ. А наврное можно сказать, что намъ разъ показалось, будто изъ стннаго шкапа выходитъ женщина и глядитъ прямо на насъ.

— Не показалось, а мы въ-самомъ-дл видли, возразила мистриссъ Неттельбедъ:— въ окно свтилъ мсяцъ, и женщина была блдна, какъ полотно. Іона говоритъ сомнительно, потому-что спрятался подъ кровать, а я ее видла.

— Пустяки! Разъигралась фантазія, сердито сказалъ докторъ Плотъ.— Блая женщина! вздоръ, вы сами себя увидали въ зеркал — и только. Этими глупыми исторіями можно пугать бабъ и мальчишекъ, мужчины надъ ними смются. Приготовьте мн волшебную комнату, разведите хорошій огонь, нагрйте постель — и ручаюсь вамъ, я прекрасно просплю до утра, какія бы тамъ ни ходили привиднія или превиднія.

— Надюсь, что вы и завтра будете такъ же подсмиваться, сказала Нелли такимъ тономъ, какъ-бы вовсе не надялась того.

— Не бойтесь, моя милая, а кстати, хозяинъ, кто такой этотъ красивый парень, подарившій тетерева вашей жен?

— Мн тетерева? А ты мн не сказалъ объ этомъ, Іона.

— Пріздъ господина доктора вышибъ это у меня изъ памяти, Нелли. Этого молодаго человка, сэръ, зовутъ Френкъ Вудбайнъ. Онъ подарилъ мн пару утокъ, а теб тетерева, мой другъ.

— Я такъ и думала, что это Френкъ Вудбайнъ. Ахъ, какой онъ милый!

— Пожалуйста, не слишкомъ его хвали, то-есть при людяхъ, шепнулъ Іона.

— А кто жь такой Френкъ Вудбайнъ? спросилъ докторъ.

— Ужь этого не могу вамъ хорошенько объяснить, сэръ, отвчалъ Неттельбедъ.— Онъ не здшній, то-есть живетъ здсь всего полтора года, егеремъ у лорда Мейерда.

— Онъ бы могъ быть и не егеремъ, сказала Нелли: — всякій видитъ, что онъ выше своего званія. Онъ не занимается дурнымъ обществомъ, какъ другіе, а когда однется, ни дать-ни-взять молодой сквайръ. И по правд сказать, ни одинъ изъ нашихъ молодыхъ сквайровъ не стоитъ его. Даже сэръ Джонъ Гробхэмъ и сквайръ Чипчезъ нейдутъ съ нимъ въ сравненіе. здитъ верхомъ онъ не хуже сквайра Монкбери, стрляетъ онъ лучше Сэма Снайпа, перваго егеря, а какъ танцуетъ онъ, ужь истинно можно полюбоваться, сэръ. Онъ у насъ лучше всхъ. Вы сами его видли, сэръ: можете сказать, точно ли онъ красавецъ.

— Ну, такъ! Баба только и смотритъ, чтобъ рожа была смазлива, сказалъ Плотъ.

— Извините, сэръ, меня этимъ нельзя попрекнуть. Я выбрала своего Іону вовсе не за красоту.

— Роза Вудбайнъ, его жена, можно сказать, безцнное сокровище, сказалъ, обидясь, Іона.

— Всякая жена — сокровище, да еще такое безцнное, что и покупщика ему не найдешь, сухо замтилъ Плотъ.

— Вы никогда не видывали такой прелести, продолжалъ Іона, искоса взглянувъ на жену.

— Деревенская красавица, знаю, щеки красныя, какъ яблоки, и круглыя, какъ яблоки, возразилъ Плотъ:— здорова и плотна, хоть въ телегу запрягай, только неуклюжа, не въ моемъ вкус.

— И не въ моемъ, сказала Нелли.— Вы ее обрисовали точка-въ-точку.

— Зналъ, что вы такъ скажете. Женщины не любятъ хвалить красавицъ, а вашъ мужъ будетъ несогласенъ съ вами.

— Вкусы различны, сэръ, каждый смотритъ своими глазами, отвчалъ хозяинъ.— На мой взглядъ, Роза Вудбаинъ у насъ первая красавица. Манеры у ней деликатныя, смю судить. Иной леди можно бы поучиться у Розы Вудбайнъ.

— Очень-мило! Вы слишкомъ-жарко ее хвалите, мистеръ Неттельбедъ, сказала Нелли.

— А вы еще жарче хвалили Френка, моя милая, отвчалъ онъ.

— И что жь, этотъ идеалъ совершенства, передъ которой вс ваши леди — мужички, врно, дочь какого-нибудь фермера, замтилъ старикъ.

— Она сирота и выросла у мистера Лесли, нашего прежняго пастора, отвчалъ Іона: — и чуть ли не была племянницей его жен, наврное, впрочемъ, не знаю. Роза Мильдмэ (такъ ее звали въ двушкахъ) была двушка хорошаго воспитанія. Добрый мистеръ Лесли, хоть и самъ былъ человкъ бдный, не жаллъ для нея ничего. Но посл его смерти вдова не могла сводить концовъ съ концами, потому Роза и вышла замужъ.

— Какъ же она пошла за егеря? Разв не было у нея другихъ жениховъ?

— Было много. За иныхъ съ радостью пошли бы невсты богаче ея, сказалъ Іона, взглянувъ на жену.— Былъ и такой женихъ, который считается у насъ самымъ завиднымъ во всемъ графств: именно, сэръ Джильбертъ де Монфине, но ей понравился егерь, она за него и пошла.

По насмшливому лицу старика пробжало выраженіе сочувствія, но скоро онъ опять улыбнулся насмшливо и сказалъ:

— Значитъ, была глупа. Скоро раскается въ томъ, что не умла пользоваться счастьемъ.

— Не знаю, раскается ли, возразила Нелли.— Она непохожа на другихъ: не понимаетъ своей выгоды, а благороднаго честолюбія нтъ въ ней ни капли. Она, какъ дура, влюблена въ мужа.

— И онъ говоритъ, что всею душою любитъ ее, прибавилъ Іона.

— Говоритъ только? А на дл не такъ? спросилъ Плотъ.

— Не умю вамъ сказать, уклончиво отвчалъ трактирщикъ.— Это не мое дло.

— Такъ не ваше дло и длать дурные намеки, когда нтъ доказательствъ, сказалъ Плотъ.— А интересно бы мн испытать ихъ любовь. Толковать, что любимъ другъ друга, легко, да не всегда слова бываютъ справедливы. Я въ этихъ случаяхъ не очень-доврчивъ: я видалъ людскую жизнь. Вообще жены стараются держать мужей подъ башмакомъ.

— Вы невыгоднаго мннія о нашемъ пол, сэръ, сказала Нелли.

— Не очень-выгоднаго, моя милая, да что жь длать? Тому научила меня опытность.

— Грустно слышать это, сэръ, сказалъ Неттельбедъ:— но по себ не судите о всхъ. Я, напримръ, могу похвалиться лучшею судьбою. Малйшее мое желаніе — законъ для мистриссъ Неттельбедъ. Она и не думаетъ никогда мн поперечить. Правда ли, мой другъ?

— Никогда, мой другъ, я знаю свои обязанности.

— Видите, сэръ, вотъ вы, наконецъ, и нашли счастливое супружество: любящаго мужа и послушную жену, которые наслаждаются такимъ счастіемъ и единодушіемъ, что надются получить окорокъ. Но вотъ мистеръ Роперъ, донмовскій управитель. Мое почитаніе, мистеръ Роперъ. Поздравляю васъ съ наступающимъ праздникомъ.

Трактирщикъ пошелъ на встрчу Роперу, Нелли отправилась готовить комнату для доктора Плота и Пегги услышала отъ нея съ величайшимъ изумленіемъ, что старикъ беретъ комнату, гд ходитъ привидніе.

— Я ни за что на свт не согласилась бы ночевать тамъ одна, замтила она Керроти Дику, идя съ нимъ въ эту комнату.

— Не бойся за него, Пегги, сказалъ Дикъ, тащившій туда чемоданъ Плота: — такого старика никакая баба не обидитъ, хоть бы и шаталась только по ночамъ.

И они исчезли въ темномъ корридор.

IV.
Мистеру Роперу удалось заглянуть въ душу старика.

Докторъ Плотъ сидлъ у камина. Роперъ, войдя въ комнату, взглянулъ на старика, и старикъ взглянулъ на него, но тмъ ограничились ихъ отношенія.

Мистеръ Роперъ снялъ плащъ и перчатки и положилъ вмст съ своею треугольною шляпою на стулъ. Онъ былъ почтенный джентльменъ среднихъ лтъ, въ сдомъ парик, кафтан и жилет табачнаго цвта.

— Былъ здсь Френкъ Вудбайнъ? спросилъ онъ трактирщика,

— Былъ, сэръ, съ полчаса назадъ, и просилъ васъ подождать, потому-что онъ скоро воротится.

— Хорошо, вынесите жь бутылку элю моимъ людямъ, которые сидятъ въ передней.

Это было исполнено, и мистеръ Роперъ продолжалъ:

— А вамъ, мистеръ Неттельбедъ, конечно, любопытно узнать, объявилъ ли я о вашемъ намреніи требовать окорока. Вы записаны кандидатомъ, но я сдлалъ для васъ больше: уже составленъ судъ присяжныхъ изъ шести самыхъ красивыхъ молодыхъ людей и шести самыхъ красивыхъ двушккъ нашего мстечка. Я сказалъ имъ, чтобъ прежде другихъ просителей занялись они вами. Они прійдутъ сюда ныньче же вечеромъ.

— Отлично! въ восторг вскричалъ Неттельбедъ.— Томъ, сдлай большую мису пунша, вели кухарк отрзать сладкаго пирога и подогрть пастетъ. Надобно приготовить имъ угощеніе. Какъ жаль, что нтъ у насъ музыканта! можно бы потаицовать.

— Я позаботился объ этомъ, отвчалъ Роперъ:— Симонъ Эппельярдъ принесетъ скрипку. Не хочу охлаждать вашей радости, мистеръ Неттельбсдъ, но долженъ сказать вамъ, что есть у васъ соперникъ, имющій большія надежды, нкоторые даже думаютъ, что у него боле надеждъ, нежели у васъ.

Трактирщикъ поблднлъ.

— Это ужасно! Кто жь онъ?

— Тотъ самый молодой человкъ, видться съ которымъ я пришелъ сюда.

— Френкъ Вудбайнъ? Я такъ и ждалъ. Протестую противъ его притязаній. Онъ не можетъ дать присяги.

— Почему же? Онъ прекрасный молодой человкъ, и вс говорятъ, что онъ страстно любитъ жену и она любитъ его.

— Онъ не заслуживаетъ ея любви: онъ негодяй, развратникъ, измняетъ жен.

— О-о! Вы совершенно ошибаетесь, милый другъ.

— Я не могу ошибаться: я видлъ это своими глазами.

— Что жь вы видли?

— Я видлъ, что онъ волочится за другою.

— За мистриссъ Неттельбедъ?

— Нтъ, нтъ, не за нею. Посмотрлъ бы я, кто посметъ волочиться за нею, нтъ, за женщиной, которая отвчала на его любезности вовсе не такъ, какъ отвчала бы на нихъ моя жена: она цаловала его.

— Не можетъ быть! Ваши глаза обманули васъ.

— Нтъ, не обманули. Когда я захочу, меня не проведутъ. Когда будетъ время, я представлю доказательства своимъ словамъ.

— Но одного вашего свидтельства будетъ недостаточно: васъ могутъ считать пристрастнымъ, нужны другіе свидтели.

— Я представлю неопровержимыя улики.

— Неопровержимыя улики? сказалъ Плотъ, подходя къ собесдникамъ:— такъ вы подмтили за молодцомъ продлки? Вдь я говорилъ, что вс эти толки о врности — вздоръ. Смотрите же, чтобъ онъ не отплатилъ вамъ тою же монетою, подмтивъ ваши продлки.

— Чего нтъ, того нельзя подмтить, отвчалъ трактирщикъ.

— Гм! проворчалъ Плотъ.— Позвольте рекомендоваться, сэръ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Роперу:— вы, кажется, не узнаёте меня? Медикъ несчастнаго семейства, которое нкогда занимало этотъ домъ — докторъ Плотъ.

— Имя ваше мн знакомо, сэръ, но, признаюсь, не помню васъ въ лицо, хотя, вроятно, имлъ случай видть.

— Я очень измнился — вс это говорятъ. Совершенно разрушаюсь. Пріхалъ сюда пожить нсколько дней, поразмыслить о сует міра. Здсь для этого богатые матеріалы, сэръ. Старинный домъ падаетъ, старинный родъ исчезъ, и какимъ же образомъ? Виновата въ этомъ женщина, а вотъ стоитъ легковрный глупецъ, желающій уврить насъ, что его судьба — исключеніе изъ общаго правила.

— Я не глупецъ и не легковрный, отвчалъ Іона: — и смю сказать, что мистриссъ Неттельбедъ непохожа на другихъ женщинъ. Нимало неудивительно, что вы еще не встрчали подобныхъ ей женщинъ. Сквайръ Монкбери говоритъ, что любитъ ее какъ дочь. Мы надемся, что, посмотрвъ ближе на насъ, вы измните къ лучшему свое мнніе о женщинахъ, сэръ.

— Я знаю прискорбныя обстоятельства, о которыхъ вы упомянули, сэръ, сказалъ Роперъ: — но я увренъ, что несчастная женщина не такъ виновата, какъ полагаютъ.

— Ничего не знаете вы! рзко отвчалъ Плотъ.— Я знаю, что леди Джуга была виновата, но нечего толковать объ этомъ. Пусть умершіе мирно спятъ въ гробахъ.

‘Хорошо, еслибъ леди Джуга послушалась этого совта’, подумалъ про-себя трактирщикъ.

— Я не хочу тревожить ихъ, или говорить о воспоминаніяхъ, непріятныхъ для васъ, бывшихъ въ дружб съ сэромъ Вальтеромъ, отвчалъ управитель: — но я увренъ, что напрасно осуждаютъ невинную супругу его, и когда будетъ время, докажу основательность своихъ словъ.

— Если вы сдлаете это, вы облегчите мою грудь отъ тяжелаго камня, который давно ее давитъ, который подавилъ въ ней вс добрыя чувства, если когда они были вложены въ меня природою. Вы тмъ убьете меня… нтъ нужды, я буду заслуживать наказанія, потому-что я совтовалъ сэру Вальтеру развестись съ женою.

— Итакъ, мн лучше молчать, сэръ?

— Нтъ, говорите, не щадите меня. Я медикъ, знаю, что язвы лечатся съ жестокою болью, но моя неизлечима, прибавилъ онъ тономъ глубокой горести.

— Нтъ, сэръ, я найду боле-удобное время разсказать вамъ эту исторію, какъ она мн извстна. Теперь съ минуты-на-минуту жду Френка Вудбайна, съ которымъ долженъ говорить о важномъ дл. Ахъ, сэръ! еслибъ вы взглянули на его жену, вы измнили бы ваше дурное мнніе о женщинахъ, сэръ.

— Я много о ней слышалъ и готовъ познакомиться съ нею. Не можете ли вы доставить мн случай видть ее?

— Очень-легко, отвчалъ управитель: — ея мужъ охотно пригласитъ васъ къ себ.

— Но мн хотлось бы видть ее безъ мужа.

— Быть-можетъ, и это устроится, сэръ.

Тутъ вошелъ въ комнату Френкъ Вудбайнъ и въ ту же минуту изъ другой двери явилась въ залу Нелли.

V.
Френкъ Вудбайнъ обманулся.

Френкъ Вудбайнъ былъ въ-самомъ-дл красавецъ. Мистриссъ Неттельбедъ улыбнулась ему очень-благосклонно, поблагодарила его за подарокъ, спросила о здоровь жены, и такъ заговорилась, что незамтно дошла съ нимъ до окна, но Френкъ былъ холоденъ и, поклонившись ей, пошелъ къ мужчинамъ. Нелли начала кусать губы отъ досады.

— Онъ ведетъ себя очень-скромно, замтилъ управитель трактирщику.

— Онъ остерегается насъ. Наедин онъ былъ бы не таковъ.

— Намъ съ вами нужно поговорить о дл, Вудбайнъ, сказалъ управитель, когда молодой человкъ сталъ подл него.

— Да, мистеръ Роперъ, я затмъ и пришелъ.

— И прекрасно. Начнемъ же стаканомъ эля: дло пойдетъ глаже.— Хозяинъ, дайте намъ кружку хорошаго эля.

Эль былъ принесенъ и оказался достойнымъ пивоварной извстности Іоны.

— Теперь, хозяинъ, одолжите намъ чернильницу съ перомъ, а вы, мистриссъ Неттельбедъ, прикажите подать свчу: становится темновато, а въ денежныхъ длахъ необходима ясность. Съ этими словами, Роперъ вынулъ изъ кармана записную книжку, заглянулъ въ нее и положилъ на столъ.

— Такъ у нихъ денежныя дла! Вотъ чего не ожидала я отъ Френка! подумала Нелли, ставя на столъ чернильницу и зажигая свчу.

Между-тмъ Роперъ вынулъ какой-то гербовый листъ и разложилъ его на стол передъ Френкомъ.

— У васъ есть письмо на мое имя, мистеръ Неттельбедъ? сказалъ молодой человкъ.

— Совсмъ-было забылъ опять о немъ, извините, Вудбайнъ, вотъ оно, въ-цлости. И трактирщикъ, вынувъ изъ ящика письмо, передалъ его егерю. Хромой джентльменъ между-тмъ ушелъ на свое прежнее мсто у камина, но внимательно слдилъ за разговоромъ.

— Вся сумма составляетъ ровно двсти фунтовъ, Вудбайнъ, сказалъ Роперъ.— Я напишу вамъ квитанцію въ томъ, что получилъ ихъ для передачи сквайру Монкбери.

— Двсти фунтовъ! подумалъ Іона: — я не полагалъ, чтобъ у Френка было хотя сто.

— Двсти фунтовъ! подумала Нелли: — неужели у него столько же денегъ, какъ у моего мужа?

— Сейчасъ получите ихъ, мистеръ Роперъ, сказалъ Френкъ, распечатывая письмо.— Что это значитъ, вскричалъ онъ, вдругъ поблднвъ и вскочивъ со стула: — денегъ нтъ! Они вынуты изъ письма!

— Вынуты! сказалъ въ изумленіи Іона: — отвчаю за то, что въ моемъ дом не бываетъ покражъ.

— Нтъ, нтъ, я ошибся, продолжалъ Френкъ, въ отчаяніи перечитывая письмо: — деньги не высланы мн!

— Значитъ ли это, что вы не можете произвесть мн уплату долга, молодой человкъ? сурово сказалъ управитель.

— Вы видите, что я обманулся въ ожиданіи: мн должны были выслать деньги, но не выслали, почему — я не знаю. Дайте мн недлю отсрочки и я заплачу вамъ все сполна.

— Я не позволю такъ играть мною, Френкъ Вудбайнъ. Мн очень-непріятно прибгать относительно васъ къ мрамъ строгости, но я не могу поступить иначе.

— Но вы сами знаете, мистеръ Роперъ, что деньги были взяты не мною, что я только ручался за другихъ.

— Но какъ сами они не въ-состояніи уплатить, взысканіе обращается на васъ. Съ этимъ условіемъ я и принялъ ваше ручательство.

— Я уплачу долгъ, если вы дадите мн небольшую отсрочку.

— Отсрочки нельзя дать. Очень-жаль, что я долженъ прибгнуть къ-мрамъ строгости, но я дйствую за сквайра Монкбери, а не за себя, потому долженъ поступать по законамъ, какъ ни противно это моимъ чувствамъ. Если у васъ нтъ денегъ, я долженъ буду арестовать васъ.

— Арестовать! вскричалъ Френкъ.

— Да, и отправить васъ въ Чельмсфордскую Тюрьму.

— Мистеръ Роперъ, вы не злой человкъ, вы не злой человкъ, вы этого не сдлаете.

Управитель покачалъ головою.

— И у васъ достанетъ духа посадить меня въ тюрьму за то, что я избавилъ отъ погибели бдную вдову?

— Не толкуйте своего поведенія фальшивымъ образомъ. Нтъ сомннія, намреніе у васъ было доброе, но вы сдлали доброе дло въ ущербъ другому. Подписавъ обязательство, безъ врныхъ средствъ удовлетворить ему, вы поступили очень-дурно, и теперь испытаете слдствія своей опрометчивости. Но сквайръ Монкбери не долженъ черезъ васъ терпть убытки, вы не можете уплатить денегъ, и я долженъ прибгнуть къ сил закона.

— Жена моя, бдная жена! вскричалъ Френкъ, закрывая лицо руками.

— О ней вы должны были подумать прежде, когда подписывали вексель. Васъ посадятъ въ тюрьму, вы потеряете мсто, ваша жена пойдетъ, быть-можетъ, по-міру — все по вашей опрометчивости.

Слушая слова управителя, Френкъ съ гордостью выпрямлялся, какъ бы готовился дать ему отвтъ, какого онъ заслуживалъ, но сдлалъ надъ собою усиліе и сказалъ съ принужденнымъ спокойствіемъ:

— Я не считалъ васъ такимъ человкомъ, мистеръ Роперъ. Вы говорите съ жестокостью, совершенно-неумстною. Я вовсе не отказывался уплатить вамъ деньги. Я могу и хочу заплатить, прошу только небольшой отсрочки.

— Молодой человкъ, я ужь не разъ вамъ повторялъ, что я только агентъ сквайра Монкбери и не имю въ этомъ дл собственнаго произвола. Но если хотите, я могу арестовать вмсто васъ мистриссъ Лесли.

— Арестовать бдную старушку! Бросить ее въ тюрьму, гд она умретъ съ печали и стыда — нтъ, сэръ, этого не будетъ!

— Такъ онъ ручался за бдную мистриссъ Лесли! шепнула Нелли мужу.— Ахъ, какъ мн жаль его! Заплати за него деньги, Іона, заплати, мой дружокъ.

— Двсти фунтовъ? Да разв я съ ума сошелъ! Какъ это можно!

— Нтъ, пожалуйста, заплати, Іона!

— Мистеръ Неттельбедъ, сказалъ управитель: — сдлайте одолженіе, позовите сюда моихъ людей изъ передней.

— Не ходи, Іона, они хотятъ сдлать что-то страшное, да, у нихъ на ум ужасное дло! вскричала Нелли.

— Не безпокойтесь, мистриссъ, сказалъ управитель: — я позову ихъ самъ.

Два высокіе, здоровые служителя вошли въ комнату и, по знаку управителя, схватили Вудбайна.

— Полицейскіе! закричала Нелли:— поддержи меня, Іона! Я упаду въ обморокъ… Падаю!

— Эхъ, лучше бъ они арестовали его гд-нибудь въ другомъ мст, сказалъ трактирщикъ: — этимъ компрометируется мое заведеніе.

— Плати же скоре деньги, со слезами повторяла Нелли: — со мною сдлается истерика!

— Жизнь моя! Душа моя! твердилъ трактирщикъ, стараясь успокоить жену.

— Не упустите же вашего арестанта, сказалъ управитель служителямъ: — отведите его какъ можно скоре въ Чельмсфордъ и тамъ представьте въ тюрьму — понимаешь, Исааксонъ?

— Какъ же, понимаемъ, отвчалъ служитель.

— Не позволите ли вы мн проститься съ женою, мистеръ Роперъ?

— Нтъ, лучше безъ прощаній, отвчалъ Ронеръ.

— Гораздо-лучше, подтвердилъ служитель.

— Ахъ, какой ужасъ! Ахъ, какая жалость! рыдая, говорила Нелли.

Въ эту минуту докторъ Плотъ, до-сихъ-поръ молча смотрвшій на все, кивнулъ головою управителю, который, по этому знаку, веллъ служителямъ остановиться.

— Я принимаю участіе въ этомъ молодомъ человк, сказалъ Плотъ: — и ужь думаю, не помочь ли ему.

— Очень-пріятно это слышать, сэръ, мн очень-грустно прибгать къ строгимъ мрамъ, но я дйствую не по своей вол.

— Знаю это, нетерпливо возразилъ Плотъ.— Но скажите, заслуживаетъ ли участія мистриссъ Лесли, за которую онъ поручился?

— Въ высшей степени, сэръ. Она вдова бднаго пастора. Вы должны помнить мистера Лесли, сэръ, онъ былъ лтъ пятьдесятъ донмовскимъ пасторомъ, пока не переселился на свое приходское кладбище. Мы вс жалли о немъ, сэръ. Ахъ, какія благочестивыя назиданія онъ давалъ намъ! Сколько семейныхъ распрей примирялъ своимъ словомъ! Ахъ, какъ хорошо говорилъ онъ о семейномъ согласіи!

Волненіе показалось на лиц Плота. Постоянное нервическое подергиваніе рта его усилилось. Наконецъ, сердито взглянувъ на управителя, онъ сказалъ:

— Какое мн дло до назиданій мистера Лесли? Съ чего вы взяли передавать ихъ мн?

— Извините меня, если я напомнилъ вамъ что-нибудь прискорбное: я вовсе не думалъ огорчать васъ, я только хотлъ показать, какимъ прекраснымъ наставникомъ намъ былъ мистеръ Лесли.

— Вижу, что надобно чтить его память, спокойне отвчалъ Плотъ.

— Но онъ мало заботился о себ и умеръ, не оставивъ ничего жен, которая безъ помощи добрыхъ людей терпла бы самую горькую нищету. Ей купили домикъ, дали ей денегъ и теперь она не нуждается.

— И все это сдлалъ для нея Френкъ Вудбайнъ?

— Все онъ. Знаете, его жена племянница мистриссъ Лесли, по-крайней-мр, такъ говорятъ. Врно то, что она воспитана ею. Вскор посл женитьбы Френка, начала старушка терпть нужду, потому-что племянница только и поддерживала ея хозяйство. Френкъ вздумалъ помочь. Посовтовался со мною. Старушк нужно было двсти фунтовъ, чтобъ устроить свои дла. Я взялъ ей денегъ у сквайра Монкбери, подъ ручательство Френка. Онъ условился только, чтобъ не сказывать мистриссъ Лесли, кто досталъ ей денегъ, чтобъ не говорить объ этомъ и его жен. Видите, онъ хотлъ поступить деликатно.

— Ничего я не вижу. Но на какомъ же основаніи вы думали, что онъ можетъ вамъ уплатить? Есть у него средства?

— Средства небольшія, улыбаясь, сказалъ управитель: — но я поврилъ его слову. И теперь убжденъ, что онъ дйствительно надялся получить въ письм деньги, только другіе его обманули. Если вы ему поможете, ваше доброе дло не пропадетъ.

— Прежде надобно мн взглянуть на жену его и на мистриссъ Лесли, сказалъ старикъ.

— Вы увидите, что она точно такова, какъ я вамъ описывалъ. Если угодно, я васъ провожу, сэръ.

— Благодарю. Пусть же молодой человкъ останется здсь. Я хочу видть жену его безъ него.

— Очень-хорошо, сэръ, потому-что вы хотите сдлать ему добро. Угодно вамъ идти сейчасъ?

Старикъ кивнулъ головою и пошелъ за своимъ плащомъ.

Пока продолжался этотъ разговоръ, полицейскіе служители, видя, что конца дождутся нескоро, услись на другомъ конц комнаты за столъ, посадивъ арестанта между собою. Тутъ подошла къ нему съ утшеніями мистриссъ Неттельбедъ, оправившаяся отъ истерики, и, чтобъ развлечь его горе, подала ему бутылку стараго элю. Но Френкъ не хотлъ пить.

— А мы не откажемся отъ стаканчика, мистриссъ, сказалъ Исааксонъ: — вдь не откажемся, Лэчемъ?

— Никоимъ образомъ, мистриссъ, подтвердилъ товарищъ его: — мы въ этомъ предмет знаемъ толкъ, и слышали, что у васъ эль отличный.

— Этотъ сортъ не вашему брату пить, съ неудовольствіемъ отвчала Нелли: — не горюйте же, мистеръ Вудбайнъ, все уладится.

— Я думаю о бдной жен: съ самой нашей свадьбы мы еще не проводили ни одного вечера не вмст, а ныньче будетъ она одна.

— Вотъ важность! сьазалъ Исааксонъ:— моя супруга часто сидитъ одна по вечерамъ и никогда не жалуется…

— А можно сказать, еще рада бываетъ, дополнилъ Лэчемъ.

— Безчувственные изверги! проворчала Нелли.

Тутъ подошелъ управитель и служители встали при его приближеніи.

— Не безпокойтесь, сидите, сказалъ Роперъ: — останьтесь здсь, покуда я на-часъ схожу по одному длу съ докторомъ Плотомъ, тогда я вамъ скажу, что длать съ арестантомъ. Да смотрите, не упустите его.

— Слушаемъ, отвчалъ Исааксонъ.

— Часа мн будетъ довольно, чтобъ проститься съ женою, сэръ, сказалъ Френкъ: — позвольте мн проститься съ нею, сэръ. Даю вамъ честное слово возвратиться. Моему слову можно врить. Позвольте мн проститься.

— Вашего слова ненужно, отвчалъ Исааксонъ: —мы васъ не отпустимъ.

— Варвары! воскликнула Нелли: — я вырву его изъ вашихъ лапъ, во что бы ни стало!

— Отпустить васъ невозможно, подтвердилъ Роперъ, отводя умоляющую руку Френка.

— Мистриссъ Неттельбедъ, угостите этихъ джентльменовъ, дайте имъ закусить и выпить.

Онъ поспшно ушелъ, чтобъ избавиться отъ настойчивыхъ просьбъ арестанта и догнать доктора, который ужь былъ на улиц.

Френкъ опустился на стулъ и закрылъ лицо руками.

— Слышали, мистриссъ, что сказалъ управитель? замтилъ Исааксонъ трактирщиц.— Такъ угощайте же, то-есть не мшаетъ подать намъ трубки и пару бутылокъ — такъ ли, Лэчемъ?

— Такъ, отвчалъ, облизываясь, Лэчемъ.

Нелли очень-радушно подала имъ отличнаго эля, снабдила ихъ трубками и угрюмые служители уже порядочно разнжились, когда Іона съ торжествомъ увидлъ въ окно ‘судъ присяжныхъ окорока’, церемоніально приближающійся къ его дому. Въ восторг побжалъ онъ, вмст съ женою и всми домочадцами, встрчать дорогихъ гостей.

VI.
Присяжные.

Шесть молодыхъ людей и шесть двушекъ попарно идутъ въ домъ, каждая пара, проходя мимо хозяина и хозяйки, здоровается съ ними. Іона любезенъ до чрезвычайности, до нелпости. Молодые люди вс въ зеленыхъ курткахъ, въ блыхъ чулкахъ, въ башмакахъ съ пряжками. Вс они красивые парни. Двушки очень-милы и мило одты. На нихъ чепцы съ розовыми лентами, розовые спенсеры съ темно-малиновыми юбками, синіе чулки и башмаки съ высокими каблучками. Волоса у всхъ завиты въ локоны. Передъ судьями идутъ музыканты, наигрывая веселыя псни.

Толпа любопытныхъ идетъ за ними. Всхъ радушно встрчаютъ хозяинъ и хозяйка. Узнавъ объ арест Френка, вс жалютъ, но Френкъ сидитъ молча, погруженный въ печальное раздумье, не обращая вниманія ни на безполезное сожалніе, ни на шумное веселье.

Присяжные становятся въ рядъ. Музыка умолкаетъ. Вс снимаютъ шляпы. Хозяинъ и хозяйка, взявшись за руки, подходятъ къ судьямъ отвчать на ихъ вопросы. Вопросы точны и строги, сообразно формул клятвы. Бодро отвчаютъ на нихъ Іона и Нелли. Никогда еще міръ не видалъ такихъ согласныхъ, любящихъ и счастливыхъ супруговъ. Судьи, кажется, довольны ихъ отвтами.

— Но это еще только предварительный розыскъ, говоритъ старшій присяжмый, Симонъ Эппельярдъ:— еще три дня остается до присужденія награды. Не провинитесь въ это время.

— Не провинимся, отвчаетъ Іона, обнимая жену.

— Не провинимся, повторяетъ она, ласкаясь къ нему.

— А про-тебя хозяинъ, видно, забылъ, шепчетъ Керроти Дикъ румяной Пегги.

— Держи языкъ за зубами, глупая голова, отвчаетъ Пегги.

— Черезъ три дня мы возобновимъ розыскъ, продолжаетъ старшій присяжный:— и если онъ будетъ удовлетворителенъ, какъ мы и надемся, мы засвидтельствуемъ это мистеру Роперу: онъ передастъ нашъ приговоръ сквайру Монкбери, и вы можете тогда предъявить свои требованія въ Баронскомъ Суд.

— Ура! кричитъ Іона, и толпа повторяетъ его крикъ.

Томъ становитъ на столъ пуншевую чашу, Нелли и Пегги несутъ стаканы, толстая кухарка тащитъ пастетъ и сладкій пирогъ. Іона беретъ ковшъ и разливаетъ ароматный пуншъ. Начинается общее веселье, шумная болтовня. Веселятся и полицейскіе. А пока они заняты стаканами, Нелли шепчется съ Френкомъ.

Музыканты начинаютъ играть джигъ. Столъ придвигаютъ къ стн, очищаютъ мсто для танцующихъ. Іона съ женой открываютъ танцы, за ними слдуютъ присяжные. Веселье достигаетъ полнаго разгара.

Тутъ Нелли подходитъ къ Френку и предлагаетъ ему также танцовать. Онъ не соглашается, но Нелли неотступна. Смягченные пуншемъ полицейскіе не противорчатъ ея желанію. Френкъ долженъ согласиться. Онъ идетъ съ Нелли, но стражи его, не забывая своей обязанности, становятся у дверей, чтобъ арестантъ не могъ убжать. Іон, быть-можетъ, несовсмъ-пріятно видть Нелли подъ-руку съ Френкомъ, но онъ скрываетъ свое неудовольствіе и утшаетъ себя стаканомъ пунша. Живе-и-живе играютъ музыканты, танцующіе кружатся какъ вихрь.

Вдругъ — что это значитъ? Іона не вритъ своимъ глазамъ. Да, Нелли съ Френкомъ бгутъ по лстниц, ведущей изъ залы во второй этажъ. Они оба громко хохочутъ, и вс хохочутъ, кром Іоны и двухъ полицейскихъ. Они бросаются за бглецами, но до лстницы едва можно продраться сквозь густую толпу. Симонъ Эппельярдъ съ товарищами отталкиваютъ ихъ назадъ. Нелли и Френкъ съ веселымъ хохотомъ уже скрылись.

Іона пораженъ. Ему кажется, что онъ видитъ все это во сн, но полицейскіе выводятъ его изъ оцпеннія, похлопывая по плечу и объясняя, что мужъ долженъ отвчать за проступки жены, и что онъ будетъ виноватъ по закону, если арестантъ скроется изъ его дома. Спасительная мысль озаряетъ несчастнаго.

— За мною, джентльмены! мы еще поймаемъ его, кричитъ онъ сторожамъ:— она хочетъ провесть его заднею дверью черезъ садъ, мы его тамъ перехватимъ.

Онъ бжитъ изъ комнаты, но въ дверяхъ, Симонъ Эппельярдъ подставляетъ ему ногу: Іона падаетъ. Бгущіе за ними Исааксонъ и Лэчемъ падаютъ черезъ него. Поднявшись на ноги, они опять бросаются бжать въ садъ. Толпа уже тамъ и, кажется, готова отнять у нихъ Френка, если они его перехватятъ.

VII.
Путешествіе доктора Плота и его сомннія.

Докторъ Плотъ очень прозябъ, да и дорога была очень-дурна. Хромая нога доктора скользила по гололедиц и, безъ помощи Ропера, онъ нсколько разъ упалъ бы. Настала ночь, но мсяцъ освщалъ имъ дорогу. Привтно блестли огоньки въ окнахъ, и докторъ Плотъ чувствовалъ, при вид ихъ, сильное искушеніе укрыться отъ пронзительнаго втра, но не похожа была на теплые домики, оставшіеся за нашими путешественниками, бдная, одинокая хижина, мимо которой они теперь проходили. Не топился въ ней каминъ, не слышались изъ нея веселые разговоры, слабый свтъ едва проникалъ сквозь замерзшія стекла ея оконъ. Хижина была такъ жалка, что докторъ съ любопытствомъ состраданія заглянулъ въ окно.

Бдно-одтая женщина сидла у камина, нагнувшись къ погасающимъ угольямъ. Тоненькая сальная свча горла на стол, освщая всю бдность комнатки. Доктору стало еще холодне. Онъ протянулъ руку къ двери.

— Не ходите, сэръ, сказалъ Роперъ, останавливая его:— эта женщина не заслуживаетъ сожалнія. О ней не скажутъ вамъ ничего хорошаго.

— Все-равно. Я не могу оставить ее мерзнуть въ такую холодную ночь.

Онъ постучалъ. Дверь отворилась. Передъ докторомъ стояла блдная, преждевременно-состарвшаяся женщина. Онъ, какъ-бы узнавая ее, вскрикнулъ отъ удивленія, но, не желая, чтобъ управитель замтилъ это, сунулъ ей въ руку монету и пошелъ прочь отъ двери.

Она также узнала его. Долго не могла она опомниться отъ внезапной встрчи, ей не врилось, что она въ-самомъ-дл видла его, но золотая монета, оставшаяся въ ея рук, говорила, что это былъ не сонъ. Долго глядла она на монету и, положивъ ее на столъ, прошептала: ‘Онъ пришелъ судить меня. Покаюсь, прежде чмъ сойду въ могилу’.

А докторъ молча шелъ по дорог. Воспоминанія воскресли въ его ум. Онъ не замчалъ ни втра, ни холода.

Когда онъ проходилъ мимо опуствшаго Донмовскаго Пріорства, ему вздумалось зайдти взглянуть на гробы Физвальтеровъ. Онъ пошелъ одинъ, прося Ропера не провожать его. Управителю такая фантазія показалась очень-странною, но онъ не спорилъ, начавъ подозрвать, что голова чуднаго старика несовсмъ въ порядк. Долго Плотъ оставался подъ сводами пріорства, и вышелъ оттуда сильно-взволнованный. Потомъ они, опять молча, пошли своимъ путемъ, и скоро были ужь подл уютнаго, красиваго домика Френка Вудбайна.

Ставни домика еще не были закрыты, и докторъ Плотъ, давъ знакъ своему товарищу, чтобъ онъ молчалъ, опять тихо подкрался къ окну.

Молодая женщина (докторъ зналъ, что это должна быть Роза Вудбайнъ) сидла съ работою въ рукахъ. Лица ея не было видно, но стройность стана была замчена старикомъ. Вотъ она перестаетъ шить, прислушиваясь къ бою часовъ. Ужь семь. Она встаетъ, готовить ужинъ мужу. Какое милое, нжное лицо! кротостью сіяютъ ея голубые глаза, кротостью дышатъ ея розовыя губки. Ея движенія исполнены врожденной граціи, платье просто, но къ лицу ей. Докторъ Плотъ сознался, что наружность говоритъ въ ея пользу. Потомъ онъ осмотрлъ комнату. Она была не богата, но убрана очень-мило. Докторъ замтилъ даже три полки съ книгами.

Роза накрыла столъ блою скатертью, поставила блюдо жареной дичи, ветчину, хлбъ, кружку пива и опять взглянула на часы. Ужь пять минутъ восьмаго. Врно, Френкъ сейчасъ прійдетъ. Она опять сла за работу и начала, для развлеченія, пть старинную балладу. Доктору такъ понравился ея свжій голосъ, что онъ, забывшись, громко сказалъ: ‘Хорошо, прекрасно’! Пвица вздрогнула, собака Френка, лежавшая у камина, услышавъ незнакомый голосъ, съ лаемъ бросилась къ двери.

Управитель видлъ, что надобно теперь идти въ комнату: приходъ ихъ былъ уже замченъ. Онъ постучался въ дверь, назвалъ себя по имени, хозяйка велла Дракону лежать смирно и радушно встртила нечаянныхъ гостей. Попросивъ ихъ садиться, она сказала Роперу, что Френкъ, который самъ хотлъ нын съ нимъ видться по какому-то длу, вроятно, скоро прійдетъ домой. Потомъ Роперъ рекомендовалъ ей своего спутника. Услышавъ, что Плотъ былъ докторомъ у Физвальтеровъ, Роза посмотрла на него съ любопытствомъ. Въ лиц его она замчала что-то знакомое и потому спросила его, давно ли онъ былъ въ Донмо въ послдній разъ.

— Я не былъ здсь лтъ двадцать.

— Въ такомъ случа я не могла васъ видть, потому-что мн еще нтъ двадцати лтъ, отвчала она съ улыбкою: — а между тмъ лицо ваше кажется мн знакомо.

Докторъ Плотъ также улыбнулся.

— А! теперь понимаю, почему ваше лицо мн показалось знакомо. Ваша улыбка напоминаетъ — угадайте, чью улыбку?

— Не могу угадать, быть-можетъ, мистера Ропера?

— Нтъ, улыбку моего мужа.

Старикъ тотчасъ же принялъ свой серьёзный видъ.

— Вы, вроятно, хотли сказать мн комплиментъ. Очень-благодаренъ, по я вовсе не хочу быть похожъ на егеря.

— Вотъ теперь я вижу, что у васъ нтъ съ нимъ сходства: у Френка всегда доброе лицо…

— А я не всегда бываю добръ. Меня считаютъ человкомъ угрюмымъ, сварливымъ, потому и не любятъ меня. Такъ и слдуетъ. Я недоволенъ свтомъ, потому и мною вс недовольны. Какъ аукнется, такъ и откликнется. Меня обманываютъ, а я бранюсь. Я, что называется, мизантропъ.

— У васъ, вроятно, есть причины сердиться на людей, сэръ?

— Есть. Мн измнилъ другъ. Я обманулся въ любви, я былъ опозоренъ. Инымъ легко переносить такія вещи, или по-крайней-мр, скоро забывать о нихъ, я не такого характера, но, пожалуйста, не интересуйтесь моими неудовольствіями.

— Нтъ, сэръ, ваша печаль пробуждаетъ во мн сильное участіе, я искренно желала бы смягчить горечь вашихъ чувствъ и поколебать ваше дурное мнніе о людяхъ.

— Едва-ли это возможно. Со мною поступили слишкомъ-дурно. Въ нжности нашелъ я ложь и обманъ, рука, пожимавшая мою руку, вонзила кинжалъ въ мою грудь. Этого нельзя забыть. Съ той минуты я отрекся отъ людей, не хочу имть съ ними дла. У меня нтъ ни привязанности, ни сочувствія ни къ чему, ни къ кому. Я одинокъ, совершенно-одинокъ.

— Жалю о васъ, сэръ. Я понимаю, что ваша вра въ добрыя качества людей жестоко поколебалась страданіями, которыя вы испытали, но я не могу врить, чтобъ она совершенно умерла въ васъ.

— Умерла, если не совершенно, такъ почти-совершенно.

Нсколько минутъ собесдники молчали. Наконецъ Роза сказала:

— Ваши несчастія напоминаютъ мн о томъ, что я слышала о сэр Вальтер Физвальтер и его несчастной супруг.

Управитель хотлъ замять этотъ намекъ, но докторъ Плотъ перебилъ его:

— Вс такія несчастія сходны, мадамъ, различны бываютъ только слдствія ихъ: на одной сторон бываетъ преступленіе, на другой несчастіе, или, лучше сказать, об стороны длаются несчастны. Моя исторія повторилась не только съ Физвальтеромъ, а съ сотнями людей. Одни терпливо сносятъ оскорбленіе, другіе мстятъ. Сэръ Вальтеръ принадлежалъ къ послднимъ. Онъ омылъ кровью низкаго обидчика свое оскорбленіе. Его преступная жена сама наказала себя ядомъ. Я знаю, что мистеръ Роперъ иначе смотритъ на дло, но оно было именно такъ.

— Я знаю, что несчастная леди Джуга была невинна, замтилъ управитель.

— Тмъ прискорбне этотъ несчастный случай, сказала Роза.— Бдная леди!

— О, какъ ужасно было бы для сэра Вальтера, еслибъ онъ былъ еще живъ, убдиться въ невинности жены! сказалъ докторъ: — это убило бъ его. Да и нечего было бы жалть его: онъ заслуживалъ бы вислицы, какъ убійца.

— Вы чувствуете себя дурно, сказала Роза: — я принесу вамъ воды.

— Ненужно, благодарю васъ, я страдаю спазмами, но теперь припадокъ уже прошелъ. Напрасно мы такъ много говорили о безчеловчномъ Физвальтер.

— Я не назову его безчеловчнымъ, сэръ, сказала Роза:— я врю невинности леди, но онъ обманутъ ложными уликами ея виновности, потому за преступленіе долженъ отвчать не онъ, а тотъ, кто поселилъ въ немъ ложное убжденіе.

— Если мистеръ Роперъ правъ, говоря, что жена его была невинна, Физвальтера можно извинять только его несчастнымъ характеромъ, ревнивымъ, подозрительнымъ, раздражительнымъ, жестокимъ. На него было трудно угодить.

— Вы говорите только о дурныхъ сторонахъ его характера, но у него были и хорошія, сказала Роза.

— Быть-можетъ, только я не могъ ихъ замтить. Быть-можетъ, онъ былъ отъ природы незлой человкъ, но испортился жизнью. Онъ и въ нравственномъ отношеніи былъ уродъ, какъ въ физическомъ. Онъ былъ хромъ, и на ту же ногу, какъ я, потому-то онъ и полюбилъ меня. А лучше бы мн не знать его. Онъ передалъ мн свои недостатки, которые надлали мн много горя.

— Вы черните его, сказалъ Роперъ: — онъ былъ лучше, нежели вы его представляете.

— Нтъ, онъ не былъ увренъ въ себ, потому не доврялъ и другимъ. Онъ былъ склоненъ сомнваться въ жен и въ друзьяхъ, предполагать во всемъ дурныя побужденія. Онъ сталъ чуждъ всмъ, одинъ только другъ оставался у него.

— Вы? сказала Роза.

— Нтъ. Я былъ жесточайшимъ его врагомъ, но у него былъ истинный другъ, неизмнный, нехотвшій замчать его недостатковъ. Сэръ Вальтеръ цнилъ его привязанность, любилъ его какъ брата, не имлъ отъ него тайнъ… Но онъ грлъ змю у груди своей. Сэръ Вальтеръ, несмотря на свою нелюдимость, влюбился страстно, всми силами души, но онъ боялся отказа. Другъ ободрилъ его, устроилъ свадьбу съ чернымъ намреніемъ, какъ посл открылось. Нсколько времени сэръ Вальтеръ блаженствовалъ. Его мнительность исчезла. Онъ врилъ любви жены, привязанности друга. Ослпленіе глупца было непродолжительно. Леди Джуга хотла, чтобъ ей вс удивлялись, любила общество, мужъ его ненавидлъ. Это было первымъ поводомъ къ неудовольствіямъ. Другъ принялъ сторону жены, ея желаніе восторжествовало. Пустынный домъ наполнился гостями, хозяинъ скрылся въ своемъ кабинет, ища покоя. Жен не нравились его странности, его дикость — новый поводъ къ ссорамъ. Другъ опять соединился съ женою противъ мужа. Это было тяжело терпть, но сэръ Вальтеръ терплъ, какъ могъ. Пустяки, надъ которыми смялись бы другіе, раздражали его, какъ я ужь говорилъ. И третья ссора ихъ была изъ пустяковъ — не помню, изъ чего именно, быть-можетъ, изъ одного взгляда, или неосторожнаго слова. Но въ этотъ разъ другъ сталъ на сторон мужа. Перемна его поведенія не ускользнула отъ вниманія сэра Вальтера. Въ немъ пробудилось подозрніе, онъ сталъ наблюдать за нимъ и нашелъ сотни причинъ ревновать. Онъ видлъ, что вс его обманываютъ, оставляютъ его въ дуракахъ. Онъ могъ покончить это, указавъ двери своему коварному другу, но онъ не сдлалъ этого: ему нужно было мщеніе. Планамъ его помшало обстоятельство, которое успокоило бъ его, если онъ не видлъ въ немъ новаго оскорбленія. Жена его родила, сэръ Вальтеръ не считалъ ея ребенка своимъ. Если его подозрнія были несправедливы, да проститъ ему небо.

— Они были несправедливы, сказалъ управитель строгимъ и увреннымъ тономъ.

Докторъ Плотъ ничего не отвчалъ на это, но былъ видимо-взволнованъ и продолжалъ:

— Приближаюсь теперь къ самой мрачной части моей исторіи. Сэръ Вальтеръ сдлался угрюме, сурове прежняго. Другъ продолжалъ посщать его, но хозяинъ рдко выходилъ къ нему, оставляя его въ обществ жены. Сэръ Вальтеръ не хотлъ видть и ребенка, котораго не считалъ своимъ. Жена плакала объ этомъ, но онъ былъ непреклоненъ. Однажды она нечаянно вошла въ его комнату и прежде, чмъ онъ усплъ сообразить, что она хочетъ длать, посадила ребенка на его колни. Въ бшенств, онъ бросилъ ребенка, вскочилъ и убжалъ изъ комнаты.

— Ребенокъ убился? блдня отъ ужаса, спросила мистриссъ Вудбайнъ.

— Нтъ, онъ остался здоровъ: паденіе было легко.

— Слава Богу! вскричала Роза, успокоиваясь.

— Но жена не могла простить этого поступка сэру Вальтеру. Она даже занемогла отъ испуга. Мужъ горько раскаявался въ жестокой своей вспышк, жаллъ о страданіяхъ жены, былъ готовъ стать разсудительне. Коварный другъ, не желая развода и скандала, хотлъ помирить его съ женою. Это, быть-можетъ, удалось бы ему, еслибъ сэръ Вальтеръ не перехватилъ письма, посланнаго къ его жен, письма, подтвердившаго подозрнія мужа. Оно доказывало, что у друга съ женою есть отношенія, скрываемыя отъ мужа, и назначало ей тайное свиданіе въ тотъ вечеръ. Сэръ Вальтеръ не захотлъ лишать ихъ этого удовольствія, запечаталъ письмо и оно было отдано жен. Пришелъ вечеръ и любовникъ явился. Онъ былъ тайно введенъ къ жен горничною, посредницею ихъ связи, которая измняла теперь и своей госпож, а прежде обманывала своего господина. Вс женщины таковы. Едва злодй вошелъ, какъ въ комнату ворвался и сэръ Вальтеръ съ бшенствомъ и мщеніемъ въ душ. Жена и любовникъ сидли рядомъ, она плакала, она клялась въ своей невинности. Онъ хотлъ объяснить свое присутствіе, но мужъ не хотлъ слушать ихъ, однимъ ударомъ кулака онъ сбилъ съ ногъ своего врага. На другой день была дуэль, и сэръ Вальтеръ пронзилъ грудь своего соперника.

— Ужасно! со вздохомъ сказала Роза: — и если подозрнія сэра Вальтера были несправедливы, онъ несчастне того, кто былъ убитъ имъ.

— Онъ не возвращался домой, не видлъ своей преступной жены посл этого, онъ сталъ скитальцемъ на земл, онъ не узнавалъ о судьб жены. И уже долгое время спустя, услышалъ онъ, что она, въ отчаяніи отравилась.

Онъ замолчалъ. Тогда Роперъ началъ въ свою очередь:

— Остается еще досказать самую печальную часть этой исторіи. Сэръ Вальтеръ обманывался собственными подозрніями. Его другъ былъ вренъ ему, врна была и жена. Передъ смертью она написала свое оправданіе, справедливость котораго несомннна. Письмо, перехваченное сэромъ Вальтеромъ, вовсе не имло преступнаго смысла: свиданіе назначалось для совщанія о средствахъ помирить несчастныхъ супруговъ. Алиса Эггсъ, негодница, оклеветавшая свою госпожу, горько раскаялась въ своемъ гнусномъ дл, она еще жива и ея признанія оправдываютъ леди Физвальтеръ.

— Я видлъ Алису нын: наружность ея дйствительно говоритъ не въ ея пользу, замтилъ докторъ Плотъ.

— Преступленіе не осталось безъ наказанія для нея, продолжалъ управитель: — ея жизнь съ того времени была рядомъ несчастій, и она справедливо считаеть ихъ казнью за свою клевету.

Докторъ погрузился въ тяжелое размышленіе. Голова его печально опустилась на грудь. Потомъ, длая надъ собою усиліе, онъ сказалъ: — надобно это изслдовать, мистеръ Роперъ, правда должна раскрыться.

— А что жь сдлалось съ несчастнымъ ребенкомъ? спросила Роза.

— Ничего не знаю объ этомъ, уклончиво отвчалъ докторъ. Управитель также сказалъ, что не знаетъ судьбы ребенка.

— Вы также не назвали по имени друга сэра Вальтера, продолжала Роза.— Если вы не хотите называть его, я не любопытствую. Но если можно узнать его имя, то спрошу, справедливо ли я догадываюсь, что вы говорили о сэр Джильберт Монфише?

— Почему вы угадали, что это былъ онъ? рзко спросилъ докторъ Плотъ.

— Я слышала, что онъ былъ убитъ на дуэли, и нсколько знаю сына его, котораго зовутъ также Джильбертъ.

— Такъ, такъ, у него былъ сынъ, онъ былъ тогда вдовецъ. Но, что вы знаете о его сын?

— Почти ничего, красня, сказала молодая женщина.

— Я объясню вамъ ихъ отношенія, прибавилъ управитель:— Роза знаетъ его потому, что онъ сваталъ ее. Объ этомъ у насъ вс говорили, сэръ Джильбертъ не скрывалъ, что длалъ ей предложеніе, и получилъ отказъ.

— Очень-странно, что вы отказали такому прекрасному жениху, мадамъ. Вдь онъ, вроятно, красавецъ, если только похожъ на отца, и кром того, человкъ богатый.

— Все это правда, но я любила другаго.

— Жаль, что у этого другаго не было ни имнья, ни баронетскаго титула. Мн кажется, вы принесли слишкомъ-большую жертву.

— Никакой жертвы, просто отвчала Роза.— Счастье не въ богатств и не въ титулахъ. Я невыразимо-счастлива своимъ мужемъ.

— Я очень-радъ, что вы отвчаете такъ прекрасно, сказалъ управитель.— Въ числ другихъ предубжденій у доктора Плота есть невріе въ супружеское счастіе. Къ-сожалнію, оно, какъ видите, внушено ему обстоятельствами. Но я съ нимъ несогласенъ: мн кажется, что супружество и есть единственное истинное счастье на земл, говорю это по собственному опыту. Мы съ мистриссъ Роперъ не можемъ претендовать на окорокъ, прибавилъ онъ, улыбаясь: — между нами бываютъ легкія размолвки, но все-таки мы счастливы другъ другомъ, и годы не ослабляютъ, а усиливаютъ въ насъ взаимную привязанность. Такихъ супруговъ, какъ мы, очень-много, но ваше супружество, Роза, рдкій примръ. Я и привелъ съ собою доктора именно затмъ, чтобъ онъ убдился въ этомъ и увидлъ собственными глазами, какъ вы живете съ мужемъ.

— Да, онъ убдится въ невозмутимости нашего счастья. Я не ставлю ее въ заслугу себ, потому-что у меня рдкій мужъ, но по-крайней-мр я всячески стараюсь быть достойна его привязанности. Смло скажу, что у насъ никогда не бывало размолвки. Мы вполн уврены другъ въ друг, между нами не можетъ быть непріятностей.

— Вы говорите искренно и убдительно, возразилъ докторъ, и мн грустно сомнваться въ прочности вашей привязанности. Но я послдователь сэра Вальтера. Ваша любовь еще не подвергалась испытаніямъ. Устоитъ ли она противъ измнчивости Фортуны, противъ нужды, противъ другихъ испытаній, еще боле-трудныхъ?

— Я уврена, что она вчно останется неизмнною.

— Дай Богъ, но желаю вамъ не подвергаться испытаніямъ.

— Я вполн-довольна своею судьбою. Лишь бы только мой мужъ былъ подл меня, я буду всегда счастлива. Но какъ летитъ время! Френкъ уже долженъ бы воротиться домой.

— Вы безпокоитесь за него? иронически замтилъ докторъ:— я видлъ его въ гостинниц. Вроятно, мистриссъ Неттельбедъ задержала его. Какая она хорошенькая., да и кокетка, въ то же время.— Стрла не уязвила Розу Вудбайнъ.

— Я не тревожусь, сказала она:— мужа моего часто дла задерживаютъ доле, нежели мы ожидали, потому его отсутствіе меня не безпокоитъ. А мистриссъ Неттельбедъ очень любитъ своего мужа, и вы напрасно такъ о ней говорите.

— Гм! такъ Неттельбеды, по-вашему, живутъ какъ голуби, воркуя и лаская другъ друга — сильно сомнваюсь въ томъ.

— Докторъ Плотъ скептикъ, улыбаясь, замтилъ управитель.

— Можно ли предложить вамъ вопросъ, мистриссъ? Вдь вы знаете, я чудакъ, потому извините мою нескромность: говоритъ съ вами мужъ о своихъ длахъ?

— Говоритъ все, что нужно мн знать.

— Сказывалъ ли онъ вамъ, что онъ долженъ мистеру Роперу?

— Нтъ, вроятно, потому-что долгъ очень-невеликъ.

— Двсти фунтовъ, сказалъ Роперъ.

— Двсти фунтовъ! съ изумленіемъ повторила Роза.

— Видите, сумма довольно-значительная для мистера Вудбайна, сказалъ старикъ.

— Онъ, конечно, заплатитъ, сказалъ Роперъ.

— Конечно, сказала Роза съ совершенною увренностью: — онъ и не занялъ бы, еслибъ не могъ заплатить.

— А все-таки, онъ не говорилъ вамъ объ этомъ, сказалъ старикъ:— объяснялъ ли онъ вамъ по-крайней-мр свои средства и доходы?

— Френкъ пріобртаетъ деньги честнымъ трудомъ, мн только и нужно знать, а еслибъ я и знала что-нибудь больше этого, не стала бы разсказывать, отвчала Роза, чтобъ прекратить разспросы.

— Извините меня, мой другъ, если я огорчилъ васъ. Я ужасно люблю все разузнавать — такая у меня натура. Но перемнимъ разговоръ. Вы пли, когда мы пришли, и я разслушалъ нсколько словъ вашей баллады: они меня заинтересовали, можно ли просить васъ повторить ее?

— Я съ удовольствіемъ исполню ваше желаніе, просто и добродушно отвчала Роза: — но баллада длинна и вы остановите меня, когда она вамъ наскучитъ.

Чистымъ и свжимъ голосомъ она запла:

ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.
Баллада, объясняющая его происхожденіе.

‘Что вамъ нужно, дти, мои? чего просите вы, преклоняя колни на камняхъ помоста нашего священнаго монастыря?’ — Такъ спросилъ сдой пріоръ молодую чету.

По скромной одежд было видно, что они простые поселяне, но онъ былъ видный молодецъ, она была красавица, хотя оба они были простые поселяне.

‘Ужь годъ и день прошелъ съ тхъ-поръ, какъ мы повнчались, сказалъ онъ: — и съ того часа не измнилась, не ослабла наша любовь.

‘Врны мы были другъ другу, любимъ, какъ прежде, другъ друга больше всего на свт, ни въ дл, ни въ слов, ни въ мысли, не было между нами несогласія ни на одну минуту.

‘Клянемся мы въ томъ, благодаримъ за то Владычицу Небесную, Пречистую Дву, которой посвященъ Донмовскій Монастырь. Благослови же насъ и ты, святой отецъ.’

И сдой пріоръ возложилъ на нихъ руки. ‘Да будетъ вся жизнь ваша такова’ сказалъ онъ: — и радостно встала молодая чета.

——

И въ тотъ самый часъ проходилъ мимо поваръ монастырскій, и несъ онъ для служителей огромный окорокъ прекрасной ветчины.

‘Возьмите это въ подарокъ отъ меня, сказалъ сдой пріоръ:— и кушайте на здоровье.’

‘Добрый пріоръ, сказалъ тогда мужъ: — дорогъ мн твой подарокъ, потому-что вижу теперь, что ты вришь и радуешься нашей любви.

‘Я дарю, въ-замнъ его, богатыя земли твоему монастырю. Тысячу марокъ будутъ он приносить теб каждый годъ.

‘Но съ тмъ условіемъ дарю, что каждый разъ, когда молодые супруги дадутъ клятву, какую дали мы, будутъ они получать такую же награду. И будутъ они примромъ для всхъ, и вс будутъ хвалить донмовскій обычай.

‘Кто ты, сынъ мой? сказалъ, дивясь, сдой пріоръ: — неприлична твоя шутка’.— ‘Я не шучу, пріоръ, я Реджинальдъ Физвальтеръ.

‘Я слагаю теперь свою бдную одежду, объявляю свой санъ. Я богаче всхъ богачей, потому-что Богъ далъ мн это сокровище, сказалъ сэръ Реджинальдъ, обнимая жену.

Въ одежд простаго поселянина я пріобрлъ любовь ея. Въ деревенской изб мы счастливо прожили годъ. Теперь непоколебима наша любовь.’

Водворилось при этой всти радость въ монастыр, водворилось веселье въ чертогахъ Физвальтера, когда явилась туда молодая госпожа, добрая и прекрасная.

Долго единодушно жили супруги и смерть не прервала любви ихъ: умерли они въ одинъ часъ. Вотъ какимъ образомъ возникъ старинный донмовскій обычай.

——

Докторъ Плотъ при нкоторыхъ куплетахъ баллады значительно посматривалъ на управителя, какъ-бы говоря: ‘это удивительно!’ Роперъ не понималъ или показывалъ видъ, что не понимаетъ его взглядовъ, но оба слушателя были одинаково восхищены пніемъ Розы.

— Странно, что я никогда не слышалъ этого преданія, сказалъ старикъ, похваливъ пвицу.— Извстна ли она вамъ, мистеръ Роперъ?

— Я слышалъ что-то подобное, сэръ. отвчалъ управитель.

— Мн разсказывалъ легенду мужъ, а я переложила ее въ стихи, сказала Роза.

— Если врить баллад, то сэръ Реджинальдъ Физвальтеръ былъ и лучше и счастливе всхъ своихъ потомковъ, замтилъ старикъ.

— Почему жъ не предположить у него столь же счастливыхъ потомковъ? сказалъ управитель.

— Если сынъ сэра Вальтера живъ, желаю ему отъ всей души такого счастія, прибавила Роза.

— Сынъ! почему жь вы знаете, что дитя Физвальтера былъ мальчикъ, а не двочка? сказалъ докторъ, пристально смотря на Розу.

— Я этого вовсе незнаю, у меня просто сказалось: сынъ. Одинаково желаю счастія и дочери, если дитя было двочка, смясь, сказала Роза.— Но какъ идетъ время! Ужь поздно, а Френка все еще нтъ. Что его задержало? прибавила она съ безпокойствомъ.

— Сказать ли вамъ, что задержало его? сказалъ докторъ. Въ эту минуту послышались въ саду шаги.

— Это онъ! радостно вскричала Роза, бросаясь къ двери.

Но собака Френка, лежавшая у камина, сердито зарычала, чуя приближеніе не хозяина, а посторонняго человка.

— Кто жь это? уныло сказала Роза, видя, что обманулась въ ожиданіи.

— Это я, Джильбертъ де-Монфише, отвчалъ голосъ изъ-за двери.

— Сэръ Джильбертъ де-Монфише! съ изумленіемъ повторила Роза, вопросительно взглядывая на своихъ собесдниковъ, которые были удивлены не меньше ея.

Ш.
Голубка и Грачъ.

Молодой баронетъ вошелъ, вслдъ за нимъ мужчина, такой громадной вышины и толщины, что едва пролзъ въ двери.

Сэръ Джильбертъ де-Монфише былъ очень хорошъ собою. На немъ была дорогая соболья шуба, скинувъ ее, баронетъ остался въ малиновомъ кафтан, съ зеленымъ шитьемъ, на боку у него висла серебряная шпага, въ рук былъ хлыстъ. Онъ учтиво извинился, что захалъ, быть-можетъ, не во-время и, казалось, былъ недоволенъ тмъ, что нашелъ у Розы гостей. Докторъ и управитель переглянулись, какъ-бы собираясь уйдти, но Роза, взглядомъ, просила ихъ остаться, и они остались. Докторъ сталъ внимательно слдить за баронетомъ.

Сэръ Джильбертъ рекомендовалъ хозяйк своего друга, капитана Джоддока, и неуклюжій гигантъ съ нелпыми ужимками поклонился Роз.

Капитанъ Джоддокъ, по своему гигантскому росту, могъ бы показывать себя за деньги на ярмаркахъ, и былъ съ виду чрезвычайно-грозенъ, но въ-сущности былъ добрый малый, и несмотря на свою наружную воинственность, любилъ мирныя пирушки гораздо-боле кровавыхъ битвъ. Красное, отекшее лицо свидтельствовало о его любимой страсти. И теперь онъ былъ навесел, точно также, какъ сэръ Джильбертъ.

— Не-уже-ли эта красотка въ-самомъ-дл жена егеря? безцеремонно сказалъ гигантъ своимъ громовымъ голосомъ баронету.— Вы мн говорили, что она очень-смазлива, но такой красавицы я еще не видывалъ. Если она дйствительно жена егеря, такъ онъ долженъ смотрть за нею попристальне. Я самъ, ч… возьми, не прочь поохотиться за такою дичью. Ха! ха! ха!

— Пожалуйста, не давай много воли языку, Джоддокъ, сказалъ, смясь, баронетъ: — или насъ съ тобою выгонятъ.

— Пусть я буду каналья, если уйду отсюда, отвчалъ Джоддокъ, садясь на стулъ. затрещавшій подъ его тяжестью.— Вы можете удалиться, если угодно, сэръ Джильбертъ, но я не тронусь съ мста.

— Не сердитесь на моего пріятеля, Роза: онъ шутникъ, но славный человкъ.

— А славному человку очень-пріятно было бъ поживиться этимъ пирогомъ, потому-что онъ порядкомъ проголодался, сказалъ Джоддокъ, указывая на ужинъ, приготовленный Розою для мужа.

— Капитанъ, не-уже-ли вы опять расположены начать свои подвиги? вдь вы отлично поли не больше, какъ часа два назадъ, сказалъ баронетъ.

— Ничего, можно еще закусить. Извините меня, сударыня, я у васъ какъ дома.

— Это и видно, замтилъ управитель, забавляясь безцеремонностью великана.

— Я везд, какъ дома, человкъ простой. Очень пріятно съ ваши познакомиться, господа, прибавилъ капитанъ, принимаясь убирать пирогъ.

— Вашъ другъ очень-странный человкъ, сэръ Джильбертъ, съ неудовольствіемъ сказала Роза, обращаась къ баронету.— Зачмъ вы привели его? зачмъ пріхали и сами, сэръ?

— Объясню вамъ, зачмъ пріхалъ, только не при этихъ господахъ. Ропера я знаю, но кто такой этотъ старикъ?

— Докторъ Плотъ.

— Что жь за лицо докторъ Плотъ?

— Онъ былъ, кажется, лекаремъ у Физвальтеровъ, отвчала Роза.

— Вотъ что! сказалъ баронетъ, весь вспыхнувъ.

— Онъ пришелъ съ Роперомъ, которому нужно видть Френка по важному длу. Они ждутъ его.

— Нескоро жь дождутся, сказалъ Монфише съ значительной усмшкой.

— Что вы хотите сказать? спросила она встревоженнымъ голосомъ. Капитанъ Джоддокъ, съвъ пирогъ и выпивъ кружку эля, стоявшую на стол, благосклонно замтилъ:

— Ну, сударыня, вы отлично испекли пирогъ, эль у васъ также недуренъ. Пожалуйста, налейте мн еще кружечку.

— Вы не отвчаете на мой вопросъ о муж, сэръ Джильбертъ, сказала Роза: гд онъ, и что съ нимъ?

— Скажу все, только дайте эля этому буяну, чтобъ онъ не кричалъ. Она пошла за элемъ, а Монфише обратился къ своему пріятелю:

— Помните, Джоддокъ, что вы не въ харчевн: держите себя приличне.

— Приличне! Кажется, я человкъ благоприличный! Не угодно ли нюхнуть, господа? примолвилъ онъ, протягивая табакерку Роперу и Плоту. Докторъ, которому давно не нравилось нахальство Джоддока, съ досадою оттолкнулъ табакерку, и великанъ готовился разразиться гнвомъ, но взглядъ Монфише остановилъ его, а видъ новой кружки заставилъ совершенно забыть о непріятности. Принимая кружку у хозяйки, онъ хотлъ поцаловать ея руку, но Роза быстро отошла отъ него.

— Вотъ, вы говорите, Монфише, что я долженъ держать себя любезно, а моихъ любезностей не хотятъ принимать. Но что за дло! все-таки буду вжливымъ кавалеромъ, прибавилъ онъ, выпивъ стаканъ и облизываясь: — я даже готовъ спть для васъ псенку, сударыня. Мой голосъ многимъ нравится.

— Прошу васъ, сказала Роза баронету — уведите его отсюда. Я уврена, что Френкъ будетъ очень недоволенъ его манерами. Потому, если вы хотите оказать мн большую услугу, пожалуйста удалитесь съ вашимъ пріятелемъ.

— О мнніи Френка пока нечего хлопотать, но уже-ли мое присутствіе непріятно вамъ?

— Если вы хотите прямаго отвта, я должна сказать: непріятно. И я не позволила бы вамъ оставаться здсь, еслибъ не было здсь этихъ джентльменовъ.

— Вамъ не нравится, что я у васъ въ гостяхъ, а мн не нравится, что они у васъ въ гостяхъ. Но не могу жь я уйдти, не сказавъ, зачмъ пріхалъ. Вотъ зачмъ: уврить васъ, милая Роза, что когда вамъ будетъ нуженъ другъ, вы можете разсчитывать на меня.

— Я не понимаю васъ, сэръ Джильбертъ.

— А между-тмъ я говорю очень-ясно. Вы можете во всякомъ случа разсчитывать на меня. Такихъ друзей вы немного найдете.

— Совершенная правда, Джильбертъ, крикнулъ Джоддокъ.— Ваше здоровье, сударыня. Я знаю, мы съ вами подружимся!

Роза не могла вынесть этой дерзости.

— Сэръ Джильбертъ, я прошу васъ, если вы джентльменъ, избавить меня отъ наглостей вашего пріятеля, сказала она.

— Э, не сердитесь на него, онъ человкъ простодушный и добрый. Вы знаете, Роза, какъ я любилъ и до сихъ-поръ люблю васъ.

— Мн вовсе ненужно этого знать, холодно отвчала она.

— Вы должны это знать, страстно воскликнулъ онъ и бросился бы на колни передъ нею, еслибъ не подошелъ докторъ Плотъ.

— Довольно, сэръ Джильбертъ де-Монфише! рзко сказалъ онъ:— вы оскорбляете женщину и забываете собственное достоинство…

— Но не забуду наказать вашу дерзость, сэръ, закричалъ въ бшенств баронетъ.

— Посмотрите на меня хорошенько, сэръ Джильбертъ, прежде, нежели приведете въ исполненіе вашу угрозу: не знакомо ли вамъ мое лицо?

Тонъ, которымъ были сказаны слова эти, изумилъ всхъ, но особенно молодаго баронета. Онъ взглянулъ на старика и быстро отвернулся, какъ-бы смущенный повелительнымъ выраженіемъ лица его, и не отвчалъ ни слова.

— Теперь, вроятно, вы видите, съ кмъ имете дло, и не повторите вашей угрозы, продолжалъ докторъ Плотъ.— Извольте жь удалиться отсюда съ вашимъ пошлымъ пріятелемъ.

— Ха, ха, ха! Что такое? съ хохотомъ заревлъ Джоддокъ, поднимаясь на ноги: — пошлый пріятель! Да я обрублю уши…

— Береги свою шею, потому-что я тебя знаю, перервалъ спокойно докторъ Плотъ.— Уведите отсюда этого негодяя, сэръ Джильбертъ.

Джоддокъ хотлъ возражать, но Монфише удержалъ его, прибавивъ: ‘Молчи же, я не хочу ссориться съ этимъ джентльменомъ’.

— А, это другое дло! уступчиво сказалъ укрощенный великанъ: — если вы не хотите ссориться, Джильбертъ, то не стану ссориться и я, хотя могъ бы раздавить его однимъ пальцомъ.

И онъ съ самодовольнымъ видомъ надлъ шляпу и пошелъ къ двери.

— Уходя отсюда, Роза, сказалъ сэръ Джильбертъ, хмль котораго прошелъ отъ жаркаго столкновенія съ грознымъ старикомъ и который говорилъ теперь уже совершенно не тмъ тономъ, какъ прежде:— уходя отсюда, объясню вамъ истинную цль моего посщенія. Я не желалъ бы огорчать васъ, но случайно я услышалъ, съ полчаса тому, что вашъ супругъ арестованъ за долгъ, простирающійся до двухсотъ фунтовъ. Я поспшилъ сюда предложить вамъ деньги, нужныя для его освобожденія. Позволите ли передать вамъ этотъ бумажникъ?

— И такимъ образомъ овладть Розою? сурово возразилъ докторъ Плотъ.— Нтъ, сэръ Джильбертъ, мистриссъ Вудбайнъ не прійметъ вашихъ денегъ. Она можетъ обойдтись безъ вашей помощи. У ней есть друзья, къ которымъ она можетъ обратиться безъ стыда и которыхъ побужденія безкорыстны.

— Вы меня обижаете, сэръ, вскричалъ Монфише.— У меня нтъ мыслей, предполагаемыхъ вами.

— Вы сами подали основаніе предполагать ихъ, сэръ Джильбертъ. Ваше поведеніе возбудило сомнніе.

— Я вижу все это какъ во сн! сказала Роза: — вокругъ меня происходятъ вещи, совершенно для меня непонятныя. Уже-ли правда, сэръ, что мужъ мой арестованъ? прибавила она, обращаясь къ доктору.

— Совершенная правда, отвчалъ онъ:— но я даю слово, что деньги будутъ уплачены, и думаю, что этого будетъ достаточно для кредитора, мистера Ропера…

— Мистера Ропера! съ изумленіемъ повторила Роза.

— Я дйствую, какъ управитель сквайра Монкбери, сказалъ Роперъ:— но вашъ мужъ свободенъ. Вотъ его вексель. Я иду въ гостинницу, гд задержанъ Френкъ, и пришлю его сюда. Господи! что это за шумъ?

Послднее восклицаніе было вызвано шумомъ и крикомъ множества голосовъ въ саду. Собака Френка также начала лаять. Толпа постучалась въ дверь, капитанъ Джоддокъ отворилъ и комната наполнилась людьми. Это были присяжные, предводительствуемые Неттельбедомъ съ женою, двое полицейскихъ и нсколько десятковъ любопытмыхъ.

— Ахъ, мистеръ Роперъ! ахъ, сэръ! торопливо кричалъ задыхающійся Іона:— онъ ушелъ, сэръ, убжалъ. Полицейскіе ваши говорятъ, будто я долженъ за него отвчать I

— Какже? дополнилъ Исааксонъ:— вдь его жена содйствовала побгу.

— По закону, мужъ отвчаетъ за жену, прибавилъ Лэчемъ.

— Если онъ не заплатитъ, будете должны платить вы, подтвердилъ управитель, едва удерживаясь отъ смха при взгляд на терзанія Іоны.

— Видишь, душенька, я теб говорила, сказала Нелли: — отвертться теб нельзя, плати же деньги.

— Хорошо сказать: плати! а гд взять ихъ? Зачмъ ты, глупая, помогла ему убжать?

— Не забывай, мои милый, тихо отвчала Нелли:— что намъ нельзя ссориться, то-есть при людяхъ. А присяжные тутъ. Молчи-же и плати.

— О, чтобъ имъ провалиться! шопотомъ сказалъ Іона.— Ну, нечего длать. Мистеръ Роперъ… языкъ не поворачивается выговорить… мистеръ Роперъ, нельзя ли сдлать уступку, хоть-бы половину суммы…

— Невозможно, мистеръ Неттельбедъ.

— Хоть пятьдесятъ фунтовъ нельзя ли уступить?

— Невозможно.

— Ахъ, Господи, какая ужасная сумма! Это все виновата мистриссъ Неттельбедъ, а не я. Вотъ господа полицейскіе засвидтельствуютъ.

— Это все-равно, сэръ, вы должны заплатить за нее, и тогда можете просить окорока. А если у васъ съ нею размолвка, окорокъ пропадаетъ.

— Нечего длать! съ отчаяніемъ сказалъ Іона, опуская руку въ карманъ:— приходится платить. Видите, мистриссъ Неттельбедъ, какую жертву приношу я.

— Жертвы не нужно, мистеръ Неттельбедъ, съ улыбкою отвчала ему Роза:— долгъ уплаченъ. Вексель возвращенъ мн — вотъ онъ.

— Ура! ура! закричалъ Іона, съ восторгомъ обнимая жену: — ты видишь, съ какимъ удовольствіемъ я готовъ исполнять твои желанія, не щадя ничего.

— Съ неудовольствіемъ ты исполнялъ мое требованіе, сказать такъ будетъ врне, и я теб нимало неблагодарна за то, отвчала Нелли.

Извстіе, что долгъ уплаченъ, было всми принято съ живйшею радостью. Одни только полицейскіе служители были недовольны, но не имли времени выразить своего мннія, потому-что капитанъ Джоддокъ выпроводилъ ихъ за двери, къ общему удовольствію. Совершивъ этотъ подвигъ, Джоддокъ занялся любезностями съ мистриссъ Неттельбедъ, прелести которой очаровали его.

‘Ахъ, какой прекрасный мужчина!’ мысленно восклицала она, умильно смотря на Джоддока: ‘онъ едва-ли уступитъ чмъ Трегонна, тому гиганту, котораго въ ма показывали на чельмсфордской ярмарк!

— Завидная красоточка, Джильбертъ, громовымъ шопотомъ замчалъ Джоддокъ баронету.— Кто такая она?

— Это мистриссъ Неттельбедъ, хозяйка гостянницы Золотаго Окорока. Твоя правда: она очень-мила. А вотъ ея мужъ, отвчалъ Монфише, указывая на Іону: — они, кажется, хотятъ получить окорокъ.

