ОБ АДРЕСЕ ‘СВ. СИНОДА’ СВОЕМУ ОБЕР-ПРОКУРОРУ
ОБ АДРЕСЕ ‘СВ. СИНОДА’ СВОЕМУ ОБЕР-ПРОКУРОРУ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Об адресе ‘Св. Синода’ своему обер-прокурору, Розанов Василий Васильевич, Год: 1912
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
Тактичны или бестактны были речи некоторых депутатов в Г. Думе, обращенные к синодальному обер-прокурору во время обсуждения сметы духовного ведомства, хорошо или недостаточно он эти речи парировал, — совершенно независимо от всего этого представляется чем-то необыкновенно странным чтение адреса от лица Синода, стоя и в синодском помещении, этому почтенному и деятельному государственному сановнику или государственному чиновнику… Ведь слово ‘адрес’ по-славянски, т. е. на языке церкви, — написать нельзя и, по крайней мере, никогда не писалось. Еще немного далее двинется прогресс, и верующие, пожалуй, увидят или в душе своей будут опасаться, что иерархи церкви в монашеских мантиях пройдут с факелами мимо окон дома обер-прокурора, воспевая ему ‘канту прелюбезну’, как выражаются на своем языке семинаристы, или устроят ‘факел-цуг’, как говорят на родине Бисмарка, пастора Штёкера и Шиллера…
Адрес подписывают и адрес ‘со встречею’ читают подчиненные своему начальнику, и вообще служащие низшего иерархического положения высшему лицу. Нельзя представить себе адрес, прочитанный от лица нескольких полковников поручику. Но в общем представлении всего народа русского митрополиты стоят иерархически и, так сказать, ‘священно’ неизмеримо выше обер-прокурора, и ‘синодальное заседание’ ведут они, составляют они: обер-прокурор же лишь в стороне от них, за небольшим служебным столом, соприсутствует им в зале. Но он не садится за одним столом с иерархами, с митрополитами и архиереями: и чем-нибудь обусловлена же эта формальность, которая никогда не нарушалась и чем-нибудь была вызвана. Она вызвана тем, что обер-прокурор Синода — не член Синода: и недостоин им быть. Туда не допущен даже ни один священник, по малости его духовного сана. Не долго были в составе Синода два протопресвитера: но и они исключены. Вл. Карл. Саблер — совершенно вне Синода: он только блюдет за синодальным делопроизводством, дабы в нем не произошло ущерба для государства. Таков смысл и Духовного Регламента, которым весь этот порядок установлен. Он вовсе не идет впереди, как полковник, и никого не ‘ведет за собою’: потому что за ним церковь, а не полк. И даже странно и оскорбительно сказать и думать: ‘за ним’ церковь. Церковь не ‘за кем’, она — впереди всего и выше всего, глава ее есть Христос. Но к представлению, что Владимир Карлович ‘впереди’ и ‘ведет’, мы приводимся и невольно и неодолимо именно тем, что ему ‘прочитан’, и притом ‘стоя’, — адрес. Что-то аналогичное тому, как ‘читают’ адресы офицеры полковнику, чиновники департамента директору департамента или так ‘вообще в обществе’… Но ‘вообще в обществе’ еще менее подходит как образец и пример форм для монахов и глав церкви. ‘Главы церкви’ суть конечно, митрополиты и архиепископы. Церковь имеет ‘возглавление’, но только не единоличное, и уже никаким образом этою ‘главою’ над нею не стоит обер-прокурор. Это невозможно ни по существу, ни по представлению народа, ни по закону. Между тем в ‘адресе’, очевидно, ‘начальнику’ иерархи выразили именно это: да так и несомненно, ибо в адресе они благодарят его между прочим за то, что он их ‘не угнетает’. Может быть, он лично и не угнетает, но самый адрес и эта благодарность за то, что лично он не угнетает, говорят так ярко об историческом угнетении, о вековом гнете — как ничто до сих пор. Гнет дошел до того, что потеряны самые формы самоуважения, самый тон самосознания, что человек вдруг заговорил не голосом человека, а (если бы было возможно) голосом рыбы на сковородке: ‘Вот, — благодарим, теперь меньше подпекает’.
И разительно, что до некоторой степени эта рыба сама влезла на сковородку. Прежде всего, чтобы покончить с адресом, коего название на церковном, на славянском языке и изобразить нельзя, и конечно, славянские буквы никогда не начертывали этого звука, и уже это одно показывает всю невозможность и неуместность такового обращения: но разве нельзя было того же самого выразить в речи при случае, косвенно сказать о том же самом в проповеди с амвона, обращенной к народу, и проч., и проч. Теперь, кончив с формою, обратимся к существу: за что благодарят Владимира Карловича иерархи? За то, что он сделал их дело, выполнил их обязанности. Но почему они не выполнили? Почему авторитет и сила света церкви, властное увещательное слово, властное, защитительное слово, — перешло от иерархов к обер-прокурору? Ну, а они что говорили? Ничего: они расторгали браки, чинили разводы, налагали эпитимии, и вот напоследок сочинили адрес или, вернее, им довелось сочинить адрес. ‘Довелось’ и они ‘довели’ себя.. вековою апатичностью, бесстрастностью, водянистостью… И как не вспомнить грозного слова обличения Иоанна Богослова: ‘О, если бы ты был холоден или горяч, но как ты и не холоден, и не горяч (а только — тепловат), то изблюю тебя из уст своих, — говорит Господь’. Как печально и страшно русским людям подумать, что в этих грозных словах наши иерархи за все два века своего чередования читали ‘мене, текел, фарес’, увиденное Валтасаром на стене комнаты. ‘Взвешено, смерено и решено’: и представляет и выражает церковь теперь обер-прокурор… Они же дремлют, но сквозь дремоту произносят: ‘Благодарим… За нас, за нас трудился… Не оставляй трудиться и впредь за нас…’
Вот уже ‘sic transit gloria mundi’ {‘так проходит слава земная’ (лат.).}… Одежды остались. Титулы. А душа отлетела. И вот слетаются ‘врание’, т. е. вороны… Отчего об этом не подумали иерархи, об этих ‘слетающихся воронах’, когда они читали уничижительные речи о себе в Думе? Не завьется ворон над живым, живого он не смеет клюнуть. А где не живое — как не появиться ворону?
И все раскрыл это адрес. Роковой адрес.
НВ. 1912. 15 марта. No 12934.
‘О, если бы ты был холоден или горяч…’ — Откр. 3, 15-16.
…’мене, текел, фарес’… — Дан. 5, 25-28.