О Сатир (*).
(Изъ Сульцеровой Всеобщей еоріи изящныхъ наукъ и художествъ.)
(*) Об слдующія статьи присланы изъ С. Петербурга вмст съ Письмомъ о чтеніи въ Бесд (Вст. Евр. 1811 No 15 стр. 206) и къ нему относятся. Изд.
Р. Ц.
——
О сатире, Зульцер Иоанн-Георг, Год: 1811
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Поелику новйшіе писатели заимствовали отъ Римлянъ названіе сочиненія, о которомъ предлежитъ рчь, но значеніе коего столь далеко распространили, что оно содлалось неопредленнымъ: то мы лучше поступимъ, когда сперва отнесемся къ древнему значенію, а потомъ изъ онаго извлечемъ понятіе, какое теперь выражаемъ симъ наименованіемъ. Не обращаясь къ сомнительному словопроизводству, примтимъ только, что Римляне названіе Сатиры давали нкоторымъ поемамъ, въ коихъ глупости и пороки частныхъ лицъ и цлыхъ сословій остро, дко, или ругательно описываемы и нсколько подробно въ отвратительномъ вид изображаемы были. Сатиры Гораціевы, Ювеналовы и Персіевы всмъ извстны, и оныя здсь какъ примры Римской Сатиры привесть можно. Римляне выдавали себя за изобртателей сего рода поэмы {Горацій (Satyra X Libr. I. ver. 65 и 66) говоритъ о Луциліи: Fuerit limatior quam rudis et Graecis intacti carminis auctor, и тмъ чаятельно означаетъ Еннія, такъ же Римскаго стихотворца, прежде Цицерона жившаго. Квинтиліанъ говоритъ: Satira quideni tota nostra est, См. Inst. кн. X. гл. I. А Діомедъ о семъ пишетъ: Satira est Carmen apud Romanos, non quideni apud Graecos, maledicum et ad carperida hominum vitia, artchaeae Comoediae caractere compositum, quale scripserunt Lucilius et Horatius et Persius. Sed olini carmen, quod ex variis pomatibus constabat, Satira dicebatur, quale scripserunt Pacuvhis ex Ennius. См. Diom. кн. III.}. Но какъ названія Satyrci, Satura или Satira суть древне самаго Луцилія {K. Луцилій, писатель Сатиръ, жил незадолго до временъ Цицероновыхъ.}, то изъ сего явствуетъ, что Гораціи только о форм Сатиры говоритъ, которую он и оба послдователи его удержали. Енній, Пакувій, Барронъ и другіе такъ же писали поэмы, названные Сатирами, но оныя были другаго рода. Однако, не взирая паточныя свидтельства, теперь только нами приведенныя нкоторые изъ новйшихъ писателей почитаютъ Сатиру изобртеніемъ Грековъ. Кому нужно подробное о семъ изслдованіе, того отсылаемъ къ Дриденову разсужденію о происхожденіи и успх Сатиры {Разсужденіе сіе на Нмецкомъ язык находится въ 5й Части Собранія разныхъ сочиненій для споспшествованія изящныхъ наукъ и свободныхъ художествъ, изданнаго въ Берлин у Николаи.— Ученый и остроумный сочинитель творенія под заглавіемъ: Le monde primitif analis etc. доказалъ правдоподобнымъ образомъ въ Части, исторію Календаря содержащей, что слово Satura произведено отъ имени Satyra.}.
Предоставляя критическое изслдованіе сего дла ученымъ, мы предложимъ только замчанія, кои откроютъ намъ настоящій источникъ, изъ котораго поэма сія происходитъ.