— Пустяки! нын никто не получаетъ окороковъ, а если дадутъ имъ, я постараюсь, чтобъ на мою долю пришелся ломоть. Говорятъ, что ‘Золотой Окорокъ’ отличная гостинница, я думаю поселиться тамъ на недльку.

— И прекрасно! Мы отправимся ныньче туда ночевать. Я не отчаяваюсь въ удач.

— Моя красоточка лучше вашей, отвчалъ Джоддокъ.

Врно то, что у него было больше надежды на успхъ, нежели у баронета. Мистриссъ Неттельбедъ съ удовольствіемъ принимала его любезности. Напрасно Іона удерживалъ ее, напоминая о благоприличіи ‘при людяхъ’. Гигантъ оттснилъ его и взялъ подъ-руку свою красотку, причемъ самодовольно поглядлъ на баронета, хвастаясь торжествомъ.

Между-тмъ Симонъ Эппельярдъ объяснилъ Роз, отъ имени присяжныхъ, что они скоро зайдутъ опять, когда Френкъ будетъ дома, чтобъ отобрать свднія о правахъ ихъ на полученіе награды за супружескую любовь. Вс поздравили ее съ счастіемъ въ замужств и жалли только, что Френка нтъ теперь здсь, вс, однако, думали, что онъ скоро возвратится.

Нелли одна знала, гд теперь Френкъ, но не считала нужнымъ разсказывать это. Когда Іона вмст съ полицейскими бросился въ садъ ловить арестанта, она была въ саду ужь одна и отвчала на вопросы, что Френкъ перелзъ черезъ стну и убжалъ. На-самомъ-дл было не такъ. Она заперла его въ подвалъ, положила ключъ въ карманъ себ и была теперь уврена, что Френкъ все еще сидитъ въ подвал.

Докторъ Плотъ и Роперъ простились съ Розою. Она горячо благодарила доктора, который общался зайдти къ ней завтра. Присяжные также пошли, за ними слдовалъ капитанъ Джоддокъ, подъ-руку съ Нелли, которой не могъ оторвать отъ него Іона никакими увщаніями. Сэръ Джильбертъ вышелъ изъ комнаты посл всхъ, но Роза не удостоила его ни однимъ словомъ, ни однимъ взглядомъ. Вс отправились въ ‘Золотой Окорокъ’.

Когда Керроти Дикъ вышелъ съ фонаремъ встрчать ихъ, Іона ужаснулся, замтивъ, при свт огня, что губы ненавистнаго великана очень-близко наклонены къ щек Нелли. Но Пегги, которой онъ жаловался на свое горе, ршила, что мистеръ Неттельбедъ, вроятно, ошибся, потому-что всегда видитъ вещи, которыхъ ему не слдуетъ видть.

Нелли тотчасъ же побжала въ подвалъ, отперла дверь и начала кричать Френку, что онъ теперь можетъ свободно выйдти. Но отвта не было. Она вошла въ подвалъ.

Подвалъ былъ очень-великъ и образовалъ часть старинныхъ, полуразвалившихся сводовъ, которые шли подъ всмъ домомъ. Уже-ли онъ, бродя по этимъ темнымъ ущельямъ, провалился въ какую-нибудь трещину или яму? Она углубилась въ переходы, сколько смла идти впередъ во мрак: нигд не было слдовъ Френка. Напрасно она кричала ему: отвта не было, какъ и прежде. Сердце несчастной Нелли сжималось отъ ужаснаго предчувствія.

Но оставимъ Нелли и возвратимся въ домикъ Розы.

Она сидла одна, думая о странныхъ приключеніяхъ, такъ быстро-слдовавшихъ одно за другимъ, и съ нетерпніемъ дожидаясь мужа.

Но долго ей пришлось ждать его. Часы пробили полночь, а Френкъ все еще не возвращался.

Она не выдержала тоски, завернулась въ теплый плащъ, кликнула съ собою Дракона, собаку Френка, и пошла въ гостинницу ‘Золотаго Окорока’.

IX.
Эссекскій охотникъ стариннаго вка.

Маркъ Монкбери, вообще извстный въ околотк подъ именемъ сквайра, былъ владльцемъ большаго помстья, уже нсколько вковъ принадлежавшаго его предкамъ. Въ цломъ графств не было человка гостепріимне сквайра. Старинный домъ его былъ всегда наполненъ гостями, изъ которыхъ иные жили у него очень подолгу, и хозяинъ нисколько не тяготился тмъ. Онъ былъ любитель деревенской жизни, презиралъ и бранилъ города, хотя зналъ ихъ почти только по-наслышк, въ Лондонъ не здилъ онъ ни разу въ жизни, да и въ сосднемъ городк бывалъ разв только по случаю конскихъ скачекъ. Земли его, лежавшія рядомъ съ помстьемъ Джильберта Монфише, изобиловали отличными мстами для охоты, и онъ, несмотря на свои шестьдесятъ лтъ, продолжалъ пользоваться этимъ удовольствіемъ съ такою же страстью, какою отличался въ молодости. У него была дивная псарня, и единственнымъ временемъ отдыха для собакъ былъ тотъ случай, когда сквайръ разбивался, ломалъ себ руку или ключицу, падая съ лошади. Такія несчастія потерплъ онъ три или четыре раза, но они не охладили его къ любимой забав, точно также, какъ и не принесли ущерба его здоровью. Онъ былъ свжъ, румянъ и крпокъ, любилъ хорошо покушать, любилъ выпить и оставался здоровъ, несмотря на вс излишества.

До конца жизни онъ оставался непобдимымъ холостякомъ, хотя былъ чувствителенъ къ прелестямъ прекраснаго пола и слылъ записнымъ любезникомъ. Но о женитьб никогда не хотлъ онъ ни думать, ни слышать. Сплетники околотка находили причину такой антипатіи въ отказ, который нкогда получилъ сквайръ, и котораго не могъ онъ, будто бы, забыть во всю жизнь. Но чувствительности было такъ мало въ характер сквайра, что сплетня эта должна назваться неправдоподобною. Достоврно только одно: Монкбери былъ глухъ ко всмъ увщаніямъ и намекамъ, касающимся женитьбы. Напрасно говорили ему друзья о необходимости оставить наслдника древнему имени и помстьямъ Монкбери: на этотъ неопровержимый аргументъ сквайръ, пожимая плечами и смясь, отвчалъ, что онъ еще не достигъ зрлыхъ лтъ и жениться ему рано. Дло въ томъ, что онъ былъ относительно супружескаго счастія такой же неврующій, какъ докторъ Плотъ, и, не имя столь основательныхъ причинъ, имлъ столь же сильныя сомннія. ‘Свобода и невозмутимость холостой жизни’ было его вчное присловіе, а женатые люди служили вчною цлью его насмшкамъ, не-очень-ядовитымъ, говоря по правд, потому-что сквайръ былъ добрякъ. Въ послднее время образъ его жизни нсколько измнился, съ появленіемъ въ его дом племянницы, дочери умершей сестры. Бэбби Бэссингборнъ съ годъ уже оживляла общество старика. Ей было теперь семнадцать лтъ, она была идеально-хороша, и сквайръ не чаялъ души въ Бэбби, которая длала изъ него что хотла. Онъ, нехотвшій подчиниться вліянію жены, слпо повиновался племянниц, надобно, впрочемъ, сказать, что Бэбби совершенно сходилась во вкусахъ съ дядею и повиновеніе было для него легко. Она, точно такъ же, какъ и онъ, любила деревню, бранила городскую жизнь, была его спутницею на охот. Хозяйство пошло лучше прежняго, когда она взяла его въ свои ручки. Не противорча привычкамъ дяди, она привлекла въ его домъ общество, гораздо-боле приличное, нежели каково бывало у сквайра прежде. Но въ чемъ боле всего сходна была племянница съ дядею, это въ томъ, что ненавидла замужство, какъ онъ ненавидлъ женитьбу. Она отказывала всмъ женихамъ, а ихъ явилось множество, когда узнали, что Бэбби наслдница сквайра. Она даже не любила общества молодыхъ людей, и каждаго, отъ котораго опасалась предложенія, принимала очень-дурно. Но o племянниц посл, теперь намъ мужемъ дядя.

Нельзя опустить существенно-важной черты, говоря о сквайр Монкбери: онъ пользовался правомъ давать окорокъ — право, перешедшее къ его предкамъ вмст съ землями Донмовскаго Пріорства, одно это заставляло уже Іону Неттельбеда уважать сквайра.

Другіе любили и уважали его за доброту, справедливость и обходительность. Со всми обращался онъ одинаково, но никому не позволялъ фамильярничать съ собою. Особенно-ласковъ и привтливъ онъ былъ съ женами и дочерьми своихъ фермеровъ. Любилъ бывать у нихъ посажонымъ и крестнымъ отцомъ, и при этомъ всегда давалъ подарки, а часто готовилъ и все приданое бдной невст. Вс также хвалили безпристрастіе, съ какимъ онъ отправлялъ должность мирнаго судьи. Онъ былъ очень-благотворителенъ и давалъ содержаніе множеству состарвшихся слугъ и фермеровъ. Часто сидли за его столомъ, рядомъ съ богатыми гостями, простые и бдные люди, а кого изъ приходившихъ въ замокъ поселянъ и горожанъ не приглашалъ онъ за свой столъ, тхъ угощалъ вмст съ слугами, безъ обда или ужина никто не уходилъ отъ сквайра Монкбери, словомъ, вс въ околотк считали его лучшимъ помщикомъ, какого только можно вообразить.

Сквайръ носилъ платье стариннаго покроя, временъ Вильгельма III, не любя новыхъ модъ. Испанская шляпа съ широкими полями, парикъ съ длинными локонами, охотничій кафтанъ малиноваго цвта, высокіе сапоги съ отворотами — этотъ солидный костюлъ очень шелъ къ величественной осанк стараго холостяка, который былъ очень-высокаго роста, широкъ въ плечахъ и довольно-плотенъ. Лицо его сіяло здоровьемъ и весельемъ, темно-голубые глаза свтились добродушіемъ.

Докторъ Сайдботтомъ, донмовскій викарій, былъ постояннымъ собесдникомъ сквайра. Не одинъ десятокъ тетеревовъ они скушали вмст, не одну бутылку роспили. Въ тотъ день, о которомъ мы говоримъ, сквайръ обдалъ у викарія и, какъ тогда былъ обычай, прощаясь посл обда, они условились провести вечеръ вмст въ ‘Золотомъ Окорок’, за чашею добраго пунша, который Іона умлъ варить на-славу. Сайдботтомъ, человкъ до-чрезвычайности тучный, походилъ на своего собесдника въ томъ отношеніи, что былъ любезенъ съ равными, но не походилъ на сквайра тмъ, что былъ гордъ съ низшими. Вмст съ нимъ и сквайромъ халъ въ гостинницу Поль Флитвикъ, старый, но еще бодрый охотникъ сквайра.

Х.
Пари.

Капитанъ Джоддокъ надлалъ много кутерьмы въ гостинниц. Долго только и слышно было топанье его огромныхъ сапоговъ, ревъ его громоваго голоса, онъ плъ, кричалъ, любезничалъ и бранился, все въ одно время. Онъ сломалъ спинку стула, неосторожно садясь на него, крпкій дубовый столъ затрещалъ, когда онъ навалился на него локтями. Ни минуты не сидлъ онъ покойно. Когда Нелли пошла въ подвалъ искать Френка, Джоддокъ началъ ласкать Пегги, къ величайшей досад Керроти Дика, который наконецъ уговорилъ ее отойдти прочь. Іона съ ужасомъ смотрлъ на безпорядокъ, производимый чудовищнымъ гостемъ въ его заведеніи, которое славилось благочинностью и тишиною. Онъ не зналъ, какъ избавиться отъ нахальнаго буяна, отъ котораго ожидалъ величайшихъ опасностей своему супружескому счастію. Обстоятельства были критическія. Іона старался ободриться превозмочь страхъ, наводимый на него грознымъ великаномъ, и собрался съ духомъ, когда Джоддокъ слишкомъ-запросто началъ любезничать съ Пегги. Іона громко кашлянулъ, чтобъ обратить на себя вниманіе Джоддока и придать боле звучности собственному голосу. Великанъ, передразнилъ его, крякнувъ, какъ пушка, и, подошедши къ смутившемуся хозяину, дружески хлопнулъ его по плечу, такъ-что Іона пошатнулся.

— Ну, что скажете хорошенькаго, милый хозяинъ? сказалъ онъ.

— Я… нершительно началъ Іона, потирая плечо:— я… извините… долженъ доложить вамъ, капитанъ, что не могу допустить такихъ поступковъ въ моемъ заведеніи. ‘Золотой Окорокъ’ отличается строгимъ порядкомъ и приличіемъ. Прислуга соблюдаетъ вс правила, хозяева соблюдаютъ вс правила и гостей всегда просятъ соблюдать вс правила. Иначе они не могутъ оставаться въ ‘Золотомъ Окорок’.— ‘Ну, хорошо же я его задлъ!’ подумалъ онъ про-себя.

Джоддокъ разразился неистовымъ хохотомъ.

— Смотри, какой щепетильный! Такъ вы прогоняете за то, если сдлаешь глазки служанк? Да этакъ никто не пойдетъ въ вашъ трактиръ. Да вы, должно-быть, совсмъ присвоили эту двочку себ… Ну, ну, нечего скромничать: жены вашей тутъ нтъ. Кстати, гд же Джильбертъ? Врно, въ своей комнат. Надо и мн посмотрть, какую вы мн отвели. Попросите вашу супругу проводить меня.

— Я самъ провожу васъ, поспшно сказалъ Іона, то-есть, если вы непремнно хотите ночевать здсь. Да, погодите — какая жалость! но что жь длать! я не могу дать вамъ комнаты.

— Не можете? Дадите, вздоръ! проревлъ гигантъ.— Я проживу у васъ недлю, мсяцъ, цлый годъ, а если захочу, цлый вкъ. Я вашъ вчный жилецъ.

‘Вишь, куда хватилъ!’ подумалъ Іона.— Но какъ же быть? прибавилъ онъ громко:— въ цломъ дом нтъ ни одной свободной комнаты. Сэръ Джильбертъ взялъ послднюю.

— Такъ я усну здсь, у камина, на лавк. Я остаюсь здсь — и толковать нечего. Трудновато вамъ будетъ сжить меня съ рукъ, хозяинъ. Да я и не врю вамъ ни въ одномъ слов. Нелли сказала, что устроитъ меня отлично, тепло и пріютно.

— Нелли — какъ вамъ угодно называть мою жену, хотя это слишкомъ-фамильярно съ вашей стороны — совершенно ошиблась. ‘Уже-ли мн на роду написано не получать окорока?’ подумалъ онъ про себя: ‘что за несчастная судьба!’

— Хорошо, посмотримъ, когда она прійдетъ сюда, чья правда, сказалъ Джоддокъ: — а пока, на всякій случай, разведу побольше огонь въ камин.

И онъ кинулъ въ каминъ нсколько полнъ. Іона не смлъ противорчить, чтобъ самому не полетть вслдъ за ними.

— Ну, хозяинъ, чего же вы мн дадите поужинать? Вроатно, у васъ водятся хорошія штуки, особенно теперь, къ Рождеству. Холодной дичи, холодной индюшки, холоднаго пирога — этого, знаю, вамъ не занимать стать. Но мн бы хотлось тоже перехватить чего-нибудь горяченькаго — понимаете?

— Понимаю, отвчалъ Іона: — но мн очень-жаль…

— Безъ извиненій, прервалъ Джоддокъ, насупивъ брови: — я не жалую извиненіи, господинъ хозяинъ. У меня будетъ ужинъ, и за ужиномъ будетъ горячее кушанье — прошу замтить — и не дрянь какая-нибудь, а пара дикихъ утокъ, отлично-зажаренныхъ: я знаю, он лежатъ у васъ въ кладовой, знаю, кто подарилъ ихъ: Нелли мн все сказала.

‘Провалиться бы вамъ съ ней обоимъ’, подумалъ Іона: ‘пропадетъ мой окорокъ!’

— Я слышалъ также, что у васъ отличный эль, да и вина хорошія: надо мн отвдать и ихъ. Вы видите, у насъ время шло не даромъ, пока мы говорили съ Нелли. Скоро я узнаю и остальные ваши секреты. Узналъ я также — но это не секретъ — что вы хотите получить донмовскую награду за согласіе и любовь — окорокъ. Правда? ха, ха, ха!

— Совершенная правда, отвчалъ Іона, собирая послднія искры своего угасающаго мужества и смотря въ глаза наглому гиганту: — не только хочу получить, но и получу. Что вы на это скажете?

— Ничего не скажу, произнесъ онъ, заливаясь хохотомъ.— Если вы съ Нелли хотите присягать, что жили въ любви и согласіи, это ваше дло, а не мое.

— Конечно, не ваше, и мы не спросимся васъ въ этомъ случа.

— Ну, это еще увидимъ. Я хвалю вашу отважность. Но хотите ли держать пари, что не получите награды?

— Держать пари? Я не охотникъ держать пари.

— Но если вы уврены, что выиграете, такъ это выгодно вамъ. Держу десять тысячъ фунтовъ противъ пятидесяти: вамъ не дадутъ награды.

— Слишкомъ-большимъ капиталомъ рискуете, съ удивленіемъ отвчалъ Іона. ‘Десять тысячъ фунтовъ! Это было бы пріятне самой награды’, подумалъ онъ: ‘поймаю его на слов, но онъ не заплатитъ: эти хвастуны никогда не платятъ денегъ, однако попробуемъ’.— Хорошо, капитанъ, держу пари.

— Прекрасно, хозяинъ, но я у васъ требую еще одного условія, чтобъ уравнять закладъ. Вы будете мн давать по гине въ недлю до ршенія спора. Не то, чтобъ мн нужны были ваши деньги, я отдамъ ихъ въ богадльню, но таковъ мой капризъ. Согласны?

‘Убытокъ будетъ невеликъ’ подумалъ Іона: ‘до ршенія остается три дня’.— Хорошо капитанъ, сказалъ онъ.

— Такъ по рукамъ! крикнулъ Джоддокъ, хлопая его по рук: — итакъ, давайте деньги.

— Какія деньги?

— Гинею. Вы должны платить впередъ.

— Нтъ, я не намренъ, отвчалъ озадаченный хозяинъ.— Но такъ и быть, вотъ вамъ гинея, прибавилъ онъ, вынимая туго-набитый кошелекъ, на который жадно устремилъ глаза гигантъ. Какое жь обезпеченіе представите вы мн въ уплату десяти тысячъ фунтовъ?

— Какое обезпеченіе? сказалъ Джоддокъ съ видомъ оскорбленнаго достоинства: — мое слово, сэръ, разв его не довольно?

— Но мн казалось бы неизлишнимъ письменное обязательство.

— Терпть не могу письменныхъ кляузъ! и не заикайтесь объ этомъ. Мое слово лучше всякаго обязательства. Капитанъ Джоддокъ никогда еще не измнялъ и не измнитъ своему слову. Проиграю — отдаю десять тысячъ, выиграю — получаю пятьдесятъ фунтовъ. Сказано — ршено. Запишите себ на память, пока я схожу на кухню, удостовриться собственными глазами относительно ужина. Я старый служака, привыкъ ходить на фуражировку.

Сказавъ это, онъ застучалъ своими огромными сапогами и отправился на кухню.

‘Во всякомъ случа, дло для меня выгодное’, подумалъ Іона, глядя ему вслдъ: ‘если не заплатитъ, принужденъ будетъ убираться отсюда, я буду покоенъ, все-таки выгода. Жаль только, что пропала моя гинея’.

Толстая кухарка длала яичницу съ ветчиною, когда появился на кухн великанъ. Его волчій апетитъ разгорлся при вид лакомаго блюда и онъ готовъ былъ завладть сковородою, но предусмотрительная кухарка, не теряя присутствія духа, погрозила ему ухватомъ, и внезапно усмирившись, герой отправился изъ кухни осматривать кладовую, гд скоро отъискалъ дикихъ утокъ и много другихъ, понравившихся ему вещей. Онъ оттащилъ все это къ кухарк, прося ее приготовить какъ-можно-скоре хорошій ужинъ, потомъ возвратился въ общую залу, полюбезничавъ на дорог съ Пегги, которую отправилъ наблюдать за исполненіемъ своихъ распоряженій.

Въ зал капитанъ Джоддокъ нашелъ хозяина, хозяйку и главныхъ постителей гостинницы. Сэръ Джильбертъ прохаживался взадъ и впередъ. Плотъ и Роперъ сидли у камина, загородившись ширмами отъ остальнаго общества. Присутствіе Плота видимо стсняло молодаго баронета и онъ обрадовался приходу Джоддока, съ которымъ могъ поговорить. Джоддоку показалось, что Нелли печальна, и онъ приписалъ это тому, что, вроятно, мужъ наедин разбранилъ ее за него, потому влюбчивый гигантъ удвоилъ свою внимательность къ мнимой жертв и усплъ развеселить ее. Нелли не была разборчива въ своемъ кокетств, но иногда ея лицо длалось на минуту печально, при мысли объ участи бднаго Френка, котораго, однакожь, черезъ полчаса она совершенно забыла, благодаря веселой любезности капитана. Іона, съ опасеніемъ и и ненавистью посматривая на гиганта, сознавался, однако, въ душ, что онъ очень-занимательный кавалеръ, и даже по временамъ улыбался его остротамъ. Въ ожиданіи ужина, Джоддокъ потребовалъ кружку эля, и отчасти примирилъ съ собою трактирщика громкими похвалами его умнью варить этотъ вкусный напитокъ.

Такимъ-образомъ доброе согласіе господствовало между всми, когда послышались громкіе крики: го-го-го! сопровождаемые свистомъ охотничьяго рога. Узнавъ по этимъ примтамъ о приближеніи сквайра Монкбери, Іона бросился встрчать его, крича жен:

— Нелли! идетъ сквайръ Монкбери! Сюда! встрчай его!

— Уже-ли? Что жь могло привести его сюда въ такое время? проговорила изумленная Нелли.

— Не знаю, но наша обязанность встртить его какъ-можно-лучше и почтительне. Да иди же, Нелли! Да что жь ты нейдешь?

Но жена, не слушая его увщаній, хотла скрыться въ заднія комнаты, однакожь, едва успла сдлать два шага, какъ вошелъ сквайръ, въ сопровожденіи Сайдботтома и Флитвика.

Часть вторая и послдняя.

I.
Надежды Іоны воскресаютъ.

— О-го-го! Нелли! го-го! закричалъ сквайръ, увидвъ ее:— хочешь улепетнуть, милая? Не уйдешь, не уйдешь! Ты, ты попрежнему, хорошенькая, какъ розанчикъ! А пожалуй, и лучше, чмъ была прежде! О-го-го! да замужняя жизнь идетъ теб въ пользу!

— Покорно благодарю, ваша милость! Я довольна своимъ мужемъ, отвчала она, не поднимая глазъ.— Все ли вы въ добромъ здоровь, ваша милость, и здорова ли ваша госпожа племянница?

— Благодарю. Мы оба съ нею здоровы. А ты, Нелли, если трактирничать надостъ, переходи ко мн экономничать. У меня въ дом бабы все такія старыя и гадкія, что смотрть не хочется, да и нужна мн ключница.

— Покорнйше благодарю, ваша милость, отвчала она, попрежнему, скромнымъ тономъ и съ потупленными глазами: — но ваша госпожа племянница сама отличная хозяйка и про нее нельзя сказать, чтобъ была дурна или стара.

— Умно отвчаешь, Нелли, но племянниц не вкъ оставаться со мною. Тогда безъ экономки дло не обойдется — правда ли, миссъ Сайдботтомъ?

— Но почтеннйшій супругъ врно не согласится разстаться Нелли, сказалъ Сайдботтомъ.

— Совершенная правда, ваша милость, сказалъ Іона, продолжая кланяться:— Нелли, можно сказать, зница очей моихъ. Я ни за что въ мір съ нею не разстанусь. Она мое неоцненное сокровище, которымъ обязанъ я вашей милости.

— Ну, еще неизвстно, ты меня одолжилъ, или я тебя толковать объ этомъ не совтую.

— Я обязанъ вашей милости, безконечно обязанъ, неописанно. Ваша милость и рекомендовали мн Нелли, и описали ея очаровательность самымъ убдительнымъ образомъ, и сказали мн…

— Извини, братъ, хоть убей не помню, что теб говорилъ.

— Позвольте напомнить вашей милости ваши слова: — вы изволили сказать, что желаете отдать ее замужъ за хорошаго человка. Изволили также прибавить, что, кром меня, лучшаго мужа ей не найдется, и мать ея жила у васъ въ качеств…

— Ну, хорошо, это мы знаемъ, сказалъ сквайръ, какъ-бы желая замять рчь.

— И что вы отдали ее за пастуха, Тема Поддера, который бросилъ ее съ невиннымъ младенцемъ, по своему неуживчивому характеру, такъ-что вы должны были принять участіе въ покинутой женщин и, въ нкоторомъ смысл, быть отцомъ невинному младенцу, то-есть, Нелли, которая теперь подросла, и что должны искать ей мужа…

— Заткни ему ротъ, хоть тряпкой, Нелли, сказалъ сквайръ.

— И когда я колебался, убдили меня хорошимъ приданымъ, то-есть, не приданымъ, ваша милость, простите, ошибся, а увреньемъ вашимъ, что Нелли двушка добрая, кроткая, съ которой жить, просто, рай и можно получить окорокъ.

— Ну, любитъ же болтать твой мужъ, Нелли. Кончилъ, Іона?

— Не совсмъ, ваша милость. Надобно сказать, что все исполнилось, камъ вы изволили общать. Приданое получено, остается намъ получить окорокъ.

— Желаю и надюсь, что получите. Я былъ увренъ въ Нелли. Она всегда была моей любимицей.

— Теперь у вашей милости только одна любимица, тономъ упрека сказала Нелли.

— Ну, да, то-есть племянница. Правда. За-то вдь какая двушка! Гд ты найдешь такую? Какъ здитъ верхомъ, какъ любитъ охоту! какая красавица! И сквайръ пустился въ самыя жаркія и подробныя похвалы достоинствамъ своей племянницы.

— Значитъ, въ-самомъ-дл красавица? шепнулъ Джоддокъ баронету.

— Я не видлъ ее. Я пятнадцать мсяцовъ не былъ дома, а она пріхала сюда только годъ, отвчалъ Монфише, но вс говорятъ, что она очень-хороша.

— Удивительно только, что она не выбрала еще себ жениха, нсколько-язвительнымъ тономъ замтила Нелли: — но, врно, скоро выберетъ.

— Не пойдетъ она замужъ. Я разспрашивалъ ее, знаю, что она ршилась оставаться въ двицахъ и, какъ думаю, не отступится отъ своего намренія. Я не стану ему противиться: сказалъ, что отдамъ ей свое имніе — и довольно, объ остальномъ пусть думаетъ сама. Терпть не можетъ она молодыхъ людей.

— Это удивительно! Не чудно, еслибъ не любила она стариковъ, а какъ не любить молодыхъ людей! — не понимаю, сказала Нелли.— Я что касается до намренія не выходить замужъ — одобряю его.

— Нелли, что ты? я не ожидалъ отъ тебя такихъ мыслей. Ты, врно, сказала это, не подумавъ.

— Точно такъ, ваша милость, поспшно заговорилъ Іона:— не обращайте вниманіе на ея слова. Будь осторожне, шепнулъ онъ ей, толкая жену локтемъ.

— Значитъ, она и смотрть не хочетъ на нашего брата, сказалъ Джоддокъ баронету: — а хотлось бы мн попытать у ней счастія.

— Еслибъ только мн выбить изъ головы Розу, замтилъ баронетъ:— я постарался бы доказать сквайру, что намренія его племянницы могутъ измниться, но — что ты будешь длать! не могу думать ни о комъ, кром Розы.

— Да и не зачмъ пока забывать. Я думаю, старикъ именно потому и расхваливалъ племянницу, что хотлъ завлечь молодаго богатаго баронета. Врно, много прилгнулъ.

— Это не въ его характер: онъ не станетъ хитрить ни за что. Да едва-ли онъ и замтилъ меня.

Дйствительно сквайръ тотчасъ же обнаружилъ удовольствіе нечаянной встрчи громкими восклицаніями.

— О, го, го, го! Вотъ теб разъ! Да вдь это Монфише! Здравствуйте жь, сэръ Джильбертъ. Давайте сюда вашу руку. Давно васъ не видно было въ нашихъ краяхъ, кажется, веселились въ Лондон? то-есть, такъ говорится, а по-моему въ Лондон мало веселья, меня туда ничмъ не заманите. Улицы тсныя, воздухъ душный, порядочной лошади не увидишь, поохотиться не гд, нтъ, тамъ житье только толстымъ лавочникамъ. Меня изъ деревни не выманишь.

— Я знаю вашъ вкусъ, сквайръ, мн самому Лондонъ надолъ.

— Врно, черезъ мру веселились? Ха, ха, ха! Скоро бжать — скоро устать, потому-то и надоло. Ха, ха, ха! Вдругъ отъ насъ ухали огорчившись, кажется, какою-то сердечною неудачею — ужь не помню хорошенько — вдругъ и пріхали: ужь опять не по сердечнымъ ли огорченіямъ? Да все-равно, очень-радъ васъ видть. Прізжайте ко мн, впрочемъ, охотой не могу васъ угостить: погода скверная, но все-таки прізжайте ко мн, да завтра же, пообдаемъ вмст. Познакомлю васъ съ племянницею.

— Дло въ шляп, Джильбертъ, позжайте, шепнулъ Джоддокъ.

— Я очень-радъ имть честь быть представленъ миссъ Бэссингборнъ, сказалъ Монфише: — вс прославляютъ ея красоту.

— Но долженъ васъ приготовить: она у меня двочка капризная, не претендуйте же на ея капризы. Я не привыкъ ее стснять.

— Вы возбуждаете мое любопытство, сквайръ. Я горю нетерпніемъ видть это очаровательное и неукротимое существо, и льщу себя надеждою, что она отличитъ меня отъ деревенскихъ неотесанныхъ франтовъ и почтитъ благосклонной улыбкой.

— Посмотримъ, посмотримъ, сэръ Джильбертъ. Не отвчаю за нее. А этотъ высокій мужчина, съ которымъ вы говорили, вашъ пріятель?

— Позвольте представить вамъ его, сквайръ. Капитанъ Джоддокъ.

— Радъ познакомиться, сказалъ Монкбери, отвчая на неуклюжій поклонъ Джоддока: — онъ, врно, вашъ гость, потому покорно прошу его вмст съ вами постить меня.

— Съ величайшимъ удовольствіемъ, сквайръ, сказалъ Джоддокъ, придавая наивозможную деликатность своему грубому голосу и стараясь держать себя какъ-можно-развязне: — съ восторгомъ готовлюсь увидть прекрасную лсную нифму, вашу милую племянницу.

‘Ну, она не будетъ раздлять твоего восторга’, подумалъ сквайръ: ‘отличный экземпляръ слона! У насъ въ деревн не найдешь такихъ уродовъ’.— Однакожь, Іона, чтобъ не терять времени, подай-ка намъ мису пунша, да свари его получше, постарайся, милый, прибавилъ онъ вслухъ.— Будете мн держать компанію, господа?

Сэръ Джильбертъ изъявилъ готовность, Джоддокъ прискорбно отвчалъ, что заказалъ себ ужинъ и долженъ прежде пость, а потомъ съ удовольствіемъ отвдаетъ пунша.

— Какъ, ты собираешься опять ужинать, Джоддокъ? Да вдь ты ужиналъ! У тебя отличный желудокъ, сказалъ Монфише.

Джоддоку подали ужинъ и онъ поглощалъ его, будто не лъ цлыя сутки. Сквайръ, какъ опытный охотникъ, замтивъ пару жареныхъ дикихъ утокъ, сказалъ, что эта дичь — рдкость въ настоящее время года.

— Мн подарилъ ихъ Френкъ Вудбайнъ, ваша милость, сказала Нелли.

— Ну такъ ты должна бы приберечь ихъ для себя съ мужемъ, потому-что ныньче дикая утка — рдкое лакомство. А кстати о Вудбайн. Онъ славный малый, я охотно взялъ бы его къ себ, еслибъ у него ужь не было мста. И жена его, говорятъ, красавица. Самъ я не видлъ ее, хотя они снимаютъ у меня землю, но Роперъ, мой управляющій, увряетъ, что такихъ красавицъ мало на свт.

— Мистеръ Роперъ здсь, ваша милость, сидитъ у камина съ другимъ джентльменомъ, сказала Нелли.

— Здсь? Такъ спроси у него, Нелли, не хочетъ ли онъ выпить съ нами стаканъ пунша.

— Они, кажется, говорятъ о длахъ, замтила Нелли.

— Ну, такъ не отрывайте ихъ отъ разговора. Увидимся посл. Съ кмъ же онъ говоритъ?

— Съ докторомъ Плотомъ, который былъ лекаремъ у сэра Вальтера Физвальтера, ваша милость, сказала Нелли.

— Вотъ что! Не помню, а можетъ-быть. Вдь пора забыть: дло давнишнее.

— Джентльменъ этотъ, вроятно, иметъ привычку перемнять фамилію, сказалъ Монфише.— Я видлъ его однажды по особенному случаю, о которомъ онъ мн самъ напомнилъ ныньче, и тогда онъ назывался не докторъ Плотъ, а Джонъ Джонсонъ.

— Это подозрительно, замтилъ сквайръ: — надобно разспросить о немъ Ропера. А что-то длается теперь съ моимъ стариннымъ пріятелемъ, сэромъ Вальтеромъ? Живъ ли онъ?

— Сдлайте милость, сквайръ, не говорите о немъ при мн, съ горечью сказалъ Монфише.

— Извините, извините мою забывчивость, сэръ Джильбертъ. Я сталъ очень-разсянъ. О чемъ мы говорили?… да, о Вудбайнахъ. Говорятъ, они очень-хорошо живутъ между собою, почти такъ же хорошо, какъ наши милые хозяева, Неттельбеды. Видли вы жену Вудбайна, сэръ Джильбертъ?

— Да… я видлъ ее, смутившись, отвчалъ Монфише.

Нелли, наклонившись къ уху сквайра, шепнула ему нсколько словъ. Сквайръ присвиснулъ.

— Э, что тутъ, вздоръ! Чокнемтесь стаканами, сэръ Джильбертъ, и поблагодаримъ свою судьбу, что остались холостяками. Рыбы въ мор не выловишь, всмъ будетъ довольно. Пусть женатые люди толкуютъ-себ, что угодно, а лучше холостой жизни нтъ на свт.

— Такъ, сквайръ, такъ! проревлъ Джоддокъ, раздлавшійся съ ужиномъ, подходя къ столу и наливая стаканъ пунша. Я тоже, сквайръ, никогда не думалъ жениться, а если когда и думалъ, такъ терплъ неудачи, а посл самъ былъ радъ, что не удалось. Влюбляться — дло другое.

И онъ бросилъ нжный взглядъ на Нелли и послалъ ей поцалуй рукою, но она не обратила ни малйшаго вниманія на его любезность. Какъ только явился сквайръ, поведеніе Нелли совершенно измнилось: она стала чрезвычайно-скромна и, оставивъ Джоддока, не отходила отъ сквайра, съ величайшею внимательностью прислуживая ему. Такая внезапная холодность посл прежней благосклонности совершенно озадачила влюбленнаго гиганта, но обезкуражить его было трудно. Подойдя къ стулу сквайра, около котораго вертлась Нелли, онъ попробовалъ схватить ея руку, но она проворно отдернула ее съ видомъ негодованія.

Іона, слдившій за женою, съ неописанною радостью замтилъ эту благодтельную перемну, онъ угадывалъ истинную причину скромности Нелли, но тмъ немене торжествовалъ и воспользовался благопріятными обстоятельствами, чтобъ нанести капитану ршительное пораженіе:

— Вы, конечно, сами видите, капитанъ, сказалъ онъ съ язвительною вжливостью: — что ваша внимательность не столько нравится мистриссъ Неттельбедъ, чтобъ вамъ было пріятно продолжать ваши учтивости. Я также почту особеннымъ себ одолженіемъ, если вы прекратите ихъ.

— Вроятно, капитанъ, вы не знаете, что мистеръ Неттельбедъ надется получить окорокъ? улыбаясь, замтилъ сквайръ.

— О, знаю, какъ не знать! Мы уже устроили съ нимъ пари.

— Если вы держите пари, что Іона не получитъ награды, вы, вроятно, проиграете, сказалъ сквайръ: — я готовъ держать пари за него.

— Ахъ, какъ добры ваша милость! съ восторгомъ вскричалъ трактирщикъ. ‘Мои надежды воскресаютъ’, подумалъ онъ про-себя.

— Сказать вамъ по правд, сквайръ, съ видимымъ равнодушіемъ отвчалъ Джоддокъ: — мн было бы пріятне проиграть, нежели выиграть, но вообще я въ этихъ длахъ человкъ мнительный, потому и держалъ пари.

— И, вроятно, проиграете, если не случатся ничего особеннаго, повторилъ сквайръ.— Я надюсь на Нелли.

— Я оправдаю доброе мнніе вашей милости, отвчала лицемрка:— Іона знаетъ, какъ я люблю его.

Счастливый супругъ обнялъ жену. ‘Какъ легко надувать иныхъ людей!’ подумалъ великанъ.

— Вы, конечно, слышали, что есть у васъ соперникъ, также требующій окорока? сказалъ сквайръ.

— Ваша милость изволитъ говорить о Френк Вудбайн, но онъ не получитъ награды: онъ неврный мужъ. У меня есть на то улики.

— Ты меня удивляешь, сказалъ сквайръ.

— Сообщите мн эти улики, Іона, живо сказалъ Монфише:— я ими воспользуюсь. Розу не должно оставлять въ невдніи о безчестныхъ измнахъ мужа ея.

— Подойдите сюда, Флитвикъ, объявите, что вы видли, закричалъ Іона, обращаясь къ охотнику сквайра Монкбери.— Вотъ мой свидтель противъ Френка, сэръ Джильбертъ, Его милость знаетъ, можно ли положиться на слова Флитвика.

— Позволите говорить, ваша милость?спросилъ Флитвикъ у своего господина.

— Не смй говорить! сердито закричалъ сквайръ: — какое теб дло мшаться въ чужія дла, старый гршникъ. Вспомни, каково ты самъ жилъ съ женою. Молчать же, чтобъ я тебя не перепоясалъ хлыстомъ! Я не позволю ссорить мужа съ женою, прибавилъ онъ, обращаясь къ трактирщику: — правда, или нтъ, что ты: хочешь сказать, не смй говорить безъ нужды. Ты объяснишь мн это съ глазу на глазъ, и тогда я ршу, какъ надобно поступить.

— Не унывайте, Джильбертъ, шепнулъ ему капитанъ:— я для васъ вывдаю секретъ у Флитвика. И, подошедши къ нему, онъ сказалъ на ухо:— гинею, если скажешь, что знаешь про Вудбайна.

— Не возьму пятидесяти, угрюмо отвчалъ Флитвикъ: не обману своего сквайра. Сказано, нтъ, кончено.

Тогда Джоддокъ обратился къ Іон и такъ же тихо сказалъ ему:

— Хозяинъ, гинею за ваши улики противъ Френка. Вы знаете, мы дйствуемъ въ вашу пользу.

— Отдайте же напередъ деньги, шопотомъ отвчалъ Іона. Капитанъ сунулъ ему въ руку гинею.— Ну, говорите же.

