П. А. Вяземскій
О запискахъ Порошина.
1861.
О записках Порошина, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1861
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 7.
Спб., 1882.
Comme le journal de Porochine n’a point t crit pour tre livr la publicit, il doit ncessairement contenir beaucoup de rechutes et de dtails insignifiants. J’ai marqu au crayon les endroits les plus intressante et mme ceux qui n’offraient qu’un intrt secondaire ou relatif, pour en faciliter encore plus la lecture, j’ai fait une table de matires, avec des indications succinctes, pour aider et fixer l’attention.
Ce journal quoique incomplet, est nanmoins un document prcieux sous bien des rapports. Outre le but principal, que s’est pos l’auteur de se rendre compte jour par jour du dveloppement intellectuel et moral de son auguste lve, ce mmoire dfaut de ceux qui nous manquent, retracent en lgres esquisses, en traits dtachs une peinture vraie et vive de l’poque de ses murs et de ses tendances, de ses individualits qui toutes plus ou moins portent un cachet d’originalit, que l’on chercherait vainement de nos jours. La socit qui y est peinte, quoique entrane par l’clat, les sductions, et souvent, avouons le, par les carts de la civilisation Europenne, portait cependant en soi, un lment vivace de nationalit, elle tait plus russe qu’elle ne l’est devenue par la suite. Le gouverneur du jeune Grand Duc, le Comte Panine, tout diplomate, tout ministre des affaires trangres qu’il tait, avait non seulement des tendances et des principes russes en politique, mais il tait compltement russe de pied en cap. Son esprit s’tait nourri de traditions nationales, historiques et littraires. Rien de ce qui tenait la Russie ne lui tait ni tranger, ni indiffrent Aussi, aimait-il son pays, non de cet amour tide, de cet instinct intress et goiste d’un homme en place qui aime son pays parce-qu’il aime le pouvoir, mais il l’aimait avec ce dvouement ardent et vivifiant, qui ne peut exister que lorsque l’on est attach son pays par tous les liens, toutes les affinits que font natre une communaut d’intrts et de sympathie, communaut o se rsument dans le mme amour, le pass, le prsent et l’avenir de la patrie. Ce n’est qu’alors que l’on peut aimer et bien servir son pays et sa nation, tout en reconnaissant leurs dfauts, leurs travers et leurs vices, et en les combattant de toute sa puissance et de tous ses moyens d’action. Tout autre amour, est un amour aveugle, strile, inintelligent et mme funeste.
Quant l’ducation du jeune prince il est bon et urgent d’observer:
1® qu’il tait lev dans un milieu intellectuel et social, peut tre un peu trop au dessus de son ge, mais en tout cas fait pour dvelopper son esprit et clairer son me, pour lui donner une tendance srieuse pratique et minemment nationale, pour lui faire connatre les hommes distingus du pays et le mettre en contact avec toutes les capacits, toutes les supriorits et les talents de l’poque, en un mot pour le rattacher toutes les forces morales du pays, dont un jour il devait-tre le matre.
Les conversations qui se tenaient sa table et en sa prsence, peut tre parfois dplaces, et par trop excentriques, taient en gnral instructives et attachantes, elles dnotaient une grande libert d’esprit, une franchise d’opinions qui devaient veiller et consolider le jugement du jeune prince et l’habituer a entendre et apprcier la vrit. Cette socit, il faut bien y faire attention, ne se composait pas de frondeurs, d’hommes de l’opposition, mais tout au contraire, d’hommes chaleureusement dvous leur souveraine et leur pays. Mais par cela mme, ils avaient leur franc-parler, et ne craignaient pas de se compromettre et de trahir la cause de la monarchie en blmant ce qui leur paraissait blmable et contraire aux vrais intrts du pays qu’ils aimaient avant tout.
2®. L’lment militaire ne prdominait pas dans l’ducation et l’entourage du jeune Grand Duc. Les exercices et les formalits militaires ne le distrayaient pas de ses tudes. On ne l’habituait pas se considrer comme militaire avant tout Certes, le futur souverain d’une grande puissance comme la Russie ne pouvait pas rester tranger ce qui doit en partie constituer la force et la scurit de l’tat. Mais dn ne lui faisait envisager cette question, que sous un point de vue lev, et non dans les dtails d’une pratique minutieuse, faite pour absorber, et fausser l’esprit d’un enfant. On se gardait bien de lui imposer comme ‘des devoirs importants et suprmes, ce qui en ralit, ne pouvait tre pour lui qu’un amusement, et aurait d ncessairement le distraire et le dtacher d’tudes plus srieuses et l’empcher de se prparer l’accomplissement de devoirs, bien plus rudes et plus sacrs. Un prince dou par la nature de grands talents militaires et appel un jour devenir un grand capitaine, le deviendra naturellement par la force des choses, des vnements et de la vocation. Il est non seulement superflu, mais mme dangereux de lui inculquer ds son enfance de pareils gots, violemment et pour ainsi dire machinalement et par habitude. Une direction semblable donne son esprit peut paralyser son intelligence, et la dtourner d’une autre voie plus fconde en grands rsultats pour le bien du pays et qui aurait pu illustrer son nom et son rgne.
Une ducation principalement militaire peut en outre amener une confusion d’ides, qui pourrait se traduire plus tard en confusion de principes et de faits. Il serait craindre dans ce cas que l’tat militaire ne formt dans le pays une caste privilgie et dominante, ne devint un tat dans l’tat. La profession des armes si belle, si noble, si gnreuse en temps de guerre, qui peut crer non seulement des hros, mais mme de grands hommes en dveloppant toutes les facults et les vertus humaines, n’est tout prendre, en temps de paix qu’une ncessit matrielle, un mtier strile et ngatif, fait pour assoupir et rapetisser les hautes facults de l’intelligence. Uu grand homme de guerre peut aisment devenir un grand homme d’tat, car la science de la guerre tient toutes les autres branches de la science humaine, mais tout militaire n’est pas fait pour devenir un homme de guerre, et encore moins forcment apte remplir toute fonction civile et administrative, en vertu de l’uniforme qu’il porte.
3® L’instruction religieuse du jeune prince tait particulirement soigne. Outre les leons que lui donnait l’Archiprtre Platon, qui plus tard fut une des illustrations de notre glise, il faisait avec lui de pieuses lectures tous les dimanches et jours de ftes. Il tait admis dans sa socit et dnait souvent sa table, ce qui faisait que les rapports du Grand Duc avec le prtre n’taient pas seulement spirituels et officiels telle ou telle occasion, mais acquraient un caractre intime et en dehors des exercices de pit oblige. Platon prchait la Cour. Les paroles de vrit qu’il y faisait entendre au nom de Dieu et de Sa loi, devaient exercer une svre et bienfaisante influence sur l’esprit du jeune prince et de la Cour. On voit dans le journal de Porochine, que l’Impratrice elle mme subissait cette influence. Les sermons tenus la Cour devaient rlever l’autorit morale du prtre en Russie, autorit tellement ncessaire et tellement nglige chez nous. Ils devaient en outre favoriser le dveloppement de l’loquence religieuse et stimuler l’mulation des autres prdicateurs, qui chez nous ne prchent gure, ou prchent dans le dsert. L’exemple de la Cour devait mettre le sermon la mode, et en fait de mode, celle ci avait son bon ct.
Une leon importante retirer de la lecture de ces mmoires, c’est de se bien convaincre, combien il a t de tout temps difficile un homme d’honneur et consciencieux de se maintenir sur le terrain de la Cour. Il ne lui suffit pas de possder la confiance de l’autorit suprme et d’tre protg par elle. Les influences secondaires, mais tontes puissantes, les influences occultes, imperceptibles, insaisissables qui rgnent sur ce plateau lev, combattent sourdement cette protection et cette confiance, et finissent souvent, pour ne pas dire toujours, par avoir le dessus et miner la position de l’homme de bien. Certes, Porochine l’tait compltement, il tait tout coeur ses devoirs, apprciait leur saintet, considrait sa mission comme un sacerdoce, il portait son lve un culte, non aveugle et servile, mais noble et lev, eh bien! nous voyons cependant les dcouragements, les tristesses qui s’emparaient de loi et ont probablement amen son loignement du poste qu’il occupait.
Il serait trop hasard de tirer une conclusion de ce qni ne peut rester qu’ l’tat de conjecture, mais on ne saurait s’empcher de dplorer que ce noble caractre n’ait prsid jusqu’au bout l’ducation du jeune prince. On aime croire que son influenc salutaire se fut retrouve et manifeste plus tard, dans l’adolescent, devenu Empereur.
A l’aide de la table de matires que j’ai trace, ou pourrait, je crois, faire un extrait et un choix de ces mmoires l’usage de Monseigneur le Grand Duc Czarvitch.
Cette lecture ne manquerait pas d’tre attachante et instructive.
Переводъ:
Такъ какъ веденныя Порошинымъ записки не предназначались для печати, то въ нихъ встрчается, конечно, много повтореній и пустыхъ подробностей. Я отмтилъ въ нихъ карандашемъ, для облегченія чтенія, мста самыя занимательныя и даже такія, которыя имютъ интересъ второстепенный или относительный, я составилъ съ нимъ оглавленіе съ краткими замтками для сосредоточенія вниманія.
Записки эти, хотя и неполныя, составляютъ несомннно весьма цнный документъ во многихъ отношеніяхъ. Кром главной цли, поставленной себ авторомъ — вести изо дня въ день отчетъ объ умственномъ и нравственномъ развитіи своего Августйшаго воспитанника — записки эти, за неимніемъ другихъ, воспроизводятъ въ легкихъ очеркахъ, въ отдльныхъ чертахъ, врную и живую картину того времени, тогдашнихъ нравовъ, стремленій и личностей, которыя, боле или мене, вс носили своеобразную печать, чего напрасно было бы искать въ наши дни. Общество, описанное въ запискахъ, хотя и увлекалось блескомъ, обаяніемъ и, признаемся, зачастую даже уклоненіями Европейской цивилизаціи, носило, однако, въ себ живой элементъ своей національности и сравнительно съ тмъ чмъ оно стало впослдствіи — было боле Русскимъ. Воспитатель молодаго великаго князя, графъ Панинъ, хотя и былъ вполн дипломатъ и министръ иностранныхъ длъ, былъ однако Русскимъ не только по характеру и направленію своей политики, но и истинно Русскимъ человкомъ съ головы до ногъ. Умъ его напитанъ былъ народными историческими и литтературными преданіями. Ничто, касавшееся до Россіи, не было ему чуждо или безразлично. Поэтому и любилъ онъ свою родину — не тепленькою любовью, не своекорыстнымъ инстинктомъ человка на видномъ мст, любящаго страну свою — въ силу любви къ власти. Нтъ онъ любилъ Россію съ пламенною и животворною преданностью, которая тогда только существуетъ, когда человкъ принадлежитъ стран всми связями, всми свойствами своими, порождающими единство интересовъ и симпатій, въ которомъ сказывается единая любовь къ своему отечеству — его прошлому, настоящему и будущему. Только при такой любви и можно доблестно служить стран своей и родному своему народу, сознавая при этомъ вс его недостатки, странности и пороки и борясь съ ними насколько возможно и всми средствами. Всякая другая любовь — слпа, безплодна, неразумна и даже пагубна.
Что касается до воспитанія молодаго князя, то можно и должно замтить, что:
1) Онъ былъ воспитанъ въ сред общественной и умственной, быть можетъ, немного не по возрасту для него, но во всякомъ случа въ сред, способной развить его умъ, просвтить его душу и дать ему серьезное практическое и вполн національное направленіе, знакомившей его съ лучшими людьми страны, ставившей въ соприкосновеніе со всми дарованіями и выдающимися талантами эпохи,— однимъ словомъ въ сред, способной привязать его ко всмъ нравственнымъ силамъ страны, въ которой онъ будетъ нкогда государемъ
Разговоры, которые велись у него за столомъ и въ его присутствіи, быть можетъ, неумстные и черезчуръ странные, были однако вообще поучительны и привлекательны. Они отличались большою свободою ума и откровенностью мнній, что должно было возбуждать и укрплять сужденія молодаго великаго князя и пріучать его выслушивать и уважать правду. Это общество — нужно принять это особенно во вниманіе — не состояло изъ недовольныхъ и лицъ оппозиціи, напротивъ того состояло изъ людей, горячо преданныхъ своей государын и своей земл. По этому-то и позволяли они себ свободно выражаться, не боясь компрометировать себя, ни дйствовать предательски, когда порицали то, что имъ казалось достойнымъ осужденія и противнымъ истиннымъ пользамъ родины, которую они любили прежде всего.
2) Военный элементъ не преобладалъ въ воспитаніи и въ обстановк юнаго великаго князя. Военныя упражненія не отвлекали его отъ занятій. Его не пріучали быть прежде всего военнымъ. Конечно будущій монархъ такого великаго государства какъ Россія, не могъ оставаться чуждымъ того, что должно отчасти составлять силу и безопасность страны, но его обучали военному длу съ высшей точки зрнія, а не погружали въ мельчайшія практическія подробности, которыя только могли бы сбить и ложно направить умъ ребенка.
Ему отнюдь не вмняли въ важнйшія и первйшія обязанности то, что на самомъ дл для него не было бы ни чмъ инымъ какъ забавою и должно было бы отвлечь его отъ занятій боле серьезныхъ и помшало бы приготовиться къ исполненію несравненно боле суровыхъ и священныхъ обязанностей. Царскій сынъ, одаренный отъ природы большими военными способностями и призванный стать великимъ полководцемъ, сдлается имъ просто силою вещей, событій и призванія. Но совершенно лишне и даже опасно развивать въ немъ съ дтства такіе вкусы насильно и, такъ сказать, механически и въ силу привычки. Подобное направленіе можетъ парализировать его умственныя способности и совратить съ пути, который привелъ бы къ боле великимъ и плодотворным результатамъ для блага страны и для славы его имени и царствованія.
Образованіе исключительно военное можетъ, кром того, произвести запутанность въ мнніяхъ которая впослдствіи отзовется запутанностью въ принципахъ и дйствіяхъ. Можно опасаться, чтобы въ такомъ случа милитаризмъ не образовалъ бы въ стран привилегированной и господствующей касты, которая бы составила государство въ государств. Военная служба, столь благородная, прекрасная и возвышенная во время войны, способная производить не только героевъ, но даже и великихъ людей, развивая въ нихъ вс человческіе дары и добродтели, становится совсмъ иною въ мирное время — не боле какъ матеріальною необходимостью, ремесломъ безплоднымъ и отрицательнымъ, способнымъ заглушить и умалить высшія умственныя свойства. Великій полководецъ легко можетъ сдлаться великимъ государственнымъ человкомъ, потому что военная наука касается до всхъ отраслей человческаго знанія, но не всякій военный можетъ сдлаться боевымъ, а тмъ боле быть способнымъ исполнять вс гражданскія и административныя должности — въ силу носимаго имъ мундира.
3) Религіозное воспитаніе великаго князя было особенно тщательно. Кром своихъ уроковъ, архимандритъ Платонъ, бывшій впослдствіи украшеніемъ нашей церкви, занимался каждое воскресенье и каждый праздникъ благочестивымъ чтеніемъ съ ученикомъ своимъ. Онъ былъ допущенъ въ его общество и часто обдалъ у него, вслдствіе чего отношенія великаго князя къ своему законоучителю и духовнику были не только въ извстныхъ случаяхъ духовныя, а въ другихъ оффиціальныя, но постоянно, и вн духовно-служебныхъ обязанностей, имли характеръ задушевный. Платонъ говорилъ проповди при двор. Истины, которыя онъ высказывалъ во имя слова Божія, имли самое лучшее и благотворное вліяніе на умъ великаго князя и на весь дворъ. Изъ записокъ Порошина видно какъ подчинялась сама Императрица этому вліянію. Проповди при двор должны были поднять нравственный авторитетъ духовенства въ Россіи, столь необходимый и столь у насъ уничиженный. Кром того, эти проповди должны были способствовать развитію духовнаго краснорчія и возбудить соревнованіе въ другихъ проповдникахъ, которые у насъ или духовными рчами не занимаются или же проповдуютъ въ пустын. Примръ двора долженъ былъ ввести проповди въ моду, а это, даже какъ мода — имло свою хорошую сторону.
Изъ записки Порошина можно вывести еще одинъ важный урокъ, убждающій какъ во вс времена трудно было благородному и добросовстному человку удержаться на придворной почв, для этого недостаточно располагать довріемъ и покровительствомъ высшей власти. Второстепенныя, но всесильныя вліянія, незримыя и неуловимыя, господствуютъ въ этихъ возвышенныхъ сферахъ, ведутъ глухую борьбу противъ оказываемаго доврія и покровительства и кончаютъ очень часто, чтобы не сказать всегда, побдою и подкопомъ подъ положеніе честнаго человка. Порошинъ былъ несомннно таковымъ: онъ всмъ сердцемъ любилъ свои обязанности, понималъ ихъ святость, считалъ порученіе ему данное священнодйствіемъ, питалъ къ воспитаннику своему обожаніе, но не слпое и низкое, а высокоблагородное, и что же? мы, однако, замчаемъ, что отчаяніе и грусть проникаютъ въ его душу и приводятъ его съ удаленію отъ занимаемаго имъ мста.
Было бы очень смло вывести заключеніе, когда возможно лишь одно предположеніе, но нельзя не пожалть, что этотъ благородный человкъ не остался во глав воспитанія великаго князя до самаго конца. Хотлось бы врить, что благотворное вліяніе его выказалось бы впослдствіи времени, когда юноша сталъ Императоромъ.
При помощи составленнаго мною оглавленія, можно, полагаю я, сдлать выборъ въ запискахъ, пригодный для Его Высочества Наслдника Цесаревича. Чтеніе это непремнно будетъ поучительно и привлекательно.