Обирохино, Ф—в М., Год: 1868 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 36 минут(ы)

ОБИРОХИНО.

(Очеркъ жизни промышленнаго села.)

Не въ очень далекомъ разстояніи отъ Москвы лежитъ знаменитое и не въ одномъ своемъ муравейник село, которое назовемъ хоть Обирохинымъ. Любезные мои соотечественники, тароватые на разныя сравненія своихъ родныхъ извстностей съ иностранными знаменитостями, въ порыв патріотическаго увлеченія, преподнесли Обирохину титулъ россійскаго Манчестера, Лидса, Шеффильда или какого-то другого западнаго промышленнаго чуда — хорошенько не помню. Разумется, Обирохино настолько же похоже на это промышленное чудо, насколько ковырялка, ради приличія именуемая у насъ сохою, иметъ право считать себя въ близкомъ родств съ паровымъ плугомъ. Но обирохинцы смотрятъ на дло иначе: они серьезно убждены, что именно Обирохино двигаетъ Россію по пути промышленнаго прогресса, всякому зазжему путешественнику они съ гордостью показываютъ свои фабрики и увряютъ, что ихъ село по самому наружному своему виду заткнетъ за поясъ многіе губернскіе города.

Насколько дйствительность сходится съ самовосхваленіемъ обирохницевъ, читатель увидитъ изъ настоящаго безпристрастнаго очерка. Я не обирохинецъ, но живу здсь давно и достаточно усплъ ознакомиться съ его жизнію.

Начну съ наружнаго вида. Почти вс наши города похожи на большія села. Обирохино по величин своей можетъ считаться хорошимъ селомъ средней руки. Большіе каленные, нолукамепные и деревянные дома, высокая колокольня, лавки, ряды, постоялые дворы напоминаютъ собою предмстья Москвы и дйствительно длаютъ село похожимъ на иной губернскій городъ, здсь есть даже одна очень широкая хорошо мощеная улица. Однимъ словомъ, все какъ слдуетъ въ благоустроенномъ русскомъ город. Но множество дымящихся каменныхъ и желзныхъ трубъ, высоко подымающихся въ воздух’, и особенная архитектура старыхъ домовъ, верхніе этажи которыхъ покрыты высокими крутыми крышами и украшены по стнамъ необыкновенно безобразными колонками — придаютъ Обирохину своеобразный видъ, отличающій его отъ нашихъ большихъ селъ — губернскихъ городовъ. Но тутъ же развалины домовъ и фабрикъ, свидтельствующія о непостоянств человческаго счастія, даже въ захолустьяхъ, т. е. банкротствахъ, напоминаютъ многіе уздные города, украшенные такими же развалинами, т. е. недостроенными каменными домами, оставленными въ память того, что не всмъ откупщикамъ удавалось претворять воду ві. вино съ одинаковымъ успхомъ (эти дома были отданы въ залогъ по откупамъ и взяты въ казну до окончанія длъ съ откупщиками). Что же касается обирохинскихъ гражданъ, то они, какъ и слдуетъ гражданамъ всякаго благоустроеннаго общества, длятся на аристократовъ, плебеевъ и рабочихъ. Аристократія составляетъ необходимый элементъ каждаго общества, почему же не явиться ей и въ Обирохин?

Живетъ она въ большихъ домахъ, настоящихъ каменныхъ палатахъ. держитъ огромную дворню, отличныхъ лошадей и даже, иные изъ ея членовъ, имютъ свою музыку. Дома, двухъ и трехъ-этажные, внутреннее помщеніе, въ высшей степени неудобное, раздляется на дв части, какъ и все домашнее хозяйство: на паратную (по мстному произношенію) и будничную. Есть паратныя комнаты, паратныя лошади, экипажи, мебель, збруя, салопы, обды и т. д. Весь этотъ разрядъ обирохинскихъ цнностей служитъ для удовлетворенія тщеславія. Другая часть, т. е. будничная, составляетъ обстановку обыденной жизни. На все паратное тратится бездна денегъ, и потому обирохинцы пользуются каждымъ удобнымъ случаемъ, чтобы показать передъ публикой возможно-большее число парадныхъ, т. е. совершенно ненужныхъ вещей. Вс эти ненужности, удовлетворяющія дтскому самохвальству почтенныхъ гражданъ, покупаются, съ одной стороны. скаредною закулисною жизнію, а съ другой — лишеніями рабочаго класса…

Къ аристократіи принадлежатъ, разумется, крупные фабриканты, по большей части переселившіеся въ Обирохино купцы, но много есть между ними и разбогатвшихъ здшнихъ крестьянъ.— Собственно же обирохинцы составляютъ плебство, это но большей части небогатые владльцы деревянныхъ домиковъ, одни изъ нихъ занимаются какимъ нибудь мелкимъ торгомъ, а большая часть ручной набивкой ситцевъ, проклейкой и мотаньемъ бумаги и тканьемъ миткаля. Кто побдне — отдаетъ часть своихъ домиковъ въ наемъ пришлымъ рабочимъ изъ окрестныхъ селъ и ремесленникамъ. Какъ только плебей поднимется немного и заведетъ хоть маленькое дло съ наемными рабочими, онъ сейчасъ же старается проползти въ аристократію, и подражаетъ ей въ обычаяхъ, манерахъ и одежд. Впрочемъ, эта черта составляетъ общую характеристику моихъ любезныхъ соотечественниковъ…

Такъ какъ Обирохино славится своими фабриками, а фабрики нуждаются въ спеціалистахъ механикахъ, химикахъ, колористахъ, то въ Обирохин находится много нмцевъ, французовъ и англичанъ. Они, по большей части, составляютъ свои кружки, неимющіо ничего общаго съ мстнымъ населеніемъ.

Кром того, доктора, учителя, аптекарь, чиновники и вообще не туземные, а временно живущіе въ Обирохин по дламъ, составляютъ высшій слой здшней цивилизаціи. Хотя ихъ разнородная дятельность ставитъ ихъ въ соприкосновеніе со всми классами обирохинскаго общества, но и они составляютъ свой отдльный кружокъ. Между высшими аристократами пожалуй тоже есть нсколько цивилизованныхъ людей. Но о нихъ, какъ и объ иностранцахъ, мы не будемъ распространяться, а займемся преимущественно туземцами, къ которымъ и будетъ относиться все, что мы скажемъ впослдствіи.

Въ Обирохин господствуютъ самые дикіе нравы. Полное самоуправство съ рабочимъ, въ домашней жизни деспотизмъ и самодурство даже боле тонкихъ оттнковъ, чмъ у Тита Титыча Брускова. Жизнь раздляется, также какъ и имущество, — на парадную и будничную. Первая занимаетъ собою довольно значительную часть года. Будни фабрикантъ проводитъ на фабрик, на базар, и дома въ семь, когда же наступитъ воскресенье, то на первый планъ выдвигается парадная обстановка. Выставляются парадныя лошади, съ виду боле похожія на откормленныхъ быковъ, надвается парадная збруя, семья тоже одвается парадно, и все это — и коляска, и лошадь, и збруя, и семья мрно подплываетъ къ церкви. Мы говоримъ подплываетъ, принимая въ разсчетъ среднюю влажность почвы. Посл обда запрягаются опять лучшія лошади и начинается катанье. Тутъ появляются обирохинскіе денди и показываютъ ловкость въ управленіи великолпными рысаками. Разноцвтные башлыки, а зимою мха и бархатъ, мелькаютъ передъ глазами плебеекъ, которыя, тоже разодвшись въ свои парадныя ситцевыя платья, сидятъ на скамейкахъ передъ своими долями, несмотря даже на трескучій морозъ. Рабочіе забавляются въ своихъ клубахъ, изъ которыхъ самый популярнйшій, на базар, бокъ о бокъ съ моднымъ магазиномъ. Самые либеральные, или врне самые пьяные, вышедши на улицу, орутъ псни и острятъ надъ прозжающими аристократами.

Какъ только стемнетъ, и нагулявшаяся аристократія разъдется по домамъ, начинается раздолье рабочихъ. Нельзя сказать, чтобы они очень стснялись въ другое время, но теперь они становятся единственными дйствующими лицами. Раздаются псни, визгъ, хохотъ, богатырскіе свистки, а нердко и крики ‘караулъ! ‘ Нищихъ, какъ и везд на Руси, изрядное количество. Также какъ и везд, они производятъ многочисленныя безобразія, напоминающія старинную, до-петровскую Русь. Стоить теперь у меня предъ глазами одна безногая старуха, вчно пьяная, извстная всему городу. Ее можно встртить везд, ползающую на колняхъ, она вчно горланитъ непристойныя псни и перебранивается съ потшниками — прикащиками. Боле именитыхъ гражданъ она знаетъ по имени и отчеству, и если кто не подаетъ ей милостыни, того она ругаетъ послдними словами. Многіе безъ церемоніи бьютъ ее, и это никому не кажется страннымъ. Подобный обращикъ далеко не исключеніе!

Но вотъ кончилось воскресенье, начинается опять будничная жизнь съ ея неустанной работой на фабрикахъ, скукой въ купеческихъ домахъ, сплетнями, чаепитіями, руготней, прерываемая частыми парадными обдами, балами, имянинами, поминками и проч.

Населеніе Обирохина иметъ общія всмъ человческимъ обществамъ потребности, т, е. женится, размножается, умираетъ и г. д., всякій подобный актъ влечетъ за собой парадные поминки, балы, сговоры и обды. Особенно замчательны поминки, на нихъ подается, кажется, девятнадцать блюдъ, и аристократъ, изъ страха быть поднятымъ на. смхъ, но сметъ ни уменьшить, ни увеличить узаконеннаго числа яствъ. Вслдствіе такого обильнаго количества всевозможныхъ парадовъ, они имютъ свои установленные церемоніалы, которые, по всей вроятности, тонкостію своего букета не уступятъ даже китайскимъ. Для обирохинцевъ эта обрядность и натянутость жизни совершенно но сердцу, но человку свжему, непривыкшему, она просто невыносима. Прошу покорно отсидть за столомъ въ теченіе девятнадцати блюдъ, которыя притомъ подаютъ необыкновенно медленно!

Понятно, что знаніе всевозможныхъ церемоній составляетъ немаловажную отрасль Обирохинокой цивилизаціи, и потребность въ спеціалистахъ во этой части вызвала массу такъ называемыхъ офиціантовъ. какъ гласитъ вывска одного изъ нихъ. Понятно также, что этотъ тунеяднйшій изъ всхъ тунеядныхъ классовъ получаетъ хорошій процентъ съ глупости своихъ добродушныхъ патроновъ. Нигд нтъ ихъ столько, какъ въ Обирохин и въ подобныхъ ему мстахъ, здсь они распоряжаются почти деспотически. Вольные офиціанты, владющіе талисманомъ знанія всхъ модъ, страшны даже обирохинскимъ самодурамъ. Желая, чтобы у нихъ въ парадныхъ случаяхъ все было но модному, они дрожатъ предъ офиціантами, этими оракулами модной свтской жизни. Да и какъ не бояться имъ и но слушаться этихъ всезнающихъ людей, когда всему Обирохину въ точности извстно слдующее событіе, разсказываемое при каждомъ удобномъ и неудобномъ случа.

Въ одномъ изъ недальнихъ селъ, также очень богатыхъ, освщалась церковь, и на торжество это былъ приглашенъ архіерей. Посл освященія, у церковнаго старосты, богатаго купца былъ устроенъ великолпный обдъ, который подавали офиціанты, вызванные нарочно за шестьдесятъ верстъ. Во время одного изъ неловкихъ антрактовъ между блюдами хозяинъ, неумя поддержать бесду съ высокимъ гостемъ, выскочилъ изъ-за стола и бросился къ старшему офиціанту.

— Подавай скорй то дорогое вино, что я поодаль поставилъ!….

— Теперь-съ никакъ нельзя подавать вина-съ, потому еще рано-съ и нигд не принято-съ!…

— Подавай! я то говорю — разсуждать еще будешь! Я вдь деньги плачу.

— Я-съ подамъ, только такъ не по мод-съ выйдетъ. А мн што, я подамъ.

И вино было подано. Вышло не кстати.

Офиціантъ, не безъ ядовитой улыбки, исполнилъ приказаніе и хозяинъ во весь обдъ избгалъ его взглядовъ. По окончаніи обда онъ первымъ дломъ поспшилъ къ офиціанту и. взявъ его за плечо, извинился:

— Ну, братецъ, и виноватъ, дйствительно вина не слдовало подавать….

Но извинился онъ не по раскаянію, а просто изъ боязни, чтобы не было разсказано о его промах и незнаніи моды.

И вотъ эти всесильные фабриканты, которые длаютъ, что хотятъ съ своими рабочими, въ свою очередь конфузятся отъ взгляда лакея, который прислуживаетъ у нихъ за параднымъ столомъ. А рабочіе смотрятъ на этихъ лакеевъ нсколько презрительно.

Сообразно этому ведутся и другіе порядки въ Обирохин. Все здсь пахнетъ старинной до-петровской жизнію. Полюбуйтесь, напримръ, на свадьбу. Ее видть довольно удобно. Хозяинъ озаботился, чтобы въ свадьб принимали участіе не одни только приглашенные, всякій можетъ явиться и глядть на нее, сколько ему заблагоразсудится. Для зрителей около дома, гд празднуется свадьба, возводятся въ уровень со вторымъ этажемъ (гд обыкновенно помщается парадное отдленіе) подмостки. Они отдаются въ распоряженіе плебса, страстно любящаго всякія зрлища. Хотя обирохинская свадьба не представляетъ ничего особенно интереснаго но посмотрть на нее стоитъ. Зрителю, взобравшемуся на подмостки, обыкновенно представляется слдующая незатйливая картина: въ одной комнат сидятъ женщины, въ неподвижныхъ позахъ, въ другой мужчины. Картина безъ мысли, безъ движенія, по за. то какіе богатые наряды, какъ славно гремитъ плохая музыка, А обычай перетаскиванія на ковр голаго жениха изъ бани въ домъ и многіе другіе патріархальные обычаи напоминаютъ еще времена Владиміра Мономаха, и ждутъ своего достойнаго исторіографа.

Счастливецъ Гейне владлъ Гамбургомъ, какъ своею арендной собственностью, и могъ извлекать изъ всхъ жившихъ тамъ дураковъ богатые доходы, Въ Обирохин онъ не былъ бы такъ счастливъ, хотя нельзя не признаться, что урожай на дураковъ и здсь постоянно обильный, но за, то они вс такъ похожи другъ на друга, какъ колосья въ нол. Большею частью это все тже дураки, что были и въ прошломъ году, разв съ небольшимъ прибавленіемъ новыхъ того же тина. Большая часть изъ нихъ обыкновенно отличается пошлыми лоснящимися лицами, жирными губами и нсколько разнообразными животами. У одного брюхо иметъ видъ полушарія и, если на него разослать одинъ изъ бывшихъ когда-то въ мод платковъ съ географическими картами, то дтямъ его, при помощи свчки, можно довольно наглядно объяснить систему Птоломея. У другого, напротивъ. брюхо переходитъ въ совершенную плоскость, почти изчезаетъ и годится уже больше для постановки физіологическихъ задачъ.

Такъ милому Яш можно предложитъ весьма интересную задачу, на счетъ несообразно малой величины тятенькина брюшка, въ подобномъ род:

— Скажите, милый Яша, отчего это у нашего папеньки, несмотря на. то, что онъ объдаетъ всхъ своихъ рабочихъ, такое маленькое брюхо?

— Оттого, оттого, что онъ боится всегда, чтобы его не обокрали, а отъ постояннаго безпокойства не особенно распираетъ…

Вся разница въ измненіи объемовъ обирохинскаго брюха, какъ мн кажется, зависитъ отъ степени совстливости хозяина. Одного еще волнуютъ нелпыя представленія о честности, и брюхо задерживаетъ свое развитіе, другой давно уже пересталъ волноваться, я его распираетъ какъ бочку. Я, конечно, говорю только о мстныхъ брюхахъ. Если такому брюхану вдругъ ни съ того ни съ сего придетъ въ голову блажь, что ‘какъ же я, кажись, гршно поступилъ, надо-де исправить грхъ’, то онъ купитъ толстую свчку, и на томъ успокоитъ свою случайно-шевельнувшуюся совсть. Посл брюха намъ слдовало бы говорить о величин и достоинств обирохинской головы, но такъ какъ здсь никто въ ней но нуждается и носитъ ее на плечахъ только по привычк, то мы и умолчимъ объ этомъ драгоцнномъ орган человческаго тла.

Понятія ‘честь’, ‘нравственность’ весьма эластичны, но чтобы такъ растянуть ихъ, какъ это длаютъ въ Обирохин, требуется весьма большое искуство. Въ самомъ цивилизованномъ обществ, какъ и въ самомъ нецивилизованномъ, эти понятія составляютъ высокія ограды, оберегающія карманъ и достоинство каждаго члена. Въ Обирохин же, въ этой помси всхъ худшихъ сторонъ какъ цивилизаціи, такъ и дикости, понятія эти не больше, какъ дырявый плетень, нисколько немшающій залсть въ огородъ сосда.

Въ простой русской деревн, неосчастливленной благами современной цивилизаціи, крестьяне держатся еще простыхъ понятій ‘не гоже’, ‘гршно’, и ихъ достаточно для охраны другъ противъ друга. Обирохинцы же, надвъ сапоги бутылями и набивъ карманъ, забыли совсмъ эти простыя правила. Мсто ихъ заняли понятія о правахъ капитала на проценты, безъ раздла ихъ съ трудомъ, объ обман, какъ необходимомъ спутник русской торговли, и вра, что такой порядокъ вещей никогда по кончится.

Да иначе, впрочемъ, и бытъ не могло. Сначала простая крпостная деревня, Обирохино, благодаря многимъ счастливымъ обстоятельствамъ, начало вдругъ подниматься. Сперва стали богатть отдльныя личности, благодаря соединенью счастья и обмана. Многіе разсказываютъ о существовавшихъ здсь небольше какъ лтъ двадцать тому назадъ оригинальныхъ способахъ набивки ситцевъ, когда, вслдствіе сильнаго запроса на этотъ товаръ изъ Азіи, не хватало ни времени, ни рукъ, для выполненія заказовъ.

— Вотъ отецъ возьметъ насъ дтей, — говорилъ мн одинъ знакомый, — посадитъ на полъ, разложитъ миткаль и скажетъ: валяй, ребята! Ну мы возьмемъ сейчасъ губку или кисть и начнемъ ляпать и кропить. А то и просто всю пятерню отпечатаемъ, вотъ теб и рисунокъ. Иные даже не весь кусокъ красили такимъ образомъ, а только казовой конецъ.

— Ну а потомъ какъ же?

— Потомъ — и дло въ шляп, ситцы свертывались и отправлялись на азіатскую границу, гд бухарцы, не разсматривая товара внимательно, покупали его и платили деньги впередъ.

Подобными темными путями, отдльныя личности поднялись на такую высоту богатства, что съ непривычки у нихъ захватывало духъ. Несмягченные образованіемъ, неимющіе понятія ни о семейномъ и общественномъ комфорт, чего могли они желать? Выстроитъ такой богачъ колокольню огромную-преогромную, все еще страшно много денегъ остается. Выстроитъ другую, а почетъ все растетъ и растетъ. Народъ кланяется, на улицахъ при прозд богача снимаетъ шапки, въ церкви поминаютъ его здоровье, ну какъ тутъ устоять? И пойдетъ богачъ самодурствовать. Ужъ ему мало кажется его прежнихъ простыхъ удовольствій, необъятныхъ пироговъ и любовницъ, и пойдетъ онъ чудить, по скромному выраженію родныхъ, а, на самомъ дл просто безобразничать и нердко вдаваться въ уголовныя преступленія. ‘Все, молъ, могу, потому я сила, и притомъ при своихъ капиталахъ!’ И, дйствительно, все могъ. Власти, обитавшія счастливую мстность, отстоявшую отъ Обирохина верстахъ въ тридцати, хотя и обладали удивительнымъ зрніемъ, и ловили всякое темное дло такого самодура, но длали это вовсе не для того, чтобы сорвать покрывало съ его дяній, напротивъ, они цломудренно прикрывали наготу его не фиговыми,— канцелярскими листочками. Въ этомъ цломудренномъ прикрываніи темныхъ длъ и состояла трудная задача, прежней мстной юриспруденціи. И дйствительно выходило, что онъ все могъ. Граждане развали, между прочимъ, рты, удивлялись и, смшно сказать. радовались подвигамъ компатріота, хотя часто эти подвиги разыгрывались на ихъ же бокахъ. Самодуръ росъ въ общественныхъ глазахъ до размровъ героя, а но смерти переходилъ даже въ легенды, которыя разсказывались въ поученіе молодому поколнію. Для послдняго такой самодуръ естественно становился идеаломъ, до котораго каждому хотлось достигнуть.

Каковы-же были средства и препятствія?