— Извольте, скажу все, что знаю. Флитвикъ уличитъ его, если захочетъ. Ступайте съ нимъ къ жен Фреыка, и пустъ онъ разскажетъ при ней, что видлъ.

Гигантъ съ досадою увидлъ, что Іона надулъ его. Но, зная, что пока ничего нельзя съ нимъ сдлать, слъ опять на свой стулъ. Сквайръ угадывалъ цль его переговоровъ, но, думая, что Іона и Флитвикъ не ослушаются его приказанія, не хотлъ мшать капитану.

Джоддокъ, выпивъ еще большой стаканъ пунша, чрезвычайно развеселился, и, выпросивъ позволеніе общества, началъ пть удалую псню, ободряемый смхомъ слушателей. По окончаніи псни, вс захохотали такъ громко, что разбудили доктора Сайдботтома, вздремнувшаго подъ вліяніемъ пунша.

— Во сн я видлъ, или въ самомъ-дл мн послышалось, что вы говорите о сэр Вальтер Физвальтер? спросилъ онъ.

— Вамъ приснился этотъ вздоръ, сказалъ сквайръ, кашлянувъ, чтобъ дать ему понять неприличность такого разговора при сэр Джильберт.

— Странно же, что мн безъ всякаго повода приснилось, будто бъ онъ живъ и возвратился сюда, продолжалъ Сайдботтомъ, не понявъ намека. Я видлъ его, какъ вижу… Окончаніе фразы замерло на его губахъ.

— Что съ вами, докторъ? спросилъ сквайръ.

— Смотрите! смотрите! Разв вы не видите сами? съ изумленіемъ вскричалъ Сайдботтомъ, указывая сквайру по направленію къ камину.

— Что за чудо! Быть не можетъ! съ такимъ же изумленіемъ вскричалъ въ свою очередь сквайръ, смотря на Плота, вышедшаго изъ-за ширмъ, которыя до того времени закрывали его и Ропера отъ собесдниковъ.

— Ахъ, вы говорите объ этомъ человк, сказалъ Монфише:— это просто самозванецъ, называющійся теперь Плотомъ, а прежде называвшійся Джономъ Джонсономъ.

— Какъ его ни зовите, онъ не самозванецъ, тихо и серьезно отвчалъ сквайръ.

— Но я хочу знать, кто жь онъ въ-самомъ-дл, вскричалъ Монфише: — онъ мн наговорилъ дерзостей, я хочу проучить его.

— Садитесь, сэръ Джильбертъ, повелительно сказалъ сквайръ, и не нарушайте инкогнито, которое, вроятно, нужно ему сохранять.

— Такъ вы его знаете?

Сквайръ сдлалъ утвердительный знакъ.

— Почему же не заговорите съ нимъ?

Сквайръ покачалъ головою.

— И вы знаете его, докторъ? спросилъ Монфише Сайдботтома.— Заговорите же съ нимъ.

— Нтъ, пусть онъ начнетъ, если хочетъ, сказалъ Сайдботомъ.

— Что жь это за таинственное лицо? проговорилъ Монфише, начиная поддаваться общему чувству смущенія.

Между тмъ Плотъ медленно шелъ мимо собесдниковъ къ лстниц, которая вела въ нумера. Когда онъ былъ подл стола, сквайръ молча протянулъ ему руку. Но онъ невнятно сказалъ: ‘посл, посл’, и, поклонившись Монкбери и Сайдботтому, молча шелъ къ лстниц. Встртивъ на первыхъ ступеняхъ Пегги, онъ взялъ у нея свчу и попрежнему молчаливо и медленно пошелъ вверхъ, въ свою комнату.

Только тогда, какъ онъ скрылся изъ виду, вс вздохнули свободне. Іона первый прервалъ общее молчаніе, вскрикнувъ:

— Что за чудо: онъ знаетъ вс ходы въ дом, хотя въ первый разъ здсь! Никто ему не указывалъ дороги, а онъ пошелъ прямо въ свою комнату.

— Видли? узнали? спросилъ съ испугомъ сквайра Флитвикъ.

— Видлъ и узналъ, но нечего болтать о немъ, если онъ того не хочетъ, молчи жь и ты, отвчалъ сквайръ. Флитвикъ поклонился, въ знакъ согласія, и ушелъ.

— Не замтилъ я только у него хвоста, а то его званіе не подлежало бы сомннію, сказалъ Джоддокъ, усиливаясь шутить, но не въ шутку струсивъ.

— Вамъ какое до него дло? строго сказалъ сквайръ.— Ахъ, Роперъ, это вы! очень радъ, сказалъ онъ управителю, который вышелъ изъ-за ширмъ черезъ нсколько времени посл таинственнаго доктора Плота.— Садитесь-ко къ намъ, а ты, Іона, подай еще пунша, чтобъ разогнать мысли объ этомъ джентльмен, который такъ напугалъ васъ.

II.
Комната, посщаемая привидніемъ.

Эта комната на самомъ конц темнаго корридора, полъ котораго мстами сгнилъ и проваливается. Въ эту часть дома ходятъ такъ рдко, что нтъ надобности поправлять ее, по мннію хозяина. Скоро она совершенно разрушится. А какъ блистали прежде эти комнаты, теперь населенныя мышами!

По этому корридору Нелли провела Френка, спасая его отъ ареста.

Мрачна была тогда таинственная комната, но теперь она ярко освщена огнемъ, пылающимъ въ камин. Весело слушать, какъ трещатъ сухія дрова, Каминъ очень-великъ, онъ стариннаго фасона, но когда-то былъ великолпенъ, какъ и вся комната. По стнамъ еще висятъ нсколько фамильныхъ портретовъ. Они не тронуты съ того времени, какъ здсь была спальня несчастной леди Физвальтеръ, не тронута и ея огромная орховая кровать. Здсь плакала несчастная леди, мучимая ревностью мужа, здсь было роковое свиданье, прерванное мужемъ. Онъ прошелъ черезъ потайную дверь, скрывающуюся въ огромномъ гардероб, устроенномъ близь камина. Какую страшную ночь провела она здсь посл этого ужаснаго случая! Напрасно ходила она къ мужу умолять, чтобъ онъ ее выслушалъ: онъ не пустилъ ее въ свою комнату. Утромъ прислалъ онъ ей записку, извщавшую о томъ, что Монфише убитъ. Отчаяніе овладло ею. Дитя было отнято у нея мужемъ. Черезъ нсколько дней, горничная, вошедшая поутру одвать леди, нашла ее мертвою, въ постели, рука ея замерла, сжимая чашку, въ которой оставались еще слды яда. Потому-то тнь несчастной и является въ этой комнат.

Потому-то и дрожатъ Керроти Дикъ и Пегги, приготовляя страшную комнату для доктора Плота, который отважился ночевать въ ней. Керроти Дикъ насвистываетъ псню, поправляя дрова въ камин, Пегги стираетъ пыль и пятна грязи съ зеркала.

— Экое противное зеркало! какимъ гадкимъ оно показываетъ человка, говоритъ Пегги:— просто безобразіе глядть въ него — такая дурная выхожу въ немъ.

— Что же, зеркало не виновато, коли рожа крива, Негги, шутливо отвчаетъ Дикъ.

— Такъ я на твой глаза нехороша? кокетливо спрашиваетъ Пегги.

— Ты сама знаешь, какова ты на мои глаза, говоритъ онъ и хмурится, вспоминая, какъ мистеръ Неттельбедъ волочится за его красавицею.— Ты сама знаешь, каково ты мн мила, да, видно, не нужна теб моя любовь, когда другіе на тебя заглядываются: видно они теб лучше меня.

— Что ты вздоръ мелешь? Самъ не знаетъ, изъ-за чего весь вечеръ дуется.

— Какъ не знаю? Да разв я не своими глазами видалъ…

— Молчи, глупая голова! ничего ты не видалъ. Все это вздоръ. Ну, я кончила, можно намъ уйдти отсюда. Только подложи еще дровъ. Охъ, ни за какія тысячи не переночевала бы я здсь. Знаешь ли ты, что она умерла на этой постели?

— Что ты! Эхъ, бдная она была женщина!

— Однакожь много говорить о ней здсь негодится. У меня и такъ морозъ по кож подираетъ. Ахъ! что это? Ахъ!..

— Ну, чего струсила! просто я чемоданъ доктора задлъ ногой.

— Не сидитъ ли въ немъ кто, Дикъ?

— Не помстится. А ежели кто вылзетъ, такъ я его горячею кочергою по усамъ. А вотъ, гляди, Пегги!

— Гд? Что? съ ужасомъ закричала она.

— Старикъ-докторъ, который будетъ ночевать здсь.

— Гд? спросила она, нсколько отдыхая.

— Вотъ на картин, точно онъ — дв капли воды.

— Точно будто онъ, только помоложе, подтвердила Пегги, разсмотрвъ портретъ.

— Ну, а эта картина на кого похожа? спросилъ Дикъ, увлекшійся эстетическими наслажденіями, показывая на висвшій рядомъ портретъ рыцаря.

— На кого похожа? на Френка Вудбайна, и носъ Френковъ, и подбородокъ, и волоса. Очень-похожъ. А хочется мн посмотрть, что въ этомъ гардероб.

— Экая любопытная! сказалъ Дикъ.

— Ужь посмотрю, какъ хочешь. Еще бы не любопытная! Вдь я женщина. Не отходи же отъ меня, а то я боюсь.

Пегги открыла гардеробъ, устроенный въ стн, и не увидла тамъ ничего, кром шкатулки. Она была заперта. Осмотрвъ углы гардероба, нашли къ ней и ключъ. Съ трепетомъ любопытства открыла Пегги шкатулку: въ ней лежалъ блый платокъ, покрытый черными пятнами засохшей крови.

— Кровь, Дикъ, кровь! съ ужасомъ закричала Пегги:— здсь кого-то убили!

— Что ты говоришь? Страшно и подумать!

— Да, да. Стой! въ платк что-то завернуто.

Затворивъ гардеробъ, она развернула платокъ, изъ него выпали дв записки и чашка. Первая записка была писана наскоро карандашомъ. Пегги прочитала въ ней ужасныя строки:

‘Платокъ этотъ омоченъ кровью вашего любовника. Имъ отеръ я свою шпагу, пронзившую его сердце. Вы не увидите больше вашего мужа, оскорбленнаго и отмстившаго оскорбителю. Вы не увидите и вашего сына, который не будетъ носить моего имени, ему непринадлежащаго. Васъ я оставляю угрызеніямъ вашей совсти. В. Физвальтеръ.

Дважды прочитала эту записку Пегги, потомъ взяла другое письмо, запечатанное чернымъ сургучомъ, и остававшееся еще нераспечатаннымъ. Пегги хотла сломать печать, и вздрогнула отъ внезапнаго шума въ темномъ и глубокомъ гардероб. Кто-то шевелился въ немъ, хотя за минуту Пегги видла, что онъ пустъ.

Взглянувъ на Дика, Пегги замтила, что и онъ поблднлъ, услышавъ странный шумъ. ‘Посмотри, кто тамъ’, шепнула она. Дикъ въ отвтъ только потрясъ головой. Въ гардероб послышался тяжелый вздохъ, еще боле перепугавшись, Дикъ и Пегги безъ памяти бросились бжать и остановились только на другомъ, свтломъ конц корридора. Тутъ они вздохнули свободне, даже ободрились. Пегги даже хотла возвратиться въ комнату, чтобъ спрятать брошенныя въ бгств письма и чашку, изобличавшія ея любопытство, но Дикъ не соглашался на это, а Пегги не ршалась идти одна. Пока она убждала его проводить ее, докторъ Плотъ, какъ мы видли, взялъ у нея изъ рукъ свчу и одинъ пошелъ въ покинутую ими комнату, приготовленную для него. Теперь онъ откроетъ наши продлки, подумала Пеггя, и опять поддаваясь любопытству, начала упрашивать Дика проводить ее хотя до дверей комнаты, чтобъ услышать по-крайней-мр, замтитъ ли докторъ Плотъ письма. Полчаса прошло въ переговорахъ, наконецъ Дикъ уступилъ просьбамъ любимой женщины, но конецъ ихъ разговора былъ подслушанъ Френкомъ Вудбайномъ, скрывавшимся теперь уже въ корридор. Едва ступая, чтобъ не замтилъ ихъ приближенія докторъ, пошли они по корридору, были уже близки къ двери таинственной комнаты, какъ Дикъ съ ужасомъ схватилъ руку Пегги, шепча: ‘вотъ оно!’Пегги увидла привидніе и бросилась бжать вслдъ за своимъ спутникомъ. Но какъ ни великъ былъ страхъ ея, она успла замтить, что чертами лица привидніе походитъ на рыцаря, котораго портретъ они разсматривали въ ужасной комнат. Но лицо у привиднія было обагрено кровью. Да, это рыцарь всталъ изъ гроба, чтобъ наказать ихъ за дерзкое любопытство! Крики Пегги раздались по всему дому.

III.
Не всякая хозяйка знаетъ свой домъ.

Чтобъ объяснить явленіе, надлавшее столько страха бдной Пегги, мы должны разсказать, что случилось съ Френкомъ Вудбайномъ.

Не ожидая, чтобъ его заключеніе въ подвал было продолжительно, потому-что Нелли общалась выпустить его какъ только можно будетъ ему пройдти черезъ садъ, Френкъ сначала сидлъ въ своей темниц очень-спокойно, внутренно подсмиваясь надъ тмъ, какъ одурачены теперь его неусыпные стражи. Но прошло много времени (а ему каждый часъ казался цлымъ годомъ), Нелли не являлась. Френкъ вышелъ изъ терпнія и попробовалъ выломать дверь подвала, но дверь была очень-крпка.

Въ нетерпніи и досад, началъ онъ бродить по подвалу, отъискивая какого-нибудь слуховаго окна, или другой лазейки. Много бутылокъ перебилъ онъ въ своемъ странствіи. Постепенно углублялся онъ во внутренность подвала: никакого окна не было. Широкою щелью, замнявшею дверь, прошелъ онъ подъ другой рядъ сводовъ, тамъ были навалены груды старой изломанной мёбели и другихъ негодныхъ вещей. Френкъ осторожно перебрался черезъ нихъ — его глаза ужь привыкли къ темнот, и довольно-хорошо различали все окружавшее — и опять широкою щелью прошелъ подъ третій рядъ сводовъ. Дале идти было нельзя: проходъ былъ запертъ дверью съ тяжелымъ замкомъ. Въ досад, Френкъ схватилъ кирпичъ, вывалившійся изъ стны, и сильно ударилъ по замку: ржавое желзо сломалось. Френкъ отворилъ дверь. Передъ нимъ былъ длинный извилистый корридоръ, который отлогимъ возвышеніемъ велъ вверхъ. Съ восторгомъ почувствовалъ Френкъ, что чмъ дальше идетъ онъ по корридору, тмъ свже становится воздухъ. Наконецъ блеснулъ ему въ глаза свтъ мсяца, проникавшій въ окно. Къ-несчастью, окно было слишкомъ-высоко, да еслибъ и было можно добраться до него, ршетка его была часта и толста, и вылзть въ него было бы нельзя. Френкъ пошелъ дале. Онъ дошелъ до стны, которою оканчивался корридоръ. Видно было по свжести кирпича, что этою стнкою въ послдніе годы задлали проходъ, которымъ корридоръ сообщался съ внутренностью дома.

Итакъ путь его конченъ. Напрасно онъ пробирался такъ далеко, съ опасностью сломать ногу, иногда даже сломить шею. Но онъ не хотлъ возвратиться назадъ, не осмотрвъ всего въ-подробности. Онъ зналъ, что въ старинныхъ зданіяхъ бываетъ много тайныхъ ходовъ. Не найдется ли тайнаго хода и здсь? Онъ осмотрлъ стны, пробовалъ, нтъ ли въ нихъ пустоты, но стукъ его въ стны везд былъ глухъ. Нтъ надежды. Онъ ужь хотлъ бросить свои поиски, какъ на одномъ изъ кирпичей стны увидлъ цифру V. Знакъ этотъ поставленъ съ какою-нибудь цлью. Френкъ снова попробовалъ стну въ томъ мст: она была плотна и толста, звукъ былъ глухъ. Френкъ прошелъ на пять шаговъ впередъ, передъ нимъ была заложенная недавно дверь. Онъ возвратился къ камню съ цифрою и отсчиталъ пять шаговъ назадъ, при свт мсяца онъ различилъ цифру IV. Черезъ три шага отъ этого мста нашелъ онъ цифру III, еще черезъ два шага — II, еще шагъ — на стн вырзана цифра I. Френкъ остановился, опять испробовалъ стну: она была толста и стукъ такъ глухъ, какъ везд, пустоты за нею не было. Онъ взглянулъ вверхъ и замтилъ висвшую съ потолка цпь, конецъ которой былъ фута на три выше его головы. Фреыкъ подпрыгнулъ и усплъ схватиться за цпь.

Но этотъ успхъ едва не погубилъ его: подъ тяжестью его тла вырвалась большая деревянная покрышка, въ которую была вдлана цпь, и, падая, слегка задла его по виску угломъ. Одинъ вершокъ — и онъ былъ бы убитъ. Но теперь онъ отдлался легкою раною и, опомнившись, увидлъ, сквозь четырехугольное отверстіе, явившееся на мст выломленной покрышки, часть комнаты, освщенной яркимъ мсяцомъ. Петли и кольца, торчавшія изъ упавшей покрышки, показывали, что она служила нкогда опускною дверью, сдланною въ полу комнаты. Но какъ добраться до верхней комнаты?

Френкъ не затруднился этимъ вопросомъ. Онъ припомнилъ, что въ куч хлама, черезъ который онъ переходилъ въ подвал, лежала старая лстница. Поспшно сходилъ онъ за нею, поставилъ ее однимъ концомъ къ стн, другимъ въ отверстіе, и проворно взбжалъ по ступенямъ.

Онъ очутился въ большой, давно-заброшенной комнат. Видно было, что много лтъ не ступала въ нее нога человческая. Когда-то была она великолпна, но время все истлло, или покрыло толстымъ слоемъ пыли. Окна были забиты, но иныя доски сгнили и выпали, мсяцъ проглядывалъ въ щели, оставленныя ими. Богатые старинные обои, мёбель — все сгнило и покрылось пылью. Портреты, висвшіе по стнамъ, почернли, и полотно ихъ во многихъ мстахъ порвалось отъ покоробившихся рамъ.

Два только портрета сохранились довольно-хорошо. На одномъ былъ изображенъ мужчина, лтъ пятидесяти, въ богатомъ костюм временъ Георга I, на другомъ дама, лтъ около двадцати-пяти, прекрасное лицо которой омрачалось оттнкомъ грусти. Долго смотрлъ на эти лица Френкъ, будто прикованный къ мсту, будто въ забытьи.

Очнувшись, онъ подошелъ къ окну взглянуть, куда оно выходитъ. Загрязненныя временемъ и замерзшія стекла были такъ тусклы, что ничего сквозь нихъ нельзя разсмотрть. Только въ одно разбитое звено видно было, что комната выходитъ на особый маленькій дворикъ, усаженный вдоль стнъ деревьями. Видно было также, что часть дома, гд находился теперь Френкъ, совершенно отдлялась отъ остальнаго зданія, и вс комнаты, выходившія окнами на дворикъ, были необитаемы.

Френкъ сообразилъ, что нельзя будетъ уйдти съ этого двора, если вылзть на него: окна были слишкомъ-высоко отъ земли, потому онъ сталъ искать другаго выхода. Тутъ поразила его особенность комнаты, въ которой стоялъ онъ: въ ней не было дверей. Но вдь долженъ былъ существовать выходъ. Френкъ началъ пробовать стны, надясь найдти потайную дверь, и идя такимъ образомъ по стнамъ, дошелъ до стола, на которомъ стояла чернильница съ перомъ и лежала бумага. Ничто не было тронуто съ мста: комната осталась покинута въ томъ самомъ вид, какъ въ ней жили. На стол даже лежало начатое и недоконченное письмо. Френкъ, увлекаемый любопытствомъ, подошелъ съ нимъ къ окну и волненіе усиливалось въ груди его, по-мр-того, какъ онъ, при свт мсяца, разбиралъ поблднвшія отъ времени строки. Положивъ потомъ письмо въ карманъ, Френкъ опять возвратился къ столу, пересмотрлъ лежавшія на немъ бумаги — ихъ содержаніе не относилось къ Френку, потому онъ оставилъ ихъ, наконецъ дошелъ до пакета, запечатаннаго чернымъ сургучомъ, съ надписью: ‘Передать леди Физвальтеръ посл моей смерти. В. Физвальтеръ’. Френкъ хотлъ унесть съ собою этотъ пакетъ, но усомнился, иметъ ли на то право, и опять положилъ его на прежнее мсто.

Едва онъ сдлалъ это, какъ его вниманіе было привлечено неожиданнымъ явленіемъ: портретъ мужчины, висвшій подл стола, казалось, сошелъ со стны и подвигался къ Френку. Онъ въ первую минуту не зналъ, врить ли своимъ глазамъ, и съ недоумніемъ испуга отступилъ назадъ — и хорошо сдлалъ, потому-что въ ту-же минуту портретъ съ трескомъ упалъ и поднялъ своимъ паденіемъ цлое облако пыли. Теперь загадочное явленіе объяснилось для Френка: онъ догадался, что своими торопливыми движеніями какъ-нибудь задлъ и уронилъ картину. Френкъ поднялъ портретъ и, стараясь поставить его на прежнее мсто, нашелъ то, чего такъ долго и напрасно искалъ — пружину потайной двери. Путь изъ комнаты былъ открытъ.

Френкъ вошелъ въ темный, узкій, длинный корридоръ, два или три раза корридоръ измнялъ направленіе и наконецъ привелъ Френка въ тсный альковъ, устроенный въ вид гардероба. Френкъ достигъ жилой части дома. Въ щели дубовыхъ дверей алькова онъ не только увидлъ свтъ, но и разслышалъ веселые голоса компаніи, распивавшей пуншъ въ общей зал трактира.

Френкъ видлъ, что существованіе корридора, которымъ онъ прошелъ, и комнаты, изъ которой онъ вышелъ, неизвстны Неттельбедамъ и ихъ прислуг. Не желая открывать имъ этой тайны, онъ остановился подумать, какъ бы ему уйдти незамченнымъ и не оставляя слдовъ своего пути. Пока онъ обдумывалъ свой планъ, вошли въ комнату Керроти Дикъ и Пегги. Осматривая свой альковъ, Френкъ увидлъ рыцарскіе доспхи, вроятно, хранившіеся въ род Физвальтеровъ на память одного изъ славныхъ предковъ, онъ вздумалъ надть ихъ, чтобъ явиться трактирщику и его гостямъ въ качеств привиднія. Оттащивъ доспхи въ корридоръ, онъ надлъ ихъ — этотъ шумъ испугалъ Дика и Пегги — потомъ вышелъ изъ своего убжища. Комната была ужь пуста. Онъ прошелъ черезъ нея, и спрятался въ одномъ изъ уступовъ корридора, сообщавшаго комнату съ общею залою. Тутъ наткнулись на него Дикъ и Пегги, шедшіе подслушивать, что будетъ длать въ комнат Плотъ, и побжали, крича на весь домъ. Френкъ, съ трудомъ двигаясь подъ тяжестью латъ, мрнымъ шагомъ пошелъ въ общую залу, откуда продолжали нестись веселыя рчи собесдниковъ. Звучно раздавались по корридору и лстниц его тяжелые шаги и громко звенли латы.

IV.
Протоколы Донмовскаго Баронскаго Суда.

Послдняя миса пунша, заказанная сквайромъ Монкбери, вышла очень-удачна, и вс хвалили искусство Іоны, одинъ сэръ Джильбертъ де-Монфише былъ угрюмъ: мысль о загадочномъ доктор Плот не давала ему покоя. Онъ даже отошелъ отъ развеселившейся компаніи къ камину и молча и мрачно сидлъ, смотря на огонь. Сквайръ, взглянувъ на него, покачалъ головою, но Джоддокъ сказалъ, что этимъ не стоитъ заниматься: ‘На Джильберта часто находитъ такая тоска, но скоро и проходитъ, если оставить его въ поко, онъ влюбленъ’, примолвилъ капитанъ.

Нелли, попрежнему стоявшая за стуломъ сквайра, не удержалась, чтобъ не спросить: ‘въ кого же?’ Великанъ не почелъ нужнымъ умалчивать, что Монфише влюбленъ въ Розу Вудбайнъ, и Нелли съ ужасомъ всплеснула руками, говоря: ‘Ахъ, какія беззаконія! Да вдь она замужняя женщина!’

— Роза не виновата, что сэръ Джильбертъ влюбленъ въ нее, сухо замтилъ Роперъ: — вдь и вы, мистриссъ Неттельбедъ, не запретите капитану Джоддоку ухаживать за вами. Но я видлъ, что Роз въ высшей степени непріятны комплименты его, и надюсь, что онъ скоро оставитъ ее въ поко. Да, я не думаю, что посл сцены, бывшей въ дом Вудбайна ныньче вечеромъ, и урока, полученнаго баронетомъ отъ доктора Плота, онъ будетъ продолжать свои визиты.

— О какой это сцен вы говорите, Роперъ? спросилъ сквайръ.

— Подробности позвольте отложить до другаго времени, сэръ, теперь довольно будетъ сказать, что докторъ заступился за Розу, и я думаю, что задумчивость сэра Джильберта надобно приписать воспоминанію о какомъ-то прежнемъ столкновеніи съ этимъ джентльменомъ, а не любовной тоск.

— Очень-вроятно, сказалъ сквайръ, выразительно посмотрвъ на Ропера.

— Ч… возьми! крикнулъ капитанъ, стукнувъ кулакомъ по столу.

— Я не знаю, что хочетъ сдлать Джильбертъ съ этимъ докторомъ Плотомъ, или Джономъ Джонсономъ, или… какъ тамъ еще его зовутъ, но если мой молодой другъ не вызоветъ его на дуэль за его дерзости, вызову я. Сказано — ршено.

— Совтую вамъ не затрогивать его, капитанъ, это будетъ гораздо безопасне для васъ, замтилъ сквайръ.

— Безопасне! Со мною опасно имть дло, а я никого не боюсь, сэръ — вотъ что я вамъ скажу. Безопасне! Ха! ха! ха! Нашли кого пугать! Ха! ха! ха!— И Джоддокъ запилъ свое негодованіе стаканомъ пунша.

Сквайръ улыбнулся, за нимъ улыбнулись вс, и радостне всхъ Іона. Капитанъ попробовалъ сердиться, но общій смхъ отъ этого только усиливался, Джоддокъ почелъ за лучшее укротиться и перемнить разговоръ.

— Если не ошибаюсь, вы, мистеръ Роперъ, въ качеств управителя сквайра, секретарь Донмовскаго Баронскаго Суда? сказалъ онъ, протягивая стаканъ за пуншемъ.— Могу ли у васъ спросить, просто изъ любопытства, много ли разъ въ ваше время выданъ въ награду окорокъ?

— Къ-сожалнію, ни разу, капитанъ, отвчалъ Роперъ.— Наши условія такъ строги, что трудно имъ удовлетворить, да и повальный розъискъ производится очень-строго.

— Такъ безъ посторонняго свидтельства награда не дается? спросилъ Джоддокъ.

— Не дается. Сначала производится розъискъ, выслушиваются свидтели, потомъ присяжные произносятъ приговоръ, онъ долженъ быть единодушенъ. Если одинъ присяжный несогласенъ, награды не даютъ. Условія очень-строгія, капитанъ, немногіе удовлетворятъ имъ.

— Слышите, хозяинъ? замтилъ Джоддокъ: что, не забираетъ васъ робость?

— Нтъ, капитанъ. Правда ли, душенька? прибавилъ Іона, обращаясь къ жен.

— Никакой робости, самоувренно и наивно отвчала Нелли.

— Желающихъ было много, но всмъ отказывалось, по разнымъ причинамъ, продолжалъ Роперъ.— Кстати, протоколы суда у меня въ карман. Я вамъ прочитаю списокъ желавшихъ награды и причины, по которымъ было имъ отказано, если только это вамъ любопытно и если позволятъ сквайръ.

— Вы крайне обяжете меня, сэръ, сказалъ Джоддокъ.

— Почему онъ такъ любопытствуетъ? Вроятно, у него есть гнусные замыслы противъ меня, подумалъ Іона.

— Я уврена, что его милость, сквайръ Монкбери, не откажетъ намъ, сказала Нелли, умоляющими глазами смотря на сквайра.— А любопытно узнать, какъ обольщали себя просившіе награды, и за что имъ было отказано, вдь любопытно, Іона?

— Конечно, отвчалъ онъ, усиливаясь улыбнуться.

— Можете читать протоколы, вдь они были составлены публично, слдовательно тайны въ нихъ нтъ, сказалъ сквайръ.

Получивъ разршеніе читать, управитель вынулъ изъ кармана плаща книгу, переплетенную въ блый пергаменъ, и, раскрывая ее, замтилъ:

— Протоколы Суда начинаются съ 1702 года, со временъ королевы Анны. Первое дло записано такъ: ‘Роджеръ Эшіельтонъ, изъ деревни Бемфлитъ, Эссекскаго Графства, портной, и Тобита, его жена.— Отказано потому, что достоврный свидтель показалъ, что Тобита при немъ назвала мужа браннымъ словомъ: ‘эхъ, ты, уродецъ!’ — Джонъ Троттъ, изъ деревни Текстеда, хлбопёкъ, и Пруденція, его жена.— Присуждена награда, и окорокъ данъ, но, садясь на кресла, побранились, чмъ лишились награды, которая и взята у нихъ обратно’.

— Ахъ, какіе глупые! воскликнула Нелли.

— Очень-глупые! подтвердилъ Джоддокъ.

— Боле не было въ этомъ году просителей, продолжалъ Роперъ, перевертывая листъ.— Но въ слдующемъ опять были. Между-прочими, сэръ Коньерсъ де-Гонтъ и госпожа Арабелла, его супруга. Въ лтахъ было значительное неравенство между ними: сэру Коньерсу было подъ семьдесятъ, а прекрасной супруг его двадцать-три года, она была прежде актрисою, но доброе имя ея было чисто, какъ первый снгъ. Допрошены двадцать свидтелей, вс показали, что супруги наслаждаются невозмутимымъ и безпримрнымъ счастіемъ. Но двадцать-первая свидтельница, горничная леди Арабеллы, показала, что однажды передала госпож записку, которую госпожа при появленіи мужа поспшно спрятала. Въ подтвержденіе свидтельница сослалась на камердинера, который принесъ записку, каковой камердинеръ подтвердилъ и показалъ, что записка была отъ Чарльза Клибсби, кузена леди Арабеллы, котораго не веллъ пускать въ домъ сэръ Коньерсъ. Изслдовано, почему не велно его пускать въ домъ, и жена вышесказаннаго кузена показала, что онъ только называется кузеномъ, а на-самомъ-дл вовсе не кузенъ леди Арабелл, цль таковаго обмана и явствуетъ изъ писемъ, найденныхъ ею, свидтельницею, въ карман мужа, изъ каковыхъ писемъ видно, что леди Арабелла и называющій себя кузеномъ Клибсби обманываютъ сэра Коньерса. Судъ, отстранивъ чтеніе писемъ, отказалъ просителямъ въ наград. Вслдствіе чего сэръ Коньерсъ потерялъ и жену, противъ которой началъ бракоразводное дло.

— Но въ убытк не остался, женившись потомъ на мистриссъ Клибсби, которая также развелась съ мужемъ, замтилъ сквайръ.— Продолжайте, Роперъ.

— Затмъ просили окорока Неэмія Уэгстеффъ и его жена Маргерита, но когда велли имъ читать клятву, мужъ невнятно произнесъ слова ‘и не измнили другъ другу’, его заставили повторить, но онъ опять произнесъ невнятно, посл чего жена сказала, что ‘всегда считала его негоднымъ волокитою, а теперь въ томъ уврилась’. Потому въ наград имъ было отказано.— Петеръ Преби, изъ деревни Коггесгелля, и его жена Марія явственно прочитала почти всю присягу, но когда дошло до словъ: ‘и не пожалли ни разу, что стали мужъ и жена, и въ мысляхъ не пожелали разлуки’, то жена замтила, что за мысли человкъ не отвчаетъ, потому-что въ голову приходитъ всякій вздоръ. Почему имъ и отказано.

— Однимъ словомъ, заключилъ управитель, закрывая книгу, каждый разъ представлялись непреодолимыя препятствія назначенію награды. Да, надобно правду сказать, условія очень-строги, за-то и получить награду большая честь. Розъискъ производится очень-строго.

— Васъ онъ не пугаетъ, сказалъ Іона.

— Смлый же вы человкъ, замтилъ великанъ.

— Я смлъ, потому-что знаю себя и жену, отвчалъ Іона, нжно смотря на нее.

— Ну, не желалъ бы я быть на вашемъ мст, хотя Нелли очень мила, сказалъ Джоддокъ: — чего добраго, осрамиться легко, потому-что условія почти неудобоисполнимы.

— Правда, сказалъ Роперъ: — однакожь находились встарину люди, удовлетворявшіе имъ, да вроятно найдутся и теперь. Не говоря ужь о нашихъ хозяевахъ, которымъ отъ души желаю успха, я убжденъ, что Френкъ Вудбайнъ и его жена съ честью выдержатъ розъискъ о ихъ супружескомъ единодушіи. Я знаю, что мистеръ Неттебельдъ противнаго мннія, и нашелъ свидтеля противъ Френка, но я увренъ, что дло объяснится выгоднымъ для Френка образомъ.

— Очень-радъ, что вы такъ думаете, Роперъ, сказалъ сквайръ.— Но его жена возбуждаетъ мое любопытство. Скажите, почему Роза Вудбайнъ нигд не показывается? Я знаю всхъ нашихъ хорошенькихъ, а ея, первой красавицы по общему отзыву, не видлъ ни разу.

— Тмъ лучше для Френка, что вы ее не видли, ваша милость, плутовски шепнула Нелли ему на ухо.

Сквайръ улыбнулся и сказалъ:

— Вдь она, кажется, племянница мистриссъ Лесли?— вы такъ говорили, Роперъ.

— Такъ говорили мистеръ и мистриссъ Лесли, сказалъ Роперъ.— Но я скоре готовъ думать, что она имъ внука.

— Внука? вскричалъ сквайръ, пристально смотря на Ропера.

— Я скажу посл, почему такъ думаю. Но странно, сэръ, что вамъ не случалось ее видть.

— То-то и есть, что очень-странно! сказалъ сквайръ.— Сколько разъ я бывалъ у мистриссъ Лесли при покойномъ ея муж, и посл, а никогда не слышалъ отъ нея ни слова о внук, значитъ, она нарочно молчала объ этомъ. Да откуда жь взялась у ней эта внука или племянница?

— Говорятъ, что фамилія отца Розы была мистеръ Мильдмэ, они жили въ Комберлэндскомъ Графств, въ Пенрит.

— Въ Пенрит! да вдь моя племянница тоже изъ Пенрита!

— Точно такъ, сэръ. У мистриссъ Лесли была дочь, если вы припомните, которая умерла въ этомъ город.

— Ну, да, горячо перебилъ сквайръ.— Но вдь дочь мистриссъ Лесли умерла въ двицахъ.

— Значитъ, Роза Вудбайнъ не можетъ быть ея дочерью, замтила Нелли, внимательно прислушившаяся къ разговору.

— Не стану утверждать, что дочь мистера Лесли была замужемъ, сказалъ Роперъ: — но думаю, что Роза Вудбайнъ ея дочь.

— Думаете! вскричалъ сквайръ:— хорошо, мы съ вами переговоримъ объ этомъ завтра. И почему вы не сказали мн объ этомъ прежде? Вы должны были сказать.

— Мн казалось, сэръ, что рано еще было говорить, я дйствовалъ, сколько могъ, къ-лучшему.

Сквайръ вспыхнулъ и, казалось, былъ очень раздраженъ. Роперъ также сидлъ на стул не совсмъ-спокоенъ.

— Не понимаю тутъ ровно ничего, проворчала Нелли:— но постараюсь разузнать, что ихъ такъ сильно занимаетъ.

Посл нкотораго молчанія, сквайръ сказалъ:

— Мн нужно видть ее, и какъ-можно-скоре. Теперь идти къ ней ужь поздно, такъ пойду завтра.

— Завтра, сэръ. Утро вечера мудрене, прибавилъ управитель.

— Хозяинъ, сказалъ Джоддокъ, начавшій скучать, когда перестали обращать на него вниманіе: — въ дом у васъ ходятъ привиднія, врно, о нихъ есть какая-нибудь занимательная исторія. Разскажите-ка намъ ее.

— Нтъ, отвчалъ Іона: — я не люблю по ночамъ разсуждать объ этомъ предмет: блая женщина можетъ разсердиться за такія рчи.

— Такъ не разскажетъ ли намъ кто-нибудь другой анекдота о привидніяхъ? сказалъ сквайръ: — это насъ позабавило бы. Насъ теперь цлое общество, мы сидимъ въ свтлой комнат, за чашею пунша, и пріятно посмяться надъ привидніями. Другое дло, когда остаешься ночью одинъ въ огромной, мрачной, запуствшей комнат, о которой ходятъ страшные слухи: тогда, признаюсь, и я готовъ струсить. Да разъ это и случилось со мною.

— Знаю, о какомъ случа вы говорите, ваша милость, подхватила Нелли:— вы вспоминаете о ночи, которую провели въ нашей комнат, гд является блая женщина. Помните, я уговаривала васъ не ложиться тамъ, но вы посмялись надо мною и сказали, что не боитесь этихъ чучелъ. Ныньче ночуетъ тамъ докторъ Плотъ и отвчалъ мн то же самое. Посмотримъ, какимъ голоскомъ заговоритъ онъ завтра.

— Надюсь, онъ не увидитъ того, что видлъ или воображалъ видть я, сказалъ сквайръ.

— Что жь видли вы? спросилъ Джоддокъ.

— Объ этомъ я не люблю разсказывать, капитанъ.

— Ахъ, джентльмены! мы живемъ въ дом, гд происходили странныя, ужасныя вещи, сказалъ Іона, качая головою.— Неудивительно, если нкоторые изъ прежнихъ его владльцевъ не могутъ покойно спать въ своихъ гробахъ. Не одна леди Джуга является, вставая изъ гроба.

— Какъ, не одна? Кто жь еще? Я никого не видла, кром блой женщины, съ любопытствомъ спросила Нелли.

— А я видлъ, сказалъ Іона таинственнымъ голосомъ: — однажды мн представилось привидніе въ мужской одежд съ большою, кровавою раною на груди.

Нелли вскрикнула отъ страха.

— Кто жь такой былъ это? спросилъ Роперъ.

— Его отецъ, сэръ, шопотомъ отвчалъ Іона, показывая глазами на сэра Джильберта, сидвшаго у камина.— Покойный баронетъ, помните, былъ убитъ на дуэли сэромъ Вальтеромъ Физвальтеромъ.

— Ахъ, какой ужасъ! вскрикнула Нелли.

— Да у васъ домъ населенъ мертвецами, какъ видно, сказалъ Джоддокъ.— Надюсь, по-краиней-мр, что въ моей комнат они не являются.

— Не могу поручиться за это, важно отвчалъ Іона, имвшій въ виду подйствовать этимъ разговоромъ на капитана, котораго ему хотлось какъ-нибудь выжить изъ дому: — привиднія злы и капризны, они часто забавляются тмъ, что пугаютъ людей.

Въ эту минуту странный шумъ послышался на лстниц, которая вела изъ корридора въ общую залу. Вс обратили глаза въ ту сторону.

V.
Привидніе.

Вс съ волненіемъ взглянули на лстницу и, къ удивленію и ужасу зрителей, появилась на верхнихъ ступеняхъ ея высокая фигура, одтая въ латы. Забрало было поднято и открывало блдное, окровавленное лицо рыцаря. Нелли лишилась чувствъ и упала на руки мужа, который самъ, отъ страха, едва держался на ногахъ. Остальные собесдники были неподвижны отъ изумленія.

Нтъ, глаза не обманываютъ. Призракъ идетъ, грозно стуча доспхами, ступени лстницы трещатъ подъ его тяжелыми шагами. Крики Пегги и Дика, раздающіеся изъ корридора, усиливаютъ впечатлніе зрителей. Не обращая на нихъ вниманія, призракъ медленно сходитъ по лстниц. Ни у кого не достаетъ смлости произнесть слово или сдлать движеніе. Одна Нелли, переставшая кричать, потому-что никто не занимался ея криками, шепнула мужу:

— Смотри, Іона, смотри: это одинъ изъ Физвальтеровъ. Помнишь портретъ въ той комнат, гд ночуетъ старикъ?

— Помню, отвчаетъ Іона, дрожа отъ страха: — но привидніе также очень-похоже на Френка Вудбайна.

— Да, да, сказала она, начавъ ободряться. Привидніе продолжаетъ сходить по ступенямъ.

Вдругъ, сэръ Джильбертъ де-Монфишне, обнаживъ шпагу, бросился на него, но призракъ, уже сошедшій съ лстницы, схватилъ шпагу своею одтою въ желзную перчатку рукою и, вырвавъ ее изъ руки смутившагося баронета, бросилъ на полъ, потомъ взялъ за плечо сэра Джильберта и оттолкнулъ его на нсколько шаговъ. Крикъ изумленія вырвался у зрителей. Іона бросился бы бжать, еслибъ его не удержала жена, начавшая догадываться въ чемъ дло.

И для всхъ посл схватки баронета де-Монфише съ рыцаремъ стало очевидно, что призракъ — не призракъ, а живой человкъ, и всми овладла досада на обманщика, успвшаго надлать столько страха. Іона объявилъ, что съ самой первой минуты догадывался объ обман, Джоддокъ кричалъ и грозилъ мнимому привиднію. Флитвикъ, егерь сквайра, даже помогъ дломъ баронету, замахнувшись, чтобъ ударить его противника по голов толстымъ концомъ хлыста, но шлемъ защитилъ молодаго человка. Онъ вырвалъ хлыстъ у Флитвика и ударилъ его по спин.

— Разв не узнали вы меня, что хотли проломить мн голову? Такъ вотъ же вамъ за это, прибавилъ онъ въ вид поясненія, ршившись явиться подъ своимъ настоящимъ именемъ, потому-что убдился, что не могъ пройдти въ качеств привиднія.

— Ахъ, это вы, Френкъ Вудбайнъ! Не деритесь же такъ больно! прокричалъ Флитвикъ.

— Френкъ Вудбайнъ! Такъ это онъ! Уничтожу его! проревлъ расхрабрившійся Джоддокъ.

— Ваша милость, остановите капитана! умоляющимъ голосомъ закричала Нелли: — Френкъ такой милый молодой человкъ! Не знаю, гд онъ взялъ себ такой нарядъ, но, врно, у него не было на ум ничего дурнаго. Я могу вамъ объяснить, какъ онъ очутился здсь.

— Ты можешь объяснить, негодница? прошепталъ Іона.

— Не смйте подходить ко мн! кричалъ Френкъ Джоддоку, шедшему на встрчу:— хоть вы великанъ, а вамъ будетъ плохо. Я теперь не дамъ себя арестовать!

Но Джоддокъ былъ неудержимъ и наступалъ на него со шпагою. Френкъ принужденъ былъ употребить въ дло хлыстъ и, обративъ храбреца въ бгство, остался побдителемъ и шелъ къ дверямъ, размахивая хлыстомъ, чтобъ защититься отъ новыхъ нападеній. Онъ думалъ, что его хотятъ арестовать, какъ прежде, и принялъ Джоддока за помощника двумъ сторожамъ, съ которыми имлъ дло.

Сквайръ и вс, кром Монфише, хохотали надъ пораженіемъ великана, громче всхъ раздавался хохотъ Іоны, съ истиннымъ удовольствіемъ думавшаго: ‘Ну, молодецъ Френкъ, люблю его за это…’

— Какимъ же образомъ очутился здсь Френкъ? сказалъ управитель.

— Я заперла его въ подвалъ, чтобъ утаить отъ вашихъ полицейскихъ, сказала Нелли: — и, врно, ему удалось найдти изъ подвала ходъ сюда.

— Да, по длиннымъ, темнымъ корридорамъ, прибавилъ Френкъ:— въ одномъ изъ нихъ я нашелъ это вооруженіе, и надлъ его, думая, что найду въ зал только хозяевъ и служителей, которые не узнаютъ меня, принявъ за привидніе.

— Но на васъ кровь! Вы ранены! вскричала Нелли.

— Маленькая царапина, отвчалъ Френкъ, снимая шлемъ.

— Пегги! скоре полотенце и воды! сказала хозяйка, обращаясь къ служителямъ, которые ужь отважились появиться въ зал: — да принесите бальзамъ изъ моей комнаты.

— Сэръ, удержите баронета и его друга, сказалъ Роперъ сквайру:— они готовы опять броситься на Френка. Скоро я вамъ объясню все.

Френкъ смылъ съ лица кровь, Нелли, заботливо суетившаяся около него, усадила его на стулъ, причесала ему волоса и лечила рану бальзамомъ, но лучшее лекарство было то, что отворилась дверь и вошла Роза, спрашивая трактирщика, не видалъ ли онъ ея мужа, или не знаетъ ли, гд онъ. Трактирщикъ указалъ ей на Френка.

Роза едва узнала его въ странномъ наряд, и вдругъ, съ крикомъ радости и безпокойства, бросилась къ нему.

— Не могу тебя обнять, милая Роза, сказалъ онъ, улыбаясь: — грудь моя слишкомъ-жестка. Не знаю, какъ обнимали рыцари своихъ женъ.

И дйствительно, Френкъ казался истиннымъ рыцаремъ — такъ шелъ къ нему благородный костюмъ.

Узнавъ, какъ заботливо Нелли ухаживала за ея мужемъ, Роза искренно начала благодарить ее.

‘Что за диво, она не ревнуетъ его’ подумала Нелли. ‘Нтъ, я не могла бы такъ благодарить, еслибъ была на ея мст’.

— Но зачмъ же ты нарядился въ латы? начала разспрашивать Роза, убдившись, что рана мужа ничтожна: — и какъ он идутъ къ теб! И что тебя такъ долго задержало?— Но получивъ въ отвтъ, что это длинная исторія, которую разскажетъ онъ ей посл, Роза совершенно удовольствовалась этимъ отвтомъ — новая причина удивляться для Нелли. И могла ли Роза не быть довольна и счастлива? Френкъ здоровъ, Френкъ опять подл нея — чего же больше можетъ она желать, о чемъ безпокоиться или думать?

‘Нтъ, еслибъ мой Іона былъ такъ молодъ и хорошъ’, думала Нелли, ‘я допрашивала бъ его о каждой минут, проведенной не на моихъ глазахъ! Вотъ странная женщина: нтъ въ ней ни любопытства, ни ревности!’

Не узнавъ, что случилось съ мужемъ, Роза тихо разсказала ему, что, относительно долга, онъ не долженъ безпокоиться, потому-что это дло устроилось благополучно, благодаря какому-то доктору Плоту, приходившему къ ней вмст съ Роперомъ. Френкъ видлъ, что она хочетъ ему сказать еще что-то, но сказалъ жен, что успютъ переговорить обо всемъ въ-подробности завтра.

— А меня ужь совершенно успокоили твои слова, милая Роза, прибавилъ онъ: — теперь я могу безопасно возвратиться домой, не боясь тюрьмы. Но ходить въ латахъ неудобно, потому помоги мн снять ихъ и отправимся домой.— Роза и Нелли помогли ему снять рыцарскіе доспхи.— ‘Теперь ты опять мой прежній Френкъ’, смясь, сказала Роза и обняла мужа.

Появленіе Розы произвело различное впечатлніе на присутствующихъ. Сэръ Джильбертъ съ капитаномъ Джоддокомъ поспшно ушли въ свои комнаты. Сквайръ смотрлъ на молодую женщину съ восхищеніемъ и изумленіемъ, и едва удержался, чтобъ тотчасъ же не подойдти къ ней и не помшать ея разговору съ мужемъ.

— Я долженъ переговорить съ нею, Роперъ, твердилъ онъ:— долженъ переговорить съ нею.

— Не теперь, не ныньче, прошу васъ, отвчалъ управитель.— Я приглашу ее съ мужемъ завтра быть у васъ, тогда и переговорите обо всемъ, но предварительно надобно объясниться мн съ докторомъ Плотомъ. Вы знаете, почему.

— Ничего не знаю, знаю только, что вы меня мучите, Роперъ, но будь по-вашему. Если завтра она будетъ у меня въ дом, я подожду, но, понимаете, только подъ этимъ условіемъ. Ахъ, какъ она мила! Какъ похожа на мать! Но уйду поскоре. Если не уйду, не удержусь, заговорю съ нею. Такъ до завтра, Роперъ, но помните, непремпно завтра.

— Непремнно, сказалъ управитель.

И, не простившись ни съ кмъ, сквайръ ушелъ вмст съ Флитвикомъ, за ними ушелъ и докторъ Сайдботтомъ, въ веселомъ расположеніи духа отъ выпитыхъ пяти стакановъ пунша.

Тогда Роперъ подошелъ къ Вудбайнамъ и сказалъ, что сквайръ проситъ ихъ прійдти завтра къ нему. Френкъ охотно согласился. Роза также отвчала, что прійдетъ, но покраснла и смутилась. Ея волненіе было замчено управителемъ, но мужъ, прощавшійся въ это время съ Неттельбедами, не замтилъ ничего.

Роперъ ушелъ. За нимъ ушли и Вудбайны, имъ было о чемъ поразсказать другъ другу дорогою.

Черезъ полчаса вс спали въ гостинниц ‘Золотаго Окорока’.

Не спалъ только докторъ Плотъ.

VI.
Голосъ изъ-за могилы.

Медленно, задумчиво шелъ онъ по темному корридору. Въ раздумь остановился онъ передъ дверью комнаты, столь хорошо ему знакомой, какъ-бы колеблясь отворить ее, и вздохнулъ, переступая черезъ порогъ.

Прошедшее воскресло въ душ его съ поразительною живостью дйствительности, когда онъ вошелъ въ комнату. Онъ увидлъ себя въ полномъ цвт лтъ, пылкимъ, страстнымъ юношею, обладателемъ руки любимой женщины, безмятежное блаженство ждало его. Вотъ и она, его невста, его молодая супруга, она въ подвнечномъ плать, сколько красоты, сколько очаровательности въ юныхъ чертахъ ея лица! сколько нжности, сколько любви въ ея голос, въ ея взор! А теперь этотъ взглядъ горькимъ упрекомъ колетъ его сердце. Онъ не думалъ, что его рана можетъ раскрыться такъ мучительно.

Но его страданія не кончились. Вотъ она стоитъ передъ зеркаломъ, причесывая свои черные волосы, онъ не можетъ безъ восхищенія смотрть на ея величественную красоту. Зачмъ нельзя возвратить прошедшаго, или изгладить всякое воспоминаніе о немъ? О, еслибъ люди могли вновь переживать свою жизнь, чтобъ исправить свои ошибки, насладиться погибшимъ счастіемъ! Онъ закрылъ лицо руками, какъ-бы желая отогнать отъ глазъ прекрасное, но тяжелое видніе, но оно неумолимо носилось передъ его памятью. Въ невыносимой тоск онъ упалъ на стулъ. Мстительныя фуріи терзали его. Онъ рыдалъ, у него вырывались отчаянныя восклицанія. Онъ всталъ и началъ неврными шагами бродить по комнат. Онъ хотлъ убжать изъ этого дома, онъ называлъ себя безумцемъ за то, что вошелъ въ него. Нтъ, онъ не отступитъ передъ страданьемъ: быть можетъ, оно утолится. Увы! оно не утоляется. Онъ подошелъ къ камину. Сколько лтъ прошло, какъ онъ стоялъ тутъ… Тогда онъ былъ молодъ и крпокъ душою, теперь онъ изможденный старикъ, измнникъ безъ рода и имени. Нтъ у него дтей, не слышалъ онъ сладкаго имени ‘отецъ’.

Но это горе еще отвратимо. Гордость возстаетъ противъ такого ршенія. Онъ не будетъ слушать ея голоса. Смирись, гордецъ, признай свою вину, проси пощады. Ршившись на это, онъ нсколько успокоился, но его угрызенія пробудились съ новою силою при вид платка, котораго онъ до-сихъ-поръ не замчалъ на полу. Поднявъ его, онъ вздрогнулъ, какъ уязвленный змею. Онъ зналъ, чей это платокъ, чьею кровью онъ смоченъ. Вотъ и его вензель, вышитый ея рукою!

И возстало новое видніе, грозне, мучительне перваго. Туманная заря тускло освщаетъ двухъ людей, которые дерутся на шпагахъ. Ихъ секунданты безпокойно слдятъ за каждымъ ударомъ, радуясь каждому отраженному нападенію, надясь, что легкая рана окончитъ бой. Но не того хочетъ одинъ изъ дерущихся, мрачный, дышащій только мщеніемъ. Онъ сдлалъ ложный ударъ — соперникъ обманулся, открылъ себя, и шпага до эфеса погрузилась въ его грудь. Онъ упалъ, хотлъ что-то сказать и не могъ, онъ только обратилъ умоляющій, кроткій взглядъ на своего убійцу, но убійца съ мстительнымъ торжествомъ смотрлъ на умирающаго противника, спокойно отирая дымящуюся кровью шпагу. Потомъ онъ вырвалъ листокъ изъ своей записной книжки, начертилъ на немъ карандашомъ нсколько словъ и, завернувъ записку въ окровавленный платокъ, отправилъ эту посылку своей жен, а между-тмъ раненный умеръ, разошлись свидтели дуэли.

Говорятъ о наказаніяхъ преступникамъ. Чмъ же наказать такого преступника? Всякая казнь мала ему. А люди прощаютъ его! О, какъ пахнетъ кровью этотъ платокъ! Прочь, прочь платокъ!

А это что такое? Письмо и чашка. Уже-ли это также обвинители убійцы? Въ чашк былъ опіумъ. Она отравилась этимъ ядомъ — неуже-ли изъ этой чашки? Письмо адресовано къ нему: на адрес ея почеркъ. Печать цла. Онъ ломаетъ ее, начинаетъ читать. Голова его кружится, листъ надаетъ изъ его рукъ. Опомнившись, онъ пожелалъ смерти. ‘Нтъ, еще рано: мой долгъ еще не исполненъ, мн нужно прежде совершить его’. Онъ началъ перечитывать письмо.

‘Простите, простите навки, сэръ Вальтеръ. Не жалйте обо мн: когда вы будете читать эти слова, всякое состраданіе будетъ уже напрасно. Я выпила ядъ, чувствую, что вчный сонъ одолваетъ мною. Невыносимая скорбь заставила меня искать смерти. Умираю, молясь о томъ, чтобъ этотъ поступокъ былъ прощенъ мн, чтобъ прощены были и вы. Да будутъ услышаны мои мольбы! Въ послднюю минуту не упрекаю васъ, пусть я одна буду виновна въ своей смерти. Не въ упрекъ вамъ говорю и то, что ваши подозрнія были несправедливы. Но вы должны знать истину, чтобъ ваше заблужденіе не погубило и сына, какъ погубило мать. Я была врна вамъ, сэръ Вальтеръ, не только дломъ, ни одной мыслью не измняла вамъ жена. Я любила васъ, несмотря на вашу оскорбительную подозрительность, несмотря на вашу жестокость. Совсть моя чиста отъ безчестія, которымъ было бы опозорено ваше имя. Но были у меня недостатки, которые казались мн простительны и которыхъ не оправдываю теперь, при дверяхъ гроба, потому-что они привели меня къ нему. Прежде они казались мн ничтожны, теперь я смотрю на нихъ иначе, и жалю отъ глубины души, что такъ поздно поняла ихъ важность. Я была капризна, я слишкомъ полагалась на свое могущество, я любила блистать, я слушала лесть, которую презирала, которая была мн скучна. Мои вкусы сходны были съ вашими, но я не показывала видъ, что люблю общество, потому-что мн хотлось заставить васъ повиноваться мн, жертвовать вашими привычками моему желанію. Я была избалована воспитаніемъ, я думала, что мужчина долженъ быть рабомъ жены-красавицы, долженъ покоряться всмъ ея прихотямъ, вести образъ жизни, какой велитъ ему вести она. Не оправдываюсь тмъ, что не знала вашего характера. Я надялась на твою любовь ко мн, на силу своей красоты, я не предвидла опасностей. Увидвъ опасность, я не хотла сознаться, что ошибалась, не хотла обнаружить этого передъ тобою. Такъ возникъ между нами раздоръ, и ошибки мои стали причиною неисправимыхъ бдъ. О, пусть моя судьба послужитъ урокомъ для другихъ! Но меня можно извинить тмъ, что я не понимала всей опасности несогласія, основаннаго на такихъ ничтожныхъ поводахъ. Я думала, что твое огорченіе — минутное неудовольствіе, что, примирившись, ты съ новою силою полюбишь меня. Но часъ примиренія не приходилъ, въ твоемъ сердц пробудились неисцлимыя подозрнія.

‘Извиняя себя, я должна извинять и другихъ. Не хочу растравлять твоей раны, но истина требуетъ очистить отъ подозрній память того, кто былъ истиннымъ другомъ твоимъ и моимъ, но особенно твоимъ, сэръ Вальтеръ. Онъ всегда старался объяснить мн твои прекрасныя качества, защищалъ, если я въ чемъ-нибудь обвиняла тебя. Онъ не колеблясь указывалъ мн мои ошибки, говорилъ, какой вредъ могутъ принести он. Онъ всегда старался примирить насъ, и жертвовалъ собою для нашего сближенія, зная, какой опасности подвергаетъ его твоя подозрительность.

‘Не буду припоминать ужасныхъ обстоятельствъ, бывшихъ причиною нашего окончательнаго разрыва. Я знаю, что ты былъ увлеченъ страстью и ревностью, я знаю, что ты горько раскаявался въ своемъ поступк: размышленіе убдило меня въ томъ, и сама я тутъ въ первый разъ почувствовала всю пагубность моего безразсудства. Я ршилась возстановить себя въ твоемъ мнніи полнымъ сознаніемъ всхъ своихъ ошибокъ, просить твоего состраданія и прощенія. Я послала за сэромъ Джильбертомъ де-Монфише, чтобъ онъ далъ мн совтъ, какъ лучше исполнить это намреніе. И въ этомъ опять я поступила безразсудно, но еслибъ волненіе не лишило меня возможности разсуждать, я не назначила бы ему тайнаго свиданія. Потомъ я узнала, что моя горничная, Элиса Эггсъ, измнила мн — да проститъ ей Богъ! Едва сэръ Джильбертъ, выслушавъ мой планъ, сказалъ, что вполн одобряетъ его, что я должна какъ-можно-скоре и откровенне исполнить свое доброе намреніе, какъ явился ты. О, страшная сцена! Бшенство владло тобою. Я усиливалась разсказать теб все, что пишу теперь. Ты не слушалъ меня. Я обняла твои колни — ты оттолкнулъ меня. Только кровь, его кровь могла утолить твою ярость! О, горе! о, горе намъ всмъ!

‘Оставшись одна, я долго не могла опомниться. Мн казалось, что я видла ужасный, невозможный сонъ. Страшная истина была однако несомннна. Напрасно посылала я къ теб письма. Я сама пошла въ твою комнату — и была отвергнута, жестоко, грубо отвергнута. Но я готова была перенесть вс оскорбленія, чтобъ предупредить роковое бдствіе. Оно совершилось, совершилось быстре, нежели ждала я. Не упрекаю тебя, но еслибъ ты зналъ, что длаешь, ты не сдлалъ бы этого. О, какая жестокая записка! о, какою чистою кровью омоченъ твой платокъ!’

Онъ остановился. Холодный потъ выступилъ на его лиц. Болзненныя судороги стснили его сердце. Онъ всталъ, поднялъ платокъ и чашку и долго, неподвижными глазами, смотрлъ на нихъ. Наконецъ снова слъ, чтобъ дочитать письмо.

‘Страшно измнилась я въ эти полчаса, съ той минуты, какъ начала письмо. Ядъ дйствуетъ. Но пока не затмились мои чувства, заклинаю тебя, Вальтеръ, всмъ, что теб свято, не покидать нашего младенца: онъ твой сынъ. Будь же ему отцомъ. Это послдняя просьба жены, умирающей невинно и прощающей теб все. Мой бдный сынъ не будетъ знать любви и ласки матери — пусть знаетъ хотя любовь отца. Да будетъ онъ утшеніемъ теб, Вальтеръ! Научи его съ любовью вспоминать обо мн. И когда прійдетъ время, да будетъ суждено ему насладиться счастьемъ согласной семейной жизни, счастьемъ, котораго лишены были мы съ тобою, Вальтеръ. Благословляю его, благословляю тебя!’

Онъ зарыдалъ.

‘Какъ исполнены мною ея желанія!’ вскричалъ онъ наконецъ. ‘Мой сынъ былъ покинутъ, не признанъ своимъ отцомъ! Но могъ ли я поступить иначе? Я не зналъ этого письма! Оно, нтъ сомннія, съ умысломъ было утаено отъ меня. Но кмъ же? Быть-можетъ, тою же рукою, которая теперь положила его сюда съ этимъ кровавымъ платкомъ. Не Роперъ ли сдлалъ это? Нтъ, не можетъ быть. Но все равно. Я узналъ, что нужно мн было знать. Я исполню свой долгъ, исполню ея завщаніе!’

VII.
Виднія.

Онъ не ложился спать, ему было не до сна, и ему не была тяжка безсонная ночь — онъ успокоился въ душ. Успокоился! могъ ли онъ знать покой, пока не угаснетъ въ немъ память о прошедшемъ вмст съ жизнью?

И что такое жизнь? Разв не потеряла она для него давно всякую цну? Разв не присоединились теперь къ скорби угрызенія совсти? Черныя мысли овладли несчастнымъ старикомъ. И каково будетъ ему смотрть на сына, мать котораго такъ несправедливо оскорблялъ онъ, покрылъ позоромъ, довелъ до отчаянія? Онъ не ршится никогда посмотрть въ глаза своему сыну. Зачмъ же жить? Правда, милое существо, которое стало подругою жизни этому покинутому сыму, съ нжнымъ состраданіемъ къ несчастному выслушало его печальную повсть, но и она не возненавидитъ ли его, когда истина раскроется передъ нею вполн? Да, и она не будетъ жалть о немъ. Онъ разорвалъ вс узы, связывающія людей между собою, онъ лишился правъ на любовь отъ людей. Въ этой комнат ужь было совершено самоубійство, пусть же здсь совершится казнь преступника!

Онъ взялъ свою шпагу, обнажилъ ее — еще мигъ, и все кончено, но одна мысль удержала его руку: онъ еще не исполнилъ своего долга, онъ безъ того не можетъ разстаться съ землею. Онъ долженъ признать своего сына, объяснить ему все, дать ему всякую возможность безмятежнаго счастія, въ вознагражденіе за лишенія, которымъ его подвергнулъ. Онъ долженъ смыть позоръ, которымъ покрылъ память своей жены. Онъ исполнитъ все это, написавъ письмо къ своему сыну. Тяжела его обязанность, но онъ не умретъ, не совершивъ того, чмъ обязанъ жен и сыну.

Онъ положилъ шпагу и взглянулъ на часы. Три четверти двнадцатаго — черезъ часъ онъ будетъ свободенъ разстаться съ ненавистною жизнью. Онъ раскрылъ свой портфель, вынулъ изъ него чернильницу и связку бумагъ, положилъ ихъ на столъ и придвинулъ кресла. Онъ отъискалъ въ бумагахъ свое завщаніе, просмотрлъ его и, запечатавъ, надписалъ на пакет: ‘Мистеру Роперу, душеприкащику Вальтера Физвальтера, баронета’.

Потомъ онъ началъ письмо къ сыну. Долго писалъ онъ, потому-что долженъ былъ объяснить ему все. Онъ заключилъ его выраженіемъ полнаго удовольствія своего, что сынъ его нашелъ себ такую милую, любящую жену, съ которою навки будетъ счастливъ. Онъ заклиналъ его дорожить супружескимъ согласіемъ, какъ первымъ, единственнымъ счастіемъ жизни и указывалъ ему, въ предостереженіе, на свою судьбу.

Онъ сохранялъ еще свою ршимость разстаться съ жизнью, но часъ размышленія проведенный за письмомъ, нсколько утишилъ его отчаяніе, и даже какая-то любовь къ жизни невольно высказалась въ тхъ задушевныхъ выраженіяхъ, которыми онъ хвалилъ счастливую супружескую жизнь сына и благословлялъ его любящую жену

О, еслибъ это милое существо было подл него, быть-можетъ, онъ оставилъ бы мысль о смерти, но теперь онъ былъ непоколебимъ. Онъ запечаталъ письмо, вложилъ въ пакетъ и скорбную исповдь несчастной своей жены. Онъ длалъ адресъ, какъ послышался странный шорохъ, и онъ поднялъ глаза.

Какое видніе явилось ему! У окна, въ лучахъ мсяца, стояла женщина въ бломъ саван. Саванъ покрывалъ ея голову, но лицо было открыто. Оно было мертво, глубоко ввалились безжизненные глаза. Онъ узналъ это лицо, эти глаза, устремленные на него. Онъ хотлъ заговорить съ видніемъ, но языкъ его былъ нмъ.

Тихо подошло видніе къ его столу, указало на шпагу и торжественно покачало головою, какъ-бы запрещая ему самоубійство. Потомъ, такъ же тихо, оно пошло къ темному алькову и исчезло въ глубин его.

Тутъ только возвратились къ нему силы. Онъ вскочилъ, крича ‘лэди Джуга!’ и бросился за нею, но изъ глубины алькова явилось ему другое видніе, еще боле ужасное.

Мрачная фигура мужчины, съ кровавою раною на груди, стояла передъ нимъ, устремивъ на него взоръ — но не мщенія, не гнва, а сoстраданія.

Онъ упалъ на колни.

— Простите меня! простите! вскричалъ онъ: — клянусь остаться въ живыхъ, чтобъ посвятить свою жизнь искупленію зла, мною сдланнаго!

Видніе исчезло. Снова тиха и пуста была таинственная комната.

VIII.
Бэбби Бэссингворнъ.

Если вы хотите видть Бэбби въ полномъ блеск ея красоты и очаровательности, вы должны посмотрть на нее, когда она скачетъ верхомъ, преслдуя лисицу.

Огнемъ горятъ тогда выразительные глаза Бэбби, ярче становится румянецъ щекъ ея, торжествующая улыбка играетъ на ея губахъ. Какъ легко, свободно, смло сидитъ она на горячей ‘Цыганк’! какъ послушно повинуется ей гордое животное! Со временъ Діаны не было такой прекрасной, страстной и искусной охотницы, какъ Бэбби.

Можно позавидовать сквайру Монкбери, что у него такая племянница. Много было искателей, желавшихъ овладть этимъ сокровищемъ, но напрасны были ихъ усилія понравиться. Сэръ Джонъ Гробхэмъ получилъ ршительный отказъ, тотъ же отвтъ былъ и молодому Чипчезу, тотъ же отвтъ и полковнику Клотворти, который грозится съ горя застрлиться. Но никто изъ нихъ не хочетъ покинуть своихъ надеждъ, они продолжаютъ неотступно ухаживать за гордою красавицею, неотступно увиваются около нея. Часто они готовы поссориться между собою, но сквайръ успокоиваетъ ихъ взаимную ревность, говоря, что ни одинъ изъ нихъ не предпочтенъ другимъ.

Бэбби — гордость и радость сквайра. Она будетъ и его наслдницею, потому-то вс молодые помщики Эссекскаго Графства состоятъ или хотли бы состоять въ числ ея жениховъ. Нельзя исчислить, сколько стакановъ кларета Гробхэмъ выпилъ за ея здоровье, и съ каждымъ стаканомъ онъ вздыхаетъ все громче и печальне, пока, наконецъ, свалившись подъ столъ, не забываетъ своего горя. Клотворти прозою и стихами прославляетъ ее въ своемъ клуб, и вдругъ, преская потокъ краснорчія, вынимаетъ пистолеты и увряетъ, что въ сію же минуту прекратитъ свое горькое существованіе. Никто его не останавливаетъ, потому-что это повторяется каждый вечеръ. Юный Чипчезъ не такъ скорбенъ, потому-что утшается, думая о своихъ личныхъ преимуществахъ надъ соперниками, и надется восторжествовать. Мы можемъ уврить его, что надежды очень-часто бываютъ обманчивы.

Не одни молодые сквайры безъ ума отъ Бэбби. Уилль Кренъ, главный стремянной, приходитъ въ восторгъ, когда Бэбби ему улыбается,

Томъ Динъ, его помощникъ, также бываетъ наверху счастья отъ ея улыбки, даже угрюмый старикъ Поль Флитвикъ преклоняется предъ очаровательною охотницею. Вс, старые и молодые, щеголи и простолюдины съ восхищеніемъ слушаются приказаній ея серебристаго голоса. Но наше знакомство съ прекрасною охотницею начинается не на охот, наша исторія происходитъ во время сильнаго рождественскаго мороза, и, къ общему сожалнію въ дом сквайра, объ охот нельзя и думать. Одна отрада остается въ такую неблагопріятную погоду — заботиться о благосостояніи собакъ, чтобъ он готовы были къ лучшему времени. Этимъ и занимается почтенный сквайръ съ милою своею племянницею.

Вотъ она. Дйствительно очаровательная двушка. Румянецъ здоровья покрываетъ щеки, каріе глаза свтятся безпечною веселостью, густые каштановые волоса разсыпаются безчисленными локонами, столь привлекательными для Гробхэма, что онъ клянется, что не пожаллъ бы тысячи фунтовъ за одинъ изъ нихъ, и сталъ бы до конца жизни носить его въ медальйон на груди. Бэбби нсколько загорла отъ солнца — вдь она вчно на чистомъ воздух — но этотъ загаръ чрезвычайно идетъ къ ней. Такъ думаетъ и Чипчезъ, а онъ хорошій судья въ подобныхъ длахъ. Черты ея лица несовершенно-правильны, но ни одинъ скульпторъ не могъ бы изваять ничего столь прелестно-кокетливаго, какъ ея вздернутый носикъ, какъ ея подбородокъ съ легкою выемкою, какъ ея полныя, свжія губки. Бэбби высока, тонка, стройна, гибка. Дивно идетъ къ ней темно-синяя амазонка, шитая серебромъ.

Она стоитъ середи двора. Передъ нею проводятъ собакъ, и она разсуждаетъ о нихъ съ Уиллемъ Креномъ и Полемъ Флитвикомъ. Но вотъ часы на башн пробили девять, пора идти завтракать. Но гд же дядя? Она его не видала все утро. Что съ нимъ? Она знаетъ, что вчера онъ воротился очень-поздно, быть-можетъ, онъ выпилъ лишній стаканъ пунша и теперь нездоровъ? Уилль Кренъ успокоиваетъ и вмст удивляетъ ее своимъ отвтомъ:

— Сквайръ нын всталъ очень-рано. Онъ въ седьмомъ часу утра пришелъ на конюшню и послалъ трехъ верховыхъ: одного за докторомъ Сайдботтомомъ, другаго — за мистеромъ Роперомъ, третьяго — съ письмомъ къ доктору Плоту, старику-джентльмену, остановившемуся въ ‘Золотомъ Окорок’.

Тутъ подходитъ толстый дворецкій, мистеръ Мосскропъ, и докладываетъ, что сквайръ не можетъ явиться къ завтраку въ столовую: онъ будетъ завтракать въ своемъ кабинет, о своемъ здоровь онъ проситъ миссъ Бэссингборнъ не безпокоиться: у него только легкая головная боль, которая теперь проходитъ, но ему нужно пересмотрть бумаги по важному длу и ему нельзя ихъ оставить. Если прідутъ гости, два джентльмена, которыхъ онъ приглашалъ вчера, то онъ проситъ миссъ Бэссингборнъ принять ихъ.

— Кто жь такіе эти джентльмены? спрашиваетъ она.

— Сэръ Джильбертъ де-Монфише и капитанъ Джоддокъ.

— Вотъ и дутъ, врно, они, замтилъ Уилль Кремъ: — я слышу лошадиный топотъ. Ну да, это они: вотъ вызжаютъ изъ аллеи. Въ малиновомъ плащ — это сэръ Джильбертъ, а высокій мужчина въ синемъ — врно, капитанъ Джоддокъ.

— Какая скука! Что я съ ними стану длать? съ досадою говоритъ Бэбби: — дядюшка всегда такъ длаетъ: приглашаетъ къ себ гостей и оставляетъ меня скучать съ ними. Но что жь длать? прогнать ихъ нельзя.

— Никакъ нельзя, миссъ, подтвердилъ дворецкій: — сквайръ именно изволилъ приказать: ‘скажи моей племянниц, Мосскропъ, чтобъ она была къ нимъ внимательна’.

— Объясни имъ это, Уилль, сказала Бэбби, и постарайся, если можно, проводить ихъ.

Но мы онъ не умлъ исполнить порученія, или гости были навязчивы — посланный скоро воротился къ Бэбби вмст съ ними.

Сэръ Джильбертъ почтительно поклонился Бэбби, но двушка очень холодно отвчала на его любезность. За-то мистеръ Мосскросъ разсыпался въ учтивостяхъ.— Сейчасъ будетъ готовъ завтракъ, сэръ Джильбертъ, заключилъ онъ свою длинную рчь: — вашихъ лошадей поставятъ къ яслямъ. Сквайръ, изволите припомнить, просилъ васъ быть совершенно какъ дома.

— Какой вжливый и распорядительный у васъ дворецкій, миссъ Бэссингбормъ! сказалъ Монфише, когда дворецкій пошелъ хлопотать о лошадяхъ и завтрак.

— Онъ слишкомъ надется на благосклонность дядюшки, холодно отвчала Бэбби, не смотря на Монфише. Почти всякій другой на мст молодаго баронета былъ бы испуганъ такимъ пріемомъ, но самоувренность поддерживала въ немъ надежду.

— Я долженъ просить извиненія, что сдлалъ визитъ въ такой ранній часъ, сказалъ онъ: — но мой старинный другъ, сквайръ, приглашалъ меня такъ обязательно, и мое нетерпніе видть особу, о которой слышалъ я столько увлекательнаго, было такъ велико, что…

— Молчать, Щеголь, молчать! сказала Бэбби, грозя одной изъ собакъ.

— Я много слышалъ о красот миссъ Бэссингборнъ, продолжалъ

Джильбертъ, нисколько не смшавшись: — но вс описанія далеко ниже того, что я вижу.

— Ударь Щеголя хлыстомъ, Флитвикъ, чтобъ онъ замолчалъ, сказала Бэбби.— Не угодно ли вамъ посмотрть нашихъ лошадей, сэръ? отрывисто прибавила она, обращаясь къ Монфише.

— Съ большимъ удовольствіемъ, если я долженъ провожать васъ.

— Я хотла сказать Уиллю Крену, чтобъ онъ шелъ съ вами, но если вы непремнно хотите…

— Можете ли вы сомнваться въ томъ? любезно вскричалъ Монфише.

— Я не люблю комплиментовъ, капризно перебила Бэбби.

— А я никогда не говорю ихъ, отвчалъ невозмутимый баронетъ, — и мн кажется, что невозможно говорить комплименты миссъ Бэссингборнъ.

— Это невыносимо, сэръ Джильбертъ, вскричала Бэбби, — вы, кажется, считаете меня дурочкой.

— Я считаю васъ очаровательнымъ существомъ.

— Я вовсе не очаровательна, и ненавижу тхъ, которые говорятъ мн подобный вздоръ.

— Въ такомъ случа вы должны ненавидть всякаго мужчину, который говоритъ съ вами.

— А что жь, еслибъ и такъ? Но собаки и лошади мн нравятся, потому-что не говорятъ глупостей.

— Но вы не можете оскорбляться неизбжнымъ удивленіемъ вашей красот.

— Но если удивленіе перестаетъ быть скромнымъ и принимаетъ форму лести, оно длается оскорбительнымъ, и я принимаю его какъ оскорбленіе. Я не люблю людей, которые выказываютъ свое краснорчіе на мой счетъ.

— Съ вашимъ умомъ нельзя бояться этого, миссъ Бэссингборнъ, но вотъ къ намъ идетъ мой другъ, капитанъ Джоддокъ. Позвольте вамъ представить его.

‘Какое забавное созданіе!’ подумала Бэбби, смотря на гиганта, который самодовольно вышагивалъ своими длиннйшими ногами, поправляя галстухъ и парикъ, и воображая себя необыкновенно-граціознымъ и очаровательнымъ.

Но Джоддокъ ошибся въ своихъ разсчетахъ на изящество манеръ. Раскланиваясь, онъ такъ замахалъ шляпою, что возбудилъ негодованіе подозрительнаго Харона, который съ лаемъ бросился на Джоддока, сопровождаемый полдюжиною товарищей. Флитвикъ однимъ словомъ могъ бы остановить стаю, но онъ замтилъ, что Бэбби съ насмшкою кивнула ему головою, и предоставилъ гиганту самому управиться съ врагами. Сэръ Джильбертъ также улыбался, но Джоддоку было не до шутокъ: онъ дятельно отбивался отъ собакъ пинками, преусердно размахивая своими ботфортами, наконецъ, видя, что число непріятелей все возрастаетъ, обратился въ бгство и, перепрыгнувъ черезъ низенькій заборъ, устремился въ паркъ. Флитвикъ, Уилль Кренъ и вся прислуга разразилась громкимъ хохотомъ, держась за бока, и ужь поэтому не могли они остановить собакъ. Несмотря на длину своихъ ногъ, Джоддоку не удалось бы спастись отъ преслдователей, еслибъ Френкъ Вудбайнъ, шедшій поперегъ дороги, не остановилъ собакъ извстными охотничьими криками. Тогда Уилль Кренъ и Томъ Динъ, другой стремянной, сняли бднаго гиганта съ дерева, на которое взобрался онъ для безопасности. Джоддокъ искалъ глазами своего избавителя, но молодой человкъ ушелъ ужь изъ виду.

Бэбби забавлялась только началомъ этой сцены, но когда бгство капитана придало азартъ собакамъ, она тотчасъ же послала Уилля Крена и другихъ вслдъ за стаею, чтобъ остановить ее и предупредить опасность. Однакожь едва-ли успли бы они защитить ноги Джоддока, еслибъ не помогъ ему незнакомецъ. Бэбби пошла на встрчу капитану и изъявила ему свое сожалніе о непріятности, которой онъ подвергался, но глаза плутовки противорчили словамъ, и Джоддокъ недоврчиво улыбнулся.

