Объ отлученіи отъ церкви Наполеона Папою Піемъ VII.
(Сокращ. изъ Патріота.)
——
Об отлучении от церкви Наполеона папою Пием VII, Наполеон, Год: 1812
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Въ сверной Европ очень мало знаютъ объ отлученіи Наполеона отъ церкви, гораздо мене нежели сколько достойна того важность дла и достопамятная судьба Главы западнаго хрістіянства.
Въ конц Января мсяца 1808 года Генералъ Міоллисъ велъ войско изъ Флоренціи къ Риму. На границ Папской области онъ остановился при Аквапендент, съ намреніемъ дождаться отъ Его Святйшества отвта на письмо, въ которомъ просилъ дозволенія пройти черезъ Рим къ Неаполю, онъ уврялъ, что ‘желалъ бы для себя и для войска своего имть крылья, дабы посредствомъ ихъ по воздуху совершить походъ свой къ Неаполю, незная туда иной дороги какъ черезъ Рим, столь неохотно нарушаетъ онъ тихое спокойствіе Его Святйшества даже и однимъ видомъ оружія, ибо онъ всячески постарается, чтобы не было слышно никакого шума во время перехода, если только Папа дастъ на то свое соизволеніе.’ Вс знали какъ о письм, такъ и о данномъ отъ Папы дозволеніи пройти черезъ Римъ войску, почему никто и неудивлялся, когда во 2 день Февраля 1808 года въ прекрасное время теплаго утра вступилъ Французской корпусъ въ городъ черезъ Народныя ворота (Porta del popolo). Войско продолжало шествіе по улиц Баббуино черезъ Испанскую площадь къ воротамъ Св. Іоанна, по дорог ведущей къ Неаполю. Впереди везли нсколько полевыхъ орудій, за ними шла конница, потомъ пхота, все тихо, въ строгомъ порядк и безъ музыки. Но лишь только разбойническая шайка очутилась на большой площади передъ дворцомъ Монтекавалло, гд самъ Папа тогда находился, какъ вроломный и коварный Міоллисъ, вдругъ сбросилъ съ себя личину — пушки съ зажженными фитилями поставлены противъ дворца Папскаго подл колоссальныхъ Діоскуровъ, которые лтъ около семи сотъ были богами хранителями Аинъ, которые боле двенадцати столтій возбуждали удивленіе въ жителяхъ вчнаго Рима, прежде нежели воздвигнуты были передъ чертогами Главы католической церкви, гд находятся уже 225 лтъ, и которые въ продолженіе двадцати вковъ не видали столь ужаснаго оскорбленія всхъ правъ народныхъ. Въ то же самое время другой корпусъ вошелъ черезъ Ангельскія ворота, что близь Ватикана, и занялъ крпость Св. Ангела, слабо охраняемую малочисленнымъ войскомъ, и недавшій никому времени помыслить о возможности таковаго неслыханнаго вроломства, Французы успли уже везд смнить Папскую Стражу, удвоить и утроить караулы и спокойно овладть всмъ городомъ!
