О ПОРЯДОЧНОСТИ В СВОБОДЕ
О ПОРЯДОЧНОСТИ В СВОБОДЕ
Аристотель учил, что лягушки и другие
гады зарождаются из тины стоячих вод…
Из истории естествознания
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
О порядочности в свободе, Розанов Василий Васильевич, Год: 1905
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники. Книга вторая
М.: Республика, СПб.: Росток, 2010.
И среди образованного общества, и среди журналистов я слышу и все, вероятно, слышат жалобы на грубый и пошлый тон почти всех вновь народившихся уличных листков, особенно тех, что ‘с иллюстрациями’. Все-то они стараются язвить, все-то они ‘сатирят’ ближнего, но все напоминают только один — два стиха их Крылова:
Чем кумушек судить трудиться,—
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?
Так как, однако, все они имеют вид мухи, усевшейся на рога вола и идущей ‘пахать поле’, т. е. все имеют вид ‘освободителей родины от векового рабства’, то и не дошло до них ничего из того общественного негодования, которое они возбуждают собою. Явление безвредное, но только отвратительное, и не было мотива высказать вслух то, что думалось. Но мне думается, и без общественных мотивов, эстетика имеет право громкого суждения. И мне хочется произнести его не от своего имени, наверное не авторитетного для этих ‘служителей свободы’, но от имени старого-старого служителя и борца за свободу же. Я получил письмо от одного литератора, с юга России,— мне лично незнакомого, но очень известного во всей России, всегда бившегося в ее освободительных рядах, который — раз в год, в два года — набрасывал мне, но поводу какого-нибудь события, его взволновавшего, письмо. Письма, вот уже третий год, написаны карандашом, в постели: писатель этот — медленно умирающий. Может быть, голос его будет внятнее, чем мой.
‘Еще прозябаю и мучаюсь на краю могилы, неустанное сердце все еще бьется, и я пишу вам, прочитав о митинге в Медицинской академии. Сколько страданий и потрясения причиняла мне невозможность принять участие, мое недвижное положение на одре болезни в этой последней борьбе за свет и свободу, за человека и человечность, за истинную законность и право, за стремление вперед из позорного застоя, который довел нас до турецкого разложения и этого теперешнего ‘bellum omnium contra omnes’ {‘Война всех против всех’ (лат.).}… Стукнуло на днях 63 года. Имел счастье видеть освобождение (курсивы везде — автора письма) 19 февраля и ради него испытать много лишений… Всю жизнь ратовал за свободу печати и вопиял у сильных мира сего о правовом ее положении, об ограждении ее от всяких насильников, нетерпимости, трусости и тупоумной злобы и нечисти… Но дождался какой-то вакханалии крайних назадников (? может быть: наездников? слово неразборчиво) и разнузданных призывов к рукопашной, к хватанию за горло и самостреблению… Волчьи зубы и дикие страсти охватили печать, от которой мы ждали посевов разумного, доброго, вечного… (из стиха Некрасова)… Бюрократы торговались, медлили, сочиняли законопроекты цензурных перемен и, ничего не доделав, очутились лицом к лицу народ наплывов и разливном социал-революционных боевых листков, с их террористическими ухватками, весьма близкими к старым: ‘молчать и не рассуждать!’ или ‘моему ндраву не препятствуй!’. То нас обзывали ‘вольтерьянцами’ и тащили в кутузку, а нынче ругаются ‘буржуями’ и ставят под контроль, цензуру и соизволение господ наборщиков… Частные интересы и эгоизмы бесстыдно выдвигаются на место общих, государственных и народных… Боже, избави нас и от чуждого русскому народу абсолютизма и от разнузданной самогрызни митяйства (спор ‘дяди Митяя и дяди Миняя’ в ‘Мертвых душах’?) с празднолюбием и праздношатанием доморощенных Митрофанушек’…
‘Помню, как на одном политическом процессе один рабочий в последнем своем слове вдохновенно, горячо сказал: ‘До тех пор, пока движется, не омертвела эта рука, простая рабочая рука, она не перестанет бороться за русских писателей, за образованную молодежь. Мы знаем, кто любит нас, мы не забудем, кто всегда выступал на защиту и за свободу народа…’. А теперь нас выдают за ‘буржуев’ и прислужников ‘капиталистов’, всевозможных хищников, Разуваевых и Колуиаевых. Худшей обиды и несправедливости трудно изобрести…’.
‘Более нежели когда-либо надо, чтобы раздался божеский призыв. ‘Восстань, пророк, виждь и внемли,— и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей‘… Кончаю. Нет более сил писать… Мысли путаются, слова забываются… Это последнее мое письмо… Неужели гг. наборщики упразднили ежедневную печать (вероятно газеты не получались от почтовой забастовки, а автор письма предположил, что он вторично перестали выходить от забастовки наборщиков)… Это чересчур уж назад, вместо вперед. Ваш NN’.
Мы хотели бы, чтобы эти слова умирающего русского писателя прошли некоторую меланхолию по душам резвых и петербургских и московских журналистов, которые чувствуют в душе такую масленицу не от одного того, что ‘свобода преуспевает’, но и оттого, что их личные дела тоже ‘преуспевают’. Впрочем, утешим этого далекого писателя тем, что хоть торговля этой ‘площадной бранью’ (по месту торговли и по трону) идет хорошо, однако, сколько приходится слышать, нигде к ней нет уважения, нигде нет перед нею расшаркиванья. Прохожий на улице дает разносчику пятачок, берет краснеющий издали No ‘Пулемета’ или ‘Зрителя’ и, посмотрев, бросает:
— Этакая гадость!
Ни литература тут ни причем, ни свобода, конечно, ни при чем. Это индивидуальная патология. Улица и бульвар хороши, чисты, приятны. Но есть и на них зловонные будочки. Такова роль и этой части прессы.
НВ. 1905.2 дек. No 10674.
Чем кумушек судить трудиться…— И.А. Крылов. Зеркало и Обезьяна (1816).
‘пахать поле’ — см. И. И. Дмитриев. Муха (1805).
…прочитав о митинге в Медицинской академии — статья Розанова ‘На митинге’ напечатана в ‘Новом Времени’ (1905. 25 окт., 2 нояб.) и вошла затем в книгу ‘Когда начальство ушло…’.
Война всех против всех — Т. Гоббс. Левиафан (1651), XIV.
Стукнуло на днях 63 года…— речь идет о писателе Николае Николаевиче Каразине, который родился 27 ноября 1842 г. в Харьковской губернии.
…разумного, доброго, вечного — Н. А. Некрасов. Сеятелям (1876).
…спор ‘дяди Митяя и дяди Миняя‘ — Н. В. Гоголь Мертвые души. Гл. 5.
Разуваев, Колупаев — купцы-кабатчики в очерках М. Е. Салтыкова-Щедрина ‘Убежище Монрепо’ (1878-1879).
Восстань, пророк, виждь и внемли — А. С. Пушкин. Пророк (1826).
‘Пулемет’ — сатирический журнал в Петербурге в 1905-1906 гг.
‘Зритель’ — сатирический журнал в Петербурге в 1905-1908 гг.