Общество, государство, культура Запада в XVI веке, Виппер Роберт Юрьевич, Год: 1897 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 28 минут(ы)

Общество, государство, культура на Запад въ XVI вк.

Проф. Р. Виппера.

(Продолженіе *).

*) См. ‘Міръ Божій’, No 7, іюль.

Экономическій подъемъ и экономическій кризисъ въ XVI вк.

Возростаніе спроса на капиталъ къ XVI в. и препятствія къ его сосредоточенію и обороту.— Финансовыя силы XVI в. и ихъ централизація на всемірныхъ биржахъ.— Антверпенъ и. Ліонъ, ихъ значеніе для европейской политики и торговли.— Финансовая спекуляція и эпоха кризисовъ.— Паденіе финансоваго міра XVI вка.— Революція цнъ, ея значеніе для различныхъ общественныхъ классовъ.— Антикапиталистическое движеніе въ XVI вк.

Въ нашихъ изображеніяхъ хода историческаго развитія обыкновенно чередуются группы ‘событій’ и ‘состояній’. Когда идетъ рчь о первыхъ, то прежде всего возникаетъ представленіе о сцпленіяхъ и актахъ политической или религіозной жизни, такъ какъ мы привыкли въ этой области встрчать боле яркіе моменты, находить большую измнчивость, большій драматизмъ. Явленія соціально-экономическія представляются намъ скоре въ вид длительныхъ состояній, видоизмняющихся мало замтными полосами.

Историкъ, изучающій шестнадцатый вкъ, невольно чувствуетъ охоту нарисовать экономическое движеніе этой эпохи по тому же пріему, какъ обыкновенно изображаются культурные и политическіе ея перевороты, т. е. въ вид ряда рзкихъ, пожалуй, даже драматически захватывающихъ событій: онъ можетъ въ самомъ дл намтить быстро смняющіеся этапы въ развитіи совершенно новаго экономическаго міра въ Европ, впервые образующаго въ ней одно связное цлое, выдвинуть крупныя и сильно очерченныя предпріятія, развертывающіяся въ предлахъ этого міра, указать яркія черты постигающихъ его катастрофъ и революцій, схватить моменты настроенія общества, нервно и чутко отзывающагося на перипетіи экономическаго движенія. Если угодно, здсь можно найти своихъ крупныхъ дятелей, своихъ ‘героевъ’, и со своей точки зрнія современный изслдователь финансовой исторіи XVI в. имлъ право подвести эпоху Лютера, Карла V и Филиппа II подъ новый заголовокъ ‘вка Фуггеровъ’ {В. Ehrenberg, ‘Das Zeitalter der Fugger, Geldcapital und Creditverkebr im XVI Jh.’. 1896, 2 Bde.}. Да мы и не можемъ боле выдлять отъ великихъ колебаній религіозной и политической борьбы эпохи реформація одновременнаго имъ развитія матеріальныхъ условій общественно! Жизни. Это развитіе не представляетъ только теченія, параллельнаго ходу идей или комбинаціямъ и сцпленіямъ политики, теченія, лишь по временамъ врывающагося въ сферу, гд, повидимому, дйствуютъ логическіе аргументы и психическія настроенія. Крупныя столкновенія политическихъ силъ, напр., Габсбурговъ и Валуа, Голландіи и Испаніи, гугенотскихъ дворянъ и католическихъ горожанъ во Франціи, не могли бы разыграться безъ скопленія и борьбы массъ капитала, характерныя черты самихъ религіозныхъ программъ, ихъ широта и распространенность, ихъ соціальный оттнокъ останутся намъ непонятны, если мы не схватимъ тхъ могущественныхъ пружинъ матеріальной жизни, вліяніе которыхъ объединило въ XVI вк Европу, подняло или расшило различныя общественныя группы въ сред европейскихъ націй.

Шестнадцатый вкъ — эпоха первыхъ шаговъ въ сосредоточеніи и мобилизаціи капитала въ Европ, эпоха возникновенія и крушенія, если можно такъ выразиться, первой его европейской организаціи.

Все боле и боле широкіе слои населенія вступаютъ къ концу среднихъ вковъ въ общій экономическій обмнъ, въ условія денежнаго хозяйства. Это явленіе можно иллюстрировать такимъ характернымъ примромъ. Въ XIV вк въ крупнйшемъ город Германіи, Кёльн, самой мелкой Деньгой была монета, равная 8 пфеннигамъ (3 ¹/₂ копйки), если мы примемъ въ разсчетъ гораздо боле значительную покупательную цну денегъ того времени, то этотъ фактъ означаетъ, что для большой части городского населенія въ одномъ изъ оживленнйшихъ пунктовъ рынокъ былъ недоступенъ, или что эта часть населенія не нуждалась въ немъ для покрытія своихъ жизненныхъ потребностей, что множество предметовъ не имло цны, не подлежало обмну. Въ томъ же Кёльн черезъ два вка уже чеканится монета, равная 1 пфеннигу (мене ¹/₂ коп.), т. е. мельчайшей современной размнной денежк. Въ промежутк лежитъ огромный шагъ.

Съ развитіемъ денежнаго хозяйства выростала быстро и въ частныхъ отношеніяхъ, и въ государственной жизни потребность въ свободномъ распоряженіи все большими и большими массами движимаго капитала. Со времени крестовыхъ походовъ и кончая великими открытіями португальцевъ и испанцевъ развертывается купеческая предпріимчивость объ руку со смлымъ полетомъ географическихъ изысканій. Слдомъ за фантазіей купцовъ и конквистадоровъ разростается игра политическаго воображенія у европейскихъ властителей. Французскій король, соря деньгами, добивается чести называться германскимъ императоромъ, государя, носящій провиденціальное имя Карла, считаетъ себя призваннымъ къ борьб съ мусульманскимъ міромъ на Дуна, въ Африк, на Средиземномъ мор и въ то же время, преслдуя великую программу религіознаго замиренія Европы, воюетъ и съ религіозными отщепенцами, а съ ‘христіаннйшимъ’ королемъ, и съ единымъ главою непогршимой церкви, испанцы и французы истощаютъ силы въ спор за богатства Италіи, англійскіе короли, въ цпкой и терпливой коммерческой борьб съ обладателями сверныхъ морей и проливовъ, кладутъ основы морского владычества своей націи.

Нечего и говорить объ осуществленія этихъ грандіозныхъ проектовъ усилій, когда ежедневная государственная практика, которая все боле должна была опираться на обширные кадры чиновниковъ и требовать правильнаго оборота крупныхъ суммъ, не могла подвигаться впередъ безъ широкаго кредита. Государственный бюджетъ въ эту эпоху тамъ же отсутствовалъ, какъ не было правительственныхъ, національныхъ войскъ. Попытки бережливыхъ правителей скопить казну, запрятать на черный день сокровище создавали слишкомъ ничтожные рессурсы. Въ военной и финансовой сфер приходилось прибгать къ частному предпринимателю, въ первомъ случа къ профессіональному ‘военному спекулянту’, кондотьеру, во второмъ — къ финансовыхъ длъ мастеру, который еще не носилъ тогда, названія банкира, а именовался traitant, partisan, asentista и т. д. Въ этомъ положеніи дло и оставалось въ Европ, приблизительно, до эпохи Людовика XIV.

Государи Евроцы въ XVI и XVII вв. были хроническими и притомъ далеко не всегда надежными должниками, въ тоже время они были безпокойными и неутомимыми прожектерами. Отвчая на запросы съ ихъ стороны, увлеклосьвъ свою очередь, грандіозными планами мобилизаціи и оживленія спящихъ натуральныхъ богатствъ, финансисты XVI в. должны были развивать качества, аналогичныя заокеаническимъ смльчакамъ плавателямъ и завоевателямъ: они должны были пробивать новые пути, изощряться въ привлеченіи боязливаго капитала, подвергаться опасности, поднимая и пуская въ оборотъ сырыя доходныя статьи. Сосредоточеніе капиталовъ въ первой половин XVI в. въ значительной мр — дло ихъ личныхъ усилій, личной изворотливости, таланта и риска, и потому эпоха можетъ быть съ извстнымъ правомъ названа ‘героическимъ’ вкомъ западно-европейскаго капитализма.

Затрудненія, съ которыми приходилось въ данномъ случа бороться, были въ самомъ дл велики. Прежде всего сказывалась крайняя необезпеченность въ длахъ и сношеніяхъ. Страхъ передъ разбойничьими и солдатскими бандами заставлялъ многихъ прибгать къ допотопному способу сбереженія, закапывать въ землю клады. Деревня все еще держалась на старомъ натуральномъ хозяйств, и города со своимъ денежнымъ обмномъ представляли оазисы. Но и въ город экономическая жизнь била неровнымъ пульсомъ, деньги приливали въ ярмарочные сроки и отливали опять. Отсюда объясняются крупныя измненія въ цн монетъ, которая колебалась, какъ у всякаго другого товара, зависящаго отъ подвоза, урожая и т. п. Въ видномъ торговомъ центр, въ г. Барселон въ первой половин XV в. во время лта монеты становилось мало и она дорожала вслдствіе покупки шерсти въ Арагоніи и Валенсіи, цна ея посл этого падала и подымалась опять въ январ вслдствіе покупки шафрана, потомъ опять падала. Благодаря недостатку звонкой монеты и трудности ея пересылки, обмнъ серебра на золото и обратно неизбжно былъ связанъ съ значительной потерей, и комиссіонная плата равнялась 6 или 8%, иногда доходила до 12%. Бдная и безъ того драгоцнными металлами, Европа должна была отдавать свое серебро и золото Азіи въ обмнъ за ея продукты. Рдкость металлическихъ денегъ и огромная ихъ покупательная цна въ XV в. объясняютъ ту жадность до золота, которую обнаруживали первые завоеватели и колонизаторы Америки, ‘пьянвшіе’, по выраженію Пизарро, отъ обилія предлагаемаго имъ здсь драгоцннаго металла.

Трудно найти эпоху, когда бы недостатокъ средствъ оборота въ сравненіи съ потребностью въ капитал въ такой мр чувствовался, какъ въ конц среднихъ вковъ. Любопытно, что уже въ XIV в. появляются различные пріемы дробленія доходовъ и мобилизаціи мелкихъ ихъ частицъ: такъ, напр., разбивается рента съ земельныхъ участковъ, и минимальные ея паи, пною въ нсколько су, переходятъ изъ рукъ въ руки сотнями и тысячами. Но въ то же время слабо развиты были средства къ сосредоточенію капиталовъ, ихъ сбереженію, средства къ тому, чтобы узнавать ихъ мстонахожденіе, притягивать ихъ, поощрять къ обороту. Представители власти, чтобы получить кредитъ, вынуждены были обращаться къ купеческимъ операціямъ, ворочать товаромъ, бгать на рынокъ. Казначей герцога бургундскаго Іоанна Безстрашнаго долженъ былъ, чтобы добыть въ короткій срокъ значительную сумму, купить въ Куртрэ 137 штукъ сукна въ долгъ за 2.764 экю и тотчасъ же продать ихъ на наличныя съ потерею 564 экю. Или, напр., правительство получало при займ запасы ртути и киновари, которые оно съ большою потерею реализовало на деньги. Задача финансовыхъ магнатовъ XVI в., разныхъ Фуггеровъ, Отроцци, Дуччи, Грешэмовъ, заключалась въ томъ, чтобы установить связь, ускорить сношенія между производителями, владльцами мелкихъ сбереженій и капиталовъ и, такъ сказать, крупными потребителями ихъ, главнымъ образомъ, государями, а затмъ и купцами — организаторами крупныхъ предпріятій.

Въ XVI в. выполненіе этой задачи приняло своеобразныя формы. Цлое столтіе по открытіи Новаго Свта длится странное явленіе: Америка служитъ какъ будто только въ вид дополненія къ европейскимъ источникамъ руды. Для того, чтобы отдать это голое средство къ богатству, роскошная по своей природ страна заставляетъ работать скудную Европу: и не только предметами своей индустріи снабжаетъ Европа колоніи, но также сырьемъ, пищевыми продуктами, хлбомъ, масломъ, виномъ. Къ половин XVI в., особенно со времени открытія потозійскихъ рудниковъ, американское золото и серебро наполняетъ Европу и начинаетъ. быстро падать въ цн. Непосредственная нужда въ немъ прекратилась. Но какимъ образомъ Европа воспользовалась имъ, какъ эти мертвыя сокровища претворились въ двигающую силу? Превращеніе стало возможно лишь благодаря культур и индустріи Европы, а направителями движенія, посредниками въ данномъ случа стали финансовыя силы Стараго Свта.

Особенно любопытны отношенія ихъ къ непосредственному владтелю американскихъ сокровищъ, королю Испаніи, который безъ ихъ кредита не могъ реализовать своихъ богатствъ. Мы видли, что Яковъ Фуггеръ возвелъ на императорскій престолъ Карла V своими деньгами. Четыре года спустя, когда въ Германіи поднялось гоненіе на большія торговыя компаніи, онъ писалъ императору наполовину иронически, наполовину угрожающе: ‘Извстно и очевидно, что ваше величество не могли бы безъ меня добиться короны, и я могъ бы это доказать подписями всхъ Вашихъ Императорскихъ коммиссаровъ’. Карлъ V не могъ не защитить купцовъ противъ князей. Союзъ между аугсбургскимъ торговымъ домомъ и династіей Габсбурговъ скрпился еще тсне при племянник Якова, знаменитомъ Антон Фуггер (1525—1560). Это былъ несомннно первый капиталистъ своего времени, и возроптаніе денежной силы въ XVI в. видно уже имъ того, что его имущество относилось къ капиталу перваго богача XV в., Медичи, какъ 5:1.

Въ 1580 г. Фуггеръ посредствомъ крупной ссуды устроилъ избраніе бъ римскіе короли брата Карла V, Фердинанда. На его средства была ведена война съ Франціей въ 1536 г. Передъ ршительнымъ столкновеніемъ императора бъ протестантами Фуггеры ссудили Карлу Крупную сумму, будто бы для придворныхъ тратъ. Протестантскій союзъ узналъ об этомъ, Н такъ какъ, по его мннію, ‘императоръ безъ помощи аугсбургскихъ банкировъ не могъ бы съ мста сдвинуться’, он потребовалъ, чтобы великая финансовая сила теперь помогла и протестантамъ и задержала ссуды императору. Союз въ то же время вынуждалъ враждебное Карлу V управленіе города Аугсбурга отобрать у богатыхъ гражданъ вс наличныя деньги, вс драгоцнности да содержаніе союзныхъ войскъ. Тогда аугсбургскіе демократы, только что заставившіе удалиться католическихъ патриціевъ и въ томъ числ Фуггера, обратились къ заступничеству послдняго передъ императоровъ и чрезъ посредство банкира помирились съ Карломъ.

Уже теперь аугСбургсній банкиръ заявлялъ, что ‘онъ усталъ ссужать императора’. Однако, ихъ отношенія не превратились. Въ 1552 г., въ самый критическій моментъ для старющаго императора, когда протестантскіе князья, во глав даровитый Морицъ Саксонскій, соединились Съ французскимъ королемъ и Карлу, при полномъ отсутствіи войска, грозилъ плнъ, Фуггеръ буквально спас его. Упавшій духомъ императоръ въ отчаяніи заявлялъ, что ‘купцы точно сговорились не служить ему больше, ни въ Аугсбург, ни въ другихъ мстахъ никто не хочетъ мн давать взаймы, какія ни общай выгоды’. Наконецъ, онъ отправилъ собственноручное письмо къ великому банкиру и Молилъ пріхать въ Инсбрукк ‘ради самого неба’, увряй, что въ ‘данную минуту он ничего такъ не желаетъ’, какъ этого прізда’. Фуггеръ явился, и съ этимъ драгоцннымъ человкомъ, представлявшимъ собою цлую державу, императоръ бжалъ дальше въ горы. Здсь въ Виллах состоялась сдлк: Фуггеръ ссудилъ Карла огромной суммой въ 400.000 дукатовъ, и тонъ императора, въ переговорахъ съ мятежными князьями въ Нассау сразу рзко перемнился.

Торговое имя этого дома пользовалось удивительнымъ авторитетомъ въ ‘христіанскомъ мір’. Анекдотъ о великомъ Фуггер, сжигающемъ въ присутствіи Карла его векселя, чтобы отблагодарить за честь высокаго посщенія, конечно, — легенда, но зато вполн достовренъ слдующій фактъ: когда въ самый тяжелый моментъ нидерландскаго возстанія въ 1576 г. поднялся бунтъ солдатъ, не получавшихъ жалованья, испанскій министръ два раза ночью посылалъ за факторомъ Фуггера, умоляя его асссигновать на Антверпенъ крупную сумму: ‘солдаты, увидавши векселя Фуггера, тотчасъ смирятся и терпливо будутъ ждать денегъ’. Факторъ еще колебался, тогда испанецъ поцловалъ св. крестъ и поклялся явь, что ‘если Нидерланды будутъ потеряны изъ-за недостатка денегъ, это будетъ виною Фуггера’.

Услуги Фуггеровъ любопытны въ двухъ отношеніяхъ: во-первыхъ, они обязывались не просто добыть извстную крупную сумму, опираясь на свой кредитъ, имъ приходилось затмъ выплатить, и притомъ въ быстрые сроки, по особымъ ассигновкамъ отдльныя суммы въ разныхъ концахъ Европы, переслать одну на театръ войны, другую вручить старому кредитору государя, третью уплачивать нужному человку въ вид ежегодной ренты и т. д. Во-вторыхъ, помимо процентовъ, которые вычитались пряно изъ условленной суммы, ссужавшій банкиръ не могъ разсчитывать на возвратъ долга деньгами, вмсто того онъ получалъ въ вид векселя право пользоваться опредленной доходной статьей, ртутными рудниками, грузомъ серебра изъ ‘Индіи’, т. е. Америки, частью дешева, пошлиной и т. д. Правительство уступало ему въ данномъ случа свое мсто и предоставляло устройство эксплуатація дохода..

Хотя банкира XVI в. уже не ждала вислица посл сказочнаго владычества, какъ финансовыхъ гигантовъ XV в., въ род Жана Кэрнь по отношенія между финансовымъ міромъ и политическимъ были долго еще неправильны я подлежали большимъ колебаніямъ. Для купца было крайне рисковано связывать свои операціи съ предпринимателями и фантазерами дипломатическаго и военнаго дла, и денежные люди старались вознаградить себя огромнымъ процентомъ. Вотъ примръ такихъ сдлокъ. Весной 1522 г., когда возстаніе испанскимъ коммунъ еще не было окончательно сломлено, императору для обузданія ихъ и для поздки въ Англію немедленно нужна была значительная сумма. При посредничеств города Антверпена удалось занять у группы купцовъ, взамнъ трехлтней аренды таможеннаго сбора въ самомъ Антверпен и въ провинціи Зеландіи, каковая аренда равнялась 117.000 ливровъ, такую же сумму, причемъ они фактически дали только 70.000 ливровъ, такъ какъ 47.000 были вычтены тотчасъ же въ вид процента. Любопытна въ этой сдлк еще одна особенность. Городъ Антверпенъ, играя здсь роль имперскаго финансоваго агента, долженъ былъ гарантировать купцамъ врность сдлки зато былъ освобожденъ отъ обязательства взносить двумъ нмецкимъ курфирстамъ отъ имени императора ежегодную плату, условленную подъ залогъ тхъ же самыхъ таможенныхъ сборовъ. Такимъ образомъ, ростовщическая сдлка осложнялась еще рзкимъ правонарушеніемъ. Нсколько мсяцевъ поздне, когда долгъ императора разнымъ купцамъ дошелъ уже до 400.000 ливровъ, онъ былъ въ почти безвыходномъ положеніи: не на что было снарядить корабли для переправы его въ Испанію и нечего было заплатить сопровождавшимъ его ланцкнехтамъ. Купцы ссылались на безпокойное военное время и говорили, что деньги скрылись съ биржи. Посл многихъ усилій, приближеннымъ Карла удалось достать подъ залогъ императорскаго кубка и нсколькихъ золотыхъ цпей нкоторую сумму за 52%.

Постепенно для сношеній финансоваго и политическаго міра возникли опредленные центры, выработались боле опредленныя формы. Присмотримся ближе, какимъ образомъ, могли финансовые владыки сосредоточивать въ своихъ рукахъ въ короткіе сроки столь значительныя суммы и какъ могли они ворочать этими суммами?

Съ конца XV в. въ характер и направленіи путей европейской торговли происходитъ ршительный переворотъ. Ея главной артеріей до тхъ поръ, начиная отъ крестовыхъ походовъ, была дорога отъ портовъ Италіи черезъ Альпы и Германію къ гаванямъ Свернаго и Балтійскаго моря, а главными средоточіями — Венеція и Генуя на юг, Аугсбургъ и Нюрнбергъ въ средин, Брюгге, Кёльнъ, Любекъ, Бременъ, Гамбургъ на сверномъ краю, по этому пути съ юга шли пряности, тонкія матеріи, предметы роскоши, съ свера — сырье, шерсть, кожи, хлбъ и т. д. Теперь торговый циклъ этотъ разрывается всюду. Сверъ эмансипируется въ промышленномъ отношеніи, и Англія, напр., начинаетъ наполнятъ обратно материкъ своими шерстяными матеріями. Крупныя національныя территоріи, Данія, Швеція, Англія осиливаютъ слабую федерацію городскихъ республикъ Ганзы. Съ другой стороны, гордыя итальянскія коммуны утрачиваютъ свою гегемонію на Левант. Націи на океанической окраин, особенно португальцы, продолжая поиски генуэзцевъ вдоль береговъ Африки, добираются до прямого источника сказочныхъ восточныхъ богатствъ, до Индіи. Дорогая доставка ихъ старымъ путемъ чрезъ Египетъ, съ которымъ торговала Венеція, стала ненужна. Въ начал XVI в. завоеваніе Египта турками почти заперло этотъ путь. Средневковыя торговыя державы на сверномъ и южномъ краю Средней Европы, нмецкіе и итальянскіе города, были подорваны, съ ними вмст должно было высохнуть и то торговое русло, которое проложили медленно подвигавшіеся торговые караваны XII—XV вв. черезъ альпійскіе проходы и по притокамъ верхняго Дуная и Рейна.

Но не все погибло въ старомъ торговомъ мір. Традиціи, опытъ, своего рода наслдственные вкусы и сноровка торжествовали и здсь надъ измнившмися матеріальными условіями, какъ нердко въ политической жизни старая аристократія, подорванная экономически, остается еще во глав длъ, служитъ своими талантами и моральнымъ авторитетомъ новымъ соціальнымъ слоямъ, явившимся ей на смну. Въ то время, какъ Венеція и Ганзейскіе города въ гордой патриціанской неподвижности сохранили свои прежніе торговыя задачи и пріемы и такимъ образомъ шли навстрчу своему разоренію, генуэзскіе, флорентійскіе и южнонмецкіе купцы цпко схватились за новыя коммерческія условія и бросились за торговыми стихіями. Говоря коротко, они передвинулись на большіе новые биржевые пункты на Запад и стали, вмсто оборота товаровъ, торговать деньгами.

Этотъ переходъ былъ подготовленъ измненіемъ въ самой торговой техник. Купецъ стараго времени ‘гостилъ’, путешествовалъ со своимъ товаромъ, поздне негоціантъ сталъ держать своихъ агентовъ въ разныхъ пунктахъ, важныхъ для пріема или сбыта, завелъ ‘факторіи’. Такъ перешли къ коммиссіонной торговл: одинъ агентъ представлялъ собою нсколько торговыхъ домовъ, въ важномъ торговомъ узл садился иностранный купецъ, который поддерживалъ дловыя сношенія съ цлымъ кругомъ своихъ земляковъ. Рядъ крупныхъ торговыхъ условій привелъ къ тому, что агенты главныхъ фирмъ Германіи, Франціи, Италіи, Англіи и другихъ странъ стали сосредоточиваться съ конца XV в. въ Антверпен.

Въ этомъ фламандскомъ город, удивительномъ по своему положенію у моря, недалеко отъ устья Рейна, близъ Англіи и у границъ Франціи и Германіи, сходилось нсколько важныхъ товаровъ, которые направлялись отсюда въ разные концы Европы: англійское сукно, индійскія пряности, которыя шли однимъ большимъ русломъ черезъ Лиссабонъ, мдь, бархатъ, очень распространенный тогда, и т. д. Это соединеніе крупныхъ товаровъ привлекало сюда и другія торговыя отрасли. Въ одномъ англійскомъ мемуар половины XVI столтія говорится, что Антверпенъ ‘поглотилъ торговлю другихъ городовъ’. Высчитывали, что ежедневно Антверпенъ видлъ въ своихъ стнахъ около 5.000 негоціантовъ, корреспондировавшихъ со всми концами материка. Въ мсяцъ здсь совершалось больше длъ, чмъ въ прежнее время въ два года въ Венеціи. Коммерческій оборотъ Антверпена, не считая операцій вексельныхъ, оцнивался въ 1 ¹/₂ милліарда флориновъ въ годъ.

Вотъ здсь-то торговля и приняла совершенно новыя формы. Хотя по старому еще открывались 4 ежегодныя ярмарки, въ Рождество, Пасху, Троицынъ день и осенью, но он служили лишь сроками уплаты по счетамъ. Торговый рынокъ не расширялся во время ихъ открытія и не ограничивался мстнымъ обмномъ въ промежутки между ними. Онъ былъ открытъ круглый годъ, такъ какъ въ Антверпен не существовало характерныхъ для средневкового центра спеціальныхъ купеческихъ привилегій, дло облегчалось еще тмъ, что для многихъ продуктовъ выработались опредленные типы или появились образцы, и осмотръ самихъ товаровъ передъ заключеніемъ сдлки становился ненуженъ. Растущій обмнъ совершался такимъ образомъ при полной торговой свобод, значеніе ея для промышленнаго міра XVI в., приблизительно, можно сравнить съ ролью желзныхъ дорогъ и пароходства для торговли XIX в.

Благодаря всмъ этимъ условіямъ, Антверпенъ сталъ непрерывной ярмаркой или изъ ярмарочнаго центра обратился въ купеческую биржу. Но значеніе ярмарочныхъ сроковъ осталось: это были моменты стеченія капиталовъ, открывавшіе просторъ различнымъ промышленнымъ и денежнымъ комбинаціямъ, въ этомъ смысл они имли существенное значеніе для правительствъ, искавшихъ займа: вотъ почему французскіе короли такъ хлопотали о развитіи Ліона, центра аналогичнаго Антверпену, а савойскіе герцоги старались оттянуть ліонскія ярмарки въ Женеву. Биржи встрчаются и раньше, напр., въ Брюгге у итальянцевъ — первая биржа, носившая это названіе. Но прежнія биржи имли національный, почти корпоративный характеръ, он служили мстомъ встрчи и переговоровъ для купцовъ-земляковъ. Антверпенская биржа, для которой мстная дума выстроила великолпное зданіе близъ порта, была первой международной биржей. Такъ гласила и надпись, красовавшаяся на ея дом: in usum negotiatorum cujuscunque nationis ac linguae (на пользу купцовъ всхъ націй и языковъ). По словамъ современника, здсь ‘слышался смутный говоръ всхъ нарчій, видлась пестрая смсь всевозможныхъ костюмовъ, словомъ, антверпенская биржа казалась малымъ міромъ, Въ которомъ соединялись вс части большого’.

Въ антверпенской торговл быстро выдвинулся элементъ спекуляціи. Прежде всего спекуляція была результатомъ риска, связаннаго съ оборотомъ многихъ товаровъ. Наибольшимъ рискомъ отличалась торговія перцемъ. Большіе купеческіе синдикаты, выдавая португальскому королю крупные задатки, покупали у него всю партію перца, приходившую съ однимъ флотомъ изъ Индіи, и притомъ обыкновенно еще во время движенія груза моремъ, опасность гибели на мор, опасность захвата его во время войны компанія окупала значительнымъ процентомъ выгоды, вмст съ тмъ она пользовалась, по крайней мр, до прихода новаго флота изъ Остъ-Индіи, фактической монополіей на перецъ и могла опредлять цну его на антверпенскомъ рынк. Но шансы были здсь такъ сложны, до такой степени не поддавались разсчету, колебанія могли быть такъ велики, что спекуляціи открывался неслыханный до того времени просторъ. Надо замтить при этомъ, что цны на перецъ, какъ своего рода барометръ биржеваго настроенія, опредляли значительную часть остальныхъ цнъ рынка. Соблазнъ къ спекулятивной игр вообще создавался тмъ, что первые шаги широкаго общеевропейскаго торговаго разсчета неизбжно должны были прерываться рзкими неровностями: и политическій міръ Европы отличался еще крайнею дробностью и неустойчивостью, и размры спроса и предложенія товаровъ были мало выяснены и регулированы. Крайне характерно, напр., положеніе важной для того времени торговли мдью, въ которой монополія небольшого синдиката могла смняться полной анархіей оборота.

Вслдствіе этого для купца, торговавшаго въ Антверпен, огромное значеніе получало ежедневное посщеніе биржи и внимательное наблюденіе за ея новостями и поворотами. Агенты торговыхъ домовъ составляли листки товарныхъ цнъ и вексельныхъ курсовъ и посылали ихъ своимъ патронамъ. Важность политическихъ измненій для оборота товаровъ и настроенія биржи заставила купцовъ весьма рано организовать въ такихъ центрахъ, какъ Антверпенъ и Ліонъ, политическую корреспонденцію. Изъ купеческихъ отчетовъ, очень обстоятельныхъ, полныхъ наблюденій, характеристикъ, описаній, и возникли первыя газеты. Нигд нельзя было получить столь свжихъ, точныхъ политическихъ извстій, какъ на бирж, и политическія депеши, отправляемыя ко дворамъ государей, заимствовали у нея главный свой матеріалъ. Надвигающуюся грозу войны Карла V съ протестантами рано почуяли въ финансовомъ мір: Антонъ Фуггеръ порицалъ своего антверпенскаго фактора въ іюл 1546 г. за принятіе векселя къ уплат въ осеннюю мессу: ‘вдь въ эту мессу будутъ платить длинными копьями’.

Для исторіи культуры очень любопытно отмтить, какъ трезвый дловой разсчетъ спекулянтовъ переплетался съ астрологическими выкладками и фантазіями, какую роль у биржевиковъ XVI в. играли ‘предсказанія’ и пророчества. Большой мастеръ этого дла, Христофъ Курцъ, торговый агентъ крупнаго нюренбергскаго дома, писалъ своему принципалу, внимательно просматривавшему его отчеты и соображенія, что ‘онъ встаетъ ежедневно раньше 4 часовъ и что онъ окруженъ работой, какъ водой Въ мор’, ‘прежніе наши астрологи писали много, но безосновательно, и я мало имъ врю, вотъ почему я самъ добираюсь до своихъ законовъ и правилъ, а потомъ ищу подтвержденія въ исторіяхъ’. Курцъ углубляется и въ политическія предсказанія: онъ вычерчиваетъ гороскопъ имперскаго принца, будущаго Филиппа II, намчаетъ его судьбу и затмъ приписываетъ прямо безъ красной строки: ‘на гвоздик можетъ выйти хорошій барышъ, не вредно попробовать съ 8 или 10 мшковъ’.

Спекулятивный характеръ антверпенскихъ оборотовъ быстро сводитъ купцовъ на чисто денежныя и вексельныя операціи. Интересный документъ отъ 1530 г., содержащій мнніе авторитетныхъ парижскихъ юристовъ о допустимости съ канонической точки зрнія дловыхъ формъ, которыя примнялись въ Антверпен, ярко отмчаетъ этотъ поворотъ и его мотивы: большинству негоціантовъ торговля товарами казалась слишкомъ хлопотливой, они не желали связывать свой капиталъ опредленнымъ дломъ на долгій срокъ, они искали боле врной и скорой выгоды на оборотахъ денежныхъ. Эти обороты были очень разнообразны. Уже раньше были въ ходу денежные пари на избраніе того или другого лица въ папы, на рожденіе мальчика или двочки у государя, на жизнь или смерть человка (начало страхованія жизни). Въ Антверпен теперь широко играли на подъемъ или паденіе цнъ извстнаго товара, на разницу вексельныхъ курсовъ въ различныхъ отдаленныхъ другъ отъ друга торговыхъ пунктахъ (contrats de gajeures et d’assurances des changes). Особенно широкіе размры принимаютъ операціи по отдач суммъ, собранныхъ путемъ депозитовъ, вкладовъ на проценты у финансоваго магната, въ новые займы крупнаго характера, это — обычная форма сдлокъ съ государями.

По поводу этихъ разнообразныхъ формъ спекуляціи даже такой поклонникъ антверпенской торговли, какъ экономически вполн эмансипированный Лодовико Гвиччардини, писалъ съ безпокойствомъ (въ конц 60-хъ г.г. XVI в.): ‘прежде дворяне вкладывали свои капиталы въ землю, купцы въ правильную торговлю, благодаря которой уравнивались обиліе и недостатокъ въ разныхъ странахъ, т и другіе занимали массу людей и увеличивали доходы государей и городовъ. Теперь же часть дворянства и купечества, первые тайно, вторые открыто, стараясь избгнуть трудовъ и опасностей правильной профессіональной работы, вкладываютъ все свободные капиталы въ денежные обороты. Вслдствіе этого земля остается необработанной, торговля въ пренебреженіи, постоянно возникаетъ дороговизна, бдныхъ высасываютъ богачи, а въ конц концовъ и послднихъ настигаетъ банкротство’.

Ненормальность, столь драматично отмченная итальянскимъ наблюдателемъ, въ значительной мр была результатомъ своеобразнаго раздленія функцій въ промышленной жизни Европы того времени. Источники тхъ товаровъ, которыхъ жадно добивалась Европа, и новые торговые пути достались въ руки націй, въ промышленномъ отношеніи слабыхъ, стоявшихъ на низкой ступени капиталистическаго развитія: испанцы и португальцы могли орудовать только чужими капиталами, и они попали въ полную зависимость отъ финансовыхъ силъ Италіи и Южной Германіи. Въ XVI в. территоріи вообще представляли въ промышленномъ отношеніи еще нчто сырое, неорганизованное, и руководителями, вождями капиталовъ остались патриціи старыхъ городовъ, бюргеры-космополиты. Въ свою очередь, эти финансовыя силы, не имя позади себя крупной организованной національной промышленности, передвинувшись въ международный, до извстной степени искусственный дловой узелъ, тмъ легче отрывались отъ реальной почвы, тмъ легче сбивались на высшую денежную игру.

Въ этой игр, конечно, полной опасности, злоупотребленій, несправедливой наживы и незаслуженныхъ паденій, заключался, однако, крайне важный рессурсъ экономическаго развитія: такимъ путемъ входили въ оборотъ, становились производительными разрозненныя единицы и группы капитала. Среди централизующейся экономической жизни Европы, главные пункты обмна пріобртали необыкновенную чувствительность, которая опиралась на своего рода сообщества денежныхъ силъ, ‘биржевую корпорацію’, какъ выразился вышеприведенный документъ парижскихъ юристовъ, Биржа, т. е. наличныя денежныя силы, находившіяся во взаимныхъ сношеніяхъ, вырабатывала себ опредленное мнніе о положеніи товаровъ и оборотовъ, о кредитоспособности лицъ и фирмъ. Въ предшествующіе вка при изолированности торговыхъ пунктовъ, неудобствахъ обмна, боязливости капитала, въ качеств гарантіи при ссудахъ, должны были фигурировать опредленные залоги и непосредственно уступленныя доходныя статьи, займы обставлялись хитроумно сочиненными обезпеченіями и сложными формулами. Теперь подъ вліяніемъ общенія, подъ вліяніемъ постоянной биржевой оцнки кредитующихся и ссужающихъ лицъ, формы сдлокъ чрезвычайно упрощались, передача кредитныхъ обязательствъ, обращавшихся постепенно въ кредитные знаки, крайне облегчалась, а главное, въ денежномъ мір устанавливались сужденія на основаніи общей экономической или финансовой состоятельности лица, учрежденія, правительства, вмсто взвшиванія спеціальныхъ статей.

Такимъ путемъ въ оборотъ вступало множество долговыхъ обязательствъ, облигацій, которыя гарантировались всми ресурсами какого-либо крупнаго цлаго, города, государства, вращаясь подъ именемъ ‘королевскихъ, придворныхъ писемъ’ (съ прибавленіемъ in verbo regio, de bonne foy, en paroHe d’empereur), они представляли уже подобіе современныхъ государственныхъ бумагъ, государственныхъ рентъ и займовъ.

Вс описанныя условія давали возможность правительствамъ обращаться уже не къ отдльнымъ купцамъ, какъ раньше, а къ биржамъ. Но переходъ совершался еще въ нкоторыхъ старыхъ, можно сказать, патріархальныхъ формахъ, которыя любопытно отмтить. Во глав кредитныхъ операцій обыкновенно все не становилась крупная фирма. Втягивая въ дловые и спекулятивные обороты массу мелкихъ сбереженій и капиталовъ, какіе-нибудь Фуггеры, Вельзеры, Строцци прежде всего обращались къ своимъ родственникамъ, къ людямъ, такъ или иначе имъ обязаннымъ, которые обыкновенно являлись вкладчиками въ ихъ дл, или составляли небольшія зависимыя фирмы, или служили у нихъ факторами, словомъ, къ своимъ денежнымъ вассаламъ. Въ такомъ ‘финансовомъ план’, по выраженію историка финансовыхъ отношеній XVI в., глава пользовался монархическимъ авторитетомъ и опирался на почтительное довріе другихъ членовъ.

Въ боле выгодномъ финансовомъ положеніи, чмъ владвшій Антверпеномъ король испанскій, находился король Франціи, располагавшій Ліонской биржей, въ которой сосредоточивался обмнъ Южной Европы. Пользуясь боле правильной администраціей, онъ могъ скоре обходиться безъ посредниковъ въ вид большихъ банкирскихъ домовъ. Онъ могъ уже въ 40-хъ гг. въ публичномъ заявленіи общать, что лица, которыя согласятся дать ему взаймы получатъ большія выгоды, чмъ вообще можно заработать въ Ліон на векселяхъ и депозитахъ. Король перешелъ такимъ образомъ къ систем займовъ по публичной подписк съ уплатой процентовъ въ ярмарочные сроки.

Распространеніе въ обществ государственныхъ рентъ имло важное политическое значеніе. Оно заинтересовывало массу лицъ, въ томъ или другомъ веденіи политики. Во время религіозныхъ войнъ во Франціи, когда долгъ по нимъ возросъ до 2.300.000 ливровъ, было въ обыча награждать рентами переходившихъ на сторону короля гугенотовъ. Сторонники монархіи надялись, что съ развитіемъ этихъ обязательствъ тсне свяжутся интересы буржуазіи и короны. Но средство было обоюдоострое. Бодэнъ не даромъ ссылался на то, что никогда не было столько волненій въ королевств, какъ со времени возникновенія государственной ренты. Когда правительство къ концу 80-хъ гг. перестало платить ренту, раздраженное парижское населеніе приняло сторону враждебной королю Лиги и устроило знаменитый ‘день баррикадъ’ въ 1588 г.

Какъ ни рискованы были операціи съ государями, но они завлекали все дальше воротилъ финансоваго міра, а вмст съ ними и темную публику. При крушеніи одного займа, банкиръ, въ надежд вернуть убытки, заключалъ новый или соглашался на продолженіе стараго и втягивался такимъ образомъ все дальше и дальше. Возможность быстраго обогащенія развивала своего рода| финансовую горячку, вела къ чрезмрному напряженію кредита, которое, въ свою очередь, увлекало людей политики. Въ 50-хъ гг. XVI в. въ связи съ общей войной, захватившей почти вс страны Европы, общество переживаетъ впервые моментъ какого-то общаго кредитнаго опьяненія, весьма напоминающій знаменитую впослдствіи эпоху Джона Ло и англійской компаніи Южнаго моря въ 1717—1720 гг. Особенно рзко выразилось общее увлеченіе по поводу займа, заключеннаго французскимъ правительствомъ въ 1555 году и извстнаго подъ названіемъ grand parti. Современникъ разсказываетъ намъ, что въ этой операціи, прикрытой благозвучнымъ именемъ don gratuit, всякій желалъ принять участіе ‘вплоть до прислуги, приносившей свои мелкія сбереженія. Женщины продавали украшенія, вдовы отдавали свои ренты и пенсіи, словомъ, народъ бжалъ туда, какъ на пожаръ’. Изъ другого источника мы узнаемъ, что въ grand parti спекулировали не только швейцарскіе богачи и нмецкіе князья, но даже турецкіе купцы и паши (I), что послдніе вложили въ дло не мене 500.000 экю, прикрывшись именами разныхъ факторовъ.

Такъ же быстро, какъ въ эпоху кредитной горячки во второмъ десятилтіи XVIII в., и въ половин XVI в. за очарованіемъ слдовала катастрофа, и финансовый кризисъ носилъ почти такой же общій международный характеръ. Онъ разразился во время войны Испаніи съ Франціей въ 1557 году. Первая объявила себя несостоятельною Испанія.

Банкротство Испаніи было задолго подготовлено ея неспособностью слдовать за обширными планами Карла, несоотвтствіемъ ея хозяйственной силы съ ея притязаніями на гегемонію въ Европ. Въ огромной имперіи Карла V отдльныя страны въ финансовомъ отношеніи функціонировали крайне неравномрно: ея, такъ сказать, декоративныя части, Германія и Италія, поглощали большія суммы для поддержанія императорскаго престижа, не давая ничего въ замнъ, богатыя рессурсами нидерландскіе города и области, опираясь на свои вольности, платили лишь до извстнаго предла, все бремя падало на Испанію, на которой еще съ предшествующаго царствованія, Фердинанда Католика, тяготлъ огромный долгъ. Понятно, что подавленная налогами страна упорно хваталась за послднее средство, стараясь не выпускать за границу своего золота и серебра, это требованіе обратилось въ ка: кой-то фанатическій національный предразсудокъ, и посл страшнаго возстанія коммунъ въ 1520 г. правительство должно было съ нимъ считаться, что создавало новыя финансовыя препятствія. Когда неудачи и годы сломили Карла, его финансовая политика совершенно расшаталась и приняла характеръ насильственной хищнической эксплуатаціи платежныхъ силъ населенія и огромныхъ коронныхъ доменовъ, войны съ половины 30 хъ гг. съ Франціей и протестантами обозначаютъ вмст съ тмъ шаги по пути непомрнаго задолжанія.

Финансовое положеніе при отреченіи Карла въ 1555 году было отчаянное. Только цлымъ рядомъ финансовыхъ фокусовъ протянулъ Филиппъ II еще два года до неминуемаго банкротства. Долгъ одной страны переводился на другую. Чтобы покрыть траты войны, кипвшей на нидерландской границ, нидерландское правительство заключило заемъ у нмецкихъ и итальянскихъ банкировъ, и нидерландская торговая фирма Schetz’а, финансоваго агента испанскаго короля, взяла на себя реализацію занятой суммы въ Испаніи. Но вмсто денегъ Испанія могла дать лишь обязательство на первое серебро, имющее придти изъ ‘Индіи’. Однако, индійскіе серебряные грузы приходили и забирались по другимъ, боле раннимъ обязательствамъ короны, кредиторамъ предлагались упавшія въ цн правительственныя бумаги, поручившаяся передъ банкирами фирма приближалась къ раззоренію, и нидерландское правительство, чтобы спасти эту полуоффиціальную силу, обращалось съ новымъ требованіемъ къ Испаніи.

Тогда Филиппъ II ршилъ покончить съ безнадежно запутаннымъ положеніемъ однимъ почеркомъ пера и объявить государственное банкротство. Его поддержали придворные богословы, которые указывали на богопротивность ростовщическихъ сдлокъ и ссылались на право короля на основаніи Писанія забрать у купцовъ ихъ неправедное имущество. Король уврялъ антверпенскаго фактора Фуггеровъ, что онъ пошелъ на банкротство крайне неохотно, подъ давленіемъ великой нужды, чтобы ‘не осрамить войска’. Въ силу декрета, изданнаго въ Вальядолид, въ іюн 1557 года, у всхъ кредиторовъ испанской короны отбирались отданныя въ ихъ пользованіе доходныя статьи въ Испаніи и взамнъ того имъ вручались пятипроцентныя испанскія государственныя бумаги (juros). Въ сущности, это означало принудительную расплату съ огромной потерей для купцовъ, такъ какъ juros пришлось реализовать по низкой цн: кредиторамъ надо было поскоре извлечь изъ Испаніи свои деньги, чтобы спасти поколебленный кредитъ. Цна juros тотчасъ упала на 25%, они дошли потомъ до 43% номинальной стоимости. Кредитъ короны былъ подорванъ еще другой насильственной мрой. Незадолго до банкротства Фуггеры выдали королю большую сумму подъ обычное обезпеченіе ‘ближайшаго индійскаго серебра и золота’, и получили спеціальное позволеніе для вывоза его изъ Испаніи наличными. Богатый серебряный грузъ, пришедшій въ Севилью, далъ Фуггерамъ 570.000 дукатовъ, которые и были ими посланы въ Нидерланды, но тамъ, по повелнію короля, вся сумма была опечатана и обращена на военныя траты въ борьб съ Франціей. Испанскій агентъ Фуггеровъ писалъ въ это время: ‘законы поворачиваются туда, куда хочетъ король, дай намъ Боже исцленіе и пошли миръ!’

Общій размръ долга, ликвидированнаго такимъ насильственнымъ способомъ, доходилъ до 7 милліоновъ дукатовъ. Казалось бы, король, освободивъ теперь множество доходныхъ статей отъ эксплуатаціи постороннихъ денежныхъ силъ, могъ поправить свои финансы. Но дло въ томъ, что несоотвтствіе въ бюджет оставалось: свободные доходы равнялись годовымъ 1 ¹/₂ милліонамъ дукатовъ, расходы достигали 3 милліоновъ. Между тмъ, кредитъ, необходимый для текущаго финансоваго управленія, былъ разрушенъ пріостановкой обязательствъ: никто не хотлъ ссужать испанскаго короля. Даже блестящая побда при С.-Кантен, одержанная имъ надъ французами, не могла ничего измнить. Побдители страннымъ образомъ бездйствовали, а ихъ жалобы на пустоту казны, на выгодное положеніе противника, который такъ легко занимаетъ деньги, краснорчиво объясняли, въ чемъ дло: нмецкіе ланцкнехты, не получая жалованья, массами переходили во французскій лагерь, а французскій король, еще располагавшій хорошимъ кредитомъ у нмецкихъ банкировъ, тотчасъ вознаграждалъ ихъ. Правда, нидерландскіе чины ассигновали Филиппу большую субсидію, но соизволенную сумму, которую еще надо было собрать, пришлось тотчасъ записать въ обезпеченіе займа, заключеннаго на самыхъ тяжелыхъ условіяхъ. Въ то же время испанскіе кортесы жаловались, что захватъ американскаго серебра, принадлежавшаго частнымъ лицамъ, остановилъ подвозъ драгоцнныхъ металловъ изъ колоній: серебро Новаго Свта подвозилось контрабандой, выгружалось на Азорскихъ островахъ и шло въ Лиссабонъ вмсто Севильи.

При этихъ условіяхъ продолженіе войны для Филиппа II становилось совершенно невозможнымъ. Но и французское правительство объявило себя банкротомъ, и вотъ об воюющія стороны, совершенно истощенныя, вынуждены были заключить миръ (въ Като-Камбрези). Крайне любопытно въ данномъ случа еще сплетеніе политическихъ и финансовыхъ затрудненій, которыя испытывало испанское правительство. Нидерландскіе чины, вотируя субсидію, выставили знаменитое требованіе, чтобы изъ страны были удалены испанскія войска: это было первое предвстіе революціи. Финансовый кризисъ правительства поднималъ политическую оппозицію. Въ свою очередь, чтобы избгнуть политическихъ счетовъ съ чинами, вмшательства ихъ въ финансовое управленіе, правительство должно было форсировать постороннія финансовыя средства, заключатъ опять невыгодные займы.

Въ конц 50-хъ годовъ финансовый кризисъ пронесся по всей Европ. Австрійское правительство удержалось на волоск и почти потеряло кредитъ. Слдомъ за Испаніей и Франціей банкротировалъ португальскій король. Ему тоже помогла теологія: король заявилъ, что не можетъ платить боле 5%, богословы объяснили ему, что боле высокій процентъ составляетъ грхъ, и онъ хочетъ очистить свою душу.

Грандіозная спекуляція 50-хъ годовъ была погребена среди этого разгрома. Кредиторы правительствъ, которыя объявили себя несостоятельными, въ свою очередь не могли выполнить своихъ обязательствъ, уплаты въ сроки мессъ остановились. Въ теченіе 1561—1565 годовъ рушилось нсколько крупныхъ нмецкихъ фирмъ, общій пассивъ которыхъ доходилъ до 3 милліоновъ гульденовъ. Въ начал 60-хъ годовъ одинъ нюренбергскій купецъ писалъ интимно къ своему родственнику и товарищу по длу: ‘Въ виду долговременныхъ жестокихъ войнъ и огромныхъ займовъ, заключенныхъ великими государями за высокіе проценты съ купцами всхъ націй, во Франціи, Германіи, Италіи и Нидерландахъ, у всякаго, одинаково у большихъ компаній и у людей бдныхъ, явилось желаніе обогатиться крупнымъ барышемъ, и вотъ всякій вступалъ, гд только могъ, со своимъ капиталомъ, принимая залоги или векселя и не помышляя, въ какія затрудненія попадетъ онъ, если правители вздумаютъ не исполнять своихъ общаній, а между тмъ теперь ясно, какъ Божій день, что великіе міра сего слова не держатъ, и одинъ подражаетъ въ этомъ отношеніи другому’.

Банкротства трехъ правительствъ и ихъ послдствія около 1560 г. были такъ значительны, что они, можно сказать, потрясли до основанія экономическую жизнь западноевропейскихъ странъ. Неудовлетворенныя требованія купцовъ различныхъ націй равнялись, по крайней мр, 20 милл. дукатовъ, или 200 милл. марокъ современной нмецкой валюты. Если принять въ разсчетъ, что съ 1520 по 1560 годъ было извлечено изъ рудниковъ Европы и Новаго Свта на 115 милл. марокъ золота и серебра, то окажется, слдовательно, что вся эта масса драгоцнныхъ металловъ, поражавшая современниковъ, и еще значительная масса денегъ погибла въ жестокомъ кризис, фактически она была проглочена войнами Карла V и его противниковъ во Франціи. Какъ страшный расточитель, быстро выбросила Европа доставшіяся ей богатства!

Послднее сорокалтіе XVI вка, полное войнъ и смутъ, эпоха нидерландской революціи и религіозной борьбы во Франціи, довершило разореніе. Финансовая бда идетъ объ руку съ политическими потрясеніями. Когда испанское правительство во второй разъ объявило банкротство въ 1575 г., въ моментъ почти полнаго отпаденія Нидерландовъ, его собственные солдаты взбунтовались, не получая жалованья, въ ярости бросились они на мирныхъ гражданъ и произвели страшную ‘антверпенскую фурію’. Испанія, упрямо державшаяся политики великой державы, не могла уже выйти изъ періодическихъ кризисовъ: она банкротировала, приблизительно, черезъ каждыя 20 лтъ (посл 1557 и 1575 г. еще 1596, 1607, 1627 и т. д.). Но и французское правительство среди религіозныхъ войнъ утратило кредитъ. Въ 1575 г. оно не могло достать денегъ въ Ліон. Его облигаціи пали до 30% цны. Въ сущности и знаменитое финансовое управленіе Сюлли, начавшись посл продолжительнаго кризиса, должно было дебютировать принудительнымъ пониженіемъ платежей по всмъ обязательствамъ, которое по своимъ размрамъ равнялось банкротству.

Вся торговля, тянувшая къ большимъ европейскимъ биржамъ, была расшатана. Оба великихъ центра, Антверпенъ и Ліонъ, особенно первый, жестоко пострадали тмъ боле, что оба они были театрами религіозныхъ столкновеній. Капиталы ушли изъ нихъ, они потеряли господствующее значеніе въ торговл деньгами. Блестящій финансовый міръ XVI вка рушился самымъ буквальнымъ и видимымъ образомъ. Въ Антверпен въ 1572 г. отъ безработицы умирали съ голоду. Большіе запасы товаровъ были брошены безъ надежды на продажу: не было ни денегъ, ни кредита, биржа, центръ города, стояла пустая. Въ Ліон въ половин 70-хъ годовъ знаменитая place des changes походила на деревенскую площадь въ будни, на ней выросла трава. Немногія финансовыя силы пережили эти катастрофы и дожили до слдующаго вка: Фуггеры, затмъ большіе генуэзскіе дома рушились въ эту пору. Но звзда и этихъ немногихъ катилась къ закату. Въ XVII в. выдвинулись дв народности, сильныя своей торговлей и индустріей, Англія и Голландія, которыя создали не только національный капиталъ, но и національно-финансовую солидарность.

Почти одновременно съ катастрофой едва сложившагося финансоваго міра европейское общество переживало болзненно другой кризисъ, который обыкновенно называютъ теперь ‘революціей цнъ’. Въ литератур эпохи всюду замтны рзкіе слды этого явленія. Современники жалуются на невроятное повышеніе цнъ на товары, за которымъ не можетъ поспть ни одинъ доходъ, ни одинъ заработокъ. Бодэнъ, одинъ изъ самыхъ острыхъ наблюдателей во второй половин XVI в., говоритъ о возростаніи цнъ въ 10 разъ выше прежняго.

Люди XVI в. терялись въ догадкахъ и объясненіяхъ по поводу этого явленія, которое они вмст съ тмъ по большей части считали крупнымъ бдствіемъ. Лишь одинокіе голоса допускали вліяніе въ данномъ случа естественныхъ причинъ, напр., возростанія населенія. По убжденію большинства, дороговизна цнъ — явленіе искусственно вызванное, результатъ злоупотребленій. Одни обвиняли правительство, будто бы создавшее дороговизну порчею монеты, другіе настаивали на томъ, что цны повышаются вслдствіе хищническаго барыша купцовъ, составляющихъ компаніи и монополизирующихъ товары, или видли причину въ преувеличенной роскоши одежды, убранства жилищъ, ды и питья и т. д. Въ Англіи ростъ цнъ приписывали вліянію закрытія монастырей и огораживанія помщичьихъ полей, во Франціи думали, что причиной вывозъ хлба и вина. Словомъ, всюду указывали на то, что представлялось экономически или морально наиболе ненавистнымъ. Но всего боле народная молва, раздражаемая фактами, ежедневно бившими въ глаза, ссылалась на развитіе посреднической торговли, которая разъединяла потребителя и производителя, особенно деревню и городъ, и брала себ ‘несправедливую выгоду’. Увлеченный силой народныхъ жалобъ, Лютеръ восклицаетъ: ‘въ короткое время лихва и жадность довели насъ до того, что, кто немного лтъ назадъ могъ пропитаться на 100 гульденовъ, теперь не проживетъ и на 200, ростовщики скребутъ и дерутъ съ насъ кожу’.

Важные для культурной ^характеристики эпохи взгляды эти не помогаютъ намъ теперь добраться до истинной причины явленія. Размры роста цнъ въ нихъ преувеличены, современники отмчали въ качеств причинъ симптомы широкаго общаго экономическаго процесса, болзненно отзывались на то или другое мстное зло или протестовали противъ естественнаго хода въ развитіи обмна.

Единственный писатель, который уже во второй половин XVI в. врно указывалъ главную причину явленія, былъ тотъ же Бодэнъ. Онъ видлъ ее въ огромномъ возростаніи количества драгоцнныхъ металловъ въ Европ, слд., считалъ вздорожаніе товаровъ равнозначительнымъ удешевленію цны денегъ. Но можно ли на такомъ объясненіи успокоиться? Что значитъ это явленіе? Разъ драгоцнные металлы — не считая ихъ роли, какъ предмета роскоши, доступнаго немногимъ — служатъ лишь въ качеств средства обмна, то не должно ли ихъ удешевленіе, при соотвтственно большемъ ихъ количеств, оказаться простымъ измненіемъ мры оцнки всего, что подлежитъ обмну товаровъ, работы, повинностей? Гд же тогда причины безпокойства и раздраженія? Не были ли страхи людей XVI в. оптическимъ обманомъ, происходившимъ отъ непривычки скоро примняться къ новому счету?

Присмотримся нсколько ближе къ ходу развитія явленія, къ его размрамъ и деталямъ для того, чтобы судить, насколько правы были люди XVI в. въ своихъ впечатлніяхъ, что происходитъ нчто тяжелое, болзненное, хотя бы ихъ объясненія были сплошь неврны.

Надо замтить прежде всего, что эпох вздорожанія товаровъ и удешевленія денегъ въ XVI в. предшествуетъ обратно періодъ приблизительно въ 100—130 лтъ (отъ 1390 г. до 1500 или 1520), когда цны на все стоятъ низкія, а деньги чрезвычайно дороги. Въ 1470 г. во Франціи можно было купить вдвое боле товаровъ, чмъ за 100 лтъ передъ тмъ, на одну и ту же сумму. Вздорожаніе денегъ и удешевленіе товаровъ идетъ, все возростая къ концу вка, а въ то же время усиленно работаютъ европейскіе, особенно серебряные рудники и начинается довольно крупный подвозъ золота съ береговъ западной Африки (количество ежегодно добываемаго золота и серебра увеличилось во второй половин XV вка въ сравненіи съ двумя предшествующими вками въ отношеніи, 11:7). Очевидно необыкновенное развитіе спроса на драгоцнные металлы. Причина уже была указана выше. Съ 1520 г. замчается обратно возростаніе цнъ на нкоторые продукты, съ 1550 оно длается боле общимъ. Въ то же время открывается ввозъ американскаго золота и особенно серебра (общее количество серебра, добытаго европейцами въ періодъ 1545—1560 гг., въ 6 разъ больше, общее количество золота за то же время въ 1 ¹/₂ раза больше, чмъ въ періодъ 1493—1520 гг.). Не шло ли возростаніе цнъ все время параллельно и въ зависимости отъ увеличенія количества драгоцнныхъ металловъ и удешевленія звонкой монеты? Не произошло ли постепенно удовлетвореніе горячаго въ свое время спроса на денежный товаръ?

Вглядываясь ближе, мы замчаемъ, что въ первыя два, три десятилтія XVI вка поднялись цны собственно на пряности, остальныя цны мало измнились. Явленіе это такимъ образомъ частичное, не захватывающее всего рынка. Дло въ томъ, что въ торговл пряностями наступили новыя условія. Съ открытіемъ морского пути въ Индію ихъ подвозъ монополизировали португальцы, которые, какъ мы видли, сбывали ихъ въ Антверпенъ. Старые поставщики этихъ продуктовъ, южно-нмецкіе города и Венеція, чтобы не потерять своихъ покупателей, должны были обращаться теперь въ Лиссабонъ или Антверпенъ. Такимъ образомъ, хотя количество товара увеличилось, но цны его попали въ зависимость отъ извстныхъ торговыхъ усложненій и опредлялись теперь въ еще большей степени, чмъ раньше, немногими торговыми силами. Въ этомъ отношеніи жалобы современниковъ на соглашенія между ‘монополистами’ были близки къ истин, но монополія не имла того общаго характера, какой ей тогда приписывали, она захватила лишь немногіе продукты и измненіе въ ихъ цн затрогивало лишь богатыхъ людей. При этомъ надо замтить еще, что подвозъ американскаго золота и серебра до 20-хъ годовъ былъ вообще не великъ, до половины 30-хъ годовъ онъ ограничивался только предлами Испаніи и мало былъ ощутителенъ для остальной Европы.

Иное дло — возростаніе цнъ съ половины вка приблизительно. Оно захватываетъ боле или мене вс товары и отрасли труда, его характерная черта — крайняя неравномрность для разныхъ предметовъ обмна. Это — именно революція цнъ, по скольку всколебались и переставились вс отношенія между цнами. Самый сильный ростъ обнаруживаютъ цны на хлбъ, на мясо, вообще на пищевые продукты. Гораздо слабе возрасли цны на фабрикаты, на металлическія издлія, ткани и т. д. Наконецъ, еще мене поднялась заработная плата. Во Франціи за время 1525—1560 гг. цны на пищевые продукты возрасли на 30—40%, на индустріальные на 25—35%, заработки въ индустріи поднялись на 20—30%, въ сельскомъ хозяйств едва на 15—20%.

Если сравнить относительное повышеніе цны пищевыхъ продуктовъ и платы за трудъ, то окажется крайне невыгодное движеніе послдней. Перемна, напр., въ положеніи поденщика во Франціи ярко иллюстрируется слдующими цифрами: между тмъ какъ съ 1500 по 1525 г. пища составляетъ 35 или 40% его заработка, съ 1525 по 1560 г. она равняется уже 55% заработка. Отсюда становится понятно общее недовольство, жалобы на трудность жизни. Осложненное волненіеми религіознаго характера, обостренное войной, недовольство это выражается въ Париж въ конц 80-хъ гг. вка въ революціонномъ взрыв Лиги.