Тогда оказалось странное отношеній правительства къ народу какъ въ Рим, такъ и во всей Папской области. Знатнйшіе и многолюднйшіе города, на примръ Чикитта-Веккія, Аннона и другіе, отъ которыхъ можно было ожидать сопротивленія, въ то же время и такимъ же образомъ были заняты, прочіе оставались въ прежнемъ положеніи. Папа, во внутренности огромнаго дворца удержавшій Швейцарскую свою гвардію, не показывалъ вида, будто замчаетъ происшедшія въ город перемны, а Міоллисъ поступалъ съ свой стороны съ нкоторою умренностію, однакожъ такъ намъ будто бы онъ давно уже былъ единственнымъ начальникомъ въ город, и какъ будто ни дворца Монтекавалло, ни живущихъ въ немъ совсмъ не было на свт. Сначала господствовала мрачная тишина въ народ и въ домахъ кофейныхъ, одинъ другому шопотомъ разсказывалъ о происшествіяхъ дня того, и вс исполнены были нетерпливаго ожиданія, что впредь должно случиться. Казалось, что Римляне съ незапамятныхъ временъ тогда еще въ первой только разъ совершенно забыли о празднованіи своего карнавала, вовсе непримтно было никакихъ приготовленій, и опытные старики почитали это ужаснымъ знакомъ тайнаго неудовольствія въ народ. Французы также ничего не длали ни въ пользу, ни противъ карнавала, но 21 Марта, въ день восшествія Папы на престол, Міоллисъ приказалъ торжество сіе ознаменовать пушечною пальбою изъ крпости Св. Ангела и освщеніемъ Церкви съ Петра. Вс удивились, и незнали что подумать, когда, при всеобщей тишин и мрак въ город, ввечеру увидли ярко освщенными Апостольскую камеру по старанію Папскихъ чиновниковъ, а Церковь Св. Петра и Ватиканской дворецъ по заботливости Французскаго начальника. Мало по малу освщались и прочіе дворцы, также малые и большіе домы частныхъ людей, между тмъ какъ сосдственныя зданія оставались въ тишин и мрак. Впрочемъ въ теченіе года вс народные и церковные праздники отправляемы были по старому, и казалось, что жители добровольно привыкаютъ къ сему состоянію неизвстности, къ необыкновенному порядку вещей, къ тишин таинственной. Не было примра въ Европ, чтобы народъ, подобно Римлянамъ, боле тысячи лтлъ не имя никакой полиціи, могъ составлять столь прочное Государство, и чтобы онъ могъ, подобно имъ вести себя въ тогдашнихъ обстоятельствахъ. Такимъ образомъ Римляне показали, что они имютъ опредленный свой характеръ, которой въ теченіе многихъ вковъ неизмнялся, и которой и въ семъ случа необходимо долженъ былъ остаться такимъ, какимъ былъ прежде. Они спокойно взирали на таинственную завсу, сокрывающую происшествія отъ ихъ взоровъ, и старались узнать только о намреніяхъ Святаго Отца по его поступкамъ. Слдующіе два примра дадутъ понятіе вообще о поведеніи Его Святйшества.
Міоллисъ безпрестанно выдавалъ множество бюллетеней большой арміи, малозначущіе приказы городскимъ жителямъ касательно перемнъ по части полицейской, и подобныя тому объявленія, которыхъ не успвали печатать въ его типографіи, почему онъ далъ повелніе книгопечатн Апостольской Камеры тиснуть нсколько такихъ объявленій. Типографщикъ немедленно явился у Его Святйшества, и просилъ приказанія, какъ долженъ онъ поступить въ семъ случа. Папа очень спокойно спросилъ его: ‘Въ чьей служб ты находишься?’ — Въ служб Вашего Святйшества.— ‘И такъ, кто другой кром меня можетъ теб приказывать?’ — Типографщикъ пошелъ къ Французскому Генералу, и представлялъ ему о невозможности исполнить его повелніе, тмъ боле что ему, типографщику, то именно запрещено отъ его-Государя. ‘Imprime, ou tu iras au cachot, печатай, или въ тюрьму!’ сказалъ Міоллисъ. Типографщикъ снова обратился къ Пап съ убдительншнимй просьбами и съ представленіемъ, что бдной гражданинъ не въ состояніи противишься насильству новыхъ Франковъ, сихъ жестокихъ варваровъ. ‘Непокорный!’ отвчалъ Папа: ‘ты боле не слуга мой, ты перестаешь быть имъ, ибо мн неповинуешься. Я тебя и непринуждаю. Ступай, и повинуйся тмъ, которые длаютъ тебя рабомъ своимъ, ежели ты боишься ихъ насильства. Подлецъ!’ Тронутый стыдомъ и раскаяніемъ типографщикъ смло предсталъ передъ начальника Фарисеевъ, и сказалъ ему: ‘я человкъ бдный, жена моя и шестеро дтей сидятъ дома безъ насущнаго хлба: но я служу Его Святйшеству, и не хочу печатать вашихъ объявленій, ведите меня въ темницу.’ Его отпустили, потому что нечего другаго было съ нимъ длать.— Подобные примры давали знать народу, какія намренія иметъ Папа и какъ надлежало обходиться съ Французами.
