ОБ УЛИЧНОЙ ТРЕЗВОСТИ
ОБ УЛИЧНОЙ ТРЕЗВОСТИ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Об уличной трезвости, Розанов Василий Васильевич, Год: 1915
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники. Книга вторая
М.: Республика, СПб.: Росток, 2010.
У нас обычно представления не имеют, что русский народ — строгий, взыскательный, а в суровые исторические дни и во все постные дни года — и сухой, дерзающий даже ‘остановить кое-кого’ на улице и пригласить к трезвому и достойному поведению ‘в сии дни’. Одно такое письмо я получил и спешу обрадованно поделиться им с ‘доброхотными читателями’ земли русской,— как говаривалось в старину:
‘Милостивый государь, В. В.! Когда чувствуешь нравственное угнетение, то невольно чувствуется потребность поделиться с вами мыслями. Великая война и по количеству сражающихся — небывалая, а по зверству кровожадный немец может равняться только разве с Нероном, да, пожалуй, и его превзошел. Сражаются там наши дорогие воины-страстотерпцы беззаветно, так что укорить их никто не имеет права. Но вот полной победы все еще не видно. Невольно напрашивается вопрос: Почему? И вот я пришел к глубокому убеждению и думается мне, что здесь мы, оставшиеся, совершенно не чувствуем, какие нечеловеческие страдания переносят там наши браться и отцы,— и видно это по тому, что веселие здесь в полном разгаре и не совестно нам. Вполне и поистине можно сказать, что мы из православных обратились в кривославных. Кроме того, хочется спросить: нормальны ли мы? И хочется закричать на всю матушку-Русь: Православная Русь, где ты? Ведь ты погибаешь от нравственного разложения и от неверия. Ведь ты потеряла то, что всего дороже,— веру своих отцов. А верой-то и держалась и сильна была Русь православная. Ведь здесь мы, оставшиеся, обязаны, кроме материальной помощи,— помогать, самое главное, молитвой нашим дорогим воинам. Ведь Спаситель сказал: ‘Просите и дастся вам’, а мы что делаем? — утопаем в увеселительных заведениях. Мысль эта меня часто беспокоила, но вот переполнила чашу терпения
28-го июня, когда я шел ко всенощной в Петропавловский собор и обратно, какая была прекрасная служба, как я высоко чувствовал себя после молитвы. Но вот прихожу мимо Народного дома, Зоологического сада и вновь устроенных разных американских гор и колес. Видя этот освещенный дворец народный, слыша музыку, крик и визг сумасшедший с гор, я подумал: Господи, как мы низко пали,— пощади Ты нас и вразуми. Пост, канун чтимого праздника и война, когда люди должны быть в Церкви, а тут происходит беснование. Время ли? Ведь Народный дом должен быть превращен хотя бы для шитья всего необходимого для наших дорогих воинов,— пригласите желающих, и их нашлось бы много. Не нужно бы строить горы, похожие на крепость, а нужно выделывать больше снарядом и патронов. Вообще не время орать во все горло и смеяться беснующим (sic?) смехом сумасшедших, катаясь с гор, когда там кричат от нечеловеческих страданий. Мне скажут: нужно это для того, чтобы уныния не было,— как это говорили в японскую войну. Только может в нас гасит уныние Церковь Православная. Молитва в ней может послать утешение. Только одна она нас может утешить’.
Как глубоко!! Да и смешно древний исторический народ (во время войны!!) ‘развлекать’ какими-то ‘кувырканьями’. Посторонитесь, господа ‘развлекатели’,— простолюдин русский не собака и не кошка. Все наши ‘развлечения’ в сущности рассчитаны и имеют в виду хулигана. И плодят ‘дальше’ — хулиганство.
Продолжаю письмо:
‘Кроме того, к прискорбию сказать, что некоторые из нашего духовенства — не на высоте своего призвания и исполняют свой долг не по одушевлению к нему, хуже чем наемники. Не будят в народе веру. Не отвлекают в такое время от увеселений. А, может быть, им дана инструкция смотреть хладнокровно на народное разложение’.
Ну… разве немец дал бы такую инструкцию. Но в неразумье своем некоторые из наших администраторов поступают ‘по-немецки’… ‘Широк’ русский человек и все ‘вмещает’. Построена же в Луге почтово-телеграфная контора в линиях и в красках (по штукатурке) Альгамбры. Нельзя повторить, а — есть.
‘Мне думается,— кончает автор письма,— во время нечеловеческих страданий наших дорогих воинов преступление есть утешать себя увеселениями до окончания войны,— а не только в кануны праздников. Вот тут-то и напрашивается мысль — православны ли мы?
В прежние времена на праздничные дни увеселений не было,— и вот была сильна матушка-Русь и никто не осмеливался поднять на нее преступную руку. Потому что знали все наши враги, что им скажут: ‘Берегись, Русь православная вся, как один, восстанет и сопровождаемая общею молитвою,— и против чистой веры православного во Всемогущество Божие никому не устоять, и все боялись и не осмеливались вынуть своего преступного меча. От чистого сердца я поставил свечу и помолился у незабвенного Миротворца. Так вот, глубокоуважаемый В. В.,— к вам просьба, подумайте,— да, я думаю, вы согласитесь со мной, что — на все время, и не время — пока находится покойник в доме — играть музыку, а если согласитесь со мною, то не напишите ли статью по этому поводу. А то слишком тяжело видеть разложение. Вспомните первое время войны: перед Казанским собором Богоматери пели коленопреклонные ‘Спаси, Господи, люди Твоя’. И после, думается, японской войны трудно начинать было войну, но тут совершилось чудесное — была победа за победой.