— Куда же скрылся мой избавитель, Френкъ Вудбайнъ? сказалъ онъ, оправившись отъ страха.

— Такъ это былъ Френкъ Вудбайнъ? живо спросила Бэбби и покраснла, замтивъ, что неосторожно выказала свое участіе къ этому молодому человку. Ея смущеніе не ускользнуло отъ вниманія баронета.

— Да, это былъ онъ, только не въ охотничьемъ плать, а одтъ какъ джентльменъ.

— Врно, надлъ платье своего господина, сказалъ Джоддокъ.

— Странно! Зачмъ же онъ шелъ сюда? Вы знаете его, миссъ Бзссингборнъ? спросилъ Монфише, пристально смотря на Бэбби.

Но смущеніе двушки ужь прошло и она отвчала съ величайшей, повидимому, наивностью:

— Да, я знаю его, но странно, что онъ такъ рано очутился въ нашемъ парк.

— Очень-странно! повторилъ молодой баронетъ.

— Удивительно, что онъ оставляетъ свою хорошенькую жену дома одну — правда-ли, Джильбертъ? съ хохотомъ проревлъ Джоддокъ, лукаво подмигивая своему покровителю.

— Гм! сказалъ Монфише, показывая ему взглядомъ, чтобъ онъ замолчалъ.

— Ну, пожалуй, я нмъ, какъ рыба, отвчалъ капитанъ.

— Что жь вы можете сказать о жен Френка Вудбайна? вскричала Бэбби, презрительно смотря на него.

— О, ничего, кром хорошаго, скажу только, что она слишкомъ-хороша: не такому бы мужу быть у ней — вотъ и все.

— Не вамъ бы это говорить, посл услуги, которую Френкъ оказалъ вамъ, рзко сказала Бэбби.

— Что это значитъ? она обидлась. Какія у нихъ отношенія? шепнулъ Джоддокъ своему пріятелю.

— Между ними есть что-то, но что именно — еще не могу понять, отвчалъ баронетъ, также шопотомъ: — держи ухо востро, Джоддокъ, и сказывай мн все, что замтишь.

Джоддокъ отвчалъ лукавою усмшкою, говорившей: Пожалуйста, только предоставьте это дло капитану Дж., отъ капитана Дж. ничто не укроется.

Пока они разговаривали между собою, Бэбби, соскучившись ихъ обществомъ, пошла къ конюшн. Они послдовали за нею. Тутъ Монфише оказалъ себя такимъ знатокомъ лошадиныхъ достоинствъ, что значительно поднялся во мнніи Бэбби, она велла вывести даже свою ‘Цыганку’, которой прежде не хотла ему показывать.

— Что вы скажете о моей любимиц? сказала она, погладивъ свою лошадь, прекрасную, стройную, пылкую, но повиновавшуюся малйшему движенію своей госпожи.

— Я не видывалъ подобныхъ! съ энтузіазмомъ вскричалъ Монфише.

— Правда, ей нтъ подобныхъ, съ удовольствіемъ подтвердила Бэбби: — но только на охот можно вполн оцнить ее.

— Я надюсь, что буду имть къ тому случай, сказалъ баронетъ.

— Вы не поврите, одушевляясь, продолжала Бэбби: — какъ она быстра, какъ она смла! Она летитъ какъ молнія, когда охотничьи рога протрубятъ, что лисица найдена.

— О, какое чудное удовольствіе охота! съ восторгомъ вскричалъ Монфише.— Я не дивлюсь, что вы такъ ее любите, не дивлюсь, если вы совершаете чудеса на такой превосходной лошади.

— Да, я хорошо охочусь, но это исключительно заслуга ‘Цыганки’: только на ней могу я такъ скакать.

— Лучше сказать: только вы умете такъ скакать на ней, любезно замтилъ баронетъ.

— Я вамъ сказала, что терпть не могу комилиментовъ. Хвалите мою лошадь, сколько угодно, она стоитъ того, но не смйте обижать ее вашини комилинентами мн. И Бэбби снова начала осыпать похвалами свою лошадь и описывать ея достоинства на охот. Смирно стояла Цыганка, ласкаемая маленькою ручкою госпожи, но вдругъ насторожила свои чуткія уши.

— Что съ тобою, моя милая? что ты? заботливо спросила Бэбби. Черезъ минуту послышался топотъ, потомъ взъхали на дворъ три джентльмена, на бойкихъ лошадяхъ.

— Это, конечно, ваши обожатели, миссъ Бэссингборнъ? сказалъ сэръ Джильбертъ.

IX.
Гробхэмъ, Чипчезъ и Клотворти.

Женихи въ одинъ мигъ соскочили съ лошадей, увидвъ Бэбби, и стояли передъ нею со шляпами въ рукахъ. Гробхэмъ былъ недуренъ собою, но въ лиц его не было никакого выраженія, если не называть выраженіемъ кислой сантиментальности. Кланяясь Бэбби, онъ смотрлъ на нее тоскливыми глазами, и эта чувствительная мина была очень смшна въ тридцатилтнемъ толстяк, на щекахъ котораго сіялъ румянецъ, которымъ он были одолжены кларету. Юный Чипчезъ былъ высокъ, сухопаръ, бловолосъ и съ блдно-голубыми глазами. Полковникъ Клотворти былъ старше обоихъ своихъ соперниковъ и толще Гробхэма. Подбородокъ его, хотя чисто-выбритый, синлъ, потому-что Клотворти имлъ густые черные волоса. Лицо его было красно, глаза также красны, потому-что онъ очень любилъ выпить. Жирныя руки его не знали перчатокъ.

— Не стойте безъ шляпъ, джентльмены: вы простудитесь, сказала Бэбби.— Чему я обязана такимъ раннимъ визитомъ? Охоты не будетъ ныншній день — вы, конечно, это предвидли.

— Миссъ Бэссингбормъ спрашиваетъ: по какому случаю иметъ удовольствіе видть насъ такъ рано, сказалъ Гробхэмъ Чипчезу, самъ, видимо, затрудняясь отвтомъ.

— Скажите жь ей причину, разв вы не можете сказать? отвчалъ Чипчезъ.

— Нтъ, пусть скажетъ полковникъ, возразилъ Гробхэмъ.

— Жду вашихъ словъ, полковникъ, сказала Бэбби.

— Такъ и есть, замтилъ полковникъ: — мистеръ Гробхэмъ никогда не уметъ сказать что нужно. Итакъ объясню въ чемъ дло. Вчера мы вс втроемъ ужинали въ гостинниц Топора и Бутылки, въ мстечк Брентри…

— Это постоянная гостинница нашего клуба, замтилъ Гробхэмъ.

— Не прерывайте меня, сэръ, или разсказывайте сами, обидчиво вскричалъ Клотворти.— Мы, какъ я ужь говорилъ, ужинали…

— И пили пуншъ, полковникъ, прибавилъ Чипчезъ…

— За здоровье миссъ Бэссингборнъ, дополнилъ Гробхэмъ, бросая умильный взглядъ на Бэбби.

— Позволите ли мн досказать, господа?.. закричалъ раздраженный Клотворти: — мы пили за здоровье миссъ Бэссингборнъ тостъ, предложенный мною…

— Извините, полковникъ, я имлъ удовольствіе предложить тостъ за здоровье миссъ Бэссингборнъ, возразилъ Гробхэмъ:— пили мы вс, и вы въ томъ числ, но предложилъ я.

— Вы, сэръ? крикнулъ Клотворти, побагроввъ и топнувъ ногою отъ бшенства:— какъ? вы смете говорить при мн и въ присутствіи миссъ Бэссингборнъ, что вы предложили тостъ за ея здоровье? Припомните, сэръ, какой непріятности вы однажды подвергались… я, ч… возьми, повторю вамъ этотъ урокъ! И онъ грозно зіахнулъ хлыстомъ.

— Фи, полковникъ! вы заставите меня удалиться, если будете продолжать въ подобномъ тон, сказала Бэбби: — посмотрите, вы напугали даже мою милую Цыганочку.

Клотворти просилъ извинить его увлеченіе, простительное, по его мннію, въ столь важномъ случа, потому-что онъ никому не уступитъ чести предложить тостъ за здоровье миссъ Бэссингборнъ, между-тмъ Чипчезъ старался знаками объяснить Бэбби, что тостъ былъ предложенъ имъ, Чипчезомъ.

— Коротко и ясно, миссъ Бэссингборнъ, заключилъ Клотворти: — вчера мы съ общаго согласія ршились… и онъ остановился, въ совершенномъ замшательств.

— Продолжайте же, полковникъ, закричалъ Чипчезъ.

— Нтъ, ч… возьми, не могу! возразилъ полковникъ.— Мистеръ Гробхэмъ охотникъ говорить, пусть скажетъ онъ.

— Одно одобрительное слово отъ миссъ Бэссингборнъ — и я готовъ раскрыть всю свою душу, чувствительно вскричалъ Гробхэмъ.

— Ничего не понимаю изъ вашихъ словъ, джентльмены, съ усмшкою сказала Бэбби.— Позвольте жь мн предложить вамъ ясный и простой вопросъ: завтракали ли вы?

— Завтракали вы, господа? сантиментально повторилъ вопросъ Гробхэмъ, обращаясь къ товарищамъ.— Что до меня, я живу исключительно любовью. Другой пищи мн ненужно.

— Недостаточный провіантъ! замтилъ Джоддокъ своему покровителю: — но, канальство, съ виду онъ толстъ, какъ-будто кушаетъ исправно.

— Мы съ полковникомъ еще не завтракали, сказалъ Чипчезъ: — а не завтракали именно потому, что, вслдствіе ршенія, принятаго нами вчера, должны были нын съхаться на завтракъ къ вашему дядюшк, а потомъ переговорить съ нимъ о важномъ дл.

— Дядюшка, кажется, не можетъ видться съ вами за завтракомъ, джентльмены, отвчала Бэбби: — потому-что занятъ какимъ-то серьёзнымъ дломъ. Но, вроятно, онъ скоро кончитъ его, и тогда вы можете съ нимъ увидться. А пока, прошу васъ въ столовую, позавтракать со мною.

Очарованные такимъ приглашеніемъ, джентльмены пошли за Бэбби, выражая свой восторгъ каждый своимъ стилемъ. Бэбби казалась имъ обходительне, нежели была когда-нибудь, и каждый выводилъ изъ этого благопріятныя для себя предзнаменованія. Утомившись такими надеждами, они могли заняться другими мыслями и обратили вниманіе на сэра Джильберта, который дружески пожалъ имъ руки и рекомендовалъ своего пріятеля. Затмъ вся компанія отправилась въ комнаты.

X.
Что такое видлъ Монфише изъ окна.

Родовой домъ сквайровъ Монкбери былъ построенъ во времена Іакова І-го, если не раньше, но его заботливо поддерживали. Западный фасадъ былъ украшенъ двумя башнями, круглыя окна которыхъ выходили на внутренній дворъ замка. Домъ былъ окруженъ обширнымъ паркомъ и садами. Все вмст представляло прекрасный видъ.

Бэбби съ гостями вошла въ обширную столовую, убранную дубовыми панелями, вся остальная мёбель была также дубовая, современная построенію дома. Завтракъ былъ уже поданъ. Докторъ Бошъ, капелланъ сквайра, хозяйничалъ за столомъ, не забывая и себя, потому-что почтенный докторъ любилъ покушать. Нашедши себ отличнаго сподвижника въ капитан Джоддок, онъ въ одну минуту почувствовалъ къ нему сильное расположеніе, и дружба ихъ скрпилась взаимнымъ уваженіемъ. На другомъ конц стола сидли Монфише и Гробхэмъ, подл Бэбби. Бдный Гробхэмъ не прикасался къ блюдамъ, даже не допилъ чашки чаю, упиваясь только созерцаніемъ своей сосдки. Въ-самомъ-дл, Бэбби была прелестна, и Монфише, по примру своихъ новыхъ знакомцевъ, не замедлилъ влюбиться въ нее. Быстро блднлъ въ его воображеніи образъ Розы Вудбайнъ, и скоро она была забыта для очаровательной племянницы сквайра.

Но Бэбби съ улыбкою слушала комплименты, которьы расточалъ ей Монфише наперерывъ съ другими тремя джентльменами, и когда она, по окончаніи завтрака, удалилась изъ столовой, ни одинъ изъ ея поклонниковъ не могъ похвалиться тмъ, что умлъ привлечь къ себ ея благосклонность. Самолюбіе Монфише было затронуто и онъ мысленно поклялся не отступать, не одержавъ побды надъ соперниками. Гробхэмъ вздыхалъ и горько издвался надъ своею злосчастною судьбою. Чипчезъ подтвердилъ, что эта двушка — загадка. Клотворти утшался пуншемъ. Джоддокъ и Бошъ одни были въ хорошемъ расположеніи духа, благодаря множеству опорожненныхъ бутылокъ.

— Ну, джентльмены! пора приниматься за дло, закричалъ Клотворти, вставая со стула: — мы не можемъ лично переговорить съ сквайромъ, такъ напишемъ ему.

— О чемъ же? спросилъ Монфише.

— Ну, разумется, о его племянниц, отвчалъ Клотворти:— мы хотимъ жениться на ней.

— Но какъ же это? Вдь жениться можно будетъ одному, а не всмъ троимъ, улыбаясь, замтилъ баронетъ.

— Сквайръ долженъ выбрать изъ насъ, кто ему лучше всхъ нравится — вотъ этого-то мы и требуемъ, вскричалъ Клотворти.— Еще стаканъ пуншу, Мосскропъ, да принесите намъ перьевъ, чернильницу, бумаги — слышите?

Дворецкій поклонился и ушелъ.

— Ч… возьми, если онъ выберетъ не меня, застрлюсь тутъ же, не сходя съ мста! продолжалъ Клотворти: — у меня и пистолетъ готовъ, въ карман!

— Пожалуйста, будьте съ нимъ осторожне, полковникъ, сказалъ Гробхэмъ: — мн страшно и смотрть на такія опасныя вещи. Нтъ, если мн прійдется разставаться съ жизнью, я утоплюсь.

— Я не располагаюсь умирать, съ довольною улыбкою замтилъ Чипчезъ: — я пріхалъ съ тмъ, чтобъ побдить.

— Вамъ побдить? Дудки! презрительно возразилъ Клотворти.

— Позволите ли мн приписать и свое имя къ вашимъ, полковникъ? сказалъ сэръ Джильбертъ.

— Гм! не умю, что вамъ сказать на это, сомнительно отвчалъ полковникъ.

— Пусть себ подписывается, у него нтъ никакихъ надеждъ на успхъ, шепнулъ Чипчезъ.

— Если сэръ Джильбертъ включается въ число жениховъ, включаюсь и я! закричалъ Джоддокъ.

— Включаюсь и я, сказалъ докторъ Бошъ.

Капелланъ былъ вдовецъ и, несмотря на свои пожилыя лта, питалъ тайную надежду получить руку Бэбби, хотя совершенно неизвстно, на чемъ основывалась его надежда, потому-что Бэбби была далека отъ того, чтобъ и предполагать въ немъ подобную мысль.

— Какъ это можно! сквайръ подумаетъ, что мы смемся надъ нимъ, и посмется надъ нами, сказалъ Клотворти.

— Напишемъ же каждый отдльно, замтилъ Гробхэмъ.

— Я придумалъ другой планъ, вскричалъ Джоддокъ: — бросимъ жребій. Выигравшій напишетъ сквайру одинъ, вс проигравшіе должны будутъ поддерживать его предложеніе. Что вы на это скажете, джентльмены?

— Согласны, согласны! закричали вс, кром Клотворти, который, однакожь, долженъ былъ покориться большинству.

Джоддокъ вытащилъ изъ своего помстительнаго кармана кости. Клотворти бросилъ первый: легло только восемь очковъ. Съ досадою топнулъ онъ ногою и приготовился вынуть пистолетъ. За нимъ бросилъ Чипчезъ: легло десять очковъ. Юноша торжествовалъ.

— Погодите, погодите! сказалъ Бошъ и взялъ кости въ свою очередь. Легло только девять. Побда оставалась за Чипчезомъ. Гробхэму легло только пять: — вчное несчастіе! Въ отчаяніи, онъ вырвалъ у себя цлый клокъ волосъ. Теперь дошелъ чередъ до гиганта. Двнадцать очковъ!

— Браво! брависсимо!

— Передайте кости мн! сказалъ Монфише.— Также двнадцать! Побда не ршена. Мы съ вами, капитанъ, должны снова бросить жребій.

Съ яростью бросаетъ капитанъ кости. Только три очка!

— Теперь легко побдить! кричитъ Монфише и выбрасываетъ опять двнадцать очковъ.— Побда за мной, джентльмены! говоритъ онъ, улыбаясь и потирая руки.

Онъ садится и, въ восторг, пишетъ сквайру письмо, въ которомъ предлагаетъ свою руку и богатство его ‘милой племянниц’. Между-тмъ Клотворти готовитъ другое письмо, въ которомъ, отъ имени всхъ остальныхъ джентльменовъ, проситъ сквайра принять предложеніе баронета. Письмо это подписываютъ вс проигравшіе соискатели. Оба письма запечатаны и переданы Мосскропу, для немедленнаго доставленія сквайру Монкбери.

Несчастный Гробхэмъ едва не падаетъ въ обморокъ при уход посланника, Клотворти и Чипчезъ блднютъ, Монфише не можетъ удерживать своего восторга. Джоддокъ, отъ-нечего-длать, подходитъ къ большому круглому окну и смотритъ на террасу. Черезъ минуту онъ поспшно оборачивается и манитъ сэра Джильберта къ окну.

— Посмотрите-ка! шепчетъ онъ ему, торжествуя: — врите теперь, что отъ капитана Дж. ничто не укроется?

— Ну, что же такое? У окна въ нижнемъ этаж стоитъ молодой человкъ, спиною къ намъ, лица его не видно. Кто это?

— Это Френкъ Вудбайнъ. Вотъ онъ обернулся сюда лицомъ — видите? онъ?

— Съ кмъ же онъ такъ жарко разсуждаетъ.? вскричалъ Монфише, испугавшись мысли, пробуждешой въ немъ ревностью.

— А вотъ увидите, отвчаетъ гигантъ, подавляя улыбку.— Счастливый плутъ этотъ егерь!

Монфише едва вритъ глазамъ. У окна показалась прекрасная головка.

— Такъ онъ говоритъ съ Бэбби! Дерзкій! какъ могъ онъ осмлиться думать о Бэбби? Что за диво? Онъ обнимаетъ и цалуетъ ее.

Въ бшенств, Монфише стучитъ кулакомъ по окну — прекрасное видніе исчезаетъ въ тотъ же мигъ, уходитъ и Френкъ, повидимому, смущенный.

— Черезъ нсколько минутъ вы узнаете свою судьбу, сказалъ докторъ Бошъ, подходя къ Монфише: — я не сомнваюсь, что вы будете счастливйшимъ изъ людей.

— Не знаю, оправдаются ли наши надежды, съ горечью отвчалъ баронетъ: — я раздумалъ быть женихомъ, и сейчасъ же пишу объ этомъ сквайру.

— Что это значитъ? вскричалъ Гробхзмъ, подбгая къ Монфише. Клотворти отводитъ его въ сторону.

— Вы не имете права такъ скоро измнять вашихъ намреній, сэръ Джильбертъ. Вы должны объяснить намъ причины такой странной перемны, говоритъ полковникъ грознымъ голосомъ.

— Не хочу вамъ объяснять ничего, отвчалъ Монфише: — повторяю только, что отказываюсь отъ руки миссъ Бэссингборнъ.

— Но я требую объясненія, сэръ! закричалъ Клотворти.

— Требуете? сказалъ Монфише, выведенный изъ терпнія: — я не признаю васъ судьею надъ моими поступками и не хочу съ вами говорить.

— Такъ я же вамъ скажу…

— Полковникъ, вы слишкомъ горячитесь, прервалъ его Бошъ. — Конечно, сэръ Джильбертъ поступаетъ очень-странно, отказываясь отъ предложенія черезъ минуту посл того, какъ сдлалъ его, но у него вроятно есть на то свои особенныя причины…

— Но, ч… возьми, вдь мы вс ходатайствовали за него, стало-быть, замшаны въ этомъ дл. Онъ долженъ жениться, если сквайръ согласенъ. А если не женится, долженъ драться съ нами всми…

— Да, да, драться съ нами, подтвердили Гробхэмъ и Чипчезъ.

— Какъ вамъ угодно, джентльмены, но я не женюсь на миссъ Бэссингборнъ, отвчалъ Монфише.

— Конечно не женитесь безъ ея согласія, сказала Бэбби, входя въ комнату.

Въ одно время съ нею, только черезъ противоположную дверь, вошла Роза Вудбайнъ. Увидвъ баронета и другихъ джентльменовъ, она хотла уйдти назадъ, но Монфише остановилъ ее.

— Роза, я долженъ переговорить съ вами, сказалъ онъ:— вашъ мужъ совершенно недостоинъ вашей любви. Онъ обманулъ васъ, жестоко обманулъ васъ!

— Не держите мою руку, сэръ Джильбертъ. Я вовсе не хочу слушать васъ.

— Вы думаете, что я обманываю васъ? Нтъ, я говорю правду, клянусь вамъ. Сейчасъ я видлъ, какъ онъ обнималъ молодую и прекрасную двушку, которая родомъ своимъ гораздо-выше его и васъ, Роза, хотя далеко, далеко ниже васъ красотою.

— Мы видли, какъ они съ нею цаловались, подтвердилъ Джоддокъ: — онъ ее цаловалъ, мистриссъ Вудбайнъ. О, какъ это дурно! О, какъ это низко, особенно, когда своя жена такъ хороша! Еслибъ я былъ на вашемъ мст, я отмстилъ бы измннику.

— Вы легко можете отмстить ему, Роза, сказалъ Монфише: — бжимъ со мною, милая Роза.

— Да, бжите съ нами, бросьте измнника, подтвердилъ Джоддокъ.

— Оставьте меня въ поко, сэръ Джильбертъ, или я должна буду просить защиты у джентльменовъ.

— Уже ли вы не ревнуете мужа, Роза? съ удивленіемъ сказалъ баронетъ, опуская ея руку.

— Нисколько не ревную, потому-что совершенно уврена въ немъ.

— Но, клянусь вамъ, я видлъ, какъ онъ обнималъ миссъ Бэссингборнъ, и обнималъ очень-нжно, сказалъ Монфише.

Роза, повидимому, не встревожилась этимъ.

— Что такое вы толкуете о миссъ Бэссингборнъ? Кто обнималъ ее? спросилъ Клотворти, подходя, вмст съ другими женихами, къ разговаривающимъ.

— Потерпите, господа, немного: скоро все объяснится, отвчалъ Монфише.

— Мы требуемъ немедленнаго объясненія, вскричалъ Клотворти:— мы не позволимъ говорить дурно о миссъ Бэссингборнъ.

— Миссъ Бэссингборнъ очень благодарна вамъ, джентльмены, сказала Бэбби, выступая впередъ: — но она можетъ защитить себя сама. Пойдемъ со мною, мой другъ, Роза. Вашъ мужъ у насъ въ дом. Я дожидалась васъ.

Роза пошла за нею, дверь затворилась. Джентльмены остались одни въ столовой.

— Что за чудеса! вскричалъ баронетъ. Его восклицаніе было повторено всми.

XI.
Объясненія, примиренія, общіе восторги.

Пойдемъ въ кабинетъ сквайра. Здсь Монкбери, въ качеств мирнаго судьи, разбираетъ дла, миритъ поссорившихся, опредляетъ наказанія виновнымъ, здсь онъ принимаетъ своихъ фермёровъ, помогаетъ бднымъ, щедрою рукою раздаетъ пособія.

Комната убрана очень-просто. Большой дубовый столъ и нсколько дубовыхъ стульевъ — вотъ вся мёбель. Надъ каминомъ виситъ портретъ его отца, генерала Монкбери. Въ комнату ведутъ двое дверей. Одна дверь обыкновенная, другая закрыта большими японскими ширмами.

Сквайръ сидитъ спиною къ столу, лицомъ къ камину, лицо почтеннаго джентльмена озабочено. Подл него сидятъ докторъ Сайдботтомъ и мистеръ Роперъ. Сайдботтому очень хочется узнать, по какому длу пригласилъ его сквайръ, сквайру также хочется разсказать, въ чемъ дло, но онъ боится показаться смшнымъ, и не ршается начать разговоръ о томъ, что его занимаетъ, въ противность своему обыкновенію — идти смло прямою дорогою, онъ толкуетъ о пустякахъ: о томъ, получитъ ли Іона окорокъ, о возвращеніи Монфише, о томъ, что молодой баронетъ надлалъ въ Лондон много долговъ. Мистеръ Роперъ знаетъ, чмъ заняты мысли сквайра: пріхавъ за полчаса до Сайдботтома, онъ имлъ продолжительный и серьёзный разговоръ съ хозяиномъ.

Но уклончивость и нершительность не въ характер сквайра, онъ наконецъ приступаетъ къ объясненію:

— Вамъ, конечно, будетъ очень-странно услышать, докторъ… только, пожалуйста, не смйтесь, или я перестану говорить. Вы удивитесь, узнавъ, что я, котораго вы считали старымъ холостякомъ, былъ…

— Продолжайте, продолжайте, сэръ, слушаю съ величайшимъ вниманіемъ, ободрительно сказалъ Сайдботтомъ, стараясь удержаться отъ улыбки, потому-что замшательство сквайра было очень-комично.

— Ну, разскажите ему вы, Роперъ, у меня, хоть ржьте, языкъ не поворачивается.

— Сквайръ желаетъ сообщить вамъ, докторъ, свою тайну, которую досел скрывалъ по уважительнымъ причинамъ, сказалъ Роперъ.— Его замшательство происходитъ отъ опасенія, что вы осудите его…

— То-есть, сочтете меня дуракомъ, или хуже дурака. Ужь непремнно сочтете, я знаю, вскричалъ Монкбери, вскочивъ съ мста и принимаясь поправлять дрова въ камин.

— Ну, что я скажу — еще неизвстно, ободрительно возразилъ Сайдботтомъ: — я человкъ снисходительный.

— Знаю, знаю, но отъ меня вы не могли ожидать подобной штуки, не поврите, если и сказать вамъ. Это противно моему правилу, что холостая жизнь лучше всего. Это глупость, надъ которою смюсь я въ другихъ, а самъ ее сдлалъ. Смйтесь же теперь надо мною.

— Такъ ли я понимаю ваши слова, сквайръ: вы были женатъ?

— Ну да. Стало-быть передъ вами не старый холостякъ, а вдовецъ. Вотъ въ чемъ штука. Могли ли вы ожидать отъ меня такой глупости? Ха, ха, ха! Ну, смйтесь же надо мною.

— Не надъ чмъ смяться, сквайръ. Дло очень-натуральное. Я даже угадываю, почему вы до-сихъ-поръ скрывали свой бракъ.

— Самолюбіе, докторъ, самолюбіе — моя слабость! Бракъ у насъ былъ тайный, потому-что отецъ мой, человкъ гордый (и сквайръ взглянулъ на строгія черты портрета), высоко цнилъ свою знатность и не позволилъ бы мн жениться на дочери простаго пастора. А потомъ я молчалъ изъ ложнаго стыда, чтобъ не показаться измнникомъ правилу, къ которому привыкъ, защищаясь отъ невстъ любовью къ холостой жизни. Слабость, докторъ, смшная слабость. Моя жена была миссъ Лесли, дочь нашего стараго пастора.

— Вотъ этимъ вы меня удивляете, сэръ. Я помню миссъ Лесли, это была двушка очаровательная. Такъ вотъ почему она ухала отсюда. Я не воображалъ, что она была замужемъ, и теперь вижу, какъ неосновательны были мои предположенія. Жаль, если старикъ, ея отецъ, и мать также не знали о брак. Это ихъ успокоило бы. Миссъ Лесли ухала въ Комберлэндъ, но что съ нею было посл — я не слышалъ.

— Она умерла тамъ еще при жизни моего отца, печально сказалъ сквайръ: — потому-то я и не могъ тогда признать нашего брака.

— Вы должны были признать его посл, когда стали полнымъ господиномъ своихъ поступковъ, сказалъ Сайдботтомъ: — этого требовала честь ея памяти, а тмъ боле было это необходимо, если у васъ были дти.

— Правда ваша, докторъ, правда. Я сдлалъ важный проступокъ. Хочу по-крайней-мр теперь его загладить.

— Значитъ, у васъ есть дти?

— Дочь мою вы знаете: Бэбби не племянница, а младшая дочь моя.

— Такъ у васъ есть и старшая дочь? Гд жь она?

— Я укажу вамъ ее черезъ нсколько времени, а пока скажу, что не зналъ до вчерашняго дня о томъ, что она жива. Она была увезена отъ матери еще въ младенчеств, и потомъ я не могъ отъискать ея слдовъ. Теперь, благодаря Роперу, все для меня объяснилось и дочь возвращена мн.

— Остальныя подробности вы сообщите мн, когда найдете удобнымъ, но я, кажется, угадываю ихъ, сказалъ Сайдботтомъ.— Знаетъ ли ваша племянница, то-есть дочь, о своемъ родств съ вами?

— Знаетъ, но еще не все. Бдная моя жена общалась не открывать никому, что мы повнчаны.

Сайдботтомъ покачалъ головою, но его упреки были подавлены въ зародыш появленіемъ дворецкаго съ докладомъ, что пріхалъ докторъ Плотъ.

Обрадовавшись, что избавился этимъ отъ замчаній Сайдботтома, сквайръ пошелъ навстрчу своему старинному пріятелю, который медленно вошелъ въ кабинетъ. На лиц старика отражались слды страданій, которыя вынесъ онъ въ предъидущую ночь, но въ осанк его сохранилось обыкновенное достоинство.

— Милый сэръ Вальтеръ! вскричалъ сквайръ, когда удалился дворецкій: — какъ радъ я видть васъ здсь! Какъ добры вы, что пріхали на мое приглашеніе! Сейчасъ объясню, зачмъ вамъ было необходимо пріхать сюда. Но прежде садитесь, садитесь.

— Благодарю, Монкбери, сказалъ сэръ Вальтеръ, въ изнеможеніи опускаясь на стулъ.— Не думалъ я, чтобъ намъ съ вами случилось встртиться, а особенно мн быть здсь. Но, слава Богу, я здсь, и у меня еще достанетъ силы высказать вамъ все, что нужно. Очень радъ, что застаю здсь также васъ, докторъ Сайдботтомъ, и васъ, мистеръ Роперъ. Вы на меня пристально смотрите, врно, удивляясь, что я такъ измнился въ одну ночь. Да, тяжела была эта ночь! Я въ нсколько часовъ состарлся на двадцать лтъ. О, какая ночь! какая мучительная ночь! Но она принесла мн пользу: я теперь не тотъ, какъ прежде, во мн исчезла гордость, неуступчивость. Я смирился, раскаяваюсь, умоляю о прощеніи.

— Это прекрасно, сэръ, сказалъ Сайдботтомъ:— вы теперь можете облегчить вашу совсть отъ тяжелаго бремени. Въ насъ вы найдете участіе, симпатію, помощь.

— Мужайтесь, сэръ Вальтеръ, мужайтесь! сказалъ сквайръ, пожимая его руку.— Мы вс несвободны отъ слабостей и проступковъ.

— Мои слишкомъ-тяжелы, Монкбери, отвчалъ онъ, печально склонивъ голову. Слушайте же мою исповдь. Ныньче, вы знаете, я ночевалъ въ дом, который прежде принадлежалъ мн, я ночевалъ въ комнат, съ которою связаны ужасныя воспоминанія. Едва переступивъ порогъ ея, нашелъ я письмо, которымъ разсялись мои злобныя, мучительныя подозрнія, письмо отъ моей покойной жены, доказывающее невинность ея и несправедливость моей жестокой ревности.

Волненіе старика было такъ велико, что нсколько минутъ не могъ онъ говорить.

— Вообразите мое отчаяніе… нтъ, вы не можете вообразить его: у васъ на совсти нтъ такихъ преступленій. Я покушался на самоубійство. Меня удержала мысль, что прежде я долженъ возстановить честь жены. Я кончилъ письмо и готовъ былъ разстаться съ ненавистною жизнью, но меня остановили таинственныя, грозныя виднія.

— Не отчаявайтесь, сэръ Вальтеръ, кротко замтилъ Сайдботтомъ: — истинное раскаяніе всегда служитъ залогомъ прощенія. Вы можете еще загладить, хотя отчасти, зло, въ которомъ себя обвиняете.

— Да, многое невозвратимо, но многое можно исправить, сказалъ Монкбери.— У васъ есть сынъ, отвергнутый вами. Примиритесь съ нимъ.

— Это мое единственное желаніе, отвчалъ Физвальтеръ: — затмъ я и писалъ бумагу, о которой говорилъ вамъ: она возвращала сыну право на мое имя и наслдство, потому-что я хотлъ умереть въ ту же ночь, она оправдывала память моей жены. И теперь я пришелъ сюда, чтобъ просить васъ, Монкбери, быть исполнителемъ моей воли, какъ-бы меня не было уже въ живыхъ. Передаю вамъ эту бумагу и скроюсь навсегда отъ свта.

— Зачмъ же? Я употреблю вс силы, чтобъ удержать васъ отъ этого, кротко, но твердо сказалъ сквайръ.— Вы еще можете быть счастливы, наслаждаясь счастіемъ сына. Поговорите съ нимъ, онъ здсь, въ моемъ дом.

— Нтъ, я не могу взглянуть ему въ лицо! съ смущеніемъ вскричалъ сэръ Вальтеръ, вставая, какъ-бы съ тмъ, чтобъ бжать отъ сына.— Возьмите, передайте ему этотъ пакетъ. Онъ объяснитъ ему все. Я ему буду писать.

— Нтъ, вы не уйдете, не видвъ его, возразилъ сквайръ, удерживая сэра Вальтера.— Не бойтесь укоризнъ, онъ не будетъ упрекать васъ.

— Не упрековъ боюсь я: ихъ легче вынесть, но нжность его убьетъ меня.

— Э, э! Нечего васъ слушать. Роперъ, скажите Эльюрду Физвальтеру, что отецъ желаетъ его видть.

— Погодите хотъ минуту! умоляющимъ голосомъ вскричалъ старикъ. Но Роперъ ушелъ. Сэръ Вальтеръ жадно и вмст боязливо устремилъ глаза на дверь. Послышались быстрые шаги.— ‘Идетъ! идетъ!’ съ радостью и боязнью повторялъ бдный отецъ.

Дверь отворилась и вошелъ, въ сопровожденіи Ропера, молодой человкъ, котораго мы знали подъ именемъ Френка Вудбайна.

Молча взглянули другъ на друга отецъ и сынъ, и остановились, какъ-бы оцпенвъ отъ волненія, но мигъ — и Эльюрдъ Физвальтеръ бросился въ объятія отца.

Сцена была трогательная. Сквайръ утиралъ глаза, Сайдботтомъ и Роперъ откашливались.

— Двадцать лтъ я не зналъ этой радости! вскричалъ наконецъ сэръ Вальтеръ:— мы не разстанемся теперь, милый сынъ мой. Простилъ ли ты меня?

— Батюшка!… рыдая, сказалъ Эльюрдъ.

— Вотъ видите, вышло по-моему, сэръ Вальтеръ, вскричалъ сквайръ.— Видно, ужь ныньче такой день, что вс раскаяваются и получаютъ прощеніе. Доходитъ очередь и до меня. Но вашъ батюшка слабъ, подайте ему кресла, Эльюрдъ.

— Сынъ мой, сынъ мой, какъ могъ я покинуть тебя! говорилъ сэръ Вальтеръ.

— О, какъ могъ и я покинуть свою дочь! сказалъ сквайръ.

— О какой дочери говоритъ онъ? спросилъ Физвальтеръ.

— О моей жен, батюшка, отвчалъ Эльюрдъ.

— Такъ, такъ, о ней, повторилъ сквайръ. Странно все это устроилось. Еслибъ мы нарочно задумали такъ сдлать, не удалось бы такъ хорошо. Вдь вы не будете недовольны тмъ, сэръ Вальтеръ, что ваша невстка моя дочь?

— Недоволенъ? Жена Эльюрда сокровище! Немного на свт такихъ счастливцевъ, какъ онъ. Да благословитъ ихъ Богъ всегда жить такъ, какъ жили они до-сихъ-поръ.

— Дай Богъ! вскричалъ сквайръ.— Но пора сознаться мн передъ дочерью. Гд Роза?

— Она съ миссъ Бэссингборнъ, сказалъ Эльюрдъ.

— То-есть съ своею сестрою, Бэбби Монкбери — конецъ всему маскараду. У меня дв дочери, сэръ Вальтеръ: Роза — старшая, Бэбби — младшая. Об мои наслдницы.

— Роз не нужно обижать сестру, сказалъ сэръ Вальтеръ: — у Эльюрда довольно своего богатства. Мое имніе принадлежитъ ему. Я при жизни, теперь же, передаю ему все.

Эльюрдъ хотлъ возражать, но отецъ былъ непреклоненъ.

— Не могу только передать теб своего баронетскаго титула, но и онъ скоро перейдетъ къ теб, сказалъ старикъ.

— Вы отнимаете у меня Розу, улыбаясь замтилъ сквайръ: — и Бэбби хотятъ отнять у меня. Жениховъ у ней бездна. Вотъ не дальше какъ часъ назадъ, получилъ я письмо съ предложеніемъ отъ сэра Джильберта де-Монфише, и съ нимъ вмст другое письмо, въ которомъ нсколько джентльменовъ просятъ меня не отказывать сэру Джильберту. Но согласиться я не могу? еслибъ даже Бэбби не чувствовала къ нему нерасположенія, потому-что, по словамъ Ропера, Монфише надлалъ долговъ.

— Это еще не бда, сказалъ сэръ Вальтеръ:— онъ можетъ исправиться, сердце у него доброе, состояніе его только разстроено, но еще не промотано. Если у него будетъ хорошая жена, онъ будетъ также хорошимъ человкомъ. Мы объ этомъ еще поговоримъ съ вами, любезный другъ, а теперь, отвчай мн на одинъ вопросъ, Эльюрдъ, пока не пришла еще сюда твоя жена: знаетъ она, что ты мой сынъ?

— Нтъ, батюшка. Простолюдиномъ считала она меня, когда полюбила меня, и я охотно остался бы для нея навсегда Френкомъ Вудбайномъ. Она знала мое истинное имя, но не доспрашивалась, почему я перемнилъ его на другое. И она сама только ныньче поутру изъ письма мистера Ропера узнала, что мать ея была законною супругою сквайра Монкбери.

— Значитъ, это дло кончено, сказалъ сквайръ.— Желалъ бы я, чтобъ не нужно было мн объясняться и съ Бэбби.

— Бэбби также все знаетъ, отвчалъ Эльюрдъ.— Я, какъ пришелъ сюда, пересказалъ ей сущность письма мистера Ропера, и она была такъ восхищена, что обняла меня, не замчая, что сэръ Джильбертъ смотритъ на насъ. Впрочемъ, она и прежде знала о нашемъ родств, мы даже видлись съ нею нсколько разъ. Одно только оставалось для насъ тайною до ныншняго утра: что мать Бэбби и Розы была вашею законною супругою, сэръ. Одно изъ моихъ свиданій съ Бэбби даже было замчено Полемъ Флитвикомъ.

