О СОВРЕМЕННОМЪ СОСТОЯНИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
О СОВРЕМЕННОМЪ СОСТОЯНИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Ломброзо объ итальянской литератур.
Ломброзо объ итальянской литератур.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 12, 1893
Об итальянской литературе, Ломброзо Чезаре, Год: 1893
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Ломброзо {Чезаре Ломброзо — знаменитый итальянскій ученый психіатръ.} объ итальянской литератур: наука, какъ источникъ поэтическаго вдохновенія, Артуръ Графъ и Рапизарди, Прага, Ровани, романъ Мантегаццы, Тредца, Кардуччи и новое явыческое возрожденіе, литература итальянскихъ нарчій и областей, Де-Амичисъ и Анунціо, Верга и Капуана, поэтесы и романистки, отсутствіе выдающихся художественныхъ произведеній, охлажденіе въ классицизму и вліяніе натурализма.
Гюйо, авторъ ‘Les problè,mes de l’esthtique contemporaine’ утверждаетъ: ‘Любовь къ наук и философское пониманіе могутъ проникать въ искусство и безпрерывно его преобразовывать. Мы смотримъ уже не тми глазами и чувствуемъ не прежнимъ сердцемъ, когда умъ нашъ сталъ развите, а знаніе возросло, и когда мы въ каждомъ ничтожнйшемъ отдльномъ существ видимъ несравненно большую часть мірозданія…’
Съ такой эстетической точки зрнія итальянская литература представляетъ довольно любопытное зрлище. Она стоитъ какъ будто совершенно въ сторон отъ современной науки. Прекрасное — ради него самого, искусство — ради искусства, подражаніе древнимъ образцамъ, классицизмъ въ искусств, возведенный на степень догмата, являются характерною чертою современныхъ итальянскихъ поэтовъ. Немногія исключенія подтверждаютъ только общее правило. Такъ, нсколько лтъ тому назадъ Алеарди подцвтилъ свои стихи немножко ботаникой, подобно тому, какъ Машерони уснащалъ въ прошломъ вк свои стихи геологіей. Патеръ Занелла восплъ въ извстной од ископаемую раковину, излагая вмст съ тмъ въ поэтической форм послднія открытія въ области палеонтологіи, а Патуцци написалъ цлую поэму о человк каменнаго вка. Наука у всхъ у нихъ является, однако, чмъ-то вншнимъ и напускнымъ, подобно золотой пудр на волосахъ прелестницъ, улетающей безслдно при первомъ вяніи втерка.
Впрочемъ, имются также и въ Италіи нкоторые писатели, пытающіеся черпать поэтическое свое вдохновеніе въ естествовдніи и въ исторіи. Къ числу ихъ принадлежитъ Артуръ Графъ, оригинальный талантъ котораго обусловливается двойственнымъ смшеніемъ расы и климата. Онъ родомъ изъ Румыніи и происходитъ отъ смси латинской крови съ германскою. Сборникъ поэтическихъ произведеній Графа — ‘Медуза’ — представляетъ любопытную смсь естествознанія съ философіей Шопенгауера, объединенную пламенемъ поэтическаго вдохновенія. ‘Бсъ’ и ‘Легенда о Рим’, написанныя въ проз, имютъ, кром литературной цнности, крупныя историческія и филологическія достоинства.
Рапизарди является теперь единовременно итальянскимъ Ювеналомъ и Лукреціемъ. Онъ началъ литературную свою карьеру превосходнымъ переводомъ произведеній великаго римскаго поэта-позитивиста, отъ котораго заимствовалъ, къ сожалнію, жесткость стиха и презрніе къ форм. Въ ‘Lucifero’ и въ ‘ffiobbe’ онъ создалъ безпощадную сатиру на современное общество и въ особенности на итальянскіе литературные кружки. Его можно было бы упрекнуть въ нкоторомъ недостатк объективности, но этотъ недостатокъ сообщаетъ зато его произведеніямъ отпечатокъ своеобразной оригинальности. Рапизарди издалъ недавно сборникъ религіозныхъ стихотвореній, являющійся гимномъ въ честь природы и отвлеченной красоты. Въ другомъ своемъ поэтическомъ произведеніи онъ затрогиваетъ самые серьезные современные соціальные вопросы.
Прага, погибшій жертвою алкоголизма, былъ обязанъ этому неврозу геніальными своими вдохновеніями. Онъ первый въ Италіи осмлился отступить отъ греколатинскихъ традицій и обратиться непосредственно въ матери-природ. Лучшія его произведенія ‘Penombra’ и ‘Tavolozza’.
Та-же самая участь постигла и его земляка ломбардца Ровани, историческіе романы котораго ‘Юлій Цезарь’ и ‘Столтній періодъ’ представляютъ большой интересъ благодаря вложенному въ нихъ тонкому психологическому анализу и согласованію описываемыхъ событій съ воззрніями современной исторической критики.
Первое мсто, однако, среди оригинальныхъ итальянскихъ прозаиковъ занимаетъ Мантегацца, отличающійся изумительной многосторонностью, дозволяющей ему съ честью подвизаться въ самыхъ разнообразныхъ сферахъ человческой дятельности. Онъ былъ послдовательно патологомъ, физіологомъ, химикомъ, антропологомъ, географомъ, путешественникомъ и беллетристомъ. Его романъ ‘Dio ignoto’ является наполовину натуралистическимъ. Въ ‘Физіологіи удовольствія’ Мантегацца примняетъ своеобразный пріемъ самонаблюденія, который по форм граничитъ съ романомъ, а по точности добытыхъ данныхъ лежитъ въ области научнаго знанія. Въ ‘Физіологіи страданія’ онъ становится опять исключительно ученымъ. Тоже самое слдуетъ сказать про его ‘Игры и празднества’. Но въ религіозно-философскихъ своихъ воззрніяхъ этотъ писатель обнаруживаетъ замчательное непостоянство.
Мене оригинальнымъ, но боле послдовательнымъ съ самимъ собою былъ недавно умершій Трецца, извстный какъ богословъ, поэтъ, историкъ, литературный критикъ, философъ и филологъ. Онъ былъ сперва католическимъ патеромъ и однимъ изъ самыхъ пламенныхъ проповдниковъ, но затмъ научныя изслдованія заставили его порвать связь съ католицизмомъ. Онъ первый въ Италіи пытался написать исторію литературы съ научной точки зрнія.
Самой блестящей изъ звздъ первой величины, сіяющихъ теперь на неб итальянской литературы, надо признать, однако, Джіозуэ Кардуччи. Это истинный представитель итальянскаго литературнаго генія,— античный черенокъ, привитый на дичк современности. Онъ пріобрлъ себ извстность многочисленными поэтическими произведеніями (‘Poesie’, ‘Nuove Poesie’, ‘Odi Barbare’, ‘Nuove odi Barbare’, ‘Terze odi Barbare’, ‘Nuove Rime’ и т. д.). Онъ изобрлъ или, лучше сказать, возродилъ стихотворный размръ, воспроизводящій ритмъ греческой и римской поэзіи, и такимъ образомъ разршилъ задачу, съ которой не могли сладить Триссино, Кампанелла, Біабрера и др.
Кардуччи — поэтъ новаго языческаго возрожденія, покрытаго, однако, извстнымъ лакомъ современности и согртаго патріотическими и революціонными страстями, не проявлявшимися въ эпоху средневковой) Возрожденія. Изъ прозаическихъ его произведеній наибольшій интересъ представляютъ изслдованія по исторіи итальянской литературы и полемическія статьи, носящія зачастую очень рзкій характеръ. Зато историческая его критика отличается необычайной тонкостью и остроуміемъ.
Кром этихъ извстныхъ всей Италіи и, если можно такъ выразиться, національныхъ итальянскихъ произведеній, имется еще несравненно большее число литературныхъ произведеній мстнаго характера на разныхъ областныхъ нарчіяхъ. Среди нихъ, между прочимъ, можно найти замчательнйшія сатирическія стихотворенія и наиболе пикантныя комедіи {Паскарелла писалъ на римскомъ, Джіакомо — на неаполитанскомъ, Берсеніо — на піемонтскомъ, а Ризвото — на сицилійскомъ нарчіи.}.
Впрочемъ, даже и помимо литературы на мстныхъ нарчіяхъ, замчается въ кадрахъ итальянской литературной арміи раздленіе по областямъ. Такъ существуетъ лигурійско-піемонтская школа, признаннымъ вождемъ которой является дсамичисъ. Школа эта, считающая въ своихъ рядахъ Барилли, Фарину, Берсезіо, Джіакозу, Фальделлу и др., отличается почти женственной сантиментальностью, совершенно негармонирующей съ дикими горными пейзажами родной ихъ области. За послднее время, однако, Амичисъ перешелъ въ лагерь соціалистовъ. Его ‘Океанъ’ и ‘Романъ школьнаго учителя’ носятъ уже явственный отпечатокъ новаго направленія, проявляющагося еще рзче въ послднемъ произведеніи ‘Primo maggio’, имющемъ положительно революціонный характеръ.
Тоскано-болонская школа, во глав которой стоитъ Кардуччи, вдохновляется боле непосредственно древними классическими образцами. Въ ней принадлежатъ Панзакки, Марради и Стеккети. Этотъ послдній одно время ударился было въ своеобразный натурализмъ, являвшійся на самомъ дл скрытою формой порнографіи. Онъ искупилъ, впрочемъ, этотъ грхъ множествомъ филологическихъ мемуаровъ самой академичной серьезности.
Абруццская школа, по примру своего вождя Анунціо, бывшаго прежде поэтомъ, а теперь ставшаго романистомъ — психологомъ (см. ‘Piacere’, ‘Innocente’, ‘Episcopo’), любитъ яркій колоритъ, изысканную фразу, фейерверкъ идей и словъ, что иногда доводитъ ее до риторической напыщенности и крайняго преувеличенія. Бообще онъ лучше знаетъ и правильне описываетъ вншнюю форму, чмъ внутреннюю жизнь.
Въ неаполитанской школ мы встрчаемъ тонкихъ критиковъ, вырисовывающихъ, если можно такъ выразиться, самые нжные и вмст съ тмъ самые хрупкіе узоры. Изъ числа наиболе знаменитыхъ назовемъ: Сеттембрини, де-Санктиса, Бонги, Имбріани и Биллари.
Боле грубый, но вмст съ тмъ боле оригинальный и мощный характеръ иметъ сицилійская литература, быть можетъ, благодаря смшенію латинской расы съ семитами и норманнами. Кром Амари, Лафарини и Питре, создавшаго народную итальянскую былину, Сицилія можетъ похвастать тмъ, что произвела двухъ крупнйшихъ итальянскихъ романистовъ: Бергу и Капуана,— двухъ Додэ, или лучше сказать Зола, перенесенныхъ на итальянскую почву. Въ ‘I Malavoglio’, ‘Don Gesualdo’ и ‘Cavalleria Rusticana’ Берга рисуетъ намъ внутреннюю жигнь сицилійцевъ, со всми ея закулисными сторонами. Капуана въ ‘Giacinta’ изображаетъ нравы современныхъ сицилійскихъ горожанъ, а въ ‘Profumo’ даетъ прекрасный психилогическій этюдъ истеричнаго темперамента.
Въ числ ныншнихъ итальянскихъ литературныхъ знаменитостей есть очень много и такихъ, которыя не могутъ быть причислены въ сущности ни въ одной провинціальной школ. Такъ, Барильи, хотя и лигуріецъ, но тмъ не мене отличается самобытной реалистической оригинальностью, Фогаццаро придерживается мистическаго направленія, соединяющагося у него съ глубиною мысли и чувства. За послднее время онъ пытался примирить дарвинизмъ и позитивизмъ съ основными принципами католическаго вроисповданія, Де-Роберто въ нкоторыхъ романахъ, напримръ, въ ‘Illusion’ проявилъ несомннную творческую силу, Боррадо Коррадино воскресилъ передъ нами средневковую поэзію, а Скарфоліо далъ въ ‘Don Chisciotte’ классическій образчикъ литературной и соціальной критики.
Женщины отмежевали себ тоже уголокъ въ итальянской литератур. Сравнительно немногія изъ нихъ пишутъ стихами. Въ числу этихъ немногихъ принадлежатъ графиня Лора, маркиза Коломби, Ада Негри,— муза полей и вмст съ тмъ итальянскаго соціализма, и, наконецъ, Анни Виванти, на половину итальянка, на половину американка и ко всему этому еще еврейка. Благодаря такому смшанному происхожденію, она замчательно бойко владетъ стихомъ своеобразнаго пошиба, вовсе неотзывающагося классицизмомъ, что составляетъ въ итальянской литератур весьма рдкое явленіе.
Большинство итальянскихъ писательницъ упражняются въ повстяхъ, разсказахъ, легкихъ очеркахъ, и подвизаются на поприщ интимнаго романа. Обыкновенно он описываютъ сердечное горе молодой двушки, или женщины, разсказывая подъ весьма прозрачнымъ флеромъ собственную автобіографію, или приключенія своихъ пріятельницъ, или, наконецъ, любовные гршки ихъ мужей. Самыми выдающимися изъ нихъ считаются теперь Матильда Серрао, Неера я Бруно Сперани. Слдуетъ также отмтить замчательные этюды маркизы Коломби о крестьянкахъ, работающихъ на рисовыхъ поляхъ, а также серьезныя, энергическія статьи г-жи Кулишовой по женскому рабочему вопросу.
Вообще итальянская литература не можетъ пожаловаться теперь на обиліе выдающихся художественныхъ произведеній. Это обусловливается взаимодйствіемъ многихъ причинъ. Для романа и комедіи писатель нуждается въ матеріалахъ для наблюденій, которые можно найти лишь въ большихъ городахъ. Между тмъ на аппенинскомъ полуостров только Римъ и Неаполь общаютъ разростись въ настоящія столицы. Вообще въ Италіи типы не отличаются разнообразіемъ и оригинальностью, такъ что тамъ трудне, чмъ напр. въ Россіи, розыскать подходящіе образцы. Къ тому-же классическое воспитаніе постоянно служило итальянскимъ писателямъ помхой при изученіи общественныхъ аномалій и тмъ самымъ препятствовало развитію національной итальянской литературы.
Классицизмъ, бывшій для Италіи втеченіе многихъ вковъ единственнымъ вдохновителемъ общественныхъ учрежденій, нравовъ и даже самого искусства, подъ конецъ утратилъ мало по малу жизненную свою силу. Теперь если и восхищаются еще дивными его произведеніями, то скоре лишь по привычк. Имъ боле всего восхищаются т, которые его не знаютъ и не понимаютъ. Религіозная живопись создала столько Мадоннъ и ев. Младенцевъ, что убила возможность всякаго вдохновенія за этомъ поприщ. Вмст съ тмъ натурализмъ до такой степени проникъ уже въ общественное сознаніе, что положительно препятствуетъ художнику отыскивать сюжеты вн осязаемой природы. Въ результат проявляется у робкихъ умовъ неувренность, парализующая творчество.
Публицистика и политическая дятельность отвлекаетъ въ Италіи много силъ отъ литературнаго поприща. Сверхъ того, трудности, съ которыми надо бороться въ начал этого поприща, зачастую побуждаютъ людей, написавшихъ дйствительно талантливую вещь, ограничиваться однимъ первымъ своимъ произведеніемъ (Берсезіо написалъ только ‘Travet’, Бойто — одн ‘Баллады’, Валкаренги и Скарфольо — по одному роману). Вообще политическая свобода повлекла за собой ослабленіе литературнаго творчества. Чужеземное владычество вдохновляло сердца чувствомъ патріотизма и вызывало въ высшей степени плодотворную сосредоточенность мышленія. Возбужденіе умовъ служило превосходной почвой для художественнаго творчества. Италія пережила съ тхъ поръ революціонную эпоху, которая сообщаетъ особый завалъ душамъ вообще всхъ современниковъ. Даже и т, которые не принимали непосредственнаго участія въ событіяхъ такой эпохи, а слдили за ними лишь издали, надолго сохраняютъ подъемъ воззрній и чувствъ до уровня, значительно превышающаго обычную норму. Достаточно было пережить эту возбуждающую эпоху для того, чтобъ сдлаться значительно лучшимъ, пріобрсти боле чистое сердце и боле мощную волю. Новыя идеи и великодушные порывы, охватывающіе цлый народъ, проникаютъ во вс души и облагороживаютъ цлое поколніе.