О ‘СВОБОДНОЙ’ ПЕЧАТИ В ‘СВОБОДНЫХ’ СТРАНАХ
О ‘СВОБОДНОЙ’ ПЕЧАТИ В ‘СВОБОДНЫХ’ СТРАНАХ
О ‘свободной’ печати в ‘свободных’ странах, Радек Карл Бернгардович, Год: 1925
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Карл Радек. Портреты и памфлеты. Том первый
Государственное издательство ‘Художественная литература’, 1934
Что такое газета свободных капиталистических стран? Предлагаем нашему читателю зайти в редакцию ‘Правды’, взять в руки воскресный номер нью-йоркского ‘Таймса’ и внимательно к нему присмотреться. До этого его следует положить на весы и взвесить. Он весит от четырех до шести фунтов. Если подсчитать материал, помещенный в таком номере, то он даст книгу в 500—600 страниц, величиной приблизительно с первый том ‘Капитала’. Стоит такой номер только несколько копеек, в то время как бумага эта, проданная на вес, стоит в несколько раз больше. Газета имеет прекраснейшие иллюстрированные приложения, с материалом из всех областей науки. Она содержит великолепно оплачиваемых корреспондентов во всех странах. Корреспондентам приказано не стесняться в расходах, телеграфировать все, что представляет интерес для читателя. 9 апреля 1924 г. газета получила по кабелю и напечатала весь ‘доклад экспертов’. Это — книга больше чем в сто страниц, которая в Германии и у нас стоит не менее одного рубля. Понятно, что не все капиталистические газеты имеют размеры нью-йоркского ‘Таймса’, не вес имеют штат в пять тысяч человек (наборщиков, редакторов, репортеров и т. д.). Помещение далеко не всякой газеты представляет собой, как резиденция нью-йоркского ‘Таймса’, целый городок, с особой станцией железной дороги, госпиталями, банями, парикмахерскими и т. д. и т. д. Таких газет найдется в мире, наверное, не больше десятка. Но ни одна капиталистическая газета не окупается деньгами, получаемыми от читателей. Любая капиталистическая газета наших дней представляет собой капиталистическое предприятие, построенное на доходах совершенно другого рода. Каким образом финансируются капиталистические газеты? Можно насчитать три главных типа, которые представляют собой три ступени развития ‘свободы печати’. Мы эти типы разберем особо, взяв каждый тип ‘в чистом виде’, хотя в действительности они в большинстве случаев комбинируются.
Первый тип — это газета, которая финансируется объявлениями и разного рода взятками. Коммерческие предприятия, фабрики, банки, большие магазины дают газетам объявления. За эти объявления они уплачивают громадные деньги. Объявление — на один раз или на весь год. Газета сдает внаймы часть своих страниц для того, чтобы распространять славу ‘патентованного’ средства для рощения волос, славу каких-нибудь шпал или мостов. Читатель, может быть, покупает средство для выращивания усов, но, наверно, не покупает мостов. Зачем же железный трест, строящий мосты, расходует сотни тысяч на объявления? Он этим покупает газету. Газета зависит от металлургического треста и не смеет в своих статьях печатать ничего идущего против интересов треста, иначе она потеряет его поддержку. Попытка создания капиталистической газеты, независимой от объявлений, тщетна. Поэтому нет во Франции, например, массовых демократических газет, которые могли бы конкурировать с газетами крупного капитала. ‘Левый блок’ пытался создать ежедневную газету ‘Котидъен’ как ‘независимую’ газету. Как может она находиться в зависимости, если она должна бороться за налоговое обложение капиталистов? Но эта газета не могла конкурировать с такими газетами, как ‘Матэн’, ‘Журналь’, ‘Пти Паризьен’, которые продают себя спереди и сзади, ибо у нее не было денег на содержание корреспондентов. Тогда она продала свои объявления фирме ‘Энеси’. Теперь она выросла, имеет 200 000 покупателей, ибо имеет сравнительно хорошо поставленный репортаж, но она теперь уже зависимая газета. Зависимость от объявлений — это самая невинная форма зависимости капиталистической печати: ибо объявление есть объявление, читатель знает, что хотя в газете и напечатано: ‘Пейте какао Ван-Гутена’, но он все-таки не обязан по политическим соображениям пить это какао Ван-Гутена. Однако все эти газеты не могут довольствоваться такими субсидиями со стороны капитала. Поэтому они берут взятки за сведения, которые помещают в редакционной части, в первую очередь, в экономическом отделе газеты. Вдруг появляются, например, сведения об урожае в Сербии. Завтра идет статья ‘о богатствах сербских недр’, послезавтра — о том, какой хороший бюджет в Сербии, только через несколько дней идет известие о займе, выпускаемом Сербией на парижской бирже. Читатель уже подготовлен, а редакция уже получила деньги за популяризацию сербского займа. Если пересмотреть все буржуазные газеты за этот период, то окажется, что все они в известное время переболели интересом к сербской природе, истории и экономике. Как такой интерес возникает, мы можем теперь очень точно установить на основании архива русского министерства финансов: министр финансов дает поручение своему представителю в Париже или в другом городе, где выпускается заем. Финансовый агент запрашивает биржевого агента, поддерживающего связь с газетами, сколько эта подготовка будет стоить. А тот уже сговаривается с газетами. Аналогично обстоит дело и с политической обработкой газет. Во время процесса Кайо выяснилось, что редактор ‘Фигаро’, одного из влиятельнейших консервативных парижских органов, брал деньги от графа Тиссы, венгерского премьер-министра, за восхваление режима венгерских помещиков. Граф Тисса был столпом австрийской политики, направленной против Сербии, ибо, как известно, венгерские помещики боялись конкуренции сербских свиней. Через десяток промежуточных звеньев, о которых здесь не стоит говорить, граф Тисса оказался, таким образом, столпом политики австро-венгерского и германского союза, направленной против России и Франции. Редактор ‘Фигаро’ был большой французский патриот, но деньги от графа Тиссы он брал. Это случай ведет от простой ‘зависимости’ капиталистической газеты к подкупу газетчиков, ибо не только капиталистической газете нужны крупные деньги, чтобы давать прибыль, но они нужны и ее руководителям, чтобы хорошо жить. Во всех больших капиталистических газетах можно купить ту или другую группу журналистов, которые обделывают хорошенькие делишки. Если внимательно читать какую-нибудь большую капиталистическую газету и найти в ней, что она помещает известные статьи, противоречащие ее общей линии, то можно быть уверенным, что влиятельная группа в этой газете получила взятку от заинтересованной стороны. А разве другие сотрудники не читают своей газеты, разве они этого не замечают? Само собой понятно, замечают. Но кто хочет жить, должен давать и другим жить, или, иначе говоря, ‘рука руку моет, и обе остаются грязными’.
Первый тип газеты, это — газета, продающаяся на фунты, когда платят поштучно. Второй тип газеты, это — газета-содержанка одного капиталиста. Три четверти всей английской печати принадлежат лорду Нордклиф, который, раньше чем быть произведенным в лорды, назывался Альфредом Гармсворт. Он начал 18-ти лет маленьким журналистом. Человек он был, что называется, с носом. Промышленное развитие в Англии втянуло в общественную жизнь десятки миллионов людей, которые раньше газет не читали. Когда Диккенс писал свои романы из английской жизни, рабочая масса не читала газет: она работала двенадцать часов, ей некогда было читать газеты. Борьба чартистов, борьба профессиональных союзов улучшила положение рабочего класса. Чтобы подкупить рабочий класс, буржуазия создала целую сеть вечерних и воскресных школ, в которых развитой рабочий учился химии, читал сочинения Дарвина, изучал политическую экономию Милля. Но такие развитые рабочие представляли меньшинство рабочего класса. Некоторые издатели пытались создать для этого. стремящегося к культуре рабочего новый тип газеты. Но Гармсворт обратил внимание не на читателя, представляющего незначительное меньшинство, а на массового читателя. Он задал себе вопрос, чем этот читатель интересуется, и пришел к убеждению, что этот читатель интересуется велосипедом, игрой в футбол, гонками, судебными процессами, что ему, живущему в узких рамках мелкобуржуазной жизни, интересно прочесть, как лорд выдает замуж свою дочь, сколько приданого эта дочь получает, сколько стоят ее платья и т. д. и т. п. Гармсворт начал создавать соответствующую печать. Он начал с маленького журнальчика под заглавием ‘Ответы’. В этом журнальчике он отвечал на вопросы, которые ставили читатели. Позже он начал издавать журнальчики, обслуживающие конкретные интересы конкретных читателей, например: модные журнальчики — с советами, как хорошо ‘сшить платье’, где купить материю, какого фасона должно быть платье женщины из народа. Кто в воскресенье занимался в огороде, сеял редьку или лук, тот мог купить за несколько копеек соответствующую газету Гармсворта. Кто удил рыбу, для тех Гармсворт издавал дешевенькую газетку о ловле рыбы. Разбогатевши, Гармсворт начал издавать самую дешевую иллюстрированную газету. Сядешь утром в поезд, чтобы ехать на работу, купишь за три копейки газету, которую тебе читать не приходится — там все рассказано в картинках: железнодорожная катастрофа, поезд летит с моста в реку — прямо удовольствие. Человек убил тещу, на картинке теща с усами, такая, что страх берет, и все твои симпатии на стороне несчастного человека, освободившегося от семейного бремени. Король осматривает пожарную стражу, ‘Дейли Миррор’ (‘Ежедневное зеркало’) покажет тебе симпатичного короля и пожарную стражу в блестящих на солнце шлемах. Ничего не приходится при этом думать. ‘Все ясно, как апельсин’, как говорит т. Бухарин. Следующий этап. Это — ‘Дейли Мейль’, ежедневная газета, рассчитанная на низкие инстинкты массового любопытства, но уже газета политическая. Если ‘Дейли Миррор’ представляла паразита, выросшего на низких инстинктах мелкобуржуазных масс, то ‘Дейли Мейль’ воспитывала эти низкие инстинкты в политике. Дейли Мейль’ была органом травли против всякого противника империалистической Англии. Уже задолго перед войною она воспитывала английские массы в убеждении, что если немцы не едят детей, то только потому, что свинина дешевле. Во время войны ‘Дейли Мейль’ убеждала массы, что немцы действительно едят детей, ибо, как известно, в Германии оказалось чрезвычайно мало свинины. Когда Гармсворг нажил на этом бесконечном количестве газет, которые распространял в десятках миллионов экземпляров, десятки миллионов рублей, когда Гармсворт купил себе герцогскую резиденцию на Сен-Джемской площади, где живет только первейшая знать Англии, он завершил свое дело покупкой ‘Таймса’. Наш читатель подумает, что ‘Таймс’ газета, как все другие газеты? Нет. ‘Таймс’ — это настоящее государственное учреждение, это — газета, голос которой был голосом буржуазии Англии. Статья в ‘Таймсе’ имела решающее значение часто не только для английской политики и английских финансов, но и для политики и финансов всякой другой страны. Газета принадлежала с XVIII века, с момента своего основания, одной семье — Вальтеров. Но старомодная капиталистическая семья не сумела приспособиться к бешеным условиям рынка, тогда Гармсворт купил ее газету. Это произвело такое впечатление, как если бы спичечный трест купил английского короля. Гармсворт был в зените своей славы, его произвели в лорды. Во время войны он сделался начальником английской военной пропаганды и был очень удивлен, когда Ллойд-Джордж посмел не назначить его членом мирной делегации. Он создал особую мирную делегацию в Париже во время Версальской конференции, которая следила за политикой Ллойд-Джорджа, подхлестывала его так, что бедняга принужден был прыгать выше, чем ему разрешал его разум. Кампания глубоко обиженного Нордклифа была одной из причин падения кабинета Ллойд-Джорджа. Весь громадный газетный трест Нордклифа был его частной собственностью. В зависимости от того, с какими интересами Нордклиф связывался, он бросал на чашку весов всю свою печать. Когда он решился поддержать стремление Чемберлена к переходу от свободной торговли к покровительственным тарифам, в двадцать четыре часа все его сотрудники должны были изменить свои взгляды. Ежедневно в роскошном кабинете Нордклифа секретарь представлял ему сводку тиража газет. Если Нордклиф замечал падение тиража, секретарь передавал по телефону ответственному редактору газеты: вы имеете три дня времени на то, чтобы поднять тираж на 50 тысяч. Один из редакторов газеты, вызванный Гармсвортом, низко поклонился мальчику, обслуживающему подъемную машину. ‘Почему вы ему кланяетесь?’ — спросил его секретарь Нордклифа.— ‘Чорт его знает, меня вызвал Нордклиф: может, когда я выйду из кабинета, этот молодой человек будет назначен редактором газеты, а мне придется занять его пост, надо быть предусмотрительным’.
Третий тип зависимости газет от капитализма создал германский трестовый король Стиннес. Германская печать до этого времени состояла в главном из газет, зависящих от одного капиталиста или от группы капиталистов. Так, например, ‘Берлинер Тагеблат’ принадлежит фирме Моссе, старой газетной фирме, которая прибыль свою выколачивает из печатания демократических газет. ‘Франкфуртер Цейтунг’ принадлежала демократическому банкиру Леопольду Зоннеману, ‘Фоссише Цейтунг’ — торговому дому Ульштейн. Все эти газеты выросли из маленьких газет, вместе с их ростом рос и капиталист, издающий эти газеты. За последние десятилетия начинается концентрация газет в руках капиталистических концернов. Известные капиталистические круги, как, например, Гугенберг, скупают ряд газет, обслуживают их одной сетью корреспондентов, дают им одну политическую линию, те же объявления, создают для них бюро печати, обслуживающее их из столицы сведениями. Стиннес, который покупал и продавал все: гостиницы, рудники, леса, фабрики и бумаги, курорты, фабрики сигар,— начал покупать также и газеты. По этому поводу так называемая ‘независимая’ демократическая печать, т. е. печать, зависящая от одного капиталиста, подняла большой шум: ‘Тяжелая промышленность порабощает печать!’ Она указывала на то, что разница велика, зависит ли газета от капиталиста, который занимается только изданием одной или нескольких газет, но не имеет других капиталистических интересов, или от капиталиста, который заставляет газету защищать свою политику в угольном или железном тресте, свои интересы в податных вопросах и т. д. и т. п. В первом случае капиталист может защищать в своей газете общие интересы страны, т. е. на деле интересы капитализма в целом, в другом случае он использует газету для обслуживания конкретных интересов конкретной капиталистической группы. В биографии Стиннеса, изданной при его жизни Брикмайером, певец династии Стиннесов дал великолепный ответ на это обвинение, ответ, который содержит последнюю форму развития ‘свободной’ печати в ‘свободных’ странах. ‘Господин Стиннес,— говорит автор с невинным видом,— имеет рудники и сталелитейные заводы. Ему требуется для этого производства леса — он покупает леса. Леса дают много целлулозы — он создает фабрики бумаги. Главным покупателем бумаги является печать, поэтому Стиннес покупает газеты’. Само собою понятно, что утверждение, будто бы Стиннес при покупке газет не преследовал политических целей, т. е. не создавал из газет органа для обслуживания своих общих интересов, не верно. Но не подлежит сомнению, что газеты играют в концерне Стиннеса и роль экономических звеньев. Стиннес производит общественное мнение, но одновременно производит ходкий товар при помощи самых незначительных расходов, ибо он — глава концерна, который продает все и покупает все: железную руду, уголь, древесину, адмирала Умана, социал-демократа Ленча — все, что нужно для производства, от первого до последнего звена.
Вот картина ‘свободной’ печати в ‘свободной’ стране. Кто после этого удивится, что старый германский консерватор, профессор философии, сказал мне после длинного спора о большевизме: ‘В одном вы правы, и в одном пункте вам могут завидовать все страны — вы убили эту свободную печать’.
5 мая 1925 г.