Второе событие. Объявлена война с Турцией. Вместе с войсками экзарх Грузии преосвященный Питирим на горе в стену молится с воздетыми руками ко Всемогущему Богу, и Господь невидимо обращает 3 корпуса в бегство.
Вот что значит молитва. А мы и забылись и вместо молитв кричим: ‘Давай нам сногсшибательных зрелищ’. А там наши братья пусть страдают. И забыли мы заповедь Спасителя о ближнем,— и о таком ближнем, который нас же защищает от кровожадного врага. И хочется повторить еще раз: не православные мы, а кривославные. Забыли мы Всемогущего Бога, а Господь Бог забывает нас.
Желающий вам всякого благополучия Обыватель’.
Я очень благодарен почтенному ‘Обывателю’, а, пожалуй, скорее — и почтенному русскому обывательству (ибо голос его один из сонмов таких же) донести до общества его благородное письмо. Из него совершенно ясно видно, каким духом строится русская земля, каким духом она одерживает победы, каким слухом все в ней крепится и держится. Кстати, в словах этих очень хороший комментарий и очень хороший ответ на высокомерно-пренебрежительные слова о русских и России в только что сейчас полученной июльской книжке ‘Вестника Европы’ в статье г. Лазаря Слонимского — ‘Критический момент’. Вот эти слова:
‘Каждый народ естественно склонен преувеличивать свои нравственные преимущества перед другими и мы, русские, не представляем исключения в этом отношении. Наши отечественные философы-публицисты часто выдают свои личные взгляды за господствующие и общепринятые в России национальные идеи, вследствие чего получаются явно ошибочные или односторонние выводы. Нельзя отрицать существования у нас целого ряда мучительных национальных вопросов, постоянно напоминающих о себе в таких формах, каких уже не знают другие культурные страны (!!! П. С). В собственной внутренней жизни России не наблюдаются еще принципы законного равноправия национальностей и вероисповеданий. Как справедливо замечает князь Евг. Трубецкой, ‘борьба с узким национализмом не только в других, но и в нас самих должна стать нашим национальным делом’. Россия должна стремиться к ‘единению всех племен и народностей в одном могучем и святом порыве’…
Конечно, по окончании войны исполнятся горячие и давние пожелания и князя Евгения Николаевича Трубецкого, и Лазаря Соломоновича Слонимского, и тогда ‘Обыватель’, написавший мне письмо, и Лазарь Соломонович из ‘Вестника Европы’,— оба ‘объединятся’… в ‘святом порыве’, но — к чему? Один хочет молиться, другой даже не знает, какому Богу и на каком языке молиться. ‘Да и Бога, вообще, нет’. Бога нет и ‘не нужно’, а ‘нужно’ равноправие ‘племен, вер и народностей’. Ибо жизнь отечество — то же, что хороший ресторан, где все равноправно платят и кушают. Хорошо, понятно, я согласен. Но из слов Лазаря Соломоновича несомненно вытекает, что ‘обыватели’ земли русской, которые, в сущности, и построили, и у крепили духом своим эту землю,— со своими особенными и довольно упорными взглядами и пожеланиями, непременно должны отступить назад и даже совсем спрятаться в щель пред гг. Слонимскими и Трубецкими, несущими к нам в Россию ‘культуру других стран’, культуру уравнительную, равноправную, с американскими горами, с немецким оркестром и, вообще, веселенькую и усладительную.
— Не хочу!! — кричит русский.
— Пхэ, эти русские. Они совсем дикий и некультурный народ и можно ли их слушать.
МВ. 1915.21 июля. No 167. Подпись: Петроградский старожил.
Как и в этой статье, Розанов охотно публиковал письма своих читателей. В августе 1915 г. журнал ‘Вешние Воды’ (т. 10, кн. 1. С. 121-126) под названием ‘Потери дорогих’ опубликовал ‘с любезного разрешения В.В. Розанова’ письмо к нему А. Овсянникова об убийстве на войне 20 октября 1914 г. его брата Коли. Публикация письма сопровождается PS. Розанова: ‘Этого Колю Овсянникова, младшего сына нашего инспектора гимназии Николая Николаевича Овсянникова, я помню золотокудрым хорошеньким мальчиком 6-ти лет. Как сейчас передо мною в длинном нашем коридоре Нижегородской гимназии… Мир его благородному праху и чистой душе. В. Р-въ’. Розанову принадлежит некролог Н. Н. Овсянникова (НВ. 1912. 13 янв., см. том ‘Признаки времени’ в Собрании сочинений).
‘Просите и дастся вам’ — Мф. 7, 7, Лк. 11, 9.
Альгамбра — дворец, построенный в XIII-XIV вв. мавританскими властителями Испании на окраине Гренады.
ПС — как сказано, настоящая статья подписана псевдонимом ‘Петроградский старожил’.