Средства, которыми идеалъ достигъ своего совершенства, были не совсмъ чисты, или, врне, совсмъ нечисты. Но что смотрть на пустяки! Средства эти узаконялись успхомъ, такъ чего же было церемониться? И не церемонились. Къ числу главныхъ средствъ, разумется, нужно причислить, выражаясь деликатно, умніе пользоваться трудомъ рабочаго. Правда, разсказываютъ про какія-то темныя дла съ фальшивыми ассигнаціями, бывшія будто бы, причиною происхожденія многихъ громадныхъ капиталовъ, но этимъ разсказамъ доврять нельзя. Обирохинцы склонны ко всевозможнымъ таинственнымъ сплетнямъ и вритъ имъ гораздо больше, чмъ голому факту, стоящему передъ глазами. Къ тому же. чтобы пріобрсти хоть десятую часть суммы обирохинскихъ капиталовъ (которую самые скромные граждане считаютъ не мене какъ въ 50,000,000 р.), необходимо было бы выпустить фальшивыхъ бумагъ по крайней мр на сто милліоновъ… Еслибы даже между обирохинцами явился такой искусникъ, который умудрился бы снятъ самую радугу съ неба и разрзать ее на сторублевыя, то и этого было бы недостаточно. Я не отрицаю самого факта, что въ Обирохин, на ряду съ ситцевой, производилась и фабрикація фальшивыхъ бумажекъ, такъ какъ въ этомъ темномъ углу все возможно, но не думаю, чтобы она имла большое вліяніе на приращеніе мстныхъ капиталовъ.

Сначала вс работы производились самымъ патріархальнымъ образомъ. но домамъ. Увеличеніе запроса и случайное обогащеніе частныхъ лицъ повели къ сосредоточенію производства на отдльныхъ. хотя и небольшихъ фабрикахъ.

Послднія, конечно, имли боле шансовъ для сбыта своихъ произведеній и поэтому постепенно начали убивать одиночную работу. такъ что она, не принося достаточныхъ барышей, постепенно уничтожалась. Такимъ образомъ набивка ситцевъ главнымъ образомъ стала производиться на фабрикахъ. Тканье миткаля до сихъ поръ еще держится по домамъ за незначительнымъ числомъ ткацкихъ фабрикъ, но нетрудно предвидть время, когда и это дло будетъ отнято неумолимой конкуренціей у крестьянъ.

Фабрикамъ нужны были рабочіе, и ихъ нанимали. Сначала, пока фабричное дло было новинкой, рабочіе получали порядочную задльную плату. Но, съ развитіемъ фабричнаго производства, все измнилось. Фабрика вълась въ общественную жизнь, и поворота къ прежней, одинокой дятельности, для рабочаго, быть не можетъ, имъ долженъ былъ, по невол, соглашаться на вс измненія въ плат, какія угодно было сдлать хозяину. ‘Нужда пляшетъ, нужда скачетъ, нужда псенки поетъ’ — говоритъ русская пословица, и, въ силу этой пословицы, рабочій, при самомъ низкомъ уровн заработной платы, все-таки шелъ на фабрику. Нужда заставляла его прибгать къ займамъ у хозяина, который охотно давалъ ему деньги впередъ и тмъ держалъ его у себя въ вчной кабал. Это особенный видъ эксплуатаціи, общій всмъ русскимъ кулакамъ, выжимающимъ человческія силы изъ горькой нужды и бдности.

Еще хуже приходилось обирохинскому рабочему отъ пришлыхъ купцовъ. Почуявъ выгоду, отвсюду налетли въ Обирохино капиталисты и, откинувъ прежніе, патріархальные обычаи, начали распоряжаться съ рабочимъ безъ всякой церемоніи. Слова гршно, не гоже забылись, и новые — капиталъ процентъ сдлались почти терминами культа. Разумется, отъ нихъ не поздоровилось рабочему, и вотъ пошла въ Обирохин, денно и нощно, неустанная работа за скудное вознагражденіе. Хозяева изъ всхъ силъ стремились къ одной цли. Одинъ, другой оборвется и опять лзутъ. Фабрики ростутъ, какъ грибы, нкоторыя даже успли раззориться, такъ какъ все длается на скорую руку, чтобы добыть скоре этотъ милліонъ, который пріобрлъ значеніе талисмана. Кто имлъ этотъ заповдный милліонъ, тотъ былъ застрахованъ отъ всхъ бдъ, являвшихся въ вид нашихъ добрыхъ старинныхъ исправниковъ, становыхъ и пр. Даже эти бичи, которые прежде грозно висли надъ его спиною, онъ бралъ теперь къ свою руку и хлесталъ ими, кого хотлъ. Немудрено, что въ этой вакхической пляск надъ чудеснымъ талисманомъ, грезившимся день и ночь, въ вид милліона, некогда было разбирать средствъ.

Приращеніе числа фабрикъ, казалось, должно было бы благодтельно подйствовать на заработную плату, но вышло не совсмъ такъ. Рабочихъ безъ дла въ нашей мстности, по неплодородію почвы, всегда было много и притомъ снаровка фабрикантовъ, относительно варіацій, при измненіи рабочей платы, развилась со временемъ до степени таланта. Вліяніе машинъ и американскій кризисъ окончательно добили рабочаго. Во время кризиса только незначительная часть рабочихъ была занята. Большинство же терпло страшную нужду. Что происходило тогда, разсказать не могу, такъ какъ въ то время не былъ въ Обирохин, по представить себ нетрудно, зная теперешнее положеніе длъ. Прошелъ кризисъ, и рабочіе устремились на фабрики, готовые согласиться на какія угодно условія.

Большая часть окрестныхъ {Въ одномъ Обирохин зимою собирается до 20,000 рабочихъ изъ окрестныхъ селъ.} рабочихъ приходитъ въ Обирохино на зиму, а лтомъ занимается обработкой поля. Но послднее такъ мало даетъ, что крестьянину приходится за большую часть продовольствія семьи платить деньгами. Т, у которыхъ нтъ лошади, или которые по чему либо другому не могутъ обработать своего ноля, отдаютъ его боле богатымъ роднымъ за платежъ подушнаго и разныхъ сборовъ — земскихъ и волостныхъ, а сами остаются круглый годъ на фабрик. Вслдствіе этого, лтомъ заработная плата выше, а зимою, когда наплываютъ окрестные рабочіе, плата понижается чуть не до нуля. Собственно же обирохинцы, по большей части, работаютъ и лто и зиму, такъ какъ пахатной земли здсь очень мало.

А теперь какъ? Извстно, порядокъ тотъ же, только лоску наружнаго больше. Фабриканты ходятъ уже въ оксфордахъ, а не въ долгополыхъ чуйкахъ, которыя носятъ только капиталисты средней руки и старовры. Въ первой категоріи есть даже отчасти образованные люди. Между ними попадаютъ и такіе, что обращаютъ серьезное вниманіе на положеніе рабочаго, но такихъ немного. У большей же части, образованность нейдетъ дальше французскаго языка, умнья танцовать и сидть въ экипаж, а гуманный взглядъ на рабочаго ограничивается понятіемъ, что его не слдуетъ обсчитывать. Но и между второй категоріей фабрикантовъ, непринятыхъ въ высшій кругъ, иногда попадаются такія личности, съ которыми рабочимъ жить не худо. Съ удовольствіемъ приходитъ на мысль фамилія К… Онъ необразованъ, но модному не шаркаетъ, и не болтаетъ по французски, за то про него приходится слышать отъ самихъ рабочихъ только одни хорошіе отзывы. Разумется, лучшей рекомендаціи не нужно, какъ похвала самихъ рабочихъ. Также не можетъ быть лучшей рекомендаціи, какъ слова псни рабочаго, которую мн пришлось разъ слышать отъ пьянаго:

А Болтушка нашъ собака… и т. д.

Выла ли это импровизація пьянаго, или прежде сложенная псня рабочихъ, я не могу сказать, но, судя по нкоторому складу въ цлой псн, который мн удалось схватить на лету, нужно думать, что послднее врне.

Псня пьянаго натолкнула меня на мысль представить вамъ, любезный читатель, самого героя ея, г. Болтушку (имя, разумется, собирательное). Кто такой или что такое этотъ Болтушка? Рекомендую — это капитальный господинъ, но капитальный только въ томъ смысл, что, сидя у него въ карман, можно научиться считать до семи цифръ.

Главная его слабость воображать себя умнымъ, но это слабость неприносящая никому вреда и въ сущности самая невинная. Что же длать, коли Богъ не далъ,— надъ убогими смяться нехорошо. Но дло въ томъ, что Болтушка представитель обирохинскаго прогресса, и мы остановимся на немъ нсколько дольше, чтобы тмъ ясне обрисовать самое общество. При его содйствіи, когда онъ былъ головой, въ Обирохин устроены телеграфная станція, больница и банкъ. Совсмъ передовой человкъ, скажетъ иной добродушный читатель, но я прошу его не длать такъ скоро выводовъ, а дождаться конца характеристики передоваго обирохинскаго дятеля.

Бывши представителемъ обирохинскихъ гражданъ, Болтушка только и мечталъ, какъ бы отличиться передъ начальствомъ и получить награду. Такимъ образомъ вс прогрессивныя стремленія Болтушки, вс его помыслы о больниц, банк, телеграф были въ сущности стремленіемъ къ отличію.

Благодаря изумительному равнодушію обирохинцевъ къ своимъ общественнымъ интересамъ и совершенному непониманію ихъ, Болтушка усплъ уврить и себя и другихъ, что онъ-то и есть настоящій прогрессистъ. А такъ какъ у насъ на Руси нужно очень немного, чтобы прослыть прогрессистомъ, а въ Обирохин даже достаточно назваться такъ самому, то Болтушка и получилъ этотъ громкій, въ оно время, титулъ.

Я говорю, ‘въ оно время’, обозначая этимъ ту счастливую эпоху, когда въ мод были широкіе панталоны, одноцвтные жилеты, и либеральныя фразы. Болтушка, вообразивъ, что начальство хочетъ того же, чего хотятъ и мальчишки, поспшилъ заучить нсколько умныхъ словъ и назвался прогрессистомъ. Если бы онъ былъ умне, онъ не сдлалъ бы этого, онъ могъ бы предвидть, что все модное и напускное скоро проходитъ, и что узкіе панталоны опять замнятъ широкіе. Но предвидть это можно было бы при нкоторой дол ума, а у Болтушки его не оказывалось. Кром желанія поддлаться къ начальству, Болтушку обуялъ еще страхъ быть осмяннымъ мальчишками, которыхъ онъ даже и теперь боится.

Въ сущности, Болтушка современный Гордй Торцовъ, съ тою разницею, что послдній засталъ моду на небель и шанпанское, а первому пришлось выносить на своихъ плечахъ моду на либерализмъ.

Однако ему пришлось жутко, играя двойную роль. Чтобы не уронить себя передъ юнымъ поколніемъ, онъ безпрестанно говорилъ умныя слова, и въ тоже время низко пренизко сгибалъ свою спину, когда представлялась возможность извлечь изъ этого личную пользу. Болтушка любитъ деньги и для нихъ готовъ на все, даже не прочь отказаться отъ своихъ прогрессивныхъ замысловъ.

И такъ какъ обирохинцы, если ne брать ихъ отношеній къ рабочимъ, вообще народъ преневинный, легко поддающійся на всякую вншнюю приманку, то Болтушка для многихъ показался не только дйствительнымъ, но даже опаснымъ новаторомъ.

Понимая, что широкая и нечесаная борода составляетъ важное препятствіе для солидной наружности истаго либерала, Болтушка выбриваетъ ее, но въ своей парикмахерской ревности онъ захватываетъ и виски, которые ростутъ слишкомъ далеко на лбу, что длается съ единственною цлію, чтобы казаться умне. Но не лучше ли вамъ, г. Болтушка, совсмъ не открывать рта и дать говорить тому талисману изъ семи цифръ, который такъ сильно отдуваетъ вашъ карманъ! Съ этимъ талисманомъ вы всегда будете великимъ умницей для вашихъ почтенныхъ согражданъ.

Нужно сказать, что талисманъ свой Болтушка бережетъ и лелетъ, какъ нжная мать своего единственнаго ребенка. Онъ скупъ. Ни для одного изъ тхъ общественныхъ предпріятій, о которыхъ мы упомянули, Болтушка не пожертвовалъ ни одного гроша и они оплачивались другими. Отсюда возникла, оппозиція прогрессивнымъ затямъ Болтушки, потому что обирохинцы, какъ и г.г ихъ милые соотечественники, любятъ только т либеральныя идеи, которыя не безпокоятъ ихъ кармана и обходятся имъ также дешево, какъ даровые зуботычины, въ изобиліи раздаваемыя безгласнымъ фабричнымъ работникамъ.

Чтобы окончить съ г. Болтушкой, я попрошу читателя постить его либеральный салонъ, отъ котораго но средамъ и пятницамъ несетъ запахомъ постнаго масла и капусты, а но воскресеньямъ — ароматомъ прогрессивныхъ рчей. Вотъ у него собрались гости. Между ними мало коренныхъ Обирохинцевъ. Тутъ были офицеры, докторъ, мстный фотографъ и еще какая-то темная личность, неизмнно присутствующая каждый вечеръ. Жена Болтушки, некрасивая пожилая дама, сидла тутъ же. Въ салон своего мужа она играетъ совершенно пассивную роль, но не изъ робости передъ своимъ Робеспьеромъ, а просто потому, что Господь не одарилъ ее даромъ слова. Своего супруга она понимаетъ хорошо, и въ ея обращеніи съ нимъ незамтно особеннаго уваженія. Самъ Болтушка въ полномъ удар. Онъ словоизвергаотъ безъ умолку. Разумется темой разговора служитъ Обирохино. Одинъ изъ собесдниковъ началъ говорить о рабочихъ и объявилъ, что, но его мннію, ихъ положеніе далеко не соотвтствуетъ обирохинскому прогрессу.

— Я не желалъ бы быть на ихъ мст, началъ онъ, — работаютъ чортъ знаетъ сколько, а плата какихъ нибудь семь, восемь рублей въ мсяцъ, да еще того и смотри безъ руки или безъ ноги останешься.

— Ахъ! и не говорите, положеніе ужасное!— встрепенулся Болтушка и, махнувъ рукой, какъ-то безнадежно взглянулъ на потолокъ.— Ужасное положеніе!

— Главное изъ этихъ семи рублей еще вычеты длаютъ за самыя незначительныя опаздыванія, хоть бы рабочій опоздалъ только разъ въ мсяцъ.

— Ужасное положеніе! какъ-то стоналъ и захлебывался Болтушка, вроятно желая выразить высшую степень волновавшей его гуманности.

— Monsieur Коклюшевъ, дайте мн пожалуйста огня, томно проговорила хозяйка.

Фотографъ, маленькій человкъ, лтъ за тридцать, по съ виду похожій на мальчика. все время съ благоговніемъ слушавшій разговоръ, черкнулъ спичку и подалъ хозяйк огня.

— Merci.

Фотографъ опять услся на прежнемъ мст, и устремилъ благоговйный взоръ на Болтушку, какъ на оракула, отъ котораго ожидаютъ великаго дла.

— Прошу покорно сломать тутъ руку, что случается нердко, продолжалъ тотъ же собесдникъ. казалось, умышленно наводившій разговоръ на эту тему. Болтушка вдругъ прояснлъ, и началъ, съ азартомъ и стуча кулакомъ по столу, возвышать голосъ.

— Ну что вы сдлаете въ этомъ болот карасей? Я вамъ говорю, невжество страшное. Дуракъ на. дурак, дуракомъ погоняетъ. Недавно я предложилъ этотъ вопросъ на, обсужденіе, и но моему настоянію онъ былъ наконецъ ршенъ, положено, чтобы пострадавшій на фабрик получалъ отъ хозяина пожизненный пансіонъ…

— M—eur Коклюшовъ, дайте мн, пожалуйста, огня.

Со стола игравшихъ въ стуколку раздались отрывочныя восклицанія: ‘Нтъ-съ — позвольте!.. Вы взяли лишнее — ремизъ есть? Экъ кабы опять кто нибудь обремизился!’

— Ничего не подлаешь съ этимъ народомъ, такіе олухи!.. Я вамъ скажу-съ, тутъ мн много дла было, приходилось бороться изъ всхъ силъ… У меня даже жандармы были, съ обыскомъ, продолжала. хозяинъ.— и я горжусь тмъ, что у меня жандармы были, прибавилъ онъ къ вящему удивленію слушателей, ршительно не понимавшихъ, чмъ онъ гордился.

— Monsieur Коклюшевъ, дайте мн огня…

Фотографъ очень ловко исполнялъ свою обязанность, такъ что почти не прерывалъ разговора. Хозяинъ продолжалъ громить болото карасей и наконецъ перешелъ на неисчерпаемую тему объ американскихъ посланникахъ.

— Фоксъ былъ необыкновенно краснорчивъ. Вдь у нихъ съ дтства упражняются въ краснорчіи. Я помню его рчь. Онъ всталъ и сказалъ: ‘Господа!.. (Хозяинъ пріостановился и принялъ торжественную позу, фотографъ содрогнулся и еще глубже впился въ него глазами) Господа! Мы пчелы… Мы собрались сюда, чтобы собрать… Ахъ нтъ, виноватъ! Мы собрались сюда съ разныхъ сторонъ, чтобы собрать…’ _/

— Какъ же это вы ходите, выпускаете только — вдь ремизъ долженъ быть, раздался чей-то голосъ съ карточнаго стола.

— ‘Чтобы собрать медъ и… отнести въ свои ульи… Прекрасно — не правда-ли?

— Помилуй мя Боже! затянула, подъ носъ себ, темная личность, и Болтушка сразу перешелъ въ либеральничанье но религіозной части, пока лакей не избавилъ его гостей, объявивъ объ ужин. Нкоторые раскланялись, а остальные направились въ другую комнату.

Чтобы было ясно, для чего я привелъ весь этотъ разговоръ, я долженъ сказать, что Болтушка, такъ самоотверженно предлагавшій на обсужденіе проэктъ о вознагражденіи пострадавшихъ на, фабрик рабочихъ, никто другой какъ тотъ самый, о которомъ гласятъ слова псни:

А Болтушка нашъ собака… и т. д.

Онъ самый безжалостный эксплуататоръ во всемъ Обирохин. Рабочимъ у этого прогрессиста гораздо хуже, чмъ у другихъ хозяевъ, благодаря особенно развитой систем штрафовъ. Онъ дйствительно какъ-то болтнулъ въ обществ о вознагражденіи, по къ его несчастно ему первому пришлось поплатиться. Одинъ изъ рабочихъ мальчиковъ, на его фабрик, попалъ въ машину и у него оторвало, кажется, руку. Болтушка и не заикнулся о вознагражденіи, и несчастный мальчикъ долженъ былъ сдлаться тягостью для семьи, которой взамнъ не могъ принести ничего кром выпрошенной милостыни. Разумется, никто изъ гражданъ и не намекнулъ Болтушк объ этомъ. Зачмъ?

Иногда Болтушка бываетъ, дйствительно, очень смшонъ, когда его обуреваетъ либерализмъ.

Разъ, напр., въ разговор съ однимъ молодымъ человкомъ, желая попасть ему въ тонъ, онъ вдругъ отлилъ такую пулю:

— А знаете ли, я ничего такъ не хочу, какъ видть моего сына человкомъ, понимаете, человкомъ… Я даже не прочь, чтобы онъ пострадалъ немного…

— То есть какъ же?.. спросилъ удивленный собесдникъ.

— Ну, т. е. посидлъ бы въ крпости, или что нибудь въ этомъ род… У меня у самого жандармы съ обыскомъ были, и я горжусь этимъ.

Къ этому, кажется, прибавлять нечего.

Но вотъ Болтушка попалъ въ почетные мировые судьи. Разумется, это его сильно обрадовало, на ше у него будетъ висть вликолпная цпь, шитый воротникъ, треугольная шляпа съ позументомъ, о! сколько блаженства, и все это даромъ. Сначала Болтушка пользовался этими дарами, ничего не длая, но наконецъ принужденъ былъ открыть у себя засданія. Я какъ-то попалъ на одно изъ нихъ. Кром меня было еще нсколько человкъ. Болтушка сидлъ за столомъ съ цпью на. груди. Щеки и виски сто были тщательно выбриты, и во всей фигур проглядывала какая-то торжественность. Замтно было, что при такой публик онъ хотлъ выказаться съ возможно боле либеральной стороны.

Дло шло о томъ, что одного солдата, квартировавшаго въ деревн, побили крестьяне, и зачинщикомъ былъ хозяинъ той избы, куда солдатъ являлся обдать. Посл предварительныхъ формальностей, записыванія званія, лтъ и проч., солдатъ объяснилъ, что онъ пришелъ въ избу отвтчика, чтобы пообдать, такъ какъ этому хозяину подошла очередь, и что, когда онъ разговаривалъ съ хозяйкой, вошелъ мужъ и началъ его ругать. Когда же солдата) спросила, его, за что онъ его ругаетъ, то хозяинъ ударилъ его въ грудь и вытолкнулъ на улицу, гд на него напали еще мужики, что и староста видлъ.

Солдатъ говорилъ безъ запинки.

— Хорошо-съ, отойдите немного въ сторону, проговорилъ Болтушка и обратился ка, отвтчику, молодому мужику, глядвшему волкомъ.

— Вы что скажете?

Ваше высокоблагородіе, я и не думалъ его бить. Я вотъ разскажу, какъ было дло, ваше высокородіе.

— Хорошо-съ, только пожалуйста не титулуйте меня, здсь вс равны-съ, пожалуйста безъ титуловъ… И Болтушка быстро взглянулъ кругомъ, желая насладиться впечатлніемъ, произведеннымъ его либеральнымъ обращеніемъ къ крестьянину.

— Что-же, я ничего, ваше высокородіе, я вошелъ этта въ избу и вижу, что онъ съ моей женой на кровати сидитъ… Ну, значитъ, мн этта сдлалось горько, потому что я мужъ, а она, сволочь, съ солдатомъ… Ну мн горько сдлалось, ваше высокородіе.

