‘Русская Мысль’, кн.III, 1888
Обязанности. Роман В. Крестовского (псевдоним). Спб.,1888 г, Хвощинская Надежда Дмитриевна, Год: 1888
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Обязанности. Романъ В. Крестовскаго (псевдонимъ). Спб.,1888 г. Изд. А. С. Суворина. Цна 1 р. 25 к. Въ годы торжества эгоизма необходимо напоминать людямъ объ ихъ ‘обязанностяхъ’, не тхъ только, которыя установлены Сводомъ Законовъ, а такихъ, которыя ни въ какіе кодексы не занесены и исполненіе которыхъ иногда не одобряется даже писаными законами. Такъ, напримръ, помогать ближнему не возбраняется, но и не поставляется въ обязанность никакимъ свтскимъ законамъ. Напротивъ, есть свтскіе законы, ограничивающіе въ значительной мр право помогать ближнимъ, и само собою такое ограниченіе является отрицаніемъ обязанности, превращаясь въ запрещеніе въ тхъ случаяхъ, когда размръ помощи неимущимъ принимаетъ видъ ‘расточительности’, по мннію лицъ, считающихъ себя вправ расчитывать на наслдство увлекающагося благотворителя. Въ роман В. Крестовскаго представленъ запоздалый до нашихъ дней идеалистъ, который рядомъ съ обязанностями по закону ставитъ обязанности, въ кодексы не занесенныя. Павелъ Васильевичъ Кириловъ, герой романа, въ дтств натерплся много горя отъ деспота отца, жестокаго помщика, и отъ его любовницы, окончилъ кое-какъ ученье въ гимназіи и ухалъ въ университетъ. Два года жизни въ кругу товарищей сороковыхъ годовъ дали направленіе всей его жизни. Но курсъ въ университет не былъ конченъ. Отецъ вызвалъ Павла въ деревню и потребовалъ, чтобы онъ женился на старой, влюбившейся въ него, двиц, богатой сосдк. Отцу необходимы были деньги на то, чтобы откупиться отъ старыхъ судовъ. Онъ засвъ до смерти крестьянина и, безъ добраго выкупа, рисковалъ попасть на каторгу. Сынъ ‘обязанъ’ былъ спасти отца и спасъ его, женившись на особ, которая годилась ему въ матери. Мрачными красками описана безрадостная жизнь молодаго человка въ деревн съ нелюбимою женой и съ жестокимъ негодяемъ отцомъ. Единственнымъ утшеніемъ были книги, а потомъ дочь, на воспитаніе которой онъ не могъ, однако же, имть достаточнаго вліяніи. Жена умерла. Некрасивая, своенравная, въ дда жестокая нравомъ, Варвара Павловна не любила отца, считала его чудакомъ, чмъ-то врод ‘юродиваго’ за его доброту, и пользовалась его услугами въ качеств управляющаго имніями, доставшимися ей отъ матери. Пришо время освобожденія крестьянъ, новыхъ судовъ, земства, той новой жизни, о которой Кириловъ мечталъ въ университет. Павелъ Васильевичъ сталъ ревностнымъ дятелемъ во всемъ, что касалось великаго обновленія родной страны. Варенька смотрла на увлеченія отца съ нескрываемымъ презрніемъ и злилась, злилась въ особенности потому, что не находила мужа. Наконецъ, въ тридцать лтъ она ршилась на героическое предпріятіе: врасплохъ напала на молодаго, скромнаго, двадцати трехъ-лтняго ученаго и насильно заставила жениться на себ. Вс свои имнія она продала, не сказавши отцу, и съ молодымъ мужемъ ухала въ чужіе края. Павелъ Васильевичъ черезъ три дня посл отъзда дочери женился на сосдк-двушк, которую давно уже полюбилъ. Прошло пять лтъ мирнаго счастья въ небольшой, превосходно устроенной усадьб Кирилова. Умерла и вторая, любимая жена, и Павелъ Васильевичъ остался бобылемъ вдвоемъ съ слугою-другомъ Михайломъ Родіоновичемъ, котораго онъ когда-то спасъ отъ варварства отца. Еще прошло пять лтъ. Въ тихую усадьбу неожиданно пріхала Варвара Павловна, не видавшая отца десять лтъ и написавшая ему за все это время три короткихъ письма. Варвара Павловна привезла съ собою въ качеств компаньонки гувернантку своей дочери, которую оставила у пріятельницы. Въ дом отца все раздражаетъ несносно капризную барыню: простота обращенія прислуги и разумный комфортъ, неостывшія увлеченія отца, его идеалы и врованія, его всегдашняя готовность, помогать чмъ можно нуждающимся и несчастнымъ. Во всемъ этомъ она видитъ только одно, что отецъ тратитъ деньги на вздоръ, тогда какъ ‘обязанъ’ отдавать ихъ ей, своей родной дочери, или, по крайней мр, копить для нея. Случайно она узнаетъ, что отецъ послалъ довольно значительный кушъ въ помощь какимъ-то несчастнымъ, и окончательно выходитъ изъ себя, упрекаетъ отца, рзко напоминаетъ ему объ его ‘обязанностяхъ’ и требуетъ денегъ. ‘Нтъ денегъ,— отвчаетъ Кириловъ,— нтъ и не будетъ. Что получаю, то и отдаю… Я — управляющій, служу своимъ господамъ…— А для родной дочери нтъ?— восклицаетъ Варвара Павловна.— Для кого же есть? Я, вдь, все знаю, папенька! Вы умете отыскивать всякихъ невдомыхъ страдальцевъ, только не всегда это съ рукъ сходитъ. Совтую быть осторожне…— и Варвара Павловна узжаетъ изъ тихаго пріюта неисправимаго идеалиста.