Исторія показываетъ, что при нкоторыхъ празднествахъ и торжественныхъ обрядахъ у Грековъ и Римланъ было въ обыча веселить зрителей всякими смшными и ругательными рчьми. Сіе самое кажется мн столь достопримчательнымъ, что я признаю за нужное изслдовать начало сего обычая. Знаніе мое къ тому недостаточно, однакожъ я постараюсь сдлать хотя то, что дозволяютъ мн мои силы. Лукіанъ именно говоритъ, что ругательныя рчи составляли часть Бахусовыхъ празднованій и торжествъ. Но кажется, что таковыя ругательныя рчи и при многихъ другихъ празднествахъ употреблялись. Геродотъ въ 5 книг повствуетъ, что у Епидавріанъ во время нкотораго торжественнаго жертвоприношенія: ликъ или хоръ пвцовъ несмлъ нападать ругательными словами на мущинъ, а только на женщинъ. Изъ сего усматриваемъ, что нкоторыя лица, а именно хоры, назначаемы были для таковыхъ порицаній и дкихъ насмшекъ. Кажется, что хору въ нкоторые праздники особо поручаемо было увеселять народ многоразличными способами. Сіе самое, по всей вроятности, послужило началомъ комедіи. Ибо мы не только видимъ, что древнйшія комедіи Аристофановы имли основаніемъ своимъ порицаніе извстныхъ особъ, но также находимъ еще и въ Куркуліон Плавтовомъ слды первоначальнаго рода комедіи въ том, что между третьимъ и четвертымъ дйствіемъ выступаетъ хористъ и шутитъ надъ зрителями весьма язвительно.
Трудно сказать, по какому политическому или психологическому поводу вошелъ таковой обычай, но мы находимъ нчто сему подобное и у другихъ народовъ. Сатурнинскіе стихи древнихъ Римлянъ, и что Горацій называетъ fescenuinam licentiam, когда также во время празднествъ въ религіи относившихся пты или только сказываемы были ругательные стихи, поносительныя псни простыхъ солдатъ, на счетъ полководцевъ ихъ птыя и къ торжеству тріумфа принадлежавшія, показываютъ таковой же обычай. Къ сему причислимъ еще и празднества среднихъ временъ, бывшія при карнавалахъ или во время, масленицы, ибо мы находимъ притомъ шутовъ, которые всхъ съ ними встрчавшихся ругали поносными словами, а иногда и самымъ дломъ обижали. Въ нкоторыхъ мстахъ Германіи, лтъ семдесять или восемдесять тому назадъ, видны были еще того остатки. Можно предполагать, что притомъ было нчто такое, что съ колесницею есписа великое имло сходство, о которомъ заставляетъ меня догадываться оставшееся отъ тхъ временъ слово, выходящее теперь мало по малу изъ употребленія: прежде называлось въ Нмецкихъ Швейцарскихъ кантонахъ веселое шутовство въ собраніяхъ молодыхъ людей Гуггелфуре, и по производству сего слова видно, что были нанятые для кощунства шуты, на телег по улицамъ возимые. Во время публичныхъ воинскихъ екзерцицій и при другихъ празднествахъ оставался даже до новйшихъ временъ въ нкоторыхъ Нмецкихъ провинціяхъ одинъ весьма древній обычай, а именно: нанятый шутъ съ дурацкою шапкою на голов и съ арлекинскимъ бичемъ въ рук, сопровождая поздъ, ругалъ зрителей, и за то на него никто несердился. Сей на время празднества нанимаемый шутъ, по всей вроятности, подалъ поводъ къ арлекинскимъ и всякимъ шутовскимъ комедіямъ.
Мн кажется, что сіи примчанія могутъ намъ подать нкоторое объясненіе о происхожденіи всхъ родовъ древней Сатиры. Народъ, совершенно еще грубый, но притомъ нсколько живой и веселой, въ радостныя празднества не уметъ сдлать себ лучшаго удовольствія, какъ дозволяя остроумнйшимъ въ обществ или собранія колкими шутками вызывать друг друга къ забавному спору, и тмъ увеселять все собраніе, стирающееся единственно о томъ, чтобы изъ сихъ шутокъ не вышло важнаго и въ самомъ дл обиднаго спора. Сіе увеселеніе, обыкновенное для грубыхъ людей, существуетъ еще и по нын во всхъ мстахъ, гд токмо простой народъ иметъ еще довольно бодрости и живости забавлять себя такимъ образомъ.
Точно таковъ же былъ и первой, самой грубой вид Сатиры, коея начала ни Греки ни Римляне присвоить себ не могутъ, но по всему вроятію она есть общая всмъ народамъ земнаго шара, кои не слишкомъ великіе флегматики. По мр какъ у народа водворяется исподоволь очищеніе нравовъ, оно также иметъ вліяніе и на Сатиру, равно какъ и на все прочее, ко нравамъ и обычаямъ относящееся. Тогда изъ сей первоначальной Сатиры происходятъ комедіи или другія сатирическія театральныя представленія, или такія сатирическія поэмы, какія сочиняемы Пакувіемъ и Енніемъ, или Варроновсная, или наконецъ Гораціевская Сатира, или другіе роды оной.