— Такъ вотъ измна, свидтелемъ которой былъ Флитвикъ! улыбаясь сказалъ сквайръ.— Не сбудется же надежда Іоны доказать, что вы съ Розою не можете получить окорокъ.

— Это ршитъ судъ присяжныхъ, замтилъ Роперъ.

— Я увренъ въ ршеніи, отвчалъ сквайръ: — такой счастливой парочки, какъ Эльюрдъ и Роза, не найдешь нигд. Но гд же она? Роза! Роза! закричалъ онъ, идя къ дверямъ.— Гд ты, мой дружокъ?

— Иду, отвчала она.

— Идешь къ отцу, вскричалъ сквайръ, обнимая ее.— Богъ да благословитъ тебя, милая Роза! Какъ ты похожа на свою мать! и сквайръ снова принялся утирать глаза, въ чемъ ему подражали почти вс.

— Какъ же теперь звать васъ, дядюшка: дядюшка или папа? весело сказала Бэбби, вошедшая вмст съ Розою.

— Разумется, папа, вскричалъ сквайръ, протягивая ей руку.— Я, просто, не стоилъ бы такого счастья! Пусть же вс ныньче веселятся! Готовить пиръ для всей прислуги! Выкатить боченокъ самаго крпкаго эля, взять изъ моего погреба самаго лучшаго вина! Пусть вс пьютъ за здоровье моихъ дочерей! Цлую недлю… мало, цлый мсяцъ мой домъ будетъ всмъ открытъ: пусть вс пируютъ! Пригласить всхъ моихъ фермеровъ, пригласить и сосдей, всхъ, и своихъ и чужихъ: пируемъ вс! Роперъ, ступайте, соберите всю прислугу: надо познакомить ихъ съ моими дочерьми! Постойте, постойте! у насъ есть гости, пригласите сюда и ихъ. Пируемъ вс! — Роперъ ушелъ распорядиться исполненіемъ этихъ приказаній.— Теперь надо мн переговорить съ тобою, Бэбби, сказалъ сквайръ, отводя ее въ сторону: — какъ теб нравится сэръ Джильбертъ де-Монфише? Не правда ли, славный молодой человкъ?

— Ахъ, папа, я всего только разъ еще видла его. Но онъ очень-недуренъ собою и, кажется, очень-хорошій молодой человкъ.

— Такъ вотъ онъ сватаетъ тебя. Что ты ему на это скажешь?

— Ршительно: ‘нтъ!’ Скоре умру двушкою, нежели пойду за него!

— Жаль бдняжку! сказалъ сквайръ.

— Не жалйте, папа, онъ сейчасъ говорилъ, что раздумалъ жениться на мн.

— А, знаю, въ чемъ штука! Онъ видлъ вотъ этого юношу, сказалъ сквайръ, указывая на Эльюрда:— и не понялъ, какія между вами отношенія. Это мы уладимъ. Спрашиваю только, нравится ли онъ теб?

— Я не измню своего отвта, папа.

— Вспомни, вдь онъ баронетъ.

— Помню, и все-таки не пойду за него.

— Вдь онъ богачъ! Сколько у него земли! какой домъ! какія лошади!

— Нтъ, нтъ и нтъ.

Въ эту минуту вошелъ Монфише съ другими джентльменами.

— Очень-радъ, господа, видть васъ, сказалъ сквайръ, пожимая руки гостей.— Вы пожаловали очень-кстати: у меня праздникъ. Я всегда радъ гостямъ, а теперь вдвое. Хотлъ бы, чтобъ со мною теперь были вс мои друзья. Роперъ, врно, объяснилъ вамъ все, такъ рекомендую вамъ моихъ дочерей.

Начались всеобщія поздравленія. Восхищенный сквайръ, ударивъ по плечу Боша, закричалъ: — вотъ онъ меня внчалъ, онъ вамъ разскажетъ все, какъ было.

— Съ удовольствіемъ, сэръ, отвчалъ капелланъ.— 1729 года, мая мсяца, 1-го числа, высокородный сквайръ Маркъ Монкбери, холостъ, и Грэсъ Лесли, дочь мистера Лесли, пастора, двица, сочетались законнымъ бракомъ. Бракосочетаніе совершалъ пасторъ Іеремія Бошъ (то-есть вашъ покорнйшій слуга). Въ книгу записалъ Роджеръ Боусъ, причетникъ церкви Малаго Донмо. Вотъ вамъ и все, какъ записано въ книг. Пересказано съ подлиннымъ врно.

— Теперь и теб пора, Эльюрдъ, объявить жен, кто ты, сказалъ сыну сэръ Вальтеръ.

— Роза, сказалъ Эльюрдъ, цалуя руку жены: — у меня была отъ тебя одна только тайна. Теперь нтъ нужды скрывать ее. Ты дочь одного изъ знатнйшихъ людей нашего графства, надобно же узнать теб, что и мужъ твой равенъ теб по происхожденію.

— Какъ-бы не равенъ! закричалъ сквайръ: — нтъ, вашъ родъ древне моего. Физвальтеры извстны съ XII вка.

— Видите, что оно значитъ? замтилъ Джоддокъ своему пріятелю: — вдь я такъ и говорилъ, что у Френка въ лиц что-то особенное. Что за превращенія! Остается только превратиться доктору Плоту. Я увренъ, сейчасъ окажется, что онъ вовсе не докторъ Плотъ.

— Молчи! съ затаеннымъ бшенствомъ сказалъ Монфише:— я ужь догадываюсь, кто онъ. И если дйствительно…

Монфише стиснулъ зубы отъ ярости.

— И вотъ мой батюшка, продолжалъ Эльюрдъ, подводя Розу къ своему отцу: — вотъ мой батюшка, сэръ Вальтеръ Физвальтеръ.

— Мой старый другъ! закричалъ сквайръ.

— И мой смертельный врагъ, прошепталъ Монфише, хватаясь за шпагу.

— Ч…. возьми! Такъ это Физвальтеръ! сказалъ про-себя Джоддокъ: — у нихъ выйдетъ ссора, лучше удалиться отъ непріятностей. И гигантъ потихоньку пробрался къ дверямъ.

Между-тмъ старикъ обнималъ и благословлялъ свою невстку.

— Ты извинишь теперь меня, Роза, что я незванный былъ у тебя вчера: я хотлъ убдиться, что правду говорятъ о вашемъ семейномъ счастіи, потому-что, къ-сожалнью, я не врилъ его возможности на земл. Теперь уврился. Мой сынъ счастливъ тобой.

— Я столько же счастлива имъ, отвчала Роза:— мы блаженствовали въ нашемъ домик, будемъ также любить другъ друга всегда и везд.

— О, я не могла бы находить счастья въ послушаніи мужу! Я не люблю слушаться, люблю жить, какъ мн хочется! вскричала Бэбби.

— Моимъ закономъ было бы исполненіе всхъ вашихъ желаній, нжно сказалъ Гробхэмъ, падая на колни.

— Моимъ блаженствомъ было бы повиновеніе вамъ, воскликнулъ Чипчезъ, слдуя его примру.

— Я старался бы во всемъ угождать вамъ, произнесъ Клотворти, также падая на колни.

— Я замучила бы васъ, джентльмены, весело сказала Бэбби: — правда ли, папа? Я охотница мучить и ссориться.

— Ты не получишь окорока, если выйдешь замужъ, сказалъ сквайръ, улыбаясь.

— Не получу, да это и невозможно, никто его не получаетъ. А пока не найдутся счастливые супруги, которые получатъ окорокъ, я не хочу врить супружескому счастью и не пойду замужъ. Вотъ мой послдній отвтъ, джентльмены, можете встать съ колнъ.

Злополучные искатели пошли отъ суровой красавицы, для другъ съ другомъ свои горести.

Между-тмъ сэръ Джильбертъ де-Монфише, не принимая участія въ этомъ фарс, угрюмо стоялъ въ отдаленіи, весь поблднвъ, подошелъ онъ къ сэру Вальтеру и, мрачно смотря ему прямо въ лицо, сказалъ:

— Такъ вотъ онъ, сэръ Вальтеръ Физвальтеръ! Наконецъ-то мы встртились. Я громко называю его убійцею.

— Откажитесь отъ этого слова, сэръ Джильбертъ! Откажитесь отъ этого слова, или вы будете отвчать за него мн! вскричалъ Эльюрдъ.

— Я очень-радъ, что вы готовы отвчать передо мною за поступокъ вашего отца, отвчалъ Монфише.— Я не могъ бы вызвать на смертный бой старика. Вы можете драться. Повторяю свои слова. Я называю его…

Эльюрдъ бросился на Монфише, но отецъ удержалъ его.

— Не касайся его, сынъ мой, оставь его, пусть онъ иметъ дло со мною. И, схвативъ желзною рукою руку баронета, старикъ отвелъ его въ сторону и сказалъ: ‘Да, вы должны мстить мн за смерть отца, сэръ Джильбертъ. Если моя кровь нужна вамъ, я открываю свою грудь вашей шпаг. Но ни моя рука, ни рука моего сына не поднимется противъ васъ. Выслушайте меня. Вы помните, продолжалъ онъ, понижая голосъ:— въ какихъ обстоятельствахъ встрчался съ вами я, подъ именемъ Джона Джонсона, помните, какъ я спасъ васъ отъ негодяевъ?

— Вы дали мн въ займы денегъ и помогли мн защититься отъ нападающихъ.

— Ихъ было много, продолжалъ сэръ Вальтеръ: — и вы могли убдиться, что я умю владть шпагою. Слдовательно не изъ робости я отказываюсь отъ битвы, но, какъ я сказалъ, вы можете вполн отмстить мн.

— Кончили вы, сэръ? нетерпливо сказалъ Монфише, усиливаясь освободить свою руку.

— Нтъ, продолжалъ сэръ Вальтеръ, еще боле понижая голосъ. Вы разорились, сэръ Джильбертъ, вы проиграли все въ карты. Ваши помстья назначены въ продажу…

— Я бденъ, но не обезчещенъ. Оставьте ваши назиданія, сэръ Вальтеръ.

— Я говорю правду, а не назиданія. Вы задолжали жидамъ и ростовщикамъ. Я слдилъ за вами…

— Позвольте спросить, съ какою цлью? гордо сказалъ Монфише.

— Чтобъ спасти васъ. Я знаю негодяевъ, жертвою которыхъ вы сдлались. Я зналъ также, что напрасно было бы предостерегать или останавливать васъ. Можно было только помшать исполненію ихъ плановъ. Это мн удалось, не скажу, чтобъ удалось безъ пожертвованій съ моей стороны, скажу только, что вы не теряете ничего. Если опытъ научилъ васъ быть осторожне, вы остаетесь въ выигрыш, а я буду доволенъ, если эта услуга искупаетъ мою вину передъ вами.

— Какъ понимать ваши слова, сэръ Вальтеръ? сказалъ Монфише, съ изумленіемъ смотря на него.

— Я хочу сказать, что ваши векселя выкуплены мною и возвращаются вамъ изорванными. Вы полный владлецъ своихъ помстій, которыя освобождены отъ долговъ. Довольно ли вамъ этого, или еще нужна моя кровь?

— Мн нужна только ваша дружба. Вы благородный человкъ, сэръ Вальтеръ.

— Жалкій слпецъ! я думалъ, что продолжаю мщеніе, спасая сына того, кого считалъ губителемъ своей чести, а я только искупалъ свою вину передъ нимъ. Я не стою ни похвалы, ни благодарности. Требую только одного: чтобъ вы измнили свой образъ жизни, потому-что я не всегда буду вашимъ опекуномъ. И лучшее средство исправиться — женитьба.

— Я женюсь, сэръ Вальтеръ, нужно только найдти невсту.

— Почему же вы не сватаете младшей дочери сквайра?

— О, еслибъ онъ и она согласились!

— Монкбери! закричалъ сэръ Вальтеръ, обратившись къ сквайру: — мы помирились съ сэромъ Джильбертомъ, и мн пріятно сказать вамъ, что помстья нашего молодаго друга совершенно свободны отъ долговъ. Потому онъ возобновляетъ предложеніе, о которомъ вы знаете, и проситъ руку вашей дочери.

— Что-то скажетъ Бэбби? сказалъ сквайръ.

— Я ужь говорила, кокетливо отвчала Бэбби, что не пойду замужъ, пока будетъ выданъ кому-нибудь въ награду донмовскій окорокъ: тогда только я поврю, что замужняя жизнь можетъ быть счастлива.

— Въ такомъ случа мы не отказываемся отъ надежды, сказали Гробхэмъ и его соперники-пріятели. Неттельбеды наврное получатъ окорокъ.

Въ это время вошелъ Роперъ и доложилъ сквайру, что, по его приказанію, вся прислуга собралась въ зал. Монкбери, взявъ за руки своихъ дочерей, пошелъ въ залу, сопровождаемый всмъ обществомъ. Громкія, радостныя восклицанія привтствовали въ зал появленіе сквайра, онъ чувствовалъ себя невыразимо-счастливымъ въ ту минуту. Все умолкло, когда онъ рекомендовалъ своихъ дочерей собравшейся толп. Потомъ раздались восклицанія грозіче прежняго. Ободревные благосклонною улыбкою новыхъ своихъ госпожь, нкоторые смльчаки бросились пожимать имъ руки, за этими передовыми послдовала вся толпа, и общій восторгъ не зналъ предловъ. По окончаніи церемоніальнаго представленія занялись приготовленіемъ пира, какого не бывало еще въ дом Монкбери, славимшемся пирами. Радостная встъ быстро разнеслась повсюду и со всхъ сторонъ начали сходиться фермеры сквайра, съ женами и дтьми. Веселые крики и пиръ продолжались съ полудня до полночи. Пришли даже Іона и Нелли, сошлись и присяжные окорока, пришли и музыканты, игравшіе наканун въ гостинниц, начались танцы и шумно продолжались чуть не до разсвта. Бэбби была въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, что танцовала со всми своими женихами. Сэръ Вальтеръ одинъ не принималъ участія въ праздник и, успокоенный его отсутствіемъ, капитанъ Джоддокъ осмлился появиться въ обществ, которое удивилъ своимъ апетитомъ и восхитилъ своими веселыми пснями.

XII.
Послдняя ночь въ таинственной комнат.

Сэръ Вальтеръ, какъ мы замтили, не принималъ участія въ общей веселости, онъ чувствовалъ, что своею печалью нарушитъ радость пира, и рано поутру возвратился въ донмовскую гостинницу. Сквайръ удерживалъ его у себя, но старикъ былъ непреклоненъ, и Монкбери могъ вынудить у него только общаніе пріхать опять завтра.

— Мой домъ — вашъ домъ, говорилъ онъ:— вы и ваши друзья всегда будутъ самыми пріятными для меня гостями.

— Друзей у меня и прежде было мало, а теперь и вовсе я не обременю васъ ими, сказалъ старикъ, горько улыбаясь.

— Какъ знать? иногда встрчаешься съ людьми, которыхъ не надялся видть, которыхъ считалъ навки потерянными, значительнымъ тономъ отвчалъ сквайръ.

Пока прощался старикъ съ сыномъ и невсткою, сквайръ отправилъ Ропера съ какими-то порученіями. По дорог въ Донмо, сэръ Вальтеръ захалъ въ старое пріорство, гд были погребаемы члены его семейства. Долго и горячо молился онъ надъ памятникомъ жены, и вдругъ ему послышался въ темномъ склеп шорохъ шаговъ. Наканун, зашедши въ склепъ, когда шелъ взглянуть на Розу Вудбайнъ, сквайръ также слышалъ этотъ шорохъ, но тогда онъ принялъ это за обманъ воображенія. Теперь странный шорохъ слышится опять, слышится ясно. Морозъ пробжалъ по жиламъ сэра Вальтера. Осматривая памятникъ, онъ находитъ на немъ письмо, на адрес его имя, написанное знакомою рукою, это ужь не можетъ быть обманомъ чувствъ: чернила еще свжи… Боже! ужели она жива? Сдлавъ надъ собою страшное усиліе, онъ распечаталъ письмо и прочиталъ:

‘Будьте спокойны духомъ, сэръ Вальтеръ: худшее прошло. Возвратитесь въ гостинницу и ночуйте въ комнат, гд провели предъидущую ночь. Въ полночь все объяснится вамъ’.

‘Она жива! она жива!’ вскричалъ онъ съ восторгомъ: ‘извстіе о ея смерти было сказкою! Я увижу ее! О, какая отрада!’

Полный радости и надежды, вышелъ онъ изъ темнаго склепа.

Въ гостинниц встртила его Пегги, распоряжавшаяся пріемомъ гостей во время отсутствія хозяевъ. Съ удивленіемъ нашелъ онъ въ гостинниц Ропера, котораго считалъ оставшимся въ дом Монкбери, и началъ догадываться, что Роперъ участвовалъ въ поразительныхъ явленіяхъ, которыя изумили его въ старомъ пріорств.

Не теряя времени, сэръ Вальтеръ отправился въ таинствейную комнату, куда Пегги, днемъ не боявшаяся привидній, смло понесла ему завтракъ. Но самонадянность ея была наказана: въ темномъ коридор встртила она такіе ужасы, что громко закричала и уронила изъ рукъ блюдо. Вышедши взглягіуть на причину ея страха, сэръ Вальтеръ увидлъ женщину съ блуждающими взорами, покрытую лохмотьями. Онъ узналъ въ ней Элису Эггсъ, клевета которой была причиною столькихъ несчастій. Она упала къ его ногамъ.— Прощаю тебя, сказалъ сэръ Вальтеръ: — и да проститъ тебя Богъ!

— Такъ вы знаете, что моя госпожа была невинна? воскликнула Элиса: — я пришла открыть вамъ это, очистить свою совсть, чтобъ не умереть безъ покаянія. Я была наказана за свой тяжкій грхъ, несчастье меня преслдовало съ той поры, нищета и мученья совсти терзали меня! О, я убійца! нтъ мн прощенія!

— Она сама проститъ тебя, потому-что она жива.

— Жива!.. Нтъ, я не поврю этому! Мы двадцать лтъ считали ее умершею!

— Ты увидишь ее. Ступай домой и дожидайся, пока я пришлю за тобою ныньче ночью.

Медленно шло время для сэра Вальтера. Съ нетерпніемъ ждалъ онъ полночи, сто разъ перечитывая письмо жены, чтобъ убдиться въ томъ, что не воображеніе обманываетъ его, а дйствительно въ его рукахъ письмо жены.

Стемнло, и Пегги, сопровождаемая, для безопасности, Керроти Дикомъ, принесла свчи.

— Привидніе не пришло еще къ нему, замтила она своему спутнику: — но видно, онъ ждетъ его. Когда онъ пошлетъ за Элисою, я опять пойду за нею, посмотрть, что тутъ длается. А ты проводишь меня? — Дикъ съ неохотою согласился, и они удалились.

Ожидаемый часъ насталъ. Бьетъ полночь.

Едва замолкъ бой часовъ, послышался шорохъ въ таинственномъ альков. Занавсъ приподняла чья-то рука и передъ сэромъ Вальтеромъ стояла женщина, одтая въ бломъ.

Это была лэди Физвальтеръ.

Она была блдна, какъ тнь, и мужъ не зналъ, загробное явленіе, или живое существо видитъ онъ. Но она со вздохомъ протянула ему руку, онъ упалъ на колни, умоляя страдалицу о прощеніи, покрывая руку ея поцалуями, рыдая и не помня себя отъ восторга.

‘Да, это она! Она жива! Но волосы ея посдли, глаза ея ввалились… да, это она!’

Долго не могъ онъ собраться съ мыслями, но она обняла его, подняла съ колнъ и посадила рядомъ съ собою. Тогда-то могъ онъ, нсколько успокоившись, выслушать и понять ея разсказъ.

Она лежала безъ чувствъ, была близка къ смерти, но Роперъ, прибжавшій въ числ первыхъ на извстіе о ея отравленіи, выславъ изъ комнаты всхъ остальныхъ, далъ ей противоядіе и усплъ возвратить ее къ жизни. Сначала она вознегодовала на своего спасителя, потомъ, утшенная совтами мистера Лесли, примирилась съ жизнью, но хотла, чтобъ вс считали ее умершею. Для этого были приняты вс предосторожности, и никто не подозрвалъ, что леди Физвальтеръ осталась въ живыхъ. Она жила въ совершенномъ уединеніи, только Роперъ и Лесли навщали ее. Домткъ, въ которомъ она поселилась, примыкалъ къ саду стариннаго дома Физвальтеровъ, и она могла по ночамъ приходить въ свою комнату. Два или три суеврные простолюдина, ее видвшіе, разнесли молву о привидніи. Она воспользовалась этимъ слухомъ, чтобъ являться чаще, тогда цлая половина дома была оставлена пустою, и она могла почти постоянно проводишь время въ своихъ прежнихъ комнатахъ. Такъ прошло много лтъ. Она не знала участи своего сына и мужа. Оба считали ее умершею. Но надежда увидть ихъ, оправдаться передъ мужемъ, поддерживала ее. Роперъ не давалъ ей унывать, твердя, что настанетъ время, когда сэръ Вальтеръ пойметъ истину. Теперь это время настало и она благодаритъ за то Небо.

Въ свою очередь, сэръ Вальтеръ разсказалъ ей все, что случилось въ послднее время, сказалъ, что нашелъ сына, съ восхищеніемъ говорилъ о немъ и его милой жен. Одно только обстоятельство требовало еще объясненія и сэръ Вальтеръ съ боязнью приступилъ къ нему.

— Когда ты явилась мн вчера, и я хотлъ идти за тобою, другое видніе возстало предъ мною. Что ты знаешь о немъ?

— Не знаю ничего, отвчала она.

— Такъ это фантомъ, вызванный моимъ воображеніемъ, настроеніемъ къ чудесному. Помолимся же за упокоеніе души нашего несчастнаго друга, соедини свои мольбы съ моими, чтобъ онъ изъ-за гроба простилъ меня.

И они преклонили колни въ пламенной молитв. Она облегчила ихъ сердца.

Тогда была призвана Элиса Эггсъ и получила кроткое прощеніе отъ своей госпожи. Раскаяніе и волненіе несчастной преступницы были такъ сильны, что ея ослабвшій организмъ не вынесъ ихъ: на утро она умерла, но умерла съ миромъ въ душ.

XIII.
Амуратъ.

Прошло около шести мсяцовъ, насталъ іюнь, въ полной красот своей.

Подъ деревьями передъ гостинницею Золотаго Окорока весело сидло большое общество, наслаждаясь прекраснымъ вечеромъ, а отчасти также и превосходнымъ пуншемъ Іоны. Тутъ были почти вс молодые люди и двушки, выбранные для присужденія окорока, тутъ же сидли докторъ Бошъ, капелланъ сквайра, Уиль Кренъ и нсколько почетныхъ донмовскихъ горожанъ. Вс они были приглашены Іоною Неттельбедомъ на маленькую пирушку, въ ожиданіи великаго событія, которое должно совершиться завтра.

Завтра день присужденія окорока, и сердце Іоны полно радостныхъ надеждъ. Онъ увренъ въ своемъ торжеств. И какъ не быть уврену? Оба супруга приготовились самымъ удовлетворительнымъ образомъ, безъ малйшей запинки, отвчать на вс вопросы. Множество свидтелей подтвердятъ ихъ слова. Правда, Эльюрдъ Физвальтеръ и его жена также кандидаты на полученіе награды, но Неттельбеды стоятъ въ списк подъ первымъ нумеромъ, слдовательно, если не найдется противъ нихъ уликъ, они и получатъ окорокъ.

Одинъ только человкъ опасенъ Іон. Къ-счастью, этотъ врагъ далеко, и не явится завтра свидтельствовать противъ Неттельбедовъ, капитанъ Джоддокъ давно удалился изъ Донмо, по какимъ-то неизвстнымъ, но, вроятно, неприносившимъ ему чести причинамъ. Потому Іона спокоенъ и счастливъ.

Весело пировалъ онъ, когда подъхала чельмсфордская почтовая телега, которая въ начал нашего разсказа привезла въ гостинницу доктора Плота. Теперь также привезла она Неттельбеду страннаго гостя: величественно сидлъ въ телег громадный турокъ, въ широчайшихъ блыхъ шальварахъ, въ шитыхъ туфляхъ, въ пунсовой куртк, шитой золотомъ, съ ятаганомъ въ серебряной оправ за поясомъ, съ огромною чалмою на голов, вооруженный щегольскимъ кинжаломъ и ятаганомъ въ серебряной оправ. Очарователенъ показался этотъ турокъ Нелли, прельщенной его черною бородою и черными глазами.

— Говоритъ по-англійски вашъ турецкій джентльменъ? спросилъ Іона у кондуктора, пока Керроти Дикъ и Пегги переносили въ гостинницу чемоданъ прізжаго.

— Вразумительно говоритъ, отвчалъ кондукторъ Бенъ.

Іона съ учтивымъ поклономъ обратился къ турку и спросилъ, что угодно будетъ ему приказать?

— Саламъ алейкумъ, въ чисто-восточномъ дух отвчалъ турокъ: — мн угодно, любезный хозяинъ, переночевать въ вашемъ караванъ-сара. Заплатите же за проздъ мой кондуктору.

— Заплатить? сколько же, сэръ? съ любезностью вмшалась въ разговоръ Нелли.

— Дайте этой неврной собак секинъ. Аллахъ, Аллахъ! я забылъ, что неврныя собаки не знаютъ нашихъ денегъ. Дай ему, прекрасная неврная, серебряную монету. Я сосчитаюсь съ твоимъ отцомъ.

— Это не отецъ, а мужъ мой, господинъ турокъ, сказала Нелли.

— Бисмиллахъ! неужели мужъ? Старая неврная собака не стоитъ быть мужемъ такой красавицы. Ты была бы украшеніемъ султанскаго сераля!

— Что за невжда! проворчалъ Іона: — говоритъ, что я не стою своей жены, называетъ меня старою неврною собакою! — Позвольте узнать ваше имя и званіе, прибавилъ онъ вслухъ.

— Амуратъ, янычарскій ага, съ достоинствомъ отвчалъ турокъ.

— Слышишь, Іона? какое громкое имя!.. Амуратъ, яны… яны… не знаю, какъ и выговорить, какой-то ага, повторила Нелли.

— А вотъ я докопаюсь, много ли правды въ этомъ имени, съ неудовольствіемъ сказалъ Іона: — разв ты не видишь, глупая, что это капитанъ Джоддокъ?

— Правда, правда твоя, это онъ. Но турецкая одежда и борода сначала обманули меня.

— Меня не такъ легко надуть, отвчалъ Іона. ‘Но за какимъ дломъ онъ воротился къ намъ?’ добавилъ онъ мысленно.

— Ха, ха, ха! Да вы узнали меня! проревлъ гигантъ.— А вдь я васъ не обманываю: теперь я въ-самомъ-дл не англичанинъ, а турокъ, и не Джоддокъ, а янычарскій ага Амуратъ!

— Стало-быть вы отуречились? вскричала Нелли.

— Да еще какъ отуречился! совершенно отуречился! а почему? хотлось пожить потурецки! Вдь у нихъ бываетъ по шести женъ.

— Шесть жемъ! Ахъ, какіе ужасы! воскликнула Нелли.

— Ну да, а у меня осталось въ Константинопол шесть женъ, не считая дюжины разныхъ одалыкъ.

— Ахъ, разбойникъ! пробормоталъ Іона:— да какъ это шесть женъ не свернули ему голову? иной разъ и съ одной бываешь жизни не радъ.

— Да какъ же это вы отуречились, и откуда взяли столько женъ? спросила Нелли.

— А вотъ, пожалуйста набейте мн трубку, милая Нелли, я вамъ и разскажу все попорядку, отвчалъ гигантъ.— Да садитесь же вотъ тутъ, подл меня, прибавилъ онъ, усаживаясь на скамью, потурецки поджавъ ноги и затягиваясь табачнымъ дымомъ. Садитесь же подл меня. Разскажу вамъ все, съ начала. Ухавъ отсюда — помните? пробрался я въ Гервичъ, тамъ встртилъ своего стариннаго пріятеля Кокрайна, онъ халъ торговать въ Константинополь и взялъ меня съ собою. Такимъ-то способомъ очутился я въ Стамбул. У турокъ были тогда разныя войны, я отличился, меня сдлали пашою, общали сдлать янычарскимъ агою подъ условіемъ, чтобъ я отуречился. Я подумалъ, подумалъ — и отуречился. Но, по-несчастію, вздумала влюбиться въ меня Бадуръ, любимица султана. Я не устоялъ противъ ея красоты. Начались у насъ свиданья. Намъ измнили. Ее зашили въ мшокъ и бросили въ море. Я убжалъ на корабль моего друга въ ту самую минуту, какъ онъ снимался съ якоря, и скоро мы были въ Англіи, именно, пристали въ Саутэнд вчера, а ныньче я, какъ видите, ужь здсь.

Разсказъ янычарскаго аги всмъ показался очень-любопытенъ, и докторъ Бошъ предложилъ выпить здоровье Амуратъ-паши. Это было исполнено съ радостью всми.

— Кондукторъ Бенъ хочетъ поговорить съ вами, кажется, о турецкомъ паш, сказалъ Іон Керроти Диккъ.

— Хорошо, сейчасъ прійду, а пока дай ему стаканъ элю, отвчалъ Іона и хотлъ идти, но Амуратъ-паша остановилъ его:

— Ч разсказалъ вамъ свои приключенія, теперь ваша очередь, любезный хозяинъ, сообщить мн, что здсь было новаго съ моего отъзда. Врно, надобно васъ поздравить съ полученіемъ окорока?

— Награда не была еще присуждаема, капитанъ, Баронскій Судъ, который даетъ ее, не собирался всю зиму. Только завтра будетъ первое засданіе, и мы наврное получимъ окорокъ, капитанъ.

— Я не капитанъ, а паша, то-есть фельдмаршалъ. Такъ надетесь получить награду? Держу десять противъ одного — не получите.

— Съ вами нельзя держать пари: вы забываете свое слово, паша, вдь мы съ вами ужь держали пари. Вы закладывали 10,000 фунтовъ противъ пятидесяти — припомните.

— А! очень-радъ, что вы напомнили, закричалъ Джоддокъ: — вдь, по условію, мн слдовало получать съ васъ гинею каждую недлю. Сколько же прошло недль? — двадцать-пять, вы должны мн двадцать пять гиней,

— Мы поговоримъ объ этомъ завтра, сказалъ Іона:— а теперь выпьемъ еще по стакану пунша.

— Я докурилъ трубку, милая Нелли, набейте и закурите мн ее, какъ всегда длала моя любимая черкешенка.

— Нелли не будетъ вамъ длать того, что длала черкешенка, подозрительно вскричалъ Іона.

— Конечно, не буду безъ твоего позволенія, душенька, сказала Нелли, набивая трубку, но ты наврное позволишь.

— Почему же не позволить? набить трубку еще не важность, отвчалъ Іона, обрадованный ласковымъ тономъ жены.— Посмотрите, паша, какая примрная жена Нелли: ничего не длаетъ безъ позволенія.

Керроти Дикъ опять напомнилъ Іон, что кондукторъ его дожидается, но Іон опять нельзя было уйдти, потому-что Джоддокъ сказалъ:

— Да, я радуюсь, глядя на милую Нелли: у нея характеръ уступчивый и любезный. Но скажите мн, каково поживаютъ наши общіе знакомые, напримръ, Физвальтеры, или Вудбайны, какъ мы звали ихъ встарину?

— Живутъ очень-хорошо, отвчалъ Іона:— теперь пока у сквайра Монкбери, а когда отстроится домъ, который онъ купилъ имъ, будутъ жить по-сосдству.

— А сэръ Вальтеръ живетъ съ ними?

— Да, съ ними, его супруга, лэди Физвальтеръ, также. Старушка мистриссъ Лесли также поселилась вмст съ внукою. Вс они живутъ по-добру по-здорову, прибавилъ Іона, чтобъ, отдлавшись за одинъ разъ отъ всзъ вопросовъ паши, скоре уйдти къ Бену кондуктору.

— А каково поживаетъ мой пріятель, Джильбертъ? продолжалъ Джоддокъ.

— Сэръ Джильбертъ совершенно перемнился: бросилъ и карты и бутылку.

— Вотъ какъ! Ужь не женился ли онъ?

— Нтъ еще, но, вроятно, скоро женится. Исполненіе его желаній зависитъ отъ исполненія нашего желанія. Миссъ Монкбери, вы помните, паша, сказала, что пойдетъ замужъ только тогда, когда кто-нибудь получитъ окорокъ. Завтра мы получимъ его, и миссъ Монкбери дастъ слово сэру Джильберту, отвчалъ Іона и, недожидаясь дальнйшихъ разспросовъ Амурата, пошелъ къ Бену кондуктору.

— Что новаго, Бенъ? сказалъ онъ, отведя его въ сторону.

— А вотъ посмотрите это объявленіе, отвчалъ Бенъ, подавая Іон афишу, украшенную грубымъ рисункомъ: — вотъ это нарисованъ турецкій великанъ, а слова прочитаете сами.

Іона съ удивленіемъ прочиталъ:

‘Балаганъ Шипсгенка, въ Чельмсфорд, близь Каменнаго-Моста. Въ семъ балаган показывается необыкновеннйшая и любопытнйшая рдкость: Битва Тамерлана съ Баязетомъ. Роль Баязета будетъ играть Амуратъ, знаменитый турецкій великанъ. Цна за входъ 1 пенни!!!’

— Такъ вотъ въ чемъ штука! сказалъ Іона.

— Ну да, подтвердилъ Бенъ: — я вижу, онъ пускаетъ вамъ пыль въ глаза. Вотъ я вамъ говорю, кто онъ такой. Только онъ ухалъ изъ балагана не спросившись хозяина. Ныншній день ему слдовало играть въ балаган поэтому объявленію, а онъ бжалъ, взявъ деньги впередъ и Шипсгенкъ везд его ищетъ, и говоритъ, что посадитъ въ тюрьму. А онъ спрятался у меня въ сара, и Шипсгенкъ не догадался поискать его тамъ, а я пожаллъ его выдать (Безъ не почелъ нужнымъ прибавлять, что получилъ за свое состраданіе гинею отъ бглаго турка). А если онъ вамъ будетъ надодать, дайте только знать хозяину балагана, Шипсгенку, и онъ его заберетъ въ свои лапы, поведетъ въ балаганъ и посадитъ въ тюрьму.

— Прекрасно, прекрасно! вскричалъ Іона: — сейчасъ же пошлю верховаго въ Чельмсфордъ къ Шипсгенку, пошлю также за Исааксономъ и Лэчемомъ. Онъ отъ нихъ не уйдетъ! Мое дло будетъ въ шляп! Узнаетъ онъ, каково меня обижать и любезничать съ мистриссъ Неттельбедъ! А вамъ я пришлю стаканъ пуншу.

— Очень благодаренъ, выпью за ваше здоровье, отвчалъ кондукторъ, низко кланяясь.

Между тмъ Бошъ слъ подл мнимаго паши, продлки котораго зналъ.

— Сэръ Джильбертъ полагается на ваше слово явиться завтра при выдач награды въ Баронскомъ Суд, сказалъ онъ великану: — но будьте осторожны, Іона, видите, говоритъ съ кондукторомъ и противъ васъ устроивается интрига. Постарайтесь, чтобъ не попасться въ руки Шипссгенку.

— Не попадусь, будьте покойны, самоувренно возразилъ Амуратъ. Когда Іона, пославъ Керроти Дикка за Шипсгенкомъ и полицейскими, воротился къ пирующимъ, великанъ спокойно пилъ пуншъ, какъ-бы ни о чемъ не догадываясь. Развеселившійся Іона просилъ молодыхъ людей начинать танцы, и вс съ восторгомъ послдовали его приглашенію. Одинъ Амуратъ солидно сидлъ, поджавъ ноги: турецкій этикетъ не позволялъ ему предаваться легкомысленному удовольствію молодежи, но скоро и онъ, увлеченный весельемъ, пустился плясать, схвативъ подъ-руку Нелли. Тогда Іона поспшилъ прекратить танцы, выпивъ еще по стакану пуншу, кампанія разошлась. Джоддокъ сказалъ, что ночуетъ въ Золотомъ Окорок — того-то и нужно было Іон, съ минуты на минуту ожидавшему появленія Шипсгенка съ полицейскими.

Скоро, однако, трактирщикъ, пересиленный парами пунша, уснулъ и непробудно проспалъ до разсвта, когда ему приснилось, что вс три прежнія жены пришли къ нему и говорятъ, что онъ никогда не получитъ окорока. Гнвъ закиплъ въ его душ, онъ хотлъ отвчать, что он безстыдно лгутъ — и проснулся. Тутъ онъ увидлъ, что Нелли уже проснулась и хохочетъ надъ гримасами, которыя длалъ онъ во сн.

Іона смутился: сонъ не предвщалъ добра. Съ досадою повернулся онъ на другой бокъ и опять заснулъ. Но опять увидлъ зловщій сонъ: ему приснилось, что онъ получилъ окорокъ, но этотъ окорокъ вырванъ у него великаномъ и съденъ при его глазахъ ненавистнымъ похитителемъ.

XIV.
Іона и Нелли дутъ просить награды.

Первымъ дломъ Іоны поутру было спросить, гд Амуратъ-паша?

— Амуратъ-паша еще не выходилъ изъ своей комнаты.

— Это хорошо. Не прізжалъ ли кто-нибудь ночью изъ Чельмсфорда? не приходили ль полицейскіе?

— Нтъ.

— Это досадно.

Но гигантъ еще спитъ, слдовательно не уйдетъ отъ Іоны.

Около девяти часовъ полицейскіе пришли. Іона, посл нкотораго раздумья, ршился дйствовать и безъ хозяина балагана, отъ своего собственнаго лица, и объявилъ имъ, что они должны держать Джоддока подъ стражею до прибытія мистера Шипсгенка изъ Чельмсфорда. Пегги повела ихъ въ комнату гиганта, дверь комнаты была заперта. Исааксонъ постучался, приказывая отворить ‘во имя закона’. Отвта не было. Послали за Іоною, онъ веллъ выломать дверь: комната была пуста, птица улетла изъ клтки въ растворенное окно. Турецкій костюмъ былъ разбросанъ по полу, тутъ же лежала фальшивая борода. Джоддокъ убжалъ въ обыкновенномъ джентльменскомъ плать, нсколько принадлежностей котораго оставались еще въ его раскрытомъ чемодан.

Іона былъ въ отчаяніи. Онъ могъ ожидать величайшихъ непріятностей отъ бглеца, который, безъ-сомннія, узналъ о враждебныхъ замыслахъ Іоны и готовился мстить ему.

Но, къ-счастію, Іон было некогда погружаться въ мрачныя размышленія: ему надобно было сдлать много распоряженій и, кром того, одться, какъ-можно-лучше. Боле часа провелъ онъ передъ зеркаломъ, и по окончаніи туалета показался себ чрезвычайно-миловиднымъ молодцомъ. Какъ шелъ къ нему гороховый фракъ, нарочно-сшитый для предстоящаго торжества! Отлично сидлъ и блый атласный жилетъ, также нарочно-сшитый для ныншняго дня. Лосинаго цвта шелковыя брюки, запущенныя въ блые шелковые чулки, были немене восхитительны. Но едва-ли не лучше всего былъ удивительный парикъ съ двумя хвостами. Іона былъ согласенъ съ портнымъ и парикмахеромъ, что они разодли его на-славу.