Когда мы дочитали до конца романъ В. Крестовскаго (псевдонимъ), намъ какъ бы послышался отголосокъ давно-прошедшаго, шестидесятыхъ годовъ, энергично ставившихъ вопросы: что, чтобы устроить жизнь по-человчески? Въ чемъ заключаются наши обязанности и какъ исполнить ихъ честно — по совсти?… Прошло четверть вка, и т же вопросы встаютъ передъ нами съ еще большею силой и настоятельностью. Многое, ршеніе чего казалось тогда, при переход отъ мрака къ свту, простымъ и легкимъ, оказалось теперь ршеннымъ неудовлетворительно и практически непригодно. Рядомъ съ вопросомъ: какъ жить по-человчески?— явился вопросъ: какъ жить по-божески? Но отъ этого никому не стало ясне, что же надо длать. Идеалистъ Кириловъ говоритъ дочери: ‘Когда любишь, то за всмъ, что передъ глазами, видишь дальше — просторъ, цлая вселенная, невозможнымъ кажется жить въ одиночку: такъ бы и слился со всми… И все люди тамъ, ждутъ и зовутъ… Ты напоминаешь обязанности: вотъ он гд.
‘— О, въ пространств, во всемъ человчеств!— вскричала Варвара Павловна и нервно хохотала.— Старая исторія! Сто лтъ назадъ, въ горячку возрожденія, вы пристали къ ходячей мод и врны ей донын. Жаль, что труды ваши не особенно велики: милосердуете и благотворите.
‘— Я больше ничего не умю,— возразилъ онъ спокойно.— Я человкъ простой, что смыслю, то и длаю,— хозяйничаю, сберегаю и — изволь, признаюсь,— все отдаю’.
На насмшливое замчаніе дочери: ‘Что-жь вы не довершили подвига до конца? Короче было бы раздать все разомъ!’ — Кириновъ отвчаетъ:
‘— Для чего юродствовать?… Да немного, что пришлось бы и раздавать, а при постоянной забот постоянно для кого-нибудь наймется хоть грошъ, хоть кусокъ хлба, что случится’.
И ‘простой человкъ’ счастливъ, и читатель понимаетъ, что такъ можно быть счастливымъ потому, что этотъ ‘простой человкъ’ нашелъ ‘смыслъ жизни’, или, какъ говорилось въ его лучшее время, въ шестидесятыхъ годахъ, нашелъ ‘свое мсто въ природ’. Онъ честный работникъ, онъ — врный управляющій и служитъ, какъ уметъ, ‘своимъ господамъ’. Кириновъ, при помощи любимой женщины — любившей его жены, ршилъ вопросъ: что длать? Ршилъ его просто, практически и не справляясь, какъ объ этомъ писано и всегда ли ‘это съ рукъ сходитъ’. Но это простое ршеніе иметъ тотъ существенный недостатокъ, что пригодно только въ извстномъ частномъ случа, для отдльнаго лица, у котораго, притомъ, есть надъ чмъ бытъ ‘управляющимъ’ и есть такой помощникъ, какъ Михаилъ Родіоновичъ, который въ дйствительности всмъ и управляетъ и отчасти самимъ бариномъ. Никакого общественнаго значенія такое ршеніе не иметъ и не можетъ имть потому, что личная благотворительность, какъ она ни почтенна сама по себ, не въ состояніи помочь нужд. Такимъ образомъ, въ роман Обязанности почтенною писательницей разршенъ лишь одинъ частный вопросъ: что могъ бы длать достаточный помщикъ, оставшійся къ старости бобылемъ, чтобы скрасить остатокъ дней своихъ съ возможною пользой для ближнихъ?… Хорошо и это, особливо въ наше время, когда высказывается мнніе, будто не слдуетъ помогать нуждающимся ни деньгами, ни хлбомъ.