Теперь привыкли называть Сатирою все, что клонится въ осмянію нкоторыхъ лиц, или нкоторыхъ дяній, нравовъ и мнній.
И такъ можно вообще сказать, что Сатира, примлемая за произведеніе вкуса, есть твореніе, въ которомъ глупости, пороки, предразсудки, злоупотребленія и другія для общества, въ коемъ мы живемъ, вредныя дла, основывающіяся на превратномъ образ мыслить и чувствовать, описываются важнымъ, но дкимъ образомъ, или съ забавнымъ остроуміемъ и колкостію, и къ посрамленію людей въ народъ издаются съ тмъ намреніемъ, чтобъ ихъ исправишь. Мы изъ Сатиры исключаемъ ругательныя или язвительныя нападенія на частныя лица, или сословія, кои токмо отъ личной вражды происходятъ и частное мщеніе въ предмет имютъ. Мы равно не видимъ, чтобы и такъ называемые Силли, у Грековъ бывшія именно ругательныя и въ отмщеніе писанныя поэмы, дкія ямбическія стихотворенія Архилоховы {Архилохъ, Греческій стихотворецъ, около 29 Олимпіады жившій и у древнихъ почитавшійся единымъ изъ самыхъ первыхъ стихотворцевъ, былъ изобртателемъ ямбической Сатиры. Горація (de Art poet. у. 79.) говоритъ: Archilochum proprio rabies armavit jambo. Сатиры сего Архилоха были чрезвычайно дки и злости исполнены, и потому сдлались пословицею. Горацій ненаходитъ (см. Epod. VI) страшне угрозы, какъ сія
Cave, cave! namque in malos asperrimus Parata tollo cornua,
Qualis Lycambae spretus infido gener.
Овидій то же самое говоритъ:
In te mihi liber jambus
Tiucta Lycambeo sanguine tela dabit.
Оба сіи мста относятся къ исторіи о Ликамб, которой за Архилоха невыдалъ своей дочери Необулы, и за то столько терплъ отъ его Сатиръ, что съ досады себя повсилъ. Изъ нкоторыхъ епиграммъ усматривается, что и три дочери сего столь оскорбленнаго отца послдовали его примру. Валерій Максимъ пишетъ, что книги Архилоховы у Лакедемонянъ запрещены были (Lacedaemoni lihros Archlochi е civitate sua exportare jusserunli).}, оды Гораціевы, въ моихъ нападаетъ онъ на Канидію и на другія лица самымъ враждебнымъ образомъ, или наконецъ собственно язвительныя епиграммы, коими Марціалъ мстилъ многимъ своимъ неприятелямъ, причислены быть могли къ Сатирамъ.
Здсь нужно вообще замтить, что Сатиры не имютъ собственной своей формы, такъ какъ другія творенія изящныхъ наукъ. Сатиры являются въ вид разговора, письма, исторіи, повествованія, епопеи, драмы и даже въ вид псни. Мольеровъ Тартюфъ, Сервантовъ Донъ-Кишотъ, Свифтова Сказка о бочк и проч., суть истинныя Сатиры. Однакожъ обычаемъ введено называть Тартюфа комедіею, Донъ-Кишота романомъ и другія Сатиры по ихъ форм, а не по содержанію. Нын повсюду приписываютъ названіе Сатиры небольшимъ сатирическимъ сочиненіямъ, кои по форм или виду своему непринадлежатъ ни къ какому изъ обыкновеннаго классическаго рода твореній, ко вкусу относящихся.
Теперь надобно прервать сіи посторонніяя разсужденія и объяснить подробнй качество Сатиры.