Пріятно было ему увидть, что и туалетъ Нелли соотвтствуетъ изяществу его собственнаго наряда. Она была очаровательна въ маленькой шапочк, изъ-подъ которой выбгали прелестные, густые локоны, въ своемъ палевомъ бархатномъ спенсер и розовой кисейной юбк, очень-коротенькой, такъ-что кокетка могла похвастаться своими маленькими ножками, обутыми въ красные атласные башмачки на высокихъ каблукахъ.

— Прекрасно, моя миленькая! Никогда еще не была ты такъ хороша! сказалъ въ восторг Іона.

— И ты никогда не былъ такъ авантаженъ, мой душенька! отвчала довольная супруга:— все на теб сидитъ отлично. Только галстухъ надобно повязать теб поуже. Сейчась это сдлаю.

— Дружочекъ, ты удавишь меня, сказалъ Іона, котораго лицо побагровло отъ заботливости жены.

— Ничего, ничего, мой миленькій. Теперь теб надобно пришпилить на груди гвоздику, и ты будешь настоящая картника. И, воткнувъ въ жилетъ мужа гвоздику, Нелли съ гордостью спросила свою горничную: — А, каковъ твой хозяинъ, Пегги — хорошъ?

— Онъ на мои глаза первый красавчикъ въ Донмо, а вы, сударыня, первая красавица, отвчала горничная.

— Ты умная двушка, Пегги, сказалъ хозяинъ: — прибавлю теб жалованья. Ты и сама славно одлась, да и лицомъ прехорошенькая.

— Не слишкомъ хвалите меня, сударь, чтобы супруга ваша не стала ревновать, теперь этимъ все дло испортишь, шепнула ему Пегги.

— Разсудительная двушка, право, разсудительная, сказалъ Іона.— Не забудь же, какъ теб надобно отвчать въ суд, когда тебя станутъ спрашивать. Растолкуй еще разъ и Дику, какъ ему отвчать.

— На меня можете положиться, сударь, а Дику я сказала, что не пойжу за него, если ныньче сдлаетъ онъ какую-нибудь глупость, стало быть, и на него можно положиться.

— Такъ, такъ, Пегги. Однако ужь одиннадцать часовъ: пора намъ отправляться, мой другъ, Нелли.

— Пора, мой милый.

— Давно пора, сударыня. Изъ Донмо и всхъ деревень съ шести часовъ утра сошлось мароду видимо-невидимо, подтвердила Пегги.

— Такъ много собралось народу, говоришь ты? сказалъ Іона, и съ восхищеніемъ зашагалъ по комнат.

— Уилль Кренъ говорилъ мн вчера, сударь, что сквайръ пригласилъ всхъ своихъ знакомыхъ. ‘Половина графства соберется къ намъ’, говорилъ онъ, продолжала Пегги.

— Вотъ какъ! Значитъ, много будетъ почетныхъ зрителей на нашемъ торжеств, сказалъ Іона: — это очень-лестно. Такъ ли, Нелли?

— Вс фермеры сквайра, съ женами и дтьми, приглашены. Уилль Кренъ сказывалъ, что будутъ у сквайра и танцы съ музыкой, и пиръ горой. ‘Цлую недлю, сказывалъ, мы только знали, что готовили комнаты да припасы. Такого, сказывалъ, пира, никогда еще и не бывало въ нашихъ сторонахъ’.

— Такая внимательность очень-любезна со стороны сквайра, онъ заботится о насъ, можно сказать, будто ты ему родная дочь, Нелли, твердилъ Іона.

— Не говорите, сударь, глупостей, съ досадою сказала Нелли: — быть-можетъ, сквайръ готовитъ пиръ вовсе не про насъ съ вами. Онъ, врно, думаетъ, что молодой Физвальтеръ съ женою получатъ награду. Да такъ и случигся, можетъ-быть.

— Они получатъ? Ну, этого-то мы не боимся, если только не испортятъ дла проклятый Джоддокъ, сказалъ Іона.

— О! Джоддока я не боюсь! вскричала Нелли.

— Если ты его не боишься, мой другъ, я спокоенъ, отвчалъ Іона.— А какая чудесная погода, моя душенька! славный денёкъ!

— Нтъ, жарко, сказала Нелли:— мы вс взмокнемъ отъ духоты.

— Пора хать, моя душенька. Ты готова? Такъ вели же, Пегги, подавать тележку.

— Тележку? съ негодованіемъ сказала Нелли: — да вдь я теб говорила, чтобъ нанять карету?

— В…въ те… те… тележк лучше, моя душенька: не такъ душно.

— Глупы вы, сударь, вотъ что! Я не поду въ тележк. Извольте сію же минуту послать за каретой.

— Милая моя, душенька моя, когда же посылать? мы опоздаемъ. Вдь надобно непремнно поспть въ судъ къ двнадцати часамъ. Посл двнадцати часовъ нашей просьбы не примутъ и награду дадутъ Физвальтерамъ. А тележка прекрасная, такая красивая и покойная, и Дикъ насъ повезетъ отлично, умоляющимъ тономъ говорилъ Іона.

— И въ тележк васъ вс будутъ видть, сударыня, а въ карет васъ будетъ не видно, убдительно прибавила Пегги.

Этотъ аргументъ оказалъ свое дйствіе и Нелли уступила, хотя и не простила мужу. Но досада исчезла съ лица ея, когда она вышла на крыльцо, гд были ‘посторонніе’: она очень-нжно улыбалась мужу, который любезно подсадилъ ее на тележку, и счастливые супруги покатили предъявлять суду свои права на завтный окорокъ. Радостныя восклицанія нсколькихъ зрителей и толпы мальчишекъ сопровождали ихъ. Но Исааксонъ, стоявшій на крыльц съ стаканомъ эля, замтилъ про-себя, что дло кончится неладно: одинъ изъ мальчишекъ, взлзая на кровлю гостинницы, чтобъ лучше видть процесію, уронилъ символическую вывску — Золотой Окорокъ. Іона, къ-счастью, не видлъ этого дурнаго предзнаменованія.

Медленно и величественно хали Неттельбеды, раскланиваясь съ безчисленными своими знакомыми, потому-что весь городокъ вышелъ смотрть на нихъ. На главной площади догнала ихъ огромная карета, великолпно-убранная лентами, въ ней сидли присяжные. Слдомъ за ними хали музыканты, однимъ словомъ, процесія была восхитительна, и счастливый Іона не помнилъ себя отъ полноты восторга. Толпа, стоявшая по всей дорог, привтствовала поздъ криками и апплодисментами. Такъ дохали они до пріорства, гд уже засдалъ Баронскій Судъ.

XV.
Являются соперники.

На четверть мили вокругъ стараго Пріорства стояли ряды телегъ, на которыхъ пріхали со всхъ сторонъ фермеры и горожане, привлеченные приглашеніемъ сквайра и собственнымъ любопытствомъ. Ближе къ оград стояли кареты, принадлежавшія окружнымъ помщикамъ. Между экипажами разъзжали верхами молодые люди и амазонки. Но дорога на внутренній дворъ Пріорства была оставлена свободною, для прозда членамъ суда и претендентамъ на окорокъ и почетнымъ постителямъ. Неттельбеды подъзжали къ зданію Суда въ то самое время, когда выходили изъ кареты сэръ Вальтеръ съ супругою и мистриссъ Лесли. Потомъ подъхала къ крыльцу другая карета, изъ которой вышли докторъ Сайдботтомъ, капелланъ Бошъ и мистеръ Роперъ, за нею хала карета Джермоновъ, потомъ кареты Ловелей, Денни, Перкеровъ, Гобленовъ. Іона думалъ, что за Гобленами успетъ подъхать и его тележка, но швейцаръ суда далъ его кучеру знакъ обождать, и причина остановки объяснилась восторженными криками всей безчисленной толпы.

Приближалась кавалькада, впереди которой хали верхами сквайръ Монкбери и Бэбби, раскланиваясь на об стороны народу. Сквайра всегда любили донмовцы и поселяне, но теперь онъ ршительно былъ идоломъ всхъ, и весело кланялся, отвчая на общіе привты. Бэбби восхитительна была на своей ‘Цыганк’, за нею хали неразлучные Гробхэмъ, Чипчезъ и Клотворти, а почти рядомъ съ нею сэръ Джильбертъ де-Монфише, который совершенно не былъ похожъ на прежняго слишкомъ-безцеремоннаго и подъ-часъ наглаго Монфише: онъ казался теперь вполн-порядочнымъ человкомъ.

Позади всхъ хали, на одномъ сдл, Эльюрдъ и Роза Физвальтеры, онъ, ловко управляя лошадью одной рукой, другою заботливо поддерживалъ жену, которая также обняла его станъ своею маленькою ручкою. Нельзя было смотрть на нихъ безъ радости — такъ они были хороши, такъ много взаимной любви и счастія выражалось на ихъ лицахъ! И вс матери желали, чтобъ ихъ дти были похожи на Эльюрда и Розу.

Медленно хали они, осыпаемые всеобщими желаніями успха, ловко спрыгнула Роза на крыльцо, за нею спрыгнулъ мужъ, и они вошли въ комнату суда — она, гордясь мужемъ, онъ, гордясь женою.

XVI.
Мы узнаемъ, кто получилъ и кто потерялъ награду.

Засданіе суда уже началось.

На возвышенномъ судейскомъ мст сидлъ сквайръ подъ балдахиномъ, накоторомъ былъ вышитъ гербъ Монкбери, по сторонамъ сквайра докторъ Сайдботтомъ, капелланъ Бошъ, сэръ Вальтеръ Физвальтеръ, сэръ Ральфъ Джернонъ, мистеръ Денни, мистеръ Гобленъ и другіе джентльмены, позади сидли дамы, первыя мста въ числ ихъ занимали леди Физвальтеръ и мистриссъ Лесли, которымъ теперь суждено было насладиться спокойною старостью, перенеся столько страданій. Подл мистриссъ Лесли сидла ея красавица-внучка, и боле говорила съ бабушкой, нежели съ Джильбертомъ де-Монфише, который шепталъ ея красот комплименты совершенно-справедливые. Ниже, у стола, на которомъ приготовлены были перья, чернильница, бумага и лежали протоколы Донмонскаго Баронскаго Суда и Уставъ о присужденіи окорока, сидли Роперъ, секретарь суда и клеркъ суда, Гопкинсонъ. По об стороны шли скамьи для почетныхъ горожанъ и фермеровъ. Направо, на возвышеніи, стояли кресла присяжныхъ.

Небольшая платформа, огороженная ршеткой, и покрытая зеленымъ балдахиномъ, была приготовлена для искателей награды. У ршетки стоялъ Уилль Кренъ, съ длиннымъ шестомъ, наверху котораго былъ утвержденъ огромный достославный окорокъ — завидная награда счастливымъ супругамъ. Онъ былъ прикрпленъ къ шесту серебряною цпью, которую нкогда носилъ на груди сэръ Реджинальдъ Физвальтеръ, учредитель знаменитаго донмовскаго обычая.

Налво была отгорожена ршеткою платформа для свидтелей.

Соискателей не было еще: они еще не были призваны, потому-что прежде надобно было исполнить надлежащія приготовительныя формальности.

Гопкинсонъ объявилъ, что засданіе суда открывается. Воцарилась общая тишина, и Роперъ, обозрвая присутствующихъ, началъ:

‘Извстно всмъ, здсь находящимся, что, согласно древнему и почтенному обычаю, установленному въ начал XIII вка сэромъ Реджинальдомъ Физвальтеромъ, родоначальникомъ славной фамиліи, представитель которой присутствуетъ здсь, согласно этому обычаю, почтенному не только по своей древности, но также и по достохвальной своей цли — давать награду за супружескую любовь и врность, собрался теперь судъ для произнесенія ршенія относительно правъ со стороны искателей нашей награды на ея полученіе. Извстно также всмъ, здсь присутствующимъ, что присужденіе сказанной награды по уставу принадлежитъ владтелю помстій Донмовскаго Пріорства, каковымъ нын состоитъ достопочтенный предсдатель суда, сквайръ Маркъ Монкбери, всегда поставлявшій обязанностью своею сохраненіе древняго обычая нашего во всей чистот и ненарушимости. Упомянувъ сіе, должно приступить къ объясненію высокаго значенія самой награды. Цна ея не въ рдкости и богатств, но въ отличіи, какое дается ею счастливымъ искателямъ. Достойны всеобщаго почтенія т, которые получаютъ ее за свои супружескія добродтели. Слава ихъ распространяется не только по нашему графству, но и по всей Англіи. Награда наша воспта отцомъ англійской поэзіи, Чоусеромъ. Получающіе нашу награду, по всей справедливости, могутъ быть названы лучшими и счастливйшими изъ людей. Они достойны жить въ сказаніяхъ исторіи и въ псняхъ народа, какъ примръ для современниковъ и потомства. Но важности награды соразмрна и трудность ея полученія. Судъ долженъ быть вполн и единодушно убжденъ въ примрной, безукоризненной и невозмутимо-согласной жизни искателей. Условія награды такъ строги, что очень-немногіе въ-состояніи удовлетворить требованіямъ суда. Пятьдесятъ лтъ протекло съ-тхъ-поръ, какъ награда была выдана въ предъидущій разъ. Да будутъ увнчаны этою рдкою и драгоцнною наградою искатели, являющіеся нын’.

‘Дв четы супруговъ внесены въ списокъ искателей. Подъ нумеромъ первымъ состоятъ Іона Неттельбедъ, хозяинъ донмовской гостинницы, и Нелли, его жена. Клеркъ суда вызоветъ ихъ для предъявленія правъ на награду’.

Роперъ слъ. Раздался громкій голосъ клерка:

‘Вызываются судомъ Іона Неттельбедъ и Нелли, его жена, для доказательства своихъ правъ’.

Улыбка пробжала по всмъ лицамъ, когда Іона и Нелли выступили для отвтовъ на разспросы судьи. Іона низко поклонился членамъ, потомъ всмъ присутствующимъ. Нелли въ первую минуту смшалась и покраснла, но скоро ободрилась и смло обвела глазами все собраніе. Іона не смутился и въ первую минуту: онъ впередъ торжествовалъ побду и самоувренно взглянулъ на окорокъ, который считалъ уже своею собственностью.

— Іона Неттельбедъ! началъ Роперъ: — знаете ли вы и ваша жена, какая присяга требуется отъ искателей нашей награды?

— Знаемъ, отвчали мужъ и жена въ одинъ голосъ.

— Готовы ли вы присягнуть, что никогда не нарушали супружескихъ обязанностей?

— Клянемся! отвчали оба, опять въ одинъ голосъ.

— Клянетесь ли вы, что никогда ‘семейныя ссоры и размолвки’ не возмущали вашего согласія?

— Можемъ даже поклясться… вскричалъ-было Іона, но Роперъ остановилъ его.

— Отвчайте на вопросъ: клянетесь ли вы, что никогда не ссорились?

— О, мы никогда, ни одного раза не ссорились! отвчала Нелли.

— Что ты такъ торопишься, шепнулъ ей Іона: — мы должны отвчать вмст.

— Не я тороплюсь, а у тебя языкъ не ворочается, словно чужой, возразила Нелли.

— Что тамъ у васъ за разговоры? Ужь не перебранка ли? строго сказалъ сквайръ.

— Нтъ, нтъ, ваша милость, поспшно отвчалъ Іона: — мы оба готовы присягнуть, что никогда не ссорились.

— Совершенно готовы, повторила Нелли.

— И никогда не оскорбляли другъ друга? продолжалъ Роперъ.

— Оскорбилъ ли я когда-нибудь тебя, милочка? сказалъ Іона, обращаясь къ жен.

— Никогда, отвчала она: — а я тебя оскорбила ли когда, душечка?

— Никогда, никогда, мой дружочекъ! вскричалъ онъ съ чувствомъ и хотлъ обнять жену, но, сообразивъ, что такое нжничанье можетъ быть сочтено неуважительнымъ относительно судей, удержался.

— И по совсти можете присягнуть, что никогда не раскаявались въ томъ, что повнчались? спросилъ Роперъ.

— По совсти могу сказать это, отвчалъ Іона.

— А вы, Нелли? повторилъ секретарь, обращаясь къ ней.

— Мн не было совстно… начала Нелли.

— Не торопитесь, не торопитесь, вниманіе въ смыслъ словъ: можете ли вы поклясться, что никогда не раскаявались въ томъ, что повнчались?…

— То-есть, никогда не пожалла, пояснилъ Іона.

— О, никогда, никогда! вскричала Нелли.

— Я долженъ васъ предупредить, Іона, что вы не должны подсказывать отвты жен, замтилъ сквайръ.— Впрочемъ, судъ остается доволенъ вашими отвтами. Назовите же свидтелей, на которыхъ ссылаетесь въ подтвержденіе вашихъ словъ.

— Вотъ ихъ списокъ, ваша милость, сказалъ Іона, подавая листъ бумаги клерку, который передалъ его сквайру. Сквайръ, просмотрвъ списокъ, отдалъ его секретарю.

Показанія первыхъ двухъ свидтелей, донмовскаго старосты и Тома Тепстера, были совершенно-удовлетворительны. Тепстеръ выразился даже, что Іона съ Нелли живутъ, какъ голубь съ голубицею, и все воркуютъ да цалуются, отчего Іона самодовольно крякнулъ, а Нелли покраснла и потупила глаза. Кухарка Неттельбедовъ подтвердила это показаніе, прибавивъ, что она женщина замужняя и знаетъ замужнюю жизнь вдоль и поперегъ.

Керроти Дикъ сначала не хотлъ давать присяги, что ‘будетъ показывать по чистой правд, безъ лицепріятія’, но Пегги выразительно посмотрла на него, и влюбленный парень превозмогъ свои сомннія. Труденъ показался ему вопросъ, предложенный судомъ: ‘Не измнялъ ли Іона жен?’ Но Пегги объяснила ему, что это значитъ: ‘не волочился ли за чужими женами’, и Дикъ, покраснвъ, отвчалъ, что не волочился и никогда не будетъ волочиться, если женится (бдный парень подумалъ, что допросъ идетъ о его собственномъ поведеніи). Убдившись въ безтолковости свидтеля, судъ отпустилъ его, и очередь дошла до Пегги.

Она посмотрла на Ропера съ самодовольной улыбкой, говорившей: ‘меня не подднешь’. Она превозносила до небесъ и хозяина и хозяйку.— ‘Не ревнуетъ ли ея хозяинъ свою жену?’ — ‘Ревновать? никогда! Онъ терпливйшій мужъ въ мір’.— ‘Такъ разв ему нужно имть много терпнія?’ — ‘О, какъ много! но онъ все переноситъ’.— ‘Что же переноситъ? сварливость, неуживчивость, или что-нибудь другое?’ — ‘Ахъ, нтъ, нтъ! въ хозяйк нтъ ни капли сварливости, ни капли неуживчивости, а хозяинъ очень-терпливъ и уступчивъ, онъ во всемъ слушается жены’.— ‘А бываютъ иногда и неразсудительныя требованія?’ — ‘О, нтъ, но хозяинъ ей ни въ чемъ не отказываетъ, если и поворчитъ, такъ за глаза, а не при ней’.— ‘Значитъ, онъ ворчитъ?’ — ‘Какъ же не ворчать? Всякій человкъ ворчитъ, безъ этого не проживешь’.— ‘Правда, слдовательно и мистриссъ Неттельбедъ ворчитъ?’ — ‘Немножко, случается, но всегда за глаза ему, а въ глаза не покажетъ и виду, что готова бы разорвать’.— ‘Вотъ какъ! Кого же иногда готова бываетъ она разорвать — мужа?’ — ‘О, нтъ, какъ можно, а меня, или Дика, или кухарку, а мужа никогда’.

Мистеръ Роперъ сказалъ, что Пегги можетъ идти. И Пегги пошла, чрезвычайно-довольная своими показаніями.

Присяжные посовтовались между собою, и старшій изъ нихъ, Симонъ Эппельярдъ, вставъ, сказалъ, что долженъ сдлать замчаніе, но секретарь просилъ его подождать, пока будетъ выслушанъ слдующій свидтель.

Іона считалъ свои испытанія уже окончившимися, когда поразилъ его, какъ ударъ грома, голосъ клерка, вызывавшаго капитана Джоддока.

Тотчасъ же предстала собранію колоссальная фигура этого ужаснаго свидтеля. Джоддокъ былъ ужь не въ костюм Амурата, а въ обыкновенномъ своемъ синемъ фрак съ бронзовыми пуговицами, и съ старой шпагою при бедр. Надменно взглянувъ на Іону, который смотрлъ на него съ чувствомъ страха и вмст негодованія, онъ сталъ въ величественную позу.

— Прошедшею зимою вы провели одну ночь въ гостинниц ‘Золотаго Окорока’, капитанъ Джоддокъ, сказалъ секретарь: — что вы можете сообщить относительно обращенія съ вами мистриссъ Неттельбедъ?

— Она была ко мн очень-предупредительна.

— Быть-можетъ, слишкомъ-предупредительна?

— Въ этомъ дл я не могу быть судьею, судья — мужъ. Впрочемъ, я тогда не спрашивалъ его мннія.

— Казалось ли вамъ, что они счастливые супруги?

— Они, дйствительно, старались при людяхъ казаться счастливыми супругами.

— Старались казаться при людяхъ! вскричалъ Іона, потерявъ терпніе: — какъ смете вы позволять себ подобный намекъ?

— Вы нарушаете порядокъ, Іона, сказалъ. сквайръ: — вы должны обращаться съ вашими замчаніями къ президенту суда, а не къ свидтелю.

— Скажите жь ему, что онъ лжецъ, рзко сказалъ Іона.

— Это ршатъ присяжные, замтилъ Роперъ.— Угодно ли вамъ, чтобъ свидтелю были предложены дальнйшіе вопросы? спросилъ онъ, обращаясь къ присяжнымъ. Присяжные сказали, что вопросы свидтелю должны быть продолжаемы.

— Вы извстны многочисленными побдами надъ прекраснымъ поломъ, сказалъ Роперъ Джоддоку: — ободряла ли мистриссъ Неттельбедъ ваши искательства?

— Я долженъ покорнйше просить позволенія уклониться отъ отвта, сказалъ капитанъ.

— Ваше нежеланіе отвчать мы должны будемъ принять за утвердительный отвтъ, сказалъ Роперъ.

— Какъ вамъ угодно, я молчу, отвчалъ капитанъ.

— Это низкая клевета! вскричала Нелли: — я не ободряла его, когда онъ хотлъ меня поцаловать, я ударила его по его гадкой щек.

— А! такъ онъ хотлъ поцаловать тебя? Ты мн этого не говорила, закричалъ Іона, забывъ о всякой осторожности.

— Слдовательно у васъ есть тайны отъ мужа? замтилъ сквайръ.

— Стоитъ ли говорить мужу о подобныхъ пустякахъ, ваша милость? сказала Нелли.

— О, такъ вы называете подобныя вещи пустяками? вскричалъ Роперъ: — быть-можетъ, потому, что эти пустяки случаются каждый день?

— Ахъ нтъ, сэръ, не всякій лзетъ къ женщин съ поцалуями. Напримръ, Эльюрдъ Физвальтеръ, то-есть Френкъ Вудбайнъ, никогда не хотлъ поцаловать меня.

Раздался всеобщій хохотъ, Іона прошепталъ жен: ‘погубила ты и себя и меня!’

— А что жь мн было длать? Они про меня говорятъ, а мн не отвчать?

— Впрочемъ, обманъ у нихъ былъ съ обихъ сторонъ, продолжалъ Джоддокъ: — у Іоны также были свои интрижки…

— Я была въ этомъ уврена, прошептала Нелли: — а теперь все откроется.

— Успокойся, моя милая, пожалуйста, не горячись, отвчалъ Іона.

— Вы должны представить доказательства вашимъ словамъ, капитанъ Джоддокъ.

— И представлю, отвчалъ гигантъ. Я самъ видлъ, какъ вы любезничали съ Пегги, вашею служанкою.

— Клевета! гнусная клевета! отвчалъ Іона.

— Позовите сюда Пегги, сказалъ сквайръ. Она была введена, и сквайръ спросилъ ее:

— Вы слышали, что говоритъ капитанъ? правда ли это?

— Хозяинъ былъ ко мн всегда очень-милостивъ, я не могу на него пожаловаться, сказала Пегги.

— Я думаю. А что сказала бъ ваша хозяйка?

— Я не знаю, ваша милость.

— Позовите сюда Керроти Дика, сказалъ сквайръ.— Капитанъ Джодлокъ говоритъ, что замчалъ, какъ вашъ хозяинъ волочится за Пегги. Правда ли это? спросилъ онъ глупаго парня.

— Еще бы не правда! отвчалъ онъ: — я самъ видлъ, какъ онъ цалуетъ ее.

— Не-уже-ли?

— А какъ же? И съ самаго Рождества безпрестанно вижу.

— Въ-самомъ-дл? И безпрестанно! Ахъ, онъ старый негодяй! вскричала Нелли.

— Вотъ, глупый, пропала я съ тобою! закричала Пегги: — ну, да и не пойду же я теперь за тебя!

— А пожалуй и не ходи, отвчалъ раздраженный Дикъ: — цалуйся съ Іоною.

Присяжные опять начали говорить между собою, опасаясь неблагопріятнаго ршенія. Іона спшилъ поддержать свое дло сильнымъ протестомъ противъ показанія Джоддока.

— Ему нельзя врить, ваша милость, сказалъ онъ, обращаясь къ сквайру: — онъ бглый обманщикъ, убжалъ изъ балагана мистера Шипсгенка.

— Это правда, ваша милость, сказалъ клеркъ:— и теперь хозяинъ балагана съ полицейскими стоитъ у дверей, чтобъ взять его, какъ онъ кончитъ свое показаніе.

— Введите жь его сюда, сказалъ сквайръ.

Шипсгенкъ, высокаго роста, сухощавый человкъ съ ястребиными глазами и кошечьими ухватками, едва завидвъ Джоддока, закричалъ: ‘А, вотъ онъ, это и есть мой великанъ!’

— Вашъ? Почему жь вы его такъ называете? замтилъ сквайръ:— разв онъ ваша собственность!

— Почти-что такъ, ваша милость, отвчалъ Шипсгенкъ: — онъ у меня забралъ деньги впередъ, и никуда отъ меня отстать не можетъ. Я ужь много лтъ показываю его на всхъ ярмаркахъ. Да человкъ-то онъ негодящій: все бгаетъ, не сразу поймаешь. Вотъ и теперь сбжалъ. А я его везд показывалъ. А онъ всегда мн длаетъ убытокъ, всегда куда-нибудь сбжитъ.

— А, такъ и есть! Мн съ перваго раза показалось, что онъ похожъ на великана Трегонна, котораго показывали на чельмсфордской ярмарк, замтила про-себя Нелли.

— Могу ли я предложить вопросъ Джоддоку? сказалъ Джильбертъ Монфише, и получивъ разршеніе, сказалъ гиганту: — вамъ, вроятно, непріятно возвращаться къ Шипсгенку?

— О, ни за что бъ не воротился, сэръ, еслибъ не забралъ у него денегъ! со вздохомъ сказалъ гигантъ.

— Я васъ выкуплю, отвчалъ Монфише.— Сколько онъ вамъ долженъ, Шипсгенкъ?

— Да около сотни фунтовъ, но скажемъ — семьдесятъ.

— Вотъ вамъ семьдесятъ фунтовъ, и власть ваша надъ Джоддокомъ прекращается.

Содержатель балагана съ благодарностью удалился.

По окончаніи этого веселаго эпизода, Симонъ Эппельярдъ всталъ и объявилъ, что, выслушавъ показанія, присяжные единогласно признаютъ Іону Неттельбеда и его жену недостойными награды, и просьба ихъ отвергается.

— Отвергается! отчаяннымъ голосомъ вскричалъ Іона.— Разсудите, вдь вы мн отказываете потому только, что противъ меня говоритъ балаганный фокусникъ!

— Вы ошибаетесь, Іона, отвчалъ Эппельярдъ: — присяжные были согласны въ своемъ ршеніи прежде, нежели явился свидтелемъ Джоддокъ. Вы не можете получить награды.

— Просьба ваша отвергается судомъ, подтвердилъ сквайръ.

— Прости же навсегда моя надежда на окорокъ! уныло произнесъ Іона: — а какъ онъ хорошъ! увы! увы!

— Не унывайте, Іона, сказалъ сквайръ: — немногіе оказываются достойными награды. По окончаніи засданія, надюсь видть васъ и Нелли у себя въ дом.

— Благодаримъ, ваша милость, отвчалъ Іона и, уходя, еще разъ бросилъ печальный взглядъ на окорокъ.

— Вызывайте другихъ искателей, Роперъ, сказалъ сквайръ.

— Вызываются Эльюрдъ Физвальтеръ и Роза, его жена, сказалъ секретарь, и клеркъ громовымъ голосомъ повторилъ его слова.

При шопот ожиданія и одобренія вошли на платформу молодые супруги. Они стояли, держа за руку другъ друга и весело отвчали на вс вопросы секретаря.

Окончивъ вопросы, Роперъ обратился къ сквайру и сказалъ: ‘Теперь, по уставу, должны быть вызываемы свидтели. Имю честь явиться первымъ свидтелемъ, ваша милость’.

Онъ перешелъ на мсто, назначенное для свидтелей, и сказалъ, что, коротко зная семейную жизнь Эльюрда и Розы Физвальтеровъ, долженъ вполн подтвердить справедливость ихъ правъ на награду. Двадцать другихъ свидтелей подтвердили то же самое.

— Можетъ ли кто-нибудь сказать противное показаніямъ свидтелей? спросилъ сквайръ.— у меня есть доказательство противнаго, вскричалъ Іона, становясь на платформу.

— Скажите же, что вы знаете, отвчалъ сквайръ.

— Я совершенно согласенъ съ показаніями въ пользу мистриссъ Розы Физвальтеръ, но супругъ ея не можетъ быть призманъ примромъ супружеской врности.

— Вотъ какъ! вскричалъ сквайръ.— Какія жь у васъ улики противъ него? говорите, не бойтесь ничего, намъ нужна правда.

— Имю честь объявить, ваша милость, что однажды, проходя по уединенному мсту, я видлъ его вмст съ молодою и прекрасною двицею, они, казалось, имли тайное свиданіе и…

— Продолжайте, продолжайте!. сказалъ сквайръ.

— Они съ жаромъ говорили между собой и онъ поцаловалъ ее при прощань.

— Можете ли вы назвать по имени эту двицу? спросилъ сквайръ.

— Не умю вамъ отвчать положительно, но со мною былъ Поль Флитвикъ, и мы оба замтили, что она очень-стройна, но въ лицо мы не могли ее разсмотрть.

— Эта двица очень-благодарна вамъ, мистеръ Неттельбедъ, за лестный отзывъ о ея стройности, сказала Бэбби: — двица, вами виднная, была я, и вы, конечно, не осудите меня за то, что я прогуливалась по парку съ мужемъ моей сестры, и, прощаясь, поцаловала его. По-крайней-мр сестра на мени не сердилась за это.

Іона сконфузился и повсилъ голову. Судьи улыбнулись.

— Довольны ли присяжные показаніями и объясненіемъ? спросилъ сквайръ.

— Совершенно-довольны, отвчалъ Симонъ Эппельярдъ:— и единогласно ршаютъ, что Эльюрдъ и Роза Физвальтеръ достойны награды за супружескую любовь, врность и согласіе.

— Судъ награждаетъ Эльюрда и Розу Физвальтеровъ, сказалъ сквайръ.

Всеобщія восторженныя восклицанія были отвтомъ на эти слова. Мужчины апплодировали, многія дамы плакали отъ восхищенія. Вс осыпали поздравленіями счастливыхъ супруговъ.

Въ одну минуту новость распространилась по толп, окружавшей зданіе, и радостные крики раздались еще восторженне, имъ, казалось, не будетъ конца.

Эльюрдъ и Роза были глубоко тронуты этими изъявленіями общей любви, и Роза стыдливо скрыла свое личико на груди мужа.

— Ну, теперь, когда вс согласны, что награда дана вамъ справедливо, закричалъ сквайръ: — отправляемся же въ церковь стараго Пріорства для совершенія церемоніи.

XVII.
Процесія.

Подъ наблюденіемъ Ропера, процесія окорока торжественно направилась въ церковь Пріорства.

Впереди шли Типкетъ, Уилль Кренъ, Томъ Дикъ, Нэтъ Смитъ, прося стснившихся зрителей давать дорогу процесіи. Съ криками восхищенія раступалась необозримая толпа. За ними шелъ Джоддокъ, съ тамбурмажорскимъ жезломъ, предводительствуя хоромъ музыкантовъ. Въ первомъ и второмъ ряду оркестра были музыканты съ старинными инструментами, звуки которыхъ переносили ко временамъ учрежденія награды — съ мандолинами, волынками, лютнями, треугольниками, потомъ шли барабанщики, трубачи, флейтщики, скрипачи. Весело неслись по воздуху звуки милыхъ каждому старинныхъ псенъ. За музыкантами шли донмовскіе старшины, съ блыми жезлами въ рукахъ, за ними Роперъ и Гопкинсонъ, дале, докторъ Сайдботтомъ и капелланъ Бошъ, за ними длиннымъ рядомъ фермеры сквайра, по шести въ рядъ, наконецъ рядъ каретъ, въ передней сидли сэръ Вальтеръ, леди Физвальтеръ и мистриссъ Лесли. За каретами хала длинная кавалькада всадниковъ и амазонокъ, потомъ другой отрядъ фермеровъ, также верхами на бойкихъ лошадяхъ, за ними, попарно, шли молодые люди и двушки, составлявшіе судъ присяжныхъ. Позади всхъ хали сквайръ и Бэбби. Подл Бэбби халъ Монфише.

Теперь, думалъ молодой баронетъ, пришло время, когда должна ршиться моя судьба, и, ловко наклонившись къ Бэбби, онъ сказалъ:— Вы общали дать мн отвтъ, когда найдутся супруги, достойные получить донмовскую награду. Она получена, и я жду вашего отвта, Бэбби.

— Мы съ вами никогда не получимъ этой награды, Монфише, сказала она:— я воспитана не такъ, какъ Роза. Вы знаете, папа ужасно избаловалъ меня. Да и вы не похожи на Эльюрда.

— О, я буду счастливъ съ вами. Уже-ли сомнваетесь во мн вы? Я люблю васъ до безумія.

— Не огорчай же его, Бэбби, закричалъ сквайръ:— дай ему руку, и живите счастливо.

— Уврены ли вы, папа, что онъ въ-самомъ-дл будетъ хорошимъ мужемъ?

— Совершенно увренъ, сказалъ сквайръ.

— Что жь вы прикажете мн отвчать ему?

— Скажи, что согласна, или, пожалуй, я скажу вмсто тебя: Она согласна, сэръ Джильбертъ.

— Бэбби, скажите, что вы длаете меня счастливцемъ! вскричалъ Джильбертъ.

— Я согласна, потому-что во всемъ слушаюсь папа.

Три неразлучные жениха, хавшіе по сторонамъ, разслушали нсколько словъ изъ этого разговора и подскакали къ Бэбби.

— Ужели мои надежды погибли, миссъ Монкбери? вскричалъ Гробхэмъ.

— Ужели вы меня отвергли? вскричалъ Чипчезъ.

— Ужели я долженъ застрлиться? кричалъ Клотворти.

— Зачмъ же стрляться? отвчалъ ему сквайръ:— лучше, джентльмены, кушайте съ нами и залейте свою грусть кларетомъ. Рыбы въ нор не выловишь, хорошенькихъ невстъ никогда не убудетъ на свт, вы ихъ увидите множество на нашемъ праздник, и сами будете виноваты, если не найдете себ тамъ вознагражденія за Бэбби. Не унывайте же, джентльмены.

Черезъ недлю Бэбби и сэръ Джильбертъ были повнчаны. Много и другихъ свадебныхъ пирушекъ возникло съ того дня, какъ Эльюрдъ и Роза получили награду. Изъ числа присяжныхъ черезъ три мсяца никого не миновалъ брачный внецъ, но мы не нашли извстій о томъ, женился ли Керроти Дикъ на Пегги, или нтъ, и послднее кажется намъ вроятне.

Процесія замыкалась четою, получившею награду. Эльюрдъ и Роза хали опять на одномъ сдл, обнявшись, какъ прежде, и всюду раздавались съ удвоенною силою при ихъ появленіи радостные, неумолкаемые крики.

Все умолкло, когда они преклонили колни на помост древняго храма.

XIX.
Присяга и выдача награды.

Дорожка отъ воротъ пріорства до преддверія церкви была усыпана цвтами, гирляндами цвтовъ были покрыты и ворота.

На встрчу Эльюрду и Роз вышли двнадцать двушекъ, одтыхъ въ блое, съ букетами въ рукахъ. У портика церкви стоялъ Уилль Кренъ съ достославною наградою, которая высоко поднималась на шест, чтобъ вс ее видли. На ступеняхъ притвора стояли Сайдботтомъ, Монкбери и Роперъ. Докторъ Сайдботтомъ выступаетъ впередъ, даетъ знакъ: Эльюрдъ и Роза преклоняютъ колни на томъ самомъ мст, гд, за пятьсотъ лтъ, преклоняли колни Реджинальдъ Физвальтеръ и его жена.

Докторъ Сайдботтомъ возлагаетъ руки на счастливыхъ супруговъ. Они повторяютъ клятву. Двушки осыпаютъ ихъ цвтами.

Они встаютъ и имъ вручается окорокъ — символъ супружескаго счастья.

Восторгъ народа при этомъ зрлищ не знаетъ предловъ.

Звонятъ колокола, трещатъ барабаны, звучатъ трубы, гремитъ оркестръ — все покрывается восторженными криками безчисленныхъ зрителей.

Награжденные садятся на древнее дубовое кресло и ихъ несутъ на плечахъ вокругъ ограды Пріорства, и снова раздаются нескончаемые крики.

Впереди процесіи несутъ знаменитый окорокъ, за нимъ идутъ сквайръ и Сайдботтомъ, присяжные, двушки съ цвтами, множество почетныхъ лицъ.

Вотъ обойдена ограда Пріорства, теперь возвратитесь домой, счастливые супруги: тамъ ждутъ васъ сотни и тысячи гостей, счастливыхъ вашей радостью.

Да будетъ днемъ всеобщаго веселья ваше торжество! Прости же, счастливая чета! И да сохранится навсегда невозмутимою ваша взаимная любовь!

——

Долго и счастливо жили Эльюрдъ и Роза. Не разлучила ихъ и смерть: умерли они вмст, какъ пла нкогда Роза о предкахъ своего милаго мужа.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 5—6, 1855

OCR Бычков М. Н.

ОКОРОКЪ ЕДИНОДУШІЯ.ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.Баллада, объясняющая его происхожденіе.

Читайте также:

ОКОРОКЪ ЕДИНОДУШІЯ.
ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.

ДОНМОВСКІЙ ОБЫЧАЙ.
Баллада, объясняющая его происхожденіе.