Гораздо важне слдующее происшествіе. Народъ непрестанно безпокоилъ Отца Святаго. Городскіе жители и поселяне, которые всегда могли свободно видть Папу, убдительно просили, чтобы онъ дозволилъ и благословилъ имъ повторить Сицилійскую вечерню. Они говорили, что все уже приготовлено къ произведенію въ дйство намренія — въ опредленный час предать смерти всхъ Французовъ безъ изъятія на всемъ пространств Папскихъ владній. Святый Отецъ никакъ нехотлъ на то согласиться, онъ ясно доказывалъ своимъ подданнымъ, сколь было бы опасно, и вредно отваживаться на какіе либо возмутительные поступки. ‘Какихъ полезныхъ слдствій можете вы ожидать отъ кровопролитія, которое останется тяжкимъ грхомъ на вашей совсти?’ такъ говорилъ Папа своему народу: ‘Разв незнаете вы безчисленныхъ ордъ разбойническаго атамана? Лицемръ, все еще старается, чтобы почитали его справедливымъ, ничего столь ревностно нежелаетъ онъ, какъ уловить важный предлогъ къ нанесенію намъ погибели. Сего дня истребите вы немногочисленное стадо Французовъ, а завтра адъ изрыгнетъ безчисленныя ихъ полчища, которыя отомстятъ вамъ съ дьявольскимъ остервенніемъ. Подумайте, что Французы передъ вашими глазами обезчестятъ женъ и дочерей вашихъ! подумайте, что они станутъ мучить васъ жесточайшими истязаніями и потомъ предавать поноснйшей смерти! и вы не возможете встртить смерть сію съ благородною твердостію, ниже возвести невинныхъ взоровъ своихъ на небо: пролитая кровь отяготила бы очи ваши и на вки лишила бы васъ мученической пальмы. Современники и потомство будутъ укорять васъ, они скажутъ: священный Рим унизился, забыта духовная и свтская слава первопрестольнаго града двухъ міровъ, постыдно низверженнаго въ прахъ Корсиканцемъ. Свтское безразсудство его утратило небо и землю, и Хрістовъ Намстникъ на земли неблагоразумно предалъ тронъ свой неистовству нечестивыхъ.— Да не будетъ сего! Помните, Римляне, славу свою и преимущество! Вознеситесь благородствомъ духа превыше наглыхъ рабовъ беззаконнаго разбойника! Сіе изчадіе ада не можетъ долго существовать въ мір, пусть именуетъ онъ вашу область и город, какъ хочетъ. Можетъ ли кратковременное бытіе дать ему истинное преимущество передъ вами? можетъ ли оно въ лтописяхъ міра изгладить имя ваше и ослпить очи потомства, ежели вы сохраните свое достоинство? Вчное Провидніе послало на насъ бичь народовъ и владыкъ земныхъ, уже давно оказалось, что праведный гнвъ Божій поразилъ виновныхъ: вы слышали, какому стыду подвергли себя Государи Германіи безъ малйшей для себя выгоды. Помыслите, Римляне! не подвергайте себя гнву Божію безразсуднымъ мщеніемъ за чужія бдствія! смиренно, повинуйтесь судьбамъ и временнымъ испытаніямъ Божіимъ! Спасите вчную славу имени своего на неб и на земли, твердость, достоинство и благородную гордость Римскую поставляя противу копій и огненныхъ жерлъ похитителя черти у народовъ.’
Такія увщанія Папы были правилами поведенія Римлянъ, и увеличивали въ нихъ любовь и почтеніе къ сему Государю, мужу по сердцу Божію, котораго они еще при жизни почитали праведникомъ, и которой столь часто употребляемому во зло имени Святйшаго отца возвратилъ высокое и полное его знаменованіе.— Сія бесды Папы съ его подданными, продолжавшіяся почти ежедневно, были всмъ извстны, самые даже Французы во всхъ обществахъ отзывались о нихъ съ великимъ уваженіемъ. Міоллисъ, Мену и другіе генералы писали къ Императору своему въ донесеніяхъ, что единственно умренности и благоразумному поведенію Папы они обязаны жизнію своею и безопасностію, ибо расположеніе народа походило на мину съ порохомъ, которая ежеминутно угрожала взорваніемъ.
На конецъ надлежало приступить къ исполненію повелнія Наполеонова и потребовать отъ Папы военной подати. Онъ отвчалъ, что за неимніемъ денегъ посылаетъ драгоцннйшую вещь изъ своихъ сокровищъ, тмъ боле что она къ числу ихъ не принадлежитъ — тіару {Папская корона.}. Міоллисъ тотчасъ узналъ, что она была та самая, которую Наполеонъ подарилъ Пап во время своего коронованія въ Париж, онъ неосмлился принять сей тіары, и требовалъ новыхъ наставленій. Такимъ образомъ время тянулось.
Напослдокъ по прошествіи года начались переговоры: Пап предложена годовая пенсія, кажется по шести милліоновъ франковъ, и мсто пребыванія въ Авиньон за добровольное отреченіе отъ престола, но ему же угрожали вчнымъ заключеніемъ въ темниц и даже смертію, если онъ по упрямству несогласится принять Наполеоновой милости. Въ самой тотъ же день везд по улицамъ жители одинъ другому разсказывали о бывшемъ поутру переговор, и никто безъ сердечнаго умиленія не могъ говорить о Кардиналахъ Маттеи и Антонелли, о сихъ почтенныхъ старцахъ, подъ тяжестію лтъ поникшихъ, но твердыхъ противъ угрозъ и всхъ несчастій.
Дрожащіе старцы, поддерживаемые служителями, отъ имени Папы приняли повренныхъ Французскихъ. Едва только выслушали они дерзкое предложеніе, какъ другъ ощутили въ себ юношескую крпость и гордо воскликнули: ‘страшитесь, чтобы ваша безразсудная дерзость не была наказана проклятіемъ.’ И самъ Папа сказалъ посл, что ему ничего неостается прибавить къ отвту Кардиналовъ.
Расположеніе народа и мужественная ршительность его весьма хорошо оказались по случаю карнавала 1809 года. Поелику сіе торжество было предметомъ всеобщаго вниманія и любопытства, то давно уже всми силами заботились о немъ и хлопотали какъ о дл государственномъ. Главными дйствующими лицами были Итальянскій Посланникъ, находившійся въ Милан Вице-Король и Генералъ Міоллисъ. Кончилось тмъ, что Евгеній исходатайствовалъ. Императора повелніе Міоллису учредить карнавалъ непремнно, во что бы то ни стало. Но исполнить это было весьма трудно. Показались на всхъ перекресткахъ объявленія о празднованіи карнавала въ Рим, и при томъ конечно въ первой еще разъ — по повелнію начальства, но въ тоже время появлялись невидимыми руками приклеиваемыя бумаги, которыхъ неуспвали отдирать солдаты Французской полицій, и которыя въ разныхъ мстахъ безпрестанно возобновлялись. На нихъ написано было слдующее: ‘Римляне вопрошали Святйшаго Отца, надобно ли праздновать карнавалъ. Онъ отвтствовалъ, что когда Апостолы Петръ и Павелъ томились въ заключеніи, тогда кроткіе послдователи ученія ихъ постились и отнюдь не помышляли о карнавал.’ Весьма любопытно было видть окончаніе сего дла, ибо съ одной стороны отвтъ Папы производилъ въ народ глубокое впечатлніе, съ другой Французы хлопотали о карнавал. Міоллисъ приказалъ раздать маски и по нскольку денегъ всмъ женщинамъ, находившимся въ рабочемъ дом св. Михаила, и поелику ни просьбами, ни угрозами не можно было отъ жителей достать лошадей къ предполагаемому рыстанію, то онъ веллъ отрядить для того, лошадей драгунскихъ. Насталъ первый день карнавала. Празднество начинается обыкновенно рыстаніемъ, для удобнйшаго бганья площадь Корсо каждой раз усыпаютъ пууцоланомъ, но на ету пору Французская полиція не могла найти ни одного работника, и вс ея просьбы, угрозы, общанія остались. тщетными, надлежало посылать