Одинокие люди, Гауптман Герхарт, Год: 1891 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 76 минут(ы)

Одинокіе люди.
Драма въ 5-ти дйствіяхъ Г. Гауптмана.

Дйствіе происходитъ въ загородномъ дом, въ Фридрихсгафен, около Берлина, садъ выходитъ на озеро Мишель.

Во время всхъ пяти актовъ мсто дйствія остается то-же: большая комната, гостиная и столовая вмст. Хорошая, но буржуазная обстановка. Піанино, книжный шкафъ, около него на стн портреты современныхъ ученыхъ, у между ними Дарвинъ и Геккель, есть и теологи. Надъ піанино — портретъ масляными красками пастора въ облаченіи. По стнамъ нсколько библейскихъ картинъ, копій со Шнорра фонъ-Карольсфельда. Слва одна, а справа дв двери. Дверь слва ведетъ въ кабинетъ Ганса Фокератъ, одна изъ дверей направо — въ спальню, другая въ сни. Комната не особенно глубока. Два полукруглыхъ окна и стеклянная дверь выходятъ на веранду. Изъ оконъ и двери виденъ садъ, озеро и за нимъ Мюггельскія горы.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Комната пуста. Дверь въ кабинетъ плохо притворена, оттуда слышна рчь пастора, по окончаніи ея раздается хоралъ, исполняемый на гармоніум. Во время первыхъ тактовъ дверь отворяется и появляются слдующія лица: госпожа Фокератъ, Катя Фокератъ и кормилица съ ребенкомъ на рукахъ: вс одты по-праздничному.

Г-жа Фок. (пожилая, видная женщина, лтъ за 50. Черное шелковое платье. Беретъ и гладитъ руку Кати). Онъ очень хорошо говорилъ. Не правда-ли, Катя?

Катя (21 года, брюнетка средняго роста, нжнаго сложенія, блдная и тихая. Находится въ період выздоровленія, принужденно улыбается, машинально киваетъ головой и поворачивается къ ребенку).

Кормилица. Охъ, ты, маленькій, милый мой карапузикъ! (качаетъ его на рукахъ). Ну, вотъ онъ и заснулъ… кш-кш! Вотъ и не хочетъ больше ничего знать (поправляетъ одяльце, въ которое завернуть ребенокъ). Вотъ такъ, вотъ такъ! Баиньки баю, дитеньку мою (напваетъ мелодію баю-баюшки-баю). А ужъ и задалъ онъ хлопотъ пастору — вотъ такъ! (показываетъ) ха, ха, ха! Пока дло не дошло до воды, все еще было ничего, но зато потомъ!!, (напваетъ) ха, ха, ха! Ну и раскричался-же онъ, уа, уа! Кш-кш! Баю-баюшки-баю, баю дитеньку мою! (притопываетъ въ тактъ ногой).

Катя (искренно, но нервно смется).

Г-жа Фок. Посмотри, Катюша, какъ онъ милъ! Какія у него длинныя рсницы!

Кормилица. Мамашины. Спи, дитятко, спи!

Г-жа Фок. Нтъ, право, онъ весь въ мать.

Катя (отрицательно качаетъ головой).

Г-жа Фок. Да право-же.

Катя (говоритъ съ усиліемъ). Ахъ, мамаша, я вовсе не желаю этого. Онъ совсмъ не долженъ походить на меня. Мн (не договариваетъ)…

Г-жа Фок. (стараясь отвлечь вниманіе). Здоровый ребенокъ!

Кормилица. Крпкій мальчишка!

Г-жа Фок. Посмотри, что за кулачки.

Кормилица. Точно у Голіаа.

Катя (цлуетъ ребенка). Не правда-ли, фрау Фокератъ? Какая у него крпкая грудка!

Кормилица. Да ужъ врьте слову, барыня, грудка что у генерала. Кш, кш! Такой съ пятерыми справится.

Г-жа Фок. Нтъ, посмотрите… Знаете-ли… (Она и Катя смются).

Кормилица. У него здоровая кровь, кш-кш! дти живутъ кровью! (напвая) но-о, но-о… Пойдемъ въ люлечку, въ люлечку… Ну, идемъ, идемъ… пора намъ и въ люлечку… Спи, дитятко, спи! (уходитъ въ спальню).

Г-жа Фок. (затворяетъ дверь за кормилицей, оборачивается къ Кат и весело качаетъ головой). Презабавная, но славная женщина. Я рада, Катюша, что ты такъ удачно напала.

Катя. Генералъ! Богъ мой!.. (смется, смхъ выходитъ судорожный, боле похожій на плачъ).

Г-жа Фок. Что съ тобой?

Катя (старается успокоиться).

Г-жа Фок. (обнимаетъ Катю). Катюша…

Катя. Со мной — право ничего.

Г-жа Фок. Какъ ничего? Впрочемъ, оно и неудивительно, ты вдь еще не совсмъ оправилась. Поди прилягъ немного, отдохни.

Катя. Нтъ! все уже прошло.

Г-жа Фок. Все-таки прилягъ хоть на минутку…

Катя. Нтъ, нтъ, пожалуйста. Сейчасъ вдь обдъ.

Г-жа Фок. (подходитъ къ столу, на которомъ стоитъ вино и печенье, наливаетъ стаканъ вина и подаетъ Кат). Выпей немного, хотя глотокъ. Попробуй! Это — сладкое.

Катя (пьетъ).

Г-жа Фок. Это подкрпляетъ. Не правда-ли? Милое, дорогое дитя, къ чему такъ волноваться? Теб еще очень нужно беречь себя. Не создавай себ лишнихъ заботъ и мученій. Все, Богъ дастъ, уладится. Теперь у васъ ребенокъ, и все пойдетъ иначе. Гансъ будетъ поспокойне.

Катя. Ахъ, если-бы такъ, мама.

Г-жа Фок. Вспомни о томъ, какъ онъ радовался, когда родился ребенокъ. Онъ вообще страшно любитъ дтей. Надйся на это. Всегда такъ бываетъ. Бракъ безъ дтей — плохая вещь. Сколько разъ я молила Бога, чтобъ онъ благословилъ ребенкомъ вашъ союзъ. Знаешь, какъ было у насъ? Первые четыре года мы едва промаялись — я и мой мужъ, это была не жизнь. Наконецъ, Господь услышалъ наши молитвы и послалъ намъ Ганса. Только съ тхъ поръ началась настоящая жизнь, Катя. Пусть только пройдутъ первые 3—4 мсяца и ты увидишь, сколько радости дастъ теб ребенокъ! Нтъ, нтъ, ты должна быть вполн довольна своей судьбой: у тебя есть сынишка, есть мужъ, который тебя любитъ. Вы можете жить безъ заботъ. Чего теб еще желать?

Катя. Можетъ быть это и въ самомъ дл пустяки. Я знаю. Иной разъ я, дйствительно, попусту безпокоюсь.

Г-жа Фок. Послушай-ка. Только не сердись на меня. Ты была-бы спокойне, гораздо спокойне, если-бы… Послушай, когда мн очень тяжело, я начинаю горячо молиться, высказываю милосердному Богу все, что у меня есть на душ — и мн становится такъ легко, такъ хорошо на сердц. Нтъ, нтъ, пусть ученые говорятъ, что хотятъ, но есть Богъ, Катя, есть Вчный Отецъ на неб, ужъ это ты мн поврь. Мужчина безъ вры — и то уже плохо. Но женщина, которая не вритъ… Не сердись, Катюша. Хорошо, хорошо, я больше не буду объ этомъ говорить. Я такъ много, такъ усердно молюсь. Я молюсь каждый день. Я врю, Онъ услышитъ мои молитвы. Вы оба такіе хорошіе люди. Когда нибудь Господь обратитъ васъ къ Себ (цлуетъ Катю, хоралъ кончается). Ахъ, Боже, а я-то заболталась съ тобой.

Катя. Какъ-бы я хотла поскоре поправиться, мама! Тяжело смотрть, какъ ты одна хлопочешь.

Г-жа Фок. (въ дверяхъ ведущихъ въ сни). Стоитъ объ этомъ говорить. Здсь я просто отдыхаю. Вотъ когда ты совсмъ поправишься, я заставлю тебя ухаживать за мной (уходитъ).

Катя (хочетъ уйти въ спальню. Въ это время изъ кабинета выходитъ Браунъ).

(Брауну 26 лтъ. Блдное лицо. Усталое выраженіе. Подъ глазами тнь. Пушистая бородка. Волоса острижены очень коротко. Платье модное, щеголеватое, немного потертое. Браунъ флегматикъ, почти всегда въ дурномъ настроеніи).

Браунъ. Ну, вотъ (вынимаетъ сигару). Пытка и кончилась!

Катя. Но вы прекрасно выдержали ее, г-нъ Браунъ.

Браунъ (закуривая). Лучніе было-бы рисовать. Грхъ и стыдъ не пользоваться такой погодой.

Катя. Успете еще наверстать потерянное.

Браунъ. Вс-то мы дйствуемъ черезъ-пень-колоду (садится около стола). Впрочемъ, подобныя крестины представляютъ большой интересъ.

Катя. Смотрли-ль вы на Ганса?

Браунъ (быстро). Онъ очень волновался. Я все время боялся, не вышло-бы чего. Думалъ, онъ вмшается въ рчь пастора, Вышла-бы пренепріятная исторія.

Катя. Ахъ, нтъ, г-нъ Браунъ.

Браунъ. Знаете, теперь я почти доволенъ. Можетъ быть я когда-нибудь нарисую нчто подобное. Замчательно тонкая вещь.

Катя. Вы говорите серьезно?

Браунъ. Если-бы это изобразить, на многихъ повяло-бы отъ такой картины атмосферой, полной тяжелыхъ воспоминаній… Подумайте, это смсь благо вина, печенья, нюхательнаго табаку и восковыхъ свчей… Нтъ, это просто умилительно, это многимъ напомнитъ юность…

(Гансъ Фокератъ выходитъ изъ кабинета. Ему 28 лтъ. Средняго роста, блокурый. Умное, въ высшей степени подвижное лицо. Безпокойныя движенія. Безукоризненный костюмъ: фракъ, блый галстукъ, перчатки).

Гансъ (вздыхаетъ. Снимаетъ перчатки).

Бгаунъ. Ты кажется совсмъ растаялъ.

Гансъ. Право, не знаю. А какъ съ обдомъ, Катюша?

Катя (нетвердымъ голосомъ). Я думаю… на балкон?

Гансъ. Какъ? Тамъ уже накрыто?

Катя (робко). Разв теб не нравится? Я думала…

Гансъ. Не бойся, Катя. Я тебя не съмъ. Право, это ужасно непріятно.

Катя (стараясь говорить твердо). Я велла накрыть на воздух.

Гансъ. Ну, конечно, такъ будетъ лучше. Точно я людодъ какой-нибудь.

Браунъ. Не ворчи.

Гансъ (обнимаетъ жену, добродушно). Это врно, Катя. Ты ведешь себя такъ, какъ будто я домашній тиранъ, второй экземпляръ дяди Отто. Отучись ты отъ этой манеры.

Катя. Ты такъ часто раздражаешься…

Гансъ (снова горячо). А если бы и такъ, не Богъ знаетъ, какая еще бда! Защищайся и ты! Я не могу совладать со своимъ характеромъ, а ты не давай себя въ обиду. Я не знаю, что можетъ быть противне такого терпливаго, святого отношенія…

Катя. Не волнуйся понапрасну, Гансъ, объ этомъ и говорить-то не стоитъ.

Гансъ (съ жаромъ и быстро). О, о! Ты очень ошибаешься. Я нисколько не волнуюсь, ни капельки… По вашему — я постоянно сержусь… удивительное дло! (Браунъ хочетъ говорить). Ну, хорошо. Конечно, вы лучше меня это знаете. Довольно! Поговоримъ о чемъ нибудь другомъ… Ахъ, ну да, ну да!..

Браунъ. Вчные вздохи въ конц-концовъ и надость могутъ.

Гансъ (хватается за грудь и морщится отъ боли). Охъ!

Браунъ. Что съ тобой?

Гансъ. Ничего особеннаго. Старая исторія. Въ груди кольнуло.

Браунъ. Опять колетъ!

Гансъ. Мн не до шутокъ. Охъ. охъ.

Катя. Ахъ, Гансъ, не пугайся. Вдь ничего опаснаго нтъ.

Гансъ. Ну да, особенно, когда два раза перенесъ воспаленіе легкихъ.

Браунъ. И это еще офицеръ запаса!

Гансъ. А что-жъ мн съ того?

Браунъ. Старый ипохондрикъ. Не говори глупостей. Съшь что-нибудь. Проповдь сильно разволновала тебя.

Гансъ. Откровенно говоря, Брео… Ты такъ отзываешься о крестинахъ.. Ты знаешь хорошо, какъ я отношусь къ этимъ вещамъ…

Браунъ (встаетъ, нсколько сконфуженный, смется безъ причины).

Катя (у рабочаго столика). Вы обидли его, г-нъ Браунъ.

Браунъ (принужденно улыбаясь, говоритъ рзко). Ничего не подлаешь, ненавижу двойственность во всемъ.

Катя (посл небольшой паузы). Вы несправедливы къ нему.

Браунъ. Какъ, такъ?

Катя. Я не знаю, не умю точно выражаться. Во всякомъ случа Гапсъ борется честно.

Браунъ. Скажите, съ какихъ поръ онъ такой раздражительный!

Катя. Съ тхъ поръ, какъ поднялся вопросъ о крестинахъ. Я была такъ счастлива, такъ спокойна, а теперь опять все пошло вверхъ дномъ. Вдь это одна только формальность. Разв стоило изъ-за этого причинять горе родителямъ? Это было-бы совсмъ нехорошо. Подумайте, такіе благочестивые, глубоковрующіе люди! Вдь это нужно принять во вниманіе, г-нъ Браунъ.

Гансъ (отворяетъ дверь и говоритъ). Дти, я немножко погорячился. Будемъ спокойны. Я справился съ собой. (Уходитъ въ садъ).

Браунъ. Глупо.

Катя. Мн жалко его. Иногда онъ бываетъ такой трогательный!

(Старый Фокератъ и пасторъ съ шумомъ выходятъ изъ кабинета. Фок. за шестьдесятъ лтъ. Сдая голова, рыжая борода, веснушки на рукахъ и лиц. Сильный, широкій, склонный къ полнот. Немного уже сгорбленъ, ходитъ мелкими шажками. Преисполненъ любовью и привтливостью. Пасторъ, 73 лтъ, старикъ веселый, наивный, жизнерадостный. На голов шапочка, нюхаетъ табакъ).

Г-нъ Фок. (вводя пастора за руку, говоритъ слабымъ, мягкимъ голосомъ). Очень, очень благодаренъ, г-нъ пасторъ. Очень благодаренъ за совершеніе таинства. Это такъ укрпило мою душу. Ты здсь, моя милая дочка (идетъ къ Кан, обнимаетъ и горячо цлуетъ ее). Ну, моя милая, дорогая Катюша. Отъ души всего хорошаго (поцлуй). Милосердный Богъ еще разъ открылся намъ въ своей великой благости… да… въ своей безконечной благости (поцлуй). Его милосердіе и благость неизмримы. Его десница будетъ также… да… будетъ охранять новорожденнаго (къ Брауну). Позвольте, г-нъ Браунъ, пожать руку и вамъ. (Входитъ Гансъ, Фок. ему навстрчу). Вотъ и ты, дорогой Гансъ. (Поцлуй. Крпкія объятія. Смется отъ умиленія). Радуюсь за тебя (Поцлуй). Я радъ, очень радъ. Не знаю, какъ и благодарить Бога.

Пасторъ (дышитъ коротко, говоритъ дрожащимъ голосомъ, жметъ торжественно руку Кат). Еще разъ,— да благословитъ васъ Богъ (жметъ руку Гансу). И васъ да благословитъ Богъ!

Г-нъ Фок. Ну, любезный пасторъ, позвольте васъ угостить? Не желаете? О!

Гансъ. Пожалуйста, дорогой пасторъ, стаканъ вина. Сейчасъ достану новую бутылку.

Пасторъ. Не безпокойтесь, пожалуйста, не безпокойтесь.

Гансъ. Какого желаете: краснаго или благо?

Пасторъ. Все равно, ршительно все равно. Но послушайте. Пожалуйста, не безпокойтесь, прошу васъ. (Гансъ уходитъ). А пока я… (Ищетъ свои вещи. Шляпа, пальто, длинный плащъ на вшалк около двери).

Г-нъ Фок. Вы вдь не уходите еще, г-нъ пасторъ? Но послушайте…

Пасторъ. А моя завтрашняя проповдь. Разв кто будетъ говорить за меня?

Браунъ (подаетъ пастору пальто).

Пасторъ (надвая его). Благодарю васъ, молодой человкъ.

Катя. Доставьте намъ удовольствіе… простой обдъ…

Пасторъ (занятъ одваньемъ). Мн было-бы очень пріятно, дорогая фрау, очень пріятно. Но вдь…

Г-нъ Фок. Дорогой пасторъ, вы должны доставить намъ это удовольствіе.

Пасторъ (видимо колеблясь). Но послушайте, послушайте.

Г-нъ Фок. А если мы вс будемъ очень просить васъ?

Пасторъ. А слово Божіе какже? хэ-хэ, вдь завтра мн говорить. Да, говорить завтра надо. (Гансъ вернулся, наливаетъ вино).

Г-нъ Фок. (подаетъ пастору стаканъ). Ну, ужъ отъ этого вы не откажетесь.

Пасторъ (беретъ стаканъ). Отъ этого? нтъ, нтъ. Итакъ, за здоровье… за здоровье новокрещеннаго… (чокаются), чтобы онъ былъ истиннымъ сыномъ Божіимъ.

Г-нъ Фок. (тихо). Дай Богъ!

Гансъ (предлагаетъ пастору сигары). Вы курите, г-нъ пасторъ?

Пасторъ. Да, благодарю (беретъ сигару и обрзаеть ее), благодарю. (Принимаетъ отъ Ганса огонь и съ большимъ трудомъ раскуриваетъ сигару. Наконецъ, она разгорается. Осматривается кругомъ). Вы устроились очень хорошо,— съ большимъ вкусомъ (осматриваетъ картины сперва вскользь, затмъ внимательне. Останавливается передъ картиной, изображающей борьбу Іакова съ Ангеломъ). ‘Я тебя не отпущу, пока ты не благословишь меня’ (бормочетъ довольный пасторъ).

Катя (немного боязливо). Папаша, я хочу теб предложить — въ саду такъ хорошо. Гораздо тепле, чмъ въ комнат. Не пойдешь-ли ты туда вмст съ г-нъ пасторомъ. Я велю и стаканы вынести.

Пасторъ (останавливается передъ портретами ученыхъ). Пестрое общество. Это все ваши учителя, г-нъ докторъ? Послушайте-ка?

Гансъ (немного смущенный). Да, т. е. за исключеніемъ Дарвина, конечно.

Пасторъ (разсматриваетъ портреты со вниманіемъ). Дарвинъ? Дарвинъ? Ахъ. да, Дарвинъ. Послушайте только (медленно разбираетъ подпись) Геккель. Даже съ автографомъ (не безъ ироніи). Онъ тоже изъ числа вашихъ учителей?

Гансъ (съ жаромъ и быстро). Да, и я горжусь этимъ, г-нъ пасторъ.

Г-нъ Фок. Моя дочь говоритъ правду, дорогой пасторъ. На воздух гораздо тепле. Если вы ничего не имете противъ, пойдемте въ садъ. Я снесу вино и стаканы.

Пасторъ. Да, конечно, съ удовольствіемъ. Но слушайте, не надолго. (Немного обиженный, уходитъ вмст съ Фок.). Человкъ, г-нъ Фокератъ, человкъ боле уже не подобіе Бога,— слышите вы — а только обезьяна, наука, хочу я сказать, дошла до этого. (Идутъ на балконъ, оживленно разговаривая, затмъ спускаются въ садъ).

Браунъ (смется).

Гансъ. Чего ты?

Браунъ. Я? Мн весело, я и смюсь.

Гансъ. Теб весело?

Браунъ. Ну, да. Почему же мн и не смяться?

Гансъ. Пожалуйста, пожалуйста (отходитъ въ сторону, вздыхаетъ и вдругъ обращается къ Кат, которая хотла было уйти). Скажи, я велъ себя прилично?

Катя. Такъ себ.

Гансъ (пожимая плечами). Да, дти. Здсь я безсиленъ. Не переношу я подобныхъ вещей. Всему есть граница. Если вы будете постоянно раздражать меня…

Катя. Но вдь дло обошлось довольно мирно.

Гансъ. Правда?

Катя. Кто знаетъ, можетъ быть онъ и не замтилъ ничего.

Гансъ (ходитъ по комнат, хватается за голову). Во всякомъ случа, все это непріятно.

Браунъ. Ты опять на что-то сердишься, Гансъ.

Гансъ (внезапно приходитъ въ раздраженное настроеніе). Чортъ возьми, пусть оставятъ меня въ поко! Не выводите меня изъ себя, иначе,— если мое терпніе лопнетъ…

Браунъ. Это было-бы недурно.

Гансъ (обращаясь къ Брауну). Вс то вы фанатики, больше ничего. И какой смыслъ говорить правду старому человку? Что толку? Когда мн приходится сталкиваться съ подобными людьми, вся моя злость проходитъ мгновенно. Мн тотчасъ становится ясно, что сердиться на нихъ просто ребячество. Все равно, какъ злиться на то, что на сосн растутъ иглы, а не листья. Во всемъ необходима объективность, другъ мой.

Браунъ. Въ наук, можетъ быть, но не въ жизни.

Гансъ. Ахъ, дти! Вс эти мелочи мн такъ противны… такъ противны. Вы не можете себ представить, до какой степени (Бгаетъ по комнат).

Браунъ (переходитъ отъ печки къ столу и бросаетъ окурокъ сигары въ пепельницу). А мн, ты думаешь, не противно? И я часто испытываю то-же самое. Но къ чему постоянно ныть и стонать, чортъ побери!

Гансъ (другимъ тономъ, со смхомъ). Ну вотъ, не кипятись ради Бога. О постоянномъ ныть не можетъ быть и рчи. Но почему же иногда и не повздыхать? Нчто въ род жажды воздуха, больше ничего. Мн вовсе не такъ плохо живется и, во всякомъ случа, я долго еще не буду такимъ банкротомъ, какъ ты.

Браунъ. Очень можетъ быть.

Гансъ. Ты притворяешься.

Браунъ. Нисколько.

Гансъ. Ахъ, банкротъ, банкротъ. Что собственно значитъ банкротъ? Ты такъ же мало банкротъ, какъ и я. Въ чемъ банкротство? Неужели въ томъ, что я не захотлъ портить настроеніе духа отцу и пастору?

Катя (обнимая Ганса). Гансъ, Гансъ, будь спокойне.

Гансъ. Моя работа сильно безпокоитъ меня. Вотъ уже дв недли я не принимался за нее.

Браунъ. Ты малодушенъ. И не сознаешь, какъ унизительно это…

Гансъ (не разслышавъ словъ Брауна). Что?

Браунъ. Когда идетъ дождь, то мокро, когда снгъ, то все бло, когда замерзнетъ, то будетъ ледъ.

Гансъ. Дурень!

Катя. Тише, Гансъ. Вспомни о мальчик. Зимою мы устроимся здсь прелестно. Ты будешь много работать.

Гансъ. Знаешь, Брео, четвертая глаза ужъ готова.

Браунъ (равнодушно). да?

Гансъ. Посмотри: вотъ рукопись. Двнадцать страницъ однихъ источниковъ. Разв это не трудъ? Увряю тебя: старикамъ придется призадуматься, натяну всмъ хорошій носъ.

Браунъ. Воображаю только?

Гансъ. Посмотри, напримръ (перелистываетъ рукопись), здсь я нападаю на Дюбуа-Реймона.

Браунъ. Ты не вздумай мн читать. Я не расположенъ, въ другой разъ.

Гансъ (покорнымъ тономъ). Ну, конечно. Да я и не собирался. Я хотлъ только… (Вздыхая кладетъ рукопись обратно въ шкапъ).

Катя. Успокойся, успокойся, Гансъ.

Гансъ. Но, Катя, я спокоенъ.

Катя. Нтъ, ты опять плохъ.

Гансъ. Если-бы хоть одинъ человкъ во всемъ мір интересовался мною. Для этого требуется не много: чуточку доброй воли и вниманія къ моей работ.

Катя. Будь благоразуменъ. Нечего создавать себ мнимыхъ мученій. Подожди немного. Придетъ время, когда они сознаютъ…

Гансъ. А до тхъ поръ? Ты думаешь, легко жить безъ всякаго сочувствія… Думаешь, такъ можно долго выдержать?

Катя. Да, мн такъ думается. Слушай, Гансъ, когда мысль о чемъ-нибудь становится въ тягость, надо освободиться отъ нея. Пойдемъ посмотримъ на мальчика. Какъ онъ милъ, когда спитъ. Онъ лежитъ такъ (показываетъ, какъ ребенокъ держитъ ручки во сн). И складываетъ ручки вотъ этакъ. Презабавно. Пойдемъ.

Гансъ. А ты пойдешь?

Браунъ. Ахъ, нтъ, Гансъ, я не люблю маленькихъ дтей. Лучше пойду въ садъ (Уходитъ черезъ веранду).

Гансъ. Странный человкъ!

Катя (осторожно отворяетъ дверь въ спальню). Онъ очень милъ, говорю теб, тсс — тише, тише (На цыпочкахъ, взявшись за руки, уходятъ).

(Г-жа Фок. и двушка все это время приготовляли столъ на веранд. Слышенъ шумъ разбитой посуды. Раздается крикъ, и двушка, бліная, бжитъ съ балкона въ сни. Г-жа Фок. входитъ въ комнату и бранитъ двушку).

Г-жа Фок. Но, Минна, вы никуда не годитесь. Каждый день вы что-нибудь да бьете. Чудесный маіонезъ (Двушка возвращается изъ сней). У меня не случается подобныхъ вещей. Я ихъ живо выучиваю

Гансъ (изъ спальни, привлеченный шумомъ). Мамаша, что случилось? (обнимаетъ мать, желая ее успокоить). Успокойся, не сердись.

Катя (въ дверяхъ). Что такое?

Гансъ. Ничего, ровно ничего.

Катя (прячется).

Г-жа Фок. Благодарю, ничего! Разбила на десять марокъ посуды. И это ничего!? И весь прекрасный соусъ… (отталкиваетъ Ганса).

Гансъ. Мама, мама, ну, останемся безъ соуса.

Г-жа Фок. Нтъ, нтъ, вы ужъ черезчуръ легкомысленны. Вамъ не изъ чего такъ швырять деньги. Вы ужъ очень снисходительны къ прислуг. Она скоро будетъ просто невыносима.

Гансъ. Но вдь ей все время приходится возиться съ этими вещами.

Г-жа Фок. Я вовсе не тиранъ. Прислуга у меня живетъ но 6—7 лтъ. Но что разобьетъ, должна купить на свои деньги. У васъ, конечно, он дятъ сладкіе пироги и икру,— нтъ, нтъ, оставьте меня въ поко съ вашими новыми идеями.

Гансъ. Ну полно, мама, не сердись.

Г-жа Фок. Да я и не сержусь, мой мальчикъ (цлуетъ его). Сумасшедшій ты, право. Ты не отъ міра сего. (Двушка на веранд подтираетъ полъ и собираетъ осколки).

Гансъ (удивленный). Въ самомъ дл, мама (веселымъ тономъ). Но почему ты длаешь такіе… такіе странные, испуганные глаза?

Г-жа Фок. Я? когда-же? Я и не знала… Какіе я могу длать глаза?..

Гансъ. Посмотри еще разъ на меня.

Г-жа Фок. Дурень! (смотритъ пристально на него).

Гансъ. Довольно, хорошо.

Г-жа Фок. Глупый мальчикъ! Мн хотлось-бы, чтобы ты всегда былъ доволенъ, чтобы ты былъ довольнымъ человкомъ.

Гансъ. Мать, этого ты никогда не дождешься. Довольные люди все равно, что трутни въ уль. Жалкія созданья!

Г-жа Фок. Къ чему все это?..

Гансъ (серьезно, немного растроганный). Мой сынъ долженъ быть тоже въ род меня,— недовольный.

Г-жа Фок. Сохрани Богъ!

Гансъ. Онъ долженъ быть инымъ человкомъ, чмъ я. Объ этомъ я позабочусь.

Г-жа Фок. Человкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ. И мы длали все, что могли.

Гансъ. Но, матушка, я вовсе ужъ не такой неудачникъ.

Г-жа Фок. Я и не говорю, я и не хочу этого сказать. Но ты же самъ говоришь, что Филиппъ долженъ быть инымъ. И… и… послушай только: ты не вришь… ты не.вришь въ милосерднаго Бога. У тебя нтъ религіи. Вдь это большое несчастье. Ужасно досадно, что ты не остался въ духовномъ вдомств. Еще посл твоей пробной проповди діаконъ сказалъ…

Гансъ (весело). Матушка, матушка! Дла минувшихъ дней (Звонятъ). Г-жа Фок. Дверь, вдь, не заперта (Длаетъ нсколько шаговъ по направленію къ снямъ, въ дверь стучатся).

Прачка Леманъ (въ полинявшемъ синемъ плать, входитъ боязливо). Здравствуйте!

Гансъ. Здравствуйте!

Г-жа Фок. Здравствуйте!

Леманъ. Я только хотла посмотрть. Извините, пожалуйста. Я уже давно ищу своего жильца.

Гансъ. Г-нъ Браунъ у насъ.

Леманъ (осматриваясь). Тсс… тсс… Скажите, пожалуйста. Кто-бы это могъ знать?

Г-жа Фок. Какъ вы поживаете, фрау Леманъ?

Леманъ. Ахъ, фрау Фокератъ! Мн вдь никогда хорошо не жилось. Вдь я все-таки должна была прогнать своего старика. Больше не было никакой возможности. Ужъ я и не знаю теперь, какъ я буду жить съ моей пятеркой.

Г-жа Фок. Что вы говорите? Вдь…

Леманъ (становясь все болтливе). Да, видите-ли, фрау Фокератъ, если бы я не была такъ слаба. Но я слишкомъ слаба. А вдь горе-то, сами знаете, незамтно подползаетъ къ человку. Мн, можетъ, никто въ этомъ не повритъ. Вотъ я и сказала своему старику: Адольфъ, говорю, уходи ты, Христа-ради, къ своимъ братьямъ, говорю. Ступай, говорю, къ своимъ собутыльникамъ. Я и одна буду заботиться о моихъ ребятахъ. Вдь смотри, говорю, до чего ты довелъ себя, вдь тебя отовсюду въ шею гонятъ. У тебя, говорю, вовсе характера нтъ. Кабы, говорю, у тебя характеръ былъ, ты бы не довелъ до нищеты дтей и жену. Видите-ли, фрау Фокератъ, такъ я ему и сказала, такъ, врите-ли, чего мн это стоило! Вдь это мн, какъ ножъ острый… А все-таки это помогло. Все-таки нужно сказать правду: такъ лучше! И думаю я себ теперь: Господь милостивъ,— не оставитъ меня съ моими пятью дтками. (Она сморкается и вытираетъ себ глаза).

Г-жа Фок. Только мы должны всегда…

Леманъ. Да, да, и я то же говорю. Отправляйся, говорю, въ Америку. Сдлай милость, ступай. Коли человкъ честенъ, говорю я, и можетъ работать, говорю я, да копеечку бережетъ, такъ еще дло не пропащее, говорю я. А я честный человкъ, фрау Фокератъ. Я свой домъ, сине добро уберечь умю. Ужъ у меня изъ рукъ ничего зря не уйдетъ.

Гансъ. Вы хотли говорить съ Брауномъ, фрау Леманъ.

Леманъ. Ахъ, нтъ. Вдь вотъ, чуть я и не забыла. Тамъ барышня одна желаетъ видть г-на Брауна (въ дверяхъ показывается голова фрейленъ Маръ, но тотчасъ прячется. Гансъ замчаетъ ее).

Гансъ. Пожалуйста, прошу войти (Матери и -Леманъ, которыя ее не замтили). Это та самая барышня (Леманъ). Вамъ слдовало ее ввести(Отворяетъ дверь). Прошу васъ, милостивая государыня. Вы желали видть моего друга Брауна? Будьте любезны, войдите.

(Anna Маръ, 24 лтъ, средняго роста, у ней маленькая головка, темные, гладкіе волоса, топкія нервныя черты лица. Движенія непринужденныя, полныя граціи и силы. Нкоторая увренность въ манер держать себя, живость въ движеніяхъ умряется до извстной степени тактомъ и скромностью, въ высшей степени женственна, одта во все черное).

Анна (входитъ). Прошу извинить. Очень жаль, что безпокою васъ.

Гансъ. Пожалуйста, пожалуйста.

Анна. Фрау Леманъ очень долго не возвращалась, и я хотла ей сказать, что приду въ другой разъ.

Гансъ. Подождите, пожалуйста. Сейчасъ позову Брауна. Присядьте, прошу васъ.

Анна. Благодарю васъ (стоитъ), но въ самомъ дл мн очень неловко.

Гансъ. Не безпокойтесь, прошу васъ. Сейчасъ я позову Брауна.

Анна. Но я затрудняю васъ.

Гансъ. Нисколько. Извините (уходитъ чрезъ веранду).

Леманъ (Анн). Ну, теперь я пойду, назадъ-то вы и одна вернетесь.

Анна. Благодарю, что проводили. Позвольте предложить вамъ (даетъ денегъ).

Леманъ. Благодарю, благодарю (Къ фрау Фокератъ). Вотъ и весь мой сегодняшній заработокъ. Истинный Богъ. Не легко это, а все-таки лучше, чмъ жить съ пьяницей. Только уповать на Бога… Милосердный Богъ не оставитъ меня (берется за ручку двери). Пойду теперь въ мелочную. Куплю чего-нибудь своимъ сироткамъ (уходитъ).

Г-жа Фок. (вслдъ ей). Подите на кухню,— тамъ есть остатки (Приноситъ стулъ и ставитъ рядомъ со стуломъ Анны, садится). Прошу васъ, фрейленъ, садитесь.

Анна (неохотно садясь). Право я совсмъ не устала.

Г-жа Фок. Вы знаете здшнюю мстность?

Анна. Нтъ, я родомъ изъ Россіи, изъ прибалтійскихъ губерній, я’. (неловкая пауза).

Г-жа Фок. Здшняя мстность очень песчана. Я бываю здсь неохотно. Сама я изъ окрестностей Бреславля. И все то здсь дорого, вы не можете себ представить, до какой степени. Мой мужъ арендуетъ тамъ имніе, такъ что мы можемъ кое-что посылать дтямъ. Видли вы озеро? Оно дйствительно очень красиво. Намъ очень удобно, мы какъ разъ на берегу. У насъ въ саду дв лодки. Но я не люблю, когда дти катаются. Ужъ очень я труслива. Вы теперь въ Берлин, смю спросить?

Анна. Да, но я тамъ въ первый разъ. Хотлось-бы хорошенько осмотрть его.

Г-жа Фок. О! да, его стоитъ посмотрть. Только слишкомъ ужъ шумно…

Анна. Да, въ немъ шуму много. Особенно, когда привыкнешь къ маленькимъ городамъ.

Г-жа Фок. А вы откуда, если…

Анна. Я изъ Ревеля. Возвращаюсь въ Цюрихъ. Послдніе четыре года я провела въ Цюрих.

Г-жа Фок. Чудная Швейцарія! Тамъ у васъ родные?

Анна. Нтъ, я учусь.

Г-жа Фок. Вы? Въ университет?

Анна. Въ университет.

Г-жа Фок. Не можетъ быть! Значитъ, вы студентка. Что вы говорите? Это очень интересно. Въ самомъ дл вы студентка?

Анна. Ну да.

Г-жа Фок. Что вы говорите! И что-же?— вамъ нравится такъ много учиться?

Анна (весело). О, да! но только до извстной степени.

Г-жа Фок. Весьма вроятно (Гансъ и Браунъ показываются на веранд, дамы замчаютъ ихъ и встаютъ).

Анна. Очень жалю, что побезпокоила васъ.

Г-жа Фок. Ничего, милая фрейленъ, я очень рада, что видла такъ близко настоящую студентку. У насъ такія глупыя представленія о нихъ. Вы родственница Брауна?

Анна. Нтъ, мы познакомились въ Париж на выставк.

Г-жа Фок. (подаетъ ей руку). Всего хорошаго. Я очень рада.

Анна. Еще разъ прошу извинить меня, г-жа Фокератъ. (Уходитъ въ сни. Гансъ и Браунъ поговорили немного на веранд, Гансъ остается тамъ, Браунъ входитъ).

Браунъ (удивленный). Фрейленъ Маръ — вы?

Анна. Да, Надюсь, что вы не сочтете меня безтактной. Ваша хозяйка, ваша оригинальная г-жа Леманъ, виновата, что я пришла сюда.

Браунъ. О, святой бимбамъ.

Анна. А ‘бимбамъ’ все еще живъ?

Браунъ. Мн и во сн не снилось, что увижу васъ. Отлично.

Анна. Что? все еще ‘отлично’? Вдь у васъ все ‘отлично’. Вы нисколько не измнились, право.

Браунъ. Вы находите? Раздвайтесь.

Анна. Нтъ, нтъ. Что вы? Я хотла только посмотрть, что вы длаете (Игриво). Главное хотлось справиться о вашей большой картин. Что, можно уже на нее полюбоваться?

Браунъ. Ни тни, ни мысли, ни даже холста къ ней еще не имется.

Анна. Жаль, очень жаль. А вы еще такъ общали мн!

Браунъ. Человкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ. Повторяю вамъ: раздвайтесь.

Анна. Я васъ видла, и теперь…

Браунъ. Нтъ, вы должны остаться.

Анна. Здсь?

Браунъ. Ну да. Разв вы не знаете, гд мы? У Ганса Фокератъ. Изъ моихъ разсказовъ вы его хорошо знаете. Кстати — сегодня крестины. Вы какъ разъ во время.

Анна. Ахъ, нтъ. Это неудобно. Да и у меня сегодня масса длъ въ город.

Браунъ. Теперь все закрыто.

Анна. Это не бда, мн надо сдлать нсколько визитовъ. Не думайте, впрочемъ, что вы отдлались отъ меня. Мн хочется подольше поговорить съ вами. Я вамъ еще нотацію прочту: вы измнникъ. Вы все еще художникъ только на словахъ.

Браунъ. Сначала нужно достигнуть духовной ясности. Еще успю поработать въ свое время.

Анна. Ну, наврядъ-ли.

Браунъ. Слушайте, но все-таки вы не смете уйти теперь.

Анна. Ахъ, оставьте меня пожалуйста.

Браунъ. Гансъ! Гансъ!!

Анна. Прошу васъ, оставьте меня (Входитъ Гансъ, раскраснвшись).

Браунъ. Позвольте. Мой другъ — Гансъ Фокератъ. Фрейленъ — Анна Маръ.

Анна, Гансъ. (Одновременно.) Я уже много слышала о васъ. Я уже много слышалъ о васъ.

Браунъ. Подумай, Гансъ. Она хочетъ уйти.

Гансъ. Моя жена и вс мы будемъ огорчены. Не проведете-ли вы сегодняшній день съ нами?

Анна. Право, я не знаю… Впрочемъ, если я дйствительно не помшаю, я останусь…

Гансъ. Ни въ какомъ случа (помогаетъ снять кофточку, передаетъ ее Брауну). Повсь, пожалуйста. Я сейчасъ скажу жен (Въ дверь спальни). Катя! (уходитъ въ спальню).

Анна (поправляя платье передъ зеркаломъ). Вашъ другъ очень любезенъ

Браунъ. Пожалуй слишкомъ.

Анна. Какъ такъ?

Браунъ. Я шучу. Онъ прекрасный малый, но какъ скоро заговоритъ о своей работ, становится невыносимъ. Приготовьтесь, если вы проведете здсь день, онъ непремнно прочтетъ вамъ свое произведеніе.

Анна. Что это за работа?

Браунъ. Для меня слишкомъ учено. Что-то философско-критико-психофизіологическое, мн недоступно.

Анна. Это меня интересуетъ. Вдь и я сама, какъ говорятъ, немного причастна философіи.

Браунъ. Что вы? Въ такомъ случа вы не скоро отдлаетесь отъ него, вы приведете его въ восторгъ.

Гансъ (выходя изъ спальни). Браунъ!

Браунъ. Что?

Гансъ. Поди къ Кат. Успокой ее: по ея мннію, у мальчика слишкомъ выдается ребро.

Браунъ. Къ чему это?

Гансъ. Это пустяки, но все-таки иди. Она понапрасну создаетъ себ безпокойство.

Браунъ. Хорошо, хорошо. Иду (уходитъ въ спальню).

Гансъ. Жена извиняется. Она придетъ черезъ нсколько минутъ. А пока она поручила мн показать вамъ нашъ садъ. Конечно, если вы не имете ничего противъ этого.

Анна. О, нтъ, съ удовольствіемъ.

Гансъ (улыбаясь). У насъ прекрасный уголокъ, т. е. мы нанимаемъ здсь дачу. Самое лучшее въ ней — озеро. Видли вы озеро — Мюггель (передаетъ ей зонтикъ, разговаривая, оба проходятъ на веранду). Я собственно ненавижу городъ. Мой идеалъ — громадный паркъ, окруженный высокою стною. Такъ можно жить спокойно, преслдуя свои цли.

Анна. Вы — эпикуреецъ!

Гансъ. Совершенно врно. Но увряю васъ: для меня нтъ другого исхода. Вамъ не холодно?

Анна. О, нтъ, я закалена. (Гансъ пропускаетъ Анну впередъ и слдуетъ за нею на веранду, здсь они останавливаются на нсколько секундъ. Гансъ показываетъ и объясняетъ окрестные виды. Наконецъ, спускаются въ садъ и тамъ исчезаютъ. Изъ спальни выходитъ Браунъ въ сопровожденіи Кати).

Браунъ (оглядываясь). Ихъ уже нтъ?

Катя. Уже?

Браунъ. Нтъ, нтъ! А у ребенка все въ порядк.

Катя. Подчасъ я совсмъ теряю мужество.

Браунъ. Почему-же?

Катя (улыбаясь). У меня сердцебіеніе.

Браунъ. У васъ нервы разстроены.

Катя. Что, она очень гордая?

Браунъ. Кто?

Катя. Молодая двушка.

Браунъ. Кто? фрейленъ Маръ — гордая? Нисколько.

Катя. Право не знаю. Пожалуй, я-бы очень гордилась, если-бы…

Браунъ. Нисколько. Нтъ, нтъ. Вы о ней слишкомъ дурного мннія.

Катя. Наоборотъ. Я чувствую ужасное уваженіе къ ней.

Браунъ. Ну вотъ еще!.. Иногда она бываетъ очень рзка, но къ этому очень скоро привыкаешь. (Пауза).

Катя. Вонъ Гансъ оставилъ свою рукопись. Понимаетъ-ли она въ этомъ что-нибудь?

Браунъ. Да, я думаю.

Катя. Право? Ахъ! При столкновеніи съ такими развитыми людьми намъ, бдненькимъ, приходится играть очень жалкую роль.

Браунъ. Ну, вотъ еще. Я тоже не много учился. Но на меня не производитъ это впечатлнія,— эта школьная ученость.

Катя. Вроятно, она блестяще говоритъ?

Браунъ. Блестяще? О, нтъ! Она говоритъ просто, какъ и мы вс. Она, дйствительно, довольно умна, но все-таки… Право, вы ужъ черезчуръ скромны и потому…

Катя (улыбаясь). Двочкой я была большою трусихой. Я боялась ршительно всего и цлые дни ничего не длала. Мало-по-малу я отучилась отъ этого, а теперь опять сдлалась застнчивой и больше всего боюсь говорить (Обращаясь къ г-ж Фокератъ). Матушка, нужно поставить еще одинъ приборъ.

Г-жа Фок. (говоритъ съ веранды, гд накрываютъ столъ для обда). Кто-же еще пришелъ?

Катя. А фрейленъ?..

Г-жа Фок. Кто? Ахъ, да! хорошо!

Катя (Брауну со вздохомъ). Я совсмъ порченая. Стараешься исправиться, да что теперь подлаешь? ужъ поздно (останавливается передъ букетомъ изъ розъ). Посмотрите, какъ красиво. Розы все еще держатся (подноситъ Брауну понюхать) и какъ еще сильно пахнутъ!

Браунъ. Прелесть!

Катя (ставя букетъ на мсто). Она молода?

Браунъ. Кто?

Катя. Фрейленъ Маръ.

Браунъ. Право не знаю, сколько ей лтъ.

Катя. Мн уже 22-й. Да. да, я старюсь.

Браунъ. Да, очень (смется).

Катя. Ахъ, какая я ограниченная душонка!

Г-жа Фок. (просовываетъ голову въ дверь). Дти, все готово (Прячется и съ веранды кричитъ въ садъ). Папа, папа! (Г-нъ Фокератъ и пасторъ, оба въ прекрасномъ настроеніи духа, поднимаются по лстниц на веранду).

Г-нъ Фок. (у растворенной двери съ пальто пастора въ рукахъ). Будьте любезны. Войдите и раздньтесь. Ха-ха-ха (смется):

Пасторъ (со шляпой и палкой въ рукахъ, куритъ и смется). Ха-хаха, въ самомъ дл смшно, послушайте только, какъ забавно.

Г-нъ Фок. И это дйствительно фактъ, г-нъ пасторъ (вшаетъ пальто).

Пасторъ. ‘Г-нъ новопредставленный’ (смется). Г-нъ новопредставленный, чего вы желаете? (смется, вшаетъ плащъ и шляпу, шапочку оставляетъ на голов).

Г-нъ Фок. (тоже смясь). ‘Г-нъ новопредставленный’. (Къ Брауну). У насъ въ деревн были похороны. Носильщики стоятъ около гроба (изображаетъ на лиц страхъ), вдругъ что-то шевелится. Вроятно кто-нибудь подвинулся или что-нибудь въ этомъ род (изображаетъ ужасъ). Вс отскакиваютъ. Только сторожъ сбирается съ духомъ, онъ храбрый, онъ подходитъ осторожно къ гробу и — ха-ха-ха — стучитъ: (пальцемъ стучитъ по столу, подражая голосу сторожа). ‘Г-нъ новопредставленный, что вамъ угодно?’ (Вс хохочутъ).

Пасторъ. Послушайте только. Это правда. Я самъ знаю этого сторожа.

Г-жа Фок. (входя). Папахенъ, прошу, пока супъ не остылъ.

Г-нъ Фок. Г-нъ пасторъ, пожалуйте.

Пасторъ. Вы меня уговорили… (бросаетъ окурокъ сигары въ пепельницу и подаетъ руку г-ж Фокератъ).

Г-нъ Фок. (собираясь предложить руку дочери). А гд-же Гансъ?

Г жа Фок. А фрейленъ? Это нехорошо со стороны Ганса, Весь прекрасный обдъ…

Г-нъ Фок. (весело). Знаете-ли вы, г-нъ пасторъ, ‘zwischen Lipp und. Bechersrand’? Ха-ха-ха.

Пасторъ. ‘Schwebt der finstern Mchte Hand’. Xa-xa-xa!

Г-нъ Фок. Это была дама. Мы видли парочку на озер. Помните, г-нъ пасторъ?

Пасторъ. Да, да, они катались на лодк.

Г-жа Фок. Я думаю, пора начинать.

Г-нъ Фок. Кто не приходитъ во-время…

Браунъ (бывшій на веранд). Вонъ они идутъ!

Г-нъ Фок. Давно пора. (Гансъ и Анна входятъ).

Гансъ. Мы опоздали?

Г-нъ Фок. Какъ разъ во-время…

Гансъ. Прошу извинить, мы… такъ хорошо на вод… Не правда ли? (представляя). Г-нъ пасторъ, мой отецъ, моя мать!

Г-жа Фок. Мы уже познакомились.

Гансъ. Моя жена. Фрейленъ Маръ. (Вс отправляются на веранду. Пасторъ съ г-жей Фокератъ, Катя съ г-номъ Фокератъ, Маръ съ Гансомъ, Браунъ — одинъ).

Комната пуста. Изъ спальни слышна тихая псня кормилицы. Звонъ тарелокъ и ножей доносится съ веранды. Вдругъ входитъ Катя взять что-то изъ буфета. Гансъ спшитъ за ней.

Гансъ. Катя, теб не слдуетъ такъ бгать. Позволь, я сдлаю.

Катя. Ахъ, я не такъ ужъ слаба?

Гансъ (горячась). Какое чудное созданіе! Сколько знанія, какая самостоятельность во взглядахъ! И подумать, что такая личность едва перебивается. Ты помнишь, намъ Браунъ разсказывалъ. Наша обязанность, нашъ долгъ удержать ее здсь недли на дв.

Катя. Если ты хочешь…

Гансъ. Нтъ, я не желаю. Теб это боле необходимо, чмъ мн, ты должна желать. Отъ нея ты можешь многому научиться.

Катя. Иногда ты препротивный, Гансъ.

Гансъ. Разв я не правъ? Теб слдовало-бы хвататься за каждый случай умственно развиться. Ты должна стремиться къ этому. Теб слдуетъ удержать фрейленъ. Не понимаю, какъ можно быть такой равнодушной.

Катя. Вполн согласна съ тобою, Гансъ…

Гансъ. Никакой искорки въ васъ. Никакой иниціативы. Ужасно (Пасторъ ударяетъ по стакану).

Катя. Гансъ, иди, иди-же. Пасторъ сейчасъ будетъ говорить. Я иду за тобой. Иди скорй. Я согласна съ тобой. Нельзя намъ обоимъ не быть тамъ.

Гансъ. Ну, хорошо, хорошо, Катя (цлуетъ ее въ заплаканные глаза и торопится на веранду).

Слышенъ голосъ пастора. Псня няньки становится тише. Съ Катей что-то произошло. Какъ только Гансъ ушелъ, она сильно ослабла, хочетъ идти, но не можетъ, ищетъ руками опоры. Легкое головокруженіе. Не можетъ идти, принуждена ссть. Глаза смотрятъ неподвижно, губы что-то шепчутъ. Въ глазахъ слезы. Пасторъ кончилъ. Аплодисменты. Катя вздрагиваетъ, встаетъ и уходитъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Прекрасное осеннее утро. Г-жа Фокератъ, въ домашнемъ плать и передник, и со связкою ключей, приготовляетъ столъ для завтрака. Издали слышенъ хоръ мужскихъ голосовъ: ‘Кому Господь желаетъ оказать свою милость’. Передъ домомъ проходитъ пвческое общество. Изъ сада на балконъ поднимается Анна Маръ, у ней на рук корзина съ виноградомъ. Она останавливается, прислушивается къ пнію, смотритъ вдаль черезъ озеро, защищаясь рукою отъ солнца. Звуки псни удаляются. Анна входитъ въ комнату. На ней черное платье съ короткими рукавами, черный вязанный платокъ покрываетъ ея шею и голову, на груди пестрый букетъ изъ осеннихъ листьевъ.

Г-жа Фок. Доброе утро, фрейленъ.

Анна (ставитъ корзину, быстро подходитъ къ г-ж Фок. и цлуетъ у нея руку). Здравствуйте, матушка!

Г-жа Фок. Такъ рано на ногахъ, милая!

Анна. Мы снимали виноградъ съ господиномъ Гансомъ.

Г-жа Фок. Какъ разъ время (пробуетъ ягоды изъ корзины). Слаще онъ не будетъ. Но разв вамъ такъ не холодно, милая Анна (дотрогивается до голой руки Анны)? по моему, сегодня очень прохладно.

Анна. (Во время всего слдующаго разговора Анна заботливо разбираетъ ягоды и кладетъ ихъ на доску). Правда, сегодня довольно холодно, но для меня это ничего не значитъ. Я человкъ привычный. Воздухъ чудный! Сегодня утромъ колья на озер, знаете тамъ, гд привязываютъ лодки, и т были блые совсмъ отъ инея. Замчательно оригинально. Вообще здсь прелестно. Могу я въ чемъ-нибудь вамъ помочь, матушка?

Г-жа Фок. Вотъ передайте мн сахарницу.

Анна (ставитъ на столъ сахарницу, наклонившись надъ столомъ, смотритъ немного въ сторону). Вы не сердитесь, что я васъ называю матушкой?

Г-жа Фок. (смется). Ну вотъ еще!

Анна. Я такъ рада, что вы мн это позволяете (съ жаромъ цлуетъ г-жу Фок.). Какъ я вамъ благодарна, что вы позволяете мн оставаться у васъ.

Г-жа Фок. Но, милая Анна!

Анна. Въ вашей семь я чувствую себя такъ хорошо. Вы вс такъ сердечно относитесь ко мн. Вы вообще вс такіе хорошіе люди.

Г-жа Фок. Ну вотъ еще… Сколько паутины у васъ на плать (сбираетъ паутину съ платья Анны).

Анна. Какъ счастливо можно жить въ семь. До сихъ поръ я не подозрвала этого.

Г-жа Фок. (все еще снимая паутину). Смотрите, не накликайте чего нибудь. Подождите-ка. Посмотрите, настоящія веревки.

Анна. А вы врите въ примты?

Г-жа Фок. Ахъ, нтъ, нтъ, моя прелесть. Это врно — Господь Богъ милостивъ къ намъ. Однако — могло бы быть и лучше.

Анна. Я этого не думала… Вдь вы же вс… Ахъ, нтъ, не говорите такъ.

Г-жа Фок. Нтъ, нтъ, вы правы. Не слдуетъ роптать. Все-таки вы здсь очень кстати (таинственно). И для Ганса вы являетесь настоящимъ добрымъ геніемъ.

Анна (пораженная, мняется въ лиц. Вдругъ съ жаромъ). Вы, на самомъ дл, меня немножко любите?

Г-жа Фок. Право, даже очень люблю васъ.

Анна. Но не такъ, какъ я васъ. Я васъ люблю, какъ родную мать (беретъ пустую корзину, думаетъ идти въ садъ). У г-на Ганса очень доброе сердце, даже черезчуръ мягкое.

Г-жа Фок. Какъ такъ?

Анна. Ахъ, вообще. Вчера, напримръ, на улиц мы встртили пьянаго, въ это время дти какъ-разъ шли изъ школы. Даже взрослые не оставляли его въ поко. Передъ трактиромъ собралась громадная толпа.

Г-жа Фок. Да, да… Онъ не можетъ выносить подобныхъ вещей. Его нельзя тогда удержать. Сколько непріятностей онъ имлъ изъ-за этого!

Анна. Разв это не прекрасно?

Г-жа Фок. Прекрасно! Ахъ… Ну да конечно, почему же нтъ? Онъ славный малый! Но если пораздумать хорошенько, какая въ томъ польза? Что толку во всей его доброт? Ну, положимъ, онъ добръ. Но онъ совсмъ забылъ Бога… Это вовсе не легко. Вы представить себ не можете, каково это для матери… для родителей, которые, можно сказать, всю свою душу положили, чтобы воспитать его честнымъ человкомъ (сморкается, чтобы скрыть свое волненіе). Противный насморкъ, ужъ нсколько дней (стираетъ пыль съ мебели, посл небольшого молчанія). Да, онъ добрый, все это прекрасно, но отъ этого вдвойн горько. Во всемъ видно Божье наказанье, нтъ благословенія его дятельности: вчное безпокойство, вчная тревога, ну точно охота съ борзыми. И хоть бы что изъ этого выходило. Но онъ не подвигается впередъ. Какой онъ былъ прежде — ребенкомъ… онъ былъ замчательный мальчикъ. Я помню, еще пасторъ Шмидель… Вс ему удивлялись. 13-ти лтъ онъ былъ въ четвертомъ класс. 17-ти окончилъ гимназію, а теперь? Теперь почти вс перегнали его. Вс, даже мене способные, давно уже получили мста.

Анна. Въ сущности все это вполн естественно. Все это только доказываетъ, что г-нъ Гансъ желаетъ быть выше толпы. Проторенныя дорожки не для всякаго годны. Г-нъ Гансъ изъ тхъ, которые ищутъ новыхъ путей.

Г-жа Фок. Но, вдь, это ничего не даетъ, моя дорогая! Какая польза, что онъ мучится? Только силы понапрасну тратятся. Я лучше желала бы, чтобъ онъ былъ простымъ земледльцемъ, садовникомъ или хотя бы чиновникомъ и бросилъ бы вс свои фантазіи. Ахъ, фрейленъ, не портите своего хорошаго настроенія духа. Со мной это часто бываетъ. Иногда мн кажется, что все пропало. Но когда такъ немножко поохаешь, опять говоришь себ: ‘Милосердный Богъ все устроитъ къ лучшему’. Да, да, вотъ вы улыбаетесь. Ужъ такая я… старомодная…

Анна. Я и не хочу этого. Смяться я тоже не думала, матушка. Но послушайте, вы сдлались немного веселе. Подойдите-ка сюда. Не желаете-ли? Какъ хорошо на веранд!

Г-жа Фок. Нтъ, нтъ, боюсь простудиться. Да и дла-то у меня еще много. Идите и приводите Ганса, завтракъ готовъ (Анна уходитъ. Г-жа Фок. вытираетъ пыль, слышны трубы, барабаны. Г-жа Фок. бжитъ къ окну, музыка мало-по-малу стихаетъ. Катя въ капот выходитъ изъ спальни).

Катя (разстроенная). Какъ шумно въ праздники!

Г-жа Фок. Это гуляющіе изъ Берлина, Кэтхенъ. Какіе молодцы! Доброе утро, Кэтхенъ. Ну, что? Какъ ты себя чувствуешь? Какъ спала? Хорошо? Сегодня ты не выглядишь лучше.

Катя. Маленькаго приносили два раза, и я посл долго не могла уснуть. Подожди, мама, я должна многое сообразить. О многомъ подумать.

Г-жа Фок. Теб слдуетъ уступить, дитя мое, пусть ребенокъ спитъ съ нянькой.

Катя (съ легкимъ упрекомъ). Ахъ, мама, вдь ты же знаешь.

Г-жа Фок. Но почему же нтъ?

Катя. Ты знаешь хорошо, я никогда этого не сдлаю.

Г-жа Фок. Въ конц концовъ теб все же придется согласиться.

Катя (съ жаромъ). Но я не позволю разлучить себя съ нимъ. Филиппъ мой ребенокъ. Такое маленькое дитя и безъ матери!

Г-жа Фок. Милая, милая!.. Сохрани Богъ. Кто же это думаетъ! Пойдемъ, я принесу теб чего-нибудь. Кофе. Не принести-ли хлбца съ масломъ или…

Катя (усталая садится къ столу). Ахъ, да! Пожалуйста (Пауза, во время которой г-жа Фок. намазываетъ масло). Гд же Гансъ?

Г-жа Фок. Они снимаютъ виноградъ. Онъ и Анна.

Катя (опершись подбородкомъ на руки, медленно). Она очень мила, не правда-ли?

Г-жа Фок. Признаться, она мн очень нравится.

Катя. Помнишь, мама, какъ ты всегда дурно отзывалась о студенткахъ.

Г-жа Фок. Что правда, то правда. И дйствительно, я должна сказать…

Катя (медленно). Такъ проста и женственна, ничего навязчиваго. И несмотря на то, что она очень умна и такъ много знаетъ. Это такъ мило. Не правда-ли, мамочка? И она вовсе не желаетъ блистать своими знаніями. Я очень рада за Ганса. Не находишь-ли ты, мама, онъ теперь всегда такъ веселъ?

Г-жа Фок. (удивленная). Да, да. Ты права. Онъ дйствительно теперь иногда бываетъ веселъ.

Катя. Не правда-ли, мамаша?

Г-жа Фок. Видишь, теперь ему есть передъ кмъ выкладывать вс свои учености.

Катя. Все это очень важно для него.

Г-жа Фок. Это должно быть такъ. Да. (Пауза).

Катя. Во многихъ случаяхъ я должна отдать справедливость Анн. Какъ-то она сказала недавно: ‘мы, женщины, живемъ въ приниженномъ состояніи’. Она совершенно права. Сотни разъ я это чувствовала.

Г-жа Фок. Ахъ, объ этомъ я не забочусь. Знаешь, съ подобными вещами ей не-зачмъ ко мн, старой опытной женщин, обращаться. Она ужъ это замтила. Для этого я ужъ слишкомъ стара и слишкомъ опытна.

Катя. Но вдь она права, мама. Это ясно, какъ Божій день, что она права. Вдь на самомъ дл мы презрнныя существа. Подумай только, въ нашемъ закон есть статьи, разсказывала она вчера, по которымъ мужъ иметъ право подвергать жену тлеснымъ наказаніямъ.

Г-жа Фок. Этого я не знаю что-то! Объ этомъ я не хочу говорить. Вроятно, это не такъ ужъ скверно… Но если ты хочешь доставить мн удовольствіе, Катюша, не поддавайся новымъ выдумкамъ, это только смущаетъ людей и отнимаетъ миръ и покой. Подожди, дточка, вотъ я теб кофе принесу. (Уходитъ).

(Катя сидитъ за обденнымъ столомъ, облокотившись на него и опустивъ голову на руки. Внезапно въ саду появляются Гансъ и Анна, весело болтая и смясь. Катя вздрагиваетъ и приподнимается, чтобы слдить глазами за парой. Ея взглядъ полонъ страха. Тяжело вздыхаетъ. Слышно, какъ г-жа Фок. возится съ кофейникомъ. Вскор и она сама появляется и находитъ Катю за столомъ въ томъ-же самомъ положеніи, въ какомъ оставила).

Г-жа Фок. Ну, вотъ, выпей и подкрпись (Анна и Гансъ входятъ съ веранды).

Г-жа Фок. Хорошо, что пришли.

Гансъ (оставляя дверь настежь). Я оставляю дверь открытой. Солнце гретъ уже порядочно. Сильно вы ушиблись, фрейленъ Анна?

Анна (въ рукахъ нсколько виноградныхъ втокъ). Ахъ, нтъ, совсмъ нтъ. Лстница была мокрая, и я упала вмст съ ножницами. (Подбгаетъ къ Кат, беретъ ее за об руки и цлуетъ въ лобъ). Здравствуйте! Какія холодныя руки! (третъ ей руки).

Гансъ (цлуетъ Катю въ щеку). Доброе утро, Катя. (Съ комическимъ Удивленіемъ). Ахъ, Боже мой, какая ты опять блдная. Ужасъ! Ты похожа на больную птичку.

Г-жа Фок. Сколько вы нанесли холода. Придется дйствительно скоро топить. Ну, пдите-же (Наливаетъ всмъ кофе).

Анна (украшая столъ втками). Нужно немножко украсить.

Катя. Восхитительно.

Гансъ (садясь). Судите-же, какъ выглядитъ фрейленъ Анна теперь и какъ она выглядла недлю тому назадъ, когда только что пріхала сюда?

Анна. Мн здсь слишкомъ хорошо. Придется скоро ухать.

Г-жа Фок. Сейчасъ сказывается деревенскій воздухъ.

Гансъ. А кто тогда все упрямился и упрямился?

Г-жа Фок. Что-то папаша подлываетъ теперь?

Гансъ. Думаю, сильно скучаетъ по теб.

Г-жа Фок. Ну, у него довольно дла. Правда, посвъ кончился, но онъ писалъ мн, что я могу здсь остаться, пока буду необходима.

Гансъ. Онъ вдь задетъ за тобой, мамаша?

Г-жа Фок. Да, если напишу, онъ прідетъ (къ Анн). Онъ пользуется каждымъ случаемъ повидать дтей, а тутъ еще внучекъ. Нтъ, если-бы вы знали, когда пришла телеграмма: ‘здоровый мальчикъ’), если-бы вы знали, онъ былъ просто вн себя отъ радости.

Катя. Милый папочка! Въ самомъ дл, теб слдуетъ скоре вернуться къ нему. Съ нашей стороны было-бы слишкомъ эгоистично…

Г-жа Фок. Пустяки, право. Раньше нагуляй себ другія щеки.

Анна. Я могу еще побыть здсь. Что вы думаете? Я вдь тоже умю хозяйничать. И чего только я вамъ не настряпаю! Русскія кушанья: борщъ или пилавъ! (вс смются).

Г-жа Фок. (поспшно). Нтъ, нтъ, я ни въ какомъ случа не уду.

Катя. Ну, если теб дйствительно все равно…

(Пауза).

Гансъ. Катя, передай мн медъ..

Катя. Ахъ! Вонъ Браунъ идетъ (Входитъ Браунъ въ пальто, шапк, съ зонтикомъ, дорожной сумкой и книжкой въ рук, производитъ тяжелое впечатлніе. Усталая, небрежная походка).

Браунъ. Здравствуйте.

Гансъ. Куда тебя несетъ такъ рано?

Г-жа Фок. (отмахивается салфеткой отъ чего-то).

Гансъ. Это пчела, мама, не надо ее убивать, не надо!

Браунъ. Я собирался въ Берлинъ достать красокъ изъ моей лавки,— къ сожалнію, опоздалъ на поздъ.

Гансъ. Эхъ ты! Это часто съ тобой случается.

Браунъ. Ну завтра вдь тоже день.

Катя (поднимаетъ руки вверхъ, какъ будто пчела летаетъ около ея тарелки). Она слышитъ медъ.

Анна. Разв нтъ больше поздовъ? (смотритъ внизъ, шаловливо грозитъ пальцемъ). Пчелка, пчелка!

Браунъ. Т слишкомъ дороги для меня. Я зжу на рабочемъ позд.

Гансъ. Но вдь они ходятъ очень рано. Скажи мн, ты еще можешь писать?

Браунъ. Безъ красокъ? Нтъ.

Гансъ. Брео, Брео, ты меня поражаешь.

Браунъ. Не все-ли равно быть знаменитымъ днемъ раньше или позже… Ахъ, вообще, вся эта живопись…

Гансъ. Лучше въ шахматы играть! Не правда-ли?

Браунъ. Если-бы у тебя было больше пониманія подобныхъ вещей! Но въ твоемъ мор нтъ гаваней, мой милый. Ты живешь безъ передышки.

Гансъ. Ахъ, это невозможно!

Г-жа Фок. (вскакиваетъ съ мста, кричитъ). Оса, оса! (вс машутъ салфетками въ сторону г-жи Фок.).

Гансъ. Ужъ улетла.

Г-жа Фок. (садясь на мсто). Противныя животныя!

(Вс садятся).

Гансъ. Ну, или сюда, садись. Что у тебя тамъ?

Браунъ. Ты очень хочешь знать? Интересная вещь!

Гансъ. Поди, закуси еще немного!

Браунъ (садится за столъ, передаетъ книгу Гансу, который ее перелистываетъ). Съ большимъ удовольствіемъ. Я только немножко перехватилъ. Отыщи-ка ‘Художники’ Гаршина.

Гансъ (перелистывая книгу). Что ты еще тамъ выкопалъ?

Браунъ. Нчто для тебя, Гансъ.

Анна. Да, это прелестный разсказъ. Разв вы не читали его раньше?

Браунъ. Нтъ. Только сегодня утромъ началъ читать, потому-то я и опоздалъ на поздъ.

Анна. Вы за кого — за Рябинина или за Ддова?

Гансъ. Во всякомъ случа, ты теперь больше стоишь за чтеніе, а не за рисованіе.

Браунъ. Въ настоящую минуту я ни за чтеніе, ни за рисованіе. Проникнись хорошенько содержаніемъ этой повсти. Можетъ статься, есть вещи, которыя въ данное время гораздо важне всякаго писательства и художества.

Анна. Слдовательно, вы за Рябинина?

Браунъ. За Рябинина? О нтъ, я не могу сказать этого такъ опредленно.

Гансъ. Что это, собственно, за исторія ‘Художники’?

Анна. Представлены два художника — одинъ наивный, а другой такъ называемый мыслящій художникъ. Наивный былъ инженеромъ, а сддался художникомъ. Мыслящій бросаетъ живопись и длается сельскимъ учителемъ.

Гансъ. На какомъ основаніи?

Анна. Ему кажется, что дятельность учителя важне для даннаго времени.

Гансъ. Какъ-же онъ приходитъ къ подобному ршенію?

Анна (беретъ книгу, перелистываетъ ее). Подождите. Будетъ гораздо проще, я прочту вамъ это мсто. Вотъ. (Держитъ палецъ на отысканной страниц, объясняя, поворачивается ко всмъ). Ддовъ, бывшій инженеръ, повелъ Рябинина на чугунно-литейный заводъ. Люди, работающіе внутри котла, черезъ нкоторое время становятся глухими отъ ужаснаго стука молотковъ, потому ихъ и называютъ глухарями. Вотъ такого-то глухаря во время работы и показываетъ Ддовъ Рябинину (читаетъ): ‘Онъ сидитъ въ темномъ углу котла, въ согнутомъ положеніи, покрытый лохмотьями, изнемогая отъ усталости. Потъ струится по его темно-красному лицу, по его широкой, измученной и ввалившейся груди’.

Г-жа Фок. Но вообще, зачмъ изображаютъ такія ужасныя вещи? Вдь это не можетъ никому доставить удовольствія.

Гансъ (смясь, гладитъ нжно мать по голов). Ахъ, мамаша, мамаша, неужели только все смяться?

Г-жа Фок. Я этого не говорю. Но все-таки искусство должно доставлять удовольствіе.

Гансъ. Но искусство можетъ дать нчто большее, чмъ одно удовольствіе.

Анна. И Рябининъ не испытывалъ радостнаго чувства. Онъ былъ растроганъ и потрясенъ до глубины души.

Гансъ. Вспомни только, мама, о сельскомъ хозяйств. И тутъ почва должна быть ежегодно вспахана плугомъ, если желаютъ, чтобы выросло что-нибудь новое.

Анна. Въ Рябинин, напримръ, выростаетъ тоже нчто новое. Онъ говоритъ себ: пока существуетъ подобное бдствіе, я считаю преступленіемъ длать что-либо, непосредственно не содйствующее его облегченію.

Г-жа Фок. Горе и несчастье всегда существовали.

Гансъ. Мысль быть учителемъ, по моему, неудачна.

Браунъ. Какъ такъ? Разв это не полезне, чмъ сочинять книги и писать картины?

Гансъ. Нужно знать, какъ оцниваешь свою работу! Что касается меня, то я не низкаго мннія о своей.

Браунъ. Ты только не сознаешься, а я сознаюсь.

Гансъ. Что такое? Въ чемъ я не сознаюсь?

Браунъ. Ну, вотъ въ этомъ.

Гансъ. Въ чемъ-же?

Браунъ. Что все твое писанье такъ-же безцльно, какъ и…

Гансъ. Какое писанье?

Браунъ. Да ну, вся твоя психо-физіологія.

Гансъ (сердито). Ты вдь ничего въ этомъ не понимаешь.

Браунъ. Да мн до этого и дла-то нтъ.

Гансъ. Ну, въ такомъ случа ты несчастный невжда, стоишь на такой степени развитія…

Брлунъ. Да, да, выкладывай опять свои школьныя познанія.

Гансъ. Ты прекрасно знаешь, что я плюю на свое школьное образованіе. Но дло въ томъ…

Браунъ. Ты это говорилъ сотни разъ, а между тмъ самомнніе у тебя проглядываетъ во всемъ. Ахъ, оставимъ вообще этотъ разговоръ. Это такія щекотливыя вещи, которыя каждый въ конц-концовъ долженъ ршить по своему.

Гансъ. Почему-же щекотливыя?

Браунъ. Вдь все это безцльно. Ты тотчасъ начинаешь горячиться. Ты опять волнуешься и…

Гансъ. Выскажись, мой милый! Выскажись-же ясне!

Браунъ. Ахъ, глупости! Вдь это, дйствительно, безцльно. Пусть каждый дйствуетъ по своему.

Гансъ. Да разв моя дятельность ужъ такъ плоха? Скажи-ка?

Браунъ. Не хуже, чмъ у всхъ остальныхъ. Ты тоже идешь на компромиссы.

Гансъ. Извини, если я теб не отвчу на это. Все это такъ скучно (раздражаясь все боле и боле). Дло вотъ въ чемъ. Вы вс, мои друзья, сыпали радикальными фразами, я-же разъ навсегда отказался отъ этого, и потому вы сочли меня идущимъ на компромиссы.

Браунъ. Ты думаешь такъ, а между тмъ дло обстоитъ иначе: между тмъ какъ мы, съ нашими убжденіями, пробирались впередъ, не обращая ни на что вниманія, ты стоялъ всегда за старое и пережитое, въ какой-бы форм оно ни проявлялось. И этимъ ты оттолкнулъ отъ себя всхъ друзей и вполн изолировался.

Катя (успокаивая его). Гансъ!

Гансъ. Друзья, которыхъ я могъ этимъ оттолкнуть… на такихъ друзей мн, откровенно говоря, наплевать.

Браунъ (встаетъ). Ты плюешь на нихъ? (бросаетъ взглядъ на Анну). Съ какихъ поръ?

Катя (посл небольшой паузы). Вы уходите, г-нъ Браунъ?

Браунъ (оскорбленный, равнодушнымъ тономъ). Да, у меня дла.

Гансъ (добродушно). Не глупи.

Браунъ. Нтъ, въ самомъ дл.

Гансъ. Ну, въ такомъ случа, длай, что теб необходимо.

Браунъ. Прощайте (уходитъ).

(Пауза).

Г-жа Фок. (собирая посуду). Я не знаю. Вы всегда такъ расхваливаете Брауна. Откровенно говоря, я его не очень-то люблю.

Гансъ (разсердившись). Матушка, сдлай мн одолженіе…

Катя. Вдь, Браунъ, дйствительно, не совсмъ милъ съ тобою, Гансъ.

Гансъ. Дти, прошу васъ, не вмшивайтесь въ мои личныя отношенія. (Наступаетъ снова пауза. Г-жа Фок. убираетъ со стола. Катя встаетъ).

Гансъ (Кат). Куда-же ты?

Катя. Маленькаго купать (кланяется Анн принужденно улыбаясь, уходитъ въ спальню).

(Г-жа Фок., поставивъ часть посуды на подносъ, хочетъ уходить. Въ это время пріоткрывается дверь изъ сней, служанка показывается и говоритъ: ‘Барыня, зеленщица пришла’).

Г-жа Фок. (отвчая ей). Иду (уходитъ въ сни).

(Посл небольшой паузы),

Анна (встаетъ, заводитъ часы). Который теперь часъ — точно? (поворачивается къ Гансу, который сидитъ угрюмый). Ну, г-нъ докторъ! (напваетъ мелодію какой-то псенки, задорно посматриваетъ на Ганса. Оба смются).

Гансъ (вздыхаетъ, говоритъ серьезнымъ тономъ). Ахъ, фрейленъ Анна! Къ сожалнію, это горькая истина.

Анна (грозя ему пальцемъ, шаловливо). Смотрите, не смйтесь.

Гансъ (смется, потомъ серьезно). Нтъ, право. Вы не знаете, что скрывается за подобными разсужденіями Брауна.

Анна. Вы слышали уже, какъ я играю на рояли.

Гансъ. Нтъ. Но я думалъ, что вы совсмъ не играете.

Анна. Нтъ, нтъ. Я шучу. Ну, что-же, мы демъ на лодк?

Гансъ. Право, у меня ни къ чему больше нтъ охоты.

Анна (дружески грозя ему пальцемъ). Г-нъ докторъ, г-нъ докторъ! Какъ быстро вы мняете настроеніе духа.

Гансъ. Я не понимаю, что такой человкъ, какъ Браунъ…

Анна. Итакъ, опять Браунъ! Неужели его слова произвели такое сильное впечатлніе на васъ?

Гансъ. Это старая исторія, которая опять всплываетъ наружу.

Анна. Оставьте въ поко вс старыя исторіи. Пока оборачиваешься назадъ, невозможно подвигаться впередъ.

Гансъ. Вы, дйствительно, правы. Итакъ довольно. Интересно право, что люди безусловно умные иногда цлыми годами возвращаются къ одному и тому-же заблужденію. И знаете, это его искреннее убжденіе. Мою философскую работу онъ ставитъ ни во что. Какъ вамъ это кажется?

Анна. Да, такіе люди бываютъ.

Гансъ. Необходимо выказывать себя дятельнымъ, шумть, либеральничать. Нельзя повнчаться, хотя-бы даже изъ уваженія къ религіозно-воспитанной невст. Ни на что не нужно обращать вниманія, а если живешь въ четырехъ стнахъ для научной цли, то прослывешь за человка. измнившаго своимъ идеаламъ. Разв все это не странно?

Анна. Ахъ, г-нъ докторъ, не придавайте такого значенія тому, что говорятъ ваши друзья. Если ваши взгляды могутъ васъ удовлетворить — не огорчайтесь тмъ, что другіе ими не удовлетворены. Вс эти споры только даромъ силы отнимаютъ.

Гансъ. Ахъ, нтъ, нтъ. Конечно, нтъ. Не стану больше обращать вниманія. Кому это не понутру, тому я помочь не могу. Конечно, невозможно относиться совершенно равнодушно къ подобному разногласію. Вдь мы выросли вмст съ друзьями. Мы привыкли, чтобы насъ немного цнили. Если-же интересъ къ намъ пропадаетъ, то мы испытываемъ то-же, какъ если-бы насъ заставили дышать въ безвоздушномъ пространств.

Анна. Но у васъ есть семья, г-нъ докторъ.

Гансъ. Конечно. Да. Т.-е. нтъ, фрейленъ Анна! Вы поймите меня. Я еще ни съ кмъ не говорилъ до сихъ поръ объ этомъ. Вы знаете, насколько я сжился со своей семьей. Моей-же работой они нисколько не интересуются. Впрочемъ, Катя по крайней мр иметъ добрую волю. Вдь она трогательна! Вдь она все находитъ прекраснымъ. Но я знаю, она не можетъ имть собственнаго мннія, а поэтому это не иметъ для меня большого значенія. Поэтому-то я буквально на седьмомъ неб съ тхъ поръ, какъ вы здсь. Въ первый разъ въ своей жизни мн пришлось встртить человка, который проявляетъ дйствительный интересъ къ моей работ, къ тому, что я въ состояніи сдлать. Я снова оживаю. Я могу сравнить себя съ пустыней, на которую пролился дождь. Я…

Анна. Да вы настоящій поэтъ, г-нъ докторъ, право!

Гансъ. Поневол будешь поэтомъ. Но вы ошибаетесь. Мать моя положительно ненавидитъ мою несчастную работу. Она съ громаднымъ удовольствіемъ бросила-бы ее въ печку. И моему дорогому отцу она представляется не мене дикой. Итакъ, съ этой стороны мн нечего ожидать — семья создаетъ мн только всевозможныя препятствія. Впрочемъ, все это меня нисколько не удивляетъ. Мн странно только, что друзья мои не выказываютъ ни капли интереса, что такіе люди, какъ Браунъ…

Анна. А меня такъ удивляетъ, что именно Браунъ причиняетъ вамъ столько заботъ.

Гансъ. Да… Браунъ… Это потому… вдь мы знакомы съ дтства.

Анна. То-есть вы знаете его съ дтства.

Гансъ. Ну да, и онъ меня.

Анна. Онъ васъ? Дйствительно?

Гансъ. Ну, конечно, до извстной степени.

Анна. Вдь, мн кажется, между вами такая коренная разница.

Гансъ. Ахъ! вы такъ думаете!

Анна (немного помолчавъ). Вдь Браунъ во многихъ отношеніяхъ такъ неразвитъ, такъ… Я не хочу сказать, что онъ вамъ завидуетъ, но это его сердитъ… Ему не по себ ваша стойкость въ убжденіяхъ. Ему какъ будто боязно. Онъ усплъ кое-что усвоить: нкоторыя этико-соціальныя идеи, или какъ ихъ тамъ еще называютъ, и онъ хватается, цпляется за нихъ, посл чего не можетъ идти самостоятельно. Какъ и многіе художники, онъ не представляетъ изъ себя сильной индивидуальной личности. Онъ не ршается стоять одинъ. Онъ долженъ чувствовать за собою толпу.

Гансъ. Какъ жаль, что никто такъ не говорилъ со мной нсколько лтъ тому назадъ, когда я почти погибалъ отъ мнній пріятелей. О еслибы хоть одинъ человкъ сказалъ мн это въ то время, когда я такъ изнемогалъ, когда я упрекалъ себя за то, что живу въ хорошемъ дом, хорошо мъ и пью, въ то время, когда я съ трепетомъ избгалъ каждаго работника, когда я не могъ проходить безъ внутренняго содроганія мимо построекъ, на которыхъ они работали. Какъ я тогда мучилъ свою жену, я хотлъ пожертвовать всмъ и жить съ ней въ добровольной бдности. Право, если-бы мн пришлось пережить еще разъ подобное состояніе, то я скорй согласился-бы… право — лучше въ озеро! Теперь-же мн все-таки хоглось-бы (беретъ шляпу) постараться убдить этого дурня Брауна.

Анна (смотритъ на него и странно смется).

Гансъ. Вы не врите?

Анна. Исполняйте свою обязанность, эхъ вы, большой ребенокъ!

Гансъ. Фрейленъ Анна!

Анна. Сердце ваше, г-нъ докторъ, врагъ вашъ.

Гансъ. Понимаете, я не могу быть спокоенъ, когда думаю о томъ, что онъ тамъ бгаетъ и злится.

Анна. Разв хорошо быть такимъ зависимымъ.

Гансъ. (Ршительно). Нтъ, это плохо, хотя онъ теперь не вернется. Ни разу онъ не приходилъ первымъ. Все равно, вы правы. И потому на этотъ разъ я не пойду къ Брауну. Ну, демъ мы, что-ли?

Анна. Но вдь вы хотли мн прочесть третью главу.

Гансъ. Можно взять съ собой рукопись.

Анна. Ну, хорошо. Иду скоре одваться (уходитъ).

Гансъ (подходитъ къ книжному шкапу, беретъ рукопись и углубляется въ чтеніе. Г-жа Фок. входитъ изъ сней, въ рукахъ дв книги съ золотымъ обрзомъ).

Г-жа Фок. Вотъ видишь-ли — усядусь на одномъ изъ вашихъ удобныхъ стульевъ, надну очки и займусь утренними размышленіями. На веранд достаточно тепло.

Гансъ. Конечно, тепло (поднимая глаза отъ рукописи). Что у тебя тамъ?

Г-жа Фок. Слова сердца. Ты знаешь — мой любимый Лафатеръ. А здсь Герокъ,— Пальмовые листья.— Что это былъ за человкъ! Бываютъ хорошіе люди и между учеными. О, Боже! (обнимаетъ Ганса, кладетъ голову ему на грудь, нжнымъ голосомъ). О ты, старый ребенокъ! Опять задумался! (не безъ юмора). Эхъ ты, молодой папенька!

Гансъ (Разсянно, поднимая глаза отъ рукописи). О, мамаша!

Г-жа Фок. Какъ ты себя чувствуешь въ новой роли отца?

Гансъ. Ничего особеннаго, мама. Какъ и всегда.

Г-жа Фок. Ну не говори такъ! То прыгалъ чуть не на аршинъ, а теперь… Ты опять чмъ-то разстроенъ, недоволенъ?

Гансъ (смотритъ разсянно). Ахъ, очень доволенъ, мамаша!

Г-жл Фок. Скажи, почему ты все въ новомъ плать? Неужели стсняешься Анны? Носидъ-бы дома старое платье.

Гансъ. Но я не маленькій ребенокъ, мама!

Г-жа Фок. Ужъ и разсердился (обнимаетъ его крпче, съ нжностью). Будь немножко благочестивымъ. Сдлай это для старухи матери. Это старый Геккель и глупый Дарвинъ все смущаютъ тебя — они сдлаютъ тебя несчастнымъ. Слышишь? Сдлай удовольствіе матери.

Гансъ (смотритъ вверхъ). Ахъ, наивные люди. Про васъ дйствительно можно сказать: Боже, прости имъ, ибо они не вдаютъ, что творятъ. Ты думаешь, это такъ просто — благочестіе-то?

Г-жа Фок. (уходя). Разумется. Слдуетъ только захотть. Постарайся немного, Гансъ. Хоть разъ попробуй (уходитъ на веранду, садится на стулъ и читаетъ. Гансъ углубляется въ чтеніе, Катя приходитъ съ письмами въ рукахъ)

Катя (читаетъ письмо, кончивъ, обращается къ Гансу). Гансъ, письмо отъ банкира.

Гансъ. Пожалуйста, оставь, Катюша. Мн не до того въ эту минуту.

Катя. Онъ спрашиваетъ, продавать-ли?

Гансъ. Ради Бога, теперь не говори мн объ этомъ.

Катя. Дла не ждутъ, Гансъ!

Гансъ (разсердившись). Здсь! Вотъ! (ударяетъ пальцемъ по рукописи). Мое дло еще мене ждетъ.

Катя. По мн, пусть ждетъ. Только мы опять останемся безъ денегъ завтра.

Гансъ (разсердившись |еще боле). Право, Катя, мы не подходимъ другъ къ другу. Вы постоянно удивляетесь, почему я никакъ не могу успокоиться. Какъ только я хоть немного приду въ равновсіе, появляешься ты и начинаешь копаться у меня въ душ.

Катя. Вовсе нтъ. Только что пришелъ почтальонъ, и я просто говорю теб объ этомъ…

Гансъ. Въ томъ-то и дло. Все это только доказываетъ полнйшее отсутствіе пониманія съ вашей стороны. Какъ будто это такъ просто, какъ шить сапоги. Пришелъ почтальонъ, и ты объ этомъ сообщаешь мн. Естественно. Почему нтъ? А что этимъ ты, можетъ быть, прерываешь нить моихъ мыслей — теб и въ голову не приходитъ.

Катя. Но вдь надо подумать и о матеріальной сторон жизни.

Гансъ. Но если я теб говорю — моя работа прежде всего. Во-первыхъ, работа, во-вторыхъ, работа, въ-третьихъ, работа и затмъ уже матеріальная сторона жизни. Постарайся понять, Катя. Хоть немножко поддержи меня. Или не говори ничего о практической сторон жизни. Заботься о ней сама. Не взваливай на меня…

Катя. Не могу-же я быть за все отвтственна.

Гансъ. Видишь, ты снова начинаешь. Никакого- самостоятельнаго ршенія ты не принимаешь на себя. Никакого самостоятельнаго ршенія! Разв вы, женщины, не употребляете всхъ силъ, чтобы остаться въ зависимости? Не стараетесь-ли вы во что-бы то ни стало оставаться несовершеннолтними всю жизнь свою?

Катя (хочетъ передать письмо). Ахъ, Гансъ, отвть Что нибудь.

Гансъ. Я не могу теперь, Катя.

Катя. Когда-же придти мн съ этимъ? Гансъ, неудобно-же говорить при Анн о такихъ вещахъ.

Гансъ. Какая мелочность! Есть нкоторыя вещи… Почему-то считаютъ нужнымъ скрывать свои денежныя дла. Это безсмысленно! Я не знаю… Все это отзывается мелкими душонками — ахъ!

Катя. Хотла-бы я на тебя посмотрть, если-бъ я начала этотъ разговоръ при Анн.

Гансъ. Все Анна да Анна. Оставь Анну въ поко. Она насъ совсмъ не стсняетъ.

Катя. Я и не говорю, что она насъ стсняетъ. Но не можетъ быть, чтобъ ее это очень интересовало…

Гансъ. Ахъ Катя, Катя! Это ужасно! Постоянные денежные разсчеты, вчный страхъ! Будто на завтра намъ угрожаетъ голодъ. Это ужасно. Получается впечатлніе, будто твоя голова и сердце заняты исключительно деньгами. И въ теб-то я видлъ идеалъ женщины! Кого-же еще любить посл этого!

Катя. Я уже о себ ничего не говорю. Но что будетъ съ маленькимъ Филиппомъ, если… Вдь и самъ ты говорилъ, что не можешь разсчитывать на заработокъ. Потому-то и необходимо заботиться о нашемъ состояніи.

Гансъ. Ну конечно. У тебя только семейные интересы, у меня-же общественные. Я вообще не гожусь въ отцы семейства. Для меня самое главное выразить то, что есть во мн. Я какъ запряженный пегасъ. Я легко могу погибнуть.

Катя. Гансъ, ужасно слышать подобныя вещи.

Гансъ. Анна права. Кухня и — въ лучшемъ случа дтская — составляютъ весь вашъ кругозоръ. За ихъ предлами ничто не существуетъ для нмецкой женщины.

Катя. Надо-же кому нибудь стряпать и смотрть за дтьми.. Ей хорошо такъ говорить, пожалуй и я охотне стала-бы книги читать.

Гансъ. Катя, не слдуетъ такъ унижаться. Разв можно такъ отзываться о личности, стоящей такъ высоко, какъ Анна.

Катя. Зачмъ-же она говоритъ подобныя вещи.

Гансъ. Что именно?

Катя. Про насъ, нмецкихъ женщинъ, такія глупости.

Гансъ. Она не говорила глупостей. Наоборотъ. Въ данную минуту мн противно говорить, какъ она хорошо отзывалась о теб. Мн не хотлось-бы слишкомъ конфузить тебя.

Катя. Но она говорила вдь объ узкости нашего горизонта.

Гансъ. Докажи, что она ошибается!

Катя (въ слезахъ, страстно). Нтъ, Гансъ… Ты хорошій, добрый, но иногда… иногда ты бываешь такимъ жестокимъ, грубымъ, безсердечнымъ.

Гансъ (немного успокоившись). Ну вотъ, опять я безсердечный! Какъ такъ, Катя?

Катя (рыдая). Потому что ты меня мучаешь, вдь ты знаешь хорошо…

Гансъ. Что я знаю, Катюша?

Катя. Ты знаешь, какъ рдко я бываю собою довольна. Ты знаешь это, а между тмъ въ теб нтъ и капли состраданія. Ты только унижаешь меня.

Гансъ. Но, Катюша, какимъ-же это образомъ?

Катя. Вмсто того, чтобы отнестись ко мн снисходительне, поддержать меня… Нтъ, ты относишься свысока ко мн, стараешься унизить меня. Я и не воображала, что у меня Богъ знаетъ какой широкій горизонтъ. Но все-таки я не безчувственная. Я не свтило какое нибудь. Вообще я давно уже замчаю, что я лишняя.

Гансъ (хочетъ взять за руки, Катя вырывается). Ты не лишняя: я этого никогда не говорилъ.

Катя. Ты это только-что сказалъ. Да если-бы и не говорилъ, то я чувствую сама-для тебя я ничто, такъ-какъ не понимаю твоей работы. А ребенокъ… ну да! Даешь ему молоко, заботишься о немъ, но это можетъ сдлать любая служанка. А позже? Позже я не буду въ состояніи ничего дать ему (снова плачетъ). Анна-бы лучше воспитала его.

Гансъ. Ты вроятно… Но, милая Катя!

Катя. Я только такъ говорю. Вдь все это правда. Она много училась. Она многое понимаетъ. Мы-же — точно калки. Какъ можно быть опорой другому, когда самъ…

Гансъ (полный жара и любви хочетъ обнять Катю). Катюша, ты золотое созданіе. У тебя сердце, какъ… О, ты моя прелесть (она его отталкиваетъ). Буду подлецомъ, если… Подчасъ я грубъ и жестокъ! Я недостоинъ тебя, Катя!

Катя. Ахъ, нтъ, нтъ, Гансъ! Ты только теперь такъ говоришь!..

Гансъ. Право, Катя. Я поступлю безчестно, если…

Катя. Оставь меня, Гансъ! Мн надо подумать. А письмо-то, письмо!

Гансъ. Ахъ, глупенькая Катюша, о чемъ нужно теб думать?

Катя. Такъ много теперь падаетъ на меня. Оставь.

Гансъ (горячо). Ахъ, позабудь пока о письм! Моя милая, дорогая женушка!

Катя. Нтъ, нтъ, мой Гансъ (Не подпускаетъ къ себ).

Гансъ. Что съ тобой?

Катя. Поди, посмотри (показываетъ письмо). Онъ спрашиваетъ, продать-ли?

Гансъ. Какія бумаги?

Катя. Акціи прядильной фабрики.

Гансъ. Разв намъ не хватаетъ процентовъ?

Катя. Еще-бы. Этотъ мсяцъ мы прожили опять боле тысячи марокъ.

Гансъ. Но, Катя… Это невозможно. Дти, дти, достаточно-ли вы у меня экономны?

Катя. Все записано, Гансъ.

Гансъ. Совершенно непонятно.

Катя. Ты слишкомъ много тратишь, Гансъ. Капиталъ таетъ. Ну, что-же, продавать?

Гансъ. Конечно, конечно. Обожди, вообще это не къ спху. Куда ты идешь?

Катя. Написать отвтъ.

Гансъ. Катя!

Катя (въ дверяхъ оборачиваясь). Что, Гансъ?

Гансъ. Ты, дйствительно, такъ уходишь?

Катя. Какъ?

Гансъ. Право, не знаю какъ.

Катя. Чего ты хочешь?

Гансъ. Катя, я не понимаю, что съ тобой.

Катя. Ничего, Гансъ. Право, ничего.

Гансъ. Ты сердишься на меня?

Катя (отрицательно качаетъ головой).

Гансъ (обнимая Катю). Ты не забыла, Катя, то, что мы ршили съ самаго начала — не имть никакихъ тайнъ другъ передъ другомъ (крпче обнимаетъ ее). Скажи, согласна? Ты больше не любишь меня, Катя? Катя. Ахъ, Гансъ, ты вдь это знаешь!

Гансъ. Но что съ тобой, въ такомъ случа?

Катя. Ты знаешь.

Гансъ. Что такое? Не понимаю. Не имю ни малйшаго представленія. Катя. Мн хотлось быть чмъ-нибудь для тебя.

Гансъ. Но ты и такъ много значишь для меня.

Катя. Нтъ, нтъ.

Гансъ. Но скажи-же мн…

Катя. Ты не можешь этому помочь. Но я не удовлетворяю тебя. Гансъ. Ты удовлетворяешь меня. Удовлетворяешь вполн.

Катя. Ты это говоришь теперь.

Гансъ. Это мое искреннее убжденіе.

Катя. Да, въ настоящую минуту.

Гансъ. Изъ чего ты заключаешь, что…

Катя. Я это вижу.

Гансъ. Катюша, разв я подалъ поводъ?

Катя. Нтъ, никогда.

Гансъ. Ну, вотъ видишь (Крпче обнимаетъ ее). Все это химера. Злая химера, которую надо гнать отъ себя (Цлуетъ ее).

Катя. Ахъ, если-бы только химера!

Гансъ. Будь спокойна.

Катя. Я тебя такъ сильно, такъ глубоко люблю, Гансъ, невыразимо! Думается, скоре отдала-бы маленькаго Филиппа, чмъ тебя.

Гансъ. Что ты, Катюша!

Катя. Боже, прости меня. Дорогой, маленькій мальчикъ! (Обнимаетъ Ганса). Милый, дорогой! (Обнимаются).

(Анна, переодтая для прогулки, отворяетъ дверь съ веранды). Анна (зоветъ). Г-нъ докторъ! Ахъ, извините! (Прячется за дверь). Гансъ. Сейчасъ, сейчасъ, фрейленъ (Беретъ свою рукопись). Мы демъ на лодк, Катя!— Ради Бога, безъ химеръ,— общай мн (Цлуетъ ее на прощанье, беретъ шапку, уходя оборачивается). Не пойдешь-ли ты съ нами, Катя.

Катя. Мн нельзя уйти, Гансъ!

Гансъ. Ну, до свиданія! (Уходитъ).

Катя (смотритъ вслдъ, какъ человкъ, передъ глазами котораго расплывается прекрасное видніе, глаза наполняются слезами).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Время: утро около 10 часовъ. На письменномъ стол горитъ лампа. Катя сидитъ погруженная въ счеты. На веранд кто-то обтираетъ себ сапоги. Катя встаетъ и напряженно ждетъ. Браунъ входитъ.

Катя (ему навстрчу). Ахъ, какъ это мило съ вашей стороны.

Браунъ. Добраго утра. Ужасный туманъ.

Катя. Сегодня кажется совсмъ не разсвтетъ. Подите сюда. Здсь печь топится. Исполнила-ли фрау Леманъ свое общаніе?

Браунъ. Да, она была у меня.

Катя (весь слдующій разговоръ въ противоположность всегдашнему спокойному состоянію ведется оживленно и нервно. Она горячится. Глаза блестятъ. На ея блдныхъ, худыхъ щекахъ появляется нжная краска). Подождите. Я принесу сигары.

Браунъ. Не безпокойтесь, не надо (Обгоняетъ Катю, которая старается снять съ книжнаго шкафа ящикъ съ сигарами).

Катя. Ну, устройтесь поудобне.

Браунъ (смотря на Катю). Но мн не хотлось-бы курить.

Катя. Сдлайте мн удовольствіе. Я такъ люблю запахъ сигары.

Браунъ. Если такъ, то… (закуриваетъ).

Катя. Не стсняйтесь, будьте совсмъ, какъ раньше. О, злой человкъ. Почему вы цлую недлю не показывались у насъ?

Браунъ. Я думалъ, Гансъ больше не нуждается во мн.

Катя. Какъ вы можете…

Браунъ. Теперь у него вдь есть Анна Маръ.

Катя. Какъ вы можете говорить подобныя вещи.

Браунъ. Онъ вдь плюетъ на своихъ друзей.

Катя. Вы знаете его рзкій характеръ. Вдь у него это не серьезно.

Браунъ. О конечно. Я знаю, кто въ этомъ отношеніи вліяетъ на него. Вообще — Анна очень умная особа, но при этомъ эгоистична, упряма и безпощадна въ преслдованіи своихъ цлей. Меня она боится. Она знаетъ хорошо, что не сможетъ одурачить меня.

Катя. Но какая у нея можетъ быть цль…

Браунъ. Онъ ей нуженъ Богъ знаетъ для чего. Я ей не гожусь. Мое вліяніе для нея излишне.

Катя. Но я дйствительно никогда не замчала.

Браунъ (встаетъ). Я не навязываюсь. Я удалился отсюда по просьб Ганса. Если я оказываюсь лишнимъ, то уйду снова.

Катя (быстро и съ удареніемъ). Анна узжаетъ сегодня.

Браунъ. Да? Такъ она узжаетъ?

Катя. Да. И потому я хотла попросить васъ… Для Ганса было-бы такъ ужасно вдругъ никого не имть около себя. Вы должны опять приходить къ намъ, г-нъ Браунъ. Не сердитесь на него за рзкость и угрюмость. Мы его хорошо знаемъ. Мы знаемъ, какой онъ въ сущности добрый.

Браунъ. Я разумется не обидчивъ, но…

Катя. Ну, хорошо. Въ такомъ случа оставайтесь у насъ. Сегодня-же. На цлый день.

Браунъ. Я, въ крайнемъ случа, могу придти снова,

Катя. Но такъ, чтобы быть здсь при прощань. Обратите вниманіе, теперь у насъ будетъ все прекрасно. Я научилась понимать кое-что. Мы проведемъ хорошую зиму. Да, я еще хотла васъ спросить (какъ будто шутя), я-бы хотла зарабатывать деньги… Да. да, серьезно. Разв мы тоже не созданы для труда, мы женщины?

Браунъ. Какъ вамъ пришла подобная мысль въ голову?

Катя. Мн иногда весело объ этомъ думать.

Браунъ. Легко сказать — зарабатывать деньги.

Катя. Я могу напримръ писать по фарфору. Нашъ сервизъ моей работы. Если же это не годится, могу вышивать, вы знаете, на бль прелестныя мтки.

Браунъ. Вы шутите, конечно.

Катя. Ну, кто знаетъ.

Браунъ. Если вы мн не объясните, въ чемъ дло, то дйствительно не знаю.

Катя (забываясь). Умете вы молчать? Ахъ, нтъ. Коротко и ясно: къ людямъ предъявляются извстныя требованія. Мы вс не изъ такихъ особенно разсчетливыхъ людей.

Браунъ. И мене всего Гансъ.

Катя. Ахъ, нтъ… т. е. не слдуетъ этимъ огорчаться. Надо только заботиться, чтобы хватило.

Браунъ. Вы думаете такъ много заработать? Напрасная мечта.

Катя. Но 400 талеровъ въ годъ вдь можно заработать?

Браунъ. 400? Едва-ли. Почему-же именно 400?

Катя. Мн они необходимы…

Браунъ. Разв опять кто-нибудь воспользовался безграничной добротой Ганса?

Катя. Вовсе нтъ.

Браунъ. Можетъ быть Анн необходима поддержка.

Катя. Нтъ, нтъ, нтъ. Какъ вы можете предполагать это? Какъ можетъ придти въ голову подобная вещь! Я больше ничего не скажу. Ни слова, господинъ Браунъ.

Браунъ (беретъ шляпу). Во всякомъ случа, я не могу вамъ помочь. Это было-бы дйствительно…

Катя. Ну, хорошо, хорошо. Оставимъ это. Но вы вернетесь еще?

Брлунъ (собираясь уходить). Конечно. Такъ вы серьезно задумали это?

Катя (хочетъ засмяться, но въ глазахъ показываются слезы). Ахъ, гд тамъ, я шучу (киваетъ головой и потомъ продолжаетъ шаловливо). Уходите, уходите. (Не въ состояніи совладать съ собою, убгаетъ въ спальню).

Браунъ (уходитъ въ задумчивости).

Г-жа Фок. (съ подносомъ яблокъ садится къ столу и чиститъ. Катя приходитъ, садится къ столу).

Г-жа Фок. Какъ хорошо, что опять наступитъ тишина и спокойствіе. Не правда-ли, Катя?

Катя (надъ счетами). Постой, мама. Я должна думать.

Г-жа Фок. Вотъ какъ! Не безпокойся. Куда она собственно узжаетъ отсюда?

Катя. Въ Цюрихъ, кажется.

Г-жа Фок. Ну, вотъ и хорошо, тамъ она больше ко двору.

Катя. Какъ такъ, мама? Вдь она кажется теб понравилась?

Г-жа Фок. Нтъ, нтъ, она мн не нравится. Для меня она черезчуръ новомодна.

Катя. Но, мама…

Г-жа Фок. Это ни на что не похоже — молодой двушк не слдуетъ по три дня бгать съ дырьями на рукавахъ. (Гансъ въ шляп входитъ съ веранды, хочетъ пройти къ себ въ кабинетъ).

Катя. Гансъ!

Гансъ. Что?

Катя, хать мн вмст съ вами на вокзалъ?

Гансъ (пожимая плечами). Это ужъ твое дло (Уходитъ въ кабинетъ. Пауза).

Г-жа Фок. Что съ нимъ опять? (кончаетъ чистку яблокъ, поднимается). Нтъ, право. Давно пора успокоиться. Ужъ болтаютъ объ этомъ.

Катя. О чемъ-же?

Г-жа Фок. Ну, ужъ тамъ не знаю. Я только говорю… И потомъ… все-таки это стоитъ денегъ.

Катя. Ахъ, мамаша. Не все-ли равно, готовить на троихъ или на четверыхъ, объ этомъ не стоитъ и говорить.

Г-жа Фок. Копйка рубль бережетъ, Катя. (Гансъ приходитъ, садится, кладетъ ногу на ногу и перелистываетъ книгу).

Гансъ. Безсовстная чинушка, подобный начальникъ станціи, цлый день ему-бы только пить, пить и пить, и при этомъ грубъ, какъ…

Катя. Когда идетъ лучшій поздъ? Не сердись, Гансъ.

Гансъ. Вообще проклятое гнздо (вскакиваетъ, захлопываетъ книгу). Я тоже не останусь здсь.

Г-жа Фок. Но ты нанялъ домъ на 4 года.

Гансъ. Неужели я здсь долженъ погибать спокойно только, что имлъ глупость нанять домъ на 4 года?

Г-жа Фок. Теб же всегда хотлось жить въ деревн. Не прожилъ ¹/₂ года, и опять ужъ рвешься куда-то.

Гансъ. Въ Швейцаріи тоже можно жить въ деревн.

Г-жа Фок. А ребенокъ? Что будетъ съ нимъ? Неужели и его таскать съ собой по свту?

Гансъ. Въ Швейцаріи будетъ и для ребенка здорове жить, чмъ здсь.

Г-яса Фок. Скоро теб захочется перехать на луну. Богъ съ тобой, длай что знаешь. На насъ стариковъ нечего обращать вниманія (Уходитъ).

Гансъ (вздыхаетъ). Дти, берегитесь, говорю вамъ.

Катя. Почему ты выбралъ Швейцарію?

Гансъ. Да, да, длай благочестивую физіономію (передразнивая ее). ‘Почему ты выбралъ Швейцарію?’ Слушай, вдь я же знаю, что ты это спрашиваешь не безъ задней мысли. Я знаю, что ты думаешь. Ты отгадала. Я хочу быть тамъ, гд Анна. Это вполн естественно. Я говорю откровенно.

Катя. Гансъ, ты такой странный сегодня. Такой удивительный… Я лучше уйду.

Гансъ (живо). Я тоже могу уйти (Уходитъ на веранду).

Катя (вздыхаетъ, качаетъ головой). О Боже, Боже! (Анна приходитъ, кладетъ шляпу, пальто и сумку на стулъ).

Анна. Я готова (обращаясь къ Кат). Сколько еще времени осталось?

Катя. Не меньше ³/₄ часа.

Анна. Ахъ, я съ удовольствіемъ провела время у васъ (Беретъ Катю за руку).

Катя. Время скоро проходитъ.

Анна. Въ Цюрих я запрусь совершенно. Работать, работать и больше ничего не видть, ни о чемъ не думать.

Катя. Не хочешь-ли закусить?

Анна. Нтъ, благодарю. Только не сть (Пауза). Если-бы прощанье скоре окончилось. Ужасно. Друзья — разспросы! брр (сжимаясь, какъ отъ холода). Будешь-ли ты писать мн иногда?

Катя. О да, но вдь у насъ ничего особеннаго не случается.

Анна. Дай мн свою карточку?

Катя. Съ удовольствіемъ (ищетъ въ ящик стола), но она старая.

Анна (гладитъ ее по голов, почти съ состраданіемъ). Какая худенькая шейка!

Катя (все еще роясь въ ящик, оборачивается, съ горькимъ юморомъ). Ей не много тяжести носить, Анна. Вотъ нашла (даетъ карточку).

Анна. Очень хорошая. Нтъ-ли у тебя карточки мужа? Я такъ васъ всхъ полюбила.

Катя. Я не знаю, право.

Анна. Ахъ, милая Катя, поищи, пожалуйста! Нашла? Да?

Катя. Вотъ одна оказалась.

Анна. Можно взять.

Катя. Да, Анна, бери ее.

Анна (быстро прячетъ карточку). Ну, вы меня скоро забудете. Ахъ, Катя, Катя (обнимаетъ ее со слезами).

Катя. Нтъ, Анна, конечно, нтъ. Я всегда буду помнить тебя.

Анна. И будешь продолжать любить?

Катя. Да, Анна, да.

Анна. Разв ты чувствуешь только любовь ко мн?

Катя. Что это значитъ: только?

Анна. Разв ты не радуешься немножко моему отъзду?

Катя. Почему ты это думаешь?

Анна (отпустивъ Катю). Да, да. Я хорошо длаю, что узжаю. Во всякомъ случа. Матушка тоже не очень жалуетъ меня.

Катя. Я этого не думаю…

Анна. Поврь мн (садится около стола). Къ чему все это (забывается, вынимаетъ карточку и внимательно разсматриваетъ). Какая у него глубокая черта около рта.

Катя. У кого?

Анна. У Ганса. Настоящая складка скорби. Это отъ одиночества. Кто одинокъ, тому приходится много переносить отъ другихъ. Какъ вы познакомились?

Катя. Ахъ это было…

Анна. Онъ былъ еще студентомъ?

Катя. Да, Анна.

Анна. Ты была еще очень молода и сказала да.

Катя (покраснвъ въ замшательств). Т.-е я…

Анна (печально). Ахъ Катюша, Катюша (прячетъ карточку, поднимается). Есть еще время?

Катя. Да, еще много.

Анна. Еще много? Боже, еще не скоро (садится къ роялю). Ты не играешь? (Катя отрицательно качаетъ головой). И не поешь? (Катя отрицательно качаетъ головой). А Гансъ любитъ музыку? Нтъ? Я пла и играла раньше. Но давно не дотрогивалась до рояля (Вскакиваетъ). Все равно. Что прошло, то прошло. Надо себя сдерживать. Все подернулось какимъ-то туманомъ, какой-то дымкой. Это самое лучшее. Не правда-ли, Катя?

Катя. Я право не знаю.

Анна. Не все то хорошо, что манитъ къ себ и кажется хорошимъ.

Катя. Весьма возможно.

Анна. Это почти на самомъ дл такъ. Ахъ, свобода! Свобода! Надо быть свободнымъ и независимымъ во всхъ отношеніяхъ. Не слдуетъ имть ни отечества, ни друзей, ни семьи. Теперь, думаю, пора.

Катя. Нтъ еще, Анна (Небольшая пауза).

Анна. Мн еще рано въ Цюрихъ, ду цлой недлей раньше, чмъ начнутся занятія.

Катя. Въ самомъ дл?

Анна. Хоть-бы скорй начать работать (Вдругъ съ плачемъ обнимаетъ Катю). Ахъ, Боже, мн такъ тяжело и скучно.

Катя. Бдняжка, бдняжка…

Анна (порывисто освобождаясь изъ объятій Кати). Но я должна ухать. Должна.

(Пауза).

Катя. Ты теперь узжаешь — хочешь дать мн одинъ совтъ?

Анна (печально, почти сострадательно улыбаясь). Милая Катюша.

Катя. Ты это поняла. Ты такъ благотворно вліяла на него.

Анна. Въ самомъ дл? Это такъ дйствительно было?

Катя. Да, Анна. Послушай — и на меня также. Я за многое благодарна теб. У меня есть сила воли. Посовтуй мн, Анна.

Анна. Я не могу совтовать теб. Я боюсь давать совты.

Катя. Ты боишься?

Анна. Я слишкомъ полюбила тебя, Катюша.

Катя. Если-бы я могла помочь теб, Анна?

Анна. Ты не смешь, ты права не имешь.

Катя. А можетъ быть. Можетъ быть я и понимаю твои страданія.

Анна. О чемъ-же я мучаюсь, дурочка?

Катя. Я могла-бы это сказать, но…

Анна. Пустяки, о чемъ я могу страдать? Я пріхала сюда и теперь узжаю. Вдь ничего не случилось. Посмотри, вотъ показалось и солнышко. Хочешь, пройдемся въ послдній разъ. Такъ или иначе, но многимъ сотнямъ, даже тысячамъ людей живется не лучше или даже хуже. Ахъ, я вспомнила — мн надо написать нсколько словъ.

Катя. Можешь-писать здсь (приготовляетъ мсто на стол). Впрочемъ нтъ. Перо и чернила тамъ — въ комнат Ганса. Его нтъ. Иди, не бойся, Анна (пропускаетъ Анну въ дверь, сама остается).

(Небольшая пауза).

Гансъ (входитъ съ веранды, безпокойне, нмъ раньше). Опять идетъ, дождь… Слдовало-бы взять карету!

Катя. Теперь уже поздно.

Гансъ. Къ сожалнію, да.

Катя. Браунъ былъ здсь.

Гансъ. Я вполн равнодушенъ къ этому. Что ему надо было?

Катя. Онъ придетъ еще разъ, между вами все будетъ попрежнему.

Гансъ (отрывисто смется). Забавно. Мн это нравится. Нельзя-ли послать поскоре? Ахъ, вообще…

Катя. За каретой, Гансъ? Вдь до станціи недалеко.

Гансъ. Но грязно, едва можно пройти. Ужасно неудобная погода для путешествія.

Катя. Сидть-то въ вагон?

Гансъ. Въ третьемъ класс, масса народа, съ мокрыми ногами.

Катя. Она можетъ ссть въ дамское отдленіе.

Гансъ. Дай ей, по крайней мр, большой плэдъ.

Катя. Да, да. Ты правъ. И я ужъ думала объ этомъ.

Гансъ. Ахъ, вообще — все это такъ глупо!

Катя (не отвчаетъ).

Гансъ. Она-бы осталась еще на нсколько дней съ большимъ удовольствіемъ.

Катя (посл небольшой паузы). Ты вдь предлагалъ ей?

Гансъ (рзко и горячо). Я, но не вы. Ты и мать. Вы об промолчали, и она конечно замтила.

Катя. Вотъ въ чемъ дло! Я, право, не думаю, чтобы…

Гансъ. А если двое тутъ стоятъ и молчатъ, какъ рыбы, тогда поневод пропадаетъ охота, и приходится отказываться. Мн страшно тяжело, что её выпроваживаютъ на ночь и въ такой туманъ.

Катя (подходя къ нему съ боязливой нжностью). Нтъ, Гансъ. Не будь такъ несправедливъ. И не думай такъ дурно обо мн. Объ выпроваживаніи не можетъ быть и рчи.

Гансъ. Вы недостаточно деликатны. Вы почти слпы. Я получаю такое впечатлніе, какъ будто мы ее выгоняемъ за дверь. Право. ‘Ты довольно побыла здсь, теперь уходи. Уходи, куда знаешь. На вс четыре стороны. Посмотримъ, какъ ты уйдешь, умешь-ли ты плавать?’ Мн такъ представляется дло, Катя. Пожалуй, немножко пожалемъ ее, но вотъ и все.

Катя. Нтъ, Гансъ. Мы ее наврно избавили отъ нужды.

Гансъ. Уврена-ли ты, что она приметъ нашу помощь? Да и этимъ чертовски мало сдлано. Деньги не вознаградятъ ее за отсутствіе любви.

Катя. Ахъ, Гансъ, должна-же она когда-нибудь ухать.

Гансъ. Такъ думаютъ филистеры. Она жила здсь, сдлалась нашимъ другомъ, и филистеры, говорятъ теперь: мы должны разстаться. Это для меня непонятно. Это проклятая безсмыслица, которая портитъ и отравляетъ жизнь.

Катя. Не хочешь-ли ты, чтобы она осталась еще?

Гансъ. Я ничего не хочу. Я говорю только, что нашъ кругозоръ такъ-же узокъ, какъ у каждаго изъ филистеровъ. И если-бы дло шло по моему — ужъ на столько-то я понимаю — если-бы я не былъ связанъ по рукамъ и по ногамъ разными мелочными соображеніями, я совершенно иначе повернулъ-бы дло, внутренно я считалъ-бы себя совершенно правымъ, я-бы тогда имлъ дло только съ самимъ собой, все было-бы не такъ, какъ теперь. Будьте уврены.

Катя. Знаешь, Гансъ. Поневол приходитъ въ голову, что я совсмъ лишняя.

Гансъ. Я не понимаю.

Катя. Если ты не можешь быть счастливъ со мной одной.

Гансъ. О, Боже, Царь небесный! Нтъ, право — на самомъ дл — знаешь. Только этого недоставало. Вдь не канаты-же у меня вмсто нервовъ! Этого еще я теперь не въ состояніи переносить (уходитъ въ садъ).

Г-жа Фок. (приноситъ чашку бульону, ставитъ ее на столъ). Для Анны.

Катя (рыдаетъ въ отчаяніи, бжитъ къ г-ж Фок. и обнимаетъ ее). Мамочка, мамочка. Я должна уйти отсюда, уйти изъ этого дома, уйти отъ всхъ васъ. Это выше моихъ силъ.

Г-жа Фок. Но ради Бога! Дитя мое, что ты? Какъ? Кто-же тебя могъ?..

Катя (длается вдругъ сердитой). Нтъ, для этого я черезчуръ хороша. Для того, чтобы меня выбросить я еще слишкомъ хороша. Я не могу такъ унижаться. Я ставлю себя выше этого. Я тотчасъ узжаю, мамочка. На корабл,— въ Америку,— только вонъ отсюда — въ Англію, гд ни одна душа меня не знаетъ, гд…

Г-жа Фок. Что ты, милая. Въ Америку — милосердный Боже! Да что съ тобою случилось? Ты хочешь ухать отъ мужа, отъ ребенка? Филиппу придется расти безъ матери? Это невозможно!

Катя. Ахъ, что такое мать? У него мать — глупое, ограниченное существо. Какую пользу можетъ принести ему такая глупая мать, какъ я! Я знаю хорошо, какъ я глупа и невжественна. Они мн это повторяли изо дня въ день. Они меня сдлали такой маленькой и ничтожной, что я сама себ противна. Нтъ, нтъ, прочь отсюда, прочь!

Г-жа Фок. Но, Катюша, опомнись-же! Узжать отъ мужа и отъ ребенка… Прошу тебя ради Бога, ради Христа.

Катя. Разв онъ былъ когда нибудь моимъ? Прежде владли имъ друзья, теперь Анна. Со мной одной онъ никогда не былъ счастливъ. Я проклинаю свою жизнь. Довольно съ меня этого проклятаго существованія.

Г-жа Фок. (приходитъ въ экстазъ, какъ будто подъ вліяніемъ внезапнаго просвтлнія. Глаза длаются неподвижными и блестятъ, щеки то краснютъ, то блднютъ). Видите вы? видите? (указываетъ пальцемъ въ пространство). Посмотрите только. Помните, что я всегда говорила. Посмотрите. Домъ изъ котораго, говорила я, изгоняется Господь Богъ, такой домъ разрушается. Посмотрите. Вы не ошибаетесь. Видите-ли вы? Что я говорила? Сперва вроотступникъ, теперь прелюбодй, а тамъ… Катя!!

Катя (борясь съ обморокомъ). Нтъ, мамаша, нтъ. Я… Я…

Г-жа Фок. Катя, соберись съ духомъ, пойдемъ. Кто-то идетъ. Пойдемъ (уходятъ въ спальню. Гансъ входитъ съ веранды. Г-жа Фок. открываетъ дверь спальни).

Г-жа Фок. А, это ты, Гансъ (входитъ, стараясь побороть свое волненіе, длаетъ видъ, что ищетъ что-то въ комнат). Ну, Гансъ.

Гансъ. Что, мамаша?

Г-жа Фок. Ничего (Гансъ смотритъ на нее вопросительно). Что ты думаешь, Гансъ?

Гансъ. Мн показалось, что ты… Я хочу сказать, я не люблю, когда на меня такъ смотрятъ.

Г-жа Фок. Сынокъ, сынокъ, хорошо, что зима настаетъ. У тебя такое настроеніе… Никогда ты не относился ко мн такъ отвратительно. Прежде всего теб нуженъ покой.

Гансъ. Да, да. Вы всегда знаете лучше меня, что мн необходимо.

Г-жа Фок. Да и Катя еще не совсмъ хорошо себя чувствуетъ.

Гансъ. Нельзя сказать, чтобъ Анна доставляла ей много заботъ.

Г-жа Фок. Хотя-бы и такъ. Но я уже тоже стара, и если-бы я даже и хотла все длать, то мои старыя кости иногда отказываются служить.

Гансъ. Нтъ никакой надобности теб такъ хлопотать, сотни разъ я говорилъ теб это. Вдь въ дом довольно прислуги.

Г-жа Фок. Надо-же когда-нибудь и Анн приняться за работу.

Гансъ. Это ея дло.

Г-жа Фок. Право, я не понимаю. Все должно быть въ мру. Съ нея вполн достаточно. Здсь она прожила довольно долго.

Гансъ. Чего ты, собственно, хочешь? Мн все это такъ странно… Я право не знаю…

Г-жа Фок. Ты хочешь уговорить эту Маръ погостить здсь еще и…

Гансъ. Я это и сдлаю. Непремнно сдлаю. Ты имешь что нибудь противъ?

Г-жа Фок. (грозя ему). Сынъ, сынъ!

Гансъ. Нтъ, мама, право это… Какъ будто я совершилъ Богъ знаетъ какое преступленіе. Вдь это невозможно!

Г-жа Фок. (вкрадчиво). Будь благоразуменъ. Послушай. Выслушай меня покойно. Вдь я твоя мать. Я теб добра желаю. Нтъ ни одного человка, который больше любилъ-бы тебя. Послушай, я знаю, что у тебя благородный характеръ — но мы слабые люди, Гансъ, и Катя воображаетъ и…

Гансъ (смясь). Не обижайся, мамаша, но, право, я не могу не смяться. Къ этому невозможно отнестись иначе, какъ со смхомъ! Это просто забавно!

Г-жа Фок. Сынокъ, сынокъ, и боле сильные люди попадали въ сти! Часто замтишь только тогда, когда уже поздно.

Гансъ. Ахъ, мама, если вы дйствительно желаете, чтобъ я не сошелъ съ ума, то ради Бога не приставайте ко мн съ подобными вещами. Не дурачьте и не сердите меня. Не приписывайте мн поступковъ, которые… Не навязывайте мн такихъ отношеній, о которыхъ я и не думаю. Убдительно прошу васъ объ этомъ.

Г-жа Фок. Ты можешь понять самъ, что длаешь, Гансъ. Я только предупреждаю тебя — берегись.

Г-жа Фок. уходитъ въ спальню, входитъ Анна.

Анна (замтивъ Ганса). Г-нъ докторъ! (идетъ къ столу, гд сложены ея вещи, беретъ ватерпруфъ, хочетъ надвать его). Ну теперь пора!

Гансъ (вскакиваетъ, чтобъ помочь ей одться). Итакъ, все-таки.

Анна (застегивая пальто). А то, что вы общали, вы мн скоро пришлете?

Гансъ. Обязательно. Но я хотлъ-бы выяснить одну вещь, чтобы окончательно успокоиться. Вдь вы не захотите отнять отъ насъ своей дружбы.

Анна. Вы оскорбляете меня, г-нъ докторъ.

Гансъ. Ну хорошо, не буду больше приставать съ этимъ. Но вы общаете, въ случа необходимости, обратиться къ намъ. Если другіе съ нами длятся, вамъ помогаютъ, то и намъ слдуетъ принять здсь участіе (идетъ въ спальню и зоветъ). Мамаша, Катя!

Катя и г-жа Фок. входятъ.

Анна (цлуетъ руку г-ж Фок.). Благодарю за все (дружески обнимаетъ Катю). Милая, дорогая. ниши-же иногда!

Г-жа Фок. Дай вамъ Богъ всего хорошаго.

Катя. Будь (плачетъ), будь счастлива (не можетъ дальше продолжать, плачетъ).

Гансъ несетъ сумку Анны, г-жа Фок. и Катя провожаютъ до веранды. Встрчаются тамъ съ Брауномъ, который прощается. Разстаются. Г-жа Фок., Катя и Браунъ остаются на веранд. Катя машетъ платкомъ. Вс входятъ въ комнату.

Г-жа Фок. (утшая тихо плачущую Катю). Ну, милая, перестань, успокойся. Она легко перенесетъ это, она еще такъ молода.

Катя. Какіе у нея трогательные глаза. Ахъ, ей пришлось вынести такъ много горя!

Г-жа Фок. И вс мы живемъ не на розахъ, Катя.

Катя. Сколько на свт горя и несчастья (уходитъ въ спальню).

(Пауза).

Г-жа Фок. Она и бульона не выпила (беретъ чашку, хочетъ ее унести, останавливается передъ Брауномъ). Г-нъ Браунъ, я должна сознаться — въ послднія десять минутъ мн пришлось кое что пережить (длаетъ нсколько шаговъ, вдругъ ослабваетъ и принуждена ссть на стулъ). Теперь я чувствую во всемъ тл, во всхъ суставахъ, чувствую что совершенно разбита.

Браунъ. Разв случилось что-нибудь, г-жа Фок.?

Г-жа Фок. Я вдь хочу быть довольной. Я не скажу ни слова, если дло такъ окончится. Это Господь Богъ погрозилъ намъ, и я Его поняла. Вы вдь тоже безбожникъ. Да, да, но поврьте старой, опытной женщин. Безъ Него не уйдешь далеко. Рано или поздно споткнешься и упадешь. (Небольшая пауза). Я пойду (хочетъ встать, но еще не можетъ). Поспю еще… Уже проходитъ… Кто знаетъ, можетъ быть это испытаніе и послужитъ въ пользу (прислушивается въ сторону входной двери). Кто тамъ? Въ сняхъ?* Кто-то идетъ по лстниц. Ахъ, да. Сегодня стирка. Вроятно прислуга. Ну хоть теперь будетъ поспокойне, можно опять и за дло приняться.

(Небольшая пауза).

Подумайте, такой золотой характеръ, такой честный, безупречный человкъ, какъ Гансъ. Посмотрите, куда все ведетъ, если положиться только на свои собственныя силы. Съ виду такъ громко: у меня религія дла. А выходитъ плохо. Господь Богъ разрушаетъ наши карточные домики.

(Гансъ, возбужденный, быстро входитъ въ комнату, нершительнымъ голосомъ):

Гансъ. Господа, она остается!

Г-жа Фок. (не понимая, въ чемъ дло). Кто, Гансъ, остается?

Гансъ. Ну, она остается еще на нсколько дней, мамаша. Фрейленъ Анна, конечно.

Г-жа Фок. (какъ громомъ пораженная). Анна оста… гд-же она?

Гансъ. Въ своей комнат. Но я не понимаю…

Г-жа Фок. Вотъ какъ!

Гансъ. Будьте такъ добры и не принимайте этого такъ торжественно.

Г-жа Фок. (встаетъ, вкрадчиво). Гансъ, выслушай меня (съ чувствомъ). Я теб говорю — этой двушк нечего здсь длать. Во всякомъ случа, эта двушка должна оставить нашъ домъ. Я этого непремнно требую.

Гансъ. Въ чьемъ мы дом, мама?

Г-жа Фок. О, ты. Я знаю, я хорошо это знаю. Мы въ дом… мы въ дом человка, забывшаго свои обязанности, и если ты напоминаешь объ этомъ, то конечно я могу уступить мсто этой особ.

Гансъ. Мама! Ты говоришь объ Анн такимъ тономъ, котораго я не могу вынести.

Г-жа Фок. А ты говоришь съ матерью тономъ, который запрещается 4-ою заповдью.

Гансъ. Матушка, я постараюсь сдержаться. Но примите во вниманіе мое душевное состояніе. Иначе можетъ случиться… Если вы меня вызовете, то я способенъ на поступокъ, который нельзя будетъ поправить.

Г-жа Фок. Кто накладываетъ на себя руки, тотъ проклятъ вовки вковъ.

Гансъ. Все равно. Въ такомъ случа, вамъ надо быть вдвойн осторожными.

Г-жл Фок. Умываю руки въ этомъ дл. Я узжаю.

Гансъ. Матушка!

Г-жа Фок. Или я, или эта особа.

Гансъ. Матушка, вы требуете невозможнаго. Мн стоило много труда уговорить ее. Неужели теперь придется… нтъ, я скоре застрлюсь!

Г-жа Фок. (съ внезапнымъ ршеніемъ). Хорошо, ну такъ я пойду. Я ей выскажу свое мнніе. Эта безсовстная кокетка, эта… Она завлекла тебя въ свои сти.

Гансъ (заступаетъ ей дорогу). Мама, ты не пойдешь. Она находится подъ моей защитой — я сумю защитить ее отъ подобныхъ грубыхъ оскорбленій.

Браунъ. Гансъ, Гансъ!

Г-жа Фок. Хорошо, хорошо. Я вижу, у тебя (уходитъ) дло очень далеко зашло.

Браунъ. Гансъ, что случилось съ тобой?

Гансъ. Оставьте меня. Не лзьте въ чужую душу со своими грязными руками.

Браунъ. Гансъ, образумься! Меня зовутъ Брауномъ. У меня нтъ ни малйшаго желанія читать теб проповди нравственности.

Гансъ. Дти, вы оскверняете мои мысли и чувства. Вдь это умственное насиліе. Отъ этого я ужасно страдаю. Больше не скажу ни слова.

Браунъ. Гансъ, ты теперь не имешь права молчать. Дло обстоитъ такъ, что ты обязанъ говорить. Постарайся хоть немного успокоиться.

Гансъ. Что собственно вы хотите знать? Въ чемъ обвиняете вы насъ? Во всякомъ случа, я не стану защищаться. Гордость не позволитъ — понимаешь-ли. Мерзость. Одна только мысль…

Браунъ. Слушай, Гансъ! Дло это мн кажется въ высшей степени простымъ.

Гансъ. По-моему, смотри, какъ хочешь на это дло. Но ни слова о твоихъ взглядахъ, потому-что каждое слово мн все-равно, что ударъ хлыста по лицу.

Браунъ. Ты долженъ сознаться, что играешь съ огнемъ.

Гансъ. Не желаю ни въ чемъ сознаваться. Мое отношеніе къ Анн не подлежитъ вашему обсужденію.

Браунъ. Не можешь-же ты отрицать, что у тебя есть извстныя обязанности по отношенію къ своей семь.

Гансъ. А ты не можешь отрицать, что у меня есть обязанности относительно самого себя. Помните, раньше вы все хвастались передо мной своимъ свободомысліемъ, своей ршительностью, а теперь, при первомъ моемъ самостоятельномъ шаг, вы струсили и заговорили объ обязанностяхъ.

Браунъ. Вовсе и не думалъ такъ говорить. Что значитъ долгъ, обязанность? Ты долженъ только ясно смотрть на вещи. Дло вотъ въ чемъ: или Анна, или твоя семья.

Гансъ. Но послушай — ты съ ума сошелъ, вроятно? Вс вы хотите придумать затрудненія, которыхъ на самомъ дл не существуетъ. То, что вы мн говорите, ложь. Мн вовсе не предстоитъ длать ршительнаго шага. То, что меня связываетъ съ Анной, ничего не иметъ общаго съ тмъ, что связываетъ меня съ Катей. Одно не исключаетъ другого. Насъ связываетъ только дружба, чортъ возьми! Паша дружба явилась въ силу духовной близости, въ силу одинаковаго умственнаго развитія. Потому-то мы и понимаемъ другъ друга въ такихъ случаяхъ, когда другіе насъ не понимаютъ, когда вы не понимаете меня. Съ тхъ поръ, какъ она здсь, я какъ-бы возродился духовно. У меня возвратилась бодрость духа, чувство собственнаго достоинства. Я чувствую въ себ творческую силу. И все это явилось подъ ея вліяніемъ. Я чувствую — она произвела во мн этотъ переворотъ. Понимаете, только дружба. Разв мужчина и женщина не могутъ быть друзьями?

Браунъ. Гансъ, не сердись только, ты относишься къ длу не вполн объективно и хладнокровно.

Глисъ. Люди, вы не знаете, что творите! Вы судите по жалкому шаблону, я-же попралъ его ногами. Если вы любите меня, оставьте меня въ поко. Вы не имете никакого представленія о томъ, что происходитъ во мн. Посл вашихъ нападокъ я и самъ понялъ, что положеніе опасное. Но у меня есть сила воли обезпечить себ то, что составляетъ для меня насущную потребность жизни, обезпечить, не оскорбляя никого. Понимаете — у меня есть сила воли.

Браунъ. Это твоя вчная ошибка, Гансъ. Ты хочешь примирить непримиримое. По-моему есть только одинъ исходъ — пойти къ ней, разсказать положеніе вещей и попросить ухать.

Г лисъ. Ты кончилъ? Ты совсмъ кончилъ? Не теряй даромъ словъ — пусть для тебя все будетъ ясно (со сверкающими глазами, ударяя на каждомъ слов). Никогда не будетъ того, чего вы вс желаете!! Я не тотъ, какимъ еще былъ недавно! Я пріобрлъ нчто, что теперь руководитъ мною, ни вы, ни ваше мнніе боле не иметъ силы надо мною. Я нашелъ самъ себя и останусь самимъ собою. Несмотря ни на кого, самъ собою!! (быстро входитъ въ кабинетъ).

Браунъ (пожимаетъ плечами).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

(Время: посл обда между 4—5 часами. У стола сидятъ Катя и г-жа Фокератъ Катя шьетъ дтскую рубашку, г-жа Фок. что-то вяжетъ. Катя сильно похудла. Нсколько секундъ проходитъ въ молчаніи, Гансъ выходитъ изъ кабинета. Пальто и шапка небрежно одты, собирается выходить изъ дому).

Гансъ. Анна ушла?

Г-жа Фок. (переводя духъ). Только что.

Гансъ (подходя къ Кат и цлуя ее въ лобъ). Ты во-время принимаешь лкарство?

Г-жа Фок. Ахъ, противныя лкарства! ничего-то они не помогаютъ. Я знаю, что могло-бы ей лучше помочь.

Гансъ. Мама, мама!

Г-жа Фок. Я молчу.

Катя. Да, да, я исправно принимаю лкарство. Но вдь я здорова. Гансъ. Правда, сегодня ты выглядишь гораздо лучше.

Катя. Мн и въ самомъ дл гораздо лучше.

Гансъ. Береги-же себя. До свиданья. Мы скоро вернемся.

Катя. Вы далеко идете?

Гансъ. Нтъ, только немного походимъ по лсу. До свиданья (уходитъ черезъ веранду).

(Небольшая пауза. Слышенъ шумъ проходящаго позда. Со станціи слышенъ звонокъ).

Г-жа Фок. Слышишь, на станціи звонятъ.

Катя. Втеръ сегодня съ той стороны, мамаша (роняетъ работу на колни и задумывается).

Г-жа Фок. (мелькомъ взглянувъ на нее). О чемъ ты задумалась, Катюша?

Катя (опять беретъ работу). Ахъ, такъ, о многомъ.

Г-жа Фок. О чемъ-же, напримръ?

Катя. Напримръ, есть-ли на свт люди, которымъ не приходится раскаиваться?

Г-жа Фок. Вроятно нтъ, Катя.

Катя (показывая свою работу). Не распустить-ли здсь складочку — вотъ тутъ кругомъ?

Г-жа Фок. (беретъ рубашку и осматриваетъ ее). Я думаю и такъ будетъ довольно длинно.

Катя. Только-бы не окоротить. Лучше пустить немного длинне. Дти растутъ такъ быстро (Об усердно работаютъ. Небольшая пауза).

Катя (продолжая шить). Гансу приходится иногда много выносить изъ-за моего характера. Подчасъ мн было его очень жаль. Но что подлаешь со своей натурой — въ этомъ-то и несчастье (горько смется). Ужъ очень я была въ немъ уврена. Я не предчувствовала ничего (вздыхаетъ). Знаешь, что мн вспомнилось, глядя на эту рубашенку — въ институт у насъ была горничная — она выткала себ рубашку на случай смерти и нсколько лтъ хранила ее у себя въ сундук. Иногда она показывала намъ ее. На меня это производило тяжелое впечатлніе.

Г-жа Фок. Вотъ выжившая изъ ума старуха!

(Небольшая пауза).

Катя (продолжая шить). Маленькій Фидлеръ премилый мальчикъ. Вчера я его брала къ себ и показывала ему картинки, и онъ спросилъ меня: не правда-ли, тетя Катя, что бабочка мужъ, а стрекоза его жена?

Г-жа Фок. (добродушно смется).

Катя. Какой глупенькій! Потомъ дотронулся до моихъ вкъ и спросилъ: здсь спятъ глаза?

Г-жа Фок. Дти бываютъ иногда очень забавны.

Катя. Какъ онъ мило перевираетъ слова, напр. вмсто ‘игрушка’ говоритъ, ‘гульгушка’. Я всегда дразню его этимъ.

Г-жа Фок. Презабавно (смется).

Катя (опуская работу на колни). А какія горести бываютъ у дтей! Я помню хорошо, когда я была маленькой и мн случалось проходить по картофельному полю — я всегда молила Бога: ахъ, Боже мой, сдлай такъ, чтобы я хоть разъ въ жизни встртила большую бабочку ‘мертвую голову’. И я ни разу не нашла такой (встаетъ усталая. Вздыхаетъ). Поздне являются другія огорченія.

Г-жа Фок. Куда ты хочешь идти? Посиди еще немножко.

Катя. Хочу посмотрть, не проснулся-ли Филипхенъ?

Г-жа Фок. Не безпокойся такъ, Катя. Есть кому позаботиться о немъ.

Катя (стоитъ около стула, закрывъ лицо руками). Оставь, мамаша. Мн необходимо кое о чемъ подумать.

Г-жа Фок. (мягко). Теб ни о чемъ не слдуетъ думать. Поди сюда, разскажи, мн еще что-нибудь (садитъ ее на стулъ, Катя безъ сопротивленія покоряется). Садись-же. Когда Гансъ былъ ребенкомъ, у него тоже являлись подобныя причуды.

Катя (какъ остолбенлая, широко раскрытыми глазами смотритъ на портретъ, висящій надъ піанино). Ахъ, дорогой отецъ, въ своей мантіи. Ему и не снилось, что его дочь… (голосъ прерывается слезами).

Г-жа Фок. (замтивъ это). Что ты, Катюша.

Катя (говоритъ съ трудомъ). Ахъ, оставь меня, прошу тебя.

(Нкоторое время об работаютъ).

Катя (за работой). Ты радовалась, когда родился Гансъ?

Г-жа Фок. Отъ души, Катя. А разв ты не рада была рожденію Филиппа?

Катя. Право не знаю (Опять встаетъ). Лучше пойду немного прилягу.

Г-жа Фок, (тоже встаетъ, гладитъ Катю по рук). Конечно, конечно, если ты себя чувствуешь не совсмъ хорошо.

Катя. Потрогай мою руку, мама!

Г-жа Фок. (длаетъ это). Зачмъ? Холодная, какъ ледъ, моя душечка.

Катя. Возьми иголку (даетъ ей иголку).

Г-жа Фок. (колеблется взять). Что-же мн съ нею длать?

Катя. Посмотри (длаетъ быстро нсколько уколовъ въ ладонь).

Г-жа Фок. (хватаетъ ее за руку). Что ты? Что ты длаешь?

Катя. Мн не больно вовсе. Никакихъ слдовъ. Ршительно ничего не чувствую.

Г-жа Фок. Что за фантазіи! Идемъ, идемъ! Прилягъ немного. Отдохни (ведетъ Катю въ спальню, слегка ее поддерживая).

(Посл небольшой паузы входитъ Браунъ. Снимаетъ шляпу и пальто, вшаетъ все на крюкъ).

Г-жа Фок. (высовывая голову изъ спальни). Ахъ, это вы, г-нъ Браунъ.

Браунъ. Здравствуйте, г-жа Фокератъ.

Г-жа Фок. Сейчасъ приду (прячется. Черезъ нсколько секундъ выходитъ, подбгаетъ къ Брауну и поспшно даетъ ему телеграмму). Ну, посовтуйте мн (пока онъ читаетъ, съ напряженіемъ слдитъ за выраженіемъ его лица).

Браунъ (прочитавъ). Вы говорили г-ну Фокератъ, въ чемъ дло?

Г-жа Фок. Ни слова. Нтъ, нтъ. Я написала только, что онъ долженъ пріхать, потому что… потому что я не могу скоро ухать отсюда, и потому что Катя все еще чувствуетъ себя не совсмъ хорошо. Больше я ничего не писала. Не писала даже, что Анна все еще здсь.

Браунъ (подумавъ немного, пожимаетъ плечами). Да! къ этому я ничего не могу прибавить.

Г-жа Фок. (боязливо). Вы думаете, что я не права? Можетъ быть мн не слдовало писать? Но Катя таетъ на моихъ глазахъ, какъ свчка, Пожалуй она еще сляжетъ, и я не знаю, что тогда и будетъ. И теперь, то и дло она ложится отдыхать, одтая, на постель. Вотъ и сейчасъ она лежитъ. Я не въ состояніи этого выносить дольше. Страшно одной нести отвтственность за все, г-нъ Браунъ (сморкается).

Браунъ (взглянувъ въ телеграмму). Г-нъ Фокератъ прізжаетъ съ 6-ти час. поздомъ. Который часъ теперь?

Г-жа Фок. Еще нтъ и половины пятаго.

Браунъ (подумавъ съ минуту). За послднюю недлю ничего не измнилось?

Г-жа Фок. (печально качаетъ головой). Ничего.

Браунъ. Она ни разу не собиралась узжать?

Г-жа Фок. Нтъ, ни разу. Гансъ положительно околдованъ. Онъ всегда былъ нсколько раздражителенъ, но его въ конц концовъ все-таки можно было заставить сдлать то, что нужно. А теперь онъ не слышитъ, не видитъ ничего. Для него существуетъ только она одна. Забылъ и мать и жену. Боже, какъ все это ужасно! Я по ночамъ ни на минуту глазъ не смыкаю. Ужъ обдумываю и такъ и этакъ. Что-то еще будетъ?

(Пауза).

Браунъ. Право не знаю, хорошо-ли, что г-нъ Фокератъ прізжаетъ. Гансъ разсердится, очень разсердится… и тогда, пожалуй, ему вздумается передъ Анной… иногда мн думается, что Гансъ выпутается самостоятельно изъ этого затрудненія.

Г-жа Фок. Раньше я тоже такъ думала. Потому-то я и позволила уговорить себя въ тотъ разъ, какъ онъ ее вернулъ. Потому-то я осталась здсь. Но дло становится все хуже и хуже. Нельзя осмлиться проронить объ этомъ хоть словечко. И съ Катей я не могу говорить. Къ кому-же мн обратиться?

Браунъ. Разв она сама не говорила съ Гансомъ по этому поводу?

Г-жа Фок. Да, одинъ разъ — тогда они провели цлую ночь безъ сна. Богъ знаетъ, о чемъ только они говорили. Катя очень терплива и снисходительна, Она всегда защищаетъ Ганса, когда я за что-нибудь нападаю на него. Ну, и эту, эту госпожу она совсмъ не понимаетъ. И, какъ только можетъ, защищаетъ ее.

(Небольшая пауза).

Браунъ. Нсколько разъ мн приходило въ голову переговорить съ Анной.

Г-жа Фок. (быстро). О, да, изъ этого могло-бы дйствительно что-нибудь выйти.

Браунъ. Нсколько разъ я собирался писать ей… Серьезно, если г-нъ Фокератъ по своему примется за это дло, то, пожалуй, только еще ухудшитъ положеніе.

Г-жа Фок. Ну да, ну да. Но что-же мн оставалось длать въ этомъ ужасномъ состояніи? Ахъ, если-бы вы только… если-бы вы на самомъ дл вздумали поговорить съ ней (Слышны голоса Анны и Ганса). Ахъ, Боже! Я не могу ихъ видть теперь (Уходитъ черезъ дверь въ сни).

Браунъ (колеблется. Тоже уходитъ раньше, чмъ т появились).

(Анна входитъ одна).

Анна (снимаетъ шляпу. Говоритъ съ Гансомъ, который замшкался на веранд). Что-нибудь интересное, г-нъ докторъ?

Гансъ. Да, что-то случилось. Въ лодк полицейскій (входитъ въ комнату). Опять какое-нибудь несчастье.

Анна. Печальное предзнаменованіе.

Гансъ. Здсь это часто бываетъ. Очень опасное озеро.— Что у васъ, фрейленъ?

Анна. Иммортельки, г-нъ докторъ. Беру ихъ на память.

Гансъ. Т. е., если вы удете. А это будетъ еще не скоро.

Анна. Вы думаете?

(Небольшая пауза, во время которой оба ходятъ поодиночк).

Анна. Какъ рано становится темно.

Гансъ. И прохладно, какъ только что скроется солнце. Не зажечь-ли лампу?

Анна. Какъ хотите. Лучше посидть въ сумеркахъ (садится).

Гансъ (садится вдали отъ Анны. Посл небольшой паузы). Сумерки Въ это время всплываютъ старыя воспоминанія.

Анна. Сказки. Не правда-ли?

Гансъ. Да, и он также. Ахъ, есть прелестныя сказки!

Анна. О, да! И знаете, какъ кончаются лучшія изъ нихъ? Я надла стеклянную туфельку, наступила на камень и крахъ — она разбилась!

Гансъ (посл недолгаго молчанія). Разв это тоже не грустный предразсудокъ.

Анна. Не думаю (Встаетъ, идетъ медленно къ роялю, садится на стулъ, дуетъ на руки).

Гансъ (тоже встаетъ, длаетъ нсколько шаговъ и останавливается позади Анны). Только нсколько тактовъ. Сдлайте мн удовольствіе. Только-бы услышать нсколько простыхъ аккордовъ, и я буду удовлетворенъ.

Анна. Я не могу играть.

Гансъ (съ упрекомъ). Анна, зачмъ вы такъ говорите? Вы просто не хотите, я это знаю.

Анна. Шесть лтъ я не дотрогивалась до клавишей, и только этой весной стала опять немного играть. Да и бренчу-то я плохо. Печальныя, скучныя псенки, которыя слышала еще отъ своей матери.^

Гансъ. Спойте что-нибудь. Какую-нибудь печальную, безхитростную псенку.

Анна (смется). Видите, вы ужъ дразните меня.

Гансъ. Я вижу, вы не хотите доставить мн никакого удовольствія.

(Небольшая пауза).

Анна. Да, да, г-нъ докторъ, я противное и капризное созданіе.

Гансъ. Я не говорю этого, фрейленъ Анна.

(Небольшая пауза).

Анна (открываетъ рояль, кладетъ руки на клавиши. Задумывается). Если-бы я знала что-нибудь веселенькое…

Гансъ (садится въ дальній уголъ, наклоняетъ голову впередъ, кладетъ ногу на ногу, локтями упирается въ колни, ладони приставляетъ къ ушамъ).

Анна (кладетъ руки на колни, говорить медленно и съ разстановкой). Мы переживаемъ великое время. Мн чудится, будто все тяжелое, гнетущее уходитъ отъ насъ. Вы такъ не думаете, г-нъ докторъ?

Гансъ (откашливаясь). Что вы хотите сказать?

Анна. Съ одной стороны насъ одолвалъ томительный ужасъ, съ другой — мрачный фанатизмъ. Это напряженное состояніе, кажется, проходитъ. Теперь дохнуло на насъ какъ-бы свжей струей воздуха изъ 20-го столтія. Вы съ этимъ не согласны, г-нъ докторъ? Напримръ, личность въ род Брауна дйствуетъ на насъ, какъ совы при дневномъ свт.

Гансъ. Право, не знаю, фрейленъ. Насчетъ Брауна, пожалуй, и врно. Я какъ-то не могу проникнуться жизнерадостностью. Я не знаю…

Анна. Я говорю, не принимая въ разсчетъ нашу индивидуальную судьбу. Независимо отъ нашей мизерной участи.

(Пауза).

Анна (ударяетъ по клавишу и держитъ аккордъ).

Гансъ (посл того, какъ звукъ замеръ). Ну?

Анна. Г-нъ докторъ!

Гансъ. Сыграйте, пожалуйста.

Анна. Мн хочется сказать вамъ кое-что, но только вы не должны сердиться, сидите смирно и скромно.

Гансъ. Ну, что такое?

Анна. Я думаю, мое время прошло. Мн слдуетъ ухать.

Гансъ (глубоко вздыхаетъ, встаетъ и медленно идетъ по комнат).

Анна. Г-нъ Гансъ. Мы впадаемъ въ ошибки слабыхъ людей. Слдуетъ больше обращать вниманія на общее. Мы должны учиться переносить легче свою собственную участь.

(Небольшая пауза).

Гансъ. Вы серьезно думаете ухать?

Анна (мягко, но ршительно). Да, г-нъ докторъ.

Гансъ. Теперь я буду въ десять разъ боле одинокимъ, чмъ раньше. (Пауза). Ахъ, не будемъ теперь хоть говорить объ этомъ, по крайней мр.

Анна. Прибавлю только: я дала знать, что буду дома въ субботу или воскресенье.

Гансъ. Вы дали знать… Но почему вы такъ торопитесь?

Анна. По многимъ причинамъ.

(Пауза).

Гансъ (ходитъ быстре). Неужели, въ самомъ дл, необходимо пожертвовать всмъ, всмъ, что пріобртено, пожертвовать проклятой условности? Неужели люди ршительно не могутъ понять, что такое положеніе вещей, при которомъ об стороны только выигрываютъ, об стороны длаются лучше и благородне, что такое положеніе не можетъ быть преступнымъ. Разв горе для родителей, что сынъ ихъ сталъ лучше? Разв горе для жены, если мужъ ея умственно выросъ и окрпъ?

Анна (добродушно грозя ему). Г-нъ докторъ, г-нъ докторъ! вредная горячность!

Гансъ (мягче). Да, но разв я не правъ?

Анна. И да, и нтъ. Вы судите иначе, чмъ ваши родители. Ваши родители разсуждаютъ иначе, чмъ вата жена. Но моему-же, вы правы.

Гансъ. Но вдь это ужасно — ужасно для насъ!

Анна. И для нея… и для другихъ не мене.

(Пауза).

Гансъ. Да, но вы всегда говорили, не слдуетъ принимать въ соображеніе интересы другихъ, не слдуетъ быть зависимымъ.

Анна. Ну, а если находишься въ зависимости?

Гансъ. Хорошо, я, къ несчастью, человкъ зависимый. Ну, а вы… Зачмъ вы думаете о другихъ?

Анна. Я тоже ее полюбила.

(Пауза).

Анна. Вы мн часто говорили, что предчувствуете новое, лучшее, высшее отношеніе мужчины къ женщин.

Гансъ (горячо и съ увлеченіемъ). Да, я предчувствую, это будетъ когда-нибудь впослдствіи. На первомъ мст будетъ связь духовная, человческая, а не животная. Не животное будетъ сходиться съ животнымъ, а человкъ съ человкомъ. Дружба положится въ основу любви. Нерасторжимыя, чудныя отношенія! Но я предчувствую еще большее: нчто въ высшей степени чистое, свободное и высокое (прерывая себя, обращается къ Анн), но вы, кажется, улыбаетесь. Не такъ-ли?

Анна. Г-нъ докторъ… нтъ, на этотъ разъ я не улыбаюсь. Но врно,— посл подобныхъ рчей, которыми легко увлекаешься… во мн обыкновенно пробуждается насмшка. Но допустимъ, что въ нашихъ отношеніяхъ было дйствительно нчто новое, высокое.

Гансъ (печально). Разв вы сомнваетесь въ этомъ? Неужели необходимо указывать вамъ на различіе? Напримръ, испытываете-ли вы къ Кат нчто иное, кром глубокой любви? Разв мое чувство къ Кат ослабло? Наоборотъ, оно сдлалось глубже и полне.

Анна. Но кто, кром меня, этому повритъ? И разв это удержитъ Катю отъ гибели? Мн не хотлось-бы говорить лично о насъ. Возьмемъ такъ вообще — кто-нибудь предчувствуетъ это новое совершенное отношеніе. Вдь это можетъ быть только въ чувств. На первый случай чувство это, какъ молодое растеніе, слдуетъ оберегать и оберегать. Не правда-ли, г-нъ докторъ? И нельзя надяться, что растеніе успетъ вырости еще при нашей жизни. Пожалуй, мы и не увидимъ его взрослымъ, плоды его будутъ для другихъ. Передать потомству новое смя — вотъ и все, на что мы только и можемъ разсчитывать. Я могла-бы себ даже представить, что кто-нибудь вмнитъ это себ въ обязанность.

Гансъ. И изъ этого вы выводите заключеніе, что мы должны разстаться?

Анна. Я не хотла говорить о насъ. Но если вы хотите… да, мы должны разстаться. Я вовсе не желаю идти путемъ, который временами представлялся мн… У меня есть какое-то предчувствіе. И съ тхъ поръ, откровенно говоря, прежняя цль кажется мн слишкомъ незначительной, слишкомъ обыкновенной! Какъ-будто съ высокихъ горъ съ широкимъ, широкимъ горизонтомъ пришлось спуститься въ долину, гд все такъ близко и узко.

(Пауза).

Гансъ. А если никто черезъ это не погибнетъ?

Анна. Это невроятно.

Гансъ. А если Катя найдетъ въ себ силы? Если-бъ ей удалось подняться на высоту этихъ идей?

Анна. Если-бы Катя согласилась жить около меня, то я не могла-бы вынести этого. Во мн… въ насъ есть нчто враждебное только что высказаннымъ заключеніямъ, и впослдствіи эта враждебная сила побдитъ насъ… Не зажечь-ли намъ лампу?

Г-жа Фок. (входитъ изъ сней со свчей въ рук, говоритъ въ сни). Здсь еще темно. Сейчасъ зажгу лампу. Подождите немного, г-нъ Браунъ. Я все устрою такъ…

Гансъ (кашляетъ).

Г-жа Фок. (испугавшись). Кто здсь?

Гансъ. Мы, мамаша.

Г-жа Фок. Ты, Гансъ?

Гансъ. Мы, фрейленъ Анна и я. Кто тамъ ждетъ?

Г-жа Фок. (очень недовольная). Что это, Гансъ. Слдовало-бы зажечь огонь. Вдь это не совсмъ… Такъ въ темнот…

Г-жа Фок. (зажигаетъ лампу. Анна и Гансъ не двигаются).

Г-жа Фок. Гансъ!

Гансъ. Что, мама?

Г-жа Фок. Поди сюда. Мн надо съ тобой поговорить.

Гансъ. Разв нельзя здсь?

Г-жа Фок. Если у тебя нтъ для меня времени, скажи это просто.

Гансъ. Ахъ, мама! Конечно, я иду. Извините, фрейленъ Анна! (уходитъ въ кабинетъ вмст съ матерью).

Анна (начинаетъ тихо брать простые аккорды, затмъ поетъ въ полголоса). Замученный въ тюрьм, ты умеръ молодымъ, въ борьб за свой народъ ты голову сложилъ.

(Останавливается. Входитъ Браунъ).

Анна (поворачивается на стул). Здравствуйте, г-нъ Браунъ!

Браунъ. Я не хотлъ-бы помшать вамъ. Добрый вечеръ, фрейленъ.

Анна. Васъ такъ рдко видать.

Браунъ. Почему вы это говорите?

Анна. О васъ нсколько разъ освдомлялись.

Браунъ. Кто именно? Наврное не Гансъ.

Анна. Господинъ Іоганнъ? Нтъ. Фрау Кэтъ.

Браунъ. Вотъ видите! Откровенно говорю, я… да теперь все это дло второстепенное.

(Молчаніе).

Анна. Мы сегодня, кажется, въ подходящемъ настроеніи, чтобы разсказывать другъ другу веселыя вещи. Не знаете-ли вы чего-нибудь такого? Иногда нужно заставить себя смяться. Какой-нибудь анекдотъ или…

Браунъ. Нтъ, право-же нтъ!

Анна. Мн кажется, вы не понимаете значеніе смха.

(Молчаніе).

Браунъ. Я въ сущности пришелъ, фрейленъ, чтобы серьезно поговорить съ вами.

Анна. Вы? со мной?

Браунъ. Да, фрейленъ Анна.

Анна (поднимается). Говорите. Я слушаю (Подходитъ къ столу, развязываетъ букетъ иммортелей и начинаетъ сызнова ихъ связывать).

Браунъ. Я былъ тогда въ затруднительномъ положеніи. Я хочу сказать тогда, когда мы познакомились въ Париж. Это были въ сущности пустяки. Совершенно безразлично, пишетъ-ли человкъ картины изъ практическихъ соображеній или нтъ. Искусство — роскошь, а въ наше время работать для роскоши постыдно при всякихъ условіяхъ. Въ то время ваше общество во всякомъ случа помогло мн вырваться. И — это я хотлъ главнымъ образомъ сказать,— я началъ тогда уважать и цнить васъ.

Анна (занятая цвтами, говоритъ небрежно). То, что вы говорите, не отличается большой деликатностью — но продолжайте, я слушаю.

Браунъ. Если мои слова задваютъ васъ, фрейленъ, то я очень жалю… Это путаетъ мои представленія.

Анна. Очень жалю, господинъ Браунъ.

Браунъ. Мн это очень тяжело и непріятно. Слдовало-бы предоставить все на произволъ судьбы. Если-бы только все это не влекло за собой такихъ тяжелыхъ послдствій. Но нельзя вдь…

Анна (напваетъ: ‘Пряди пряжу, доченька!’). Иммортели… я слушаю, господинъ Браунъ.

Браунъ. При взгляд на васъ, фрейленъ, я не могу отдлаться отъ чувства… Вы какъ-будто совершенно не сознаете… вы не понимаете серьезнаго положенія дла.

Анна (напваетъ: ‘Sah ein Knab ein Rslein stehn’).

Браунъ. Нужно-же, наконецъ, имть совсть. Я не виноватъ, фрейленъ, приходится апеллировать къ вашей совсти.

Анна (посл короткой паузы, отрывисто и небрежно). Знаете, что папа Левъ X говорилъ о совсти?

Браунъ. Нтъ, не знаю, и теперь очень далекъ мыслями отъ этого.

Анна. ‘Совсть — злое животное’, говорилъ онъ, ‘которое возстановляетъ человка противъ самого себя’. Но, пожалуйста, продолжайте. Я слушаю.

Браунъ. Вдь вы должны ясно видть — дло идетъ о жизни и смерти цлой семьи. Мн кажется, что одинъ взглядъ на молодую фрау Фокератъ, одинъ единственный взглядъ долженъ разрушить вс сомннія. Мн казалось…

Анна (серьезно). Ахъ, вотъ что, такъ вы объ этомъ. Ну, дальше, дальше.

Браунъ. Да и — да и ваши отношеній къ Іоганну.

Анна (строго). Господинъ Браунъ! То, что вы говорили до сихъ поръ, я считала своимъ долгомъ выслушать, потому-что вы другъ моего друга. То, что вы говорите теперь, говорится на втеръ.

Браунъ. (Молчитъ нсколько времени въ замшательств. Потомъ встаетъ, беретъ шляпу и пальто и уходитъ съ жестомъ, говорящимъ, что онъ сдлалъ все, что могъ).

Анна (Бросаетъ букетъ, какъ только Браунъ выходитъ, и нсколько разъ возбужденно ходитъ изъ конца въ конецъ комнаты. Потомъ нсколько успокаивается и выпиваетъ воды).

(Г-жа Фок. показывается въ дверяхъ).

Г-жа Фок. (оглядывается тревожно по всмъ сторонамъ и убдившись, что Анна одна, торопливо подходитъ къ ней). Я въ такомъ страх за моего Ганса. Онъ ужасно вспыльчивъ, вы вдь это знаете. А у меня на душ есть кое-что. Я не могу больше таить этого. Фрейленъ!.. Фрейленъ!.. Фрейленъ Анна! (она глядитъ на Анну съ трогательной мольбой во взгляд).

Анна. Я знаю, чего вы хотите.

Г-жа Фок. Господинъ Браунъ, значитъ, говорилъ съ вами?

Анна (хочетъ отвтить ‘да’, но у нея не хватаетъ голоса, съ ней длается припадокъ плача и рыданій).

Г-жа Фок. (возится около нея). Фрейленъ Анна! милая! Не нужно терять головы. Господи Іисусе, что если Іоганнъ войдетъ! Я вдь не знаю, что длаю. Фрейленъ, фрейленъ!

Анна. Это только такъ. Теперь уже прошло. Нечего больше безпокоиться, фрау Фокератъ!

Г-жа Фок. Я васъ тоже жалю. У меня вдь человческая душа. У васъ было много горькаго въ жизни. Я это близко принимаю къ сердцу. Но Іоганнъ мн все-таки ближе. Я этого не могу измнить. И вы къ тому-же еще такъ молоды, фрейленъ. Въ ваши годы все легко переживается.

Анна. Мн безконечно тяжело, что дло зашло такъ далеко.

Г-жа Фок. Я никогда этого не длала. Я не могу вспомнить, чтобы я кому-нибудь отказывала въ гостепріимств. Но я другого выхода не знаю — это единственный, который можетъ спасти насъ всхъ. Я не хочу осуждать васъ въ эту минуту. Я говорю съ вами, какъ женщина съ женщиной — буду говорить, какъ мать (слезливымъ голосомъ). Я прихожу къ вамъ, какъ мать Ганса. (Она беретъ Анну за руку). Отдайте мн моего Ганса! Верните изстрадавшейся матери ея сына! (Она опустилась на стулъ и со слезами припадаетъ къ рук Анны).

Анна. Милая, дорогая г-жа Фокератъ! Это — меня глубоко потрясаетъ… Но — что я могу вернуть? Разв я брала что-нибудь?

Г-жл Фок. Не будемте лучше говорить объ этомъ. Я не хочу вникать въ это, фрейленъ. Я не хочу разбирать, кто былъ искусителемъ. Я знаю только одно: мой сынъ во всю жизнь не имлъ дурныхъ привязанностей. Я была такъ уврена въ немъ — что и теперь не понимаю… (Она плачетъ). Это гршно, фрейленъ Анна.

Анна. Что бы вы ни сказали, г-жа Фокератъ, я не стану оправдываться передъ вами.

Г-жа Фок. Я бы не хотла огорчить васъ, не хотла бы ни за что въ мір возбудить въ васъ горькое чувство. Я вдь въ вашихъ рукахъ. Я могу только просить и молить васъ помочь моему великому горю. Отпустите Ганса — пока еще не все потеряно — прежде чмъ Катя умретъ отъ горя. Сжальтесь!

Анна. Г-жа Фокератъ! Вы меня такъ унижаете… У меня чувство, какъ будто меня прибили и… Но нтъ — я только скажу вамъ то, что необходимо. Мой отъздъ дло ршеное. И если дло идетъ только объ этомъ…

Г-жа Фок. Что вы почувствуете въ отвтъ на то, что я еще должна сказать вамъ, фрейленъ? У меня еле поворачивается языкъ. Дло въ томъ, что въ виду нкоторыхъ обстоятельствъ… нужно чтобы это было сейчасъ… вы должны по возможности сейчасъ…

Анна (беретъ свою накидку и шляпу).

Г-жа Фок. Я должна была такъ поступить, фрейленъ.

(Короткое молчаніе).

Анна. (Съ вещами черезъ руку медленно направляется къ выходу. Останавливается передъ г-жею Фокератъ). Вы могли думать, что я еще стану медлить.

Г-жа Фок. Благослови васъ Господь, фрейленъ.

Анна. Прощайте, г-жа Фокератъ.

Г-жа Фок. Вы передадите Гансу нашъ разговоръ?

Анна. Не безпокойтесь, г-жа Фокератъ.

Г-жа Фок. Благослови васъ Господь, фрейленъ Анна. (Анна уходить въ дверь. Г-жа Фокератъ вздыхаетъ съ облегченіемъ и уходитъ въ спальню. Съ веранды виденъ зажженный фонарь. Старый Фокератъ входитъ въ шинели и плюшевой шапк, за нимъ носильщикъ съ узлами).

Г-нъ Фок. (въ сіяющемъ настроеніи). Наконецъ! Никого нтъ? Положите вещи сюда. Подождите (ищетъ въ портмонэ). Вотъ вамъ за трудъ.

Носильщикъ. Покорно благодарю.

Г-нъ Фок. Подождите, голубчикъ (ищетъ чего-то въ карманахъ пальто). ‘Пальмовыя втки…’ Вотъ (передаетъ носильщику нсколько брошюръ). Это писалъ благочестивый человкъ объ истинно пережитомъ имъ. Да послужитъ это вамъ въ назиданіе (пожимаетъ руку изумленному носильщику, тотъ не знаетъ, что сказать и уходитъ).

Г-нъ Фок. (Снимаетъ шинель и шапку, оглядывается вокругъ, весело потираетъ руки и прикладываетъ ухо къ двери изъ спальни. Когда за ней слышится шорохъ, онъ отбгаетъ и прячется за печь).

Катя (выходитъ изъ спальни, видитъ пакеты, шинель и шапку). Боже, да это… это… это вдь папины вещи.

Г-нъ Фок. (Выбгаетъ вихремъ изъ-за печки, одновременно смясь и плача и говоритъ все время захлебываясь. Обнимаетъ и цлуетъ дочь нсколько разъ). Дочь моя! Катя дорогая! (Цлуетъ ее). Какъ вы вс поживаете? Вс здоровы и веселы (цлуетъ). Нтъ, вы не можете себ представить… (отпускаетъ Катю), вы не представляете себ, съ какой радостью я ждалъ этого дня (радостно смется). Что подлываетъ принцъ, ха-ха-ха? Какъ поживаетъ его свтлость, ха-ха-ха? Слава Богу, что, наконецъ, уже я здсь (отдувается). Знаешь (снимаетъ очки и протираетъ ихъ),— долго оставаться одному невозможно. Ха-ха! Скучно человку быть одному, всегда нужно, чтобы было двое, ха-ха-ха! Да, да, таковы-то дла! А кром того, сколько возни было съ подвозкой удобренія. Удобреніе, ха-ха-ха — это сокровище для сельскаго хозяина. Пасторъ Пфейферъ былъ у меня недавно и возмущался, что у насъ выгребная яма такъ близка отъ дома. ‘Милый пасторъ, сказалъ я ему, это нашъ рудникъ’, ха-ха-ха! Ну, гд моя врная старушка — и мой Гансъ? (Вглядывается въ Катю). Отъ лампы это, что-ли? Но ты мн кажешься не такой, какъ прежде, Катя!

Катя (съ трудомъ сдерживая волненія). Ахъ — папочка! Я чувствую себя совсмъ… (бросается ему на шею). Я такъ рада, что ты пріхалъ.

Г-нъ Фок. Я, можетъ быть, тебя… я тебя испугалъ, Катя?

(Г-жа Фокератъ показывается у боковой двери).

Г-нъ Фок. (Опять приходя въ дтскій восторгъ). Ку-ку — ха-ха-ха! Вотъ и она (бросается жен въ объятія, оба плачутъ и хохочутъ одновременно).

Катя (стоитъ растроганная).

Г-нъ Ф’ок. (хлопаетъ жену по плечу посл объятій). Ну — вотъ, моя врная старушка. Это было самой длинной нашей разлукой. Теперь недостаетъ только Ганса.

Г-жа Фок. (посл короткаго колебанія). Гостья тоже еще здсь.

Г-нъ Фок. Гостья? Вотъ какъ.

Г-жа Фок. Да, та барышня.

Г-нъ Фок. Вотъ какъ! Какая барышня?

Г-жа Фок. Ты знаешь, фрейленъ Маръ?

Г-нъ Фок. Я думалъ, что она ухала. Ну, вотъ и разный провіантъ. (Суетится съ пакетами). Вотъ масло. Яицъ я на этотъ разъ не захватилъ. Я еще съ ужасомъ думаю о прошломъ раз. Вотъ для Ганса домашній сыръ, его нужно сейчасъ снести на ледникъ. Вотъ ветчина. А ужъ какая нжная, Мартхенъ, скажу теб! Настоящая лососина. Но ты ничего не говоришь. Ты здорова?

Г-жа Фок. Да, папа. Но, не знаю… у меня есть кое-что на сердц. Я собственно не хотла говорить теб этого, но я… Ты мн врный товарищъ въ жизни. Я не могу сама выносить этого.— Нашъ сынъ… нашъ Гансъ — былъ близокъ къ тому…

Г-нъ Фок. (отороплъ, встревоженнымъ голосомъ). Что, Гансъ, нашъ Гансъ? Что, что такое?

Г-жа Фок. Да не волнуйся. Съ Божьей помощью все счастливо обойдется. Фрейленъ скоро узжаетъ.

Г-нъ Фок. (Глубоко потрясенный). Марта! Невозможно, чтобы это была правда.

Г-жа Фок. Я сама не знаю, какъ далеко у нихъ зашло, только… Это было для меня ужасное время.

Г-нъ Фок. Я вдь далъ бы себ отсчь руку, Марта, не задумываясь.— Мой сынъ — Марта! мой сынъ забылъ долгъ чести.

Г-жа Фок. Ахъ, другъ мой, ты сначала самъ посмотри, разслдуй. Я вдь не знаю…

Г-нъ Фок. (ходитъ блдный и бормочетъ). Господи, Твоя воля! Господи, Твоя воля!

Г-жа Фок. (тихо плачетъ).

Г-нъ Фок. (останавливается передъ ней, глухо). Марта,— гд-нибудь тута, кроется вина. Подумаемъ.

Г-жа Фок. Мы недостаточно удерживали дтей, когда они все боле и боле уходили отъ Бога и оставляли путь истины.

Г-нъ Фок. Ты права. Въ этомъ все дло. За это мы теперь наказаны (Беретъ жену за об руки). Будемъ же Бога молить,— въ глубокомъ смиреніи — денно и нощно. Будемъ Бога молить, Марта.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Пятый актъ непосредственно слдуетъ за четвертымъ. Комната пуста. На стол еще горитъ лампа.

Гансъ (сердитый, быстро входитъ изъ сней). Мама! (отворяетъ дверь въ спальню) мама!!

Г-жа Фок. (выходитъ изъ спальни). Что случилось, Гансъ? Къ чему такой шумъ? Ты разбудишь Филиппа.

Гансъ. Мама, я хотлъ-бы знать — кто теб далъ право выгонять гостей изъ моего дома?

Г-жа Фок. Но, Гансъ… Мн это и въ голову не приходило. Я никого не выгоняла.

Гансъ (ходитъ по комнат, злобно). Мать, ты лжешь!

Г-жа Фок. Ты это говоришь матери въ лицо. Гансъ!

Гансъ. Я принужденъ такъ говорить, потому что это правда. Анна хочетъ узжать и…

Г-жа Фок. Она теб сказала, что я ее выгоняю?

Гансъ. Я это и безъ нея знаю.

Г-жа Фок. Какъ ты можешь знать, Гансъ?

Гансъ. Она узжаетъ. Вы этого добивались. Но знай: я лягу передъ дверью. Возьму револьверъ (беретъ изъ шкапа), вотъ, приставлю къ виску, и если она удетъ, спускаю курокъ.

Г-жа Фок. (въ ужас хочетъ схватить его за руку). Гансъ, перестань! Брось это.

Гансъ. Даю теб слово.

Г-жа Фок. (кричитъ). Папочка, папочка, приди-же сюда! Вдь легко можетъ выстрлить и тогда… Папочка, образумь ты его. (Г-нъ Фок. выходитъ изъ спальни).

Гансъ. Отецъ! (роняетъ револьверъ).

Г-нъ Фок. Да, это я… и такъ-то я тебя застаю.

Гансъ. Что это значитъ, мама?

Г-нъ Фок. (обращаясь къ Гансу серьезно и торжественно). Ты долженъ опомниться, сынокъ — вотъ что это значитъ.

Гансъ. Почему ты къ намъ пріхалъ?

Г-нъ Фок. Воля Божья! Божій перстъ привелъ меня къ вамъ.

Гансъ. Тебя вызвала мать?

Г-нъ Фок. Да, Гансъ.

Гансъ. По какой причин?

Г-нъ Фок. Чтобы я, какъ другъ, помогъ теб.

Гансъ. Разв я нуждаюсь въ помощи?

Г-нъ Фок. Ты слабъ, Гансъ. Ты такой-же слабый человкъ, какъ и мы вс, да!

Гансъ. Если я слабъ, то чмъ же ты думаешь помочь мн?

Г-нъ Фок. (подходитъ къ Гансу, беретъ его за руку). Я скажу, какъ мы вс тебя любимъ, да! Затмъ я хотлъ теб сказать, что Богъ радуется каждому гршнику, да! каждому гршнику, который раскаивается.

Гансъ. Итакъ, я гршникъ?

Г-нъ Фок. (все еще говоритъ мягко). Великій гршникъ, да — передъ Господомъ Богомъ.

Гансъ. Чмъ я согршилъ?

Г-нъ Фок. Кто смотритъ на женщину съ вожделніемъ, сказалъ Христосъ, да! А ты сдлалъ больше.

Гансъ (хочетъ закрыть себ уши). Отецъ!

Г-нъ Фок. Не отвертывайся, Гансъ. Дай мн руку, какъ гршникъ гршнику, вдь я твой сообщникъ.

Гансъ. Я долженъ предупредить тебя, отецъ. Я стою на иной почв, чмъ ты.

Г-нъ Фок. Ты стоишь на покатой плоскости.

Гансъ. Какъ ты можешь это говорить, отецъ! Ты не знаешь почвы, на которой я стою. Ты вдь не знаешь моей дороги.

Г-нъ Фок. О, я знаю. Это широкій путь, ведущій къ погибели. Я Долго слдилъ за тобой, да! и кром меня еще Высшее Существо — Богъ. И такъ какъ я это зналъ, то виноватъ тмъ, что раньше не исполнилъ своего долга. Теперь я обращаюсь къ теб отъ Его имени и говорю: вернись. Ты стоишь на краю пропасти.

Гансъ. Я долженъ сказать теб, отецъ… Намренія твои хороши, и говоришь ты, можетъ быть, правду, но слова твои не находятъ отзвука во мн. Твоихъ пропастей я не боюсь. Но есть другія пропасти, и смотрите, не столкните меня туда.

Г-нъ Фок. Нтъ, Гансъ, нтъ…

Гансъ. Я не согласенъ съ тмъ, что смотрть на другую женщину и желать обладать ею, значитъ нарушать супружескую врность. Я боролся, я много боролся…

Г-нъ Фок. Нтъ, Гансъ! нтъ. Я часто давалъ теб совты, и ты слдовалъ имъ. Говорю теб, не обманывай себя, покончи все. Подумай о твоей жен, о твоемъ сын, а также и о твоихъ старыхъ родителяхъ подумай немного. Не увеличивай…

Гансъ. А о себ разв я не долженъ думать, отецъ?

Г-нъ Фок. Когда ты придешь къ опредленному ршенію, теб будетъ легко и радостно.

Гансъ. А если это не будетъ такъ?

Г-нъ Фок. Поврь мн — теб будетъ хорошо.

Гансъ. А если… А что будетъ съ Анной?

Г-нъ Фок. Все на свт переживается и забывается.

Гансъ. А если она не перенесетъ это такъ легко?

Г-нъ Фок. На то воля Божья.

Гансъ. Ну, отецъ. Я другого мннія. Мы не понимаемъ другъ друга. Въ этомъ дл мы никогда не сойдемся.

Г-нъ Фок. (по возможности мягкимъ тономъ). Здсь рчь не о понятіяхъ или взглядахъ. Ты просто не понимаешь положенія вещей. Все обстоитъ иначе. Ты раньше зналъ это хорошо. Дло не въ этомъ. Все зависитъ отъ одного только.

Гансъ. Не сердись на меня, отецъ, въ чемъ-же именно суть?

Г-нъ Фок. Дло въ послушаніи, думаю я, да!

Гансъ. Теб кажется, я долженъ поступать всегда согласно съ твоими желаніями, хотя-бы они и показались мн несправедливыми?

Г-нъ Фок. Я не посовтую теб чего-нибудь нечестнаго, да! Тяжело, что приходится говорить подобныя вещи, да!.. Мы выростили тебя и сколько было заботъ, сколько безсонныхъ ночей!.. Когда ты бывалъ боленъ, никакая жертва не казалась намъ тяжелой, а ты часто боллъ, Гансъ, да. Мы длали все съ радостью и охотою.

Гансъ. Да, отецъ, и за это я вамъ благодаренъ.

Г-нъ Фок. Слова, одни слова. Я хочу видть дло. Быть благочестивымъ, искреннимъ и послушнымъ — да, вотъ истинная благодарность.

Гансъ. Ты меня считаешь неблагодарнымъ, я не стою вашихъ заботъ.

Г-нъ Фок. Помнишь, какъ ты ребенкомъ молился — въ кроватк, утромъ и вечеромъ.

Гансъ. Какъ-же я молился, отецъ?

Г-нъ Фок. Милосердный Боже, помоги мн быть благочестивымъ ребенкомъ. Если-же я не буду…

Гансъ. То лучше отними отъ меня жизнь. Итакъ, ты думаешь: было-бы лучше, если-бы вы меня схоронили?

Г-нъ Фок. Если ты будешь продолжать идти по скользкому пути, если… да — если твое сердце не смягчится.

Гансъ. Да, и я почти увренъ, что мн не слдовало-бы жить.

(Небольшая пауза).

Г-нъ Фок. Опомнись, мой сынъ. Подумай о тхъ, кто тебя училъ, да, подумай о пастор Пфейфер, твоемъ учител и духовномъ отц. Вернись къ прошлому.

Гансъ (выходя изъ себя). Отецъ, оставь меня въ поко съ твоими учителями, а то я начну хохотать.

Г-жа Фок. О, Боже!

Г-нъ Фок. Тише, Марта. Молчи (къ Гансу). Ни учителя твои, ни мы, кажется, этого не заслужили.

Гансъ (кричитъ). Вы вс меня исковеркали.

Г-нъ Фок. Ты богохульствуешь!

Гансъ. Я знаю, что говорю — вы исковеркали меня.

Г-нъ Фок. Такъ-то ты платишь за нашу любовь.

Гансъ. Ваша любовь меня испортила.

Г-нъ Фок. Я боле не узнаю тебя. Я отказываюсь понимать тебя.

Гансъ. Я этому врю, отецъ. Вы никогда не понимали меня, да никогда и не поймете.

(Небольшая пауза).

Г-нъ Фок. Ну, хорошо, Гансъ. Я кончилъ. Я не предполагалъ, что дло зашло такъ далеко. Я все еще надялся, но теперь отказываюсь. Я помочь ничмъ не могу. Здсь только одинъ Богъ можетъ помочь. Пойдемъ, моя старая Марта, намъ нечего здсь боле длать, да! Укроемся гд-нибудь и будемъ ждать, пока милосердный Богъ не призоветъ насъ къ себ. (Обращается къ Гансу). Но, Гансъ, скажу теб только: не обагряй своихъ рукъ кровью. Не бери этого грха на душу! Слдилъ-ли ты за Катей? Знаешь-ли ты, что мы боялись за ея разсудокъ.? Обращалъ-ли ты вниманіе на это доброе и милое созданіе? Да? Замтилъ-ли ты, какъ она измнилась? Пусть мать разскажетъ теб, какъ она цлыя ночи проводитъ въ слезахъ и рыданіяхъ. Итакъ, еще разъ, Гансъ. Не обагряй своихъ рукъ кровью. Ну, довольно, я высказалъ все, Да! Идемъ, Марта.

Гансъ (посл недолгой борьбы). Отецъ! Мать!!

Г-нъ Фок. Г-жа Фок. (оборачиваются. Гансъ бросается имъ въ объятія). Гансъ!

(Пауза).

Гансъ (тихимъ голосомъ). Ну, говорите, какъ я долженъ поступить? Г-нъ Фок. Не удерживай ее. Пусть она удетъ, Гансъ.

Гансъ. Хорошо (совершенно разбитый долженъ ссть на стулъ).

(Г-жа Фок. радостно спшитъ въ спальню).

Г-нъ Фок. (ласкаетъ Ганса и цлуетъ его въ лобъ). Ну… дай Богъ теб силы, да! (уходитъ въ спальню).

(Гансъ сидитъ нкоторое время совсмъ тихо, затмъ вздрагиваетъ, безпокоится, встаетъ со стула, подходитъ къ окну, вглядывается въ темноту и, наконецъ, отворяетъ дверь въ сни).

Гансъ. Кто тамъ?

Анна. Это я (входитъ).

Гансъ. Вы хотли ухать, не простясь? (ходитъ по комнат).

Анна. Я колебалась. Впрочемъ, такъ лучше.

Гансъ. Я нахожусь въ ужасномъ положеніи. Мои отецъ здсь. Я никогда не видлъ его такимъ. Всегда веселый, довольный человкъ. Я не могу отдлаться отъ тяжелаго впечатлнія. Съ другой-же стороны, я долженъ смотрть, какъ вы узжаете и…

Анна. Во всякомъ случа, мн слдовало ухать.

Гансъ. Но вы не должны узжать. Вы не должны уходить отсюда. И особенно въ настоящее время (садится, кладетъ голову на руки, тихо стонетъ).

Анна (едва слышно, глубоко тронутая). Г-нъ докторъ (кладетъ руку ему на голову).

Гансъ (поднявъ голову). Ахъ, Анна.

Анна. Вспомните нашъ разговоръ — часъ тому назадъ. Не будемъ ставить себ въ заслугу то, что является простой необходимостью.

Гансъ (встаетъ, ходитъ по комнат). Я не знаю, о чемъ мы говорили. Голова моя такъ пуста и тяжела. Я даже не знаю, о чемъ я говорилъ съ отцомъ. Я ршительно ничего не знаю. Голова отказывается служить.

Анна. Пусть наши послднія минуты будутъ свтлыми минутами.

Гансъ (посл недолгой борьбы). Помогите мн, Анна. Во мн не осталось ничего свтлаго или высокаго. Я сдлался инымъ человкомъ. Я уже не тотъ, которымъ былъ до нашего знакомства. Я чувствую какое-то отвращеніе къ жизни. Все мн кажется мелкимъ, оскверненнымъ, втоптаннымъ въ грязь, лишеннымъ смысла. Между тмъ, я былъ чмъ-то, былъ благодаря вамъ, вашему присутствію, вашимъ бесдамъ — и если я опять не могу быть чмъ-нибудь, то все остальное для меня не существуетъ. Мн останется подвести итогъ прошлому и… покончить… (ходитъ, затмъ останавливается передъ Анной). Дайте мн какую-нибудь поддержку. Укажите, за что мн ухватиться. Я изнемогаю. Ради Бога, какую-нибудь поддержку! Я погибаю.

Анна. Мн больно смотрть на васъ. Право, не знаю, чмъ вамъ помочь. Помните одно. Мы это должны были предвидть. Такъ должно было случиться: не сегодня, такъ завтра.

Гансъ (стоитъ задумавшись).

Анна. Ну? Вспомнили? Попробуемъ сдлать опытъ. Вы догадываетесь, какой? Предпишемъ себ извстный законъ и будемъ поступать согласно ему. Будемъ дйствовать оба по одному и тому-же руководящему правилу, всю нашу жизнь, даже если-бы намъ и не пришлось боле встрчаться. Согласны: Только это одно и можетъ связывать насъ. Не будемъ обманывать себя. Все остальное только разъединяетъ насъ. Хотите? Даете слово?

Гансъ. Я чувствую, что это могло-бы поддержать меня. Я могъбы даже работать, не надясь достигнуть цли. Но кто поручится? Откуда я возьму вру? Кто мн скажетъ, что я страдаю не даромъ.

Анна. Но если мы этого хотимъ, къ чему еще вра и какая-то гарантія?

Гансъ. А если моихъ силъ не хватитъ?

Анна (тихо). Когда мн станетъ тяжело, я буду думать о томъ, кто подчиняется тому-же самому закону. И мысль о васъ поддержитъ меня, я въ этомъ уврена. Я буду думать о васъ.

Гансъ. Ахъ, фрейленъ Анна. Ну, хорошо. Я желаю, я желаю. Мы сохранимъ въ себ предчувствіе новаго, свободнаго состоянія, предчувствіе отдаленнйшаго счастья. Возможность эта, которую мы испытали, не пропадетъ. Она останется, несмотря на то, есть-ли у нея будущность или нтъ. Свтъ этотъ будетъ горть во мн, а если угаснетъ, то угаснетъ и моя жизнь (оба молчатъ потрясенные). Благодарю васъ, фрейленъ Анна.

Анна. Прощайте, Гансъ.

Гансъ. Куда вы дете?

Анна. Можетъ быть на югъ, а можетъ быть и на сверъ.

Гансъ. Вы не хотите мн сказать. Куда?

Анна. Лучше объ этомъ не говорить.

Гансъ. Но почему-же время отъ времени не писать другъ другу нсколькихъ строкъ,— гд мы находимся, что длаемъ?

Анна (качаетъ головой, печально улыбаясь). Къ чему это? Разв это не огромнйшая опасность, которую мы сами себ подставляемъ.

Гансъ. Ну, хорошо, я понесу крестъ. А если онъ меня задавитъ… (беретъ Анну за руку). Прощайте, Анна.

Анна (глубоко растроганная, говоритъ съ трудомъ, то блднетъ, то краснетъ). Гансъ, еще одно: кольцо это снято съ руки умершей женщины, которая послдовала въ Сибирь за своимъ мужемъ. И прекрасно выдержала тамъ до конца (съ ироніей). У насъ наоборотъ.

Гансъ) Анна (подноситъ ея руку къ губамъ и долго держитъ такъ)!

Анна. Кром него, я не носила другихъ украшеній. Когда вамъ будетъ тяжело, вспомните его исторію. И смотря на кольцо — въ минуты душевной слабости — вспоминайте о той, которая борется гд-то далеко, одинокая какъ и вы… Прощайте.

Гансъ (вн себя). Мы не увидимся никогда, никогда!

Анна. Если мы встртимся, мы погибли.

Гансъ. Вынесу-ли я!

Анна. Порывъ, который не собьетъ насъ съ ногъ, сдлаетъ насъ только сильне (хочетъ уйти).

Гансъ. Анна. Сестра.

Анна (со слезами). Братъ, Гансъ.

Гансъ. Разв братъ не можетъ поцловать сестры передъ разлукой навкъ.

Анна. Нтъ, Гансъ, нтъ.

Гансъ. Да, Анна, да (обнимаетъ ее, губы ихъ сливаются въ долгомъ поцлу, затмъ Анна вырывается и убгаетъ. Проходитъ черезъ веранду).

(Нкоторое время Гансъ стоитъ какъ вкопанный, затмъ начинаетъ ходить большими шагами по комнат, хватается за волосы, вздыхаетъ глубоко, останавливается и прислушивается. Вдругъ слышенъ шумъ вдали, проходитъ поздъ. Гансъ открываетъ дверь на веранду и вслушивается. Шумъ становится сильне и затмъ затихаетъ. Слышны звонки со станціи. Второй, третій звонокъ. Свистокъ. Гансъ хочетъ уйти къ себ въ комнату, но по дорог опускается на стулъ. Судорожныя рыданія подергиваютъ его тло. На веранд свтъ луны. Въ сосдней комнат поднимается небольшой шумъ. Громко говорятъ. Гансъ вскакиваетъ, направляется къ своей комнат, останавливается, ждетъ одну минуту и быстро бжитъ черезъ веранду. Приходятъ старый Фокератъ и жена его. Оба идутъ по направленію къ снямъ).

Г-нъ Фок. (останавливается). Гансъ. Мн показалось, да, какъ-будто здсь кто-то былъ.

Г-жа Фок. (уже въ дверяхъ). Кто-то поднялся по лстниц.

Г-нъ Фок. Гансу нуженъ покой. Не будемъ мшать ему. Въ крайнемъ случа, пошли къ нему Брауна.

Г-жа Фок. Да, да, папаша. Я пошлю за нимъ. Или даже схожу сама.

Г-нъ Фок. (идетъ къ балконной двери). Лучше не ходи сама, Марта. (Отворяетъ дверь, прислушивается). Прекрасная лунная ночь. Послушай-ка.

Г-жа Фок. (быстро подходитъ). Что тамъ?

Г-нъ Фок. Дикіе гуси — видишь? да тамъ, надъ озеромъ. Черныя точки въ воздух. Видишь?

Г-жа Фок. Куда мн, глаза не такъ ужъ молоды (уходитъ назадъ къ дверямъ, ведущимъ въ сни).

Г-нъ Фок. Послушай-ка!

Г-жа Фок. Что такое? (останавливается).

Г-нъ Фок. Тсс. Марта!

Г-жа Фок. Что такое, папаша?

Г-нъ Фок. (затворяетъ дверь, идетъ вслдъ за женой). Такъ, ничего’ мн показалось, что кто-то трогалъ весла.

Г-жа Фок. Кто-же это можетъ быть? (оба уходятъ).

(Кто-то смотритъ съ балкона въ окно. Это Гансъ. Входитъ осторожно. Сильно измнился, блдный, дышитъ открытымъ ртомъ. Боязливо осматривается кругомъ, беретъ перо, быстро пишетъ нсколько словъ и при первомъ шум бросаетъ все и убгаетъ на балконъ. Г-нъ и г-жа Фок. входятъ изъ сней, между ними Катя).

Г-нъ Фок. Помилуй, чего ты сидишь въ темнот.

Катя (держитъ руки передъ глазами). Здсь такъ свтло.

Г-жа Фок. Совсмъ нтъ. Какая ты странная, Богъ знаетъ сколько времени сидть въ темнот.

Катя (недоврчиво). Почему… Почему вы такъ внимательны ко мн?

Г-нъ Фок. Потому, что ты наша милая единственная дочурка (цлуетъ ее).

Катя (улыбаясь, тихо). Да, да, вы жалете меня.

Г-жа Фок. Ты, вдь, не чувствуешь себя нездоровой, Катюша?

Г-нъ Фок. Ну, оставь. Все опять будетъ хорошо. Самое худшее, слава Богу, осталось позади.

Катя (садится къ столу, посл небольшой паузы). Мн какъ-то не по себ, мамаша. Такъ свтло! Мн кажется, что кто-то ршился на безумный шагъ, и теперь обдумываетъ его.

Г-жа Фок. Какъ такъ?

Катя. Анна ухала?

Г-нъ Фок. Да, Катя, и все теперь пойдетъ хорошо.

Катя (молчитъ).

Г-жа Фок. Разв ты не любишь больше Ганса?

Катя (посл недолгаго раздумья). Все-таки мн посчастливилось въ жизни. Вотъ, напримръ, Фанни Штенцель, которая вышла замужъ за пастора. Она всегда такъ счастлива, такъ довольна, а ты думаешь, я помнялась-бы съ нею? Нтъ, право, нтъ. Здсь пахнетъ дымомъ. Не правда-ли?

Г-жа Фок. Нтъ, дорогая, я ничего не слышу.

Катя (ломая руки). Ахъ, Боже, все погибло, все погибло!

Г-нъ Фок. Катя, Катя! Какъ ты недоврчива. Я увренъ, что все обойдется хорошо. Пути Господа неисповдимы. Мн кажется, Катя, что я поступилъ по Его указаніямъ.

Катя. Знаешь, мама, первое ощущеніе, которое я испытала, когда Гансъ пришелъ ко мн и хотлъ меня взять, было совсмъ правильное. Цлый день у меня вертлось въ голов: разв ты годишься въ жены такому умному и ученому человку. Что онъ будетъ съ тобой длать? Все это правда.

Г-жа Фок. Нтъ, Катюша, не онъ, а ты стоишь выше его. Онъ долженъ сдлаться достойнымъ тебя. Вотъ какъ дло стоитъ.

Г-нъ Фок. (дрожащимъ голосомъ). Если это такъ, какъ говоритъ Марта, да, то сможешь-ли ты простить его, простить его великій грхъ.

Катя. Ахъ, если-бы все было только въ прощеньи. Прощать можно сотни, тысячи разъ. Но Гансъ… Гансъ не можетъ унижаться. Мн нечего прощать Гансу. Дло вотъ въ чемъ — ты представляешь изъ себя то, а не иное. Я прекрасно знала, что я такое и чмъ не могу быть. (Съ улицы слышны крики ‘помогите’).

Г-жа Фок. Катя, я хочу теб сдлать одно предложеніе. Послушай. Поди сюда. Ложись въ кровать, а я теб почитаю сказки Гримма, пока ты не уснешь. А завтра утромъ сварю теб супъ пептонный и яичекъ въ смятку, ты встанешь, мы пойдемъ прогуляемся по саду, и при свт солнца все теб покажется иначе, веселе. Пойдемъ, пойдемъ.

Браунъ (съ веранды входитъ). Добраго вечера.

Г-нъ Фок. Здравствуйте, г-нъ Браунъ.

Браунъ. Здравствуйте, г-нъ Фокератъ (протягиваетъ руку). Гансъ дома?

Г-нъ Фок. Я думаю, онъ наверху.

Браунъ. Наврное?

Г-нъ Фок. Да, я думаю. Гд-же ему быть иначе, не правда-ли, Марта?

Браунъ. Я посмотрю. (Уходитъ быстро).

Г-жа Фок. (съ легкимъ безпокойствомъ). Что съ Брауномъ?

Катя (возбужденно). Гд-же Гансъ?

Г-жа Фок. Не волнуйся, Катя.

Катя (волнуясь все боле и боле). Да, но гд-же онъ?

Г-нъ Фок. Наверху, конечно наверху, гд-же иначе.

Браунъ (ворочается. Минута всеобщаго оцпеннія. Пауза).

Г-нъ Фок. Ну, г-нъ Браунъ?..

Браунъ. Нтъ, наверху его не нашелъ.

Г-нъ Фок. Да, да. Но что-же съ вами?

Браунъ. Ничего, ничего.

Катя (подбгая къ Брауну). Вы что-то знаете.

Браунъ. Нтъ, право ничего. Нтъ никакой причины бояться, но — только у меня предчувствіе — ни подъ какимъ видомъ не слдовало оставлять Ганса одного. И если-бы я это предвидлъ… ахъ, впрочемъ это безуміе!

Г-жа Фок. Но что такое, говорите ради Бога!

Г-нъ Фок. Говорите-же, не теряйте времени.

Браунъ. Очень просто. Какъ только что я вошелъ въ садъ, мн послышалось, будто кто отвязываетъ лодку и дйствительно подойдя ближе я увидлъ, что кто-то похалъ на ней, мужчина — я окликнулъ, но отвта не было. А Гансъ отвтилъ-бы.

Катя (какъ-бы просвтляясь) Гансъ. Это былъ Гансъ. Бгите скорй! Ради Бога бгите живе! Отецъ! Мать! Вы раздражили его. Зачмъ вы это сдлали?

Г-жа Фок. Что ты говоришь, Катя!

Катя. Я чувствую это. Ему невозможно дольніе жить. Я согласна на все, только не это. Только не такой конецъ!

Г-нъ Фок. (убгаетъ въ садъ, зоветъ) Гансъ! Гансъ!

Катя (къ Брауну). Мужчина! Вы позвали. (Ломаетъ руки). О Боже! О Господи. Если-бы онъ бы былъ живъ. Если-бъ онъ могъ слышать меня. (Слышны крики на озер помогите! помогите!)

Катя (кричитъ въ сни). Альма, Минна! Фонарей! Огня! Скоре огня! (Хочетъ бжать въ садъ черезъ веранду, замчаетъ записку, останавливается, дрожа подходитъ къ столу, беретъ записку, нсколько секундъ смотритъ въ нее, затмъ какъ подкошенная надаетъ на полъ. На двор продолжается шумъ и крики).

‘Сверный Встникъ’, No 7, 1895

Одинокіе люди.Драма въ 5-ти дйствіяхъ Г. Гауптмана.

Читайте также:

Одинокіе люди.
Драма въ 5-ти дйствіяхъ Г. Гауптмана.