Здсь прежде всего примтимъ, что содержаніемъ Сатиры бываетъ всегдашнее отступленіе отъ разума, вкуса, добродтели, отъ добропорядочнаго образа жизни, или наконецъ отъ самаго благонравія, каковое отступленіе притомъ должно быть довольно важно, чтобы охуждать его всенародно, дабы людей отъ него предохранить, или зараженныхъ сими слабостями и пороками отвести отъ оныхъ. Для Сатиры потребно, чтобъ отступленія сія были господствующія и такъ сказать вкоренившіяся въ сердцахъ народа, ибо единственный или изрдка повторяемый проступокъ противъ разума, вкуса, нравовъ и т. д. никакого благоразумнаго человка не побудитъ къ сочиненію Сатиры, но закоренлое зло, или слишкомъ распространившееся, всеконечно достойно уже сего труда. Мы бы неодобрили и такихъ Сатир, коихъ предмет составляютъ частныхъ людей глупости или пороки, по дйствію своему не имющіе ощутительнаго вліянія на общество, Онъ, правда, служатъ къ увеселенію, и могутъ помщены быть между сочиненіями, коихъ вся цль состоитъ въ шутк и забав, и кои, по словамъ Горація, во время беззаботной досужности сочиняются для игры остроумными людьми (Cautamus vaeui Od. 1. 6. Vaeui sub umbra lusimus Od. 1, З2). Но къ сему роду Сатир не причисляемъ мы тхъ, въ которыхъ бываютъ осмяны въ особенности одного человка глупости, содлавшіяся общими между извстнымъ какимъ либо сословіемъ людей, таковаго рода есть Гораціевъ Болтун (Sat. кн I, стр. 9), ибо тогда Сатира, касается до всего сословія, и отъ того становится важною. Надобно также причислить къ малозначущимъ Сатирамъ и т, коихъ содержаніе вовсе неотносится къ читателямъ, для которыхъ писаны, какъ то глупости самаго простаго народа, никогда нечитающаго, или ежели бы теперь кто нибудь, по примру Лукіана, сталъ писать Сатиры на Греческое о богахъ ученіе. Сей родъ, а равно и предыдущій, пусть всегда называютъ Сатирами, но мы причисляемъ его къ разряду единственно забавныхъ твореній, коихъ главная цль есть увеселеніе.
Самой главной предметъ Сатиры состоитъ въ томъ, чтобы препятствовать злу, какое она для содержанія своего избрала, чтобы зло сіе истребить, или по крайней мр воспротивиться дальнйшему его распространенію, и чтобы людей отвратить отъ онаго. Ибо частная ненависть или злоба превращаетъ Сатиру нкоторымъ образомъ въ пасквиль (поносительное сочиненіе). Можетъ быть надлежало бы изъ сего исключить тотъ случай, когда, при самой патріотической вражд противъ великихъ злодевъ, нтъ другаго средства отмстить имъ за общество, какъ токмо предавъ ихъ всеобщему презрнію, или дкому посмянію {Къ сожалнію, находятся въ обществ опасные и коварные злоди, къ которымъ строгость законовъ приближаться неможетъ: въ такомъ случа приемлющіе насебя труд язвить ихъ колкими и дкими шутками, дабы тмъ привесть ихъ въ презрніе у народа, не имютъ нужды быть рачительными въ выбор своихъ выраженій, ибо какъ и простой народъ долженъ надъ ними смяться, то все будетъ хорошо, что токмо такихъ злодевъ обличить можетъ, и самыя невроятныя глупости, въ какихъ токмо ихъ обвинять можно, всегда произведутъ хорошее дйствіе.}. Но мы говоримъ здсь вообще, а не о частныхъ случаяхъ.
И такъ по причин сея великія цли Сатира принадлежитъ къ самымъ важнымъ твореніямъ вкуса, и весьма бы уничижили ее, поставивъ въ число забавныхъ и увеселительныхъ произведеній, которымъ она по справедливости предпочтена быть должна. Истинная и хорошо обработанная Сатира есть весьма драгоцнное твореніе. Всякое безчиніе, господствующее въ разум, или вкус, либо въ нравахъ человка, и распространяющееся между народомъ или между цлыми сословіями, есть зло важное, и часто несравненно важне какой либо скоропреходящей нужды или бдствія, коими люди только на время въ разсужденіи ихъ потребностей приводимы бываютъ въ печаль и страданіе. Сколь ни важными представляютъ себ нкоторыя заведенія, ко вншнему благосостоянію народа клонящіяся, однакожъ мы при точнйшемъ размышленіи о человческихъ нуждахъ всегда усматриваемъ, что внутренніе непорядки, въ разум ли существуютъ оные, или въ самой вол, суть зло страшное, которое коль скоро увеличилось и распространилось, безвозвратно весь народъ подвергаетъ погибели. Весьма часто почитавшееся токмо смшнымъ имло самыя тяжкія послдствія для всего народа. Сія истина ни отъ какого размышляющаго наблюдателя не можетъ укрыться при чтеніи исторіи разныхъ народовъ. По сему, кто можетъ отвести народъ, или единое какое сословіе въ гражданскомъ обществ, отъ дурачествъ, то есть отъ пагубнаго удаленія отъ природы и разума, тотъ ему оказываетъ важное благодяніе. Но о дйствіи Сатиры будетъ говорено посл, когда скажемъ обстоятельне о способ писанія и качеств ея.
Сатирическій писатель иметъ съ нравоучительнымъ философомъ то общее, что первый, подобно сему послднему, старается исцлишь отъ вкоренившихся или укореняющихся язв нравственнаго человка, но въ цлебныхъ къ тому средствахъ они между собою различествуютъ. Философъ принимаетъ тонъ важный, поучительный, увщательный, предостерегающій, и представляешь зло иногда въ самомъ зарожденіи его, иногда въ общихъ его свойствахъ, иногда во вредныхъ его послдствіяхъ, но всегда и непремнно голосомъ наставника. Совсмъ иначе поступаетъ сатирикъ. Содержаніе сочиненія приводишь дух его въ расположеніе или досадное, или насмшливое и язвительное, или токмо по видимому веселое, каковое онъ и своему читателю сообщаетъ. Зло, на которое онъ нападаетъ, представляется ему въ особливомъ вид, и производитъ въ немъ упомянутое расположеніе духа, слдовательно онъ или ругаетъ, или насмхается, или только шутитъ, и описываетъ свой предметъ, смотря потому, что въ немъ, по расположенію его, кажется ему наиболе разительнымъ. Онъ поступаешь при томъ, какъ всякой художникъ, дйствуя на чувства, и вмсто всеобщихъ понятій выбирая частныя или особенныя: не его дло объяснять глупость или порок, но онъ описываетъ глупца и порочнаго человка соотвственно своему намренію, когда усматриваетъ или самой противной, или самой странной, или смшной вид. Сатирикъ также непоставляетъ себ закономъ соблюдать точность и исправность въ описаніи своего предмета, но нердко увеличиваетъ нсколько оной, и часто длаетъ карикатуру, свойственную расположенію духа, вмсто правильнаго начертанія. Тмъ самымъ расположеніемъ, въ какое сатирикъ приводитъ читателя, старается возбудить въ немъ досаду и негодованіе на описываемое имъ распутство, или подвигнуть его въ порицанію и осмянію изображаемаго имъ порока. Такимъ-то образомъ сатирикъ и нравоучитель, при одинаковомъ похвальномъ намреніи, различаются между собою способомъ и образомъ сочиненія.
Но въ самомъ дл они не везд и не въ каждомъ выраженіи одинакихъ мыслей такъ отличны друг отъ друга, чтобы уже одинъ совсмъ никогда не шествовалъ по стезямъ другаго. Писатель Сатиръ длается въ нкоторыхъ мстахъ нравоучителенъ, а сей иногда вступаетъ въ предлы Сатиры. Но ежели сей послдній, при всемъ своемъ негодованіи, не показываетъ себя ненавистнымъ и неприязненнымъ, то равномрно и Сатирикъ недолженъ говорить тономъ чадолюбиваго наставника, ибо онъ, даже и тогда, когда поучаетъ глупца, поступаетъ не иначе какъ надзиратель смирительнаго дома. Не нужно, чтобъ Сатира писана была одинаковымъ слогомъ, негодованіе, дкая насмшка и колкая шутка могутъ въ ней неперемнно господствовать, однакожъ кажется, что шутливый и осмивающій слогъ ей боле приличенъ. Самый отличительный признакъ Сатиры долженъ быть: смючись говорить правду (ridendo dicere verum). Только въ ней всегда иметъ быть главнымъ то, чтобы на сумазбродство, дурачество и порокъ нападать дйствительно неприятельски, и чтобы оные представлены были въ противномъ, или смшномъ, или поносномъ вид. Сатирикъ поступаетъ подобно неприятелю, которой поклялся мстить сопернику своему до смерти, нимало притомъ не заботясь, какъ можно лишить его жизни, прямымъ ли на него нападеніемъ, или нанесеніемъ удара хитрымъ образомъ.
Сего, кажется, теперь довольно для опредленія качества Сатиры вообще.
Сатирическое сочиненіе требуетъ какъ философа, умющаго хорошо и основательно разсуждать, такъ равно и человка, живымъ чувствомъ одареннаго. Великій, обширный разумъ и острота способствуютъ ему каждое отступленіе отъ природы въ точности примчать и со всею правильностію о томъ судить, они возносятъ его на высоту, съ которой ему удобно обозрвать людей и въ точности наблюдать ихъ дйствія. Быстрой взоръ его открываетъ послдствія уклоненій ихъ отъ пути истиннаго, а равно и важность таковыхъ послдствій, онъ усматриваетъ не существующую еще погибель и противоборствуетъ ей заблаговременно. Глубокое его пpoницаніе приводитъ въ состояніе изображать ясно и убдительно согражданамъ своимъ опасность, имъ угрожающую, и зло, подобно черьвю, втайн грызущее корень благоденствія ихъ, он уметъ все сіе представить въ такомъ ясномъ вид, что можетъ въ людяхъ возбудить величайшее омерзеніе, или сильное негодованіе, или ршительное презрніе, или же смхъ и порицаніе.
Живое чувство сердца есть Муза его, которая поощряетъ къ полезной борьб, и приводитъ духъ его въ расположеніе, толико для безумцовъ несносное. А какъ онъ боле всего любитъ правду, вкусъ и благонравіе, то никакого труда непочитаетъ для себя слишкомъ обременительнымъ, защищая права оныхъ противу всякаго нападенія.
Качества сіи не ему одному принадлежатъ, но и всмъ другимъ великимъ художникамъ и учителямъ. Ему же въ особенности потребенъ даръ сатирическаго расположенія духа. Если бы онъ имлъ склонность, подобно Гераклиту, проливать слезы о глупостяхъ и ослпленіи человковъ, или подобно Демокриту, только шутить надъ ними и издваться, то бы онъ не предсталъ публично какъ страшный судія и цензор, или какъ надзиратель смирительнаго дома. Къ тому необходимо потребно имть нсколько острой желчи, или охоту смяться. Сатирик долженъ быть человк горячаго тлосложенія, дабы въ досадливое или смхотворное расположеніе приводимъ, или въ оное, такъ сказать, вовлекаемъ былъ, онъ не долженъ быть печальнымъ, а злымъ и сердитымъ тамъ, гд видитъ тяжкіе пороки и пагубныя заблужденія, глупецъ долженъ въ немъ возбуждать не простое презрніе, а колкую насмшку, и достойное смха недолжно разуму его казаться только нелпымъ, но представляться воображенію его въ самомъ дйствительно-комическомъ вид, коимъ онъ не въ тишин забавляется, но явно веселитъ себя и громко тому смется.
Если онъ иметъ таковое расположеніе духа, то конечно и охоту къ Сатир имть будетъ, и тогда ему (при обладаніи въ прочемъ необходимыми для стихотворца вообще дарованіями живо изображать видимыя и невидимыя вещи) легко и удобно писать сатиры. Только наиболе нужна для него тонкая острота, дабы могъ скоро находить остроумныя подобія, и ставить перед глазами т смшныя качества глупости, которыя непримтны бываютъ въ обществ по причин обыкновенности ея, он долженъ выставлять ихъ наружу посредствомъ совершенно подобныхъ, но весьма смшныхъ предметовъ.
Если настоящая цль Сатиры въ стихотворц предполагаетъ сильную приверженность въ истин, вкусу и добродтели, если съ другой стороны кощунство, нкоторое презрніе Людей и смхотворное расположеніе духа обыкновенно сопряжено бываетъ съ легкомысліемъ, то всякъ удобно понять можетъ, что истинный сатирикъ долженъ быть рдкой человкъ. Нкоторые впадаютъ въ дйствительную злость, какъ Аристофанъ и Свифтъ, другіе пишутъ только грубыя шутки, какъ на примръ Скарронъ, и стараются единственно забавлять насъ, почему и недолжно удивляться, что между множествомъ хорошихъ стихотворцовъ только не многія имютъ даръ писать Сатиры.
Но пора уже сказать что нибудь и о польз сего рода сочиненій. Я не осмливаюсь утверждать, чтобы злоди, глупцы и сумазброды, на коихъ собственно устремлена Сатира, тмъ исправлялись, хотя такъ же отрицать не льзя, чтобы кто нибудь изъ нихъ по крайней мр немогъ быть приведенъ въ страхъ и удержанъ въ нкоторыхъ границахъ. Главная польза ея состоитъ въ дйствіи, которое въ неповрежденной части читателей произведено быть можетъ. Я уже выше въ примчаніи кратко упомянулъ, какое хорошее дйствіе можетъ имть Сатира дкая и смхотворная. По всей справедливости и отъ важной, къ исправленію служащей Сатиры, можно ожидать равномрной пользы. Самой злодй не хочетъ, чтобы его наказывали передъ народомъ, и я думаю, что ничего не можетъ быть страшне всенароднаго посрамленія, которое должно имть сильное дйствіе какъ на претерпвающихъ таковое порицаніе и стыдъ, такъ равно и на тхъ, кои отъ онаго предохраняются, буде сіи послдніе не лишены всякаго ощущенія чести. И такъ слишкомъ ли много скажемъ, когда истиннаго сатирика, удовлетворяющаго важной цли Сатиры, назовемъ даромъ съ небесъ ниспосланнымъ, который цлому обществу оказываетъ весьма важныя услуги? Я почитаю его стражемъ, весьма рачительно предостерегающимъ согражданъ своихъ отъ всякой нравственной опасности, и публичнымъ поборникомъ, противу всякаго укоренившагося зла весьма бодрственно возстающимъ. Онъ можетъ сдлать боле нежели верховная власть, приостановляющая токмо на время обнаружившееся зло, но не истребляющая совсмъ его корня. Конечно можно бы представить тому опыты, но ето далеко отвело бы насъ отъ предмета.
И потому осмливаюсь сказать, что конечно Сатира заслуживаешь особенное вниманіе со стороны законодательной власти въ каждомъ благоучрежденномъ государств. Какъ самовольное мщеніе, излишнее при благотворной защит законовъ, или какъ ругательныя сочиненія (пасквили), которыя обыкновенно бываютъ слдствіемъ личной ненависти, въ каждомъ благоустроенномъ государств запрещаются, такъ съ другой стороны надлежало бы законами всячески защищать честнаго и праздолюбиваго сатирика.
Всеконечно надлежитъ Сатир назначить границы, кои могли бы предупреждать ея злоупотребленія. Обыкновенныя слабости, проступки и обиды въ торопливости, или нечаяннымъ образомъ учиненные, всякая маловажная оплошность, которая неможетъ имть вреднымъ послдствій — все сіе заслуживаетъ снизхожденіе и дружеское увщаніе, а также и всякое зло, могущее отвращено быть законами, должно изъ Сатиры выключить. Личная Сатира равномрно требуетъ строгаго ограниченія. Никого не должно въ Сатир именовать, или выставлять явно, разв кто отъ злости какъ бы нарочно обнаруживаетъ свои проступки, или когда бы вины и погршности, по причин знаменитости сумазброда, могли имть очень вредныя слдствія {Въ разсужденіи личной Сатиры весьма многое зависитъ отъ свойства народа, и здсь надобно примтить, что у Грековъ и Римлянъ личныя колкія шутки оставались безъ всякаго мщенія, напротивъ оныя теперь въ большей части Европейскихъ государствъ причинили бы смертельную вражду. Конечно стоило бы труда изслдовать причины толь примтной разности между древними и ныншними правами. Непоказываетъ ли слишкомъ большая чувствительность ко всякой хул нкотораго малодушія? Мн такъ кажется, ибо твердой человкъ тмъ мене досадуетъ на хулу, чмъ боле самъ себя чувствуетъ, и чмъ боле иметъ благородной смлости поступать по собственному своему образу мыслей незаботясь о том, какъ другіе поступаютъ. Слишкомъ слишкомъ большая чувствительность иметъ, какъ кажется, нчто млочное, свойственное малымъ городамъ, и опытъ научаетъ, что въ таковыхъ малолюдныхъ мстахъ, гд круг мыслей и род жизни весьма ограничены, бываютъ сильныя вражды за млочи, кои между особами, большой свтъ обезрвающими, едва были бы замчены.}.
Мы не можемъ здсь войти въ подробнйшія сужденія касательно законодательства для Сатиры, а только замтимъ, что ето весьма было бы полезно, но что притомъ великую потребно имть осторожность. Равнымъ образомъ небесполезно было бы длающимъ себя судіями и цензорами всего къ наукамъ и вкусу принадлежащаго представишь на разсужденіе нкоторыя главныя правила касательно сатирическихъ исправленій и охужденіи. Однако кажется, что по сей части усмотрно уже злоупотребленіе. О нашихъ хорошихъ періодическихъ сочиненіяхъ и журналахъ, въ коихъ судятъ о новйшихъ писателяхъ съ республиканскою вольностію, весьма немногое сказать можно въ разсужденіи сего пункта, потому что остроумные судители или ценсоры отъ прежняго Аристофанскаго своевольства обратились въ скромному о сочиненіяхъ сужденію. Есть правда горячія головы, мечтающія придать себ боле важности и знаменитости: тмъ, что всякаго писателя своевольно бранятъ и ругаютъ, тогда какъ надлежало бы сказать мнніе свое со всею скромностію и нкоторою боязливостію — должно оставить ихъ въ поко и ждать, докол они сами не сдлаются умне.—
Когда говорятъ, что Сатира у Римлянъ восприяла свое начало, то сіе должно разумть об особомъ только вид ея, состоящемъ изъ небольшой поэмы, которая заключаетъ къ себ написанную стихами нравственную рчь, или поучительную, или исполненную укоризнъ и порицаній. Ибо Грекъ Аристофанъ, хотя комедіи писалъ, однако безспорно былъ сатирикъ. Лукіанъ сатирическими своими разговорами такъ же весьма славился въ Греціи.— Слишкомъ развращенные нравы Римлянъ, при Кесаряхъ вндрившіеся, произвели трехъ изящныхъ стихотворцевъ въ сатирическомъ род сочиненій. Горацій боле склоненъ къ осмянію нежели къ жестокому нападенію на пагубные пороки. Ювеналъ, боле строгій, устремляется сильне на пагубное безчинство своего времени, и уметъ возбуждать не только негодованіе, но презрніе и смхъ. Персій подходитъ уже нсколько къ плачевному роду, наказываетъ и поучаетъ со стоическою важностію.
Я ненамренъ здсь описывать и судить сатирическихъ стихотворцовъ новйшихъ временъ. Кто ихъ незнаетъ, тому совтую прочитать шестую Часть Писемъ, для образованія вкуса писанныхъ въ молодому знатному господину.— Нмцы отстали нсколько въ сей части отъ другихъ ученыхъ Европейскихъ народовъ. Изъ Нмецкихъ стихотворцовъ Каницъ и Галлеръ наиболе прославили себя въ род Римской Сатиры. Лисковъ, Ростъ и Рабенеръ, а особливо первой, показали настоящія сатирическія дарованія, но они по большей части привязывались глупостямъ низкаго рода. Если бы Лисковъ, лтъ тридцать позже въ свт появился, то бы, по всему вроятію, доставилъ хорошему вкусу своими Сатирами гораздо важнйшую пользу. Но теперь существуютъ многіе умы въ Германіи, кои въ состояніи писать лучшія Сатиры.— У Французовъ извстенъ Ренье, писавшій Сатиры. Въ тхъ, кои онъ обработалъ, господствуетъ тонкая острота и легкіе обороты, стихи его приятны и плавны: Сатиры его, по словамъ Буало, были бы весьма удачны, еслибы неслужили столь часто для цломудреннаго слуха преткновеніемъ. Буало, спустя шестьдесятъ лтъ посл Ренье, былъ гораздо скромне его, онъ зналъ, что благочиніе есть добродтель, какъ для сочиненія, такъ и для нравовъ необходимая. Французы называютъ Буало своимъ Гораціемъ.— Англичане почитаютъ Попе и Дорсета за своихъ Гораціевъ, къ симъ двумъ Англійскимъ сатирикамъ можно также еще причислить и Джонсона. Свифтова Сказка о бочк, съ которой почти на всхъ живыхъ языкахъ имются переводы, всякому извстна.— Между Италіанцами Аретино слишкомъ жестокими своими Сатирами, кои онъ часто писалъ на лица, нажилъ себ много Враговъ. Парино умренне, однако очень живъ, наипаче же нравится Сатира его на извстныхъ въ Италіи Чичисбеевъ, которая весьма забавна и остроумна.
Зульцер И.Г. О сатире / (Из Сульцеровой Всеобщей феории изящных наук и художеств), [Пер.] Р.Ц. [Р.В.Цебрикова] // Вестн. Европы. — 1811. — Ч.58, N 16. — С.260-285.