ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
VII.
Н. Ш.
‘Русская Мысль’, кн. VIII, 1886
Очерки русской жизни, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1868
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Вятскій корреспондентъ Волжскаго Встника пишетъ, что въ Вятк наступилъ вполн ‘мертвый сезонъ’. Вроятно, то же самое повторяется я не въ одной Вятк. Мертвымъ сезономъ считается въ городахъ лтняя пора, когда городскіе обыватели не знаютъ, куда имъ дться отъ скуки, пыли и жары, и мечтаютъ о счастливой деревн, ея зеленыхъ лугахъ, поляхъ, о любви на лон природы. А ‘счастливая деревня’ переживаетъ въ этотъ ‘мертвый сезонъ’ страду: она коситъ и жнетъ, печется на солнц съ его восхода до заката и мечтаетъ только объ одномъ, какъ бы поскоре кончилась эта каторжная работа да не помшали бы дожди. Даже никакихъ надеждъ на урожай не питаетъ въ страду мужикъ, до того ему много работы. Да и зачмъ мужику урожай?
Князь Мещерскій (Гражданинъ) имлъ недавно разговоръ объ урожа съ однимъ изъ свдущихъ людей.
‘— Урожай будетъ, а затмъ?— спрашиваетъ князь.
‘— А затмъ ничего,— отвчаетъ свдущій человкъ.
‘— Какъ ничего?
‘— А такъ ничего… цнъ на хлбъ не имется и не будетъ, и больше ничего.
‘— Но, вдь, есть мстности Россіи, гд спросъ на хлбъ очень значительный, значитъ, туда и сбывайте хлбъ’, — сказалъ князь Мещерскій.
Свдущій человкъ посмотрлъ на князя Мещерскаго взглядомъ добродушнаго сожалнія и отвтилъ:
‘— Вотъ и видно, что вы живете въ Петербург: въ Россіи доставить хлбъ изъ одной губерніи въ другую трудне, чмъ доставить хлбъ изъ той же губерніи въ Америку.
‘— Не можетъ быть?!— сказалъ изумленный князь.
‘— А вотъ попробуйте! Желзныя дороги существуютъ у насъ не какъ пути сообщенія для оборотовъ нашей экономической жизни, а надъ отдльныя предпріятія, чтобы какъ можно больше нажить и какъ можно меньше издержать. Поэтому движеніе нашихъ желзныхъ дорогъ сообразуется не съ экономическими нуждами, а съ заране составленными росписаніями’.
Можетъ быть, никакого подобнаго разговора у князя Мещерскаго съ свдущимъ человкомъ и не происходило, во князь старый боевой конь, онъ не можетъ не ржать и не брыкаться. Да этотъ разъ князь Мещерскій сдлалъ козломъ отпущенія желзныя дороги, тогда какъ козла нужно искать въ другомъ мст. Что желзныя дороги производятъ въ вашей экономической жизни не малую путаницу, это не подлежитъ никакому сомннію, но что не он виноваты въ томъ, что для мужика урожай иногда хуже неурожая,— это тоже не подлежитъ сомннію. Если мужикъ бралъ хлбъ на смена и на продовольствіе по неурожайной цн въ 1 руб., то при урожа и цн въ 50 коп. онъ долженъ будетъ продавать хлба вдвое, точно также вдвое онъ долженъ продать хлба’ чтобы уплатить подати, земскіе сборы и недоимки. Сколько же останется теперь у мужика отъ его урожая, въ особенности если цны упадутъ, какъ это было въ 1860 году? Тогда въ Риг давали 35 коп. за пудъ. Если это случится и ныньче, то въ западномъ кра, тяготющемъ мъ Риг, гд (т. е. въ западномъ кра) цна ржи обыкновенно 65—75 коп., хлбъ будетъ продаваться на мст копекъ за 25, а въ средней хлбной полос, гд рожь и обыкновенно по 40 коп., она будетъ про- даваться дешевле 20 коп. Отъ такого урожая пойдешь съ сумою по міру и, пожалуй, придется прекратить платежи. Положимъ, что желзныя дороги у насъ предпріятія ‘самостоятельныя’, какъ выражается князь Мещерскій, но если бы он стали возить хлбъ даже даромъ, то изъ этого тоже ничего бы не вышло. Дло не въ желзныхъ дорогахъ, а въ томъ, что нашъ земледлецъ запутался въ неисходныхъ долгахъ и что ему изъ нихъ ни за что не выкрутиться. Мужикъ всегда долженъ: и при урожа, и при неурожа. Осенью онъ беретъ въ долгъ смена, потому что сять нечего, съ декабря начнетъ забирать хлбъ, потому что сть нечего, потомъ у него продадутъ корову за недоимки, а тамъ опять осень и опять сять нечего, и пошла повторяться эта нескончаемая сказка про благо бычка, когда при неурожа мужикъ длаетъ долги, а при урожа отдаетъ ихъ двойнымъ количествомъ продукта (но цнамъ, какія стоятъ) и затмъ остается одинаково ни съ чмъ.
Очень жаль, что князь Мещерскій черпаетъ познанія о длахъ своего отечества изъ такого некомпетентнаго источника, какъ ‘свдущіе люди’. Если бы онъ прочелъ Отчетъ одесскаго комитета торговли и мануфактуръ за 1885 г., то убдился бы, что съ нашими желзными: дорогами жить еще можно, да и бда, которую он вносятъ, поправимая’ а вотъ съ неурядицей и общими причинами, ее создающими, дло стоитъ, туго и, должно быть, еще долго урожай не будетъ у насъ ничмъ отличаться отъ неурожая. Въ 1885 году шелъ изъ нашихъ южныхъ портовъ сильный вывозъ хлба и цна на него упала настолько, что выручка отъ продажи не отвчала стоимости. Однимъ словомъ, чтобы земледлецъ или производитель могъ получить то, что получалъ ране, ему приходилось отдавать гораздо больше хлба. Противъ 1884 года русскій земледлецъ не довыручилъ 12 милл. рублей, а заграничный потребитель подучилъ излишекъ одесскаго вывоза почти на 60 процентовъ дешевле (конечно, этому помогъ и нашъ злополучный курсъ).Съ этимъ бы еще можно было помириться, если бы усиленный вывозъ былъ вызванъ увеличеніемъ запашекъ и изобильнымъ урожаемъ, но именно этого-то и не было. ‘Урожай 1885 года въ противуположность 1884 г.,— говоритъ отчетъ,— былъ для губерній, составляющихъ сельско-хозяйственный одесскій районъ, неудовлетворительнымъ’. Въ 120 волостяхъ Херсонской губерніи крестьяне въ конц 1885 года просили ссуду на обсмененіе полей, ‘несмотря на то, что на населеніи и безъ того лежитъ огромный долгъ губернскому и правительственному продовольственнымъ капиталамъ и существуютъ огромныя недоимки сельскимъ продовольственнымъ запасамъ, всюду уже разобраннымъ’. Ясно, значитъ, что для уравновшенія нашего вншняго торговаго баланса ‘понадобилось урвать кусокъ насущнаго хлба изъ рукъ земледльца и работника’, а что это былъ дйствительно кусокъ урванный, отчетъ подтверждаетъ общимъ замчаніемъ, что ‘плохое сельско-хозяйственное положеніе въ теченіе прежнихъ лтъ отозвалось въ 1885 году во многихъ мстахъ Россіи, особенно въ ея юго-восточныхъ губерніяхъ, именно сокращеніемъ запашекъ’, а въ частности ссылкой на Подольскую губернію, въ которой наемныя цны на землю понизились, чего бы не случилось, если бы населеніе расширяло запашки.
Вс эти факты и заключенія я беру изъ Одесскаго Встника, газеты уже потому компетентной въ подобныхъ вопросахъ, что она находится у ихъ источника. Замчаніями той же газеты я пользуюсь по поводу только что вышедшей въ Одесс брошюры г. Рандича: Apera commercial sur la production crale dans la Russie Mridionale. Г. Рандичъ — коммерсантъ, давно извстный Одесс и хорошо знающій хлбную торговлю южной Россіи. По разсчетамъ г. Рандича, хлбные запасы южной Россіи послдней жатвы вс исчерпаны и теперь приходится ждать будущей жатвы, которая можетъ сдлаться предметомъ вывоза не раньше, какъ въ конц сентября. Поэтому странамъ-потребительницамъ придется въ этомъ году обратиться въ Америку или въ Индію, чтобы купить, хлбъ, который Россія имъ дать не можетъ. Что же касается будущаго урожая, то можно надяться, что онъ дастъ до 15 милліоновъ четвертей, т.-е. то количество, которое вывозилось ежегодно изъ нашихъ южныхъ портовъ. Въ настоящее же время и высокія цны, предлагаемыя покупателями, не оживятъ вывоза, потому что вывовить почти нечего. Въ такомъ оскудніи хлбныхъ запасовъ г. Рандичъ видитъ очень благопріятное для Россіи обстоятельство. Во-первыхъ, онъ видитъ въ этомъ доказательство развитія въ Россіи хлбопашества, а затмъ старается успокоить насчетъ и Америки. Америка оказывается не особенно опасной намъ потому, что вслдствіе высоты размннаго курса и удешевленія морскаго фрахта мы имемъ 30%, такъ сказать, аванса, составляющаго барышъ нашего производителя сравнительно съ заграничнымъ, и потому намъ не только не страшны американцы, но мы можемъ еще и развивать свое производство, несмотря на низкія цпы на европейскихъ рынкахъ. На низкія цны раздаются жалобы отовсюду — со стороны земства, производителей, коммиссіонеровъ и, все-таки, какъ увряетъ г. Рандичъ, земледліе въ Россіи забираетъ все боле и боле широкое пространство. А это происходитъ вотъ отъ какихъ причинъ: во-первыхъ, съ 1861 года наше рабочее населеніе увеличилось почти вдвое, во-вторыхъ, крестьянскій и дворянскій банки должны, несомннно, вліять на развитіе земледлія, а, въ-третьихъ, русскій народъ, по словамъ г. Рандича, издавна привыкъ къ земледлію и, при настоящихъ экономическихъ условіяхъ, то-есть при отсутствіи капитала, знаній и предпріимчивости, ничмъ инымъ и заниматься не можетъ.
