П. А. Вяземскій
О злоупотребленіи словъ.
О злоупотребленіи словъ.
1827.
О злоупотреблении слов, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1827
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 1.
Спб., 1878.
Талеранъ сказалъ: la parole est l’art de dguiser la pense, то-есть, слово есть искуство переодвать мысль. Замтимъ мимоходомъ, что если здсь въ перевод нашемъ не переодта, то отчасти прикрыта мысль Талерана, потому что у насъ, между прочимъ, нтъ глагола равнозначительнаго съ Французскихъ dguiser, нтъ у насъ и еще все какихъ словъ, не смотря на восклицанія патріотическихъ, или (извините!) отечественнолюбныхъ филологовъ, или (извините!) словолюбцовъ, удивляющихся богатству нашего языка, богатаго, прибавимъ также мимоходомъ, вещественными, физическими запасами, но часто остающагося въ долгу, когда требуемъ отъ него словъ утонченныхъ, отвлеченныхъ и нравственныхъ. Но обратимся въ нашему предмету.
И въ самомъ дл: сколько людей, которыхъ умъ въ томъ только и состоитъ, чтобы говорить не то, что у нихъ на ум! Но этотъ поддльный умъ не есть ли искусство, которымъ восхищается слпая толпа, а люди ясновидящіе не ослпляются? Разсудительность не поддается стямъ, разставленнымъ ей непріятельскимъ умомъ, а побдою надъ врагомъ оплошнымъ и хвастаться нечего. Вообще, хитрость — умъ мелкихъ умовъ. Лисица хитритъ, левъ сокрушаетъ. У многихъ это проворство въ большой чести. Хотятъ ли похвалить значительнаго человка, говорятъ: онъ прехитрый! забывая, что современныя происшествія ршатся не уловками старой хиромантіи и что въ нашемъ вк изслдовательномъ и откровенномъ фиглярство кабинетныхъ кудесниковъ иметъ право на одно праздное любопытство толпы, или рукоплесканія запоздалыхъ, вздыхающихъ по томъ времени, когда красота была намалёвана, испещрена мушками и огорожена фижмами, а истина наводилась красками лжи и обносилась подмостками обманчивости. Въ обществ можно пальцемъ указать на людей, добивающихся чести прослыть скрытыми хитрецами. Забавники! они забываютъ слова Суворова, который былъ этого дла мастеръ: ‘Тотъ уже не хитеръ (говорилъ онъ), о комъ вс говорятъ, что онъ хитрый человкъ’. При всей скрытности своей, эти явные хитрецы выказываютъ простодушіе ребенка, который, спрятавшись за стуломъ, кричитъ: ‘Ищите меня, я здсь!’ Истина есть краснорчіе слова, прямодушіе въ дяніяхъ есть, такъ сказать, краснорчіе практическое, убжденіе на дл. Говорятъ: трудно достигнуть благодтельной цли. Напрасно! Должно быть трудно достигать вредной. Гд идти врне и свободне: по прямой, или во дорог излучистой? Лживая рчь есть святотатство. Употребляя даръ слова во зло, мы ругаемся надъ первйшимъ даромъ человка, святынею ниспосланного ему какъ орудіе, безъ сомннія благое, а не гибельное, орудіе любви, а не злобы. Отъ сего преступнаго употребленія рчи, перейдемъ въ невиннымъ злоупотребленіямъ словъ, непримтно вкравшимся въ нашъ языкъ и поработившимъ насъ своенравныхъ своимъ законамъ. Мщанинъ во дворянств ушамъ своимъ не врилъ, когда говорили ему, что онъ каждый день говоритъ прозу: многіе, можетъ быть, глазамъ своимъ не поврятъ, когда увидятъ, за сколько злоупотребленій въ словахъ должны они отвчать предъ совстью и Русскимъ языкомъ.
Памфилъ повряетъ какой-то счётъ: сложивъ единицы, онъ говорить: ‘шесть въ ум’. Разв это выраженіе не злоупотребленіе на язык Памфила? Пускай-бы еще вышло по счёту: нуль въ ум.
Безчестный искатель пишетъ къ безчестному покровителю и, зная совсть его, какъ свой, или его карманъ, съ которымъ и съ которою онъ часто бывалъ въ личныхъ или наличныхъ сношеніяхъ, безъ сомннія не прячетъ отъ него и своей совсти. Легко представить себ разговоръ сихъ совстей, подающихъ всть другъ другу. Въ конц письма однакоже выставляетъ проситель, какъ будто ни въ чемъ не бывало: съ искреннимъ почтеніемъ имю честь и проч. О почтеніи не говорю: каждый другъ друга почитаетъ тмъ, чмъ онъ есть въ самомъ дл. Но куда запряталась бдная честь?
У насъ говорятъ: ему простили долгъ. Разв долгъ грхъ? Въ такомъ случа первородный, ибо кто изъ сыновъ Адамовыхъ, по крайней мр въ нашей части свта, не долженъ? Фонъ-Визинъ въ своей Грамматик, на вопросъ: Какой глаголъ спрягается чаще всхъ и въ какомъ времени? отвчаетъ: ‘Глаголъ: быть должнымъ, и боле всего въ настоящемъ времени, въ прошедшемъ весьма рдко, ибо никто долговъ своихъ не платитъ, а въ будущемъ спряженіе глагола не употребительно, ибо само собою разумется, что всякій непремнно въ долгу будетъ, коли не есть’. Иное дло: подарить, отпустить долгъ. Кто-то говорилъ: За чмъ стыдиться бдности? Бдность не порокъ! Нтъ, возразилъ другой, а хуже. Хорошо такъ порочить бдность, но долговъ своихъ никто не стыдится, слдовательно и прощать нечего. Одни богатые люди бываютъ должны: бдному никто не повритъ, ему не съ чего быть и въ долгу. Подагра — знакъ отличія волокитства, говорятъ во Франціи. Долги — почетная грамота на знать и богатство, говорятъ во всей Европ.
Въ званіяхъ, титлахъ встрчаются часто злоупотребленія. Въ сколькихъ городахъ во зло употреблены слова: Совстный судья! Бдный просилъ капитана исправника разсудить его дло по совсти. ‘А мн какое дло до совсти?’ сказалъ онъ, ‘я не Совстный судья!’
Разберите слово: сословіе — и вы увидите, что оно составлено изъ частицъ единородныхъ съ совщаніемъ. Но злоупотребленіе наложило на него руку и придало ему другой смыслъ: казалось-бы, что сословъ должно происходить отъ сословія, но ни мало. Впрочемъ, иные и сословъ, въ смысл синонима, не признаютъ за благоупотребленное слово. Во всякомъ случа, должно бы, кажется, говорить: сослово, сослова. Окончательное: словъ придается у насъ лицамъ, какъ наприм. богословъ, острословъ, и проч.
Во многихъ комедіяхъ, трагедіяхъ и операхъ слова: первое, второе и такъ дале дйствіе и дйствующія лица — выходятъ на поврку злоупотребленіемъ словъ. Мало ли у насъ комедій, въ коихъ вс пять дйствій заключаются въ одномъ дйствіи: пять разъ повторенномъ поднятіи и опусканіи занавса. Сколько оперъ, гд только одно дйствующее лицо: машинистъ. Сколько водевилей, гд главныя дйствующія лица не на сцен, а въ креслахъ, то-есть: друзья переводчика, нещадящіе ни ладоней, ни совстей своихъ. Какъ ни будь холодна пьеса, но они свою горячо разыгрываютъ, какъ пьеса ни хлопнись въ растяжку, а они выхлопаютъ автора и на своемъ поставятъ.
‘Извольте мн заплатить то, что вы мн изволили проиграть’. Берите, отвчаетъ съ досадою наказанный игрокъ, но знайте, что я проигралъ и плачу вамъ не изъ воли, а противъ воли. Глаголы изволить, пожаловать — за душу тянутъ. Можно ли видть барина? — спрашиваетъ заимодавецъ у швейцара, отгадывающаго заимодавцовъ чутьемъ.— Баринъ изволитъ почивать, а пожалуйте въ другой разъ. Бдный заимодавецъ! ты уврился, что знатные должники спятъ Эпименидовымъ сномъ! ‘Его сіятельство изволилъ разругать меня, но общался завтра пожаловать ко мн откушать’, говоритъ съ улыбкою подлости волокита за знатью, и спшитъ продать рекрутскую квитанцію, чтобы купить стерлядь въ 14 вершковъ. Впрочемъ, это и у Римлянъ водилось, ссылаюсь на Марціала: книга десятая, эпиграмма тридцать первая. Калліодоръ продалъ невольниква и купилъ рыбу, которою украсилась его пирушка. Марціалъ на язык своемъ безпощадномъ называетъ это: не рыбу сть, а сть человка.
Взгляните въ любой журналъ. Вы найдете мысли такого-то, мысли такой-то. Прочитайте ихъ, и вы увритесь, что у авторовъ именно мыслей и не достаетъ. По злоупотребленію начали называть мыслями собраніе нсколькихъ словъ, расположенныхъ на трехъ или четырехъ строкахъ, не имющихъ связи ни вообще, ни отдльно, но составляющихъ если не по логик, то по крайней мр по синтаксису полный смыслъ. Многіе называютъ одою дюжину строфъ.
N. N., указывая мн на одно мсто въ своемъ сочиненіи, извиняется въ двоесмысліи. Тутъ двойное злоупотребленіе словъ, подумалъ я: онъ говоритъ о двухъ смыслахъ тамъ, гд ни одного не доищемся. Впрочемъ, дв безсмысленности можно слить, но два смысла вмст быть не могутъ. Могутъ ли быть два средоточія въ одномъ и томъ же круг?
Изидоръ величается графомъ, потому что предокъ его заслужилъ кровью графское достоинство. Кто-то разсказывалъ подробно и плодовито о Рим. ‘Вы жили въ Рим?’ спросили его. Нтъ! но дядя мой сбирался туда хать, отвчалъ онъ.
Спросите у человка, непричастнаго тайнамъ свтскаго словаря, что такое большой свтъ въ такой-то столиц или земл. Онъ вроятно сперва задумается, потому что привыкъ знать одинъ свтъ, но посл, можетъ быть, скажетъ, что большимъ свтомъ должна называться та часть народа, въ которой больше число людей. Какъ же удивится онъ, когда узнаетъ, что большой свтъ на земномъ шар не составляетъ и стотысячной частицы малаго свта? Тутъ, вроятно, не задумавшись, скажетъ онъ, что лучшимъ свтомъ называется безъ сомннія часть лучшихъ жителей качествами ума и сердца. Отвтъ простячка укажетъ вамъ, что онъ равно чуждъ и свту и узаконеннымъ злоупотребленіямъ его языка.
Несчастный укоряетъ барина въ жестокосердіи и величаетъ его милостивымъ государемъ. Государство этого государя на воздух, а милость въ безчеловчномъ отказ подать руку помощи тому, который за нсколько лтъ предъ тмъ спасъ его отъ гибели.
Начальникъ даетъ беззаконное предписаніе своему подчиненному и требуетъ отъ него безпревословнаго повиновенія, но въ конц подписывается его покорнымъ слугою. На смхъ? Нтъ! злоупотребленіе такъ сбило коренной смыслъ словъ, что блое называется чернымъ. Папа называетъ себя рабомъ Божіихъ рабовъ, Римскій народъ величалъ императоровъ: ваша вчность.
Иныя злоупотребленія словъ присвоены себ нераздльно нкоторыми лицами по праву силы. Не всякій тотъ братъ теб, кто называетъ тебя братцомъ. Это слово не обоюдное въ разговор съ знатными. Одинъ изъ нихъ сказалъ однажды смиренному новичку: ‘подай мн, братецъ, табакерву’. Простодушный Гуронъ, мечтая о всеобщемъ братств людей, отвчаетъ ему съ учтивостью: ‘Извольте, братецъ!’ Старшій братъ никогда не могъ простить этого меньшому своему брату.
Разберите слово: добродтель. По законному значенію своему должно-бы оно выражать: длатель добра, и тоже самое, что благодтель. Сверхъ того, что въ этомъ составномъ слов дйствующій принятъ за дйствіе, должно замтить еще, что въ понятіи не отвчаетъ оно Латинскому virtus, которому отвчаетъ въ словар. Virtus значитъ мужество, доблесть, добродтель скоре соотвтственно слову bienfaisance, благотворительность. Впрочемъ и это слово на Французскомъ язык не старое: въ первый разъ было употреблено оно, то есть создано, аббатомъ Сенъ-Пьеромъ въ 1725 году.
У насъ есть глаголы: исполнить и выполнить. Каждый иметъ свое опредлительное значеніе, но злоупотребленіе замшалось и начали послдній ставить иногда на мст перваго. Кто-то, писавъ въ Императору Павлу 1-му, впалъ въ эту ошибку. Государь собственноручно означилъ на бумаг. ‘Выполняютъ горшки, а приказанія Царя исполняютъ’ — и возвратилъ бумагу съ выговоромъ. Къ сожалнію, Царь можетъ имянными повелніями изгнать успшне злоупотребленія изъ языка, чмъ изъ общества.
Не различать слова: поэтъ отъ слова: стихотворецъ, есть нестерпимое злоупотребленіе. Въ нихъ та-же разность, какъ въ словахъ: маляръ и живописецъ. Т и другіе въ своемъ род употребляютъ одно орудіе: первые — перо, вторые — кисть. Но Ефремъ расписываетъ двери и окна, Кипренскій совмстничествуетъ природ. Стихи Петрова — поэзія, поэзія Хераскова — стихи. Сходя такимъ образомъ по лстниц стихотворцевъ, найдемъ мы на нижнихъ ступеняхъ римотворцевъ, которые также далеки отъ стихотворцевъ, какъ и они отъ поэтовъ, нижеслдующихъ можно еще подраздлить на безчисленные разряды и спуститься наконецъ до безконечно малыхъ или не умющихъ справиться ни съ римою, ни съ разсудкомъ. Края сей стихотворной лстницы заняты одою Державина и хромыми гекзаметрами Тредьяковскаго. Когда и лучшіе гекзаметры на Русскомъ язык, то есть гекзаметры Жуковскаго и Гндича, только по злоупотребленію именуются Русскими стихами, то что же сказать о худыхъ гекзаметрахъ, о злоупотребленіи злоупотребленія?
Злоупотребленіе смшало въ одинъ смыслъ слова: безумный и сумасшедшій. Русская пословица говоритъ: пьяный проспится, а дуракъ никогда. Сумасшедшій можетъ проспаться, тотъ спитъ безъ просыпа. Сумасшедшіе живутъ вмст въ желтомъ дом, безумные порознь и въ разныхъ домахъ, не имющихъ опредленной краски, жребій первыхъ часто въ рукахъ у послднихъ. Сумасшествіе болзнь, безуміе состояніе. Слабоумный — слово прекрасное, но иногда неправильно употребляемое. Можно имть много ума и имть умъ слабый. Въ иномъ умъ ограниченне, но слой его тверже. Самое слово: умъ такъ подраздлимо и на столько оттнковъ разливается, что оно постоянное злоупотребленіе. Уменъ былъ и Наполеонъ и Барковъ: много ума и въ твореніи Монтескьё и въ записочк свтской барыни, приглашающей васъ на чай. Жаль, что злоупотребленіе придало порочный смыслъ слову: вольнодумецъ. По настоящему, вольнодумецъ тотъ, кто пользуется свободою мыслить. Конечно, многіе безкорыстные люди великодушно отказываются отъ права пользоваться сею свободою: какъ мудрецъ, который только и зналъ, что онъ ничего не знаетъ, они только и думаютъ, что лучше не думать. Также и во Французскомъ язык выраженіе: esprit fort, злоупотребительно. Вроятно: и Русское и Французское выраженія были въ первый разъ употреблены не въ осужденіе. Лжемудрецъ: вотъ настоящее клеймо тому, кто употребляетъ во зло волю думать.
Положеніе и состояніе, при строгой разборчивости въ словахъ, не могутъ быть равно замняемы одно другимъ. Авторъ въ день перваго представленія своей драмы бываетъ до поднятія занавса въ мучительномъ состояніи, иногда по паденіи занавса и пьесы въ несчастномъ положеніи.
Въ 1812 году, а можетъ и прежде, но въ 1812-мъ году укоренилось злоупотребленіе словъ: пожертвовать и пожертвованіе. Волосъ становится дыбомъ, читая, что такой-то пожертвовалъ десятью человками, вмсто того, что такой-то снарядилъ десять воиновъ. Но смхъ вознаграждалъ за ужасъ, когда въ слдъ за этимъ торжественно объявляли, что такой-то милліонщикъ пожертвовалъ двадцатью-пятью рублями, или такой-то бригадиръ заржавленною своею шпагою. Это злоупотребленіе такъ разошлось по городамъ и селеніямъ, что въ иныхъ мстахъ называли ратниковъ жертвенниками и жертвами.
Одно безсовстное злоупотребленіе можетъ соединять значенія словъ: налогъ и подать. Одно вносится, другое взимается. Подать платится въ силу условія между тмъ, который платитъ и которому платятъ и къ польз обихъ сторонъ, налогъ налагается въ силу права сильнаго, и если бываетъ кому въ пользу, то рдко сторон платящей. Налогъ налагается завоевателемъ на завоеванныхъ, подахъ подается гражданиномъ правительству въ силу законовъ.
По словамъ Академіи Россійской, и даже по здравому разсудку, подобострастіе означаетъ подверженность тмъ же страстямъ. Злоупотребленіе, давно уже перемшавшее на язык простолюдиновъ значеніе словъ: страхъ и страсть, преобратило и подобострастіе въ боязливую покорность. Предположили, что подобострастный человкъ есть тотъ, которому подобаетъ страшиться. Отъ сего злоупотребленія вроятно происходитъ и пристрастный допросъ, не означающій допроса, сдланнаго съ пристрастіемъ къ той или другой сторон, но допроса, сдланнаго съ пристращиваніемъ.
Въ свтскомъ словар выраженія: добрый малый и добрый человкъ совершенно поддаются злоупотребленію. Добрый малый обыкновенно называется товарищъ, всегда готовый участвовать съ вами во всякой пирушк и шалости и обращающійся къ вамъ спиною при первомъ предложеніи участвовать съ вами въ добромъ дл. Добрый человкъ, по свтскому понятію, есть человкъ, въ коемъ не достаетъ ни духа на злое, ни души на доброе дло. Сказано о свтскихъ друзьяхъ:
Въ ихъ ласкахъ лесть, коварство вижу,
Ихъ клятвы — звукъ пустыхъ рчей!
О! какъ сердечно ненавижу
Большую часть моихъ друзей!
Можно почти тоже сказать о добрыхъ малыхъ и добрыхъ людяхъ: честному человку позволительно ненавидть ихъ чистосердечно.
Фонъ-Визинъ былъ большой знатокъ въ словахъ и мастеръ разставлять ихъ по оттнкамъ словъ. Въ одномъ его отрывк, не изданномъ, представляя политическую картину государства, неуправляемаго положительными законами, онъ говоритъ: ‘тамъ никто не хочетъ заслужить, а всякій ищетъ только выслужить, тамъ, кто можетъ — грабитъ, кто не можетъ — крадетъ’.
Лкарь мою жену зарзалъ! говоритъ Аристъ. А кто ее пользовалъ? спрашиваетъ Никодимъ, имющій несчастный даръ всегда во зло употреблять самыя употребительныя слова.
Онъ же на вопросъ: ‘Здорова ли ваша жена?’ отвчаетъ: ‘Къ вашимъ услугамъ’.
А сколько злоупотребленій на язык стихотворномъ? Одинъ стихотворецъ подноситъ оду вельмож и въ посвященіи величаетъ его благодтелемъ и вашимъ высокопревосходительствомъ, а себя ставитъ ниже травы. Съ перваго стиха говоритъ онъ ему запросто: ты, а въ конц общаетъ подлитъся съ нимъ безсмертіемъ.
Вельможа, незнакомый съ принятыми злоупотребленіями языка боговъ, кинулъ оду въ лицо поэта и съ тхъ поръ говоритъ: ‘Я не люблю этихъ стихотворцовъ: то они у ногъ вашихъ, то съ вами за панибрата’.
Не помню, въ какой-то комедіи Итальянскаго театра служанка одной барыни, помшанной на стихахъ и стихотворцахъ, говоритъ ей: Какъ не стыдно вамъ знаться съ этимъ народомъ? Тотъ, который на стихахъ открыто напваетъ вамъ о любви своей и прямо говоритъ вамъ: ты, не смлъ-бы прозою взглянуть на васъ.
Что городъ, то норовъ, что деревня, то обычай, что вкъ, то слово, или, лучше сказать, злоупотребленіе слова въ чести. У Сумарокова, по возвращеніи его изъ Москвы, спрашивали: ‘Какихъ людей онъ тамъ видлъ?’ — Я не видалъ тамъ людей, отвчалъ онъ, тамъ все голубчики. Тогда у Москвичей было въ чести слово: голубчикъ. Но и теперь оно не совсмъ вышло изъ употребленія. Послушайте: мужъ жену свою зоветъ: голубушка! Она отвчаетъ ему: голубчикъ! Посмотрите этихъ голубковъ въ домашнемъ быту, они живутъ какъ кошка съ собакою.
Покойный Живописецъ {Журналъ Новикова.}, которому не худо было бы воскреснуть, разумется съ тмъ уговоромъ, чтобы онъ приноровилъ къ вку и кисть свою и краски, сказываетъ, что въ его время любовникъ и любовница назывались болванчиками. Впрочемъ, здсь можетъ и не быть злоупотребленія. Всякій кумиръ тотъ же болванъ, а кто не видитъ кумира въ цли своей любви, своихъ желаній, искательства? Почетныя, современныя вамъ слова, кажется: чудо, чудесный! Нтъ сомннія, что въ нашъ вкъ видли ни много чудесъ, но часто чудесное во зло употребляется вмсто чудовищнаго.
Въ Словар Академіи: лихой и злой имютъ невыгодное значеніе. Въ дополненіяхъ къ нему должно бы прибавить, что на язык офицерскомъ имютъ они совершенно иное. ‘Посмотрите на молодаго гусара N. N.— чудо на лошади! Какъ лихо здитъ и зло одвается!’
На язык людей случайныхъ и должниковъ ‘завтра’ не ограничивается простонароднымъ смысломъ. Они почитаютъ злоупотребительнымъ наименованіе этимъ словомъ дня слдующаго за ныншнимъ и придаютъ ему значеніе обширнйшее, а иногда и неограниченное. Спросите о томъ у искателей и заимодавцевъ.
Я люблю злоупотребительное выраженіе: онъ улыбнулся, въ смысл: онъ умеръ. Но у васъ оно употребляется въ презрительномъ и насмшливомъ значеніи. Желательно, чтобы только о смерти добраго человка говорили: онъ улыбнулся.
Иныя общества и лица отдльно пользуются нкоторыми злоупотребленіями словъ, не оправданными, такъ сказать, народнымъ злоупотребленіемъ. Въ Казани, вмсто того, чтобы сказать про человка: онъ влюбленъ, говорятъ, или говорили нсколько лтъ тому: онъ сидитъ, потому, что тайна любви одного значущаго человка въ город огласилась тмъ, что онъ въ театр сидлъ всегда въ лож у одной женщины. Въ столицахъ говорятъ про иного: ‘онъ въ сил’. Еслибы судьба повдала намъ свои тайны, то мы увидли-бы, какъ слабы эти силачи въ единоборств съ нею!
Кто-то имлъ привычку говорить безпрестанно: наконецъ, и разсказывалъ продолжительно, долго прослушавъ его плодовитое повствованіе, Нелединскій прервалъ его на новомъ наконецъ, и сказалъ: ‘Нтъ! теперь ужъ не обманете!’ и откланялся ему навсегда. Вольтеръ говоритъ о Saint-Empire Romain: pourquoi Saint? pourquoi Empire? pourquoi Romain? Эта шутка часто приходитъ мн въ голову, когда встрчаюсь съ инымъ дйствительнымъ тайнымъ совтникомъ. Какъ и тутъ не спросить: въ чемъ онъ дйствителенъ? какая заключается въ немъ тайна? кому и что онъ совтуетъ?
А можно-ли счесть злоупотребленія словъ въ заглавіяхъ книгъ, журналовъ и проч.? Выставляйте на книг заглавіе ей приличное, а не злоупотребительное, и сколько изъ нихъ останутся въ книжныхъ лавкахъ, не уловляя добросовстной доврчивости тхъ читателей, которые судятъ о вещи по ярлыку.
Вмсто Разсужденіе о… скажите: Бредня о….. помня, что слово: разсужденіе происходитъ отъ разсудка. Вмсто: Другъ просвщенія, выставьте: Недругъ просвщенія. Не говорите: такой-то перевелъ Горація, но скажите: — ‘такой-то развелъ Горація’, т. е. развелъ его въ жидкости своихъ водяныхъ стиховъ. Переводить, перевесть употребляется у насъ въ значеніи и уничтожить. Напримръ говорятъ: Дмитріевъ перевелъ многія басни Лафонтена, Жуковскій перевелъ Шильонскаго узника. Это такъ, но говорится и этакъ: перевесть крысъ мышьякомъ.
Въ разговорахъ и книгахъ по большей части словами играютъ, какъ шашками, которыя игровъ переставляетъ на удачу или по прихоти съ мста на мсто. Вотъ отъ чего споръ о мнніи можетъ часто стушеваться споромъ о словахъ. Въ первомъ случа есть еще надежда согласить и склонить на мировую спорщиковъ, въ послднемъ нтъ никакой надежды. Дло въ томъ, что о мнніяхъ спорятъ люди умные и образованные, о словахъ упрямые невжды, или, какъ злоупотребленіе иногда величаетъ ихъ, ученые.