О русском воззрении, Аксаков Константин Сергеевич, Год: 1856
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Константин Сергеевич Аксаков
О русском воззрении
—————————————————————————-
Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика / Сост., вступит,
статья и коммент. А. С. Курилова. — М.: Современник, 1981. (Б-ка ‘Любителям
российской словесности’).
—————————————————————————-
Недавно одно выражение, употребленное в объявлении о ‘Русской беседе’,
подало повод к нападениям и толкам. Выражение это: _русское воззрение_. Оно
точно не было объяснено, потому что это казалось излишним, и предполагалось,
что оно не затруднит ничьего понимания. Однако послышались возражения такого
рода: ‘Воззрение должно быть общечеловеческое! Какой смысл может иметь
русское воззрение?* Но неужели можно было думать, что в программе ‘Русской
беседы’ предполагалось такое русское воззрение, которое не будет в то же
время общечеловеческим. Подобного мнения, конечно, нельзя допустить,
особенно со стороны тех людей, которым придают название славянофилов,
которые обвиняются в пристрастии будто бы к России и которые, конечно, не
захотят лишить ее высшего достоинства, т<о> е<сть> человеческого.
Теперь скажем о самом выражении, так странном для некоторых. Разве
воззрение народное исключает воззрение общечеловеческое? Напротив. Ведь мы
говорим, например: английская литература, французская литература, германская
философия, греческая философия. Отчего же это никого не смущает? А ведь в
литературе, в философии, если она английская, немецкая и т<ак> д<алее>,
выражается и воззрение народное. Все это признают. А если признают за
другими народами, то почему не признать и за русским? Если народность не
мешает другим народам быть общечеловеческими то почему же должна она мешать
русскому народу? Дело человечества совершается народностями, которые не
только оттого не исчезают и не теряются, но, проникаясь общим содержанием,
возвышаются и светлеют и оправдываются как народности. Отнимать у русского
народа право иметь свое русское воззрение — значит лишить его участия в
общем деле человечества.
Мало того: тогда только и является произведение литературы, или другое
какое, вполне общечеловеческим, когда она в то же время совершенно народно.
‘Илиада’ Гомера есть достояние всемирное и в то же время есть явление чисто
греческое. Шекспир есть поэт, принадлежащий всему человечеству, и в то же
время совершенно народный, английский. А именно этой-то народности, этого-то
самобытного воззрения и недостает нашей умственной деятельности, а оттого,
что в ней нет народности, нет в ней и общечеловеческого. Мы уже полтораста
лет стоим на почве исключительной национальности европейской, в жертву
которой приносится наша народность, оттого именно мы еще ничем и не
обогатили науки. Мы, русские, ничего не сделали для _человечества_ именно
потому, что у нас нет, не явилось по крайней мере, _русского воззрения_.
Странно было бы нападать из любви к народности на общечеловеческое: это
значило бы отказывать своему народу в имени человеческом. И конечно, таких
нападений нельзя ожидать от ‘Русской беседы’, считающей, по смыслу своей
программы, общечеловеческое — народным русским достоянием. В чем же спор?
Постараемся представить его в настоящем свете.
Русский народ имеет прямое право, как народ, на общечеловеческое, а не
чрез посредство и не с позволения Западной Европы. К Европе относится он
критически и свободно, принимая от нее лишь то, что может быть общим
достоянием, а национальность европейскую откидывая. Он относится точно так
же к Европе, как ко всем другим, древним и современным, народам и странам:
так думают люди, называемые славянофилами. Европеизм, имея человеческое
значение, имеет свою, и очень сильную, национальность: вот чего не видят
противники наших мнений, не отделяющие в Европе человеческого от
национального. Итак, спор, понятый настоящим образом, совершенно переменяет
свое значение. С одной стороны, т<ак> н<азываемые,> славянофилы стоят за
общечеловеческое и за прямое на него право русского народа. С другой
стороны, поборники Западной Европы стоят за исключительную европейскую
национальность, которой придают всемирное значение и ради которой они
отнимают у русского народа его прямое право на общечеловеческое. Итак,
наоборот, т<ак> н<азываемые> славянофилы стоят за общечеловеческое, а
противники их за исключительную национальность. С одной стороны, чувство
свободы и любви, с другой, чувство зависимости и преданности авторитету.
Вот настоящее положение вопроса. Но противники наши едва ли и перед
собой захотят с этим согласиться.
ПРИМЕЧАНИЯ
‘Русская беседа’, 1856, кн. 1, Смесь, с. 84-86.