— Ну-съ, позвольте, записывая, перебилъ его Болтушка, — ‘вамъ сдлалось горько’,— И онъ лукаво подмигнулъ публик.— Ну-съ дальше?

— Ну, отто я ему говорю, что уйди, молъ, прочь, а я не билъ и не ругался, потому что мн очень горько было, что онъ съ женой моей, и такъ какъ я мужъ, ваше высокородіе…

— Хорошо-съ, вы, стало быть, не били его. Отойдите. Крестьянка Ульяна Терехина! провозгласилъ громко Болтушка.

Хорошенькая, молодая женщина, жена отвтчика, встрепенулась, покраснла и плотне начала заворачивать платокъ, покрывавшій ей голову и подбородокъ.

— Крестьянка Ульяна Терехина здсь?

— Я,— тихо проговорила главная героиня происшествія.

— Подойдите поближе, сюда, а то я не слышу, проговорилъ улыбаясь Болтушка, и опять подмигнулъ публик. Ульяна покраснла еще больше и робко сдлала шагъ впередъ.

— Мужъ вашъ говоритъ, что онъ засталъ васъ на кровати съ солдатомъ, правда ли это?

— Нтъ, я сидла на кровати, а солдатъ, Иванъ Ларивонычъ, сидлъ на скамейк. Я не знаю, что это почудилось такое мужу.

— Говорите, пожалуйста, громче, я неслышу, прервалъ ее судья, переглядываясь съ публикой. Нкоторые, бывшіе здсь приказчики Болтушки, слегка фыркали.— Вы говорите, что вы сидли съ нимъ на одной кровати?

— Нтъ-съ, онъ сидлъ на скамь.

— Хорошо-съ. Что же онъ длалъ съ вами, что вашему мужу сдлалось горько?

— Не знаю-съ.

— Ну-съ, вотъ ваше показаніе..- Я сидла на кровати… да, на кровати… а солдатъ около меня на скамь, а отчего мужу сдлалось горько — не знаю… вдь такъ?

— Такъ, а больше я ничего не знаю.

— Ну а мужъ билъ солдата?

— Нтъ, я не видала.

— Староста Тихонъ Телгинъ!

— Я-съ.

— Солдатъ показываетъ, что вы видли, какъ мужики и Терехинъ его били.

— Ничего не знаю-съ, — не видалъ.

Болтушка началъ писать. Крестьяне стали на колни и, въ перебивку, просили отпустить ихъ. Болтушка, какъ будто не замчая ихъ, справлялся съ. судебнымъ уставомъ. Наконецъ онъ поднялъ голову и, обратившись къ командиру той части, къ которой принадлежалъ солдатъ, развелъ руками.

— Нтъ никакихъ доказательствъ.

Командиръ подошелъ къ столу и горячо проговорилъ:

— Но я не могу допустить, чтобы солдата обижали безнаказанно.

— Но вдь вы сами слышали все дло. Они показываютъ, что ничего такого не было, оправдывался Болтушка передъ горячившимся офицеромъ.— Ну какъ же?

— Вы можете ршать, какъ хотите, а я пойду дальше.

— Я не полагаю никакого ршенія, а передамъ это дло слдователю и самъ еще допрошу. Ну встаньте, вы явитесь въ понедльникъ, я вызову еще свидтелей.

Болтушка подошелъ къ Ульян, которая все время какъ-то пряталась за спинами.

— Ну а что, солдатъ-то больше нравится, чмъ мужъ. Ну что мужъ!

— Встимо, мужъ — родной, свой.

— Ну что же, что свой. Вотъ и у меня табакерка своя, а вотъ у него (онъ показалъ на, долговязаго приказчика, который фыркнулъ и спрятался въ гостиную) хоть и чужая, а мн больше нравится.

— Что жъ ложе чужая и лучше.

Болтушка захохоталъ и, захлебываясь, обратился къ публик:

— Ишь, сама призналась, что чужой лучше.

Какъ видите, для Болтушки его судебная камера составляетъ родъ театра, на представленія котораго онъ приглашаетъ своихъ знакомыхъ. Актеры выписываются часто верстъ за двадцать пять и приходятъ пшкомъ, на потху обирохинскаго фабриканта-затйника и его компаніи.

О! если бы Болтушка только брилъ себ виски и считалъ себя умникомъ, то я бы не обратилъ на него вниманія, и не сталъ бы представлять его вамъ, читатель. Но онъ, благодаря своимъ деньгамъ, усплъ нанять такое положеніе, при которомъ можетъ вредить сотнямъ людей и пользуется всякимъ случаемъ, чтобы надлать этого вреда побольше, а потому я считаю нелишнимъ представить во всей красот этого представителя обирохинскаго прогресса, чтобы ясне было видно каковъ долженъ быть самый прогрессъ.

II.

Есть разныя способы выяснять положеніе вещей, можно описывать его въ стихахъ, въ поэтической проз, въ статистическихъ очеркахъ и наконецъ говорить о немъ простымъ человческимъ языкомъ. Обирохинцы, обыкновенно, предпочитаютъ поэтическую прозу, въ род заздравныхъ рчей. Въ этомъ же вкус пишутся и газетныя статьи, которыя приходится нердко читать въ нашихъ либеральныхъ органахъ, — статьи, повствующія о положеніи обирохинской промышленности, пишутся он, обыкновенно, гостями здшнихъ фабрикантовъ, посл прекраснаго обда и диллетантскаго осмотра нкоторыхъ фабрикъ, въ сопровожденіи самихъ хозяевъ. Подъ вліяніемъ вдохновенія сытаго желудка и головы, пріятно настроенной шампанскимъ, душа кореспондента млетъ отъ восторга, все ему представляется въ розовомъ свт, и фабричный рабочій рисуется чуть не счастливымъ жителемъ счастливйшей Аркадіи.

‘Насъ удивила необыкновенная чистота на фабрик, веселость и довольство на лицахъ рабочихъ, свжій воздухъ’… и т. д. въ этомъ же род. Благодушно расположеннаго автора все удивляетъ и, разумется, въ пріятную сторону, и онъ высказываетъ это на, какомъ нибудь обд въ блестящемъ спич. Именитые граждане радуются, выкидываютъ равныя смхотворныя штуки и тоже пускаются въ спичи. Сцены эти даютъ пищу остроумію мстнаго литератора, передающаго ихъ въ довольно мткихъ очеркахъ, которые печатаются въ какомъ нибудь сатирическомъ журнал, но вопросъ отъ это! о нисколько не уясняется. Это поэтически-промышленные эскизы. Есть другой способъ описанія — кабинетная работа съ общими статистическими выкладками. Но у насъ едва ли она возможна, во-первыхъ потому, что отъ статистики чуть не умираютъ со скуки, а во-вторыхъ потому, что на статистику у насъ смотрятъ немногимъ серьезне, чмъ на сказку о Бов Королевич. Остается просто описывать, что видишь и слышишь, чтобы хоть сколько нибудь освтить непроглядную темь.

Я попрошу читателя перенестись на время въ село Д., лежащее недалеко отъ Обирохина. Тамъ тоже есть фабрики, и положеніе рабочаго мало разнится отъ обирохинскаго. Въ выдающихся же случаяхъ буду длать оговорки. Здсь мн удалось сдлать боле точныя наблюденія, чмъ въ Обирохин.

Въ Д. шесть небольшихъ фабрикъ, и вся работа на нихъ ручная, т. е. нтъ паровыхъ машинъ. Слдовательно положеніе рабочаго должно быть лучше, къ несчастью, цна на трудъ все равно, что вода. Во всхъ мало-мальски сообщающихся между собой мстахъ уровень ея одинаковъ. Нкоторая разница существуетъ между задльной и мсячной, или годовой платой.— Первая гораздо выгодне для рабочаго, такъ какъ она не такъ связываетъ его, но за то годовая и мсячная гораздо опредленне.

Мн хотлось бы выяснить: 1) какую долю общей выручки получаетъ рабочій, 2) хватаетъ ли ему задльной платы на удовлетвореніе его необходимыхъ потребностей. Предупреждаю, что я но длаю никакихъ общихъ выводовъ и ограничиваюсь только Обирохинымъ и его окрестностями.

Обярохино и его окрестности занимаются почти исключительно обработкой ситцевъ. Хлопокъ получается частью въ сыромъ вид и переработывается въ пряжу на фабрикахъ, частью же привозится въ пряж. Хлопокъ получается изъ-за Гранины и лучшіе сорта его американскіе, въ особенности пернамбукскій.

Сначала хлопокъ разбиваютъ, чешутъ и треплютъ, потомъ онъ поступаетъ въ пряденіе, переходя по разнымъ отдленіямъ и трубамъ, причемъ, сначала, свернутый слабо и, съ виду, довольно толстый, вытягивается постепенно въ самую тонкую нить. Затмъ идетъ проклейка, сушеніе и наматываніе на навои, откуда переходитъ въ ткацкую.

Тканье производится частью на фабрикахъ, частью по домамъ, причемъ крестьяне, берутъ у хозяевъ пряжу и. по изготовленіи миткаля, получаютъ поштучную плату, отъ 35-ти до 75-ти копекъ, смотря по ширин ткани. Такихъ штукъ хорошая ткачиха можетъ сработать до 3-хъ въ мсяцъ, или на 2 р. 25 к., принимая высшую плату. Средняя ткачиха можетъ выткать 2 штуки, т. е. на 1 р. 50 к. с. Разумется, эти цифры имютъ значеніе при условіи постоянной работы, причемъ необходимо взять въ расистъ, что тканье производится преимущественно зимой, и одной Луниной тутъ не отдлаешься. А сальныя свчи стоятъ 15 коп. фунтъ, осмерикъ хватаетъ на 8 дней, и того, въ мсяцъ, выйдетъ слишкомъ 50 копекъ. Несмотря на это, рдкая изъ женщинъ хозяекъ пойдетъ на фабрику, хотя тамъ она можетъ выработать 4 р. 50 к. въ мсяцъ. Работая дома, она можетъ и отдохнуть и заняться но хозяйству. Къ тому же на фабрик съ женщиной не церемонятся, и потому хорошая хозяйка боится фабрики, какъ дома разврата…

Кром тканья, по домамъ еще производится наматываніе нитокъ на шпули, и это самая неблагородная работа.

Въ клубк можно считать 210,000 аршинъ. За намотку такого клубка платится 20 коп., а очень хорошая работница успетъ смотать только 8 такихъ клубковъ въ мсяцъ, т. е. на 1 р. 60 к. Средняя-же работница только пять, т. е. на 1 р. с. Посл тканья, суровый миткаль блится (везд хлоромъ) и сушится на воздух. Затмъ набивается (кладется рисунокъ), крахмалится, голандрится (наводится лоскъ), складывается и пресуется, посл чего уже годенъ въ продажу.