въ Остію за галерными невольниками. Столь же трудно было найти наемныя кареты, вс извощики условились между собою ни за какія деньги не хать на площадь во время карнавала. Любопытные найдутъ въ сочиненіяхъ Гете описаніе разныхъ забавъ, которыя доходили до безразсудства, и которыми всегда отличался карнавалъ Римской. Но въ ето время не видно было ниже признаковъ обыкновенной веселости въ народ, въ город вс лавки, вс кофейные домы, вс мастерскія были отворены, жители отправляли каждой свое дло какъ въ будни, только на площади Корсо господствовала мертвенная тишина и бездйствіе. Обыкновенно ввечеру кареты по данному знаку узжали съ площади, и теперь выпалено было изъ пушки, но совсмъ безъ надобности. Прежде вывшиваемы были дорогіе ковры изъ оконъ, изъ которыхъ высматривали пышно разряженныя лица при яркомъ сіяніи безчисленнаго множества свчь, теперь хозяева домовъ, прилежащихъ къ площади Корсо, поспшно запирали двери и окна. Такимъ образомъ одни только Французы были зрителями рысталища, на которомъ бгали драгунскія ихъ лошади. Сія твердость народа очень ясно показывала непреклонное расположеніе его духа, и Mиоллисъ принужденнымъ нашелся прекратить свою заботливость. Кто знаетъ, что въ Рим послдній житель отказываетъ себ въ самомъ необходимомъ, продаетъ снаряды свои и даже постелю, чтобы только повеселиться во время карнавала, тотъ понимаетъ, какую важность заключало въ себ сіе равнодушіе, которое во всякомъ другомъ мст было бы совсмъ незначительное обстоятельство.
Въ такомъ состояніи находились дла, когда наступилъ день посвященія Пія VII, 21 Марта 1809 года. Праздникъ сей никогда не былъ народнымъ, и отличался отъ другихъ дней обыкновенныхъ Не боле какъ отправленіемъ особливой обдни въ церкви Св. Петра и освщеніемъ домовъ, принадлежащихъ Апостольской Камер. Но въ это время народ праздновалъ его съ такою торжественностію, какъ дни Апостоловъ Петра и Павла и Пресвятой Двы. На всхъ, окнахъ горли свчи я лампады, даже внутри дворовъ и въ тсныхъ переулкахъ, а въ неосвщенные домы, даже безъ умыслу и единственно по отсутствію хозяевъ, народ швырялъ каменьями. Равная участь постигла недогадливыхъ Французовъ, однакожъ Міоллисъ, многіе Французскіе офицеры и чиновники имли осторожность освтить окна въ своихъ квартирахъ. Отъ сумерекъ даже до 3 или 4 часовъ посл полуночи вс улицы покрыты были жителями въ нарядныхъ платьяхъ, везд отсвчивалось серебро и золото, вс окна украшены были богатыми коврами, кареты и лошади въ пышномъ убор двигались по всмъ большимъ улицамъ — но въ то же самое время въ многолюдной толп господствовало какое то таинственное молчаніе, по которому праздник сей былъ единственнымъ въ своемъ род.
Гд и когда народъ столь твердо, единодушно и благоразумно обнаружилъ ршительную свою волю? Ето вывело на конецъ изъ терпнія тирана Наполеона, пылая бшеною яростію, он присылалъ одного за другимъ Генераловъ своихъ съ повелніемъ принудитъ Папу къ отреченію отъ престола. Міоллисъ донесъ ему ршительно: j,qu’il n’у avoit absolument rien a faire avec cet homme qui mendioit le martire, что совершенно длать нечего съ этимъ человкомъ, которой ищетъ внца мученическаго,’ и совтовалъ приступить къ явному насильству. Онъ и дйствительно получилъ на то полную мочь, употребилъ хитрость и коварство, и исполнилъ препорученіе свое съ надлежащею осторожностію.
