Об Антихристе
Об Антихристе
Примечания
Примечания
Условные сокращения
Об Антихристе
Об Антихристе
Об Антихристе, Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна, Год: 1929
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Кузьмина-Караваева Е. Ю. (Мать Мария) Жатва духа: Религиозно-философские сочинения.
СПб.: ‘Искусство—СПБ’, 2004.
Судьба человечества связана с первородным грехом, с грехопадением не одного только Адама, но и Евы. Ими двумя начат путь человеческого рода, в них двоих открыт был образ Божий, в них обоих явлен дар свободы, и оба они были побеждены древним змием. С полной безусловностью именно в их раздельности и в их общности дан образ человеческий.
Заклятие первородного греха тяготеет над миром в двойственном проявлении и как похоти, и как смертности.
И поскольку образ человеческий был явлен в мире как образ двух, поскольку в двух должна была раскрыться София1 — постольку она и помрачалась через двух во всей твари.
От грехопадения и до Боговоплощения в тварном мире одновременно пребывали и Премудрость Божия, и ущербленность человеческого естества. В разной мере и по-разному сочеталась святость Премудрости с похотью поврежденного естества, бессмертие образа Божия в человеке с его тварной смертностью.
И впервые в Боговоплощении предстало человеческое естество преодолевающим заклятие первородного греха. Первоначально похотность естества была преодолена личной святостью Богоматери, не преодолевшей все же смертности своего естества.
Потом и смертность эта была преодолена Воскресением Христовым, вырвавшим у смерти ее жало2.
Искупление творения от заклятия греха пришло и осуществилось через двух — через Богоматерь и через Богочеловека, через извечное Приснодевство и Присно-материнство Марии и через Предвечный Крест Сына Божия.
Богоматерь, осеняемая Духом Святым, и воплотившийся Сын Божий — они двое — есть полнота человеческого образа в небесах полнота раскрывшейся Софии — икона Мать-Дитя, материнство и Сыновство. Это то, что расторгло заклятие змия.
И мне кажется совершенно неизбежным, когда мы говорим об Антихристе, мыслить его дело не только как противо-Христово дело, но как дело, направленное против всякого проявления и раскрытия Софии. Он не только Антихрист, он — анти-София.
Это значит, во-первых, что поскольку Боговоплощение осуществило возможность существования твари вне заклятия греха, вне похоти и смерти, постольку явление анти-Софии должно выявить в каком-то предельном осуществлении, без примеси, полноту похоти и смерти. Он в самой большой степени похотлив и смертоносен. Во-вторых, это значит, что, являя собой Антихристовы черты, он должен быть явлен и как анти-Мария. В нем должна быть полная противоположность образу Божию в человеке, иконе Дитя-Мать. Значит, он анти-Мать, анти-Мария и анти-Дитя, Антихрист. Иначе — только в двойном выявлении своем он оказывается в полноте анти-Софией.
С другой стороны он, конечно, и анти-Адам.
В известном смысле можно твердо сказать, что он выявится как двое — как антисыновство и как антиматеринство. Если Сын Божий, Христос, побеждает смерть крестом, Своей распинаемостью, казнимостью, смертью, то, по противоположности, он должен быть абсолютным утверждением смерти, в нем должно воплотиться казнящество, палачество.
В казняществе выявляется его истинная сущность как антисыновства, это его анти-Голгофа.
И эта казнящесть, умерщвление живого не может быть в данном случае каким-то однократным и случайным актом, когда кто-то лишал другого жизни, — здесь это какое-то предвечное свойство, внутренняя тайна которого и сокровенная мистика, черная мистика, непосредственно воспринимается нами в каждом отдельном случае убийства, казни, духовного убивания, духовного уничтожения жизни.
Казнящество, убиение жизни как противоположность побеждающему смерть кресту есть исчерпывающее и последней реальностью реальное свойство антисыновства, то есть Антихриста. Антихрист из небытия возникает как утверждающий небытие, смерть, как осуществляющее палачество. А вместе с тем вполне очевидно, что одним таким, даже беспредельным, утверждением одного последствия первородного греха — смерти — не может быть исчерпано явление анти-Софии, противостоящей Божией твари, так воспринятый Антихрист оказывается в чем-то обессиленным, не открывает до конца <,…>, не ополчается на весь образ Софии в человеке, на икону Дитя-Мать. Должно быть и другое его раскрытие как антиматеринство, как анти-Мария. Побеждаемая Богоматерью греховность выявляется в том, что Она Приснодева и Присно-мать. Этим творение на вершине своей выводится из-под заклятия, освобождается от похоти. Жене, облеченной в солнце, — извечному Материнству противостоит ‘великая блудница, сидящая на водах многих’ [Отк 17:1], ‘жена, сидящая на звере багряном’ [Отк 17:3], ‘облеченная в порфиру и багряницу, украшенная золотом и драгоценными камнями и жемчугом и держащая золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотами блудодействия ее’ [Отк 17:4]. Она должна утверждать себя как антидевство и антиматеринство, как абсолютное выявление похотности мира, как из ничего возникающая и обнимающая собою весь мир проституированность творения.
Опять-таки и тут речь не может идти о каких-либо частных явлениях, об однократных действиях похотности в человеческой природе. Речь идет лишь о самой сущностной сущности зла, о самом принципе, имеющем абсолютную реальность в своем воплощении. О коренном и решающем противостоянии Материнству и Девству. Только так и можно воспринимать анти-Марию в ее осуществлении. Было бы, конечно, и по существу <,…>, неправильно сказать, что смертная казнь и проституция — это есть осуществление анти-Софии в мире. И то и другое можно считать, так сказать, плоскостной проекцией сущностной <,…>, и сущностной похотности зла <,…>, не надо в данном случае упрощать.
Вместе с тем как-то совершенно ясно, что, приняв раз утверждение софийного образа в человеке как иконы Дитя-Мать, мы с неизбежностью именно по этим путям будем искать и отрицание этого образа, отрицания Материнства и Сыновства как окончательного выявления анти-Софии. Она будет воплощена в мире как Антихрист, как анти-Мария, как совершенный палач в абсолютном расширенном смысле слова и как великая блудница, сидящая на водах многих, иначе — как смертоносность и похотность, как отрицание воскресения и отрицание рождения. И как черная мистика палачества воспринимается нами в каждом отдельном случае казни и убийства, так и такая же черная мистика похотливости и антиматеринства, несомненно, легко ошутимы в реальнейшей и конкретнейшей бытовой обстановке любого большого города, любого случайного его проявления.
Если именно так мыслить анти-Софию, то этот двоякий образ зла действительно поглощает в себе и покрывает собою всякое конкретное зло в мире и является самым большим поруганием иконы Мать-Дитя, одновременно воплощением и Антихриста, и анти-Марии.
ММ — Мать Мария (Скобцова). Воспоминания, статьи, очерки. Paris, YMCA-PRESS, 1992. T. 1, 2.
БА — Бахметьевский архив Колумбийского университета в Нью-Йорке.
ДП — Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899 (репринт, М., 1991).
Дар (1955 г.) С. Б. Пиленко, матери Е. Ю. Скобцовой, собравшей и переписавшей многие сочинения дочери после ее гибели. Отдельные слова ей не удалось расшифровать, отсюда — встречающиеся в текстах пропуски.
Впервые опубл. в ММ. Т. 2. Купюры в тексте воспроизводятся по этому изданию.
1 София — см. примеч. 7 к работе ‘Миросозерцание Вл. Соловьева’.
2 …вырвавшим у смерти ее жало. — См. примеч. 9 к статье ‘Рождение в смерти’.