Теперь обратимъ вниманіе на фабричный заработокъ.— Среднюю цифру его опредляютъ въ восемь рублей въ мсяцъ для мужчины, и 4 р. 50 к. для женщины. Но такъ какъ расчетъ при этомъ будетъ нсколько гадательный, то необходимо прежде ознакомиться съ постоянной нормой поштучной платы.

На одной изъ д. фабрикъ {Вс цифры, приводимыя ниже, относятся къ 1866 г.} выработывается въ годъ 9,000 штукъ ситцу, причемъ кубоваго 4,500 ш. и саксонскаго тоже 4,500 ш. Первый иметъ темно-синій фонъ, для котораго употребляется довольно дорогая кубовая краска. Въ саксонской же этого фона нтъ, и онъ свтле, ярче и дешевле. Нечего и говорить, что кубовый ситецъ предпочитается деревенскими щеголихами, такъ какъ онъ дороже, женщины везд одинаковы.

Вычислимъ, во что обходится фабриканту каждая штука, какъ того, такъ и другого сорта. Каждую штуку набиваютъ нсколько человкъ, которые получаютъ задльную плату, за каждый проходъ, т. е. за каждый особенный оттнокъ. Кром того каждая штука подвергается разнымъ метаморфозамъ, причемъ служителями при этихъ мистеріяхъ бываютъ или годовые, или мсячные рабочіе. Они вознаграждаются слдующимъ образомъ:

Мастеръ, приготовляющій краски — 200 р. въ годъ.

Подмастерье — 90 ‘ ‘

Кубовщикъ (лицо довольно важное) — 230 ‘ ‘

Подмастерье — 110 ‘ ‘

2 подручныхъ (каждому по 90 р.) — 180 ‘ ‘

2 рщика (по 120 р.) — 240 ‘ ‘

Артельщикъ — 120 ‘ ‘

Уборщикъ — 120 ‘ ‘

5 помощниковъ — 360 ‘ ‘

Заварщикъ — 150 ‘ ‘

12 мытильщиковъ — 1,296 ‘ ‘

6 закотельщиковъ — 432 ‘ ‘

2 у блильныхъ котловъ — 240 ‘ ‘

Сушильщикъ — 108 ‘ ‘

4 мальчика (моющихъ манеры) — 60 ‘ ‘

И того 41 человкъ — 3,936 р. въ годъ

Затмъ каждая штука кубоваго ситцу требуетъ пять проходовъ {Вс названія здсь проставлены, какъ они употребляются рабочими.}.

1 — Вапой — 6 к. за работу.

2 — Внской — 13 ‘ ‘

3 — Зеленью — 8 ‘ ‘

4 — Голубью — 7 ¹/₂ ‘ ‘

5 — Желтенькой — 7 ‘ ‘

И того 41 ¹/₂ к.

Саксонскій ситецъ требуетъ 4 прохода.

1 — Блью — 5 к. за работу.

2 — Красной — 5 ‘ ‘

3 — Черной — 4 ‘ ‘

4 — Желтенькой — 4 ‘ ‘

И того 18 к.

Оба вмст обойдутся (штука куб. и штука саксонск.) 59 ¹/₂ к., что на 4,500 штукъ, составитъ 2,684 р. Сложивъ ихъ съ годовыми получимъ — 6.620 р. с. Рабочихъ надльныхъ на фабрик — 28 человкъ, слдовательно на всхъ 69 человкъ рабочихъ прійдется 6,620 р., т. е. по 95 р. 94 к. съ чмъ-то или немного мене 8 р. въ мсяцъ.

Сколько же въ это время получитъ хозяинъ. Вычислимъ, во что ему обойдется каждая штука. Во-первыхъ, на ремонтировку фабрики, на которой нтъ ни паровыхъ, ни даже простыхъ машинъ, израсходуется не боле 1,000 р. въ годъ. Дровъ необходимо 200 сажень, однополнныхъ, считая по два рубля пятидесяти коп. {Въ Обирохин, же дрова доходили иногда до 7 р. и выше.} за сажень, — 500 р. На освщеніе выходитъ весьма немного, такъ какъ набойщики обязаны работать съ своими свчами. Итого выйдетъ 1,500 р., что на каждую штуку составитъ 16% к.

И такъ на штуку кубоваго, запарнаго ситцу необходимо употребить:

1 — За миткаль счит. по — 9 к. арш. 70 арш. 6 р. 30 к.

2 — Кубовой краски — 2 ‘ 40 ‘

3 — Другихъ красокъ — — ‘ 80 ‘

4 — Плата набойщикамъ. — — ‘ 41 ¹/₂ ‘

5 — Отопленіе и ремонтъ — — ‘ 16 ²/₃ ‘

6 — На заварк — — ‘ 56 ‘

7—Крахмалу — — ‘ 10 ‘

8 — На блку миткаля — — ‘ 15 ‘

9 — Плата годовымъ рабочимъ — — ‘ 43 ²/₃ ‘

И того 11 р. 32 ⁵/₆ к. {Вс цны нсколько приблизительныя, такъ какъ для самыхъ врныхъ необходимо имть годовой расходъ, что весьма трудно достать. Впрочемъ цны поставлены по свденіямъ, собраннымъ отъ опытныхъ и постоянныхъ работниковъ.}.

Продавался этотъ ситецъ по 13 р. 30 к. штука, въ розничную же по 20 к. за арш. или 14 р. ш. Принимая пер ую цифру, найдемъ, что хозяинъ имлъ чистой ныгоды 1 р. 07 к., что на 4.500 штукъ составитъ 8,865 р. с.

На штуку саксонскаго ситцу требуется:

1 — За миткаль — 6 р. 30 к.

2 — Кубовой краски — — ‘ 80 ‘

3 — Остальныхъ красокъ — ‘ 80 ‘

4 — За набивку — — ‘ 18 ‘

5 — На заварк — — ‘ 50 ‘

6—На крахмалъ — — ‘ 10 ‘

7 — Годовымъ рабочимъ — — ‘ 43 ²/₃ к.

8 — За блку миткаля — — ‘ 15 ‘

9 — Ремонтъ фабр. и дрова — — ‘ 16 ²/₃ к.

Итого — 9 р. 43 ²/₃ к.

А продавался саксонскій ситецъ по 10 р. 50 к. за штуку, что принесло хозяину барыша 1 р. 6 У’ к., а на 4.500 штукъ 4,773 р. с. Сложивъ съ предыдущимъ, получимъ сумму въ 13,638 р., т. е. немного больше чмъ вдвое противъ сложнаго заработка 60 человкъ рабочихъ и въ 138 разъ больше каждаго изъ нихъ. Изъ барыша, полученнаго хозяиномъ, нужно впрочемъ вычесть сумму, необходимую на издержки при продаж, на перевозку товара, паемъ лавки и приказчиковъ. Но за то мы не поставили въ расчетъ того, что. вмсто 1,000 кусковъ саксонскаго ситцу, въ данный годъ на этой фабрик было выработано 1,000 штукъ платковъ:

1 — Штука миткалю, употребляемаго для платковъ по 55 аршинъ въ длину и 2 арш. въ ширину — 11 р. — к

2 — За набивку штуки — — ‘ 47 ‘

3 — Годовымъ рабочимъ — — 43 ²/₃ ‘

4 — Ремонтъ и дрова — — 16 ²/₃ ‘

5 — Кубовой краски — 1 ‘ 50 ‘

6 — Другія краски — 1 ‘ 20 ‘

7 — На заварк — 1 ‘ — ‘

8 — Крахмалъ — — ‘ 10 ‘

9 — За блку — — ‘ 15 ‘

Итого — 16 р. 2 ¹/₃ к.

Въ штук до 29 платковъ, на каждый платокъ выйдетъ по 65 коп., а въ продаж они были по 70 к., или въ лавку во 85 к., на штуку прійдется чистаго барыша — по 2 р. 90 к., т. е. противъ саксонскаго на 1 р. 83 к. боле, а на 1,000 кусковъ выйдетъ 1,830 р. с., чего я не бралъ прежде въ расчетъ.

Въ дйствительности выводъ оказался даже нсколько скроменъ, такъ какъ самъ хозяинъ фабрики, по возвращеніи съ нижегородской ярмарки, гд обыкновенно совершается почти половина годоваго оборота, благодарилъ рабочихъ, объявивъ, что получилъ по 2 рубля со штуки барыша, и ради праздника, поставилъ имъ ведро водки. Неправда ли патріархально! Поставивъ даже это ведро въ расчетъ, получимъ громадную прибавку въ 7 к. къ годичной выручк рабочаго.

Въ прежнее время, по словамъ самихъ же фабрикантовъ, они получали еще большіе барыши, теперь же ожиданіе сбавки пошлины на привозный товаръ охладило покупателей, и барышей сравнительно было меньше. Но соразмрно съ уменьшеніемъ барышей ползетъ внизъ и заработная плата. Въ прежнее время, лтъ 15, 20 тому назадъ, но словамъ жителей, плата рядоваго рабочаго была 13 руб. въ мсяцъ, а теперь только 8. Прибавьте къ этому курсъ денегъ и возвышающуюся постоянно дороговизну жизни!

Положеніе обирохинскаго рабочаго гораздо хуже, такъ какъ большая часть изъ нихъ совсмъ не имютъ запашки, а кто и иметъ, уступаетъ ее за плату податей. Кром того дороговизна дровъ поднимаетъ сильно цны на квартиры, которыя приходится нанимать зазжимъ работникамъ.

Опредливъ норму общей выручки, получаемой рабочимъ, займемся другимъ вопросомъ: хватаетъ ли ему этой выручки на прокормленіе?

Нужно прибавить еще, что на паровыхъ фабрикахъ отношеніе барыша хозяина къ выручк всхъ рабочихъ должно быть гораздо боле, чмъ вдвое, такъ какъ иначе не било бы смысла заводить машины.

Разсмотримъ годовой бюджетъ отдльнаго семейства изъ государственныхъ крестьянъ. Семейство, о которомъ я намренъ говорить, но своему положенію въ сел Д. считается изъ достаточныхъ. Оно состоитъ изъ шести членовъ: старика-отца, его жены, молодого хозяина, его жены и двухъ маленькихъ дтей — мальчиковъ. Дти въ деревн дятъ наровн съ взрослыми, а потому эти два маленькіе члена составляютъ въ экономическомъ отношеніи обузу. Но за это они доставляютъ взрослымъ множество удовольствій, непокупаемыхъ на деньги. Вся семья необыкновенно симпатичная. Молодая хозяйка, высокая, красивая, сильная и даже довольно развитая. Она была къ дворовыхъ у од:ой помщицы и научилась тамъ читать и писать. Память у нея великолпная. такъ что она мн разсказывала цлыя сцены изъ ‘Юрія Милославскаго’, со всми подробностями и именами, она читала этотъ романъ, девять лтъ тому назадъ, когда онъ произвелъ на нее необыкновенно сильное впечатлніе.

