Дмитрий Кедрин Офицер ---------------------------------------------------------------------------- М., Правда, 1990 ---------------------------------------------------------------------------- Нас подбили. Мы сели в предутренний час Возле Энска... Кто мог нам помочь? Одноглазый прожектор преследовал нас И зенитки клевали всю ночь. Я не знаю: Как наш самолет сгоряча Сделал этот последний прыжок?.. Перебитую ногу с трудом волоча, Летчик встал И машину поджег. Кровь бежала ручьем по его сапогу, Но молчал он, Кудряв и высок. И решили мы с ним Не сдаваться врагу: Лучше - смерть. Лучше - пуля в висок. У лесного болотца Средь ветел густых Инвентарь подсчитали мы наш: Нож, Кисет с табаком, Бортпаек на двоих - Вот и весь наш нехитрый багаж. Мы склонились над картой, Наш чайник остыл. Мы следы от костра замели. Кое-как смастерил я для друга костыль, Вещи взял и промолвил: 'Пошли'. Мимо сёл и дорог Мы брели стороной. Шли неделю, А фронт еще - где. Нас не компас, Нас сердце вело по родной Путеводной кремлевской звезде. А идти еще долго. Не близок наш путь. В дальний тыл мы слетели к врагу. Николай стал садиться в пути отдохнуть. 'Подожди, - говорил, - Не могу...' На привалах сперва мы пивали чаек. Но хоть сытной была наша снедь, Вышел день - И доели мы с ним бортпаек... А нога его стала чернеть. Он, бредя с костылем, бормотал: 'Чепуха'. Но я знал: Выдыхается он. Горсть в ладонях растертого прелого мха, Вот и весь наш дневной рацион. Как-то раз В почерневших несжатых овсах (Горько пахнут поля этих лет) Показался седой ожиревший русак... Торопясь, я достал пистолет. Николай приподнялся, Задержал перед выстрелом он. 'Погоди, - он сказал, - Может, в смертном бою Пригодится нам этот патрон...' Он шагал через силу, Небритый, в пыли, С опустевшею трубкой в зубах. В этот день мы последнюю спичку зажгли, Раскурили последний табак... 'Видно, мне не дойти, - он сказал. - Я ослаб, Захворал, понимаешь... Прости. Отправляйся один. Тебе надобно в штаб Разведданные, друг, донести...' Как сейчас это вижу: Лежит он разут (Больно было ему в сапоге), И лиловые пятна гангрены ползут По его обнаженной ноге. Он лежит - И в глазах его тлеет тоска: Николай не хотел умирать. 'Я мечтал, - говорит он, - Понянчить сынка, Успокоить на старости мать... Уходи же! - Он мне приказал еще раз. - Не ворчи. Ты с уставом знаком?' И тогда я впервые нарушил приказ И понес его дальше силком. Как я шел - я не помню! Звенело в ушах... Пересохло от жажды во рту... Я присаживался отдохнуть, что ни шаг... Задыхался в холодном поту... В эту ночь я увидел, как села горят. Значит, близко район фронтовой. Как я ждал, Чтобы первый советский снаряд Просвистал над моей головой. Вот в березу один угодил в стороне, Рядом грохнул второй у ручья... Я разрывы их слушал, И чудилось мне, Что меня окликают друзья. Полдень был. Я забрался в кустарник густой: Под огнем не пойдешь среди дня. Вдруг послышалось звонкое русское 'Стой!' - И бойцы окружили меня... Сколько сдержанной нежности в лицах родных. Значит, смерть - позади! Это - жизнь!.. 'Дорогой! Мы добрались с тобой до своих, - Я шептал Николаю. - Очнись!' Я с земли его руку поднял, Но она Становилась синей и синей. И была его грудь холодна-холодна, Сердце больше не слышалось в ней... Гроб его, Караулом почетным храним, Командиры к могиле несли, И гвардейское знамя полка перед ним Наклонилось до самой земли. Это был мой товарищ. Нет, больше: Мой брат... Разве можно таких забывать? Я старухе его отослал, аттестат, Стал ей длинные письма писать. Я летаю. Я каждою бомбой дотла Разметаю блиндаж или дот. Пусть она, Как мужская слеза тяжела, Все сжигает, На что упадет. Возвращаясь с бомбежки, Я делаю круг Над могилою в чаще лесной: В той могиле лежит Мой начальник и друг, Офицер моей части родной. 1943
Офицер, Кедрин Дмитрий Борисович, Год: 1943
Время на прочтение: 3 минут(ы)