Феофан Затворник
Феофан Затворник
Об употреблении нового перевода Ветхозаветных писаний
Об употреблении нового перевода Ветхозаветных писаний
Москва
1876
Из сентябрьской книжки Душеполезное Чтение 1876 года
Об употреблении нового перевода Ветхозаветных писаний, Феофан-Затворник, Год: 1876
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Спрашивал меня некто: ужели, когда пишу о чем-либо касающемся дела Веры, нельзя приводить свидетельств Писания по новому русскому переводу? Я ответил ему: что касается до меня, то я никогда не привожу текстов иначе как по-славянски, не только из ветхозаветных Писаний, но и из новозаветных, хотя уверен, что русский перевод Нового Завета представляет подлинное слово Божие, чего о предлежащем переводе Ветхого Завета убеждения мои, св. Церковью внушенные, не позволяют мне сказать, Но как мой обычай никому не указ, то я предложил вопрошавшему последовать указаниям покойного Владыки Московского в известной статье его, которым совестно не последовать.
Мысль об этом чтимого Владыки такова: и в школах при преподавании Закона Божия, и в сочинениях по предметам Веры всегда следует приводить свидетельства Писания по-славянски, потому что славянский язык понятен для всех. В случае если встретится, какое место темноватое, то, приведши текст по-славянски, надо прилагать к нему по-русски посильное пояснение или перифраз.
Последнее ограничение дает нам указание и на то, где может быть уместно употребление нового русского перевода, — именно: где окажется нужным изложить пояснее какой-либо ветхозаветный текст, приведенный по-славянски, а новый перевод представляет к тому удовлетворительное пособие, там можно после славянского текста приводить тот же текст и по новому русскому переводу, как пояснение или перифраз первого.
Тем и кончил я мой ответ. Но потом стали приходить мне другие мысли, другие вопросы и решения их, которыми предложенный вопрос разрешался с большею полнотой и определенностью. Излагаю их здесь, считая такое изложение не бесполезным.
Само собою, очевидно, что предложенным указанием определяется употребление той только части Библии в русском переводе, которая согласна с Библией славянскою, а что делать с тою, которая не согласна? Ужели оставить ее без всякого употребления?
На это вот какой следует постановить ответ: — св. отцы, толкователи божественного Писания, имели у себя такие издания Библии, в которых против каждого текста 70-ти помещались в особых гранях и другие переводы. Когда встречалось, какое место затруднительное, они, предложив свое ему пояснение, обращались иногда и к этим другим переводам его, стоявшим против него у них пред глазами, говоря: иной так то, а иной так, то переводят сие место, или одно какое слово. Вот нам указание на употребление и нашего нового перевода Библия, в тех случаях, где он не согласен со славянским: иметь его пред глазами, как одну из граней, какие имели пред собою св. отцы. Затем, когда потребует нужда, можно и нам обращаться к сему переводу, говоря: а в русском переводе так читается сие место, — не давая сему чтению предпочтения, или решающего голоса, а предлагая, как мнение, в пособие к пониманию предлежащего места Писания.
Чтобы придать более определенности сему правильцу, считаю нужным прибавить:
Первое. Нет нужды при всяком месте славянской Библии, с которым новый перевод не согласен, непременно поминать о сем последнем, потому что очень многие места славянской Библии (не наибольшая ли часть?), с коими не согласен русский перевод, ясны и удобопонятны сами по себе и с течением речи более сообразны. Указывать в этих случаях на русский перевод значило бы обременять без нужды речь и путать понятия.
Второе. Не следует полагать, что когда придется сказать: а в русском переводе так читаются…, то этим то же означается, что: а в еврейской Библии так стоит. Потому что наш перевод очень многие места нынешней еврейской Библии заподозрил в повреждении и перевел их — иные, следуя 70-ти, а иные по другим соображениям, — несогласно с еврейским текстом. Например: по 70-ти переведен Пс. 21, 17: ‘пронзили руки мои’, по-славянски: ‘ископаша руце мои‘. По-еврейски стоит вместо ‘ископаша‘: ‘как лев’. По другим соображениям переведен — Быт. 2, 2: ‘Совершил Бог к седмому дню дела свои’. Мысль та же что по-славянски: соверши… в шестый день… В еврейском стоит: в седьмой день. Таких мест обоего рода очень много. В этих случаях придется, после: в русском переводе так стоит, — прибавлять: а в еврейской Библии так. Эта последняя прибавка никогда не будет в похвалу еврейскому тексту.
Третье. И это столь ограниченное употребление нового перевода должно признавать уместным только при толковании Писания, в проповедях же, и простой беседе и даже в рассуждениях приводить в подтверждение своих мыслей места по русскому переводу, не согласные со славянским текстом, есть дело не только неуместное, но и грешное. И какая стать?!.. Слышу или читаю какое-либо место, как свидетельство Божественное Писания, ищу его в своей Библии {Моя Библия есть Библия церковная. Говорю от лица всякого православного.}, нахожу, что там совсем не то говорится, — и руками врозь. Не грешно вам, ученые, бить мою совесть, — вам, которых Церковь воспитала на созидание чад своих, а не на разорение? — А то, что иные у нас, даже помимо нового русского перевода, предлагают ветхозаветные места прямо с еврейского, по собственному переводу, совсем никуда не гоже. Эти господа хотят, вероятно, у нас, по примеру немцев, в употреблении ветхозаветных Писаний произвести путаницу, похожую на смешение языков: кто куда,
Вот какое скромное употребление нового перевода считаю я законным. От употребления же его без удержа, да избавит нас Господь! — Что особенно должно удерживать от этого, так это опасность — совсем отвыкнуть от Библии церковной и вследствие того набить себе потребность, а далее и необходимость заменить ее другою, во многом от нее отличною, как это случилось в западной церкви с иеронимовской Библией. Замена же эта немыслима в православной Церкви (пока она православна), по коренному началу православия. Если случится с нами сие несчастие, тогда мы сдвинемся с основания, на котором стоим доселе, разойдемся с православною Церковью, какою она пребывала во все времена и какою она пребудет во всех других частных восточных церквах (ибо никто из тамошних не пойдет нашею дорогого), оторвемся от корна своего, обособится от всех православных, и станем для них чужими. Сознание опасности дойти до такого положения недостаточно лишь к тому, чтобы расположить нас к опасливому обхождению со словом Божиим, а не махать им с плеча, как кому ни вздумается? А что если своевольничение в сем существенном деле (употреблении слова Божия) образует в нас позыв к своевольным воззрениям и на все пункты православия, и к перетолковыванием их вкось и вкривь, как делают немцы? — Тогда прощай совсем, дорогое православие.
Но ведь, — подумает кто, — ограничивая такими тесными пределами употребление русского перевода Библии, можно наводить на мысль, будто св. Синод, дав нам этот новый перевод, сделал нечто неуместное, и даже более — нечто погрешительное.
Мою мысль о благовременности русского перевода Библии с еврейского я высказал в предыдущей статье (См. март. кн. Душ. Чт., 1876 г.). Теперь прибавлю: если бы не только подумал кто, что св. Синод погрешил, но даже если бы он самым делом погрешил, не было бы ничего дивного. Ибо ему не принадлежит непогрешимость: она есть неотъемлемое качество лишь вселенской церкви, а не частных лиц, и не частных церквей. Не только семь или восемь лиц, всегда заседающих в св. Синоде, но даже и все в совокупности паши иерархи могут постановить что-либо погрешительное. Но в настоящем случае погрешительно не действие св. Синода, а суждение о сем действии самых недоумевателей. Св. Синод, издавая новый перевод Библии, не придавал ему того значения, какое имеет Библия, в Церкви употребляемая, т.е. значения догматически авторитетного, следовательно, и не назначал его для такого широкого употребления, чтобы им, во всяком случае, заменят славянский текст. Вывожу это из следующих двух соображений.
Если бы св. Синод имел в мысли дать сей перевод в догматически авторитетном значении, то, приступая к нему, он посовещался бы об этом со всеми русскими иерархами, и когда бы все русские иерархи изъявили на то согласие, снесся бы со всеми восточными патриархами и со всеми тамошними независимыми церквами, и приступил к делу не иначе, как заручившись уже одобрительным присуждением всей православной Церкви. Если этого он не сделал, то дает через это разуметь, что в новом переводе он не имел в мысли дать авторитетную Библию. Да не подумает кто: зачем такая проволочка дела? — За тем, что текст Бож. Писаний в Церкви не есть тоже, что, например, покрой риз или образ составления церковных канонов и песней. Бож. Писание наравне с божественными таинствами составляют существенные стихии жизни Церкви. Касаться их тоже есть, что касаться мозга с нервами и питающих органов с мускулами в организме. В отношении к ним ничего нельзя постановлять нового без присуждения всего тела Церкви. Библия же в новом переводе, как для всякого, очевидно, есть новая Библия в сравнении с тою, которая в Церкви. Это первое соображение.
Посмотрите еще на сам состав Библии в новом переводе и также удостоверитесь, что издатели его не имели в мысли дать в нем Библию догматически авторитетную. Таковою Библией может быть только Библия по 70-ти, или, если бы изменились в сем отношении убеждения и верования, — Библия еврейская, и русский перевод с таким значением был бы или перевод Библии по 70-ти, или перевод еврейской Библии, Но таков ли предлежащий перевод? — Нет. Он не представляет ни еврейской Библии, ни Библии 70-ти, а составлен из сочетания той и другой. Еврейский текст во многих местах исправлен в нем отчасти по 70-ти, отчасти по другим соображениям и пополнен из 70-ти теми частями, которых в нем недостает. Таким образом, это есть не подлинная какая-либо Библия, а, — как бы сказать, — Библия перефразированная, — новосоставленная, новосочиненная, оригинала которой, — в том виде, как она издана, — нет ни на греческом, ни на еврейском. Но такого рода Библия может ни иметь догматическую авторитетность? Конечно, нет. Зачем же думать, что св. Синод, издавая ее, имел в мысли издать ее в таком значении? — Кто так думает, тот приписывает св. Синоду силу и власть сочинять и издавать новые Библии, — что ни ему самому, ни другому кому и на мысль не приходить. Вот такая мысль и есть погрешительная, а не то, что сделано св. Синодом.
Уступая некоторым потребностям времени, Св. Синод решил перевести Библию с еврейского, но чтоб не подумал кто, что чрез это он придает особый некий авторитет еврейской Библии, издал при сем переводе Библию так, что явно дал всем разуметь несостоятельность еврейского текста, исправляя его и пополняя. Этим и потребность удовлетворена в известной мере, и требования православия не оскорблена. В сем премудрость!
Отсюда само собою выходит, что Библия в новом переводе может быть почитаема книгою для чтения, многоназидательною и многополезною, но никак — Библией, облеченною догматическим авторитетом,
Суди после сего всякий сам, уместно ли приводить из нее тексты при разъяснении или показывании предметов Веры? Перифразированная или новосочиненная Библия не восходит выше авторитета человеческого, и, хотя ее следует поставить первою в ряду произведений человечески-авторитетных, но все же не выдвигать из ряда их и не возвышать над ними.
Так мы прямо пойдем к еврейской Библии, скажет кто. Никому не следует этого делать, после того как нам дань возможно пригожий для нас перевод еврейской Библии, но в показанных выше случаях и с изложенными ограничениями должно приводить места из ветхозаветных писаний только по этому переводу, оставляя еврейский текст в покое. Так необходимо в обуздание произвола и для соблюдения однообразия и порядка в деле столько важном, каково употребление бож. Писания.