Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1848

Другие исторические труды
Время на прочтение: 45 минут(ы)
Скачать в PDF

ОЧЕРКЪ ИСТОРІИ МАЛОРОССІИ ДО ПОДЧИНЕНІЯ ЕЯ ЦАРЮ АЛЕКСЮ МИХАЙЛОВИЧУ.

ГЛАВА I.

Много было споровъ о происхожденіи слова Русь, долго толковали о томъ, гд искать загадочный народъ, таинственную страну, на берегахъ какого моря, Балтійскаго или Чернаго? И вопросъ до-сихъ-поръ еще остался нершеннымъ. Дознано одно, что встарину, въ начал нашей исторіи, Русью назывался собственно одинъ Кіевъ съ своимъ округомъ, и что это имя распространялось иногда на другія южныя волости Рюриковичей, въ противоположность свернымъ, которыя никогда Русью не назывались внутри страны, а принимали это имя только по отношенію къ странамъ и народамъ чуждымъ. Въ этой-то собственной Руси, около Кіева, въ области днпровской зачалась и развилась древняя русская жизнь во всей широт, при всей неопредленности отношеній, характеризующей обыкновенно общество юное, только-что начавшее жить самостоятельною жизнію. Въ-слдствіе родовыхъ отношеній, князья съ своими дружинами переходили изъ одного города въ другой, подл, въ степяхъ кочевали азіатскіе хищники, грабившіе Русь, на границахъ степей жили разноименные народцы, составлявшіе переходъ отъ Степняковъ или Половцевъ (что, вроятно, значитъ одно и то же, ибо поле въ древнемъ язык значитъ степь) къ осдлому народонаселенію, то были: Черные-Клобуки, Торки, Беренди, Турньи, Кода, Бродники, образовавшіеся, какъ кажется, изъ разноплеменной смси. Не могши, по слабости своей, быть самостоятельными между Половцами и Русью, вс эти народцы примкнули къ послдней,стали служить князьямъ ея и въ войнахъ съ Половцами и въ распряхъ междоусобныхъ, выбирая вмст съ гражданами князей, которые были любы или которые были сильны. Таковы были составныя части народонаселенія въ древней Руси, но все это было, выражаясь словами поэта, только несогласныя начала вещей въ общественномъ хаос (1): князья съ дружинами жили сами-по-себ, города сами-по-себ, пограничные народцы сами-по-себ. Князья были большею частію необыкновенно-храбры, умли и у себя дома, и въ чужихъ странахъ честь -свою взять, дружины уподоблялись своимъ вождямъ, но что значила вся эта храбрость при такомъ безнарядьи? Легко было перессорить князей-родичей, ничего не стоило разрознить интересы князей съ интересами гражданъ и пограничныхъ народцевъ: вотъ почему древняя собственная Русь, не смотря на вншній блескъ своего быта, не могла устоять и противъ стремленія сверныхъ князей, потомковъ Долгорукаго, и противъ натиска кочевой азіатской орды. Войска Боголюбскаго. страшно опустошили Кіевъ, который принялъ князя отъ руки завоевателя, при брат Боголюбскаго, кіевскіе князья признавались, что не могутъ обойдтись безъ могущественнаго свернаго собственника, и когда явились Монголы въ первый разъ, то Русь хотя выслала противъ нихъ сонмъ своихъ князей-героевъ, но эти князья завели котору и погубили рать, когда же явились Монголы во второй разъ, то враждебные князья умли соединиться только въ общемъ бгств въ чужія страны, а граждане старыхъ городовъ не могли и представить себ возможности соединенія, и по одиначк полегли въ развалинахъ. Такова была судьба собственной Руси! Не смотря на то, что татарское иго не могло истребить формъ общественной жизни, она, посл Татаръ, уже не въ силахъ была воскреснуть для самостоятельнаго бытія, для котораго у ней не было основъ, изъ разрозненныхъ городовъ и войска, разобщеннаго въ своихъ интересахъ съ гражданами, не могло образоваться государство: не было сосредоточія, не было ничего связующаго, князья были такъ слабы, что не могли думать объ усиленіи себя на счетъ другихъ, о доставленіи стран единства чрезъ единовластіе, да и кром слабости у нихъ не было никакой основы, никакого права, никакой возможности приступить къ перевороту. Изъ древней жизни своей собственная Русь не вынесла ничего, къ чему бы можно было привязать новое начало и развивать его на твердой основ. Вотъ почему южно-русскіе князья, въ своей слабости и разрозненности, должны были преклониться предъ сильнйшимъ сосднимъ владльцемъ, подчиниться ему. Малороссія должна была примкнуть къ другому государству: это государство было основано князьями литовскими. Мы не можемъ вдаваться здсь подробно въ вопросъ о происхожденіи литовскаго народа. Шафарикъ (2) полагаетъ, что народы литовскій и славянскій въ предъисторическое время были двумя отраслями одного племени, но въ историческую эпоху, въ-слдствіе вншнихъ обстоятельствъ, такъ между собою раздлились, что теперь мы должны принимать ихъ за два племени различныя, хотя между всми индо-европейскими племенами самыя родственныя. Мы готовы принять это мнніе, только совершенно наоборотъ, а именно, намъ кажется, что въ предъисторическое время народы славянскій и литовскій принадлежали двумъ различнымъ племенамъ, но въ историческую эпоху такъ между собою сблизились, что изъ всхъ индо-европейскихъ племенъ являются самыми родственными. Мы основываемъ свое мнніе на томъ, что о предъисторическомъ времени ничего неизвстно, а въ историческую эпоху видимъ не разрозненность двухъ народовъ, а, напротивъ, тсное сближеніе. Но какъ бы то ни было, оставимъ отношенія Литвы къ Славянамъ и займемся отношеніями ея къ Руси. Враждебныя столкновенія между ними начинаются еще при первыхъ князьяхъ нашихъ. Ярославъ І-й велъ съ нею войны, подъ 1132 годомъ лтопись упоминаетъ о поход Мстислава Владиміровича на Литву (3), потому-что, посл изгнанія князей полоцкихъ, онъ сталъ непосредственнымъ-владльцемъ ихъ княжества, сосдняго съ этимъ народомъ. То, чмъ Половцы, были для юго-восточныхъ нашихъ княжествъ, Литовцщ были для княжества полоцкаго: пользуясь междоусобіями, безнаказанно опустошали его области, и между-тмъ, подобно Половцамъ, служили въ войскахъ русскихъ князей. Авторъ ‘Слова о Полку Игореву’ укоряетъ полоцкихъ князей за то, что они междоусобіями накликали на свою землю Литовцевъ, которые точно такъ же опустошили ее, какъ, Половцы опустошали области юго-восточныя (4). Не выгодны были для русскихъ князей походы на этотъ дикій и бдный народъ, въ глубь лсовъ его:дань побдителю состояла въ звриныхъ шкурахъ, даже въ вникахъ и лыкахъ (5). Въ 11J83 году, Псковитяне испытали, литовское нашествіе, извстно, какъ Знаменитый Романъ Мстиславичъ мстилъ Литовцамъ за ихъ опустошенія, но варвары скоро забыли романовъ плугъ и по прежнему свирпствовали въ областяхъ полоцкихъ, новгородскихъ, галицкихъ и волынекихъ.. Посл монгольскаго нашествія, набги Литовцевъ становятся все чаще и чаще, не смотря на то, что на свер Александръ-Невскій, а. на юг Даніилъ Романовичъ Галицкій нанесли имъ нсколько страшныхъ пораженій. До-сихъ-поръ, Литовцы жили разсянно въ лсахъ своихъ, повинуясь многочисленнымъ князьямъ, Александръ-Невскій билъ и бралъ въ плнъ этихъ князей цлыми толпами. Такое множество владльцевъ, такое, слдовательно, разъединеніе, не препятствуя Литовцамъ собираться многочисленными толпами и опустошать сосднія страны, препятствовало однако единству, постоянству въ движеніяхъ, не могло сообщить этимъ движеніямъ наступательнаго, завоевательнаго, прочнаго характера. Для этого нужно было единовластіе, нкоторые князья начинаютъ стремиться къ нему, изъ нихъ замчательнйшимъ является Миндовгъ.
Миндовгъ обладалъ именно тмъ характеромъ, который необходимъ для успшнаго дйствованія въ обществ варварскомъ — былъ жестокъ, хитръ и не разбиралъ средствъ для достиженія дли, никакое злодяніе не могло остановить его, но гд нельзя было дйствовать силою, гамъ онъ сыпалъ золото, употреблялъ обманъ. Миндовгъ началъ покушеніемъ на жизнь племянниковъ, послдніе ушли къ галицкимъ князьямъ нашимъ, Даніилу и Васильку. Даніилъ принялъ Литовскихъ князей подъ свое покровительство и послалъ въ Польшу съ слдующими словами: ‘время есть хрестьаномъ на поганые, яко сами имютъ рать межи собою (6)’. Поляки общали и не дали помоги, Даніилъ пошелъ одинъ на Миндовга, съ другой стороны, Поднимались на него ливонскіе Нмцы, ибо одинъ изъ бжавшихъ племянниковъ его, Тевтивилъ, ушелъ въ Ригу и принялъ тамъ христіанство. Тогда Миндовгъ, видя бду, вошелъ въ тайныя сношенія съ Андреемъ Фон-Штуклапдомъ, магистромъ ливонскаго ордепа, послалъ къ нему богатые дары съ просьбою убить или изгнать Тевтивила, Щтукландъ, прельщенный дарами, вошелъ въ интересы Миндовга и предложилъ ему принять христіанство, какъ самое лучшее средство удержаться единовластителемъ въ Литв. Миндовгъ просилъ личнаго свиданія съ магистромъ: за роскошнымъ обдомъ было улажено все дло (7). Миндовгъ, принявшій, какъ говорятъ, незадолго предъ тмъ православіе, оставилъ его и подчинился римской церкви (8), папа былъ въ восхищеніи: онъ Арипялъ литовскаго князя, по обычаю, подъ покровительство св. Петра (9), писалъ къ литовскому епископу, чтобъ никто не смлъ оскорблять новообращеннаго (10), поручиъ. епископу кульмскому внчать Миндовга королевскимъ пвцомъ (11), писалъ объ установленіи соборной церкви въ Литв и епископа (12), а между-тмъ, новый христіанинъ Миндовгъ въ лсахъ своихъ приносилъ жертвы прежнимъ богамъ, строго соблюдая вс старинныя суеврія (13), и неослабно стремился къ единовластію, побивая или выгоняя братьевъ и племянниковъ (14). Но цсь эти насилія не остались безнаказанными: въ 1262 году, Миндовгъ женился на своячениц, отнявъ ее у живаго мужа, послдній, не стерпвъ оскорбленія, убилъ преступника, вмст съ двумя сыновьями. Изгнанные Миндовтомъ родича возвратились въ Литву, но отъ убитаго князя оставался въ живыхъ еще третій сынъ, Воишелгъ, котораго характеръ и жизнь замчательны для историка, потому-что подобныя явленія всего ясне обнаруживаютъ состояніе нравовъ въ обществ. Жестокъ былъ и Миндовгъ, по безчеловчіе Вошпелга превосходило всякое вроятіе, наиввый разсказъ лтописца наводитъ ужасъ: ‘Вопшелкъ же нача княжите въ Новгород (Новогродк Литовскомъ) въ поганьств куда, и нача проливати крови много: убивашетъ бо на всякъ день по три по четыре, котораго же дни но убьяшетъ кого, печаловашетъ тогда, коли же убяшетъ кого, тогда веселъ бьяшетъ (15).’ И вдругъ разнеслась всть, что Воошелгъ христіайинъ, мало того, онъ постригается въ монахи, три года живетъ въ одномъ изъ русскихъ монастырей, и, не довольствуясь этимъ, предпринимаетъ путешествіе на Аонскую-Гору. Страшныя-смуты, происходившія тогда на Балканскомъ-Полуостров, помшали Воишелгу исполнить свой обтъ, онъ возвратился въ отечество и основалъ собственный монастырь на Нман. Миндовгу сильно не нравилась такая жизнь сына, но Воишелгъ мало обращалъ вниманія на гнвъ отцовскій и, продолжалъ свои иноческіе подвиги, какъ вдругъ пришла къ нему всть, что Мивдовгъ убитъ и враждебные родные подлили между собою Литву. Воишелгъ испугался и ушелъ въ Поискъ, выжидая времени. Скоро узналъ онъ, что новые литовскіе владльцы поссорились за добычу и гибнутъ отъ усобицъ и заговоровъ домашнихъ, тогда Воишелгъ явился въ Литв, принялъ достоинство князя, и, какъ-бы желая привести въ забвеніе, что онъ былъ когда-нибудь монахомъ, началъ поступать точно такъ же, какъ поступалъ, будучи княземъ въ Новогродк: ‘Воишелгъ же нача княжити во всей земл литовской и Нача вороги свои избивати, изби ихъ безчисленное множество, а друзіи разбгошася, и нача пристраиватися и поиде въ сил тяжьц, и нача городы имати, городы же поимавъ, а вороги своя избивъ, и тако придоша во свояси (16)’.