Высказывая все это, г. Рандичъ имлъ хорошія намренія и во всякомъ случа желалъ сказать Россіи что-нибудь пріятное и успокоительное. Но именно этого-то и не подучилось. Оказывается, что намъ нечего бояться соперничества Америки, Индіи, Австраліи, Турціи, Персіи и всякихъ другихъ производителей хлба, потому что разстроены государственные финансы и рубль стоитъ низко, что нашъ мужикъ не развитъ, не знаетъ ничего, кром земледлія, не иметъ никакихъ человческихъ потребностей и можетъ жить въ земляной нор и питаться глиной, что у насъ, наконецъ, нтъ ни капиталовъ, ни знаній, ни предпріимчивости. Если такою цной покупать себ мсто на международномъ хлбномъ рынк, то лучше уже совсмъ отказаться отъ этого рынка и самимъ съдать свой хлбъ, а не сидть, какъ теперь, впроголодь, отнимая отъ мужика послднее зерно, чтобы везти его за-границу! Ну, а если наши финансы поправятся, если у крестьянина разовьются человческія потребности, если ему не будетъ нужды продавать кулакамъ и скупщикамъ свой послдній хлбъ, чтобы покрыть подати, если у насъ явятся капиталы, знаніе и предпріимчивость? Или ничего этого не нужно и лова мы находимся въ теперешнемъ денежномъ безсиліи, намъ ненужны ни человческія потребности, ни образованіе, ни знаніе, ибо только путемъ всяческихъ безсилій и сохраненіемъ звринаго образа мы сохраняемъ себ и мсто въ природ? Едва ли это такъ, г. Рандичъ. А какъ же? Вотъ этого-то у насъ никто не знаетъ.
И Московскія Вдомости не отрицаютъ фактовъ, которыхъ и нельзя отрицать. Корреспондентъ этой газеты пишетъ, что въ Приволжьи хотя я ожидается хорошій урожай, но онъ никого не веселитъ, какъ это бывало прежде, а, напротивъ, вызываетъ заботы о томъ, гд добыть денегъ, чтобы справиться съ уборкой. Да и что длать съ хлбомъ, который, какъ будто, сталъ никому не нуженъ? ‘Благословенный’ приволжскій край еще не забылъ 1884 года, когда цна на хлбъ упада до того, что не окупала провоза. Въ Бузудук было нсколько такихъ случаевъ, когда козакъ на наемной подвод привозитъ въ городъ хлбъ, а за хлбъ даютъ цну ниже провоза и хозяинъ бжитъ тайкомъ, оставляя хлбъ возщику, и возвращается домой безъ хлба и безъ денегъ. Тутъ призадумаешься, какъ быть и какъ жить, если и ныньче Богъ наградитъ такимъ же годомъ. И въ самомъ дл, что же длать? Въ той мстности, гд я живу, и землевладльцы, и земледльцы задаются тмъ же вопросомъ и боятся будущихъ цнъ. Корреспондентъ Московскихъ Вдомостей говоритъ, что въ его мстности ‘прислушиваются съ большимъ интересомъ ко всмъ извстіямъ о томъ, что земство или частныя лица принимаются, наконецъ, за устройство хлбныхъ складовъ и что государственный банкъ будетъ выдавать ссуды подъ хлбъ на условіяхъ, не похожихъ на существующія нын’. Будутъ ли новыя условія похожи на существующія или не будутъ на нихъ похожи, это ршительно все равно. Если корреспонденту, вторящему въ тонъ Московск. Вдомостей, нужно было изобразить дйствительное положеніе Поволжья лишь для того, чтобы пустить стрлу по направленію теперешняго министра финансовъ, то онъ промахнулся и попалъ только въ себя. Корреспондентъ не пишетъ, въ какой онъ живетъ мстности (можетъ быть, онъ это и пишетъ, но я пользуюсь выпиской Саратовскаго Листка, въ которой этого не сказано), если онъ живетъ подъ Самарой или подъ Саратовымъ и думаетъ о ссуд изъ государственнаго байка только для себя, то останутся ли условія ссуды существующія или будутъ другія, для русской деревенской громады, живущей вдали отъ городовъ и продающей свой хлбъ скупщикамъ, чтобы расквитаться со всякими платежами, это совсмъ вс равно. Задорожной и задолжавшей Россіи не будетъ легче оттого, что корреспондентъ Московскихъ Вдомостей получитъ выгодную ссуду подъ залогъ своего хлба. Хороши только т мры, которыя помогаютъ деревн, ибо лишь она изображать собою тхъ трехъ неподвижныхъ китовъ, на которыхъ покоится все благополучіе Россіи. Изъ южныхъ портовъ идетъ за границу отъ 15 до 17 милліоновъ четвертей ежегодно. Хотлось бы знать, сколько въ этихъ милліонахъ четвертей хлбныхъ зеренъ г. корреспондента, желающаго получить ссуду ‘на условіяхъ, не похожихъ на существующія’? Все громадное количество хлба, которое мы отпускаемъ изъ южныхъ портовъ и отправляемъ въ Либаву и Кенигсбергъ, создается почти исключительно трудомъ деревни и составляется изъ милліонныхъ мелочныхъ партій, продаваемыхъ въ одиночку крестьянами скупщикамъ,— факторамъ, маклакамъ и купцамъ. Чмъ же помогутъ этой масс отдльныхъ производителей ссуды изъ государственнаго банка такимъ отдльнымъ лицамъ, какъ корреспондентъ Московскихъ? Поднимутъ ли они деревенскую цну хлба, когда мужикъ спшитъ продать его на уплату недоимокъ, податей и долговъ? Превратятъ ли они урожай въ радостное событіе для мужика, сулящее ему раздлаться съ долгами и отдохнуть отъ вчной проголоди и вчныхъ недоимокъ? Конечно, нтъ. Что же длать, чтобы урожай походилъ, наконецъ, на урожай и отличался бы чмъ-нибудь отъ неурожая?
Этотъ то вопросъ объ урожа и неурожа и составляетъ нашъ главный вопросъ за послднія 10—15 лтъ, и каждый разршаетъ его но своему или какъ Богъ положилъ кому на душу. Князь Мещерскій съ знающимъ человкомъ свели его къ высокимъ тарифамъ желзныхъ дорогъ, и нельзя сказать, чтобы они не имли на это никакого основанія. По словамъ Южанина, на николаевскомъ хлбномъ рынк держится упорный слухъ, что, въ виду предстоящихъ большихъ отправокъ по Днпру, Днстру и Бугу къ Одесс и Николаеву, русское общество пароходства и частные пароходовладльцы Анатра и Ратнеръ ршили покончить бывшею между ними конкурренцію и поровну полакомиться жатвой урожайнаго года. Въ виду этого ожидаютъ сильнаго повышенія фрахтовъ по притокамъ Чернаго моря. Какая же бда, что повысится фрахтъ а что пароходчики возьмутъ съ хлбныхъ торговцевъ дороже за провозъ? Барышъ купцовъ уйдетъ къ пароходчикамъ, и только. Но есть въ природ такой особенный законъ, по которому всегда и во всемъ виноватъ мужикъ. Такъ случилось и тутъ. И что всего удивительне, что фрахтъ еще не повышенъ, какой онъ будетъ — никому неизвстно,’ уже поговариваютъ, что скупщики объявятъ на хлбъ такія пны, чтобы мужикъ заплатилъ ихъ будущіе риски за повышенный фрахтъ. Это новый налогъ на мужика за то, что его постилъ урожай, и если пароходовладльцы захотятъ еще устроить стачку съ скупщиками, то они возмогутъ снять съ мужика и послднюю рубашку… И при всемъ томъ фрахтомъ и желзно-дорожными тарифами вопросъ объ урожа и неурожа вполн не разршается, почему и предлагаются еще и другія разршенія. Напримръ, поволжскій корреспондентъ Московскихъ Вдомостей думаетъ, что неурожаи въ Россіи сейчасъ же прекратятся, какъ только гд-то тамъ на Волг будутъ устроены хлбные склады, а государственный банкъ будетъ выдавать частнымъ лицамъ ссуды ‘на условіяхъ, не похожихъ на существующія’. Г-жа Пиккеръ думаетъ, что неурожаи исчезнутъ, и въ Россіи воцарится полная гармонія между человкомъ и природой, ставшей теперь мачихой, если ‘воскресить все боле исчезающій, по общему мннію (?), образъ умной женщины, исполненный граціи и женственности’ (г-жа Пиккеръ, бывшая начальница женской гимназіи въ Одесс, развила эту мысль въ брошюр: О мрахъ для надзора за учащимися женскихъ гимназій, а учебное начальство разослало произведеніе г-жи Пиккеръ по округу. См. Внутреннее обозрніе іюльской книги Русской Мысли). Кабатчики думаютъ, что вопросъ объ урожа будетъ разршенъ радикально, если уничтожить акцизное управленіе и предоставить кабатчикамъ свободную безпатентную торговлю. Въ томъ же род думаютъ и наши фабриканты, мануфактуристы, желзозаводчики и купцы, преимущественно московскіе. Они желаютъ возстановить внутреннія заставы (отмненныя императрицею Елисаветой Петровной въ 1754 г)., отдлить Привислинскій край таможенною линіей и ввести на заграничныя издлія запретительную пошлину. Нолинское земство (Вятской губ.) предполагаетъ достигнуть въ своемъ узд урожаевъ закрытіемъ 14 школъ (и вроятно, что урожаи въ Явлинскомъ узд уже давно бы и явились, если бы губернаторъ не опротестовалъ этого постановленія экстреннаго собранія, отложивъ ршеніе вопроса до очереднаго собранія въ октябр). Кіевлянинъ (и еще нкоторыя провинціальныя и столичныя газеты) думаетъ, что для обезпеченія урожаевъ нужно искоренить ‘жида’, и т. д.
И въ то время, какъ вс эти партизанскіе голоса шумно, развязно, авторитетно, но въ разбросъ и между собою не соглашаясь, разршаютъ вопросъ объ урожа и неурожа въ столичныхъ и провинціальныхъ газетахъ, въ брошюрахъ и книгахъ, народная громада безъ шуму и безъ газетныхъ публикацій двигается стихійно, перемняя свое мсто, точно морской приливъ и отливъ, подчиняясь тому же закону, который двигаетъ и тучами саранчи. Это тоже ‘шкурный’ вопросъ, но шкурный вопросъ не единицъ, мечтающихъ о ссудахъ изъ государственнаго банка только для себя, а шкурный вопросъ массъ. Обыкновенію говорятъ, что народная масса дйствуетъ инстинктивно. Какой тутъ инстинктъ, когда каждый изъ этой массы очень хорошо знаетъ, что ему нужно, что онъ длаетъ и для чего онъ длаетъ? ‘Инстинктъ’ — просто риторическая фигура, которую употребляютъ, чтобы показать, что приходится имть дло съ силой, и очень большою силой,— съ силой, которой не скоро сдвинешь съ мста, да и не скоро остановишь, если она двинулась. А теперь мы и переживаемъ именно такое время, когда русскій ледникъ, тысячу лтъ лежавшій на одномъ мст, вдругъ подтаялъ, зашевелился и, наконецъ, сошелъ съ своего мста. Движеніе это началось сейчасъ же посл освобожденія, но первое время ледникъ только подтаивалъ, теперь же онъ двинулся. Но не въ этомъ сущность вопроса. Сущность въ перемн ‘идеи’, заправлявшей движеніемъ прежде и заправляющей имъ теперь. Прежде мужикъ больше мечталъ и жилъ въ области сказочной фантазія о новомъ надл земли и объ общемъ передл, который, наконецъ, долженъ непремнно наступить. И вотъ мужикъ все ждалъ этой счастливой минуты, ждалъ, что откуда-то придетъ какая-то сила и устроитъ все мужику, уведетъ его въ землю ханаанскую и посадитъ на новое хорошее мсто. Въ этихъ мечтахъ и упованіяхъ сказывалась старая традиціонная привычка мужика разсчитывать на вншнюю власть. Съ учрежденіемъ крестьянскаго банка мужикъ сталъ думать иначе. Теперь онъ не фантазируетъ, не мечтаетъ, не смотритъ на небо съ разинутымъ ртомъ, ожидая, что вотъ-вотъ явится рогъ изобилія и посыплются изъ него земныя блага. Мужикъ понялъ, что на земл нужно жить какъ на земл, что нужно быть самому своимъ хозяиномъ, самому создавать себ новое и лучшее положеніе. Можетъ быть, мужикъ въ цлой масс это еще и не совсмъ понялъ, но несомннно, что онъ это начинаетъ понимать, понемногу начинаетъ разставаться съ своею былою безпомощностью, становится на свои собственныя ноги и, вмсто того, чтобы только мечтать о земл, которую ему кто-то долженъ надлить, идетъ въ банкъ, беретъ оттуда ссуду и покупаетъ землю себ самъ. Это очень важный переломъ въ идейной жизни мужика.
Переходное время, которое мы переживаемъ, однако же, успетъ всхъ насъ състь, прежде чмъ громада, двинувшаяся съ мста, чтобы создать себ новый укладъ, не осядетъ, не установится въ своемъ широкомъ движеніи и снова не создастъ себ пуповины взамнъ разорванной освобожденіемъ. И пока самъ народъ не найдетъ своего мста въ природ, всмъ тмъ, кто не народъ, кто не двигается съ нимъ, повинуясь тому же толчку, останется только наблюдать, какъ вся эта громадная масса копошится и движется, то хлынетъ въ одну сторону, то отольетъ, идетъ то волной, то въ одиночку, постоянно отдаваясь одной мысли, одному повелвающему волевому чувству — упокоиться и оссть для боле спокойнаго и обезпеченнаго матеріальнаго существованія.
Теперь деревня отыскиваетъ новые устои пока еще праддовскимъ способомъ и для установленія новаго равновсія новаго средства не нашла. При праддахъ человкъ, искавшій воли, уходилъ въ козаки, а кому была нужна земля — искалъ новаго мста и распахивалъ новину. Хлбъ давалъ Богъ и человкъ въ это божеское дло не вмшивался. И теперь еще мужикъ въ цлой своей масс думаетъ по-праддовски и видитъ спасеніе въ одномъ передвиженіи.
Саратовскій Листокъ, сравнивая надлы нашихъ крестьянъ съ тмъ, что иметъ народъ за границей, замчаетъ совершенно справедливо, что ‘въ Россіи, по условіямъ ея культуры, иметъ громадное значеніе размръ участковъ, принадлежащихъ крестьянамъ’. И въ. самомъ дл, за границей нердко все владніе крестьянской семьи ограничивается шестью акрами (2 дес. 960 саж.), съ которыми легко управляется домохозяинъ при помощи жены и малолтнихъ членовъ своего, семейства, и живетъ вполн обезпеченно. Тогда какъ у насъ даже надлъ въ 3—4 1/2 дес. на душу или отъ 9—13 1/2 десятинъ семью держитъ впроголодь и заставляетъ искать спасенія въ переселеніи. Есть, правда, и у насъ группы населенія, находящіяся въ лучшихъ культурныхъ условіяхъ, которыхъ хозяйство подходитъ къ заграничному. Такъ, по наблюденіямъ г. Абрамова (Недля, No 27), у нмцевъ-колонистовъ Петербургскаго узда земледліе поставлено очень высоко. Система полеводства у нихъ одиннадцати и четырнадцати польная. Въ вид удобренія употребляются въ самыхъ широкихъ размрахъ петербургскія нечистоты, и земледліе даетъ нмцамъ значительный доходъ. Каждый дворъ сбываетъ въ Петербургъ на нсколько сотъ рублей сна, получаемаго съ искусственныхъ луговъ. Такіе же хорошіе заработки получаются отъ сбыта овса, картофеля и молочныхъ продуктовъ. Изъ промысловъ преобладаютъ такіе, которые не отвлекаютъ населеніе. отъ домовъ и занимаютъ руки всей семьи,— молочный, огородный, дачный. Общая сумма доходовъ нмца-колониста до 800 р., да столько же отъ земледлія. Нмцы представляютъ наиболе образованную часть подстоличнаго населенія. Нмецкую грамоту они знаютъ поголовно, но и съ русскою грамотой знакомы три четверти населенія колоній, молодежь же, и, притомъ, обоего пола, поголовно владетъ нмецкою и русскою грамотой. Общій умственный уровень колонистовъ весьма высокъ, въ чемъ легко убдиться, — говоритъ г. Абрамовъ, — какъ изъ бесдъ съ ними, такъ и въ особенности присматриваясь къ общему строю ихъ хозяйства. Нмецъ не только сознательно относится ко всмъ подробностямъ своего хозяйства, но и составляетъ планъ своимъ работамъ на цлый годъ и въ точности его выполняетъ. Многіе ведутъ тщательныя хозяйственныя записи. За всми улучшеніями въ хозяйств сосдей они слдятъ внимательно и все возможное примняютъ у себя. Нкоторые выписываютъ сельско-хозяйственныя изданія и пользуются всми подходящими нововведеніями. Съ вншней стороны жизнь въ колоніяхъ обставлена вполн хорошо и удобно. Улицы поражаютъ чистотой и та же чистота на дворахъ и въ домахъ. Дома удобные, просторные, съ украшеніями извн и съ городской) обстановкой внутри. Работая въ будни, какъ истый земледлецъ или чернорабочій, нмецъ праздникъ проводить бариномъ, со всми удобствами цивилизованной жизни. Праздничные костюмы нмцевъ красивы и даже роскошны, будничные — крпки и удобны. Питается нмецъ такъ хорошо, какъ разв только самая небольшая часть столичнаго населенія. По наблюденію г. Абрамова, петербургскіе колонисты представляютъ расу крпкую, могучую. Заболетъ нмецъ, въ его услугамъ врачъ, содержимый колонистами на свой счетъ. На свой же счетъ содержатъ школы вс колоніи, имющія боле 10 дворовъ.
Если г. Абрамовъ расписалъ бытъ петербургскихъ колонистовъ даже боле яркими красками, чмъ онъ есть въ дйствительности, и если бы русскій земледлецъ могъ успокоиться даже на половин нмецкаго благополучія, то и этого половиннаго идеала нашъ мужикъ едва ли бы достигъ однимъ передвиженіемъ. Поэтому-то Саратовскій Листокъ и замчаетъ, что ‘истинными благодтелями народа будутъ т, кто въ связи съ развитіемъ народныхъ школъ научитъ хоть часть нашего крестьянскаго населенія обходиться по возможности своими надлами, вести на нихъ прибыльное и обезпечивающее его нужды хозяйство и обращать вниманіе не на обширность, а на качество полей’. Замчаніе вполн врное, но только кто и какъ этому научитъ и откуда явится подобный благодтель? Въ отдльности и теперь есть русскіе крестьяне, которые завели травосяніе (клеверъ), молотилки и вялки, но въ цломъ народъ пока видитъ свое спасеніе только въ ‘новыхъ мстахъ’, и, можетъ быть, онъ въ этомъ несовсмъ неправъ. Передвигаясь (и особенно вдаль), крестьянинъ уходитъ не только на лучшую яемлю, но думаетъ спастись еще (а, можетъ быть, и въ самомъ дл спасается) отъ ‘среды’, отъ условій и обстоятельстъ, съ которыми онъ безсиленъ бороться. Мужикъ думаетъ, что ‘на новомъ мст’ онъ найдетъ и новые порядки, потому что съ порядками стараго мста ему никакъ не справиться. Тутъ борись, но борись, а ничего не подлаешь. Вотъ почему мужикъ и ищетъ спасенія въ переселеніи.
Какого рода эта борьба и какъ она трудна даже только въ области одного крестьянскаго хозяйства, читатель увидитъ изъ слдующаго. Самарскій корреспондентъ Русскихъ Вдомостей говоритъ, что убиваніе зачумленнаго скота и изолированіе здороваго давно уже ршено самарскимъ земствомъ въ положительномъ смысл, но убиваніемъ скота ни измнишь условій почвы, воды и содержанія скота. Крестьянскій скотъ въ Самарской губерніи постоянно мельчаетъ и вырождается отъ недостатка пастбищъ, снокосовъ и отъ сквернаго питанія. Лошади падаютъ нердка во время самыхъ полевыхъ работъ отъ истощенія и изнуренія, даже мелкій скотъ, какъ овцы и свиньи, на который не распространяются ‘чумныя правила’, мретъ ежегодно все боле и боле, и районъ его смертности все расширяется. Крестьяне говорятъ, что скотъ падаетъ не отъ чумы, а ‘отъ оспы’, ‘отъ дурнаго корма’, ‘плохаго ухода’ и т. д. Крестьяне очень хорошо понимаютъ, насколько невыгодно для хозяйства, что лошадь работаетъ вмсто 20 лтъ только 10 или 15, что корова къ весн едва волочитъ ноги, а овцы вмсто 10—15 фунтовъ шерсти даютъ 2—3 фунта. Крестьяне 20 селеній Бугурусланскаго узда въ послднія 20 лтъ принимались не разъ за улучшеніе мстной породы лошадей и покупали заводскихъ жеребцовъ, но изъ этого ничего не вышло. Какъ ни береги хорошую лошадь, а татары-конокрады непремнно ее украдутъ. Пытались крестьяне разводить и хорошихъ овецъ, да только пасти ихъ не на чемъ. А тутъ въ послднее десятилтіе и урожаи хлба стали гораздо меньше и упада цна на хлбъ, а, между тмъ, подати и налоги возрасли. И вотъ ежегодно великимъ постомъ, когда нужно ‘справлять подати’, гуртовщики и скупщики разъзжаютъ по деревнямъ стаями и скупаютъ овецъ, крестьяне же, которымъ во что бы то ни стало нужно вывернуться изъ нужды, рады этимъ дорогимъ гостямъ. ‘Дорогіе гости’, конечно, знаютъ хорошо свое дло. Они строго сортируютъ овецъ, берутъ только лучшихъ и цну даютъ возможно низкую. Въ 1885 году въ. одномъ только селеніи Алпаев, Бугурусланскаго узда, казанскіе купцы закупили постомъ 450 овецъ, по 3 р. за овцу. Послдствіемъ этого ‘выборнаго’ порядка является вырожденіе овецъ, а чего не успютъ сдлатъ гуртовщики и скупщики, то докончатъ эпизоотіи, конокрады и водки. Въ Самарскомъ, Ставропольскомъ, Бузулукскомъ и Бугурусланскомъ уздахъ надо въ послднее десятилтіе одного рогатаго скота 235,858 головъ, да лошадей, овецъ и свиней около 80,000. Конокрады только въ послдніе два года украли въ тхъ же уздахъ 5,690 лошадей, 54 коровы, 196 овецъ и 14 жеребятъ. Волки съли въ теченіе того же времени въ Ставропольскомъ, Самарскомъ и Бузулукскомъ уздахъ 12,971 штуку разнаго мелкаго скота.
Что же тутъ длать мужику? Онъ отлично знаетъ, что у него нтъ корму для скота (да еще бы и не знать этого, когда у него на самой пашн во время работы умираетъ лошадь отъ голоду!), знаетъ онъ, что скупщики выбираютъ лучшихъ овецъ, а цну даютъ самую низкую, знаетъ онъ, что конокрады уводятъ у него лучшую лошадь и что волки растаскиваютъ мелкій скотъ,— все это онъ знаетъ, потому что все это длается на его глазахъ, да силы-то у него нтъ никакой ни противъ волковъ, ни противъ конокрадовъ, ни противъ скупщиковъ, и мужикъ побрелъ ‘на новыя мста’.
Этимъ спасительнымъ дломъ мужикъ занимается въ ту жаркую и пыльную пору, которую горожане зовутъ ‘мертвымъ сезономъ’. Но для мужика это самый ‘живой’ сезонъ, онъ тутъ пашетъ, сетъ, коситъ, жнетъ, ползетъ на новыя мста, вообще обнаруживаетъ самую кипучую дятельность и живетъ на всхъ парахъ. Такъ какъ городская жизнь, теперь совсмъ затихаетъ и отражать въ ней нечего, то и газеты теряютъ свой городской оттнокъ и начинаютъ уподобляться камеръ-обскур (а говорю преимущественно о столичныхъ газетахъ), не совсмъ ясно и полно отражающей слишкомъ далеко лежащее отъ нея лоно природы и копошащееся на немъ, какъ муравьи, деревенское рабочее населеніе. Въ многосложной, запутанной и малоизвстной жизни деревни подробности ея внутренняго міра совсмъ заслоняются тремя бросающимися въ глаза грандіозными картинами. Эти три главныя картины, въ которыхъ деревня участвуетъ всею своею массой,— полевыя работы (урожай или неурожай), пожары и переселеніе. Не одинъ десятокъ лтъ повторяются эти картины изъ года въ годъ, но въ ихъ кажущееся однообразіе жизнь вноситъ постоянныя перемны. Вотъ и ныньче мужикъ двинулся на новыя мста, какъ онъ двигался и раньше, но въ теперешнемъ его движеніи есть особенности, которыхъ раньше не было. Раньше движеніе было какъ бы спорадическое, теперь же оно затронуло деревню точно повальная болзнь. Газетные корреспонденты пишутъ, можетъ быть, только десятую долю того, что имъ удалось увидть, но и эта десятая доля блещетъ такими изумительными подробностями, что переселенческій героизмъ нашего мужика принимаетъ, дйствительно, стихійные размры. Еще въ 1884 году въ газетахъ писалось о 117 крестьянскихъ семействахъ изъ разныхъ селъ Лубенскаго узда, выселившихся въ Ставропольскую губернію на землю, купленную у тамошняго помщика Колантарова. Теперь многіе изъ этихъ переселенцевъ уже вернулись, а другіе продолжаютъ возвращаться на родину, ‘щобъ умерти въ ридной земли’. И корреспондентъ Зари, сообщающій это извстіе, прибавляетъ, что, ‘несмотря на эту неудачу переселенія, движеніе не прекращается и теперь’. Или: изъ Троицкой волости, Курскаго узда, тронулась на-дняхъ большая партія переселенцевъ въ Минусинскій уздъ, Енисейской губерніи. Партія заключала въ себ 60 семей. Переселенцы говорили: ‘и рады бы дома остаться и силы есть работать, и охоты не занимать стать, да не къ чему руки приложить, негд развернуться’. И вотъ переселенцы послали сначала ходаковъ, т сообщили имъ объ очень соблазнительныхъ условіяхъ переселенія, а затмъ переселенцы, распродавъ все свое добро, задумала двинуться и въ путь. ‘Но,— какъ пишетъ корреспондентъ Русскихъ Вдомостей,— въ это дло вмшалась почему-то (?) мстная администрація я не пустила ихъ весною, мотивируя свое запрещеніе тмъ, что необходимо собрать справки, имются ли свободныя земли въ Енисейской губерніи’. Вслдствіе этой ‘неожиданности’, многіе изъ переселенцевъ ‘проли’ часть своихъ денегъ, вырученныхъ отъ продажи имущества, и уже готовы были придти въ отчаяніе, но, наконецъ, отъ администраціи пришло не только разршеніе на переселеніе, но и было сообщено переселенцамъ весьма пріятное для нихъ извстіе, что на пароходахъ и желзныхъ дорогахъ съ нихъ будутъ брать плату по уменьшенной цн (за 4-й классъ). Или: 26 іюня черезъ Курскъ прошла партія переселенцевъ, направляющихся въ Харьковскую губернію. По разспросамъ оказалось (корреспонденція Русскихъ Вдомостей), что переселенцы дутъ на землю, купленную ими при содйствіи харьковскаго крестьянскаго поземельнаго банка у помщика Змевскаго узда, Крюкова. Земли куплено 740 дес., по 65 р. за десятину. Банкъ выдалъ по 50 р. за десятину, а по 15 р. пришлось доплатить самимъ крестьянамъ. Покупка этой земля свершилась такъ: по общему соглашенію было ршено пріобрсти по 10 десятинъ на каждое домохозяйство, но такъ какъ въ деревн, которой принадлежалъ починъ, охотниковъ переселиться на такихъ условіяхъ нашлось всего 40 семей (а требовалось 74), то крестьяне послали довреннаго по сосднимъ деревнямъ, чтобы онъ кликнулъ кличъ, не желаетъ ли кто записаться на сходцы, и собралъ бы недостающее число ‘нумеровъ’ или семей. Желающихъ отыскивать долго не пришлось и недостающіе 24 ‘нумера’ нашлись тутъ же въ сосдней деревн. Переселенцы вс народъ, повидимому, зажиточный, одты они чисто и каждый детъ на 2—3 лошадяхъ и денегъ везутъ съ собою отъ 100 до 400 р. на семью, не считая того, что уже уплачено за покупку земли. Или: черезъ Нижній-Новгородъ прослдовали дв партіи переселенцевъ изъ Щигровскаго и смежныхъ съ нимъ уздовъ Курской губерніи. Переселенцы идутъ частью въ Барнаулъ, частію въ Минусинскій уздъ. Въ большинств это народъ все бдный, едва способный перенести лишенія далекаго пути отъ Курска до Сибири. Изъ 867 человкъ, считая женщинъ и дтей, только 407 взрослыхъ плательщиковъ, а бднота этихъ взрослыхъ плательщиковъ такая, что пароходы Курбатовой отказались взять съ нихъ плату за проздъ. Еще большая бднота оказалась у другой партіи тоже курскихъ переселенцевъ и тоже направляющихся въ Сибирь. Всхъ этихъ переселенцевъ набралось изъ разныхъ деревень около 1,200 человкъ, и вотъ, чтобы идти одною партіей, всмъ вмст, переселенцы назначили сборнымъ пунктомъ желзно дорожную станцію ‘Курскъ’, рядомъ съ которой на площади и начали собираться. Длалось это, конечно, не скоро, да и трудно собраться скоро 1,200 человкамъ. Пошли дожди, земля размокла, сть народу нечего, кром ржаныхъ сухарей съ водою, начались болзни, преимущественно желудочныя, а за помощію обратиться не къ кому. Къ счастію, нашелся добрый человкъ, содержатель буфета на вокзал, пригласившій прозжавшаго изъ Москвы въ Одессу военнаго врача осмотрть больныхъ, лежавшихъ на мокрой земл, въ мокрой одежд. Врачъ нашелъ, что больнымъ нужны не лкарства, а горячая пища, и тотъ же добрый человкъ накормилъ всхъ больныхъ горячими щами съ говядиной и пшенною кашей. Въ Тюмепь, по словамъ корреспондента Восточнаго Обозрнія, съ каждымъ поздомъ прізжаетъ масса переселенцевъ почти изъ всхъ губерній Россіи, даже изъ нкогда благодатной Самары. Есть между переселенцами бдные, а есть и богатые, по крайней мр, очень многоземельные (одно семейство вятичей, имющее по 11 дес. земли, на душу, выслало на развдку въ Сибирь старуху съ сыномъ). Бдные идутъ отъ бдноты, а богатые — отъ тсноты. Такъ, семья, выславшая на развдку старуху, жалуется на тсноту отъ недостатка выгоновъ и лсу. Вообще, кром бдноты, гонитъ ‘переходное время’, переживаемое сельскимъ населеніемъ, и его безсиліе въ борьб съ природой и порядками. Обыкновенно переселенческій потокъ тмъ упорне и шире, чмъ хуже время. Посл всякаго боле значительнаго неурожая поднимаются съ мста массы переселенцевъ, чтобы идти на ‘новыя поля’. Эти новыя поля отыскиваются крестьянами повсюду: въ Сибири, на Урал, на Кавказ, на берегахъ Восточнаго океана и даже въ невдомомъ Гурдаба. Случается, что, не добравшись до Гурдабая, переселенцы возвращаются домой. Корреспондентъ Самарскаго Справочнаго Листка пишетъ, что самарскіе переселенцы въ Ташкентъ (врно это-то и есть Гурдабай) дошли только до Соляной Защиты и на половину уже растерялись. Часть ихъ осталась тамъ для заработковъ, чтобы, запасшись средствами, двинуться дале, а часть вернулась въ Новоузенскій уздъ, и тоже для заработковъ, но чтобы потомъ идти домой, въ свои разоренныя гнзда, если у кого такія остались, ибо большинство распродало и дома, и усадьбы, и огороды. Черезъ Тюмень только въ ма мсяц прошло больше 2 тыс. человкъ. Переселенцы были больше изъ губерній Екатеринославской и Тамбовской, затмъ Пермской, Астраханской, Пензенской, Витебской, Курской, Воронежской, Вятской. Меньше всего было переселенцевъ изъ губерній Вологодской, Костромской, Нижегородской, Полтавской, Тверской и Тульской. Кром этого сухопутнаго потока, въ Сибирь есть еще переселенческій потокъ и водяной. Въ Южно-Уссурійсскій край Приморской области переселенцы прибываютъ почти исключительно моремъ. Путь этотъ и дешевле, и ближе. Съ 1886 года переселеніе въ Южно-Уссурійскій край допускается лишь на собственный счетъ и пособія отъ казны никакого не дается. Желающій отправиться въ Уссурійскій край долженъ представить обезпеченіе не меньше 600 руб. на семью. Деньги эти идутъ на покупку скота, который тамъ въ цн, земледльческихъ орудій, на домашнее обзаведеніе и на содержаніе семьи въ теченіе года. Впрочемъ, какъ показалъ опытъ, 600 руб. на все это едва достаточны и, во всякомъ случа, извернуться ими крестьянину трудно. Переселенцы, идущіе въ Уссурійскій край сухимъ путемъ черезъ Сибирь, остаются большею частью въ Амурской области.
Но еще мало добраться до ‘новой земли’, надобно на ней усидть, а это удается не всмъ и не всегда. Сибирская Газета говоритъ, что изъ Барнаульскаго округа двинулось въ ныншнемъ году назадъ въ Россію нсколько волостей. Въ одинъ разъ пошли около двухъ тысячъ душъ! Эти не освшіе переселенцы четыре года бились, чтобы притереться къ мсту, но не притерлись и не пустили корней. Жалуются они на старожиловъ, относившихся къ нимъ враждебно, на неурожаи послднихъ трехъ лтъ и на отсутствіе всякихъ заработковъ. А бываетъ и такъ, что подобные не освшіе въ одномъ мст Сибири переселенцы идутъ дальше. Такъ, въ ныншнемъ году новоселы одной волости Томскаго округа, побившись три года безплодно, двинулись въ Семирченскую область, а переселенцы Убинской волости, Барнаульскаго округа, прожившіе въ своемъ поселк четыре года, ушли на Амуръ. Гостепріимная Сибирь оказалась совсмъ не такою гостепріимной, какъ о ней разсказывали.
Приведенные факты составляютъ, можетъ быть, тысячную долю фактовъ дйствительныхъ, но общій характеръ переселенческаго явленія настолько ясенъ даже изъ немногихъ фактовъ, что въ вывод ошибки быть не можетъ. Прежде всего, переселеніе является хаотическимъ массовымъ передвиженіемъ, принимающимъ подчасъ бродяжескій характеръ. Народъ поднимаетъ съ мста нужда, малоземелье или какое-нибудь утсненіе и вообще такое неудовлетвореніе, котораго мужикъ вынести больше уже не въ состояніи. Уходятъ не одни бдные, какъ это бывало прежде, а пошли уже и богатые, располагающіе сотнями рублей на семью. Случаются въ переселеніи и неудачи, но он никого не охлаждаютъ, вмсто возвращающихся неудачниковъ, идутъ новыя толпы и переселенческій потокъ не только не ослабваетъ, а усиливается. Мстная администрація, какъ видно, находится въ какомъ-то неопредленномъ и во всякомъ случа невыясненномъ отношеніи въ переселенію и переселенцамъ. Фактъ, сообщаемый Русскими Вдомостями, когда переселенцевъ остановили, чтобы справиться, есть ли въ Енисейской губерніи свободныя земли, и потомъ имъ не только позволили продолжать свой путь, но и устроили льготный проздъ на желзныхъ дорогахъ и пароходахъ, едва ли представляетъ трудности для его оцнки. Подобныхъ недоразумній не одно, бываетъ даже, что волостное правленіе выдастъ паспорты и переселенцы, распродавъ все, тронутся въ путь, а ихъ удержитъ слдующее за волостнымъ правленіемъ начальство въ силу правила или постановленія, раньше неизвстнаго или гд-то хранившагося и необъявленнаго. Казалось бы, что, при вмшательств власти (конечно, въ интересахъ переселенцевъ), такіе случаи, какъ безпомощное положеніе толпы въ 1,200 человкъ, мокнущей и болющей отъ дождя и сырости, должно бы, прежде всего, обратить на себя вниманіе ближайшихъ блюстителей, на глазахъ которыхъ свершаются такія вещи, а, между тмъ, не отыщись на станціи добрый человкъ, позаботившійся о больныхъ, къ нимъ никто не прислалъ бы доктора, а ужь тмъ боле не далъ бы горячихъ щей и каши.
Наша администрація относится къ переселенію, нельзя сказать, чтобы сочувственно, но нельзя сказать, что и несочувственно. Она предоставляетъ это явленіе народной жизни его собственному теченію, вроятно, имя въ виду скоре его сдерживать, чмъ поощрять. Во всякомъ случа то, что сдлано для переселенія, не даетъ повода видть въ этихъ мрахъ какое-либо поощреніе. Существующая въ Батракахъ лтъ пять переселенческая контора есть скоре статистическое бюро, занимающееся регистраціей переселенія, и вся задача его только въ томъ, чтобы давать переселенцамъ точныя справки о свободныхъ мстахъ и поуменьшить горемычное блужданіе тхъ, кто, не зная ничего, идетъ отыскивать Гурдабай. Контора эта даже и учредилась-то въ такое время, когда движеніе переселенцевъ большими партіями черезъ с. Батраки стало прекращаться.
Есть еще чиновникъ въ Уф, которому поручено ‘изслдованіе положенія переселенцевъ’. Чиновникъ этотъ иметъ, какъ кажется, преимущественно мстный характеръ. Въ Уфимской губ. казенныхъ земель нтъ, и потому переселенцы водворяются здсь ели на частныхъ, или на башкирскихъ земляхъ. И вотъ возникаетъ масса длъ, иногда очень запутаныхъ, о гражданскихъ правоотношеніяхъ, которыя для переселенцевъ настоящій дремучій лсъ. Обязанность чиновника слдить за всми подобными ддами и выводами переселенцевъ изъ дремучаго лса, если, по несчастію, они въ немъ очутятся. Это собственно зимнее занятіе чиновника. На лто же онъ переселяется изъ Уфы въ Златоустъ и здсь слдитъ за переселяющимися и оказываетъ помощь нуждающимся. Въ 1885 году ‘подобія, заимообразныя идя безвозвратныя, выдавалась нуждающимся въ очень ограниченномъ размр, достаточномъ лишь на путевое довольствіе да мста назначенія, по разсчету поверстнаго движенія въ сутки. Другой помощи переселяющіеся, повидимому, не находятъ’. Такъ характеризуютъ дятельность чиновника С.-Петербургскія Вдомости.
Есть еще подобный же чиновникъ и въ Томск. Томскъ составляетъ очень важный пунктъ въ переселенческомъ движеніи, потому что до Томска переселенцы плывутъ на пароходахъ, а отсюда начинается колесная дорога и нужно запасаться своими собственными лошадьми и телгами. И вотъ для помощи переселенцамъ и назначенъ въ Томск чиновникъ’ На любомъ изъ пароходовъ, отправляющихся изъ Тюмепи,— пишетъ корреспондентъ Русскихъ Вдомостей,— вывшено объявленіе, что переселенцы за денежнымъ пособіемъ, юридическими совтами по дду переселенія, за справками о новыхъ мстахъ могутъ обращаться къ переселенческому чиновнику, имющему жительство въ гор. Томск (слдуетъ очень точный адресъ). Оповщено также, что на пристани для переселенцевъ существуетъ временное помщеніе (бараки), гд оказывается нуждающимся безплатная медицинская помощь. Какъ же отъ всей этой помощи живется переселенцамъ? Корреспондентъ говоритъ, что въ 1885 г. чиновникъ истратилъ 6,000 руб., изъ нихъ 3,000 на помощь переселенцамъ, а 3,000 на жалованье служащимъ, на содержаніе бараковъ и на канцелярія). На ныншній годъ чиновникъ составилъ смту въ 20,000 р., но къ приходу двухъ первыхъ партій не было ассигновано еще ни копйки и только въ начал іюня открытъ кредитъ на 3,000 руб., т.-е. на половину прошлогодней суммы. Эти деньги пойдутъ, конечно, на содержаніе служащихъ, на бараки и на канцелярію, а для переселенцевъ не останется ничего. Въ прошедшемъ году лошадей и телги продавалъ переселенцамъ чиновникъ, въ ныншнемъ же году продажа эта отдана на коммиссію, и изъ тона, которымъ говоритъ объ этомъ корреспондентъ, слдуетъ заключить, что такая перемна едва ли къ лучшему. Такимъ образомъ, помощь чиновника переселенцамъ сводится только въ собиранію свдній объ удобныхъ для поселенія мстахъ, подач юридическихъ совтовъ и завдыванію бараками. Свднія объ удобныхъ мстахъ добываются черезъ волостныя правленія и качество этихъ свдній настолько уже извстно переселенцамъ, что они предпочитаютъ посылать на развдки ходаковъ или разспрашивать своихъ родныхъ и знакомыхъ. О баракахъ корреспондентъ отзывается мене, чмъ съ похвалою. Это два продолговатые сарая, сколоченные на живую нитку и разсчитанные на 3,000 чел., хотя въ нихъ помщается иногда вдвое боле народу. Есть еще сарайчикъ, сколоченный плотне,— больница, но ни въ больниц, ни въ баракахъ печей не, полагается и, какъ удостовряетъ корреспондентъ, изъ 4-хъ навигаціонныхъ мсяцевъ въ теченіе 2-хъ оставаться въ больниц безъ вреда для здоровья невозможно. Пребываніе въ баракахъ для переселенцевъ обязательно и при первомъ пароходномъ свистк барачные полицейскіе бгутъ на пристань и отправляютъ переселенцевъ въ эти сараи, не позволяя никому помщаться въ город.
А, впрочемъ, нтъ худа безъ добра. Общество — и вообще-то организмъ тугой и неповоротливый, а у насъ и тмъ боле. Но послднія двадцать лтъ, все-таки, кое-что сдлали и хотя наша общественность развивается не совсмъ правильно, подчасъ ползетъ въ сторону и вообще скрипитъ врод немазанаго колеса, но поступательность въ ней несомннна. И мужикъ, предоставленный себ, почувствовалъ, что ему нужно становиться на свои ноги и самому отыскивать выходы, и то же почувствовало и ‘общество’. Конечно, пока приходится отмчать факты не особенно поразительные въ этомъ отношеніи, но я вовсе и не хочу поражать читателя. Дло въ томъ, что самодятельность несомннно уже начинаетъ пускать первые ростки, пока еще маленькіе, слабые и очень зеленые, но, все-таки, ростки. Остается только поддерживать въ обществ культуру этого новаго растенія и вызывать общество на самодятельность.
Бдствія переселенческаго скитанія, предоставленнаго самому себ и лишеннаго всякой правильной организаціи, голодъ, нужда, болзни и всевозможныя лишенія, которымъ подвергаются тысячи народа, цлыми массами двигающіяся отъ одной нужды къ другой, до сигъ поръ пока вызывали лишь сердобольный голосъ печати, да помощь отдльныхъ добрыхъ людей, личное чувство которыхъ не выносило слезъ, страданій и безпомощной подавленности всхъ этихъ голодающихъ, зябнущихъ и болющихъ бдняковъ, точно обреченныхъ на смерть и гибель. Вдь, и мы живые люди, не одни же только французы, англичане и нмцы умютъ чувствовать по-человчески. Но у насъ пока личныя чувства не идутъ дальше личнаго порыва и еще трудно разршаются общественными идеями и тмъ боле общественнымъ поведеніемъ. Можетъ быть, именно отъ этой то трудности мы легко и впадаемъ въ преувеличеніе и радуемся, больше чмъ слдуетъ, маленькимъ и едва зеленымъ росткамъ, которые то тамъ, то здсь пробиваются на нашей не особенно плодородной общественной нив. Такой ростокъ было появился и въ Бійск (Томской губерніи), гд сердобольные люди, насмотрвшись всякихъ переселенческихъ бдствій, задумали устроить общество для помощи переселенцамъ. общество выработало уже и уставъ и послало его на утвержденіе. Посланъ былъ уставъ въ январ, но до сихъ поръ, какъ пишетъ корреспондентъ Русскихъ Вдомостей, разршенія еще не получено. Ростокъ въ дальнйшемъ прозябаніи, значитъ, остановился.
Удачне оказалось прозябаніе ростка въ Тюмени. Тюмень, какъ первый сибирскій городъ и начальный пунктъ пароходнаго движенія по ркамъ Западной Сибири, всегда былъ мстомъ боле или мене продолжительныхъ остановокъ переселенческихъ партій. Слдовательно, жителямъ Тюмени приходилось знакомиться коротко съ нуждой и бдностью переселенцевъ и увидть, что имъ нужно. И вотъ, въ іюн 1883 года образовался въ Тюмени ‘временной комитетъ для оказанія помощи переселенцамъ’ изъ 10 членовъ тюменскаго общества подъ предсдательствомъ пароходовладльца г. Игнатова. Услуги, оказанныя комитетомъ переселенцамъ, заключались въ слдующемъ: по соглашенію съ пароходовладльцами понижена для переселенцевъ провозная плата отъ 10 до 20%, отправлены комитетомъ на свой счетъ 558 бднйшихъ переселенцевъ отъ Тюмени до Томска, выдавались (и тоже бднйшимъ) деньги на продовольствіе во время пребыванія въ Тюмени и въ пути, выдавались пожертвованныя вещевыя пособія: чай, сахаръ, платки, рубашки, а также книги и брошюры, оказывалась безплатная врачебная помощь и выдавались лкарства. Для безплатнаго помщенія переселенцевъ въ ожиданіи пароходовъ построены бараки, раздленные на 4 просторныя помщенія. При баракахъ дв кухни, баня, прачечная. Кром то, выстроенъ отдльный теплый больничный баракъ на 6 — 10 кроватей (постройка этого барака стоила 1,137 рублей). Для пользованія переселенцевъ во время пути на каждый пароходъ отдается въ распоряженіе помощника капитана аптечка съ 15 самыми необходимыми средствами. Наконецъ, въ распоряженіи переселенцевъ имются 6-ти ведерный самоваръ и чайная посуда. Все это по-человчески и видно, что о людяхъ заботятся люди. Тутъ, кром пониманія нужды, чувствуется вниманіе и даже ласка, и нтъ ничего формальнаго и полицейскаго.
Въ ‘мертвый сезонъ’ городскихъ обитателей деревня занималась не однимъ переселеніемъ, ныньче въ іюн и іюл деревня волновалась больше обыкновеннаго: она жила политическою жизнью и избирала своихъ излюбленныхъ земскихъ людей.
О земств пишутъ у насъ очень много я обыкновенно только дурное. Это дурное сводится или къ тому, что въ такой-то управ проворовался такой-то, или что такое-то земство ровно ничего не длаетъ. Подобными изобличеніями занимаются не одни консерваторы, но и ‘либералы’. Эта ‘критика’, не требующая особенной мудрости и совершенно не нуждающаяся въ знаніи земской жизни, производится посредствомъ кабинетнаго демонстрированія надъ фактами, хотя и врными, но смыслъ которыхъ критикамъ не всегда дается. Вообще порицательныя отношенія къ земству — пустыя и невжественныя слова, имющія свою долю правды и оказывающія несомннную пользу, только совсмъ не въ томъ отношеніи, въ какомъ думаютъ не оказать порицатели и наши газетные учителя и проповдники общественной морали. Если слушать этихъ ‘отцовъ’ и общественныхъ руководителей, то, право, подумаешь, что земство только тмъ и занимается, что учиняетъ хищенія изъ земскаго сундука и ничего не длаетъ. Нтъ, господа учителя и наставники, у земства смысла побольше, чмъ вы его видите! Оно живой общественный организмъ, имющій свою идею, свои желанія, стремленія, цди, за которыя оно борется, нердко очень страстно, упорно и энергично. Земство въ своей иде не есть что-нибудь цльное или неподвижное. Это очень сложный, живой организмъ, наблюдать который слдуетъ не въ его спокойномъ состояніи, когда земцы работаютъ въ управахъ или собираются на общія губернскія или уздныя собранія, а когда земщина (т.-е. все, что сидитъ на земл — владльцы, крестьяне, духовенство) выбираетъ своихъ уполномоченныхъ. Тутъ только и можно замтить, что наше земство не мертвое или умирающее тло, а живая, растущая и крпнущая сила, развивающая въ себ большее и большее общественное сознаніе.
Если въ двадцать лтъ существованія земства въ немъ произошла весьма замтныя вншнія перемны, то и это случилось только потому, что земская идея въ смысл самоуправленія очень выросла въ ширину, хотя и сбавилась въ глубину. Когда земство только что явилось, во глав его стали ‘идейные’ и даже родовитые люди. Такими лицами, напримръ, были князь Васильчиковъ, князь А. А. Суворовъ, постоянно посщавшіе земскія собранія. Это было вообще идейное время и время идейнаго установленія земскихъ основъ и земской программы. ‘Идейные’ люди были тогда дйствительно всмъ, это были т работа пики, которые и не въ одномъ земств устанавливали и укрпляли краеугольные камни. То было время почина, для котораго требовались и люди почина. Авторитетные голоса этихъ немногихъ людей подчиняли себ всхъ и вся, и эти вс и вся шли за ними покорно, потому что не чувствовали силы взять такое авторитетное и идейное дло на себя.
Но вотъ подъ вліяніемъ совсмъ не земскихъ причинъ и не отъ ошибокъ идейныхъ людей въ общей русской жизни совершается экономическое разстройство, рубль падаетъ, финансы запутываются, промышленность и торговля испытываютъ нчто врод кризиса (а потомъ и дйствительный кризисъ), общіе расходы увеличиваются настолько, что ихъ не могутъ покрыть никакія усилія народнаго труда, все дорожаетъ, всмъ становится жить трудно. Поворотъ къ этому ухудшенію длъ намтился уже десять лтъ назадъ и тогда же намтился поворотъ и въ нашей общественной политик. Тамъ и сямъ, сначала единично, а потомъ уже и цлою толпой выступаютъ теперь ‘дльцы’ и ‘практики’, прежде не смвшіе поднимать голоса, а теперь берущіе на себя починъ въ длахъ и вопросахъ, которые, какъ имъ кажется, они понимаютъ безъ ошибки. Насколько дльцы и практики понимали то, за что они брались, можно видть изъ состоянія текущихъ длъ — все запуталось такъ, что опять приходится возвращаться къ идеямъ. Но за то несомннно, что дльцы и практики создали новое направленіе, которое, какъ отливъ, смнило прежній приливъ. Новое направленіе, сдлавшись господствующимъ, создало и соотвтствующую практику управленія и не въ одномъ земств, въ земств же съ этого времени возникаетъ рядъ тхъ явленій, порицаніемъ которыхъ занялась преимущественно консервативная печать. ‘Кабатчики’, ‘аппетиты правящей партіи’ (т.-е. стремленіе ко всякому денежному сундуку), ‘подкупы’, ‘спаиваніе’, ‘отсутствіе земскаго интереса’,— вотъ т главныя смертоносныя формулы, подъ которыя подводится теперь дятельность земства. Но то, что замчается теперь въ земств, не есть исключительно земскій грхъ. Не однимъ земцамъ жилось трудно, у всхъ поубавились доходы, и вс, кто могъ, одинаково устремились за ‘мстами’ и за крупными содержаніями. Это было общее направленіе, вызвавшее, наконецъ, газонъ о несовмстительств.
И не въ этомъ еще главное дло, ибо это только личные грхи, выражавшіеся въ отдльныхъ фактахъ. Общее направленіе заключалось не въ этихъ частностяхъ, а въ новой земской политик, которая, однако, не была исключительно земской. Когда ‘экономія’ и ‘сбереженіе’ явились лозунгомъ новой общей программы, они стали лозунгомъ и программы земской. Земство тмъ скоре усвоило эту программу, что само состоитъ изъ плательщиковъ и чувствуетъ непосредственно всю тягость постоянно увеличивающихся налоговъ и земскихъ платежей. И вотъ новая программа очень скоро нашла себ массу сторонниковъ, тмъ боле, что была ужь очень проста и сводилась всего къ одному, всмъ понятному слову: ‘экономія’. Приведу любопытный фактъ изъ исторіи этого поворота въ земств. Въ одномъ изъ нашихъ уздныхъ земствъ (не говорю въ какомъ, потому что не въ этомъ дло) землевладлицы, что большая рдкость, имютъ половину голосовъ. Не участвуя сами въ выборахъ, он выдаютъ довренности, и довренности эти составляютъ даже предметъ домоганія, потому что открываютъ путь не только въ уздные, но я въ губернскіе гласные. Довренности, обыкновенно, сопровождаются указаніями, какой ‘политики’ лицо, облекаемое довріемъ, должно держаться. Когда пошла ‘экономія’ землевладлицы (женщины вообще бережливе мужчинъ) выставили ее своимъ главнымъ и основнымъ требованіемъ. Теперь ужь ни одно предложеніе, за которымъ слдовало новое ассигнованіе, не проходило безъ грома и бури, а оправданіе доврія заключалось лишь въ урзываніи. На одномъ изъ собраній, когда какой-то новый расходъ прошелъ большинствомъ, внезапно раздается восклицаніе: ‘что же мы скажемъ нашимъ дамамъ!’ Это былъ крикъ отчаянія изъ лагеря побжденнаго меньшинства, испугавшагося отвтственности предъ своими доврительницами.
Вотъ изъ этой-то ‘экономіи’ теперь и пошло все, ‘экономія’ повела къ закрытію нкоторыхъ земскихъ школъ, къ сокращенію расходовъ на земскую медицину, къ убавк жалованья докторамъ, къ замн ихъ мстами фельдшерами и ко всякимъ другимъ сократительнымъ стремленіямъ. Теперь деньги и экономія стали сами по себ цлью, и вся финансовая и хозяйственная мудрость свелась къ урзыванію и сокращенію. Недостаетъ денегъ для обязательныхъ расходовъ, земскіе экономы кричатъ ‘закрыть школы’, не на что починить провалявшагося моста, т же экономы требуютъ закрытія медицинскихъ пунктовъ и увольненія докторовъ.
Когда стало намчаться практическое направленіе, то оно, какъ и всякое новое умственное движеніе, обнаруживало въ начал нкоторую робость и неувренность. Но по мр того, какъ число сторонниковъ его увеличивалось, а идейные люди, встрчая меньше сочувствія, стали удаляться, практики стали дйствовать смле, выступать рзче, боле сомкнутымъ строемъ и, наконецъ, дошли даже до виртуозности въ избирательныхъ маневрахъ. Нынче въ Курск былъ такой случай. Шли выборы гласныхъ отъ города въ уздное земское собраніе. Явилось 94 избирателя и изъ нихъ 36 съ довренностями отъ женъ и сестеръ. Въ этихъ выборахъ принимали участіе многіе изъ землевладльцевъ, не попавшіе въ гласные отъ сельскихъ обществъ и разсчитывавшіе на городскіе выборы. Но купеческая партія оказалась на столько сплотившейся и дружной, что провела въ гласные и въ кандидаты только купцовъ и не одного дворянина. По окончаніи выборовъ стали высказываться требованія продолжать выборы кандидатовъ. Это требованіе шло со стороны дворянской партіи, разсчитывавшей провести хотя своихъ кандидатовъ, но городской голова употребилъ такой пріемъ: онъ предложилъ желающимъ баллотироваться встать, желающихъ не оказалось и собраніе закрыто.
Длецъ, практикъ, купецъ, несомннно, оттягиваютъ земское дло книзу, но также несомннно, что по мр того, какъ ‘купецъ’ поднимаетъ голову и начинаетъ подавать свой голосъ, чего онъ прежде длать не ршался, кругъ активныхъ участниковъ въ земскихъ длахъ расширяется и увеличивается масса лицъ, интересующихся (такъ или иначе) земскими длами. Даже крестьянинъ почувствовалъ теперь, что онъ не совсмъ нуль, какъ было прежде. Передъ выборами за мужикомъ теперь очень ухаживаютъ, сулятъ ему и водку, и деньги, ублажаютъ разными манерами и вообще ищутъ и заране создаютъ себ популярность. Не о томъ я говорю, что спаиваніе и подкупы хорошее дло, а о томъ, что и крестьянинъ стадъ ужь понимать, что онъ ‘голосъ’ и въ нкоторомъ род сила, которую ищутъ и за которой ухаживаютъ. Выборы и у насъ стали теперь горячкой, и чтобы ихъ подготовить, разъзжаютъ по селамъ и владльцамъ вербовщики и агитаторы, обнаруживающіе дятельность и энергію, которой позавидовали бы даже сторонники Гладстона. Вотъ наступаютъ выборы въ уздномъ земств, въ которомъ борятся дв партіи (фактъ). Отъ обихъ партій выступили агитаторы и больше недли разъзжали по узду вдоль и поперекъ, вербуя сторонниковъ, въ особенности между мелкими землевладльцами и крестьянами. Ныншніе выборы (въ мстности о которой рчь) подготовлялись съ особою энергіей, потому что готовилось генеральное сраженіе. Даже ‘батюшки’, вообще ко всмъ ддамъ равнодушные, были сдвинуты съ своихъ мстъ. Чего хе хотли воюющія стороны и что он длили? Одна партія, попрежнему, хотла остаться у своихъ мстъ, другая хотла выставить своихъ гласныхъ, чтобы руководить длами и имть ршающій голосъ. Первая партія, бездятельная и инертная, скупая и нераспорядительная, занижая земскія должности, считала уже этимъ однимъ свой долгъ вполн исполненнымъ. Ея члены управы не вызжали никогда за городскую черту, хотя бы такъ, ради прогулки или любопытства, посмотрть на земскія школы, земскія дороги и понаблюсти въ натур за земскими длами. Новая партія выступила именно съ протестомъ противъ этихъ сонныхъ людей и хотла провести своихъ людей въ уздные и губернскіе гласные, чтобы въ сонномъ ключ явилась живая струя и чтобы люди, наконецъ, встрепенулись и стали работать. Энергическія протестанты, конечно, очень скоро привлекли въ себ симпатію (конечно, не спящихъ земцевъ) и одна изъ землевладлицъ (высокопоставленная дама), живущая въ Петербург, приславъ довренность, въ письм къ своему уполномоченному объяснила/ что предлагаетъ ему присоединиться къ ‘партіи порядка’. Такимъ образомъ, у безвстной до сихъ поръ партіи явилось очень красивое и благонамренное названіе. Партія порядка взяла на выборахъ блистательно верхъ и ея представители прошли громаднымъ большинствомъ. Любопытно, что партія порядка, добивавшаяся главенства въ земскомъ собраніи, не дала никого на земскія должности. Никто изъ этой партіи не пошелъ ни въ управу, ни въ мировые судьи, и на эти мста пришлось выбирать изъ партіи оттсненной.
Можетъ быть, приведенный фактъ обобщать и нельзя, но его нельзя же и вычеркнуть, тмъ боле, что это фактъ вовсе не единичный. ‘Купецъ’, конечно, силенъ и энергиченъ, особенно въ захолустьяхъ, сильно въ немъ и его сословное купеческое чувство, оттого онъ и обобщилъ интеллигента съ. дворяниномъ и, оттсняя того и другаго, хочетъ самъ занять первое мсто. Все это понятно и въ порядк вещей. По и обобщенный интеллигентъ еще не совсмъ вымеръ, хотя онъ и не въ авантаж, и онъ-то и является теперь тою единственною весталкой, которая хранитъ священный огонь идей, завщанный теперешнему земству отъ лучшей его поры. И теперешній земскій интеллигентъ является не только хранителемъ священнаго огня, но онъ выступаетъ еще умудренный суровымъ опытомъ въ той школ, которую заставила его пройти е партія дйствія’ и практическіе дльцы. Нкогда исключительно идейный интеллигентъ и теоретикъ (какъ его называли) началъ тоже становиться теперь на практическую почву, но съ тою широтой пониманія своихъ общественныхъ обязанностей, которой не встрчалось у практическаго своекорыстія ‘дльцовъ’ и не обнаружилось у сословнаго своекорыстія ‘купцовъ’. Это новое намчающееся движеніе въ земств слдуетъ не только отмтить, но и подчеркнуть, какъ несомннный признакъ живучести земской идеи и интеллигентной силы земства, начавшаго понимать, что оно, вмст съ тмъ, и сила практическая, дловая. Вотъ факты, на которыхъ основывается такое заключеніе. Въ начал іюля въ петербургское губернское земское собраніе былъ внесенъ проектъ объ учрежденіи подъ контролемъ земства паеваго товарищества по устройству сельскихъ кассъ для выдачи крестьянамъ ссудъ подъ залогъ движимостей и сельско-хозяйственныхъ орудій. То же земство Петербургской губернія задалось мыслью поднять экономическій уровень крестьянъ и въ разршеніи этой задачи остановилось на слдующемъ: необходимо уменьшить скученность населенія и помочь переселенію крестьянъ въ многоземельныя губерніи и облегчить имъ возможность къ пріобртенію земель. Въ виду же того, что въ нкоторыхъ частяхъ Петербургской губерніи есть земли, которыя по нежеланію ихъ владльцевъ заниматься лично ихъ обработкой и сдавать въ аренду за дешевую цну, гуляютъ по нскольку лтъ, признано нужнымъ установить правило, въ силу котораго пустующія земли, по истеченіи извстнаго срока, обязательно должны сдаваться въ аренду или идти въ продажу.
Если эти широкіе замыслы петербургскаго земства будутъ осуществлены и за петербургскимъ послдуютъ и другія земства, то вопросъ объ урожа и неурожа, до сихъ поръ разршавшійся такъ неудачно (или, лучше сказать, совсмъ не разршавшійся), окажется на половину оконченнымъ. Да и давно бы ему пора стать чисто-земскимъ вопросомъ.