Замтимъ еще, что возростаніе количества населенія въ разныхъ частяхъ Европы само по себ не могло вызвать явленія всеобщаго вздорожанія. Въ XVI в. приростъ населенія не былъ, повидимому, особенно значителенъ. Мстами роста населенія вовсе нтъ, какъ, напр., въ Англіи и Испаніи, а между тмъ явленія дороговизны на лицо. Именно общность этого явленія объясняется необыкновеннымъ увеличеніемъ въ количеств самого орудія обмна въ вид драгоцнныхъ металловъ. Отчегоже происходитъ неравномрность въ возростаніи различныхъ цнъ, и не могли ли он постепенно сравняться?

Увеличеніе количества звонкой монеты дйствовало на рынокъ, какъ возростаніе спроса на товары. Между тмъ производство однихъ товаровъ могло быть расширено, другіе не могли вовсе увеличиться въ количеств или могли въ меньшей степени. Отсюда неравномрность вздорожанія. Такъ, напр., быстрое сравнительно развитіе индустріальной техники, какъ разъ сдлавшей въ XVI в. большіе успхи, удешевляло производство и ослабляло ростъ цнъ на фабрикаты. Напротивъ, сельское хозяйство слабо двигалось въ техническомъ отношеніи, и приходившіеся на него пищевые продукты росли въ цн быстре, уже въ качеств дополнительнаго фактора, поднимавшаго цны на нихъ, здсь играло роль нкоторое возростаніе населенія въ XVI вк.

Въ этой неравномрности и заключалось опасное и разрушительное до извстной степени вліяніе удешевленія денегъ. Оно не моглр въ одинаковой мр придтись на пользу всмъ, разлиться ровнымъ слоемъ, равномрно впитаться, напротивъ, оно обостряло уже существующія различія. Положеніе, которое занимали т или другіе слои населенія относительно рынка, тхъ или другихъ предметовъ обмна, сказывалось очень рзко. Выигрывали въ общемъ т классы, которые обмнивали товаръ на деньги. Торгово-промышленный классъ естественно получалъ выгоду, выигрывалъ крестьянинъ, жившій своимъ хозяйствомъ, такъ какъ съ пониженіемъ цны денегъ онъ сравнительно меньше платилъ собственнику земли въ вид ценза, а съ другой стороны дороже продавалъ свои продукты. Теряли т классы, которые получали деньги и на нихъ должны были пріобртать продукты. Терялъ сеньёръ, дворянинъ, если, какъ обыкновенно, онъ не хозяйничалъ, а жилъ на ренту, фиксированную въ старыя времена. Если онъ хозяйничалъ посредствомъ половниковъ, то онъ, правда, выигрывалъ отъ продажи сельскохозяйственныхъ продуктовъ: во зато ему приходилось теперь гораздо больше платить батракамъ и слугамъ, онъ платилъ значительно больше за предметы первой необходимости, которыхъ не производилъ самъ, и за предметы роскоши, которые ему навязывало его сословное положеніе. Вотъ почему всюду наблюдается задолженность дворянства, почему испанскіе гидальго во множеств идутъ въ чиновники, а въ администраціи при плохомъ содержаніи развивается взяточничество. Терялъ по преимуществу работникъ, особенно сельскій, тмъ боле, что городъ, съ его закрытыми корпораціями, былъ для него недоступенъ. Теряли вообще низшіе классы, поскольку они представши въ своемъ жизненномъ положеніи среду малоподатливую, трудно приспособляющуюся къ измненіямъ рынка, тогда какъ наоборотъ, т общественные слои, которые привыкли наблюдать малйшія колебанія экономической жизни и пользоваться ими, примнялись весьма быстро.

Такимъ образомъ, въ процесс выступали условія соціальныя, сказывалась сила и слабость различныхъ общественныхъ слоевъ и притомъ въ мру закона, что сильный пріумножаетъ достояніе, а у слабаго отнимается и то, что было. Революція цнъ пришлась въ эпоху важныхъ соціальныхъ измненій въ город и деревн, въ періодъ, когда ростъ крупной индустріи, торговли и крупнаго земельнаго хозяйства сдвигалъ съ мста и пролетаризировалъ рабочія массы, революція цнъ подчеркнула, выставила во всей яркости этотъ переворотъ и обострила его, въ этомъ смысл она была для XVI в. завершеніемъ процесса, который разрушалъ положеніе классовъ, процвтавшихъ въ конц среднихъ вковъ, мелкаго ремесленника и полузависимаго крестьянина, и въ этомъ смысл опять-таки правы были народные проповдники и демократическіе публицисты, когда они жаловались на растущую придавленность мелкаго люда, когда они связывали возростаніе цнъ съ народными бдствіями.

Въ экономическомъ подъем XVI в. много чертъ рзкихъ, насильственныхъ, финансовые властители его выступали, подобно первымъ представителямъ политическаго абсолютизма, съ характеромъ тиранническимъ и вызывающимъ. Слишкомъ понятна оппозиція и самому движенію, и его главнымъ носителямъ. Шестнадцатый вкъ — вкъ перваго разцвта капитализма и въ то же время вкъ горячихъ антикапиталистическихъ протестовъ. Если въ предшествующіе три вка и возникали народныя волненія противъ евреевъ и ломбардовъ, какъ представителей капитала, то они носили мстный характеръ. Въ XVI в. движеніе это одновременно захватываетъ широкіе круги населенія въ разныхъ странахъ. Всюду поднимаются т классы, которые оттснялись экономическимъ переворотомъ: крестьяне, рыцари, ремесленники, мелкіе торговцы.

Поводы и спеціальныя основанія различны: въ Германіи грозятъ ‘монопольнымъ компаніямъ’, во Франціи народъ ставитъ усиленіе налога въ счетъ банкирамъ, въ Испаніи денежныхъ людей считаютъ виновниками ухода изъ страны золота. Но суть везд одна и та же: это — протестъ противъ всмъ видимаго сосредоточенія властнаго капитала, оказывающаго всюду давленіе. Противъ этого неуловимаго, но безпощаднаго врага все кажется дозволеннымъ: представители мелкаго дворянства въ Германіи, привыкшіе къ аргументу меча, бросаются на захватъ того, что они считаютъ награбленнымъ, а княжеская олигархія, имющая свои счеты съ капиталистами, объявляетъ разбойничьи банды рыцарей бичемъ Божіимъ за вымогательства купцовъ. Развиваясь дальше, антикапиталистическое движеніе принимало еще боле широкій, антигородской характеръ, и это понятно: въ деревню денежное хозяйство проникало еще въ слабой мр, и притомъ въ форм эксплуатаціи со стороны города, который казался мужику какимъ-то сосущимъ паукомъ. Вотъ почему, напр., въ программ тирольскихъ крестьянъ въ 1525 г., рядомъ съ требованіемъ запретить купечество, ‘чтобы никто не осквернялъ себя грхомъ лихвы’, есть еще желаніе уничтожить замки и городскія стны для того, чтобы не было больше городовъ, а оставаіись бы одн деревни, и чтобы никто не возвышалъ себя надъ другими.

Въ движеніи есть извстная аналогія современнымъ соціальнымъ протестамъ. Но коммунистическій элементъ въ оппозиціи XVI в.— еще результатъ средневковыхъ традицій, привычки къ общиннымъ порядкамъ въ деревн, къ корпораціоннымъ въ цех и братствахъ. Сдвигаемый силой капитала, мелкій людъ хватается за свой общинный строй и мечтаетъ о возведеніи его спасительныхъ формъ въ общій законъ, о расширеніи его на вс человческія отношенія. Впрочемъ, коммунистическій идеалъ пользуется значительнымъ распространеніемъ и въ интеллигентныхъ слояхъ, какъ можно судить, напр., по изображенію идеальнаго общественнаго строя въ ‘Утопіи’ гуманиста Мора или по характеру вліянія анабаптизма въ бюргерскихъ кругахъ.

Еще другая своеобразная черта примшивается въ XVI вк къ антикапиталистическому движенію: оно находитъ себ оправданіе въ стародавнихъ воззрніяхъ церкви, которыя подновляются теперь реформаціей. Во имя нравственныхъ началъ, въ силу естественнаго консерватизма и отчасти по своему отсталому экономическому положенію, церковь долго сохраняла протестъ противъ процента. Религіозные реформаторы, возвращаясь къ ригористическимъ принципамъ, большею частью поднимали и это ученіе, захватывая такимъ образомъ горячую популярную ноту, они уже увлекались дале на этомъ пути въ роли громителей общественной неправды. По временамъ и католическое духовенство возвышало голосъ противъ явленій капитализма. Хотя духовниковъ Филиппа II можно было подкупать для заключенія съ правительствомъ выгодныхъ займовъ, но въ затруднительныя для государя минуты старые аргументы противъ роста, противъ купцовъ, подкрпляемые каноническими и библейскими цитатами, снова извлекались на свтъ Божій, и во всякомъ случа находили отголосокъ въ общественныхъ настроеніяхъ.

(Продолженіе слдуетъ).

‘Міръ Божій’, No 8, 1897

Общество, государство, культура на Запад въ XVI вк.

Экономическій подъемъ и экономическій кризисъ въ XVI вк.

Читайте также: