H. A. Добролюбов
О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика и откуда пришел Рюрик и его варяги
Александра Васильева. СПб., 1858
ПРИМЕЧАНИЯ
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
О ДРЕВНЕЙШЕЙ ИСТОРИИ СЕВЕРНЫХ СЛАВЯН…
А. Васильева
О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика и откуда пришел Рюрик и его варяги, Добролюбов Николай Александрович, Год: 1859
Время на прочтение: 7 минут(ы)
H. A. Добролюбов. Собрание сочинений в девяти томах. Том четвертый
Статьи и рецензии. Январь-июнь 1859
М.-Л., 1962, ГИХЛ
Рецензентов часто упрекают в неосновательности их суждений о книгах и в недостатке деликатности относительно авторов. Но рецензенты не считают свои статьи специально учеными исследованиями, и от каждой рецензии нельзя ожидать нового слова в науке. Что же касается до резкости выражений, то им она простительнее, нежели кому-нибудь. Трудно соблюсти тон уважения и мягкое спокойствие, встречаясь с книгою, подобною, например, исследованиям г. Васильева. Не легко решить, что в ней хуже — неразумность ли общей тенденции автора, значительность ли частных ошибок, наглость ли невежественного тона, безграмотность ли изложения… Автор желает, ‘чтоб ему доказали его ошибочность’, но такого труда никто, конечно, не возьмет на себя: не стоит, — тем более что г. Васильев под эпиграфом к своему сочинению, взятым из Шафарика,1 поместил от собственного лица вот какие слова: ‘Многие восстанут против моих убеждений, но опровергнуть их нет возможности’. Прочитавши книжку г. Васильева, мы убедились, что действительно, судя по некоторым особенностям его мышления и исторических приемов, опровергнуть его ничем не возможно. Итак, отложив всякую заботу об этом, покажем читателям, какие диковинки заключаются в книге г. Васильева.
Тенденция г. Васильева состоит в том, чтобы доказать славянство варягов. В этом он полагает свою амбицию. ‘Несомненно, — говорит он, — что мои объяснения и ближе к истине и несравненно благороднее (!) выводов скандинавоманов и немцепоклонников’ (стр. 73). Как видите, он полагает, что унизительно будет для русских, если придется сознаться, что варяги были норманны! Так точно полагали русские академики прошлого столетия, во главе которых стоял Ломоносов, но то было с лишком сто лет назад. Ломоносов официально написал о Шлецере: ‘Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина’.2 Совет русских академиков признал оскорбительною для России и добился того, чтобы запретили, диссертадию Миллера, в которой доказывалось скандинавство варягов…3 Теперь мы считаем предосудительными действия почтенных академиков и не оправдываем в этом случае даже Ломоносова. Но г. А. Васильев восторгается поступком Ломоносова,,с удовольствием повторяет его выражение о Шлецере и сам ругает всех скандинавоманов не хуже Ломоносова. Он не щадит даже Карамзина за его согласие с Шлецером и говорит о нем, между прочим, следующее: ‘Грустно видеть, как вера в капризно-самонадеянного Шлецера губила в нашем благородном Карамзине даже гордость гражданина’ (стр. 39). Подите-ка после этого потолкуйте с г. Васильевым об отношении скандинавского происхождения варягов к гражданской гордости русских XIX столетия!
В чем полагает г. Васильев гордость гражданина, это отчасти видно из его книжки: он полагает, что гордость гражданина состоит в ругательстве на иноземцев и на всех, кто скажет о них доброе слово. Шлецера г. Васильев называет одним из волков, которыми Бирон травил Россию (стр. 90). О Миллере, Байере4 и других г. Васильев говорит, что они, ‘проникнутые немецким патриотизмом, терзали и губили сказания о России’ (стр. 163). Приводя одну фразу Полевого, он замечает: ‘Грубое выражение педанта, посвятившего историю не главе русского народа, не народу, а иностранцу Нибуру!’ и затем обвиняет Полевого в том, что он не сочинял истории, а только переделывал Карамзина (стр. 97). В своей гражданской гордости г. Васильев полагает,что историю надобно сочинять, ежели та, какая есть, придется не по вкусу!..
И между тем этот автор, столь нагло ругающий других, сам выказывает не только историческое невежество, но даже безграмотность. Почти в каждой цитате его из летописей находится по нескольку ошибок против древнего русского языка, большая часть имен у него перековерканы. Амартол у него называется Арматолою, Гельмольд — Гельмондом, Морошкин — Мирошкиным, Срезневский — Средневским, являются гг. Круг, Круз, Струб, и пр. Пять или шесть раз приводится и в одном месте говорится, будто во всех летописях находится следующее место: ‘И пришедше словени седоша около озера Ильменя и нарекошеся Русь, реки ради Русы, еже впадает в озеро’ (стр. 35). Смеем уверить г. Васильева, что такого места, в таком виде, нет не только во всех, но и ни в одной летописи…6 Равным образом можем сообщить ему, что Иорнанд (на которого он во многом опирается, но которого, как сам признается, не читал) не жил в IV веке, как объявляет г. Васильев на стр. 165, и что вообще крайне неловко его перечисление писавших о венедах: в IV веке Иорнанд, потом Прокопий, Полибий (?), Гельмонд (?).7 Мы уже и не говорим о той смелости, с которой г. Васильев полагает свое решение о вопросах спорных и выдает за верное свои соображения, ни на чем не основанные. Он смело утверждает древность глаголической письменности, восходящую до V века, он уверяет, что Реймское евангелие древнее Остромирова,8 он делает производства слов, не имея ни малейшего понятия о фонетических законах языка. Словопроизводства его хуже Тредьяковского: при равном патриотизме и знании филологических приемов г. Васильев уступает Тредьяковскому в остроумии, и оттого производства его как-то лишены по большей части того затейливого смысла, какой умел им придавать Тредьяковский. Например, он производит скандинавское имя Турдуви от двух древнеславянских слов: тур, известный зверь, и дуван — дележ охотничьей или другой добычи, Свень от славянского свене — кроме, и пр. Натяжка явная, а остроумия мало… Есть, впрочем, и остроумные производства, например имени Стир от слова стирать, Тудков — от слова тут-по, что значит: здесь я, и пр. Но все-таки до Тредьяковского далеко г. Васильеву и в учености, и в грамотности, и в остроумии…
Аничков — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I—IX, СПб., изд-во ‘Деятель’, 1911—1912.
Белинский — В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I—XIII, М., изд-во Академии наук СССР, 1953—1959.
Герцен — А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, тт I—XXVI, М., изд-во Академии наук СССР, 1954—1962 (издание продолжается).
ГИХЛ — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. П. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ, 1934—1941.
Гоголь — Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, тт. I—XIV, М., изд-во Академии наук СССР, 1937—1952.
ГПВ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Изд. 1862 г. — Н. А. Добролюбов. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), тт. I—IV, СПб., 1862.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР.
Лемке — Н. А. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений под ред. М. К. Лемке, тт. I—IV, СПб., изд-во А. С. Панафидиной, 1911 (на обл. — 1912).
ЛН — ‘Литературное наследство’.
Материалы — Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861—1862 годах (Н. Г. Чернышевским), т. 1, М., 1890.
Некрасов — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт I—XII, М., 1948—1953.
Писарев — Д. И. Писарев. Сочинения в четырех томах, тт. 1—4, М., Гослитиздат, 1955—1956.
‘Совр.’ — ‘Современник’.
Указатель — В. Боград. Журнал ‘Современник’ 1847—1866. Указатель содержания. М.—Л., Гослитиздат, 1959.
ЦГИАЛ — Центральный гос. исторический архив (Ленинград).
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I—XVI, М., ГИХЛ, 1939—1953.
В настоящий том вошли статьи и рецензии Добролюбова, написанные мм в декабре 1858 — июне 1859 года и напечатанные в ‘Современнике’ (NoNo 1—6) и в ‘Журнале для воспитания’ (NoNo 1—7).
Деятельность Добролюбова в эти месяцы протекала в сложной общественно-политической и литературной обстановке. В стране сложилась революционная ситуация. Кризис политики ‘верхов’, бедствия и растущая активность ‘низов’ создали объективные предпосылки для революционного выхода из кризиса, переживаемого самодержавно-крепостнической системой. В этих условиях борьба за революционный путь развития страны, в противоположность реформистскому пути, становится линией ‘Современника’. Она нашла яркое выражение в статьях Чернышевского, определила содержание и характер публицистических и литературно-критических выступлений Добролюбова.
Центральное место в статьях Добролюбова первой половины 1859 года занимает острая критика самодержавно-крепостнического строя России и разоблачение либерализма во всех его проявлениях (‘Литературные мелочи прошлого года’, ‘Что такое обломовщина?’, рецензия на сборник ‘Весна’). Вместе с тем статья ‘Роберт Овэн и его попытки общественных реформ’ развивает идею построения социалистического общества силами самих трудящихся.
В свете общих задач революционно-демократической программы ‘Современника’ Добролюбов защищает и развивает принципы материалистической философии (‘Основания опытной психологии’), разоблачает реакционную идеологию церковников (рецензии на книги: ‘Впечатления Украины и Севастополя’, ‘Голос древней русской церкви’ и ‘Современные идеи православны ли?’, ‘Мысли Светского человека’), крепостническую мораль и нравственность (‘Новый кодекс русской практической мудрости’, ‘Основные законы воспитания. Миллера-Красовского’).
Ряд рецензий Добролюбова направлен против субъективизма и реакционного осмысления исторического прошлого, против славянофильских и религиозно-монархических концепций развития русской литературы (‘История русской словесности’ Шевырева и др.), против теории и практики так называемого ‘чистого искусства’ (рецензии на сборники ‘Утро’, ‘Весна’).
Наконец, значительное место в работах Добролюбова за это полугодие занимают рецензии на педагогическую и детскую литературу в ‘Современнике’ и ‘Журнале для воспитания’.
Подготовка текстов статей и рецензий Добролюбова, напечатанных в NoNo 1—3 ‘Современника’ (включая вторую часть статьи ‘Литературные мелочи прошлого года’ из No 4), и примечания к ним — В. Э. Бограда, в NoNo 4—6 ‘Современника’ и в ‘Журнале для воспитания’ — Н. И. Тотубалина.
Принадлежность Добролюбову рецензий, напечатанных и ‘Журнале для воспитания’, устанавливается на основании перечня статей Добролюбова, составленного О. П. Паульсоном (Аничков, I, стр. 21—22).
Сноски, принадлежащие Добролюбову, обозначаются в текстах тома звездочками, звездочками также отмечены переводы, сделанные редакцией, с указанием — Ред. Комментируемый в примечаниях текст обозначен цифрами.
Впервые — ‘Совр.’, 1859, No 4, отд. III, стр. 271—273, без подписи. Авторство Добролюбова устанавливается на основании гонорарной ведомости ‘Современника’ (ЛН, No 53—54, стр. 251).
Книга А. Васильева вызвала при своем появлении как резко отрицательные (‘Московские ведомости’, 1859, No 44), так и положительные (‘Русское слово’, 1859, No 4) отзывы. Добролюбов безоговорочно осудил ее, как претенциозную и невежественную. Вместе с тем его рецензия была направлена вообще против крайнего субъективизма и поверхностности при осмыслении исторического прошлого. По своему содержанию и характеру она тесно связана с последующими выступлениями Добролюбова по поводу развернувшихся споров о варягах и о происхождении Руси (см. об этом прим. к NoNo 4 и 5 ‘Свистка’ в т. 7 и к рецензии ‘Норманский период русской истории. М. Погодина’ в т. 6 наст. изд.).
1. В эпиграфе значилось: ‘Чего не сделаем, не доразумеем, то, даст бог, сделаем, не сегодня — завтра, а если не мы, то наши потомки, но для того чтобы что-нибудь было сделано, надобно, чтобы оно было начато’. Шафарик П. Э. (1795—1861) — словацкий историк и лингвист, один из основоположников сравнительного изучения истории языка и литературы славянских народов.
2. Цитата из приведенного в книге Васильева отзыва Ломоносова ‘О издевающейся в печать Шлецеровой ‘Грамматике российской» (1764).
3. Речь идет о работе историка Г.-Ф. Миллера ‘Происхождение народа и имени Российского’ (1749—1750). Написанная в духе ‘норманской’ теории, она вызвала резкие возражения Ломоносова.
4. Байер Готлиб-Зигфрид (1694—1738) — историк, с 1725 года работал в России, создатель ‘норманской’ теории происхождения Руси.
5. Приведенное Добролюбовым из книги Васильева ‘место’ находится лишь в одной — Воскресенской летописи, сравнительно поздней по времени создания (XVI век). В ней говорится: ‘И пришедше словене с Дуная и седше у езера Ладожьскаго, и оттоле прииде и седоша около озера Илменя, и прозвашася иным именем и нарекошася Русь, рекы ради Руссы, иже впадоша во езеро Илмень’ (Полное собрание русских летописей, т. VII, 1856, стр. 262).
6. Историк Иорнанд, епископ кротонский, жил в VI веке, византийский историк Прокопий — ок. VI века, греческий историк Полибий — в 205—123 гг. до н. в., а немецкий хронист Гельмольц — в XII в. н. э.
7. Сохранившиеся древнейшие глаголические памятники датируются периодом не старше конца X века.
8. Реймское евангелие — старинная церковнославянская рукопись, написанная частью кириллицей, частью глаголицей. С 1574 года евангелие хранилось в Реймском соборе, над ним во время коронации присягали французские короли. Вопрос о месте и времени написания евангелия активно обсуждался в русской печати 1830—1840-х годов (см., например, ‘Северная пчела’, 1839, No 260, 1840, NoNo 28, 33, ‘Сын отечества’, 1840, т. IV, август, кн. 1, стр. 545—551, ‘Литературная газета’, 1840, No 56, ‘С.-Петербургские ведомости’, 1841, No 224). Ученые-слависты сошлись на том, что глаголическая часть евангелия относится к 1395 году. Что же касается кирилловской части, то одни датировали ее временем не позже 1378 года, другие — не позже 1053 года. Остромирово евангелие — памятник древнерусской письменности, написано в 1056—1057 годах.