Кром странности въ характер, для насъ замчательна еще въ исторіи Воигаслга связь его съ князьями галицкими: кром его, у Миндовга осталась еще дочь, которая выдана была за Шварна, одного изъ сыновей короля длила Романовича. По смерти послдцяго, когда старшимъ въ родъ сталъ братъ его Василько, Воишелгъ подлился съ зятемъ своимъ Шварномъ Литвою и самъ вступилъ въ родъ князей галицкихъ, признавъ старшинство Василька, нарекши его, по обычному выраженію, отцомъ себя и господиномъ (17). Такая тсная связь Литвы съ Русью не должна казаться удивительною, если вспомнимъ древнюю до-историческую связь Литвы съ племенемъ кривскимъ — связь, основанную на единств богослуженія, вспомнимъ также, какое ничтожное пространство было занимаемо собственно Литвою, которое распространялось все боле и боле на-счетъ русскихъ областей, но, какъ обыкновенно бываетъ, что народъ варварскій, при столкновеніи своемъ съ народомъ, обладающимъ высшею цивилизаціею, подчиняется послдней на-щіетъ своей собственной народности, такъ точно и Литва, въ областяхъ русскихъ, подчинилась русской цивилизаціи, приняла русскій языкъ, письмена, вру, посл этого не удивительно, что литовскій князь Воишелгъ, православный монахъ, не усомнился подлиться Литвою съ зятемъ своимъ, княземъ русскимъ, и Литва не противилась распоряженію своего князя. Съ другой стороны, русское народонаселеніе такъ же легко подчинялось князьямъ литовскимъ: надобно замтить, что f.у предковъ нашихъ мы вовсе не замчаемъ слдовъ національнаго отвращенія отъ чужихъ народовъ — замчаемъ только отвращеніе религіозное: всякій чужеземецъ, если только принималъ православіе, этимъ уже самымъ становился Русскимъ, на чуждое, происхожденіе его не обращали никакого вниманія. Изумительное дло призванія чуженародныхъ князей, которымъ начинается русская исторія, становится боле неизумительнымъ именно потому, что часто повторяется въ-послдствіи: Новгородцы и Псковитяне такъ же охотно принимаютъ иноплеменныхъ литовскихъ князей, какъ предки ихъ приняли Рюрика, старые русскіе города, въ-слдствіе родоваго быта и безпрерывныхъ смнъ княжескихъ, и были равнодушны къ этимъ смнамъ: имъ было все равно, каково ни было происхожденіе князя, лишь бы онъ былъ православный, или, по-крайней-мр, не трогалъ православія и все оставлялъ но старин: ‘Ты нашъ князь, коли силенъ будеши’ говорили они враждующимъ владльцамъ, и когда сильне всхъ явились князья литовскіе, то граждане русскихъ областей легко подчинились имъ: легко подчинились и князья, привыкшіе уже и прежде признавать сильнйшаго старшимъ, нкоторые бились за свое отчины, но что они могли сдлать одни? Нкоторые же изъ нихъ, поступали точно такъ же въ-отношеніи къ литовскимъ князьямъ, какъ Воишелгъ поступалъ въ-отношеніи къ Шварну Даниловичу: принимали ихъ въ свой семейства и передавали имъ свое княжество, будучи уврены въ равнодушномъ согласіи гражданъ.
Казалось, Литва тотчасъ же сольется съ Русью подъ одною династіею Рюрика, потому-что Воишелгъ не довольствовался только длежемъ своихъ владній съ Шварномъ Даниловичемъ, по въ’ 1268 году заключился снова въ монастыр, отдавъ вс свои владнія зятю. Тщетно Шварнъ уговаривалъ его покняжить еще вмст — Воишелгъ ршительно отказался, говоря: ‘Много согршилъ я передъ Богомъ и передъ людьми, ты княжи, а земля теб безопасна’. Шварнъ началъ княжить въ Литв, а Воишелгъ пошелъ въ Угровскій Даниловъ Монастырь, онъ говорилъ: ‘Вотъ здсь подл меня сынъ мой Шварнъ, а другой господинъ мой отецъ князь Василько, буду ими утшаться’ (18). Но онъ недолго утшался спокойною жизнію. Шварнъ умеръ безъ потомства, Литовцы снова вызвали Воишелга изъ монастырскаго убжища для управленія длами княжества, это возбудило нелюбье въ брат шварновомъ, Льв Данилович, княз галицкомъ, которому хотлось быть наслдникомъ брату въ Литв, а Воишелгъ не склонялся на его желаніе. Между обоими князьями готовы уже были начаться непріятельскія дйствія, какъ Василько Романовичъ, князь волынскій, старшій въ род Романа-Великаго, почитаемый и отъ Воишелга отцомъ и господиномъ, предложилъ враждующимъ родичамъ създъ для примиренія. Воишелгъ и Левъ пріхали къ Васильку во Владиміръ-Волынскій, Маркольдъ, родомъ нмецъ, старый совтникъ короля-Даніила, позвалъ всхъ троихъ князей къ себ на обдъ, обдая весело, много пили, Василько, напившись, похалъ домой спать, а Воишелгъ похалъ въ Михайловскій Монастырь, гд стоялъ. Но этимъ дло не кончилось: Левъ пріхалъ въ монастырь къ Воишелгу и сталъ говорить ему: ‘Кумъ! попьемъ-ка еще!’ Тотъ согласился, и началась опять попойка, здсь хмль вскрылъ сердца пирующихъ, взаимная вражда вышла наружу, отъ брани дошло до драки, и Воишелгъ палъ отъ. руки Льва (19). Левъ хотлъ-было воспользоваться смертію послдняго изъ сыновей Миндовга и пріобрсти себ Литву, но старанія его остались тщетными: Литовцы выбрали себ княземъ Свынторога въ 1268 году.
Не будемъ входить въ подробности литовской исторіи по смерти Воишелга, въ дятельности преемниковъ его до Гедимина мы замчаемъ преимущественно дв стороны: во-первыхъ, безпрерывную борьбу съ нмецкимъ орденомъ, которая иметъ великое значеніе въ исторіи Восточной-Европы. Извстно, какъ въ Сверовосточной-Европ явился нмецкій орденъ крестоносцевъ для покоренія христіанству варварскаго литовскаго народонаселенія въ ныншнихъ провинціяхъ обихъ Пруссій, извстно, какъ распорядились здсь крестоносцы, какъ цлое туземное народонаселеніе исчезло, было покорено или онмечено, оставивъ по себ одно только имя, которымъ украшается одно изъ самыхъ могущественныхъ государствъ Новой-Европы — имя. Пруссіи. Не вс, однако, Литовцы-Пруссаки подверглись истребленію: многочисленныя толпы ихъ бжали къ своимъ единоплеменникамъ, въ собственную Литву. Этого обстоятельства нельзя оставлять безъ вниманія: безъ всякаго сомннія, прусскіе изгнанники увеличили силы Литовцевъ и дали имъ средства не только съ успхомъ противиться наступательнымъ движеніямъ крестоносцевъ, но и начать съ своей стороны наступательное движеніе на юго-востокъ, на области русскія. Какъ бы то ни было, вслдъ за бглецами крестоносцы явились въ предлахъ собственной Литвы, и отсюда-то начинается страшная борьба, въ которой литовскіе князья берутъ на себя великую роль защитниковъ восточнаго, славяно-литовскаго міра отъ наступательнаго движенія нмцевъ. Вторая главная сторона дятельности литовскихъ князей отъ Воишелга до Гедимина состояла въ медленномъ, незамтномъ, но постоянномъ распространеніи своихъ владній на востокъ и югъ, въ областяхъ русскихъ, такъ-что въ начал XIV вка, при смерти Витенеса, къ владніямъ послдняго принадлежала вся область Кривичей, начиная отъ Западной-Двины подъ Полоцкомъ, до Новогродка, также княжества Туровское и Минское по Бугъ, потомъ Брестъ, Слонимъ, Волковыскъ до самыхъ предловъ Мазовіи, наконецъ, княжества Дойновское и Нальщанское, Жмудь и часть Восточной-Семигаліи были соединены съ Литвою. Стоитъ только взглянуть на географическое положеніе этого государства, заключавшаго въ себ пять тысячь квадратныхъ миль, чтобъ уразумть все его значеніе историческое: область Литвы въ начал XIV вка находилась при соединеніи четырехъ главныхъ рчныхъ системъ Восточной-Европы (кром волжской): днпровской, вислинской, нманской и западно-двинской: здсь, ставъ ні этихъ системахъ, Литва сдлалась естественною проводницею между Россісю и Польшею и соединила об страны неразрывными узами.
Въ 1316 году великимъ княземъ литовскимъ является Гедиминъ. Примромъ страшныхъ противорчій, которыми исполнены источники литовской и малороссійской исторіи, служатъ извстія о происхожденіи Гедимина: одни источники (20) говорятъ, что Гедиминъ былъ конюшимъ великаго князя Витенеса, въ заговоръ съ молодою женою послдняго, убилъ онъ своего государя и овладлъ его престоломъ, другіе, же утверждаютъ (21), что Гедиминъ былъ сыномъ Витенеса и получилъ престолъ литовскій но смерти отца, пораженнаго громомъ. Имя другую цль въ нашемъ сочиненіи, мы не можемъ входить здсь въ разборъ, какое изъ этихъ свидтельствъ правдиве (22) и, оставя въ сторон происхожденіе Гедимина, обратимся къ его дятельности, столь важной въ лтописяхъ собственной Руси или Малороссіи. Но прежде, нежели начнемъ разсказъ о подчиненіи этой страны династіи князей литовскихъ, скажемъ нсколько словъ о предшествовавшей ея судьб, сколько намъ позволитъ скудость источниковъ.
Посл татарскаго погрома, воротилось въ русскую землю князья: Данило Романовичъ, Василько, братъ его, Левъ, сынъ Даниловъ, Михаилъ Всеволодичъ Черниговскій съ сыномъ Ростиславомъ, Ростиславъ Владиміровичъ, и начали — говоритъ лтописецъ (23) — эти князья между, собою ссориться и вести войны за пустую землю, и разорили они въ конецъ то, что осталось отъ Татаръ. Въ 1243 году, Ярославъ Всеволодичъ, великій князь Сверной-Руси, взялъ въ свое владніе такъ же и Южную и отправилъ въ опустошенный Кіевъ намстникомъ воеводу своего, Димитрія Ейконовича. Неизвстно, много ли времени продолжалось владычество сверныхъ князей надъ Кіевомъ и кто смнилъ ихъ здсь, извстно только, что въ послдній годъ XIII вка митрополитъ Максимъ оставилъ Кіевъ для непокоевъ татарскихъ (24). Въ самомъ начал княженія Гедимина, мы уже видимъ непріязненныя столкновенія его съ князьями русскими, галицкими и Волынскими, потомками короля Даніила. Очень-вроятно мнніе (25), что эти князья хотли, съобща съ нмецкимъ орденомъ, доложить предлъ все боле и боле увеличивавшемуся могуществу, литовскаго владльца, и первые начали противъ него наступательное движеніе. Страшныя противорчія въ именахъ и хронологіи -преслдуютъ историка на каждомъ шагу, онъ идетъ ощупью и ни за что не ручается предъ читателями. Въ 1320 году, полагается походъ Гедимина на Владиміръ-Волынскій. Тамъ княжилъ Владиміръ Владиміровичъ, подъ предводительствомъ котораго граждане оказали отчаянное сопротивленіе, наконецъ, князь Владиміръ палъ и стольный городъ его отворилъ ворота Гедимину, въ войск котораго Литва занимала незначительную часть, другую же занимали Русскіе изъ Полоцка, Новогродка, Гродна (26). Такимъ-образомъ по однимъ извстіямъ Владимірское-Княжество завоевано Гедиминомъ, но по другимъ (27) Владиміръ, Луцкъ и вся земля волынская достались Любарту, сыну гедиминову, котораго послдній князь этой страны, не имя сыновей, принявъ къ дочери. Здсь сказано, что Луцкъ, вмст съ Владиміромъ, взятъ былъ Любартомъ въ приданое за женою, а другія извстія говорятъ, что въ Луцк княжилъ особый князь, Левъ Юрьевичъ, который, испугавшись участи Владиміра, бросилъ свой стольный городъ и убжалъ въ Брянскъ-Свверскій, гд были у него родные, Луцкъ поддался Гедимину, бояре, собранные со всей Волыни, признали его своимъ княземъ, удержавъ прежнія права, обычаи, вру. На слдующій 1321 годъ, Гедиминъ двинулся къ Кіеву: здсь княжилъ неизвстно откуда взявшійся князь Станиславъ, имя котораго странно звучитъ въ ряду князей русскихъ, на помощь Станиславу явились Олегъ, князь переяславскій, Святославъ и Василій, князья брянскіе и, вмст съ ними, бжавшій изъ Волыни князь Левъ луцкій. Надъ ркою Ирпенемъ сошлись непріятели, и Гедиминъ побдилъ, князья Олегъ и Левъ были убиты, Станиславъ убжалъ въ Брянскъ съ тамошними князьями, Блгородъ сдался побдителю, но Кіевъ выдержалъ двухмсячную осаду, наконецъ, граждане, не видя ни откуда помощи, собрались на вче и положили поддаться литовскому князю, который съ тріумфомъ въхалъ въ Золотыя-Ворота. Окрестные города русскіе послдовали примру Кіева, Гедиминъ оставилъ везд старый порядокъ, только посажалъ своихъ намстниковъ и гарнизоны по городамъ.
Намстникомъ въ Кіевъ былъ назначенъ Миндовгъ, князь гольшанскій, потомъ упоминается какой-то князь еодоръ, исповданія православнаго.
Въ 1339 году умеръ Гедиминъ, оставивъ семерыхъ сыновей — Монтвида, князя корачевскаго и слонимскаго, который вскор послдовалъ за отцомъ въ могилу, Наримунда-Глба, князя туровскаго и пинскаго, отъ второй жены Ольги, Русской родомъ, Гедиминъ оставилъ Олгерда (что значитъ радость Ольги): Олгердъ, женившись на единственной, дочери князя витебскаго, получилъ это княжество за женою въ приданое, Кейстута, князя Троцкаго, отъ третьей жены Еввы, такъ же княжны русской, оставилъ Любарта-Владиміра, князя Волынскаго, и Коріата Михаила, князя повогродскаго, наконецъ, Евнутія, князя виленскаго. Послдній, не смотря на то,.что былъ самый младшій, получилъ, однако, столъ великокняжескій, вроятно по стараніямъ матери его, послдней жены Гедимина. Ясно, какъ должны были смотрть на это остальные братья. Двое самыхъ даровитыхъ изъ нихъ соединились для изгнанія похитителя съ похищеннаго стола. Олгердъ и Кестутій жили между собою очень-дружно, говоритъ лтописецъ (28), а князь великій Евнутій, державшій старшинство, не полюбился имъ, и сговорились между собою оба брата, Олгердъ и Кестутій, какъ бы Евнутія изъ Вильны выгнать. Сговорившись, положила срокъ, въ который день взять Сильно подъ братомъ Евпутісмъ. Князь Олгердъ къ Видьн изъ Витебска не посплъ къ тому сроку, а князь Кестутій напалъ на городъ Вильно и прорвался въ него, великій князь Евнутій спасся бгствомъ въ горы, отморозилъ тамъ себ ноги и попался въ плнъ. Привезли его къ брату Кестутію: тотъ отдалъ его подъ стражу, а самъ послалъ гонца къ Олгерду, чтобъ шелъ скоре въ Вильну, а Евнутій уже въ ихъ рукахъ. Когда Олгердъ пришелъ, то Кестутій сказалъ ему: ‘теб подобаетъ быть великимъ княземъ въ Вильн, ты старшій братъ, а я съ тобою буду жать заодно’). И посадилъ его на великомъ княженіи въ Вильв, а Евнутію далъ Изяславль. Уговорились оба князя между собою также и на томъ, чтобъ всей братьи слушаться великаго князя Олгерда, договорились: что добудутъ, городъ ли, волости ли, все длить пополамъ, и жить имъ до смерти въ ліобви, не мыслить лиха одному на другаго. Такъ поклялись оба брата и сдержали клятву.
Въ 1377 году умеръ Олгердъ, постригшись передъ смертью въ монахи, по старому русскому обычаю, причемъ мірское имя Александра перемнилъ на имя Алекся. Великимъ княземъ сталъ сынъ его Ягайло, въ православіи Яковъ, дядя Кейстутъ, князь Троцкій, присягнулъ племяннику. Но Ягайло, подобно дяд своему, Евнутію, взялъ старшинство не по праву, мимо старшаго брата, Вингольта-Андрея, рожденнаго отъ первой жены олгердовой, Вингольтъ-Андрей, княжившій въ Трубчевск и Полоцк, объявилъ-было свои притязаніи на великокняженіе, но, не получа ни откуда подкрпленія, долженъ былъ уступить Ягайлу, лишился своихъ волостей — Трубчевска и Полоцка, бжалъ во Псковъ, а оттуда въ Москву, гд вступилъ въ службу къ великому князю Димитрію Ивановичу. За этой смутою скоро послдовала другая, важнйшая. Ягайло не уродился въ отца и дда, былъ лнивъ, любилъ удовольствія и не имлъ никакого характера, въ-слдствіе чего подвергался вліянію любимцевъ. Самымъ приближеннымъ изъ нихъ былъ какой-то Войдылдо, о которомъ вотъ что говоритъ лтописецъ (29): ‘Былъ у великаго князя Олгерда паробокъ, крпостной холопъ, звали его Войдиломъ, сначала былъ онъ хлбникомъ, здсь полюбилея онъ великому князю, который взялъ его къ себ постелю слать и пить подавать, а наконецъ, далъ ему держать городъ Лиду’. Высокъ былъ Войдылло при Олгерд, еще выше сталъ: при Ягайл, который до того приблизилъ, его къ себ, что отдалъ за него родную сестру свою, княжну Марью. Старому князю Кейстуту сильно не полюбилось, что племянницу его выдали за холопа, сталъ онъ попрекать и вдов олгердовой, и Ягайлу, и самой Марь:, отсюда пошла ненависть между Кейстутомъ и Войдыллою, послдній сталъ думать, какъ бы избавиться отъ старика. Съ этою цлію онъ началъ наговаривать Ягайлу на Кейстута и поднимать на него нмецкихъ рыцарей. Куно Либгатейнъ, командоръ остеродскій, кумъ Кецстута, послалъ сказать Кейстуту: ‘ты ничего не знаешь, какъ великій князь Ягайло безпрестанно посылаетъ Войдылла къ намъ и уже договоръ съ нами написалъ, чтобъ у тебя отнять волости и взять себ’. Кейстутъ, зная, что сынъ его Витовтъ живетъ въ большой дружб съ Ягайломъ, послалъ сказать ему: ‘ты живешь съ Ягайломъ въ тсной дружб, а онъ договорился съ нмцами на наше лихо’. Витовтъ отвчалъ отцу, чтобъ тотъ почему не врилъ, что онъ живетъ съ Ягайломъ душа въ душу, знаетъ вс его тайные помыслы. Но скоро, однакожь, правда обнаружилась: Въ Полоцк, по изгнаніи Андрея-Вингольта Олгердовича, княжилъ сынъ Кейстута Андреи, прозвищемъ Горбатый. Ягайлу, то-есть, Войдыллу, хотлось выжить Кейстутовичей изо всхъ волостей литовско-русскихъ, и потому, уговорившись съ Нмцами, великій князь хотлъ посадить тамъ роднаго брата своего Скиригайла, но Полочане, старые вчники, не думали отказываться отъ своей старины и какъ жили съ Рюриковичами, такъ продолжали жить и съ Гедиминовичами, то-есть, держать князя, который имъ любъ. Узнавъ, что великій князь прислалъ имъ Скиригайла на смну Андрея, они поклялись держаться Андрея, а Скиригайла, посадивъ на клячу, съ позоромъ выгнали изъ города (30). Великій князь выслалъ противъ Полочанъ сильное войско, съ которымъ соединились и нмцы, но Полочане по потеряли духа: они объявили, что скоре поддадутся нмцамъ, чмъ Скиригайлу, который хотлъ ссть у нихъ насильно, и вмст съ Андреемъ мужественно отразили вс приступы (31). Старикъ Кейстутъ, услыхавъ о полоцкихъ происшествіяхъ, опять сталъ жаловаться и плакаться сыну своему Витовту на Ягайла (32): ‘За Войдылла отдалъ мою племянницу, отъ нмцевъ мн пришла всть, что онъ уговорился съ ними на мое лихо, а вотъ теперь, съ кмъ мы воюемъ, съ нмцами? а онъ съ ними за одно добываетъ Полоцка!’ — Витовтъ отвчалъ и на этотъ разъ, что онъ все еще не совсмъ вритъ коварству Ягайла, и выхалъ въ Дрогичинъ, откуда вскор отправился въ Гродно. Но старикъ Кейстутъ не раздлялъ сомнній сына своего: онъ ршился для собственной безопасности предупредить Ягайла, врасплохъ явился съ войскомъ передъ Вильною, овладлъ ею, взялъ въ плнъ великаго князя со всмъ семействомъ, захватилъ вс грамматы, и между прочимъ послдній договоръ съ нмцами,
Витовтъ, извщенный черезъ гонца о торжеств отцовскомъ, въ одинъ день прискакалъ изъ Гродно въ Вильну. Кейстутъ показалъ ему граммату: ‘Ты мн все не врилъ, а вотъ теб и граммата на-лицо, написали на наше лихо, да Богъ насъ остерегъ. А я великому князю Ягайлу за то ни какого зла не сдлалъ — не дотронулся ни до имнья его, ни до стадъ, и самъ объ у меня не въ плну, ходитъ только за малой стражею, отчину его Витебскъ и Крево, и вс мста, что отецъ его держалъ, то все даю ему, и ни во что его, не вступаюсь, и что я теперь сдлалъ, того не сдлать было мн нельзя: берегъ своей головы.’ Ягайло долженъ былъ присягнуть, что никогда не будетъ стоять противъ Кейстута и не выйдетъ изъ его воли, посл чего со всми родными и имніемъ отправился въ Витебскъ.
Кейстутъ стала, великимъ княземъ, по недолго пользовался своимъ новымъ положеніемъ. Вдова олгердова и дти ея не могли спокойно видть, что столъ великокняжескій перешелъ къ Кейстуту, и потому, посредствомъ Скиригайла, изгнанника полоцкаго, завязали снова сношенія съ Нмцами, которые были рады всякой смут въ Литв. Заключенъ былъ договоръ: великій магистръ обязался помогать Ягайлу въ возвращеніи отцовскаго стола съ условіемъ, чтобъ онъ самъ и со всми своими подданными принялъ католицизмъ (33). Но пока Кейстутъ жилъ въ Вильн, никто не смлъ противъ него подняться, тмъ боле, что безхарактернаго и лниваго Ягайла, трудно было согласить на какое-нибудь отважное предпріятіе. Только крутой поступокъ великаго князя, приказавшаго повсить плнника своего Войдылла, могъ вывести Ягайла изъ бездйствія: онъ позволилъ сестр и ея приверженцамъ уговорить себя дйствовать ршительно противъ дяди. Въ это время, старый Кейстутъ велъ войну съ Димитріемъ Корибутомъ, княземъ сверскимъ, Ягайло обязанъ былъ также выступить въ походъ, по, вмсто того, чтобъ идти съ войскомъ на Русь, онъ двинулся нечаянно къ Вильн, гд Кейстутъ не былъ тогда, и овладлъ городомъ. Та же учесть постигла и Троки. Кейстутъ набралъ большое войско и, соединившись съ сыномъ Витовтомъ, обложилъ Троки, противъ него сталъ Ягайло съ своими союзниками нмцами. Но потомки Гедимина рдко любили сражаться оружіемъ: коварство имъ больше нравилось, Ягайло началъ просить Витовта, чтобъ тотъ помирилъ его съ отцомъ, для чего просилъ оборхъ князей пріхать къ нему въ станъ. Князь Скиригайло именемъ брата поклялся, что особы ихъ будутъ неприкосновенны. надясь на эту клятву, Кейстутъ и Витовтъ явились въ станъ къ Ягайлу, чтобъ договариваться о мор, но вмсто того были схвачены, и Кейстутъ отданъ въ руки самымъ злымъ врагамъ своимъ, которые оковали его и свезли въ Креро, гд заперли въ. тюрьму: здсь на пятую ночь онъ былъ удавленъ.
По смерти Кеистута, сынъ его, больной Витовтъ, былъ также отвезенъ, вмст съ женою Анною въ Крево, гд держали его подъ крпкою стражею. Выздороввшій Витовтъ все еще притворялся хворымъ, жена навшала его ежедневно вмст съ двумя приближенными женщинами, наконецъ, въ-слдствіе своей просьбы, она получила отъ великаго князя изъ Вильны свободный пропускъ въ Моравію. Въ ночь, наканун отъзда, она пришла прощаться съ мужемъ и замшкалась у него, какъ и слдовало ожидать, доле обыкновеннаго: въ это время Витовтъ переодвался въ платье одной изъ женниныхъ служанокъ, Елены, которая осталась на его мст, а онъ, спущенный со стны, нашелъ лошадей, высланныхъ изъ Волковыйска, отъ тамошняго тіуна, въ короткое время достигъ Слонима, оттуда до Бреста, и на пятый день былъ уже въ Плоцк, Елена, не вставая съ постели, такъ хорошо представляла больнаго князя, что только на третій день узнала о его бгств. Несчастная поплатилась жизнію за свое великодушіе.
Витовтъ нашелъ себ убжище тамъ, гд находили его вс изгнанники изъ Литвы — у нмецкаго ордена, который видлъ въ нихъ средство мутить опасную державу. Ордену выгодно было видть Литву подленную между Олгердовичами и Кейстутовичама и ослабленную въ слдствіе такого раздла, вотъ почему магистръ Целнеръ принялъ къ себ Витовта, началась воина между великимъ княземъ и нмцами, и шла съ перемннымъ счастіемъ, наконецъ Ягайло примирили съ двоюроднымъ братомъ и перезвалъ его въ Литву общаніемъ дать волость: ему нуженъ былъ миръ съ Кейстутовичемъ, онъ замыслилъ тогда роковой бракъ.

ГЛАВА II.

Мы достигли въ своемъ разсказ той великой эпохи въ исторіи Восточной-Европы и славянскимъ народовъ, когда литовско-русскій князь Ягайло произвольнымъ бракомъ своимъ съ наслдницею польскаго престола связалъ судьбу Польши съ судьбою Руси, которая, будучи раздлена на дв половины и, сосредоточиваясь около двухъ центровъ, въ самой борьб своей уже показывала необходимое, естественное стремленіе къ соединенію. Польша, тсно связавъ себя съ одною изъ половинъ Руси, необходимо должно было раздлять ея судьбу, вопросъ былъ въ томъ: которая же изъ двухъ половинъ Руси притянетъ къ себ другую, въ которой изъ нихъ будетъ боле прочныхъ государственныхъ основъ? Сначала должно было казаться, что побда останется на сторон Югозападной-Руси, которой силы, были увеличены силами Польши,’ но вышло наоборотъ: Польша, соединясь съ Югозападною-Русью, своимъ безнарядьемъ ослабила ея силы, и такимъ-образомъ приготовила легкую побду Руси Сверовосточной. Такъ-какъ судьба Малороссіи, вмст съ восточными областями литовской Руси, и даже боле чмъ другія, тсно связалась съ судьбою Польши, то намъ необходимо бросить хотя бглый взглядъ на первоначальную исторію послдней, до соединенія ея съ Литвою.
Въ то время, когда вс европейскія государства, проходили черезъ форму неограниченной монархіи, которая одна могла дать имъ прочность и могущество, уравнивая и связуя многообразныя части государственнаго тла, находившіяся въ хаотическомъ, безсвязномъ сопоставленіи и борьб — въ то время Польша шла путемъ обратнымъ и среди семьи новыхъ европейско-христіанскихъ государствъ представила анахронизмъ, явленіе изъ міра древняго, языческаго. Уже Ж. Ж. Руссо замтилъ это явленіе, сказавъ, что среди новыхъ европейскихъ государствъ Польша боле всхъ приближалась къ формамъ древняго языческаго общества Греціи и Рима: эта форма состояла въ неограниченной свобод одной части народонаселенія и въ рабств другой. Благопріятствуемая стеченіемъ вншнихъ обстоятельствъ, Польша съ чрезвычайною быстротою шла къ развитію означенныхъ формъ быта: князь, король, этотъ мирной судья, какъ врно назвалъ его одинъ изъ современныхъ историковъ, этотъ нарядчикъ, какъ назвалъ его нашъ лтописецъ (названія совершенно-равнозначительныя), король подвергался все большимъ и большимъ ограниченіямъ. Если мы внимательне всмотримся въ первоначальную исторію Польши, въ преданія и миы, то необходимо должны будемъ согласиться, что народонаселеніе этой страны съ незапамятныхъ поръ состояло изъ двухъ частей — побдителей и побжденныхъ, изъ которыхъ первые носили имя Леховъ, составлявшихъ воинскую аристократію страны. Борьба между обими частями народонаселенія выказывается въ первоначальныхъ преданіяхъ народныхъ, хотя искаженнымъ педантами-историками, она выказывается въ преданіи о владычеств Лешковъ, въ сказк о Попел, который презиралъ славянскіе нравы и обычаи, отказалъ въ гостепріимств двоимъ странникамъ, убилъ двадцать родныхъ дядей и былъ съденъ въ наказаніе мышами — презрительный намекъ на низкое, земледльческое народонаселеніе. Это народонаселеніе, какъ видно, взяло верхъ по смерти Попеля, и князь избранъ изъ ея среды: то былъ миическій поселянинъ Пястъ. Потомки Пяста остались врны своему происхожденію, стараясь поддержать нисшій классъ народонаселенія противъ Лехитовъ, но враждебныя обстоятельства, съ самаго начала, шли на перекоръ ихъ стремленіямъ. Главнымъ бдствіемъ для Польши было принятіе христіанства отъ западной церкви: католическое духовенство, какъ войско папы, по характеру своему, не могло быть народнымъ, блюсти интересы народа, изъ которыхъ главнымъ было поддержаніе, усиленіе власти королевской, у католическаго духовенства былъ свой особый интересъ, въ жертву которому оно приносило вс остальные, съ другой стороны, Поляка приняли христіанство отъ нмцевъ, которые видли въ немъ только орудіе для достиженія своихъ корыстныхъ цлей, для порабощенія ихъ себ, для уничтоженія ихъ народности. Мечиславъ, который первый изъ князей польскихъ принялъ христіанство, получилъ отъ Нмцевъ унизительный титулъ графа и долженъ былъ стать прислужникомъ имперіи: платить дань въ мирное время, помогать войсками въ ратное. Наслдникъ Мечислава, Болеславъ I, старался высвободить Польшу изъ-подъ вліянія имперіи и хотлъ насильственнымъ соединеніемъ славянскихъ государствъ положить оплотъ наступательнымъ движеніямъ нмецкихъ императоровъ, но, дйствуя въ томъ смысл съ одной стороны, съ другой, въ то же самое время, самъ подкапывалъ собственное зданіе, утверждая въ своихъ владніяхъ католицизмъ, который необходимо тянулъ Польшу подъ зависимость Запада и его двухъ владыкъ — папы и императора. Премники Болеслава вкусили горькіе плоды этой зависимости. Сынъ и наслдникъ его, Мечиславъ I, былъ правитель слабый, дла шли при немъ худо, но еще хуже пошли они посл его смерти, когда, по причин малолтства сына его Казиміра, въ чел управленія стала мать послдняго, Рикса. Нмка по происхожденію, Рикса презирала польскіе нравы и обычаи, смялась надъ туземцами и отдавала явное предпочтеніе нмцамъ. Поляки вышли изъ терпнія, и Рикса принуждена была удалиться изъ Польши, за нею послдовалъ и сынъ ея. Тогда наступила анархія: старая борьба между побдителями и побжденными, началомъ чужимъ и народнымъ отрыгнула: нисшее народонаселеніе возстало противъ высшаго, язычество противъ христіанства, т..е. противъ католицизма, принесеннаго народомъ, чуждымъ, и ненавистнымъ издавна, употреблявшаго языкъ непонятный, и потому немогшаго найдти сочувствія въ народ. Гибнущая аристократія и католическое духовенство призвали Казиміра, воспитаннаго на чужбин, который, по возвращеніи своемъ, нашелъ себ страшнаго противника: въ смутное время, въ Мазовіи возвысился вождь Маславъ, который сталъ теперь въ чел демократической партіи, находившейся въ связи съ язычествомъ противъ аристократической и католической партіи Казиміра. Въ 1042 году, послдній окончательно восторжествовалъ надъ Маславомъ, павшимъ въ битв, пораженіе Маслава было пораженіемъ нисшихъ классовъ народонаселенія. Съ-этихъ-поръ ходъ общественнаго развитія принимаетъ для нихъ вредный оборотъ, аристократія, все боле и боле ограничивая власть королевскую, отнимала у народа его естественнаго защитника. Болеславъ II-й Смлый, сдлался жертвою магнатовъ и духовенства, онъ принужденъ былъ удалиться въ Венгрію и умеръ въ изгнаніи. Ему наслдовалъ братъ его, Владиславъ Германъ, человкъ беззаботный и ограниченный, такой государь былъ по нраву и магнатамъ и духовенству, при немъ епископства и аббатства наполнились чужеземцами. Сынъ Болеслава-Смлаго, Мечиславъ, возвратился-было изъ Венгріи въ отечество, по память отца его была страшна для магнатовъ и любезна для народа: молодой Мечиславъ погибъ отъ яда въ 1089 году: земледльцы и пастухи, оставя плугъ и стада, съ тоскою стремилось ко гробу несчастной жертвы. Слабое правленіе Владислава-Германа, смуты, произведенныя беззаконными поступками любимца его, палатина Сецеха, потомъ междоусобія между законнымъ сыномъ Владислава, Болеславомъ ІІГ Кривоустымъ, и незаконнымъ Збигневомъ, увеличивали все боле и боле силу магнатовъ на счетъ власти монархической, которой страшный ударъ нанесъ еще Кравоустый раздленіемъ государства между четырьмя своими сыновьями въ 1139 году.
У насъ, на Руси, мнимое дленіе областей между потомками Ярослава I, т. е. владніе всею землею сообща цлымъ родомъ княжескимъ, положило неодолимую преграду усиленію власти дружины, не дало ея членамъ возможности принять аристократическій характеръ, потому-что, при отсутствіи завоеванія, при неопредленныхъ отношеніяхъ власти княжеской ко власти народной въ городахъ, дружина первыхъ князей не могла принять характера высшаго Сословія въ стран, но сохранила чистый, первоначальный характеръ воинственной толпы, собравшейся отовсюду около вождя и находящейся на его содержаніи. Слдовательно, здсь преобладали отношенія къ князю съ исключеніемъ отношеній къ земл, къ стран. Произошелъ разъздъ членовъ княжескаго рода по волостямъ и безпрестанная смна этихъ волостей между ними въ-слдствіе господства родовыхъ отношеній, дружины перемщались вмст съ князьями изъ, одной волости въ другую, слдовательно, нигд не могли утвердиться въ качеств постоянныхъ землевладльцевъ, пріобрсти вліяніе на дла страны, соединиться въ одно могущественное цлое съ однимъ сословнымъ интересомъ, принять аристократическій характеръ. На свер, усвшись вмст съ князьями постоянно въ одной волости, дружинники поняли всю выгоду этой осдлости для себя и всми силами помогали князьямъ усиливаться одному насчетъ другихъ, что всего лучше видно изъ примра Московскаго Княжества, потомъ, когда et утвержденіемъ единовластія интересы дружины разрознились съ интересами князя, дружинники не могли выставить противъ историческаго стремленія государя съ своей стороны ничего историческаго, кром права отъзда, которымъ уже нельзя бйло боле пользоваться. Мало помогла имъ вступившая въ ихъ ряды толпа безудльныхъ князей съ отжившими и враждебными притязаніями, мало помогли имъ и самозванцы, и смуты, и Ляхи: ихъ притязанія постоянно являлись чуждыми для общаго дла, несвоевременными, случайнымъ дломъ личности, никогда сознательнымъ, прочнымъ и постояннымъ дломъ сословія. Причина ясна: эти притязанія, не имя исторической основы, но могли привиться къ жизни народной. Совершенно-противоположное явленіе мы видимъ въ Польш. Уже выше было сказано, что здсь имло мсто завоеваніе, при чемъ завоевательная дружина съ самаго начала должна была получить характеръ высшаго сословія. Съ незапамятныхъ временъ до Болеслава-Кривоустаго Польша существовала нераздльною, подъ однимъ государемъ, что дало дружин возможность утвердиться въ стран въ видъ цлаго сословнаго тла, сознававшаго свои интересы относительно остальнаго народонаселенія и относительно государя, мы видли, что событія, послдовавшія за смертію Мечислава II, сильно увеличили власть магнатовъ на счетъ власти королевской, и вотъ послдней наносится страшный ущербъ раздленіемъ ея между многими, тогда какъ сила магнатовъ окрпла: они пріобрли значеніе единаго, цльнаго, сословія. Вотъ почему, тогда-какъ у насъ на Руси бояре сильно содйствовали единовластію, соединенію всхъ русскихъ волостей подъ однимъ государемъ, въ Польш, наоборотъ, магнаты рады раздленію, стараются поддержать его, ибо оно, ослабляя силу государя, тмъ самымъ увеличивало ихъ собственную.
Старшій сынъ Кривоустаго, Владиславъ II, хотлъ быть единовластителемъ и вооружился противъ младшихъ братьевъ, но высшее духовенство и магнаты приняли сторону послднихъ, Владиславъ былъ побжденъ и принужденъ бжать въ Германію, ему наслдовалъ въ старшинств братъ его, Болеславъ IV, этому другой братъ Мечиславъ III. Мечиславъ хотлъ возстановить упадшую королевскую власть, но былъ изгнанъ магнатами: его мсто заступилъ младшій братъ Казиміръ-Справедливый. При немъ явился сенатъ, безъ согласія котораго король не могъ ничего длать. Для показанія отношеній, существовавшихъ между государями о сенатомъ, приведемъ слдующій случай: изгнанный Мечиславъ умолялъ брата своего Казиміра о позволеніи возвратиться въ отечество, Казиміръ, тронутый просьбами старшаго брата, который во время малолтства его заступалъ для него мсто отца, предложилъ сенату о возвращеніи изгнанника. Въ отвтъ, вмсто обыкновеннаго порядка совщанія, поднялся страшный шумъ и послышались слова: ‘Наши предчувствія исполняются: воронъ ворону не выклюетъ глаза, вмсто избавленія отъ одного, мы пріобрли теперь двоихъ враговъ: Мечиславъ будетъ мстить за самого-себя, Казиміръ за брата. Не лучше ли было бы искоренить все это смя!’ Казиміръ принужденъ былъ отказаться отъ своего предложенія.
Мечиславъ пережилъ Казиміра, по смерти послдняго, магнаты провозгласили королемъ сына его, Лешка-Благо, но Мечиславъ не думалъ отказываться отъ своихъ притязаній, слдствіемъ чего были кровопролитныя усобицы, наконецъ, посл разныхъ перемнъ, старшинство перешло въ младшую линію, т. е. въ Потомство Казиміра-Справедливаго. По смерти Лещка-Благо, вступилъ на. престолъ сынъ его Болеславъ V Стыдливый, котораго правленіе было самое продолжительное (34) и самое несчастное: Татары опустошали землю съ одной стороны, княжескія междоусобія съ другой, обднвшіе князья занимали деньги у нмцевъ подъ закладъ земель, которыя такимъ-образомъ переходили въ руки послднихъ. Между-тмъ, нмцы грозили Польш еще съ другой стороны: множество нмецкихъ ремесленниковъ и купцовъ поселились въ польскихъ городахъ, такъ-какъ ихъ дятельность была выгодна для владльцевъ страны, то послдніе, для ихъ привлеченія, начали давать городамъ нмецкія права, и такимъ-образомъ города и деревни получили нмецкое устройство. Отклоненіе шло быстро: князья окружали себя нмцами и при дворахъ своихъ ввели въ употребленіе нмецкій языкъ, вельможи подражали имъ въ этомъ, особенно желая отличиться отъ простонародья, скоро употребленіе нмецкаго языка распространилось повсемстно въ Силезіи, въ большихъ городахъ, въ Краков, въ Познани говорили и писали по-нмецки. Въслдствіе всхъ этихъ явленій, въ-слдствіе кровопролитныхъ междоусобій, эгоизма и безнаказаннаго своеволія онмеченной знати, эгоизма нмецкаго средняго сословія и безпомощнаго состоянія сословія нисшаго, народъ долженъ былъ необходимо исчезнуть, право сильнаго господствовало исключительно и естественно влекло къ безнравственности: заговоры, вроломства, самыя черныя преступленія характеризуютъ послдніе годы описываемаго времени.
По смерти Болеслава V, корона перешла къ потомкамъ Конрада, младшаго сына Казиміра-Справедливаго, которые образовали дв княжескій линіи — куявскую и мазовецкую. Лешко-Черный, князь куявскій, вступилъ на престолъ, Лещко былъ правитель неспособный, по смерти его, престолъ принадлежалъ брату его, Владиславу-Локетку, но князья изъ старшихъ линій объявили свои притязанія, начались опять междоусобія, Локетекъ былъ два раза изгоняемъ, чешскій король Вацлавъ вмшался въ дла Польши и былъ провозглашенъ королемъ этой страны. По смерти Вацлава, Локетку, котораго характеръ исправился въ школ бдствій, удалось, посл безчисленныхъ затрудненій, утвердиться на тронь. Правленіе Локетка особенно замчательно тмъ, что съ его времени аристократія въ Польш уступаетъ мсто шляхетской демократіи, потому-что король, имя нужду въ шляхт, по при: чин безпрестанныхъ и тяжкихъ войнъ, призвалъ ее на сеймъ для совщанія о длахъ общественныхъ, что прежде принадлежало только епископамъ и магнатамъ. Такимъ-образомъ, при Локеткь положено начало той шляхетской вол и власти, которыя сдлали Польшу чудовищемъ между государствами и были причиною ея паденія. Тщетно сынъ и преемникъ Локетка, Казиміръ-Великій, старался защищать нисшій слой народонаселенія отъ притсненій магнатовъ и шляхты (35): онъ не могъ произвести никакого благодтельнаго переворота въ судьб утсненныхъ и заслужилъ только отъ шляхты прозвище мужицкаго короля. Притомъ Казиміръ, не смотря на всю свою благонамренность нанесъ Польш ударъ не мене того, какой былъ нанесенъ ей Боле, славомъ-Кривоустымъ, а именно, не имя дтей, онъ сдлалъ наслдникомъ по себ племянника ‘своего Лудовика, короля венгерскаго, разумется, что король не могъ исполнить своего желанія безъ согласія сейма, и сеймъ воспользовался этимъ благопріятнымъ случаемъ для усиленія своихъ правь на счетъ правъ королевскихъ. Еще при жизни Казиміра, въ 1355. году, послы отъ сейма вытребовали у Лудовика подтвержденіе шляхетскихъ правъ (36). Лудовикъ жилъ въ Венгріи и не обращалъ вниманія на. Польшу, которая, слдовательно, была предоставлена самой-себ, т. е. своимъ епископамъ, магнатамъ и шляхт. Въ такомъ-то состояніи находилась Польша, когда ея магнаты придумали средство безъ завоеванія присоединить къ ней обширное и богатое государство, которое давно уже стало грозить Польш своимъ могуществомъ.
14 сентября 1382 года, умеръ король Лудовикъ, котораго двнадцатилтнее правленіе въ Польш ознаменовано было безпрестанными смутами въ-слдствіе пренебреженія, оказаннаго имъ къ наслдству Казиміра-Великаго (37). Лудовикъ, не имя сыновей, назначилъ наслдникомъ по себ въ Польш мужа старшей своей дочери, Маріи, Сигизмунда, маркграфа бранденбургскаго, сына чешскаго короля и нмецкаго императора, Карла IV. Но польскіе магнаты не очень уважали волю покойнаго короля, и, собравшись у Радома, постановили: присягнуть второй дочери короля Лудовика, Ядвиг, и выбрать ей въ мужья князя по своей вол, сообразно съ ихъ собственными интересами. Явился претендентъ на польскую корону и на руку Ядвиги: то былъ князь отъ крови Пяста, Земовитъ Мазозецкій, котораго было уже я. выбрали по согласію большинства. Началась война между Земовитомъ и Сигизмундомъ, сопровождаемая внутренними волненіями и кровопролитіями. Наконецъ, 15 октября 1384 года, Ядвига явилась въ Краков и была принята съ неописанною радостію всего народа, который ждалъ отъ нея избавленія отъ смутъ междоцарствія. Надобно было теперь думать о выбор ей мужа. Земовитъ Мазовецкій уже усплъ пріобрсть нерасположеніе Поляковъ насильственными поступками противъ тхъ, которые не хотли признать его, у Ядвиги былъ- другой женихъ, съ которымъ обручалъ ее покойный отецъ, съ которымъ она вмст воспитывалась, къ которому была привязана нжною страстью: то былъ Вильгельмъ, герцогъ австрійскій. Но послдній не нравился польскимъ магнатамъ: отъ него нельзя было ожидать скорой помощи (38). Ихъ вниманіе обратилъ на себя государь сосдней могущественной державы, которая присоединеніемъ къ Польш освобождала послднюю отъ опаснаго врага и вмст страшно увеличивала(ея силы. Я говорю о Ягайл литовскомъ. Послднему также лестно было получить руку Ядвиги и корону польскую, потому-что, не смотря на принятіе русской національность вмст съ христіанствомъ восточнаго исповданія, литовскіе князья у сосднихъ народовъ все еще считались варварами, Ягайлу сильно хотлось смыть съ себя это позорное названіе и стать наряду могущественныхъ монарховъ европейскаго христіанскаго міра, прельщала его также и слава о красот Ядвиги, тлесной и нравственной, наконецъ, могли безпокоить его таланты предпріимчиваго Витовта, который былъ для него въ Литв опаснымъ соперникомъ и отъ властолюбія котораго благоразумно было обезпечить себя другимъ престоломъ. Такимъ-образомъ, бракъ литовскаго князя съ королевою польской былъ одинаково желателенъ для обихъ сторонъ, и потому трудно ршить, кто первый сдлалъ предложеніе, польскіе ли магнаты, или Ягайло, по-крайней-мр, источники разногласятъ (39). Какъ бы то ни было, въ 1385 году послы литовскіе явились къ Ядвиг съ предложеніемъ руки своего князя и съ общаніями, что Ягайло прійметъ римскую вру не только самъ, но и со всми родичами, вельможами и народомъ, выдастъ безъ окупа польскихъ плнниковъ, захваченныхъ Литовцами въ предъидущихъ войнахъ, соединитъ навки съ Польшею свои наслдственныя и пріобртенныя владнія, поможетъ Польш возвратить потерянныя ею земли, привезетъ въ нее нкоторыя изъ отцовскихъ и ддовскихъ сокровищъ, заплатитъ сумму, должную Вильгельму-Австрійскому за несдержаніе общанія на счетъ руки королевиной. Ядвиг не очень-пріятно было это предложеніе, но сильно нравилось оно магнатамъ польскимъ: они представили королев высокую заслугу апостольскаго подвига, успли поколебать ея отвращеніе и отправили ужо пословъ къ Ягайлу для окончательныхъ переговоровъ, какъ вдругъ неожиданно является въ Краков Вильгельмъ австрійскій. Тщетно магнаты запретили ему доступъ къ краковскому замку. Ядвига устроила съ нимъ свиданіе въ Францисканскомъ монастыр: здсь страсть ея къ прежнему жениху возобновилась и усилилась до такой степени, что она, какъ говорятъ (40), и слышать не хотла объ Ягаил, и, не смотря не представленія Поляковъ, обвнчалась съ Вильгельмомъ и жила съ нимъ, какъ жена, пятнадцать дней. Но когда онъ захотлъ пользоваться правами супруга въ самомъ краковскомъ замк, то съ безчестіемъ былъ изгнанъ оттуда вельможа- мы. Ядвига хотла за нимъ слдовать, но была удержана силою, Вильгельмъ, боясь чего-нибудь еще худшаго, поспшилъ скрыться изъ Кракова. Между-тмъ, Ягайло приближался къ этому городу, вельможи и прелаты снова подступили къ Ядвиг съ просьбами не отказываться отъ брака съ литовскимъ княземъ и заслужить титулъ просвтительницы его народа, молодая королева, охлажденная нсколько отсутствіемъ Вильгельма, опять начала колебаться: ее сильно безпокоила молва, что Ягайло былъ варваръ нравомъ и уродъ тломъ. Чтобъ увриться въ справедливости этихъ слуховъ, отправила она къ нему на встрчу самаго преданнаго себ человка, съ порученіемъ разсмотрть хорошенько наружность жениха и извдать его нравъ. Ягайлу предъувдомили о цли посольства, онъ принялъ посланца съ отмнною ласкою (41). Посланный, возвратившись къ Ядвиг, донесъ ей, что литовскій князь наружностью пріятенъ, красивъ и строенъ, ростъ иметъ средній, лицо продолговатое, во всемъ тл нтъ никакого порока, въ обхожденіи важенъ и смотритъ государемъ. Ядвига успокоилась на этотъ счетъ и позволила убдить себя. Въ 1386 году совершенъ былъ бракъ Ягайло съ Ядвигою — бракъ, ознаменованный рядомъ отступничествъ: Ядвига измнила своему жениху или, лучше сказать, своему мужу, Ягайло измнилъ своему отечеству, принесши его интересы въ жертву интересамъ чуждымъ, измнилъ своему прежнему исповданію, отрекшись отъ православія и принявъ латинство, причемъ прежнее имя Якова перемнилъ на имя Владислава. Ему послдовалъ Витовтъ, пріхавшій съ нимъ на свадьбу въ Краковъ, равно двое братьевъ Ягайла — Коригайло и Свидригайло, потомъ Нсколько другихъ князей литовскихъ, потомковъ прежней династіи. Польскій Лтописецъ (42), заключая описаніе ягайлова брака, говоритъ, что польскіе вельможи совершили великое преступленіе, съ презрніемъ христіанской религіи: отняли у мужа законную жену, и противъ воли послдней сочетали се новымъ бракомъ, и за это всемогущій Господь отмщеній наказалъ Поляковъ многими бдствіями, безнарядьемъ въ правленіи и королями, которые были привержены боле къ Литв, чмъ къ Польш.
Ягайло, по безхарактерности своей, подчинился вліянію жены и магнатовъ польскихъ. Онъ спшилъ исполнить общаніе насчетъ распространенія католицизма въ Литв. Здсь уже прежде было распространено православіе, половина виленскихъ жителей принадлежала къ нему, но оно двигалось медленно, пользуясь этою-то медленностью, католицизмъ посредствомъ Поляковъ захватилъ у него и въ Литв остальныхъ язычниковъ, какъ онъ сдлалъ это въ областяхъ прибалтійскихъ посредствомъ нмцевъ. Православіе, по самому характеру своему, не употребляло насильственныхъ мръ при обращеніи, иначе поступили латинскіе проповдники, пріхавшіе съ Ягайлою въ Литву, они начали истребленіемъ, священныхъ мстъ стараго языческаго богослуженія. Народъ, котораго прежнее врованіе было сильно ослаблено давнимъ знакомствомъ съ христіанскою религіею чрезъ Русскихъ, безъ труда согласился на принятіе новой вры, причемъ насильственные поступки латинскаго духовенства выиграли въ глазахъ грубыхъ дикарей передъ тихо-распространявшимся православіемъ: варварамъ казалось, что Поляки одарены большимъ могуществомъ, потому-что могли безнаказанно оскорблять ихъ боговъ, истреблять ихъ истуканы и храмы. Но, какъ у насъ при св. Владимір христіанство распространилось быстра только-въ Кіев и мстахъ ближайшихъ, гд уже Давно были съ нимъ знакомы, а въ областяхъ отдаленнйшихъ язычество долго упорствовало, точно такъ и въ Литв польскіе проповдники дйствовали успшно только въ тхъ мстахъ, которыя уже давно находились подъ русскимъ вліяніемъ, въ Жмуди же они встртили упорное сопротивленіе и были выведены по приказанію Витовта, напуганнаго тмъ, что многочисленныя толпы народа начали переселяться, чтобъ спастись отъ принужденія принять новую религію. Но если католицизму легко было сладить съ язычниками собственной Литвы, то все-таки онъ встртилъ здсь страшнаго соперника въ православіи, которое издавна имло многочисленныхъ и врныхъ приверженцевъ, по самому характеру латинства, оно. не могло долго ужиться въ мир съ древнимъ исповданіемъ и съ самаго начала уже обнаруживаетъ враждебныя намренія противъ послдняго: постановлено было, что русскія, выходившія замужъ за католиковъ, должны принимать исповданіе мужей своихъ, и мужья православной вры должны были принимать исповданіе женъ, есть даже извстіе, что православная церковь въ Литв имла мучениковъ при Ягайл (43).
Вмст съ интересомъ религіознымъ, Ягайло принесъ въ жертву Польш и государственный интересъ Литвы и Руси. Князья племени Рюрика и Гедимина принуждены были присягать корон польской и королев Ядвиг: такъ въ 1386 году князь едоръ Острожскій утвержденъ былъ на своей отчин только съ тмъ условіемъ, чтобъ онъ и его наслдники служили Ягайлу, его преемникамъ и корон польской (44), какъ прежде служилъ князь едоръ князю Любарту Гедиминовичу Владимірскому. Въ 1393 году, эту граммату князю едору подтвердила уже одна Ядвига, которая величаетъ себя — Lithuani princeps snprema, Pomerani Russique domina et haercs (45). Такъ князь Симеонъ-Лугвспій Олгердовичъ, позванный Новгородцами, присягалъ: ‘Мы тому королю (Ягайлу) и Ядвиг, королиц королевства польскаго, и съ тми людьми съ Великаго Новагорода, какожь долгъ держимъ у нашемъ, опеканью, слюбили семы, и еще симъ листомъ слюбуемъ, ижь хочемъ при нихъ, при корун королевства польскаго пристати, и съ нашею силою и съ нашими помочми, и съ Вашею радою, и съ нашимъ остреженьемъ, безъ всякой льсти и хитрости, не хочемъ такожь николи отступити ихъ, коруны королевства польскаго’ (46).
Ясно, что подобный порядокъ вещей не могъ скоро утвердиться, литовская Русь не могла легко и добровольно подчиниться, Польш. Началась борьба за независимость, за народность, началась она подъ покровомъ эгоистическихъ стремленій Витовта, кончилась великимъ возстаніемъ Малой-Руси за вру и паденіемъ Польши.
Ягайло сдлалъ намстникомъ Литвы брата своего Скиригайло, съ титломъ великаго князя, но столица его была въ Трокахъ: въ Вильн же сидлъ Ляхъ, староста королевскій (47). Характеръ Скиригайла латинскіе историки описываютъ самыми черными красками: онъ былъ дерзокъ и жестокъ, не дрожалъ ни передъ какимъ злодйствомъ, былъ почти постоянно въ нетрезвомъ вид, и потому нестерпимымъ для окружающихъ, которые никогда не могли считать себя безопасными въ его присутствіи (48). Иначе отзывается о йемъ лтописцы православные, называя его княземъ чуднымъ о добрымъ (49), причины такого разнорчія ясны: Скиригайло остался вренъ православію, и потому былъ любимъ русскимъ народомъ (50). Скоро нелюбье возникло между Скиригай^онъ и Витовтомъ. Мы видли, что послдній возвратился въ Лйтву и примирился съ Ягайломъ, когда тотъ задумалъ о корон польской. Находясь еще у нмецкихъ рыцарей, Витовтъ принялъ латинское крещеніе, при чемъ получилъ имя Виганла (51). Возвратившись на родину и ставъ обладателемъ русскихъ мстъ (52), онъ не усомнился принять православіе съ именемъ Юрія (53), потомъ въ Краков, вмст съ Ягайломъ, опять обратился къ католицизму. Но было сообразно съ честолюбіемъ Витовта оставаться въ Литв владтелемъ небольшой волости, въ двойной зависимости — сперва отъ Скиригайла, и потомъ черезъ него отъ Ягайла и короны польской, онъ зналъ, что примиреніе его съ Олгердовичами было вынужденное, и потому страшно было ему жить между владніями Ягайла и Скиригайла, меньше было опасности со стороны перваго, человка слабохарактернаго и недятельнаго, но всего можно было ожидать отъ втораго, который отличался характеромъ противоположнымъ и не долго сталъ бы думать въ минуты увлеченія, Витовту наговаривала, что Скиригайло хочетъ извести его какимъ бы то ни было образомъ (54)., чтобъ не имть соперника въ Литв. Въ нерасположеніи Ягайла онъ могъ убдиться уже изъ того, что король не хотлъ дать ему листовъ на уступленныя области, не согласился уступить ему волости любартовой, а потомъ это нерасположеніе обнаруживалось еще сильне: Яга и я о заключилъ въ оковы посланца витовтова и вымучивалъ у него извстія о сношеніяхъ его князя съ великимъ княземъ московскимъ (55). Все это заставило Витовта вооружиться снова противъ двоюродныхъ братьевъ, онъ хотлъ-было нечаянно овладть Вольной, но попытка не удалась: онъ принужденъ былъ съ семействомъ и дворомъ удалиться сперва въ Мазовію, а потомъ къ нмецкимъ рыцарямъ. Снова началась усобица, которая кончилась въ 1392 году тмъ, что король Ягайло принужденъ былъ дать Витовту дипломъ на великое княжество литовское и жмудское съ номинальнымъ подчиненіемъ Польш, Свиригайло же получилъ дипломъ на достоинство великаго князя русскаго (56) и Кіевъ столицею, такимъ-образомъ Русь, въ отдаленности даже и отъ Литвы, получала своего особаго великаго князя. Но Скиригайлу не легко достался Кіевъ, здсь сидлъ другой Олгердовичъ, Владиміръ (57), который не хотлъ уступить Руси брагу, Витовгъ обязался оружіемъ доставить кіевскій престолъ Скиригайлу (58) и сдержалъ свое слово. Владиміръ долженъ былъ удовольствоваться однимъ Копысомъ (59). Не смотря на то, между обоими великими князьями, литовскимъ и русскимъ, продолжалось нелюбье, или потому-что оба не могли забыть старины, или потому-что съ Скиригайломъ, въ-самомъ-дл, нельзя было ужиться, какъ бы то ни было, королева Ядвига, въ 1393 году, должна была мирить ихъ въ Вильн. Кром того, Витовтъ долженъ былъ вести усобицы съ Свидригайломъ Олгердовичемъ, княземъ витебскимъ, Димитріемъ-Корибутомъ, княземъ сверскимъ, и еодоромъ Коріатовичемъ, княземъ подольскимъ. Здсь мы должны упомянуть объ этомъ послднемъ княжеств, потому-что его имени не встрчаемъ прежде между княжествами русскими.,
Во время владычества Рюриковичей надъ Южною-Русью, Подолія была мало заселена, посл Батыя утвердились здсь Татары, великій князь литовско-русскій Олгердъ разбилъ трехъ братьевъ, вождей татарскихъ — князя Хочебоя (Кочубея), Кутлубуга и Дмитрія, которые были, по выраженію лтописца (60), отчичи и ддячи подольской земли, имя же послдняго брата, если только оно по искажено, указываетъ, что Татаринъ принялъ уже христіанство. Олгердъ отдалъ подольскую землю четыремъ братьямъ, сыновьямъ князя Коріата-Юрія, Александру (61), Константину и еодору, которые населили страну и настроили въ ней городовъ. Три старшіе Коріатовичи умерли безъ наслдниковъ, младшій, еодоръ, остался одинъ господиномъ Подоліи и не хотлъ признавать власти Витовта: послдній выгналъ еодора изъ Подоліи и взялъ се себ, потомъ продалъ половицу Польш, опять выкупилъ и держалъ за собой до самой смерти своей, посл чего Поляки насильственно отторгли ее отъ великаго княжества литовско-русскаго.
Въ 1396 году, Русь лишилась своего великаго князя и соединилась снова съ Литвою. Скиригайло, въ св. крещеніи Иванъ, умеръ въ Кіев. Шла молва, будто онъ былъ отравленъ, и подозрвали въ преступленіи ому, митрополичьяго намстника, посл обда у котораго великій князь заболлъ и на седьмой день скончался, его похоронили въ Печерскомъ-Монастыр, подл гроба св. еодосія (62). Витовтъ, узнавъ о смерти Скиригайла, прислалъ въ Кіевъ князя Ивана Ольгимонтовича Ольшанскаго, въ качеств своего намстника. Тсное, соединеніе съ Литвою подъ однимъ великимъ княземъ не было опасно для Руси, пока этимъ великимъ княземъ былъ Витовтъ, вовсе подумавшій ни о какомъ другомъ подчиненіи Полыни, кром номинальнаго: такъ, въ 1398 году, королева Ядвига прислала къ нему письмо, въ которомъ говорилось, что Ягайло отдалъ ей княжества литовское и русское въ вно, въ слдствіе чего она иметъ право на ежегодную дань съ этихъ странъ. Витовтъ собрало’ сеймъ въ Вильн и предложилъ боярамъ литовскимъ и русскимъ вопросъ: ‘считаютъ ли они себя подданными короны польской въ такой степени, что обязаны платить дань королев?’ Вс единогласно отвчали: ‘Мы не подданные Польш ни подъ какимъ видомъ, мы всегда были вольны, наши предки никогда Полякамъ дани не платили — не будемъ и мы платить, останемся при нашей прежней вольности (63)! Поляки испугались и больше ужъ не толковали о дани. Но Витовтъ и бояре его не могли забыть этой попытки со стороны Польши и должны были подумать о томъ, какъ бы высвободиться и изъ-подъ номинальнаго подчиненія, самымъ лучшимъ средствомъ къ тому было провозглашеніе Витовта королемъ Литвы и Руси, причемъ, разумется, исчезала всякая зависимость отъ другого короля. Однажды, на обд, данномъ по случаю заключенія мира съ нмецкимъ орденомъ, бояре провозгласили тостъ Витовта, короля литовскаго и русскаго, и просили его, чтобъ онъ позволилъ всегда такъ величать себя. Витовтъ,—захваченный въ-расплохъ, на этотъ разъ прикинулся скромникомъ и отвчалъ, что онъ не сметъ еще почитать себя достойнымъ такого высокаго титула, тогда-какъ на самомъ дл мысль о независимой корон королевской уже была главною, задушевною его мыслію. Пораженіе на Ворскл остановило на нсколько времени честолюбивые замыслы Витовта, особенно въ-отношеніи къ Сверовосточной, Московской Руси, которою онъ хотлъ овладть съ помощію Татаръ. Витовту казалось, что прошла пора думать и объ отдленіи отъ Польши: въ 1401 году, на виленскомъ сейм, въ присутствіи короля и великаго князя было постановлено о соединеніи Литвы и Руси Съ Польшею, опредлено, что по смерти Витовта Литва и Русь возвращаются снова подъ власть Ягацла, по смерти же королевской ни Литва безъ Польши не выбираетъ великаго князя, ни Польша безъ Литвы не выбираетъ короля, оба народа имютъ общихъ враговъ и друзей. Ходили слухи еще объ одномъ пункт договора, а именно, что по смерти Ягайла престолъ польскій переходитъ къ Витовту. Въ 1413 году, связь съ Польшею была еще боле скрплена на сейм въ Городк, дворянству литовское поддалось на приманку: оно сравнено въ правахъ съ дворянствомъ польскимъ, за исключеніемъ однако православныхъ (64). Польскіе магнаты торжествовали завоеваніе Литвы, т. е. ея зараженіе язвою Польши, а сами пользовалось обстоятельствами и слабохарактерностью короля своего, чтобъ все боле и боле усиливать свои права на счетъ власти королевской. Когда, въ 1425 году, Ягайло, посл рожденія сына своего Владислава, собрала, сеймъ въ Брест-Куявскомъ и предложилъ магнатамъ, чтобъ они назначили новорожденнаго преемникомъ отцовскаго- престола, то они не прежде согласились за это, какъ вынудивъ у короля новыя права и льготы: присяжныя грамматы вельможъ и жалованныя королевскія были сданы на руки епископу краковскому, Збигнву Олесницкому, съ тмъ, что несоблюденіе послднихъ влечтъ за собою уничтоженіе первыхъ. Въ слдующемъ 1426 году, король созвалъ сеймъ въ Ленчиц, и здсь, по внушеніямъ Сигизмунда, императора нмецкаго, объявилъ, что онъ не подтвердитъ старыхъ вольностей и не дастъ новыхъ, гибельныхъ для него и для его преемниковъ, что же касается до признанія сына его королемъ, то вельможи обязываются къ тому закономъ божественнымъ, безъ всякихъ уступокъ СО стороны госуііфя. Попытка была смла, но не Ягайлу было успть въ ней. Какъ-скоро заслышала королевскія слова, поднялся страшный шумъ въ собраніи, Збигввъ, вставъ съ своего мста и показывая на присяжный листъ, сказалъ: ‘Вотъ граммата, мн ввренная, возвращаю ее въ цлости, когда король отказывается исполнить свои общанія’. Вельможи схватили у него граммату и мечами изрзали въ куски. Король съ печальнымъ и озабоченнымъ видомъ вышелъ изъ собранія, однако не отсталъ отъ своего намренія, только принялся за дло гораздо-ловче. Зная, что вельможи его толкуютъ о благ общемъ только тогда, когда оно совпадаетъ съ ихъ интересами, и имютъ въ виду единственно послдніе, онъ начавъ осыпать дарами и общаніями каждаго изъ нихъ отдльно, и нашлось очень-мало людей, которые, не уступивъ его требованію, не обязались признать королемъ сына его (65).
На томъ же левчицкомъ сейм между прочимъ разсуждали и о средствахъ, какъ бы помшать отдленію Литвы отъ Польши, о которомъ сталъ снова замышлять Витовтъ. И Витовтъ, какъ видно, не столько замышлялъ о независимости Литвы и Руси отъ Польши, сколько о зависимости Польши отъ себя. Мы видли, что въ случа смерти Ягайла бездтнымъ, престолъ польскій Легко могъ перейдти къ нему, но Ягайло отъ новаго брака своего имлъ уже двоихъ сыновей, и королева Софья была беременна третьимъ, Витовтъ придумалъ средство — ославивъ мать, лишить и сыновей надежды на престолъ: въ 1427 году, на сейм въ Городн, Витовтъ обвинилъ молодую королеву въ неврности дряхлому мужу, пыткою вынудили показанія у нкоторыхъ придворныхъ женщинъ, перехватили виновниковъ преступленія, но королева успла очистить себя присягою — Ягайло успокоился, и Витовтъ не достигъ своей цли (66). Тогда обратился онъ къ другому средству достать независимость для Литвы и корону королевскую для себя: для этого онъ обратился къ императору Сигизмунду. Сигизмундъ, находясь въ затруднительномъ положеніи по случаю войнъ съ гусситами и Турками, требовалъ и не могъ добиться помощи отъ слабаго Ягайла, который самъ признавался, что не можетъ ничего сдлать безъ совта съ Витовтомъ, вотъ почему императору очень хотлось сблизиться съ послднимъ: ‘Вижу’ говорилъ онъ, ‘что король Владиславъ человкъ простоватый и во всемъ подчиняется вліянію Витовта, такъ мн нужно привязать къ, себ прежде всего литовскаго князя, чтобъ посредствомъ его овладть и Ягайломъ’ (67). Начались частыя пересылки между Сигизмундомъ и Витовтомъ, наконецъ, положено было сидться въ Луцк, куда долженъ былъ пріхать и Ягайло. Въ 1429 году былъ этотъ знаменитый създъ трехъ коронованныхъ лицъ Вмст со множествомъ вельможъ польскихъ, русскихъ и литовскихъ. Посл празднествъ начались совщанія, на одномъ изъ нихъ императоръ сказалъ слдующія замчательныя слова: ‘Я понуждаю папу, чтобъ онъ созвалъ соборъ для примиренія съ гусситами и для преобразованія церкви, отправлюсь туда самъ, если онъ согласится, если же не согласится, созову соборъ собственною моею властію. Не должно пренебрегать также и соединеніемъ съ Греками, потому-что они исповдуютъ одну съ нами вру, отличаясь только отъ насъ бородами да женами (68). Но этого, однако, не должно ставить имъ въ порокъ, потому-что греческіе священники довольствуются одною женою, а латинскіе держатъ ихъ по десяти и болЛте.’ Эти слова императора скоро были въ устахъ всхъ Русскихъ, которые превозносили его похвалами, къ страшной досад католиковъ (69) и Поляковъ. Но досада послднихъ усилилась еще боле, когда они узнали о главномъ предмет совщаній между Сигизмундомъ и Витовтомъ: этотъ предметъ былъ — признаніе Витовта независимымъ королемъ Литвы и Руси. Сигизмундъ легко усплъ уговорить Я за и я а дать на это свое согласіе, но страшное сопротивленіе, какъ и слдовало ожидать, оказалось со стороны прелатовъ и вельможъ польскихъ, у которыхъ изъ рукъ вырывалась богатая добыча. И здсь на первомъ план явился уже извстный намъ Збигневъ Олесницкій, епископъ краковскій, бывшій везд впереди по своему характеру и талантамъ. Онъ одинъ въ собраніи нашелся рзко отвчать Витовту, отказался на его предложеніе, при чемъ не постыдился вплести вопіющую ложь, говоря, что при избраніи Ягайла они руководствовались только духовнымъ благомъ Литовцевъ, владнія которыхъ не могли представить имъ ничего лестнаго, потому-что были вс почти опустошены и разобраны сосдними- владльцами (70). Палатинъ краковскій, Янъ Тарновскій, и вс другіе шумомъ негодованія выразили свое согласіе на рчь Олесницкаго. Витовтъ, всегда скрытный, тутъ, однако, не могъ удержать своего неудовольствія, которое выразилось въ отрывочныхъ гнвныхъ восклицаніяхъ: ‘Пусть такъ!’ говорилъ онъ, выходя изъ собранія: ‘а я все-таки найду средства сдлать по-моему’. Поляки накинулись на своего несчастнаго короля: ‘разв ты насъ за тмъ сюда позвалъ, чтобъ быть свидтелями отдленія отъ Нольши такихъ знатныхъ владній?’ (Такъ, водно, Литва и Русь не были, еще въ конецъ опустошены и разобраны сосдними владльцами??) жалкій старика, заливался слезами, благодарилъ ихъ за врность, клялся, что никогда не давалъ своего согласія. Сигизмунду и Вито рту, что радъ хоть сейчасъ бжать изъ Луцка куда они сама назначатъ. И точно, прелаты и папы польскіе собрались и ухало днемъ, а Ягайло побжалъ за ними въ ночь. Витовта сильно раздосадовало это поспшное бгство Поляковъ и короля ихъ, однако, насильственныя мры не были въ характер Витовта: зная польское корыстолюбіе (71), онъ. началъ обдаривать пановъ, чтобъ какъ можно тише, безъ помощи оружія, достигъ своей цли.
Въ-самомъ-дл, на корочинскомъ сеймъ у Поляковъ было положено кроткими мрами отвлекать Витовта отъ его опаснаго намренія. Посланъ былъ къ нему въ Литву все тотъ же Збигнвъ Олесницкій, который истощилъ передъ нимъ все свое краснорчіе. ‘Вдь провозглашеніе себя королемъ’ говорилъ онъ Витовту: ‘скоре уменьшитъ твое величіе, чмъ возвыситъ: между князьями-то ты первый, а между королями будешь послдній, что за честь въ преклонныхъ лтахъ окружить голову небольшимъ количествомъ золота и дорогихъ камней, а цлые народы окружить всми ужасами кровопролитныхъ войнъ?’ Но въ Витовт встртилъ онъ дли себя достойнаго противника: ‘Никогда’ отвчалъ великій князь: ‘у меня и въ голов не было намренія стать независимымъ королемъ, давно уже императоръ убждалъ меня принять королевскій титулъ, и я не далъ на то своего согласія. Но теперь самъ король Владиславъ потребовалъ этого отъ меня, уступая его мольбамъ, повинуясь его приказанію, я далъ публично свое согласіе, посла чего постыдно было бы для меня отказаться.’ Олесинцкій возвратился ни съ чмъ, а между-тмъ приближенные Витовта, литво-русскіе вельможи, не переставали убждать своего князя привести какъ-можно-скоре къ концу начатое предпріятіе: вроятно, преклонныя лта Витовта побуждали ихъ еще боле къ этому. Витовтъ писалъ къ Ягайлу, укоряя въ томъ, что онъ взялъ назадъ свое согласіе, и въ томъ, что хочетъ сдлать народъ литовскій и князя его васаллами Польши, писалъ и къ императору съ тми же жалобами (72). Поляки были въ страшной тревог, посл долгихъ Совщаній положено было опять слать пословъ къ Витовту, и опять отправленъ былъ Збигнвъ Олесницкій вмст съ Яномъ Тарновскимъ, палатиномъ краковскимъ. Послы изумили Витовта предложеніемъ — принять корону польскую, которую уступаетъ ему Ягайло, по старости лтъ уже чувствующій себя неспособнымъ къ правленію. Великій князь отвчалъ имъ, что считаетъ гнуснымъ дломъ принять польскую корону, отнявъ ее у брата, и, чтобъ отдлиться отъ докучливыхъ посольствъ изъ Кракова, объявилъ, что самъ не станетъ боле добиваться короны, по если ее пришлютъ ему, то не откажется принять.
Между-тмъ, Поляк дйствовали противъ намренія Витовта и съ другой стороны: они представили нэп Мартину всю опасность, которою грозитъ католицизму отдленіе Литвы и Руси отъ Польши, потому-что тогда издревле-господствовавшее въ этихъ странахъ православіе опять возьметъ прежнюю силу и подавитъ только-что водворившееся въ Литв латинство. Пана, понявъ справедливость опасенія, немедленно отправилъ къ императору запретъ посылать корону въ Литву, а Витовту запретъ принимать ее. Получивъ буллу, Витовтъ, въ 1430 году, написалъ прелатамъ и вельможамъ польскимъ, жалуясь имъ на короля Владислава, который чернитъ его передъ напою и передъ другими владтелями католическими. Въ это время Поляки были встревожены встію, что великій князь взялъ съ своихъ бояръ присягу служить ему противъ короля и королевства польскаго, и снова Збигнвъ отправился въ Литву успокоить ея князя на счетъ буллы папской и укорить въ непріязненныхъ намреніяхъ противъ Польши. Витовтъ отвчалъ, что онъ взялъ присягу съ своихъ и утвердилъ крпости вовсе не съ цлію начать наступательныя движенія противъ Польши, но только для предохраненія себя отъ внезапнаго нападенія враговъ, ибо ему достоврно извстно, что гусситы безпрестанно добиваются отъ короля Владислава позволенія пройдти чрезъ его области на Пруссію и на Литву, и король ему объ этомъ ничего не объявилъ. Збигнву нечего было отвчать на это. Между-тмъ, днемъ витовтовой коронаціи назначенъ былъ праздникъ Успенія Богородицы, но такъ-какъ посланные отъ императора съ короною опоздали къ этому дню, то назначенъ былъ другой праздникъ, Рождества Богородицы, и приглашены уже были къ этому торжеству многіе сосдніе владльцы, въ томъ числ и великій князь московскій, поляки знали объ этомъ, и потому разставили отрядъ по границамъ, чтобъ не пропускать императорскихъ пословъ въ Литву. На границахъ Саксоніи и Пруссіи схвачены были двое императорскихъ посланниковъ — Мигала и Ротъ, которые хали къ Витовту съ извстіемъ, что корона уже отправлена, и съ грамматами, въ силу которыхъ онъ получалъ право на королевскій титулъ, за этими послами слдовали другіе, знатнйшіе и многочисленнйшіе, которые везли корону. Чтобъ перехватить ихъ, отправились трое польскихъ вельможъ съ значительнымъ отрядомъ, поклявшись помшать отдленію Литвы и Руси, хотя бы для перехваченія короны нужно было хать въ самые отдаленные предлы. Императорскіе послы, узнавъ объ этомъ, испугались и возвратились назадъ къ Сигизмунду (73).
Всть объ этомъ такъ поразила Витовта, что сильно разстроила его здоровье, однако больной старикъ еще не теряла, совершенно надежды какъ бы то ни было успть въ своемъ намреніи. Зная слабохарактерность Ягайла, онъ послалъ звать его къ себ въ Вильну. Ягайлу и самому сильно хотлось похать въ Литву, не потоку, чтобъ онъ очень любилъ родную страну, а потому-что въ ней всего лучше удовлетворялъ онъ своей страсти къ охот. Но польскіе прелаты и вельможи знали, что если Ягайло разъ свидится съ Витовтомъ, то не будетъ въ состояніи отказать ему ни въ чемъ, знали также, что императорскіе послы убждаютъ Виговта употребить при внчаніи короны, сдланныя въ Вильн, что не помшаетъ Сигизмунду признать его королемъ, и потому боялись отпустить Ягайла одного въ Литву, а приставили къ нему Збигнва Олесницкаго, на твердость котораго вполн полагались. Витовтъ принялъ двоюроднаго брата съ большимъ торжествомъ, но самъ со-дня-на-день все становился слабе и слабе, не переставая однако требовать отъ Ягайла, чтобъ тотъ согласился на его коронацію. Ягайло отвчалъ, что онъ самъ по себ радъ дать согласіе, да что жь ему длать, когда Поляки приставили къ нему Збигнва, безъ согласія котораго ничего не сдлаешь, что прежде всего нужно какъ-нибудь размягчить этотъ камень (74). Витовтъ принялся размягчать и просьбами и дарами, какихъ никто до него ее получалъ еще въ Литв, но Збитвъ остался непреклоненъ, Ритовтъ употребилъ угрозы, давая знать, что употребитъ вс средства, разсыплетъ повсюду-то самое золото, т самые дары, которые были приготовлены для Збигнва, чтобъ лишить его краковской епископіи. Но угрозы не испугали, а только еще боле ожесточили Збигнва. и Витовтъ долженъ былъ оставить всякую надежду преклонить его на свою сторону, а скоро тяжкая болзнь заставила его отложить и вс другія надежды. Витовтъ умеръ 27 октября 1430 года: главною причиною смерти полагаютъ тяжкую скорбь о несбывшохся намреніяхъ.
Разсмотрвъ дятельность Витовта относительно борьбы его съ Польшею за независимость Литвы и Руси, мы должны были бы обратиться ко внутреннему состоянію Малой-Россіи въ его княженіе, но, къ-сожалнію, надобно признаться, что мы объ немъ почти ничего не знаемъ. Упомянуто было, что, по смерти Скиригайла, Витовтъ посадилъ княземъ въ Кіев Ивана Ольгимувтовича или Борисовича Ольшанскаго. Этотъ князь палъ въ знаменитой битв съ Татарами при Ворскл. Кіявъ откупился отъ побдителей тысячью червонныхъ, Печерскій Монастырь особо за себя заплатилъ тридцать червонныхъ (75). Преемникомъ Ивана Ольгимунтовича былъ, какъ видно, сынъ прежняго князя Владиміра Олгердовича, Александръ или Олелько Владиміровичъ. Отъ него имемъ мы только дв грамматы: одна, данная въ 1411 году кіевскому доминиканскому монастырю — въ ней Александръ подтверждаетъ пожалованіе отца своего (76), другая дана имъ, вмст съ женою, Лаврашовскому Монастырю на десятину (77), въ этой граммат говорится: ‘Се изъ князь Олексанъдро Володимеровичь, и съ своего княгинею Московъкою и своими дтми, далъ семь десятину св. Богородицы и проч.’ Эта княгиня Московка была Анастасія, дочь-московскаго великаго князя Василія Дмитріевича, слдовательно, внука витовтова по матери. Преемникомъ Александра въ Кіев былъ сынъ его Семенъ. Кром иреемства князей, лтописцы упоминаютъ еще объ опустошеніи Кіева и всей русской земли Татарами подъ предводительствомъ Едигея въ 1416 году, посл чего Кіевъ не могъ уже никогда оправиться (78).
Но гораздо-больше извстно намъ о длахъ церковныхъ, именно о раздленіи русской церкви, совершившемся въ это время по настоянію Витовта. При господств религіознаго интереса въ нашей древней исторіи, митрополитъ всея Руси имлъ великое значеніе, ибо онъ поддерживалъ единство ея, когда не было государя всея Руси, и при ослабленіи родовыхъ отношеній, при стремленіи князей къ особности, къ отдленію, мстопребываніе митрополита долженствовало быть по нсрбходимости главнымъ городомъ Руси, единственнымъ ея сосредоточеніемъ. Уже давно, въ русскихъ областяхъ — сверовосточныхъ и югозападныхъ, — обнаружилось различіе, въ характер началъ общественнаго строя. Андрей-Боголюбскій, первый князь, который задумалъ воспользоваться началами, господствовавшими на свер и посредствомъ ихъ дать преобладаніе сверу надъ югомъ, Андрей-Боголюбскій понялъ, что Сверъ не будетъ вполн первенствовать надъ югомъ до-тхъ-поръ, пока вся Русь будетъ имть одного митрополита, и этотъ митрополитъ будетъ жить въ Кіев. Андреи просилъ у патріарха поставить для Сверной-Руси особаго Митрополита и не получилъ желаемаго. Но войска Андрея опустошили Кіевъ, подорвали его силу и славу, Татары докончили ихъ дло, митрополитъ не находилъ боле безопасности на юг и переселился на сверъ, чмъ далъ сверу, такъ-сказать, окончательное благословеніе для новой жизни, потомъ митрополитъ же, перенесеніемъ своего стола изъ Владиміра въ Москву, далъ и Москв окончательное благословеніе на великое дло собранія земли русской. Городъ, гд жилъ митрополитъ всея Руси, считался необходимо столицею всея Руси. Сильно, говорятъ, досадовали русскіе князья, узнавъ, что митрополитъ переселился въ Москву: они предвидли для себя вс вредныя слдствія отъ этого. Но между-тмъ, какъ Сверовосточная-Русь собиралась около Москвы, Русь Югозападная сосредоточивалась около другаго пункта — Литвы,, пились два князя русскіе, изъ которыхъ каждый назывался и хотлъ быть княземъ всей Руси, понимая невозможность длежа. Легко понять, какое важное преимущество давало московскому князю пребываніе всероссійскаго митрополита въ Москв, легко понять, слдовательно, какими глазами долженъ былъ смотрть на это обстоятельства князь литовскій, особенно посл того, какъ онъ принятіемъ католицизма отчудилъ себя отъ православнаго русскаго народонаселенія, которое необходимо должно было стремиться теперь къ столиц русскаго митрополита и православнаго великаго князя московскаго и всея Руси. Вотъ почему Витовту необходимо должна была прійдти мысль высвободить югозападныя русскія области изъ-подъ вліянія Москвы, поставивъ для нихъ особаго митрополита. Ему трудно было найдти предлъ для раздленія русской церкви при митрополит Кипріан, потому-что этотъ пастырь пекся наравн о сверной и южной своей паств, нердко посщая Заднпровье: Такъ съ 1396 года онъ пробылъ на юг 18 мсяцевъ, а съ 1404 года 23 мсяца (79). Преемникомъ Кипріана былъ Фотій, Грекъ, родомъ изъ Морей, который, по словамъ одного изъ ученйшихъ іерарховъ нашей церкви (80), не наслдовалъ отъ своего предмстника искусства угождать двумъ государямъ русской іерархіи и предоставилъ южныя области намстникамъ, а самъ занимался въ Москв тяжбами съ боярами и другими мірянами. Витовтъ воспользовался такимъ поведеніемъ Фотія, созвалъ православныхъ архіереевъ югозападныхъ русскихъ областей и принудилъ ихъ къ избранію особаго митрополита для кіевской Руси, которымъ и провозглашенъ Григорій Цамблакъ, ученый Болгаръ. Въ соборной граммат о его поставленіи (81), западно-русскіе епископы полоцкій, черниговскій, луцкій, Владимірскій, перемышльскій, смоленскій, холмскій и туровскій, говорятъ, что они скорбли, видя, какъ митрополитъ Фотій пренебрегаетъ церковью кіевскою, главною на Руси: пастырь именемъ только, а не дломъ, онъ не хотлъ сидть у церкви, данной ему Богомъ, и управлять людьми Божіими, а только сбиралъ доходы церковные, живя въ иномъ мст, перенося туда и богатство и честь кіевской церкви. Когда мы были въ скорби, продолжаютъ архіереи, то милостивый Богъ подвигнулъ сердце великаго князя Александра-Витовта, литовскаго и многихъ русскихъ земель господаря, онъ изгналъ Фотія и послалъ въ Царьградъ за другимъ митрополитомъ. Но императоръ Мануилъ не захотлъ послушать прошенія его праведнаго ради своихъ прибытковъ неправедныхъ. Тогда великій князь собралъ на совтъ всхъ насъ и всхъ князей литовскихъ и русскихъ земель и иныхъ странъ, ему подвластныхъ и исповдающихъ православіе, также бояръ и вельможъ, архимандритовъ и игуменовъ, иноковъ и священниковъ. По общему совту и желанію, избранъ митрополитомъ Григорій, по преданію апостольскому. Епископы оправдываютъ свое дло примромъ великаго князя Изяслава Мстиславича, при которомъ былъ поставленъ митрополитъ независимо отъ патріарха, примромъ родныхъ Болгаръ и Сербовъ, и въ заключеніи объявляютъ, что ихъ поступокъ никакъ не должно принимать знакомъ отдленія ихъ отъ восточной церкви: они свято сохраняютъ единеніе съ нею, но только не хотятъ принимать митрополитовъ отъ патріарха константинопольскаго, потому-что патріархъ по правиламъ поставить митрополита не Аіожетъ, а ставитъ кого ему императоръ велитъ. Здсь должно замтить, во-первыхъ, что никогда избраніе русскаго митрополита не зависло отъ произвола ни греческаго императора, ни патріарха, которые не смли присылать человка, неугоднаго великому князю (82), потомъ, еслибъ въ Константинопол всего больше преобладали корыстныя цли, то императору и патріарху гораздо-выгодне было бы согласиться на предложеніе Витовта и поставить для Кіева особаго митрополита, потому-что при поставленіи двухъ митрополитовъ въ Москйу и въ Кіевъ сошло бы больше даровъ, чмъ при поставленіи только одного. Не отъ Константинополя должно было бояться симоніи, а отъ иноврнаго короля польскаго: такъ въ 1398 году луцкій епископъ Іоаннъ покупалъ у Ягайла галицкую митрополію за 200 гривенъ и 30 коней (83). Наконецъ, западно-русское духовенство явно показало, что оно, обвиняя императора и патріарха цареградскаго, служило только водамъ Витовта, хотвшаго исторгнуть его изъ-подъ, вліянія Москвы, ибо въ то время, какъ Москва отдлилась отъ Константинополя, Кіевъ, добывъ себ особаго митрополита, опять сталъ принимать его отъ рукъ дареградскаго патріарха, когда послдній уже находился подъ властію султана.
Очень-любопытна также граммата самого Витовта касательно избранія особаго митрополита для Кіева (84): ‘Сколько митрополитовъ ни было за нашею памятью, церкви не строили, только доходы брали, да въ иныя мста уносили. Видя это, мы, по смерти митрополита Кипріана, послали въ Царьградъ владыку Полоцкаго еодосія съ просьбою къ дарю и патріарху, чтобъ его намъ поставили митрополитомъ, чтобъ сидлъ на стол кіевской митрополіи по старин, строилъ бы церковь по давнему, какъ нашъ, потому-что, по Божію изволенію, мы владемъ Кіевомъ. Но они того не захотли… Намъ жаль стало смотрть: хотя мы и не вашей вры, да другіе люди со стороны скажутъ: господарь-то не той вры, такъ церковь и оскудла… Мы пишемъ вамъ это для того, чтобъ вы вдали, какъ это дло сталось. А кто хочетъ, по старин, держаться подъ властію митрополита кіевскаго, хорошо, а кто не хочетъ, тому воля, но знайте то: мы не вашей вры, и еслибъ захотли, чтобъ въ нашей держав вра ваша ослабвала, и церкви ваши оставались нестроены, то мы бы о томъ и не заботились, никто насъ не могъ къ тому принудить. Но когда митрополита нтъ, или который владыка умеръ бы на которой епископьи, то мы бы держали какого-нибудь намстника, а доходъ церковный, митрополичій и епископскій, себ бы брали, но мы, желая, чтобъ ваша вра не уменьшилась, и церквамъ вашимъ было строеніе, поставили митрополита въ Кіев, чтобъ русская честь вся стояла на своей земл’.
Такъ подъ предлогомъ чисто-церковнымъ скрывалъ Витовтъ свои замыслы чисто-политическіе, такъ хвастался онъ своею терпимостью, своимъ равнодушіемъ въ длахъ вры, что всего лучше доказалъ неоднократною перемною исповданія. Въ-слдствіе этого равнодушія, Витовтъ самъ не могъ быть гонителемъ православія, но для своихъ преемниковъ, мене-равнодушныхъ и мене-благоразумныхъ, онъ оставилъ врное средство къ гоненію, расторгнувъ союзъ южно-русской церкви съ сверною, выставивъ первую безъ защиты на жертву врагамъ ея.

С. СОЛОВЬЕВЪ.

24 іюля, 1848 г.

(Будетъ продолженіе.)

(1) Discordia semina reram, Orid.
(2) Staroz., стр. 361.
(3) Ипатьев., стр. 12.
(4) Издан. Дубен., стр. 184.
(5) Стрыйков., кв. VIII, гл. 6. Dlugosz, 1. VI, р. 899.
(6) Ипатьев., стр. 187.
(7) Ипатьев. 188, Рюссова Лифлянд. Хроника, въ перевод Пабста, стр. 30.
(8) Густин., стр. 311, подъ годомъ 1218: ‘Въ сіо лто великій князь литовскій, Миндовгъ пріятъ вру христіанскую отъ востока, со многими своими бояры.
(9) Histor. Ross. Monim. X, No LXXXII.
(10) Тамъ же, No LXXXIII.
(11) Тамъ же, No LXXXIV.
(12) Тамъ же, No LXXXV. (13) Ипатьев., стр. 188.
(14) Тамъ же, стр. 201.
(15) Тамъ же.
(16) Ипатьев., 202.
(17) Тамъ же.
(18) Ипатьев., стр. 204.
(19) Тамъ же. Pfarbutt, Dzieje narodu Lilewskiego, t. IV, p. 239.
(20) Annales Olivienses, Dhigosz, Mischorita Bielski, Kramer.
(21) Рукописная хроника Быховца, Стрыйковскій.
(22) См. Narbutt, Dzieje narodu Litew. t. IV, p. 485 et seq. Какъ ни старается Нарбутъ подтвердить второе мнніе, но мы не можемъ отдать ему преимущество, именно потому, что въ письм къ пап Іоанну XXII Гедиминъ называетъ князя Витенеса просто своимъ предшественникомъ: predecessor noster Rex Viten, Нарбутъ въ слдующей фраз: Ista enim, pater rercrende, vobis scripsimus, ut sciatis, quare prorjcnitores nostri in errore infidelitatis et incredulilalis decesserunt — находитъ подтвержденіе мннію, что Гедиминъ происходитъ отъ Витенеса, но мы понимаемъ здсь progenitores nostri такъ, что Гедиминъ, отъ лица всхъ Литовцевъ, говорить о своихъ отцахъ.
(23) Густин., стр. 340.
(24) Тамъ же, стр. 346.
(25) Narbutt, t. IV, р. 470.
(26) Narbuit, t. IV, р. 486. Густин., стр. 348,
(27) Лтописецъ Даниловича, стр. 27.
(28) Давидовича, стр. 27 и слд.
(29) Давидовича, стр. 40.
(30) Naruszewz. t. VII, х. III, przypi. 77.
(31) Narbutt, t. V, 277.
(32) Лтопись Даниловича, стр. 32.
(33) Narbult, I. V, 283.
(34) Онъ правилъ 52 года.
(35) Dlugossi Histor. Polon. lib. IX, p. 1163 et squ. Et cmethonibns colonisque, ut а militaribus ct Nobilibus non fi&egrave,rent oppressiones et injuri: quo factum est, ut cmetliones et coloni, sub militaribus et Nobilibus degeutes, quotiescumque per suos Dominos et bqeredes gravabantur, toties ad illum babebant fidum responsum atque recursura, ipsequc pro illis et corum injuriis, effectuaient oppositionem severe et rigide intcrponebat, ut nemo, qnantumcumque rnagnus, polens et dires, auderet in suos esse cmethpnes violenlus, gravis et injurius: Rege Casimiro, unumquamque pro sua factionc, eicessu, aut demerito, digna mulcta coercente. Obquam rem asperius (ut militaribus apparcbat) in eos practicatam, sugillationem vitarc non patuit, quin rustiorum Rex а Nobilibus et militaribus vocitaretur Tante sane justiti cultu et moderamine in oiunes, tam nobiles quam agrestes propensus, ut colonis proprios dominos et baeredes iniquitalem et. injuriant inlerre prohibuerit. Ipsosque juxta ac peculiares tutatus est, excmptoque iuterdum majori numrao, homini de haerede suo querenji, monens utignili mercalo et silice in campo reperto (si aliter non darctur) inccndio se ultum iret, illum (radebat. Eaque licentia multorum hominuin militariiuu, lorluuas subjectorum suorurn expilantium, aut illos gravantium refrenavit.
(36) Dlugossi, 1. IX, p. 1101 et squ.
(37) Ibid. 1. X, p. 68, Ludovicus, Poloniae et Hungariae rex moritnr, cum apud Polonos annis duodecem, non sine Polonorura gravamine, pernicie, et assidua seditionum et inrasiunum civilium, sensim invalescenlium, quos morbo et scuio graratus opprimerc et extinguere neglexit, vexatione, imperasset.
(38) Dlugossi 1. X, р. 98: Semovito Masovi, et Vladislao Oppoliensi Ducibus neglectes, quoil ex eorum assumptione tenais accessio ieret, Vilhelmoque Duce Aystri repudiato, qubd serum et longinquam ex eo speraretur auxilium.
(39) Въ литовской лтописи Даниловича, стр. 40, говорится, что Ляхи сдлала первое предложеніе, въ другихъ источникахъ напротивъ.
(40) Dlugossi, I. X, р. 102: Fama insuper et plurimorom assertione proditum est.
(41) Ibid. р. 103.
(42) Dlugossi, 1. X, р. 108.
(43) Dlugdssi, 1. X, р. 118. Лтописецъ Даниловича, стр. 204 и 205.
(44) Zrzdla do dziejw polskich — Grabowskiego przezdzicckicgo, t. I, p, 146.
(45) Тамъ же, стр. 151.
(46) Акты, относящіеся къ исторія Западной-Россіи, No 10.,
(47) Лтопись Даниловича, стр. 44. Еслибъ Скиригайло властвовалъ въ Вильн, то Длугошь (стр. 120) не называлъ бы его троякимъ княземъ.
(48) Dlugossi, 1. X, р. 120.
(49) Лтопись Даниловича, стр. 47.
(50) Dlugossi, 1. X, р. 120: Hune (Sfeirgllonem) Vithamliis Grodncnsis dus, magis modesti, magisque vbgeti et semper sobrii тіг ingenii, xt propter Ruthenorum assislcnlidm, gui illi propter ritus sut identitalern magnopre afficicbatitur, et propter Wladislai Poloni regis gerraanitatem, pertimesens et с. Ясно, что здсь ирйпержештость русскаго народа за единство вры относится къ Скиригайлу, а не къ Витовту, но Зубрицкій утверждаетъ противное (Исторія Галицкой Руси,стр. 221). (51) Narbutt, V, 338,
(52) Ему уступлены были повты — гроднейскій, волковыйскіи и брестскій, равно Полсье и часть Волыни.
(53) Narbutt, V, 381.
(54) Dlugossi, I. X, р. 120.
(55) Narbutl, V, 433.
(56) Narbutt, V, стр- 493.
(57) Посаженный здсь отцомъ своимъ, выгнавшимъ изъ Кіева прежняго князя едора. Густин. лт., стр. 3B0.
(58) Kromer. Index Ar. Cracov. No 416: Viloldi cum Skirgalo concordia et Societas contra omnes, excepta Regno Polouiae. Item premittit quod ducalum Kijoviensem armis debet acquirere.
(59) Лтопись Даниловича, стр. 46.
(60) Тамъ же, стр. 49.
(61) Отъ Александра Коріатовича дошла до насъ граммата, данная имъ Смотрицкому Доминиканскому Монастырю на мельницу. Здсь упоминается о дани Татарамъ, слдовательно, Подолія, какъ видно, еще не совсмъ была освобождена отъ ихъ зависимости. См. Акты, относящіеся къ исторіи Западной Россіи, т. I, No 4.
(62) Лтописецъ Даниловича, стр. 47,
(63) Narbutt, V, 594.
(64) Dlugossi, 1. XI, р. 337 et squ. Praeterea praedictis libcrtatibus, privilegiis et gratiis tantummodo Illi Rarones et nobilcs terr Lithuani debcnt uti et gandere, quibus arma et clenodia nohilium regni Poloniae sunf concessa, et cultores Christiani religio nis, et Romani ecclesii suhjecti, et non schisraatici vel alii infideles sint.
(63) Dlugossi, 1. XI, р. 491.
(66) Ibid. р. 497 et squ., Narbutt, VI, 488.
(67) Dlugossi, I. XI, p. 308.
(68) Здсь императоръ разуметъ духовенство. Dlugossi, I. XI, р. 155.
(69) Ibid. Scandalisavit hic sermo Rutliecos populos, viventes ritu Grcorum, et io suis confirmavit erroribus. Propter quod Sigismuudum regem sanctum vocabant, deducentemfidem Graccorum esse prstantiorem quam Latinorum. Eratque in ore omnium ac sermonc Ruthcnorum, Sigismupdus rox, summis laudibus illum elTerenlium, quod Graecorum ritum propensiorem quam Romanum judicasset.
(70) Ibid. p. 518.
(71) Я здсь перевожу только слово-въ-слово польскаго лтописца: Callidus tarnen ipso Polonicceque avariti peritus, plerosque Polouorum primores auro et argento imflevit.— Dlugossi, 1. XI, p. 520.
(72) Narbutt, VI, 318.
(73) Dlugossi, 1. XI, р. 548.
(74) Ibid. р. 583.
(75) Густин. лтоп., стр. 332.
(76) Описаніе Кіево-Софійскаго Собора, стр. 09.
(77) Акты, относящіеся къ исторіи Западной Россіи, т. I, No 28.
(78) Густин. лт., стр. 334.
(79) Описаніе Кіево-Софійскаго Собора, стр. 98.
(80) Митрополитъ Евгеній, въ приведенномъ сочиненіи.
(81) Акты, относящіеся къ исторіи Западной-Россіи, I, No 24.
(82) См. мою статью: Взглядъ на состояніе духовенства въ Древней Руси, напечат. въ ‘Чтеніяхъ Московскаго Историческаго Общества’, стр. 13.
(83) Акты, относящіеся къ исторіи Западной-Россіи, 1, No 12.
(84) Тамъ же, No 25.

‘Отечественныя Записки’, No 11, 1848

Соловьев Сергей Михайлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Русская летопись для первоначального чтения, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1847
  2. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1848
  3. О местничестве, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1847
  4. Рассказы из русской истории 18 века, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1860
  5. Обзор событий русской истории…, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1849
  6. История падения Польши, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1863
  7. Исторические поминки по историке, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1866
  8. Общедоступные чтения о русской истории, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1874
Электронная библиотека