Бабушка — необыкновенно симпатичная и добрая старушка, до страсти привязанная къ внучатамъ, которыхъ бережетъ и холитъ больше матери. Ее никогда не застанешь безъ дла. Она работаетъ цлый день по хозяйству: варитъ, моетъ, чиститъ, кормитъ корову, носитъ воду и пр. Старикъ отецъ длаетъ, что можетъ по хозяйству, здитъ въ лсъ за дровами, работаетъ въ пол, но на фабрик не можетъ заниматься по слабости зрнія, такъ какъ при ручной набивк здоровые глаза необходиме всего. Главный работникъ семьи, молодой хозяинъ, нанимается на фабрик издльно. Два мальчика работаютъ только челюстями,— работа, разумется, непроизводительная. Нужно еще прибавить, что эта семья платитъ подати за бднаго дядю, за что обработываетъ въ свою пользу его поле. Но, несмотря на лишній участокъ, земля не можетъ прокормить семью, и приходится прикупать. Теперь обратимся къ цифрамъ.

Доходъ. Въ годъ.

1. Хозяинъ зарабатываетъ на фабрик — 90 р.— к.

2. Жена заработываетъ тканьемъ — 10 ‘ 50 ‘

3. Въ ярмарку, которая бываетъ въ Дубкахъ разъ въ году, въ теченіе одной недли, за наемъ дома — 30 ‘ — ‘

4. Получаетъ съ поля ржаной муки 36 пуд. по 1 р. 15 к. с. — 41′ 40 ‘

5. Муки пшеничной 3 пуда по 1 р. 20 к. — 3 ‘ 60 ‘

6. Сна — на 20 ‘ — ‘

7. Ячменной муки 48 пуд. по 50 к. п. — 24 ‘ — ‘

8. Дровъ, которые дозволяется рубить въ казенномъ лсу, въ годъ 10 саж., считая по 2 р. 50 к. за саж. — 25 ‘ — ‘

И того доходу въ годъ — 244 ‘ 50 к.

Расходъ (самый необходимый). Въ годъ.

а. Податей за три души (считая земскіе волостные и сельскіе сборы) — 32 р. 10 к.

б. На продовольствіе семьи — 102 ‘ — ‘

в. На одежду и обувь — 54 ‘ 94 ‘

г. На корову и лошадь — 44 ‘ 50 ‘

д. На дрова и мелочные расходы по хозяйству — 38 ‘ 38 ‘

И того въ годъ расходу — 271 р. 92 к. с.

Годовой дефицитъ въ — 27 р. 42 к.

Откуда же онъ пополняетъ его? Во-первыхъ цны на припасы бываютъ иногда ниже, во-вторыхъ, въ Д. есть сельская касса, изъ которой выдается до 60-ти рублей, за поручительствомъ столькихъ надежныхъ хозяевъ, чтобы на каждые 10 рублей приходилось по одному поручителю. Эта касса важна потому, что избавляетъ отъ необходимости обратиться къ кулаку, что, какъ извстно, губитъ крестьянина. Наконецъ случайные заработки въ вид излишне проданныхъ дровъ, нсколько большей выручки во время ярмарки и пр. Кром того недавно старикъ хозяинъ получилъ мсто разсыльнаго въ волостномъ правленіи, и это немного поправило семью. Ниже выставленныя цифры покажутъ подробный расходъ.

На продовольствіе семьи въ 6 человкъ:

	Въ мсяцъ.	Руб.	Коп.	Въ годъ.	Руб.	Коп.
Муки аржаной	4 пуда	4	60	48 пудовъ	55	20
Пшена	1 пудъ	1	20	12 пудовъ	14	40
Муки пшеничной	1 нудъ	1	20	12 пудовъ	14	40
Гречишныхъ крупъ	1 пудъ	1	—	12 пудовъ	12	—
Соли	10 фун.	—	20	3 пуда	2	40
Солоду (для квасу)	10 фун.	—	30	3 пуда	3	60
Итого	—	8	50	—	102	—

На обувь и одежду.

Что необходимо.	На сколько вр. хватаетъ.	Сколько выйдетъ въ годъ.
		Руб.	Коп.	Руб.	Коп.
Двумъ мужчинамъ полушубки по 5 руб. каждый	На 3 года	10	—	3	33
Двумъ женщинамъ 2 шубки заячьихъ или овчинныхъ по 3 р.	На 2 года	6	—	3	—
Двумъ мальчикамъ по 2 полушубка по 2 руб.	На 3 года	4	—	1	33
Двумъ мужчинамъ 2 серьмиги	На 5 лтъ	6	—	1	18
Двумъ женщинамъ по 2 платья въ годъ каждой .	На 1 годъ	10	—	10	—
Въ годъ 3 фартука по 50 к.	‘	1	50	1	50
‘ платковъ	‘	3	—	3	—
Обувь на 2 муж. сапогъ	‘	10	—	10	—
‘ на 2 женщинъ	‘	4	—	4	—
‘ на 2 мальчиковъ	‘	2	50	2	50
Чулокъ на 2 женщинъ. .	‘	1	60	1	60
Блье на 2 мужч. 6 паръ.	‘	6	—	6	_
‘ на 2 женщ. сороч.	‘	3	—	3	—
‘ на 2 мальчиковъ ‘ вмст съ одеждой	‘	3		3	—
на рукавицы и вязанки.	‘	1	50	1	50
Итого	—	—	—	54	94

На корову и лошадь:

Сна — 20 р. — к.

Пастуху за корову въ лто — — ‘ 50 ‘

Подмси въмякину ячменной муки 48 пуд. — 24 — ‘

Итого — 44 р. 50 к.

На дрова и мелочи хозяйства.

Дровъ въ годъ 10 eastern, по 2 р. 50 к. — 25 —

Свчей сальныхъ хозяйк для тканья, хозяину для набивки ситцевъ, въ 7 зимнихъ мсяц. — 5 —

Мыла въ годъ 24 фунта, по 12 коп. — 2 88

На разныя надобности, при лтней работ — 2 —

Ковка лошади во время гололедицы — 1 50

Дегтю — 1 —

Посуды — 1 —

Итого — 38 38

Тутъ, кажется, нечего прибавлять, цифры говорятъ за себя ясно. Въ расход не встрчается ни говядины, ни капусты, ни чаю, однимъ словомъ ничего, что можно заподозрить въ излишней роскоши.

Организмъ человка, когда ему недостаетъ пищи, начинаетъ пожирать самъ себя, вотъ отчего рабочій такъ худъ и глаза его впали. Тюря и работа на фабрик, при постоянной вони отъ красокъ, не придадутъ лицу свжаго вида. Съ хозяйствомъ рабочаго длается тоже самое, что и съ нимъ самимъ, отъ постоянныхъ дефицитовъ оно приходить въ упадокъ — стъ себя.

Но это еще семья достаточная, у нея есть и лошадь, и корова, молоко которой нсколько разнообразитъ скудную пищу крестьянина. Бюджетъ боле бдной семьи, при всемъ моемъ желаніи, я не могъ составить, такъ какъ главную роль въ немъ играетъ число собранныхъ подъ окномъ кусковъ хлба, а эта цифра слиткомъ измнчива, и про такія семьи можно сказать только, что они числятся по ревизскимъ сказкамъ, а какъ питаются, про то вдаетъ одинъ Богъ.

Описываемая семья вполн способна къ работ. Старики еще могутъ справлять домашнюю работу, молодые хозяева еще крпки и сильны, любятъ другъ друга, и въ семь царствуетъ миръ. Но что предстоитъ ей немного лтъ спустя, когда, двухъ мальчиковъ, а можетъ и еще нсколько новыхъ, прихлопнетъ ревизія, и вся эта орава обложится податью по 10 р, 70 к. на каждаго. Нечего и говорить про такія несчастія, какъ болзнь въ семь, падежъ коровы или лошади, пожаръ, и тому подобное.

Мн могутъ возразить, что я привелъ бюджетъ не отдльнаго работника, а цлой семьи, и что нельзя же фабриканту заботиться о цломъ свт. Но въ описанной семь два. работника по хлопчато-бумажной части, — мужъ и жена, которые вмст заработываютъ 100 р. 50 к. А въ Обирохин одна квартира, со столомъ, одному человку, стоитъ 4 р, 50 к. въ мсяцъ, т. е. 54 р. въ годъ. Для двухъ вс 100 р. А одежда, а обувь на какія деньги? О маленькихъ дтяхъ, разумется, нечего и говорить. Ихъ Богъ бережетъ, гласитъ наша народная мудрость.

Но если разсуждать даже съ точки зрнія хозяевъ, т. с., принимая рабочихъ за машину, то является вопросъ, сдлали ли обирохинскіе фабриканты для этихъ машинъ столько, чтобы они могли работать. Построили ли они для нихъ теплые сараи, какъ это длается для обыкновенныхъ машинъ, чтобы ихъ не съдала болзнь — ржавчина, устроили ли они мастерскія, въ которыхъ можно было бы поправлять оторванные члены? Нтъ. Правда, есть невдалек отъ Обирохина одинъ фабрикантъ К….. который поступаетъ съ рабочими очень гуманно, относительно того какъ длается везд. Но это вдь одинъ, да еще дна три подобныхъ въ Обирохин, но положеніе дла отъ итого не измняется. Обирохинцы указываютъ на свою родную цивилизацію, на банкъ, на телеграфъ, библіотеку, больницу, однимъ словомъ на вс цвтки болтушкина прогресса. Съ своей стороны, я могу прибавить къ списку: великолпные экипажи, лошади и всю паратную обстановку купцовъ. Отъ всхъ этихъ сладостей рабочему ни тепло, ни холодно, разв только утха глазамъ.

Какія же жертвы несутъ Обирохинскіе хозяева за право пользоваться заработкомъ рабочаго?

На этотъ вопросъ обыкновенно отвчаютъ, что хозяева платятъ много денегъ государству, а главное развиваютъ отечественную промышленность и даютъ работу цлому милліону людей.

Держась строго предположенной рамки, т. е. Обирохина, я разсмотрю только два послдніе вывода. Въ Обирохин ситцевая промышленность развилась очень мало, здшніе ситцы могутъ удовлетворять только за отсутствіемъ конкуренціи, и постоянно приходится слышать отъ самихъ фабрикантовъ, что имъ никогда не сравняться съ заграничными издліями, и при уменьшеніи пошлины на привозъ ихъ фабрики должны будутъ закрыться. При однихъ только слухахъ объ измненіяхъ въ тариф, бумажная промышленность опустила носъ и собралась покончить расчеты. Гд же развитіе? Если употреблять слово ‘развилась’, въ томъ смысл, что она теперь лучше, чмъ была прежде на Руси, когда ситцы набивались иногда просто пятерней, то это важно только для историка русскаго ситцеваго производства.

