Очерк личности и поэзии Батюшкова, Грот Яков Карлович, Год: 1887 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 13 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ТРУДЫ Я. К. ГРОTА

III.
ОЧЕРКИ
изъ
ИСТОРІИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
(1848—1893).

БІОГРАФІИ, ХАРАКТЕРИСТИКИ И КРИТИКО-БИБЛІОГРАФИЧЕСКІЯ ЗАМТКИ.

Изданы подъ редакц. проф. К. Я. ГРОТА.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
1901.

ОЧЕРКЪ ЛИЧНОСТИ И ПОЭЗІИ БАТЮШКОВА¹).

1887.

¹) Рчь, читанная въ торжественномъ засданіи Второго Отдленія Императорской Академіи Наукъ 22-го ноября 1887 года. См. Сборникъ Отд. р. яз. и сл., т. XLIII, 1888.

Постепенное развитіе русской литературы во второй половин прошлаго столтія вызвало въ наше время цлый рядъ чествованій со стороны Императорской Академіи Наукъ. Начавъ въ 1865 году юбилеемъ Ломоносова, она послдовательно поминала то своими трудами, то публичнымъ словомъ Державина, Карамзина, Крылова, Жуковскаго и Гндича, именами которыхъ отмчены боле или мене яркія точки въ поступательномъ движеніи отечественной словесности.

Нын настала очередь современника и друга двухъ послднихъ изъ названныхъ писателей — Константина Николаевича Батюшкова, родившагося сто лтъ тому назадъ, именно черезъ 4 года посл Жуковскаго и черезъ 3 посл Гндича. Настоящее чествованіе его памяти является тмъ боле своевременнымъ, что съ годовщиною дня его рожденія въ ма текущаго года почти совпалъ выходъ въ свтъ перваго полнаго изданія его сочиненій и писемъ, которое только теперь даетъ возможность узнать и оцнить эту высоко-даровитую личность во всемъ ея значеніи, тогда какъ до сихъ поръ мы знали Батюшкова только отчасти, какъ поэта, и имли весьма недостаточное понятіе о его жизни и ход развитія. Но этимъ не исчерпывается заслуга Помпея Николаевича Батюшкова, какъ издателя, и Леонида Николаевича Майкова, какъ редактора полнаго собранія сочиненій чествуемаго нами писателя. Оно составляетъ важный вкладъ въ исторію всей русской литературы первыхъ десятилтій 19-го вка: оно вводитъ насъ въ кругъ всего ея движенія, знакомитъ насъ съ большею частью ея представителей. Въ примчаніяхъ, приложенныхъ къ каждому отдлу изданія, мы находимъ множество новыхъ свдній біографическихъ и библіографическихъ о писателяхъ, изъ которыхъ нкоторые до сихъ поръ были извстны только по именамъ, или біографія которыхъ, по крайней мр, была очень мало разработана, напр., о Пушкиныхъ, Василіи Львович и Алекс Михайлович, о кн. Борис Владимирович Голицын, о сатирик кн. Дмитріи Петрович Горчаков, объ Александр Иванович Тургенев, Иван Матвевич Муравьев-Апостол, Михаил Никитич Муравьев и друг. Для каждаго изслдователя русской литературы первой трети ныншняго столтія недавно появившееся изданіе Батюшкова будетъ отнын необходимымъ пособіемъ.

Вс эти свднія о современникахъ Батюшкова служили только. вспомогательнымъ матеріаломъ почтенному комментатору его произведеніи и составителю его біографіи, для которой онъ не уклонился отъ самыхъ добросовстныхъ и основательныхъ изысканій, не только въ прошломъ отечественной словесности, но и въ области иностранныхъ литературъ, всякій разъ, когда онъ находилъ въ нихъ точки соприкосновенія съ творчествомъ нашего поэта.

Предоставляя ученому и талантливому біографу Батюшкова, какъ члену-корреспонденту нашей Академіи, изложить предъ вами обзоръ постепеннаго развитія этого замчательнаго писателя, я, съ своей стороны, ограничусь задачею представить вамъ только очеркъ его личности и значенія.

Это была одна изъ самыхъ даровитыхъ натуръ, когда-либо появлявшихся въ области русской литературы. Получивъ весьма скудное образованіе въ частномъ петербургскомъ пансіон, Батюшковъ, побуждаемый природною любознательностью, постоянно дополнялъ свои свднія изученіемъ иностранныхъ языковъ и литературъ. Зная съ дтства французскій языкъ, онъ поздне съ особенною любовью усвоилъ себ знакомство съ итальянскимъ и съ нмецкимъ, и страстно предавался преимущественно изученію Тасса. Надо сказать, что и обстоятельства особенно благопріятствовали усиленному удовлетворенію его умственныхъ и эстетическихъ потребностей. Будучи племянникомъ и питомцемъ просвщеннаго попечителя Московскаго университета Михаила Никитича Муравьева, Батюшковъ рано введенъ былъ въ кругъ лучшихъ литераторовъ своего времени и пріобрлъ дружбу такихъ людей, какъ Оленинъ, И. И. Дмитріевъ, А. И. Тургеневъ, Карамзинъ, Муравьевъ-Апостолъ, Нелединскій-Мелецкій, Жуковскій, Гндичъ, Крыловъ и кн. Вяземскій. Вотъ то общество, въ которомъ Батюшковъ вращался въ немногіе годы своей литературной дятельности, вотъ т лица, съ которыми онъ переписывался. Его обширною перепискою съ ними мы обязаны тому, что Батюшковъ, по ходу своей службы и по своимъ семейнымъ обстоятельствамъ, часто долженъ былъ перемнять мста своего пребыванія: то — по званію офицера участвовалъ въ заграничныхъ походахъ, то, находясь въ отставк, жилъ поперемнно въ Петербург, въ Москв или въ деревн, то, наконецъ, вступивъ на дипломатическое поприще, очутился въ Италіи, давнишней цли своихъ пламенныхъ мечтаній. Изъ всхъ этихъ мстъ сохранились полныя интереса письма Батюшкова, обращенныя, то къ одному изъ названныхъ лицъ, то къ горячо любимой старшей сестр, съ которою онъ правда бесдуетъ чаще всего о семейныхъ и хозяйственныхъ длахъ, но сообщаетъ ей также, со свойственною ему откровенностью, тайныя свои помышленія, чувства и планы. Большая часть его писемъ богаты мыслями и свдніями о современной литератур и положеніи тогдашнихъ длъ, такъ что могутъ служить дополненіемъ къ матеріаламъ для нашей общественной исторіи. Многія изъ этихъ писемъ были уже прежде извстны, но они до настоящаго времени оставались разсянными въ разныхъ журналахъ и сборникахъ, и только теперь явились въ полномъ вид и повременномъ порядк, представляя, при сопровождающихъ ихъ объясненіяхъ, одну изъ самыхъ цнныхъ частей всего изданія, въ которой мы получили возможность слдить за всми изгибами прекрасной души ихъ автора, за всми его возвышенными стремленіями и неизбжными слабостями.

Съ самыхъ первыхъ своихъ шаговъ въ области слова Батюшковъ является пламеннымъ энтузіастомъ всего добраго и высокаго. Что всего боле цнитъ онъ и хвалитъ въ жизни? Это благородныя чувства любви и дружбы, это свобода, литература, поэзія, природа и искусство, это пламенный патріотизмъ, служеніе согражданамъ оружіемъ и перомъ, принесеніе жизни въ жертву отечеству, съ другой стороны къ этому присоединяется пренебреженіе къ богатствамъ и чинамъ и отвращеніе отъ сухихъ канцелярскихъ занятій. Такіе вкусы не могли, конечно, служить благопріятными условіями для служебной карьеры. Несмотря на самоотверженіе, съ какимъ онъ въ годину опасности отечества вступилъ въ ряды арміи и запечатллъ свое усердіе кровью, получивъ рану, оставившую на всю жизнь гибельныя для его организма послдствія, Батюшковъ былъ обойденъ въ сравненіи со своими сослуживцами, и перейдя посл въ гражданскую службу, занялъ въ ней весьма скромное положеніе. Оттуда его постоянныя, справедливыя жалобы въ письмахъ на свое здоровье и неудачи по служб. Зато, съ другой стороны, все, что вредитъ его успхамъ на этомъ поприщ, становится источникомъ его поэтическаго творчества и быстро пріобртенной славы, о которой онъ мечталъ съ ранней юности, которую онъ любилъ по собственному признанію, часто повторяемому имъ въ письмахъ, хотя въ стихахъ своихъ онъ и говоритъ о ней съ пренебреженіемъ.

Начитавшись смолоду Вольтера, Руссо, Парни, а впослдствіи Монтаня и Петрарки и ознакомясь въ переводахъ съ Гораціемъ и Тибулломъ, Батюшковъ, при своей впечатлительности, естественно увлекся ихъ взглядами на жизнь и сдлался, особенно въ первую эпоху своего творчества, горячимъ приверженцемъ эпикуреизма. Воображеніе преобладало въ немъ надъ всми другими способностями (что, замтимъ мимоходомъ, по мннію врача, лчившаго впослдствіи его душевный недугъ, было первымъ источникомъ этой страшной болзни и съ самаго рожденія Константина Николаевича составляло зародышъ ея). Такимъ образомъ Батюшковъ обладалъ въ высшей степени однимъ изъ необходимйшихъ для поэта условій. Не даромъ собраніе его произведеній и открывается пьесою Мечта, которую онъ началъ въ 1802-мъ году 15-ти-лтнимъ мальчикомъ, и не даромъ онъ въ позднйшее время (1810 — 1817 гг.) два раза передлывалъ ее. Знаменательно также, что подобной передлк подвергалась и другая его пьеса 1805 года Совтъ друзьямъ (стр. 36), явившаяся чрезъ пять лтъ подъ заглавіемъ Веселый часъ (стр. 96). Въ ней выразилась основная идея философіи молодого Батюшкова. Въ первой редакціи онъ говоритъ, между прочимъ:

Когда счастливо жить хотите

Среди весеннихъ краткихъ дней,

Друзья, оставьте призракъ славы,

Любите въ юности забавы

И сйте розы на пути!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Жизнь — мигъ: не долго веселиться,

Не долго намъ и въ счастьи жить!

Не долго!.. Но печаль забудемъ,

Мечтать во сладкой нг будемъ:

Мечта — прямая счастья мать!

Въ измненной редакціи этого стихотворенія, уже получившаго другое заглавіе (Веселый часъ), мы читаемъ:

Други, сядьте и внемлите

Музы ласковый совтъ.

Вы счастливо жить хотите

На зар весеннихъ лтъ?

Отгоните призракъ славы,

Для веселья и забавы

Сйте розы на пути!

Скажемъ юности: лети,

Жизнью дай лишь насладиться,

Полной чашей радость пить!

Ахъ, не долго веселиться

И не вки въ счастьи жить!

Въ такой переработк это стихотвореніе вошло въ собраніе сочиненій Батюшкова, изданныхъ въ 1818 году. Но когда онъ, въ слдующемъ году, сталъ готовить новое изданіе ихъ, онъ ршился не перепечатывать этой пьесы, что, конечно, указываетъ на поворотъ, уже происшедшій въ настроеніи поэта.

Доказательство тому мы видимъ въ его стать въ проз ‘о морали, основанной на философіи и религіи’ (1815). Здсь онъ положительно высказывается противъ прежняго своего образа мыслей и говоритъ между прочимъ: ‘толпа филоеофовъ-эпикурейцевъ отъ Монтаня до самыхъ бурныхъ дней революціи, повторяла человку: ‘Наслаждайся! Вся природа твоя: она предлагаетъ теб вс сладости свои, вс упоенія уму, сердцу, воображенію, чувствамъ… Но гд же сіи сладости, сіи наслажденія?… Гд они, спрашиваетъ сластолюбивый въ тишин страстей своихъ?.. Къ чему ведутъ эти суетныя познанія ума, науки и опытность, трудомъ пріобртенныя?

‘Нтъ отвта, и не можетъ быть!.. Что такое вс наши познанія, опытность и самыя правила нравственности безъ вры, безъ сего путеводителя, и зоркаго, и строгаго и снисходительнаго?’

Кратокъ былъ срокъ, назначенный ему судьбою для умственной дятельности. Проживъ около 70-ти лтъ, онъ изъ нихъ могъ употребить только 15 на литературную дятельность. Подобно Пушкину, Батюшковъ необыкновенно рано достигъ высокаго развитія своихъ способностей и уже 14-тилтнимъ мальчикомъ сталъ писать стихи: первая напечатанная пьеса его относится къ 1802 году, но зато посл 1818 онъ уже почти ничего не писалъ. Съ 1819 года блестящій умъ его начинаетъ тускнть, воображенію его начинаютъ являться мрачныя страшилища, и вскор огонь души, такъ ярко горвшій въ молодости его, совершенно погасаетъ.

Неудивительно поэтому, что талантъ Батюшкова не усплъ проявиться во всей полнот своей и что собраніе литературныхъ трудовъ его не поражаетъ своею обширностью. Въ оставшихся отъ него 132. стихотвореніяхъ (считая и самыя мелкія) только 90 (т. е. около ²/з) составляютъ собственныя его оригинальныя произведенія: все остальное переводы или подражанія. Въ оригинальныхъ стихотвореніяхъ его господствуютъ два направленія: лирическое и сатирическое.

Эта послдняя сторона таланта Батюшкова, свойственная ему преимущественно въ молодости, начинаетъ очень рано обнаруживаться. Такъ еще въ 1804 г. въ пьес Посланіе къ стихамъ моимъ онъ остроумно осмиваетъ, подъ разными вымышленными именами, нсколькихъ, современныхъ писателей, Шишкова, Станкевича, Боброва и др.

Между сатирическими стихотвореніями Батюшкова есть два весьма крупныя, которыя навсегда останутся любопытными памятниками борьбы двухъ лагерей, образовавшихся въ тогдашней литератур. Это Видніе на берегахъ Леты и П&#1123,вецъ въ Бесд Славянороесовъ Въ Видніи Леты (1809) собравшіяся въ Элизіи тни умершихъ русскихъ писателей 18-го вка, начиная отъ Ломоносова, спорятъ между собой, какъ вдругъ прилетаетъ Меркурій и возвщаетъ имъ приходъ цлой толпы современныхъ поэтовъ, которыхъ Аполлонъ осудилъ на смерть. По мр появленія ихъ, Миносъ допрашиваетъ по очереди: Мерзлякова, Дм. Языкова, Шаликова, С. Глинку, Боброва, Шахматова, Шишкова. Иронія заключается въ томъ, какъ каждый изъ нихъ по-своему очерчиваетъ, свои труды. Всмъ имъ угрюмый судья указываетъ путь къ Лет..

Но вдругъ является Крыловъ, который, какъ извстно, былъ сослуживцемъ Батюшкова въ Императорской Публичной Библіотек, и ему въ конц пьесы посвящается слдующая характеристическая тирада, чрезвычайно наглядно, хотя и нсколько карикатурно, рисующая славнаго баснописца (стр. 85):

Тутъ тнь къ Миносу подошла

Неряхой и въ наряд странномъ:

Въ широкомъ шлафор издранномъ,

Въ пуху, съ нечесаной главой,

Съ салфеткой, съ книгой подъ рукой.

‘Меня въ расплохъ’, она сказала,

‘Въ обдъ нарочно смерть застала,

‘Но съ вами я опять готовъ

‘Еще хоть сызнова отвдать

‘Вина и адскихъ пироговъ:

‘Теперь же часъ, друзья, обдать.

‘Я вамъ знакомый, я Крыловъ’.—

‘Крыловъ, Крыловъ!’ въ одно вскричало

Собранье шумное духовъ,

И эхо глухо повторяло

Подъ сводомъ адскимъ: ‘Здсь Крыловъ!’

‘Садись сюда, пріятель милый!

‘Здоровъ ли ты?’ — ‘И такъ и сякъ’.—

‘Ну, чтожъ ты длалъ?’ — ‘Все пустякъ:

‘Тянулъ тихонько вкъ унылый,

‘Пилъ, сладко лъ, а бол спалъ.

‘Ну вотъ, Миносъ, мои творенья,

‘Съ собой я очень мало взялъ:

‘Комедіи, стихотворенья,

‘Да басни вс’.— ‘Купай, купай!’

О чудо!.. Всплыли вс! И вскор

Крыловъ, забывъ житейское горе,

Пошелъ обдать прямо въ рай.

Хотя Батюшковъ въ письм къ Гндичу и говоритъ, что ‘этакіе стихи слишкомъ легко писать, а чести большой они не приносятъ’, но изъ другихъ мстъ его переписки видно, что онъ гордился этой пьесой, предсказывая, что она никогда не забудется.

Пвецъ въ Бесд Славянороссовъ, пародія ‘Пвца въ стан русскихъ воиновъ’ Жуковскаго, относится къ 1815 году, т. е. къ тому времени, какъ возникло знаменитое Арзамасское общество для противодйствія шишковской бесд. Въ этой пьес Батюшковъ, какъ одинъ изъ самыхъ видныхъ представителей Арзамаса, въ которомъ онъ носилъ прозвище Ахилла, выставляетъ на позоръ смшное самовосхваленіе Бесдниковъ, какъ послдователей Тредьяковскаго.

Посл этого памфлета, у Батюшкова уже не встрчается стихотвореній къ сатирическомъ род, но замчательно, что и въ лирическихъ его пьесахъ, посреди грустныхъ, размышленій, часто является шутка или ироническое отношеніе къ самому себ. Эту оригинальную черту мы находимъ и въ письмахъ его.

Раннія пьесы Батюшкова, относящіяся къ лирическому роду, дышатъ, какъ уже было замчено, эпикуреизмомъ, но въ нихъ отражается и стремленіе къ любимымъ его идеаламъ. Часто слышится въ нихъ также отголосокъ глубокой грусти, оставленной въ немъ несчастною любовью и потерею сослуживца и друга (именно молодого офицера Петина, убитаго вблизи отъ него въ сраженіи при Лейпциг). Мало-по-малу это чувство унынія начинаетъ преобладать въ его поэзіи. Сюда относится особенно стихотвореніе 1815 г. Воспоминанія, начинающееся такъ:

Я чувствую, мой даръ въ поэзіи погасъ,

И муза пламенникъ небесный потушила.

Здсь онъ между прочимъ обращается къ той, которой хотлъ посвятить свою жизнь, но съ которою судьба не позволила ему соединиться, и онъ кончаетъ полными разочарованія стихами.

Въ другія минуты однакожъ поэтъ ищетъ утшенія въ религіи такимъ настроеніемъ проникнуты особенно два стихотворенія того же года: Надежда и посланіе къ Другу, т. е. къ кн. Вяземскому.

Вотъ нсколько строфъ изъ послдняго (стр. 235):

Минутны странники, мы ходимъ по гробамъ,

Вс дни утратами считаемъ,

На крыльяхъ радости летимъ къ своимъ друзьямъ,

И что жъ?.. Ихъ урны обнимаемъ!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Такъ все здсь суетно въ обители суетъ,

Пріязнь и дружество непрочно!

Но гд, скажи, мой другъ, прямой сіяетъ свтъ?

Что вчно чисто, непорочно?

Напрасно вопрошалъ я опытность вковъ

И Кліи мрачныя скрижали,

Напрасно вопрошалъ всхъ міра мудрецовъ:

Они безмолвьемъ отвчали.

Какъ въ воздух перо кружится здсь и тамъ,

Какъ въ вихр тонкій прахъ летаетъ,

Какъ судно безъ руля стремится по волнамъ

И вчно пристани не знаетъ,

Такъ умъ мой посреди сомнній погибалъ,

Вс жизни прелести затмились,

Мой геній въ горести свтильникъ погашалъ,

И музы свтлыя сокрылись.

Я съ страхомъ вопрошалъ гласъ совсти моей…

И мракъ исчезъ, прозрли вжды,

И вра пролила спасительный елей

Въ лампаду чистую надежды.

Ко гробу путь мой весь какъ солнцемъ озаренъ,

Ногой надёжною ступаю —

И, съ ризы странника свергая прахъ и тлнъ,

Въ міръ лучшій духомъ возлетаю.

Здсь какъ будто уже отражается предчувствіе безотрадной будущности поэта, а врованія и желанія его переносятся въ лучшій, загробный міръ.

Какъ обыкновенно бываетъ, большая часть мелкихъ лирическихъ стихотвореній у Батюшкова внушены ему дйствительными обстоятельствами или случаями его жизни, и нельзя не замтить, что такія именно стихотворенія всего лучше удавались ему. Слдуя господствовавшему въ тогдашней поэзіи обычаю, онъ часто давалъ имъ форму посланій, которыхъ у него очень много (около 20-ти). Въ нихъ онъ обращается по большей части къ тмъ же лицамъ, съ которыми ведетъ переписку: къ Гндичу, къ Жуковскому, къ Вяземскому, къ Дашкову, къ Тургеневу, къ Муравьеву-Апостолу, къ Карамзину.

Въ этихъ посланіяхъ онъ или философствуетъ, выражаетъ свои взгляды на жизнь, свои впечатлнія, свои намренія, воспоминанія дружбы и любви, или воздаетъ похвалу заслугамъ своихъ друзей. Въ посланіи къ Дм. Вас. Дашкову, впослдствіи министру юстиціи, онъ изображаетъ картину опустошенія непріятелемъ Москвы и даетъ обтъ снова вступить въ ряды воиновъ, идущихъ на мщеніе за отечество (стр. 152):

Москва, отчизны край златой!

Нтъ, нтъ, пока на пол чести

За древній градъ моихъ отцовъ

Не понесу я въ жертву мести

И жизнь, и къ родин любовь,

Пока съ израненнымъ героемъ,

Кому извстенъ къ слав путь,

Три раза не поставлю грудь

Передъ враговъ сомкнутымъ строемъ, —

Мой другъ, дотол будутъ мн

Вс чужды музы и хариты,

Внки, рукой любови свиты,

И радость шумная въ вин!

Въ посланіи къ И. М. Муравьеву-Апостолу онъ развиваетъ одну изъ любимыхъ своихъ мыслей, что, вопреки мннію Монтескье, климатъ не можетъ служить препятствіемъ рожденію и развитію талантовъ и что на холодномъ свер такъ-же могутъ процвтать искусства, какъ и на благословенномъ юг.

Обращаясь къ Никит Муравьеву, сыну своего благодтеля, онъ вспоминаетъ свою военную жизнь (стр. 270):

Какъ сладко слышать у шатра

Вечерней пушки гулъ далекій

И погрузиться до утра

Подъ теплой буркой въ сонъ глубокій!

Когда по утреннимъ росамъ

Коней раздастся первый топотъ.

И ружей протяженный грохотъ

Пробудитъ эхо по горамъ,

Какъ весело передъ строями

Летать на ухарскомъ кон

И съ первыми въ дыму, въ огн,

Ударить съ крикомъ: за врагами!

Какъ весело внимать: ‘Стрлки,

‘Впередъ! Сюда, Донцы, гусары,

‘Сюда, летучіе полки,

‘Башкирцы, горцы и татары!’

Свисти теперь, жужжи, свинецъ!

Летайте, ядра и картечи!

Что вы для нихъ, для сихъ сердецъ,

Природой вскормленныхъ для счи?

Не стану останавливаться на тхъ стихотвореніяхъ Батюшкова, которыя по красотамъ своимъ боле или мене извстны всмъ любителямъ поэзіи, каковы: Мои пенаты, Тнь друга, Переходъ черезъ Рейнъ, Плнный, Умирающій Тассъ, также его прелестныя подражанія греческой Антологіи — родъ, который былъ ему особенно по душ. Скажу нсколько словъ о его отношеніи къ современной ему поэзіи и тхъ образцахъ, откуда онъ могъ почерпать начала для своего развитія.

Въ русской литератур онъ засталъ уже труды Державина, Карамзина, Дмитріева, В. Л. Пушкина и наконецъ своего второго отца, Муравьева, къ которому питалъ благоговйное чувство уваженія и признательности. Въ трудахъ Батюшкова легко отыскать слды вліянія всхъ этихъ писателей, можно даже указать на соотношеніе между нкоторыми изъ его пьесъ съ стихотвореніями названныхъ поэтовъ. Въ одно время съ нимъ развивались: Жуковскій, Гндичъ, Озеровъ. Конечно, и они не оставались безъ воздйствія на его творчество. Любопытно, какъ онъ смотрлъ на поэтическую дятельность Жуковскаго. Въ своихъ письмахъ онъ часто выражаетъ неодобреніе предпочтительно избраннаго Жуковскимъ рода — баллады, которая кажется ему родомъ ложнымъ, вообще упрекая его въ томъ, что онъ тратитъ свой талантъ на мелочи, Батюшковъ требуетъ отъ него поэмы, почерпнутой изъ русской исторіи. Самъ онъ также постоянно недоволенъ своимъ творчествомъ и мечтаетъ о созданіи чего-нибудь крупнаго. Съ этою цлію онъ уже 20-ти лтъ отъ роду изучаетъ Тасса и начинаетъ переводить его Освобожденный Іерусалимъ, а Гндичу воздаетъ большія похвалы за переводъ Иліады, къ продолженію котораго постоянно его ободряетъ и торопитъ. Изъ внутреннихъ свойствъ поэзіи Батюшкова насъ особенно поражаетъ яркость его картинъ, сила и выразительность языка, — достоинства, ему лично свойственныя и ни у кого не заимствованныя. Въ отношеніи къ вншней отдлк его стиховъ замчается большая разница между ранними и позднйшими его стихотвореніями. Въ первыхъ еще господствуютъ старинныя поэтическія вольности нашихъ стихотворцевъ, неловкія сокращенія прилагательныхъ, неполныя римы, но впослдствіи эти вынужденныя мрою неправильности становятся у него рже и рже, и стихъ пріобртаетъ боле свободы, мягкости, граціи, пластичности и гармоніи. Можно сказать, что по прелести и музыкальности стиха онъ является блестящимъ соперникомъ Жуковскаго. Благодаря этимъ достоинствамъ, Батюшковъ сдлался однимъ изъ любимыхъ поэтовъ и учителей молодого Пушкина. Но въ произведеніяхъ Батюшкова критика давно уже указала одинъ существенный недостатокъ — отсутствіе отраженія русской дйствительности и того, что уже въ его время французы мтко назвали ‘couleur locale’. Трагическая судьба нашего поэта не позволила ему довести свой роскошный талантъ до окончательной зрлости. Можно полагать, что еслибъ онъ посл пребыванія въ Италіи возвратился въ Россію въ полномъ обладаніи своихъ способностей, то и въ поэзіи его насталъ бы новый періодъ, ознаменованный богатыми плодами его позднйшаго развитія.

Цлую половину трудовъ Батюшкова составляютъ статьи въ проз, большая часть которыхъ написана въ одну эпоху его жизни, именно, когда онъ, по длу о своей отставк, прожилъ нсколько мсяцевъ въ Каменецъ-Подольск, и между этими статьями есть нсколько весьма замчательныхъ не только но языку, но и по содержанію. Остановимся нсколько на двухъ изъ нихъ, въ которыхъ авторъ какъ бы отдаетъ отчетъ въ своемъ взгляд на самого себя, какъ литератора и поэта. Эти статьи озаглавлены: ‘Нчто о поэт и поэзіи’ и ‘О вліяніи легкой поэзіи на языкъ’. Въ первой основная мысль та, что поэтъ долженъ соглашать свою жизнь со своимъ призваніемъ. Это была, конечно, благородная, но трудно осуществимая мечта, противорчіе которой съ дйствительностью хорошо понималъ Пушкинъ, когда онъ говорилъ:

Пока не требуетъ поэта

Къ священной жертв Аполлонъ,

Въ заботахъ суетнаго свта

Онъ малодушно погруженъ,

Молчитъ его святая лира,

Душа вкушаетъ хладный сонъ,

И межъ дтей ничтожныхъ міра,

Быть можетъ, всхъ ничтожнй онъ.

Батюшковъ, напротивъ, говоритъ: ‘Я желаю (пускай назовутъ страннымъ мое желаніе) — желаю, чтобы поэту предписали особенный образъ жизни, піитическую діэтетику, однимъ словомъ, чтобы сдлали науку изъ жизни стихотворца.— Первое правило сей науки должно быть: живи какъ пишешь, и пиши какъ живешь. Иначе вс отголоски лиры твоей будутъ фальшивы¹¹.

Особенно любопытно, какъ смотрлъ нашъ поэтъ на то возбужденное состояніе, или настроеніе духа, въ которомъ человкъ, одаренный художественнымъ талантомъ, становится творцомъ и которое принято называть вдохновеніемъ. ‘Есть, говоритъ онъ, минуты дятельной чувствительности, ихъ испытали люди съ истиннымъ дарованіемъ, ихъ-то должно ловить на лету живописцу, музыканту и боле всхъ поэту, ибо он рдки, преходящи и зависятъ часто отъ здоровья, отъ времени, отъ вліянія вншнихъ предметовъ, которыми по произволу мы управлять не въ силахъ’.

‘Нкто, говоритъ онъ дале, сравнивалъ душу поэта въ минуту вдохновенія съ растопленнымъ въ горнил металломъ… Вотъ прекрасное изображеніе поэта, котораго вся жизнь должна приготовлять нсколько плодотворныхъ минутъ… Люди, счастливо рожденные, которыхъ природа щедро надлила памятью,: воображеніемъ, огненнымъ сердцемъ и великимъ разсудкомъ, умющимъ давать врное направленіе и памяти и воображенію, сіи люди имютъ безъ сомннія даръ выражаться, прелестный даръ, лучшее достояніе человка, ибо посредствомъ его онъ оставляетъ врнйшіе слды въ обществ и иметъ на него сильное вліяніе. Безъ него не было бы ничего продолжительнаго, врнаго, опредленнаго, и то, что мы называемъ безсмертіемъ на земл, не могло бы существовать. Вки мелькаютъ, памятники рукъ человческихъ разрушаются, изустныя преданія измняются, исчезаютъ, но Омеръ и книги священныя говорятъ о протекшемъ. На нихъ основана опытность человческая. Вчные кладези, откуда мы почерпаемъ истины утшительныя или печальныя, что даетъ вамъ сію прочность? Искусство письма и другое важнйшее, искусство выраженія’.

Статья Батюшкова ‘о вліяніи легкой поэзіи на языкъ’ — это рчь, которую онъ произнесъ въ Москв по случаю избранія его въ члены общества любителей русской словесности. Здсь, между прочимъ, мы находимъ то знаменитое мсто, въ которомъ поэтъ сравниваетъ Ломоносова съ Петромъ Великимъ и котораго мысль впослдствіи часто повторялась многими. Ломоносовъ, замчаетъ Батюшковъ, учинилъ на трудномъ поприщ словесности, что Петръ В. на поприщ гражданскомъ’ и т. д. Въ этой рчи Батюшковъ бросаетъ взглядъ на историческій ходъ развитія у насъ поэзіи, какъ отрасли искусства, этого, по его словамъ, ‘лучшаго достоянія человка образованнаго, которое доставляетъ намъ чистйшія наслажденія посреди заботъ и терній жизни’. Онъ кончаетъ похвалою своему благодтелю Мих. Ник. Муравьеву, какъ писателю, и Карамзину, который былъ обязанъ Муравьеву возможностью посвятить себя всецло своему историческому подвигу. Въ замчательномъ заключеніи рчи Батюшковъ предсказываетъ въ близкомъ будущемъ новое развитіе русской литературы подъ снію наставшаго посл наполеоновскихъ войнъ прочнаго мира. Какъ бы предчувствуя появленіе великаго таланта, кончавшаго въ то время свои ученическіе годы, онъ говоритъ: ‘Самая поэзія,— которая питается ученіемъ, возрастаетъ и мужаетъ съ образованіемъ общества,— поэзія принесетъ зрлые плоды и доставитъ новыя наслажденія душамъ возвышеннымъ… Общество приметъ живйшее участіе въ успхахъ ума, и тогда имя писателя, ученаго и отличнаго стихотворца не будетъ дико для слуха, оно будетъ возбуждать въ умахъ вс понятія о слав отечества, о достоинств полезнаго гражданина’. Боле подробное разсмотрніе прозы Батюшкова повело бы насъ слишкомъ далеко. Замчу только, что и этотъ отдлъ въ новомъ изданіи его произведеній значительно пополненъ.

Удовольствуюсь сказаннымъ мною о цнномъ литературномъ наслдіи, которое Батюшковъ, несмотря на краткость періода своей дятельности, оставилъ потомству.— Съ того самаго года, когда онъ сошелъ со сцены, начался полный расцвтъ могучаго генія, который такъ любилъ талантъ своего предшественника. Батюшковъ какъ будто передалъ ему свою лиру для довершенія того, что самъ не усплъ сдлать въ поэзіи. Черезъ 11 лтъ съ небольшимъ Россія будетъ праздновать столтній юбилей рожденія Пушкина. Пожелаемъ, чтобы къ этому дню появилось такое же изданіе его твореній, какимъ литература наша обогатилась къ юбилею Батюшкова!

ОЧЕРКЪ ЛИЧНОСТИ И ПОЭЗІИ БАТЮШКОВА1).

Читайте также:

ОЧЕРКЪ ЛИЧНОСТИ И ПОЭЗІИ БАТЮШКОВА¹).