Онъ усилилъ войско во всхъ частяхъ Церковной области вдвое и втрое, и занялъ имъ вс города и мстечки, издавалъ повелнія свои просто отъ имени начальства, мало по малу вводилъ Французской порядокъ судопроизводства и внутренняго управленія, прежнихъ чиновниковъ, къ которымъ народъ привыкъ, оставлялъ при должностяхъ ихъ, но уже вновь преобразованныхъ, или поручалъ имъ другія, но такія въ коихъ народъ немогъ замтить значительнаго отъ прежнихъ отличія. Такимъ образомъ Папское войско и даже Римское Сбирры опредлены въ полки Французскіе. Кто не хотлъ соображаться со вводимыми перемнами, того, безъ всякаго судебнаго изслдованія, по мр вины, которая всегда оставалась неизвстною, слдственно по единственному произволу начальника, сажали въ погреб, или подъ крпкимъ карауломъ отсылали куда нибудь въ заграничную крпость, или же наконецъ обременяли оковами съ тяжелою бомбою, какъ и дйствительно поступлено съ губернаторомъ города Чивитты-Веккіи, господиномъ Капечелатро, и съ губернаторомъ же Орвіеты, котораго подозрвали въ сношеніяхъ то съ Папою, то съ народомъ. И все это длалось по повелнію начальства, безъ показанія какого именно. Древніе законы и священныя обыкновенія были не только уничтожаемы силою издаваемыхъ повелній и объявленій, но даже съ явнымъ поруганіемъ нарушаемы, на примръ право безопаснаго убжища въ церквахъ, куда нердко вторгались во время обдни Французскіе драгуны, и откуда насильственно увлекали свои жертвы. Новые законы не были обнародоваемы, и вс объявленія правительства касались до минувшихъ событіи и заключали въ себ выраженія неясныя возбуждавшія любопытство и недоумніе. Такимъ образомъ. народ мало по малу познакомился практически съ Наполеоновымъ уложеніемъ, даже об имени его ничего невдая. Міоллисъ безпрестанно забавлялъ знатнйшихъ Римлянъ обдами, ужинами, балами, концертами, слюбился съ одною Римскою госпожею, совершенно приноровлялся къ мстнымъ обычаямъ, угождалъ всмъ общежительными своими качествами и всячески старался, чтобы: знатныя фамиліи не догадались объ опасномъ его могуществ, дворецъ Памфильскій (Doria-Pamfili), въ которомъ жилъ онъ, былъ средоточіемъ веселой безпечности. О Пап говорилъ онъ всегда съ величайшимъ уваженіемъ, привлекалъ къ себ многихъ духовныхъ особъ, и Даже присутствіемъ духовника своего Картезіанскаго Аббата и другихъ монаховъ умлъ пиршествамъ своимъ придать нкоторой вид принужденной важности. Народ явно порицалъ столь коварное поведеніе, и нердко случалось, что ходящіе по улицамъ указывали пальцами на сихъ духовныхъ, называя ихъ проклятыми якобинцами (maledetti giacobini).
Такимъ образомъ приготовлена была важная перемна. Въ 10 день іюня Французское правленіе въ Папской области торжественно обнародовано публичными глашатаями и печатными объявленіями при звук флейтъ и барабановъ и при пушечной пальб съ крпости Св. Ангела и съ Капитолія. Хотя сія торжественность ничего добраго не общала Римлянамъ, однакожъ они по обыкновенію нетерпливо желали знать расположеніе Папы. Почти ни одинъ человкъ неоставался дома, въ продолженіе дня и ночи улицы наполнены были проходящими, и сіе движеніе заставляло ожидать чего-то весьма важнаго. Особливо же народъ толпился на площади передъ дворцомъ Монтекавалло, многіе приступали съ вопросами въ Капитану Швейцарской гвардіи, и ничего не могли отъ него свдать.
На другой день въ 6 часовъ поутру народъ устремился толпами въ церковь Santa Maria maggiore. Храм наполнился людьми всхъ націи, а особливо художниками, но ни одного Француза не было между ними. Вс въ безмолвномъ благоговніи смотрли на дверь, ожидая Папы. Напослдокъ Святый Отецъ явился, несомый подъ балдахиномъ, осняя предстоящихъ крестнымъ знаменіемъ руки своей. Вс принимали благословеніе съ чувствомъ достодолжной набожности. На лиц Первосвященника изображалась-благородная душа его, въ свтлыхъ взорахъ написана была важность силы побдоносно борющейся со страстями, и въ тхъ же взорахъ сіяла неизреченная благость, обладающая сердцами. Въ продолженіе службы Божіей народъ молился съ горячайшимъ умиленіемъ, и въ такомъ-то расположеніи былъ онъ, когда Папа въ короткой но сильной и трогательной рчи предлагать начал о всхъ происшествіяхъ съ полученія перваго письма отъ Міоллиса, какъ онъ приблизился къ предламъ Церковной области. Окончивъ слово свое къ предстоящимъ, Папа возвысилъ голос и предалъ анаем Наполеона и всхъ тхъ, кои совтами своими содйствовали ему нарушать благо Церкви.
Невозможно описать впечатлнія, произведеннаго симъ дйствіемъ. Папа удалился, и народ вышелъ изъ церкви. Знакомые и приятели шли вмст и встрчались, неговоря ни слова одинъ другому. Вс преисполнены были чувствомъ благоговйнаго ужаса, точно какъ будто бы недавно предстояли страшному суду Божію.
Объявленія на Латинскомъ язык о произнесенномъ проклятіи на Бонапарта выставлены были на четырехъ главнйшихъ зданіяхъ въ Рим, а именно при церквах Св. Петра Ватиканскаго, Св. Іоанна Лютеранскаго, См. Маріи (S. Maria maggiore) и Св. Павла (S. Paolo fuori della mura). Площади наполнены были народомъ, жоторой напередъ зналъ, что сему надлежало случиться, каждой съ безмолинымъ любопытствомъ взиралъ на громовыя черты проклятія. Непрежде какъ час или два спустя пришли служители Французской полиціи, и понесли домой къ себ Латинскія объявленія, чтобы тамъ разобрать ихъ на досуг. Ввечеру неизвстные люди ходили по домамъ чужестранныхъ министровъ и повренныхъ, при Паи- скомъ Двор находившихся, и въ каждомъ оставили по одному письму запечатанному. Министры Рейнскаго Союза, Неаполитанскій, Италіянскій и другіе, прочли ихъ, незная напередъ, отъ кого имъ были доставлены.. Сіи бумаги разосланы изъ Апостольской Камеры, и содержали въ себ обстоятельное извщеніе о произнесенномъ Папою проклятіи, написанное на Италіанскомъ язык, на которомъ обыкновенно отправлялись вс дипломатическія сношенія.
Прусскаго Посланника на ту пору не было въ Рим. Австрійскій Повренный въ длахъ, получившій отъ Французскаго.правительства повелніе удалиться изъ Рима и прежней Церковной области, отв- налъ, какъ сказываютъ, что он незнаетъ надъ собою другаго повелителя кром своего Императора, и что подобныхъ приказаній непринимаетъ ни отъ кого другаго кром того Государя, къ которому онъ присланъ. Немедленно явились Французскіе драгуны, принудили его сбираться въ дорогу и силою выпроводили за границу. Министра отъ Россійскаго Двора нсколько уже лтъ не было въ Рим. Оставались прочія дипломатическія особы, принадлежащія великой династіи и Рейнскому Союзу, но съ ними хлопотать не было ни- какой надобности, — Міоллисъ безпрестанно приглашалъ ихъ въ пышный свой дворецъ плясать, сть и веселиться.
Постоянная твердость Пія VII, которую безъ сомннія онъ сохранитъ до конца своей жизни, не общала нечего добраго въ его пользу, и мысль сія была мучительною для каждаго чувствительнаго человка. Не мене прискорбно было думать, что Римъ, сіе древнее хранилище святыни, историческихъ достопамятностей, художествъ и всего что только удобно возвысить душу въ человк, Римъ, почтенный памятниками вковъ, оскверненъ гнуснымъ насильствомъ новыхъ варваровъ и содлался позорищемъ ихъ мерзостей.
Въ половин Іюля ночью, когда вс знатные пировали въ квартир у Міоллиса, Французской отрядъ вломился въ главныя ворота дворца Монтекавалло, и окружилъ Швейцарскую гвардію, между тмъ какъ Генералъ прошелъ черезъ боковую дверь до самаго Кабинета. Тутъ выбивши дверь, онъ безъ околичностей объявилъ Его Святйшеству повелніе сбираться въ дорогу. Немощный старецъ, не говоря нислова и не позвавши даже служителя всталъ съ постели, накинулъ на себя верхнее платье и пошелъ въ слдъ за Генераломъ. Варвары увезли Пія VII изъ Церковной области подъ крпкимъ карауломъ.
Об отлучении от церкви Наполеона папою Пием VII: (Сокращ. из Патриота) // Вестн. Европы. — 1812. — Ч.66, N 23/24. — С.287-309.