Офицерские записки, или Воспоминания о походах 1812, 1813 и 1814 гг, Голицын Николай Борисович, Год: 1838

Мемуары
Время на прочтение: 55 минут(ы)
Скачать в PDF

ОФИЦЕРСКІЯ ЗАПИСКИ, или ВОСПОМИНАНІЯ О ПОХОДАХЪ 1812, 1813 и 1814 годовъ.

КНЯЗЯ Н. Б: ГОЛИЦЫНА.

Et quorum pars minima fui.

МОСКВА.
ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА,
при Императорской Медико-Хирургической Академіи.
1838

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ.

1812 ГОДЪ.

Не намъ не намъ а имени Твоему.

Справедливо говорятъ, что воспоминанія молодости услаждаютъ старость, въ особенности когда они относятся къ важнымъ и знаменитымъ въ Исторіи событіямъ. Но какая Эпоха можетъ представить боле такихъ событій, чмъ краткій промежутокъ времени который отдляетъ лто 1842 отъ всны 1812? Много вковъ потонуло въ прошедшемъ, много потонетъ въ будущемъ, но врно ни въ одномъ изъ нихъ не было и не будетъ двухъ лтъ такихъ полныхъ и чудныхъ. Он заключаютъ въ ндрахъ своихъ цлую сокровищницу наставленій, открытую для каждаго мыслящаго человка, который захочетъ изучишь уроки, данные тогда Провидніемъ человчеству. Счастливый въ моемъ ничтожеств тмъ, что я самъ былъ пылинкою въ состав огромныхъ орудій, которыми дйствовало Провидніе для достиженія своей цли, я всегда съ неизъяснимымъ удовольствіемъ переношусь мысленно къ тому времени, когда минутныя бдствія, постигшія мое отечество, уступили мсто торжествамъ и слав, тмъ боле чистой, что мы великодушно отплатили за покушеніе завоевать насъ, освобожденіемъ народовъ, упадавшихъ подъ тягостью владычества Наполеона. О, слава, безсмертная слава, великому Государю, котораго Богъ назначилъ быть исполнителемъ высокихъ своихъ предначертаній, потому что онъ былъ на то и достойнйшій. Александръ, котораго потомство поставитъ выше всхъ тхъ великихъ мужей, которыхъ Исторія передала намъ одн только знаменитыя дянія, первый показалъ вселенной, изумленной толикими доблестями, что настоящая слава состоитъ въ великодушіи, правосудіи и кротости и что для одержанія побды въ правомъ дл, вра, молитва, и упованіе на помощь Всевышняго, дйствительне могущества властолюбца, располагающаго безчисленными средствами. Эти чувства, которыя одушевляли всхъ тхъ, которые имли счастіе участвовать въ этихъ незабвенныхъ походахъ, возродились въ сердцахъ нашихъ посреди достопамятныхъ произшествій, которыхъ мы были очевидцами, и для полнаго уразумленія характера этой эпохи необходимо прислушаться къ біеніямъ Русскаго сердца при каждомъ переворот столь занимательной политической драмы, которой театромъ была Европа. Если я берусь за перо, то боле для того чтобы передать читателямъ впечатлнія, возбужденныя во мн тми достопамятными событіями, которыхъ былъ свидтелемъ, ‘et quorum pars minima fui’. Въ моихъ очеркахъ не должно искать ни ученыхъ стратегическихъ разборовъ, ни картинъ общихъ военныхъ дйствій. Другіе съ отличнымъ успхомъ совершили этотъ трудъ, я намренъ помстить здсь одни только т обстоятельства, которыя сбылись въ моихъ глазахъ, обрисовать ихъ физіономію, и дать отчетъ въ чувствахъ, которыя он во мн возбуждали.
Когда всть о вторженіи несмтныхъ полчищъ Наполеона разнеслась по Россіи, можно сказать, что одно чувство одушевило вс сердца, приверженныя къ Царю и Отечеству. Не скрывая отъ себя всю опасность угрожающую отечеству наводненному многочисленными и привыкшими къ побд арміями, подъ предводительствомъ самаго знаменитаго и опытнаго полководца, предъ которымъ уже со страхомъ пали многія Европейскія державы, оставалось каждому изъ насъ принесши, въ жертву родин, свою жизнь и достояніе, предоставляя Богу обратить этотъ порывъ священнаго чувства къ торжеству правосудія. Проникнутый такимъ же чувствованіемъ, я оставилъ деревню, гд жилъ, и поспшилъ въ С. Петербургъ просишь о назначеніи въ дйствующую армію, мало заботясь о выгодахъ, которыя предстояли мн, или нтъ при опредленіи въ службу.
Я выхалъ изъ этой столицы 5-го Іюля. Назначеніе мое было въ главную квартиру второй арміи, которою тогда командовалъ генералъ отъ инфантеріи Князь Багратіонъ. Въ то время первая армія, подъ начальствомъ генерала Барклая де-Толли, находилась въ укрпленномъ лагер при Дрисс, а вторая вступивъ изъ своихъ квартеръ въ Волынской Губерніи, подвигалась для соединенія съ нею. Такое расположеніе обихъ армій поставило меня въ необходимость примкнуть къ первой и слдовать за нею до предполагаемаго соединенія. Я сначала направилъ путь на Дриссу, но узнавъ дорогою, что армія двинулась оттуда къ Витебску, своротилъ на Полоцкъ, и нагналъ ее въ то самое время, когда происходила кровавая битва подъ Островнымъ.
Изъ всхъ впечатлній, поражающихъ неопытнаго молодаго человка, при вступленіи его на военное поприще, я не думаю, чтобы какое либо могло сравниться съ тмъ, которое ожидало меня къ самому прізду. Чтобы не сбиться съ дороги, я халъ но направленію отзывающихся вдали пушечныхъ выстрловъ, и приближаясь къ полю сраженія, первая картина, которая представилась моимъ глазамъ, были раненые, принужденные оставитъ бой, чтобы искать врачебной помощи. Разрубленные черепы, отрзанныя руки и ноги, вопль страждущихъ, смерть, грозившая этимъ несчастнымъ, которые за минуту до того были здоровы и не ожидали такой участи, — все это такъ меня взволновало, что слезы ручьемъ брызнули изъ глазъ, и я долженъ былъ удалишься отъ зрлища, нестерпимаго для семнадцати-лтняго юноши.— Впослдствіи, мн часто случалось быть свидтелемъ гораздо ужаснйшихъ картинъ разрушенія, по никогда уже не чувствовалъ я того, что ощутилъ въ это время.
Два брата мои служили въ лейбъ гвардіи конномъ полку, я присоединился къ нимъ до встрчи со второю арміею. Жаръ былъ нестерпимый, войска шли день и ночь, отдыхали на привалахъ по два или по три часа, и потомъ снова продолжали путь. Такимъ образомъ дошли мы до Смоленска, подъ стнами котораго явились въ конц Іюля. Князь Багратіонъ прибылъ туда почти въ тоже время. Соединеніе Русскихъ армій не могло совершиться съ большимъ успхомъ: одинъ день разницы могъ бы имть самыя гибельныя послдствія. Такое счастливое соединеніе двухъ армій, не смотря на вс усилія непріятеля, представилось мн тогда же, какъ знакъ особаго расположенія Провиденія къ будущему успху нашего оружія. Я тотчасъ явился къ Князю Багратіону, который принялъ меня съ особенною ласкою, и оставилъ при себ на ординарцахъ.— Дивизія Генерала Невровскаго, сбитая превосходными силами изъ подъ Краснаго, предвщала, что Смоленскъ скоро будетъ предметомъ всхъ непріятельскихъ усилій. Не входило въ планъ главнокомандующаго Барклая-де-Толли датъ генеральнаго сраженія, но ему необходимо было удержать на нсколько времени Смоленскъ за собою, для того чтобы армія могла совершишь свое дальнйшее отступленіе: это дло поручено было Генералу Раевскому. Во время пребыванія нашего въ Смоленск я былъ свидтелемъ одной сцены, о которой упоминаю только для того, чтобы показать, что кром вншнихъ враговъ, у насъ были еще другіе.
Офицеръ, присланный отъ Генерала Невровскаго съ извстіемъ объ его пораженіи, привезъ съ собою шкатулку, сначала разбитую, потомъ запечатанную. Съ нимъ пріхали пожилой мужчина въ губернскомъ мундир, съ Аннинскимъ крестомъ на ше, и его осьмнадцати лтній сынъ. Шкатулку отнесли въ кабинетъ главнокомандующаго, а два незнакомца остались съ нами въ пріемной зал. Черезъ четьверть часа дверь кабинета отворяется, Князь Багратіонъ съ грознымъ гидомъ выходитъ къ старшему изъ прізжихъ, и не говоря ни слова, срываетъ съ него Аннинскій крестъ, тогда отецъ и сынъ съ воплемъ бросились ему въ ноги, по дло кончилось тмъ, что Князь приказалъ взять ихъ обоихъ подъ стражу. Я неимлъ въ послдствіи случая узнать, чмъ ршилась участь этихъ несчастныхъ, но это обстоятельство уже тогда убдило насъ въ существованіи измнниковъ, въ провинціяхъ присоединенныхъ отъ Польши къ Россіи.
Подъ Смоленскимъ Я и 5 Августа происходила упорная битва, между тмъ какъ об арміи отступали къ Дорогобужу. 6-го числа городъ былъ очищенъ при чемъ увезена и икона Смоленской Божіей Матери, а 7-го, первая армія выдержала жаркое сраженіе при Валуніиной гор. Вторая шла параллельно съ нею въ направленіи къ Вязьм.
Приближаясь къ Гжатску, мы узнали о прибытіи новаго Главнокомандующаго, и вс съ нетерпніемъ стали готовишься къ битв. Кутузовъ чувствовалъ необходимость дать генеральное сраженіе не доходя до Москвы, тмъ боле, что Французская армія во всякомъ случа должна была претерпть большой уронъ, котораго ей невозможно было замнить, тогда какъ мы ежедневно усиливались подкрпленіями, подходившими со всхъ сторонъ государства. Мстомъ для битвы было избрано Бородинское поле, въ девяти верстахъ отъ Можайска.
Арріергардныя дла съ нкотораго времени становились упорне: 24-го числа Августа въ направленіи отъ Колоцкаго монастыря къ деревн Шевардиной, большая часть арміи Князя Багратіона вступила въ бой. Битва была кровопролитная и продолжалась до поздней ночи. Нсколько орудій были отбиты у непріятеля, мы лишились части своихъ, но самая кровавая схватка завязалась у деревни Шевардиной. Здсь мн представилась ужасная картина обоюднаго ожесточенія, которой впослдствіи нигд не встрчалъ. Сражавшіеся баталіоны, Рускіе и Французскіе, съ растянутымъ Фронтомъ раздленные только крутымъ, но узкимъ оврагомъ, который не позволялъ имъ дйствовать холоднымъ оружіемъ, подходили на самое близкое разстояніе, открывали одинъ по другому бглый огонь, и продолжали эту убійственную перестрлку до тхъ поръ, пока смерть не разметала рядовъ съ обихъ сторонъ. Еще разительне стало это зрлище подъ вечеръ, когда ружейные выстрлы сверкали въ темнот какъ молніи, сначала очень густо, потомъ рже и рже покуда все утихло, по недостатку сражающихся.
То было первое дйствительное жаркое сраженіе, въ которомъ мн случилось участвовать, и я счастливо отдлался отъ такой опасности только контузіею въ лобъ, причиненной пулею, которая пролетла черезъ мою фуражку. Тутъ я имлъ случай испытать какъ впечатленія могутъ быть различны смотря по обстоятельствамъ, въ которыхъ мы находимся. Когда по прізд моемъ въ армію, я былъ такъ неожиданно пораженъ зрлищемъ всхъ раненныхъ, сдлавшихся жертвою битвы подъ Островнымъ, то мн представилось какъ будто бы невозможно возвратишься съ поля сраженія иначе какъ въ подобномъ положеніи. Но когда я шутъ испыталъ на себ, что можно выдержать самый смертоносный огонь, и остаться ни убитымъ, ни тяжело раненнымъ, то я уврился что уцлю несомннно посл всхъ сраженій, въ которыхъ доведется впослдствіи участвовать. Счастливъ тотъ, который на войн можетъ въ томъ увришься, потому что онъ тогда сохраняетъ все спокойствіе и присутствіе духа, необходимыя на пол сраженія. Впрочемъ, по мннію моему, такая увренность и надянность на невредимость, посреди опасностей, можетъ поселишься только въ томъ сердц, которое совершенно предается на волю Божію. Что до меня касается, то примръ оправдалъ сіе правило, ибо мн довелось впослдствіи участвовать по крайней мр въ пятидесяти схваткахъ, битвахъ и сраженіяхъ, и кром убитой подо мною лошади въ Кацбахскомъ дл, я никогда не получилъ малйшей царапины. Само собою понятно, что я здсь разумю только о тхъ, которые не отвергли всякое христіянское чувство, потому что есть храбрость, которая можетъ быть основана на совсемъ противоположномъ образ мыслей. Напримръ, Наполеонъ, которому никто не откажетъ въ неустрашимости, возражалъ тмъ, которые ему совтовали не слишкомъ подвергаться опасностямъ, что то ядро, которое могло бы его убить, еще не вылито, но онъ врилъ въ судьбу или предопредленіе.— Но возвратимся къ нашему повствованію, которое мы оставили на самомъ занимательномъ період отечественной войны.
25 е число прошло въ приготовленіяхъ къ генеральному сраженію.— Глубокая тишина, которая господствовала повсюду., была предвстницею грозы. По всей линіи провозили икону Смоленской Божіей Матери, и каждый изъ насъ могъ приготовишься съ благоговніемъ къ принесенію себя въ жертву Царю и Отечеству, Величественная минута, которая никогда не изгладится изъ памяти моей!
На другой день 26-го Августа настала долго ожидаемая битва, названная исполинскою.
Въ пять часовъ утра перестрлка послышалась у лваго фланга, который занимала вторая армія, и въ одно мгновеніе распространилась по всей линіи. Раздался громъ двухъ тысячъ пушекъ и двухъ сотъ тысячъ ружей, который потрясалъ землю подъ ногами нашими, и извергалъ смерть съ такою адскою быстротою, что всякое спасеніе казалось невозможнымъ.— Сильное стремленіе безчисленныхъ колоннъ непріятельскихъ, покушающихся всячески овладть нашими орудіями, навалило огромнйшую груду мертвыхъ тлъ предъ батареею Генерала Раевскаго, у подошвы которой изчезали цлыя дивизіи. Ожесточеніе неимоврное и непостижимое для того, который небылъ очевидцемъ такой ужасной борьбы. Какъ жизнь человческая является во всемъ ничтожеств своемъ, въ такія минуты, гд острая и неумолимая коса смерти такъ безостановочно дйствуетъ и очищаетъ все вокругъ насъ, что каждая секунда, кажется, должна быть послднею нашей жизни, и при безпрестанномъ такомъ разрушеніи, вс чувства до того умолкаютъ, что глаза не въ силахъ уронить слезы при вид падшаго друга, котораго рука, за минуту до того зжимала нашу. Но этотъ достопамятный день, пожравшій столько драгоцнныхъ жертвъ, готовилъ нашимъ сердцамъ самый чувствительный ударъ. Въ 11-ть часовъ утра обломокъ гранаты ударилъ нашего возлюбленнаго Генерала въ ногу и сбросилъ его съ коня. Здсь суждено ему было кончить блистательное военное служеніе, въ продолженіи котораго онъ вышелъ невредимъ изъ пятидесяти баталій. Его отличные подвиги подъ начальствомъ безсмертнаго Суворова, и собственныя распоряженія, когда онъ командовалъ арміями, противъ Шведомъ и Турковъ, увнчали его заслуженными лаврами. Быстрое и искусное движеніе, которому мы обязаны соединеніемъ Рускихъ армій подъ Смоленскомъ ставитъ его въ число избавителей Россіи въ 1812 году. Самоотверженіе съ каковымъ онъ подчинился младшему его по служб генералу Барклаю, доказываетъ что онъ умлъ заглушить чувства самолюбія, когда дло шло о спасеніи отечества и повиновеніи воли своего Государя. Изъ этомъ случа не суетное тщеславіе руководило имъ: онъ уже былъ осыпанъ всми знаками отличія и почестями, которыя можно было желать въ столь высокомъ сап, но онъ поступилъ какъ истинный сынъ отечества, и послдовалъ чувству отверженія, которое въ времена тяжкаго испытанія, какъ тогдашнія, облегчаетъ всякое пожертвованіе. Къ сожалнію, блистательный успхъ этой компаніи не усладилъ послднихъ минутъ князя Багратіона, онъ скончался въ имніи моего отца, сел Симъ Владимірской Губерніи, 12 Сентября въ самое горькое время, для сердца пылавшаго любовью къ отечеству, каковое тогдашнее положеніе длъ сильно дйствующее на патріотическую его душу, уже изнуренную тлесными страданіями, вроятно, ускорило кончину его. Тамъ понын покоится его прахъ. Достойная его славы надгробная, можетъ заключиться въ слдующихъ четырехъ словахъ: Hic cinis, ublque Jama: Здсь прахъ, повсюду слава. Когда его ранили, онъ, не смотря на свои страданія, хотлъ дождаться послдствій скомандованной имъ атаки второй кирасирской дивизіи, и собственными глазами удостовришься въ ея успх, посл этого, почувствовавъ душевное облегченіе, онъ оставилъ поле битвы. При послднемъ прощаніи со мною, онъ посовтовалъ мн явишься въ Кіевской драгунской полкъ, куда онъ меня опредлилъ, потому что уважалъ чрезвычайно храбраго командира этого полка полковника Емануеля, о которомъ я часто буду имть случай говорить въ продолженіи этихъ записокъ.
Бородинское сраженіе никто уже не называетъ проиграннымъ. Оно стоило ужаснаго множества людей съ обихъ сторонъ, но ни одна сторона не пріобрла ршительнаго перевса. Извстно, что Французская армія отступила ночью за 4 2-ть верстъ, и что съ нашей стороны было предпринято на другой день наступательное движеніе, но главнокомандующій, получая со всхъ сторонъ донесенія о невозможности опредлишь настоящую убыль, и число людей могущихъ быть въ строю, ршился отступишь. Я знаю по самымъ достоврнымъ свдніямъ, что въ этотъ день мы имли подъ ружьемъ всего 96000 человкъ, по словамъ же самихъ французскихъ писателей, непріятельская армія была гораздо многочисленне.
Сильная боль отъ контузіи, полученной 24-го числа въ голову, и усталость посл столько утомительныхъ трудовъ, принудили меня отправишься въ Москву, куда я прибылъ 31-го Августа. Но какъ видъ этой величественной столицы уже тогда измнился! едва на улицахъ встрчались экипажи, дворянство и множество жителей другихъ сословій выхали изъ города. Люди, которые попадались изрдка на встрчу, походили на безпріютныхъ сиротъ, ожидающихъ какого-то неизбжнаго бдствія. Стоило только выйти на улицу въ военномъ мундир, чтобы привлечь за собою толпу любопытныхъ: тотчасъ начинались распросы, — идетъ ли непріятель? какъ кончилась Бородинская битва? будетъ ли сраженіе подъ Москвою? бжать ли изъ города? Эти вопросы ставили меня въ большое затрудненіе, однако я успокоивалъ тхъ, которые собирались оставлять столицу, и уврялъ ихъ въ невозможности сдачи Москвы непріятелю безъ упорнаго сопротивленія. Признаюсь откровенно, я былъ увренъ въ истин моихъ словъ, и никакъ не представлялъ себ, чтобы столица Россіи могла быть отдана французамъ безъ выстрла. Я раздлялъ это убжденіе со всми моими сослуживцами, которые не имли свднія о план, принятомъ военнымъ совтомъ въ деревн Филяхъ.
На другой день, 1-го Сентября, было воскресенье, я отправился къ обдн въ Успенскій Соборъ. Въ послдній разъ было суждено отправлять Божественную Литургію въ этомъ храм Преосвященному Августину, но кто могъ бы это тогда предсказать? Толпа народа наполняла храмъ Божій, на всхъ лицахъ изображалась глубокая горесть и вмст покорность вол Всевышняго. Никогда не видалъ я такого всеобщаго благочестія, вс сердца единодушно были расположены къ молитв. Воспоминаніе объ этой достопамятной обдн никогда не изгладится изъ памяти моей. Самъ Преосвященный служилъ съ глубокимъ чувствомъ умиленія, и когда поднимая влажные свои взоры къ Небу и обращаясь къ народу, онъ произнесъ слова — ‘Горе имемъ сердца,’ вс присутствующіе устремили глаза, омоченные слезами, къ единому Утшителю въ скорбхъ нашихъ! Каждый разъ, какъ я посл того имю случай прозжать чрезъ Москву, я не упускаю посщать этотъ великолпный храмъ, гд мыслію переношусь, въ забвеніи всего мірскаго къ столь торжественному часу запечатленному въ сердц моемъ неизгладимою чертою. Царь небесный услышалъ моленія этого собранія врующихъ. Онъ дозволилъ разрушеніе и поруганіе святаго храма своего для пюго, чтобы истребишь поругателей, и возвести его въ новомъ великолпіи изъ развалинъ.
2-го Сентября, въ день вчно достопамятный для Москвы, я всталъ рано по утру, слъ на коня и поскакалъ къ Смоленской застав, съ намреніемъ узнать тамъ что нибудь о дйствіяхъ арміи, и въ случа новой битвы, спшить къ своему мсту, чтобы вмст съ другими жертвовать собою за древнюю Столицу Отечества. Недалеко отъ заставы, я встртилъ главнокомандующаго, который совсмъ своимъ штабомъ възжалъ въ городъ. Случай былъ превосходный для разршенія моихъ недоразумній. Я шутъ же нашелъ роднаго брата моего, незадолго передъ тмъ поступившаго въ адъют анты къ генералу Кутузову, и присоединившись къ многочисленной свит, халъ съ нею черезъ всю Москву. Шествіе наше продолжалось нсколько часовъ. Вс казались углубленными въ размышленія, ничмъ непрерываемыя: тишина и молчаніе царствовали въ продолженіи всего нашего таинственнаго шествія, котораго цль и направленіе были извстны одному только главнокомандующему. Изрдка встрчались жители, на лицахъ которыхъ выражалось безпокойствіе, но вс длаемые и повторяемые ими вопросы оставались безъ отвта. Наконецъ вдали мелькнули два блые столба. Застава! по какая? говорятъ, Коломенская.— Да куда же мы идемъ?— Богъ знаетъ.— Вотъ единственныя восклицанія и вопросы, которые прерывали глубокое молчаніе до того сохраняемое. У этой застав мы нашли Московскаго военнаго Губернатора графа Растопчина, онъ не слзая съ лошади, переговорилъ шопотомъ съ главнокомандующимъ, и возвратился въ Москву, которую мы покидали. Здсь только открылась намъ истина. Я не изъ числа людей, которые посл развязки увряютъ, что еще за ране предвидли послдствія сдачи Москвы непріятелю: признаюсь: неизъяснимая горесть сдавила мое сердце, когда наши сомннія изчезли. Могу сказать, что я раздлялъ это чувство со всми товарищами, которые, подобно мн, судили по своимъ впечатлніямъ и не имли дальновидности, увнчавшей такимъ блистательнымъ успхомъ соображенія Генераловъ Голенищева-Кутузова и Барклая де Толли. На третій день когда зарево пылающей Москвы озарило насъ своимъ свтомъ, слезы градомъ потекли изъ глазъ моихъ. Но скоро сердце мое оживилось, и я почувствовалъ внутренюю отраду при мысли, что вмсто ожидаемыхъ наслажденій и покоя, врагъ найдетъ въ Москв угощеніе, достойное Русскаго народа. Есть минуты въ жизни, которыя оставляютъ по себ неизгладимыя впечатлнія. Бывъ очевидцемъ столь необъятнаго событія и послдствій, которыя изъ него Провидніе извлекло къ посрамленію враговъ нашихъ, я никогда не подъзжаю къ Москв безъ внутренняго содраганія отъ мысли о бдствіяхъ, которыхъ я былъ очевидцемъ. Этотъ городъ является мн открытою книгою, въ которой я читаю чудесную повсть страданій и торжества нашего Отечества. Въ ней вижу я чудесные пути, которыми Промыслъ Божій достигъ предназначенной имъ цли, и я того мннія, что, дабы вполн обнять всю силу этого небеснаго нравоученія, надобно было пройдти чрезъ вс степени мученій и отрадъ сердца, которыя, при такихъ необыкновенныхъ переходахъ счастія, то испытывали, то ободряли нашъ христіянскій и военный духъ.
Имя намреніе отправишься къ своему полку, я освдомился объ его назначеніи и узналъ, что полковникъ Емануель раненъ подъ Бородинымъ и находится въ отсутствіи. Между тмъ я представился нашему дивизіонному командиру графу Сиверсу, который предложила) мн остаться при немъ въ должности адъютанта. Отступивъ верстъ тридцать но Коломенской дорог, мы своротили проселками на Подольскъ, гд зарево пылающей Москвы продолжало освщать наше шествіе. Это было несомннно безпримрное въ исторіи событіе видть всхъ этихъ грозныхъ и молчаливыхъ воиновъ, освщенныхъ на поход пожаромъ своей столицы, для защиты которой имъ не дозволено было положить свой животъ я и какъ будто бы для того чтобы имть возможность вполн насытишься такимъ горестнымъ зрлищемъ, они ходили въ разстояніи какихъ нибудь тридцати верстъ вокругъ этого раскаленнаго пепелища, которое пожирало такое ужасное множество состояній. Пусть т, которые не были свидтелями столь убійственной для сердца Русскаго картины, перенесутся мыслію къ этому времени, и тогда они постигнутъ, сколько потребно было имть вры и твердости, чтобы переносить съ бодрымъ духомъ испытанія столь горькія и чувствительныя для сердца воина и Русскаго. Но какъ вс тяжкія испытанія, наши страданія были кратковременныя, и съ изъбыткомъ вознаграждены.
Пятнадцатаго Сентября подъ селеніемъ Красною-Пахрою, мы имли кавалерійскую стычку съ непріятелемъ. Тушъ увидлъ я въ первый разъ извстнаго Англичанина Сиръ Роберта Вильсона, который, питая ненависть къ Наполеону, пріхалъ раздлять труды компаніи, 17го завязалось арріергардное дло при сел Чириков. Въ тотъ же день мы прошли чрезъ Вороново, богатое помстье графа Растопчина, гд этотъ великій гражданинъ, вполн достойный своей славы, предалъ огню свой собственный домъ осуществляя въ маломъ вид мысль, которая превратила нашу древнюю столицу въ груду развалинъ.
Не доходя до Тарутина, 22-го Сентября, мы опять имли арріергардное дло, по можно было замтить что непріятель не предполагалъ найти здсь главныя наши силы, потому что прекратилъ преслдованіе. Къ шомуже занятіе Москвы, отъ котораго Наполеонъ ожидалъ конца войны, ослабило его обыкновенную дятельность, онъ былъ увренъ, что мы первые вступимъ въ переговоры и почиталъ второстепеннымъ дломъ распоряженія, нужныя для дальнйшаго хода компаніи. Такимъ образомъ, онъ насъ упустилъ изъ виду, между тмъ Кутузовъ, пожалованный за Бородинское сраженіе въ фельдмаршалы укрпляли Тарутинское мстоположеніе, и сосредоточивалъ на этомъ пункт вс свои силы. Эта позиція была выгодна тмъ, что прикрывала наши южныя Губерніи и давала намъ возможность ударить непріятелю во флангъ или въ тылъ, куда бы онъ ни направилъ свои дальнйшія дйствія. Мы простояли здсь въ совершенномъ бездйствіи, отъ 22-го Сентября по 6-е Октября. Можно себ представить, что въ продолженіи длинныхъ осеннихъ вечеровъ, единственными разговорами въ нашихъ товарищескихъ бесдахъ были Россія и послдствія будущихъ военныхъ дйствій. Каждый, какъ обыкновенно водится, разсуждалъ по своему, но уныніе, овладвшее всми посл сдачи Москвы, очевидно уступало мсто надежд, особливо когда мы удостоврились, что ни въ какомъ случа миръ не будетъ заключенъ въ предлахъ нашего отечества. Часъ, назначенный Провидніемъ для нашего торжества приближался, и съ 6-го Октября начинается для французовъ рядъ безпрерывныхъ неудачъ и пораженій, которыя чрезъ три года приковали гордаго завоевателя къ скаламъ острова Елены. О неисповдимыя судьбы Божіи! что вс наши земныя и человческія предположенія, когда они не одобрены свыше!
Я долженъ здсь сказать мимоходомъ, что при вступленіи въ Тарутинскій лагерь, корпусный командиръ, графъ Остерманъ-Толстой, потребовалъ меня къ себ для исполненія при немъ должности адъютанта. Въ этомъ качеств я присутствовалъ при остальныхъ событіяхъ 1842 года. фельдмаршалъ Кутузовъ, получивъ достоврное извстіе, что французская конница и многочисленный корпусъ, подъ предводительствомъ Мюрата сосредоточились у деревни Винковой, передъ нашею позиціею нсколько вправо, ршился возобновишь военныя дйствія. Вечеромъ 5-го Октября мы выступили изъ Тарутина, и сдлавъ ночной переходъ, на разсвт очутились передъ французами, которыхъ наше появленіе привело въ замшательство, то была Тарутинская побда, украшенная многими трофеями. Вслдъ за этимъ сраженіемъ мы возвратились въ Тарутинскій лагерь. Но возобновленіе военныхъ дйствій съ нашей стороны вывело Наполеона изъ своего очарованія, видя худой успхъ мирныхъ предложеній, съ которыми онъ присылалъ Лорисліона къ Кутузову и ужасаясь послдствій, могущихъ произойти отъ столь продолжительнаго бездйствія въ такое позднее время года, онъ ршился употребишь вс усилія и военную хитрость, чтобы пробраться въ наши южныя провинціи. Его планъ былъ хорошо обдуманъ, но Провиднію не угодно было, чтобъ онъ ему удался. Узнавъ что городъ Малоярославецъ, чрезъ который пролегаетъ новая Калужская дорога, занятъ слабо нашими войсками, онъ выбралъ этотъ путь, полагая предупредить насъ въ Калуг. Если бы ему удалось тогда пробраться, то вроятно его Армія избгнула бы большую часть тхъ бдствій, которыя на нее грянули впослдствіи, и была бы спасена. Но многочисленные наши партизаны, которые рыскали во всхъ направленіяхъ и не упускали изъ виду непріятеля, открыли его движеніе къ Малоярославцу, фельдмаршалъ получивъ о томъ извстіе 41-го числа, немдленно отрядилъ 6-й корпусъ Генерала Дохтурова, для защищенія этого важнаго пункта, и вслдъ за симъ выступилъ со всею арміею туда же. 12-го Октября освятило послднее покушеніе Наполеона, которымъ, если бы оно удалось, онъ могъ еще спасти свою армію, заведенную въ такой отдаленный край, въ самое неблагопріятное время года. Корпусъ Дохтурова выдержалъ съ большимъ мужествомъ весь натискъ гораздо превосходнйшаго непріятеля, и городъ Малоярославецъ въ продолженіи этой упорной битвы переходилъ нсколько разъ изъ рукъ въ руки. Между тмъ вся армія наша успла выстроиться къ вечеру позади города. Ночь прекратила кровавое сраженіе. На другой день 13-го Октября мы заняли выгодную позицію въ увренности, что непріятель возобновитъ свою атаку. Удивленіе наше было чрезвычайно, когда мы узнали, что Наполеонъ ршился отступить и направилъ свой путь на Смоленскую дорогу, столько разъ опустошенную. Наконецъ часъ освобожденія насталъ: сердца наши исполнились радости и надеждъ. ‘Великъ Русскій Богъ,’ восклицали мы въ восторг, всякой, кто носитъ военный мундиръ и любитъ свою родину, пойметъ наши страданія при вид бдствій постигшихъ Россію: по въ эту минуту, когда надежда побды и освобожденія превратились въ увренность, мы вс ожили сердцемъ. Но вступленіи въ Малоярославецъ, 14-го Октября, желая воздать Богу благодарное молебствіе въ святомъ храм его, за явное его покровительство, я поспшилъ къ тамошнему Собору. Но какъ выразишь чувства крайняго негодованія, когда приготовивъ умъ мой и сердце къ молитв спша въ церковь съ мыслію о благости Всевышняго, и въ забвеніи всего мірскаго, я прочиталъ на дверяхъ храма надпись: Ecuries du Gnral Guilleminot. Конюшня Генерала Гилльемино. Я взглянулъ въ Церковь, и увидлъ что гнусная надпись не обманывала, я долго не могъ опомнишься отъ волненія, произведеннаго во мн этимъ поруганіемъ святыни. Въ то время я вполн испыталъ жажду мщенія. Впрочемъ это горестное зрлище возобновлялось потомъ при каждой церкви, мимо которой проходилъ непріятель, но за то и какая ужасная кара готовилась поругателямъ!
Для предупрежденія непріятеля на большой Смоленской дорог, намъ предписано было идти на Вязьму, чрезъ Г: Медынь. Удивительно, что Наполеонъ не избралъ этой дороги, кратчайшей и не разоренной. Октября 22-го мы явились въ нсколькихъ верстахъ отъ Вязьмы. Корпусъ Милорадовича сильно тснилъ Французскаго Маршала Даву, мы ударили ему во флангъ и довершили его пораженіе. Вечеромъ, мы заняли Вязьму, объятую пламенемъ. Непріятель набросалъ гранатъ въ дома, ихъ трескъ былъ слышенъ во всхъ частяхъ города, въ продолженіи цлой ночи. Здсь представляется одно замчательное обстоятельство, которое ясно показываетъ, что перстъ Божій назначилъ французскую армію къ истребленію. Сраженіе подъ Вязьмою происходило 22 Октября, въ прекрасную теплую погоду при яркомъ солнц. Мы даже досадывали, что такое благопріятное время дозволитъ Наполеону уйдши отъ Русскихъ морозовъ. Но въ ночи того же самаго числа вдругъ показывается снгъ, подымается сильная мятель, и морозъ въ 18-ть градусовъ внезапно, какъ будто волшебнымъ образомъ, появившійся, установляетъ жестокую зиму, которая, къ несчастію французской арміи, посл того не прекращалась Найдутся ли посл того еще слпые, которые скажутъ, что это было дйствіе одного только случая, или русскаго климата? Нтъ: скажемъ лучше: Богъ терпитъ, и долго терпитъ нечестивыхъ, но когда беззаконія ихъ превзошли всякую мру, онъ дунетъ и они изчезли съ лица земли. Это истребительное дуновеніе было необыкновенная буря этой ужасной ночи. Русскій солдатъ, который сохраняетъ свою вру во всей чистот, понялъ это небесное нравоученіе, и надобно частію приписать сил такого убжденія то, что наша армія такъ мало пострадала отъ морозовъ въ сравненіи съ тми бдствіями, которыя постигли непріятеля. 23-го числа мы продолжали преслдованіе, и безпрестанно встрчали ужаснйшія картины разрушенія. На каждомъ шагу намъ попадались несчастные остолбенвшіе отъ холода, они сначала шатались какъ пьяные, потому что морозъ добирался до мозга, и потомъ падали мертвые, другіе сидли около огня, въ страшномъ оцпенніи не замчая, что ихъ ноги, которыя они хотли отогртъ, превратились въ уголь. Многіе бросались съ жадностію на сырую падалину. Я видлъ, о ужасъ! какъ нкоторые изъ нихъ дотащившись до мертваго тла терзали его зубами, и старались утолишь этою отвратительною пищею голодъ, который ихъ мучилъ. Если что нибудь могло бы развлечь отъ столь горестныхъ зрлищъ, то былъ видъ всхъ разнообразныхъ одеждъ, набранныхъ изъ возимой съ собою Московской добычи, которыя безъ различія половъ которымъ он принадлежали, были накинуты то на головы, то на плечи и представляли картину, которая во всякомъ другомъ случа могла бы развеселить. Но та мысль, что подъ всми этими пестрыми и шутовскими нарядами, мучились несчастные, которые боролись съ терзаніями голода и холода, и осуждены были на неминуемую погибель, придавала этому отвратительному маскераду, плачевный и страшный видъ, располагающій боле къ состраданію, и къ размышленіямъ о превратности земнаго счастія. Мы не могли подать никакой помощи этимъ страдальцамъ, потому что сами имли нужду въ необходимыхъ потребностяхъ жизни, идучи по дорог, опустошаемой каждый день сначала компаніи. Я самъ цлую недлю довольствовался простыми сухарями и хлбною водкою, которая нечаянно случилась у маркитанта: мой Генералъ никогда не держалъ у себя стола во время похода. Ночь 26-го Октября была для меня самая ужасная. Мы цлый день дрались подъ Дорогобужемъ, вытснили непріятеля изъ занятаго имъ укрпленія и отбили многихъ нашихъ плнныхъ, въ томъ числ конной гвардіи Полковника Саковнина и Поручика Князя Петра Голицына, а ночь я провелъ на бивакахъ, въ снгу, въ трескучій морозъ, при сильномъ втр, безъ соломы, безъ дровъ и безъ пищи. У меня небыло даже теплой одежды, потому что находясь всегда въ дйствіи и въ передовыхъ войскахъ, я не имлъ даже возможности запасшись вещами, нужными для зимы внезапно появившейся. Труды этой компаніи имли вліяніе на мое здоровье и оставили въ немъ слды, которые не изчезли до сихъ поръ. По кто могъ жаловаться на свои страданія при вид страданій французской арміи! По причин недостатка въ състныхъ припасахъ насъ смнили свжія войска, а мы, не доходя до Смоленска поворотили въ Кобызево проселочною дорогою, по которой продолжали путь безъ важныхъ происшествій. Однако въ это время, мн случалось длать такія утомительныя поздки, по приказанію моего Генерала, что однажды я проскакалъ около восьмидесяти верстъ верьхомъ на одной и той же лошади и наконецъ, захалъ въ глубокій снгъ, откуда не могъ ее уже вытащишь, я былъ одинъ, въ необразимой снжной пустын. Къ счастію моему, отставшій фургонъ, изъ главной квартиры, заблудившись, прозжая этимъ мстомъ, вывелъ меня изъ ужаснаго положенія, въ которомъ оставалось только замерзнуть.
Нашему корпусу не предстояло боле участвовать въ преслдованіи непріятеля. Фельдмаршалъ желая дашь арміи время успокоишься, посл такихъ великихъ трудовъ, предоставилъ Генералу Чичагову и Графу Витгенштейну довершить пораженіе непріятеля при переход чрезъ Березину. По это не входитъ въ составъ моего повствованія, потому что я тутъ не содйствовалъ. Проводивъ армію до Минской Губерніи и удостоврившись что намъ уже не будетъ случая пріобрсти славы я, желая запастись силами на предстоящую кампанію въ 1813 году, отпросился въ отпускъ въ Москву, куда вступилъ отецъ мой съ ополченіемъ Владимірской Губерніи, которымъ онъ командовалъ. Между тмъ городъ Смоленскъ былъ занятъ нашими войсками, но французы предъ отступленіемъ своимъ хотли оставишь по себ память, достойную такихъ постителей и взорвали укрпленія, окружающія городъ, что также было ими въ Москв учинено съ Кремлемъ. Икона Смоленской Божіей Матери водворена опять въ свою обитель ровно три мсяца посл увезенія ея изъ Смоленска. Главнокомандующій Кутузовъ извщая армію о занятіи этого города нашими войсками, и о возвращеніи святой Иконы въ свое мсто напоминалъ слова Евангелія Луки (зач. 4) которыя читаются на всхъ службахъ Богоматери. ‘Пребысть же Маріамъ съ нею яко три мсяца и возвратися въ домъ свой.’ Дйствительно было достойно примчанія что святая Икона сопровождала нашу армію, ровно три мсяца, съ нею оставила Смоленскъ и съ нею туда вступила. Это обстоятельство, еще боле убдило врный Русскій народъ въ томъ что наше правое дло находится подъ особымъ покровительствомъ Неба.
Я отправился въ Москву по той же усянной трупами дорог: чрезъ Смоленскъ, Дорогобужъ, Вязьму, Гжатскъ, и Можайскъ, опустошенные пожарами и грабительствомъ. Каждый шагъ по этой огромной могил, возобновлялъ во мн воспоминанія, еще свжія и живыя. Везд встрчалъ я тысячи подводъ, нагруженныхъ мертвыми тлами къ сожженію. Не могъ я удержаться отъ слезъ при вид столь горестнаго зрлища. О, думалъ я, еслибъ гордый завоеватель, который погубилъ столь ужасное множество жертвъ, изъ своихъ властолюбивыхъ видовъ, могъ бы сосчитать вс капли слезъ, которыя прольются, когда всть о злополучной кончин этихъ несчастныхъ дойдетъ до друзей и родственниковъ ихъ, о! какое терзаніе готовитъ его сердцу такое множество проклинаній, которыя на него падутъ, и которыхъ онъ не можетъ даже заглушить славою блистательной удачи.
Я пріхалъ въ Москву Л-го Декабря: но Москва ли это была? Деревянные дома, которыхъ было прежде такъ много, большею частію изчезли! на мст ихъ торчали большія голыя трубы, какъ огромные призраки. Каменные дома превращены въ безобразныя закоптлыя стны, Кремль взорванъ, церкви сожжены, или разграблены и осквернены. Въ такомъ вид предстала глазамъ моимъ Москва Бло-Каменная въ Декабр 1812 года. По мы должны благословлять Провидніе, оно устроило все къ лучшему,— изъ развалинъ Москвы, Россія возникла могущественне всхъ державъ Европейскихъ. Господь Богъ благословилъ кротость своего помазанника Императора Александра, который не величаясь успхомъ, пріобртеннымъ его твердостью и Русскимъ оружіемъ, воздалъ всю славу Небесному Провиднію. Эта мысль руководила Императора Александра, когда онъ избралъ для медали выбитой въ память Кампаніи 1812 года надпись, которая была лозунгомъ всей отечественной войны:

Не намъ, не намъ, а имени Твоему.

Конецъ 1812 года и первой части.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ.
1813 годъ.

Съ нами Богъ, разумйте языцы, яко съ нами Богъ.

Кто изъ военныхъ не испыталъ того блаженства которымъ наслаждается, когда, посл большихъ трудовъ, вдругъ очутится подъ родительскимъ кровомъ, окруженнымъ всми спокойствами и прихотями жизни, и вмсто бивачнаго ночлега въ снгу, спокоится на мягкой постел? Никогда я не испыталъ этого чувства въ такой степени какъ когда пріхалъ въ Москву и вступилъ въ родительскій домъ. Около двухъ мсяцовъ томился я голодомъ, ночи проводилъ на чистомъ воздух въ трескучіе морозы, и могу сказать претерплъ вс возможныя лишенія и недостатки. Путешествіе мое изъ Минска въ Москву было не мене тягостно самаго похода. Я халъ по разоренному краю, гд встрчалъ безпрестанно остановку въ лошадяхъ, теплой квартеры и пищи добыть было трудно тамъ гд жителей почти не было, зима сдлалась суровая, одежда у меня была самая легкая, да и за деньги не гд было бы купить простаго тулупа. Такимъ образомъ я цлыя три недли тащился до Москвы, на почтовыхъ. Но за ню уже какое раздолье въ отцовскихъ хоромахъ. Отогрлся, выкормился, упокоился, забылъ минувшія страданія и готовъ уже опять итти бороться съ стихіями и опасностями всякаго рода. О военная жизнь! сколько ты сладка…. воспоминаніями.
Кампанія 1813 года не могла открыться прежде весны, слдовательно у меня было довольно времени: но какъ я ршился хать на почтовыхъ лошадяхъ только до границы, а оттуда продолжать путь на своихъ, то я оставилъ Москву около половины Февраля съ намреніемъ явишься прямо въ свой полкъ. Для этого я похалъ на Блостокъ, Варшаву и Дрезденъ. Перемны, совершенныя успхами нашего оружія казались мн сновидніемъ. Въ шесть мсяцевъ, мы перешли изъ затруднительнаго положенія, которому никто не могъ предвидть такой скорой и блистательной развязки, въ самое сердце Германіи. Съ какимъ уваженіемъ, и даже восторгомъ, принимали тогда Русскихъ Офицеровъ жители этой Германіи, которые посл долгаго угнетенія подъ игомъ Наполеона видли въ насъ будущихъ избавителей и людей, показавшихъ первый примръ сопротивленія непобдимому. Впрочемъ должно отдать справедливость побдителямъ: они были достойны такого лестнаго пріема, въ нихъ вовсе небыло того хвастовства, которое даже извинительно посл подобныхъ торжествъ, Русскій офицеръ и солдатъ умютъ воздавать Богу, что принадлежитъ Богу, и Кесарю то, что принадлежитъ Кесарю.
Узнавъ въ Дрезден, что Кіевскій драгунскій полкъ, въ которомъ я служилъ, стоитъ въ Цвикау, Саксонскомъ город, лежащемъ за 14 миль, я прямо туда отправился и явился къ моему начальнику Генералъ-маіору Емануелю, который принялъ меня чрезвычайно ласково, и предложилъ остаться при немъ. Я не могъ пожелать ничего лучшаго, и почиталъ счастіемъ учишься военному длу подъ руководствомъ такого опытнаго наставника. Я посплъ къ самому началу военныхъ дйствій, черезъ нсколько дней произошла Люценская битва, которая не имла для нашего отряда другихъ послдствій, кром отступленія къ Дрездену куда шла вся Прусско-Россійская армія.
Для яснйшаго уразумнія событій, необходимо бросить взглядъ назадъ. Наполеонъ, избгнувъ участи, которая ожидала его при переправ черезъ Березину, и видя, что его присутствіе боле не нужно для погибающей арміи, оставилъ ее на произволъ бдственной судьбы и поспшилъ въ Парижъ, чтобы употребить вс средства для образованія войска и отразить наши покушенія, неизбжныя посл тхъ огромныхъ успховъ, которые мы получили. Его дятельность и снисходительность Сената, который по его вол издавалъ законы о набор нужнаго числа конскриптовъ, создали въ непродолжительное время новую армію, впрочемъ бдную конницей. Кавалерія его большею частію погибла въ Россіи, — извстно, что трудне образовать кавалерію чмъ пхоту и легче замнишь людей, чемъ лошадей. Зима съ 1812 на 1813 годъ была употреблена на образованіе и сосредоточеніе новой арміи, въ Апрл, она уже была готова къ выступленію въ походъ, подъ личнымъ предводительствомъ своего Императора. Въ это время, Пруссія присоединилась къ Россіи для общихъ усилій въ войн противъ честолюбія одного человка. Начало кампаніи ознаменованное сраженіемъ при Люцен, посл котораго послдовало отступленіе союзныхъ войскъ къ Дрездену, должно было сообщить боле увренности къ самимъ себ Французскимъ конскриптамъ и возвыситъ надежды Наполеона: онъ снова видлъ себя побдителемъ и начальникомъ арміи, созданной какъ бы волшебствомъ.
Вмст съ приказаніемъ ретироваться на Дрезденъ, Генералу Емануелю дано было порученіе прикрывать съ своимъ отрядомъ переправу войскъ, которыя должны были переходить черезъ Эльбу по лодочному мосту, составленному нарочно для этой цли нсколько повыше города. По ту сторону Дрездена, внизъ по теченію, былъ устроенъ такой же мостъ. Непріятель направилъ вс свои усилія на этотъ послдній пунктъ для овладнія переправою. Ната позиція съ лвой стороны была очень крпка и отъ того французы не слишкомъ на нее нападали, но здсь случилось одно замчательное происшествіе, которое представляетъ такое странное соединеніе счастія съ несчастіемъ, что я не могу устоять противъ желанія передать его читателямъ. Я думаю, что въ лтописяхъ войны нельзя встртишь другаго столь же необыкновеннаго событія.
Когда войска перешли черезъ мостъ, котораго защита была намъ вврена, на той сторон рки оставался еще батальонъ Шлиссельбургскаго полка въ редут, служившемъ къ прикрытію переправы. Въ то самое время какъ я отвезъ ему приказъ, оставишь укрпленіе, начальникъ понтонной роты, который по должности своей, обязанъ былъ разрушить переправу, по прекращеніи въ ней надобности, обратился къ генералу Емануелю, и спросилъ, не прикажетъ ли, онъ подрубить канаты и зажечь мостъ. Баталіонъ Шлюссельбургскаго полка въ это мгновеніе началъ только по немъ переходишь чрезъ Эльбу. Генералъ замтилъ ему, что на мосту находится еще цлый баталіонъ пхоты, но понтонный штабъ-офицеръ, отвчалъ, что баталіонъ успетъ перейти пока будутъ зажигать и подалъ знакъ своимъ людямъ, чтобы они приступили къ длу. Пусть себ представятъ зрлище, которое вдругъ явилось нашимъ взорамъ. Я не въ состояніи выразить нашего ужаса. Какъ скоро по зажженіи, канаты были подрублены, сила теченія Эльбы привела плашкоты въ безпорядокъ, доски переломались и разошлись сами собою, огонь мигомъ охватилъ горючія вещества, расположенныя вдоль по мосту, и батальонъ Шлиссельбургскаго полка былъ окруженъ пламенемъ. Положеніе нещастныхъ воиновъ, осужденныхъ на неминуемую погибель отъ огня или воды, было тмъ ужасне, что никакъ не льзя было подать имъ помощи. Спасеніе казалось невозможнымъ, и намъ зрителямъ, предстояло смотрть, сложа руки, на погибель этихъ несчастныхъ воиновъ, которымъ оставалось только избрать родъ смерти, и предпочтительно утопишься, дабы избавишься адскаго мученія огня. Но чего не можетъ совершить Богъ тамъ, гд силы человка ничтожны!— Въ этой роковой крайности, одинъ соя дашь, боле другихъ предпріимчивый, бросается съ моста въ воду, не оставляя ни ружья ни ранца. Вотъ, бездна такъ и поглотитъ нещастнаго, думали мы. Но нтъ: къ всеобщему нашему изумленію вода дошла ему только до плечъ. Неужели на этомъ самомъ мст Эльбы, столь быстрой и глубокой, есть бродъ? Видъ солдата, который шелъ въ вод и безпрепятственно приближался къ берегу, перемнилъ вопли ужаса въ радостныя восклицанія. Въ одно мгновеніе цлый батальонъ бросился въ рку, и мы имли счастіе быть свидтелями его спасенія, не только люди, но и самая аммуниція уцлла вся безъ исключенія. Такая неожиданная развязка заставила насъ забыть о неосторожности, которая едва не причинила величайшее бдствіе, и мы предались радости, возбужденной чудеснымъ спасеніемъ пяти сотъ храбрыхъ сподвижниковъ нашихъ. Князь Владимиръ Сергевичъ Голицынъ, который не знаю по какому случаю попался въ эту суматоху, вынесъ на своихъ плечахъ заслуженнаго командира Шлюссельбургскаго полка, полковника съ сдинами, и украшеннаго орденами св. Георгія -й степени, и св. Владимира 3-й, начальникъ же понтонной роты, который такъ неосторожно распорядился въ преждевременномъ истребленіи моста, едва не сдлался жертвою своей поспшности, стоя на краю моста и облокотившись на перилы, онъ покатился головою внизъ на дно Эльбы какъ только подрубили канаты, и его съ трудомъ привели въ память — Чмъ боле я размышляю объ обстоятельствахъ этого происшествія, тмъ боле желаю уподобить его тому чуду, силою котораго волны Чермнаго моря разверзлись нкогда для избраннаго народа. Даже окрестные жители не знали, что въ этомъ мст есть бродъ, піонеры, которые наводили мостъ никакъ не подозрвали его существованія, имъ однакожъ не льзя было не замтишь его, еслибъ онъ прежде находился здсь, подъ ихъ ногами. Для чего было наводишь мостъ тамъ, гд въ немъ непредстояло ни какой надобности, гд можно переходить въ бродъ, и гд само разрушеніе пер. правы не остановило бы непріятеля, преслдующаго насъ въ случа отступленія? сверхъ того, это было весною, когда снга, тающіе на горахъ Саксонской Швейцаріи и Богеміи, подымаютъ воду во всхъ ркахъ, и особенно въ Эльбъ. Но въ военное время, когда отъ переправы зависитъ участь цлой арміи, могутъ ли броды — на такой рк какъ Эльба — не быть извстными? Какимъ же образомъ существованіе этого брода было неизвстно самимъ жителямъ? Пусть толкуютъ чудесное спасеніе нашихъ товарищей, какъ хотятъ, все таки, по крайней мр для меня въ этомъ происшествіи таится что-то сверхъестественное, чего я не могу объяснить безъ предположенія особенной милости Божіей. И кто знаетъ? можетъ быть милосердый Богъ сострадая объ этихъ воинахъ, столь храбро сражавшихся за вру. Царя и отечества, погибающихъ отъ неосторожности одного человка, не захотлъ допуститъ ихъ погибели и создалъ этотъ бродъ на эту пору единственно для спасенія ихъ. Все возможно Богу. И кто знаетъ не воспарила-ли тогда изъ сердца одного изъ этихъ погибающихъ воиновъ краткая, но теплая и исполненная упованія молитва, словомъ сказать, такая молитва, которая прямо летитъ къ престолу Божьему, и была причиною того чуда, которое должно было ихъ всхъ спасти. Пусть обвиняютъ меня въ суевріи, но это происшествіе останется, по моему мннію, непостижимымъ, если мы по допустимъ здсь сверхъестественное. Я сожалю, что мн не удалось узнать впослдствіи, существуетъ-ли этотъ бродъ по-сю-пору, или исчезъ посл нашего перехода, какъ явился неожиданно для сохраненія горсти храбрыхъ защитниковъ праваго дла и одушевленія остальныхъ упованіемъ на помощь Неба.
Посл этого событія, которое глубоко насъ поразило, мы продолжали отступать къ Бишофсвердену, дорогою Генералъ Емануель замтилъ мн, что въ военномъ дл нельзя имть слишкомъ много опытности, и что излишнее довріе къ другимъ можетъ быть источникомъ событій, самыхъ непредвидимыхъ и самыхъ гибельныхъ по своимъ слдствіямъ. На другой день, генералъ нашъ получилъ приказаніе образовать летучій отрядъ и итти съ нимъ къ горной цпи, замыкающей равнину, которая простирается отъ Дрездена до Силезіи. Съ высоты этихъ горъ мы должны были наблюдать за движеніями непріятеля, и каждый день доносить Главнокомандующему. Назначеніе было очень важно, потому что оно ставило нашъ отрядъ съ боку французской арміи, и давало намъ возможность дйствовать ей въ тылъ и слдовать за малйшими ея движеніями. Недостатокъ кавалеріи не позволялъ непріятелю всегда рекогносцировать свой правый флангъ, и потому онъ не скоро открылъ новыхъ аргусовъ, которые были отъ него такъ близко. Мы продолжали наблюденія до самой Бауценской битвы, по присутствіе наше въ горахъ не могло на всегда оставаться неизвстнымъ, и французы выслали сильный отрядъ, чтобы насъ вытснишь изъ горъ. По это имъ не удалось. Мы имли съ нимъ жаркія схватки 29 Апрля при Вейенг, 30-го при Штолпен, 6 и 7 Мая подъ Нейкирхеномъ. Не смотря на эт встрчи, цль наша была достигнута. Мы собирали достоверныя свднія о движеніяхъ непріятельской арміи и доставляли ихъ въ главную квартиру. 8 то и 9-го Мая произошло генеральное сраженіе на поляхъ Бауценскихъ, и нашему отряду удалось сдлать счастливую диверсію противъ праваго непріятельскаго фланга, которая содйствовала къ уничтоженію его усилій съ этой стороны. Здсь я могъ удостовриться что генералъ Емануелъ рожденъ для военнаго ремесла. 8-го Мая наблюдая съ высоты горъ за движеніями непріятеля, нашъ генералъ сдлался внезапно боленъ. Сильное разстройство желудка сопровожденное рвотою, заставляло насъ безпокоиться не только о здоровьи нашего начальника, но и участи нашего отряда, которымъ ни кто не былъ бы въ состояніи распоряжаться, если бы недугъ имъ овладлъ.— Мы находились на вершин горъ, когда генералу здлалось дурно. Въ то самое время, сильный отрядъ непріятельской былъ направленъ противъ насъ, и уже было видно какъ онъ подымается на гору и приближается къ намъ. Я пристально смотрлъ на своего генерала, и готовился доложить ему объ угрожающей намъ опасности, но онъ не смотря на свою болзнь несмыкалъ глазъ и наблюдалъ за движеніемъ непріятеля. Вдругъ засвистали пули мимо ушей нашихъ, уже непріятель отдаленъ отъ насъ только на пистолетный выстрлъ, какъ вдругъ генералъ Емануелъ какъ будто оживленный свистомъ пуль, встаетъ съ бодрымъ видомъ, садится на лошадь, подъзжаетъ къ своему отряду, длаетъ нужныя распоряженія, и атакуетъ непріятеля котораго обращаетъ въ бгство. Съ того времени и рвота прекратилась и болзнь прошла. Не всмъ удается такими средствами вылчиваться.
Во время нахожденія моего въ летучемъ отряд, я неоднократно имлъ случаи удивляться врности взгляда и воинской смшливости нашего генерала. Съ возвышеній, которыя мы занимали, можно было обозрть всю обширную долину, покрытую французскими войсками. Ни одно ихъ движеніе не избгало отъ нашего начальника: онъ не выпускалъ изъ рукъ зрительной трубы и ни разу не ошибся въ предположеніяхъ своихъ, относительно цли переходовъ. Гонцы отправлялись по нскольку разъ въ день въ главную квартиру, съ подробными донесеніями о томъ, что происходило у непріятеля. Генералъ Довре, въ то время начальникъ штаба арміи, говорилъ мн впослдствіи, что свднія, доставленныя нами, принесли великую пользу. Такимъ образомъ мы шли съ боку Наполеоновой арміи до Силезіи, и имли еще нсколько встрть съ непріятелемъ, какъ то: подъ Рейхенбахомъ, гд убитъ другъ Наполеона Дюрокъ, и при Стригау въ Силезіи.
Провиднію, безъ сомннія, угодно было ослпить Наполеона на счетъ опасности его положенія: оно дозволило ему пожать новые лавры и битва при Бауцен заставила нсколько времени думать, что звзда его, затмившаяся въ кампаніи 1812 года, взойдетъ съ новымъ блескомъ въ 1813. Мы продолжали наше отступленіе на Силезію, и тушъ узнали, что переговоры идутъ о заключеніи перемирія. Оффиціальное о томъ извстіе пришло къ мамъ между Стригау и Яусромъ. Отряду Генерала Емануеля поручено было охранять передовыя линіи, такъ, что мы не воспользовались даже тми удобствами, которыя имла цлая армія, расположенная на хорошихъ квартирахъ. Намъ пришлось стоять на бивакахъ, на пограничной черт въ продолженіе всего перемирія. Мы находились въ стран, богатой превосходными мстоположеніями, и при томъ въ самое лучшее время года. Съ согласія моего генерала я сдлалъ небольшое путешествіе къ Исполинскимъ горамъ, Riesen-Gebierge, которыхъ тишина и романтическіе виды внушали задумчивость и поражали меня разительной противоположностью съ бурнымъ образомъ нашей военной жизни. Я постилъ Гиршбергъ, Грейффенбергъ, Швейдницъ, Глацъ, Рейхенбахъ, и прохалъ даже до Ландеккскихъ минеральныхъ водъ, гд въ то время были Ихъ Величества Императоръ Александръ и Король Прусскій. Множество офицеровъ всхъ чиновъ пріумножили блистательное общество, собравшееся на водахъ. Мы сходились всякій вечеръ въ танцовальной зал. На одномъ изъ этихъ вечеровъ я имлъ счастіе въ первый разъ видть юную принцессу, дочь Его Величества Короля Прусскаго, ныншнюю Императрицу Всероссійскую. Она ослпляла своей красотою. Императоръ Александръ сдлалъ съ ней нсколько круговъ вальса. Тайное предчуствіе говорило намъ, что родственный союзъ царствующихъ домовъ Россіи и Пруссіи скрпитъ связи, соединявшія въ то время дв великія державы. Я имлъ счастіе обратишь на себя вниманіе Его Величества Короля Прусскаго, который нсколько разъ удостоивалъ меня своего разговора и спрашивалъ объ участіи, какое я принималъ въ кампаніи, 1812 года, и въ новой кампаніи, прерванной перемиріемъ.
Эта прогулка по веселой и прекрасной Силезіи будетъ всегда въ числ моихъ самыхъ пріятныхъ воспоминаній. По труба войны уже призывала насъ къ новымъ битвамъ, и я поспшилъ къ своему храброму и достойному начальнику. Между тмъ, посл прекращенія переговоровъ въ Праг, Австрія положила на всы свое могущественное содйствіе. Такимъ образомъ, вс народы, желавшіе свергнуть съ себя иго Наполеона, соединялись съ Русскими.
Когда срокъ перемирія кончился, мы перешли черезъ демаркаціонную линію и первая наша встрча съ непріятелемъ была при Цобшен на Бобр 7-го Августа. Сраженія нашего Авангарда съ корпусомъ Макдональда принадлежитъ къ числу самыхъ упорныхъ и жаркихъ длъ, въ которыхъ мн случилось находиться. Мы отбили весь обозъ французскаго Маршала. Я забылъ упомянуть, что со времени возобновленія военныхъ дйствій, патъ отрядъ составлялъ часть авангарда корпуса графа Ланжерона, котораго войска принадлежали къ Силезской арміи, бывшей подъ командою Блюхера. Посл Цобшенскаго дла, мы приблизились къ главнымъ силамъ союзной арміи, которыя оставались въ значительномъ разстояніи назади, для этой цли, мы отступили къ Голдбергу, гд имли 41-го Августа жаркую схватку съ непріятелемъ, который и здсь, какъ при Цобшен, превосходилъ насъ числомъ. Но день генеральной битвы былъ близокъ, и мы снова отретировались къ Кацбаху, рчьк, которая сходитъ съ горъ, и омываетъ долину того-же имени. Съ самаго возобновленія войны, погода длалась часъ-отъ-часу хуже, дождь лилъ не преставая, мы вс были промочены до костей, но сушиться было нкогда. Отъ 7 до 14 Августа вс усилія непріятеля были исключительно направлены противъ нашего арріергарда, состоявшаго изъ двухъ полковъ егерей, трехъ полковъ кавалеріи и 12 орудій. Эти войска, въ особенности пхота, были чрезвычайно утомлены не столько переходами, сколько отъ дурной погоды, при которой они безпрерывно должны были отражать превосходныя силы непріятеля. Въ такомъ состояніи находились они 1 Августа. На разсвт этого дня, не смотря на дождь, который шелъ сильне обыкновеннаго, мы завязали съ непріятелемъ дло, превратившееся къ вечеру въ общее сраженіе. Отступая по немногу, мы довели Французовъ до самыхъ линій Силезской арміи, состоявшей изъ корпусовъ, Іорка, Ланжерона, и Сакена, и расположенной на Кацбахской равнин. Нашъ отрядъ занималъ крайнюю оконечность лваго крыла, которая прислонена была къ гор, покрытой лсомъ. Перемокшія ружья отказывались служить союзникамъ, вся честь принадлежала артиллеріи, конниц и холодному оружію. Кавалерія генерала Васильчикова разбивала цлыя карре на правомъ крыл и отняла у непріятеля около ста орудій. По положеніе лваго становилось часъ-отъ-часу затруднительне, я уже сказалъ, что защита этого важнаго пункта была вврена войскамъ арріргарда, измученнымъ усталостью и битвами, которыя они выдержали въ теченіе недли. Къ вечеру, французы повели съ этой стороны атаку съ такою стремительностью, что наша пхота пришла въ замшательство и подалась назадъ. Все зависло отъ одного ршительнаго мгновенія, непріятель, овладвъ холмами, которые съ лвой стороны, господствовали надъ всею нашею позиціею, могъ поставить на нихъ баттареи, стрлять вдоль по линіи, и принудить ее къ отступленію, не смотря на вс успхи праваго крыла. Надобно было удержать эти холмы за нами, чего бы то ни стоило. Не имя ни подкрпленій, ни резервовъ, генералъ Емануель замнилъ ихъ своимъ мужествомъ и ршительностью. Онъ приказалъ 2-му Украинскому казачьему полку, подъ начальствомъ Князя Щербатова, занять лсъ позади нашей пхоты и рубишь всякого пхотинца, который покусится пробираться сквозь эту цпь. Въ то же время, съ своими офицерами, бросается онъ долой съ коня, собираетъ утомленныхъ стрлковъ, ободряетъ своимъ примромъ, войско, при крикахъ ура! стремительно атакуетъ непріятеля въ штыки, и принуждаетъ его къ отступленію. Надобно было видть этотъ прекрасный подвигъ для того, чтобы судить объ его чудесномъ дйствіи и о вліяніи, какое иметъ на солдата примръ начальника. При этомъ случа, подо мною убита лошадь. Наконецъ усилія наши увнчались успхомъ, но критическое положеніе нашего лваго фланга въ самую ршительную минуту битвы, и способъ, которымъ оно было исправлено, остались неизвстными, потому что генералъ Емануель, соединяя мужество съ скромностью, длалъ свое дло и не хвасталъ.
Я долженъ здсь принести дань уваженія памяти полковника Пародовскаго, командира Лифляндскаго конноегерскаго полка, одного изъ храбрыхъ, падшихъ на поляхъ Коцбаха. Казалось, само небо остерегало этого неустрашимаго офицера, отъ участи, которая его ожидала: въ Цобтенскомъ дл, ядро упало у самыхъ ногъ его, и совершенно покрыло его землею, при Голдберг, надъ головою его лопнула граната, которая сильно его оконтузила и обезобразила. Въ Кацбахскомъ сраженіи, ядро оторвало у него голову. Миръ его славному праху!
Принужденная къ отступленію французская армія съ трудомъ могла совершишь его въ порядк, по причин разлива рчки, поднятой безпрерывными дождями. Это обстоятельство доставило намъ на другой день новый успхъ при Пильграмедорф, гд Кіевскій драгунскій полкъ отбилъ у непріятеля семь орудій. Отступленіе французской арміи становилось боле и боле затруднительнымъ, отъ разлива ркъ и дурнаго состоянія дорогъ испорченныхъ дождями. Переправа ея чрезъ Бобръ общала намъ новую побду. Въ самомъ дл 17 Августа, нашъ авангардъ въ соединеніи съ корпусомъ князя Щербатова заставилъ французскую дивизію Генерала Пюто положить оружіе, и уступить намъ всю свою артиллерію и обозъ. Мы продолжали преслдованіе Чрезъ Герлицъ до самаго Рейхенбаха, но здсь непріятель началъ вдругъ дйствовать наступательно, и отбилъ бы у насъ орудія, если бы Кіевскій драгунскій полкъ не бросился въ атаку, и не обратилъ въ бгство французскихъ кирасировъ. Это служило признакомъ присутствія Наполеона, который желая исправить Кацбахскую неудачу, спшилъ сразиться съ вами. Но уничтоженіе корпуса Вандамма Россійскою гвардіею случившись въ это самое время, принудило его возвратиться снова туда гд его дла настоятельно требовали его присутствія.
Пострадавъ много отъ дурной погоды, я заболлъ лихорадкою, что заставило меня отказаться на нсколько времени отъ участія въ трудахъ моихъ сослуживцевъ. Получивъ позволеніе остаться для поправленія здоровья, я поселился до совершеннаго выздоровленія въ Яуер, небольшомъ Силезскомъ город. Горячка удержала меня въ постел цлый мсяцъ, оправившись отъ недуга и предвидя великія событія, я поспшилъ возвратишься къ моему мсту но по невозможности пробраться черезъ Дрезденъ, занятый непріятелемъ, долженъ былъ сдлать большой объздъ на высшую Лузацію. Къ величайшей досад’ я прибылъ въ армію въ ночь, которая послдовала за знаменитою Лейпцигскою битвою, однако я усплъ еще принятъ участіе въ подвиг, безпримрномъ въ лтописяхъ войны и котораго вся честь принадлежитъ генералу Емануелю.
Въ качеств начальника авангарда, генералъ нашъ имлъ обыкновеніе лично обозрвать положеніе непріятеля: на другой день посл Лейпцигскаго сраженія, онъ, исполняя эту добровольную обязанность, отправился за аванпосты, имя при себ только капитана Кюбеля, порутчика Зельмицъ, меня, и восемь кавалеристовъ для прикрытія. Мы прохали вдоль по берегамъ Эльстера сколько было нужно вашему начальнику для его наблюденій и уже поворотили назадъ, когда замтили двухъ человкъ, которые старались пробраться на противуположный берегъ по обломкамъ разрушеннаго моста, состоявшаго изъ поперечныхъ перекладинъ, одинъ изъ нихъ старался провести свою лошадь, которая поскользнулась, упала и изчезла въ волнахъ. Генералъ Емануель подскакалъ къ мосту и угрозами принудилъ незнакомцевъ перейти снова на нашу сторону и сдаться. Одинъ изъ плнниковъ разстегнулъ шинель, показалъ намъ свои знаки отличія, и объявилъ, что онъ Генералъ Лористонъ. Мы поскоре его взяли съ собою. Не далеко оттуда намъ представилась довольно широкая улица Лейпцигскаго предмстія, которая перескала нашу дорогу. Въ ню самое время, какъ мы собирались чрезъ нее перехать, мы увидли французскій батальонъ, который шелъ въ величайшемъ порядк, съ заряженными ружьями. Впереди находилось человкъ двадцать офицеровъ. Когда мы взаимно усмотрли другъ друга, мы остановились, къ счастію нашему, извилины тропинки по которой мы хали, и деревья, бывшія съ той стороны откуда шелъ батальонъ, скрывали пашу малочисленность. Генералъ Емануель, смекнувъ сей часъ, что шутъ надобно дйствовать ршительно, пользуясь замшательствомъ произведеннымъ между французами нашимъ неожиданнымъ появленіемъ, закричалъ имъ стенторовымъ голосомъ: Bas les armes: ‘Бросайте оружье.’ Изумленные офицеры начали совтоваться между собою, по нашъ неустрашимый генералъ видя ихъ колебаніе, не далъ имъ времени размышлять и закричалъ имъ снова: Bas les armes ou point de quartier: ‘бросайте оружье, не то вамъ пощады не будетъ.’ И въ то же мгновеніе махая саблею, обратился съ удивительнымъ присудствіемъ духа къ своему малочисленному отряду, какъ будто для того, чтобы скомандовать намъ атаку. Но эта угроза произвела свое дйствіе, и вдругъ вс французскіе ружья упали на землю какъ по волшебству. Тогда вс офицеры предводимые маіоромъ Ожеро, братомъ маршала, поднесли намъ свои шпаги. Но, принять ихъ было нкому, и генералъ сказалъ имъ съ благородствомъ, что онъ вритъ ихъ чести, и оставилъ шпаги при нихъ. Тронутые такимъ знакомъ довренности, офицеры съ плннымъ батальономъ, по приказанію генерала, пошли впереди насъ. Мра необходимая чтобы скрыть отъ нихъ нашу малочисленность. Въ такомъ порядк мы дошли до нашихъ аванпостовъ, отъ которыхъ удалились-было на значительное разстояніе: достигнувъ до лагеря, мы могли подумать на досуг объ опасности, отъ которой насъ чудеснымъ образомъ избавило присутствіе духа и отвага нашего Генерала. Если бы одному изъ нашихъ плнниковъ вздумалось насъ пересчитать, мы бы погибли.
Лористонъ, углубленный въ размышленія во время страннаго шествія слишкомъ четырехъсотъ человкъ, положившихъ оружіе предъ двнадцатью Русскими, обратился къ вашему начальнику съ вопросомъ.’ Кому я имлъ честь отдать свою шпагу?’ — ‘Вы имли честь сдаться, отвчалъ онъ, Русскому генералъ маіору Емануелю, командиру на этотъ разъ только трехъ офицеровъ и восьми кавалеристовъ, и надобно было видть досаду и отчаяніе Лористона и всхъ французовъ. Взятые нами плнные приводили въ большее затрудненіе нашего генерала, которому надобно было итти дале. Узнавъ что Ихъ Величества, Императоръ Россійскій и Король Прусскій, находятся совсмъ своимъ штабомъ на большой Лейпцигской площади, онъ представилъ самому Императору бывшаго французскаго посла въ Россіи. Посл торжественнаго пріема при Россійскомъ двор, теперешнее представленіе должно было быть горестно его сердцу. Но Императоръ Алекандръ, своею ласковостью и добротою облегчилъ ему тягость столь несчастнаго положенія. Лейпцигская побда была ознаменована безчисленнымъ множествомъ трофеевъ и вроятно по этой причин наши были едва замчены, даже этотъ прекрасный подвигъ долго оставался неизвстнымъ.
Если я ршусь издашь когда нибудь эти очерки на французскомъ язык, то для того чтобы сдлать извстными иностранцамъ вс подробности этого происшествія. Французскіе писатели всегда превозносятъ до небесъ подвиги своихъ соотечественниковъ, и не охотно отдаютъ справедливость иноземцамъ, а особливо Русскимъ. Въ числ этихъ писателей находится французскій генералъ Гильомъ — Водонкуръ, который въ своемъ описаніи похода 1812 года, представляетъ везд Русскихъ побжденными. По его разсказамъ, толпы варваровъ татаръ {Такъ онъ насъ называетъ.} бгутъ при появленіи нсколькихъ французовъ. Изъ его словъ надобно заключить, что истребленіе и изгнаніе французской арміи въ 1812 году есть послдствіе одержанныхъ ею побдъ. Не завидная же слава! Но господинъ Водонкуръ подчивалъ насъ баснями, а я его угощаю исторіею.— Корпусный командиръ, Маіоръ, дватцать офицеровъ, батальонъ изъ Л00 человкъ побдоносной Наполеоновой арміи, положили оружіе передъ однимъ генераломъ варваровъ съ одиннатцатью татарами. Войска же эти принадлежали столь прославляемой большой арміи: и въ этомъ случа нельзя приписать морозу всю славу нашей побды.
Преслдованіе непріятеля отъ Лейпцига до Франкфурта не представляетъ ничего замчательнаго: французская армія была въ совершенномъ разстройств. Баварцы, соединившіеся въ то время съ нами, готовили своимъ прежнимъ союзникамъ въ Ганау пріемъ, который долженъ былъ напомнить Березину. Но Наполеонъ прошелъ невредимо, потому намъ суждено было завщать нашимъ внукамъ еще компанію 1814года, а мн написать еще третью часть моихъ записокъ.
Франкфуртъ на Майн представилъ въ эту эпоху такое блистательное собраніе монарховъ, принцевъ крови, военныхъ и дипломатическихъ знаменитостей, какъ до тхъ поръ нигд не бывало. Казалось, праздновали освобожденіе Германіи. Однажды, прохаживаясь съ генераломъ Емануелемъ по улицамъ города мы встртили Прусскаго Короля. Его Величество, сказавъ нсколько словъ генералу, пристально посмотрлъ на меня, и удостоилъ спросишь, не тотъ ли я офицеръ, котораго онъ видлъ въ Ландекк. Услышавъ отъ генерала Емануеля, что я служу подъ его начальствомъ, Король поздравилъ меня съ этимъ. Прусскій фельдмаршалъ Блюхеръ далъ вскор посл того великолпный праздникъ въ Висбаден, къ которому приглашены были вс офицеры его арміи. Стеченіе было слишкомъ велико, чтобы праздникъ этотъ могъ доставишь большее удовольствіе. Онъ замчателенъ былъ только по обстоятельствамъ того времени.
Такъ какъ вс были уврены, что открытые тогда переговоры о мир не будутъ имть никакихъ послдствій, то переправа Русской арміи черезъ Рейнъ назначена была 4 Января. Въ ожиданіи этого дня мы заняли квартеры, въ мстечк Гохгеймъ, который сообщилъ свое имя знаменитому вину. Такимъ образомъ кончилось второе дйствіе этой политической драмы, которой первое происходило въ ндрахъ Россіи въ 1812 году. Теперь исполинскими шагами мы приближаемся къ развязк, описаніе третьяго и послдняго дйствія этихъ баснословныхъ событій, составитъ предметъ слдующей главы.
При вид всхъ народовъ которые за годъ передъ тмъ возставали противъ насъ а нын присоединили свои усилія къ нашимъ для дйствія противъ общаго врага, не казалось ли, что мы имъ вразумили смыслъ слдующихъ словъ Священнаго писанія,

Съ нами Богъ, разумйте языцы,
и покаряйтеся яко съ нами Богъ.

Конецъ второй части и 1813 года.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ.
1814 годъ.

Si Deus pro nobis, quis contra nos.
Аще Богъ за ны, кто на мы.

Восхитительные берега Рейна, гд мы обитали уже нсколько времени, заставили насъ забыть прежнія страданія: и когда мы сравнивали эту спокойную жизнь середи виноградниковъ и сельскихъ картинъ съ тмъ, что мы вынесли за годъ въ родныхъ снгахъ въ страшную эпоху истребленія французской арміи, невозможно не возблагодарить небо за вс милости, которыя оно излило на насъ, и за то, что мы родились въ вк, который, кром разнообразія дивныхъ происшествій, представлялъ намъ спасительный урокъ, показывающій, что Провидніе управляетъ всмъ на свт, и что должно благоговть передъ нимъ, хотя пути его для насъ часто непостижимы.
Мы перешли Рейнъ 4 Января 1814 года, между Кобленцомъ и Майнцомъ, въ Кауб (Caub) самомъ живописномъ краю, какой только можно себ представишь. Нашъ отрядъ былъ причисленъ къ корпусу генерала Графа Сен-при, назначенному для блокады Майнца. Такая будущность не очень намъ нравилась, она представляла мало славы и много скуки, между тмъ какъ остальная часть арміи шла пожинать лавры въ самомъ сердц Франціи. Но на войн ни за что отвчать нельзя: сего дня не знаешь, что будетъ завтра и событія располагаются иногда такимъ образомъ, что производятъ результаты, совершенно противные тмъ, которыхъ ожидаешь. Мы перешли Рейнъ въ одно время съ корпусомъ генерала Олсуфьева, который шелъ принять участіе въ событіяхъ, приготовляющихся во Франціи, между тмъ какъ мы должны были оставаться почти въ бездйствіи, блокируя крпость перваго ранга, которую даже не намревались осаждать. Отъ этого различнаго положенія происходили, съ одной стороны радость, съ другой сожалнія. Отправляющіеся объ насъ жалили, а мы имъ завидовали. По происшествія войны скоро измнили наши роли. Этотъ самый генералъ Олгуфьевъ былъ взятъ въ плнъ съ цлою дивизіею при Шанпъ-Обер (Champ-Aubert) а мы, одни изъ первыхъ приближались къ Парижу, и я, между прочимъ, выдержалъ первые выстрлы, раздавшіеся на стнахъ его вечеромъ 4 7 Марта.
Блокада Майнца занимала насъ до конца Января и во все это время не случилось ничего такого, что бы стоило разсказывать: непріятель даже не пытался безпокоить насъ вылазками. Зима была довольно суровая для той страны и по Рейну шло много льду.
Во Франціи, дла шли съ перемнными успхами. Наполеонъ, въ критическомъ своемъ положеніи, истощалъ вс средства воинскаго своего генія, чтобы нейтрализировать дйствія союзныхъ армій, предводимыхъ Княземъ Шварценбергомъ и Блюхеромъ и, пользуясь искусно нашими ошибками, прервалъ вс сообщенія между ними. Чтобы возстановить эти сообщенія, необходимъ былъ отдльный корпусъ, который бы содержалъ связь между той и другой. Для этого назначили корпусъ Графа Сен-При, усиленный одною Прускою дивизіею съ артиллеріею, подъ командою генерала Ягова.
Въ конц Января мы сняли блокаду Майнца и пошли на Нанси, Гулъ, Сен-Дизіе, Витри и Шалонъ на Марн, куда явились около половины Февраля. Въ Сен-Дизіе мы сдлали растахъ, чтобы собрать свднія о положеніи обихъ армій. Я былъ посланъ въ Монтіеранде (Montierender), чтобы получить нужныя намъ извстія отъ находившейся тамъ главной квартиры одного Прусскаго корпуса: никогда я не забуду этой поздки и страннаго приключенія, со мною случившагося. Дорога пролегала чрезъ дремучій лсъ, называемый la fort de Montierender, въ которомъ, по народнымъ преданіямъ, водятся нечистые духи. Мн приказано было спшить: но такъ какъ я отправился довольно поздно посл обда, ночь, черная какъ воронъ, застала меня въ самой густот лса: эти невидать! Дорога впрочемъ казалась ровная, хотя земля была влажная отъ тающаго снга, и я скакалъ во весь опоръ, оставивъ далеко за мною своего казака, который на своей изнуренной кляч не могъ поспвать за моимъ борзымъ конемъ. Но вотъ вдругъ моя лошадь на всемъ скаку останавилась сама, и стоитъ какъ вкопаная, протянувъ голову и упершись на заднія ноги пошла храпть, дрожать всмъ тломъ, но такою ужасною дрожью, что у меня самого морозъ по кож пробжалъ. Я ей шпоры, она еще боле пятится, хочу поворотить, она на дыбы, вижу что дло-то плохо, перекрестился въ ожиданіи того что будетъ. Въ такомъ критическомъ положеніи я провелъ минуты три, не могу изъяснить какія тогда мысли пробжали чрезъ мою голову, но я увренъ былъ, что дорогу мн преграждаетъ медвдь или какой нибудь другой зврь не лучше этого, я полагалъ наврно достаться ему въ лапы, но вдругъ, могъ ли я того ожидать? лошадь моя пустилась сама собою съ мста маршъ, маршъ!— и я держась обими руками за гриву чтобы въ случа внезапной остановки не слетть съ сдла, промчался нсколько верстъ съ неимоврною быстротою, не думая даже придерживать своего коня, наконецъ онъ самъ укротилъ шагъ, и я благополучно пріхалъ къ мсту своего назначенія. Казакъ мой часа полтора посл того явился, и прохалъ благополучно. Я сталъ разсказывать свое приключеніе, но никто не могъ мн растолковать причины такого внезапнаго страха, овладвшаго моимъ конемъ. Надобно полагать, что какой нибудь свирпый зврь скитался вблизи и надлалъ эту тревогу.
Получивъ отъ Пруссаковъ вс нужныя свднія о положеніи нашихъ армій, я возвратился на другой день въ Сенъ-Дизіе (Saint-Dizier) и мы выступили вслдъ за тмъ въ походъ. По положенію союзныхъ армій, намъ необходимо было овладть городомъ Реймсомъ, который не задолго передъ тмъ былъ занятъ французскимъ Гарнизономъ. Остановившись въ Шалон для отдыха, мы воспользовались этимъ, чтобы постить тамошній театръ, и видли представленіе комедіи Le sourd ou l’auberge pleine, играна она была не дурно. Въ военное время не всегда удается посщать театры, какъ не воспользоваться такимъ случаемъ, чтобы забыть, хоть на время спектакля, что мы сами грозные актеры съ мечемъ въ рукахъ, и что Франція нашъ театръ? Нашъ Авангардъ, подъ командою генерала Емануеля, первый выступилъ изъ Шалона по дорог къ Реймсу, и мы достигли чрезъ нсколько дней деревню Силлери (Sillery) знаменитую по своему Шампанскому вину, и отстоящую на 8 верстъ отъ Реймса.
Главная квартира Графа Сен-При расположилась въ Силлери впредъ до занятія Реймса. Мы начинали замчать непріязненное расположеніе въ жителяхъ той страны, и вооруженные мужики не разъ уже нападали на офицеровъ, отправленныхъ съ приказаніями. Между прочимъ, офицеръ главнаго штаба Князь А. М. Голицынъ, состоящій въ то время при Граф Сен-При, былъ спасенъ только приближеніемъ нашего авангарда, изъ весьма затруднительнаго положенія.
На другой день, по прибытіи нашемъ въ Силлери 21 Февраля с. ст., положено было произвести сильную рекогносцировку къ Реймсу. Между тмъ Графъ Сен-При хотлъ прибгнуть къ сил не иначе, какъ истощивъ вс миролюбивыя средства, чтобы избавить городъ отъ всегда пагубныхъ слдствій приступа. Выступивъ рано утромъ, мы часа черезъ два были подъ стнами этого города, прославившагося тмъ, что въ немъ всегда короновались французскіе Короли. Ничто не предвщало намъ упорнаго сопротивленія, мы подошли уже почти къ самымъ стнамъ города, не встртивъ никого, съ кмъ бы поговорить, пушки на укрпленіяхъ молчали. Графъ Сен-При приказалъ расположишь Прусскую батарею на пригорк, на малый пушечный выстрлъ отъ города, и разбить подл нея свою палатку. Тутъ онъ сочинилъ прокламацію къ Рейнскимъ начальствамъ, въ которой приглашалъ ихъ не длать сопротивленія, чтобы не навлечь на городъ ужасовъ приступа, котораго послдствія падутъ на ихъ отвтственность. Генералъ Емануель и я были въ это время въ палатк Графа, и тотъ отдалъ ему прокламацію, чтобы тотчасъ отправить съ парламентеромъ, это порученіе дали мн, а оно было довольно затруднительно, потому что, по дошедшимъ до насъ извстіямъ, генералъ Коронно, командовавшій въ Реймс, зная всю важность ввреннаго ему пункта, ршился не принимать ни какихъ предложеній. Чтобы быть увреннымъ, что прокламація дойдетъ куда слдуетъ, еслибъ меня и не приняли, я взялъ съ собою одного француза изъ ближайшей деревни, который долженъ былъ отнести ее въ городъ вслуча, если бы мн не удалось доставишь самому. Такимъ образомъ, предшествуемый трубачемъ, и ведя за собою моего Французскаго мужика, я отправился въ путь, и спускаясь къ потерн увидлъ на стнахъ крпости множество людей всякаго званія, которые говорили и кричали вс вмст, такъ что я не могъ разобрать ни слова во всемъ этомъ шум. Трубачь мой надрывался, подавая парламепшерные сигналы, а я махалъ надъ головою своею бумагою, чтобы показать въ чемъ дло, но это не помогало. Я уже не зналъ что мн длать, какъ вдругъ раздался, посереди этого шума голосъ, который, кричалъ мн — ‘удалитесь, не то по васъ будутъ стрлять.’ Мн не хотлось однакожъ уступить этой угроз и не исполнишь своего порученія, я нагнулся чтобы отдать мою бумагу мужику меня провожающему, и показалъ ему знакомъ чтобы онъ снесъ ее къ людямъ, стоящимъ на стнахъ, но какъ скоро это движеніе было замчено съ укрпленій, огонь мелькнулъ изъ пушки, стоявшей прямо противъ меня, и ядро пролетло надъ моей головой. При этомъ сигнал, началась всеобщая канонада, и не прошло четверти часа, какъ у командовавшаго Прускою батареею капитана, оторвало ногу. Графъ Сен-При, посл этой тщетной попытки, показавшей непреклонное намреніе непріятеля, ршился возвратиться въ Силлери, чтобы постановишь дальнйшія дйствія. Прежде всего надобно было обозрть вс окрестныя мста, чтобы увришься, что намъ не придется сражаться съ другими непріятелями кром тхъ, которые находились въ Реймс: для этого, мн съ сотнею казаковъ и драгунъ поручено было произвести рекогносцировку по направленію къ городамъ Фимъ (Fisines) и Соассонъ, (Soissons), но я не встртилъ никого, кром вооруженныхъ крестьянъ, которыхъ принужденъ былъ усмирить силою. Партіи, посланныя въ другія стороны, также нигд не встрчали непріятеля. Такимъ образомъ казалось что мы будемъ имть дло только съ однимъ Реймскимъ гарнизономъ, который, не смотря на свою ршительность, не могъ быть многочисленъ, однакожъ, чтобы обознать слабую сторону крпости, мы еще четыре дни сряду производили сильныя рекогносцировки, которыя не обходились безъ стычекъ, потому что непріятель всякій разъ высылалъ часть своего гарнизона къ намъ на встрчу, и дйствовалъ изъ крпости своей артиллеріею. Наконецъ, положено было взять Реймсъ приступомъ 28 Февраля, на разсвт. Пруссаки должны были сдлать фальшивую аттаку на Суассонскія вороша, и такимъ образомъ, во время сраженія, они были бы отдлены отъ насъ ркою Велею (la Vesle), текущею по направленію отъ Силлери къ Реймсу, и обходящую городъ. Генералъ Емануель долженъ былъ обойти крпость и стараться проникнуть въ нее чрезъ ворота Беррнобакскія, (Berry-au-bac), представляющія самую слабую сторону. Графъ Сен-При съ главными силами хотлъ дйствовать на другихъ пунктахъ, смотря по обстоятельствамъ. Положено было выступить изъ Силлери ровно въ полночь, и соразмрять маршъ такимъ образомъ, чтобъ быть въ состояніи начать аттаку на самомъ разсвт, а чтобы не возбудить вниманія дурно расположенныхъ къ намъ жителей, велно было итти съ правой стороны дороги полями для занятія назначенныхъ по диспозиціи мстъ. Такъ какъ Авангардъ нашъ уже цлую недлю расхаживалъ во всхъ направленіяхъ по стран, лежащей между Силлери и Реймсомъ, и эти мста были мн совершенно извстны, то генералъ Емануель поручилъ мн вести первую колонну, за которою должны были слдовать вс другія. Ночь была темна такъ что въ двухъ шагахъ ничего не видно, но какъ на этомъ поход очень не трудно было слдовать по данному направленію, то я не опасался заблудить колонну. Съ часъ уже были мы на марш, и все шло какъ не льзя лучше, вдругъ корпусный квартирмейстръ, капитанъ М…, подъхалъ ко мн и просилъ, чтобы я уступилъ ему обязанность вести колонну. Я дйствительно исполнялъ его должность, и потому мн странно было бы оспоривать ее у него, я возвратился къ генералу, и сказалъ ему, что капитанъ М…. пожелалъ самъ вести колонну. Вскор я замчаю что насъ ведутъ вправо, а это необходимо удаляло насъ отъ настоящаго направленія, я сообщилъ мое замчаніе капитану М…. но онъ увренъ былъ, что мы слдуемъ по настоящему пути. Между тмъ, черезъ нсколько времени мы опять принимаемъ косвенное движеніе, потомъ еще разъ, и третій разъ, и наконецъ длаемъ столько изворотовъ, что я самъ не могъ уже распознать гд мы. Колонна остановилась и капитанъ М…. казалось не зналъ, какое направленіе слдовало принять. Никто не могъ бы навести его на настоящій путь, потому что со всми маршами и контрамаршами, которые мы три часа длали, невозможно было распознать мста въ такой темнот, въ этой нершимости, оставалось только идти на удачу впередъ. Вскор мы вышли на какую-то большую дорогу,— опять новое затрудненіе, потому что на нашемъ пути не было ни какой большой дороги. Какая жъ она могла быть? Допустить можно было только одно предположеніе, именно: что мы прошли уже мимо Реймса и находимся на одной изъ дорогъ, ведущихъ изъ этого города въ Решель (Rethel) или Берри-о-бакъ, (Berry-au-bac): въ такомъ случа надобно было принятъ влво, чтобы приблизишься къ Реймсу, и это было общее мнніе, но едва только сдлали мы нсколько сотъ шаговъ въ этомъ направленіи, какъ вдругъ встртились лицемъ къ лицу съ отрядомъ, который шелъ прямо на насъ. Велико было наше удивленіе, и даже ужасъ, потому что кто можетъ предвидть слдствія ночнаго сраженія посреди глубочайшей тьмы? Надобно было предполагать, что это непріятель, что за ране предувдомленный о нашей аттак, онъ спшитъ очистишь городъ, дабы избавишь его отъ бдствій приступа. Предположеніе наше было еще тмъ подтверждено, что въ противоположныхъ рядахъ раздались крики, ‘Москаль.’ Уже орудія наши сняты съ передковъ, заряжены картечью и направлены, въ такомъ положеніи каждая минута дорога, потому что превосходство остается обыкновенно на сторон того, кто первый началъ аттаку. Уже орудія готовились извергнуть смерть, еще минута, и картечь вылетла бы изъ пушекъ какъ вдругъ, со стороны предполагаемаго непріятеля, послышался голосъ нашего корпуснаго командира, графа Сен-При, который прискакалъ къ намъ, чтобы узнать, что все это значитъ. Дло въ томъ, что проводивъ насъ часа четыре по полямъ, капитанъ М… повелъ насъ назадъ по дорог, ведущей изъ Реймса въ Силлери, гд мы и встртились съ графомъ Сен-При, который выступая оттуда подвигался съ резервомъ къ Реймсу, чтобы на разсвт принять начальство надъ всми своими войсками, которымъ уже давно слдовало быть на мстахъ. Еще минута, и наша картечь поразила бы нашего корпуснаго командира: я и теперь не могу безъ ужаса подумать о томъ, что едва-едва не случилось. Не было никакихъ средствъ вознаградить потерянныхъ часовъ, потому что не представлялось даже возможности поспть на мсто ко времени, назначенному для произведенія общей аттаки. При томъ Пруссаки шли по другому пути, и какъ они были отъ насъ отдлены ркою, то нельзя было ихъ предупредить во время, и они начали бы свою фальшивую аттаку прежде нашего прибытія, что необходимо разстроило бы вс наши планы. Намъ оставалось только идти какъ можно скоре впередъ, хотя день уже занимался, потому что несчастная эта прогулка продолжалась всю ночь, и набатъ, который мы слышали издали, показывалъ намъ что Пруссаковъ увидли. Вскор раздались пушечные выстрлы, и мы уже не могли боле сомнваться, что со стороны Пруссаковъ завязалось жаркое дло. Генералъ Емануель тотчасъ пошелъ съ кавалеріею впередъ на рысяхъ, и мы поспшно обогнувъ городъ, выступили на долину по которой идетъ дорога, ведущая въ Берри-о-бакъ, въ ту самую минуту, какъ непріятельскій батальонъ, состоящій изъ какихъ нибудь пятисотъ человкъ, выходилъ изъ города съ такимъ же числомъ кавалеріи. Этотъ баталіонъ держался превосходно, и ни одинъ изъ нашихъ семи эскадроновъ не могъ разстроить его, не смотря на многія поочередныя атаки, артиллерія наша была еще далеко назади, и такимъ образомъ батальонъ ушелъ отъ насъ, но зато мы ударили на каваллерію, загнали ее въ Велю и совершенно истребили. Между тмъ Пруссаки, производя фальшивую аттаку, овладли городомъ, и это счастливое происшествіе вполн вознаградило насъ за непріятности прошедшей ночи.
Взятіемъ этого важнаго пункта, порученіе, данное графу Сен-При, было исполнено, потому что разославъ въ разныя стороны отдльныя отряды, мы могли содержать сообщеніе между обими арміями. Графъ Сен-При ршился остаться въ Реймс, и расположить войска по квартирамъ, такъ онъ былъ увренъ, что нападенія ожидать не откуда. На другой день 29 Марта, назначено было отслужишь благодарственный молебенъ за одержанную наканун побду. Но въ тотъ же день, въ одиннадцать часовъ утра, тотчасъ посл божественной службы, мы съ величайшимъ изумленіемъ услышали у воротъ Реймса пушечные выстрлы, весь штабъ былъ въ минуту на коняхъ, чтобы посмотрть, что значатъ выстрлы въ такомъ близкомъ разстояніи отъ насъ. Прискакавъ къ Соассонскимъ воротамъ, мы услышали что непріятельскій отрядъ въ нсколько эскадроновъ, съ двумя пушками, производя рекогносцировку, подошелъ къ самымъ воротамъ, увидлъ нашу пхоту, бросилъ нсколько ядеръ, и поспшно отступилъ. Плнный, взятый нашими фланкёрами, объявилъ, что передъ нами самъ Наполеонъ. Все предвщало однакожъ, что день не пройдетъ безъ какого нибудь важнаго происшествія и дйствительно въ 4 часа по полудни, мы вдругъ видимъ, что изъ-за холма, скрывавшаго отъ насъ настоящія силы непріятеля, выступаютъ огромныя массы кавалеріи и передъ ними идетъ многочисленная артиллерія, которая поспшно направляетъ противъ насъ свои пушки, и на этомъ тсномъ пространств начинается ужаснйшая канонада. Реймсъ былъ живо защищаемъ, и особенно у моста на Вел происходила жестокая сшибка, гд нашихъ было одинъ противъ десяти,— кроваве этой счи нельзя себ представишь. Въ самомъ пылу боя, корпусный командиръ нашъ получилъ смертельную рану въ плечо и принужденъ былъ оставить команду въ такое время, когда присутствіе его было всего нужне, но искусныя распоряженія генерала Емануеля, который тотчасъ принялъ команду, и счастливая диверсія, произведенная въ тылу непріятеля Рязанскимъ пхотнымъ полкомъ, подъ командою храбраго полковника Скобелева, поправили наше положеніе, и мы всю ночь удерживали за собою Реймсъ, хотя имли дло съ самимъ Наполеономъ и съ силами, несравненно превосходящими наши.
На другой день, мы не будучи преслдуемы, отступили въ направленіи къ Берри-о-бакъ и примкнули къ арміи Фельдмаршала Блюхера, который въ то время занималъ Ланъ, (Laon).
Графъ Сен-При былъ такъ же потихоньку перевезенъ туда, и недли черезъ дв скончался, но передъ смертію онъ имлъ утшеніе видть что заслуги его признаны и награждены, Государь Императоръ пожаловалъ ему за взятіе Реймса орденъ св. Георгія второй степени.
Но кратковременные успхи, которые Наполеонъ одерживалъ втеченіи этой кампаніи, только воздымали его гордость и внушали ему новыя требованія на конгресс, происходившемъ въ то время въ Шатильон. Такимъ образомъ вс эти частные успхи обращались къ его пагуб, и даже взятіе Реймса, открывъ ему путь, по которому онъ пошелъ черезъ Витри на Сенъ-Дизіе, въ надежд стать на линіи нашихъ сообщеній, и между тмъ только открылъ намъ дорогу въ Парижъ, послужило къ его гибели.
Въ Лан положено было, чтобы генералъ Емануель снова принялъ начальство надъ авангардомъ корпуса Графа Ланжерона, и тамъ мы получили извстіе, что Императоръ Александръ ршился идти прямо на Парижъ какъ скоро убдился, что Наполеонъ вознамрился утвердишься въ тылу нашихъ армій.
Изъ Лана мы пошли по самой прямой дорог къ Эперне, чтобы достичь большой Парижской дороги, которая пролегаетъ черезъ Шато-Тіерри (Chteau-Thierry) и Mo, (Meaux). Мн поручено было обозрвать страну и открывать непріятеля съ шестидесятью казаками и сорока драгунами, такимъ образомъ я пролагалъ дорогу нашему отряду до самаго Дормана, (Dormans) нигд не встрчая непріятеля, на пути мы овладли городомъ Эперне (Еретау) знаменитымъ по своему шампанскому вину, и воины въ Русскихъ мундирахъ въ первый разъ постили тамошніе погреба, многочисленные любители этого отраднаго вина съ наслажденіемъ пили за успхи нашего оружія. Продолжая идти впередъ и не встрчая нигд сопротивленія, мы пришли 14 Марта въ Этожъ, (Etoges), здсь генералъ Емануель получилъ приказаніе взять съ собою роту Шонеровъ, два пхотныхъ полка, Архангелогородскій и Староингермонландской, Кіевскій драгунскій полкъ, Казачій полкъ, 24орудія и отправиться съ этимъ отрядомъ въ Трильпортъ, (Trilport) близъ Mo, чтобы тамъ навести мостъ на рк Марн, (la Marne). Бригада Прусской пхоты, подъ командою генерала Горна (Horn), должна была прійти по другой дорог туда же, чтобы въ случа нужды подкрпишь насъ. Это порученіе было весьма важно и его слдовало исполнить съ величайшею быстротою, переходъ былъ великъ, и генералъ Емануель выступилъ въ ту же ночь. Чтобы прикрыть лвый свой флангъ, онъ отрядилъ меня съ моею партіею кавалеристовъ къ Ребе (Rebais) для обозрнія всей страны, лежащей между этимъ мстечкомъ и Трильпоромъ, гд я долженъ былъ присоединишься къ нему, въ Ребе я узналъ послдствія побды, одержанной Россійскою Гвардіею при Феръ-Шампенуаз (F&egrave,re-Champenoise), и поспшилъ донести объ этомъ генералу. Я продолжалъ свой путь спокойно, жители деревень скрывались при появленіи моихъ казаковъ, впрочемъ были смирны, и не пытались сопротивляться, какъ то случилось въ окрестностяхъ Реймса. Дойдя до Трильнора, я увидлъ что мостъ уже наведенъ, не смотря на сопротивленіе непріятеля, и что часть нашихъ войскъ была уже на томъ берегу Марны.
На поход отъ Этожа къ Трильпору, генералъ Емануель, производя рекогносцировку на Ла-Ферте-сужуаръ (La Fert Sous-Jouarre) лежащемъ на Марн, нашелъ тамъ непріятеля въ большихъ силахъ: онъ расчислилъ что пользуясь извилинами рки, можно предупредишь въ Трильпор эти войска, и оставилъ тамъ небольшой отрядъ, чтобы занять непріятеля фальшивою демонстраціею, а самъ пошелъ форсированнымъ маршемъ, дабы достигнуть мста, назначеннаго для наведенія моста. Прибывъ въ Трильпоръ, онъ увидлъ, что бригада генерала Венсана (Vincent) съ орудіями защищаетъ переправу. Устроены батареи, и войска наши приступили къ наведенію моста, который не смотря на картечные выстрлы непріятеля, былъ наведанъ съ такою быстротою, что произвелъ изумленіе въ Прусской бригад, подоспвшей какъ бы нарочно для того, чтобъ быть свидтельницею подвига. Пока мостъ строился, батальонъ Архангелогородскаго полка переправился черезъ рку на судахъ, случайно найденныхъ въ Трильпор, онъ былъ встрченъ картечью, но Русскій штыкъ опрокинулъ все, что ему противилось. Вслдъ за тмъ, по окончаніи моста, наша пхота и Прусская бригада перешли его поспшнымъ шагомъ и продолжали гнать непріятеля къ Mo. Въ то время я съ небольшимъ моимъ отрядомъ прибылъ въ Трилпоръ, и также поспшилъ переправишься на другой берегъ. Я вскор обогналъ нашу пхоту, и встртивъ партію непріятельской кавалеріи преслдовалъ ее до самыхъ воротъ Mo, на возвратномъ пути я очутился въ тылу французской пхоты, и какъ было уже довольно поздо, то я воспользовался этимъ, и пронесся по интерваламъ непріятельскихъ баталіоновъ, испуская побдные крики, которые изумили непріятеля неожиданнымъ появленіемъ кавалеріи по среди рядовъ его, но все это было произведено такъ быстро, что, когда французская пхота вздумала сдлать по насъ нсколько выстрловъ, я былъ уже далеко и присоединился съ своими наздниками къ генералу.
Быстрое и удачное наведеніе моста на Марн было чрезвычайно важно для послдующихъ происшествій, потому что на другой же день Силезская армія фельдмаршала Блюхера переправилась по немъ, чтобы шиши на Парижъ, а извстно какъ важна была въ это время каждая минута, потому что Наполеонъ едва не подосплъ для обороны Парижа. И кто знаетъ, чтобы тогда случилось? Мы провели ночь съ 15 на 16 число въ виду Mo, и другой тревоги не было кром той, которую произвелъ взрывъ пороховаго магазейна, зажженнаго непріятіелемъ.
Марта 16 мы продолжали иттіи къ Парижу, отъ котораго находились въ 4 8 верстахъ, я по прежнему открывалъ маршъ съ сотнею кавалеристовъ, длая разъзды вправо и влво, и нигд не встрчалъ непріятеля. На другой день приказано было продолжать походъ, но не предпринимать непріязненныхъ дйствій до двухъ часовъ по полудни. Надобно думать, что тогда ожидали предложеніи о сдач Парижа и старались доказать, что желаютъ избжать кровопролитія. Къ несчастію, въ тотъ же день, когда я проходилъ съ своею партіею черезъ одну деревню, на насъ стали стрлять изъ-за плетней и заборовъ, и убили у меня нсколько казаковъ: это заставило меня отражать силу силою и стоило жизни нкоторымъ изъ этихъ заблужденныхъ поселянъ. Генералъ Іоркъ, проходившій шутъ въ тотъ же вечеръ, замтилъ слды недавной стычки и приказалъ разыскать, кто осмлился преступишь приказаніе — не предпринимать до двухъ часовъ никакихъ непріязненныхъ дйствій, но когда узнали, какъ это произошло, оказалось что я не могъ поступить иначе.
Дорогою я получилъ приказаніе стараться проникнуть въ мстечко Гонессъ (Gonesse) лежащее въ 8 верстахъ отъ Парижа, нсколько вправо отъ большой дороги, и объявишь мстному начальству, что вечеромъ того же дня корпусъ генерала Іорка расположится на бивуакахъ въ окресностяхъ этого мстечка и чтобы жители приготовили състныхъ припасовъ, дровъ и соломы на 40,00 человкъ.— Я отправился въ Гонессъ который, какъ говорятъ, славится простодушіемъ своихъ жителей и лежитъ въ углубленіи не подалеку отъ большой дороги. Я оставилъ офицера съ половиною моего отряда въ наблюдательномъ положеніи, а остальную половину взялъ съ собою. Издали можно было видть какъ я спускался но гор съ небольшимъ своимъ отрядомъ, и это зрлище, столь новое для жителей, привлекло ко мн на встрчу почти все народоселеніе мстечка такъ, что я вступилъ туда посреди двухъ рядовъ звакъ. Между тмъ, замчая на лицахъ боле безпокойства чмъ любопытства, я обратился къ этой толп, просилъ указать мн гд я могу найти Мера, и прибавилъ, что мн велно предувдомить мстныя начальства, что вечеромъ того же дня Прусскій корпусъ расположится близь мстечка на бивуакахъ, что надобно приготовить для него състныхъ припасовъ, что Императоръ Россійскій, всемилостивйшій Государь мой, запретилъ подъ строжайшими наказаніями, чтобы солдатъ входилъ, подъ какимъ бы то нибыло предлогомъ, въ жилища и требовалъ чего бы то нибыло, что мы приносимъ имъ миръ и что по всей вроятности союзныя арміи завтра уже вступятъ въ Парижъ. Эта рчь, столь новая и почти непостижимая для большой части моихъ слушателей, навлекла на меня цлый градъ вопросовъ, на которые я отвчалъ какъ можно короче, и какъ мн времени терять было нельзя то просилъ проводить меня въ муниципалитетъ. Я нашелъ тамъ Мера и помощниковъ его, и объявилъ имъ чего отъ нихъ требуютъ, не забывъ прибавишь, что право собственности будетъ свято уважаемо. Они, казалось, были весьма расположены угождать намъ, и общали исполнить все, чего отъ нихъ потребуютъ. При прощаніи эти добрые люди просили меня вписать мое имя въ муниципальную книгу, и удивленіе ихъ было истинно забавно, когда они узнали, что я не французъ, не сынъ какого нибудь эмигранта, и что казакъ можетъ свободно объясняться на ихъ язык. По исполненіи, такимъ образомъ даннаго мн порученія я былъ провожаемъ, можно сказать, съ торжествомъ. Жители Гонесса показались мн очень добрыми людьми, и по этому то, можетъ быть, Парижане прославили ихъ простаками. Признаюсь что посл явленій, происходившихъ утромъ, я думалъ, что найду въ Гонесс по крайней мр баррикады на улицахъ, я даже отдалъ сообразныя съ этимъ приказанія и той части отряда, которая была со мною, и той, которая оставалась на шоссе и должна была, при первомъ выстрл, который услышитъ, показаться на гор, чтобы устрашить жителей видомъ неожиданнаго подкрпленія. Но къ счастію все происходило какъ нельзя лучше {Находясь въ 1822 году въ Париж, я изъ любопытства постилъ Гонессъ, и нашелъ тамъ того же самаго мера который меня встрчалъ въ 1814 году. Онъ и при Наполеон былъ въ душ приверженцемъ Бурбоновъ, и потому не трудно было ему сохранить свое мсто при перемн правленія.}. Я присоединился къ офицеру, мною оставленному на шоссе, и вскор Парижъ разостлался передъ нами. Въ томъ мст гд дороги изъ Соассона и Mo сходятся, казаки мои остановили дилижансъ, хавшій въ Парижъ. Зная склонность ихъ къ добыч, я далъ лошади шпоры и прискакалъ къ дилижансу въ самое время, чтобы успокоить нсколько путешественницъ, которыя расплакались и перепугались при неожиданномъ появленіи моихъ казаковъ. Я сталъ утшать ихъ по-французски, веллъ ихъ пропустишь, и он осыпали меня благословеніями: вс эти путешественники совершенно не знали, что мы были такъ близко и что союзныя арміи приближались уже къ Парижу и готовились вступить туда. Я просилъ ихъ сообщить эту добрую всть Парижанамъ. Мужчины, бывшіе въ дилижанс, отдали мн свои карточки, и предлагали мн свои услуги въ Париж, убждая меня постить ихъ, чтобы они могли изъявить мн свою признательность. Дилижансъ отправился, и утшенныя мои Парижанки изъявляли мн свою признательность махая издали плашками въ знакъ радости, которая заступила мсто ужаса, но вскор я перешелъ къ другой сцн. Приближеніе моихъ кавалеристовъ заставило нсколько застрльщиковъ выйти неосторожно въ поле: казаки мои отрзали имъ отступленіе и взяли ихъ въ плнъ. Въ это самое время Императоръ Александръ приближался съ большою арміею къ Парижу по Бондійской дорог и, не ожидая видть такъ рано войска наши съ той стороны откуда мы шли, прислалъ спросить къ какому корпусу мы принадлежимъ. Его Величество еще не зналъ объ удачномъ переход черезъ Марну. Между тмъ генералъ Емануель явился со всмъ авангардомъ и весьма кстати произвелъ счастливую диверсію, аттаковавъ флангъ войска, съ которымъ большая армія должна была сражаться. Императоръ Александръ, бывъ свидтелемъ этого дйствія, прислалъ объявить нашему генералу свое благоволеніе. Ночь съ 17 на 18 Марта мы провели близь деревни Обервилье (Aubervilliers) ввиду Парижа, и всю эту ночь я не могъ сомкнуть глазъ, хотя имлъ большую нужду въ поко. Трудно было увриться, что видлось все это на яву, что мы находимся у самыхъ воротъ Парижа — Парижа, котораго одно имя уже такъ много говоритъ — что посл лагерной жизни, исполненной опасностей, тревогъ и лишеній, мы погрузимся во вс наслажденія новаго Вавилона, но, вдругъ мн приходило въ голову, что французы подходя къ Москв, льстили себя тми же надеждами, и мечты мои смнились заботами. Но я говорилъ самъ себ: ‘Французы не Русскіе, они не способны пожертвовать своею столицею, которая для нихъ важне всего: да и мы не французы, чтобы хотть поработить Францію, какъ они хотли поработить нашу отчизну.’ Эти различныя размышленія всю ночь не давали мн уснуть, на другой день, рано утромъ, вс были въ самыхъ блестящихъ мундирахъ, воображая, что вороша Парижа тотчасъ отворятся и намъ останется только вступишь туда церемоніальнымъ маршемъ. Но завоеваніе столицы Франціи не должно было совершиться безъ послдняго пожертвованія со стороны союзниковъ.
18 Марта на разсвт мы пошли къ Монмартру и пхота наша завязала перестрлку съ войсками, которыя занимали Ла-Виллешъ (La Villetle), и защищали окрестности Парижа. Съ Монмартра безпрестанно сыпались на насъ ядра, на лвомъ фланг, гд находилась Императорская главная квартира, происходила упорная и кровопролитная борьба, особенно на холм Шомонскомъ, (butte Chaumont), но вс высоты съ этой стороны часа въ два по полудни, были взяты. Монмартръ еще держался, и по своему положенію казалось, долженъ былъ стоишь большихъ пожертвованій. Въ три часа Графъ Ланжеронъ получилъ повелніе Государя Императора овладть этою высотою, во что бы то ни стало, и отрядить генерала Емануеля съ 2000 кавалеріи въ Нельи (Neuilly) чтобы обойти Парижъ и дйствовать отъ заставы de l‘Etoile, ведущей въ Елисейскія Поля. Надобно было опасаться, что Монмартръ, съ котораго огонь не прекращался цлое утро, окажетъ упорное сопротивленіе, что было бы весьма легко, по причин быстрины, покатости, и множества плетней и заборовъ, которыми испещренъ во всхъ направленіяхъ хребетъ его. Генералъ Рудзевичь, которому поручено было овладть этою высотою, устроивъ свои колонны къ аттак, простился съ нами какъ человкъ, идущій на врную смерть. Но къ величайшему нашему удивленію, непріятель сдлалъ только нсколько залповъ изъ своей артиллеріи, и войска наши овладли Монмартромъ такъ скоро, какъ можно было войти на гору. Съ той минуты Парижъ былъ уже нашъ. Между тмъ, еще до успха этой аттаки, мы отправились исполнить данное намъ порученіе, и я по прежнему, шелъ впереди съ моими всадниками. Когда мы дошли до аллеи, ведущей въ Нельи, вокругъ ушей моихъ засвистали пули: нсколько человкъ стрляли изъ-за баррикады на мосту, которымъ оканчивается эта аллея. Такъ какъ не большое число засвшихъ за баррикадою солдатъ, могло бы безпокоишь насъ своими выстрлами, я веллъ моимъ драгунамъ тшишься, и они быстрою аттакою опрокинули баррикаду, разогнавъ человкъ тридцать, которые ее защищали: они были отставные солдаты Императорской гвардіи жившіе въ Нёльи. При этой сшибк у меня былъ раненъ офицеръ и нсколько солдатъ выбыло изъ фронта. Въ это время прибылъ генералъ Емануель съ своимъ отрядомъ, и направивъ пушки противъ войскъ, защищавшихъ заставу de l’Etoile, засыпалъ ихъ ядрами. Вскор съ этой стороны появился Парламентеръ и сказалъ намъ, что капитуляція Парижа уже подписана. И дйствительно мы вслдъ за тмъ, получили оффиціальное о томъ извстіе. Тогда было шесть часовъ вечера. Такимъ образомъ мы провели ночь съ 18 на 19 Марша въ Нёльи, исполненные энтузіазма, которое необходимо должно было возбуждать въ насъ такое завоеваніе.
На другой день 19 го Марта, мы заняли Булонь, (Boulogne), пройдя сначала черезъ лсъ того же имени, который совсмъ не соотвтствовалъ моимъ ожиданіямъ. Мы нигд не встрчали сопротивленія, и хотя насъ увряли, что подъ Сенъ Клудскимъ (S-Cloud) мостомъ устроена мина, однако мы перешли его благополучно и поспшили осмотрть великолпный тамошній дворецъ, который еще не успли запереть. Найдя флигель Маріи-Луизы еще открытымъ, мы не упустили этого случая поиграть на этомъ инструмент, привыкшемъ издавать звуки подъ нжными пальцами Императрицы французовъ, теперь жилистыя, почернвшія отъ пороху, руки воиновъ, прибывшихъ изъ ндръ Россіи сквозь тысячи опасностей и сраженій, оглашали удивленныя стны замка звуками гимна god save the king въ честь нашего великодушнаго и обожаемаго Монарха. О какія эти были восхитительныя минуты для Русскаго сердца! он вполн вознаграждали насъ за вс опасности и лишенія, черезъ которыя надобно было пройти, чтобы достичь до такого дивнаго событія. Въ тотъ же день союзные Монархи торжественно вступили въ Парижъ въ голов Русскихъ колоннъ.
На слдующій день, 20 Марта, я получилъ позволеніе създить въ Парижъ, котораго еще никогда не видалъ. Тмъ, которые спросили бы меня, что мн казалось всего удивительне, я бы еще съ большимъ основаніемъ чмъ Венеціанской Дожъ могъ отвчать — ‘то, что я здсь,’ разумется, побдителемъ и дйствительно, видъ всхъ этихъ Калмыковъ и Башкирцевъ, которые бродили но улицамъ щеголеватаго Парижа, составляя совершенную противоположность съ лицами и костюмомъ Парижанъ, стоилъ, по своей странности, появленія гордаго Дожа при двор aранцузскомъ. Я постилъ въ этотъ день все что усплъ!— Тюльери, Пале-Рояль, большой Оперный театръ, гд скромность нашего Государя не позволила представить, ‘торжество Траяна.’ Давали ‘Весталку,’ и публика заставила актера Ланса (Lays), закоренлаго республиканца, затянуть противъ воли псню Vive Henri IV. Уже aранцузы успли сочиниnь подъ этотъ голосъ куплеты въ честь вашего Императора, которые начинались такъ: Vive Alexandre vive ce Roi des Rois! и приняты были съ оглушающими рукоплесканіями. Посл представленія нашъ Государь только что вышелъ изъ театра, какъ толпа бросилась въ ложу Наполеона и взломала въ куски бывшаго на ней Императорскаго орла, разбивъ такимъ образомъ кумиръ, который еще на канун обожала. Сцyа, достойная Парижанъ! Та же участь предоставлена была колоссальной стату, стоявшей на Вандомской колонн (colonne сіе la place Vendme), на которую уже былъ накинутъ арканъ дабы низвергнутъ ее, но она была бронзовая, и устояла противъ усилій новорожденныхъ энтузіастовъ, а потомъ съ нашей стороны приняты были мры для предупрежденія дйствій Парижскаго сумасбродства. Императоръ Александръ, глядя на эту колонну, произнесъ слова, заключающія въ себ глубокій смыслъ. ‘Еслибъ я стоялъ такъ высоко, сказалъ онъ, у меня бы голова закружилась.’ Августйшій достойный преемникъ его воздвиuyулъ ему монументъ безсмертный: но что возвышается на вершин этого монумента?.. Эмблемы вры и смиренія! Et nunc discite, gentes…. Но для меня кампанія была еще не кончена, и я только мелькомъ могъ взглянуть на Парижъ, по крайней мр я получилъ понятіе о вид этой огромной столицы, старой гршницы, оставленной Богомъ и пользовавшейся въ теченіе пятидесяти лтъ почти исключительною незавидною привилегіею надлить Европу войнами и смутами. Я присоединился къ своему генералу въ Арпажон. Мы получили приказаніе продолжать военныя дйствія къ сторон Фонтенебло, (Fontainebleau), потому что союзные Монархи не хотли подражать безпечности Наполеона въ Москв, стоившей ему такъ дорого. Пока онъ былъ на ногахъ, мы не должны были засыпать. Мы прошли Монлери, (Montlhry) Лимуръ (Limours) и 28-го Марша встртили непріятеля близь городка Лаферніе-Алле (La Fert Allais) въ 16 верстахъ отъ Фонтенебло. Мы бросили нсколько ядеръ, и съ удивленіемъ увидли, что наша аттака произвела въ непріятельскомъ лагер величайшій безпорядокъ. Вслдъ за тмъ является парламентёръ, и протестуетъ противъ того, что онъ называлъ нарушеніемъ права народовъ, потому что Наполеонъ отказался отъ престола и между воюющими сторонами заключено перемиріе. Мы въ первый разъ о томъ слышали, и какъ подобное извстіе мы должны были получить не отъ французскаго парламентера, то и отвчали, что еще не имемъ ни какихъ предписаній на этотъ случаи и можемъ только позволить непріятельскому генералу отступишь, не тревожа его, но что городъ долженъ бытъ намъ сданъ. Такимъ образомъ онъ достался къ намъ въ руки: но вечеромъ того же дня мы получили предписаніе генерала Васильчикова, который въ то время сдлался нашимъ командиромъ, прекратишь военныя дйствія и остановиться тамъ, гд это предписаніе насъ застанетъ. Вслдствіе этихъ новыхъ распоряженій, согласовавшихся съ увреніями французскаго парламентёра, генералъ Емануель послалъ сказать непріятельскому генералу, что, получивъ приказаніе прекратить военныя дйствія, онъ готовъ сдашь ему городъ Лаферте-Алле. Само собою разумется, что французскій генералъ долженъ былъ скоре получить извстіе о перемиріи, которое было слдствіемъ отрченія Наполеона, подписаннаго въ Фоншенебло отъ котораго войска его были такъ близко, тогда какъ мы получали приказанія изъ Парижа. Однако, не принимая это въ уваженіе, онъ отвчалъ, что посл вчерашняго происшествія, онъ хочетъ имть заложника, чтобы быть увреннымъ въ своей безопасности. Объ этомъ не стоило и споришь, и я назначенъ былъ служишь господамъ французамъ аманатомъ впредь до опредленнаго перемиріемъ разграниченія.
Здсь представляется довольно замчательный эпизодъ военной моей жизни.
Я отправился во французскій лагерь, въ немъ командовалъ генералъ Пике (Piquet), и войско его состояло изъ одной кавалеріи, принадлежавшей большею частію къ почетной страж, garde d’honneur, и составляющей часть корпуса генерала Бордесу, (Bordesoult). Такимъ образомъ я провелъ три дня въ обществ французскихъ офицеровъ, и жилъ у ихъ генерала. Они съ величайшимъ раздраженіемъ видли злополучіе своего Императора, котораго обожали. Одинъ только рокъ, который уже нсколько времени тяготетъ надъ нимъ, говорили они, заставилъ его отречься отъ престола, когда онъ еще иметъ въ рукахъ столько средствъ для продолженія войны. И тутъ они начинали исчислять эти средства, которыя, по ихъ мннію, состояли въ томъ, чтобы Наполеонъ отступилъ съ своимъ войскомъ въ Вожскій Департаментъ, (Dpartement des Vosges): тамъ окруженный неприступными крпостями, онъ могъ бы собрать вс остающіяся во Франціи войска, призвать Вице-короля Италіянскаго съ его арміею, вытребовать Даву съ его корпусомъ изъ Гамбурга, что составило бы тотчасъ армію въ 150,000 человкъ, потомъ сдлать воззваніе ко всей Франціи, провозгласишь, что отечество въ опасности, уничтожить декреты Сената, и членовъ его объявить измнниками. Вотъ что, по словамъ этихъ господъ, могъ сдлать Наполеонъ, но одинъ рокъ помшалъ ему. Я отвчалъ только, что въ нашей арміи не знаютъ что такое рокъ и все относятъ Провиднію. Въ числ этихъ говоруновъ особенно отличался довольно увлекательною болтовнею Пиго-Лебренъ (Pigault-Le-Brun), сынъ автора многихъ безнравственныхъ романовъ. Мн любопытно было встртишь тутъ тхъ самыхъ кавалерійскихъ офицеровъ, которые дрались съ нами въ Реймс, и я съ удовольствіемъ слышалъ, что они называютъ это настоящею западнею, потому что совершенно неожиданно были осыпаны градомъ пуль съ тылу. Они разумли диверсію, сдланную полковникомъ Скобелевымъ съ Рязанскимъ полкомъ, который обратилъ ихъ въ бгство. Разговоры наши были, какъ изъ этого видно, довольно занимательны.
Въ числ офицеровъ, бывавшихъ у генерала Пике, я замтилъ одного полковника командира 40-го Гусарскаго полка, человка съ пасмурнымъ лицемъ который вчно смотрлъ на меня скоса, и никогда не говорилъ со мною, въ физіономіи его было что то отвратительное, онъ былъ смуглъ, плешивъ, и вообще голова его походила на черепъ. Однажды генералъ Пике отозвалъ меня въ сторону и сказалъ, что эілотъ полковникъ безпрестанно старается возбуждать въ немъ безпокойство, увряя что въ слдующую ночь мы намрены напасть въ расплохъ на его войско, и что я присланъ только для того, чтобъ подговаривать дезертировъ. При этомъ неожиданномъ признаніи, я спросилъ генерала Пике: ‘Врите ли вы, сударь, бреднямъ вашего полковника? Генералъ, нсколько смущенный моимъ вопросомъ, и отрывистымъ піономъ, съ которымъ я его произнесъ, отвчалъ, что онъ съ своей стороны не можетъ полагать, чтобы въ Русской арміи были люди, способные къ поступку столь недобросовстному, что между тмъ я долженъ былъ извинить подозрительность полковника, потому что въ послднее время въ полку его было много дезертировъ, что притомъ наша аттака въ такое время, когда надобно было предполагать, что мы уже получили извстіе о перемиріи, могла питать подобныя подозрнія въ человк, подавленномъ столькими злополучіями, а что касается до ночнаго нападенія, которымъ ему угрожали, то это основано единственно на словахъ деревенскихъ жителей пришедшихъ изъ нашего лагеря. ‘Въ такомъ случа, генералъ, возразилъ я съ нкоторою живостью, я долженъ вамъ объявить, что, будучи единственнымъ здсь представителемъ Русской арміи, не могу унизиться до того, чтобы опровергать всти, придуманныя г. полковникомъ 10-го гусарскаго полка, но позволяю себ замтить вамъ, что онъ долженъ былъ бы помнить рыцарскій поступокъ нашъ съ вами не дале какъ третьяго дня, когда, заставъ васъ въ расплохъ мы, по всмъ правамъ войны, могли истребить отрядъ вашъ, и между тмъ, по первому вашему представленію, позволили вамъ покойно отступить, не хотя сражаться съ непріятелемъ, который не приготовился къ оборон. Позвольте еще прибавить, что если кто можетъ жаловаться на явное нарушеніе права народовъ, то именно я, потому что съ мсяцъ тому назадъ я былъ посланъ парламентеромъ въ Реймсъ съ предложеніемъ сдачи и былъ принятъ пушечнымъ выстрломъ.’ Не желая продолжать этого разговора, я поклонился генералу, и не сталъ дожидаться его отвта. Въ остальную часть дня обхожденіе наше было довольно холодно, не потому чтобы холодность происходила со стороны генерала, но потому что, посл оказанныхъ мн подозрній, я уже не могъ свободно предаваться откровенному разговору. Этотъ случай напомнилъ мн, что утромъ того же дня я игралъ у генерала на билльярд съ однимъ офицеромъ и, когда мы остались одни, тотъ таинственно подошелъ ко мн, признался, что хотлъ бы перейти въ нашу армію, и просилъ меня помочь ему. Я бросилъ на него взглядъ, изъ котораго онъ могъ заключить какъ я принялъ это сообщеніе, и вмсто отвта предложилъ ему доиграть нашу партію. Я уже забылъ это приключеніе, какъ разговоръ съ генераломъ напомнилъ мн его, и я догадался, что этотъ офицеръ подосланъ былъ гусарскимъ полковникомъ, тмъ боле что онъ былъ его полка. Между тмъ подозрительный полковникъ продолжалъ хлопотать и суетиться, впослдствіи я узналъ, что этотъ самый полковникъ застрлился съ отчаянія посл сраженія при Ватерлоо, которое на всегда положило конецъ могуществу Наполеона. На другой день, рано утромъ вставъ съ постели, тотчасъ сошелъ я въ гостиную генерала Пике, и къ удивленію моему нашелъ тамъ множество офицеровъ всхъ чиновъ, за исключеніемъ одного только полковника: они вс были въ полной форм, и казалось, провели всю ночь безъ сна. Генералъ тотчасъ подошелъ ко мн, дружески пожалъ мн руку и сказалъ: ‘извините, что мы васъ оскорбили нашимъ подозрніемъ, думая, что ночь не пройдетъ безъ нападенія съ вашей стороны, но полковникъ 10-го гусарскаго полка, утверждалъ, что онъ совершенно увренъ въ томъ что говоритъ, и грозилъ мн такою отвтственностью, что я принужденъ былъ принять вс нужныя мры противъ нечаяннаго нападенія: вотъ почему мы устроили баррикады при всхъ входахъ въ городъ, и всю ночь простояли за ними.— ‘Жаль мн, господа, отвчалъ я, что вы провели такую безпокойную ночь, а я, между тмъ, выспался какъ нельзя лучше. Я надюсь, что вы будете благодарны за то, что я избавляю васъ отъ упрековъ, которые бы имлъ полное право вамъ сдлать, вы люди съ честью, и врно сами себя упрекаете, не я стану огорчать васъ въ положеніи, и безъ того довольно тягостномъ.
Часовъ въ десять утра пріхалъ Генералъ Емануель, чтобы окончательно опредлить границы: само собою разумется, что я не говорилъ ему, при этихъ господахъ, какое прекрасное мнніе они объ насъ имютъ, положеніе мое было бы слишкомъ выгодно и при томъ надобно извинить людей въ несчастій.
Война такимъ образомъ кончилась: мн привелось еще быть нсколько дней комендантомъ въ город Этанпъ (Etampes), посл чего я просилъ, позволенія отдохнуть въ Париж, и пріхалъ туда около половины Апрля. Имя Императора Александра было во всхъ устахъ, благодянія его во всхъ сердцахъ, тамъ я узналъ, что Наполеонъ отправленъ на островъ Эльбу, и въ этомъ дивномъ окончаніи происшествій, которыхъ я былъ свидтелемъ впродолженіи года и восьми мсяцевъ, я видлъ ясное наказаніе ему за вторженіе въ Россію, и за оскорбленіе святыни нашихъ алтарей. Борьба между Александромъ и Наполеономъ представилась мн какъ борьба между Геніемъ добра и геніемъ зла, въ которой первый не могъ не взять поверхности.
Бурбоны были возвращены Франціи. Я видлъ какъ графъ d’Артуа (Monsieur, donate d’Artois), възжалъ въ Парижъ, никогда не думалъ я, чтобы народный энтузіазмъ могъ доходить до безумія подобнаго тому, какое овладло Парижанами при вид этого Принца. Его возносили до небесъ, цловали пдлы его платья, вс рыдали,это было невообразимое упоеніе. Окружающіе его вырывали съ восторгомъ другъ у друга блыя ленточки, которыя онъ бросалъ въ народъ и тутъ же вздвали въ петлицу. Я самъ былъ тронутъ до слёзъ этою картиною.
Я старался показать въ этомъ краткомъ разсказ какое видимое покровительство небо оказывало намъ въ продолженіе этой достопамятной войны: и не замтно ли шутъ дйствіе благаго Провиднія, когда мы видимъ что наше отечество нын еще боле растетъ въ сил и благоденствіи, подъ управленіемъ Государя мудраго, просвщеннаго, великодушнаго, добродтельнаго и сильнаго душею, который руководствуется истиною и правосудіемъ и всегда будетъ побждать враговъ общественнаго спокойствія, потому что носитъ въ сердц своемъ девизъ:

Si Deus pro nobis, quis contra nos?
Аще Богъ за мы, кто на мы?

КОНЕЦЪ.

Голицын Николай Борисович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Москва в октябре 1917 года, Вознесенский Александр Николаевич, Год: 1925
  2. [О собственном царствовании], Екатерина Вторая, Год: 1797
  3. Материалы к биографии, Хвостова Александра Петровна, Год: 1853
  4. Воспоминания М. К. Куприной-Иорданской в записи Н. К. Вержбицкого, Куприн Александр Иванович, Год: 1928
  5. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским, Лукьянов Сергей Михайлович, Год: 1920
  6. Записки, Тургенев Александр Михайлович, Год: 1885
  7. Страницы прошлого, Тимирязев Федор Иванович, Год: 1883
  8. Материалы для жизнеописания Я. К. Грота, Грот Константин Яковлевич, Год: 1912
Электронная библиотека