Насколько же бумажная промышленность облагодтельствовала народъ?

Хлопчато-бумажное производство завербовало для себя почти одну семидесятую часть всего русскаго населенія, т. е. 250,000 работаютъ на фабрикахъ, а 750,000 но домамъ.

Какъ она вознаграждаетъ рабочихъ — мы уже видли. Теперь посмотримъ на вопросъ съ другой стороны. Не знаемъ, какъ въ другихъ мстахъ, а въ Обирохин ситцевая промышленность явилась плодомъ барской зати помщика, желавшаго, чтобы у него вышло что нибудь особенное. Случай ее родилъ, случай поддерживалъ, онъ же можетъ и погубить ее.

Я вовсе не хочу сказать этимъ, что помщикъ не желалъ принести пользу своимъ крестьянамъ, постоянный образъ дйствій его и его потомковъ, вовсе непохожій на общій порядокъ длъ въ тогдашнихъ помщичьихъ имніяхъ, показываетъ противное. Но къ несчастью результатъ вышелъ скверный. Въ самомъ дл, если взять въ разсчетъ, что бумажная промышленность сама по себ — промышленность болзненная и непредставляющая прочныхъ гарантій труду, мы прійдемъ къ заключенію, что она и не можетъ принести пользы Обирохину. Что она ненормальная и нездоровая промышленность для Обирохина, да и для всей Россіи, это можно видть по ея темпераменту, боящемуся самаго легкаго волненія, при малйшемъ серьезномъ потрясеніи они рискуетъ умереть, такъ какъ все, что нужно для ея существованія: хлопокъ, краски, машины, все это выписывается изъ-за границы.

Американскій кризисъ сильно подвинулъ рабочій вопросъ на Запад и въ особенности въ Англіи. У насъ вопросъ этотъ нсколько усложняется, такъ какъ съ нимъ тсно связанъ другой — о положеніи нашей бумажной промышленности. Будетъ, или не будетъ измненъ тарифъ, останется-ли онъ въ такомъ же вид или пошлина уменьшится до возможнаго приближенія къ систем свободной торговли, положеніе дла отъ этого нисколько не измняется. Вся разница будетъ во времени, нынче или завтра?

Измненіе, или удержаніе тарифа, невсегда находится во власти государства, и часто. является результатомъ политическихъ комбинацій или финансовыхъ расчетовъ. Стоитъ только вспомнить исторію знаменитой континентальной системы. Если государству прійдется въ подобномъ случа положить на всы, въ одну чашку пользу всей страны, а въ другую интересъ небольшаго числа людей, то нечего и говорить, которая чашка перетянетъ. Тарифъ необходимъ на первыхъ порахъ промышленнаго производства, какъ необходима нянька ребенку, чтобы его но обидла чужая собака или брыкливая корова. Но чтобы вы сказали о взросломъ, за которымъ бы вчно ходила няня и вытирала ему носъ своимъ фартукомъ.

Вчный тарифъ невозможенъ. Я способна ли будетъ наша промышленность (ситцевая) когда, нибудь ходить безъ няньки, это показываетъ ея теперешнее уныніе.

Что же будетъ съ рабочимъ, когда фабриканты начнутъ закрывать свои фабрики? Положимъ, что эта операція произойдетъ не вдругъ, многія фабрики будутъ довольно долго тянуть свое существованіе, но такое жалкое существованіе будетъ равносильно предсмертной агоніи. Азія надолго еще останется нашимъ покупателемъ, по цны значительно понизятся и положеніе рабочаго дойдетъ до голоднаго минимума. Ему прійдотся или переселяться, такъ какъ здшняя земля даетъ немного, или же съ посохомъ и сумой отправиться на изученіе русской географіи. Въ лучшемъ случа часть рабочихъ найдетъ работу на новыхъ фабрикахъ съ чисто русской промышленностью, которыя устроятся въ опуствшихъ бумагопрядильпяхъ, ткацкихъ и набивныхъ, и имъ прійдется пріучаться къ новому длу. Какъ ни желательно, чтобы чахлое бумажное дло замнилось здоровой русской промышленностью, но надо сознаться, что этотъ переходъ будетъ стоить много страданій, которыя выпадутъ на, долю рабочихъ. Но повторяю, что отмна ввозной пошлины тутъ не будетъ нисколько виновата, если даже она и осуществится.

Зло кроется въ самой ненормальности у насъ бумажной промышленности. Ея главный грхъ въ томъ, что она притянула къ себ массу рабочихъ рукъ, отучила ихъ отъ какой бы то ни было другой работы и пріучила къ длу, но дающему прочныхъ гарантій для труда и скрывающему въ самомъ себ смена уничтоженія.

Главное же зло ея заключается въ насильственномъ навязываніи этой промышленности при начал ея существованія: началась она не вслдствіе потребности въ ней, а по личной прихоти. Но это зло могло бы быть и не такъ велико, если бы во время приготовились къ кризису, но этого не сдлали, и въ такой непредусмотрительности должно обвинить однихъ фабрикантовъ. Что сдлали они, чтобы рабочіе, обогащающіе ихъ, могли стойко встртить грозящій кризизъ? Но говоря уже о какихъ нибудь гуманныхъ мрахъ, которыхъ отъ нихъ смшно было бы и ждать, развили ли они рабочаго настолько, чтобы онъ могъ понимать свое положеніе и своими средствами приготовиться къ ожидающей его перемн труда? Нтъ. Напротивъ имъ выгодно было держать народъ въ невдніи и въ безпомощномъ положеніи, и они длали это, насколько хватало силъ. Такъ какое же имютъ они право требовать себ продолженія льготъ? Они пожалуй разразятся громкими рчами, полными пышныхъ фразъ, они будутъ уврять, что дйствуютъ во имя разныхъ принциповъ, и даже во имя блага рабочаго, но это будетъ такая некрасивая комедія, чтобы не сказать боле, что всякій сколько нибудь разсудительный зритель пойметъ настоящее ея значеніе. При всхъ кризисахъ рабочій былъ оставляемъ безъ всякой помощи, и если когда нибудь хозяева и выдавали ему немного хлба, то это длалось только для эфекта, чтобы люди видли, и прекращалось, какъ только публик длалась извстной эта лицемрная гуманность. Это тоже ведро водки, поставленное помянутымъ выше д. фабрикантомъ. Но оно было по крайней мр выраженіемъ благодарности хозяина, хотя и довольно оригинальное, а эти выдачи хлба напоминаютъ о необыкновенной дловой ловкости, которой мало пользоваться барышами, но еще нужно, чтобы прославляли ея добродтель.

Еще дв замтки, и я кончу. Интересно, какъ смотрятъ сами рабочіе на грозящую бду?

Большая часть и не думаетъ объ этомъ и ничего по понимаетъ, по боле развитые и задумывающіеся надъ своимъ положеніемъ разсуждаютъ такимъ образомъ: ‘Оно и лучше бы было, кабы этихъ проклятыхъ фабрикъ совсмъ не стало, говорилъ мн одинъ набойщикъ. Вотъ я теперь совсмъ бросилъ фабрику, вдь тоже нужно о семь подумать. Оно, сначала, ужъ какъ страшно было, все думается: а ну, чмъ будешь жить? и день и ночь думается этакъ. А теперь ничего. Главное на фабрик, хоть сто лтъ работай, окромя бдности ничего не выработаешь, а дома я но крайности все на себя одного длаю. Ну что тамъ Господь пошлетъ, то и есть, да но крайности мн останется, а никому другому. Ну и хозяйство заведу. А на фабрик, что ни работай, все одному хозяину, провалъ ихъ возьми и съ фабриками-то. Праа — слово!’

Обирохинскіе граждане часто попадаютъ въ присяжные, при временномъ отдленіи окружнаго суда, назжающемъ иногда въ ближній уздный городъ, но ихъ участіе едва ли не длаетъ худшимъ положеніе подсудимыхъ. По обыкновенію они передаютъ иниціативу ршенія какому нибудь чиновнику, если таковой окажется присяжнымъ, или же гражданину, въ короткомъ сюртук, и затмъ сами уже не безпокоятся о дл. Я попалъ на одно засданіе временнаго отдленія, подсудимыхъ было пятеро, защитникъ же только у двоихъ. Между присяжными, по большей части купцами, былъ одинъ секретарь какого-то присутственнаго мста. Разумется, онъ былъ выбранъ старшиной. Странно, по мн пришло въ голову, что при такой обстановк судъ нетолько не можетъ быть правымъ, но напротивъ онъ долженъ быть опасне для подсудимаго, чмъ прежде. Обвинительная рчь прокурора, составленная съ юридическою ловкостью, не встртила никакого опроверженія, такъ какъ обвиненные, неимвшіе защитника не могли опровергнуть искуснаго юриста, еслибы даже были и правы, тмъ боле, что въ рчи его они многое даже не поняли. Присяжные, выбравъ старшину чиновника, уже не безпокоились, повидимому, объ исход дла и сидли весьма флегматично, тмъ боле, что дло шло не о купц, а о какихъ-то крестьянахъ, на которыхъ они привыкли смотрть у себя на фабрик, какъ на животныхъ, могущихъ все вынести. Заключительная формула прокурорской рчи: ‘надюсь, господа присяжные, что вы всхъ ихъ признаете виновными,’ подйствовала на нихъ, какъ приказаніе, тмъ боле, что у прокурора и крестъ на ше, и выглядываетъ начальникомъ. Кром того самый вліятельный изъ присяжныхъ, т. е. секретарь, скоре способенъ былъ судить, какъ чиновникъ, чмъ какъ присяжный гражданинъ, а отъ этого не поздоровится подсудимому. И дйствительно, по общему мннію, приговоръ о виновности былъ произнесенъ очень строгій, а относительно нкоторыхъ даже и несправедливый. Защитникъ, какъ мы сказали уже, былъ только у двоихъ, которымъ его почти не было нужно, такъ какъ они во всемъ сами сознались. Остальные трое могли только молчать или же жалобно просить защиты у присяжныхъ.

Этотъ-то недостатокъ адвокатовъ сильно чувствуется въ нашемъ кра. Зато очень расплодились другого рода адвокаты — самодльщина, но отъ нихъ кром вреда ничего нтъ. Эти господа положительно парализируютъ усилія мировыхъ судей къ примиренію враждующихъ сторонъ. Обыкновенно они, имя въ виду полученіе рубля или двухъ, увряютъ одну изъ спорныхъ сторонъ въ правот ея, и берутся говорить за нее передъ судьей. Разумется, такой повренный не идетъ на соглашеніе, боясь черезъ то потерять свою подачку. Эти новые Чичиковы причиняютъ мировымъ судьямъ много хлопотъ, а у кліентовъ сильно опустошаютъ карманы.

М. Ф—въ.

‘Дло’, No 3, 1868

ОБИРОХИНО.

Читайте также: