О проповеди мирян, Храповицкий Алексей Павлович, Год: 1888

Время на прочтение: 3 минут(ы)

митрополит Антоний (Храповицкий)

‘Собрание сочинений. Том I’: ДАРЪ, Москва, 2007

О проповеди мирян1

1 В первый раз было напечатано в журнале ‘Руководство для сельских пастырей’, 1888 г., No 51.

В 46-м номере ‘Церковного вестника’ {Церковный вестник’, 1888 г., No 46.} достопочтенный профессор Н. И. Барсов по поводу печатаемых поучений киевских профессоров во время пассий объявляет храмовую проповедь мирян незаконною, распростирая на нее во всей силе 64-е правило VI Вселенского Собора, согласно которому мирянин, дерзнувший учить в церкви, отлучается на 40 дней. Известные в истории случаи допущения мирян к церковному учительству автор признает исключениями, дозволенными Церковью ввиду благодатных даров, ниспосланных мирским проповедникам.
Вопрос относительно абсолютной и вечной обязательности канонов Церкви, к сожалению, остается доселе невыясненным ни в церковной науке, ни в административно-судебной практике. Известно всем, что многие каноны вовсе не соблюдаются, хотя выражены в весьма решительной форме. Таков канон о двукратных в каждом году соборах епископов всех округов, об обязательном принятии Святых Тайн присутствующими в церкви пресвитерами, об эпитимиях (например, за грех блуда отлучение от причастия на 7 лет, за нарушение поста — на 2 года), о том, чтобы не переходить епископу с одной епархии на другую, не отлучаться от нее долее 4 месяцев и т. д. Однако нам думается, что непоколебимую силу имеют каноны лишь по той своей стороне, по которой они выражают истину Откровения, а не ее приложимость к условиям времени и места. Так, апостол любви запрещает принимать в доме еретика, но потому только, что в то время еретиком мог быть лишь противник явной истины, хульник Святого Духа, так что действительно всякий ‘глаголяй ему радоватися, сорадуется делом его злым’. Условия жизни изменяются, и уже не прежние, но новые приемы деятельности могут ее направлять ко Христу. Было время, когда вся Церковь принимала Св. Тайны после трапезы, а теперь это считается тяжким грехом, потому что люди оплотянились и нуждаются в посте для духовного озарения. В жизни государственной для изменения практики требуется сперва юридическое постановление, но жизнь церковная, нося сама в себе святость духа Божия, ей присущего, идет впереди юрисдикции, которая только констатирует жизнь. Вот почему и канон о непроповедании мирян допускал исключения в тех случаях, когда Церковь нуждалась в их проповеди. С точки зрения автора, следовало Оригена, прп. Ефрема Сирина и др. прежде рукоположить во иерея, а потом лишь допустить к учительству. Так и случилось бы, если бы наш канон имел принципиальный характер, а не дисциплинарный, выражал бы собою существо нашей веры, а не временное распоряжение пастырской власти.
Но действительно ли современная церковная жизнь предъявляет нужду в учительстве мирян? Думается, что предъявляет, и в высшей степени настойчиво. Теперь, когда христианское общество разделилось по своему быту на духовных, всем существом принадлежащих целям Церкви, и мирян, к сожалению, считающих себя прежде всего членами других обществ (государства, сословия и пр.), а к Церкви относящих себя лишь отчасти (‘храмовое благочестие’), теперь, во время упадка нашего церковного самосознания, явились новые условия: 1) по отношению к самому содержанию проповедей, и поэтому 2) к лицам, правоспособным быть проповедниками.
Н. И. Барсов утверждает, что храмовая проповедь есть функция благодатной жизни Церкви, но ведь в последней участвуют и миряне. Функция пастырям врученного руководства христианской совести — может быть, так точнее выразилась бы мысль автора. Действительно, пока ‘у верующих было одно сердце и одна душа’, то содержание проповеди могло быть прямо направлено в их совесть, которая доверчиво и послушно шла за нею (однажды довольно было сказать пастырю: ‘Братие, будемте плакать’, — чтобы достигнуть желаемого). Теперь отношение пастырей к пасомым иное: проповедь по духу своему становится или согласительною, или миссионерскою (по крайней мере и та и другая нужны для современной Церкви). Не дай Бог, если она делается плодом одной только научной компетентности, но в современном своем положении она, думается, позволительна для всех, посвящающих себя на всецелое служение Богу, для всех зилотов Церкви, хотя бы и до их рукоположения. Для последних право проповедания существенно необходимо, чтобы они могли утверждаться в пастырском призвании, необходимо точно так же, как для учащегося музыке смычок и скрипка. Об этом нами писано несколько статей в ‘Русском деле’ (No 40—42) {Разумеется в их чисто моральном, а не регламентированном смысле, где, например, послушание разумеется только старцу, нестяжание — в смысле отсутствия денежного имущества, от подвига девства требуют даже не говорить с женщиной и пр.
}, да, конечно, и приводимые автором распоряжения церковной власти нашей имели в виду не столько пользу слушателей, сколько пользу учительства для самих проповедующих кандидатов священства. Мы с величайшим сочувствием относимся к осуждению автором проповеди как плода учености только, но думаем, что допускаемые к проповеди миряне должны иметь, кроме учености, и превосходящее благочестие, и ревность о доме Божием, нерукотворенном, иначе как было бы можно допускать их к принятию священства? Разве для этого достаточна ученость, а все прочее благодать восполнит сама собою? Запрещение VI Вселенского Собора имело бы силу над духовными студентами лишь в том случае, если бы и в то время священники выбирались бы исключительно из людей, приготовлявшихся к принятию священного сана более десяти лет в духовных школах. Итак, нам думается, что статья достоуважаемого профессора относится не столько к запрещению студенческих церковных проповедей, сколько к тому, чтобы они составлялись с христианским одушевлением, а не из данных внешнего познания и холодного рассудка.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека