О чем говорят нам июльские дни?, Засулич Вера Ивановна, Год: 1903 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

‘За два года’. Сборникъ статей из ‘Искры’ Часть первая.

Предисловіе.

Предлагаемый сборникъ преслдуетъ цль ознакомить широкую публику съ ходомъ развитія взглядовъ такъ называемаго ‘меньшевистскаго’ теченія русской соціалдемократіи, имющаго за собою уже трехлтнюю исторію. Мы воспользовались для этого статьями разныхъ авторовъ, появившимися за время 1903—1905 гг. въ ‘Искр’. Считаясь съ цензурными условіями, мы вынуждены, были отчасти сократить нкоторыя статьи и совсмъ не включать въ сборникъ другія.

Идеи, отстаивавшіяся въ печатаемыхъ ‘здсь статьяхъ, въ теченіе долгаго времени играли довольно большую роль въ жизни русской соціалдемократіи. Поэтому, ознакомленіе съ этой, малоизвстной широкому кругу читателей, литературой представляется полезнымъ не только съ историко-литературной точки зрнія. Перелистовывая сборникъ, читатель можетъ выяснить себ, какъ, на какихъ фактахъ общественной жизни складывалось отношеніе русской соціалдемократіи — и подъ ея вліяніемъ пролетаріата — къ разнымъ политическимъ теченіямъ: къ земскому либерализму и ‘освобожденской’ демократіи, къ различнымъ формамъ и пріемамъ борьбы, къ различнымъ тактическимъ методамъ въ освободительномъ движеніи.

Вмст съ тмъ, внимательный читатель найдетъ въ сборник немало указаній на то, какую роль въ дйствительности играла соціалдемократическая критика въ общеосвободительномъ движеніи, какіе программные лозунги и тактическіе пріемы соціалдемократіи удалось сдлать достояніемъ широкихъ круговъ населенія — подчасъ въ упорной борьб съ другими партіями и теченіями. Такія указанія особенно кстати теперь, когда въ демократической печати такъ тщательно стараются умалить громадныя заслуги соціалдемократіи въ общенаціональномъ освободительномъ движеніи.

‘Меньшевистское’ направленіе, боровшееся сначала за свое существованіе, а поздне за преобладаніе въ соціалдемократіи, недавно впервые заняло господствующее положеніе, ставъ оффиціальнымъ credo партіи. Эта побда доказала его жизненность въ ряду другихъ теченій внутри партіи. Литературный матеріалъ, предлагаемый въ ‘Сборник’, можетъ до извстной степени дать представленіе о томъ, какъ подготовлялась эта идейная побда, какой партійный опытъ закрплялся въ сознаніи соціалдемократовъ постепенными завоеваніями ‘новаго’ въ свое время теченія.

Редакція сборника.

О чемъ говорятъ намъ іюльскіе дни?
(25 ноября 1903 г. No 53).

Громадной важности событія разыгрались на юг Россіи. Ихъ описанія наполняли собою ближайшіе къ нимъ номера подпольной прессы всхъ направленій и въ настоящій моментъ уже вытсняются съ ея столбцовъ другими матеріалами. А между тмъ поставленные этими событіями вопросы не только не подверглись обсужденію, но еще почти что не затронуты. Ршительную и вдумчивую ихъ постановку мы встртили до сихъ поръ только въ одномъ, еще ненапечатанномъ, письм изъ Кіева. Но мы убждены, что волнуютъ и мучаютъ эти вопросы далеко не одного только нашего кіевскаго товарища, а многихъ и многихъ русскихъ дятелей. Мысль русской соціалдемократіи должна остановиться на нихъ, ихъ ставятъ не отдльныя лица, а сама жизнь. Что именно произошло на нашемъ юг? были ли это стачки, демонстраціи, возстанія? ‘Ничего подобнаго не знала Россія и даже думается, въ нкоторыхъ отношеніяхъ не зналъ міръ’,— пишетъ кіевскій товарищъ. Указавъ на громадные размры движенія, онъ отмчаетъ затмъ то, что представляется ему ‘новымъ въ міровой исторіи’ — это ‘безусловная солидарность всхъ рабочихъ’ безъ всякаго различія профессій и національностей. Бастуютъ, какъ одинъ человкъ, вс рабочіе, начиная съ наилучше обставленныхъ профессій до самыхъ низшихъ чернорабочихъ. Стоятъ пароходы, задерживаются позда, погасло электричество, бастуютъ приказчики большихъ магазиновъ, нтъ конокъ, быстро дорожаетъ хлбъ, не выходитъ газеты, лтъ мяса, некому чистить сапогъ, остановились постройки, въ Баку не хватаетъ воды. Въ Западной Европ, говорить кіевскій товарищъ, не смотря на полувковую исторію соціалистическаго движенія, на организацію и политическую свободу, такихъ стачекъ не бывало. Тамъ грандіозныя стачки случаются лишь въ извстныхъ профессіяхъ.

Авторъ правъ. Въ странахъ Западной Европы, имющихъ большія профессіональныя организаціи и давно существующія соціалистическія партія, еще не бывало стачекъ, достигающихъ такой всеобщности, какъ у насъ на юг, и — въ качеств явленія однороднаго со стачками въ отдльныхъ профессіяхъ — ихъ, думается намъ, никогда и не будетъ. Всеобщая стачка ради давленія на отдльныхъ предпринимателей, какъ получателей прибыли, средство очень сильное, но не цлесообразное. Именно по своей всеобщности и неизбжной по этому самому кратковременности, отдльнымъ предпринимателямъ, какъ таковымъ, она въ большинств случаевъ можетъ причинить лишь незначительный вредъ, доставляя въ то же время громадныя затрудненія всему населенію въ качеств потребителя. По самой сути дла, всеобщая стачка можетъ быть цлесообразнымъ средствомъ давленія лишь на общество, какъ организованное цлое, она и выдвигалась въ Европ (а въ Голландіи и Бельгіи отчасти практиковалась), какъ средство политическаго давленія, и проповдывалась, какъ приступъ къ соціальной революціи.

Но всмотритесь хорошенько въ наши южныя стачки. Уже одно наиболе всеобщее изъ всхъ требованій: 8-ми-часовой рабочій день — самой своей международной цифрой говоритъ о своемъ скоре принципіальномъ, чмъ практическомъ значеніи, носитъ скоре характеръ лозунга, какимъ оно до сихъ поръ еще остается и въ Западной Европ, чмъ требованія, подлежащаго немедленному удовлетворенію. И въ дйствительности, если въ Баку всеобщая стачка выросла изъ частныхъ, если часть одесскихъ рабочихъ, въ которой запутавшіеся въ свои же собственныя сти независимцы возбудили надежды на покровительство начальства, дйствительно врила въ удовлетвореніе всхъ своихъ требованій, то желзнодорожные рабочіе, взявшіе на себя иниціативу всеобщей стачки въ Кіев, опасались поспшнаго удовлетворенія, которое испортило бы все дло, и умышленно выставляли невыполнимыя, по ихъ мннію, требованія. И способъ распространенія этой всеобщей стачки и многія явленія въ ея ход и окончаніи въ значительной степени отнимаютъ у нея характеръ простой борьбы рабочихъ съ своими непосредственными предпринимателями. Распространяется движеніе съ громадной быстротой, перекидываясь изъ одного города въ другой я въ 2—3 дня охватывая все производство, причемъ, если рабочіе, начинающіе въ данномъ город стачку, предъявляютъ своимъ хозяевамъ цлый рядъ требованій, то дальше многіе бросаютъ работу уже безъ всякихъ требованій, бросаютъ потому, что вс встали, что къ нимъ подошла толпа бастующихъ товарищей. Иной разъ (въ Екатеринослав, въ Одесс и проч.) требованія вырабатываются на массовыхъ, мнотысячныхъ митингахъ, состоящихъ изъ рабочихъ самыхъ различныхъ профессій. Въ разгаръ стачки не разъ случается, что т или другіе предприниматели предлагаютъ своимъ рабочимъ очень большія уступки, но, пока длится одушевленіе, эти уступки ршительно отвергаются, и когда, подъ вліяніемъ утомленія, толпы на улицахъ рдютъ и митинги на пустыряхъ и площадяхъ прекращаются, стачка заканчивается еще дружне, чмъ началась, и вс становятся на работу, безразлично, получили или не получили какія-нибудь уступки. Все это носитъ скоре характеръ общественнаго протеста цлаго класса противъ лежащаго на немъ экономическаго и политическаго гнета, чмъ простой стачки противъ своихъ непосредственныхъ предпринимателей. Мы не хотимъ, разумется, сказать, чтобы это массовое движеніе было сознательно направлено противъ существующаго экономическаго и политическаго строя Россіи. Но, несомннно, что рядомъ со всяческой нуждой оно было направлено и противъ неподвижности, угнетенности, самоуправства и безправія, свойственныхъ бюрократическому строю, а тмъ самымъ и противъ всхъ охранителей этого строя. И эта послдняя сторона движенія выразилась особенно ярко въ безпрерывной и въ большинств случаевъ побдоносной борьб съ полиціей и казаками за свободу уличныхъ собраній, рчей, кое-гд шествій.

Да, такихъ стачекъ не видывала Европа, но ту солидарность возставшихъ рабочихъ массъ безъ различія профессій и національностей, которая особенно поражаетъ кіевскаго товарища, не разъ видали столицы континентальной Европы, въ ихъ революціонные дни такъ же пусты были фабрики и мастерскія, хотя рабочіе уходили изъ нихъ, не предъявивъ хозяевамъ никакихъ требованій, а улицы были наполнены многотысячной толпой, въ которой рабочіе всхъ профессій перемшивались со студентами, съ одной стороны, и съ самымъ низшимъ слоемъ пролетаріата, не имющимъ никакой прочной профессія, съ другой. И эти массы тоже начинали съ того, что слушали многочисленныхъ ораторовъ, говорившихъ съ какого-нибудь возвышенія или поднявшись на плечи товарищей.

Многія сцены, разыгравшіяся въ Кіев, точно описаны съ того, что боле 50 лтъ тому назадъ происходило въ Париж или Берлин, рабочіе у вокзала, на угрозу стрлять распахивающіе груди съ крикомъ ‘стрляй’, шествіе съ трупами убитыхъ товарищей. И, вмсто подавленности посл залповъ, общее возмущеніе, крикъ ‘долой убійцъ!’, разростаніе движенія и въ ширь и въ глубь. Если бы выбывшій изъ строя 50 лтъ тому нагадь революціонеръ Парижа или Берлина вдругъ очутился среди толпы передъ вокзаломъ, онъ сразу почувствовалъ бы себя въ той самой атмосфер, изъ которой вырвала его когда то вражья пуля. О подражанія тутъ, конечно, не можетъ быть и рчи: просто одинаковыя чувства въ аналогичномъ положеніи вызываютъ одинаковые жесты, слова, дйствія. Кіевскій товарищъ самъ замчаетъ, повидимому, что наши іюльскіе дни имютъ боле общаго съ революціонными бурями Западной Европы, чмъ съ современными профессіональными стачками, хотя бы и самыми грандіозными, онъ самъ называетъ ихъ ‘прелюдіей къ революціи’. Въ эти дни положеніе объ усиленной охран фактически не дйствовало. ‘Вс дни, помимо тысячныхъ массъ, на всхъ рабочихъ улицахъ толпится народъ. Группы въ 20—50 человкъ на глазахъ городовыхъ читаютъ листки, ведутъ пренія’. А городовые благоразумно лущатъ смячки. Когда же собравшись скопомъ, полиція вмст съ казаками нападаетъ на сколько нибудь значительную толпу, то въ большинств случаевъ терпитъ пораженія. ‘Народъ уже не боится казаковъ и полиціи. Во всхъ столкновеніяхъ съ ними онъ, взявшись за камни, всегда обращалъ ихъ въ бгство’. Такъ было въ Кіев, но если кое-гд конной и пшей полиціи въ соединенія съ казаками и случалось сдерживать напоръ толпы, то въ общемъ эти спеціальные охранители русскаго порядка были безсильны. Мшать въ такіе дни свобод массовыхъ митинговъ подъ открытымъ небомъ могутъ теперь только залпы регулярныхъ войскъ. Но и тутъ… Согнать данную толпу съ даннаго мста они еще могутъ, но ‘усмирить’ волнующіяся массы, запугать, вызвать подавленное настроеніе — они не въ состояніи. Какъ разъ наоборотъ. Въ Екатеринослав, гд войска были пущены въ ходъ въ самомъ начал стачки, это не мшало ей сдлаться всеобщей и носить ярко протестующій характеръ. Въ Кіев именно посл залпа у вокзала, настроеніе массъ достигло максимума революціоннаго подъема, стачка, до этого еще частичная, стала всеобщей и утихла только черезъ три дня посл залповъ на набережной, закончившихъ собою подвиги войскъ. Она стихла бы и въ томъ случа, если бы войска вовсе но употреблялись. Свободное массовое проявленіе всхъ своихъ силъ — великое благо въ стран, гд назрвшая потребность въ свобод не получаетъ никакого удовлетворенія, но недля такой интенсивной жизни на улиц не могла не вызвать утомленія. Утвержденіе ‘Рев. Россіи’, что ‘движеніе стихло подъ давленіемъ военной силы’, противорчитъ даже ея собственнымъ корреспонденціямъ.

Это движеніе не только не ‘разбилось объ утесъ самодержавія’, но откололо отъ этого утеса громадный кусокъ. Рабочій классъ юга Россіи воочію доказалъ себ самому, правительству и всему населенію, что, даже вооруженный одними камнями, онъ можетъ день за днемъ, несмотря на вс усилія жандармеріи, казаковъ и полиціи, пользоваться полной свободой слова на митингахъ подъ открытымъ небомъ, когда ему угодно покинуть для этого своя мастерскія, что всхъ силъ, находящихся въ вдніи министерства внутреннихъ длъ, уже недостаточно для охраны свойственнаго нашему строю порядка, и противопоставить поднявшимся рабочимъ правительство можетъ теперь только войско. Рабочему классу придется, конечно, повторять и укрплять это доказательство, чтобы ввести его въ общее сознаніе, но самый фактъ представляетъ собою такой громадный шагъ въ ход надвигающейся революціи, что переоцнить его нтъ никакой возможности. Въ самомъ дл: если достаточную матеріальную силу правительство можетъ теперь видть только въ войск, то на врность, на прочную нравственную солидарность со своими интересами оно можетъ разсчитывать только со стороны полиціи. Кто въ настоящее время поступаетъ на полицейскую службу, тотъ заране мирится съ ненавистью большинства населенія. Тотъ готовъ совершать вс зврства, которыя лежатъ на обязанности русской полиціи. Но у правительства нтъ никакихъ основаній врить во всегдашнюю готовность въ убійствамъ со стороны насильно забранныхъ солдатъ. У него есть вс основанія подозрвать, что роль убійцъ своихъ же братьевъ очень непріятна значительной части солдатъ, а для иныхъ совершенно невыносима, что, посылая ихъ противъ рабочихъ, оно самое вынуждаетъ солдатъ горячо раздумывать о такихъ вопросахъ, которые иначе не пришли бы имъ въ голову, что число такихъ солдатъ должно расти отъ одного соприкосновенія съ взволнованной рабочей средой, не говоря уже о систематической пропаганд. Съ другой стороны, усиленная неблагонамренность гражданской учащейся молодежи иметъ много шансовъ заразить и военную, а правительство по горькому опыту знаетъ, какъ безсильны противъ такой заразы вс мры, какія оно только можетъ придумать.

Боевыхъ генераловъ, готовыхъ скомандовать убійство, у правительства всегда хватитъ, но оно не можетъ не знать, что съ каждымъ днемъ приближается къ тому моменту, когда ненавистный приказъ, вмсто выстрловъ поверхъ головы, начнетъ встрчать открытое неповиновеніе. Поставить правительство на путь собственноручнаго расшатыванія своего главнйшаго оплота могла только поднявшаяся рабочая масса. И во всхъ другихъ отношеніяхъ, поскольку дло зависло отъ массъ, движеніе было въ высшей степени успшно. Оно показало, какъ велико уже единство рабочаго класса, какъ много въ немъ элементовъ организованности, позволившей ему сразу выработать такой простой способъ быстро мобилизовать вс своя силы.

Намъ, соціалдемократамъ, нельзя, конечно, не огорчаться тмъ, что комитеты не были къ моменту движенія вдесятеро сильне, не могли выпустить вдесятеро больше листковъ, выставлять вдесятеро больше ораторовъ, не могли, однимъ словомъ, въ достаточной мр использовать недльной отмны самодержавныхъ порядковъ. Но, поскольку въ жалобахъ на то, что стихійность опять переросла организованность… сознательность’, слышится и нчто другое, эти жалобы, мн кажется, основаны на недоразумніи. Да разв движеніе было стихійно? Если подъ стихійностью подразумвать первобытность вообще или по отношенію соціалдемократіи, то въ нашемъ южномъ выступленіи не было ничего первобытнаго, все въ немъ говоритъ о вліяніи новаго {Одесская травля политиковъ этому ничуть не противорчитъ. Это крошечный, минутный выигрышъ зубатовцевъ въ отчаянной и теперь уже проигранной игр противъ новаго революціоннаго времени.} революціоннаго времени, на немъ лежитъ явный отпечатокъ воздйствія cоціалдемократіи — это въ значительной степени плоды ея многолтней работы.

Но въ данное время, въ данной форм движеніе не было предвидно, и его размры превзошли вс ожиданія? Это показываетъ только, какую великую эпоху мы переживаемъ. Въ наростающей революціонной атмосфер всякое нужное олово рождаетъ стократное эхо, всякое цлесообразное усиліе, кром прямого, приноситъ еще и косвенные плоды. Пока растетъ революціонное движеніе, ‘стихійность’ въ этомъ смысл всегда будетъ перероcтать организованность. Соціалдемократія должна, конечно, проникнуть какъ можно дальше въ рабочую среду со своею сознательностью, раскинуть какъ можно шире организованность. Только этимъ организованнымъ ядромъ движенія она и можетъ распоряжаться съ полной увренностью въ соотвтствіи дйствій плану. Но чмъ шире распространится непосредственное вліяніе комитетовъ, тмъ шире будетъ и та окружность, до которой будутъ долетать отголоски поднятаго движенія. А чмъ дальше отъ центровъ сознательности они долетаютъ, будя все боле и боле срыя массы, тмъ меньше поддаются учету и размры, и формы, и сроки проявленій массоваго движенія. Смущаться этимъ соціалдемократіи не приходится. Но, съ другой стороны, было бы положительнымъ несчастіемъ, если бы, увлекшись всеобщими стачками, поставившими комитеты лицомъ въ лицу съ массовикомъ, соціалдемократы забросили другія, основныя отрасли своей дятельности. Во времена экономизма, какъ ни гонялись за массовикомъ, ему-то собственно ничего не сказала, а лишь внушили все тмъ же передовымъ рабочимъ нсколько ложныхъ мыслей, до сихъ поръ отзывающихся на ход движенія.

Усиленная пропаганда, распространеніе литературы, листки, полтическія демонстраціи вмст со студентами — все это, хотя бы прямо и не затрагивало массовика, вліяетъ на него общимъ подъемомъ окружающей его атмосферы. Спеціальныя же усилія, направленныя на стачку, могутъ не дать ровно ничего. Всеобщую стачку слдовало бы, мн кажется, предоставить самой жизни, прилагая къ ней вс заботы лишь тогда, когда она сама дается въ руки. Готовиться къ ней нужно, конечно, но всего лучше воспользуется всеобщей стачкой, всего больше готовъ въ ней будетъ тотъ комитетъ, у котораго всего богаче и шире будутъ поставлены вс отрасли его текущей работы.

‘Рев. Россіи’ кажется большимъ бдствіемъ недостатокъ ршительности со стороны революціонеровъ. Она очень сожалетъ, что во время волненій они не вступили (вооружившись, конечно) въ битву съ войсками.

Она напоминаетъ намъ, что многіе убитые предпочли бы спертъ съ оружіемъ въ рукахъ въ уличной схватк, на баррикад ш въ открытомъ нападеніи строя на строй. ‘Пусть открытая борьба на первыхъ своихъ стадіяхъ можетъ быть подавлена свинцомъ и кровью…. но, вдь, надо же когда-нибудь начинать, и лучше умереть съ оружіемъ въ рукахъ, чмъ погибнуть, спасаясь бгствомъ, отъ шальной пули’. ‘Это — старыя и простыя истины’, увряетъ она. Можетъ быть, это и истины, но совершенно не идущія къ длу.

Дло совсмъ не въ томъ, какую именно смерть предпочли бы наши погибшіе товарищи, какъ и не въ томъ, что лично для себя предпочли бы живые революціонеры, а въ томъ, что именно требовалось ростомъ революціоннаго подъема рабочихъ массъ. А мы глубоко убждены, что для великой южной демонстрація, стачки, массоваго протеста,— какъ хотите, опредлите это движеніе — сколько нибудь стойкая битва съ войсками была бы просто противоестественна, а попытка передовой горсти революціонеровъ — вредна. У демонстраціи, пока психически она остается демонстраціей, нтъ того главнйшаго оружія — хотя бы демонстранты а были вооружены съ головы до ногъ,— вторымъ очень плохо вооруженныя и даже почти безоружныя народныя массы на Запад столько разъ побждали войска. Вооружаться надо — по несомннно,— надо и при демонстраціяхъ, массовыхъ митингахъ, протестахъ. Но сила далеко не одномъ оружіи. Какъ бы хорошо и была вооружена народная масса, войска всегда будутъ вооружены гораздо лучше. Оружіемъ массы, побждающей войска, можетъ быть лишь страстное упорство въ достиженіи опредленной дли. Народное волненіе превращается въ революцію, когда вся волнующаяся масса, объединившись на одномъ или нсколькихъ опредленныхъ требованіяхъ, проникается ршимостью не покидать улицу, не расходиться, не прекращать борьбы, пока эти требованія не получатъ удовлетворенія сейчасъ же, тутъ же, на мст.

Такихъ требованій у выступившихъ на юг рабочихъ массъ не было.

Ихъ профессіональныя требованія непремннаго пребыванія десятковъ тысячъ на улицахъ не предполагали. Давленіе на хозяина оказываетъ самый фактъ отсутствія рабочаго изъ мастерской, а уже что онъ тамъ длаетъ, когда не работаетъ,— отдльному хозяину, какъ таковому, боле или мене безразлично.

Рабочіе хотли собираться на улицахъ, слушать рчи и читать листки,— все эти они и защищали отъ казаковъ и полиціи, но разбгались передъ залпами, чтобы снова собраться въ другомъ мст. Завоевать свободное пользованіе этими благами разъ навсегда, не сходя съ улицы,— ни у массы, ни у ея вожаковъ и въ помыслахъ не было, да вдь, не было наврное и ни у кого изъ соц.-революціонеровъ. Уличный крикъ ‘долой самодержавіе!’ раздается пока еще только какъ лозунгъ, угроза, средство агитаціи, а не какъ революціонное требованіе, которое отстаивается въ упорной битв, съ полнйшей ршимостью — добиться или умереть. Отстаивать же подъ ружейнымъ огнемъ свое пребываніе въ данную минуту на данной площади, у рабочихъ не могло быть достаточныхъ стимуловъ.

Съ другой стороны, нельзя судить и о стойкости войска по его поведенію въ іюльскіе дни. Когда на Запад отряды войскъ переходили на сторону народа, они, конечно, рисковали поплатиться за это, если возстаніе будетъ побждено, но за то въ случа побды ихъ ожидала всеобщая благодарность. Тамъ переходъ одного отряда увеличивалъ шансы побды, дйствовалъ заразительно на цлые полки, а затмъ уже простой разочетъ заставлялъ класть оружіе.

Совсмъ иное дло такое волненіе, при которомъ никто не помышлялъ о немедленномъ уничтоженіи власти врага, чтобы при такихъ условіяхъ взять на себя иниціативу перехода на сторону народа или хотя бы открытаго отказа стрлять, нужно гораздо больше героизма, чмъ для участія въ какой угодно демонстраціи. Отвращеніе къ навязываемой войску роли, совершенно достаточное при революціи для перехода на сторону народа, можетъ вызвать при демонстраціи лишь отсутствіе ‘старанія’, смотрніе сквозь пальцы на побгъ плнныхъ, стрльбу поверхъ головъ, которая констатируется во всхъ корреспонденціяхъ. Для большаго нужно уже очень широкое распространеніе революціоннаго настроенія въ войскахъ. По южнымъ волненіямъ нельзя, слдовательно, судить ни о боевой способности рабочей массы, ни о томъ, сколько среди войскъ людей, сочувствующихъ той сторон, грота въ которой ихъ ведутъ.

Одна и та же причина увеличиваетъ при демонстраціяхъ стойкость войскъ и уменьшаетъ его среди демонстрантовъ. Намъ кажется, поэтому, что, пока народныя волненія остаются протестами, стачками, демонстраціями (не ставятъ себ опредленной, немедленно достижимой цли), нападать на войска не слдуетъ въ ни какомъ случа, намъ кажется дале, что демонстрація, уступившая лишь ружейному залпу, еще не можетъ считаться неудавшейся. Другое дло полиція, казаки, жандармерія. Противъ этихъ спеціальныхъ и безусловныхъ враговъ движенія слдуетъ бороться и при демонстраціяхъ. Противъ нихъ упорная стойкость совершенно обязательна.

——

‘Не настала ли пора подумать… какъ именно должно произойти паденіе абсолютизма и что станетъ непосредственно на его мсто? Не пора ли уже начать опредлять способы и пути революціи’? опрашиваетъ кіевскій товарищъ въ своемъ уже цитированномъ нами письм. ‘Невольно кажется’, продолжаетъ онъ, ‘что ршительная минута не такъ уже далека, и что встртить ее неподготовленными, безъ опредленнаго плана было бы величайшей ошибкой. Думаю, что, если бы въ какомъ либо изъ центровъ намъ удалось временно овладть властью, то эта самая побда, вслдствіе отсутствія опредленнаго общерусскаго плана, обратилась бы въ пораженіе. А о побд можно не только мечтать, но, какъ мн кажется, и думать’.

Товарищъ правъ, южныя событія ручаются за то, что о побд теперь ужъ можно, а слдовательно, и должно думать. Мысль должна начать иначе относиться къ иде революціи, чмъ до сихъ поръ. Представленіе о томъ, какъ произойдетъ паденіе абсолютизма, должно конкретизироваться. Слова ‘народное возстаніе’, ‘побдоносная революція’ давно знакомы нашей подпольной пресс. Всего больше говорилось объ этихъ вещахъ въ прокламаціяхъ начала 60-хъ годовъ и въ бакунистскихъ писаніяхъ, привезенныхъ изъ-за границы Нечаевымъ. Но тогда, поскольку эти слова не были простымъ украшеніемъ слога, они выражали просто вру, подкрпляемую лишь преданіями далекой старины.

Въ текущей русской дйствительности не было ничего, что говорило бы о возможности близкой революція. Думать о ней и въ то же время присматриваться къ народной масс, значило терять вру въ революцію. И въ теченіе 70-хъ гг. вра въ близкое народное возстаніе постепенно исчезла. Соціалдемократы знали, что пролетаріатъ революціоненъ по самому своему положенію,— и этого было совершенно достаточно, чтобы работать. Но пока пробужденіе касалось только тхъ передовыхъ рабочихъ, до которыхъ могли добраться соціалдемократы, оставалось невдомымъ, какъ и когда проснется массовикъ, а безъ него ‘думать’ о побдоносной революціи было еще слишкомъ рано.

Ростовская стачка съ ея массовыми собраніями была первою ласточкой той весны, которая оказалась съ такой силой въ іюльскихъ волненіяхъ. Теперь впервые сама жизнь заставляетъ мысль останавливаться на конкретныхъ чертахъ этого еще недавно такого далекаго и невдомаго момента, заставляетъ думать о путяхъ и способахъ революціи.

Думать о нихъ, чтобы, по возможности, предвидть событія, совершенно необходимо, но представить себ революцію совершающеюся по заране составленному плану, напередъ опредленными путями и способами, было бы, конечно, утопіей. Это невозможно уже по тому одному, что, какъ бы ни была сильна и совершенна организованность соціалдемократіи, не отъ нея одной будетъ зависть ходъ событій. Во-первыхъ, итогъ ходъ будетъ зависть и отъ поведенія врага и отъ настроенія обывателя, превышающаго своею численностью вс заране революціонные и активные элементы населенія. Наконецъ, этотъ ходъ будетъ въ значительной степени зависть отъ ‘общества’.

Затмъ, въ движеніи самихъ рабочихъ массъ въ періодъ, предшествующій паденію абсолютизма, всегда будетъ нчто, не поддающееся учету, хотя бы движеніе цликомъ совершалось подъ вліяніемъ соціалдемократіи. Вдь руоскій рабочій классъ стоитъ лишь въ начал своего общественнаго воспитанія, соціалдемократіи предстоитъ, еще долгій путь до того момента, когда большинство рабочаго класса превратится въ сознательныхъ соціалдемократовъ. До паденія абсолютизма этого не произойдетъ ни въ какомъ случа. Но уже первые проблески пробужденія пролетаріата уничтожаютъ въ его душ вру въ неприкосновенность всего существующаго и ставятъ его въ разрзъ съ нашимъ полицейскимъ режимомъ.

Поэтому то только и возможна у насъ побдоносная революція, но поэтому же непредвиденныя движенія рабочихъ массъ переростаютъ организованную работу соціалдемократовъ и — пока длится революціонный періодъ — будутъ переростать ее, являясь въ то же время ея результатомъ.

Планъ соціаідемократіи можетъ, мн кажется, состоять лишь въ опредленія своей роли въ томъ ход событій, который она должна стараться предвидть, чтобы какъ можно сальне вліять на него, но котораго она никогда не будетъ въ состояніи опредлить заране, чтобы затмъ вести предначертанными путями.

Возвращаясь къ нашимъ южнымъ стачкамъ, можно, мн кажется, надяться, что работа мысля и чувства, поднятая въ массахъ участіемъ въ волненіяхъ, сдлаетъ ихъ еще воспріимчиве я, если наши комитеты окажутся хоть сколько-нибудь на высот задачи, слдующая же волна движенія, если и начнется со всеобщей стачки, то эта стачка въ гораздо большей степени, чмъ на этотъ разъ, окажется лишь формой движенія. Не трудно предвидть, что при растущей революціонности массъ крикъ ‘долой убійцъ!’ будетъ становиться все боле общимъ и изъ угрозы можетъ наконецъ превратиться въ цль, въ требованіе, а при этомъ условіи побда не только возможна, а, пожалуй, и неизбжна.

Еслибы революція могла совершаться по плану, она, разумется, должна бы начаться въ столиц. Здсь уничтоженіе власти врага сразу лишило бы силы весь правительственный механизмъ во всей провинціи. Но въ настоящій моментъ большая революціонная подвижность юга заставляетъ допустить возможность другого исхода русской революціи. Если бы кіевское ‘долой убійцъ!’ изъ простого выраженія ненависти перешло въ дло, и мстные иниціаторы убійствъ вынуждены была такъ или иначе стушеваться передъ народнымъ гнвомъ, если бы даже примру Кіева послдовали вс революціонные центры юга — все это само по себ еще не означало бы сверженія существующаго режима. Все-таки потребовался бы окончательный толчокъ, хотя, несомннно, что сила сопротивленія была бы громадно ослаблена.

Едва ли можно усомниться въ томъ, что въ Петербург сознательныхъ революціонныхъ силъ больше, чмъ гд либо, и трудно допустить, чтобы здсь рабочая масса, даже самая ‘срая’, оставалась совсмъ незатронутой революціоннымъ временемъ. Но и у врага силъ въ Петербург тоже больше, чмъ гд-либо. Здсь для взрыва, быть можетъ, недостаточно одного накопленія революціонной потребности въ свободномъ проявленіи своихъ силъ. Здсь, быть можетъ, нужно вншнее событіе, длающее выступленіе обязательнымъ именно въ данный моментъ. Кто сколько нибудь знакомъ съ исторіей Европы средины XIX вка, тотъ знаетъ, конечно, что мартовскія событія въ Берлин и Вн были вызваны февральской революціей въ Париж. Нмецкое студенчество давно уже было настроено революціонно, пробужденіе рабочаго класса въ Германіи длало огромные успхи, ясно, однако, что самымъ ходомъ движенія революціонный взрывъ вовсе не былъ еще пріуроченъ непремнно къ марту 1848 года. Но очень распространенное знаніе исторіи французскихъ революцій, разсказы о которыхъ служили агитаціоннымъ матеріаломъ, и еще шире разлившееся ожиданіе, что на этотъ разъ революція во Франціи послужитъ сигналомъ и для нмецкаго освобожденія,— все это придало всти о февральской революціи такую волнующую силу, что двухъ недль, прошедшихъ отъ первыхъ извстій о ней до мартовскихъ дней въ Вн и Берлин, было достаточно, чтобы довести броженіе до окончательнаго взрыва.

Не суждено-ли побдоносной революціи на нашемъ юг сыграть по отношенію къ сверу роль революціоннаго Парижа для Германіи?

Кіевскій товарищъ сто разъ правъ, говоря, что встртить ршительныя минуты, не подготовившись къ нимъ, было бы величайшей ошибкой со стороны соціалдемократіи. Но первымъ шагомъ этой подготовки должно быть, по вашему мннію, не составленіе плана, а усвоеніе и широкое распространеніе самой мысли о реальной возможности, а, можетъ быть, и неизбжности революціи въ близкомъ будущемъ.

Соціалдемократическая рабочая партія должна освоиться съ этой мыслью и пріучить въ ней остальное населеніе. Широкое распространеніе увренности въ близкой революціи — это половина побды. Эта увренность должна какъ можно дальше проникнуть въ крестьянство. Къ активному участію въ революціи должно усиленно готовиться наше студенчество. Къ мысли о ея неизбжности должно привыкнуть даже общество, продолжающее ‘не врить’ въ революцію, тогда какъ именно побдоносная революція становится теперь уже единственнымъ способомъ освобожденія, въ который нтъ надобности ‘врить’, о которомъ уже поздно мечтать, а остается ‘думать’, какъ облегчить его ходъ и уменьшить количество уже льющейся крови.

Конкретные планы опредленныхъ дйствій въ томъ или иномъ случа, примнительно къ тому или другому городу, могутъ начать вырабатываться лишь въ атмосфер, уже насыщенной ожиданіемъ близкой революціи. Они не могутъ, конечно, обсуждаться ни въ печати, ни на широкихъ собраніяхъ, но для того чтобы тсный кругъ профессіональныхъ революціонеровъ могъ выработать жизненный планъ, съ нимъ въ этомъ отношеніи должна думать и чувствовать въ унисонъ окружающая его среда.

В. Засуличъ.

Предисловіе.

О чемъ говорятъ намъ іюльскіе дни?(25 ноября 1903 г. No 53).

Читайте также:

О чемъ говорятъ намъ іюльскіе дни?
(25 ноября 1903 г. No 53).